Бесплатный фрагмент - Гуляя ночью по столице

Гуляя ночью по столице

Гуляя ночью по столице

Забрел в кафе, я на углу,

Народу в общем единицы,

Приметил девушку одну.

Она нечаянно красива,

Как впечатляет этот миг,

Я заказал бокальчик пива,

Официант зажёг ночник.

И вот слежу за ней буквально,

Кругом красивый полумрак,

Богиня выглядит реально,

Закуску ставят и коньяк.

Мужчина к ней один подходит,

Она кивает и идёт,

Тот обнимает её вроде,

А юбка задом наперёд!

Я безусловно понимаю,

Что рухнул женский идеал,

От жриц любви сидящих с краю,

От входа скрытого в подвал.

Таких девчонок бы на сцену,

Снимать про красоту кино,

Тут предлагают только цену,

Любовь продажна, пью вино!

Невинно горький вкус полыни

Невинно горький вкус полыни,

Как неги терпкий аромат,

Прогулки по чужой ложбине,

Проход в давно заросший сад.

Движений каверзные муки

И стоны сладостной любви,

Невольно гладящие руки,

Блаженство шалости в крови.

Исток простых земных желаний,

Застывший разум как инстинкт,

Он достигал глубин сознаний

Постельный поощряя ринг.

Оценка свежих ощущений,

Другой фактически букет,

Невольный повод для сравнений,

Когда с другой на тет-а-тет.

Спящая

Наготой своей сверкая

Растянувшись на спине,

Взору видно потакая,

Разметалась тут во сне.

Не совсем уж молодая,

Тридцать может с небольшим,

Явно возраст не скрывая,

Наслаждаясь даже им.

Фамильярная особа,

Раз лежит без неглиже,

Аппетитная зазноба,

В безымянном кураже.

Поза выглядит бесстыже,

С темной шапочкой волос,

Что лежит гораздо ниже

Растрепавшихся двух кос.

Красотой своею манит,

Молча пагубная страсть,

Согревая волны ткани,

Дав Морфею*, только власть.

Действо

Запомнил я большие груди,

Как те в движении паря,

В такой широкой амплитуде,

Нам бурно хлопали не зря.

Сам звук таких аплодисментов,

Да прелесть вечно мокрых губ,

Срывали стоны комплиментов

И действо безутешных рук.

В подобной скачке звёзд плеяды*

В глазах мелькают чередой,

Любовью пышащие взгляды

Следят за праздной наготой.

Блаженный миг неумолимо,

Как роковой исход грядёт,

Волной накроет он незримо

И в дебри неги унесёт.

Настал момент воспоминаний,

Когда стремительный поток,

Всю остроту возможных граней,

Вернул в младенчества исток.

Говенье

Жену всегда по воскресеньям

В одной он позе баловал,

Все остальные дни говеньям*

Живое тело подвергал.

Росла порочно голодовка,

Не переделать организм,

Не знала видимо чертовка,

Что существует онанизм.

Застала как-то раз соседа

В исходной позе молодца,

Потом была у них беседа

До тривиального конца.

Его конечно пожалела,

Но не забыла про себя!

И чтоб труба не заржавела,

Решила жить себя любя.

Какой бы день не шёл недели

Теперь ей было наплевать,

В соседской нежилась постели,

Да плюс воскресная кровать.

Это было со мною когда-то

Это было со мною когда-то

В небольшом старорусском селе,

Всё случилось довольно предвзято

В предрассветной уже полумгле.

Распахнули мне прелести божьи,

Погрузилась в блаженство мечта,

Авансцена чувствительной кожи,

Ритуал где слышна нагота.

На широком как небо диване

Ноги долго держал я в руках,

Мы бежали вдвоём по нирване*

В четырёх небеленых стенах.

Представлял я собой жеребёнка

Только грудь я чужую лобзал,

Но потом появлялся мальчонка,

Что верхом на кобыле скакал.

Солнца верный цветок обновлений

Как источник небесных свобод,

Запредельную страсть наслаждений,

Нам украсил пурпуром восход.

Провёл рукой по волосам

Провёл рукой по волосам,

Бельём они всегда примяты.

