Бесплатный фрагмент - Гудбай, Америка!

Вступление

Все имеет начало и имеет конец. Пока не доказано обратное. До сих пор не могу поверить, что все уже закончилось и я снова втянут в эту серую, повседневную рутину московской жизни. А ведь совсем недавно все было по-другому! Мой мозг просто взрывался от новых впечатлений, а пережитые эмоции наслаивались одна на другую, заставляя меня терять чувство реальности. Неужели все это произошло со мной за какие-то четыре месяца и только потому, что я эти четыре месяца провел в США? Не думаю…

Сейчас мне 22. В Штаты я летал в 21 год (2010). В этом году полететь не смог из-за личных обстоятельств… Хотя в то же время говорят, что посольство Штатов сокращает количество выдаваемых виз для студентов во много раз, так что, возможно, все равно не полетел бы, тем более после истории с увольнением (об этом ниже). Тем не менее у меня есть время рассказать о моей прошлогодней поездке, которая лично для меня является незабываемой. Тем более в интернете на эту тему я не нашел реально путного рассказа участника с работающими советами и инструкциями по применению. В общем, если собираетесь стать участником этой программы, то обязательно прочтите, о чем я написал, если не собираетесь — прочтите и убедитесь, как круто может меняться жизнь за какие-нибудь четыре месяца. Все зависит только от тебя самого, и совершенно неважно, в какой точке мира ты будешь находиться. Я написал эту маленькую книгу без прикрас, как все реально и было. Как о положительных моментах, так и о куче отрицательных (о которых обычно умалчивают). Я рассказал лишь о том, что чувствовал и видел своими глазами, не останавливаясь подробно на достопримечательностях и каких-то особенностях менталитета американцев. Обо всем этом можно прочесть в специальной литературе. Мне, как и большинству людей, была более интересна тема человеческих взаимоотношений в различных жизненных ситуациях. И уж поверь, для меня гораздо важнее приобрести, например, нового друга, чем лишний раз увидеть какой-то знаменитый небоскреб. Как тебе стало понятно, повествование будет вестись от первого лица, так что на некоторые вещи буду смотреть через собственную душевную призму. Итак, начинаю. Почем же трава в Штатах?

До отлета

Все началось с того, что один парень в гостинице, где я работал, показал мне обычную фотографию на мобильнике, где красовался он, а на заднем плане великий символ всех времен и народов — статуя Свободы. Не знаю почему, но я был поражен. Побывать в Париже — это, конечно, прикольно, побывать в Лондоне — тоже, но в АМЕРИКЕ!!! Тем более увидеть СТАТУЮ СВОБОДЫ!!! Да у нас все детство прошло под различными видами этой самой статуи (то она падает, то взрывается)!!! Вся наша жизнь в России — это одна большая статуя Свободы!!! И увидеть ее вживую… Да я бы от счастья сам взорвался… В общем, я порадовался за парня. Для меня желание побывать в Америке на тот момент казалось чем-то совершенно нереальным. На вопрос «А что ты там делал?» он ответил, что работал. Это как-то насторожило меня и дало проблеск слабой надежды. Ведь если человек работал, значит, скорее всего, он и зарабатывал, а не тратил, и значит, возможно, стоит обо всем этом узнать поподробней. А дальше он сказал фразу (которую я потом всем и повторял): «И ты тоже можешь». В общем, оказалось, что это студенческая программа, по которой на лето в Америку может отправиться любой студент дневного отделения не первого и не последнего курсов. А заплатить нужно будет только за билеты, немного посреднику и иметь деньги на первый месяц проживания. У меня впереди было еще больше года, а там, по его словам, можно было все эти деньги легко вернуть уже через пару месяцев. То есть еще и в плюсе останешься! Кстати, в Америке те русские студенты, которые реально пропадали на работе целыми днями, в итоге увозили до десяти тысяч долларов! Где-то через час я забыл об этом разговоре, но придя домой и ложась спать, неожиданно вспомнил. Спать я уже не мог, поэтому подошел к компьютеру, зашел во Всемирную сеть, набрал «Work and Travel» и погрузился в чтение. Мои мысли лихорадочно кружились в голове, и я просидел перед монитором около четырех часов, почти до самого утра. Но зато, когда я снова лег в свою кровать, чтобы доспать оставшиеся три часа, я уже точно знал, что буду делать следующим летом. Я узнал практически все, что можно, об этой программе и даже сделал несколько пометок в своей записной книжке. Я долго не мог заснуть, как будто отлет был назначен уже на утро, и мне не верилось, что все это может стать реальностью.

В институте я подошел к своему другу и предложил ему в следующем году отправиться на все лето в Америку. Он не задумываясь ответил ДА. Он очень легок на подъем. В общем, самый главный шаг был сделан — я летел не один. Дальше мы долго обсуждали этот план. И делали это еще год с лишним, до самого начала поездки. Ни одна наша встреча не проходила без того, чтобы кто-то из нас не упомянул о поездке в Штаты. Прямо во время лекций мы разворачивали карту США и выбирали место, куда бы мы хотели отправиться. Для нас было неважно, что до поездки еще больше года, мы были с головой захвачены этой идеей. Мы прикидывали, сколько будет стоить взять там машину в прокат и какая для этого нужна категория прав. Мы заранее составляли список того, что хотим привезти оттуда. Мы сразу же начали переводить нашу наличность в доллары. Все новые и новые идеи возникали в наших головах, и мы непрестанно делились ими друг с другом. Думаю, что если бы я тогда записал все, что мы собирались сделать в Штатах, то на свет появилась бы отдельная книга. Вплоть до того, что однажды я решил, что было бы неплохо переплыть океан на плоту… Обычно такие мечты с треском разбиваются о суровую действительность, но я чувствовал такой прилив сил, что, наверное, реально мог бы смастерить плот и отправиться в путешествие к побережью США. Конечно, уже первого сентября мы пришли в агентство и записались на программу. Причем в списке были третьими по счету. В нашу задачу входило просто поставить подпись напротив наших фамилий, отдать деньги и уйти домой. Но мы были настолько возбуждены, что проторчали в этом офисе еще два часа, разглядывая фотографии и сувениры, привезенные участниками из Штатов. Наконец, нам сообщили, что помещение закрывается, и мы наконец-то поехали по домам. Нам дали пошаговую инструкцию того, что мы должны сделать, начиная от сбора документов и заканчивая посольством, а затем покупкой билетов. Мы были готовы выполнить все условия буквально за пару дней. Правда, тогда потом мы бы умерли от ожидания. Поэтому, не торопясь, мы начали действовать согласно инструкции. Со сбором документов мы справились очень быстро, несмотря на то что дали себе слово не торопиться. По поводу предполагаемого места жительства мы сразу определили для себя, что не хотим жить в большом городе (может быть, потому что сами живем в Москве), и плюс неплохо бы было пожить на берегу океана. Поэтому наш выбор в итоге пал на Майами. Мы тут же начали лихорадочно соображать, во сколько нам обойдутся занятия серфингом, и твердо решили, что все заработанные деньги будем тратить на этот прекрасный вид спорта. Потом нам начали предлагать различные вакансии. На тот момент, как я уже говорил, я работал бэллманом в гостинице (человек, который гостям с багажом помогает) и неплохо зарабатывал на чаевых. А поскольку их оставляли в основном только америкосы, то я и подумал, что неплохо бы было устроиться в Штатах на работу в гостиницу. Так что, когда нам предложили работать бэллманами в городке под названием Rehoboth Beach, который по карте располагался как раз на берегу океана, в нескольких сотнях километров от нашего Майами, мы с радостью согласились. Тут же решив, что серфинг по-любому не самое важное событие, которого мы ожидаем от поездки. А дальше было собеседование на английском языке по скайпу со спонсором программы CIE. Перед началом мы немного нервничали, потому что боялись, что можем что-то не понять, говоря с человеком на том конце по-английски. Мы сделали себе список предполагаемых вопросов и заучили ответы на них наизусть. Затем мы по сто раз уточняли у девушки, которая нас курировала, по поводу того, сколько у нас будет попыток пройти это собеседование. Услышав, что ровно столько, сколько захотим мы, все равно не успокоились. Первым собеседование проходил Фара, но в конце девушка на той стороне попросила его подойти к камере через минут двадцать. Мы не расценивали это как поражение, и следующим шел я. От волнения я почти ничего не понял из того, что мне пытались сказать на том конце, и в таких неловких паузах лишь улыбался, как нас перед этим научили. В итоге мне сказали, что я большой молодец и на работу я принят. Через двадцать минут то же самое сказали и Фаре. По привычке побродив по офису еще часик, мы, радостные, поехали домой, предварительно договорившись с ребятами, которые вместе с нами проходили собеседование, встретиться в Штатах. Видели мы их тогда, разумеется, в первый и последний раз. Собеседование было в феврале, и уже в марте мы отправились в посольство за визами. Причем в разное время, поскольку у Фары возникли какие-то проблемы с документами. Я проходил его первым. Почему-то я совершенно не нервничал. Хотя эта часть была поважней предыдущей в десятки раз. Но я просто не мог допустить, что после всех наших мечтаний мы можем остаться без виз. Это было просто нереальным, и поэтому я не сомневался в успехе ни минуты. Когда к восьми утра я подошел к зданию посольства, там уже стояла изрядная толпа студентов, группировавшаяся по своим агентствам. Народу было много, поскольку, как я теперь понял, американское посольство есть не во всех городах России. Я не торопясь прошел сквозь толпу, разыскивая ребят из своего агентства. Наш куратор, разумеется, подошел самым последним из всех, и все-таки в конце концов мы все воссоединились. Я разговорился с одним парнем, который рассказал мне о каком-то студенте, который написал книгу о своей поездке, где он описывал свой поход в посольство. Он в ней написал, что ему было холодно и он очень хотел чашечку кофе. Что ж, может быть, написать то же самое? Нет, врать не буду. Мне было не холодно, и кофе я не хотел. Хотя от пиваса не отказался бы. Наконец, мы встали в огромную очередь и стали дожидаться разрешения войти внутрь посольства. Мне очень захотелось, как обычно бывает в таких случаях, пройтись по головам и очутиться в самом начале, но, к сожалению, такой способности у меня никогда не было и вряд ли будет. В конце концов мы подошли к рамке, где мне пришлось снять с себя даже ремень и, придерживая брюки руками, войти внутрь. Некоторым приходилось оставлять даже железную мелочь рядом со зданием. Если какой-нибудь нищий читает эти строки сейчас, то, я думаю, у него в голове уже созрел некий бизнес-план… Хотя, возможно, не только у нищего, потому что мелочи было немало. Внутри нам сделали отпечатки пальцев, а затем мы все дружно сели перед окошечками, где проводилось собеседование. Парень, сидевший рядом со мной, развернул огромный кусок ватмана, где у него были заготовки вопросов и ответов. В их число даже входил момент, касающийся сексуальной ориентации. Насколько я знаю, пока это дяденек и тетенек за этими окошками интересовать не должно. Но парень, по-видимому, подготовился по всем фронтам. Я внимательно разглядывал работников посольства, сидящих по ту сторону окошечек, и неожиданно поймал взгляд одного рыжебородого мужика. Мне показалось, что смотрел он на меня неодобрительно. Я поспешно отвернулся, но все же позволил себе еще раз украдкой на него взглянуть — и как раз в тот самый момент, когда он позволил себе то же самое. Этот взгляд не дышал дружелюбием, и я лишь мысленно пожелал себе не попасть именно на это окно. Но разумеется, когда от него отошел какой-то парень, я неожиданно увидел, что все остальные окошки заняты, а следующим в очереди иду я. Моя попытка пропустить вперед соседа не увенчалась успехом, потому что он заподозрил неладное, и мне пришлось покориться судьбе. Я не спеша подошел к окошку, выдавив из себя улыбку. Рыжая борода на том конце неожиданно тоже расплылась в добродушной улыбке, и я понял, что все ок. Мы пять минут побеседовали, и он не стал спрашивать у меня ничего лишнего, типа там ориентации и всего такого. Он спросил про семью, про то, как я собираюсь досдавать сессию. Разумеется, надо быть полным дебилом, чтобы сказать, что я не знаю, как буду досдавать сессию. Разумеется, все мы прекрасно знали, как будем это делать. То же самое касается вопроса: «А не собираетесь ли вы остаться в Штатах навсегда?» Без комментариев. Визу дали примерно 90% студентов, и я с Фарой (через неделю после меня) исключением не были.

