Бесплатный фрагмент - Игра в солдатики…

Предисловие

Выдержка из правил военно-исторической игры

…На высчитывание солдат в пехотном батальоне берется общее количество человек в роте и делится на 50 — при этом если в остатке остается более 30 человек. (т.е. значительно более половины человек, требовавшихся для одного солдатика), то это количество округляется до 50 человек. Получившиеся количество солдат умножаем на количество рот центра в батальоне. Таким образом определяем количество рядовых солдат в центральных ротах батальона. На это количество рядовых выставляются: 1 пеший офицер центральных рот, 1 знаменосец (если положен исторически), 1 музыкант, 1 унтер центральных рот (в обычном батальоне), или 3 унтера центральных рот (в элитном). Далее берутся все гренадерские (вольтижерские) роты полка и делятся точно также как и центральные роты батальона. Гренадерские и вольтижерские роты могут формировать отдельные сводные батальоны — тогда они получают дополнения в солдатиках по примеру батальона из рот центра. Гренадерские и вольтижерские роты могут усилить батальон, состоящий из рот центра. В этом случае если батальон элитный то из 3 унтеров — 1 унтер центральных рот,1 унтер гренадерской роты, и 1 унтер вольтижерской роты (можно всех 3 унтеров из центральных рот). В случае если батальон обычный (базовый) то элитные роты унтеров не имеют. Также на каждый батальон (независимо элитный он или базовый) полагается командир батальона (пеший или конный на усмотрение играющего).

Количество рядовых в эскадроне высчитывается точно также. Только на количество рядовых в обычном эскадроне выставляются — 1 офицер, 1 музыкант, 1 унтер. В элитном эскадроне добавляется еще 1 унтер. Знаменосцы только в ветеранских эскадронах. Дополнительный офицер дается только на 2 эскадрона (на усмотрение играющего). Количество батальонов и эскадронов в полку историческое. На полк дается полковник.

Минимальное количество солдат в пехотной роте — 2 солдатика, а в эскадроне 4 солдатика…

Пролог

Парад войск после «сражений» благополучно закончился. Несмотря на большие потери, армия моя выглядела внушительно. Можно было бы и продолжать кампанию, но немного поднадоело. Немного погодя, может, и начнем следующую, а пока нужно несколько передохнуть. Тем более, что наступил давно ожидаемый дачный сезон. Естественно, в это время большинству участников «войны» абсолютно не до боевых действий.

«Вот бы все войны проходили в таком масштабе, — непроизвольно думал я, складывая солдатиков в коробки, — насколько проще было бы жить».

Вы только представьте, что вместо многочисленных жертв и страданий военачальники сели бы за игровой стол, расставили бы армии — и ВПЕРЕД! И ни крови, ни разрушений. Можно было бы и транслировать эти «сражения» по всем СМИ.

И никаких проблем.

Солдатики — они и есть солдатики. Если и «погибнут», так ведь не живые же люди. Все жертвы — условные.

КРАСОТА!

Неожиданно мне на глаза попалась несколько странная крошка. Что меня заставило посмотреть на эту крошечку через увеличительное стекло? Не знаю. Но я посмотрел. Каково же было мое удивление, когда эта, казалось бы, невзрачная крошка, оказалась мини-мини-миниатюрной книжечкой с какими-то неровными линиями. Заинтересованный, я просмотрел находку через более сильную лупу. Линии распались на строчки письма…

Далее я принялся изучать написанное через микроскоп.

Оказалось, что это записки о нашей, только что законченной кампании…

Прочитанное изменило мое мнение о «солдатиках» …, впрочем, судите сами…

Часть первая

1

Для начала мне пришлось основательно потрудиться, чтобы крошечные листы предстали в достаточно удобном для чтения виде.

Перегружено работал компьютер, увеличивая мельчайшие строки миниатюрного автора. Потом подключилась программа-переводчик, выдавшая пространный текст построчного перевода. Потом долгая процедура литературной обработки. Раньше мне не приходилось таким заниматься, но я более или менее справился.

Наступила пора прочтения и опубликования.

Я осторожно расправил распечатанные на принтере записки и погрузился в чтение.

И вот, что я прочел:

***

Извлечение из записок капитана Вальтера Риттера

На дворе началась дружная весна. Снег уже потемнел и слегка подтаял. Еще немного, и можно будет приниматься за хозяйственные работы. Да и поднакопилось за зиму дел. Надо бы и деревца подрезать, и изгородь поправить. Что уж там говорить, хорошо бы и плитку у входа подновить. В общем, много всего.

Потом хотелось бы, наконец, и семьей обзавестись. Девушку тут по соседству приглядел. Хорошенькая, да еще и из добропорядочной бюргерской семьи. И имя благозвучное — вполне соответствующее моему положению — Брун, красивое имя валькирии.

Войн в ближайшем времени вроде бы не предвиделось. В свое время успел я и в сражениях поучаствовать. Как сейчас помню, поход почти десятилетней давности. Взяли мы тогда штурмом Гамбург. За этот бой я и удостоился чина капитана. После той кампании перешел я из егерей в легкую кавалерию. Послужил в шеволежерах. Сменил зеленый мундир на красный. А вот теперь решил я оставить военную службу. Хватит уже воевать.

Но к Брун я собрался направиться при полном параде, при всех регалиях. Да и офицерский мундир явно предпочтительней в женских глазах, чем партикулярное платье.

Я тщательно вычистил форму. Ордена ярко сверкнули при свете блеклого весеннего солнца. Стальное стремя слегка подалось под блестящим сапогом. Тело устремилось вверх.

— Капитан Вальтер Риттер? — голос унтера Кёллера чуть не заставил ногу выскользнуть обратно на землю.

— Да, это я, — горделиво выпрямившись в седле, отвечал я.

— Господин капитан, — отчеканил унтер, — вам надлежит немедленно прибыть в расположение своего полка.

— С чего это?

— Война. Англичане вторглись на территорию Франции. А французы — наши союзники.

Ничего не поделаешь, какая уж тут теперь отставка. Я посмотрел с сожалением в сторону дома Брун и поворотил коня.

Мы выступили в тот же день. Целью нашего передвижения стала Пруссия. Зачем нам туда идти? Наш командир, подполковник Цецшвиц, высказал предположение, что мы должны освободить братьев-пруссаков от британского влияния.

Как всегда бывает в таких случаях, отряды выступали ровными стройными рядами. Веселые лица солдат выглядели так, словно на прогулке. Но война — это же далеко не прогулка. Даже мой, не особенно богатый, боевой опыт позволяет с уверенностью опровергать подобные настроения. Все мои воспоминания связаны, в первую очередь, не с парадами и смотрами, а с болью и страданиями, с гибелью соратников. Большинство же солдат не имело и такого опыта.

Со всех сторон слышались разговоры. Хорошо различались баварский, вюртембергский и баденский диалекты. Мне казалось, что они уступают в благородстве нашему саксонскому выговору — наиболее правильному во всех германских странах.

Постепенно стала накапливаться усталость. Стройность рядов несколько нарушилась. Шаг у многих отрядов утратил четкость и молодцеватость. Больше всех этим грешили баварцы. Конечно, мы же находились не на территории Баварии. Да и прошли они гораздо больше нашего. Они-то уже несколько дней в пути.

К вечеру подошли к Эльбе. Вот тут-то господа командиры и решили устроить дневку.

Баварские ланд-гусары предоставили нам несколько бочонков их мюнхенского пива. Неплохого, но до нашего лейпцигского ему еще далеко. И вкус не тот, и мягкости не хватает. А перед предстоящим боем мягкость — далеко не последнее дело. Но куда деваться?

Не успели мы выпить и пары кружек, как к нашему бивуаку подошли другие части нашего союза.

— Привет, Вальтер, — раздалось из группы проходивших мимо офицеров баденского стрелкового батальона.

Я пригляделся и узнал своего старого (еще по сражению за Гамбург) знакомого, Петернеля — теперь уже майора. А когда-то мы, еще молодые лейтенанты, стояли плечом к плечу под свист вражеских пуль. Тогда он казался мне высеченным из камня и стали. И это несмотря, что он из Бадена — они там несколько отстают от нас по части храбрости.

— Добрый день, господин майор, — я приподнял в знак приветствия кружку, — присоединяйтесь к нам.

— Да, ладно, оставь ты эти условности, — отмахнулся Петернель и опустился на обрубок дерева рядом со мной, — сам-то не намного отстал. Смотрю, капитан уже.

Изменился майор с того времени. Я, как ни старался, так и не смог вспомнить его имя. Однако радушно указал на место рядом с собой. Легко опустился старый вояка на заменяющий табурет чурбак. Я даже удивился, что он при таком возрасте сохранил практически юношескую ловкость. Его двууголка небрежно опустилась на неструганную столешницу. Рука ухватила увенчанную огромной ноздреватой шапкой пены кружку.

— Как же ты попал в кавалерию? — спросил Петернель, мощным глотком наполовину опустошив емкость, — помнится, мы с тобой вместе когда-то были стрелками.

— Легкоконный полк принца Клеменса, — я горделиво провел рукой по ярко-красному мундиру.

— А, уланы, — майор допил пиво.

Ладонь с силой хлопнула по столу, требуя новой порции.

