Неприятно это слушать и разбирать, несмотря на то, что более чем хватает логических и фактических аргументов для оценки говорящегося, как белиберды происходящего, но:

— Именно то, что это сознательная подтасовка — и действует, как маненькая, но всё-таки:

— Сёная махгия-Я.

Что-то тяжело.

Выхожу на бой с Солженицыным, как один из 28-ми панфиловцев.

Очевидную дезу Археологии оставляю без внимания, ибо не было здесь ни революций, ни контрреволюций, а только одна и та же очередная маде ин совьетикус, — так сказать:

— Нахрап.

С него достаточно и мата, даже без захвата особого ума.

Продолжение идет дальше.

09.12.18 — за 07.12.18

Иван Толстой — Архивный проект — Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад — Поверх барьеров — Бодался теленок с дубом, к 80-летию Александра Солженицына — Хроника жизни и борьбы одного человека с могущественным режимом

Участвуют Мстислав Ростропович, Ален Безансон, Марио Корти, Никита Струве

Впервые 11 декабря 1998 года

Был выслан в 1974 году.

— Офицеры КГБ были не в курсе, что эта операция пройдет гладко, а также не были уверены западные дипломаты и даже члены Политбюро, в этом же самом, — говорит загробным голосом И. Толстой.

Что имеется в виду:

— Прилетят инопланетяне, или все узнают, что эта оперэйшэн подготовлена здесь, как премия реципиенту за выполнение всех предисловий договора?

Родился в Кисловодске. Мать машинистка.

Хотел сразу поступить на литературный факультет. Но до Москвы доехать денег не хватило. Закончил математический в Ростове.

Попал на фронт ездовым обоза. Кончил артиллерийское училище. Арестовали за упоминание Эстэ под псевдонимом — 8 лет. Как математик попал в тюрьму МВД-МГБ, — 1946 г.

Работал каменщиком, литейщиком. 1951 года Экибастузский особый лагерь, задуман Один День Ивана Денисовича, отправлен в Казахстан на вечную ссылку. Начавшийся ранее рак — неожиданно вылечился.

Ален Безансон:

— Это человек типа Толстого, — а:

— С какой стати? — если количество книг — то, да.

Направление оценки художественного произведения только по содержанию — возможно:

— Одно и тоже.

Тут, естественно, не будет рассматриваться отличие художественного произведения от школьного сочинения — ибо и в любом случае этого отличия здесь почти никогда и не упоминается. Только, если заденут Мандельштама.

Передача сопровождается похоронной музыкой.

Через 13 лет писания — устал от бесполезности своих исследований действительности.

Облегченный Щ-854 понес в редакцию, как донос на себя.

Говорят, что Твардовский и Хрущев не могли остаться равнодушными.

Владимир Лебедев — эксперт Н. С. Хрущева по культуре.

Нельзя говорить:

— Деревенские плотники, — потому что:

— В деревне каждый плотник!

Вообще рехнулись, за непониманием, что такое логика. Это логика Твардовского, как, впрочем, и всей остальной прохиндиады.

— Парнишка старше мальчишки, — говорил Сол-ну Твардовский. И дело не в том, что Твардовский полный дурак, а в самом фундаментальном подходе к литературе, что всего и не больше:

— Изба читальня для самых, самых маненьких, — но и даже это не извинительно, ибо:

— Читать эти книжки с плотниками и мальчишами-кибальчишами предполагается всё-таки будут эти сами Кибальчичи, а не прохиндиада редакторов, — след-но:

— Главным критерием будет не расписание, кто есть что в прейскуранте писательской реорганизации: ничё белого, а всё тока, читобы было сёное-сёное, — а восприятие самого Читателя.

Здесь же они предполагают, что Читатель обязан не наслаждаться чтением, а выполнять норму БГТО:

— Как Кого Иво писать пра-виль-но.

Фундаментальный момент, показывающий на полный запрет художественной литературы, почему Сол-н и пришелся ко двору с точно такой же — или почти — ибо полностью, придуманному здесь идиотизму литературы не может соответствовать даже Пятница, пойманный Робинзоном Крузо для нравоучений.

Всё и придумано именно так, что что ни есть и для чего оно ни пригодится, а сначала надо проверить на сходство с:

— Заранее придуманной инструкцией, — как это и обозначил Владимир Сорокин:

— Важно, чтобы эта штуковина подходила к нашей хреновине Чисто Писанья.

Просто буквально нашествие злых и тупых инопланетян.

Действительно, 17-й год задуман где-то, то ли внизу, то ли ниже не просто так для смеху — хуже, — и:

— Намного.

Потому что буквально, как и было сейчас пропедалировано Василием Теркиным:

— Росинка намного больше мнения и впечатления самого Человека.

Ужас. Это не слабо образованные люди, а именно роботы, нанятые Чарли Чаплиным, чтобы именно им показать, что такое юмор, и давал, несмотря на запрет Сергея Юрьенена, только одно:

— Поджопники.

Во нашествие саранчи, — значит, уже произошло это предсказание Библии.

А то было так и непонятно, за что расстреляли Романа Корнилова, оказывается вот именно и только за само слово:

— Солнце, — а дальше уже идут только отягчающие обстоятельства: красит, а что, спрашивается, вдруг намылились напасть вот именно на ту Росинку у товарной станции, что сбежала с урока труда.

70-е уже печатается полное собрание сочинений.

Какой мрак, — других слов не наблюдается.

Да такие не только, что, а просто-таки скушают Чацкого быстрее, чем у Сорокина едят своих детей.

Кой Кого всё-таки не такой олух осточертенелый. Какая черная сила. Кто-то — женщина — машинистка Елизавета Воронянская — повесилась, сдав Архипелаг Гулаг. Скорее всего, дело было наоборот:

— Чё-то знала слишком много, кто в этом деле кого погоняет.

Выдвижение Солженицыным Набокова на Нобелевскую премию — операция прикрытия.

— Едва ли, Леонид Ильич, это будет принято социалистическими странами, — говорит Андропов Брежневу.

Такие непечатные высказывания только показывают, что никаких заседаний, содержание которых может быть известно простым лудам — не бывает, а всё печатают также, как денхги:

— Прямо с ротапринта подвального — где долго бродил и Данте с Вергилием.

Жаль РС не дала почитать Текст Передачи, как ни пытался его изловить несколько дней.

Толстой сейчас лепит:

— С которым Сол-н давно ТАЙНО сотрудничает, — имеет в виду ИМКО-пресс — издательство.

Чем дальше — тем только страшней.

Солженицына решили выслать после статьи Образованщина в Из-под Глыб — ибо как и сказал Михаил Булгаков:

— Зас-лу-жил-л-таки Захгран командировку!

Насколько фундаментально организована ДЭЗИНФОРМАЦИЯ. Так сказать:

— Проектум-м-м.

С другой стороны, здесь только этим и занимаются.

Фалин завязан в переговорах с Западом по Сол-ну. Окружение из НИ-ЧЕ-ГО:

— Делает Дело, — но, видимо, не больше, чем обанкротились и против Чацкого Грибоедова.

Чем Человек так не угодил где-ТО? Уж больно велика против него ненависть созданием таких вот Солженицыных.

Марио Корти тут, — само собой. Говорит:

— Спасибо, Александр Исаевич.

Люди не могут испытывать такой фундаментальной ненависти друг к другу. Это Не То.

Была музыка Многие Лета. Но тут уж ответ однозначный Эрнеста Хемингуэя:

— По ком звонит этот колокол.

И, разумеется, не по Солженицыну.

Интересно, что именно Образованщиной в Из-под Глыб закончилось венчание Сол-на под припев:

— Зас-лу-жи-л-л-л!

Захгран-Командировку-то-сь-ь.

И даже специально распечатанный для любимого народа разговор Брежнева с Андроповым, — как, разумеется, сверхсекретный, — но:

— Не для вас же ж, скотобаза обосраная-я!

Слушатели Радио Свобода.

П.С. — 1 — Твардовский, оказывается, намного тупее, чем можно было додуматься.

П.С. — 2 — Ни одному нормальному человеку нельзя советовать здесь заниматься литературой.

П.С. — 3 — Выходит, что Иван Толстой, Александр Генис, Борис Парамонов выбрали у Солженицына что-то, что еще можно утаить в своем вещевом мешке — попытаться спрятать, чтобы не выбрасывать совсем те вещи, которые — думают — могли вынести и Данте и Вергилий из Ада, — чито:

— И здесь нам оно пригодится!

Это не просто, следовательно, логический ужас, а намного, намного хуже.

Из этой передачи выхожу, как Данте с Вергилием из Подземелья.

— — — — — — — — — — — — — —

Из передачи про Солженицына с Твардовским

Если поросенок жирный, то он не жадный, в лес по грибы и по ягоды — не труд, а забава, парнишка старше мальчишки, заболтал, замесил, да испеку — нельзя, про росинку тоже, что права не имеет расти там, где живут луды благородные, сеять заставляемые.

В принципе, всё, что здесь утверждается Твардовским — это только то, что Жизнь — это правило, а не наоборот:

— Исключение из правил.

Что и логично при социализме, где главная посылка:

— Нам ничего не надо, — только одного, чтобы:

— Это сделали мы сами, это наш труд.

Окружающий мир во вниманье принимается, как только:

— Сорняк — вот эта самая Росинка, которая посмела расти там, где мы сами всё сеем, а такие Росинки, которые с колокольни на наше правописание машут — имеем возможность запретить существовать.

Так-то ничего особливого, если не иметь в виду, что это бес-башенство происходит в реальности.

И все разрешают такому Новому Миру существовать, ибо:

— Пусть, — мы всё равно его не читаем.

Ибо по таким правилам продавать селедку на рынке не собираемся. Вот эта жирная — так, что теперь мне уступить ее другому по причине, что и она мало каши ела, так как не была жадной, — если понимаю — так не бывает.

Понятно, что на такой распорядок дня Василия Теркина, как на его — Твардовского — автора действовал отрезвляюще, — имеется в виду, он именно и давал советы руководству по поводу Впечатлений Ваг Гога и Пабло Пикассо:

— Он нам даже на ужин и то не нужен, — ибо — этеньшен:

— Мяса нет — понятно, но есть подозрения, что его хотят протащить вот под этими Впечатлениями Импрессионизма!

Заменить могут — значит, да! И след-но: мы этого не можем допустить, чтобы если все не едят, то пусть и впечатлительные тоже:

— Голодают-т.

Эх, Вася-Вася ты куда седася.

Ибо:

— И Жизнь возникла, как эта Росинка только по Исключению из правил.

— — — — — — — — — — —

11.12.18

100-летие Солженицына, на сайте Радио Свобода идут цитаты из Архипелага Гулаг и др., что:

— Надо жить правильно, как можно меньше врасть.

Но! Это общие слова, так как, чем плохи слова, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, — если посылка:

— Коммунизм — это хорошо, — сто и намного больше раз повторена.

Слова Сол-на — буквально тоже самое — общее место, а по конкретным ответам на вопросы Чацкого — все ответы Сол-на в молоко.

Если иметь в виду, что Черная Дыра центра — это попадание в правду.

Как ответил один мужик Ле по поводу коллективизации в спектакле:

— Мы сначала думали кулаков приручить, а потом подумали-подумали, да и убили.

— Дельное письмо, — похвалил Ле.

Так и здесь:

— Любое противостояние — даже Солнцу, красящему стены нежным светом — кирдык:

— Давай, давай по быстренькому На-закат.

Художественность — как следствие открытий Евангелия — это только:

— Финти-Флюшки, — Солженицын.

Я могу набрать больше этих цитат против Солженицына, чем их расположено на странице Радио Свобода, — но нет смысла, они есть в подробном в виде в Эссе. Ибо Солженицын — как дэзинформатор громится именно:

— Конкретикой.

Вся его литература — это кондовость избы-читальни для неграмотных, чтобы они запомнили только одно:

— Физкультура — это вам не кот наплакал, — а:

— Физическая Культ-Ура.

И даже хуже того письма, которое этим УРА физкультуре написал Кой Кого на деревню дедушке.

Не его, конечно, вина, что пустили по всему миру с этими прокламациями, чтобы клеил их Там, — как говорится:

— Всё же, всё же, всё же.

А отдых в ФРГ, затем в Швейцарии, 20 лет в США — заслужил КАЖДЫЙ здесь — даже прожигатель жизни.

Писать от души заведомую бессмыслицу — и то вряд ли можно, но врать еще и сознательно, — далеко, далеко:

— Не простительно.

Кто научил Сол-на, что Пушкин, как и Грибоедов писали финтифлюшки? Ибо громада их имен нависала над каждым с раннего детства? Сам додумался?

Ибо Пушкина — может и не упоминал, но Пушкин писал — в принципе — так же, как Грибоедов, — да, как:

— Гегель и Кант с Посылкой, художественное произведение славится тем, то пишется именно:

— НЕ одной строкой, — но и ее формой, — вот этими самыми финти-плюшками.

Что, собственно, и значат слова:

— Не хлебом единым будет жив человек, но и формой его подачи Господу Богу.

— — — — — — — — — — — — —

Эссе — 2

Канал Культура — Солженицын — к дню рождения — 100 лет.

Да, вот тоже так, имел тягу к литературе, и писал до конца жизни, как сейчас показывает его жена:

— Держал карандаш до его коротышки.

Единственный смыл — заниматься удалось Предвидением — Литературой, к которой его тянуло, неизвестно, почему, ибо поступил всё равно на математический.

Ленина — не знал, но запомнил:

— Его хоронят.

Говорит — 2001 год, что слишком много благо-успокоенных. У нас всё хорошо, — но!

— Где он их увидел, ибо и во власти их не было.

Всё было именно по Галичу, песни которого сегодня слушал под руководством Познера:

— Протрубили трубачи тревогу!

В десять лет прочитал Войну и Мир.

Младший брат увлекался толстовством. Солженицына, похоже, он сам имеет в виду.

Толстой говорил, что должно быть:

— Непротивление злу насилием, — а:

— Солдаты начали убивать офицеров, крестьяне помещиков, — как, употреблять силу, или нет?

И отвечает:

— В зависимости от того, для чего она применяется. — Это ошибка, ошибка логическая.

Это Ненасилие — это и есть само оружие. Другое не сработает против фундаментального зла, которое имеется в виду в Библии.

— Где проходит граница между добром и злом? — хороший вопрос корреспондента.

Но ответ невнятный: между странами, государствами, между самим собой, кажется было упомянуто, — но всё равно слишком абстрактно.

Подробно сие расписал Пушкин:

— Ваше письмо от 15-го имел я честь получить 23-го сего же месяца, — следовательно:

— Между нами, сэр, как дуэльный барьер, — который и вывел в люди — только кого?

Неужели Пушкина?

Получается — можно подумать — что все работают под прикрытием:

— Шпионами.

Тем не менее, выступить против Чацкого — это лобовая атака против правды, что мы:

— Обратные — на самом деле ЕСТЬ.

Но при советской власти думали — нет, так только встречаются иногда придурки, которым на крышу ночью бросали камни, чтобы побегать для смеха. Ибо:

— Злиться плохо, плохо даже не только против правды, а против нормы.

Солженицын — это не норма. Так:

— Прапорщик, или еще точнее, старшина.

Вот тот солдат, которого сыграл в фильме Разжалованный Александр Михайлов, где он сопровождал молодого лейтенанта в комендатуру, за то, что не остановил отступающих солдат стрельбой в упор.

Но сейчас об этом бес толку говорить. Имеется в виду, не вообще, а конкретно, в судьбе Солженицына. Например, не спился, как Шолохов от бес-приличия.

Писал сам, несмотря на то, что так и получались одни каракули. Не знал, или не хотел выйти за границу дозволенного, что:

— Бывает только Содержание — форма — финтифлюшки.

Ибо Форма — это Сам Рассказ, Книга, которая напрочь не принимается во внимание советской властью, — и:

— Откуда только она так много знает о Форме и Содержании?

По тексту — Солженицын — это и есть прямая советская власть — форма отсутствует. Говорится — имеется в виду — пишется так, что лучше и не надо, а так и оставить всё.

— Где?

В До-сотворении мира, — только. В хаосе. Следовательно, Хаос — это и есть то, что не имеет Формы.

Тут надо было написать не с Дубом бодался теленок, — а — нет, не с Хаосом, — а:

— За него!

Собственно, Солженицын — это и есть атака Хаоса на людишек, притаившихся в пивных советской власти. Да с:

— Суш-ки-ми, маком солеными.

Во, была жизнь, пиво — дешево, бутерброды с колбасой копченой — прямо из автомата, только бросай монетки — нет контакта с безалаберными продавщицами, портящими сознательно всё то хорошее, что они продают свои тупым ум-мишкой.

Показывают Примакова. Комментарии излишни уже давно:

— Пусть будет всё, — если нам это надо, — был его лозунг, Примакова.

Людей с таким характером не очень понятно, много или мало? Ибо посмотри вокруг себя:

— Почти никого!

Если же устраиваться при большой необходимости на работу в Москве, — но:

— Меня администратором не берут, — только:

— Комендантом, — отвечает девушка на кадрах, еще раз взглянув мне в лицо — и:

— Уже определила: не старшина. — Как в кино Разжалованный.

Евгений Мир-ов:

— Трудно представить, что произойдет таким Ф-фантастическим-м путем, Нобелевская премия, лагеря, — а:

— Догадаться, что всё сделано, как не случайно спето — и — почти точно, с прямым участием Примакова:

— Это сделали мы сами — это наш большученный, однако, труд.

Сколько денег тратится на пропаганду советской власти? Раньше:

— Все, — сейчас:

— Почти, что все!

Поэтому изумленное восклицание артиста Мир-ова — это только счастье, что и мине:

— А сють-сють достаецца.

Парадокс в том, что не все способны врать:

— Без формы.

Вот только что была передача по РС Елены Рыковцевой с участием Касьянова:

— Все откровенно играют роли, — не исключено, что и Каспаров.

Разделились на красных и зеленых и пропагандируют нас, — как, однако:

— Белых!

Удивительна сама судьба Солженицына, а идея, которую он отстаивал — нельзя даже сказать, что избита — если не считать средств массовой информации — в жизни бывает не часто. Сосед по одному — разделенном на два — дому был в детстве, просил иногда:

— Позлить палкой его собаченку, — а зачем, если воровать у него и у его бабушки абсолютно нечего.

Хотя, кажется, когда-то была корова.

Из чего бог сотворил мир? Не из одного же вот такого Хаоса, каким был Солженицын? Себя добавил, — или как?

Печально здесь только то, что всё уже было и прошло. 90 лет, а так быстро.

Рассказывали:

— Помню на третьем — может, четвертом — курсе подошел парень, друг, командир студенческого строительного отряда и сказал:

— На партсобрании обсуждали Солженицына, — а что он написал не говорят.

Пусть скажут, а мы разберемся.

Я только пожал плечами. Ибо:

— Какой интерес интересоваться тем, что кто-то с жиру бесится и выступает против советской власти?

Ясно, что не нашел космический корабль инопланетян с инструкцией на русском языке:

— Как жить лучше, если и так ничего нет, — но!

Нам и не надо! А только уж очень хочется:

— Познать мир.

Сахаров был против войны во Вьетнаме — статью прочитал в газете, — а:

— Что, почему? — ноль объяснений.

Можно сказать, там идет своя игра в бе-бе — нам это зачем?

Но вот сейчас фундаментальное противостояние очевидно, но неужели оно и есть самое фундаментальное:

— Противостояние того лейтенанта в кино Разжалованный и старшины — или, кем он там был — кто сопровождал его для суда в комендатуру.

Так-то — по западным фильмам — не похоже, в Голливуде нет придурошных героев — почти всегда все умные — такая вот психопатия, как дурить:

— Без финти-флюшек — нигде даже не рассматривается.