Потом, когда я уже шел из посольства к метро, я разговорился с одной девчонкой, которая рассказала, что в Америке будет работать продавцом сувениров и зарабатывать кучу денег, а я сообщил ей, что буду бэллбоем и зарабатывать одним чаем по сто баксов. В итоге так случилось, что уже в Рехоботе я встретил ее в автобусе (она меня тогда не узнала). Меня тогда уволили, а она жила где-то вдали от города и работала, по-моему, уборщицей у какого-то старого америкоса. Пройдя этот этап, мы тут же купили себе билеты туда и обратно, захватив побольше времени. В Штаты мы улетали 28 мая, а обратно 28 сентября. Четыре месяца как пить дать.

Время побежало очень быстро. Сдав все экзамены уже чуть ли не в марте, мы с нетерпением ожидали часа икс. Примерно за неделю до отлета я принялся собирать вещи в дорогу, обдумывая каждую мелочь. Потом составил список, решил, что он не нужен, и вообще перестал собираться. Но за два дня в течение двух часов уложил все свои шмотки. Получилась одна большая сумка. Теплых вещей с собой не брал вообще, только очень легкую куртку. Я посмотрел на свой багаж. Потом сел на сумку, как будто уезжаю уже сегодня. Честно говоря, мне не верилось, что буквально через три дня я буду в США. Может быть, вы меня поймете, я не каждый день куда-то летаю, а тем более в Штаты на все лето. Мы с Фарой больше года обсуждали эту поездку, а когда оставалось два дня, мне все казалось каким-то нереальным. Было ощущение, что прошел не год, а всего лишь какой-то час с тех пор, как я не спал всю ночь, разыскивая информацию о программе. Я посмотрел на часы и решил, что пора спать, хотя, лежа в кровати, долго не мог сомкнуть глаз.

Накануне отлета меня захватила паническая идея, что я что-нибудь забыл положить, и я принялся еще раз разбирать и собирать свою сумку. Оказалось, что все ок, кроме того, что я забыл положить паспорт, деньги и билеты. Отлично, вот теперь все точно норм. На следующий день я проснулся в шесть утра и сразу понял, что сегодня день будет необычным. Хотя накануне я лег в три часа ночи, тем не менее я был бодрым как никогда. Ну наконец-то! Пора сваливать! Я позвонил сестре, попросив добросить меня до Фары, потому что ехать до аэропорта договорились от него. И тут выяснилось, что никто добросить меня не сможет, и еще плюс ко всему часть документов я у нее оставил. Превратившись в ракету, я помчался на другой конец города, чтобы забрать эти документы. Вернувшись обратно, я неожиданно понял, что время поджимает. Мой друг живет в области, и хрен знает, как туда добираться. Если учесть, что сумка была немаленькая и без колес, то добираться своим ходом было нереально. Такси вызывать было мне не по карману, тем более почти весь нал был в баксах. Но я был настолько бодрым, что никакое отчаяние не могло поймать меня в свои сети. Тут же оценив ситуацию, я в итоге позвонил дяде, который помог перетащить сумку, и вместе доехали до нужного места на электричке. Там меня уже ждал Фара, мы быстро попрыгали в машины и помчались в аэропорт. Приехав туда, мы сфотографировались на фоне какого-то стенда и твердо условились через четыре месяца сфоткаться на том же самом месте. Забегая вперед, скажу, что эту договоренность мы потом нагло нарушили. Затем трогательное прощание, и наконец мы оказываемся в свободной зоне. Оглядевшись вокруг, я понял, что таких, как мы, вокруг не один десяток. Вскоре мы нашли новых подружек и вместе с ними встали около какого-то прилавка попить кофе. Они рассказали нам, как оформлялись на программу, и из их рассказа я понял, что путь их был тернист и мрачен. На их пути стояли в ряд все препятствия, начиная от длительных сроков собеседований и заканчивая простой потерей документов. Но сейчас они были счастливыми как никогда. Давно заметил, что чем больше препятствий стоит у тебя на пути к достижению цели, тем большее ты получаешь удовольствия, ее достигнув. Например, в детстве я около двух недель пытался залезть на одно дерево, но никак не мог зацепиться за один и тот же сук. И когда в конце концов я покорил этот сук, около двух часов, окрыленный своим успехом, не хотел с этого дерева слезать. Та же история и с этими девушками. Пройдя через все круги ада, они в итоге оказались рядом с нами в свободной зоне, мило беседуя и попивая кофеек. То есть всей их целью была лишь встреча с такими классными парнями, как мы. Шутка. Наконец, объявили, что наш самолет подан под посадк, у и мы, тут же забыв о наших новых знакомых, схватили наши сумки. У нас еще куча таких друзей в Америке будет! Что время терять!

Не знаю почему, но ощущение нереальности происходящего меня не покидало. Мне казалось слишком невозможным, что через 16 часов я окажусь в США. Мне казалось, что что-то должно случиться, например: рейс отменят или тетенька стюардесса скажет, что я не прошел фейсконтроль, и поэтому она меня не пустит на борт самолета. Но все было классно, и в итоге мы сидели в салоне боинга итальянских авиалиний (AlItalia). Вокруг на три четверти салон был забит такими же, как и мы, студентами. Я тут же разговорился с одним пареньком из Калининграда, который направлялся в Чикаго. Он сказал, что взял с собой только маленький рюкзак, чтобы побольше вещей привезти из Штатов. Поскольку он летел уже третий раз, то я подумал, что, скорее всего, в его словах имеется определенный смысл, но ничто не могло испортить моего бодрого настроения. Конечно, в третьем классе было не очень комфортабельно, по-моему, даже теснее, чем в автобусе. Вскоре я начал ощущать какой-то дискомфорт, и меня затошнило. У меня очень плохой вестибулярный аппарат, и в детстве я от одного запаха салона автомобиля мог разрядиться прям на сидения. Через много лет история начала повторяться в этом самолете. Я представил себе, сколько часов мне предстоит здесь провести, и меня стало конкретно мутить, несмотря на то что самолет еще даже не вышел на взлетную полосу. Но я взял себя в руки, заставив себя поверить, что все это игра моего воображения.

Наконец, мы взлетели в это хмурое российское небо (было пасмурно, и лил небольшой дождик) и превратились в точку. Четыре месяца мы не будем в России. Более того, будем в США. Более того, сделаем так, чтобы эти месяцы были точно незабываемы. В моем сердце не было ни капли грусти, и я лишь по привычке сделал печальное лицо.

