Бесплатный фрагмент - Homo Narrare

Благодарности

Удивительная дорога жизни, преданные спутники — семья, друзья и единомышленники. Они настолько оригинальны и неподражаемо предсказуемы, что мне кажется, будто я их встречал и в другой жизни. Каждый из них внес свой вклад в эту книгу. Я благодарен всем им.

Родителям — за мою уникальность, исключительное сочетание генного материала в особенном соотношении и за весь их вклад в мою судьбу.

Моей супруге — за ее терпение, любовь и бесконечную воодушевляющую заботу.

Моим детям — за их требовательность и старательность, служащих самым лучшим примером для непрекращающегося развития.

Всем друзьям — вечно спешащим, суетливым и легко ранимым романтикам, дающим силы на иронию по отношению к себе и заставляющих улыбаться в самые драматические моменты жизни.

Я благодарен всем, кто поддерживает меня в моих вызывающих недоумение стараниях сделать этот мир лучше. Всем остальным — за широкую амплитуду позиций, где ничто человеческое им не чуждо.

Наши испытания — всего лишь подтверждение искреннего интереса Творца ко всем нам. Я благодарен ему, что Он продолжает преподавать свои уроки и еще связывает с нами какие-то надежды. Жизненное путешествие меняет нас. Бог дает тем, кто умеет ждать, но смеется над теми, кто принимает свою лень за терпение. Спасибо Ему, сочиняющего мою историю жизни за возможность пройти по тонкому краю, отделяющего живое от вечного. Спасибо Ему за то, что не оставляет нас в непростые времена, за то, что помогает верить, что завтра будет лучше, чем сегодня. Потому что это — наша величайшая надежда.

Я искренне благодарен всем моим недоброжелателям и завистникам, всем, которые были безучастны и нетерпеливы, потому что и благодаря им я стал таким, каким есть. Полюбите своих врагов… но не доверяйте им.

Спасибо учителям — они отделили свет от тьмы. Некоторые просто его включили.

Особая благодарность моему старому другу, а также редактору и переводчику книги «Сила нарративного интеллекта» на английский язык, за его комментарии и советы. Наше сотрудничество продолжается.

Я ценю того, что нельзя потерять, чего нет и нельзя разрушить то, что не построено. Можно лишь развеять иллюзию того, что кажется реальным. И об этом эта книга.

Эта книга о нашем мире, мире в котором знающий молчит, а говорящий не знает.

Предисловие

Чтобы бросить камень, нужна смелость и решительность. Чтобы он попал туда, куда нужно — мудрость и наблюдательность.

Время собирать камни и время их разбрасывать.

В юности, при всей моей смелости и решительности, мне недоставало мудрости, наблюдательности. Каждый возраст имеет свои преимущества. Сейчас, спустя несколько десятков лет, я понял — бессмысленно испытывать нетерпеливость, всему свое время. Пришло время разбрасывать камни. Чтобы бросить камень, нужна смелость и решительность. Чтобы он попал туда, куда нужно — мудрость и наблюдательность.

Я писал эту книгу с целью, чтобы все, кому дарована жизнь, не пропустили самое важное в ней, наблюдая происходящее с последнего ряда и принимая показываемую игру за саму жизнь. И что еще трагичней, принимая чужую жизнь за свою собственную. Особенно, когда уже есть знания и разработаны методы и целая система развития своего нарративного интеллекта. Уже существует возможность объяснить, почему и как совершенствовалась система, какие теории объединились, чтобы поддержать ее, показать ряд примеров того, как она используется во всем мире. Эта книга не предназначена для того, чтобы быть строгим руководством, скорее, это путешествие в параллельный мир, который мы принимаем за реальный и через который нами успешно управляют.

Имея это в виду, вы можете задаться вопросом: зачем читать эту книгу? Что ж, вы можете прочитать ее, потому что у вас есть это ноющее чувство, что вас используют, вами манипулируют, на вас воздействуют и вы не можете с этим ничего поделать. А вы со своей стороны не реализуете максимально потенциал и способности, с которым вы родились.

Возможно, наблюдая за детьми, вы задавались вопросом, как можно их способность искренне воздействовать на окружение перенести в мир взрослых. Или вы верите, что творчество — это то, что может реально влиять на процессы в семье, в бизнесе, обществе, стране и вы хотите найти способ, как это сделать. Или вы удивлялись, как вроде образованные люди раз за разом хотят быть обманутыми и не извлекают из этого уроков. Или, может быть, вам просто любопытно, как управляют сознанием и жизнями миллионов. Любая из этих причин — веский повод прочитать эту книгу.

Нельзя уверенно утверждать, что было в жизни хорошо, а что плохо. Прошлое — учебник для понимания настоящего и представления будущего. Оно позволяет не потеряться в создаваемой сознанием и окружением системе смыслов и целей или хотя бы ориентироваться в рассказываемых нам историях.

Мы преувеличиваем значение нашего сознания. Мы хотим выглядеть намного разумнее, чем есть на самом деле. Мы хотим выглядеть намного духовнее и возвышенней. Но правда в том, что наше поведение и мышление изначально организуется на простом стремлении жить долго и счастливо. А уже потом мы надстраиваем над этим стремлением все то, что может создать видимость цельности нашего пути и убедительности истории, которую мы себе рассказываем.

Наш бесконечно оправдывающий самих себя поток сознания сметает конструкции логичной причинности наших поступков и ошибок и взамен строит свои. Все, что остается необъяснимым или угрожает нашему миру самомнений, причисляется к предвзятой несправедливости окружения, рождает домыслы, теории и другие неконтролируемые и недосказанные материи, которые мы называем судьбой.

Как и почему нарративы влияют на наше мировоззрение и как с их помощью можно корректировать и полностью менять поведение человека и общества в целом? Сегодня линия фронта проходит по нашему мышлению, нашему вниманию, по нашим представлениям и идеям, по нашему интеллекту и сознанию.

Человек прошел сложный путь — путь, который был для него далеко не таким простым, как для его соседей по эволюционному дереву. Но, возможно, самой важной проблемой было и остается понимание того, что определяет наше поведение, мышление, интеллект. В конце концов, это понимание оказалось настолько объемным и научным, что стало возможным системно представить, что такое нарративный интеллект, как он функционирует и как благодаря ему можно влиять на окружение.

Излагаемая система, какой мы ее знаем сегодня, является результатом путешествия, первые шаги которого были сделаны более 15 лет назад. Это произошло не из-за осознанной, долгосрочной и продуманной стратегии по расширению охвата метода в новом сегменте рынка. Это не было детищем отдела маркетинга, реагирующего на рыночный спрос или придумывающего новую яркую идею. Сегодня мы называем это развитием нарративного интеллекта, но когда это началось, у этого даже не было названия. Это была идея для внутреннего использования, желание более творческих способов разработки стратегического направления, планов, представлений для раскрытия человеческого потенциала в организациях и бизнесе. Изложенные в книге идеи не являются абстрактной концепцией — это систематизация научных открытий, исследование смыслов в истории человечества.

На данном этапе концепция достигла своего рода баланса используемых в ней методов. Синергичность фасилитации, сочетающей развитие когнитивных навыков, коучинга, сторителлинга, менторинга, других методов воздействия успешно применяется как базис для развития нарративного интеллекта. Система показала свою эффективность, привлекательность и вовлеченность участников при работе с компаниями из разных сфер бизнеса. Представляемое ви́дение иного способа лидерства и его влияния всегда рассматривалось как язык, который помогает раскрыть человеческий потенциал и понять, что может принести этот язык в управляемое информационное пространство.

На протяжении многих лет я проводил мастер-классы, семинары и обучающие программы для команд и организаций. Выступая в качестве консультанта, я получил возможность в тесном сотрудничестве с представителями разных сфер бизнеса постоянно обогащать систему новыми методами. Оглядываясь на эту историю, становится ясно, что были моменты, когда требовалось что-то особенное — когда подходу требовались практики, друзья, союзники, посланники, единомышленники и упорство всех этих людей, чтобы донести и сохранить импульс раскрытия всех возможностей системы. И они появлялись на семинарах и сессиях, в каждодневной жизни и в окружении. Вера в огромный потенциал метода несколько раз помогала удержать направление и сам смысл созидания. Без веры не было бы истории и, следовательно, эта книга не была бы возможна.

Теперь все могут стать участниками этого путешествия и овладеть системой управления окружением, если специализируются на развитии нарративного интеллекта. Короче говоря, появилась готовность поделиться этой историей с более широкой аудиторией.

Мне не раз говорили, что в каждой книге я что-то не договариваю, что-то скрываю. Это не совсем так. Нельзя подавать десерт раньше основного блюда, и у меня не раз возникало искушение опубликовать накопленные и собранные материалы в одной книге. Но я убеждал себя, что еще не наступило время для представления таких масштабов воздействия нарративов. Драматические события последних лет, тотальная эскалация войны за умы людей и их представления о себе и мире, монополии на интерпретации смыслов и целей стали поводом и необходимостью представить, что на самом деле руководит нами, как можно влиять на человека, убеждая и получая его согласие и поддержку.

Те, кто читал предыдущую книгу «Сила нарративного интеллекта», найдут в этой книге новые подтверждающие исследования и главное — принципы, методы и способы влияния нарративов на человека и окружение. Книга состоит из пяти разделов. Первый раздел, «Нейрофизиология», посвящен исследованиям и открытиям, которые указали на новые перспективы в объяснении поведения и стали благодатной почвой для совершенствования способов и методов влияния на мир.

Второй раздел рассказывает непосредственно о нарратологии — знанию о том, как устроен нарратив, о его конструкции, критических элементах его воздействия.

Третий раздел, «Моделирование», — это описание способов и методов создания нарративов, их трансформации, исходя из целей и смыслов автора. Как, изменяя архитектуру и составляющие нарратива, добиться высвобождения беспримерной энергии его воздействия?

В четвертом разделе, «Монополии», приводятся примеры использования систем нарративов общественными институтами, исторически имеющими монополию на их создание и трансляцию и роль этих институтов в жизни и судьбе личности.

И, наконец, пятый раздел, «Мотивация», посвящен описанию энергетической доктрины нарративов и тому, что на самом деле представляет собой мотивация. Как создавать пространство мотивирующих нарративов и как его поддерживать.