Кудряшки сами вьются там,

На ощупь даже жестковаты.

О чём завёл художник речь,

Нетрудно как-то догадаться.

Гора чтобы скатилась с плеч

Начнём с другого мы абзаца.

Вообще об этом не писать-

Лишиться надо нам таланта,

Его невидимая стать

Всегда темнеет в виде банта.

Задумал сотворить шедевр-

Тут всем советчикам спасибо,

Мотать на ус не надо нерв,

Что рисовать отдельный выбор.

Запомнить можно не мечтать,

Не будет никакого чуда,

У женщин мест волшебных кладь,

Картин достойных для этюда.

Вкусив любви сугубо древней

Вкусив любви сугубо древней,

Мой изменился взгляд на жизнь,

Не то что стал он современней,

Там разлилась морская ширь.

Теперь смотрю я по другому,

На женский в целом славный род,

Одну всего познав кулёму,*

Девичий сплёлся хоровод.

Меняю женщин каждый вечер,

Они желанные всегда,

Не для статистики о встрече,

Для удовольствий господа!

Любая, сладость предоставит,

Своих невольно пылких уст

И с удовольствием подарит,

Природный ворох новых чувств.

В сердцах девичьих много места,

Для пылкой, пламенной любви,

Но ведь не каждая невеста,

Когда с мужчиной ви-за-ви.

Её большие очень груди

Её большие очень груди,

Сосками тёрлись о диван,

На четвереньках, кто осудит?

Белел девичий ладный стан.

Грудь в такт движениям качалась,

Мужчина сзади помогал

А тело плавно изгибалось,

Красивым был его овал.

Без постороннего сигнала,

Сама ускорив быстро темп,

Девица громко застонала,

Как будто чувствуя ущерб.

Соски набухли от движений,

Натёрлись видимо слегка

А может стоны от вторжений,

Того что сзади мужика.

Он вдруг прижал её сильнее,

Как истукан потом застыл,

Девчонка дёрнулась слабея,

Упала ниц, лишившись сил.

Смотрите девушка идёт

Смотрите девушка идёт

Так величаво, артистично,

А наглый ветер без хлопот,

Под юбку лезет ей цинично.

Невольно верченый порыв

Стриптиз устроил на дорожке,

Всем прелесть женскую открыв,

Как фото красочной обложки.

Не может быть о боже мой!

Белья на ней нет и в помине,

Цветок наколот как живой

На каждой грешной половине.

Стыдясь телесной наготы

Проворно поправляет юбку,

Скрывая все свои цветы

Всего лишь может на минутку.

Эффект сей сцены на глазах-

Театра может отголоски,

Приватный номер на устах.

А ветру улица — подмостки.

Искрят зелёные глаза

Искрят зелёные глаза,

Сверкая словно изумруды,

Бровей изящная стезя,

Разносит плавно амплитуды.

Волос каштановых поток,

К плечам свои пускает пряди,

Заметен каждый завиток,

В молочно-карем шоколаде.

Вдруг исказились все черты,

Переместился взгляд, немного,

Сошли оттенки красоты,

В лице насыщенном тревога.

Вся кожа влажная уже,

Покрыта бисером из пота,

На ней нет даже неглиже,

Экстаз сорвать ей лишь охота.

Чуть из под век белки видать,

Рот исказился от ухмылки,

Меняет женщин так кровать,

Они здесь очень, очень пылки!

Какая грудь, какие формы

Какая грудь, какие формы,

Стоят сейчас передо мной,

За грань уходят эти нормы,

Доставшись женщине одной.

Соски торчат довольно круто,

Вокруг у каждой тёмный круг,

Их сущность будто бы раздута,

Сейчас сожмёт их пара рук.

Влекут разнузданные бёдра,

Упругим выглядит живот,

Считать свободно можно рёбра

И треугольник снизу жжёт.

Потребность сразу возникает

И вольным кажется сюжет,

А многих попросту пугает

Я прав, возможно, или нет?

Как увижу я женскую попку

Как увижу я женскую попку,

Над ажуром прозрачных чулок,

Так рука тут же тянется к хлопку,

В коем скрыт этот дивный станок.

