Бесплатный фрагмент - Гордость и заблуждение

Глава 1. Знакомство

Девятый класс полз по моей жизни, словно улитка по бесконечному пляжу. Весь год учителя пугали нас итоговым экзаменом, и когда мы его сдали, сказали, что это было лишь легкий ветерок, а ураган накроет нас в одиннадцатом.

«Хорошо, что меня минует это стихийное бедствие. Пусть мои одноклассники догрызают эту гранитную плиту науки, а я зубы поберегу, они мне еще пригодятся. Ведь впереди меня ждет другая, более спокойная и светлая жизнь», — язвительно радовалась я в душе.

Я не ходила на выпускной бал, не хотела видеться с этими примитивными созданиями, моими одноклассниками. А учителей наших я забыла практически сразу же, как только получила аттестат.

Школу я не любила никогда. Слишком много несовершенства и несправедливости во всем этом учебном процессе. Я всегда была умнее других, учеба давалась легко, а вот за пятерки приходилось бороться. Я была хорошисткой с пяток до ушей. За что мне только ни снижали оценки! И за неуверенность в ответе, и за тихий голос, и за потупившийся взгляд, и за недостаточность чего-то там. В общем, учителя всегда находили к чему придраться, чтобы только снизить мне оценку. А вот, Лерке, дочке училки, пятерки легко доставались, за просто так.

Мне и мой унылый город со своими дворами и дорогами опостылел до предела. Все выглядело однообразным, скучным — дома, улицы. Тысячу раз я ходила по одному и тому же тротуару в магазин, а потом, как каторжная, возвращалась домой с пакетами в руках.

Вот и в этот раз родители отправили меня за хлебом. Видите ли, отец вчера после работы забыл купить. Колбасу не забыл, а хлеб забыл. Вот чудеса человеческой памяти! И главное, отправили меня, типа нашли крайнюю. Они же взрослые, вроде как мудрые. Они же сделали гениальное заключение — если у меня каникулы, значит, мне больше нечем заняться, как выполнять их поручения. Отца и надо было отправить, в наказание. Ничего, скоро им надеется не на кого будет, так что память быстро восстановится.

Только я зашла в квартиру, как из кухни послышался мамин голос:

— Дочь заходи, переодевайся, сейчас будем обедать.

Я быстро сбросила штаны и блузку, надела все домашнее и зашла на кухню.

— Мама, мне нужно с тобой поговорить, — тихо сказала я. Для меня этот разговор был очень важным и в то же время сложным. Я долго готовилась, и наконец, решилась.

— О чем, дочка? — спросила мама мимоходом, не подозревая, как тяжело мне было ответить на этот вопрос.

Я молчала. Я решила, что если она действительно заинтересовалась, если ей действительно небезразлична моя судьба, тогда она должна переспросить, а если я снова не отвечу, то должна понять, как мне сложно начать этот разговор.

— Доча, о чем ты хотела поговорить? Говори, пока у меня время есть, — сказала мама и этими словами напрочь отбила желание разговаривать с ней.

— Да, ладно, потом, — ответила я, а сама сто раз пожалела, что начала этот разговор.

— Ну, ладно, потом так потом, — ответила мама и позвала отца.

— Иду, иду, — отозвался отец, зашел на кухню и сел на свое место. Почему-то у отца было везде свое место, в зале, на кухне, я уже не говорю про спальню. Хорошо, что в моей комнате все места мои.

— Как дела в школе, дочка? — спросил отец, глядя не на меня, а в тарелку с супом и, вдыхая ароматы борща, будто собирался съесть его носом.

— Какая разница? — ответила я. Я еще была раздражена тем, как быстро мать отказалась от разговора со мной.

— А, снова бунтуешь? — ответил отец и как-то ехидно усмехнулся.

— Ничего я не бунтую, — взбесилась я.

— Ты хоть бы требования какие-нибудь выдвинула. У каждой революции должны быть требования, — продолжал отец, видимо, решив выбесить меня из себя.

— Ладно, проехали. А то уйду в свою комнату, чтобы не раздражать вас своим присутствием, — ответила я.

— Да ладно вам. Доча, отец так шутит, — решила успокоить меня мать, но просчиталась и сделала еще хуже.

— Ну, все! Не дали спокойно поесть, шутники, блин, — я соскочила со стула и как ошпаренная выбежала к себе в комнату. Я слышала, как мать говорила отцу про трудный возраст и все такое, а он только ухмылялся и отшучивался.

В дверь позвонили. Я пошла открывать. По дороге мать спросила меня:

— Доча, спроси кто там.

— Это ко мне, Ленка, — нехотя ответила я.

Я, конечно, не была уверена, что за дверью была Ленка, но спрашивать «кто там», принципиально не стала. Слишком много чести выполнять каждые просьбы.

На пороге стояла Ленка и сходу спросила:

— Ты говорила с родителями?

— Заходи давай и говори тише, — с раздражением в голосе сказала я.

— Значит, не разговаривала, — с каким-то разочарованием в лице сказала Ленка, зашла в комнату и уселась на диван.

— Да с кем мне разговаривать? У меня у матери все просто, все-то она знает. Но это не просто, и она не все знает, Она многое не замечает. И меня она совсем не знает, и моих чувств не замечает.

— Ну, так расскажи ей, — перебила меня Ленка, перекрыв поток моих претензий к маме.

— А что толку? Ладно, проехали, потом поговорю, — сказала я, старясь перевести тему разговора.

— Что новенького у тебя с Петькой? — спросила я. Хотя на самом деле мне было все равно, что у Ленки с Петькой. Петька, наш одноклассник, бегал за Ленкой с первого класса, все ей сумки носил, да до подъезда провожал, а она как королева перед ним носом вертела. Сама и подарки принимала, и на гулянки ходила, а наедине с ним оставаться не хотела. Все меня с собой брала. Мы ходили втроем. Я и Ленка болтали о всякой ерунде, хохотали как лошади, а Петька где-то рядом плелся, либо поддакивал, либо подхихикивал. В общем, ни рыба ни мясо. Я бы на месте Ленки давно его послала. Мне было непонятно, зачем она на него свое время тратила.

— Да, все как обычно. Сегодня вечером идем в парк. Идем с нами, — сказала Ленка.