Мы популяция оптимистов. За последние сто лет мы пережили две мировые войны и семь сезонов сериала «Игра престолов», с нетерпением ожидая их сиквелов и приквелов как мессианского пришествия. Пребывая в полной неопределенности от пандемий, кризисов и положений на линии фронта, мы продолжаем рисовать себе картины обнадеживающего будущего. Порой задача художника состоит в том, чтобы не мешать зрителю видеть. Задача каждого — не мешать себе жить или хотя бы прожить именно свою жизнь. Но человек не всегда знает, как это сделать. В пространстве, ограниченным желаниями, воображением и страхами, ему удается воссоздавать только увядающую пустоту чужих смыслов. Тени нашего сознания темнее, чем мы думаем и представляем. Позвольте себе допустить свет и в это пространство.

Успеха вам и удовольствия! И храни вас Бог от нарративов врагов и неприятелей.

НЕЙРОФИЗИОЛОГИЯ

Homo Narrare — создатель настоящего, прошлого и будущего

Люди верят в то, во что верят, и видят то, во что верят, но делают то, что им рассказали.

Нарратив — последовательное повествование с привнесенным смыслом и целью.

Все, что происходило с человечеством за последние тридцать веков на фоне новых научных открытий, подчеркивают целостную повествовательную структуру нашего мозга. Скорее всего пришло время дать нам новое имя — Homo narrare, что в вольном переводе означает «человек, рассказывающий истории». В отличие от заявления Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую», можно считать, что новым девизом личности должно быть: «Я рассказываю, следовательно, я существую». По сути, именно создаваемые сознанием нарративы являются теми программами, повествованиями, на основе которых люди реализуют свою сущность и смыслы, выстраивают свое поведение и взаимодействуют с миром. Но человек не просто рассказывает себе и своему окружению истории. Его жизненные концепции, представления о смыслах и мироустройстве есть выстроенная или заимствованная им целая система таких нарративов.

Мы долго заблуждались и продолжаем заблуждаться относительно всего. Для чего мы здесь, чего хотим и что делаем? Мы не осознавали, что все то, что влияет на нас и наше мировоззрение — это искусно созданные конструкции из слов, образов, эмоций и представлений, которые если и содержат часть реального мира и наши смыслы, то в не меньшей пропорции содержат интересы, цели и смыслы окружения.

Мы не до конца понимаем, как работает наше сознание, как формируется наше поведение, как мы обучаемся и как нас можно убедить в чем угодно. И самое главное — как все это, сложное и тесно интегрированное, можно изменить или улучшить? Как сделать так, чтобы наш интеллект стал для нас понятным и контролируемым нами инструментом, привычной технологией для совершенствования уникального процесса, который называется жизнь? И сделать это надо обязательно, потому что жизнь того стоит. Обладая такими знаниями, мы наконец сможем большую часть жизни наполнить счастьем, процветанием и свободой, которые заслуживаем. И это возможно, потому что мозг Homo narrare — это чрезвычайно мощная машина для моделирования и создания настоящего и будущего. Но существует что-то, что пока не позволяет сделать это в полной мере.

Выходя из одной формы рабства, человечество всегда попадало в пространство другой. Сегодня рабство приобрело самую опасную форму — ментальную, невидимую и неосязаемую. Такую возможность для порабощения в современном мире дала созданная самим же человеком система нарративов и эффективные технологии для их массового распространения. Сегодня очевидно, что нет необходимости завоевывать ни каждого в отдельности, ни целые народы — их можно просто соблазнить, привлечь внимание, направить.

Доминирующие в обществе нарративы не исходят от самого общества, хотя и могут убедительно казаться таковыми. Они всегда в той или степени представляют взгляды управляющей группы, будь то политические партии, банки, корпорации, властвующая элита или вооруженные силы. Есть множество теорий, объясняющих необходимость подчинения миллиардов людей группе или идеям этой группы. Подозрения, что сегодня мы живем в эпоху разумных управляющих институтов, по сути, совершенно ни на чем не основаны. И тому множество примеров — кризисы, войны. Такому положению вещей способствует и то, что общество создало систему ограничений сознательно расходуемого времени, где нет возможности и места подумать. Нарративы системы занимают наше внимание и время, пугая, соблазняя, советуя, спасая. И не всегда от существующих опасностей, не всегда подталкивая и направляя к реальным целям и благам. Порой — это просто бизнес. Но чаще — только бизнес.

Находясь в мнимом жизненном цейтноте, человек думает поверхностно и делает выбор между такими же поверхностными решениями. Формально свободный, но постоянно зависящий и находящийся в рабстве неосязаемых оков господствующих историй. Основная задача существующей системы нарративов управления заключается в разработке и внедрении приемлемых форм соглашений населения с институтами власти. Их суть — поддерживать удобный экономический порядок, который пока позволяет одним богатеть, большинству беднеть, но ни в коем случае не скучать и не буйствовать.

Через масс-медиа и пространство общения, отовсюду, откуда мы получаем информацию и увлекающие нас истории, система старается занять наше внимание и подчинить себе наше время и нашу жизнь. Драма в том, что вся эта информация и нарративы про мир и нас самих имплантируются в наше мировоззрение в целях, редко совпадающих с нашими целями, а уловка в том, что мы этого не замечаем. А если, как в представлении бродячего цирка, «из шляпы фокусника торчат уши кролика», то значит фокусник не умеет делать свое дело. Но, к сожалению, современные «фокусники», в чьих руках находятся судьбы мира, — профессионалы. Вы никогда не заметите этих «ушей», а если и заметите, то готовы убедить себя, что их нет и не было.

Так позвольте себе сделать первый шаг в путешествие за кулисы этого представления, путешествие, которое полностью изменит ваше знание о мире, знания о себе и о своей жизни. Только вы сами можете и достойны раскрыть огромную силу своего разума и научиться использовать его для построения полноценной и значимой жизни. Вашей жизни.

Нейрофизиология мировоззрения

Как мы воспринимаем информацию, как представляем мир и как его воспроизводим в сознании.

Соблазнить проще, чем завоевать.

За последнее полстолетия было проведено множество исследований и сделано немало открытий, которые позволили по-новому представить, как и каким образом нарративы влияют на мировоззрение и поведение. Канадский психолог Аллан Паивио, работая над проблемой психологии памяти, выдвинул идею о существовании у человека так называемой системы двойного кодирования. У нас есть две основные системы восприятия информации: визуальная и вербальная. Работая параллельно, эти системы создают самостоятельные представления об увиденном и услышанном, а поступающая через них информация, проходя несколько этапов обработки, на последнем из них, уровне долговременной памяти, дает увиденному изображению название или, наоборот, к названию из памяти подбирает изображение, образ.

Но есть особенность: создаваемая и запоминаемая в сознании таким образом окружающая действительность в равной вероятности может принадлежать как реальному миру, так и миру воображаемому. Главный результат, цель и смысл функционирования этой системы заключается в том, чтобы человек мог представить и как-то обозначить информацию, которая поступает через его каналы восприятия.

Система восприятия и представления окружения зависит от субъективных оценок, от существующих в памяти образов и суждений о них. Вся вместе эта система представляет то, что принято называть мировоззрением. От нее зависят основные жизненные позиции, убеждения, идеалы, поведение. Мировоззрение придает деятельности человека осмысленный и целенаправленный характер и в этой же представляемой ему системе он пытается найти свое место.

Однако с течением времени с воспроизведением накопленной в памяти информацией происходят разного рода изменения. Информация искажается, может по-разному интерпретироваться и в конечном итоге трансформироваться в нечто иное. На первый взгляд, все это интуитивно знакомо. Вместе с тем, в этом есть одна тонкая, но важная деталь, которая становится очевидной, если дать определения используемым понятиям и процессам.

Первое понятие — мироощущение. Мироощущение выражается в настроениях, чувствах и действиях, то есть имеет эмоционально-психологическую основу. Второе понятие — миропонимание, познавательно-интеллектуальная концепция, уровень представления доктрины окружающего мира. В тот момент, когда мы визуализируем свое представление об окружающем мире, наше мироощущение (эмоционально-психологическое) переходит на уровень, где становится нашим миропониманием (познавательно-интеллектуальной доктриной). То есть, изменяя мироощущение, воздействуя на каналы информации, в частности, на главные, — слуховой и зрительный, мы можем изменять миропонимание любого из нас.

Информация необходима всегда: она позволяет построить наиболее полную картину мира и дает ощущение безопасности. Еще в недавнем прошлом в формировании этой картины мира принимали участие в относительно равной мере все органы чувств. Окружающий мир был более предметным. Мир был тесно связан с переживаемым моментом — человек видел, слышал, мог потрогать, почувствовать запах, попробовать на вкус. Получая золотые монеты, их пробовали в буквальном смысле на зуб. Приобретая или находя что-то, люди трогали, примеряли, даже нюхали.

Но мир изменился. Основные каналы информации сегодня — зрение и слух. А иногда только зрение или только слух. Получаемая через них информация уже не связана непосредственно с текущим переживаемым временем. Эта информация может относиться как к прошлому, так и к будущему. Между получаемой информацией и актуальностью описываемых событий возникает разрыв. Более того, сидя у экранов или слушая новости, нереально оценить перспективы описываемого или показываемого пейзажа, глубину и всю гамму звуков, тонкие оттенки вкусов, мягкость и теплоту прикосновений, многообразие запахов. Даже при всех умопомрачительных количествах пикселей и децибел, невозможно ощутить реальную чувственную динамику этого мира и приходится довольствоваться воссозданным техникой образом. Человек видит мир, основанный на информации, предоставленной ему другими. В этом особенность сегодняшнего процесса мироощущения, создающего миропонимание для миллионов.

Умозрительные картины мира существующих систем информации строятся на директивной основе. Нет возможности живой обратной связи, нет возможности потрогать, коснуться, почувствовать запахи, ощутить волнение или страх, нет возможности задать вопрос, оценить реакцию и тут же услышать ответ. В мозг поступают оцифрованные и прилизанные редакторами информационных каналов картины.

Громадное количество постоянно проецируемой на людей информации создают дискретность фокусирования. Скорость мультипереключений внимания и раздробленность восприятия зависят исключительно от важности повестки, представленной СМИ. Спутанность мнимых и реальных угроз, невозможность адекватной обратной связи вызывает ментальную дезориентированность и перманентную неопределенность в суждениях о мире. Нет полной чувственной картины мира, когда один канал информации дополняется или находит подтверждение через другой. Когда если красиво, то и вкусно. В сочетании с катастрофическим уменьшением общения в реальном мире и изменением образа жизни, мир в нашем сознании становится еще более иллюзорным и неопределенным.