Я готов по дорогам и тропам,

На хозяйство безумно смотря,

Всё идти к сексуальным заботам,

Свой в кармане платок теребя.

От нахлынувших чувств я немею,

Что же ждёт меня там, впереди,

Вдруг сказать что то даме посмею,

Мне ответят: «А нам по пути?».

Потихоньку смотреть лучше буду,

Представляя объект голышом,

Но они, чёрт возьми, здесь повсюду,

Как же жить при избытке таком!?

Поверхность шелковистой кожи

Поверхность шелковистой кожи,

В районе плотных ягодиц,

Мужчина должен потревожить,

Невольно опускаясь ниц.

Чуть влажных губ уже раскрытых,

Его касается язык,

Волос как будто бы завитых,

Нос раздвигает верхний стык.

И тут же пальцы внутрь лезут,

Срывая звуки разных гамм

И прежде чем они исчезнут,

Он город вспомнит — Роттердам.

Из-за его ассоциаций,

Которых с этим словом ждут,

Как ждут девчонки менструаций,

Когда с задержкой те идут.

Но он продолжит это дело,

Впиваясь в женский организм,

Тут отдаёт девчонка тело,

А всё другое — онанизм!

Фривольность

Теребя влагалищные стенки,

Находясь у женщины внутри,

Получаешь дивные оттенки,

Новой не испытанной любви!

Погружаясь раз за разом глубже,

Чувствам всё буквально отдаёшь,

Шевелясь быть может неуклюже,

Вызываешь сам в коленях дрожь.

А она знай стонет от блаженства,

Закатив бессмысленно глаза,

Может это форма совершенства,

Будоражит наши телеса.

То вдруг ускоряешь то снижаешь,

Произвольно выбирая темп,

То вдруг на секунду замираешь,

Может отвлекая даму тем.

Но она прижмёт тебя мгновенно

И сама безудержно начнёт,

Продолжать то действо, непременно

Что к финалу вскоре приведёт!

Престол

Одним рывком в порыве страсти

Взлетел ненужный вверх подол,

Легко любви поддавшись власти,

Пал целомудренный престол.

В ковровом ворсе утопая

Краснеет нижнее бельё,

Здесь на полу передовая,

Войны идёт небытиё.

Сцепились два лежащих тела,

Друг друга комкают и мнут,

До мира нет теперь им дела,

Жив вездесущий чрева блуд.

Витают поцелуев звуки —

Работа сладострастных губ

И словно праведные муки,

Лишь стоны слышатся вокруг.

Здесь откровенно в сокровенном

Все чары помыслов любви,

В своём творении нетленном

Сгорают пылких чувств огни.

Естество

Нам попадаются гибриды,

Что рушат наш потенциал,

Хоть жадно ловим мы флюиды,*

Ища свой женский идеал.

Снимая с лямок только пряжки,

Лишаем женщину чулок,

Касаясь чуть коленной чашки

Капроном, с явной формой ног.

Под тканью чувствуем ворсинки,

Дойдя рукой до бугорка,

Натяг мешающей резинки,

Покров снимая с тайника.

Лишь оголив подход к купели,*

К губам подводим естество,

Входя в ворота цитадели,

Вверяем ей своё родство.

Внутри интрига впечатлений,

Как ток пронзающий двоих,

Сторон природы тайный гений,

Единство помыслов шальных.

Разрушая разум наш мечтою

Разрушая разум наш мечтою,

Связь из отношения полов,

Со своей эффектной ворожбою

Заслоняет всё без лишних слов.

Эти чувства каждому знакомы,

Их не спрячешь и не переждёшь,

Возбуждая нужные гормоны

Наповал сражают молодёжь.

Даже люди в возрасте шальные,

Где давно приелся личный вкус,

Так-же энергично как младые

Покоряют новый свой Эльбрус.

Профессионалам посложнее

У кого с работой связан секс,

Они в этом деле корифеи

Спусковой отточен там рефлекс.

Как мелькает череда событий

К сцене доставляя лишь кровать,

Глубину восторженных соитий

Может показать любая…

Всё новое по новой изучаю

Всё новое по новой изучаю

Давно не видел новизны такой,

Тут мысли ненароком сбились в стаю

Переполняют чувства ты со мной.