Потом мы четыре часа летели до Рима. Там у нас была двухчасовая пересадка. Разумеется, в город нас никто не выпустил, поэтому тусили внутри аэропорта. Зашли в отдел, где продавали воду, взяли пару бутылочек и вышли. Продавцов почему-то не было. После чего начали шататься по всей территории аэропорта и фотографировать все подряд. Изредка рядом доносился шепот: «Russian students here again! Summer is starting!» Да, блин, лето началось!

Когда летели до Нью-Йорка после пересадки, я заметил, что лицо моего друга приняло какой-то бледный оттенок. От одного его вида меня тоже стало мутить. Позади были десять часов перелета, но впереди оставалось тоже немало. Наконец, Фара встал и медленно поковылял к туалету. Я решил его приободрить, заметив, что осталось немного, хотя уже и сам не верил, что когда-нибудь этот полет закончится. Когда весь салон спал, я не мог даже закрыть глаза. Меня всего переполняло сильное возбуждение, и сидеть на одном месте было настоящей мукой. Если бы у меня были крылья, то я бы лучше отправился в полет своим ходом. По крайней мере, хоть чем-то занят. Но все имеет начало и имеет конец. Когда, наконец, я стал чувствовать, что умираю, нам объявили, что мы приближаемся к посадочной полосе аэропорта Кеннеди. Сердце тут же дало резкий прыжок вверх, и кровь ударила в голову. Я бы не удивился, если бы в аэропорту нас встречали трехголовые монстры с лампами вместо рук. Скорее всего, именно их увидеть я и ожидал. А потом мы приземлились. Когда мы вошли в здание аэропорта, первым, что бросилось в глаза, был афроамериканец в пилотке. Мы, конечно, народ не дикий, но все равно его появление нас порадовало. Ведь он был первый америкос в Америке, которого мы встретили! Здорово, дружище! В общем, наше эмоциональное состояние постепенно напрягалось все больше и больше. Я немного переживал, когда мы проходили через проверку на выходе из аэропорта. А потом…

Прилет в Штаты

А потом мы вышли из аэропорта на улицу. То, что мы ощутили, мы никогда не забудем! ООООУ! Мы в Америке!!! ООООУУУ!!! Лето, хай!!!! ООООУ!!! ААААА! Теперь все было точно позади. Обратного пути нет. Только теперь я осознал всю реальность происходящего! Мы смотрели друг на друга и понимали друг друга без слов!!! У меня даже закружилась голова, и я радостно оглядывался, улыбаясь всем подряд. Такие моменты, конечно, не забываются! Перед нами было что-то вроде моста, и дорога под ним, по которой сновали туда-сюда желтые такси. Я готов был целовать этот асфальт и эти машины только потому, что они находятся именно в этом месте. Я вдыхал воздух, жадно ища особенный американский привкус. Я смотрел на окружающих людей, и мне казалось, что они испытывают то же самое. Хотя один японец, похоже, меня понимал, потому что, проходя мимо, неожиданно похлопал меня по плечу. Если бы с неба сошел ангел, то я бы даже не удивился и принял бы это как должное, поэтому лишь дружелюбно кивнул этому японцу. Тут же к нам подбежала негритянка, по-видимому парковщик, и предложила такси до Нью-Йорка. Мы согласились без лишних колебаний! Мы были согласны на все, что предложит нам эта замечательная америкоска! Она могла бы предложить нам пойти и всем вместе прыгнуть с моста, и мы бы тоже радостно согласились бы. Ведь теперь все иначе! Мы в прекрасной свободной стране, где все люди — братья и сестры и где наконец-то мы вкусим вкус настоящей жизни. ОООУ! Теперь не может быть ничего, кроме нескончаемого голубого и веселого счастья! Все эти мысли кружились в наших головах, толкая и тесня друг друга. Наконец, к бордюру подъехала желтая машина. Таксист-араб помог нам положить вещи в багажник новенького крайслера, и мы двинулись в путь. Мне очень не хотелось после такого перелета опять залезать в салон автомобиля и куда-то ехать, но нужно было подчиниться. В моем подсознании, когда моя нога коснулась вот этой вот американской земли, моя цель была достигнута. Я даже и не подозревал, что после самолета дорога только начинается. У меня не было никакой усталости, несмотря на то что я не спал около полутора суток. Внутри салона нас порадовала перегородка между пассажиром и водителем, с помощью которой герой какого-то фильма, который я смотрел в детстве, был заперт в машине как в тюрьме. Наконец, я расслабился и откинулся на спинку своего сидения. Мы просто ехали и смотрели в окно. Какой-то новый мир открывался нашему взору. Америка, здравствуй. Мы попытались поговорить с арабом, но из этого ничего не вышло. Либо он реально плохо знал английский, либо просто не хотел с нами разговаривать. Глядя в окно, я долгим взглядом провожал пролетавшие мимо мустанги и крайслеры. И ни одного жигули! Где-то через полчаса от начала езды Фара неожиданно крикнул, показывая куда-то в окно: «Смотри!» Я посмотрел в ту сторону и снова ощутил волну какого-то непередаваемого чувства. За окном начали всплывать огромные небоскребы… такие огромные и мрачные. Хотелось подъехать к ним вплотную, потрогать руками и понять, что они настоящие. Все голливудские фильмы сразу промелькнули пред глазами! Да я сам ощутил себя героем одного из них! Эй, Человек-паук, покажись нам! Блин, мы в Нью-Йорке!!!!!!!

Вообще, когда мы готовились к поездке, опросили нескольких бывалых студентов, и они нам рассказали, как добраться до Рехобота. По их словам, нам нужно было в Нью-Йорке доехать до автобусной станции, там сесть на автобус и за два часа добраться до нужного места. Поэтому мы и попросили таксиста высадить нас на самой главной автобусной станции в Нью-Йорке (не помню, как называется). Заплатив ему где-то семьдесят баксов и щедро дав на чай (в Америке все-таки теперь), мы сошли на берег. И тут же попали в быстрый и куда-то рвущийся людской водоворот. Подобно Москве в час пик, вокруг туда-сюда сновали люди. Никому и дела не было, что здесь стоят два паренька, год шедшие к своей мечте и теперь буквально захлебывающиеся эмоциями. Только иногда прохожие советовали нам выбрать другое место для стоянки. Простояв на одном месте около получаса и непрестанно глазея по сторонам, мы наконец решили, что нужно что-то делать. Ну, конечно, в первую очередь надо поесть в настоящем американском «Макдональдсе»! От предвкушения встречи с этим заведением у него на родине на наших лицах показалась счастливая улыбка. Мы считали, что в Америке «Макдональдсы» находятся за каждым углом, но, к нашему удивлению, мы его так и не обнаружили. Зато вместо него зашли в «Сабвэй». Весь зал был пустой, и мы оказались единственными посетителями. Кинув наши сумки на сиденья, мы рванули к прилавку, за которым стоял афроамериканец с белой девушкой. Я инстинктивно уже поднял руку, чтобы поздороваться с ними, но потом меня осенило, что могут не понять. С английским у нас, в общем-то, было все неплохо, но поначалу часто возникали трудности. Поэтому долго пришлось объяснять, что положить нам в бутерброд. Кстати, все лето, что мы были в Америке, в «Сабвэе» была акция — бутерброд за пять долларов. Заказав себе по два таких бутерброда, мы принялись за еду, и тут дало о себе знать изменение полушарий. Мне стало плохо, и я помчался в туалет. Он был один и к тому же общий, но так случилось, что посетителей, кроме нас, не было, поэтому я со спокойной совестью пробыл там полчаса. За это время меня всего вывернуло наизнанку и я вытошнил, наверное, половину своего веса. О том, что там после меня осталось, лучше не упоминать (или упомянуть?), но я честно постарался прибраться, правда, потом тупо не хватило бумаги. Продавец подозрительно на меня посмотрел, когда я вышел оттуда. Затем, шепнув что-то своей коллеге, отправился на место происшествия. В это время мы уже выходили.

Автобусную станцию мы искали еще полчаса. Хотя она была буквально в метрах ста от нас, мы постоянно на что-то отвлекались: то фотографировались, то смотрели на небоскребы, то на народ вокруг нас. Нам навстречу шли люди, совершенно отличные от тех, которых мы привыкли видеть в Москве. Я не знаю, в чем именно состояло это отличие, но разница была налицо: другая одежда, другое выражение лица, даже походка другая. Я смотрел в эти лица и пытался сделать для себя открытие. Мне было страшно интересно, НАСКОЛЬКО они отличаются от нас. Впереди у меня было еще долгих четыре месяца, и я понимал, что этот вопрос без ответа не останется. Мы поминутно смотрели друг на друга и комментировали все, что видели. И каждую минуту одергивали друг друга криками типа: «Смотри, смотри, какой бомж американский! Ого!» Я понимаю, что, возможно, мы вели себя как дети, но мне наплевать. Было круто. Первые впечатления были просто головокружительны!

