Бесплатный фрагмент - Громкие ночи на хуторе близ Дюханьки

Ведьма меломанка. Часть 1

В Дюханьский колхоз имени «Красного броневика» завезли списанные армейские грузовики, взамен старых, малогабаритных ЗИСов и ГАЗов.

Захарычу, уже пожилому водителю на мельнице, досталась наша знаменитая «Шишига» (ГАЗ-66). С этого момента и началось на хуторе Дюхань происходить что-то невероятное. Все жители стали попадать в нелепые, странные обстоятельства. Вот с приключения нашего Захарыча и его напарника, Прошку-картошку, коему только-только стукнуло восемнадцать, я и начну описывать сельские странности.

Как-то дали Захарычу путевку в соседнее село Мухань за керосином для АН-2, «Кукурузника» то бишь. Дорога пролегала, хотя, это можно мало назвать дорогой — беспутица, через хвойный, густой лес, а далее, вдоль болота, что втекало в речушку со странным названием — Дюханька. От этого и хутор назвали — Дюхань. Для этого и попросили Захарыча, с его-то вездеходом, доехать до Мухани. Как обычно, он выехал не один, а с сыном Сидоровича, заядлого самогонщика и местного изобретателя, то есть Прохора, по прозвищу «Картошка», из-за формы носа, вероятно.

Выехали они к вечеру, видать, с двигателем неполадки были. Уже темнело. Все было бы отлично, да только возле болота, наша «Шишига» опять заглохла, списанная же… Решили остаться до утра. Впотьмах ковыряться — без толку! Как только они начали дремать, их разбудило нечто странное. Где-то за болотом играла гармонь, что-то вроде, наподобие частушек. Прошка быстро достал в бардачке фонарь, и они вместе двинулись пешком в направление музыки. Как ни странно, болото оказалось совсем сухим. Они быстро дошли до маленького, кривого домика. Из окна бил не яркий, мерцающий свет, возможно от лучины. Оттуда же и доносились частушки, распеваемые старческим голосом. Как они дошли ближе к дому, музыка прекратилась. Дверь распахнула кривая старуха, прямо — Баба Яга.

— Я вас как раз и поджидала, внучки мои. Прошу в гости. В лесу то прохладно ночевать в машине без обогрева, — прохрипела бабушка.

Напарники переглянулись, пожав плечами, вошли в хату. В светлице было полно развешано много веников с разными травами. В углах разные амулеты языческие.

— Точно ведьма, — шепнул Прошка Захарычу.

Тут Прохор на лавке видит Трофимову гармонь, с коей он пропал без вести два года тому назад. Его протрясло. Старуха не стала дожидаться вопросов, да сама начала свою историю.

— Два года назад я услышала впервые гармонь. Это шел один парниша, из вашего хутора, быть может. Он так завораживающе играл, что я попросила своего братца, Лешака, направить его ко мне, впрочем, как и вас. Я попросила у него: научить меня играть на гармони. А он взял, да и помер со страху. Сердечко слабое. Больная молодежь нынче. А запомнила я только его частушки.

— А где сам-то Трошка то? — Захарыч смело спросил старую.

— Где-где?! Сварила я его для вурдалаков моих несчастных!

Прохор стал оглядываться по сторонам.

— Та, нет! Они в полнолуние только охотятся, а так — в спячке. Ничем не разбудишь! Оставайтесь, накормлю, напою. Только вы меня каким-нибудь другим песням обучите.

— Таки я на гармошке не умею, я только на гитаре сбацать могу, — оправдался Прохор.

— О, молодец, что напомнил. Я вроде не старая, еще и трех сотен нету, а память — беда! Вона, за печкой висит. У прохожего гитариста отобрала. Из Мухани к вам направлялся. Я то гитару хвать, а он — бежать!

Пришлось остаться напарникам на ночь.

Конец первой части. Продолжение следует.

Ведьма меломанка. Часть 2

Захарыч уже давно храпел на лавке, но Прошка еще учил старуху основным трем гитарным аккордам.

— Таки ночи не хватит научить Вас всем песням, бабуля, которые в моем репертуаре.