Как просто можно выглядеть родная-

Мне так тебя хотелось описать,

Ну почему ты ходишь тут нагая,

Меня решила больше обаять.

А я смотрю  на прелести в тихую

Дыханье абсолютно не тая,

Да господи, спасибо за такую,

Сейчас всё это точно для меня.

Естественно, что надо то случилось

Само собой как факт произошло,

Сознание наверноное уплыло

И временно обоих нас зажгло.

Господь хранит былое в лучшем виде,

Для этого он нас сюда привёл.

Кирпичики составив в пирамиде,

Сам очертил безумства ореол.

Через лес, гонимый силой мысли

Через лес гонимый силой мысли,

Все кусты беря на абордаж,

По тропинке за медведем гризли,

Движется охотничий вояж.

Лишь инстинкт животное спасает,

Ставка на звериное чутьё,

Волка убивают даже в стае,

Ведь не зря придумано ружьё.

Безрассудства мало одиночке,

Когда самка прямо перед ним,

Жизнь лесная не даёт отсрочки,

Случай выпал только им двоим.

Вот шатун беспечно начинает,

Подминать подругу под себя,

Без сопротивлений та желает,

Добавлять слиянию огня.

Когда всё дошло до апогея,

Выстрелы раздались с двух сторон,

В заросли душистого шалфея

Уронил медведей смерти сон.

Красиво всё у вас девчонки

Красиво всё у вас девчонки,

Но жизнь вы можете сломать,

Все попки ваши как иконки,

Любую замуж можно брать.

На вас я глядя вдохновляясь,

Писать мне снова есть о чём,

Стихи подобны урожаю,

Все стебли рубят как мечём.

Какие формы вам даются,

Всё это плоть, она важна,

Любовь для вас всего лишь жрица

И вам не стоит ни гроша.

Мужчины ходят все по краю

Когда в девчонок влюблены,

Я это очень чётко знаю,

Ведь сам сменил не две жены.

Но если вами любоваться

На вроде писанных икон

И кожи вашей не касаться…

Ну это вздор и он смешон.

Алебардой своей угрожая

Алебардой* своей угрожая

Приближался к девчонке кузнец,

Её горн раскрывался пылая,

Взор туда устремил молодец.

Она вольно расставила руки

И прижала орудье к груди,

Им обоим теперь не до скуки,

Прошептали лишь губы: «Войди».

Алебарда охотно спустилась,

Надо думать пониже пупка,

Сердце так учащённо забилось,

Что истома прошла до лобка.

Ноги разом пытливо зажали,

Будто обнял всем телом господь,

Что-то крепче вдруг кованой стали,

Ощутила безгрешная плоть.

Стон со стоном раздался как эхо,

Крик пронёсся наверно в умах,

В тишине затаилась утеха,

Что-то капало просто впотьмах.

Везде и городах, и городочках,

Везде и городах, и городочках,

На улицах а не среди полей,

Уже давно не в ситцевых платочках,

Стоят девчонки, нету их смелей.

Те терпеливы и в жару и в холод,

В осенний дождик, зимний снегопад,

Стоят на страже, даже кто не молод,

Как по одной, так и бывает в ряд.

Они наверно, просто божьи слуги

И слово веры для людей несут,

Служители без славы и заслуги,

Какой тяжёлый, видимо их труд.

Паломники берут всегда машину,

Чтоб их услышать проповеди страсть,

Им дует ветер, часто прямо в спину,

Стоят почти, в чём родила нас мать.

И не рыдают, и вообще не плачут,

Не прикрывают лиц своих и ног,

Так и стоят, быть может и обрящут,

Пускай не эти, так другой поток.

Везу подружу на машине

Везу подружу на машине,

Она трусы с себя долой,

Как будто едем по пустыне

И город сгинул сам с собой.

Потом мой гульфик расстегнула,

Достала ставшую дуду,

Во рту исчезло страсти дуло,

Сеанс начался на ходу.

Мы едем лихо по проспекту,

На светофорах тормозим,

Глаза приколоты к объекту,

Что под рулем как властелин.

В окне маячат ягодицы

Всех привлекая без труда,

Белеет попка у девицы,

В поклонах бьётся голова.