Бывают эпизоды, но такого человека — если в кино — так доймут, что сам лоб расшибет, — или:

— Или дойдет до кандишэн Кого Его, — а именно Фрэди Крюгера — что и значит:

— Дури убавится, ума прибавится, но вот именно, в данном случае, вместе со злобой уже реального мщения людям.

Здесь же по людям, простым рабочим даже наносится удар, что находятся под присмотром такого вот своего местного придурка-старшины, злого на нас только потому, что он сам:

— Такой злобный придурок.

Даже не злобный, а вздорный. Так-то хороший погоняла для вшивого рабочего и крестьянского народишка, как был — нет, не дед Щукарь, а в фильме с песнями Свадьба с Приданым, где Виталий Доронин, заливал:

— А про новые рубахи и костюм, что в праздник сшил, мне районный парикмахер комплименты говорил, — и гонял этого — почти главного героя, как жулика, заморозившего все хлебные всходы, отсеявшись первым.

Тут:

— В передовики всех посевов выдвинули Солженицына:

— Вот как надо-о!

А:

— Какая разница по сравнению с его главным редактором Василием Теркиным — Твардовским?

Буквально — одного поля ягода. Только судьба — не линейка — устроили Солженицыну тяжелую жизнь, и он пригодился, как:

— Искренний — почти — ее агитатор.

Так неужели на ЭТОМ и держится вся совецка наша власть?

Но такими именно являются все бывшие военные, которых берут администраторами московских общежитий для иногородних рабочих и работниц, однако:

— Одной формой без содержания.

Что и вышло с Сол-ным:

— Форма лауреата — а содержания нет.

Неужели так силен минус, заложенный в фундамент 17-го года, — минус именно фундаментального противостояния:

— Новому Завету.

В том смысле удивительно, что кто-то буквально знает:

— Что надо для Этого делать.

Иллюзия очевидна. Сейчас продолжает работать канал Культура, где была передача про Солженицына, посвященная 100-летию со дня его рождения, и продолжает лупиться и карачиться рик-лама:

— Очевидная иллюзия реальности, — в интонации чтения перевода.

На Реальность накинуто суррогатное покрывало.

— — — — — — — — — — — —

12.12.18

Эссе — 3

Радио Свобода — К столетию Солженицына — Борис Парамонов

Тоже самое:

— Одобрям-с. — Ибо: ну, а как иначе?

Действительно, как вот сейчас почти случайно открыл кино под названием:

— Road to Perdition — можно перевести, как:

— Идти и пердеть всю дорогу.

Вопрос только в том: от натуги, или по результату, сэ-эр? Чтобы, так сказать и:

— Чацкий обязательно тозе задохнулся.

Люди идут поступать в университет, а не как, например, Якубович — как все во всесоюзный Пожарно-Электрический, — а если по душе, то:

— Московский Университет! — Как именно:

— Их бин Чацкий! — ибо:

— Что мне снег, что мне зной, когда мои друзья со мной! Как-то: Пушкин, Лобачевский, Эйнштейн, Владимир Высоцкий, Булат Окуджава.

И тут же:

— Окуджаву освистывают! — но:

— Не здесь, не здесь, друзья мои, в Московском Университете, где он поет из окна каждого общежития, и — представляете — лучше получается, чем гремят марши и даже задушевные песни на Майские и Октябрьские праздники.

Действительно, как унять этих отпущенников? Которые поют и повторяют, и повторяют эту песню Сергея Лемешева:

— Молод, гол, как сокол — поет, мать его, веселится!

И решили спеть вот эту песню, но не сами, ибо накладно будет, а как:

— Старшина — даже не милиции — а простой водовоз:

— А без иё и не туды и — не прошу даже прощенья — ни обратно уже убежать не получится:

— Попались, сукины дети! Ая-яй.

Действительно, нарваться на такую Ветряную Мельницу, это вам не Тетю Дусю — даже, если она из Тобоса — отбарабанщить.

Другое дело личный путь, но — ибо — за него Премий не дают. И, следовательно, никто не узнает, что он был, как у всех, по крайней мере, как у многих, у большинства.

Борис Парамонов сразу передергивает:

— Не значит, друзья мои, что у всех благостное к нему отношение: с одной стороны, в школе проходят — с другой чучело его сжигают и памятники вандализируют. — Но!

— Это делают, если не одни и те же, буквально, луды, — то организация-то:

— Всё равно та же самая. — Ибо:

— Хотя и пожертвовали для этого дела продвижения самой идеи Культурной — так скать — Рэволушэн — тайной существования здесь большого числа заключенных и даже не только по тюрьмам, но и — что такое: непонятно — лагерям.

И так получается — не заметить никак не мог, чито это:

— Одно и тоже!

Просто рассчитались отряды самообороны без оружия на первый второй и пошли:

— Одни на парад хоронить его — как вчера по Культуре показали стоящего там Примакова — другие:

— Уже наготове к всесожжению с чучелом.

Контора, как говорил незабвенный Краснов из фильма — с Пореченковым тоже — Агент национальной безопасности. Хотя в этом фильме не открывается эта великая — или, по крайней мере, большая тайна — нет, не работать, именно, на обе сторона, — а наоборот:

— На одну сторону, но с Обеих.

Можно сказать, одни те же поздравили на параде, потом по быстренькому переоделись и на кладбище уж стоят, как покойники с косами Савелия Крамарова, однако. А то, как заметил один рассказчик об этом фильме — кажется, Николай Еременко, наш, серцевед французского Красного и Черного Стендаля:

— Только что был голый в бане, а уже он же и кричит караул на другой стороне улицы, — вот у этого самого кладбища с косой, как к заупокойной мессе.

Не понимали ишшо тогда, что это можно, но не только при условии, что, значит:

— Это кому-то надо-о, а им:

— Всё можно.

Потому что так и было задумано, — а почему до сих пор неизвестно Борису Парамонову — даже я и то — не совсем понимаю.

Ответа, как тоже в кино:

— Служба-а! — недостаточно.

Продолжает настаивать на нелепости — Б. П., — имеется в виду:

— Есть еще, говорит, мамонты в джунглях, которые не могут простить Солженицыну, что он уничтожил нашу родну совецку власть.

Тогда как совершенно очевидно, что Солженицын ее усилил. Ибо критики советской власти и нет в Архипелаге Гулаг, а только сомнение, как у любого конюха, водовоза и даже рабочего:

— Чё-то, можа, было и не совсем так, но ведь со всеми бывает, не правда ли, — как иногда замечает Иван Толстой, — а:

— А об чем речь? — да всё о том, что совецка наша власть нерушима.

Поэтому, если Солженицын и указывает на какие-то недостатки, но именно:

— Стены Иерихонской — нерушимой.

Любой писатель — поэтому — имеющий доступ, значит, к письму — знает эту элементарную сегодня прохиндиаду, как правила орфографии знал Вергилий Солженицына Василий Теркин в роли Твардовского:

— Если Росинка — не дай боже — растет даже на лбу вагоновожатой, но она, как у Михаила Булгакова обязательно в красном галстуке:

— Выйди, как Аннушка с похмелья подсолнечным маслом, и обосрись от иво недержания при такой обильной смазке, — и — мотри не промахнись:

— На рельсы, чтобы попало, как можно больше говна-то-сь.

Следовательно, поэтому и происходит отделение головы от государства:

— Отдам и ее эту Росинку на заклание, чтобы голова у всех работа, — как сказал дед или прадед Михаила Ефремова про свою любимый Большой Сиэтэ и постановки спектаклей там:

— Чтобы только они были Поставлены Правильно!

Поэтому хотя я и написал раньше, что это значит:

— По пьянке, — но здесь другая тер-минология, именно по Шарикову:

— Чтобы ВСЕ, — знали, мил херц, только одно и тоже.

Почему и положено априори:

— Солженицын — это и есть мамонт, — кики ишшо, батюшка те, мамонты-то нужны?! Чтобы ДУМАЛИ и, мама-мия:

— Наоборот-т!

Такая неприкрытая Дэза Бориса Парамонова легко разрушается одним способом, против которого они все, Лев Толстой, Солженицын, и даже Борис Парамонов, живущий — можно подумать — в новом времени:

— Восстали, — как перед непониманием, как легко разрушить и Иерихонскую стену одним только трубным гласом, который и услышал Моисей после победы у горы Синай, что смог, как Владимир Высоцкий, проложивший по тайге Сибирскую Трассу вместе с Татьяной Конюховой и Димой Гориным, — услышать:

— Вы — боги!

Что значит — почти ничего не делая, как и Иисус Христос — а превратили мир в совсем другой, разделив Ветхий Завет пополам. И таким, очевидным, образом Ветхого Завета, как предшествующего Новому Завету — НЕ СТАЛО.

Ибо Новый Завет — это разделенный пополам Ветхий Завет.

Разделенный, однако, по Великой теореме Ферма, по Кролю Лиру — и другим произведениям — Вильяма Шекспира, по Джонсону и Макферсону Александра Пушкина и его же Воображаемому Разговору с Александром 1.

Тогда как вся канитель, затеянная Советской Властью с Солженицыным — это попробовать опять штурмовать Новый Завет с помощью:

— Я в этом деле вместе с ничего непонимающей очередью у колодца.

И как не верил, что так бывает Николай Еременко:

— Одни ишшо в бане голые — значится: как они могли, — а другие, они же:

— Уже встречают похоронную процессию у кладбища, как, однако, покойники с:

— Косами стоять, — по имению самого Савелия Крамарова.

Борису Парамонову должно быть стыдно так долго не понимать такие старые фильмы. Что Фиг-Ра, как было тоже сказано в кино с Пореченковым и Красновым Агент Национальной Безопасности:

— Люди, да, может и разные — Контора Одна. — Фиг-Ра здесь — Фиг-ра:

— Сплошная-я.

Песню слышали — нет, не До-Ре-Ми-До, как у Павла Лунгина в Свадьбе с Андреем Паниным, — а:

— Я люблю тебя нежно, — пр-но?

Тут — извиняйте — обходятся абсолютно без телячьих нежностей. Все на сплошном Театере, а, чтобы не забыться и не сбиться — надо говорить одно и то же, — но:

— Друг против друга.

Что ни фраза, что ни два слова вместе — у Б. П. — сознательная — или чуть-чуть нет:

— Ложь.

Хотя — опять включил — оказывается, Борис Парамонов еще ничего почти и не сказал — запись почти на нуле.

Сейчас началось:

— Есть еще Хомы, которые подозревают Сол-на в ненависти к либеральным западным программам.

Намекает даже, что Сол-н — скрытый антисемит. Но если только в том смысле, что память у евреев хорошая, как говорил недавно у Ивана Толстого преподаватель литературы в Петербургском университете Борис Аверин.

А по сути — это тот же Ветхий Завет.

— Поэтому и наблюдается такой разнобой — то ли в России демократия, то ли авторитаризм — такой разнобой, — говорит Б. Парамонов.

Это о каком времени говорится: что было тогда-могда, или опять и снова?

Снова — ничего такого нового, разного и разнообразного нет.

То Крым нам, то ли еще чей-то? — следовательно, речь о современности, а Б.П. — след-но, просто наводит тень на плетень, ибо никаких ни с кем разногласий здесь нет, и Б. П. — видимо — думает:

— Буду рассуждать, как Чацкий, с корабля на бал: я вас люблю, — но:

— Нич-чего-о не понимаю!

Повторяет про разоблачение Сол-м ЧК — что значит или ложь, или недостаток простой и уже давно известной логики правления здесь:

— Не только хитростью одной жива будет наша совецка власть, но и страхом ей наводимым.

Поэтому и надо кое-что — абстрактненько отрыть, чтобы уж очень долго не задерживаться каждый день на работе и, как все приличные люди, иметь два выходных:

— Страхолюднуть надо сють-сють.

Вот Солженицыным и сють-сють-нули, — но сами сють-сють и опупели, как все, однако:

— Обрадовались!

И вот теперь дают понять, что:

— Зря вы тады очень не испугались.

Во, Борис Парамонов! похоже, думает, что здесь не только все дураки, но живут настолько далеко, что его самого:

— Ответом на его весьма неприличный привет, — не смогут достать.

Уже достали.

Празднование Солженицына — это, как:

— Наверхах согласованного мероприятия.

Как и было сказано в другой передаче про высылку Сол-на:

— Послушайте, пожалуйста, запись разговоров партии с ее правительством, что они об этом думают:

— В Верхоянск его, — туда уже никто не приедет к нему из западных корреспондентов — холодно, — или:

— Луше в Ирак выслать — там очень жарко.

Спектакль на зависть — нет, не дедушке Морозу, а всё тому же дедушке Михаила Ефремова:

— Вот как надо! — ставить спектакли-то.

Читобы было пра-виль-но-о!

Борис Парамонов на одну половину сам ни хрена не понимает, а на другую половину — тем не менее:

— Дурит. — Ибо мечтает:

— Зачем вам думать, если всё равно бесполезно, — ась?

Просто-таки — чертополох, но далеко не сортового даже урожая.

Солженицын — было дело — воспринимался не только писателем, но и знаменем. — Но!

Чем он ни воспринимался, то это могло быть только до первого столба, к которому можно прислониться, и — или:

— Услышать с этого столба, как охраняет музыку Александр Баширов в фильме Край, — по тексту прописи:

— Нам нужен план, как обустроить Россию — так эта книга сразу падала в рядом стоящую урну, — ибо решали:

— Он там в глуши Вер-Монт- ских лесов, как та бабушка, заблудился на лишение сорок лет.

Тот, кто хоть, что-то успел прочитать сразу видел, что то, как пишет Солженицын — это урок дать труда себе писать, чтобы только хоть половину букв выучить — не более того. Как и сам Сол-н замечал:

— Чего-то хочется, а как — если даже воровать не обучен — всё сам, да сам, — а:

— Зачем вообще писать — не пойму — если я и так говорить умею-ю!

Вот в том-то и дело, что Солженицын абсолютно не мог понять, зачем нужно писать — хоть на бумаге, хоть на холсте, когда появляется:

— Отделенная от Человека Форма, — думал, что можно сказать всё одним Текстом.

А точнее, не думал даже, а был категорически против пристройки к человеку:

— Машины для облегчения его труда, — машины, которая, однако, как и было сказано про Игры Разума — Энигму:

— А что, если только машина может победить машину, — настроенную специально против Человека.

Вряд ли он это понимал, но видно, тоже мучился, как тот мальчик, который писал письма Макси Горки, как на деревню дедушке:

— Милый дедушка! Отправь меня, пожалуйста, стазу в Вер-Монт, на хрена для этого еще и так долго мучиться, как думать:

— Зачем эта сука, Обезьяна, научилась-таки писать, — ась?!

Печаль здесь не только в том, что человек и сам обманываться рад, но и — увы — и:

— Придется, придется, всё равно придется.

Б.П. сейчас говорит о художественно-документальном жанре. — Но!

Это полная липа.

В любом случае имеется в виду, что из художественной литературы можно узнать, например, и о том даже, как был:

— Сотворен мир!

Но:

— Об этом и все полотна мастеров живописи, Рембрандта, Пикассо, Сезанна, Ван Гога, — а Пушкин и буквально написал это КАК:

— Был сотворен мир — и это Повести Покойного Ивана Петровича Белкина.

Как Человек появился и был доставлен на Землю, где получал строительные материалы — по какой именно транспортировке — это удалось сделать, — а именно вот она эта ФОРМА, однако Жизни на Земле:

— Ваше письмо от 15-го сего месяца имел я честь получить 23-го сего же месяца.

С одно стороны, идет задержка письма на девять дней, а с другой, — и:

— Ответ и Привет — уже находятся в Одном письме.

Что значит:

— Не будет делаться и делается уже, — а:

— Вы читаете описание, уже стоящего в вашем лесу дома.

И только, как следует проснувшись, затаенно спрашивает, как Гробовщик свою Чайницу:

— Письма не было?

— Да ты, что, батюшка!

— А что?

— Царь Гвидон зовет наз в гости!

Сейчас Б. П.:

— Архипелаг Гулаг, — написал Сол-н — это опыт художественного исследования.

Что значит и имеется в виду:

— План, его разработка, хренопасия утверждения, — а то, что ответ уже готов, — но!

Он не ваш, — к рассмотрению даже не принимается.

Поэтому Опыт исследования Сол-на — это сказочка про белого бычка:

— Каждый раз начинай сначала, — так как и этеньшен:

— Если это сделал не я, но и мне оно не нужно!

И на самом деле так всё и осталось Каля-Маля.

Возможно так же думали про Импрессионистов, особенно долго про Сезанна, — ибо:

— Нельзя же так! — работать почти совковой лопатой, а цель — достичь максимальной точности, такой точности, как достиг Пушкин, что даже Бог и то может сие прочитать, так как — мама мия:

— Сам и написал мне это письмо, которое я ему отправил!

Что с позиции, например, А. Гениса нельзя делать, так как будет уже не только аллес-катут, — но и стопроцентный:

— Плагиат.

Сезанн, как и Пушкин научился писать ответы Богу Его же Приветами.

Как говорили, что сейчас этот метод применяется, как метод никому недоступного, кроме пославшего и отправившего письмо — шифра.

И это и есть способ Сотворения Мира, который показан Микеланджело Буонарроти на потолке Сикстинской Капеллы, как прикосновение — или почти — пальцев Бога и Человека.

Сейчас — Б. П.:

— Материал у него не менее важен, чем стиль. — Ну, что ты будешь делать!

Реальность Спичек, за которые могут добавить лишний срок, если их нет на воле, и:

— Создавать Реалистические Характеры и Положения.

И:

— Это и есть фундаментальная ошибка соцреалистической демагогии: вот это Сначала и Потом, ибо Это:

— Одно и То Же!

Чтобы первый человек мог разжечь костер вот этими спичками-камнями — не может быть Последовательности действий! Не может быть вот этого песенно-революционного:

— Затем, — ибо лошадь бежит впереди груза. — А, он, мать его, как Достоевский пытался доказать этой лошади у кабака:

— Наоборот, дура, я главный. — В результате все умерли.

Хотя, м.б., и на работе у бога, — как просинтаксировала про своего Мармелада-Лазаря Катерина Ивановна:

— Он умер на работе, — а, спрашивается, на кого еще может работать пьяница, кроме, как на бога.

Выполнение приема происходит раньше, чем он делается.

Почему и не должно, не может быть Опыта художественного исследования:

— Человек Не Один на один с древним миром, занимается этим делом его — нет, не совершенствования, — а:

— Существования.

Хотя в Тексте — для непосвященных — и кажется, что всё это написал один и тот человек. И чтобы было более Хомику ясно А. С. Пушкин написал Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, вся суть которых — чтобы прочитать текст — что:

— Половина каждого предложения написана Одним из них — вторая — Другим.

И сложность принять эту расшифровку, как реально существующую расшифровку:

— Устройства Мира, — в том, что Связать смысл обрывков этих миров можно только через Поля этого Текста, — через Автора, или — что тоже самое — Читателя.

Поэтому все древние рукописи, как и инопланетные, как и Герберта Аврилакского — может прочесть только Хомик Сапиенс — больше никто — ибо только он:

— Человек Разумный является Связью Миров всех времен и народов.

В разных вариантах это повторяется в разных книгах, но на конкретном тексте это продемонстрировал только Пушкин. А так-то:

— Эта шифровка и есть — Вся Мировая Классика. Художественная Литература.

А тут:

— Опыт худ-го иссл-я, — но это и значит, что, зачем и почему, а то, что ЧАСТЬ — сам человек — уже положена в Посылку, как Фундамент — заранее откладывается в:

— Сторону.