— А что без меня никак? — спросила я. Мне, конечно, надоело ходить с ними. Но с другой стороны, с кем еще было гулять. Пить, курить, материться, обжиматься с кем попало как большинство сверстников я считала ниже своего достоинства. А Ленка с Петькой вели себя прилично. Но перед каждым гулянием я их проверяла на всякий случай.

— Нет, никак. Пойдем, — ответила Ленка с умоляющим взглядом.

— Ты не хочешь с ним наедине походить, пообжиматься как другие? — продолжала проверять я Ленку.

— Ну, еще чего. Пусть ждет, когда я буду готова. Мне бабушка, всегда говорит, что парня надо хорошенько проверить на прочность, чтобы в будущем быть в нем уверенным, — разоткровенничалась Ленка.

— Ты что решила связать с ним свое будущее? — в недоумении спросила я.

— А что такого? От добра добра не ищут, — говорила Ленка и чем-то напомнила мне мать, которая тоже рассуждала подобным образом, когда говорила про соседского мальчишку, который на меня как-то не так смотрел и вздыхал аж с самого раннего детства.

— Да ну, я бы не торопилась. Еще вся жизнь впереди. Встретишь на пути кучу еще лучше, — возразила я.

— Ну, ты пойдешь? — настаивала Ленка, не желая продолжать разговор о куче женихов.

— Пойду, — ответила я, а сама сделала вид, будто делаю одолжение, типа выручу в очередной раз, принесу себя в жертву.

Вечером мы вышли в парк. Погода стояла комфортная. Было не холодно, тепло и свежо. Даже комаров почти не было. Как всегда я и Ленка шли рядом. Недалеко шел Петька. Несмотря на его присутствие, мы могли болтать на любые тайные темы, даже сильно женские. Петька превратился в какой-то кусок окружающей обстановки, которого не стесняешься и не замечаешь. Так и в этот раз Ленка спросила:

— Ну, что ты окончательно решила?

— Да, — ответила я.

— А родителям все-таки расскажешь? — продолжала Ленка.

— Ой, не знаю. Какой толк? Я уже заранее знаю, что они скажут. И вообще, я же уже не ребенок. Почему я не могу делать, как сама хочу? Наверное, не буду говорить. Зачем, мне эти истерики, бесполезные разговоры. Сама решу и все, — говорила я и все больше убеждалась в правильности своих рассуждений.

Потом мы сели на лавочку, Петька сел рядом с Ленкой.

— Ты не замерзла? — спросил Петька, обращаясь к Ленке. Он все это время нес ее кофточку и сумку.

Ленке понравилась такая Петькина заботливость, и в знак благодарности она ласково на него посмотрела и что-то шепнула на ушко. Пока они любезничали, я огляделась по сторонам. Несмотря на будний день в парке было прилично народу. Почти все лавочки были заняты. На одной из них я приметила молодую семью. Рядом с молодой мамой стояла коляска, куда она периодически заглядывала, что-то там поправляла, при этом улыбалась и кривила лицо. Молодой отец, сидевший возле девушки, периодически поднимался и с счастливой физиономией наклонялся к пассажиру коляски.

Я смотрела на эту семью и размышляла: «Вот они вернуться домой. Она встанет у плиты, он сядет у телевизора. Еще ее ждут подгузники, пеленки, стирка, уборка. Он будет уходить на работу, потом возвращаться. Она будет его кормить, обхаживать. И так много-много лет». От таких мыслей меня охватил ужас. Я не понимала смысла такой жизни. Она представлялась мне скучной и банальной. Я никогда не хотела так жить и верила, что у меня все будет по-другому. Я была убеждена, что жить нужно для себя и в свое удовольствие. И не здесь, где все привычно и обыденно, а в другом месте, где пальмы, море.

Мои размышления прервала Ленка.

— Вероника, смотри, кто к нам идет.

Я посмотрела в направлении Ленкиного указательного пальца и увидела Лешку. Лешка — старшеклассник. В школе он частенько захаживал к нам на переменах, общался с Петькой и другими мальчишками. Ленка говорила, что на самом деле он ходил поглазеть на меня. Она по великому секрету узнала, что я Лешке нравлюсь. Но мне он был безразличен, я с ним общаться не собиралась. Я верила, что родилась не для таких середнячков. Мне нужен был другой парень, красивый, богатый, сильный, который будет носить меня на руках и исполнять все мои капризы. А Лешка из простой семьи, обычный парень, с ним только так, как у этих молодых родителей на соседней лавочке.

Когда Лешка приблизился, я сделала вид, что не заметила его.

— Привет, Петька. Здравствуй, Лена. Здравствуйте. Извините, не знаю вашего имени, — сказал Лешка, когда приблизился к нам. Последнее его «здравствуйте» обращалось ко мне. Я неохотно посмотрела на него и сквозь зубы процедила:

— Здрасте.

— Можно узнать ваше имя? — снова спросил Лешка, желая услышать от меня мое имя.

— Вероника, — сказала я и всем своим видом демонстрировала нежелание продолжать знакомство.

Ленка и Петька встали, мне тоже пришлось подняться. Мы пошли по парку. Ленка подровнялась с Петькой, оставив место подле меня для Лешки. Он, конечно же, быстро смекнул и пристроился сбоку.

— Меня зовут, Алексей. Можно коротко Леша, — сказал Лешка и замолчал, видимо, дожидаясь ответного слова от меня. Я не хотела продолжать разговор и шла молча. Лешка оказался достаточно настойчивым кавалером и решил применить разные способы, чтобы хоть как-то привлечь мое внимание.

— Можно с вами на ты? — спросил он.

— Аа, — не открывая рта, сквозь зубы выразила я свое согласие.

— Вероника, какое мороженое ты любишь? — спросил Лешка.

— Без разницы, — сказала я, решив скрыть, что больше всего на свет я люблю пломбир в вафельном стаканчике.

— Тогда я на свой вкус, — сказал Лешка и пулей убежал куда-то.