— Не волнуйся, внучек, я мысли читать умею. Ты про себя пой что-нибудь, я быстренько запомню.

Прохор кое-как, нервно начал вспоминать, но в голову приходило что-то несуразное.

— Спокойно, дитятко, я же вас не трону, да на место быстро отправлю. Думай в спокойствии.

Прошка расслабился, и напел в уме все, что он умеет петь и играть на гитаре.

— Хватит, сыночка, я уже сама перенапряглась. Вот одну уже совсем, наизусть выучила, остальные без вас по памяти играть буду.

Старуха взяла у парня гитару, да завелась: «Плачет девушка в автомате…» Спела всю песню, да и отпустила его спать на печь, а сама на болото пошла, другие песни играть.

Напарники проснулись уже в «Шишиге». Только в кузове машины почему-то. На улице было совсем светло. Они прошлись нарочно к болоту — оно, как раньше все бурлило и воняло, короче, сплошная топь! Они дальше тронулись в путь до Мухани за керосином. На обратном пути ничего не произошло.

По истечении некоторого времени, по Дюхани разнеслись слухи о том, что, когда человек начинает тонуть в этом, злосчастном болоте, он слышит, как старуха поет песни под гитару. Прошка попросил Захарыча тряхнуть стариной, да и поехать вновь на болото.

План был своеобразный. Подъехать на грузовике немного к болоту, потом развернуть лебедку, да привязать Прохора к ней. Далее, отпустить Прошку в болото до тех пор, пока он не начнет тонуть, и тогда Захарыч включит обратный ход лебедке.

Напарники в следующий день так и сделали.

Когда Прохор, привязанный к лебедке «Шишиги», зашел по горло в болото, он четко услышал под гитару хриплый голос чудной старухи:

Плачет девушка с автоматом.

Под прицелом офицерьё.

Пачка сигарет в халате,

Да билет на самолет.

Плачет девушка на трассе,

Что под Е-95.

Батон и кефир пробивает в кассе,

Аргентина Ямайка 0:5 опять!

Плачет девушка, беспечный ангел.

Сжатый вовремя свой кулак.

Парус рваный, дельфин-смуглянка…

Батька чекист, да черный флаг.

Плачет девушка в снег в июле.

Храм из дерева — кровь души.

Вставлю в попу тебе я стулом,

Вкручу лампу, и — не дыши.

Плачет девушка над лошадкой,

Хоронили детки коня.

Люди — волки все, без оглядки.

Псом в Москве помираю я.

Плачет девушка в русском поле,

С конем ночью тихо пойдет

В театр теней, где Каа, Бандерлоги

Прыгнут со скалы, побегут вперед.

Плачет девушка с автоматом.

Лучше ВДВ на свете нет.

С каплей крови в ручной гранате…

Если трус он — друга вовсе нет!

— Всё, Захарыч, тяни, потону ведь, — взахлеб прокричал Прохор.

Когда Захарыч выключил лебедку, тот с интересом и небольшим страхом спросил:

— Ну, что, услышал? Как слухи, оправдались?

— Да, слышал. Но она всё смешала, чему я тогда её учил.

Больше на болото никто не рисковал ездить.

На этом и первая история на хуторе прекратилась. Но за ней было много еще интересных приключений с другими героями Дюхани.

Продолжение следует.

Пушка Сидоровича

Ох, уж эта Дюхань… Что в ней только не происходит…

Решил тут Сидорович, ну, Прошкин батя, что ведьму на болоте играть учил, на основе своего самогона НЛОуничтожитель сотворить.

Долго ли, коротко ли, с горем пополам, творили Сидорович и Прошка пушку на основе самодельного горючего. В гараж Сидорович больше не впускал никого. Ефросинья, жена его, еду через подкоп приносила, словно Геббельсу, псу у них во дворе.

Копались они, этак, неделю. Правда, по нужде куда ходили — никто понятия не имел, может, то и входило в состав горючего. К сожалению, Сидорович молчал о секретах всех рецептах своих самогонотворений.

Наконец ворота гаража со скрипом отворились. Оба выкатывали старый «Урал», в коляске которого стоял агрегат, непонятный, как для визуального, так и для научного понимания. Вонь, правда, от него расходилась, примерно, на три двора.