— Сами мы себя так не называем, — я опередил майора, перехватив очередную кружку.

Загулье продолжалось до позднего вечера. Впереди, в скором уже будущем, ожидалась битва. Чем-то она для нас может окончиться…

И вот мы стоим под стенами Берлина.

Утро выдалось туманным. Сквозь плотную пелену с трудом проглядывались стройные ряды врага. Их несколько скрывали отдельные рощицы, находящиеся почти посередине предстоящего поля боя.

Мы расположились почти в центре наших позиций. Рядом стояли гусары фон Энгеля и баварские ланд-гусары. Далее, на самом краю левого фланга грозно выстроились гвардейцы. Мой друг, майор Петернель, со своими стрелками находился на правом фланге.

Судя по расположению войск, нас примерно в полтора раза больше. Но это ничего не значит. Как известно нападающая сторона традиционно несет большие потери, чем обороняющаяся. Тем более, как я успел заметить, у противника сокрушительный перевес в артиллерии. Не повезет тем, кто будет атаковать пушки. Напротив нас как раз и стояла одна из батарей. Неужели, именно нас ожидает эта участь?

Мы едва переглянулись со знакомыми офицерами, как перед нашими рядами появился подполковник Цецшвиц. Он приставил к глазам подзорную трубу и вгляделся в темнеюшие массы противника.

— С кем нам предстоит драться? — обратился я к нему.

— С кем? — Цецшвиц пристально посмотрел на меня. Усмехнувшись, протянул трубу.- Смотри…

Я прильнул к окуляру.

— Вон там, — подполковник махнул рукой, — находятся части Королевского Германского Легиона — немцы, продавшиеся англичанам. Рядом — войска предателя немецкого народа — герцога Брауншвейгского. Там же и русские. Эти всегда лезут во все дырки. Рядом пруссаки…

— Эти-то чего лезут не в свои дела?

— Хорошо, мой мальчик, — Цецшвиц одобрительно хлопнул меня по плечу.- А еще там чертова куча артиллерии. И нам придется наступать под ее шквальным огнем…

Он отъехал от меня.

Я вынул клинок из ножен. Сабля у меня великолепная. Настоящий Золинген. Я даже имя ему дал, наподобие эпических героев. Назвал я его Грам. Сталь кровожадно сверкнула в лучах появившегося сквозь туман солнца.

Еще немного — и в бой…

Туман окончательно рассеялся.

— Вперед! — отдал приказ подполковник.

Взлетела из-под копыт земля. Рванулась нам навстречу русская батарея. Но все же скорость нашей атаки оказалась невысокой, только слегка превосходила пехоту. И никак не ускориться. Хоть что предпринимай…

И тут грянул артиллерийский залп. Словно огненный шквал пролетел над головами. Повалились убитые.

Но мы храбро продолжали атаковать. Наша задача — захватить русскую батарею.

— Вперед! Нам нужно как можно быстрей преодолеть поражаемое пространство.

Скорость! Нужна скорость!

Однако копыта наших скакунов двигались, словно в тягучем желе.

Враги не замедлили этим воспользоваться.

Снова огрызнулись огнем многочисленные орудия противника. Еще один смертоносный шквал ударил по наступающим отрядам. Отрядам — рядом с нами вперед шли гусары: и наши, и баварские. Они также несли невероятные потери. Но мне некогда было обращать внимание на соседей. Самим бы добраться до назначенной цели.

Краем глаза успел заметить, что гвардейские полки укрылись от артиллерийского огня за деревьями рощицы.

Залп!

Еще один!

Мы упрямо двигались вперед, невзирая на ужасающие потери. Вот уже почти два эскадрона оказались вынужденными вернуться в тыл.

Мой эскадрон оказался перед самыми пушками..

Один стремительный рывок, и — русские артиллеристы трусливо бегут с поля боя от наших пик и сабель.

Маленькая, но все-таки ПОБЕДА!

Унтер Кёллер, прикрываемый солдатами эскадрона, умудрился спешно соскочить с коня, чтобы повредить орудия.

Но не успели мы перевести дух, как на нас, ощетинясь штыками устремился батальон русской пехоты.

Вслед за ним рванулись в атаку на нас два эскадрона русских гусар. Где-то за ними мелькали флюгера брауншвейгских улан…

Началась ожесточенная сеча. На небольшом пятачке земли смешались в кучу и пехота и кавалерия.

Вы только подумайте. Наш эскадрон одновременно отчаянно отбивался от трех эскадронов кавалерии и одного пехотного батальона и в какой-то мере справлялся.

Мы храбро отогнали пехоту, порубили в паштет русских гусар, заставив их позорно бежать в тыл. Мой Грам потемнел от крови. Рука словно налилась свинцом. От брауншвейгцев нам явно не отбиться.

— Отходим!

Мельком успел заметить, как соседи захватили было еще одну батарею, но тут же противник отбил ее обратно…

Вот и все достижения…

Впоследствии я узнал, что баденские стрелки Петернеля успешно обратили в бегство русских гвардейских гусар.

Всю ночь над полем боя разносились звуки ударов топоров. Ясно было, что противник старательно убирал затрудняющие обзор деревья.

Так оно и оказалось. Лишь только когда рассвело, стало видно, что противник срубил все рощицы. Зато перед батареями выросли укрепления.

Странно, но количество вражеских пушек практически не изменилось. А как же те, которые мы захватили во время прошедшего сражения? Они никак не могли бы восстановиться…

Для подстраховки я пересчитал их еще раз. Ошибки не было. По количеству отсутствовала только пара орудий?

— Да уж, — тяжело вздохнул Цецшвиц, — придется тебе, мой мальчик, постараться снова…

Постараться? Да, придется. Правда, теперь мы находились на левом фланге наших позиций, и укрепленные батареи атаковать нам было не с руки. Во всяком случае во фронт… разве что пройти по тылам и взять их с фланга.

Решено. Так и поступим. Целью нашей атаки, таким образом, стал батальон КГЛ, тех самых, продавшихся англичанам немцев.

Я оглядел своих солдат. Все они были полны решимости начать бой с этими изменниками.

— Вперед! — Грам сверкнул в лучах солнца, указав направление.

Мои парни рванулись на врага. Но опять скорость передвижения оказалась невелика…

Одновременно с нами в атаку пошли все отряды нашей армии, рассеивая внимание артиллеристов противника.

Грянул залп.

На этот раз мы оказались вне зоны поражения. Но другие части снова несли колоссальные потери.

Залп!

Еще один!

Мы неотвратимо приближались к вражеской пехоте.

Стрелки перестроились в каре.

Верный ход. Теперь нам к ним не пробиться. Во всяком случае обычным наскоком.

Что же теперь делать?

Продолжать атаку? Большей частью бессмысленно…

Отступить? Недопустимо…

— Вперед!!!

Мы с ходу проскакали до каре стрелков КГЛ и тут же повернули обратно. К сожалению, шальная пуля унесла жизнь одного из солдат. Погиб Ганс Хаппер — неплохой вояка, один из старейших в эскадроне.

Остановившись несколько поодаль, мы были готовы вновь идти в атаку.

Я получил неплохую возможность оглядеть поле боя.

Положение наше, по сравнению с предыдущим сражением оказалось не в пример лучше. На большинстве участков фронта мы подошли практически вплотную к неприятелю.

Еще немного, и…

Над полем боя прозвучал тягучий сигнал.

Оказалось — противник испугался дальнейшего продолжения нашей массированной атаки и запросил мира. Точнее, наиболее почетных условий сдачи.

Таким образом, Берлин оставался у нас, а его недавние защитники спешно покидали город, отступая к приближающемуся подкреплению.

Победа!!!

Берлин не произвел на меня особого впечатления. Хотя он почти не уступал нашему Лейпцигу. Хорошо, что эти записки сейчас не читает никто из моего лейпцигского окружения. А то бы мне точно досталось. Соперничество даже между отдельными землями, это особое дело, а тут и вообще другое государство.

Вообще-то я далеко не сразу обратил внимание на особенности Берлина как города. Сначала мы прошли торжественным парадом по главной площади.

Потом состоялось награждение.

Я даже удивился, когда среди награжденных прозвучало и мое имя. И самое поразительное, что меня удостоили Орденом Св. Генриха — а это высший военный орден страны. Выше его только Орден Рутовой Короны, но тот выдается только высшим сановникам. Мне такой явно не то чину. Впрочем награждать Св. Генрихом простого капитана… Хотя, говоря по чести, по итогом двух битв за Берлин я его все-таки заслужил. Мой эскадрон захватил вражескую батарею. Одно это достижение многого стоит. А во второй битве мы, практически единственные, добрались до прямого контакта с противником.

Так что отличились мы вне всякого сомнения. И я в том числе. Может и не на Св. Генриха, но все-таки…

Сам король Фридрих Август вручил мне награду. Не зря его называют справедливым…

Как там мой друг, Петернель?

С Петернелем мы смогли встретиться лишь несколько позднее, в одной из берлинских пивных.

Мой друг появился с гордо выпяченной грудью. Серебряный крест Военных Заслуг в дополнение к прошлым наградам ярко сверкал в лучах солнца.

— Смотрю, ты тоже отличился, — проговорил я после традиционного приветствия.