На конкретном примере, это и значит, свод критики Ляпоф-ф классиков художественной литературы, как у Даниэля Дефо:

— Он отрезал на дне веревку, которой был закреплен груз, — а:

— Откуда дровишки, если даже не слышно звука топора?

Ответ — в настоящей художественной литературе — простой! — значит:

— Было слышно, — или, как в этом случае:

— Значит Робинзон этот нож с собой взял, положил или за уши, или, как минет — пришлось — взял в рот!

Противоречие — это СУТЬ худ-го произведения, как так и может указывать то, что:

— ТОЛЬКО и существует реально.

Ибо суть его не слова, а те космические вихри — называемые видениями Гермеса Трисмегиста — которые освещают путь к Богу.

Фраза:

— Не хлебом единым будет жив человек, но и всяким Словом, исходящим от Бога — значит:

— Как вот эти НЕВИДИМЫЕ невооруженным глазом слова — противоречия:

— Где Робинзон Крузо взял нож, чтобы отрезать веревку:

— В ПОСЫЛКЕ Бога, — однако, Ивану Петровичу Белкину.

А то, что он криво, или наоборот, гладко пишет не только не имеет значения, но не годится даже для мытья в бане. Ибо из такого судьи, еще только надо делать это мыло, чтобы получился хоть какой-то опыт его исследования на вшивость судейства.

Борис Парамонов поет такие песни, которые не пели даже в Республике ШКИД:

— Положите кошку в рот — вот и будет бутерброд.

Интегральное вскрытие всех пластов советской жизни! — говорится сейчас, но в том-то и дело, что нет, не видит человек этого интеграла — соединения частей, чему, собственно и ужаснулся сначала Король Лир:

— Не ВЕСЬ мир перед ним, — тогда, какой еще мир имеет в виду его любимая Корделия, что он, но:

— Не видим.

Здесь отменен Ле, как Посылка Гегеля. Или, как сказал Бенедикт Спиноза:

— Человек придумал бога, — в посылке: человека создал бог.

Вот сейчас Борис Парамонов вместе с Солженицыным утверждают:

— Почему не сказать это прямо на партсобрании колхозной ячейки?

Ибо:

— Если есть — пусть покажется, — а нет:

— Расстрелять.

Кино и немсы, но именно это и происходит.

Солженицын потому и пригодился, что оказался полным экземпляром коллекции Ле, — где:

— Ну, всё есть, вплоть до больше и большего приближения к устройству электрона, — нет только Канта и Гегеля, вообразившими себя подстилками такого махрового капитализма, что без — вот как раз этот пример:

— Человек Сам и вдруг ни с того, ни сего, — а не может придумать себе даже, — мама мия:

— Бога.

И так и заверили всех добродушно:

— Ми будэм.

Вот такое разгильдяйство Б. П. оказывается, действительно, возможно, и выходит именно потому, что хочется во всем разобраться самому, а ужас — так сказать — принесенный с собой кем-то в 17-м году оказался так силен, что верить СЕБЕ — а простите больше:

— Не мохгу!

Поэтому:

— Хочу во всем разобраться.

Разобраться именно: В Одну Строку. Без — почти уже для меня — по крайней мере из-за Солженицына:

— Финтифлюшек театра и не только оперы и балета, но вообще, да, но надо, как и было пропето дедушкой Ефремова:

— Правильно-о.

И вот он вопрос Гамлета по-советски:

— Как поставить спектакль правильно, без финтифлюшек?

Напиться и потом выспаться, но так до конца и не очухаться — мало!

Чё делать? Вот решил написать Архипелаг Гулаг, как опыт их — точнее, без них, финтифлюшек, исследования.

И надо сказать, получилось, так как и сказано:

— Терпение и труд всё перетрут.

Но загрустил — не помню уж, во каких строках этого письма — Александр Исаевич:

— Чё-то, — грит, — этот коммунизм и я никак не могу толком ни выпить, ни закусить, не говоря уже о махорке — хоть бычки таперь выкидывай целиком и полностью.

Но, разумеется, не сдался. И это видно, что заслонка Эта для некоторых, которых — как не меня — назначают автоматически администраторами московских общежитий, а я должен быть только комендантом, охраняющим недвижимость:

— Стоит почему-то намертво.

Солженицын объявил сам себе поход за истиной, несмотря на то, что она оказалась:

— Рядом, — тем не менее, — не так близко, чтобы ее мог разглядеть каждый.

Или, как сказал Лев Ландау:

— Плоскость симметрии, с которой надо вести диалог — проходит по самому Хомо Сапиенсу.

Смысл только один — Солженицын оказался не один.

И второе, не стал рассматривать самого себя, как объект исследований, а попер против мирового Разума, Чацкого Грибоедова.

Сейчас его продолжатели в ту же строку ставят Дартаньяна, Хемингуэя, Сэлинджера, — на том основании, что они ничего хорошего не сделали для простого народа, — и вопрос:

— А именно?

— Полиграф Полиграфыч.

— Да, пошел ты знаешь, куда, таких имен не бывает.

Да, но вот, оказывается:

— ЕСТЬ.

Зря не сравнивают Сол-на с Тихим Доном Шолохова, который только приукрашен учителями литературы — пусть суть-сють и советскими писателями — разница небольшая, — а:

— Закругляш, — как был дан и самому Нику Сэру — такой же:

— Только, чтобы, сука, бык-офф отдал добровольно, — ибо:

— Без Них даже до стены Иерихона не допрется, чтобы разрушить ея вконец, — ибо они не только пахали, но и думали иногда за человека — в Тихом Доне — вообще:

— Как привило.

И, хотя за быков базарили в Поднятой Целине, — но:

— Писались-то они, похоже наперегонки, а — значит — в одно и то же и про то же время взаимодействия с книго-писателями всего совейскаго саюса.

Пильняк, или кто выступал под псевдонимом Кузнеца не только своего счастья, но — с другой стороны — и не нашего.

Липа, липа и липа — для чтения непригодная. Ибо Образность, поставленная во главу ее угла — это не литература — как в кино про встречу на Эльбе, как в одной и той же, но разной по городам Москве и Ленинграду — квартире, ибо Место Встречи Изменить уже до такой степени нельзя, что и пишут все одну и ту же книгу, в одной квартире Эльдара Рязанова, на улице Строителей, 13, потом женятся ли:

— У нас на иностранках, — читать уже не стал, ибо, да, но только заочно, как Лео Иль на Индире Ганди, — ибо, так-то, чисто по-русски:

— У нас на иностранках жениться запрещено.

Как и, следовательно, писать романы. Сол-н не знал, и, как Иван Сусанин пошел своим путем — стало, как тут пропиликал:

— Чё-то тоскливо, тоскливо, что — говорит — бегу, а куда бегу — не только толком, но и вообще неизвестно.

Так и не узнал, следовательно, грешник, что вот то удивительное, что он искал, не там-тамтамтам, — а Рядом!

Но, оно — естественно — запрещено.

И вот, что удивляет, что запрещено только намедни, а сколь ни бегать, как и:

— Не было не только никогда, но даже и до 17-го года?

Солженицын пытался исследовать даль туманную коммунизма на самом себе, чтобы было, как можно больше по-честному, но только ужаснулся тому, что на Земле, — а, кстати:

— Чего ни хватиться — нет даже барабана, не только гитару за семь рублей достать невозможно.

Возникает вопрос:

— За что, тогда Каин убил Абеля, если ничего и не было отродясь?

Значит, что-то было!

И, разумеется, нельзя думать, что это и был тот последний окурок под матрасом, о котором мечтал на работе по кладке стенки своей тюрьмы Сол-н, вплоть до самого конца смены — если она там была.

Скорее всего, это была вылетевшая из будущего подсознания Вифлеемская Звезда, к которой живой может добраться только в роли мертвого.

Борис Парамонов:

— Эффекту Архипелага способствовала атмосфера запрета. —

Логично, — но!

Но в том-то и дело, пока его этого Архипелага не было! Как только появился — сразу! оказалось, что и нет ничего:

— Только беготня с одышкой, за правдой, которая, оказывалась — очевидно — всё дальше и совсем не там.

Борис Парамонов — похоже — работает не как Ван Гог — с утречка и с натуры пленэра:

— Говорит, складывая гладко фразы, а то, что они хоть чему-то соответствуют в видимом спектре — даже не оглядывается.

Архипелаг Гулаг — оказался — для всех — произведением, однако:

— Целиком и полностью отсутствующим-м.

Каля-Маля на тему: напиши, что можешь. В результате и на донос не похоже, он всё-таки должен иметь какие-то нормальные буквы, — на дезинформацию?

— Непонятно по какому поводу идет дуркование.

— Апокалиптичный взрыв, — говорит Б. П. — И апокалипсис здесь, действительно, есть, но только от удивления, как такие книги можно печатать и зачем, если однозначно:

— Не читабельны. — Если только организовать турнир на выживание с этим — как его, чертом Каутским — а еще правильней с Каю Маю, чтобы вместе стояли на одной полке не запылившиеся, т.к., друзья мои:

— Революция-то кончилась!

Для Бориса Парамонова продолжается. Как и было прописано, что источник мудрости для Соли и был:

— Каю Маю и, скорее всего, также Фидю Эю.

Енин? Наверно, если Сол-н смог узнать его под псевдонимом: Ле-Шева.

Надо было Ивану Толстому запускать не эту, его привычную, бравурную музыку, а похоронный марш.

Говорится: почему в 20 веке заговорили о Конце Романа?

Так только потому, что никто толком не понимал, что Роман — это символ Нового Завета, сам, по сути дела:

— Новый Завет, — а не разлюли-малина, которую пишут школьные учителя, потерявшие работу в Казахстане, но даже и не про них речь — о конце романа зашла речь только потому, что, наконец, поняли:

— Эту советскую лабуду — хоть Вайнеров, или Стругацких, — а:

— Читать невозможно!

Советские писатели не имели права даже — не только понимать, что они делают, но и даже:

— Запоминать нельзя! — ибо:

— Как козленочек шпионом, сукин сын, сможешь стать!

Говорит, что роман кончился, так как исчез его Герой. Но в том-то и дело, что его никогда не было здесь — так:

— Иллюзия, — как смысл самой реальности — Герой Романа — не дальновидничал.

А здесь Б. П.:

— Деятельный человек исчез из жизни. — Но:

— То, что должен делать Герой Романа — тянуть провода связи между Полями и Текстом Романа, между людьми и богом — запретили, как надписью на крышке гроба самого Романа, и являющегося воплощением философий Канта и Гегеля.

Мандельштам — статья Конец Романа, 1927 год.

— Сейчас время не для романов, — писал Мандельштам, — говорит Борис Парамонов. Но тогда был 27 год, а Б. П. этот тезис тащит и сейчас, как именно, что:

— Роман не нужен, а нужна статья или Эссе, т.к. роман — это и есть пресловутые Плюшки-Финтифлюшки Сол-на.

Говорятся слова:

— Образ Героя, — но! Его не может быть, так как Герой и Сцилла и Харибда, и не одновременно, а по очереди — уловить это их единство удалось только Одиссею многоумному — остальные — их нету.

Ибо Герой Романа — это ТРОЕ — Макферсон и Джонсон и их объединяющий обман в лице Читателя.

А также Пушкин и Царь — тоже самое, возможны, как герои романа, только взявшись за руки, как друзья с Гулливером — Читателем!

А тут:

— Героем становится сам писатель, — а:

— Когда думали хоть кто-нибудь иначе?

Но в том-то и дело, что такой ответ второстепенен — ибо настоящий Герой — это именно не бог, — а:

— В Его роли Человек, — переводимый в Книге, как ЧИТАТЕЛЬ.

Он — как мог сказал Высоцкий Шарапову — единственный и неповторимый свидетель для всех времен и народов, так как только Он и оживляет их мертвые, павшие с смертельной битве, тела.

Говорится, что Солженицын преобразил свою собственную жизнь в роман. Может быть, но и, увы, с участием чертей.

Поэтому по приезде его в Россию, этот роман целиком и полностью не только рухнул, но и не состоялся:

— Эту золотую рыпку — оказалась, придумала Старуха Изергиль.

Но, видимо, уже был гот-офф тот план Барбаросса, что:

— А таперь, сынки, буем брать ваз не мытьем, а катанием, вот в сегодняшних воронках. — Появилась вместо обмана, Образа:

— Атака откровенной ложью.

Борис Парамонов говорит, что написанием Архипелага Гулаг Солженицын взял на себя грехи мира. Не рехнулся, случайно?! Или, всё-таки, сказал это Борис Парамонов для красного словца, совершенно, не соображая, что лепит.

Человек, распространяющий без зазрения совести совершенно облезлую от полной наглости ложь, пользуясь своим долгим отсутствием, причаливает к берегу не со златом и серебром, как Граф Монте Кристо к полностью разорившемуся Папе Карло, а с мешком наглого откровенного говна, которое люди покупают от радости, что дают по дешевке:

— Нам не надо — детям пригодится, как история древнего мира.

Потом пробуют и опупевают, ибо Враг уже не у Ворот, — а сами, мы, ослы и впустили его сюда. Хотя и не совсем так это было, но все равно помог за орден на грудь себе, взять нашу маленькую, но уже любимую, как поляками Польша — по словам незабвенного Гайдара:

— Нам хочется, как в Польше, иметь и материальные ценности сють-сють, — взять нашу маленькую Трою простым голосованием За, мать его:

— Самого Эль-Цина. — Хотя и ему, конечно, накинули на голову аркан, чтобы ездил, если и не в Ватикан, то на соревнования Большого тенниса — без каких-либо заглушек.

Ай, да, Борис Парамонов! Ай, да, гусь лапчатый! Или глаза на жопе, или там же совесть и ее честь и разум.

Христологическая фигура Сол-на — это что имеется в виду, сравнение с христианскими ценностями? Но Сол-н не подходит даже на роль Иуды, даже в ее популярно-разведывательно-отпускной цене за десять рублей небольшая свечка и то не из парафина, а из быстро плавящего жира, жира извилин ума. Ибо сравнение идет не по страданиям в Гулаге, по производству собственных — так скать:

— Роман-офф!

Цель Иисуса Христа, как раз обратная:

— Создать Роман, как Две Скрижали Завета! Где главным героем будет человек Читающий, однако:

— ПРАВДУ.

Здесь, у Солженицына, не более, чем беготня по завалинкам: мало, кто дает, но побегать всё равно полезно для здоровья.

Говорится, что Сол-н выполнил и перевыполнил завет Мандельштама — это ересь. Ибо суть мемуаров, эссе и хроник не в дневниковых конспектах, запечатанных воедино, — а:

— Предсказание! — то, что делал — по словам же Бориса Парамонова — Василий Розанов:

— Ловил подарки Медиума Обрывками Газет, — в них, только в них смысл, как в стихах — не только логический.

Да и просто с первого взгляда, как можно сравнивать полную анти-художественность Солженицына и нарочитую — как и должно быть — художественность Мандельштама, — вообще, Б. П. даже в лес за грибами и по ягоды лучше не ходить, так, как и Солженицын, — нет, не заблудится — а наоборот — как та бабушка, которая жила сорок лет в лесу одна, — и вспомнит, как Попандопуло в фильме Свадьба в Малиновке:

— Никуда отсель больше не пойду, так это же ж всё моё, нажитое непосильным трудом, однако, — в:

— Вер-Монтэ. — Графстве, мэй би, да, но графство:

— Фальшивомонетчиков.

Сейчас дело дошло до тринитротолуола, это, да, скорее всего, так, ибо здесь Солженицын честен — это не просто болесть — на кого хошь залезть, а и есть сама природа зверя:

— Может и не хочу, но не сдается ни в какую проклятый.

Хотя в случае Солженицына и других — чуть не сказал, комендантов — нет, именно начальников оперотрядов общежитий, — борьба и не предвидится, а наоборот, идет отстаивание своей аргументации, что мир:

— ОДНОМЕРЕН, — след-но, никаких Двух Скрижалей Завета в нем не бывает.

Король Лир тоже так думал, но только сначала — потом, как и сам Западный Мир:

— Исправился, излечился, так сказать, целиком и полностью!

Лев Толстой, нет, — уперся на своем, несмотря на улыбки Фета и Тургенева.

Здесь почему-то это бывает намного реже, но вот были же Мандельштам, Булгаков, Пастернак, Зощенко, Цветаева — хотя, конечно:

— Тижало, — как говорит, бывает Ксения Стриж на публичных у нее выступлениях Валентина Кубы, — но ей, вот, легко красоваться перед всеми на Ля Миноре. Ибо грустно, и приятно победить всё-таки.

Солженицын — как раз — НЕ победил! И более того, ни в какую сторону. Как и сподобил Владимир Высоцкий:

— Кроме водки — ничего — проверенный, наш, товарищ.

Может и лучше, чтобы спился, но с другой стороны:

— Он такой не один, — хотя среди обычных людей встречаются нечасто.

Для революции 17-го года, однако, хватило.

А как проста ошибка, которую они допускают!

Гайдар сказал:

— Нам не нужен План, так как у нас только одна дорога — частная собственность для всех.

Солженицын приехал из Нью-Йорка — для нас это Америка, выдал спокойно, как сакральное:

— Как это не нужен план? — а его так прямо и спросили:

— Прав ли Гайдар?

И мыслит по простой логике:

— Думать всегда надо, как же! — при этом знаком должен быть по обучению на математическом, что это далеко не всегда логично.

Ибо, если в городе всего одна улица — на хрена тебе план улиц города?!

Сложность?

Сложность эта такой сложности — при применении к реальности — что и не только не понял ее никто почти у Пушкина в Воображаемом Разговоре и в Джонсоне и Макферсоне, — не говоря уже о Дубровском, Капитанской Дочке, Повестях Белкина и других произведениях, — но и — что очень важно:

— Это просто-таки Запрещено понимать! — Так как это есть знаменитая Великая теорема Ферма, объясняющая Связь между Двумя Скрижалями Завета, данного Богом человеку.

А Пушкин объяснил ее всеми своими произведениями, и автоматически, и сознательно.

Поэтому Сол-н не взял на себя грехи мира, а посчитал за лучшее признать:

— Не мово ума это дело, — а — значит — должен — за лучшее можно посчитать:

— Придется отстаивать противоположную позишен.

Повторю:

— Это не роль Иуды, — ибо Иуда шел на предательство сознательно, как актер, как Гамлет, который прикинулся сумасшедшим.

Здесь — это люди, прижатые к стене — практически, как зомби в кино про ужасы:

— Им некуда деваться, как сражаться на стороне Мордера.

Думаю, хотелось, но! слишком глуха оказалась стена перед ними.

Кого Б. П. имеет в виду под Фантомами вчерашнего дня? Их было немного. Просто потому, что никто не стал вникать, что неинтересное кино Сол-на существует, или его нет, — ибо:

— Мы еще смотрим Америку в Прямом VHS переводе Гаврилова, Володарского, Михалева, Живова, Карцева, Визгунова, Дохалова — целый отряд Тома Хэнкса в бою за одного рядового Райана, как за:

— Хомо Сапиенса.

Говорится, что и до Сол-на не было нехватки относительно природы советского режима, но он — Сол-н подорвал и западный марксизм — Б. П.

Всё же занимательно:

— Сознательно ведет эту Дэзу Парамонов, или только частично не понимает, что Солженицына и выпустили в свет только для того, чтобы этот марксизм еще раз внедрить, — даже знак восклицания ставить нет смысла.

И внедрить сразу двумя способами:

— Смотрите какую нелепую Дэзу мы за собой тащим — раз, а два-с — это:

— Смотрите, смотрите — это этот от самой своей природы и есть:

— Э нью Каю Маю!

Тот, немецко-еврейский, след-но был тока от ума своего, а этот по самой — пусть не единственной — но по самой природе человека:

— Не может признать Нового Завета!