Автобусная станция оказалась в небоскребе на подземном этаже. Вся обстановка напоминала метро, даже эскалаторы, по-моему, были. Плюс запах такой же. Подойдя к кассирше (как у нас в метро опять же), мы попросили билеты на ближайший рейс до Рехобота. И тут нас ждал небольшой сюрприз… Во-первых, оказалось, что до нужного нам места добираться не два часа, как мы планировали, а шесть, и во-вторых, свободные места оставались только на автобус, который отправлялся через сутки. Блин! Мы столько времени не спали, у нас было такое эмоциональное перенапряжение, и еще ничего не закончилось! Я устало сел на какую-то скамейку. Фара, отбросив надоевший рюкзак, последовал моему примеру. Америка слегка приоткрыла нам свою темную сторону. Но что может привести в уныние таких парней! Посовещавшись, мы решили, что, конечно, есть гораздо лучший способ добраться до Рехобота. Ведь не только же автобусы есть на свете, и плюс ко всему здесь, наверное, куча таких станций! Какой-то прохожий посоветовал нам попробовать воспользоваться железной дорогой. Оставалось только найти эту самую железную дорогу. У нас были большие сумки, но мы решили не расходиться и идти до нее вместе, потому что местных симок у нас не было и в случае чего мы бы просто не нашли друг друга. Да и просто вместе было куда спокойнее. Часы показывали четыре часа дня. Взвалив на себя наш багаж, мы отправились искать railstation. Слава богу, она оказалась недалеко. Зайдя внутрь, я оставил Фару с вещами, а сам отправился в справочную. Внушив себе, что мой английский просто великолепен, я важно подошел к окошку, а затем, старательно вывертывая слова, поинтересовался по поводу электрички до нашего города. Услышав ответ, я сначала не поверил и попросил повторить еще раз. Оказалось, что поезда до Рехобота не идут. Идут только до какого-то городка под названием Ocean city. Там же мне сказали, что он находится примерно в сотне миль от нашего города. Я решил, что электропоезд нам также не подходит. Фара убеждал меня в обратном, но я твердо надеялся, что по-любому есть еще какой-нибудь способ добраться до нашего, как его там, Rehoboth Beach.

Мы снова взвалили наши сумки и отправились в путь по городу, надеясь найти выход из ситуации. По пути мы непрестанно глазели по сторонам, и любая мелочь могла стать объектом нашего пристального внимания. У нас было ощущение, что мы прилетели с какой-то другой планеты. Да так, собственно, и было. Еще пару дней назад мы сидели на паре, беседуя о предстоящем путешествии, и тут вдруг мы в огромном и непредсказуемом Нью-Йорке пытаемся найти дорогу до нашего города! Огромные небоскребы кружили нам голову, а толкающие нас чернокожие не вызывали ничего, кроме восхищенных улыбок. Мы в Нью-Йорке! Мы в Нью-Йоркееееее! Мы постоянно забывали о том, что нам нужно искать способ добраться до Рехобота, отвлекаясь то на француза, что-то восторженно кричащего своей жене, то на шикарные чопперы, проезжавшие мимо. Так прошло около двух часов нашего «поиска». Мы даже не замечали огромных и тяжелых сумок на наших плечах, и тут я сообразил, что нам пора сконцентрироваться на цели. Народ в Нью-Йорке все-таки достаточно дружелюбный — все, кого мы спрашивали, отчаянно пытались нам помочь, но никто ничего не знал. В отчаянии мы решили спуститься под землю и посмотреть нью-йоркское метро. Когда мы спустились в переход, увидели телефонную будку. Тут же пришла идея позвонить нашему работодателю Бриде Мердэк. Все-таки к такой поездке нужно готовиться очень тщательно, и я в очередной раз порадовался, что мы позаботились о том, чтобы у нас был ее телефон. Потом мы разменяли монеток по пятьдесят центов и принялись звонить. Отлично! На другом конце раздался голос, и он даже принадлежал Бриде! В общем, пообщавшись с ней примерно десять минут при то и дело обрывающейся связи и каждый раз кидая монетки и снова бегая их разменивать, мы выяснили, что добираться нужно на автобусе. Это мы и сами знали, но очень горячо поблагодарили Бриду за совет. После чего решили ехать… на поезде. До этого самого Ocean City. На часах было уже около девяти. Мы снова отправились на вокзал, где купили билеты до этого городка. Билеты обошлись нам по сто долларов каждому. Притом что билет на автобус стоил в районе двадцати баксов. Потом мы пошли искать наш поезд по каким-то непонятным знакам по верхним и нижним платформам. В итоге в десять часов мы, усталые, но довольные, ввалились в комфортабельный вагон американской электрички.

Как приятно было после всех наших странствий очутиться на таких удобных сидениях нью-йоркского электропоезда! Мы с Фарой постоянно оглядывались по сторонам, смотрели на пассажиров, жадно глядели в окно. Я даже до сих пор отчетливо помню пассажиров той электрички, до такой степени нам все было интересно. Еще тогда я заметил, как легко американцы идут на любой контакт с незнакомым человеком. Уже через десять минут все в вагоне друг друга знали и иногда с любопытством смотрели на нас. Я помню, когда мы уже вылетали из Штатов, я стоял возле нашего хостела, и мимо меня проходила девушка с собачкой. Я что-то заметил по поводу внешнего вида этой собачки. В итоге мы говорили около трех часов, я узнал, откуда она, какая у нее семья, какие цели, мечты, где она живет — и еще много-много чего. Сам я все это время молчал. Или скажем, когда едешь в автобусе из города, буквально через минуту поднимается горячее обсуждение какой-либо темы, и уже водитель, полуобернувшись на своем сидении, начинает комментировать!

Через двадцать минут к нам подошел чернокожий контролер и попросил наши билеты. Я долго не мог вспомнить, куда же я их положил, и контролер уже начал сурово сдвигать брови. Очень не хотелось, чтобы нас вышвырнули вон и чтобы пришлось снова ждать следующей электрички. Не люблю я этих контролеров, если честно. Наконец, я обнаружил билеты на полу под нашими сидениями. Афроамериканец, взяв билеты, тут же великодушно улыбнулся. Вскоре я начал отрубаться. Причем заснуть не мог. У меня просто было какое-то непонятное состояние полусна-полубодрствования. Потом, через пять минут, неожиданно кто-то ударил меня по плечу. Оказалось, что уже прошло два с половиной часа и следующая остановка наша. Снова взвалив на себя наши сумки, мы вышли на платформу. Была уже ночь. Вокруг не было ни души и лишь тускло светили фонари. Когда электричка отъехала, в наши уши ворвался пронзительный звон цикад, и появилось ощущение, что мы вышли в каком-то диком поле. Я поинтересовался у своего друга, захватил ли он палатку, на что он ответил, что, скорее всего, оставил ее в такси. Я отчитал его за такую несвоевременную оплошность. Наконец, я разглядел вдали одинокий огонек, который, видимо, принадлежал одному из домов городка. Взяв наши сумки, мы поплелись в этом направлении. Теперь встал вопрос, что же делать дальше. В электричке одна женщина посоветовала нам пойти на автобусную станцию и узнать там, как же добраться до нашего города. По пути мы чуть не натолкнулись на слившегося с ночью чернокожего бродягу и радостно набросились на него с вопросом, как нам добраться до автобусной станции. Из того, что он нам объяснил, мы поняли только, что нужно пойти прямо, потом налево, потом развернуться, повернуть за угол, пройти 200 метров и дать ему сигарету. То есть не поняли ничего. Решили, что по ходу дела у кого-нибудь узнаем. Но по ходу дела весь городок умер. На улице даже машин не было. Напрасно мы в течение получаса бродили в поисках этой станции, все было попусту. Потом мы увидели очередного негра-бродягу в старой, поношенной одежде, который, зажав сигарету между зубов, с любопытством за нами наблюдал. Мы спросили, где в их прекрасном городе находится чертова автобусная станция. В ответ он что-то долго говорил, а потом попросил пять баксов и сигарету. Пять баксов мы, разумеется, не дали, а парочку русских сигарет подарили. Как говорится, держи, чернокожий дружище, и не поминай лихом двух русских парней, приехавших потоптать земли твоей родины! Я снова начал напрягаться. Слишком много автобусных станций за последние сутки! Потом мы все-таки увидели свет в каком-то здании, которое было прям рядом с нами. Мы направились туда и увидели маленький магазинчик, в котором был даже продавец. Он нам объяснил, что это, собственно, и есть автобусная станция. Я смотрел на него, как на прекрасную фею, несмотря на то что этот небритый парень на нее был не очень похож. Затем мы прошли немного прямо и увидели холл, в котором сидел какой-то турист с картой в руках. Он очень внимательно и досконально там что-то изучал, иногда делая пометки. Затем поднял голову, посмотрел на нас и улыбнулся. Подойдя поближе, мы устало опустились на два кресла около него. Оказалось, что это немец, который уже полгода путешествует по Америке. Мы ему сообщили, что тоже, собственно, собираемся немного изучить местность. Но потом он рассказал, что так же перед этим объездил всю Канаду. Вот блин! Он нас сделал! Кстати, немцев-туристов в Америке вообще полно. Мне кажется, что и русских туристов было бы побольше, если бы зарплату всем немного повысили. Раз в восемь. Затем этот парень показал нам кассу. За ней толстый мужик объяснил, что до Рехобота автобус только через шесть часов, но что мы можем доехать еще до одного городка, который всего в шестидесяти милях от нужного нам места. Автобус был через час. Нужно было ждать. Я начинал чувствовать небольшую усталость, но великий заряд бодрости, появившийся еще в Москве, по-прежнему сидел где-то внутри, и я предложил прогуляться по городу. Доверчиво оставив наши сумки немцу (а куда он от нас денется?), мы снова вышли на улицу. Все вокруг напоминало обычный американский городок, который так часто показывают в голливудских фильмах. Скорее всего, потому что это и был американский городок. На земле не было ни соринки, а все дома были совершенно новые и выдержаны в стиле модерн. Несмотря на то что была ночь, на улице было очень тепло, а воздух, как и полагается ночью, был свежим. Мы сели на одной остановке и принялись смотреть на единственное горевшее окно, которое нам удалось найти. За ним сидела какая-то девушка, напряженно глядевшая в монитор своего компьютера. Издалека было непонятно, насколько она симпатичная, и вскоре мы решили двигать назад. Вернувшись на станцию и заплатив по 20 баксов, мы купили билеты. Затем, поблагодарив немца и пожелав ему удачи, мы сели в наш автобус. Я думал, что сразу усну, как только попаду внутрь салона, но не тут-то было. Сон по-прежнему не хотел меня видеть. Я смотрел в темное окно, и в моей голове не было ровно никаких мыслей. В конце концов я вообще перестал соображать, где я нахожусь и что делаю. Через какое-то время водитель вывел меня из оцепенения, сказав, что мы приехали. Мы вышли из автобуса и сразу же купили билеты до следующего перевалочного пункта, потому что билетов до нашего города по-прежнему не было. Затем мы тут же вырубились на скамейках вокзала. Разбудил нас какой-то негр, который настойчиво спрашивал, кто мы такие и откуда. Собрав всю информацию о нас, он какое-то время напряженно думал, а затем сказал, что сейчас опасно путешествовать самим, и предложил свои услуги как телохранителя всего за пять баксов. Мы сказали, что сами можем предоставить ему такие услуги, и снова заснули. Потом нас кто-то снова разбудил (уже не помню кто), потому что подъехал наш автобус. Когда мы в него зашли, сразу поняли, что среди всех мы реальные снеговики. Весь автобус был забит чернокожими. До сих пор не понимаю, почему там не было ни одного белого, может быть, потому что только афроамериканцы в это время едут на работу или потому что это был специальный автобус, в общем, суть не в этом. А в том, что под их пристальными взглядами поспать нам уже не удалось Тем более весь автобус что-то громко обсуждал, но стоило мне сказать что-то Фаре, как вокруг воцарялась мертвая тишина. Прям как в том ролике на ютубе, где мужик кричит огромной гогочущей стае гусей, чтоб они замолчали, и неожиданно все как один замолкают. В какой-то момент я даже пожалел, что мы отказались от услуг столь великодушного телохранителя. Наконец, мы опять куда-то приехали. Все, что я помню, это то, что жутко устал. На этот раз реально. Очень хотелось спать. Я снова потерял нить происходящего вокруг процесса. Несмотря на то что мы совсем недавно вылетели из Москвы, мне казалось, что с этого момента прошла целая вечность. Мы взяли наши вещи и вышли из автобуса. На улице была предрассветная темень. Мы тут же пошли к кассам и спросили насчет автобуса до Рехобота. Оказалось, через два часа. Ждать было уже просто нереально — мы валились с ног от усталости. Потом мы заметили рядом станцию с такси. Зашли туда и узнали, сколько будет стоить такси до Рехобота. Нам ответили, что сто баксов. Это было дорого для нас, мы даже попробовали торговаться, но американские таксисты, как оказалось, не торгуются. В итоге мы сели в новенький крайслер и снова отправились в путь.