— Тоже? — он недоуменно приподнял бровь.

Я с торжеством хлопнул себя по полученному ордену.

— Слышал, слышал, — он огляделся, — вы практически единственные из всей армии схлестнулись в рукопашной схватке…

— Тоже мне, схлестнулись, — отмахнулся я, прерывая его дифирамбы, — только слегка подошли к каре…

— И не говори, — Петернель уселся рядом, — смотри, что о нас пишут.

Он бухнул на стол несколько помятых английских и французских газет.

Я мельком просмотрел заметки о битвах за Берлин. Ладно бы англичане, а то и союзники — французы — все почти в один голос заявляли о медлительности нашей атаки. Но, как мы могли двигаться быстрей? Это было просто невозможно… Да, что с англичан взять: даже с подавляющим количеством артиллерии они не смогли отстоять Берлин. Но французы-то… все-таки союзники. Я в раздражении откинул газеты в сторону.

Но тут небольшая заметка привлекла мое внимание. Я снова придвинул к себе английскую газетенку. Надо же, шведы захватили Лейпциг. И теперь мой родной город в руках врага.

Необходимо выбить их оттуда. Но пойдет ли на это Фридрих Август?

Я махом выпил кружку пива.

Наконец-то мы решили выступить из Берлина.

Мои первоначальные предположения о том, что мы движемся на освобождение Лейпцига, развеялись практически сразу после выхода из Берлина. По сути, для похода на Лейпциг мы должны бы пройти по тому же пути, который уже прошли, двигаясь к столице Пруссии. Однако, дорога, по которой мы теперь шли, оказалась в далеко в стороне.

— Удивлен? — подполковник Цецшвиц подъехал вплотную ко мне.

— Конечно. Разве мы идем не на освобождение Лейпцига?

— Конечно, нет, — он усмехнулся.

— А куда тогда?

Подполковник задумчиво помолчал, внимательно вглядываясь в проходящие мимо части.

— В Варшаву, — наконец произнес он.

— Зачем?

— Надеюсь, ты еще помнишь, что наш Фридрих Август еще и польский король.

— Ну и что?

— Наши союзники, австрийцы, попали в затруднительное положение. На них наступают сразу две русские армии.

— А причем тут Варшава?

— Так австрийцы сейчас находятся в Варшаве. И наша прямая обязанность помочь им.

— А сами поляки?

— Будем надеяться, что и они помогут, — в голосе подполковника явно слышалась усмешка…

— Чтоб тебя, — Петернель раздраженно хлопнул по колену сдернутой с головы шляпой.

— Что случилось, дружище?

Он молча протянул мне смятую газету.

Что он хотел показать?

Я быстро просмотрел написанное. Все не то… А вот оно: «Главная армия русских напала на Варшаву». Ну, этого мы и так ожидали. Так, ничего особенного.

— Тут смотри, — майор ткнул пальцем куда-то ниже.

Присмотрелся: «Южная армия русских отступила в Краков». Испугались они нас что ли? Ну да, мы же приближаемся же. Читаю дальше: «Поляки вышли из Варшавы в направлении Кракова». Вот ничего себе. Мы им помогать, а они — уходят… Собрались бы все вместе, как ударили бы единым кулаком, и все. Победа наша! Ну, это еще ничего. Но вот это: «Нидерландцы и англичане вошли в Берлин. Зачем же мы тогда проливали кровь, захватывая этот город? Дальше — еще хуже: «Нидерландцы напали на Мюнхен. В Мюнхене готовятся к отражению осады». Теперь понятно, чем недоволен мой друг. Он откуда-то из тех мест.

— А что у вас там никого не осталось?

— Есть там некоторые войска, — неохотно проговорил он, — но лучше бы…

Что лучше, он не так и не сказал, махнул рукой и отошел к своему батальону.

Наше продвижение продолжалось. На этот раз люди шли как-то угрюмо, без обычных разговоров. Словно не победившие, а как раз понесшие поражение. Солдаты уже знали о взятии врагами Лейпцига, об осаде Мюнхена. Естественно, такая информация не добавила людям оптимизма. Сообщение же разведывательного разъезда о преследовании со стороны англичан еще больше навевала мрачные мысли. Хорошо еще, что наши саперы успели разрушить мост после нашего прохода. Противнику понадобится определенное время, чтоб восстановить его.

Новые газеты сообщали и неплохие вести. Оказалось, что поляки освободили Краков, а южная армия русских отступила из Кракова. Освободили? Надо же…

Мне, например, показалось, что ни поляки, ни русские просто не хотят воевать друг с другом. Только и бегают друг за другом или друг от друга… Боятся что ли? Во всяком случае, никаких активных действий они между собой не вели.

А вот на австрийцев русские все же напали. В то же время поляки поспешили быстренько сбежать. На западе Европы так же бегают не то друг от друга, не то друг за другом — англичане и французы. Непонятная война какая-то.

Странные дела твои, Господи.

Петернель появился возле нашего бивака изрядно навеселе. Где он только достает? В походных-то условиях…

— Выпей со мной, дружище, — он протянул флягу.

— А в чем, собственно, дело?

— Вон, читай, — и он вытащил из кармана и подал мне аккуратно сложенный лист, заполненный ровными строчками. Видно было, что писала женщина.

Неясные подозрения закрались в голову. Неужели, очередные дурные вести? В последнее время мы оказались ими просто переполнены. То одно, то другое. То абсолютно бесполезная битва за Берлин, то захваченный шведами родной Лейпциг, то осада Варшавы и Мюнхена. За нами по пятам движется огромная армия.

Что у нас там еще ожидается?

— Что это?

— Читай, узнаешь, — он решительно сунул листок мне в руку.- Вот здесь, — его палец уверенно ткнулся куда-то в середину текста.

Я осторожно взял письмо. Меня поразил четкий и ровный почерк.

«… Грохот пушек был оглушающим. Причем, насколько было видно, стреляли только враги. Защитники города отвечали только отдельными выстрелами. На поле разворачивались ожесточенные схватки. Наши защитники устремились в атаку. Этот порыв был насколько яростен, что голландцы вынуждены были отступить. Город мы отстояли…»

Уфф. Даже от сердца отлегло. Я сделал огромный глоток из фляги Петернеля. Французский коньяк ожег горло. Я поперхнулся, снова задавая себе вопрос, откуда майор его взял. Вкус оставлял желать лучшего. Я больше привык к более легким винам. Но это был вкус победы…

Теперь можно было сосредоточиться и на польском театре. А там и до Лейпцига дойдет очередь…

Враг будет разбит, победа будет за нами!

Нет, уже не будет.

Фридрих Август построил нас прямо посреди поля, остановив для этого наше продвижение к Варшаве.

— Что, австрийцам уже не нужна наша помощь? — обратился ко мне унтер Кёллер.

Я не отвечал. Где-то сзади, на расстоянии не более одного перехода находились англичане. Еще немного, и они нас нагонят. Неужели, мы наконец-то решились биться с ними, вместо того, чтобы уходить в Польшу?

Нетерпение в рядах нарастало.

А может мы направимся на освобождение Лейпцига? Выгнать оттуда шведов достаточно просто. Согласно имеющимся сведениям, их там не так уж и много. Непроизвольно я опустил руку на эфес Грама. Видимо, еще предстоят сражения? Такие мысли заполнили голову.

Оставалось только ждать, что нам скажет Его Величество.

— Кампания окончена, — пронеслось над войсками.

Как окончена? А Лейпциг, Франкфурт? Я покрутил головой, всюду встречая недоуменные взгляды соратников.

Остались многочисленные вопросы.

Зачем мы проливали кровь в битве за никому не нужный Берлин, который все равно пришлось оставить?

Для чего мы оставили без прикрытия наши города, позволив неприятелю взять их?

Будущее покажет.

— Что ты все время пишешь? — неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть.

Я отложил перо и оглянулся.

Широко ухмыляясь, передо мной стоял мой друг Петернель. Пришлось протянуть ему свои записи. Конечно, в них нет ничего особенного. Многие офицеры нашей армии вели дневники. Не знаю, что они там писали, но я по мере возможности старался как можно подробнее осветить нашу такую неоднозначную кампанию, в которой нами показано наиболее доблести, но оказавшейся абсолютно бесполезной.

— Неплохо, — проворчал Петернель, возвращая листки, — а знаешь что, сделай мне копию этих записок. Я хоть домашним покажу, где и как мы воевали…

***

Больше в записках ничего не было. Я осторожно сложил прочитанные листки ровной стопкой, собираясь показать текст остальным игрокам…

2

Сразу после окончательной расшифровки текста записок, я осторожно спрятал миниатюрный клочок бумаги в коробку, где и хранились солдатики Саксонского легкоконного полка Клеменса, в котором как раз сражался бравый капитан, автор найденных записок.

Лева Ивановских старательно перелистал записи. Лениво отложил их в сторону.

— И что? — равнодушно проговорил он, — Стараешься добавить историчности в наши боевые действия?

Я промолчал, собирая листки в ровную стопку. Записки Вальтера Риттера спрятались в компьютерной сумке.

— Может определим границы образовавшихся государств? — предложил Лева и тут же расстелил на столе карту предыдущей кампании.

— Что тут определять, — не согласился я, — прошу заметить, что в большинстве кампаний границы государств не особо и изменялись.