Все с интересом жадно смотрят,

Бесплатный скажем порнофильм,

Да пальцы кверху всё возносят,

Как свора праздных простофиль.

Воды упругая струя

Воды упругая струя,

Из крана в ванную стекала,

Губёшки пальцем теребя,

Девчонка сладостно мечтала.

Сейчас зайду опять к нему,

Халат с меня он молча скинет,

Губами припадёт к холму,

Пройдет усами по ложбине.

Я стану изредка стонать,

Ища для ног своих опоры,

И с головой уйду опять,

В нирваны* райские просторы.

Она намылила себя,

Благополучно пену смыла,

Держась за влажные края,

Из ванны на пол соскочила.

Изящно тело протерев,

На полку сложив полотенце,

Укрыв в халат свой барельеф,

Защёлку сдвинула на дверце.

Вот берёт она за щёку

Вот берёт она за щёку,

Хоть совсем уже пьяна,

Подчиняясь лишь пороку,

Словно мысль у ней одна.

Весь клубок из наслаждений

Видно хочет испытать,

Круг порочных омовений,

Если выдержит кровать.

Но похоже, что устала

Или просто невтерпёж,

Скинув на пол одеяло,

Свой сняла ненужный клёш.

Села там где надо сверху

И задвигалась быстрей,

Будто бы снимала мерку

Глубины двух галерей.

Быстро вся покрылась потом,

Охнув тут же замерла,

Видно в ней сплошным потоком

Извергалась кабала.

Вот другая соседка напротив

Вот другая соседка напротив,

Что со мной целовалась не раз

На моей побывала работе

Получив полноценный экстаз.

Пировали вдвоём мы спонтанно,

Ведь по графику был выходной,

Но вообще, что немного туманно,

Это было рабочей порой.

Вот в каморке все двери закрыли,

Ужин молча сгребли со стола,

Но оставили воду в бутыли,

Чтобы смыть всю личину тепла.

Она с чувствами томно вливаясь,

Доставляет единый порыв,

Теплота неизбежно такая,

Всюду ищет лишь нужный ей слив.

Мы два раза отмыли блаженство,

Его теплый взаимный чертог,

Греховодны пути совершенства,

Но тут явно рабочий итог.

Вот меня пригласили на ужин

Вот меня пригласили на ужин,

Пососедски судьбу испытать,

Не спроста я был видимо нужен,

Простынёй раз белела кровать.

Ипподром мне чужой приглянулся,

Для заездов там самое то,

Пристяжной уже молча очнулся,

Представляя разрез на манто.

Полабзав всё, что можно устами,

Оседлал я строптивую плоть,

Мы скакали меняясь местами,

Нам потворствовал даже господь.

Распалилась моя вороная,

Покорял круп безудержно высь,

Вроде как по команде нагая,

Застонав вдруг уменьшила рысь.

Для жокеев иные законы,

Раз кобылу тут держат в узде,

Помогают возможно иконы,

Долго сеять в чужой борозде.

Вот февраль предвестник марта

Вот февраль предвестник марта,

Сам прошёл весне на зло,

Добавляет он азарта,

Под известное число.

День святого Валентина,

Дружно празднуют у нас?

Католического сына,

Он что был не педераст?

Месяц правда столь короткий,

Даже в самый длинный год,

Буйный может или кроткий?

Это как кому свезёт.

Вот теперь о важной теме,

Про амурные дела,

Лишь четырнадцать в проблеме,

Лучше нет для нас числа?

Дарят в этот день сердечки,

Кто записочки несёт,

Только Пастер ставит свечки,

Но девчонкам не идёт.

Вульгарны бывшие девицы

Вульгарны бывшие девицы,

Хабалки среднего звена,

Все раздвигают ягодицы,

Когда зарплата им нужна.

Мужей своих тихонько хают,

А сами лезут к ним в карман,

Совсем и нежности не знают,

Подарок купишь завтра — дам.

Пока супруги на работе,

Те просто дома не сидят,

Они как пишут в анекдоте,

Лишь в это время все хотят!

Вульгарно близких отношений,

С одним, а может и двумя,

Каких-то странных извращений,

Возможно даже и с тремя.

