Тюмень
Солнце летнее краски на город
Густо льёт — на дома, на листву.
Я шагаю счастливый и гордый,
Гордый тем, что в Тюмени живу.
О грядущих делах рассуждая,
Я иду никуда не спеша,
Красотою твоей наслаждаясь.
Ах, Тюмень! Как же ты хороша!..
Я влюбиться успел в этот город,
Очарован его красотой.
Он прекрасен в декабрьский холод
И в июльский полуденный зной.
Ах, Тюмень, светлый, красочный город!
Я влюблён в тебя с первых минут,
Как приехал сюда.
Гавриков Алексей
После того как Иннокентий Павлович побывал в Омске, по сюжету, то есть по порядку расположения рассказов в нашей книге, он прямиком на поезде направился во взятый еще в 16-м веке штурмом казаками град Тюмень, расположенный на реке Тура и ставший первым русским поселением в Западной Сибири. К слову, являющийся сегодня «Городом трудовой доблести». Ну как ему было проехать мимо такого значимого для страны региона? Между прочим, четвертого по численности населения в российской Азии после перевала через Уральские горы, начала огромных таежных пространств и несметных природных богатств.
И, конечно же, не будем скрывать, на зависть всему мировому сообществу, обильно насыщенного многочисленными общественными горячими банными местами.
Отступление от регламента
То, что сказано выше, должно было состояться в нашей книге по логике сюжетной линии, на самом же деле все происходило примерно так. К поездке, как всегда, Листозадов готовился тщательно, до окончания зеленой книги (той, что сейчас вы держите в руках, читая эти строки), оставалась всего одна глава.
По причинам, преследующим в наш век каждого делового человека, а именно из-за скоротечности реального времени, задерживаться там надолго он не планировал. Если в поезде ехать, то это было бы долго и нудно, да и накатался Кеша по железке за последний год достаточно. Мы не будем скрывать от читателя, что в этот раз прилетел он сюда на самолете. Тогда возникает вопрос: как же не обозначить железную дорогу, если на обложке нарисован паровоз, а Иннокентий стоит на перроне и держит в руках свои первые книги? Потому вокзал в рассказе есть, причем фото изображает его с двух сторон.
В путь-дорогу…
— Двух дней хватит, несколько штук посещу. Все бани города всё равно не обойти, — сказал он автору, взял портфель, веник и поехал в аэропорт.
Прибытие
Итак, поскольку в произведении обязательно должен присутствовать вокзал, сразу же по приезду в город из воздушной гавани Рощино, едва оформившись в гостинице, направился Кеша туда, где гудят паровозы и спешат поезда. Пешком, своим ходом потопал, идти пришлось всего каких-то пару километров. Когда ты на своих двоих, то по дороге все замечается нагляднее. Чем живет город, какой он?
Детерминация и диагностика
Тюмень поначалу показалась Кеше скучным городом, а потому, шагая по пустынной улице, нареченной именем революционера-демократа, публициста, а значить, коллеги Николая Чернышевского, в пути сохраняя ясность мыслей и здравость суждений, он думал о бане, вернее, о том, что его ждет в этот счастливый для него день.
Затем он свернул на соседнюю улочку и остановился у длинного забора. На небольшом пустыре его заинтересовала надпись с философским высказыванием, похоже, авторства местного мыслителя-одиночки, слегка разочарованного положением вещей в собственной личной жизни.
Ехидно прищурившись, несмотря на то, что был в очках, он внимательно прочел заявление-откровение, написанное этим терпилой жизни, уставшим, махнувшим, посему, давно на все да и на всех одной рукой. Другой же, недолго раздумывая, плюясь и матерясь, одним предложением выразив свое видение ситуации красками на первом же приглянувшемся ему заборе.
Трактовалось-то сформулированное на нем воззвание пропащего человека, на первый взгляд, тоскливо, уныло и печально, как бы объясняя снующим мимо туда-сюда людям положение, в каком он сейчас находится, дескать:
— Да пропади оно все пропадом!
И, бросив баллончик с черной краской наземь, автор высказывания, как на духу, поплелся заканчивать то, что никогда не закончится…
Кеша предположил, что такое мог написать тот тип, что живет вон в том (на фото) двухэтажном особнячке за забором, ибо строительство только начинается, деньжат уже нет…. а оно навряд ли скоро закончится. Денег надо много… очень много… как говорил господин Чубайс.