«Опять что-то сотворил новенькое», — про себя подумал их сосед, председатель Егор, потому, как останавливать всё это уже было невозможно, не впервой все-таки…

— Эврика! — прокричал Сидорович, — сегодня же к вечеру первое испытание, всех возьму на смотрины. Фросинья, Верке, дочке передай, чтобы дома оставалась, к Вовке своему не смылась, в свидетели вас беру.

Настал вечер. Всей семьей покатили, так называемую, пушку в поле. Прошку отец назначил наводчиком. Только возникает у всех вопрос: почему Сидорович был уверен, что именно в это время будет пролетать НЛО? На тот момент ответить никто не мог.

Прошло немного времени, как Прошка закричал:

— Заводи, летит!

Сидорович завел мотоцикл с циклом на орудие,

— Ложись!

Пять секунд ничего не происходит.

— Я тебе, Прохор, же говорил, навоз больше настаивать надо было!

Но тут прозвучал хлопок, и из трубы вылетел огненный, сине-зеленый шар в направлении летательного аппарата. В небе пошла вспышка. Проявилось очертание «Кукурузника». Это Станислав из Мухани на аэродром летел после орошения. График у него был строгий. Знать, Сидорович знал этот график.

Самолет с дымящим крылом приземлился в ста метрах от семьи Сидоровича. Слышалась матерная ругань, с приближением со скоростью бегущего человека:

— Какого черта?! У нас парашюта в снаряжении не полагается, из-за маленькой высоты. Я прибью, если это ты, блин, Сидорович! Я, по ходу, весь керосин потерял. Дыры то, я понимаю, ты залатаешь, а на чем я тебе взлетать буду, самогон твой, что ли в бак вливать буду?!

— Тише ты. А на счет керасиру — не беспокойся. На моем горючем можно и ветролет завести! Ты, вот, открой бак, нюхни. Чем тебе не керасир?! Пошли, налью пару канистр. Ночью в моем гараже от него успокоишься, зальешься, да полетишь. Пока я дыры залатаю.

— С ума спятил?! С похмелья, да в самолет? — рьяно орал Стас.

— С моей горючкой всё можно, — спокойно оправдывался Сидорович, — вон, у нас Колюшка «Рыбий глаз» борозду так вспашет, ни один чертежник так не вычертит. А, как из трахтору выйдет, таки на ногах стоять не может. Так и лежит в поле, пока не проспится. А что у тебя? Проблем никаких — один воздух, небо! Врезаться не во что.

— Всё, мальчики, заканчиваем передряги, — спокойно сказала Ефросинья, — идем все в хату. Ночь на дворе. Завтра с Егором, председателем разберемся. У Захарыча керосин должен быть.

— Ну, так не интересно, — с грустью проговорила Верка, — я с Вовкой бы в это время в ДК давно зажгла.

— Молчи, девка, — буркнул Сидорович, — плану моего не поняла. Когда бы мамка нам застолье устроила?! А так — пожалуйста. Да еще, с утреца, Стасу бутылочку подгоню за сальце. Свиньи у него, как на ВДНХ.

Вот и еще один удивительный рассказик про небольшой хуторок у Дюханьки. Но, нам надо еще со многими познакомиться. Так что это еще не конец. Продолжение следует.

Графиня тетя Соня. Часть 1

Итак, продолжим знакомство с нашими героями, жителями хутора на реке Дюханьке. И будем это делать согласно хронологии событий по времени.

Произошло это уже в зимнюю пору. Хотя снега, в отличие от прошлых лет, не так уж и много намело.

Всем нам уже давно знакомый Прошка, Сидоровича сын, вышел из себя, когда Мыкола, отец Дуньки, девушки Прошки, перепил Сидоровича самогона и побил свою жену, Глашу, да и Дуньке, под горячую руку влетело. Теперь обе с синяками из дома не выходят. А Мыкола постоянно у Сидоровича в гараже тусуется, дегустатор, видишь, он у него!

И решил Прохор избавиться от вредного аппарата, даже «Урала», с помощью коего работала вся система.