Опасность всех доступных источников информации заключается в том, что зачастую невозможно в реальном времени проверить их достоверность. Когда возникает сомнение в адекватности или ответственности одного из каналов получения данных, пытаются найти подтверждение через другой. Например, порой сложно понять, что на самом деле имеет в виду собеседник, опираясь лишь на его речь и интонацию. В таких случаях стараются получить дополнительную визуальную информацию. Если возникают сомнения или недопонимание, пытаются хотя бы задать вопросы. Но попробуйте задать вопросы телевизору!

По сути, мозг не обращает внимания на ограничения, которые накладывает цивилизация и технический прогресс. Чтобы сохранить актуальность информации о происходящем, он ориентируется на то, что доступно в данный момент — на то, что видно и слышно, при этом не имея возможности сразу проверить истинность полученных данных. Тысячи лет эволюции требовали использования всех органов чувств в реальном времени. Но как только появляется экран, начинается жизнь в мире изображений и подписей, что открывает безграничные возможности для убеждения, направления мыслей в нужное русло и манипуляции мировоззрением.

Зеркальные поля и гормон доверия

Как нас можно научить чему угодно и убедить в чем угодно.

То, что привело нас сюда, не обязательно приведет нас еще куда-нибудь.

Маршалл Голдсмит

Исследование итальянского нейробиолога Джакомо Риццолатти объясняет то, как человек обучается, овладевает навыками и то, как он понимает эмоциональное состояние и чувства окружения. Он показал, что существующие в мозге поля зеркальных нейронов возбуждаются не только при выполнении каких-то определенных действий, но и когда мы наблюдаем за выполнением этих действий другими. Самое интересное, что эти поля возбуждаются даже тогда, когда об этих действиях просто рассказывают. Ученые предположили, что этот механизм существует в конечном итоге для того, чтобы ускорить адаптацию живого существа к окружающему миру и его изменениям. Эти же поля зеркальных нейронов задействованы в процессе эмпатии — эмоциональной имитации. Эмпатия чрезвычайно важна: она позволяет быстро оценивать настроения людей, которые вас окружают и предположить их намерения.

Эмоции, что важно отметить, способствуют привлечению и удержанию внимания. Эмоционально рассказываемые истории захватывают и воздействуют на суждения о происходящих событиях, могут убедить слушателя принять позицию и правоту рассказчика. Эмоциональные реакции способствуют выработке гормона кортизола, который, в свою очередь, обостряет внимание и активизирует мыслительную деятельность.

Ученые привыкли верить в способность убеждать с помощью бесчувственных чисел, логики и пространных причинно-следственных цепочек. Порой даже статистика кажется неопровержимым доказательством, хотя она, в отличие от историй, заставляет мыслить в большей степени аналитически. А это больше увеличивает скепсис, чем активизирует энтузиазм. В случае с историями неизмеримая и не всегда логичная эмоция становится более веским аргументом доверия и убедительности. Так в чем же дело, как это происходит?

Помимо множества гормонов, регулирующих человеческую деятельность, в организме вырабатывается гормон окситоцин. Широкую известность этот гормон получил как гормон материнства. При моногамии окситоцин усиливает верность партнеру, помогает запоминать запахи других особей, что облегчает их узнавание. Окситоцин также успокаивает, уменьшает тревожность, посылая в мозг сигналы о том, что особь находится в безопасности. Наряду с половыми гормонами, окситоцин является одним из главных гормонов, регулирующих социальную жизнь. У животных он усиливает дружественное поведение, что способствует поддержанию и укреплению связей. И у людей все почти так же.

Традиционные модели поведения мужчин и женщин продержались несколько тысячелетий именно потому, что опирались на особенности физиологического различия полов и функционирование их гормональных систем. Более высокий уровень гормона окситоцина у женщин влияет на женскую коммуникабельность, более низкий у мужчин объясняет их агрессивность и недоверие. Такое различие способствовало выживанию, поскольку женщина выполняла роль хранительницы очага, заполняла жилище доброжелательностью и покоем, а мужчина играл роль брутальной и недоверчивой службы охраны пещерного рая.

Окситоцин помогает чувствовать и чужие эмоции. Одноразовый прием окситоцина помогает разобраться в межличностных связях независимо от пола: от взаимоотношений между родственниками до сотрудничества с коллегами на работе. Если окситоцин закапать в нос мужчинам, то они начинают лучше понимать настроение других людей, становятся крайне восприимчивыми к сигналам и стимулам для установления хороших отношений. Они чаще смотрят собеседнику в глаза и становятся более доверчивыми. Порой чрезмерно. У мужчин снижается уровень эгоизма и усиливается «внутригрупповая любовь» и доверие к «своим». Притом что недоверие к «чужакам» не повышается.

Известен такой факт, что когда человек смотрит на чье-то лицо и в это время ему сообщают неприятное известие, то это лицо впоследствии будет казаться менее привлекательным. Однако у тех мужчин, которым закапывали окситоцин, этого не происходило. Более того, участники эксперимента чаще находили показываемых им людей заслуживающими доверия настолько, что готовы были делиться с ними информацией. Даже конфиденциальной.

Кроме того, окситоцин вырабатывается, когда люди ощущают заботу и доверие, что мотивирует взаимодействие и укрепляет способность к эмпатии. То есть, если надо кого-то в чем-то убедить, то достаточно вызвать у него сочувствие, и моделируя это эмоциональное воздействие, можно мотивировать совершать определенные поступки.

Ученый Пол Зак изучал способы, как без использования медикаментов «взломать» систему выработки гормона окситоцина, чтобы заставить совершать определенные совместные действия. Он провел простой эксперимент: на благотворительном мероприятии, целью которого было собрать пожертвования, двум группам участников демонстрировали два разных видеоролика. Первый ролик — кадры, составляющие формализованное повествование, факты, сообщения. Во втором ролике те же факты и образы были собраны в форму драматического повествования и сопровождались эмоциональным текстом. После просмотра второго ролика аудитория пожертвовала намного больше денег, притом что информация в обоих роликов была идентична. То есть можно направлять людей совершать определенные поступки, если моделировать их эмоции. Почему подают деньги одним попрошайкам и не подают другим? Потому что одни способны вызвать сочувствие, а следовательно доверие к их положению, а у других это получается неубедительно. Для внимания нужна эмоция, для того чтобы поверить — сопереживание. Таким образом, если нужно убедить кого-то в чем угодно — пожертвовать деньги, предпочесть бренд, поверить в историю и многое другое, надо вызвать у него сочувствие, сопереживание. К распространенному афоризму «Никому верить нельзя» можно прибавить комментарий «И себе тоже».

В 1976 году вышел фильм Франсис Вебера «Игрушка» с Пьером Ришаром в роли журналиста, который на время стал игрушкой сына медиа-магната Рамбаль-Коше. Герой Пьера Ришара предлагает эгоистичному сыну миллиардера сыграть в издателей газеты. Ребенка игра увлекает, но каково было удивление взрослого мужчины, когда маленький Эрик Рамбаль-Коше при оформлении заголовка статьи на первой полосе уверенно дает следующий совет: «Вместо названия „Катастрофа, в которой погибло 100 человек“, надо написать „100 французов погибло в ужасной катастрофе“. Папа говорит, что французы клюют только на французских покойников».

Интерпретируя этот эпизод сегодня, можно сказать, что ребенок предложил для привлечения внимания и повышения уровня выработки гормона кортизола и окситоцина у читателей изменить эмоциональную фактуру фразы. Чем чаще определенные эмоции связывают с теми или иными образами и фразами, тем устойчивей становится эта связь.

С внедрением функциональной МРТ исследования мозговой деятельности перешли на совершенно новый уровень. Нейробиолог из Принстонского университета Ури Хассон измерял мозговую активность одной женщины с помощью такой фМРТ. Измерения производились в то время, когда исследуемая рассказывала волновавшую ее личную историю. Реагируя на голос, соответственно активировалась ее слуховая кора. А в то время, когда она осмысливала свою историю, активизировались лобная и теменная доли ее мозга — участки, отвечающие, в том числе, и за эмоции.

В процессе эксперимента ученые проводили измерение мозговой активности еще пяти участников в то время, когда они слушали историю этой женщины. Было обнаружено, что и у этих испытуемых, помимо активации слуховой коры, активизировались и те области мозга, которые отвечают за эмоции. Но самое главное заключалось в том, что эти области реагировали таким же образом и в те же самые моменты, что и у самой рассказчицы. На основании этого Ури Хассон сделал вывод, что когда люди вспоминают что-то, мечтают или их озаряют идеи, в мозгу начинают работать специфические нейронные паттерны. И для мозга в этом смысле нет различия — происходило ли это с самим человеком, прочитал ли он это когда-то или ему об этом рассказали.

Задавались ли вы вопросом, как матери «чувствуют» своих детей? В течение многих лет исследователи изучали так называемый «лимбический резонанс», при котором лимбическая система родителя и младенца синхронизируется с помощью невербальных сигналов. Невербальные сигналы — важный элемент, сопровождающий общение, и чем больше пространств, где люди могут слышать истории друг друга, тем больше вероятность, что они испытают нейронную синхронизацию и лимбический резонанс.

Очень часто в своем поведении люди поступают так, как им рассказали об этом, принимая опыт рассказчика за свой. И это тоже очевидно. В таком случае человеку можно рассказать все что угодно, в той или иной степени встраиваемое в его систему мировоззрения или знаний, и он будет поступать согласно этой изложенной истории. Когда группе испытуемых без специального военного опыта предлагают обезвредить имитатор взрывного устройства, то все ищут синий и красный провод, потому что они сотни раз видели это в кино. Или если в ночном небе люди видят перемещающийся светящийся овальный объект, то они думают об инопланетянах, потому что это единственное, что им рассказывали о перемещающихся светящихся овальных объектах в небе.

Рэймонд Мар исследовал, что происходит в мозгу во время чтения художественного текста. Оказалось, что области мозга испытуемых, ответственные за слух, обоняние, осязание, вкус и даже моторику, активизировались так же, как и у тех, кто переживал «реальный» опыт. Рэймонд Мар заключил: «Готовая способность проецировать себя в историю может помочь спроецировать себя в сознание другого человека, чтобы, к примеру, сделать вывод об его психическом состоянии». Существует стереотип, что люди, глубоко поглощенные литературой, бывают с низкими или полностью отсутствующими социальными навыками. Но Мар обнаружил, что увлеченные чтением не отличались меньшим количеством социальных связей и не страдали больше от одиночества и стресса. Была обнаружена другая особенность: чтение художественной литературы корригировалось с большей социальной поддержкой, а чтение документальной и описательной литературы — с меньшей поддержкой и большим уровнем стресса. В конце концов Мар сделал следующее заключение: различие на самом деле не между художественной и документальной литературой, а между их формой — историями и изложением.