Зайдёт сосед когда за солью,

Иль друг подруги позвонит,

Вот это назовут любовью

И сбавят секса аппетит.

Глаза её в глаза смотрели

Глаза её в глаза смотрели,

Пока я был у ней во рту,

Мы упражнялись на постели

И не скрывали наготу.

Слегка задумчивые пальцы,

Держались снизу за рожок

И как безумные скитальцы,

Мясистый мяли черенок.

Я путал волосы затылка,

Под монотонные кивки,

Мелькала слабая ухмылка,

Когда трудились желваки.

Она причмокивала сладко,

Вовсю старалась языком,

Была близка уже разрядка,

Вот-вот польётся кипятком.

И апогея наступила,

Излилась сладкая струя,

Она не только пригубила

А влагу всю взяла в себя!

Глаза её полузакрыты

Глаза её полузакрыты,

Открытый рот блестит слюной,

Грудей свисают габариты

А между ног проезд срамной.

Из трёх на выбор вожделений,

Сначала пробуешь ты в рот,

Как погружается коренник,

Туда, сюда, наоборот.

За габариты держишь тоже,

Сам трёшь ладонями соски,

Соединив, по мягкой коже,

В проём суёшь, под бугорки.

Но переходишь все же ниже,

К двум точкам выше ягодиц,

Там погружаешься бесстыже,

В плоть, до мешающих яиц.

Меняя дырки переменно

(И там и там сплошной разгул),

Сливаешь в нижнюю, наверно,

Конец чтоб глубже утонул.

Два входа, на какой теперь решится

Два входа, на какой теперь решится,

Где отдохнуть удастся без проблем,

Повыше, что слегка ещё пушится

А может тот где нет волос совсем.

Прервали мысли мне тогда рукою,

Я в оборот безудержный попал

И влажной но кудрявой бороздою,

Меня втолкнули в знойный карнавал.

Движений быстрых слилась суматоха,

Поочерёдно каждый тормозил

А мой давно укрывшийся пройдоха,

На глубине предательски застыл.

Меня ногами как в тиски зажали

Не собираясь даже отпускать,

Потоком плотным будто из пищали,

Мы умудрились намарать кровать.

Два кургана любовно примяты

Два кургана любовно примяты,

Между пальцев темнеют соски,

Они томно приливом объяты,

И топорщатся как колоски.

Две пушистые с виду бороздки,

Холм увитый курчавой травой,

Проступают от влажности блёстки,

Над неровной, продольной межой.

Разбухая степенно от крови,

Жезл державный безлико стоит,

Естество непочатой любови,

Поднимает его как магнит.

Чуть пониже бороздок кудрявых,

Между складок неровной межи,

В недра жезл попадает державы,

Проверяя её этажи.

Глубину многократно проверив,

Орошает бывает траву

И за ним закрываются двери,

Не во сне а вполне наяву.

Два тела яростно сцепились

Два тела яростно сцепились

А губы судорожно слились,

Изверглась будто божья милость,

Блеснув в потёмках каплей слизь.

Она как весталка начала,

Ещё лишь бренной жизни пыль,

Сторонник женского причала,

Предвестник, что зажжён фитиль.

Любовь способна двум объектам,

Предложить этакий сюрприз,

Природным радуясь аспектам

Неся невольно эпикриз.*

Для многих женщин это счастье

Кому-то ревностный редут

А в ком-то жуткое ненастье,

Те меч аборта просто чтут.

Решений след увидеть трудно,

Когда берёт ребенок власть,

Все вроде было обоюдно,

Но лишь когда кипела страсть!?

Девушка в наём уста сдавала

Девушка в наём уста сдавала

Без каких-то видимых проблем,

Глотка никогда не пустовала,

От природы рот её был нем.

Моего позже органы другие,

Раздарила всем кому не лень,

Да и мне сокровища живые,

Отдала в один прекрасный день.

Она лихо мяла фалл губами,

Всё стараясь больше заглотить,

Вопрошала карими глазами,

Телу лишь пытаясь угодить.

Развернула рыжую чертовку,

Подвела досужий свой объект,

Застонала чувствуя головку

И наделась на боекомплект.