Через мгновение он вернулся и протянул мне пломбир в вафельном стаканчике. На секунду я онемела, внимательно посмотрела ему в глаза. Он смотрел на меня и как-то напряженно улыбался, казалось, что он как-то опасался моей реакции, а может быть, просто волновался. Тут я решила, что произошло обычное совпадение. Я отвернулась и зашагала по парку гордой походкой с видом недовольной кошечки, к которой привязалась назойливая муха. Я гуляла и медленно облизывала мороженое. Лешка не унимался.

— Как ты любишь проводить свободное время? — спросил он. Затем поняв, что ответа от меня не последует, принялся рассказывать о себе.

— Я люблю читать о приключениях. Если хочешь, давай сходим на какой-нибудь фильм. Еще я занимаюсь футболом, скоро у нас городские соревнования, приходите поболеть.

Лешка говорил громко, так, что Ленка с Петькой его хорошо слышали и на все его приглашения радостно соглашались. При этом Ленка взяла на себя наглость отвечать еще и за меня.

— Да, мы с Вероничкой согласны. Мы обязательно придем, — говорила она.

Потом мы еще долго ходили по парку. Лешка, Петька и Ленка о чем-то разговаривали и смеялись. Я все время шла рядом с Лешкой и надо сказать, это меня нисколько не смущало. На какой-то момент я словила себя на мысли, что Лешка казался каким-то родным, будто мы знакомы с ним уже лет сто. В то же время я осознавала бесполезность и бесперспективность этого знакомства. У меня в голове был другой образ суженного, не такого простого и добродушного как Лешка. Я уже давно сформировала образ своего прекрасного и беззаботного будущего, и там точно не было места таким как Лешка, да и Ленке с Петькой там тоже делать было нечего.

Когда мы прощались у моего подъезда, Лешка спросил меня:

— Мы еще увидимся?

Мне хотелось сказать ему, что он хороший, с ним интересно, но он герой не моего романа. Ленка перебила мои мысли, и снова ответила за меня:

— А давайте завтра вечером на том же самом месте в том же составе и встретимся.

Довольный Лешка ушел. Петька пошел провожать Ленку. Я зашла в квартиру, глянула на часы, было уже 10 часов вечера. Из родительской комнаты выглянула мама и сказала:

— Что так поздно? Договорились же, что если задерживаешься, звонишь.

— Ну, хватит уже меня контролировать. Я что вам младенец? — с нескрываемым раздражением сказал я.

— Ну, мы же беспокоимся, — мама зашла со мной ко мне в комнату, и завела свою песню о родительской заботе.

— Да хватит уже беспокоиться. Я уж взрослая, что со мной будет? До дома дойду, не заблужусь. С незнакомым дяденькой никуда не уйду. За кого ты меня принимаешь, в конце концов? — почти криком говорила я маме то, о чем ей самой уже давно следовало знать.

— Да мало ли, что ночью может случиться. Дураков много. Ты же молодая беззащитная девочка, — продолжала мама свою песню, хотя лучше бы это была колыбельная. Я ее почти не слушала, так как была погружена в свои мысли, такие прекрасные и умиротворяющие.

После маминой проповеди, я поняла, что она никогда не примет и не поймет моего решения. А ведь, именно это решение могло исполнить все мои мечты, и доказать всем, что я и без них буду счастлива, что я уже взрослая и независимая. А мама своей заботой, своими запретами может только все испортить. «Будет правильным ничего не говорить ей. Нет, я скажу ей все потом, когда сбудется моя мечта, или передам через Ленку, чтобы не волновалась и не поднимала лишний шум», — окончательно решила я.

Когда мама ушла, я еще долго представляла себя там с ним и от этого никак не могла уснуть. Я еще и еще раз хотела окунуться в новый мир, который пока был лишь в моем воображении. Совсем скоро он обещал стать реальностью. От этого понимания захватывало дух. Я сгорала от нетерпения и в то же время хотела наслаждаться этим моментом ожидания.

С волнующимся сердцем я открыла его страницу. Вот он герой моего романа. Принц из далекой солнечной страны. На фотографиях он выглядел как фотомодель. «Как хорошо мы будем смотреться вместе», — представляла я. А какие письма он мне писал. От них веяло такой любовью и теплом. Он никогда не видел меня в живую, но знал меня, как никто другой. Даже мои близкие люди, мои родители не видели во мне то, что замечал он. Его слова проникали в самое сердце и долго жили там. Они согревали меня и помогали переживать все банальности окружающего мира в виде моих родителей и одноклассников. «Как я жила без него раньше, как терпела все вокруг? Но скоро все измениться, и я буду с ним. Сказка станет явью. Пусть мои родители страдают от того, что не верили в меня, а одноклассники задохнуться от зависти», — грезила я.

Я так замечталась, что погрузилась в сон, где я и Джон сидели на берегу бесконечного океана, рука к руке, моя голова на его мощном плече, и все вокруг с завистью смотрели на нас.

Утром меня разбудила суета в коридоре. Дверь открылась, в комнату вошла мама и сказала:

— Там, какой-то мальчик, представился Алексеем. Просит твоей аудиенции.

— Чего? — переспросила я. Мама ничего не ответила, открыла дверь и сказала непрошеному гостю:

— Она уже одета и не спит, заходи.

В комнату вошел Лешка. От возмущения я забыла про все.

— Я сейчас, — бросила я Лешке и выбежала в коридор.

— Мама, что за дела? — спросила я полушепотом, ворвавшись на кухню к маме.

— А что? Мальчик симпатичный. Это тот сосед, про которого я тебе говорила. Помнишь? — говорила мама с довольным видом, и будто не замечала моего негодования

От возмущения у меня перепутались мысли. Сначала меня удивил тот факт, что Лешка еще и сосед, потом я вспомнила, что мне он безразличен, и еще добавилась злость от того, что мама, как Ленка, вздумала меня свести с ним против моей воли. «Будь он трижды принц, но я сама решаю, с кем встречаться, а с кем нет», — что-то бунтовало внутри.

Я ничего не сказала маме, только сверкнула на нее злобным взглядом и вышла в коридор. Перед дверью в свою комнату я остановилась. «Хоть Лешка и не тот принц, перед которым стоит прихорашиваться, но будущая королева всегда должна выглядеть аккуратно и опрятно», — подумала я. И прежде чем вернуться в свою комнату, я посетила ванну, умылась и причесалась.