Все последние трое суток я постоянно куда-то ехал. Начиная с того момента, как я проснулся в шесть утра перед отлетом, я так и не поспал больше двух часов. Этот период превратился для меня в одну яркую линию, которая и не думала прекращаться. В такси мы разговорились с водителем. До сих пор помню, что мы разговаривали о его любимой музыке. Он сказал, что дома у него огромная коллекция дисков Nirvana и Red Hot Chili Peppers. Почему-то первые диалоги, когда мы только приехали, я помню буквально наизусть, а все последующие как-то стерлись из моей памяти. Скорее всего, это связано с тем, что, когда ты в эмоциональном напряжении, ты запоминаешь буквально все. Я думаю, что мы вообще находились в каком-то трансе все это время, потому что столько всего сделать за это время и при этом все контролировать нереально в обычном состоянии.

Я с нетерпением ждал даже не того момента, когда мы приедем к гостинице, а того, когда я увижу океан. Я очень люблю огромные и опасные водяные массы. Поэтому я спросил нашего водителя, когда же мы подъедем к океану. Он немного меня расстроил, сказав, что, к сожалению, до него мы немного не доедем. И тут, когда видимых целей уже не было, я понял, что ОЧЕНЬ ХОЧУ СПАТЬ. Но тут еще одна мысль мелькнула у меня в мозгу. А вдруг мы сейчас приедем, а все дрыхнут, нас никто не встретит, и нам негде будет спать. Но потом я быстро успокоился, решив, что тогда спать буду прямо на асфальте.

Отель с отдельным домиком для персонала мы узнали сразу благодаря фото, которое нам выслал наш работодатель. Когда мы вышли из машины, нас тут же встретил какой-то мужик, который представился Стивом. Он с радостной улыбкой настоящего американца пожал нам руки и открыл дверь в домик для персонала, сказав, что наши болгарские коллеги уже приехали и сейчас там спят. Тихо войдя в гостиную, я тут же упал на диван, потом вспомнил, что нужно раздеться, снял только футболку и заснул. Мы приехали.

Рехобот

Проснулись мы где-то через тринадцать часов. Открыв глаза, я никак не мог понять, что происходит. Вчерашний день совершенно стерся из моей памяти. Я смотрел вокруг и не понимал, как я здесь оказался. Через десять секунд я неожиданно вспомнил все, и меня захватило радостное возбуждение. Офигеть! Я проснулся в Штатах! Первый раз я проснулся в Штатах, представляешь? Посмотрев на себя, я понял, что можно не одеваться, потому что вся одежда была на мне. Фара еще крепко спал на двух креслах, и чтобы ему не мешать, я тихо начал искать свою зубную щетку. Был день в самом разгаре, и на втором этаже доносилась какая-то непонятная речь. Сначала я подумал, что там русские, но потом понял, что нет. Из множества непонятных слов с чисто русским акцентом иногда доносились какие-то смутно знакомые. Неожиданно открыл глаза Фара, и мы начали недоуменно посматривать друг на друга, думая, кто же там, наверху. Все-таки все лето с ними жить, да и интересно тоже. Потом кто-то начал спускаться по лестнице, и я увидел нашу первую соседку, болгарку. Ее звали Раллица. Она была среднего роста, нашего возраста и немного похожа на грузинку. Кстати, довольно симпатичная. Потом показалась вторая девушка. Ее звали Лана. Она была полнее Раллицы, такого же роста и больше похожа на русскую. Затем показалась и мужская половина болгарского братства. Один, по имени Калоян, был очень длинный и очень разговорчивый. Он постоянно что-то говорил, его голос слышался буквально всюду. Он мог очень долго рассказывать об утюге или, например, о Раллице. Если бы я когда-то увидел его молчащим, наверное, подумал бы, что этот человек не может быть Калояном. Второй парень был прямой противоположностью первого. Он был маленького роста, полный и очень молчаливый. В понятие «очень молчаливый» я вкладываю то, что он больше трех слов за раз не произносил. Его звали Питер. Оказалось, что они лучшие друзья. Наверное, удобно, один постоянно говорит, а другой молча слушает. Общаться мы с ними начали на английском, потом пробовали перейти на наши языки (ибо похожи), но ничего из этого не вышло. Мы с Фарой поняли, что очень хотим есть, а еды у нас не было. Но наши новые болгарские знакомые милостиво пригласили нас к своему столу. Потом мы никогда не готовили с Фарой себе еду и ели все, что подвернется под руку, они же были полной нашей противоположностью и буквально все свое свободное время занимались готовкой. Как будто специально приехали в Штаты, чтобы освоить азы поварского дела.

Затем мы начали осматривать дом. Дом был двухэтажным. В нем было три жилые комнаты и туалет на втором этаже, одна гостиная, потом еще одна комната и кухня на первом. Девушки-болгарки жили в одной двухместной комнате, другая была свободна к приезду русских девочек, и еще одна, маленькая четырехместная (с одной двухэтажной кроватью), предназначалась для парней. Там мы и оставили свои вещи. Потом посмотрели туалет с ванной. В туалете было окно, и можно было, сидя там, спокойно наслаждаться пейзажем нашего маленького городка. Считаю, что это огромный плюс. В общем, вполне приличные условия для жизни. После того как мы посмотрели дом, отправились наконец к океану. Оказалось, что он находился буквально в двух минутах ходьбы от нашего дома. Это было круто. Жить на берегу океана всегда было моей мечтой. Когда я посмотрел на зыбкую волнистую поверхность, вдруг понял, что дом где-то очень далеко за ней, но особой грусти почему-то не испытал. Мой дом — Питер (в смысле родной город), а с ним я уже давно расстался. Потом мы пошли гулять по набережной. Теперь немного о городке, где нам предстояло жить. Как я уже говорил, он назывался Rehoboth Beach. Был очень небольшим (пройти по диагонали можно было часа за полтора) и главным образом кормился за счет того, что являлся курортным. Он мне очень напомнил наш Сочи. Поскольку мы прилетели в мае и было еще холодно, чтобы купаться в океане (что лично мне не помешало там в первый же день поплавать), то и отдыхающих было очень немного. Набережная была полупустая. Если бы мне кто-нибудь сказал, что буквально через месяц этот пустой городишко будет забит людьми, как селедками в банке из-под селедок (или в банке из-под селедок, по-моему, повторяюсь), то я бы не поверил. На набережной главным образом находились отели и маленькие кафешки. Потом мы зашли в одну из них и заказали себе какой-то бутерброд. Девушка-продавец спросила нас, откуда мы и что здесь делаем. Мы с гордостью сообщили ей, что мы типа иностранцы, из России. Она сразу потеряла к нам всякий интерес (я понял почему позже, когда 40% населения города стали составлять русские студенты, приехавшие подзаработать). В общем, немного подкрепившись, мы отправились дальше болтаться по городу. До начала работы оставалось два дня. За все время, пока мы гуляли по городку, мы не встретили ни одного русского. Первого нашего студента мы увидели только через три дня, когда зашли в какой-то магазинчик и спросили что-то продавщицу, на что она нам по-русски ответила. Мы очень удивились и словили даже кайф, что встретили нашего человека. Девушка же спокойно продолжила заниматься своими делами, бросив через плечо, что через пару недель весь город превратится в сплошное русское сообщество и в этом особой радости она не видит.