— Изменялись! — возражал Лева.

— Ну и что?

— А тогда, объясни, — упорствовал собеседник, — в чем, по-твоему, должна заключаться цель нашей войны?

— Я согласен, что главное — это захват территорий. Но смотри сам. Во всех сражениях, что я провел в прошедшей кампании, я одержал победу. Так что тут изменять? Получилось, что я завоевал все.

— Ты оставил Берлин, — тыкал в карту Лева.- И я вновь его занял…

— Я торопился на помощь полякам Михаила.

Третий участник игровой войны, Михаил, не обращая ни малейшего внимания на наши переговоры, подчеркивал что-то в своих распечатанных страницах.

Наконец, он поднял голову и взглянул на приятелей.

— Посмотрите лучше, — произнес он торжественно, — я внес некоторые изменения в правила.

— Ну-ка, ну-ка, — тут же заинтересовался Лева, напрочь забывший о только что прочитанном тексте записок Риттера.

Он уселся возле стола и принялся внимательно изучать написанное Михаилом. Пальцы его ухватили карандаш. Лева принялся вносить пометки в представленные Михаилом правила.

— Что там у тебя? — спросил я с любопытством, придвинувшись вместе со стулом ближе к столу.

По лицу Михаила пробежало непонятное выражение. Мне показалось, что приятель чем-то откровенно недоволен.

— Конечно, смотри, — нехотя выдавил Михаил, протягивая и ему несколько страниц.

Я постарался вчитаться в предложенные правила. Некоторые моменты сразу же не понравились.

— Ты это предоставил для согласования? — поспешно спросил я, уцепившись взглядом за некоторые нестыковки.

— А что тут не так?

— Ну, есть у меня кое-какие замечания…

— Например?

— Вот тут, — я решительно ткнул пальцем в текст, — мне совершенно не нравится такая формулировка. Дело в том, что не стоит в правилах оперировать конкретными цифрами в обозначение расстояний при движении по карте.

— Это почему же?

— А ты просто представь, что вообще-то просто существуют разные масштабы. И я предлагаю попросту ориентироваться на другие критерии.

Михаил недовольно поморщился.

— Есть и другие, — я пожал плечами, откладывая просмотренные правила в сторону.

— Это, например, какие же?

— Посмотри. Я постарался отметить все, с чем я не могу согласиться.

— Неужели ты рассчитываешь, что я сразу же ринусь все исправлять по твоему желанию?

— А для чего тогда ты это нам показал?

— Для ознакомления.

— Хватит об этом, — буркнул Лева, — давайте потом просто попробуем во всем разобраться постепенно.

Я вышел на улицу. Жаркое весеннее солнце наполнило воздух теплом и густым ароматом пышного цветения.

Сумка ритмично хлопала по боку при каждом шаге.

В голове сами собой переплетались мысли. Почему-то мне тоже хотелось приложить руку к составлению своих правил. Потому, как мне не нравились и некоторые моменты тех правил, по которым мы проводили прошедшую кампанию. Особенно вопрос вызывал такой пункт, как двойное поражение при выпавшем на кубиках дубле.

По моим представлениям, бросок двух кубиков означал сопоставление возможностей противника: у одного из сражающихся значения на выпавшем кубике означает очки нападения, тогда как у другого — защиты. Превышение очков и означает победу в противостоянии. А при равенстве, как мне кажется, получалось, что защита равна нападению. Ни о каком поражении в данной ситуации не могло быть и речи.

Но почему-то моих доводов не принял ни один из приятелей-соперников. Странная довольно-таки ситуация.

Впрочем, не стоит жаловаться. Со временем пункт этот, так или иначе урегулируется. Нужно только время.

Дома я устроился возле компьютера, собираясь документально упорядочить прошедшую кампанию. Однозначно пригодится. До этого момента ходы в игре делались исключительно по обычной бумажной карте при помощи циркуля.

Прошлый век!

Вот мне и захотелось преобразовать всю нашу игру-кампанию в цифровой вариант.

Я был вполне уверен в своих силах. Мало того, но я успел записать все ходы. Оставалось разобраться с картой и сражениями. Я планировал, что в этом мне обязательно помогут найденные записки Риттера.

Не знаю, зачем, но первым делом перед началом работы с компьютером я открыл коробку полка Клеменса. Какое же было мое удивление, когда несколько в стороне лежала записка несколько большего размера.

Крупные буквы, обнаруженные мной, сложились в слово:

СПАСИБО!

Надо же, у меня получилось переписываться с игрушкой!

Такого просто не может быть.

Я тряхнул головой и поспешно спрятал коробку подальше: пусть пока полежит до начала следующей кампании.

Я углубился в работу. Самым сложным было привязать передвижение по карте к самой карте. Высказываясь против конкретного размера одного хода по карте, я теперь сам столкнулся с этой проблемой. Нужно было отыскать такой размер, который бы не менялся в зависимости от масштаба.

А если привязать его с постоянным расстоянием на карте. Хорошо бы использовать какие-либо пункты, без которых не обходится ни одна карта. И тут меня осенило: а почему бы не использовать координационную сетку пересечения параллелей и меридианов.

Не найдя ничего подходящего, я обратился к приятелям.

— Чего тут думать? — отозвался на телефонный звонок Лева, — бери любую точку отсчета и отмеряй более или менее подходящее расстояние, согласуясь с меридианными градусами.

— Точно! — воскликнул я, завершив звонок.

Осталось дело за немногим.

Я включил поисковик. По экрану монитора потянулись карты Европы. Несколько движений курсором, и наиболее подходящая карта раскинулась перед моими глазами.

Замечательно!

Я вооружился специальной программой, проводя изначальные границы государств игроков. Обозначил ряд необходимых городов, тех самых, что упоминались и в наших бумагах, и в записках Риттера.

Медленно, но уверенно продвигались стрелочки переходов. Ставились места прошедших сражений…

День проходил за днем. Неделя сменялась неделей. Я увлеченно все свое свободное время посвятил занимательной работе.

Но, как и всему на свете, пришел конец и этому занятию.

Материалы по прошедшей кампании, сопровождаемые записками саксонского капитана-солдатика, расположились в отдельной папке. Получилось довольно-таки неплохо. Я решительно выключил компьютер.

Я с наслаждением потянулся. В очередной раз вгляделся в то, что я сотворил. Придет время, и я предоставлю все это партнерам-соперникам.

Стоит только дождаться начала очередной кампании. Не думаю, что мы так просто закончим нашу игру в солдатики.

Окружающий мир вновь стал для меня существовать во всех красках. Можно было приниматься и за обычные домашние дела, на которые в последнее время я практически махнул рукой.

3

Звонок мобильника прозвучал совершенно неожиданно. Лева казался предельно собранным. Интересно, что ему нужно. Вроде бы со всем уже разобрались по окончании кампании.

— Извини, — начал он издалека, — у тебя, случайно нет неиспользованных наборов миниатюр для обмена?

— Не знаю, как и сказать, — почесал я в голове.

На самом деле я только что приобрел две новеньких коробки солдатиков: «Польских улан», которых я собирался переделать в австрийцев и «Французских вольтижеров», отлично подходящих для линейной пехоты саксонцев. Но не говорить же об этом Леве.

— А я тебе, — торопливо продолжил он, — взамен отдам баварцев.

Баварцев? Неплохо бы. А то их не так-то уж легко достать. А тут, глядишь, и подкинут что-нибудь.

— Ну, что скажешь?

— Вообще-то есть, — неопределенно произнес я, — парочка коробок: уланы и пехота.

— И? — внезапно загорелся Лева.

Я так и увидел, как вспыхнули вожделением глаза партнера-соперника.

— Приходи, — я постарался придать голосу как можно более равнодушный тон, — рассмотрим твое предложение.

— Добро, — тут же отозвался он, — жди! Скоро прибуду!

В ожидании Левы я вытащил из кабинета еще не распечатанные коробки солдатиков и аккуратно разложил перед собой на столе.

Вскорости в квартиру заявился и Ивановских. Он с порога, лишь только успел снять обувь, как сразу прошел в кабинет.

Разложенные мной на столе коробки тут же привлекли его внимание. Оглянувшись по сторонам, Лева вытащил из сумки небольшой полиэтиленовый пакетик. Я мельком успел разглядеть внутри свертка несколько фигурок.

— Ну, что, — осведомился я, когда гость устроился возле стола, — приступим к делу.

— Конечно, конечно, — поспешил меня заверить Лева.

Пальцы его замедленно развязали пакетик. На стол перед нами высыпались солдатики.

— Что это? — удивленно пробормотал я.

Солдатики на столе совершенно не походили на обещанных баварцев. Я внимательно рассмотрел каждую фигурку.

Нет у них ничего общего с тем, как должны выглядеть солдаты Баварского королевства.

Я поставил фигурку на стоящий на столе закрытый ноутбук.

— Мне помнится, — растерянно проговорил я, — что мы с тобой вроде как договаривались несколько о другом. Во всяком случае, я приготовил тебе именно то, что и обещал. А ты что мне принес?

Лева погладил предложенные мной коробочки ладонью.

— Ну, уж извини, — пожал он плечами, — но я… баварцев Жоре отдал. Он давно к баварцам неравнодушен.