Когда я вошла в комнату, увидела на столе свой ноутбук, где была открыта страница Джона на сайте знакомств. Лешка сидел недалеко на стуле. Я сходу подбежала к ноуту и закрыла его, потом села на кровать и глянула на гостя вопросительным взглядом.

— Извини, не мог дождаться вечера. Я с утра испек рулет, принес тебя угостить, — сказал Лешка.

Видно было, что он очень стеснялся и говорил со мной, мужественно преодолевая свое волнение. Заметив это, я немного потеплела душой. Еще минуту назад я хотела выгнать его, даже придумала разные оскорбления. Но теперь мне вдруг захотелось, чтобы он остался, и я спросила:

— И где рулет?

— Мама отнесла на кухню, — быстро ответил Лешка.

— Ну, пойдем пить чай. Я как раз не завтракала еще, — предложила я.

На кухне была мама, она уже поставила нарезанный рулет на стол. Тут же были расставлены чашки с приготовленным чаем.

— Вы как раз вовремя, — сказала мама. Она была как-то необычно оживлена и довольна. Подмигивала мне и странно улыбалась, глядя на Лешку.

— Ну, все, я оставляю вас, пейте чай. Леша, чувствуй себя, как дома, — сказала мама и скрылась за дверью.

— Как ты относишься к работе на каникулах? — спросил Лешка.

— Не знаю. Я как-то не задумывалась об этом, — ответила я, а сама почувствовала интерес к этому вопросу.

— Да, я решил устроиться в ботаническую лабораторию. У меня там тетя работает. Если хочешь, и тебя пристроит, — сказал Лешка и внимательно посмотрел на меня.

Я ненадолго задумалась. «Как все складывалось удачно, значит все-таки я права, значит, я выбрала правильное решение», — ликовала душа.. Мне как раз нужны были деньги. Я уже собрала некоторую сумму, оставалось собрать еще немного. Радовало и место работы, ботаническая лаборатория. Это тебе не дворы мести и подъезды мыть. Многие мои одноклассники на каникулы устроились в жилищные компании.

— Я бы пошла. А что там нужно делать? — с интересом спросила я.

— Они там семена заготавливают, разные растения высаживают. Там, кстати, есть редкие красивые цветы. Я покажу тебе мой самый любимый. Он такой прекрасный и чем-то похож на тебя, — ответил Лешка с нескрываемым удовольствием.

Я сделала вид, что не заметила комплимента в виде сравнения меня с красивым и любимым цветком. У меня был другой интерес. Мне нужны были деньги, чтобы приблизить исполнение своей мечты. Хотя, надо признаться, Лешка сумел задеть меня по-хорошему. Я даже почувствовала, что мне нравилось быть рядом с ним.

После завтрака Лешка ушел, а напоследок пообещал до вечера узнать у тети про работу. Я снова вернулась в свою комнату и открыла страницу Джона. Вот он моя мечта, мой герой. Мы переписывались с ним уже три месяца, и я успела полюбить его всей душой. Он жил далеко от меня, в Америке. Но мне казалось, что он был где-то совсем рядом. Его трогательные письма и признания я перечитывала каждый вечер перед сном.

Уже как месяц он звал меня к себе. Прислал фотографии своего дома большого и просторного, на берегу океана. Он писал, что ему живется одиноко и как только он увидел мою фотографию, то сразу же понял, что его дом создан для нас двоих. Он называл меня своей богиней, ради которой был готов на все на свете. Он ждал меня и обещал ждать столько сколько нужно, потому что его сердце было в моих руках.

Я готова была бросить все, чтобы быть рядом с ним, если бы ни эти формальности. Нужна была виза, разрешение, билеты на самолет. Я ничего в этом не понимала, и он предложил мне свою помощь, но для этого ему нужны были деньги. Конечно, он мог бы и на свои все устроить, но только из-за гарантии, что я не передумаю, он просил денег у меня. Потом он обещал вернуть все сполна, и я ему верила.

Нужно было собрать тысячу долларов и отправить на его счет. Из карманных расходов у меня скопилось чуть больше половины. Клянчить у родителей я не решалась. И уже собиралась занять у Ленки, а тут Лешка предложил подработку. Теперь я надеялась быстро собрать необходимую сумму и обойтись без унизительных просьб и долгов. Все складывалось как нельзя лучше. Я бросилась писать Джону, чтобы обрадовать его новостью о скорой встрече.

А пока мне приходилось жить своей банальной и обычной жизнью. Только мысль о том, что она скоро закончится, и наступит новая настоящая и прекрасная, давала мне сил.

Вечером ко мне заявилась вся троица — Ленка, Петька и Лешка. Мы отправились на прогулку в парк. Лешка продолжал попытки привлечь мое внимание. Он снова накормил меня пломбиром в вафельном стаканчике. При этом весь вечер упорно молчал о работе. Наконец, я не выдержала и спросила:

— Ты узнал про работу?

— Думал, ты уже не спросишь, — обрадовано сказал Лешка.

— Да, с понедельника можем приступать, — продолжал смаковать известие Лешка. Видимо, ему была важна моя заинтересованность.

— Какая работа? — поинтересовалась Ленка.

— В ботанической лаборатории у моей тети, — ответил Лешка.

— Здорово. Ну, вот, Вероничка, может, тебе и ехать никуда не надо, — зачем-то сказал Ленка, и тем самым вызвала бурю негодования в моем сердце. Это было нашим секретом. Я глянула ей в глаза, стараясь взглядом пригвоздить ее на месте. Она все поняла и замолчала.

— Ты куда-то собираешься ехать? — спросил Петька и, немного поразмыслив, осекся.

— У Ленки воображение разыгралось, — с нескрываемым раздражением сказала я.

Мне вдруг захотелось домой к своей мечте, и я предложила расходиться. Лешка вызвался провожать меня до дома. У моего подъезда он спросил:

— Что делаешь на выходных? Может, сходим куда-нибудь вдвоем?

— Нет, — резко ответила я, а потом добавила:

— Родители на дачу собрались, и мне придется ехать с ними.

Про дачу я, конечно, соврала, но мне не хотелось обижать Лешку. Если бы у меня не было Джона, то я, может быть, и не жалела времени на общение с Лешкой.