И водили его, как быка не веревочке на показ всем свету. Да, ребята здесь выдают такие операции, что в книгах про художественную литературу Джеймса Бонда придумать не всегда получится. А сколько причандалов навешивается, вот Радио Свобода, а:

— Есть ли там люди, али только — не знаю даже как назвать — остались?

Б. Парамонов — Архипелаг Гулаг — это смертельный выстрел в лоб, — имеется в виду советской власти. — Но в том-то и дело, что не нет, не является даже щелчком по носу — даже если думать, что Хрущев и его окружение решили постановили повернуть оглобли назад и забыть, что такое это есть совецка наша власть. Ибо — повторю:

— Вместо шулерства была применена прямая атака, как потом и на самого Хрущева, — вместо дэзы — запугивание, запугивание, что — смотрите — это не только бывает, — но и:

— Есть у меня! — для ваших поганых рож.

А чтобы еще и пернуть, так сказать, во след, изобразили, что, да:

— Ми стараемся-я.

Пожалейте нас, пожалуйста, ребятки. Ибо силы, конечно, есть, но — сами видите — не так много и осталось, если один прохиндей разделал нас под орех. Мяу-мяу. Кис-кис-кис.

Это, наверное, Бориса Парамонова поманили.

Это же надо — не думал, целый день бьюсь с этой прохиндиадой. Думал, что будет тижало, но не думал, что так долго, ибо:

— Всё не так, всё не так, ребята идет в каждом предложении, почти с каждым словом.

Вся песня Бор. Парамонова только об одном:

— Пожалейте, пожалуйста, козлятки, серого волка.

Он маненький и уже и так всех боицца. И:

— Первый обкакался Б. П.

Оно и правильно, конечно.

И если это вранье, то и хромущая логика этой козе без баяна — точь-в-точь.

Всем, след-но, хорошо, но:

— Но не все так смогут жить, — ибо, может ли человек быть сыт одной только ложью, пусть и прикрытой жирной сметаной:

— Да, насрите вы на всё вообще, и занимайтесь своими личными делами.

Ибо так и так книги Сол-на все давно уже выбросили на помойку, — какое вам дело, до всех до, однако:

— До вас?

Но вот идущий сейчас девятый вал пропаганды против человека, даже с Радио Свобода — показывает:

— Значит этого кому-то еще не хватает.

Эта передача Ивана Толстого и Бориса Парамонова, еще была Леонида Велехова с хрен знает каким мистификатором Доб-хотовым после МГИМО он, видите ли, работает против власти — такое кино показать немцам — они:

— Уже испугаюцца-а.

Нас-то чё пугать? Если только, как дополнительное развитие умственных способностей, но приходится удивляться только безмерной неумеренности Дэзы. Борис Парамонов всё, что только нашлось у Солженицына перетянул с глаз на зопу.

Но — скажу еще раз — какой-то смысл есть, ибо это нечастое явление администраторов общежитий — тем не менее, существует, как явление стабильное. Заявляется зачем-то еще лишний раз, что, да, да, да:

— Их есть у меня, кто будет разгонять нового Булата Окуджаву.

Что значит, подчеркивается, что ваше безобидное на первый взгляд мяуканье — наз:

— Уже не устраивает.

Что и значит фундамент этого дела:

— Мы знаем, что вы все суки против власти, — и даже не по опросам социологов — несмотря на то, что у нас есть свои, которые могут точно узнать, за что вы За, а кого очень не любите, — но, главное есть метод стопроцентной точности в определении противника:

— Поступайте с другими так, и только так, чтобы им было тошно, — как вот мне сейчас слушать Бориса Парамонова — и ничего не проверяя будете знать:

— ВСЕ протиффь.

Не думаю, впрочем, что такие проповеди можно читать без доппайка.

Так на что не хватило бабла-то, мил херц?!

Скорее всего, обещались послать на пензию, если не будет слушаться.

Но уж больно насрал большую кучу на всю мировую — и не только, но и временную — логику. Так просто и вообще:

— Не бывает.

Чтобы столько белиберды и в одном месте. Корректором лучше надо было работать, там работы много, безработных киргиз-кайсацких учителей всё прибавляется, а они идут на Москау с прописями уже готовой на все варианты и случаи:

— Художественной литературы, — вот такой же точно, как у Солженицына:

— Ни бе — ни ме — ни ку-ка-реку.

Да и Борису Парамонову, пожалуй, пора вставать в этот же строй. И так скать:

— За-а-пе-ва-й-й: путь далек у наз з тобою, веселей зольдат мотри, вьется, вьется знамя коммунизма, как от онанизма раньше не сойти.

— С рельс, однако, хорошо налаженной дезинформационной програм-мистики.

13.12.18

Вчера закончил на:

— Опять не хватило очереди для моей туалетной бумаги.

Продолжу попозже, но вот сейчас опять началось, прерванное вчера Сол-м кино, и удивительно, его название очень подходит для названия всех трех, четырёх, пяти Эссе о встрече — не думаю, что страной — но некоторыми ее любителями — прямо:

— Road to Perdition — в переводе:

— Не такой уж кривой путь, как хочет представить кто-то.

Говорится:

— Герой, — ТО ЕСТЬ, деятельный человек, — но, повторю еще раз, человек, мечущихся по тексту без полей, ничего сделать не может. Как ничего и не сделал Солженицын.

Кроме того, что это НИЧЕГО и было — цель этой репетиции к будущей — сегодняшней программе равнодействий, т.к. аккумулятор-то был уже заряжен, — а:

— Вы опять, что ли, ни хуя не знали?

— Да не художественный еще, а жити-ий-ный! — Б. П. о деятельности Сол-на, как героя своего романа. — След-но:

— Житиё-моё становится выше художественности — по теории познания мира Бориса Парамонова.

Что еще нелепей можно придумать, что лепит сейчас РС?

Говорит — с восхищением в голосе:

— Дождались-ь! — разъяснения марксизма всему западному миру.

Это разъяснение можно считать только одним возможным действием, впрочем, умозрительным:

— Восстановлением Иерихонской стены, которая по легенде так и не была построена.

Мы — умеем возвращать даже То время, чтобы достроить.

Сказки. Хотя для России реальные. Страшных сказок нам мало — давайте ишшо!

Мастерство русского языка, — сейчас подчеркивается у Сол-на, тогда как он не знает даже, как закончить предложение, чтобы найти смысл, — но, да:

— Здесь он и не нужен.

Нанес Архипелаг Гулаг Солженицына хоть по чему-то удар? Нет, все уже были давно витаминизированы радио, газетами и политинформациями в техникумах — пятнадцать минут каждую неделю, — как:

— Пожелтевшая естественным образом трава на лужке близ водного объекта в виде баклуши, куда мы с детства ходим купаться:

— Так сказать: а он идет купаться! — след-но:

— С гуся вода, — это имеется в виду удар по людям, а по организациям не мог, так как они Иво загазировали, как теплую абрикосовую у Патриарших, — но мы все, как написал Михаил Булгаков:

— Убежать успели, — так как улица при прибытии самого Герберта Ав-ври-больше-Лакского — ищи, так сказать, меня только по карте, ибо:

— Мы уже бросаем камешки с крутого бережка Далекого пролива Лаперу-уза-а.

Борис Парамонов всё-таки, я думаю, принял Дозу перед излагательным наклонением этого эссе. Получил перед атакой на всё, на всех оставшихся здесь Хомиков заградотрядовские — не меньше, чем 250-т. Чистого.

Впереди еще Эссе с Генисом, что там будет нового — не знаю, ибо:

— Что им еще мине сказать?

В принципе тоже самое — будет иметь не меньший эффект барабашковости. Как и упомянута была сейчас Чуковская:

— Я почувствовала. — Но повторю, только одно, что это Явление — нет, пока не цунами — а просто реальности нахождения здесь сгустка материи с чисто отрицательной энергетикой.

Так-то, конечно, людям в начале 90-х могло сие показаться страшным, но к счастью:

— ОНЕ не умеют писать книги абсолютно, чтобы их можно хоть как-то расшифровать от полной белиберды.

Поэтому все их и бросили в дальний угол сначала, потом вообще на помойку, так как муку-куку, на макулатуру перестали принимать, ибо им не надо, а мы и не хотели никогда.

Интересно, что многие даже не захотели прикасаться, один знакомый мужик любил читать, и скупал на корню всех попадавшийся Дюма и Вальтер Скоттов заодно с Копями Царя Соломона — эту:

— Не взял!

Думаю, несмотря на Перестройка-Ура, не верили, что про это Хуё-Моё разрешат сказать правду.

— Соли сам стал солнцем, — Б. П.

Но в том-то и дело — по реальному устройству вещей — что даже солнце не может ни затмить, ни засветить, Хомо Сапиенса — Человека, как Пушкин и Шекспир — Разумного.

Сама суть Солженицына именно та же, что и советской власти по глубине пропасти ОДНОМЕРНОСТИ мира, что многие долго не могли понять:

— А чё такого сделал Гегель, да и Кант тоже, чтобы их клеймить, как Владимира Высоцкого в роли загнанного на охоте волка?

Всё, что они, эти философы, Гегель и Кант делали — это разделывали Новый Завет на более-менее понятные научные формулировки, — а он:

— НОВЫЙ ЗАВЕТ БОГА — и есть цель революции 17-го года, — ибо был этим Новым Заветом поглощен и Ветхий Завет, как Часть Нового, — а, следовательно, ничего не оставалось, как запретить оба.

И ради насмешки взять на вооружение задних сторон ученических тетрадей прописи этого завета, который может быть написан большими буквами только, если эти заповеди применяются вместе с:

— Богом! — иначе они только издевательство над слабостью человека, как почти майского жука — вчера был — сегодня:

— В землю закопался.

Тем не менее Человек, как надежда Бога на взаимопонимание, подвергся всевозможным гонениям.

Солженицын же, даже не стал, как Лев Толстой докапываться до сути этого противостояния, а изучал 50 лет Шекспира, чтобы тяжело — тем не менее — вздохнуть:

— Не могу понять, как можно поверить в Такие Чудеса, что мир, по которому мы ходим — по мнению Короля Лира — и:

— Перевернуть кверху тормашками, — что значит, мы только лежим на спине и смотрим в небо, — а:

— Посмотри вокруг себя — не подползла ли какая гадюка в жены, да так, что можно и опоздать сердешно отхлопать ее по заднице.

Не поверил, а за женой всё равно долго гонялся, и, кажется, сють-сють избил. Во, как близко к сердцу принимал Лев Толстой устройство мира такой невообразимой сложности, что сошел на дальней станции, в надежде:

— Пусть думают, что и Король Лир тоже, — хотя и не до такой степени, как он поперхнулся, чтоб привязывать на шляпу вместо охотничьего пера пучок травы, мол:

— Мотри ХГехгель, — и я верю, Низ, — а находится, мать его:

— Наверху.

Тяжело, действительно. Но! Вот Солженицын нашел легкий путь:

— Road to Perdition — не для Человека Разумного, как Чацкий Грибоедова:

— Бывающего.

Проклятый путь.

Ибо награда Сол-на такая же, как и очень нелюбимая Бродским Наша Марка:

— Коллекционный экземпляр — Ким Филби.

Засланный казачок. Шпион. И участок Свой получил не как Ким Филби:

— Под Москвой шесть соток, — а:

— Не многовато ли будет?

— — — — — — — — — — — —

Сол-н — 4

10.12.18 — Радио Свобода — Американский час Поверх барьеров. Пророк в чужом отечестве. Солженицын в Америке

Александр Генис

Владимир Абаринов — взял Солженицына вместо запретной фантастики. Как:

— Музу на экспорт. — Один День Ивана Денисовича, 1-е издание 1963 года, издательства Советский Писатель.

Как, Подросток Достоевского. Так как, пока не знал, что бывают русские диссиденты.

Главное впечатление 15-летнего Вл-ра Абаринова:

— Это очень светлое сочинение.

Впервые услышал в блистательном чтении Юлиана Панича.

Голос Панича был неподражаемый.

Но!

Эта ироническая Неподражаемость Панича, примененная в чтении книги:

— О полном банкротстве советской разведки и ее американских дело-производителей, что над ними только все смеются, настолько — да:

— Пруцца, — но совсем не умеют работать! — было это чтение Панича 100-процентной ДЭЗОЙ.

Что, мол, здрассте и пожалуйста, ми есть маленький осел, поэтому продайте нам хоть немного ценно-достоверно-почти настоящей инфомэйшэн за большие денхги, — ась?

Что значит, это залихватское — вплоть до большого удовольствия Вл-ра Абаринова чтение Ал-ра Панича — есть дэза о большом, но глупом папе, который всю американскую прохиндиаду прикрывает настолько плотно, что, собственно, он и является американским президентом, — хотя и:

— Тайным. — Но, дорогие радиослушатели из далекой заснеженной Рашки:

— Об этом, пока никому ничего и даже ни гу-гу.

Послушаем, что дальше распространит В. Абаринов.

Очень внимательно следил за этой беспримерной Схваткой в режиме реального времени. Что имеется в виду? Когда партия и правительство решали вопрос:

— Дать иму чё-нить или пусть еще чё-нить напишет: то ли в Ираке, где тепло, и вероятно, растут яблоки и груши, или Верхоянск, куда с трудом можно довезти даже простую передачу с водкой и селедкой, — ибо:

— Тамоди уж очень холодно, что даже птицы падают на лету от 80-градусного холодища.

Или — имеется в виду схватка с Твардовским за право Росинки расти там, где:

— У нас это запрещено-о, — а также и том, что:

— Жирные не бывают жадными.

Свиньи?

— В том числе.

Сейчас:

— Солженицын пришел с Запада.

Ричард Темпест из Иллинойского университета — один из авторитетнейших специалистов по творчеству Солженицына, так как родился в Лондоне — вырос в Москве, получил образование в Оксфорде, и теперь живет и работает в Америке.

Читал:

— Август 14-го, кто-то уже переводил Красное Колесо, — и это всё Заграницей! — След-но:

— Сколько же еще премий было выписано за Это Дело — как? — имени Ленинского Комсомола!

Солженицын был чрезвычайно известен, — говорит Темпест, в середине 70-х уже.

Для местных же олухов царя небесного это было одно и тоже, что Солоухин, ибо все они, как тигры на одну породу похожи. И кто из них — кто, — а разница?

Переводчик Солженицына тогда: Гарри Виллис — перевел Красное Колесо, Архипелаг Гулаг и т. д. — пр-но?

В России публикации Сол-на закончились в 63-м году — Матренин Двор и Случай на Станции Кречетовка в Новом Мире.

Откуда взялась ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ известность Солженицына за рубежом, если Набоков никак не мог добиться, чтобы:

— Да за вы Лолиту хоть, сукины дети, заплатите по-человечески!

Темпест очень полюбил художественные приемы Солженицына!

Номера журналов с произведениями Сол-на были изъяты из библиотек. КАК и, — этеньшен, и:

— Про пьянку в райкоме комсомола Юрия Полякова, — ибо — прием известный:

— Без запрета, что еще там читать?!

Сочинение Сол-на — плод больного воображения. Тогда, почему не выбрали для него сразу хоть Ирак или Иран, где тепло и верблюды, а направили прямо в загребущие лапы англо-итало-американской — однако — как оказывается:

— Красной профессуры!

Говорится:

— Солженицын лихо ниспровергает коммунизм!

— Дак, мил херц, для того и ниспровергает, читобы у наз был повод иво ремонтировать-ь!

Как Штирлиц, без абсолютной боязни идет и даже не спешит в лапы Мюллера:

— Везде же ж наши люди дела-то подшивают. — Но:

— Деньги на ремонт благоустройства власти — тоже нужны, а без разбитого — что там было на съемке Ивана Грозного и другой Эйзенштейн-овской Мейерхольд-овщины — вентилятор или прожектор — уже тогда Перестройка:

— Ура, — как говорится:

— За этого козла все заплатите! — И:

— Издавали, и изучали, и кричали.

Тоже самое слова Андропова, что этот хулиганствующий элемент, Солженицын, разгулялся, развертелся на пупе — добавьте еще немного на ему противостояние.

Прием известный, как лечение подобного подобным:

— От нечего делать распространять такую дэзу, чтобы:

— Назад, бляди, у вас полезло! — А:

— Мы — как обычно — нечаянно победили.

И даже более того:

— Иначе-то и вообще нам делать нечего, так как все настолько пристрастились к коммунизму, что как мухи на мёд:

— Лезут и лезут, а нашим умнейшим в мире дрозофилам уже и даже:

— Пролету нет никакого! — Глаза красные уже начали расти у них на жопе, а всё мало.

Спрашивается:

— Кому иму?

Однако, далеко не пустому разглагольствованию. Обычное дело, сэр, чтобы ничего не делать в светлом будущем, а только отдыхать в Ялте:

— Сегодня делаем прививки, — так как все ЗА?

— А нам мало!

Ибо:

— Противоударные силы полностью слабеют на этом безрыбье.

Поэтому и решили сделать из Солженицына колбасу, хорошую — докторскую, чтобы так лечила от Нестояния:

— Все кушали, да только Наз и слушали.

Можно сказать, что только и прямо Из Этого и состоял Октябрьский Переворот 17-го года.

Как и привет: берите земли, сколько хотите — теперь она ваша, — а:

— То, что она УЖЕ была в собственности у деревень — как и не бывает никогда.

Что и значит:

— Дак ведь подавись, скотобаза!

И вот все и подавились Солженицыным, привезшим курьерским весть:

— Чацкий — если ишшо не спился, то очень-очень близок к этому, что значит, и ученым-моченым — даже За-ХГраницей:

— Никогда не был!

Ми — живем, как у ся дома. И даже преподаем ИМ Солженицына в их Ситетах.

Вряд ли количество наград участникам этой оперэйшэн ограничилось сотней — тысячи были награждены, — и:

— Правильно, да, правильно, так как чё-то делать надо.

Ибо: они не лезут, так полезут, а и:

— Прозевать можно!

Поэтому самим, самим всё надо делать, готовить Солженицыных.

Говорит Сол-н:

— Ле лучше знал Запад, чем Россию.

Может быть, но надо иметь в виду именно атаку с бэкхэнда. Что значит — как был случай в фильме с телкой Красные — Зеленые, золото-погонные — Бумбараш — Валерия Золотухина, которую чуть не засудили ни за что:

— Именно это и есть метод резервации-пропедевтики!

Поэтому Ле применил простой способ:

— Чтоб все! — что значит, сдали даже последние ласапеды, — т.к.:

— Твари! За козу мне ответите?

— Дак, разумеется, мил херц.

Как и было подытожено Владимиром Высоцким:

— Ему и знать ни-че-го не-на-до.

И, действительно, если все должны ответить за козу, которую к нашему приходу уже успели продать, а деньги нечаянно спрятали себе в личный сундучино, — то и:

— Нет никакого ЕСЛИ, — а уже так и было всё предусмотрено, как:

— Переводы и издания книг за границей, с которой непроворотицей так замучился Владимир Набоков:

— То воруют в Нью-Йоркере сюжет Лолиты, то денег нет, но читать — авось — и будем.

Здесь:

— Все читают, наперегонки переводят, но не затем, чтобы показать, кака она така Рассея, а чтобы, как и советовал Петр Первый опять и снова:

— Встала на дыбы.

Сама буржуазия нам ее и продаст, — говорит сейчас Сол-н.

И, знаете, почему? — только не добавил:

— Она так и так только родилась в Лондоне, а училась Здеся!

Так и получается, что ОНИ всегда только у нас:

— Учатся, — как ничего не делать, а всё было.