Рано утром он выбрал время, когда в гараже никого не бывает, он залез в гараж, отключил змеевик, рядом поставил зажженную горелку, да, и завел мотоцикл. А сам быстро выбежал, да и лег за бугор, заткнув уши, ожидая взрыва. Вдруг, видит: тетя Соня прямо возле их гаража проходит, она всех по утрам обходит, ей продуктами помогают. Прохор начал кричать, но тут происходит взрыв. Жестяная крыша с бочком от аппарата подлетает, примерно, на пятнадцать метров, если не больше. Стенки складываются, словно карточный дом, а «Уралу», как ни в чем не бывало. Вот что значит «Советчина»!

Но Прошка тут вспоминает про тетю Соню, живая ли? Заходит за место взрыва, а она уже поднимается, отряхивается, оборачивается к Прошке, да и говорит ему:

— Ой, милок, спасибо тебе огромное! У меня левое ухо слышать стало, а то уж как лет тридцать на него глухая была.

— Теть Сонь, я то не сильно жахнул? — с оправданием спросил Прошка.

— А… Мелочь. Вот если бы ты видел как меня жахнуло с моим милым Гюнтером в Кёнигсберге при авианалете, то было дело… Похоронила я тогда своего миленького, я жива осталась.

— Давайте я вас провожу, мало ли что, — уважительно предложил Прохор, — заодно про себя расскажите, биографию свою.

— Что-что? Географию?

— Биографию, — прокричал в ухо Прошка пожилой, хотя, уже старой женщине.

— А… Поняла, милок. Расскажу я, что помню.

И старушка начала свой рассказ.

— Когда я была еще маленькой, мы жили здесь, рядом, ну, где я сейчас живу, в усадьбе, за Дюханью. Мой отец был большим, уважаемым графом, правда, уже ни имени, ни его самого, как и мать я не помню. Наступило то время, когда приезжали мужчины в кожаных куртках, размахивали красными флагами, кричали что-то непонятное. Вот тогда отец забрал всю семью за границу. Мне тогда… Не помню сколько лет уже было, но взял меня в жены тогда один оберлейтенантик, Гюнтер Беккенбауэр. Он жил в Кёнигсберге, куда меня и привез.

— Это в Калининград что ли? — перебил Прошка.

— Не знаю такого города, говорю, в Кёнигсберг! И, вот там нас застала бомбежка. То ли англичане, то ли французы били, не помню. Ну, и, как ты говоришь, жахнуло в наш дом. Гюнтер мой умер, меня контузило, тогда еще в первый раз. Слава Богу, война закончилась. О своей семье, я ничего уже не знала. Жила одна, пока те же люди с красными флагами не ворвались в наш город. В мой дом опять жахнуло, лежала в госпитале со второй контузией. Когда выздоровела, мне тогда разрешили вернуться в свою усадьбу. Это было когда правил большой начальник с густыми усами, не помню, как звали, но я ему написала письмо, что я поеду умирать на Родину. Отремонтировали мне две небольших комнаты в доме, а мне больше и не надо было. Вот ноги теперь о землю тру, а помереть не могу. Да, вот и ты меня жахнул — живая. Ну, вот мы почти и дошли. Кстати, Гюнтер про меня не забыл, любит меня, каждый день ко мне захаживает. Его расцелую, китель ему щеточкой от пыли стряхну, поговорим, да и он обратно к себе возвращается. Заходи, познакомишься, заодно дом покажу.

Тут Прохора схватил ужас. Да и стемнело быстро как-то, не по времени это. Прошло то времени, ну час от силы, ну не день же. «Опять ведьма с приведением что ли?» — подумал он, но себя начал успокаивать, что тетя Соня из ума уже выжила, да и он после взрыва начал галлюцинации ловить от отцовского самогона. И дальше решился посетить ее небольшой дворец.

Конец первой части. Продолжение следует.