— Ну, тогда я в понедельник захожу за тобой? — с сожалением в голосе спросил Лешка.

— Хорошо, — ответила я.

— Не забудь взять паспорт, — крикнул мне вдогонку Лешка.

Я ничего не ответила и зашла в подъезд. На первом этаже на лестнице сидел мужичок. Первое, что бросилось в глаза, это его внешний вид. Он был одет в старую заношенную фуфайку, неопределенного цвета. Вязаная шапочка была натянута на лоб по самые глаза. Незнакомец был обут в старые зимние сапоги. Это выглядело странно, потому что за окном жарило лето. Он полусидел или полулежал очень тихо, будто притворялся невидимкой. Ну, возможно, слиться с серой стеной у него и получалось, а вот аромат, который он излучал не почувствовать было невозможно. Амбрэ стояло на весь подъезд. Я закрыла нос и быстро прошмыгнула вперед. Поднявшись на этаж, я вдруг почувствовала прилив какого-то гордого возмущения: «Как так, я вот-вот стану обеспеченной, важной птицей, а тут рядом поселился какой-то упырь, который портит не только воздух, но и интерьер. Он своим присутствием унижает всех нас, живущих здесь. Нигде, ни в каком другом подъезде не живут бомжы, а у нас, пожалуйте, появился». Я где-то слышала, что если бомж поселился, то избавиться от него невозможно. «Вот еще! Надо гнать его отсюда, этого недочеловека в три шеи. И зачем они только живут на земле, это же отбросы, мусор!» — вдруг разразилась моя душа гневным огнем.

Я зашла в квартиру с криками:

— Мама, папа!

Родители выбежали ко мне навстречу.

— Что случилось? — бросилась ко мне мама.

— У нас в подъезде поселился бомж. Надо что-то делать, — продолжала я с возмущением.

— О, слава Богу, ничего не случилась, — сказал отец с облегченным вздохом.

— Как это ничего не случилось? — запротестовала я.

— Бомж в нашем подъезде. Сидит весь в лохмотьях и воняет на весь подъезд. Это же какой удар по нашему дому, — продолжала я свою горячую речь.

— Ну, переночует, утром уйдет, — спокойно сказала мама.

— А если не уйдет. Мы, что так и будем ходить через него перешагивать. Меня чуть не стошнило в подъезде, — не унималась я.

— Что ты предлагаешь? — спросил с удивлением отец.

— Выйди и выброси его отсюда, — настойчиво сказал я, глядя отцу прямо в глаза.

Видно было, что мои родители от меня не ожидали такого поворота.

— Доча, успокойся, — стала говорить мать убаюкивающим голосом.

— Это же человек. Зачем так злиться?

— Давайте сделаем так, — перебил отец и добавил:

— Если завтра утром он еще будет в нашем подъезде, я позвоню участковому, и он его уведет. Договорились?

— Хорошо, — с недовольным видом сказала я и ушла в свою комнату. От одного только понимания, что совсем рядом сидело это чудовище, меня бросало в дрожь. Всю ночь я лежала и прислушивалась к тишине. Мне все время казалось, что в подъезде кто-то ходил. Иногда я даже чувствовал этот запах живого трупа. «Как хорошо сказала. Ведь и правда, уже не живет, а существует», — похвалилась я.

Утром в подъезде уже никого не было, и я вздохнула спокойно. Выходные прошли хорошо. Родоки уехали, я никуда не выходила. Троица думала, что я на даче, и никто меня не беспокоил. Я спокойно могла погрузиться в свой счастливый мир, который пока был так далеко от меня, но в скором будущем обещал принять меня в свои объятия. В воскресенье приехали родители и вернули меня в серые будни.

— Напрасно, ты с нами не поехала, дочка. Такой свежий воздух, погода нынче выдалась замечательная, — стала говорить мне мама с порога, словно пиарщик дачной жизни.

— Мне и здесь хорошо. И вообще, все эти дачные условия не для меня. Для меня комфорт на первом месте, — оборвала я маму на полуслове.

— Там тоже нормальные условия, и вода есть и туалет теплый, — не унималась мама и защищала дачную жизнь.

Мне казалось, что вся эта суета на даче и жизнь в деревянном домике не достойна меня. Я представляла себя в роскошном особняке на берегу океана. «Каждому свое», — подумала я. Я считала, что рождена для роскоши и комфорта. И совсем не хотела быть похожей на своих родителей. «Хватит, нажилась, сколько можно!» — что-то вопило внутри. Этими мыслями я будто подначивала себя, и разжигала в душе гордый огонь. В результате так разгорячилась, что почувствовала, как сильно хочу все изменить. Я пообещала себе, что когда окажусь в новом доме в объятиях Джона, то забуду свое прошлое раз и навсегда, вычеркну из памяти все и всех.

Глава 2. На пути к мечте

В понедельник я проснулась рано, в 8 часов утра. Обычно на каникулах я люблю поваляться до обеда. Только одно могло заставить меня работать на каникулах — это мысли о Джоне и новой жизни с ним. Я верила, что оставалось потерпеть совсем немного ради прекрасной цели. Я вообще не хотела работать на каникулах, но ради будущего решила переступить через свое «не хочу». «Как все-таки несправедлива жизнь. У кого-то этих денег тьма, и тратят они их на всякую ерунду. А у меня их нет, когда они так нужны. Ведь на кону моя судьба, моя жизнь. И мне приходиться падать до того, что идти работать на каникулах», — с сожалением размышляла я.

В дверь позвонили, на пороге стоял Лешка.

— Ну, что готова?

— Да, — ответила я и быстро вышла в подъезд.

— Паспорт взяла? — спросил Лешка, будто не знал, что еще у меня спросить.

— Да, взяла, взяла, — ответила я с небольшим раздражением. Мне казалось, что Лешка обращался со мной как с маленькой девочкой.

Мы подошли к остановке, расположенной недалеко от моего дома. Там стоял небольшой автобус. Мы вошли. Почти все места были заняты.

— Лешка, привет. Едешь тете помогать? — спросила какая-то женщина.

— Да, на подработку, — ответил Лешка.

— Это, хорошо, — сказала другая тетка и косо глянула на меня.