Почти на каждом доме главной улицы, по которой мы гуляли, развевались американские флаги. Все они бережно и аккуратно были прикреплены к своим древкам. Но на одном доме я не заметил флага и, подойдя поближе, увидел, что там находится ресторан со смутно знакомым названием «Красная Площадь». Какой-то русский крестьянин стоял на одном из плакатов и махал нам суровой мотыгой. Так вот какие они, русские, оказывается! В общих чертах осмотрев город, мы решили вернуться. Когда мы вошли в дом, к нам подошел Калоян и сказал, чтоб мы никуда не уходили, потому что сейчас придет Брида и будет с нами знакомиться. Мы сели на балкончике и стали ее дожидаться. Я раньше не видел ее фотографий, но почему-то считал, что Брида — это хрупкая девушка. Без сомнения. Через две минуты ожидания на улице показалась большая седая голова, потом еще более огромное тело. Это была Брида. Ей было около 50 лет, у нее был тринадцатилетний сын, и она работала главным менеджером в гостинице, где нам предстояло работать. Я с улыбкой поздоровался. Ответив кивком головы, она знаком указала нам зайти в дом. Потом вся наша болгаро-русская семья села за стол, и Брида принялась рассказывать нам условия работы и правила проживания. Условия работы были следующие: заработная плата по минималке в этом штате (восемь баксов в час), работаем по сорок часов в неделю в первую или во вторую смену, еду себе готовим сами. Правила проживания: никого постороннего в дом приглашать нельзя (за это увольнение и, соответственно, выселение из дома), за порчу имущества штраф, и никогда не спускаться в подвал нашего дома (у-у-у-у-у, там, наверное, призраки… — п.а.). Потом она попросила каждого из нас рассказать о себе, особый акцент делая на финансовом состоянии наших семей. Узнав, что мы не русские бродяги, она сразу заулыбалась. После чего рассказала нам историю о плохом мальчике из России (город не помню), который был очень-очень бедный и которого пришлось уволить за его очень плохое поведение. Мораль этой истории я тогда не понял, хотя позже узнал, что в ее словах была некая мудрость. Болгары сочувственно закивали головами, что типа они-то точно все поняли. Я тоже решил пару раз кивнуть им в такт. После чего Брида грузно поднялась со стула и, попрощавшись с нами, вышла из дома.

Я очень хотел есть. С того момента, как мы в последний раз ели с болгарами, прошло уже более пяти часов. Оказалось, что нормального продуктового магазина в городе нет и, чтоб закупиться провиантом, нужно ехать на хайвей (главная дорога) и делать покупки в одном из гипермаркетов. Для меня это было еще страшной тайной, и я отправился на поиски магазина. Неожиданно начался небольшой дождик, и народ с улиц стал постепенно пропадать. Я встретил какую-то очень доброжелательную американскую пожилую парочку и спросил у них про какой-нибудь ближайший продуктовый магазин, но они ничего мне сказать не смогли, хотя и очень старались. Потом я спрашивал еще прохожих, но на меня лишь удивленно смотрели. Думаю, потому что местные и так знают, где закупаться, а отдыхающие в магазинах еду не покупают. Все-таки вскоре мне удалось узнать название ближайшего магазина Green Line, и я по указаниям прохожих принялся его искать. Тем временем начался настоящий тропический ливень, я вымок насквозь, но поиски не прекращал. И все-таки в конце концов я его нашел. Цены меня не очень порадовали, на вопрос, сколько стоит небольшая пачка чипсов, какой-то мужик, странно на меня смотря, сказал, что пять баксов. Я дал ему сто, взял чипсы и сдачу, а затем принялся искать дорогу обратно. Когда я вернулся назад, выяснилось, что мне недодали двадцать баксов сдачи (да уж, все-таки и в Америке встречаются добрые люди). Вот гад! Да я за двадцать баксов готов ему зуб без наркоза вырвать! Я тут же решил нажаловаться на дядю в магазине и пошел к Бриде. Она спросила меня название магазина, которое я напрочь забыл. Тогда я принялся объяснять ей его местоположение, после чего она спросила меня: «Royal Farms?» Я сказал, что не помню. Тогда она сказала, что, скорее всего, он, потому что там работает очень плохой мужик, который всех обманывает. Потом она спросила, есть ли у меня чек, и позвонила в Royal Farms. Там обещали с ситуацией разобраться, и я, удовлетворенный, отправился домой. Вечером посидели на террасе нашего дома, поговорили с нашими соседями и отправились спать. Так прошел первый день нашего похода в Америку.

На следующий день мы проснулись часов в двенадцать. Еды у нас по-прежнему не было, и поэтому опять пришлось сесть за стол с болгарскими братьями. Несмотря на то что мы все были абсолютно разными и видели друг друга второй раз, за столом шла жаркая беседа. Обсуждали все подряд. Зарплату, условия работы, городок, рассказывали истории о предшествующих поездках в Америку. Оказалось, что из нас всех только Калоян раньше был в Штатах. Он принялся показывать фотографии из Лас-Вегаса, а потом талисман-браслет, купленный им там же. В процессе рассказа он так возбудился, что, когда мы уже доели наши порции, он к своей даже не притронулся. Как я понял из его рассказа, жил он где-то на севере, на берегу океана и работал на рыбоперерабатывающем заводе. Потом он долго рассказывал о своем напарнике — негре, который, как и он, приехал туда подзаработать и ненавидел Калояна лютой ненавистью. По версии последнего, негр был расистом. Я посоветовал ему в следующий раз шлепнуть такого негра по щеке рыбой, причем обязательно по левой щеке. В народе говорят, что это лучшее средство от расизма. На самом деле Калоян еще не догадывался, какими мы с Фарой окажемся замечательными соседями… После завтрака я с Питером отправился на пляж поплавать. Фара с нами не пошел (в итоге так получилось, что он искупался там всего один раз за все наше пребывание в Штатах). Беседы с Питером особой не получилось. Он был слишком молчаливым и застенчивым, поэтому каждое слово давалось ему с огромным трудом. Плюс ко всему он не знал английского. В итоге ограничились парой фраз типа «А как по-болгарски будет ***?» и замолчали. Все же я сразу понял, что Питер — неплохой парень, и поэтому не обращал внимания на его молчаливость. Кстати, в первые же дни болгары уже знали самые распространенные русские словечки, впрочем так же, как и мы их перевод на болгарский. Думаю, что мы преподали им хорошие бесплатные уроки великого и могучего. На пляже мы с Питером уныло поиграли в мячик и отправились домой. Вообще, Америка нравилась мне все больше и больше. Люди казались приветливыми, впереди ждала работа с нехилыми чаевыми, все вокруг было ново и необычно. Даже ни одного бомжа! Как так можно? Мне не понять!.. Но все же вечером, когда мы с Фарой отправились на очередную прогулку, неожиданно возник разговор о доме. А потом мы поняли, что впереди еще четыре месяца, и на душе стало как-то неуютно. Все-таки одной ногой мы стояли еще в Москве. Это уже потом, месяца через два, когда мы привыкнем и найдем новых друзей, этот городок станет нашим вторым домом, а сначала было грустно… Но вида никто из нас не подал, и мы быстро сменили тему, повествуя друг другу о первых впечатлениях.

На следующий день мы с Бридой поехали в супермаркет на ее Kia. Кстати, самая распространенная машина в этом штате из дешевых. В общем, по типу наших жигулей. По дороге весело болтали, а вернее, болтали Фара с Бридой, потому что я с малознакомыми людьми чувствую себя достаточно неуверенно. Гипермаркет назывался Giant. Там мы принялись покупать себе самую дешевую еду, которая все равно стоила немало. Например, хлеб для тостов (другого в Америке просто нет — черного вообще ни разу не видел) стоил три бакса, то есть девяносто рублей. Потом я отправился в отдел, где лежали яйца, по привычке бросил две упаковки в тележку и хотел было ехать дальше, но Брида остановила меня. «Я мать, и я знаю, что за вами нужен глаз да глаз, ребята!» — сказала она и с этими словами достала яйца из тележки, открыв упаковки. Оказалось, что минимум по три яйца в каждой были разбиты. Дело в том, что, оказывается, нужно проверить яйца, перед тем как купить. О! Внимаю первым твоим урокам, Америка! Затем в этом же гипермаркете мы купили себе рабочие шорты и плавки. Кстати, плавки 90% америкосов носят по длине до колен. Даже не все шорты такой длины бывают. Я не к тому, что мы в стрингах по пляжу ходим, а просто непривычно это. В общем, именно такие мы себе и купили (других просто не было). По сумме получилось, что на двоих мы потратили больше двухсот баксов. С огромными сумками мы направились к машине. Брида долго осматривала наши пакеты, прикидывая, поместятся ли они в ее джип. Думаю, туда бы поместилось полгипермаркета, но она сомневалась. Потом тяжко вздохнула, открыла двери, и мы поехали обратно.