Графиня тетя Соня. Часть 2

Прохор и тетя Соня уже вошли во двор графской усадьбы. Прохор сразу начал разглядывать окна особняка, из страха, естественно. Может, накрутил что в голове, но ему на третьем этаже, в окне, где не было стекол, показался человеческий силуэт. Как только Прошка встал всматриваться, силуэт сдвинулся вправо и исчез за стеной. По спине Прохора бежали мурашки, а шапку, чувствовалось, приподняли его вздыбленные волосы. Графиня же не переставала что-то бубнить, то ли о себе, то ли об особняке, Прохору было не до выслушивания. Он уже жалел, что предложил проводить старуху. Да, вот к чему приводит привязанность к прочтению, или просмотру разного рода ужастиков, это относилось и к Прохору.

— Ну, вот мы и дошли, — проскрипела тетя Соня, копаясь в карманах, вероятно ища ключи от двери, — Ах, да. Какая же я беспамятная. Я же двери давно не запираю, ключи-то я двадцать лет тому назад, ну, или больше, потеряла. Да и воровать-то у меня нечего. Всё эти, с красными флагами, разворовали.

Они уже раздевались в прихожей, как послышались шаги где-то на верхних этажах. «Всё, точно глючит от паров самогона» — думал про себя Прохор, но внутри всё равно стоял сильный страх.

— А, ты чего застыл то в прихожей? Проходи в гостиную, — сказала уже вошедшая в комнату графиня, — присаживайся за стол, а я на кухню пойду, чай сделаю, побольше заварю, да к чаю что-нибудь приготовлю, ненароком, мой любимый придет, а угощать нечем будет, — говорила тетя Соня уходящая уже из гостиной.

Дальше наступила гробовая тишина, только были слышны зубы Прохора, стучащие друг о друга.

Через полчаса открылась в гостиной дверь. Прохор машинально, от страха падает с грохотом со стула. На пороге стоял высокий, молодой человек в германском мундире первой мировой войны. Прохор быстро заполз под стол, и почувствовал теплую мокроту между ног.

— Ой, милый, ты вернулся, проходи, у нас гости, за чаем знакомиться будем, — был слышен приближающиеся голос старой графини с длинным шарканьем по паркету.

— Это, какие гости? Не надо нам никого. Зачем? — с небольшим испугом произнес молодой человек в мундире.

— Та это парнишка с хутора меня проводил, Прошкой звать, — ответила старуха, уже дошедшая вплотную к молодому человеку, — ну, проходи, дай мне пройти, видишь, у меня подносом руки заняты.

— Это, какой Прошка? — у человека в форме подкосились ноги, — Мне, пожалуй, пора. Прости, нет времени у меня. Да, и на будущее: ни каких гостей, милая, ты же знаешь, как я этого не люблю. Лучше я завтра зайду, а вы тут сами посидите.

Тут Прохор, сидящий под столом, узнает знакомый ему до боли голос молодого человека в форме. С грохотом бьется об стол головой, переворачивая его навзничь, поднимается и бежит в сторону прихожей, пока человек не ушел.

— Вовка, ты не охренел так пугать?! Зачем тебе это надо?

Прохор успел схватить за рукав кителя человека, тот обернулся. Он действительно оказался местным комбайнером Владимиром, тем, с кем гуляет Верка, сестра Прохора.

— Откуда у тебя этот наряд? И зачем ты издеваешься над тетей Соней? Я то думал она действительно с ума сходит, а ты ей сам мозги пудришь!

Володя стоял с открытым ртом, как вкопанный. Теперь уже был испуг на его лице.

— Да, я, да я, — начал заикаться Вова, — я нечаянно, ну поиграть захотелось, да и нет у меня никого, сам знаешь, что я сирота. А так и мне хорошо, накормят, напоят, приласкают, и тетя Соня ожила. А костюм я потихоньку из музея в ДК беру, на выходные, пока никого не бывает в музее. Ты же знаешь, то, что замок в ДК давно сломан, его Ефимыч, сторож, просто для отвода глаз вешает.

— Ну, ты редкая сволочь, Вовка. Выйдем на улицу, поговорим, — злостно смотрел в глаза Вовке Прошка.

Сзади раздается резкий грохот посуды и всего-всего. Графиня услышала разговор и упала. Ребята подбежали к старушке. Вовка пощупал пульс у графини.