Мы сели на свободные места. Лешка галантно уступил мне место возле окошка.

— А помнишь, Лешка, как ты почти все клубни топинамбура сгрыз. Еще говорил тогда: «Сладенькие как яблочки».

Некоторые пассажиры автобуса засмеялись.

— Так мне сказали их промыть и просушить, я же думал, чтобы съесть, — ответил Лешка.

— А, для чего же еще, конечно? — кто-то подхватил веселый разговор.

— Он еще семечки редкого подсолнечника тоже чуть все не уничтожил, — сквозь смех сказал кто-то еще. Среди общего шума было трудно определить говорящего.

— Мне тетя разрешила, просто я не смог вовремя остановиться, — отшучиваясь, сказал Лешка и добавил:

— Это я тогда был маленький, растущий организм, аппетит был хороший, все в рот тащил, но теперь я вырос, и чем попало не питаюсь.

В автобус зашли еще несколько человек, и расселись по свободным местам. Через несколько минут мы тронулись. Всю дорогу кто-нибудь что-нибудь Лешке говорил, в основном какие-то моменты из прошлого, когда Лешка, будучи совсем маленьким, гостил у тети на работе, а он в ответ смешно отшучивался. Так что дорога казалась веселой и незаметной. Правда, мне не очень понравились все эти люди, слишком они простые и приземленные что ли. К тому же никто из них даже не спросил обо мне, будто и не было меня там.

Когда автобус остановился, все вышли на улицу. Мы прошли через дорогу к кирпичному зданию. Со стороны оно казалось старым и ободранным. Меня покоробило от мысли, что мне придется работать в таком захолустье. Я считала себя девушкой красивой с утонченным вкусом, и имела высокие требования к окружающей меня обстановке. Одно успокаивало, что вся эта непрезентабельная обстановка временная, скоро все закончиться, и я буду пребывать в достойном окружении.

Внутри здания было еще приемлемо, кирпичные стены были обшиты, потолки высокие белые. Одна стена сплошь состояла из огромных окон, поэтому в помещении было светло, как на улице. Наши попутчики разбрелись по разным коридорам. Лешка велел мне идти за ним. Мы пришли к какому-то кабинету. Лешка постучался, из кабинета женский голос сказал:

— Лешка, заходи.

Мы вошли внутрь. Кабинет небольшой, но за счет высокого потолка и большого окна казался просторным и светлым. Вдоль одной стены стоял стол, за ним сидела женщина преклонных лет. На ней был белый халат, прямо как у врача. Увидев нас, она сказала:

— Ну, давайте, знакомиться. Меня зовут Елизавета Сергеевна.

Не дождавшись ответа, женщина добавила:

— А ты, Вероника, про которую Лешка мне все уши прожужжал, словно садовый шмель.

Елизавета Сергеевна оказалась доктором ботанических наук и к тому же большой шутницей. И все ее шутки были с ботаническим уклоном.

— Да ладно, тетя Лиза, — сказал Лешка, расплываясь в улыбке.

— А ты знаешь? У нас в саду есть цветок Вероника. Из семейства подорожниковых, насчитывается около 500 видов. Здесь растут самые редко встречающиеся экземпляры, — начала Елизавета Сергеевна свой рассказ, но Лешка перебил ее:

— Я сам все расскажу и покажу. Объясни, в чем работа наша заключается. И еще мы паспорта принесли, чтобы оформиться.

Я вытащила из сумочки паспорт. Лешка взял мой и вместе со своим отдал тете.

— Ладно, я отнесу в кадры, оформим. Пойдемте, я познакомлю вас с Марией Антоновной. Она будет вашим наставником. Что она вам скажет, то и выполняйте.

Мы послушно последовали за Лешкиной тетей. Прошли несколько поворотов и наконец-то вышли в какой-то большой зал со стеклянным прозрачным потолком. Посередине зал был огорожен стеной, в центре которой оказалась дверь. Елизавета Сергеевна подвела нас к углу, где стоял большой шкаф. Она достала оттуда пару белых халатов и велела одеть их поверх одежды. Рядом со шкафом располагался ящик с бахилами, которые пришлось натянуть на обувь. Елизавета Сергеевна открыла дверь, мы вошли внутрь, и попали в дивный зеленый рай. Там были необычные кустарники и деревья. Мы прогулялись по каменной тропинки вглубь сада и вышли к стеклянной стене с прозрачной дверью. Елизавета Сергеевна открыла эту дверь и позвала Антоновну. Показалась женщина, с седыми волосами, худощавого телосложения, и очень дружелюбным лицом.

— Антоновна, принимай помощников на лето. Два цветка семейства подростковые, организмы растущие, молодые, крепкие, взгляды неокрепшие. Принимай, учи, склоняй на нашу науку, будь солнцем, водой и плодородной почвой. Авось, взрастишь наше все.

Слова Елизаветы Сергеевны меня немного смутили. Я еще подумала, что каждый взрослый считает своим долгом учить меня, чем мне интересоваться и кем быть. Я тихо повозмущалась в уме и последовала за Антоновной, которая без лишних разговоров привела нас к месту нашего труда. В этом стеклянном зале, в отличие от предыдущего было не так красиво. Здесь было много грядок, разных мешков и бочек.

— Лешка, ты выгребай из мешков землю и рассыпай в эту грядку. А ты Вероника, будешь повторять за мной. Мы сегодня будет рассаживать Стевию. Она в последнее время очень популярна.

Мне стало интересно, и я спросила:

— А почему?

— Она отличный заменитель сахара. А сегодня модно за здоровьем следить. Еще я тебе покажу, как нужно заполнять журнал наблюдения, — разъяснила Мария Антоновна.

— Хорошо, — ответила я.

Я все делала, что говорила мне наставница. Занятие мне показалось несложным, но через некоторое время я почувствовала, что сильно устала. В теплице казалось душно и сыро. Мне было тяжело дышать, и приходилось часто делать глубокие вздохи. Краем глаза я видела, как Лешка носил мешки с землей и при этом поглядывал на меня. Заметив мой взгляд, он загадочно улыбнулся.