— Но мы же договорились, — напомнил я, — кроме того, ты именно их мне сам предложил.

— Так вышло. Зато я тебе принес… э… саксонский ландвер.

— Ладно уж, — отмахнулся я, — обратно теперь все равно уже ничего не вернешь.

— Ага, — Лева внезапно заторопился к выходу.

Некоторое время я задумчиво смотрел на закрывшуюся за приятелем дверь. Потом прошел в кабинет и вновь внимательно рассмотрел приобретенные фигурки.

Внезапно захотелось скорей поставить их в строй моих армий. Осталось выяснить, как должны выглядеть солдаты саксонского ландвера.

Опустилась под пальцем кнопка включения ноутбука.

Экран засветился слабо мерцающим светом. Я пробежался по клавишам набора. В строке поиска стремительно побежали буквы. Озарилась серия картинок униформ. Мелькали перед глазами различные варианты расцветок униформ. Глаза мои внимательно следили за всеми предлагаемыми вариантами. Наконец, я выбрал наиболее подходящее предложение. Вроде бы как раз то, что и требовалось.

Оставалось приступить к раскраске: чего откладывать-то?

Прошуршал выдвигаемый ящик комода. Я принялся перебирать баночки с красками, стараясь подобрать нужные оттенки цвета.

Вдруг нечто неожиданное заставило меня насторожиться. Я вновь внимательно вгляделся в экран.

Обессилено опустился в кресло.

Этого мне только не хватало!

Оказалось, что найденная мной униформа имеет лишь косвенное отношение к Саксонии. Саксонские княжества все-таки далеко не само королевство Саксония.

Или это уже не должно иметь значения?

А с другой стороны, мы с Михаилом когда-то, лет несколько назад, заключили своеобразный договор по разделению всех саксонцев между игроками. Я рванулся к ящику стола, где хранились эти самые, так называемые, документы, связанные с игровыми моментами.

Высыпались на пол многочисленные листки. Пришлось, усевшись прямо на пол, заняться разбором. Я листок за листком перебирал рассыпавшиеся бумаги. Картинки сменялись неровными исписанными листками каких-то старых, уже слегка пожелтевших писем. Руки торопливо перекладывали страницы, отдельно выбирая те, что были некогда распечатаны на пишущей машинке.

Кажется, нашел!

Я внимательно вчитался в слегка потускневшие строки:

«Мы, Божьей милостью, император Австрийской Империи Франц I и Император Французской Империи Наполеон I, подписываем этот договор в том, что Король Саксонии и Польши Фридрих Август I Справедливый отказывается от управления над территорией Герцогства Варшавского в пользу Императора Франции Наполеона Бонапарта, а взамен получает под свою руку Королевство Вестфалии, возглавляемое братом императора Наполеона Жеромом Бонапартом. Король Саксонии и Польши Фридрих Август I Справедливый отказывается также и от управления отдельными Саксонскими княжествами…

Подписан сей договор…»

Я невольно усмехнулся, прочитав эту галиматью более чем десятилетней давности.

Но в то же время у меня возник вопрос: является ли эта бумага по-прежнему официальным документом нашей военно-исторической игры? Вдруг, да все уже забыли о ее существовании.

Решил я прикинуться неким забывакой.

Но все же решил осведомиться у Мишки.

На всякий случай!

Тем более, что, согласно игровым правилам, действующим на данный момент, необходимо сообщать о готовящихся новых формированиях.

Я поднял трубку мобильника и набрал номер Михаила.

— Слушаю, — почти сразу же отозвался он.

— Привет, — начал я издалека, — от меня тут только что ушел Лева.

— И что он сказал? — заинтересовался Михаил.

— Ничего особенного, — заверил я его, — Лева принес мне набор ландвера.

— И что из этого?

— По виду фигурки напоминают пруссаков, но Пруссия не имеет ко мне никакого отношения. И я решил, что буду красить из них саксонцев…

— Каких? — в Мишкином голосе послышались нотки тревоги.

— Обычных. Из саксонских княжеств. Они в какой-то мере подходят.

На мгновение мне показалось, что трубка раскалилась.

— Ты не можешь их делать, — грозно заявил Михаил,

— Это почему?

— Мы же с тобой разделили саксонцев так, что твоими остались только войска королевства! А все остальные — принадлежат мне!

— Ты, что же, предлагаешь мне вернуть Леве пруссаков?

В трубке на некоторое время установилась тишина.

— Зачем? — наконец заговорил Михаил, — Ты можешь покрасить их в… корпус Лютцова.

— Так это же вроде как прусская армия, — опешил я, — а Пруссией руководит Андрей.

— Он не будет возражать, — торопливо ответил Миша и на мгновение запнулся, но тут же и продолжил, — у него и так дел невпроворот.

— Успокойся! Андрей не претендует на этот контингент.

Голос в трубке замолк. Михаил прекратил разговор.

Я рассеянно положил трубку.

Может, и правда заняться этим добровольческим корпусом.

Вновь замигал экран монитора, показывая мне изображения униформ…

4

Летние месяцы пролетели незаметно. В самом начале сентября, когда листья на деревьях только-только стали перекрашиваться в более нежные желтоватые тона, сражения возобновились…

На яблоньках-дичках, тянущихся вдоль окаймленной покосившимися заборами асфальтированной дорожки, потихоньку наливались соком мелкие яблочки. Ребятня старательно срывала эти кисло-сладкие плоды. Иной раз и мне самому невыносимо хотелось их попробовать. Звук моих шагов глухо метался среди досок и металлических прутьев.

Воровато оглянувшись по сторонам: не видит ли кто, я подпрыгнул, ухватившись за свисающую над тропинкой веточку, усеянную розовато-зеленоватыми яблоками. Мгновение спустя несколько из них уже оказались у меня в горсти. Рот тут же наполнился слюной. Я торопливо распихал яблочки по карманам и впился зубами в добычу. Знакомый с детства вкус освежил рот.

С характерным скрежетом отворилась дверь подъезда. Я прошел на полутемную прохладную лестничную площадку.

Бетонная лестница предстала перед моими глазами.

Перескакивая через две ступеньки, я домчался до нужного этажа.

Не успел я провернуть ключ в замке, как послышался звонок мобильника.

— Привет, — прозвучал в трубке голос Михаила, — я тебе кое-что подготовил.

С чего бы?

— Ладно, приходи. Посмотрим…

Не прошло и получаса, как Мишка ввалился в квартиру.

— Смотри, что я тебе принес! — он выставил на стол небольшую пластиковую прозрачную коробочку, в которой виднелись фигурки солдатиков.

Они, что сговорились с Ивановских?

Но вслух я не сказал ни слова.

…Почему-то пришло на память, как еще до предыдущей кампании мы с Михаилом потратили много времени с делами связанными со снабжением Военно-Исторического Центра. Мы тогда специально перевозили целые кипы сукна для дела реконструкции. Вспомнилось и то, как мы почти всем составом ВИЦ помогали Михаилу с переездом, как присутствовали на его бракосочетании…

Михаил отрыл коробочку и высыпал на стол принесенное.

Я внимательно вгляделся в предоставленных солдатиков. Опять, непонятно что. Совсем не подходят ни к одной из моих армий. Куда бы мне их пристроить? И отказываться… тоже несколько глупо.

— Здорово, — только и произнес я, поднося к глазам очередную фигурку.

Это оказался индеец-ирокез.

— Мы с тобой давеча договаривались, — пояснил Михаил о разделе индейских племен.

— Да? — и тут же поспешно согласился, — конечно, помню.

Это мы еще во время давнишней кампании произвели для игры распределение не только войск Европы, но и некоторые туземные воинские образования.

— Только, вот ведь в чем проблема, — неуверенно почесал я затылок, — мне отдариваться нечем.

Я взял еще одного солдатика. Опять не из «моих». Судя по внешнему виду брауншвейгцы.

— Это же Брауншвейг, — указал я Михаилу, — зачем они мне?

— А мне их куда? — пожал плечами Михаил.

— Леве отдай, — они ж вроде из его армии.

Я совсем ничего не понимал: и Лева и Мишка отдавали мне солдатиков, которые, по сути, мне совершенно не нужны. Что бы это значило? Уж не способ перетянуть меня на свою сторону и при этом не особенно усилить мои воинские силы?

— Тебе из них можно сделать австрийцев, — вдруг выдавил Михаил.

— Разве что, — с сомнением протянул я.

— Но не это главное, — вдруг, встрепенувшись произнес собеседник.

— А что еще?

— Лева предложил провести пару сражений, не связанных с кампаниями.

— В смысле?

— Ну, просто одиночные битвы.

— Да, Бога ради, — пожал я плечами…

***

Наступил день первой битвы.

С огромной сумкой у меня в квартире появился Лева. Вместе с ним заявились и остальные участники нашей военно-исторической игры.

Ивановских выбрал для сражения англичан.

Я выставил против англичан Левы армию Швеции. В сражениях прошедшей кампании шведы не участвовали. По сути, это был их первое сражение. Боевого опыта никакого.

Сражение началось с артиллерийской дуэли.

А потом я направил вперед гусарские полки. Сзади двигалась пехота. Англичане ожесточенно отстреливались. Один за другим следовали артиллерийские залпы.