Интонация голоса у Солженицына о веревке, которую не все знают, где взять за бесплатно или по сходной цене — один в один — выступление на съезде народных депутатов, победившего социализма:

— Сдобно-радостная, пасхальная, — так как:

— Праздник!

— Какой, — спрашивается?

Дак, всё же ж получилось, как задумали:

— Наши луды почти в Голливу-дэ.

Как и сказано:

— Находчивый Ле.

Интересна откровенная мысль Ле, озвученная сейчас Сол-м про веревку:

— Если нам придется кончить Ничем — буржуазия должна быть уничтожена, — что значит:

— Или будем жить теперь так, как мы хотим — или конец света.

Как и расстреливали многих заключенных после начала войны с Германием:

— Не потому, что могут стать пособниками врага, — а не будет нас:

— Вы тоже не останетесь.

Похоже на идеологию жертвоприношения индейцев Майя:

— Жрец снял кожу с жены вождя племени в его отсутствие, хотя и понимал, что будет возмездие, — но:

— Если не Я — жрец — главный:

— Умрут все.

И все, действительно, умерли: отец этой казненной жрецом девушки загнал всех май-цев в море.

Можно только удивляться, что в России была ТАКАЯ идеология — конца света — еще до! Семнадцатого года. Ибо и Ле со товарищи прибыли не на пустое место.

— — — — — — — — — — —

15.12.18

Эссе — 4

Продолжение Солженицына в гостях у Гениса.

Если на пути благостного голоска Сол-на оказывался, какой-нибудь столб, как Владимиру Высоцкому — бывало — и Высоцкий с ним разговаривал:

— Солженицын тоже, но по-другому, а обращался сразу именно, как к противнику, — как-то:

— Ты Чацкий дурак и наглец, и сам — вот пока не пойму — имеешь ли даже личный намек на это своё всезнайство и неведение, что:

— Мы всё-то как раз знаем, ибо ты откель приперся?

То-то, что из далеко не нашей Азбуки Морзе — поэтому:

— Держи карман шире, чтобы мы тебе верили, — и, знаешь, почему?

Мы — по-другому сделаны.

И долго можно думать, что только Художественность и Наука с Теорией Относительности в фундаменте — есть тот предел:

— Стена, — через которую ход Солженицыным закрыт.

И тех пор, как стало заметно — после Перестройка-Ура и позднейших разработок Гайдара — чтобы, как в Польше:

— Всё Было, — а не только казалось, что есть, — но!

Именно по этому поводу и радость большая, что, — а:

— Говорить надо — и чем больше — тем лучше в школе:

— Прямо наоборот-т.

А то получается, действительно:

— О чем вообще говорить, — о, мама мия! — если ВСЁ — и на-Те ЕСТЬ.

Сразу начнут теряться нити не только замысла, но и самого смысла.

Вот причина, почему Чацкий с его сравненьицами, да по Теории Относительности нам нужен, если только приклеить еще на жопу.

— Зачем?

— Чтобы, когда мы будем в гостях, а за нами — естественно — будут шпионить, — уже без напряжения, так сказать, было им ясно:

— Нам про вашу теорию Носительности тоже давно известно, — и так, значится, прямо:

— Без слов, — чтобы потом говорили: мы не знали, мы думали, мы кричали.

Тихо и мирно:

— Шахер — махер — пошел на хер. — Смотри в оба и поймешь, что когда-нибудь мы наш мир-таки построим, — и:

— Пусть в нем будет немного народу, — но все люди, молча привыкшие смеяться над отсутствием теплых туалетов и тем более за смешной ненужностью нам вот этой самой туалетной бумаги, ибо вы и есть тот плакат на нашей жопе, которым подтираемся, когда лягаемся.

Хотя уже и так всё сказано, но еще можно было думать:

— Все эти колкости касаются именно науки, как слишком сложной для кого-то даже — нет, не таблицы умножения — слава богу — уже выучили, что это те же — меже:

— Десять заповедей, — а Периодической таблицы Менделеева, — про которою хрен его знает, что можно сказать плохого, но так как нет и хорошего для подзора вдаль светлого будущего для одной страны, взятой в частности, — то и на-те вам:

— Этот субъект Менделеев ее спер, — а первооткрыватель сего умозрения, получил право и не только петь-орать, но и вести, практически курс неизвестно откуда взятого всеведения, прямо на телевизоре то сидя, то стоя.

С песней, разумеется, про добру нашу совейску власть в рукаве. Это раньше — сейчас уже не дезинформируется. Да и тогда — практически — лез на рожон назло всем умникам Чацким, как, однако:

— Солженицын делает.

Вот так получается до сих пор, и более того, перешел с центральных ТВ-каналов на Радио Свобода.

Пять Эссе уже написано по этим передачам, и не знаю, сколько еще возможно они промодерируются.

Так вот оказалось, что и этого мало — уже далеко не намедни начали выгонять, где можно нечаянно ругнуться матом, что детки — это, собственно, такие же котлетки, как пустая консервная банка, которая всегда попадается не на той дороге, где я хожу, — а

— Всегда именно на ней, — а, заметьте, ботинки и так, и так:

— Последние, — их жаль при ней столкновении.

Выгоняют — вывод — из высших учебных заведений. За что, собственно?

NB — Не очень понятно, действительно, что здесь больше атакуется:

— Обычная школа или высшая, то одно представляется, как более-менее то, что еще может быть, а другой уже нет, — то:

— Наоборот, — ладно из простых школ выгоняют за вольномыслие, но высших учебных заведений, за что?

Хотя, как раз про высших-то понятно: могут рассказать разницу между Ветхим и Новым Заветом. И, собственно, именно за это и выгоняют — хотя все по программе — говорят одно и тоже, — что одни:

— Мы осуждаем наших отцов, что они убили праведников между храмом и жертвенником, — всё урок окончен, — даже, если еще не прозвенел звонок.

Но нашлись вторые, которые и протрубили настоящую тревогу, выдав на свет божий слова Иисуса Христа:

— Вы называете их своими отцами — следовательно, и не отреклись от прошлого беззакония.

Что значит:

— Не за сами знания, или незнания начали увольнять преподавателей высших учебных заведений — как было рассказано про Петербург на РС — а за эту:

— Ими, умными слишком преподавателями, увиденную Логику мировой истории.

Христианские заповеди, может, и остаются, но без христианской логики Иисуса Христа — они могут так и лежать нетронутыми в сундуке Папы Карло. Ибо их даже некому разъяснить именно так, по: — НОВОМУ ЗАВЕТУ.

Солженицын, следовательно, встал против Чацкого не по пустоголовию разных речей и лозунгов, но именно, как Лев Толстой против Шекспира, — именно против:

— Нового Завета. — Против его логики, которую хотят представить точно такой же, как логика Ветхого Завета, но только суть-сють более приспособленной для нового времени.

Сложность Нового Завета только в одном:

— Видеть Невидимое, но логичное, — всё. Просто, кроме следующего из этой Посылки, видеть Невидимое, — оказывается жили-были — почти, как у бабуси:

— Три Кита, которые и так и продолжают держать нашу грешную землю до сих пор на плаву!

Так-то, можно подумать, да и хрен с ними, но и это не получится, любознательный Ле-Шева их заметил, но, увы, не благословил — тем более очень капитально:

— Гегель умный человек, но дурак, — и знаете почему? Стоит, как Король Лир до сих пор на голове, — что и значит, до сих пор имеет этих Трех Невидимых Китов — здравствующими!

Обращение к залу:

— Все почти дружно смеюцца.

И вот он закономерный, как раз для этого случая вывод:

— Над кем смеетесь — над собой потешаетесь!

Ибо не в Китах дело — для конкретных сапиенсов — а вся суть в том, что Гегель и Кант и провозгласили правду Невидимого, — как, однако, подножие пирамиды для:

— Существования Человека Разумного.

Что и было прямо-таки расписано, как по нотам А. С. Пушкиным Воображаемым Разговором с Александром 1 и:

— Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана. — Что:

— Только существование этого, выгнанного уже из некоторых учебных заведений, как низшего, так и высшего порядка ЧИТАТЕЛЯ, — там обучавшегося этим древним летописям, — не будет здесь больше вообще:

— НИ-ЧЕ-Во.

Ибо только Он — Человек — освещает путь в снежной степи Емельяну Пугачеву — по этим летописям Царю:

— Настоящему.

Увидеть Сие можно только по Новому Завету.

Вот почему Солженицын оказался наградным человеком:

— Пусть поставит себе трибуной наши обломки, точнее:

— Некоторые обломки Архипелага Гулаг, — но нанесет еще один удар по Новому Завету, — отстаивать который и послал Александр Сергеевич Грибоедов Чацкого пред московской публиценцией, состоящей, как в кино Квентина Тарантино:

— Случай на границе, — нет на этот раз не Турции с Пакистаном, — а Мексикой, — или в оригинале От Заката До Рассвета, где люди добрые в Западне на этой границе оказались вампирами.

Лев Толстой хоть разбираться вознамерился целые пятьдесят лет, чтобы иметь время одуматься — не получилось. Что, действительно, подчеркивает полную зрелось России для этой прохиндиады:

— Противостояния богу. — С маленькой буквы, что противостоять:

— Богу нельзя.

Только что:

— Идет спектакль со смертельными номерами.

Хотя:

— Как знать.

Люди исчезнут, жаль, что исчезнет и что-то еще, что является следствием их здесь, на Земле, жизни. Что-то такое, как иголка в яйце Кощея Бессмертного. Но такая маленькая-маленькая, что и видимая — как показал Иисус Христос в примере с праведниками, убитыми между храмом и жертвенником.

Что эту Разницу не видели те, кто хотел ей оправдаться.

Сейчас Понаровская в 1997 году говорит:

— Звание — Заслуженного Артиста — дается, как подарок с утра пораньше:

— Глаза протерла — он тута, — своею собственной рукой добиваться не буду!

Да, так пели в 17-м году, что именно выступим против:

— Бога, — без бога. — Но!

Вот, как Понаровская, имели в виду, что самой всё равно ничего не дадут, — так как:

— И была построена вместо Нового Завета:

— Иерархия Пирамиды, — чтобы не повторяться, щас, — нет, не жертвоприношения для этого случая, именно, — а:

— Лицемерия, как фундаментальной лжи, — но и это неточно.

Главное, что человек лично, каким был Дубровский у А. С. Пушкина — здесь сделать уже ничего не может.

Далее, по звучащему тексту передачи — до буквенного — не добраться, как легко это было раньше.

— Я достаточно говорил в Советском Союзе — теперь помолчу, — говорит Сол-н 100-не западных корреспондентов — в России говорил много, — что и значит:

— Нести ахинею, — надо морально подготовиться.

Хотя, конечно, это не ахинея, а сознательное противостояние, но в форме именно:

— Ахинеи. — Что значит, говорятся очевидные противоречия, но есть что-то, во что они упираются лапами.

Идет опять с речи Ленина-Солженицына, что:

— Когда нам будет совсем плохо, мы дадим буржуазии веревку, на которой она сама и повесится.

Фраза интересна тем, что не совсем понятна ее логика:

— Идеологии противостояния разуму будет плохо и, именно в это время:

— Дадим им веревку, — но:

— Могут и не взять, — почему такая уверенность, что именно Дадим, — а не просто-напросто, повесим их сначала?

Предполагается, значит, что вся мировая буржуазия будет жить, да, но только в концлагере, где от добровольных пожертвований не отказываются.

Страшной логикой, идущей — что можно и так думать — не от него лично:

— Начинает Сол-н свою западную карьеру.

Что и делалось в некотором масштабе: при начале войны по некоторым тюрьмам начались расстрелы.

Даже неважно в какую сторону, приводятся страшные примеры, страшные именно для мирного процветающего Запада.

Многие говорят о разочарованиях в Солженицыне после его возвращения в Москву. Что слишком разговорился с П.

Разочарование было не только потому, к какой стороне — антидемократической — которая его, само собой, и послала лечиться за границу — он присоединился, но ужас перед его еще:

— Дошкольной логикой, — вышедший только намедни из леса бабушки, которая и не жалела, что так и жила:

— Все сорок лет только с сороками на посылках.

Что-то такое говорится о поддержке Сол-м политики Столыпина, — но:

— Если и было, то только для липы красного словца, а так-то — не может быть.

Просто используют имя Столыпина, как звук еще не пустой, но точно, что в лесу глухом.

Говорил о какой-то логической связи Солженицына и Столыпина его специально и нанятый биограф-идеолог Ричард Темпест, — оказывается. Ничего интересного за все время он так и не сказал.

Темпест говорит, что Сол-н пересмотрел некоторые свои взгляды, что нет большой разницы между Россией и Западом, что их многое объединяет.

Но! Это и есть всё та же самая идея, что мы — и знаете ли:

— Тоже хорошие. — Сначала — была приведена речь Сол-на — запад проклинался, как реципиент, который может сбросить атомную бомбу на кого хошь.

Поэтому:

— Солженицын, как и Темпест — измениться не могут априори, так как они и начали:

— Совсем не с того места, где еще можно было измениться, — а точнее, еще там и был завязан их союз — нет, не в России — еще раньше:

— Когда они вместе с той бабушкой еще бродили по лесам в 40-летье своей побывки на том свете еще.

Следовательно, вывод:

— Зачем там много родится сознательного балагана?

Вот для того, чтобы Цветаева — оказывается, это Ахматова — могла молвить русским языком из-под мойки в писательской столовой:

— Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда, — но не продолжение:

— Как желтый, одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда, — ибо они-то как раз и есть:

— Мы.

Получается, что Солженицын сначала продолжал про веревку для буржуазии и именно так, что можно не ошибиться:

— Она и лежит в его походном рюкзаке, — потом еще продолжил с помощью Темпеста, чтобы закончить про атомные бомбы для Запада, — а:

— Больше-то ничего и не осталось.

Но!

Это очевидно, что и есть Вся его правда:

— Хоть по отсутствию формы, либо по такому же отсутствию содержания.

Что же было? Так в том-то и дело, что никто не знает, что никто не поленился выбросить, не читая, все его книги на свалку за бесплатно.

Была биография Ивана Денисовича, но и ее полностью затмили личные Финти-Плюшки:

— Самого Солженицына.

Печально, тем не менее, что они фундаментальные. Процент их невелик среди народонаселения, но может ли его хватить, как:

— Заголовка, — на всех — так до сих пор и неизвестно точно.

Вот сейчас на пару минут включил канал НСТ — наше страшное кино, специально придумали, чтобы было, как можно веселее, и не только жить, но веселиться, — и:

— Похоже знают, что самое страшное во всех этих кино:

— Не американская Дрожь Земли — как это кино называется, — а:

— Перевод — Чтение перевода, — в котором, если так-то, чисто:

— По-старому-у, — и нет ничего нового, кроме сведения всего, что встречается на пути героев, вот к этому ново-старо-введению местной культурологии:

— К личному мнению любого придурка, — как Своему Мнения Каждого:

— ОБРАЗА.

Как вредные инопланетяне имитируют Лудэй:

— Они чё-то о себе думают, — а вся их доброта внутри точно такая же, как потряс Квентин Тарантино в фильме:

— Они были далеко не первыми, кого в этом Придорожном Заведении съели.

Думали, просто мясо.

— — — — — — — — — — — —

Сол-н — 5

16.12.18

13.12.18 — Культурный дневник: 100-летие Солженицына

3653 дня Шухова — читает Солженицын

Выставка в Петербурге:

— За образ мыслей — цитата из Круга Первого.

О каком же Образе мыслей идет речь — если так, просто по-простому?

Но не быть же, на самом деле, против советской власти, — ибо Сол-н и не был.

Чтобы не было войны, но всё остальное, как есть — так и пусть остается, — так получается. Но эта власть не только началась, как война, но и война лежит в ее фундаменте! Сама идеология Сол-на — это именно:

— Агрессия, — ибо просто так — как ему, так и ему подобным:

— Чацкого не взять.

— Это очень сложный человек! — восклицают сейчас, и даже так, что:

— Боюсь дальше рассуждать, ибо — значит — ничего не сойдется.

Но никакой сложности у Солженицына не наблюдается, кроме верности Ветхому Завету. Полная и очевидная Одномерность.

Ибо ляпнуть по любому поводу можно, что угодно:

— И Так, и Наоборот, — как частный случай, как еще один частный случай.

1974 год Цюрих — Дм. Волчек включил Сол-на:

Уже тогда писал:

— Письмо американскому Сенату!

Говорится, что всё достаточно сложно, так большевики — когда были против власти в 17-м году — были правыми, а теперь, когда захватили власть:

— Какими они стали? — педалирует Сол-н, что, в этом уже и:

— Нельзя разобраться!

Ну и кино! Ибо разбираться надо не со словами, а с тем, о чем эти слова:

— Кумекают — Кука-река-ют-т!

Получается, что Сол-н — даже этого и то:

— Ни хрена не знал!

Ибо так, как он говорить мог говорить только Ле, и Тро с трибуны, — когда возразить:

— На-ка, выкуси, ибо вам, скотобаза, кто слова-то здесь разве даст!

— Мы должны отказаться от примитивных политических решений, — сейчас говорит Сол-н, — именно, как:

— Ле! — ибо аргументирует тем, чем только что ошибся.

Такие письма американскому сенату писать не только можно, и обязательно нужно, но только затем, чтобы он тут же и:

— Спятил от этой встречи с целиком и полностью инопланетным разумом.

Атака идет всё та же, простая, без закавык:

— Нахрапом именно не просто так, а целиком и полностью опупевшего разума.

Против Чацкого без этой нелепой — на первый взгляд — злобы, неизвестно откуда взявшейся — выступить бесполезно и невозможно. Поэтому тут один аргумент, как был, впрочем, у доброго Кинг-Конга.

Говорит:

— Коммунисты допотопные, — считает с этого именно балагана и началась история жертвоприношения лудэй.

Не исключено.

— Тут, на Западе, — говорит Сол-н, — так и осталось понимание левого и правого, а у наз:

— Меняетцц-а.

Ну, вот, действительно, если человек прилетел с другой планеты и лепит такого горбатого — чито иму сказать, так сказать? Но:

— Это здесь еще могут задуматься:

— Стоит ли отвечать, ибо нельзя. — Там — нет, не посмеются, а именно, как посланцу страны Советов — ужаснутся такому совету, просто на-просто, как имеющем быть-существовать.

В этом вся идеология — Я такой есмь! — Но!

— Так, пожалуйста, и будь, например, пожарным! — Ибо таких, как Сол-н, как раз и хватит на пожарно-спячковую команду, так как и непонятно точно даже почему:

— Больше-то и нет!

Вот тот мужик, из Собора иво Парижской мамы — постесняется так буянить людей, ибо:

— А вдруг среди них окажется Виктор Гюго, — стыдно же ж очень будет!

Жить не по лжи — программа нравственной революции — для того, чтобы:

— Найти контакт, как соприкосновение с Западом.

Точно, скорее всего, Солженицын и на самом деле инопланетянин, а только работает заодно в местном цирке воспитателем вот того своего противовеса, который часто пел, что, мол, да:

— Очень люблю домашних птиц, т.к. это очень даже в рифму:

— Заместо них хачу девиц!

И, следовательно, наверняка установится нравственная революция. Немало, немало опер-группников получили ордена и медали, а, скорее всего:

— Только ордена, — за, однако, найденного именно здесь:

— Снежного человека.

Хотя такое сравнение не проходит, ибо — как и было сказано в кино профессором Преображенским убитому этим горем Борменталю:

— Нет, в том-то и дело, что он уже человек-к.

— Мои общие выражения значат только одно, что они относятся и к западу, и к востоку.

— Люди должны сделать нравственный подвиг — прекратить поддерживать нравственную ложь.