Контраргументация
Но это впечатление, как он понял впоследствии, было обманчивым, люди здесь оказались более деловыми, чем в каких-либо других местах, где он бывал ранее. Денежки, скорее всего, у них водятся, край богатый. И вроде бы не очень заметно, а если приглядеться, все тут чем-то заняты. Писал-то, наверное, человек, у которого средства никак не могут закончиться, а все плывут и плывут ему в руки, вот и составил тезис в назидание потомкам от постигшего его счастья и радости. А мы-то подумали… горюет, а оно вон оно что…
Кратко о том и о сем…
Мы не будем слишком вдаваться в подробности, чем известен город, чем зарабатывает, чем живет. Любознательным людям достаточно набрать одно слово в поисковике, и они легко найдут любую нужную информацию в потоке многочисленных интернет-сайтов. Кеше, допустим, хватило и заборной надписи для создания общего первоначального впечатления и размышления, причем в двух различных интерпретациях.
Но ради красного словца, а также к сведению читающего, добавим, что сейчас Тюмень знаменита как нефтегазовая столица России, крупный промышленный и финансовый центр Сибири, а также славится большим количеством мест, где можно попариться. Об этом факте упомянуть в википедиях забыли. Мы же заполнили и это белое пятно в биографии города.
Заметим также, что для многих москвичей город знаменателен тем, что нынешний градоначальник столицы являлся ранее губернатором Тюменской области. Отметим и то, что именно отсюда родом был любимчик последней царской семьи, шарлатан Григорий Распутин. Славится регион и обилием термальных целебных источников.
Первый взгляд
Несомненно мы, как и прежде, осветим главную для нас тему, которая хотя бы раз в неделю волнует истинного любителя русского общественного банного времяпрепровождения. Конечно же, Палыч не перемещался по Тюмени по воздуху, как квадрокоптер или дрон-камикадзе. Он в эти два дня много ходил по городским улицам и подворотням. Еще больше ездил на такси, заскочил и на местный центральный, по его мнению, шикарный, насыщенный продуктами и вещизмами рынок.
Оглядевшись, он направился туда… куда вы и подумали, конечно, в баню, под порядковым номером три, но не тут-то ему было!
Войдя вовнутрь, он имел разговор с кассиршей. С одной стороны, диалог этот преимущественно шел на собачьем языке, или, как говорится, через губу. Причем так отчетливо оттопыренную, будто посетитель пред ней был вовсе не тот, за кого он себя выдает, а истинный преступник и негодяй, притом еще являющийся злостным рецидивистом.
— Ишь ты, шустрый-то какой, билет ему подавай! — вылупив на Кешу зенки, как на новорожденного только что крокодильчика, заявила ему кассирша, она же главная по остальным помещениям.
От автора
Про бани-«муниципалки» в наших очерках писалось не однажды. В который раз Кеше пришлось лить воду на чужую мельницу, чего ему в этот день очень не хотелось. А банный настрой исчез в момент, и ему стало грустно.
Сплетня
(Впоследствии, при разговоре с мужиками в Народной, про ту баню они, будто сговорившись, отзывались вовсе не ласково, как принято обращаться к такому месту.
Сообщили ему, будто бы ее кто-то выкупил и она теперь частная. Если судить по приему гостей на примере Иннокентия, такое про нее сказать затруднительно. В частных так кассиры себя не ведут.)
Явился… малахольный…
В глазах кассирши, выпученных на незнакомца, вопрошающего впустить его хотя бы на час, потолкаться, сквозили полнейшее отвращение, чванство, да что там, нескрываемая ненависть к самой бане, в которой она трудится, включая немногочисленных мужиков, находящихся в эти часы в ее недрах. Где нет прибытку, а значить, и заработку, это всегда так.
В изумлении Палыч, только успевая хлопать ушами, узнал, что, оказывается, он, хрыч этакий, нерасторопный, заявился не вовремя, не в тот час, а здесь принимают по сеансам (о чем, кстати, в интернете ни слова).