Неся огромные потери, «мои» гусары пробились к артиллерии противника. Некоторое время англичане еще сопротивлялись, но безуспешно.

Шведам удалось захватить английскую батарею.

Жаль, что закрепить полученный успех мне не удалось: время, отведенное для битвы, закончилось.

— Поздравляю с победой, — хмуро проговорил Ивановских, раскладывая свою армию по коробкам.

— Готовься к следующему сражению, — прощаясь проговорил Михаил, — теперь мы с тобой схватимся…

***

…Рассуждая логически, теперь я должен был сразиться с французами. Кого мне использовать на этот раз?

После некоторых размышлений я остановил выбор на испанцах. При этом я решил использовать некоторые моменты из Мишкиных правил, чтобы доказать их абсурдность.

Для придания большей достоверности истории я придумал поставить на поле боя макеты зданий. Впоследствии оказалось, что и Михаил так же прибег к этому.

Для гостей, неизбежно должных бы присутствовать при битве, я приготовил несколько банок пива. Судя по прошедшим битвам кампании, азарт до того захватывал играющих, что я, например, неизменно испытывал чувство жажды.

В качестве зрителей заявились не только Лева, но и Андрей с Костей.

— У тебя хреново раскрашены фигурки, — чуть не с порога заявил Ивановских.

Андрей же почти сразу предложил поучаствовать в подобной игре, но на период Семилетней войны. Но, ошарашенный высказыванием Левы, я вынужден был отказаться от данного предложения Андрея. Тем более, что солдатики должны были использоваться в значительно меньшем размере. Где уж мне такую мелочь качественно раскрасить.

Итак, армии расставлены. Горделиво возвышались над полем боя картонные и «бревенчатые» здания. Шуршал под подставками отрядов ковер.

Сражение началось массированной атакой испанских кирасирских полков. Кирасиры Испании практически смели французов. С противоположной стороны атаковали французские драгуны…

— Обычно так и бывает, — уверенно констатировал Андрей, медленно потягивая пиво, — все проворачивается по принципу пропеллера.

И действительно, французы на другом фланге практически повторили испанскую атаку. Линия фронта постепенно закручивалась.

Я попробовал батальон артиллерийского охранения перестроить в каре, но почему-то против этого выступили все остальные игроки.

Но, впрочем, это уже не играло роли. Испания и так одержала убедительную победу, разгромив французов наголову…

— Вот, как-то так, — удовлетворенно проговорил я, ухватив оказавшуюся поблизости банку пива.

Встретив удивленный взгляд Андрея, я сообразил, что взял не свою, а его банку.

Как я мог так обмишуриться?

Попрощавшись с гостями, я остался в одиночестве…

5

После ухода друзей-соперников у меня возник довольно интересный вопрос: Добрались ли сведения об этих сражениях до моего фантастического автора записок? Ведь, саксонцы и капитан Риттер, в частности, участия ни в одном из них не принимали.

Я вытащил коробку с солдатиками саксонского легкоконного полка Клеменса и поставил ее перед собой на стол. Рука моя робко потянулась к крышке…

В последний момент я остановил свое движение. Конечно, там ничего не может быть. Все-таки солдатики, они и есть солдатики…

Я вышел на балкон продышаться. Разноцветье осени окружало меня со всех сторон.

Рука привычно потянулась за сигаретами.

— Тьфу ты, — сплюнул я спохватившись, — я же бросил.

Щелкнул замок банки с пивом. Освежающая жидкость сама устремилась в горло, мгновенно испаряясь от царящей на улице жары, довольно непривычной для второй половины сентября…

Пустая банка опустилась на пол балкона.

Я вернулся в комнату. Снова уселся перед столом с поставленной на нем коробкой.

Решимости совершенно не хватало.

Я вновь поднялся. Нервно заходил по комнате.

— Все, хватит, — строго приказал я себе.

Я решительно раскрыл коробку. Каково же было мое удивление, когда я увидел до боли знакомый клочок бумаги, положенный именно так, что его было хорошо заметно.

Делать нечего: Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Вооружившись лупой, я углубился в чтение:

***

Извлечение из записок капитана Вальтера Риттера

…Шведы, захватившие наш город, обосновались достаточно прочно. Даже в моем собственном доме квартируют шведские гусары. Гусары? С таким же успехом можно и нас назвать гусарами. Однако все пытаются привесить нам ярлык улан. Так вот, эти, так называемые Сконские гусары, отличаются от нас разве что желтыми мундирами. Никакой враждебности они не выказывали. С одним из них, капитаном Бьерном Торвальдсоном, у нас даже завязались почти дружеские отношения. Именно Бьерн рассказывал о Вольсунгах. Я даже удивился, как их Сигурд похож на нашего Зигфрида. Может когда-то мы были одним народом?

Впрочем, дело не в этом. Надо было как-то налаживать отношения. Вдруг их присутствие всерьез и надолго. Может нам вообще предстоит быть союзниками? А вдруг придется воевать против бывших соратников?

Шведы даже провели парад, чем поставили меня в тупик. Вот если бы мы находились в Лейпциге ко времени его захвата, вряд ли им бы это удалось. Численно наши войска превосходили шведов чуть ли не вдвое. Почему мы должны их терпеть?

Ситуация в Европе между тем все более накалялась. В воздухе запахло новой войной. И вот в этот-то момент старый приятель Петернель, прислал письмо. Оказалось, что теперь, в случае войны, мы с ним можем и не встретиться. Контингент Бадена присоединили к баварскому корпусу. И, скорее всего, у них будут совершенно другие стратегические задачи.

К нам уже прибыли войска Вестфалии. Видимо, они будут действовать с нами. Не могу сказать, опечалило это меня или нет.

Сразу же изменилось и отношение к шведам.

Наш Фридрих Август в свойственной ему манере, организовал официальную встречу с Бернадотом, или Карлом XIV, королем Швеции.

Точно, выгонит шведов из Саксонии…

Однако, этому не суждено было сбыться. Оказывается, мы теперь с ними союзники, так же как и с вестфальцами. Не успел я обменяться с капитаном Бьерном мыслями о предстоящей кампании, как меня окликнули.

— Капитан Риттер? — окликнул меня кавалергардский офицер.

Странно, что надо от меня офицеру «Guard-du-Corps»? мы с ними почти не сталкивались. Все-таки разный уровень. Видел я этого лейтенанта разве что во время битв за Берлин прошлой кампании. «Guard-du-Corps» тогда ничем не отличился. В схватке этот полк практически не участвовал. Все мы, простые армейцы, вынесли на своих плечах.

— Да, это я, — ничего не поделаешь, правила этикета требуют отвечать.

— Собирайтесь, — глаза лейтенанта светились интересом.

Еще бы. Меня ж все наши газеты чуть не героем нации объявили. Так-то все оправдано. Все-таки мне ж удалось получить самую почетную военную награду. Впрочем, нет, не удалось. Я ее истинно заслужил.

— И потрудитесь надеть парадную форму со всеми регалиями, — продолжил гвардеец-кавалергард.

— Зачем это?

— Вас вызывает сам Август Справедливый. Поедете с ним на переговоры в Гамбург.

— Я?

Ничего не понимаю. У короля и так четыре адъютанта. Зачем ему еще я?

Оказалось, что король просто решил поменять нашего подполковника на меня. Теперь уже не наш старина Цецшвиц, а я буду находиться при Фридрихе Августе. С чего бы?

— Это я попросил Его Величество, — обратился ко мне Цецшвиц, — захотелось напоследок и в боях поучаствовать. Не по мне в штабе крутиться.

Да уж, непредвиденные изгибы судьбы.

И вот я попал в зал совещаний. Блеск мундиров поначалу ослепил меня. Никогда раньше я не видел такого количества высокопоставленных особ в одном месте. Короли, генералы и мы — адъютанты. Собственно, король присутствовал только один — наш Фридрих Август. А Бернадот, или Карл XIV все-таки еще не совсем король, а наследный принц, хотя и полностью правит Швецией и Норвегией.

Из генералов мне больше запомнился Франциско-Хавьер Кастаньос герцог Баилен, уф, едва выговорил. Этот Кастаньос принимал участие еще в той же кампании, что и мы с Петернелем. Именно тогда ему удалось нанести ощутимое поражение англичанам. Он и сейчас отличился. С ходу захватил Марсель, правда потом просто так вернул этот город французам. Впрочем, как и мы сами оставили захваченный Берлин.

Со стороны Австрии прибыл генерал-фельдмаршал Иоганн, эрцгерцог Австрийский, герцог фон Тешен. Лучше бы прибыл Трауттенберг. Или Фримон. Они-то хоть мне знакомы по предыдущим кампаниям, а этого Тешена я раньше и не встречал.

Франция же вообще никого не прислала. Как будто это совещание ее совсем не касается.

Переговоры почти сразу же зашли в тупик.

Насколько я понял, главный спор разгорелся из-за северных территорий. Почему-то на эту часть Германии претендовали сразу и принц Бернадот и герцог Брауншвейгский. Оба чуть не с пеной у рта доказывали, что героически проливали кровь именно в битвах за эти территории.

Представитель Брауншвейга особенно напирал на то, что находится под покровительством английской короны.