Но по предыдущей логике Сол-на — это очень легко сделать, так как сложно отличить Правое от Левого — значит:

— Скажи я хороший, и уже даже вчерашним числом — будэшь.

Прием, используемый Сол-и довольно-таки фундаментальный:

— Врать так чтобы людям даже было стыдно возражать, — ибо тогда получается нелогичным:

— Зачем сюда и приперлись.

Если такую речь выдать на бумаге Крючкову, чтобы он вместо пляски показал ее засыпающему на ходу тракторному стану во главе с Петром Мартыновичем — все сразу однозначно записались в ударники труда, — ибо:

— Если ее еще и слушать, боюсь, бежать без оглядки придется до самого Синего Моря.

Да и там уже будет не до песен, так как память не сможет забыть эту встречу с НЕЧТО.

— Не надо выходить на улицу, надо только жить не по лжи, — грит Сол-н.

Так это плагиат, надо было премию давать не ему, а Владимиру Войновичу, он разбазарил своё:

— Хочу быть честным еще раньше, — но так там почти для смеху — здесь: почти с угрозой.

— Не аплодируйте партийным руководителям, — говорит сейчас Сол-н, — более бескровного пути не могу предложить. — Но!

— Никто и не аплодирует, ибо зачем, если они всегда сами себе аплодируют, так как решили, что это намного проще, лучше и даже прогрессивнее, — тоже:

— Додумались раньше Сол-на.

Делить ему премию-то надо на многих, очень многих, — так сказать давно уже аплодирующих только для того, что это, друзья мои — как всем, тоже давно, уже объяснили:

— Работа, однако, а не удовольствие.

Ибо:

— За что еще-то, собственно, вы здесь дэнхги-то хгребете, — ась?

Но никакого Ась, ибо никто, кроме Сол-на и не спрашивает о вещах:

— Для всех очевидных.

К счастью, у Д. Волчека — сия разминка ума для сердца горестных замет была недлинной, — меньше половины передачи. Но печаль такого существования жизни на земле — очень даже:

— Остается.

В этой передаче дремучая уверенность в себе Сол-на больше, чем обычно — зло просто выпирает наружу. Какие тут еще нужны мнения — разные-разнообразные — на Пятый Элемент похож только обратной своей стороной:

— Полной и абсолютной противоположности.

Скорее всего, Сол-н и был выпущен против народа Запада, что некоторые — Там, на Западе — уже начали даже не мечтать, а на самом деле думать, что мы:

— Шутили.

Вот таперь полюбуйтесь, на правду-то нашу. И:

— Ужаснитесь, сукины дети, намного больше, чем даже нашей военно-технической мощи.

Все, многие, очень многие, заслужили за это Меро-Приятие честно заработанные премии.

Местные, вот — хрен их точно знает почему — убереглись, сразу положили сочинения этого старшины — в долгий ящик, а потом:

— Здесь все и вообще читать бросили, так как поняли:

— Никто ничего и не писал никогда, а закончилось всё уже на Мастере и Маргарите и их противоположности Материализме и Эмпириокритицизме, который и выдал Солженицын На-Года, как своё природное:

— Согласие, — а, скорее всего, тайно думал-считал, что и Ле не так востер был на ум-разум, как запупендрил он сам, Сол-н.

Ибо многие думали, что вранье всё! Но вот, пажалста:

— Есть такие луды.

Узас-с-с.

Господи, да разве люди могут с этим справиться.

— — — — — — — — — — — —

Эссе — 6

Следующее Эссе, номер 6 — Археология, — оставил на попозже, думал, хуже уже не будет, — если только Умник Вася докажет свою большую скорость на этой стометровке, он последний, — нет, теперь сомневаюсь, что С. Медведев возьмет высоту Этого Солженицына Дм. Волчека.

16.12.18

05.12.18 — Археология. Зеркало русской контрреволюции: к столетию Александра Солженицына

Сергей Медведев:

— Эпос настраивает, последний, наверно, великий писатель земли русской.

Но, извини, товарищ, мы есть готов, что лучше здесь и не бывает.

— Из-за Сол-на, грит, и Советский Союз распался — так сказать:

— Скорее всего. — Что и значит, хочет доказать, что тоже — по крайней мере, как замена:

— Мог быть Солженицыным.

Маладес!

Говорится:

— в 60-70-х годах Сол-н начал участвовать в диссидентском движении.

О чем речь? О публикациях в Новом Мире?

Писатель — правдолюбец, — Уже без комментариев, скока моно, так сказать, петь, не имея голоса.

Он корил русский народ за простому и доверчивость.

— Спроси себя — кому вы доверился?!

Уже полное кино и даже без немцев:

— На фронте начал интересоваться общественной жизнью. — Как?!

Если на фронте нет общества по определению.

Ибо:

— Скажи, скажи, Серега — но не до такой же наглой степени безалаберности.

Сдал, что спецслужбы начали капитально — целым подразделением — заниматься разработкой программы — почти энигма — Сол-ным.

2018 год объявлен годом Александра Солженицына.

С. Медведев:

— Сол-на уже нет, а дуб, с которым он хотел бодаться опять возродился.

С. Мед-в:

— Сол-н всегда был антисоветчиком, или он им стал?

Филолог, присутствующий на передаче, говорит, что Сол-н, в отличие от Твардовского, идеологии шестидесятничества, отказывался считать, что был — имеют в виду, что так думали шестидесятники:

— Был хороший Ле и плохой Эстэ.

Думаю, что повторяется просто:

— Ерунда.

Вряд ли кто без специального указания мог думать, что один хороший — другой тоже, но как-то:

— Меньше, меньше, меньше.

Ибо:

— Оба хороши, — но оставить одного всё-таки надо для острастки народишка.

Уже потому, что одно было давно — другой, как-то:

— Меньше, меньше, меньше.

Пока что Медведев уже опережает предыдущих ораторов по откровенной прохиндиаде. Ибо:

— Общественная работа Сол-на на войне — это, да, стоит того, чтобы отличиться.

В прошлой передаче — Дмитрия Волчека — было хорошо слышно, как Сол-н неоднократно говорил:

— Моя страна, — и могут — кто-то — думать, что имел в виду Россию, но без большевиков, — но:

— Так — никак не получается, ибо тех Россий — до 17-го года никто не знает, так как и помнить не может, — будущей России — даже, если так сказать о ней, и то задуматься глубоко никто не сможет, но, а так как и не говорилось ни разу этой оговорки, — то и ясно, что все знают только ту Россию, которая есть, и Сол-н нагло провидит эту ассоциацию:

— Буду пердеть, как хочу, так как вы любите слушать.

Тем более, что вы же ж ни бэ ни мэ, — а даже:

— Где лево, а где иво право напрочь не кумекаете.

Михаил Голубков — заведующий кафедрой литературы филфака МГУ и Даниил Цыганков — доцент высшей школы экономики с диссертацией по Солженицыну — участвуют в этом разговоре.

С. Медведев спрашивает:

— Сол-н всегда был антисоветчиком?

Солженицын написал книгу про катастрофу, которую придумал Ельцин.

Только в 2000-х Россия стала подниматься из обвала, — Сол-н.

Приводится фраза Зиновьева:

— Метили в коммунизм, а попали в Россию.

Солженицын любил Ивана Александровича Ильина — своего либерально-консервативного предшественника.

Медведев задает вопрос:

— Не применял ли Солженицын к себе фразу Зиновьева, что он, собственно, и развалил Россию, так сказать:

— Нечаянно, — ставить знак вопроса, или еще какой — не знаю, надо ли хоть кого-то вводить в заблуждение, для которого не было даже не то, что побуждения, но и, однако:

— Пробуждения.

— Можете, да, но только с гранью, — цитирует по памяти Сол-на Леня Голубков, — прошу прощенья, как-то немного по-другому его зовут, щас посмотрю. Ибо цирк достигает, если не апогея, то всё равно:

— Достают, достают-т.

Говорят о консерватизме, традиционализме, либерализме, — как:

— Говорил Сол-н о правых и левых — разобраться трудно, — и вот, пажалста, даже не собираются — были бы слова названы.

Благодаря террору большевиков удалось остановить разгул народа в 17-м году, — приводят слова Сол-на, но Голубков считает:

— Это был только момент его то ли биографии, то ли монографии.

Приводятся слова, кажется, доцента кибернетики:

— Американское ухо, — не брюхо? — если я не ослышался.

— Я его вижу сильным антимодернистским мыслителем, — Сергей Медведев о Сол-не.

Сол-н не принимает коммунизм, но также и западные ценности, — то ли Цыганков сказал, то ли Голубков — текста не найти, как при полной и окончательной замкнутости с себе Радио Свободы. Но и толку, наверное, немного — знать точно, кто здесь что скажет.

Солженицын — констатируют — ни там, ни там. — Что значит, опять применяется прием известный:

— Нельзя свалить свою вину на другого полностью — делите ее, друзья мои:

— Пополам.

Липа — стопроцентная. Ибо Солженицын не только Там, но именно там, где:

— Надо-о!

Общие слова, толком не за что зацепиться.

— Опрашивают людей на улице, отвечают, что писал правду, — а:

— Спросите, кто из них, хоть что-нибудь слушал или читал из этой белиберды?

Белиберды, однако, агрессии. Можно ли назвать Сол-на символом Хаоса? Именно, как откровенного и хитрого зла.

Но вот кто-то точно заметил:

— Как писатель — он никакой, — но это и очевидно, если оценивать читать или не читать, а не рассказывать кому-то сказки.

Как и сказано великолепно:

— Конъюнктура.

Все философы на улице.

С. Медведев:

— Мне интересно, боролся ли Сол-н за демократию? — и так получается, что это интересно вплоть до:

— До сих пор!

С Шаламовым — говорят — была конкуренция и даже:

— Напряженная.

Это, да, тут деваться некуда, такой балаган не каждый, не каждый может прикинуться принять даже просто так, мимоходом.

Голубков — кажется — говорит, стала невозможна интеграция, не дали Ленинскую премию, — так, а:

— Куды интеграция-то, если он и так печатался в Новом Мире, что даже вылез Из-Под Глыб?

Власть совершенно не понимала — продолжают все вместе восхищенно, что делать с Сол-м:

— То ли наградить, то ли сослать, то ли вообще грохнуть, — но, очевидно, не могут до такой степени быть до сих пор так тупы, чтобы верить в эту, так сказать:

— Диверсификацию!

— Ну-вот, — заикается, это, скорее всего, так радуется доцент кибернетики — или, что у них есть еще там — Цыганков, — играя — или нет — но однако:

— Артиста натюрлих.

Технология — след-но — тоже преподается сейчас с пропагандистско-дезинформационным уклоном.

Солженицына воспринимали где-то, ближе к Западу, как очищенного социалиста, — говорят, но врут, или на самом деле верят, что это не перевод времен в другое их действие:

— Да, записано правильно, но только в конспекте тетради для сдачи экзаменов, — но забывают, что мир одномерный только в моно-графиях Сол-на, — а так-то:

— Не они — где-то там — воспринимали, — а это:

— Мы пишем, что они так близко всю эту прохиндиаду принимали к сердцу.

Всё то же самое, что и есть в других передачах, но только еще более, так сказать, возмутительно.

— Гений художественности, — говорит, кажется, Цыганков. — А:

— Знает ли вообще, что такое художественность?

Нет, и даже примерно. Но, что восхитительно, у Сол-на нет и примерной художественности. Да и зачем, если в местной прохиндиаде, это в прямом смысле ругательное слово, — особенно для Сол-на, назвавшего ее:

— Финти-Минти и даже почти бабушкиными — нет, не сказками — а только ее:

— Плюшками.

Сейчас Цыганков, применяющий одобрямс сам себе в виде частого повторения слова:

— Да, — хорошо оказаться в компании, где по умолчанию все думают.

О чем? Что Солженицын — это, собственно, художник!

Но, как это может быть, если собрал такую очередь у колодца только для того, чтобы послушали, какой дурак был Чацкий — что значит:

— До художественности, до понимания Грибоедова ему намного дальше, чем любым способом до Луны!

Говорят, что это миф, что Сол-н поддерживает нынешнюю власть. А:

— За чито орден тогда дали, ибо просто за так как — никогда! не наблюдается, ибо в рабоче-крестьянском государстве:

— Ра-бо-та-ть-ь надо. Всем!

Говорят:

— Нам его очень не хватает живого!

Но это вряд ли, сейчас так много развелось, бывших раньше законсервированными, претендентов на глобальную Дэзу любой величины, что не сможет перешибить, ибо цель уже не столько в дезинформации, сколько в прямой атаке откровенным враньем, что делал, конечно, и Сол-н, но здесь это уже и без него:

— Лавина.

И в чем отличие от советской власти — всё по-честному, ибо платят не хорошо, а уже:

— Совсем великолепно, — как людям богатым, что, практически уже всем Им — или почти:

— Гарантировано не только будущее дворянство, но графско-княжеские титулы:

— Многим, многим, многим, — в этом кардинальное отличие, что, да, вы не просто так врете — ибо это требует не только ума, но и больших нервов, — а:

— Работаете, как лошади, однако, местного капитализма с коммунистическим уклоном в сторону противоположную.

В какую точно, думаю, не все понимают, да и зачем?

Как сказал один парень в кино:

— Куплю себе Феррари и пошью костюм с отливом, — так это когда было-о!

Теперь каждому, что раньше было только в общественном пользовании:

— Или парк или лесопарк.

Познер, наверно, плачет, что оттяпал себе когда-то семь гектаров — теперь по стольку не берут, если только прислуге или любовнице подарить. Вот это точно, что никто не думал, что ТАК хорошо не только будет, но и уже:

— Есть!

Тут уже пошло не просто вранье, а вранье с восторженной фантазией!

Повторяют, что Солженицын — это Толстой: и там и там большие батальные сцены, в Красном Колесе и в Войне и Мире, — но:

— Батальная живопись — это не совсем — считается — живопись.

Да и сравнивают зря, Толстой на самом деле хотел разобраться:

— Все ли могут поверить в Бога, в Новый Завет, конкретно, хотя я не видел, что вообще понимал, что это есть такое отличное от ветхого завета.

В любом случае, Толстой писал добросовестно — Солженицын едва выводил буквы. Впрочем, может, это и не важно.

Толстой спрашивал мнения людей, которые любили Шекспира, Тургенева, Фета — Солженицын даже не против художественности — как Формулы Нового Завета, — а только фырчит:

— Финтифлюшки! — Это уже не Арабские Эмираты, а их буквальное падение.

Цыганков — возможно — сам по характеру такой же, как Солженицын, поэтому имеет право на:

— Своё право — быть.

Это ясно, что Сол-н не один такой старшина из фильма Разжалованный.

Но всё же, всё же, всё же. Надо было бригадиром работать в колхозе, про него хоть песни поют:

— По деревне с колотушкой бригадир идет орет: выходите на работу, девки, мать вашу ети!

Зато с помощью Сол-на видно стало лучше:

— Каково оно — противостояние богу.

Не выдуманное, реальное.

Ибо Чацкий — это Адам, его именно встречает Сол-н своей дэзой.

Чацкий может их всех обмануть, как Хлестаков — далеко не простаков, — но он идет именно:

— На Вы! — ребята, пришел вас последний шанс: покайтесь, что не любили науку так, как люблю ее я. — А:

— Они и запрыгали, как черти на сковородке.

Эта передача на весь час. Нового только то, что настаивают — Цыганков — если я правильно разобрал по голосу — да и все остальные тоже:

— Солженицын — писатель, более, чем.

Это полная ерунда, не зря никто не стал вообще и в частности его читать, все эти книги выбросили, как мусор. Хотя и надеялись какое-то время, что может произойдет какое-то чудо, что они прозреют и прочтут, — но:

— И не жди, не будет, люди есть люди: книги с одними обложками читать не умеют.

Это надо заплатить, чтобы прочитали, потом лекцию нано-тачили. Здесь:

— Не платят, — как это приняли специальное постановление для обновления телевидения:

— Сразу повысили всем желающим работать зарплату — в десять раз!

Кино: Сергей Медведев заявил, как резюме для своей передачи:

— Вот всё, что мы сейчас имеем подарил нам Солженицын.

Так вот именно, кому зарплату повысили в десять, сто, тысячу раз, а кому, наоборот, уменьшили, а главное:

— За что?!

Повысили за специальное, откровенное враньё, а всех проходимцев, которые к этому неспособны — оставили только с:

— Всё уменьшающимися, и уменьшающимся пенсиями.

Рабочие и крестьяне здесь стали, однако, именно, проходимцами, и, еще раз, однако:

— С 17-го года уже, а сейчас только выписали им обновленный сертификат:

— Сказано же белым по-черному: пролетариат не должен иметь ничего, кроме своих цепей.

Дак и естественно.

Так скать, ми луды честные:

— Взами взад, чито потерял.

Не ты?

— Вижу, вижу, врать учишься, как научишься, приходи, на КПП поставлю.

P.S. — Или Радио Свобода и хотела того-этого, чтобы всем стало не только веселей, но и как констатировала еще тогда-могда Эллочка-Людоедочка:

— Мрак. Ужас.

— — — — — — — — — — — — —

ЭССЕ — 7

17.12.18

Следующее Эссе с Умником Васей пока задерживается — не работает ни интернет, ни телевидение — говорят, авария, но, чья она дочь — выяснять не собираюсь.

Что может сказать Умник Вася нового по сравнению с уже сказанным от 98 года и до сегодня? Так как любит заморозку глубокую, то:

— Что действительно, можно думать он уже сделал, ибо запись его концерта видел на Ютубе, но что там — даже не заглядывал, ибо надо сразу рядом ставить или пиво, или корвалол. Ибо и цель его:

— Разозлить, — меня?

Можно.

Что тут может быть такого, чего еще никто не сказал, исключительного? Что Солженицын на самом деле работал на ЦРУ? Какие аргументы? Ибо заголовок под Ютубом Умника Васи так гласит:

— Разоблачение Солженицына. — Не знаю, когда, но, скорее всего, сделанное давно. Не к юбилею.

Что Сол-н работал на ЦРУ — единственное, что еще может ошарашить. Ибо:

— Какие ваши доказательства?!

Я знаю только одно:

— Любил — нет, не птиц и богатеньких девиц, чтобы специально быть в противовес Сэлинджеру, который женился на служанке, а большие хорошие дома, с не меньшими, чем у Познера семью гектарами, специально для любимых своих-моих Ранункулюсов и не только Репенс, но прямостоячих, заодно. Тем более, Сол-н любил водные каналы, извивающиеся прямо по его личной территории.

И, следовательно, переехав в Россию, взял себе такой же березовый лес, какой у него был в Вермонте, а не Избушку на Курьих Ножках, чтобы прибавить ужасу на соседей, как местных жителей.

Какие еще склонности Сол-на может привести УВ для привлечения его к ответственности, как человека:

— Зажитошного, — любящего именно хорошо пожить не только сейчас, не только в будущем своих потомков, но и — обязательно — попробовать замахнуться на:

— Прошлое!

След-но был, как, например, князь Вяземский уже им ВСЕГДА. И сидел, практически, именно поэтому.

Недаром некоторые — как в предыдущем Эссе с раскопками Археологии — ребята мурыжили:

— Как Лев Толстой, — и добавлю: как Граф Л. Т-й.

Значит — как бывало говаривал Владимир Высоцкий — срок уже имеешь! — осталось только по внимательнее присмотреться, каких именно фраеров громил Сол-н.

Понять это так же просто, как сам Сол-н не понял, что такое Право, а что, наоборот, Лево — в простонародном противоречии русско-еврейско-немецких большевик-офф.

Ибо не так важно, что вчера только вы были левым, — но, если еще утром не расстреляли — значит:

— Правый.