Поразмять потом другую дырку,

Попыталась молча предложить,

Но перенесли мы с ней притирку,

Время даст ещё нам согрешить.

Альманах

Держи! Мне правда протянули,

Цветной разгульный альманах,

Ещё и пальцем прямо ткнули

В монашку в розовых чулках.

Там рясы не было в помине,

Промеж грудей огромный крест,

Видать на этой половине,

Синод божественных невест.

Темнеют волосы в ложбинке,

Немного красные бока,

У этой дамы на картинке

Не брито всё, вокруг лобка.

Взлетела вверх соседки юбка,

Блеснуло тело без белья,

Её обритая голубка

Раскрылась тут же для меня.

Уложен быстро я на спину,

Святое место над лицом,

Вдруг голова ушла в перину,

Меня вдавили так крестцом.

Дивана спинка громко зашаталась

Дивана спинка громко зашаталась,

К ней прикоснулась утренняя страсть,

Секундой позже трепетная жалость,

Туда, куда положено, влилась.

Она спокойно выпрямляясь, встала,

Блаженство тут же смачно потекло,

Потрогала безвольного нахала

И лишь потом сочащее дупло.

Полой ещё, лежащего халата,

Хозяйственно прочистила деталь,

Опять рукой, встающего аббата,

Он побеждал уже горизонталь.

Два раза кожу сильно оттянула,

Потом взялась водить туда-сюда,

Глазами оценила святость дула,

Под створки волосатого гнезда.

Затем процесс опять возобновился,

Другую влил он порцию любви,

Святоша много дольше провозился,

Избавившись от внутренней тоски.

До деревни путь совсем не близкий

До деревни путь совсем не близкий,

Вот и он, лежал через кровать,

Девушка волос цвет золотистый,

Напросилась лишь проведать мать.

Я заехал как договорились,

В комнату меня та завела,

Деньги из расчёта исключились,

Вот в постели вышла кабала.

Километров сорок может с гаком,

Нам всего проехать довелось,

Фразу я услышал: «Будем раком?»

На задворках тоже нужен гость.

Остановка снова, близь деревни,

Полный окончательный расчёт,

Третий бал устроил я царевне,

Мне спасибо и большой почёт.

Но снаглеть я все же умудрился,

Взял немного денег на бензин,

Шлейф удачи на дороге вился,

Как байкальский ветер баргузин.

Долго я к подруге подбирался

Долго я к подруге подбирался,

Для уединенных с нею встреч

И пока с другими целовался,

Думал, что игра не стоит свеч.

Две попытки были неудачны,

Третий раз проклюнулся росток,

Стали отношения прозрачны,

Новый в них прорезался виток.

Как-то раз сидели в кинозале,

В нём я безусловный старожил

И на драматическом накале,

Руку ей на пах там положил.

А она в ответ безумно сжала,

Даже без оглядки на меня,

То, что только мне принадлежало,

Видимо с успехом для себя.

Никаких протестов не заметив,

Безусловно более того,

Мы одновременно словно дети,

Трогали… и больше нечего.

Её губешки так хотели

Её губешки так хотели,

Мою твердынь поцеловать,

Тянулись пальцы к канители,*

Пытаясь ею обладать.

Одна рука её лежала,

Мошонку смело теребя,

Другая задний вход вокзала,

А рот вобрал длину в себя.

И звуки праздно разносились,

Лаская возбуждённый слух,

Самооценку возносили,

Порыв чтоб рьяный не затух.

Великолепная идея,

Вдруг появилась у меня

А может ли её трахея,

Принять последствия огня.

Я углубил проход внедрений,

Опорожнив свою мошну,*

Для сладострастных омовений,

Разбавил спермою слюну!

Её пахучие сегменты

Её пахучие сегменты,

Хоть как душою не криви,

Дарили яркие акценты,

Для смазки вольности любви.

Ничто невинной не мешало,

Ходили пятки ходуном,

Шло только самое начало,

В процессе бурном, потайном.

Над разведёнными ногами,

Мужское тело вознеслось,

Елозил зад почти кругами,

Коленки баловались врозь.