Вот ведь как бывает. Они оба воевали на стороне Английской коалиции, а теперь разругались из-за клочка земли. Не удивительно, что мы заключили союз со Швецией. Скорее всего, теперь будем воевать против Англии.

Австрия, в лице Тешена, прислушивалась к этому территориальному спору с нескрываемой иронией. Сам Тешен объявил о союзе с Баварией и выдвинул только одно требование Англии — не вмешиваться в войну Баварии с Голландией. Англия не смогла сказать ни да, ни нет. Полная некомпетентность в этом вопросе. Похоже, что и Австрия станет нашим союзником.

Англия пошла на беспрецедентный шаг.

Раз ей не удалось договориться со Швецией по поводу северных территорий, она решила решить этот вопрос силой. Мой шведский приятель Бьерн, рассказывая о таком вероломстве англичан, опустошил несколько кружек нашего знаменитого пива. Его можно понять. Англия вплоть до последнего времени считалась союзницей Швеции, а тут на тебе. Мне бы тоже не понравилось. Кроме того, в стороне не останешься. Как он там говорил?

— Боевой дух викингов, — вещал Бьерн, расплескивая ноздреватую пену, — клокочет во мне, — кулак капитана грохнул по столу, — я обязан сражаться.

На мой взгляд, дух викингов тут явно не при чем. Служба в армии — это и только это заставляет его идти в сражение. Но и спускать англичанам столь наглое поведение нельзя ни в коей мере.

Наш Фридрих Август не носил бы прозвище Справедливый, если бы не предложил военную помощь Швеции. С нашей помощью шведы разделались бы с Англией достаточно быстро. Тем более, что мы уже встречались с ней в бою, и более или менее успешно справились. Теперь же, зная кое-какие слабые стороны англичан, мы могли бы оказать неоценимую помощь. Кроме того, наш боевой опыт тоже стоил немалого.

К моему удивлению, (впрочем, наверное, и к удивлению Его Величества), Бернадот отказался от искренне предложенной помощи.

— Как бывший маршал Франции и действующий правитель Швеции, — с пафосом проговорил он, — я должен самостоятельно разобраться с агрессором!

Он оглядел яростным взором собравшихся и добавил негромко, но так, чтоб его слова услышали все, добавил:

— Иначе, чего будет стоить Швеция как союзник.

Да, действительно, мы не знакомы с боевыми качествами шведов. Лейпциг они захватили, когда в нем не оставалось войск. В сражениях они практически не участвовали. Как они поведут себя в бою?

Торвальдсон отправился на битву. Так и не знаю, как относиться к Бьерну. С одной стороны мы с ним в приятельских отношениях. К тому же мы теперь еще и союзники. Но его проживание в моем доме все-таки несколько напрягает. Но, несмотря на эти противоречия, я с нетерпением ждал вестей с поля битвы. Тем более, что встреча с англичанами оставила сильное впечатление. Навсегда в память врезался убийственный огонь английской артиллерии. Устоит ли шведская армия под их шквальным огнем? Нам, например, с трудом удалось удержаться. А какие ужасные мы понесли потери. Вспомнить страшно. У нас под ядрами полегла почти половина полка.

Весь день мы жадно ждали вестей с поля боя. Отдаленные глухие отголоски артиллерийских залпов с трудом прорывались к нам сквозь завывание ветра. Почему-то именно в этот день ветер позволил себе свирепствовать над городом. Неужели сражающимся приходится бороться еще и со стихией?

Судя по доносившимся звукам, битва разгорелась нешуточная. Сможет ли кто-нибудь поведать о результатах? Вдруг англичане подойдут к городу. Кампания хоть и закончена, но кто этих англичан знает.

Не выдержав напряжения ожидания, я оседлал коня, прицепил к поясу Грам и выехал из города.

Нет, одиноким я не оказался. Большинство офицеров уже находились там, ожидая исхода боя. В основном вестфальцы. Этот бой их интересовал даже больше, чем нас. Вполне понятно. Их Вестфалию захватили голландцы. Тоже английские союзники, но не такие как шведы. Потому-то вестфальцы и оказались тоже в Лейпциге, но на правах гостей-беженцев. Естественно, что они горели желанием поквитаться.

Как я их понимаю. Еще совсем недавно я горел желанием отомстить шведам. Если бы они оказались не такими дружелюбными и вели себя хоть чуть более заносчиво, то не избежать бы нам с ними конфликтов… До чего тогда бы дошло дело, одному Богу известно. Как же я теперь доволен, что до этого не дошло…

И вот теперь приходилось дожидаться возвращения шведской армии из сражения…

И вот вдали заклубилась пыль. Шведская армия возвращалась обратно. Хоть и захватчики, но как-то почти свои. Только сейчас, во время встречи воинов, я понял, что совершенно не испытываю к шведам ненависти. Вот ведь как повернулись события.

Напряженно мы вглядывались в лица солдат. Вот показались и желтые мундиры Сконского гусарского полка. Поразительно, но они понесли огромные потери. Видимо, мощь английской артиллерии сказалась и на полке моего приятеля.

— Да, Вальтер, — Бьерн, весь черный от пороховой гари, склонился с коня, — Это что-то.

Он проехал дальше.

Встретились мы с ним уже под вечер в нашей пивной. Приятель мой сидел в компании незнакомого гусара. Перед ними стоял чуть ли не целый эскадрон пустых кружек. Бьерн небрежно махнул мне рукой, с зажатой в ней очередной кружкой. Огромная шапка пены колыхнулась, белые хлопья взлетели в воздух, отдельные рукава поползли по бокам, спускаясь до самых досок столешницы.

— А, Вальтер, — криво ухмыльнулся Бьерн.- Знакомься. Это капитан вербованного гусарского полка Мёрнера Карл Пригер.

Бьерн поднял кружку и сдул пену. Жадно выпил содержимое.

Видать, его крепко впечатлило сражение. Неужели он раньше не участвовал в боях?

Опустошенная кружка грохнулась о стол.

— Знаешь, Вальтер, насколько убийственно бьет английская артиллерия? Они ж выкосили почти весь наш полк. Если бы не гусары Мёрнера… — рука Бьерна подхватила следующую кружку, — Правда и нам удалось пробиться до пушек и захватить одну. Но в целом…

Пригер отер пену с усов.

— Мы не проиграли, — весомо проговорил он, и тут же поправился, — но еще бы хоть немного времени, то опрокинули бы англичан.

Чувствовалось, что эти гусары уже повоевали ранее…

Сражение шведов с англичанами знаменовало переход к активным боевым действиям. Шаткий мир заканчивался…

— El Capitán Walter Ritter? (Капитан Вальтер Риттер?) — гонец выглядел, на мой взгляд, странно.

— Да, это я.

Я внимательно оглядел пыльный костюм посланца. Так у нас не одевались. Первое, что навязчиво бросалось в глаза, покрывающий голову темный платок. То, что это не единственный головной убор всадника, я заметил несколько позже. В руке человек держал широкополую шляпу.

— Encantado de recibirlo, el señor. (Рад Вас встретить, синьор), — церемонно, насколько позволяло верховое положение, поклонился гонец.

— Синьор? — надо же, я больше десяти лет не слышал такого обращения.

Мы тогда воевали против англичан в Испании. Именно тогда я и научился немного понимать этот язык. Но в последнее время испанцы все-таки являлись союзниками Англии. Я внимательней пригляделся к прибывшему, вдруг мы знакомы по той давней кампании?

— ¿Puedo hablar con Usted? (Могу я переговорить с Вами?)

Ну, не отправлять же его обратно. Впрочем, особой признательности к Англии испанская делегация на переговорах так и не показала. Кастаньос же как-то слишком демонстративно сторонился англичан.

— Проходите, — я приглашающе указал рукой на вход.

Гость решительно прошел в дом, слегка придерживая тяжелую саблю.

Расположившись за столом, он вперил в меня тяжелый взгляд.

— Sí, señor, yo así es como Usted y representó. (Да, синьор, я именно так Вас и представлял.)

Мое недоумение все более и более возрастало. Откуда он мог знать меня? Вернее, не знать, а составлять хоть какое-то впечатление. Я отошел к полке с винами, размышляя о таких странных вещах.

Какое вино подать? Может — французское. Благо союзники прислали несколько бутылок.

Но мой нежданный собеседник вытащил из походной сумы что-то свое — испанское.

В бокалы хлынуло темное вино.

— Me chupan sus notas sobre la pasada campaña. (Мне как-то попались ваши записки о прошедшей кампании), — начал испанец, отхлебнув изрядный глоток.

Так вот оно что. Его привлекли мои литературные опыты. Но как к нему попали мои записки? Впрочем, это не важно.

Скрывая свою некоторую неловкость, я отпил испанского вина. Оно оказалось сравнительно неплохим, разве что несколько суховатым на мой вкус.

— Me llamo Francisco Alvarec, — представился собеседник, откинувшись на спинку кресла с грацией истинного аристократа, — yo no soy militar, pero está listo para tomar parte en las hostilidades. Me ha interesado mucho Tu nota.

К этому я совершенно оказался не готов. Поначалу я совершенно не понял, о чем он говорит, не настолько уж хорошо я знал испанский. Но испанец сам тут же перевел свои слова:

— Меня зовут Франциско Альварец. Я не военный, но готов принять участие в боевых действиях. Меня заинтересовали Ваши записки.