То есть ты должен подгадать ко времени, когда тебя соизволят впустить, если вести ты при этом себя будешь хорошо. Сеансы чередуются каждые два часа. Настроение было испорчено. Кеша еще раз покосился на дверь в раздевальню, находящуюся так близко, буквально в шаговой доступности, но далекую от него, как луна на небе, ибо ее хоть и видно, да не достать рукою. Это метафора пришла ему на ум именно тогда, когда он смотрел на вершительницу судеб пришедших в баню посетителей недоумевающим взглядом, а она на него стеклянным. «Чтоб тебя перекосило… Чтоб тебя перекорежило … — говорил ее вид, — потому как, приперевшись, ты мешаешь мне отдыхать, а я так от вас всех устала.»
На навернувшуюся ему на глаза огромную слезу величиной с леденец внимания бабенка не обращала, а наоборот, еще более стала похожа на бульдога. Того, что однажды укусил Кешу за руку, когда он просто захотел погладить пса, дать ему откушать недоеденную им булочку. Он, было, хотел всплакнуть в кулачок, чтобы разжалобить «непущуху», пуская в ход изощренные доводы, почему ему можно, умоляя наконец-то впустить его хотя бы минут на десять, и он тотчас выйдет обратно.
Но Чуча (так часто называют девочек-бульдожек этой породы) ни в какую не соглашалась открыть доступ в святое для него место бытия, ибо ей-то как раз на него начхать, откуда он там приехал или свалился.
Кеша после неприятного общения возле пропускной будки поежился и пригорюнился, затем достал носовой платок, повернувшись в сторону окошка кассы, из которого выглядывала лохматая голова, звучно высморкался и вышел на улицу.
Он вновь заказал такси и рванул в следующее по списку заведение для выходцев из народа, то есть простого, не избалованного изысками услуг населения нашей страны.
Народная
Надо, чтоб радостью баня была,
Кровь оживляла, бодрила тела,
Надо, чтоб душем, и жаром, и паром
Дух обновляла усталым и старым,
Чтобы опрятность могла проповедовать.
Дело нелегкое — баней заведовать!
Самуил Маршак
Им оказалась банька под брендом «Народная», полный антипод предыдущей. Здесь его радушно встретила кассир Татьяна, ознакомила с залами, с услугами, и пожелала легкого пара еще даже не побывавшему в парилке Кеше Листозадову.
Вот как отличаются частные заведения от казенных! А ведь цена пребывания что там, что там одинаковая, прием гостей разнится…
Беглый осмотр
Основательно поговорив с Татьяной о текущих из кранов водах и о других насущных банных хлопотах, попутно присоединив ее, естественно, к сообществу https://t.me/iditevbany2024, Кеша двинулся покорять новое для себя невесть какое по счету теплое, слегка влажное пространство, в котором присуще в свободное от работы, забот и других дел время пребывать нашему народу.
В небольшой (по советским меркам) раздевалке он повстречал двух беседующих о житье, да что там скрывать, и о бытии тоже, дяденек, находящихся уже основательно в годах пенсионных. На него они, впрочем, не обратили никакого внимания, ну, вошел еще один хмырек, да и вошел, не выгонять же… Нас тут и так двое на тридцать четыре человекоместа.
Когда-то давно, в молодые их и его годы, несомненно, кто-либо из этих двоих воскликнул бы:
— Третьим будешь!
Раздевшись, Кеша с нетерпением открыл дверь в мыльню.
Ее, как оказалось, можно было смело назвать помывочной в миниатюре, а самое главное — тут было все, что нужно моющемуся человеку. На своем пути Иннокентий встречал мыльни разов в шесть больше этой, а то и поболее (в Ростове-на-Дону «Банно-прачечные услуги», к примеру, очень огромная).
Здесь вполне комфортно и уютненько находиться одновременно человекам 10—12, а так как в банях обычно наблюдается большая текучесть кадров, то раскидать по сусекам, и все 34 (по кабинкам) будут мыться да париться, не мешая друг другу.
Палыч не пожалел типографской краски, а значить, честно заработанных трудовым потом средств, и вставил в описание этой очень понравившейся ему истинно народной баньки аж четыре фото мыльного помещения, что с ним бывает крайне редко.