Время тянулось бесконечно долго. Оказалось, что сажать растения — занятие скучное и муторное. Я ждала, когда же попросят заполнять журнал. Печатала я быстро и хорошо, к тому же работа на компе была привычнее для меня.

Наконец-то Антоновна сказала:

— Сейчас перерыв на обед, а потом пойдем журнал заполнять.

Лешка провел меня через теплицы, и мы вышли к серому зданию, где зашли в небольшое помещение. Помещение было посередине отгорожено шкафами. На одной половине располагались кухонные приборы и мебель с посудой. На второй был диван, кресла и стол с телевизором. Как можно догадаться, здесь работники теплицы отдыхали и обедали. Там уже находилось несколько человек. Некоторые что-то подогревали в микроволновке, кто-то вальяжно расположился на диване и кусал обеденный бутерброд. Тут я осознала, что даже не подумала взять с собой что-нибудь перекусить. Только я успела расстроиться, как Лешка достал из холодильника пакет и пригласил меня к столу.

— Так, что мне тут тетя Лиза приготовила? — спросил Лешка, обращаясь к пакету.

Он начал доставать разные банки, коробки. Там было все и суп, и котлеты, и пирожки, и булочки, печенье, и варенье, и чай и многое что еще.

— Это тебе на весь месяц? — спросила я.

— Представь, это только на сегодня. Почему-то тетя Лиза убеждена в том, что я не доедаю и хожу вечно голодный, — ответил Лешка с усмешкой.

Неподалеку на стуле сидела какая-то немолодая женщина и невольно слышала наш разговор. Она посчитала нужным вставить свое слово. Я заметила, что чем старше человек, тем он становится разговорчивее и любопытнее.

— Ешь, Лешка, а то худой какой. И к тому же сытым ты не так страшен для нашего тропического сада, — сказала женщина и посмотрела на меня, видимо, ожидая ответной реакции в виде вопроса или одобрительного кивка. Я ничего не сказала и никакой эмоции не выразила. Тогда женщина все сделала сама.

— Я рассказывала, как Лешка бананы слопал? — спросила она как бы в воздух.

— Мы тогда его еле нашли в саду, только по шкуркам сумели след взять, — широко улыбаясь, сказала женщина.

Я еще тогда представила, как маленький Лешка, словно гусеница ходит по ботаническому саду и грызет все на своем пути. Мне стало смешно, и я улыбнулась.

Неохотно женщина соизволила спросить мое имя и, ничего не сказав, ушла. Ее уходу я обрадовалась. Мы с Лешкой опустошили почти весь стратегический запас, сделанный Лешкиной тетей. Я так наелась, что не хотела не то, что работать, не хотела даже думать о работе. Единственным желанием было прилечь и вздремнуть. Но Антоновна пришла и потащила меня заполнять журнал. Мы зашли в какой-то кабинет, где стоял стол и шкаф. Я не нашла и следа компьютера.

— А где комп? — спросила я с нескрываемым удивлением.

— Что за комп такой? — вопросом на вопрос ответила Антоновна.

— Компьютер, чтобы заполнять журнал, — уточнила я.

— А это. Нет, журнал нужно заполнять ручкой.

«Ну и отстой», — подумала я, но вслух ничего не сказала.

Мария Антоновна вывалила передо мной кучу бумажных книг и стала раскладывать их со словами:

— Это за прошлый год. Посмотри и аналогично напиши. Только вноси изменения в соответствии с новыми сроками.

Антоновна вышла, я осталась наедине с бумажной кучей. Столько писанины я никогда не видела в своей жизни. «Ну почему нельзя печатать на компьютере?» — недоумевала я. Немного разобравшись в ранних записях, я поняла, что ничего сложного здесь нет, и принялась писать новые записи наблюдений. Описывать работу с растениями еще скучнее и тягомотнее, чем сама эта работа.

Через какое-то время ко мне пришел Лешка и сказал, что пора домой. По пути к остановке мы зашли к Елизавете Сергеевне.

— Ну как первый рабочий день? — спросила Лешкина тетя.

— Хорошо, хоть мышцы подкачаю, — оптимистично ответил Лешка.

Елизавета Сергеевна посмотрела на меня.

— Лешка, показал тебе красивые цветы? — спросила она.

Лешка не дал мне ответить и сказал:

— Завтра покажу. Ее Антоновна увела какие-то журналы заполнять, вот я и не успел.

— Ну, журналы — это важное дело. По ним можно много интересных открытий сделать и исследований провести. Это очень ответственная работа, — начала было говорить Елизавета Сергеевна с видом опытного учителя, как Лешка снова ее перебил:

— Ну ладно, мы пойдем, а то на автобус опоздаем.

— Ну, давайте, до завтра. Отцу передавай привет, — сказала тетя Лиза и еще продолжала что-то говорить нам вслед. Но мы вышли и ничего не слышали.

Мне вдруг стало интересно, почему все уже уходят с работы, а Лешкина тетя нет. Я не стала спрашивать об этом Лешку, побоялась показаться заинтересованной. На самом деле все они мне были безразличны. Если бы ни обстоятельства, меня близко бы здесь не было.

Так, я проработала первую неделю в ботаническом саду. Занималась посадкой растений и заполнением журналов. Лешка все-таки показал мне свой любимый цветок, который, как ему казалось, был на меня чем-то похож. Если честно, то я ожидала увидеть какой-то яркий впечатляющих размеров цветок, а увидела какие-то тоненькие закорючки, торчащие в разные стороны, вокруг трех тычинок. Я даже название этого страшилища не запомнила, видимо, от шока, вызванного дисбалансом ожидаемого и реального. А Лешка начал распинаться про нежные и хрупкие лепестки, которые, кажется, вот-вот опадут, но на самом деле держаться довольно прочно и уверенно. Такое сочетание нежности и силы его впечатляло и напоминало меня. «Фу, блин, философ, совсем меня не знает. Вот Джон, другое дело, все про меня знает», — думала я.

Эта неделя казалась мне целой вечностью. Я приезжала домой такой уставшей и разбитой, что еле ноги переставляла. Сколько не пыталась мать выведать у меня, чем я занимаюсь на своей работе, я молчала, как партизан и уговаривала оставить меня в покое и перенести разговор на потом. Мать сгорала от любопытства и все-таки выбрала момент, когда Лешка пришел за мной утром. Она пристала к нему с вопросами, и Лешка все как есть рассказал.