Никак не мог ожидать, что мои отрывистые заметки могут попасть на самый запад Европы. Но постарался не подать и виду. Повертел в пальцах бокал, наслаждаясь глубоким почти бордовым цветом вина. Приготовился внимательно слушать Альвареца.

— Мне нечего рассказать Вам, — медленно проговорил он, и тут же поправился, — me refiero a la (я имею в виду) на словах.

Теперь я совершенно ничего не понимал.

Словно заметив мое смятение, Альварец протянул мне мелко исписанные замусоленные листы.

— ¿Qué es esto? — с трудом вспомнил я подходящую случаю фразу.

— Это мои записи о последнем сражении, — медленно подбирая слова, проговорил он, — может Вы изыщете возможность опубликовать их вместе со своими.

Тут все встало на свои места. Действительно описывать боевые действия только с одной стороны — крайне неправильно. Но я никак не ожидал получить информацию, что называется, непосредственно.

— К сожалению, я не сразу решил описать наши битвы, но тут выяснилось одно немаловажное событие: Ahora estamos, probablemente, vamos a aliados (Мы теперь, скорее всего, будем союзниками). Так что, получите сводку только о последнем сражении.

Альварец поднялся, отдал воинский салют и стремительно вышел, оставив меня наедине со своими бумагами. На улице послышался стук копыт, а я все сидел, склонившись над записями Альвареца.

Помещаю эти записки в свои воспоминания (не судите строго за перевод):

«Дорогой Вальтер.

Меня зовут Франциско Альварец. Я командир партизанского отряда. Но в битвах пока сам не участвовал — не было необходимости.

Знаю, что совсем недавно закончилась крупная кампания, в которой схлестнулись Англия и Франция. У каждой из сторон — огромное количество союзников. Волей судеб Испании выпало воевать на стороне Англии. Ничего не поделаешь. Такова жизнь. Но я не буду описывать прошедшую кампанию, так как отдельные события в твоих Записках были освещены.

Ты спросишь: о чем тогда?

Ситуация сложилась несколько необычная. Французы, недовольные успехами Испании, поначалу долго возмущались по поводу захвата нами Марселя. До того, что наш генерал Кастаньос не выдержал и вернул Марсель, причем ничего не потребовав взамен.

Но Франции этого показалось мало.

Сам Наполеон с войсками перешел границу. Не буду лукавить, но французы слишком самонадеянно выставили что-то около дивизии.

Наш генерал, Хосе Реболледо де Палафокс и Мельци, герцог Сарагосский вывел против агрессора 1 дивизию в полном составе.

Наши храбрые солдаты почти сразу пошли в атаку всем левым флангом.

Французы ничего не могли противопоставить. Разве что сами отправились в неуверенный штурм недостроенного деревянного дома. Больших успехов им достичь не удалось.

Кирасиры 3-го полка на нашем левом фланге практически полностью уничтожили правый фланг противника и взяли в плен французского генерала.

Воспользовавшись незащищенностью с флангов французской батареи, гвардейские кирасиры сходу заняли флеши.

На правом фланге Тарратанский легкий батальон в плотном каре отразил неуклюжую атаку французской пехоты и отошел, перекрывая от нападения батарею тяжелых пушек.

Французские драгуны готовы были атаковать батарею, но, увидев в резерве готовящихся вступить в бой гвардейских драгун королевской свиты, не решились на дальнейшие действия.

Хорошо показали себя и артиллеристы, которые полностью уничтожили легкую французскую батарею.

Сам Наполеон спешно покинул поле боя, спрятавшись за Невшательским батальоном.

Разгром французов был полным.

С уважением к тебе, Вальтер.

Франциско Альварец и Санчез»

Вот теперь и на западе неспокойно. Новая война стала неизбежной…

***

Надо же.

Я покрутил головой. Описание боя почти полностью соответствовало тому, что я сам записывал по ходу сражения.

Но о некоторых моментах я узнал только из записок саксонца…

6

Теперь я задумался, сомневаясь в необходимости показывать новые записки моего миниатюрного корреспондента. Не примут ли они за мое собственное творчество? Но и в авторство саксонского капитана точно никто не поверит. Да и я сам-то поначалу был в шоке.

Зато теперь…

Я снова и снова перелистывал записки Риттера в надежде найти что-то, что могло ускользнуть при первом прочтении.

Ничего нового я не обнаружил.

Старательно перепечатал все, написанное бравым саксонским кавалеристом, и определил записки Вальтера Риттера в специально созданную на рабочем столе папку для документов кампании.

Работа по оформлению материалов двух прошедших кампаний благополучно заканчивалась.

Впрочем, можно ли считать два пробных сражения англичан со шведами и испанцев с французами отдельной кампанией? Я бы, например, вообще бы не принимал их во внимание.

Однако, битвы все-таки состоялись и некоторые моменты должны быть отражены в хрониках кампаний.

Собрав все созданные материалы в единую систему прохождения кампаний, я тщательно оформил полученный документ, снабдив картами, распечатками всех ходов. Удовлетворенно отправил получившиеся документы друзьям-соперникам.

Ответ пришел незамедлительно.

Лева писал, что в следующей кампании именно я мог бы вести хронику событий.

Насколько я понял компаньона, мне предстояло отмечать все ходы на карте боевых действий. Обозначить все города, имеющие отношение к сражениям кампании.

— Подожди, — ответил я, набирая его номер телефона, — а как мне фиксировать передвижение армий?

— Что тут сложного? — удивился Лева, — тебе будут поставлять информацию о передвижении, а ты фиксировать на карте. Все просто.

— Но, Лева, — в голове у меня завертелись некоторые сомнения, — а не допускаешь ли такого момента, что получив сведения о перемещениях войск противника, не воспользуется ли кто-нибудь данной информацией в своих целях?

— Но ты же не воспользуешься?

Вопрос его застал меня врасплох.

Что я должен ему ответить?

Сказать, стуча себя локтем в грудь, что точно не буду?

Глупо… Не в детском саду, чай…

Ждать, что он даст такое же обещание еще глупее.

— Что ты молчишь? — допытывался Лева.

— Давай для начала определимся со всем остальным.

— С остальным?

— Ну, да. Нужно определить, какие города оставлять на карте, какие…

— Определи статус каждого города самостоятельно с учетом того, что в каждом… государстве должно быть как минимум три города. Первой, второй и третьей категории.

— По какому принципу?

В трубке послышалось сопение. Наконец, Лева выговорил:

— Я пришлю тебе Мишкины правила. Там разберешься.

Он отключился.

Пару минут спустя на почту пришло письмо.

Зажужжал принтер, распечатывая полученные правила. Встряхнув листок, я всмотрелся

Вот, что я прочитал:

«В игре участвуют города 3-х категорий: города 1-й категории это столицы основных стран за которые играют реальные игроки. В городе 1-й категории одновременно могут находиться 2 корпуса (армия) + усиленный гарнизон; города 2-й категории есть только у тех стран, у которых воинский контингент не менее 20 б. ед. За каждые 20 б. ед. город 2-й категории. Приоритет у столицы. В городе 2-й категории одновременно может находиться 1 корпус + усиленный гарнизон; города 3-й категории это все остальные города. В городе 3-й категории одновременно могут находиться 1 корпус + гарнизон (обычный)».

Не особо внятно описано. Но более или менее понятно.

Может внести кое-какие поправки в эти определения, чтобы сделать их не такими заумными?

Ну что ж, попробуем.

Я, схватив карандаш, склонился над распечатанными правилами Михаила. После моей правки понятия городов приняли следующий вид:

«Город 1-й категории (столица) — может содержать отряды до 2 корпусов включительно (но не более 40 б.е.)

Город 2-й категории (крупный город) — дивизия (20 б.е.)

Город 3-й категории (остальные населенные пункты) — не больше 10 б.е.»

И тут же меня осенило: а что если выделить города разных категорий различным цветом? и тогда все сразу станет видно.

Наутро я приступил к работе над картой.

Для начало следовало просто почистить карту от лишних наслоений и обозначить наиболее значимые в кампании города.

Рассмотрев несколько вариантов предложенных в интернете карт: от простой физической, до политической времен Наполеоновских войн. В глазах зарябило от обилия мелких государств.

Стоит ли отображать все из них?

Советоваться с Левой у меня больше не было ни малейшего желания.

Первоначально я составил список всех государств, от имени которых «воевали» игроки, являясь игровыми руководителями этих стран. Исходя из данных по составам войск прошедшей кампании, я постарался распределить необходимые города.

Но для начала нужно разобраться с правилами.

Мишкины выглядели слишком запутанными и противоречивыми.

Я все-таки займусь их пересмотром. Нужно только, чтобы впоследствии со мной согласились и остальные друзья-соперники.

Никогда не думал, что составлять правила — довольно сложная и неприятная во многих обстоятельствах процедура. Гораздо легче критиковать кем-то уже написанное.

Стоп!

Видимо, стоит с этого и начинать.

Снова зажужжал принтер, выплевывая Мишкины правила, листок за листком.

Вооружившись карандашом, я принялся за правку. Медленно, но уверенно продвигалась работа.

Наконец я поднялся, разминая уставшие от долгого сидения ноги.