Дома вовсю шла готовка. Болгарская семья дружно готовила себе еду. Причем были задействованы все конфорки на плите, духовка, микроволновка и стол. Поначалу они, видимо, договорились готовить еду на всех болгар в доме, но потом из-за междоусобиц разделились на две бригады по половому признаку. Мы с Фарой скромно приютились в сторонке и принялись раскладывать наши продукты в холодильник. Потом все-таки умудрились их как-то туда вместить, поели чипсов и остаток дня сидели на берегу океана, рассуждая обо всем подряд.

На следующий день проснулись рано, потому что сегодня начиналась наша первая рабочая смена. Поджарив ставшие впоследствии традиционными четыре яйца и надев наши шорты, мы отправились в гостиницу. На ресепшене стояла старушка, которая приветливо нам улыбнулась и поздоровалась, протянув руку для рукопожатия. Мы по очереди пожали ей руку и назвали наши имена, после чего она назвала свое. Ее звали Би-Джей. Она сразу расположила меня к себе. Не знаю почему, но очень часто чувствуешь «своих», впрочем, как и «чужих». Она сообщила нам, что Брида приедет через полчаса, а затем предложила пойти к кофейному аппарату и налить себе кофе. В полдевятого приехала Брида. Грузно войдя в гостиницу через парковку, она показала знаком, чтоб мы следовали за ней. Потом открыла дверь в маленькую комнатку, которая, по-видимому, и являлась ее кабинетом. Когда мы вошли туда вслед за ней, она начала разговор о наших обязанностях. Оказалось, что в понятие «бэллман» они вкладывают несколько иной смысл. В наши обязанности входила не только помощь с багажом, но и подметание на улице, мытье стекол, выдача полотенец с зонтиками, уборка бассейна, вынос мусора, раскладка столиков на крыше, поливание улицы из шланга и еще много всякой всячины. Впрочем, это нисколько нас не смутило, потому что мы были готовы на все. Хоть в шахте работать, но только чтобы пожить в Штатах. На мой вопрос по поводу чаевых Брида лишь пожала плечами: «Вряд ли вы тут будете иметь больше десяти долларов в неделю…» Это немного нас обескуражило, так как мы очень надеялись на этот дополнительный заработок. Но виду никто из нас не подал, и мы кивнули в знак того, что нам все ясно. В общем, ситуация вырисовывалась немного другая, в отличие от той, которую мы себе напридумывали в Москве. Но что это по сравнению с тем, что мы, такие свободные, находимся в такой прекрасной стране, как Америка! Наш энтузиазм ничто не могло испортить! Затем она познакомила нас с нашим еще одним начальником, которого звали Джей. Это был рыжий парень двадцати восьми лет, немногословный и достаточно апатичного характера. Всем, что могло его как-то расшевелить, была проходящая мимо девушка, будь то гостья или работница. С каменным лицом он подал нам руку для рукопожатия, а потом изобразил что-то наподобие улыбки. Увидев, что у нас одинаковые шорты, он сказал, что мы похожи на двух спортсменов, и громко рассмеялся, потому что это была шутка. Мы для приличия слабо улыбнулись. Затем он сказал, что пора познакомиться с «заводом», как он назвал гостиницу, и опять рассмеялся. Брида махнула нам рукой, показывая, что она сказала все, что хотела, и что мы можем идти. Теперь о «заводе». BSH представлял собой четырехэтажное здание с восьмьюдесятью номерами. По уровню примерно трехзвездочная гостиница. Лифт был один для персонала и для гостей. Причем крайне медленный. Одни двери закрывались примерно полминуты. Можно было стоять в лифте, потом, когда заходил гость нажать на кнопку закрытия, пока двери закрывались, подходил новый гость, нажимал кнопку вызова, потом еще гость и еще. Потом, когда двери все же закрывались, история повторялась этажом ниже. В общем, я сразу облюбовал себе лестницу. На первом этаже находились парковка и ресепшен, на втором, третьем и четвертом — номера. На четвертом также был маленький тренажерный зал, пятнадцатиметровый бассейн, крыша со столиками для отдыха и два общих туалета, выполнявшие еще функцию мест для переодевания одновременно. С четвертого этажа внутри гостиницы можно было увидеть все низлежащие, потому что в середине был просто проем. А в самом низу был маленький прудик с рыбками, по бокам засаженный комнатными растениями. В общем, небольшой и достаточно уютный отель. На третьем этаже мы повстречались с нашими соседками-болгарками. С бельем в руках они спешили в номер. Улыбнувшись и помахав нам рукой, они скрылись в комнате. Я спросил Джея, кем они работают. Он ответил, что все парни в нашем доме бэллманы, а все девушки — горничные. Потом он выдал нам каждому по рации. Одна из них называлась B1, а вторая B2. Тут же по моей позвонила Брида и попросила нас всех зайти к ней. Целью вызова было наше с Фарой знакомство с владельцем гостиницы Джоном. Это был полусогнутый мужик лет сорока пяти (как потом выяснилось, ему 65). Он улыбнулся нам, поздоровался и пожелал удачи. Иерархия была такова, что он был самым главным (бигбосс, как называл его персонал), затем шла Брида, а потом все остальные. В самом низу пирамиды находились рашиен стьюдентс (то есть мы). Затем нас познакомили с прорабом Норманном, который по совместительству являлся еще и отцом Джея. Вообще, они оба также были пожарниками на пожарной станции Рехобота, а Норманн даже являлся и ее директором. У него были две машины — новенький мустанг и пикап, но это нисколько не мешало ему менять лампочки в гостинице. К следующему дню нас обещали познакомить с сыном Джона.

Когда акт знакомства закончился, нам выдали шланг и отправили поливать улицу. Погода стояла жаркая, поэтому этим шлангом мы облили в первую очередь себя. Около дома на скамеечке сидели Калоян с Питером. Мне пришла блестящая идея, что, наверное, им тоже жарко, но потом я заметил, что из холла гостиницы за нами пристально наблюдает Брида, и благоразумно пообещал себе, что впредь буду вести себя прилично. Нам доставляло какое-то особое удовольствие ходить с этим шлангом, и мы даже немного поспорили за право держать его в руках. Поскольку сезон еще не начался, то гостиница была полупустая и работы особо не было. За ресепшеном скучала Би-Джей, в своей комнатке делала вид, что работает Брида, и мы на улице поливали друг друга из шланга. Только один Норманн деловито проходил туда-сюда с плоскогубцами. Вот первая рабочая картина, которую я запомнил. Кстати, несколько слов о местоположении отеля. Он находился в двух минутах ходьбы от океана. Напротив него находился еще один отель. Домик для персонала (то есть наш домик) являлся его пристройкой и соединялся с ним небольшим заборчиком. Как раз напротив наших окон находилось кафе, которое работало до трех ночи и из которого постоянно звучала живая музыка во всю мощь. Но впоследствии я настолько уставал, что, ложась спать, уже просто не обращал на это внимания. Также около нашего дома находилась небольшая хибарка, которую местные называли «стор». Там располагался какой-то станок и инструменты. А также плазменный телевизор, микроволновка и приспособления для курения травы. Этот домик предназначался для наших прорабов. Собственно, именно там по полдня они и работали. Рашиен стьюдентс туда было велено заходить только со стуком. Как я уже говорил, рабочий день длился восемь часов, и из них полчаса предназначались на обед. В гостинице была магнитная система, когда у каждого своя карточка, которой он отмечается во время прихода-ухода на работу, а также ухода на обед. Если уж я заговорил о персонале, то все же забегу вперед и расскажу о сыне Джона Билле. Собственно, он тоже работал в нашей же гостинице. Вернее, мы работали в гостинице его папы. Он был наш ровесник, стоял за ресепшеном, очень не любил работать (впрочем, как и мы — но ему можно) и был постоянным завсегдатаем «стор» -клуба. Вернее, даже был там самым главным. Каждые полчаса он отлучался туда на десять минут, после чего возвращался очень спокойным и с красными глазами. В такие минуты я видел, что ему хорошо, и предпочитал не нарушать его нирвану, в которой он пребывал, сидя за ресепшеном. Много разговаривать Билл не любил. Уставившись стеклянными глазами на собеседника, он по пять минут соображал, чего же от него хотят. Потом говорил что-то вроде «да» или «нет». Как и у большинства американцев, у него были проколоты оба уха, а на теле было множество татуировок. Ездил он на огромном GMC, включив какой-нибудь рэп на всю улицу и все время превышая скорость. Нам он говорил, что на случай проблем с полицией у его папы есть один очень хороший юрист. Ради справедливости стоит заметить, что иногда он не забывал сесть за руль и папиного красного мустанга. Теперь немного о женской половине нашего отеля. Вся женская община входила в компетенцию хаузкипинга, кроме, разумеется, Бриды и ресепшионистов. «Офис» хаузкипинга находился на втором этаже. Сколько туда ни заходил, наши русские девчонки постоянно убирались в комнатах, а их американские коллеги что-то весело там обсуждали. Среди всех выделялись Лиса, Мелиса и Бони. Лиса была теткой лет сорока пяти с цветной татуировкой в виде лилии на левой икре. Она чем-то мне постоянно напоминала индианку. Возможно, ее предки как раз и были коренным народом Америки. Лиса постоянно курила, всегда громко материлась и никогда ничего не делала. Еще любила пройтись по этажам и забрать чаевые студенток. Также у нее была привычка остановить кого-нибудь из нас и обсудить проблему того, какая же Брида сука (или любой другой человек по выбору). Но ее шутки мне всегда очень нравились. Несмотря на то что они были всегда циничными, я находил их очень смешными. Видимо, никогда не работая, она от нечего делать так преуспела в этом искусстве, что более веселой америкоски я не помню. По всей гостинице дружно передавалась по секрету сплетня, что в молодости Лиса была ночной бабочкой. Причем все это передавалось как строжайшая тайна, о которой никому нельзя рассказывать. Правда, в первый же день об этой тайне мне успели поведать три человека. Мелиса — обычный американский шестнадцатилетний подросток, который во время летних каникул решил подзаработать. Она постоянно приезжала на своей новенькой хонде, на которую умудрилась заработать за прошлый сезон. Вообще, я заметил, что в Америке принято работать лет так с 14 в свободное от учебы время. Это считается нормальным и всячески поощряется. У нас же если, допустим, пятнадцатилетний парень работает, то он по определению лох, у которого бедные родители. В то же время за пару месяцев, работая уборщицей, на иномарку у нас не накопишь… Замкнутый круг, блин. Мелиса носила брекеты и постоянно хотела встретиться с кем-нибудь из нас во внерабочее время, что никак нами не поощрялось. Бони — бабушка Мелисы и, ко всему прочему, босс хаузкиперов. Она была шестидесятилетней бодрой почти старушкой, которая постоянно что-то кричала в рацию. Собственно, ко всем она относилась ровно, за исключением одной особы, которую звали Брида. Несколько раз даже слышал, как она орала ей в рацию на всю гостиницу: «Fuck out bitch!» По характеру была достаточно веселой, впрочем, как и большинство американок ее возраста (Брида — исключение). В общем, это основные личности персонала нашего отеля, не считая, конечно, еще десятка временных и незначительных, о которых по мере надобности расскажу.