— Всё, коньки наша тетка отбросила! Долго же она этого ждала.

— Ты, Вовка, действительно идиот, причем, редкой масти. Ты понимаешь, что ты сотворил сейчас убийство, ну подвел к смерти человека. Я всё Дмитричу, участковому расскажу! — тряс за грудки Прохор Владимира.

— Давай, договоримся, у меня на тебя тоже компромат имеется. Ты же в прошлом году Дашку, дочь Егора председателя, изнасиловал, я видел все из-за кустов, я это тоже доказать смогу, мне сама Дашка рассказывала, я ее в город на аборт возил. Бумажки о беременности у меня на хранении. Что ты на это скажешь?

Прохор вздохнул.

— Договорились. Никого тут не было. Бабка сама грохнулась. Найдут, так найдут. Дмитрич всё равно раз в неделю обход делает.

И, помирившись, они оба удалились из особняка.

Но, и это пока не конец. Будет еще много что рассказать о хуторянах, так что: продолжение следует.

Лешак и развратники. часть 1

Настала весна. Как и во всех колхозах, в «Красном броневике» начались усиленные полевые работы. А, вот для тракторов, как обычно, солярка закончилась. Председателю колхоза Егору пришлось ехать на мельницу, просить Захарыча опять съездить в районное село Мухань за ДТ. Но мы не забываем, в какой стране живем — полный закон подлости. Он и случился. Именно в этот раз, Егор застал Захарыча под кабиной «Шишиги», копающимся опять в движке.

— Что там, опять?! — с сожалением спросил Егор Захарыча.

В ответ из-под кабины кучу не цензурных выражений, коих мне нельзя написать.

— Понятно, — с вздохом произнес Егор.

— Что понятно? Что понятно? Что район не мог новую технику дать?! Обрадовались, видишь, армия помогла развалюхи привезти, — разъяренно доказывал Захарыч.

— К обеду отремонтируешь?

— Какой там к обеду, хрен. Тут возни не меньше недели. Механиков ты, блин, разогнал, вон теперь все в Мухани, да соседнем хуторе Нюхань работают. А тебе видишь платить нечем. А мне за механика, кто заплатит?!

— Да не ворчи ты, старый, заплачу, заплачу, вот первый урожай снимем, так сразу… — оправдался Егор.

— Езжай лучше к Сидоровичу, его проси. У него живая сила, лошадиная. Тяжеловоз все-таки кобылка-то, да телега самая большая на хуторе.

— И то идея! — радостно произнес Егор. Завел свой старенький «Козел» (ГАЗ-69), да развернул в сторону хаты Сидоровича.

Председатель подъехал к дому Сидоровича. В огороде копалась Ефросинья.

— Хозяйка, где твой муженек-то? Позарез нужен!

— Да, вон, подойди к новому гаражу, опять заперся, свой аппарат до ума доводит, до сих пор на Прошку ворчит, к гаражу за взрыв близко не подпускает.

Егор подошел к гаражу Сидоровича.

— Эй, Самоделкин, нужен ты позарез и кобыла твоя.

— Отстаньте все! Кобылу бери, меня не трожь, я — на пенсии! Прошку проси, виновен он предо мной.

— Таки сын твой в поле, на пахоте. А мне дизтоплива не хватает, а у тебя телега подойдет, да кобыла, похлеще грузовика пройдет.

Тут из окна Сидоровича дочка, Верка, выглянула.

— Дядя Егор, а давайте я сейчас за своим Вовчиком смотаюсь, он и кобылу запряжет, да и в Мухань съездит, он все равно до первого урожая дома, а тут, работка подвернется, а?

— Головастая у вас девчонка растет, — обратился он к Ефросинье.

— Ну, я побежала?

— Да, давно бы уже собралась, — с иронией сказала мать Верки.

Егор спокойно уехал объезжать поля. Верка уже привела своего ухажера, и они впрягали вместе в телегу кобылу.

— Вов, а Вов, я тебя одного через лес-то не отпущу. Наслышан небось-то о Трошке, да и брат Прошка с Захарычем понарассказывали. Там Лешак в болото всех заманивает. Я боюсь за тебя, а так мне спокойнее будет.