Тут не ходи к гадалке — проснулся, обязательно посмотри вокруг себя:

— Если есть Сара Бернар и не в причандалах Александры Коллонтай или второй-третьей любовницы А. П. Чехова Щепкиной-Куперник по прозвищу Анатолия Стреляного:

— Кувырок, — просто проверь есть ли на ее нижнем френче следы от ремня маузера, ибо тяжелый, зараза, если есть — значит, ничего страшного сегодня не будет:

— Она его сняла, не только, чтобы для тебя, дурака, опять надевать.

Если маузер в кобуре берет в постелю — тоже:

— Еще ничего не решено, как и было для Бухарчика, когда ему позвонил тов. Эстэ и молвил несколько ласковых слов, не понял, к сожалению, Бухарчик, что надо было не лебезить, а сказать строго:

— Так и запиши, тов. Эстэ в свою записную середину:

— Не намедни, а уже завтрева утром уезжаю, как Байрон к грекам в Будапешт!

И ответили — почти без раздумья:

— Дак вали, конечно.

А так, — даже говорить не хочется.

Ибо:

— Значит, решил и на Западе первым начать революцию — считаем:

— Рано, но и мешать не будем, Сол-ну, крушить Америку, а:

— Сам живет там уже 20-ть лет, — как грится:

— Так-то и я могу. — Но не лично, разумеется, ибо громить Америку, ох! как сложно, т.к. они и не скрывают:

— Кругом Ма-Фмя. — Как Ротшильд по всему свету:

— Я — красный — это моя фамилия, Я — щит, следовательно против красных.

Как ежик круглый — взять его невозможно.

Может ли Умник Вася заказать себе материал на тему:

— Сол-н любил не только домашних птиц, не только свою собаку, но и — мама мия:

— Чацкого! — ответ:

— Не может.

Так как сам УВ не знает никаких позитивных аргументов в пользу Человека Разумного. Так только:

— Кто быстрее угадает с трех раз, почему Шекспир плавал по Суше, аки Иисус Христос ходил во воде?

Из Вероны в Милан через Падую, — и:

— Хоть хнычь или не хнычь, а не разобьет вас, черти полосатые, паралич, так и будете, как Петр Первый владеть морями Балтийскими.

И до тех пор — заметьте — пока ведущий этой програм-менции не заведет свой патефон:

— Шекспир ошибся — как обычно даже по Льву Толстому — так как был ишшо слишком молот.

Вранье на вранье, — след-но, — и враньем погоняет.

Но и смысл любого разоблачения в этом и состоит:

— Наврать больше Иво! — Читобы схватился за голову со словами признания:

— Я так больше не могу-у.

— Дак и не надо, езжай вместе с Бухарчиком в Ялту, там море, кабак есть, бабы уже незамужние, поплаваешь с ыми, снимешь стресс, — и:

— Назад, — уже, так сказать — на плаху-у.

Ибо ты таперь уже разоблачен, так как с нами не заодно.

А почему, собственно? — уверен будет возможность задать такой вопрос Умнику Васе.

И вы думаете, логики — намеренной заранее, логики — будет у него больше, чем у меня? — как спросил Бабель у Бени Хулигана, шо он до сих пор не может кончить с этой, чтобы успеть добежать до свадьбы с моей дочерью.

— Ну, выходи, она уже больше не может ждать.

Пока не могу понять, как можно разоблачить Сол-на. Ибо — в чем, на чем он попался, если вообще ничего не сказал, кроме, как:

— Так и не помирился с Чацким.

Что он позиционировал себя противником советской власти, а был За:

— Неё?

Что-то мне трудно придумать место, где Сол-н был против сов. вл. Ибо в чем суть советской власти, ну, чтобы это было не для пионеров и школьников, а в натуре, для нормальных пацанов?

Только одна истина:

— Говорить против — быть:

— За.

Что значит, по содержанию — критиковать, а по форме — обниматься.

Как Фидель когда-то хотел улизнуть от близости с Лео Илем, даже прикинулся, что у него развязался ботинок у Главного Здания МГУ во время встречи Индиры Ганди, — но, как и было во веки веков пропедалировано:

— Ми подождем-м!

И вцепился — когда Фидель подошел и распрямился — в его губы губами — Лео Иль, имеется в виду, поднявшегося к нему с ниц Фиделя — а:

— За язык зубами-и! — и тащит, тащит, как грешника на сковороду — нет, даже не раскаяния — а сразу признания:

— Будэшь?!

— Ась?

— С Бэлым-Бэлым Домом якшаться и дальше, подавая ему надежду, что сблизишься в конце концов до подарочных упаковок таких же сигар, которые посылал в войну! — его маму — Чер-рчилл-лю-ю!

Сказать нэ можэт, — нет, язык не проглотил — отдал насовсем Лео Илю.

След-но, цена поцелуя, да, есть и это:

— Куба — любовь моя, вижу: идет Барбудас — не путать с этим типом с философского — солнцу — мама мия! — свободы гореть:

— Солженицын был неправ — понимаете?

Что я еще могу сказать? — так сказать.

Не думаю, что я ошибся, прославляя логику Умника Васи.

Хотя, злой, сволочь, может что-нибудь и отморозить, что посмеяться не удастся. Но!

— Только не против Сол-на. — А вот эта хренопасия:

— КАК БЫ, — может быть использована.

Ибо такие, как УВ, и научили сов. вл. иносказательной иезуито-подобности.

Правда, сам он, на мой взгляд — глупее паровоза, однако.

Дождешься у меня, — как сказал Колыванов, в фильме Край Алексея Учителя — все у меня дождетесь. — Кто это сказал?

Вот кто-то один из троих и сказал.

— А кто третий?

Третий, кто?

Не знаю, для кого Радио Свобода потратила столько передач, — но ради чего? ради Сол-на — не все — или: не всё — похоже, есть затрудняющиеся ответить, даже более того — как показал Дм. Волчек ужас прокламаций, пожаловавших на западный праздник Сол-на:

— Вы враз и завсегда вызубрили, где право, где лево — мы еще умеем менять их местами, — как, однако, фигуры на шахматной доске:

— Ты какие выбираешь — белые и черные? — и, так сказать, вид, именно, вид, очевидный хитрющий вид полной уверенности, что они:

— Задумались-ь.

Задумаются или нет — кому это интересно, так как все смотрят только на него. Что:

— Такое, оказывается, бы-ва-ет-т.

Поэтому и выслали Сол-на, именно, как бомбу. Ибо не все сразу поняли:

— Он вас пожарит-ь, — как дед Щукарь, — да и скушает. — Это, как синоним того действия, которое уже не имеет противодействия:

— Просто растворитесь в синем тумане, как иллюзии не только хорошей жизни, но и жизни вообще.

Ибо я сказал:

— Исчезнете.

А тут, на Радио Свобода, изображают взволнованную любопытствующую толпу, весело сверкающую глазами, что валится, валится стена — может быть, даже:

— Иерихонская, — не будет теперь границ уму-разуму!

Вот он какой рус-ка-й-й Илья Муромец, что даже выпустили его нам на радость, что таперь-то, счастливец, будет жить в Америке-е. М.б., и конца света-то таперь уже не будет! — ась?

18.12.18

Иллюзии о Солженицыне давно развеяны

— Умник Вася

Вася начинает, оказывается, вон с чего! Ругает Соли, что он ругал Эстэлина Завоевателя! Ну, это понятно, ибо при Эстэ правительство было полностью еврейским, как именно:

— Наши жены — пушки заряжены!

Плюс Каганович.

Что значило: от горы Синай к взятию Рашки — операция, на удивление всему миру прошла успешно, ибо такого злодейства не видал ишшо никто.

След-то, Солженицын недостаточно критичен к сегодняшней мягкости либерализма абориген-офф. К тогдашней.

Это банально. Солженицын — значит, как выводится:

— Пропагандист — сознательно лживый.

В общем, наоборот по сравнению с тем, что я предположил будет, как наибольшая вероятность:

— Солженицын любит Запад.

Здесь, до Этого, разумеется, не докатывается, но мягкость Ника Сера ему нравится.

— Это недопустимо, — УВ, хотя и с через чур унылыми личиком на картинке ютуба.

Смеется от большой печали над Соли, как над либералом.

Я думал будет шутить. Да вы что! Здесь только печаль.

— Сол-н не заблуждается, а врет сознательно, — УВ.

Речь идет о покаянии Сол-на. Это о чем?

Пожертвования не изменят сделанного, — УВ. Похоже, это сделанное, рассказы Сол-на о терроре 37-го и т. п.

Но это и сделано специально, чтобы начать с новой страницы, ничего почти не меняя. Делать под прикрытием либерализма. Под прикрытием правды. Как это и начиналось в 17-м году:

— Всё ваше: и пизда, и параша.

Террор, оказывается — по УВ — был против тех, кто не хотел реформ к лучшему, и даже — они терроризируемые — немного успели помешать этим реформам.

Не думал, что Вася начнет заниматься этой демагогией, используя для этого Сол-на, как повод, но — с другой стороны — снимает с Соли все подозрения, что он такой же по сути, как и Умник Вася.

Собственно, УВ напоминает нам про жестокость битвы у горы Синай. Ибо вот такая хренопасия и ждала Моисея при возвращении от Бога с Двумя Скрижалями Завета.

Не очень ясно, кто был против реформ: низы аппаратчиков или верхи? Я так понял, что именно низы, за что их и:

— Поучили.

Плетет явную ахинею.

С западными немцами сделали тоже, что хотели сделать здесь, в России, — с нАмИ — в 90-х. Имеется в виду — что ли — Хи сделал с немцами? Похоже, да.

Ельцин — значит — по УВ — это Хи. Гайдар — не знаю, а Бурбулис — точно Гэби, кто был Зарой Леандер? Скорее всего Алла Пугачева так и осталась, ибо все эти На-На и др. всё-таки не пик радости, а так для кабака, чтобы попрыгать.

Говорит, что будущее поколение будет относится к Архипелагу Гулаг — этеньшен:

— Критичнее, чем нынешнее, — тогда как нынешнее даже не стало его читать ни вообще, ни в частности. — Это уже более понятно: похвалить, как противник, что значит, в любом случае:

— Так — делать надо!

Нет, это скушно. Заявочка:

— Солженицына можно почитать, но нельзя читать.

Честно говоря, не могу представить, как с ними бился Моисей: какая наглая извращенность сознания — тут вообще, далеко не Беня Крик, который не принимал шуток только насчет своей свадьбы — здесь:

— Уровень говорящей консервной банки вот того бакалейщика Бабеля, который потом разорился, не выдав своего сына за много-объемную дочь главы ломового кооператива Фроима Грача.

Еще одна заявочка:

— В целом добротный писатель, по содержанию произведения Сол-на уже разобраны на цитаты многими критиками.

Балаган, издевательство над слушателями.

Говорит:

— Деятельность Сол-на сильно повлияла на советское общество. — Но!

Кроме того, что Сол-н сказал против Гайдара:

— Надо иметь план действий, как школьник, не понявший даже вопроса, что это не учебный вопрос, и даже не вопрос о перемежевании пришкольного участка, где груш так много, что некоторые — как я например — их даже воруют хоть раз в жизни целые карманы, на:

— Более кислые и менее сладкие, — меньше будут, — а не подумала, как вот этот УВ, что больше-то всего эти груши кому достаются, как не ей, по прозвищу:

— Колхознице, — и такому же допотопному колхознику — намного глупее, чем дед Щукарь — Умнику Васе.

Берет, однако, вот именно этим идиотствованием, как заведомой агрессий.

Зря включил.

Солженицын — не худший философ, чем Бердяев.

Специалист, — как говорил Владимир Высоцкий, — но и, однако, буквально-таки по:

— Нелепостям.

Специально говорит так, чтобы у всех глаза полезли на лоб.

200-летие Сол-на праздновать уже не будут, — говорит.

Вставка

24.12.18 — Интересный момент, было замечено, что УВ начал ругать Сол-на не за то, за что, предполагалось, будет — но!

УВ и начал сразу напирать на Сол-на, что он был недостаточно суров к врагам советской власти, — что и значит именно за то, что было предположено еще до его речей:

— Сол-н — западный засланец. — Но!

Есть другое автоматическое восприятие текста — Не Так прямо. А именно, художественно. Что значит, известно уже наперед, что УВ — все, что ни говорит, а:

— Заведомо демагогизирует.

Но даже и не в этом дело, но любой текст — имеет Посылку. Не только художественный. Поэтому автоматом дается УВ не роль полена Папы Карло, который только говорит, — а:

— В виду ничего не имеет, — что критика Сол-на воспринимается, не как критика возможного западного засланца, устроившего нам тут контрреволюцию, а:

— Такого же противника Запада, как Умник Вася, — но между собой они решили посоперничать, — поэтому и получилось автоматически, критика Сол-на, как слишком большого демократа — это критика всё равно и именно:

— Запада.

Удивляет уже только то, что делается это автоматически, не взирая, что по содержанию говорит рассматриваемый реципиент, находясь, однако — если не знает:

— Под телескопом большого увеличения.

Вот даже само это разъяснение оно — если буквально — не соответствует тому, что имеется в виду одномоментно — это уже опять:

— Шаг дальше, — иначе правды не будет.

Именно в этом всё дело — в форме — а содержание — как можно удивиться после, что, собственно, написано:

— Умник Вася начал критиковать Сол-на в обратную сторону, чем было предположено, что он объявит его западным агентом, ну, с некоторым преувеличением, а обвинение Сол-ну и было сделано за пристрастие его к Нику Серу, который его пожалел, и велел Твардовскому сделать из него:

— Интересного человека.

— — — — — — —

Есть еще В. С. Бу-ин — писал много, говорят, про Солженицына.

Говорит:

— Шолохов, Симонов, Маршак приветствовали Солженицына.

Говорит, что Сол-н много врал. Скорее всего, о том же, о чем рёк УВ.

Юбилей Сол-на — странное торжество.

Власть у нас — антисоветская, — заявляет Бу-ин. Так как был героический 75-й период.

Дальше не буду, так как эти рецензии только поднимают Солженицына вверх, как демократа, что он превысил свои полномочия до невозможности.

Тогда, как Сол-н сказал про то, что и так знали многие — имеется в виду — люди, работающие в аппаратах власти, с книгами, — а рабочие:

— Так им и тогда, и сейчас по барабану, был ли Сол-ни, не был ли, читать это:

— Пусто-похмелье — никто не будет без предварительного условия, что или засчитают за диссертацию, или переведут из обычных, сменных электриков в мастера, — но!

— Как минимум без понижения зарплаты.

p.s. — 1 — Точнее, это Сол-на советская власть перезагрузила.

р. s.– 2 — На Графских Развалинах — значит, что Россия после 17-го года — это царская Россия, та ее часть, которая встала на защиту крепостного права.

Послесловие
в виде трех цитат из текста Эссе

— Где?

В До-сотворении мира, — только. В хаосе. Следовательно, Хаос — это и есть то, что не имеет Формы.

Тут надо было написать не с Дубом бодался теленок, — а — нет, не с Хаосом, — а:

— За него!

Собственно, Солженицын — это и есть атака Хаоса на людишек, притаившихся в пивных советской власти. Да с:

— Суш-ки-ми, маком солеными.

Ибо Новый Завет — это разделенный пополам Ветхий Завет.

Говорятся слова:

Ибо Герой Романа — это ТРОЕ — Макферсон и Джонсон и их объединяющий обман в лице Читателя.

А тут:

— Героем становится сам писатель, — а:

— Когда думали хоть кто-нибудь иначе?

Но в том-то и дело, что такой ответ второстепенен — ибо настоящий Герой — это именно не бог, — а:

— В Его роли Человек, — переводимый в Книге, как ЧИТАТЕЛЬ.

Он — как мог сказать Высоцкий Шарапову — единственный и неповторимый свидетель для всех времен и народов, так как только Он и оживляет их мертвые, павшие с смертельной битве, тела.

— — — — — — — — — — — —

ОДИН — МОЙ, ЕДИНСТВЕННЫЙ

или

Доказательство чистого атеизма

Игра в бисер, Игорь Волгин

Написано по замечаниям литературного критика Владимира Новикова о Венедикте Ерофееве и его книге Москва — Петушки. А также по утверждениям режиссера Владимира Бортко по поводу Одного Единственного.

Наверное, преподаватель литературы и режиссер думают, что атеизм это синоним слов:

— Правда, истина, научность. Да, и просто: здравый смысл. — Иначе, как объяснить их горячую заинтересованность в отстаивании этой идеологии.

Приведу несколько великолепных высказываний Новикова.

— В книге Венедикта Ерофеева Москва — Петушки 75% аллюзий и заимствований.

— Я устал от цитат, устал от пародийности, — говорит критик. Можно бы сразу спросить:

— А где он ее видел? В каких современных романах? Или имеются в виду какие-то запрещенные списки?

— Поэт это тот, кто понял самого себя. Прозаик — это тот, кто понял другого. — Фантастика! Откуда, что берется?

Еще преподаватель университета о произведении Москва — Петушки и о Венедикте Ерофееве:

— Нигде нет намека на понимание другого человека. Человек видит только самого себя.

Еще:

— Русский постмодернизм все время отсылает к чему-то. Западный постмодернизм сюжетен.

Пожалуй, здесь уже можно ответить. В принципе, всё это очень хорошие вопросы. Почему здесь, действительно, роман не сюжетен? А всё очень просто. Сколько ни долбили нам Бальзак, Дюма, Вальтер Скотт, Даниэль Дефо, как устроен мир — по барабану! Мы на это даже не смотрим. Мы ищем у них ошибки! Как могли заниматься мушкетеры любовными интригами и дуэлями, когда они:

— Мушкетеры! — А ведь мушкетеры это солдаты, которые таскают на себе пушки. Пусть не очень большие, но мушкеты это же пушки.

Или:

— Как мог Робинзон Крузо отрезать ножом веревку на дне? Ведь перед тем, как нырнуть в воду, этот парень разделся до гола!

— Или, как могли часы семнадцатого века бить и показывать время в пятнадцатом? — У Шекспира.

И выходит, что эти ребята нам:

— Врали, врали и врали.

На Западе читатели так не делали. Они воспринимали мир классической литературы, как Веру. Поэтому они и сейчас рассказывают интересные сюжетные истории. Которые, между прочим, здесь не приветствуются! И первый удар цензуры, как всегда наносится:

— Это не очень-то художественно. Это не совсем интересно. Запрет начинается с удара по качеству западной литературы. Самый известный пример: Приключения Гарри Поттера. Спрашивают — некоторые дамы и представители культа — где здесь искрометный юмор? Где развивающийся сюжет? Что еще там они говорили?.. Да, не важно. Но ведь сравниваются несравнимые вещи. Гарри Поттера можно сравнить с едой, которую ел Хемингуэй в своих кафе. Она была настолько вкусной, что остатки соуса он собирал хлебом. А противопоставляемые Гарри Поттеру русские детективы — это опилки. Больше в них нет ничего. Это деревяшки, их есть нельзя. Вы хоть лобзиком выпиливайте из них узоры — никакого юмора там не появится. Не неразвивающегося, ни просто так, стоящего или сидящего. Но наши литературные критики так не считают. Они думают, чти кроме опилок ничего и не существует. Поэтому переводят Гарри Поттера так же, как пишут русские опилки. И чтение перевода в фильмах о Гарри Поттере такое же: совершенно не понятно, что происходит на сцене.