А мы с Фарой по-прежнему ходили по улице со шлангом в руках. К концу смены к нам подошел Джей и попросил подмести пригостиничную территорию, после чего наступили долгожданные три часа дня, и мы вместе с Питером и Калояном пробили наши карточки. После трех я почувствовал себя одним из самых счастливых людей на земле! В гостинице все добрые, работы немного, впереди океан и продолжение осмотра территории. Тогда я еще не знал, что во всем есть свои подводные камни… Так прошел первый рабочий день в США.

Первый месяц

А дальше началась, собственно, повседневная жизнь в Рехоботе. Наши отношения с болгарами изначально были нормальными, если не считать того, что в конце концов мы стали уставать от постоянного щебетания Калояна. Иногда, приходя со смены, можно было час слушать его рассуждения о том, как по-английски будет утюг. Причем иногда он даже мог говорить без собеседников. Оглядев еще раз трезвым взглядом нашу комнату, мы с Фарой решили, что два государства здесь не уместятся, и постановили оставить в ней собственно РФ. Болгарию спустили спать в гостиную. Без военного конфликта не обошлось, но Калоян быстро успокоился. А Питер даже и не начинал. Как я уже говорил, такой уж у него характер. Вдвоем в комнате нам стало куда более комфортно. Под конец мы уже настолько обнаглели, что стали запирать ее на ключ. За общим столом с болгарами мы уже не ели. Вообще, девушек мы нашли куда более близкими нам по духу, чем парней. Наверное, это было связано с тем, что Лана с Раллицей были куда менее трусоватыми и более коммуникабельными, в отличие от Калояна с Питером. Плюс ко всему они никогда не боялись высказать свое мнение, в то время как Калоян все время смотрел на большинство, а Питер на Калояна. Как-то прошел слух, что мы с Фарой любим побаловаться травкой и чем-то покрепче. Конечно, это все слухи. После этого Калоян стал на нас поглядывать с явной опаской. В его голове, наверное, сложился устойчивый образ русской мафии, торгующей наркотиками, с пистолетом за поясом. Я заметил, что он стал к нам относиться даже с некоторым почтением. Наверное, если бы у него была шляпа, то он при виде нас, вероятней всего, тут же ее снимал бы. Желая усилить впечатление, мы с Фарой как-то вечером на кухне сделали две дорожки из сахара, и я сел за стол в ожидании Калояна. Фара встал на шухере и, когда болгар появился на горизонте, подал мне знак. Дождавшись, когда тот сделает первый шаг на кухню, и убедившись, что он заметил дорожку, я тут же нервно смахнул ее себе в карман, а затем, проходя мимо, пристально посмотрел ему в глаза. Цель была достигнута. Калоян считал нас не иначе как русской мафией! Правда, наши отношения от этого лучше не стали.

Через пару дней приехала первая русская девочка — наша соседка. Ее звали Таня, она была из Энгельса, училась в Москве и имела очень тихий характер. Более незаметных людей я в своей жизни не встречал. В первый же день я повел ее показывать почту, чтобы она послала открытку своему папе. На все мои вопросы Таня тихо улыбалась. И очень редко давала ответ. В конце концов я понял, что, скорее всего, это и есть такая специфическая обратная реакция. Я тут же мысленно предположил, что по-любому она должна найти общий язык с Питером. Он будет молчать, а она улыбаться. По-моему, тоже вариант. В итоге все так и вышло. Помню, была у нас как-то вечеринка. Все в гостиной пьют мартини, что-то кричат, всем весело. Я поднимаюсь в туалет, а там Таня тихо стрижет Питера. Вообще, когда я вижу более слабого человека, мне всегда хочется помочь. Не знаю почему, но есть у меня такая особенность. Но я сразу почувствовал, что Таня не из слабых. Почему-то для меня «тихая» всегда было равно «слабая», но Таня убедила меня в обратном. Можно иметь совершенно робкий характер и при этом быть с титановым стержнем внутри. Просто она сама по себе такая тихая. И все.

В нашем городе по вторникам, средам и четвергам с пяти до полвосьмого специально для студентов устраивались бесплатные обеды. Обеды устраивала местная церковь не помню какого направления. Кормили там очень неплохо. Всегда было первое, второе и даже десерт. Собственно, именно в церкви, как раньше в деревнях, всегда можно было встретить кого-нибудь знакомого. А к концу проживания в городе знакомыми были все, включая и священников. Кстати, церкви у них не такие, как у нас. Если вы думаете, что мы обедали прям в реальном пафосном храме, то глубоко заблуждаетесь. Церковь была больше похожа на офис. Когда я в первый раз туда зашел и мне сказали, что это храм божий, я словил небольшую эйфорию. В общем, практичность по-американски. Можно и помолиться, и перекусить. Для каждого дня кормежки предназначалась своя церковь. Для среды — одна, для вторника — другая, для четверга — третья. Одна из них находилась прямо около нас, до двух других было около часу ходьбы. Именно тогда мы и задумались о средствах передвижения. Вообще, в Рехоботе было необходимо иметь велосипед. Одна половина студентов велосипеды покупала, другая половина доставала плоскогубцы с краской и завладевала покупками первой половины. Был такой нещадный круговорот. Плоскогубцы выходили куда дешевле. Изначально местные жители всегда спокойно ставили свои велосипеды около домов, но с открытием сезона и приездом русских срочно закупались прикрепляющими устройствами. Эпидемия захвата велосипедов свирепствовала во всем городе. Брать чужие велосипеды мы с Фарой, конечно, не собирались, но и покупать новые тоже не хотелось. Оставалось искать.

Однажды я шел по берегу океана, и о чудо, я столкнулся с двумя старыми, но вполне боеспособными велосипедами. Взвалив их на себя, я с радостной вестью помчался в дом. Там сидел Фара и еще пара наших знакомых с Украины. Еще раз рассмотрев велосипеды и поставив их на задний двор, мы, полные счастья, отправились гулять. Потом один из наших украинских знакомых, сославшись на то, что ему надо спешить, попрощался с нами и ушел. Еще немного погуляв, мы вернулись домой и первым делом решили проверить наши байки. Их там не было. Вот так. Найти свое счастье и в тот же день его потерять. Это Америка, брат. Стали искать украинцев, но их уже и след простыл. Где-то через месяц мы встретились с ними снова, но об этом расскажу позже. Поиски велосипедов продолжались. Мы уже больше недели жили в Рехоботе, но дальше двух километров окружающую обстановку не обследовали. Байки изменили бы ситуацию конкретно. И тут я вспомнил о том, что в нашей гостинице стоят два прекрасных велосипеда для гостей. Почему бы на пару деньков их не одолжить? Сказано — сделано. Просить пошли сразу к Джону. Тот мгновенно дал согласие, предупредив однако, что велосипеды через два часа должны стоять на своем месте. Мы заверили его, что именно так все и будет. Отвязав велосипед, я в первый раз за это лето получил возможность на нем покататься. Это был непередаваемый кайф! Мы тут же помчались бороздить просторы всего города. А потом решили выехать за его пределы. То, что случилось дальше, почему-то оставило во мне одно из самых ярких впечатлений за все время нашего пребывания в Америке.