Бассейн оказался залит приятно охлажденной водицей достаточно терпимой для тела температуры, несмотря на мизерность размеров помещения: в длину 5 м 10 см, в ширину 3 м 20 см, в глубину 1 м 50 см.
В парилку он не спешил: успею еще, день только начинается, упарюсь к вечеру.
В мыльной справа, вблизи от выхода в раздевальню, он приметил еще одну дверь. Открыв ее, заглянул туда и оказался в комнатушке для отдыхающих после паров праведных, с двумя деревянными столами и лавочками. Две компании человек по шесть вполне могут устроиться поболтать.
А что еще-то? Смотреть, что ли, друг на друга? Чтоб пиво пить и разговаривать, вполне подходит помещение это.
Тут настало время того, ради чего он летел в эти дали, во имя чего пишутся эти книги!
Парилка!
Как мило, заманчиво звучит для любителей это слово! Насколько хватит, но не торопясь, посидеть в ней, погреться минуты три-четыре, и только потом соизволить похлопать себя аккуратно так, по бокам, по спинке, по грудинке и далее.
Многие приветствуют начало парения с ног, от нижних ее конечностей, а затем, не торопясь, пробираясь вверх, нежно шурша ветками по телу все выше и выше.
Добравшись до спины, вначале правой рукой (если правша) через голову «поаплодировать» левую сторонку, затем, перебросив веник в другую руку, доставить удовольствие противоположной половине. Уходя, напоследок не забыть постучать и по заднице. Много раз Палыч наблюдал и тех парильщиков, кто, являясь мазохистами, нещадно машут налево и направо, так что листья разлетаются по сторонам, прилипая к стенам со скоростью пуль. В итоге, уходя, такой садист бросает в мусорный бак одни прутки, да и те ободраны порой до белых стеблей.
Когда-то, еще по молодости, Кеша ходил в баню по субботам со своим тестем, и тот в первую очередь парил глаза, держа их открытыми. Помогало ему такое правило или нет, но дед до самой старости и своей естественной кончины не знал, что такое очки.
Сколько заходов нужно или одного достаточно, как парить себя: снизу ли доверху, иль наоборот, каждый решает сам.
Если вникнуть в тему с профессиональной точки зрения, то установки, как париться правильно, существуют и сегодня (так говорят знающие люди). Появились вроде бы даже академии парения, а значить, и академики, которые учат, как нужно хлестать себя, а заодно и других….
Но мы, простые смертные парильщики, «академиев не заканчивали», нам и так славно бывает себя любимого отбить веничком, как того душа пожелает.
Звонок
Вскоре народ пошел, помещения наполнялись, и Кеша счел необходимым воспользоваться услугой местного массажиста, но тут его опять постигла неудача. Он, выйдя в прихожую, с рекламного плаката на стене набрал номер специалиста по восстановлению тела (тут только по индивидуальному вызову, как ему сообщила Татьяна — тот не сидит в массажном кабинете, не ждет, кто соизволит прийти на сеанс).
В телефоне очень долго звучали длинные гудки, а назойливость Листозадову, как известно, не к лицу, и он прервал вызов.
Правдоруб
Вернувшись в раздевалку, Кеша зачем-то бросил телефон на общем столе и пошел париться. Время своего отсутствия не замерял, но когда вернулся, встретил сидящего на лавке плешивого деда, неторопливо наливающего из термосочка чай. Тот как-то укоризненно поглядывал в сторону Иннокентия, вроде пыжась: сказать, не сказать…
Старичок этот, с лысоватым темечком, оглянувшись вокруг, как бы обращаясь ко всему сидящему рядом обществу (а они были в этот момент в комнате только вдвоем с Кешей), назидательно стал выговаривать ему о том, что «телефон его, непутевого, оставленный на столе, беспрерывно и надоедливо зундел, трезвонил долго и нудно, мешая добрым людям спокойно отдыхать».
— Нам это было неприятно, — звучно прихлебнув чаю, сообщил старик, — слушать звонки твоего аппарата…
Кеша догадался, что это проснулся массажист, увидел пропущенный и пытался в эти минуты к нему тщетно дозвониться.
— Так это же массажист! — сообщил, словно оправдывая себя, Листозадов дядьке с посадочной площадкой на голове, будто того это очень интересовало.