И дело не в том, что для превращения обедов Хемингуэя в… знает что, надо обладать каким-то специальным умением, пройти специальное обучение, нет. Достаточно просто не верить в Бога. Заниматься, так сказать, атеизмом. А конкретно, совершается всегда одна и та же ошибка при чтении перевода. Ошибка настолько серьезная, что она описана в Библии. А именно:

— Чтец перевода от всей души старается создать Образ! — а это ошибка. Образ должен получаться автоматически, сам собой. Стоит вам только надеть костюм переводчика. Как Смоктуновскому, чтобы стать Гамлетом. И говорить надо не кикиморским языком, не языком леших, осложненным простудным заболеванием, не применять ради «художественности» фефект речи, а примерно так же, как вы разговариваете с мамой, с папой, с дедушкой. Ну, как говорит Царевна Лебедь у Пушкина:

— Молвите русским языком. — Хорошо, но нельзя:

— Гарри Поттер тогда покажется Гераклом с семью пядями во лбу. А нам это надо? Лучше мы будем лешими и кикиморами, чем сделаем из Гарри Поттера благородного Рыцаря Айвенго.

Скажут, что это не та литература, о которой идет речь.

— Ответ:

— Не вижу принципиальной разницы между детективами и другой, так сказать, прозой. То же самое. Если не считать классики.

Но в данном случае дело не в этом. Вопрос, почему русские писатели пишут по-другому.

Здесь теперь русские писатели, в связи с такой упертостью некоторых читателей, а точнее, литературных работников, пишут не Роман, а:

— Рассказ о Романе. — Что и называется Постмодернизмом. Они не просто рассказывают о том, как Робинзон Крузо жил на острове вместе с Пятницей, а одновременно объясняют, почему можно нырнуть в воду голым, и отрезать там, на дне веревку. Хотя ножа-то у него, действительно не было. Это уже Эссе, а не просто Роман, это Рассказ о Романе. А иначе так и будут искать ошибки в тексте вместо того, чтобы принять события на Веру. А как их примешь на Веру? Если ее нет! В этом все дело.

А все ошибки русских литературных работников возникают только по одной причине. По причине установок атеизма, а конкретно, соцреализма. А именно:

— Герой типичен, произведение это типичный срез общества. — Делают такую установку, совершенно не понимая, что «всем вообще» занимается Бог. А человек только исключениями из правил.

А вы говорите:

— Где сюжет? — Идет теоретическое сражение. Какие тут сюжеты. Кого с кем? Русских с русскими. С кем тут еще сражаться.

Далее.

Почему Бродского здесь не слышно? На это есть второй постулат критика. А именно:

— Поэт пишет для себя. — Нет, это было раньше, где-то в девятнадцатом веке. Сейчас, оказывается, поэт не только пишет для себя, не только так, как говорил Пушкин:

— Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Так пускай толпа его бранит, и плюет на алтарь, где твой огонь горит, и с детской резвостью колеблет твой треножник. — Оказывается, поэт вообще не в курсе, что такое толпа. Он вообще не может понять, о чем она думает.

Удивительно, почему прозаик может? Только человек не любящий постмодернизм, может допустить такую ошибку. Ибо это та же ошибка, которую допустил сын Высоцкого Никита, когда запечатал Владимира Высоцкого в маску. Этот ошибочный ход объясняется так:

— Он был гений. Он принимал откуда-то сверху свои песни, от Бога. — Казалось бы, что ошибочного в этом утверждении? Послушаем Пушкина, и это будет ясно:

— Он же гений, — но это не все, что сказал Пушкин. Он через запятую добавляет: — Как ты да я.

И отсюда видно, зачем нужен постмодернизм. Ибо не в том дело, что Высоцкий получал информацию от Бога, а в том, что он и рассказал нам, что:

— Все так! — Все получают информацию от Бога. Ибо другого пути нет.

Все дело в этом рассказе Высоцкого, а не в том, что он только был связан с Богом. Все. Как говорится:

— Как?

— Все так.

— Не он бог, а:

— Вы — боги. — Об этом рассказ.

И это также означает, что каждое предложение писателя, будь он хоть поэт, хоть прозаик пишется двумя людьми:

— Автором и героем. — Или, что то же самое:

— Поэтом и толпой.

И это не зависит ни от чьего желания, или наоборот, не желания разговаривать с толпой. Ибо такова конструктивная особенность человеческого мозга. И связь эта между человеком и толпой зафиксирована фразой:

— Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

Или, как в Библии:

— Возлюби ближнего твоего, как самого себя.

Дело-то не в том, чтобы люди старались так делать, а в том, что они так сделаны.

Такое представление о мире, что поэт поет, а прозаик думает — не лезет ни в какие ворота.

Видимо некоторые просто никогда не слышали, что представляет собой конструкция понимания человеком друг друга. Нет, конечно, слышали, но с семнадцатого года эта конструкция была признана ошибочной. И здесь, как я вижу, до сих пор такой остается.

С чего начать? С Вавилонского Столпотворения или с Египетского Царя Эхнатона, который придумал Единого бога Атона? Собственно, Эхнатон и собирался исправить ошибку, которую совершили первые люди при строительстве Вавилонской башни. Почему произошло это Вавилонское Столпотворение? Именно потому, что какой-то литературный критик сказал какому-то прозаику:

— Ты, мой милый, оказывается, понимаешь других людей! — И началось!

Что? Прозаик сразу написал свой первый роман под названием:

— А зачем мне бог, если я хорошо понимаю людей без него, а? — По-другому этот роман и можно назвать:

— Вавилонское Столпотворение.

Или эта часть истории нашим литературным критикам неизвестна? Нет, как я говорил, известна, но запрещена. Запрещена, как видно, уже на генетическом уровне.

Эхнатон попытался исправить ошибку первого романиста. Но, увы, ничего не вышло. Ибо… ибо люди быстро привыкли «понимать» друг друга.

А ведь для того и Бог, чтобы люди понимали друг друга. Конструкция мира такова. Сначала информация от одного человека идет к Богу, потом от Бога к другому человеку. Другого понимания нет. Именно это понял Эхнатон. А именно:

— Чтобы понять друг друга, нужен посредник! — А посредником может быть только Единый бог. Если информация пойдет к разным богам, то человек не будет уверен, что его правильно поняли. А если один, то получится:

— Знаю я — знаешь ты. — Центр знаний — один.

Это только с первого взгляда можно сказать, что стихи пишутся для себя. Ну, так как другим-то они непонятны. На самом деле именно стихи имеют вид того, что направлено Богу. А уж потом мы, любя Бога, со всей душой, поймем их. Например:

Так, как в конце весны

звуками полон лес, —

в мире конструкций сны

прежний теряют вес.

Так, впредь былого дыша,

Я пред Тобой, Господь,

видимо, весь душа,

да вполовину плоть.

Очевидно, что как раз поэт понял другого человека. Ибо он разговаривает с Богом. Ибо он дерется с толпой за свой треножник. Ибо Бог нам пошлет от него ответ.

Прозаик, вот так с первого взгляда, стоит на втором месте по пониманию другого человека. Ибо нельзя же его личные размышления, не обращенные к Богу, принимать за понимание другого. Хотя я принципиальной разницы в понимании себя, в понимании мира, в понимании другого, и потом в пении песен толпе, между поэтом и прозаиком не вижу. Если не считать того, что существование прозаиков вообще находится под сомнением. Если не считать классики. Но была ли это проза?

Фантастика просто! Бродского никто не читает, а все его стихи обращены к Богу. То есть к нам. Потому что он понял, что нам нужно.

Вот говорят, что и у Венедикта Ерофеева нет даже намека на понимание другого. Видимо, преподаватель литературы хочет, чтобы Венедикт Ерофеев, как Вовочка в его классе встал и сказал:

— А вот я, товарищ литературный критик, имею активную жизненную позицию! Могу даже сказать, что многих здесь очень хорошо понимаю.

— Молодец, Вовочка! Вот как надо! А вы только и делаете, что пьете… знает что прямо в вагоне.

Здесь я хочу добавить еще немного про Вавилонское Столпотворение и про Египет. Почему оно все-таки произошло, и почему Эхнатону не удалось восстановить связь с Богом, не удалось, как бойцу-радисту, зажать зубами оборванный литературными критиками провод.

Скушно. Да, друзья мои, людям стало скучно, без тесного общения друг с другом. Захотелось выпить и поговорить, не как Венедикт Ерофеев сам с собой, а друг с другом. Захотелось пообщаться по тесней. Захотелось, в конце концов, понять друг друга! В общем, как сказал Леонид Ильич:

— Надо, в конце концов, когда-то иметь и активную жизненную позицию!

Дело сделано. Если уж Адама и Еву удалось соблазнить активным отдыхом на Земле, то от застолья, как говорится, еще никто не отказывался. И пошло, поехало:

— Ты меня понимаешь?

— Без базара.

И когда Эхнатон решил прекратить этот балаган, на него посмотрели, как на сумасшедшего. Ну, примерно, как на Венедикта Ерофеева.

— Ты чё, в натуре, мы же ж умрем от скуки! Ни выпить, ни закусить ни кем уж будет нельзя. Кругом будет Синайская Пустыня с эгоцентризмом посередине.

Он лежит под пулеметным огнем, держит зубами перебитый провод связи с Богом, а литературные критики говорят:

— Это человек, которому не нужны другие люди. — Он же ж не обращает ни на кого внимания!

Он один. Один единственный, как говорит Владимир Бортко:

— Да, … с ним! — Ибо:

— Нас больше.

Далее, говорят, что надоели ссылки. Надо бы чего-то по свежее, своего, личного.

Что такое ссылка? Это роль! Даже Пушкин ничего бы не мог сказать сам. Только в роли Ивана Петровича Белкина. Как говорится, просто так, по-честному, сказать ничего не получится. Вот так просто выйти и от души сказать всю правду. Понимаете? Не существует такой возможности. Поэтому будь это хоть один из трех богатырей:

— Иванов, Петров, Сидоров, — просто так они на сцену не выйдут. Просто по-простому, как любил говорить Шолохов. Увы, они не попадут в Роман.

Только с помощью текста! Слова. И, следовательно, только по ссылке на Гамлета, Ромео, Джульетту. Только в их роли. Только сославшись на них, на прошлое.

Режиссер Мастера и Маргариты и критик Венедикта Ерофеева хотят рассказать о призраках, о существовании материи без носителя, без сцены, без текста, без прошлого. Нет! Нет, как сказал Ньютон, только стоя на плечах гигантов!

Иначе вместо реальности получится призрак коммунизма известного режиссера.

Именно это имел в виду Ньютон, когда сказал:

— Я стоял на плечах гигантов.

Без них не то, что нельзя открыть Первый, Второй и Третий законы Ньютона, без ссылки на гигантов не скажешь даже:

— Ни бэ, ни мэ, ни кукареку.

Ибо в буквальном смысле человек стоит на их плечах, как Гамлет на сцене.

Или по-другому:

— Для того, чтобы сказать хоть слово, Смоктуновский должен постоянно делать ссылку на Гамлета. У него просто нет своих слов в этой трагедии. Увы, но никакого свежего мяса зрителям шекспировских пьес не полагалось. Никогда. Как говорится, всё та же песня:

— Быть, или не быть? — вот в чем вопрос.

А вы говорите, пить одному в электричке это слишком однообразно.

Улучшить ничего нельзя. Как сказал Экклезиаст:

— Всё это было, было, было. — И опять повторяется.

Ссылка бессмертна.

Это такой же закон устройства мира, как закон понимания другого только через Бога, как закон состава любого предложения из слов поэта и из слов читателя. Пониматель — он всегда, так сказать, здесь, в тексте.

Говорят, что у Венедикта Ерофеева нет читателей среди народа, имеется в виду народа под липами, где пьют на троих. Он там не бывает третьим. Или четвертым, кому как больше нравится. Он находится только среди любителей Артхауса.

Великолепно. Великолепно, честное слово! Так Книга — это всегда, всегда, всегда Артхаус. Ибо читатель всегда:

— Один! — Один единственный.

Тысячи, миллионы книг по городам и весям, где в комнатах горят настольные лампы. И в комнате этой всегда один человек:

— Читатель.

Иногда спрашивают:

— Для кого вы пишите?

— Вот для этого одного единственного человека в комнате перед настольной лампой.

Именно этого человека предлагает грохнуть режиссер Бортко. Наверное, думает:

— А вдруг это не Иисус Христос? Почему бы его не распять ради всех.

— А вдруг это не Краеугольный Камень. Не может же ж быть, что вот так сразу случайно пойманный Один Единственный и был сам:

— Читатель.

Давайте пожертвуем им.

— Ведь ради Всех же! Не просто так. … с ним. И хорошо ведь будет в новом обществе. Ну, подумаешь, не будет этих, как их?.. зрителей и читателей. … с ними. Зато все остальные будут жить счастливо.

И вот это и есть идеал Коммунистического общества.

Читатель один, а сколько людей в одной книге! Миллионы! Или для вас Книга — это только обложка? Жизнь там, внутри, там живут люди. А вы хотите пожертвовать Открывателем Книг. Пожертвовать только потому, что он:

— Один, мой, единственный.

Когда Мария Магдалина оказалась в саду после Воскресения Иисуса Христа, она искала там не маёвку, не демонстрацию, ни даже поезд на целину, — она спрашивала:

— Где Он, Один, Мой, Единственный.

Все эти сравнения с тремя липами, тремя тополями на Плющихе, тремя богатырями, тремя с денатуратом под этими липами — одно и то же, что часто делаемое по телевизору сравнение с ментами. Только успели посмотреть первую серию нового фильма, как тут же в милицию. Зачем, спрашивается? А как же?! Надо спросить:

— Что? Как? Похоже? — Хорошо! Прекрасно! Великолепно!

Только, извините, это плагиат. Ибо еще Ван Гог, когда был жив, так делал. Бывало, напишет что-нибудь такое с подсолнухами, или с едоками картофеля, и бегом в родную деревню, к односельчанам! Бежит так, что мольберт едва за ним поспевает, так и стучит, так и стучит по заднице! Прибегает, запыхавшись, и тут же спрашивает:

— Что? Как? Похоже?

У нас, правда, спрашивают только у милиции:

— Похоже? — Ну, это просто потому, что других-то полотен нет. Только про милицию. Как нет и других специалистов по искусству, кроме как в милиции. Почему бы ни поехать на деревню к дедушке, и не спросить его:

— Похоже? — Уверен, что многие сразу скажут:

— Действительно, а почему бы нет?

Ну, хотя бы потому:

— Нет, что похожесть не является критерием того, о чем спрашивал Пушкин:

— Что? Как? — Точнее:

— Каково?

Некоторые скажут:

— Ну, а что ожидать от простого народа, от ментов? Они другого критерия художественности, кроме «похожести» не знают.

Журналисты это уже не просто народ. Они выдают информацию на миллионные аудитории. И «похожесть» становится критерием истинности.

Спросить:

— На что похож Черный Квадрат Малевича? — Ответят:

— Ни на что. Поэтому он нам на… и не нужен.

Критерий похожести применяется потому, что его легко подтасовать. Чуть что «узнать правду» бегут или в милицию, или к комбайну. Но ведь главного милиционера, написавшего о милиции нормально, даже не слышно сейчас. Кивинова. Скорее всего, потому, что написал слишком похоже на Пелевина. И тот и другой часто используют одно и то же слово:

— Мухомор.

В реальности это бесплатный наркотик, а в милиции — начальник милиции.

Совершенно не похоже.

Но главная, фундаментальная ошибка применения критерия похожести в том, что сама реальность, сама историческая фактура не является Подлинником. Жизнь — это Роман, Рассказ о том, что уже было. Как сказал Экклезиаст:

— Все это уже было. Было, было.

— Так, а с кем… то есть, с чем же тогда сравнивать? — спросит озадаченный журналист, узнав, что сегодня Мухомор его не примет. Ну, а на самом деле:

— Надоели же ж! — Скажи, да скажи им всю правду. Я вам что:

— Венедикт Ерофеев?

Так что Три Тополя на Плющихе, отказывающиеся читать Венедикта Ерофеева, это еще не Подлинник, А так, взгляд из окошка с кулаком семечек. Ну, примерно, как Дик Адвокат в игре с Грецией. Да, и вообще, с любой другой командой. Кулак семечек с собой, сидит, поплевывает.

— Это, — говорит, — хорошо, когда за нашим нападающим ихние игроки бегают. Тормошит, значит их, не дает спокойно стоять на месте. Но возникает вопрос:

— А кто забивать будет, мать твою?

А ему по барабану, он занят семечками. И все те же игроки продолжают бить выше ворот на три этажа, и в сторону на двадцать метров.

— На что это похоже, спрашивается?

Пародийность.

— Какой смысл? Зачем? Сколько можно! Надоело! Устал от пародий, — говорит критик.

Почему идет пародия?

Здоровяк, похожий на Голиафа с бородой написал в газету статью под названием:

— Хочу Машу только серьезную.

И действительно, одни смеху-…. Почему так происходит? — спрашивает критик.

— А что делать, друг?

Вы представляете себе реальную картину того, что происходит?

Картина такова. Фильм про Василия Ивановича Чапаева. Психическая атака белых. Они идут лавиной по всему фронту.

— Та-та-татата! Та-та-татата! Та-та-татата! — И не видно им ни конца и ни краю.

Где-то там за бугром Василий Иванович на коне в белой бурке со своим отрядом. Под пеньком Анка Пулеметчица. Петька где-то мотается.

А впереди, как селевая лавина:

— Та-та-татата! — Психическая Атака.

Что вы предлагаете делать?

Можно, конечно, выйти на бруствер, приложить ладони ко рту в виде рупора и прокричать три раза:

— И-ди-о-ты! И-ди-о-ты! И-ди-о-ты! — Не поможет.

И не только потому, что эти психические ребята такие идиоты, что их не взять бранью, но главное потому, что они не Случайные Идиоты. Это не Случайная Лавина. Мол, ребята напились, поддались на пропаганду, может даже взяли денег — и в психическую. Нет!

В эту психическую атаку идут атеисты! Люди с совершенно определенным мировоззрением. Просто так, как говорится: «по серьезному» — до них не достучишься. Перебить их до Конца Света Библия не разрешает. Правда и Ложь еще полностью не разделились. Нужна победа. Так сказать, примирение психической атаки с реальностью. Нужно привести эту дикую лавину в Норму. И вот для этого и применяется этот прием Пародийности.

Это делается не для уничтожения тех, кто идет в психическую, а наоборот, делает их существование на Земле возможным, как нормальное.

Чем плоха Маша Серьезная? Можно сказать, что это Предмет Культа. Не живой человек, а Идол. Ведь Маша Серьезная не что иное, как продукция завода под названием:

— Соцреализм.

А Соцреализм Художественных произведений не делает.

Пародия не для того, чтобы посмеяться.

Я один. Я вышел на подмостки. Но сколько перед ним зрителей! Миллиарды!

Но придумана система, которая не считает зрителей действующими лицами пьесы. Система называется:

— Атеизм!

Именно эту Систему и отстаивает критик и режиссер. Систему Краткого Курса ВКП (б). И именно эта идеология применена при изготовлении фильма Мастер и Маргарита. При таком телескопе, который применил здесь режиссер, Воланд не может быть виден. Какой Воланд, какой. Коровьев, какой Кот, а уж тем более Иисус Христос? Мы не слышим в этом фильме даже звона битых тарелок в ресторане, не слышим, как льется на пол пиво из нечаянно наклоненной официантом пивной кружки. Почему, спрашивается?

Потому что там этого нет. И быть не может.

Можно подумать, что существует еще какой-то курс, кроме краткого. Нет, это все. Другого не предусмотрено. Ибо подробным курсом будет сам роман Михаила Булгакова Мастер и Маргарита. Но при переводе, при изготовлении фильма, подробность уходит. И не просто уходит, а ее отправляют, куда подальше сознательно. И получается:

— Чего ни спросишь — ничего нет.

Напрасно говорят, что Венедикт Ерофеев одиночка. Друзей-эгоцентристов у него хватает. Как-то:

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.