Таким образом, представление информации — будь то история, драма или любой другой жанр — в повествовательной форме, независимо от того, является ли она правдивой или вымышленной, становится более убедительным, если погружает читателя или зрителя в сюжет. Чем глубже вовлеченность, тем сильнее воздействие на восприятие. Такое погружение является процессом, в котором люди идентифицируют себя с героями и персонажами в истории. Вот почему вымышленные персонажи могут стать такими же реальными, как семья и близкое окружение. Конечно, это необычно, что зрители или читатели становятся персонажами, с которыми они себя идентифицируют. Эти смутные различия между вымышленными и фактическими историями стали еще более значимыми, когда ученые начали исследовать те многочисленные способы, благодаря которым истории влияют на мировоззрение.

Мелани Грин и Тимоти Брок исследовали предположение относительно того, могут ли истории изменить убеждения. Они обнаружили, что по мере погружения в историю меньше осознаются факты реального мира, противоречащие сделанным в повествовании утверждениям. И когда история пробуждает чувства, люди охотно идентифицируют себя с персонажами.

Аннеке де Грааф и Леттика Хустинкс отметили, что участники их исследования указывали на более высокую степень согласованности своих убеждений, когда повествование обладало напряженной структурой и элементами драмы. Это подтверждает важность классической логики и формы изложения истории.

Но вопрос не только в логике повествования или в физиологии процесса восприятия информации. Слушая истории, мы перенимаем опыт, учимся. Исследования также показали, что процесс обучения меняет даже анатомическую структуру мозга. Повседневный опыт, являясь тоже своего рода обучением, способствует созданию новых нейронных связей. Слушая преподавателя, наблюдая за чьей-то работой, сопереживая рассказу товарища, диктора с экрана или погружаясь в сюжет кино, мы продолжаем обучаться. Следовательно, во время всех этих занятий в конечном итоге происходят изменения в строении головного мозга.

Никто не знает о всех тонкостях работы мозга и сознания, но даже то, что уже известно, достаточно, чтобы понять, как мир, его истории и нарративы воздействует на людей и как они заставляют сопереживать, доверять, верить и действовать.

Система восприятия человека мало чем отличается по своей сути от остальных его систем. Если пищеварительная система служит для переваривания пищи, то для сознания такой пищей является информация. Структурированная и последовательная форма этой информации, имеющая смысл и цель, есть нарратив. Что мы получаем от качественной пищи? Энергию, развитие, пользу и удовольствие. Что мы в таком случае должны ожидать от нарративов и нашего мышления?

Мышление, или Ярмарка нарративов

Мыслим ли мы или просто оправдываем себя? Почему человечество всегда порабощено рассказанной ей историей?

Не важно, что ты будешь делать в жизни, главное чтобы в конце концов ты стал адвокатом.

Пьер Верн, отец Жюль Верна. Сын стал великим писателем.

Современные знания уже сегодня позволяют целенаправленно корректировать мировоззрение согласно привнесенным извне смыслам и преследуемым извне целям. Мы совершенны и несовершенны одновременно. Господствующий императив потребления здесь и сейчас, свойственный всем нам, уже ставит под сомнение существование будущих поколений. Уверенно можно утверждать только то, что бо́льшая часть человечества, сумевшая выжить при сомнительных режимах и токсичной окружающей среде, будет при любом стечении обстоятельств порабощена рассказанной ей историей. А порабощенные и зависимые люди всегда недооценивают свои собственные способности и возможности.

Мы не замечаем изменения, потому что живем в мире стереотипов — стереотипов восприятия смыслов. Наш мозг и организм в целом пользуется любой возможностью не включать сознание, поскольку не собирается рассчитывать на него. Всю жизнь мы пытаемся приучить то млекопитающее, какими мы являемся. Или хотя бы объяснить и оправдать себе его поведение. Нельзя воспринимать человека как то, что он делает, что говорит или что думает. Поведение может быть сформировано совершенно разными и не явными причинами: поступки — инстинктом восхитить или скрыться, слова — желанием подчинить или защититься, а мысли — страхом или любовью одновременно. Но человек есть все это вместе, он есть все эти нарративы про восхищение, подчинение, страх и любовь. Или он нам кажется таким…

Выражение «быть, а не казаться» имеет парадоксальный смысл. Мы есть такие, какие мы есть. И окружение видит нас такими, какими мы есть. В то же время, мы кажемся себе такими, какими мы есть, а потом становимся такими, какими мы себе казались. Исполняется то, к чему стремишься, а не то, чего избегаешь. Движения «к чему-то» отличается от движения «от чего-то». Это как замена прогнозов на планирование. Мы настойчиво следуем сценариям наших смыслов, потому что смыслы — это то, что наш мозг создает как подтверждение цельности и идентичности нашей личности и последовательности и причинности наших действий. Мозг нацелен на постоянное оправдание нашего бытия и поступков. В глубине мы всегда прощаем себе свои ошибки, рассматривая их как продуманные и мудрые схемы, которые по разным причинам просто не сработали.

А действительно ли мы думаем и мыслим? Что мы называем «мышлением»? Термин «мышление» появился как результат не вполне успешной попытки описать нашу умственную деятельность. Даже сегодня, когда об источнике и месте «мышления» известно несопоставимо много по сравнению с прошлым тысячелетием, достоверной картины о том, как мы на самом деле думаем, не существует.

Есть какие-то факты и утверждения. Например, что мышление находится под влиянием ассоциативной памяти и господствующих нарративов. Любое наше суждение, наши предпочтения, вкусы, все системы принятия решений — все это основано на этой памяти. Даже когда мы формулируем решения о том, что хорошо или плохо, правильно или нет, красиво или нет, — все это определяется не нашими зрением, обонянием или слухом, а памятью, связанными с этой оценкой историями, которые мы рассказываем сами себе.

По гипотезе Сепира-Уорфа именно язык определяет наше мышление. Работа искусственного интеллекта — та же система слов, соответствующих этим словам образов, речевых конструкций и связанных с ними понятий и концепций. Имитация мыслительной деятельности, игра в связи с реальным миром.

Большинство детей, взращенных на современной культуре, не умеют адекватно описывать процессы, происходящие вокруг них, поскольку их словарный запас уже не соответствует развивающемуся и ставшему разнообразным опыту. В какой-то степени в нашем упрощении восприятия окружения и поверхностном мышлении следует винить и язык и его устоявшиеся кодировки. При современных темпах развития нам нужно больше слов для формулирования проблем. Однако используемый словарный запас для описания катастрофически сокращается, несмотря на появление новых терминов, сопровождающих прогресс.

Каждый день мы сотни раз выбираем и даем сотни ответов на вопросы, которые стоят перед человечеством, но при этом нам не хватает ни времени, ни понимания сущности проблем. Люди привлекают для этого искусственный интеллект, перенеся ответственность на машинный код. Но они забывают, что в любом случае завершением их решений, выборов и ответов, их замысловатого жизненного пути-нарратива, в конечном итоге будет камень с двумя датами — датой входа и датой выхода из надоевшей им необходимости выбирать. Стоит напомнить, что после даты выхода нет не только выбора. Нет, собственного говоря, ничего. Но ничего нет только для самого человека, а не для созданных им искусственных систем, имитирующих мышление. Где и как заканчивается степень доверия к таким программам-решениям, которым нет дела до жизни конкретных мужчин и женщин и которые не несут за нее ответственности?

Самый первый вопрос Бога Адаму «Где ты?» повис в эфире человеческой цивилизации на тысячи лет. Где мы находимся относительно Божьего плана? Где мы ходим и зачем? Что мы ищем и то ли это, что мы находим? И пока люди стараются ответить на эти важные вопросы, для них уже приготовили истории с ответами, нарративы со смыслами и целями, искусственный интеллект и прочие игры, чтобы, безболезненно преодолев момент утомительного философствования, начать развлекаться и тратить деньги. Деньги, которые снова придется зарабатывать «в поте лица своего», как и было обещано Богом в ответ на робкое оправдание Адама относительно причин своего проступка.

Но не потому, что все эти соблазняющие людей истории про успех, борьбу, потребление и власть придумали какие-то алчные члены закрытого клуба тайных знаний, поклонники культа капитала и мирового господства. Конечно, нет. Просто потому, что и этих членов клуба тоже заставляют тратить деньги другие нарративы и другие закрытые клубы. Такая вот бесконечная жизненная карусель, которую принято называть спиралью развития.

Как мы решаем и мы ли это решаем?

Мы не выбираем, мы просто рассказываем себе о своем выборе.

Будьте внимательны к своим мыслям — они начало поступков.

Лао Цзы

Мы не знаем, как мы принимаем решения. Мы знаем только то, что мы намерены делать. Несколько десятков лет назад Дэниел Гоулман выдвинул важный тезис о том, что человек на самом деле принимает решения эмоционально, а потом использует сознание, чтобы объяснить и оправдать свое решение. Этот процесс протекает настолько искусно и слаженно, что даже не возникает сомнений относительно того, в какой последовательности происходит процесс принятия решений.

Живя иллюзией «осознанного выбора», человек старается подтвердить свое мировоззрение и сохранить цельность своей личности или того, что он представляет как свою личность. В процессе «самопризнания» задействовано множество факторов, которые влияют на его мышление, действия и, соответственно, результаты. И поскольку таких влияющих факторов много, сочетание их приводит порой к парадоксальным абсурдным и бессмысленным решениям.

Например, один из факторов влияния, фактор социальной желательности — потребность быть принятым среди себе подобных. Или фактор того, что приятную информацию воспринимают охотнее, чем неприятную. Собирая эти факторы как конструктор Lego, людей можно незаметно и безболезненно принуждать делать то, а не это. Быть скромными или покорными, агрессивными или выполняющими раз и навсегда утвержденные ритуалы.

Есть много того, что мы пока не в состоянии себе объяснить, но воспринимаем это как обычные повторяющееся совпадения и случайности. Например, как человек порой угадывает мысли, ведь для этого пока нет никакого материального объяснения. Или то, что мозг всегда старается успокоить постоянно существующей возможностью выбора, установкой, что еще можно что-то изменить или на что-то повлиять. Суть этой иллюзии в том, что мозг «неосознанно» выбирает решения, которые позже представляются и объясняются как осознанный выбор. И выбирает он из того, что он уже знает, с чем ассоциирует подобный выбор и что в состоянии объяснить.