— Вер, а сама-то не трусишь?

— Не а, — высунула язык и покривлялась немного перед ним.

Мать собрала в дорогу по мелочи, что перекусить, и они отправились в дорогу.

Через какое-то время они начали проезжать те места, о которых рассказывал Прошка. Внезапно, еле слышно, послышался хриплый, поющий голос:

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Живешь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно.

— Вовка, я ща описаюсь, — встревожено прошептала Верка.

— Да, небось, Прошка тут магнитофон потерял, а какой-нибудь зверек наступил на кнопку.

Но песня звучала все громче и громче:

Твой мир колдунами на тысячи лет

Укрыт от меня и от света.

И думаешь ты, что прекраснее нет,

Чем лес заколдованный этот.

Да ладно бы впереди, так слева кто-то приближался к телеге.

— Вовка, я придумала план, как не бояться.

— Ну, и?

А, вот какой план, я опишу во второй части. Продолжение следует.

Лешак и развратники. часть 2

Вера и Вовка перешептывались в телеге. Песня слева уже перебивала слышимость скрипа колес. В метрах десяти послышался треск сушняка. Кобыла чуть вздрогнула, заржала, да, и встала, как вкопанная. А песню кто-то слева продолжал петь:

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно?

Когда я тебя на руках унесу

Туда, где найти невозможно?

Верка шепнула план от страха.

— А давай экстримсоитие сотворим, говорят, что это круче, чем в постели одним заниматься, может, и нечисть отпугнем, а?

— А, была, не была, — согласился Вовка.

Они быстро начали раздеваться. Ну, и, понеслось. Охи-вздохи, описывать не обязан — это не эротическая книга.

Дальше треск в кустах, и:

Украду, если кража тебе по душе, —

Зря ли я столько сил разбазарил?

— Хм, тьфу! Только зря у сестры песню учил. И сюда разврат добрался. Скоро некого вообще пугать-то будет. Цивилизация, понимаешь. Ой, пойду я к сестренке наверно обратно. Скукотища. Блин, не то, что всякую дичь лесную не уважают, да и про нас забыли. Детям перестали сказки рассказывать на ночь что ли? В Сибирь, только в Сибирь, может там, найду староверов, или родноверов отделенных от мира, да и заживу прекрасно, они хоть мне дары преподносить будут.

Настала тишина, лошадь опять сама тронулась вперед.

— Слушай, ты кайф поймала?

— Ага. Никогда такого не было. Давай обратной дорогой на этом же месте опять?

— Можно попробовать.

Они оделись и доехали до Мухани. Там, по справке от председателя Егора им выдали 10 бочек солярки. Они поехали обратно.

— Слушай, а где мы займемся, если у нас телега нагруженная? — прошептала на ухо Вовке Вера.

— Да, хоть на траве, где кусты трещали. Может, вообще Лешака спугнем.

— Хорошая идея, — и Вера поцеловала Вовку.

Доезжают они до нужного в лесу места. Так впереди старушка им дорогу перегородила.

— Эх, вы, негодники, богохульники, развратники! По что моего брата обидели? Он ко мне в слезах пришел. Ну, и что мне с вами, бесстыдными делать?

У ребят сердце ушло опять в пятки. Но, Володя себя пересилил:

— А, Вы, простите, кто будете? И, вообще, лес общий, — на ходу придумывал Вова, — почему животным размножаться тут можно, а нам нет?! Как же в древности?!

Тут бабуля оторопела такими вопросами на вопросы. Володя продолжал, пока разгорелся.

— Я, так понимаю, Вы та самая ведьма, которая Прошку с Захарычем к себе затащила? С нами это не пройдет.

Володя попытался слезть с телеги в направлении старухи.

— Что ты? Что ты? Я ж пошутила. Езжайте себе по своим делам.

Вова подвинулся обратно в телегу. Старуха отошла от дороги и тихо ворчала:

— Кончилось наше время. Всё. Даю зелье Лешаку. Его преображаю, и в город, там, в поезд, в самолет, и в Сибирь…

Не дергая за узды, кобыла сама потянула телегу вперед. Ребята не оглянулись.