Клубились сладостные стоны,

Хлопки назойливых шлепков,

Интима лучшие шаблоны,

Для обоюдных поддавков.

Утихла низменная близость,

Лежат уставшие тела,

Любовь была иль секса низость,

Мы не узнаем никогда!

За лафет помню девка держалась

За лафет* помню девка держалась,

Теребила и гладила ствол,

Перебрала наверное малость,

Раз сама задирала подол.

Потихоньку расстёгнуты брюки

И расслаблен немного ремень,

Суетливые женские руки,

Хлопотливо достали мишень.

Поначалу в ней страсть бушевала,

Только слышно и было чмок, чмок,

Умиляла такая забава,

Но смешным оказался итог.

Амплитуда движений ослабла,

Тишины покорил эталон,

Вот такая похмельная правда,

Уронил секс работницу сон.

Подождав беззаботно минуту,

Я затылок её лишь толкнул,

Всё пошло по былому маршруту,

Смех буквально во рту утонул.

Забытый вид колючей шали

Забытый вид колючей шали-

Как суета былых времён,

Вкус горьковатый, как печали,

Зато востребован был он.

Осмотр бывшего фасада,

Для связи ставшей половой,

Возможен даже запах смрада,

Окоп давно с передовой.

А может дань забытой моде,

Усердно вяжется с концом,

Как эквилибр* живой природе,

Как гром раската с бубенцом.

Богатство упряжи сермяжной,*

Часами скачки в полный рост,

Сей факт наверное не важный,

Ему не дали нужный ГОСТ.*

Давно испитый морс страданий,

Фальшиво брошенной любви,

Покрытых тайною желаний,

Где вместо солнца фонари!

Звук проезжающей машины

Звук проезжающей машины,

Тихонько вымученный стон,

Ещё раз прошуршали шины,

Стенаний вновь диапазон.

Дороги звук, что из-за шторы,

Давно стал меньше различим,

Его перекрывали оры,

В виду сложившихся причин.

Крутилась женская головка,

Подушку вольно теребя,

Лежала голою плутовка,

Вся выходя вон из себя.

В её паху лишь две причины,

Пронзали как удары розг,

Там губы с пальцами мужчины,

С ума сводили женский мозг.

И стон и крик, всё в перемешку,

И тела низменную прыть,

Гримас лица, и губ усмешку

Ей было не остановить!

И каплей жидкость вдруг повисла

И каплей жидкость вдруг повисла,

Язык слизнул своё питьё,

А губы с вычурным изыском,

Сомкнулись там где остриё.

Потом опять они раскрылись,

Попало всё, что надо в плен,

Всей глубины они добились,

Исчез творец во рту совсем.

Вот к ягодицам руки всплыли

И плоть немного протолкнув,

Как будто пили из бутыли,

Раздался звук гортани с губ.

Внутри позывы содрогнулись,

Рывками вырвался поток

И губы чуть не захлебнулись,

Пытаясь сделать свой глоток.

Потом всё медленно обмякло,

Желание страсти улеглось

И облизнувшись губы внятно,

Улыбкой всех обдали вскользь.

Из-за куста великолепный

Из-за куста великолепный,

Открылся притеснений вид,

Движений радиус нелепый,

Не прикрывал безумный стыд.

Мужчина радостно трудился,

Над удовольствием своим,

Он одиноко примостился

И только перед был нагим.

Глядел вперёд, перед собою,

На вид поляны небольшой,

Где лишь покорною рабою,

Лежала женщина нагой.

Промежность плотно прижимая,

Трепала собственную плоть,

Её послушница зевая,

Вмещала целую щепоть.

Забрызгал тут мужчина томно,

На тело женщины средой,

Та ноги задрала нескромно

И застонала с хрипотцой.

Иллюзия разгула

Предо мною белели колени,

Пятки ровно в ладони легли

И в тепле потаённой мишени,

Причиндалы укрылись мои.

Несомненно в каком-то дурмане,

Долго ноги держал я в руках,

Мы бежали вдвоём по нирване,

В четырёх разномастных стенах.

Представлял я себя жеребёнком,

Только грудь я чужую сосал,

Но потом появлялся мальчонка,

Что верхом на кобыле скакал.