Объяснения — это подтверждение себе своей концептуальности, своей стратегии, контроля поведения, но не самого поведения. Например, в случаях, когда поведение бывает необъяснимым, суеверным, ритуальным. Можно наблюдать футболистов, выходящих на поле и целующих газон, топ-менеджеров, одевающих на важные презентации особенный галстук, или мафиози, застреленных несмотря на их «счастливые» плащи. Все эти ритуалы и суеверия фактически воспринимаются как если бы люди приняли свое подсознание на службу своего успеха.

Повторяющиеся нарративы счастливых галстуков и плащей все больше и больше влияют и руководят человеком и целыми поколениями. Погружение в них приводит к тому, что пропускается самое главное — жизнь. Можно прожить не свою жизнь, преследуя не свои цели. Следует знать хотя бы наиболее общую инструкцию, the quick start manual, о том, как все это работает, что привлекает внимание, как запоминают и что запоминают, как принимают решения и на основании чего, как делают суждения и строят представления о мире.

Многие играют в компьютерные игры и ожидают, что каждый следующий уровень игры всегда более сложный, чем предыдущий. И игроки к этому готовы. А кто сказал, что каждый последующий этап жизни или истории должен быть легче предыдущего? По сути, это всего лишь ожидания, желаемая картинка, которую мы построили у себя в голове. Кто обещал такую картину, кроме нас самих? Никто. Мы сам ее себе рассказали.

Готовность к усложнению уровней в компьютерных играх объясняется тем, что сама игра и ее правила придуманы игроками. Это всего лишь модель с разработанным сценарием и предполагаемым финалом. Но в самой жизни представление об «игре» иное. Мы создаем нарративы, но не всегда соблюдаем правила среды, в которых они разворачиваются. Требуем и ожидаем поощрений за каждый этап жизни, но не делаем для этого самого необходимого. Хотим спокойствия и стабильности, достатка и благополучия, лишь потому, что это прописано в нашем нарративе. Но этого нет в правилах среды. Возможно, выбранный нарратив не соответствует нашим стремлениям и возможностям.

Когда ожидания не сходятся с выстраивающейся вокруг них реальностью, возникает конфликт — драма. Зачем нужны такие нарративы, если изначально надо было просто лучше понимать тот язык, на котором они пишутся? Создавать более качественный код игры, чтобы потом не приходилось искать ошибки и переписывать целые блоки своей жизни.

«Результативный» опыт — это повторяющаяся практика иллюзий. Опыт быстрых результатов от действий, от нажатия на кнопки и щелчка мыши, состоит в отсутствие их «смыслового» наполнения, что, в свою очередь, приводит к закреплению практики поверхностного отношения к реальности. Поэтому и сегодня люди готовы принимать научные и конспирологические теории происходящего, подкрепляя их рандомно созданными, но устраивающими их теорию фактами. Это делается так же быстро, как быстро наступает разочарование в подобных конструкциях. Природа процессов создания и разрушения этих предположений и нарративов даже не осмысливается. Мир живет в постоянном состоянии нетерпения и ожидания одновременно.

Знания о движущих нарративах дает преимущество над контролем и направлением событий. Парадокс в том, что даже изучая свои нарративы, никто не пытается найти и построить систему. Все сводится лишь к попытке рассказать себе очередную историю про эту систему. Когда людям рассказывают факты, они для них ничего не значат, пока их не выстроят в историю. Ведь не факты, а истории помогают планировать, предугадывать изменения, выживать.

Все в мире развивается согласно своим масштабам непредсказуемости и на своих уровнях ожидания. Легко поверить, что нашими ожиданиями тоже тайно управляют и, в зависимости от политической ситуации, направляют их в нужное русло. И главное, что в этом есть доля истины.

Кто владеет вниманием, тот владеет миром

Если глаза — это орган зрения, то мозг, в частности его кора, — это орган ви́дения.

Так же как для нашего сознания слова — это режим, так и для невербального — эмоции.

Дэниел Гоулман

Однажды было остроумно замечено, что эмоциональный интеллект человек использует в том случае, когда при невозможности что-то продать, есть, как минимум, возможность соблазнить. А если серьезно, то особенность и понимание работы эмоционального интеллекта содержится в самом определении эмоции. Эмоция — это психический процесс, который показывает наше субъективное оценочное отношение к текущей или возможной ситуации. Ключевое слово в этом определении — «субъективное». Понятия «чувства» и «эмоции» порой не отличают друг от друга. Чувство — соединение мысли и эмоции, и даже нечто большее, чем их бессловесное воссоединение. Эмоции — это другое, более простое и вполне управляемое.

По своей сути, использование эмоций в активном взаимодействии с окружением является влиянием иррациональным. Но оно эффективное и доходчивое, поскольку не требует глубокого анализа, калькуляции и планирования. Часто один взгляд передает больше информации, чем несколько сотен слов или тысячи цифр.

Дело в том, что работа с рациональным — умозаключениями, идеями и предположениями, наряду с наглядностью и логичностью, имеет обратную сторону. Эти процессы, в силу своей линейности и последовательности, протекают медленно и крайне энергозатратно. Качество результатов и уровень интеллекта зависит от многих и не только врожденных, но и приобретаемых факторов — словарного запаса, образования, воспитания. Поэтому мыслительные процессы и создаваемые ими конструкции можно сравнить со стратегией некоего генерального штаба, а работу эмоционального интеллекта — с тактикой операции непосредственно на передовой.

Существует убеждение: для того, чтобы чем-то управлять, надо это что-то контролировать. Контроль — это понимание того, что происходит, и того, что надо сделать, чтобы происходило нечто другое. Человек стремится контролировать все, что может себе представить и измерить. Но дело в том, что подобный рациональный подход к контролю иррационального, в данном случае эмоций, имеет свои особенности.

Игорь Гроссман и Итан Кросс отметили, что люди, как правило, могут дистанцироваться от чужих историй. Тем не менее они склонны бороться с таким дистанцированием, когда дело касается эмоционально значимых проблем в их собственной жизни. Ученые называют это парадоксом Соломона.

Задача эмоционального интеллекта — не предаваться контролированию в привычном понимании этого процесса, а сосредотачиваться на понимании переживания. Для того чтобы осознать эмоции, их надо ощутить, пережить, определить — дать им название, но это не означает слепо следовать им. Следовать надо целям и тому, что необходимо, что часто расходится с направлением, которое указывают эмоции. Или вы управляете эмоциями, или они управляют вами.

Использование эмоционального интеллекта позволяет целенаправленно влиять и привлекать внимание к тому, к чему это необходимо. Объем информации, поступающей в мозг по всем каналам в одну секунду, равен примерно 400 миллиардам бит. Сознание обрабатывает всего около 2 тысяч бит. Поскольку поступающей информации безумно много, человек фокусируется на главном, приоритетном в его понимании. Одновременно многие реакции или решения переводятся в фоновый режим работы мозга. В свою очередь и сам мозг, для того чтобы создать картинку — представление, избавляется от большего количества поступающих данных и использует уже существующие в памяти готовые данные. И в этом соревновании приоритетов только эмоции указывают на то, на что действительно стоит обращать внимание. А это в конечном итоге способствует закреплению этого «важного» в памяти. Но даже с этим процессом, совершенствующимся сотнями тысяч лет эволюции, сегодня есть сложности. Недавние исследования показали, что продолжительность концентрации внимания у людей, пользующихся несколькими электронными устройствами, упала с двенадцати секунд до восьми секунд. Это на одну секунду меньше, чем у аквариумной золотой рыбки.

Каждый из нас привык думать, что эмоции фокусируют внимание на приоритетных для него событиях или явлениях. Но с такой же вероятностью эмоции могут фокусировать внимание и на приоритетах, которые ему представляет его окружение. Через эмоции, в обход рационального фильтра сознания, окружение имеет возможность получить доступ к более древним структурам мозга, чем кора. Это позволяет управлять вниманием и способствует возникновению желаний. Кто владеет вниманием, тот владеет миром. Использование эмоционального воздействия применительно к экономике и бизнесу объясняет известная мантра: «Если вы возьмете достаточное количество ничего, то в сумме получите нечто». Эмоции — это и есть такое материальное ничего, которые можно превратить в реальное нечто.

Почему кино так захватило мир? Два часа, потраченные на побег в мир «однажды» — это долгожданное отвлечение от жизни, наполненной утомительными, скучными и бесконечными обязанностями. Для большинства людей их ежедневные рутины относительно размеренны и банальны. А провести два часа, сбегая в мир «когда-то и где-то», где возможно все, действует магически. И как только повествование включает этот внутренний «телевизор», от него уже невозможно оторваться. Чтобы захватить внимание, приходиться платить, и платить тем, что требуют взамен этого внимания. А требуют многое.

В отличие от потока будних дней, наполненных таким количеством тривиальных деталей, история, рассказанная в кино, может стать формой яркого и невероятного жизненного опыта. Кино сжимает время, устраняет повседневный житейский хлам и полирует сучковатую реальность. Истории в состоянии романтизировать существование, возвышать значение событий и подчеркивать хорошие и плохие качества людей. Истории, с одной стороны хоть и напоминают этот мир, но обладают сверхъестественным качеством. Многообразные чувственные удовольствия историй не только питают физически, эмоционально и духовно, такой виртуальный обед стал таким же важным для жизни, как и реальная еда. И к таким яствам возникает устойчивое пристрастие.

Грегори Бернс, используя фМРТ для исследования области мозга в левой височной коре, хотел прояснить, сохранится ли связанность нейронной активности с текстом во время чтения романа вечером, на следующее утро и, возможно, даже в течение нескольких дней. Височная часть мозга связана как раз с восприимчивостью к языку. Каждый, кто когда-либо брал книгу и не мог оторваться или смотрел подряд семь сезонов любимого сериала, знает, что значит, когда настроение книги или сериала окрашивает восприятие всего, что он делает. Человек начинает жить чуть ли в Средиземье и оперировать терминами Семи королевств.

Оказалось, что так и есть — повышенное состояние нейронной активности сохраняется. Бернс назвал это «теневой активностью», сравнив ее с мышечной памятью, которая развивается при выполнении двигательных задач. Например, подачи в теннисе или свинги в гольфе. Эта повышенная активность также проявлялась в сенсомоторной области мозга, нейроны которой связаны с созданием представлений ощущений для тела. Этот феномен известен как «заземленное познание». Он проявляется, например, когда мысль о беге может активировать нейроны, связанные с физическим актом бега.