Он, наверно, подумал про себя, что «кудрявый» сейчас скажет:
— Ну, тогда другое дело… раз массажист до тебя не может дозвониться. Массаж, это, парень, святое…
Но дедушка продолжал ворчать о чем-то своем, наболевшем:
— Говорю ж вам, нам очень мучительно и противно было наблюдать за вашим телефонным злодеем…
И Кеша вдруг, вспылив, пошел в наступление!
— Так, это… Что ж вы мне не сообщили! Я же в парилке был! Могли б крикнуть…
И вообще, то, что звонит, это еще ничего, а вот когда вы, старики, орете по телефону на весь трамвай или автобус о своих стариковских недомогах, тогда действительно мало удовольствия другим пассажирам это доставляет…
И опять, будто кто за язык его дернул… ляпнул:
— Может, мне это из издательства позвонили?! Я журналист банный! Специально прилетел из столицы про вашу баню репортаж написать…
И, как говорят в народе, куй железо пока горячо, сунул свою визитку деду прямо под нос.
Взгляд свысока
На самом деле никакого издательства, с которым он сотрудничал, у Иннокентия Павловича Листозадова не было. Поначалу обращался во все, писал письма, но ответа не получил, а потом стал печататься самиздатом, за свой счет, и его это вполне устраивало.
А вот сам словесный оборот «из издательства, наверное» его прельстил, ласкал слух, и он, того не сознавая, тут же как бы поднялся над этим столом и лавкой, и повис над этим обнаженным, ничем не прикрытым, дотошным и неприятным в ту минуту пожилым облысевшим человеком. Теперь Листозадов висел сверху и поглядывал на все происходящее уже оттуда, будто с потолка, «мол, мне теперь все до лампочки».
Оторопь
Старче, блеснув теменем, примолк, осознавая свою излишнюю придирчивость по отношению к незнакомцу. Осмысливал, как бы сгладить неловкую ситуацию… может, действительно, из «Аргументов и Фактов» тому звонили, а возможно, и из самой «Правды»! Может, важный вопрос, а он поможет журналисту в поисках инфы… Он не понимал разницы, не отличал издательство от редакции…
Наконец-то дед, держа в руке Кешину визитку, окончательно созрел, якобы осознал ошибочный наезд на репортера и, как бы виновато, вымолвил:
— Так вот, если бы мы, то есть я, не стал говорить про телефон, разве мы бы познакомились с вами? Теперь вот мы знаем, кто вы!
Кто мы, кто вы, Кеша в итоге так и не понял, но тут вошел посетитель, довольно неуклюжий паренек в расцвете сил и возраста. По нему было заметно, что без опыта в банном этикете, а потому придирчивый старец, узрев новую жертву, немедленно переключился на нее.
— Вот вы! Гражданин… — начал банный сноб.
— Вы что, не знаете, для чего решетчатая подставка на полу у кабинки лежит? С улицы вы приходите с грязными подошвами ботинок, потому, снимая обувь, аккуратно переодеваетесь в тапочки, стоя на нем голыми ногами. Так?
А вы наступаете на него ими, вон они какие у вас грязные, обутки-то! Смотрите, весь трап в следах от ног ваших…
Парень этот, как только что, оправдываясь, мычал сам Иннокентий, начал интеллигентно излагать — мол, нечаянно я, не знал, извините.
Лысому, видимо, в родной баньке нравилось поучать неизвестных, прибывших невесть откель соотечественников, как себя надо вести, приводя их в некое смятение… то есть в стыд, теряя при этом свое лицо пред восседающим у стола с чашкой чая голым банным мудрецом с висящими из-под него причиндалами.
Кеше стало ясно: дедуля тут уж плешь проел и себе, и всем остальным своими наставлениями.
Надо думать, делать ему совсем больше нечего… Не исключено и то, что дома бабка так же вяжется с правилами, как надо себя вести, только уже к нему самому, а тут он вымещает на других…
Через эти строки Иннокентию Павловичу хотелось бы передать свой наказ старейшине народной бани — неприлично быть одетым в трусах или еще в чем-либо в парилке или мыльне, это ясно, но и не подобает также сидеть обнаженным за столом в комнате отдыха.