Чтение о беге действительно имеет сопоставимый эффект. «Нейронные изменения связанные с физическими ощущениями и двигательными системами, предполагают, что чтение романа может перенести вас в тело главного героя», — говорит Бернс. «Мы уже знали, что хорошие истории могут поставить вас на место другого человека в переносном смысле. Теперь мы видим, что что-то может происходить и биологически». И это важный вывод, который заставляет критически пересмотреть отношение ко всем привлекающим внимание историям, книгам и фильмам и тому времени, которое им уделяется — каждой минуте нашей жизни.

Как и почему это происходит, как от концентрации внимания процесс доходит до биологических изменений? Все дело в устройстве человеческого мозга и способах его функционирования.

Человеческий мозг — эклектика дизайна

Как возник триединый мозг и что на самом деле в нем происходит.

…всякому имеющему дастся и приумножится; а у неимущего отнимется и то, что имеет.

От Матфея 25:29

Наш мозг представляет собой целый комплекс структур. По своему строению он отображает всю эволюцию живого и условно содержит конструкции, разделяющие между собой определенные функции жизнеобеспечения, но при этом тесно связанные друг с другом. Средняя примитивная реакция у человека — время от появления вспышки света перед глазами до нажатия кнопки в ответ на это — 250 миллисекунд. Средний компьютер реагирует быстрее в 750 000 000 раз. Но этот показатель ни о чем не говорит, если представить в целом возможности мозга и насколько природа талантливый, непревзойденный и в то же время бережливый дизайнер.

Первый и самый древний уровень — «мозг рептилий». Он появился 150 миллионов лет назад и отвечает за три главные функции связанные с индивидуальным выживанием. Первая функция — безопасность. Мгновенные решения, определяющие степень опасности по алгоритму «fight-or-flight» — сражайся или беги. В этой популяризированной формуле реакции на опасность не упоминается еще один возможный вариант — замереть. Вторая функция «мозга рептилий» — действия, связанные с поиском пищи. И, наконец, третья — активность, направленная на продолжение вида, которая заключается в поиске и определении объектов, подходящих для размножения.

«Мозг рептилий» постоянно занят работой, но человек не осознает этого, поскольку главный показатель эффективности мозга, его KPI (key performance indicator), — это высокая скорость реагирования и надежность, а не осознанность. Осознание — процесс настолько же энергоемкий, насколько медленный и неоднозначный. И если начать осознавать, прежде чем реагировать, что, впрочем, все и советуют, то вас могут «съесть» прежде, чем вы успеете об этом подумать.

Условно выше «мозга рептилий» располагаются структуры, обозначаемые как «мозг млекопитающих», или эмоциональный мозг. Эти структуры появились порядка 50 миллионов лет назад и помогают особи выживанию и взаимодействию в группе. Эмоциональный мозг — это мозг социальных отношений, способствующий структурированию стада, племени, прайда, группы, семьи, общества.

Власть и подчинение — поведение, формируемое именно этим уровнем мозга. «Мозг млекопитающих» также участвует в активностях, направленных на продолжения рода, но в специфической форме: произвести впечатление — получить впечатление. Это центр стремлений к превосходству, как к ресурсу исключительности своего генетического материала. Его структуры позволяют «понимать» домашних питомцев и очаровываться «общением» с ними. Именно этот уровень отвечает за переживания, эмоции и внимание.

И, наконец, около двух миллионов лет назад появился самый «верхний» уровень мозга — структуры, ответственные за функцию, которую называют сознанием. И если с предыдущими уровнями все более или менее ясно, то именно относительно работы и предназначения этого уровня мозга существует множество заблуждений. Представим себе отрез тонкого полотна толщиной 2 — 3 миллиметра со сторонами чуть больше чем 40 см. В этом куске условной материи находится порядка 18 миллиардов нервных клеток. Это и есть кора мозга. Много это или мало? Для сравнения, сам мозг — это порядка 87 миллиарда клеток. На первый взгляд, число 18 миллиардов выглядит солидно. Но, если учесть что в мозжечке, части мозга, ответственном за координацию движений, клеток в 2 раза больше, можно сделать вывод, что для природы важнее, чтобы человек ходил ровно и не падал, чем писал стихи или составлял формулы.

Большинство людей до сегодняшнего дня все еще представляют себе, что в функции сознания входят такие важные способности, как планирование, разработка военных доктрин и научных теорий, сочинение романов и стихов, написание дипломных работ и картин, создание кинофильмов и игра в тотализатор. Но все вышеперечисленное и многое другое — всего лишь сопутствующие элементы, вынужденный параллельный производственный продукт, возникающий в процессе основной деятельности коры головного мозга и ее главного предназначения — осознанной адаптации к изменениям окружения с наименьшим энергетическими затратами.

Такую адаптацию к изменениям окружающего мира сознание реализует, накапливая проверенные результативные процессы взаимодействия и переводя их в бессознательные и менее энергозатратные. И, что самое главное, по возможности мозг очень старается избегать формирования новых процессов, поскольку они требуют непомерных дополнительных энергетических расходов. Как, каким образом и почему родилась это концепция его функционирования?

Энергетическая концепция мозга

Что действительно имеет значение, так это то, что происходит в нас, а не с нами.

Лень и недоразумение приносят несравненно больше зла на свете, чем злоба и коварство.

Иоганн Вольфганг фон Гете

Вопрос сохранения энергии, ее бережливого использования — это вопрос стратегии ее утилизации. Мозг постоянно задействован в оптимизации любых процессов, связанных с расходованием энергии: мыслительных процессов, физической активности, реакций и действий, функционирования внутренних органов. Ведь даже для переваривания пищи необходима энергия.

Канадский нейропсихолог Дональд Хебб показал, что когда нейроны мозга активируются, они выделяют нейротрансмиттеры, которые поглощаются соседними клетками, передавая важную информацию. Эта синаптическая передача может усиливаться со временем, поскольку похожие сообщения проходят по тем же нейронным путям и вскоре они становятся автоматическими. По сути, каждый опыт запускает активацию тысяч, возможно, миллионов нейронов. Если повторять что-то снова и снова, мозг быстро запоминает шаблон, автоматически активируя те же нейроны. Так мозг формирует стратегии своей эффективности — использует готовые шаблоны, а не каждый раз «изобретает велосипед» и включает конвейер бессознательных процессов.

Люди никогда не задумываются над многими действиями, которые они выполняют каждый день. Даже самыми простыми. Чистят зубы, заваривают кофе, водят автомобиль. Накапливается огромная «библиотека» таких шаблонов поведения и сложно сказать, сколько энергии было израсходовано, чтобы оптимизировать и упорядочить в голове эти, на первый взгляд, простые, но необходимые действия.

Эти процессы просто не осознаются. Основоположник так называемой дефолт-системы мозга, Маркус Райхл объясняет, что мозг непрерывно занят тем, что выстраивает внутреннюю модель окружающего мира. Создаваемая мозгом модель действует как прогноз, она помогает ему предсказывать и готовиться к событиям. Пока прогнозы сбываются, мозг не подключает внимание. Внимание — это всегда дорого и энергозатратно. Но если случается нечто, что не соответствует прогнозу, это непременно обращает на себя внимание. Например, когда вы ступаете на неработающий эскалатор, то внезапно ощущаете что-то вроде толчка. Почему так? По сотне раз подтвержденному прогнозу, созданному вашим мозгом, эскалатор должен работать, и мозг заранее компенсирует ускорение, которое испытывает тело, попадая на эскалатор.

И так во всем. Человек в обычной жизни реализует существующие программы своего поведения и склонен использовать их для построения своего мировоззрения. При изменении потребностей мы скорее стремимся корректировать существующие и принимать готовые формы и сценарии, чем создавать новые. Именно такой энергетической концепции мозг руководствуется и упорно и незаметно следует.

Для мозга его функционирование — своего рода бизнес. А бизнес — это искусство работы с ограниченным ресурсом. В случае мозга ограниченный ресурс — энергия, которая нужна постоянно. Вес мозга в среднем составляет примерно 2% от веса тела, а энергии ему требуется непропорционально много — около 20% от всей энергии, потребляемой телом. Если иллюстрировать данные в более привычном абсолютном измерении, то потребляемая мощность мозгового процессора чуть больше 12 Вт. Сложно представить, какая мощность была бы необходима компьютеру, если бы он имел такие же функциональные возможности, как мозг человека.

Мозг никогда не отдыхает, даже когда мы спим. В день для поддержания работы мозга уходит порядка 350 — 400 ккал, в основном в виде глюкозы. Пик потребления мозгом энергии приходиться на возраст 5 — 6 лет, когда мозг способен утилизировать до 60% от всей получаемой организмом энергии. У взрослых вечером потребление энергии существенно больше, чем утром. Это потому, что по мере накопления дневных впечатлений, клеткам и особенно их соединениям приходиться активнее проводить сигналы и расходовать больше энергии. Впечатления дня запоминаются, классифицируются и каталогизируются в памяти. События трансформируются в опыт, встраиваются в нарративы-программы, уточняют и дополняют мировоззрение. В конечном итоге все это изменяет архитектуру связей между нервными клетками.

Мозг во время работы способен перенаправлять кровь в определенные свои области, где происходят скачки энергопотребления. Это происходит тогда, когда эти области задействованы в решении сложных когнитивных задач — задач, для которых в памяти мозга нет ранее изученных и используемых нарративов. Например, освоение нового навыка, обучение игре на инструменте, изучение языка совершенно иной языковой группы. А еще такие скачки могут возникать, когда в ситуации постоянно меняются условия, например, как в планировании стратегии шахматной партии.

С приобретением навыка и наработанным опытом его применения уже не требуется высокого уровня усердия и сосредоточения. И, следовательно, энергии потребляется гораздо меньше. Насколько существенны для мозга такие скачки потребления энергии и почему организм готов платить за работу мозга такую высокую цену — такой значительный объем энергии?

Все началось очень давно. Это сейчас, с определенными оговорками, практически решена проблема голода. Но на протяжении миллионов лет наш предки постоянно сталкивались с угрозой голодной смерти. Тем не менее пятая часть всего съеденного отправлялась на нужды мозга. Любые изменения — это неимоверные затраты энергии. Простота перевоплощений, в которых людей уверяют в детстве, о которых они мечтают в юношестве и с которыми встречаются, будучи зрелыми, — эта простота становиться неподъемной. Но, в конце концов, ради изменений всегда надо от чего-то освободиться, чем-то пожертвовать и что-то перестроить. На самом деле, только мозг представляет, сколько энергии придется потратить на это. Изменить в себе что-то — это дорого. Проще использовать то, что уже есть или заимствовать то, что предлагает окружение. И дальше все уже легче: объяснить себе, что так лучше, даже если это и не так.

Люди, сами того не замечая, тщательно и осторожно подходят к новым мыслям и более того — очень и очень щадяще относятся к своему воображению и работе мозга в целом. В определенном смысле мы по своему бережем свой мозг. Например, больше используем так называемую житейскую мудрость или привычки, порожденные опытом прошлого или легендами и поучениями старшего поколения.

Или, например, человек порой искренне говорит, что ему лень, что он удовлетворен и доволен своим статусом, приводит множество всякого рода объяснений и аргументов, фокусируясь на возможных сложностях или однозначно неразрешимых проблемах. Воображаемые сложности — это уже само по себе лучшее оправдание бездействия. Люди не готовы платить за изменения, но они не могут себе в этом признаться. Потому что даже не они сами не хотят изменений, а их мозг этого не хочет. Визуальные структуры мозга потребляют так много энергии, что мы с трудом можем это себе представлять. И это тоже одна из причин того, что без особой надобности род человеческий не склонен думать или глубоко рассуждать о чем-то.

В зависимости от готовности размышлять и действовать и в порядке уменьшения готовности тратить на это энергию, людей условно можно разделить на три группы: тех, кто активно управляет происходящим, тех, кто наблюдает и понимает происходящее и тех, кто удивляется происходящему. То есть, если встречаешь человека, постоянно удивляющегося происходящему, то с уверенностью можно предположить, что он не готов что-то менять даже в том, что его удивляет. Терпеливое наблюдение требует больше энергии, а созидание и управление — это верх энергетического расточительства. Но именно это энергетическое расточительство и есть условие и источник для развития.

Множество интеллектов

Если человек умный, то где средоточие его ума?

Мы делали невозможное, потому что не знали, что это невозможно.

Стив Джобс

Человечество выжило исключительно потому, что смогло противопоставить грубой и превосходящей силе и ловкости окружения свой интеллект. И сегодня задаются вопросом — как и почему в конце эволюционного тоннеля появился свет — перевоплощение нервной ткани в серое мыслящее вещество, являющееся источником интеллекта. Может, причиной этому трудовая деятельность, способствующая образованию новых нейронных связей, передвижение на двух конечностях, перераспределившее и увеличившее кровоток к мозгу и, соответственно, инициирующее его анатомическое развитие. А может, необходимость постоянного восполнения энергии для этих нескончаемых передвижений, поиск и снабжение организма калориями как для физической активности, так и для его мыслительных процессов.

Человек не стал звеном в пищевой цепочке окружающих существ, поскольку мозг получил универсальное оружие для защиты и нападения, способное подчинять действия стратегии, учитывать обстоятельства и планировать изменения, строиться в боевой порядок или организованно отступать. И это оружие — интеллект.

Понятие «интеллект» пришло из латинского языка и означает «понимание, познание». Под этим термином подразумевают не только общие способности к познанию и пониманию, но и способность к разрешению проблем, умение решать задачи, достигать целей и всего, что сегодня связывают с успехом личности и ее счастьем.

Наибольшую известность среди всех видов интеллекта получил так называемый IQ, intelligence quotient. Это произошло потому, что разработки методологии проведения этого теста имеют наиболее давнюю историю, его результат выражается всего одним числом, которое легко понять и сравнить, сам тест стандартизирован, что позволяет использовать его для прогнозирования профессиональных качеств исследуемого и, наконец, он успел стать частью культуры во многих странах. К IQ относят такие способности, как формулирование цели, планирование, разработка стратегии, обучение, применение абстрактных концепций. Сегодня очевидно, что этот показатель не полностью описывает возможности личности и тем более потенциал их реализации. Жизненный успех, так же как и результаты тестирования, зависят от множества других факторов. Например, в развивающихся странах для поднятия IQ помогло введение пищевых добавок с йодом. Что можно утверждать точно, так это то, что тесты IQ демонстрируют способность проходить эти самые тесты.

Ученые и теоретики пришли к выводу: чтобы понять всю картину возможностей мозга, описания только одного типа интеллекта недостаточно. Была предложена теория множественного интеллекта с почти десятком разных его типов. В зависимости от того, какое функциональное качество развито больше, тот тип интеллекта и доминирует в личности. Следовательно, использование и развитие именно этого типа интеллекта упрощает реализацию личности в соответствующей профессиональной среде.

Джоэл Дэвитц и Майкл Белдок впервые написали об этой проблеме в 1964 году, а Говард Гарднер в 1983 году подготовил почву для своей новаторской работы по изучению множественного интеллекта. Его и считают основоположником этой теории. Гарднер предложил линейку из шести типов интеллекта. В дальнейшем эту линейку расширили. Среди типов интеллекта: лингвистический — выраженная способность к письменному или устному языку, логико-математический — способность запоминать и оперировать числами, музыкальный — умение понимать, чувствовать и обращаться с ритмами и тембрами, визуально-пространственный — способность ориентации в пространстве, а еще натуралистический, кинестетический, социальный, личностный… И, вероятно, с расширением форм занятости и сфер деятельности, можно ожидать увеличения этих типов.

Но независимо от того, в какой сфере занят человек, есть такие его способности, которые необходимы каждый день и от которых действительно зависит его жизнь и судьба. Первый — это сам IQ: способность воспринимать, понимать, запоминать, размышлять, планировать и решать задачи. Второй — это EQ (emotional quotient, иначе emotional intelligence): эмоциональный интеллект — способность понимать и управлять своими и чужими эмоциями в решении задач. И третий — нарративный интеллект NQ (narrative quotient, иначе narrative intelligence), важнейший и наименее исследованный, — совокупность способностей определять и понимать свое и чужое поведение, влиять на него для решения задач и реализации целей. Согласно тому, что большинству о нем известно, здесь подходит выражение: «Знающий молчит, говорящий не знает». Может, потому что именно нарративный интеллект играет ведущую роль в построении систем управления людьми, их поведения, настроения и в целом их жизнью.

Что на самом деле умеет сознание

Почему человек никогда не виноват.

Люди готовы на что угодно, даже на самые абсурдные поступки, лишь бы избежать попытки заглянуть в собственную душу.

Карл Юнг

Важнейшая функция нашего сознания и интеллекта — адаптация, подстраивание способностей под актуальную модель поведения, способствующую выживанию. Это то, с чем сознание, надо отметить, превосходно справляется. Способность адаптироваться в сегодняшнем мире каменных джунглей существенно отличается от особенностей адаптации человека в дикой природе, где ему приходилось всего лишь встраиваться в новые пищевые цепочки и приспосабливаться к сезонным климатическим изменениям. Сегодня адаптация — это уже не ситуативная мимикрия и не бесконечное эволюционное совершенствование органов и физиологических процессов. Адаптация не может быть пассивным ожиданием и следованием изменениям окружающей среды. Современные требования к эффективной адаптации — это уже предвосхищение несуществующих пока изменений и практическое взаимодействие в моделях предполагаемого будущего.

Наше сознание постоянно создает некий образ реальности, оно моделирует этот образ и может допускать в него то, чего на самом деле в реальной среде не существует. Окружающий мир представлен в сознании сотней тысяч связанных друг с другом нарративов, которые можно настраивать и перестраивать, объяснять и описывать, изменять их суть, детализировать и параллельно выстраивать совершенно другую реальность — виртуальные ментальные карты с собственной системой навигации.

И уже основываясь на этих виртуальных картах, человек безопасно, по его мнению, строит свои стратегии, рассчитывает планы и только потом действует. Благодаря этой способности можно скоординировать действия на предстоящей охоте или футбольном матче, описать себе интерьер дома или бизнес, который хотите создать. И эта первая и важная способность сознания — представление и планирование. Но не единственная. Есть еще одна, и не менее важная.

Да, человек обладает уникальной способностью представлять себе все что угодно. А еще он может воссоздавать в своем сознании картины из того, что с ним уже происходило, рассказать себе эти истории и снова пережить эти моменты в своем воображении. Представить происшедшее и восхититься им или, наоборот, — огорчиться и расстроиться. А можно огорчиться настолько, что попасть в полосу глубокой депрессии и, что еще хуже, довести себя до желания или попытки свести счеты с жизнью.

Благодаря воображению можно испытывать переживания и мысли не только от событий, которые уже произошли, но еще и от тех, которые еще не настали. Мы в состоянии считать себя виновным как в своем прошлом, так и в своем будущем. И виновным в чем угодно, надуманном или действительно имевшим место. И все это может сделать его состояние невыносимым. Людям несложно представить себе и переживать за то, чего нет или не было и чувствовать себя виновным в том, что еще не произошло. Насколько это звучит нелогично и абсурдно, но каждый из нас в жизни сталкивается с такой особенной способностью своего сознания. К сожалению, эта невероятная особенность идет как неотъемлемая часть в одном комплекте вместе с воображением и способностью визуализировать и планировать.

Но природе совершенно нет дела до вопроса «кто виноват?» ни в прошлом, ни в настоящем и не в будущем. У природы нет понятия «вины», «суда», «моральной ответственности» и тому подобных придуманных человеком терминов. У природы одна цель и один смысл, которые она вкладывает в существование любого живого на планете — продолжение жизни. А суициды и депрессии, по мнению природы, никак не способствует ни благополучию, ни размножению, то есть выполнению единственной и важнейшей цели существования.

Отсюда и другая важная функция сознания — способность находить себе оправдания и объяснения в любых ситуациях. Любой человек, признавшись в самом тяжком преступлении, всегда находит косвенных виновных в своем поступке. Это может быть и неблагополучная семья, плохая компания, политика властей, ужасная погода, иные обстоятельства и так далее и тому подобное. Уникальная способность объяснять себе и оправдывать себя превосходит все остальные человеческие способности. Мы даже не замечаем, как это происходит, поскольку этот механизм жизненной защиты работает настолько же совершенно и надежно, насколько независимо и скрытно.