Как-то незаметно в раздевальне образовалось много народа, и Кеша, опустившись с потолка (образно) на лавку, принялся одеваться. Мужики же, в свою очередь, прознав, кто к ним заявился и с какой целью, наперебой начали рекламировать ему многочисленные банные заведения города. По их мнению, все они были хорошие, а когда Палыч задавал вопрос, где это и как называется, никто точно сказать не мог.
Выдаваемые ими определения на местности были ему непонятны. А так как на сайтах он таких названий при поиске подходящих мест для посещения не встречал, то досконально выяснять не стал.
Возможно, это были те же самые места, только определялись они у здешних людей примерно так: это возле лесосплава или той станции, а где та станция, они толком и объяснить не могли.
Что и говорить, банька «Народная» ему оказалась по душе, и пар отличный, мягонький такой, камни газом нагреваются, дед, так хрен с ним (вроде), да пора и честь знать, нужно заканчивать, впереди еще две…
Иннокентий вышел в холл, еще немного поговорил с Татьяной, та пообещала книжки «Идите в баню» держать на виду, на витринной полке, ну а он, со своей стороны, пообещал прислать вот эту, которую вы сейчас, читатель, держите в своих руках.
Середина дня
Побродив немного по городу, он заглянул и на огромный центральный рынок, за который, как он подумал тогда, мэрии не стыдно перед жителями, и вновь взял курс обратно в третью баню. То ли муниципальную, если судить по встрече на кассе, то ли уже частную, но непутевую, как сказали ему мужики в «Народной». Одно ясно: работающую для посетителей только по определенным часам.
Помывщиков оказалось, несмотря на субботу, совсем немного, четыре человека, а мест для раздевания аж двадцать четыре. Кассирша, она же в одном лице банщица, уборщица и распорядительница, и на этот раз встречала гостей. Вернее, она их не встречала никак. Просто брала деньги и записывала имена в журнал, давая по очереди добро на прохождение одним гуртом, сразу, всех четверых. Чтобы спокойно потом ждать, когда эти намоются и напарятся, и запустить через пару часиков очередную партию. В день заведение проводит пять двухчасовых сеансов.
Получается, каждый желающий должен подгадать под время запускания. Такая баня в коллекции посещений Кеше уже попадалась однажды в Москве, Измайловская называется. Вот это вторая попалась, сеансовая.
Про саму баню особо сказать ему нечего: небольшая мыльня из двух залов и почти такая же парильня, как и в той, где он только что побывал. В общем, несмотря на то, что и здесь мужики (4 шт.) были общительные и, по всему понятно, завсегдатаи, ему было скучно и неинтересно. Он собрался, оделся и поехал в отель. Ему оставалось посетить самую главную баню города под наименованием «Городские парильни» Идти до нее всего каких-то несколько минут, гостиницу заранее выбирал поближе.
«Городские парильни»
Выйдя из гостиницы, согласно навигатору телефона, Кеша двинулся налево и пошел по тротуару вдоль дороги, иногда доставая из кармана подсказчик и сверяясь с направлением. Он не сразу обратил внимание, что обозначение на экране его собственного расположения фонарем смотрит в обратную сторону, хотя голос динамика направлял его то прямо, то вправо, то влево, то через пешеходный переход. Пройдя километров пять, он понял, что заблудился, встал на какой-то автобусной остановке и вызвал такси. Таксист вскоре, проезжая мимо отеля, откуда он недавно вышел, сообщил, что не в ту сторону, мол, его теперь уже пассажир пошагал, тут идти-то триста метров всего. Вот недотепа, казнил себя Палыч, ну, как всегда, все напутал.
По прибытии на место перед ним предстал дворец банного комплекса «Городские парильни».
Освоение
Изначально, как и полагается, Палыч установил контакт с девчонками на ресепшн, они рекомендовали отдохнуть в высшем разряде, но он заранее знал, что побывает в обоих.
Для этого и явился, а вечернего времени ему на все про все было достаточно. Затем неторопливо приступил к знакомству с самим комплексом, в частности, с мужской его половиной. Напялив на кисть руки резиновый пропуск, он неторопливо разделся, то есть снял верхнюю одежду, сдав ее в гардероб. Еще раз огляделся: народу-то в фойе было достаточно. В этот субботний день очень многие пришли семьями и компаниями, в основном молодежь.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.