На вопрос: «Окажите ли вы помощь человеку, которому стало плохо на улице?», подавляющее большинство отвечает утвердительно. Но, если тот же опрошенный будет идти по улице и увидит прохожего, которому стало плохо, то до осознания желания помочь, он успеет задать себе множество самых разных вопросов. И все они будут касаться одного: как найти оправдания тому, почему в этот раз он, возможно, не станет помогать. Есть бесчисленное множество готовых нарративов оправдания. Например, можно предположить, что перед вами бомж или наркоман. Это сразу уменьшает степень ответственности за судьбу пострадавшего. Или начать оглядываться и, увидев других очевидцев, сказать себе, что наверняка уже кто-то вызвал «Скорую помощь». Врач подумает об уголовной ответственности за неправильно оказанную медицинскую помощь. И только после всех этих предположений у пострадавшего может появиться шанс, что ему помогут.

Многое в нашем сознании происходит стремительно и неуловимо, но люди управляемы и зависимы от вопросов, которые они себе задают. К примеру, очень часто в мотивирующих обращениях политиков и патриотических публикациях используют обращение: «Кто, если не ты?» Но в нашем сознании этот вопрос звучит на самом деле по-другому: «Если не я, то кто?». Следовательно, задача в том, что надо найти этого другого. Фрэнсис Бэкон как то сказал, что хороший вопрос — это половина ответа. Исходя из последних исследований можно утверждать, что он немного ошибся: хороший вопрос — это больше, чем половина ответа.

Слова человека не всегда передают его истинные намерения и могут быть восприняты окружением иначе, чем он хотел. Многие признают, что их высказывания порой не отражают действительное намерение. Однако в любом случае окружающие вынуждены реагировать на сказанное, что порой сопряжено с рисками. Рискованно также предполагать, что люди всегда выражают свои подлинные чувства. Яркие и недавние события надолго запоминаются, поэтому при моделировании будущих ситуаций именно они чаще всего используются в качестве примера. Проблема таких симуляций в том, что лучший, худший или даже вчерашний день не всегда отражают типичный день. Именно поэтому неблагоприятные события часто представляются хуже, чем оказываются на деле, а ожидаемые хорошие события — не такими радостными. Это особенность человеческого восприятия.

Человек очень старается себе все объяснить, составить из существующих нарративов стройную систему, отражающую окружающий мир. Это важно для сознания, поскольку это ощущение системности дает чувство определенности настоящего и будущего. Это придает уверенности и, следовательно, можно меньше переживать, меньше подвергаться депрессии. Опросы показали, что во время пандемии больше всего людей беспокоила именно неопределенность. Неопределенность — это отсутствие историй о будущем, их запутанность, нечеткость, размытость с множеством продолжений и финалов. Именно с неопределенностью так упорно и настойчиво пытается постоянно бороться наше сознание, подбирая и создавая среду объясняющих и оправдывающих нарративов.

Резюме

Мозг человека — чрезвычайно мощная машина для моделирования и созидания настоящего и будущего. В основе его функционирования лежит концепция сохранения энергии. Людей можно убедить в чем угодно, воздействуя на основные каналы восприятия и вызывая эмоции. У сознания множество способностей и две основные функции — адаптироваться к изменениям окружения и оправдывать и объяснять выбранные для этой адаптации решения и действия.

НАРРАТОЛОГИЯ

Нарративы

Особый способ изложения истории, включающий в себя и саму историю.

Вселенная состоит из историй, а не из атомов.

Мюриэль Рукейзер

Термином «нарратив» (от латинского «narrare» — повествовать) в общем смысле обозначают повествование о взаимосвязанных событиях в виде последовательности слов или образов, или того и другого вместе. Отличие нарратива от истории в том, что история — это последовательность событий, основанная на действиях ее персонажей, где есть сюжет, фабула, персонажи. Нарратив же — особый способ изложения этой истории, включающий в себя и саму историю.

Термин «нарратив» был привнесен из историографии и, в частности, из концепции так называемой «нарративной истории». Согласно этой концепции, исторические события рассматриваются не как результат закономерности каких-то процессов, а в контексте их описания, в непосредственной связи с их интерпретацией. Контексты и интерпретации — основа идеи такого подхода изложения, поскольку благодаря им можно привнести в историю субъективный смысл. Не искажая фактов и действий включить в повествование то, что изменяет их восприятие и последствия в зависимости от их изложения. Последствия — это идеи, действия, умозаключения. Благодаря интерпретациям все множество переплетающихся событий, фактов и действий подчиняются цели, причинности нарратива — тому, что называют смыслом.

Люди рассказывают истории в виде последовательности слов, которые они выстраивают в действующие образы и процессы. Эту последовательность можно рассматривать не только как череду самих событий, являющихся результатом каких-то процессов, но и как сам контекст этих событий. Представлять их интерпретацию так, как человек относится к этой истории, как он ее рассказывает и в каких целях.

За последнее время под действием англоязычной политологии во многих языках и средствах массовой информации термин «нарратив» приобрел дополнительное значение — «высказывание, которое содержит мировоззренческую установку или предписание». Это довольно откровенная формулировка, особенно учитывая термин «предписание».

Областью знаний, которая объединяет нарративы и позволяет в самых общих чертах систематизировать правила их создания, занимается нарратология. Текст в нарратологии изучается с двух ракурсов: с одной стороны — это сама история в виде ее содержания и событий. С другой — это форма повествования нарратива в виде плана его выражения. Но и в самом повествовании нарратива существует еще и третий план. Тот план, который основывается на первых двух: на содержании и форме. Этот план обозначает направленность истории, адресность ее коммуникации и соответствие формы этой коммуникации и используемых в нарративе образов и слов цели и смыслам.

В этом третьем плане автор и рассказчик, который в классической нарратологии является признаком нарративности, может использовать целый арсенал приемов и провокаций. В нарративе все в руках автора. Он может акцентироваться на вымышленности или, наоборот, на достоверности истории. Он может применить совершенно противоположные ракурсы описания одних и тех же событий, да и самой истории в целом. Он может сам выступать очевидцем событий, героем истории, может показать отстраненность, придать истории тон абстрактного повествования.

Рассказчик может обладать индивидуальной, эмоциональной позицией в повествовании и показывать его оценочную точку зрения как автора истории. Когда же эта точка зрения никак не выражается непосредственно и открыто, то ее можно спрятать в основной части повествования, в ракурсах и смыслах.

Рассказчик может быть намеренно маргинален, неофициален и вовсе отстраниться от авторства, чтобы избежать демонстрации собственной позиции, может строить игру повествования через иронию, юмор, комичность и дискредитацию самой описываемой истории. Возможностей настолько много, что можно потеряться в определении степени близости или отдаленности реального автора от языка повествования.

Всегда создание историй было неким подобием «сотворения очередной реальности», еще одной допускаемой модели мира. Повествование — это не описание этой модели, а, скорее, инструкция, которая объясняет эту реальность и показывает, как в ней действовать. Поясним: представьте, что надо объяснить правила какой-то игры. Объясняя игру, мы создаем у слушателя некую иллюзию самого процесса этой игры. И в этой иллюзии игры, так или иначе, будут существовать образы человека, которому объясняют правила игры и самих игроков, действующих в условиях, приближенных к реальности. То же самое и с историями нарративов.

Повествуя, мы создаем еще большую иллюзию, не отличимую от реальности. Чтобы удержать интерес, набор событий превращается в увлекательное и поучительное повествование. Интерес к сюжету подпитывается не только наполненностью событиями, но эмоциями и переживаниями сюжета и героев. Эти переживания могут достичь такого уровня, что эмоции представляются уже целыми сценами, картинами без каких-либо словесных объяснений, как в игре профессиональных актеров, чьи многозначительные паузы куда впечатлительней монологов.

Изучая и разбирая нарративы, приходит понимание, что события, персонажи и их действия могут и не быть первопричиной происходящего, а вся история строится на привнесенной в нее идее, на ее смысле — субъективном смысле рассказчика, его интерпретациях, направляющих мышление слушателей. По иронии, «искажение рассказа» (narrative bias) является составной частью нарративного мышления (narrative thought).

Пример добротно созданных нарративов — обещания баллотирующихся в президенты и сказки Андерсена, притчи Соломона и история государства в школьном учебнике. Обладая определенными навыками, так же можно представить и истории из собственной жизни. А что может научить лучше, чем собственная жизнь и ее истории? Только другие, профессионально сделанные истории.

Актуальность проблемы

Возможности — это то, чем мы сами себе разрешаем быть.

То, что происходит, имеет мало значения по сравнению с историями, которые мы рассказываем себе о том, что происходит. События мало что значат, только истории о событиях влияют на нас.

Рабих Аламеддин

В своей книге «Story Intelligence» («Нарративный интеллект, или Интеллект рассказчика») Ричард Стоун и Скотт Ливенгуд приводят данные исследований, согласно которым четверо из десяти человек в США не находят полноценной жизненной цели, а четверть не имеют четкого представления о том, что делает жизнь значимой. Прославленный французский невролог и психиатр Борис Цирульник, также известный как «отец стойкости», утверждает, что качество делать жизнь значимой исходит из способности сублимировать боль переживания посредством творчества, в том числе художественного. Основным эффективным инструментом в профессиональной практики Цирульника было повествование. Говоря другими словами: тот, кто не умеет быть автором собственной истории, теряет жизненный смысл.

Способность делать свою жизнь и жизнь окружения значимой, ставить убедительные цели, раскрывать смыслы и инициировать действия — все это функции нарративного интеллекта. Согласно гипотезе Сепира-Уорфа, существующая в сознании человека система понятий, а следовательно и мышление, определяется его языком. В среднем мужчины и женщины произносят около шестнадцати тысяч слов в день. Думая, они проговаривают в сознании примерно в пять раз больше. Поведение, в конечном итоге, представляет собой итог этих внутренних разговоров, суждений, представлений, идей. Это своего рода нарративы, истории-программы, которым следуют в зависимости от обстоятельств. Нарративы определяют, как люди воспринимают, представляют и действуют. Они придают ясность их жизненному значению и помогают им идти дальше, в будущее. Понятно, что трудно недооценить актуальность изучения этого языка повествования, языка, программирующего поведение.

Способность эффективно обучаться, влиять, управлять и выживать в двадцать первом веке зависит от уровня развития нарративного интеллекта. Следует быть готовыми отучиваться и переучиваться по мере того, как на планете меняются технологии и условия жизни. ЮНЕСКО заявила, что люди в двадцать первом веке являются постоянными учениками. Новые знания расширяют мир и следует переформулировать существующие нарративы перед лицом стремительного расширения. Как учителя для самих себя, мы являемся или живым доказательством того, что наши нарративы в состоянии меняться, или мы по-прежнему, оставаясь невеждами, не способны менять ни себя, ни окружение, лишь потому, что не умеем этого делать.