— Она вечером такая уставшая, что кажется, что она там вагоны разгружает, — внимательно выслушав Лешку, сказала мама и как-то ехидно улыбнулась.

— Она меня никогда не понимала и не верила мне, отчего ей сейчас понять и поверить, — чуть позже вслух высказалась я перед Лешкой по дороге к автобусу.

— Да не переживай, адаптируешься постепенно. Глядишь, на следующие каникулы снова захочешь здесь работать. Я узнал, что кроме зарплаты, нам с тобой еще и премию дадут, — сообщил Лешка, и, надо сказать, обрадовал меня этим сообщением.

Мне нужны были деньги, чтобы скорее все это закончилось. Свою усталость я объясняла тем, что занималась не своим делом, так как не рождена для работы и видела свое предназначение в другом. Я верила, что создана, чтобы сопровождать своего мужчину по жизни, радовать его своим взглядом, красотой и нежностью, вдохновлять своей любовью на подвиги. Мне с самого детства казалось, что я родилась не в свое время. Я должна была появиться на свет в королевской семье и быть принцессой. Мои родители были из рабочего класса, и я всегда чувствовала себя чужой среди них. «Хотя кто-то же должен был обслуживать мои детские годы. А когда придет время, которое уже пришло, я уду туда, где мое истинное место. Я так долго ждала этого, и теперь осталось еще совсем немного», — эти мысли грели душу и давали сил преодолевать усталость и делать то, что неинтересно, терпеть рядом всех этих людей, таких простых и болтливых.

Почти месяц я проработала в ботанической лаборатории. Ленка неоднократно звала меня погулять, но я все время отказывалась. Сводное время мне больше всего хотелось проводить одной с мечтами о Джоне. Я уже написала ему, что работаю, и скоро у меня будет нужная сумма, чтобы перевести ему. Он обрадовался и стал чаще присылать письма, в которых продолжал признаваться мне в любви. Только эти минуты давали мне сил, и только благодаря этим письмам я могла преодолевать усталость. Каждый выходной я ждала, как приз. Правда, отдохнуть за два дня не получалось, несмотря на то, что я особо ничем не занималась. Надо сказать, я никак не могла почувствовать себя бодрой и отдохнувшей. Даже душ не помогал мне взбодриться.

Однажды выдалось три выходных, и Ленка, Петька и Лешка пришли ко мне в гости. Я, конечно, была неприятно удивлена, но что было делать, выгнать их не могла, воспитание не позволяло.

В процессе разговора Лешка вдруг сказал:

— Говорят, что Рибсон возвращается в хоккей.

Мне показалось странным, что Лешка, когда говорил это, пристально смотрел на меня. Я ничего не ответила, но он продолжал сверлить меня своим взглядом. Тут встряла Ленка:

— Ты вообще про что?

— Я про Рибсона хоккеиста, — сказал Лешка.

— Какого хоккеиста? — продолжала недоумевать Ленка. Мое любопытство тоже вдруг обострилось.

— Американский хоккеист. Получил травму, хотел уйти из спорта. Теперь решил вернуться, потому что излечился, — продолжал Лешка.

— Ну и что из этого? — вслух произнесла Ленка мой вопрос.

Лешка немного замялся и нерешительно сказал:

— Я как-то видел у Вероники фотографию Рибсона, случайно, конечно. Ну, я подумал, что она интересуется хоккеем. Я тогда еще немного удивился.

— Ты это про какую фотографию? — спросила Ленка и перевела свой удивленный взгляд на меня.

— Ну, Джона Рибсона. Я видел его страничку, — сказал Лешка и смущенно добавил:

— Может я что-то напутал?

— Конечно, что-то напутал. Я хоккеем никогда не интересовалась, — гневно ответила я.

Тут молнией пронеслось в моей голове: «Это он про моего Джона. Но когда он успел увидеть?» Я судорожно начала припоминать день, когда он неожиданно пришел, а я выскочила из комнаты вслед за мамой и оставила ноут открытым. Я не понимала, причем тут хоккей. Джон никогда не говорил, что он имеет какое-то отношение к хоккею. «Ладно, потом разберусь», — решила я, а сама сгорала от нетерпения и ждала, когда же мои гости соберутся уходить. И когда мне позвонила мама, она в это время была на даче, я сразу сориентировалась и радостно сообщила:

— Сейчас родители приедут, попросили обед сготовить.

Ленка с Петкой засобирались, а Лешка предложил:

— Хочешь, я помогу? Отец говорит, я неплохо готовлю.

— Нет, спасибо. Я сама, — ответила я, а сама подумала: «Вот привязался».

Наконец-то я осталась одна. Мама действительно попросила что-нибудь приготовить. Про обед, я благополучно забыла, успокоив себя тем, что в шкафу есть лапша быстрого приготовления и чай. Я подумала, что для обеда сойдет. Тем более, у меня появилось важное дело, которое не требовало отлагательств.

Я быстро набрала в поисковике «Джон Рибсон». Интернет выдал кучу результатов по запросу. Я нашла много информации о хоккеисте Джоне Рибсоне. Это мужчина уже немолодой, но еще нестарый, бывший хоккеист, пережил серьезную травму, даже был прикован к кровати, поправился, решил вернуться в спорт тренером. Внешне он действительно был похож на моего Джона, только в молодости. Может быть, Джон — сын этого хоккеиста? — мелькнула в голове мысль. Я судорожно стала искать информацию о семье хоккеиста. Он оказался женатым человеком. Но у него была только одна дочь, и, ни слова о сыне.

«Нет, просто похожие люди, так бывает», — после нервных поисков подумала я. Я немного успокоилась, но что-то непонятное и неприятное поселилось в уголке сердца и начало тревожить его. Настроение было на нуле. Тут входная дверь открылась, и в квартиру вошли мама и папа.

Я вышла к родителям и почувствовала, как ноги подкашиваются, невыносимо захотелось прилечь.

— Ты что-то бледная, как себя чувствуешь? — взволнованно спросила мама. Я еле стояла на ногах, и чтобы не упасть, держалась рукой за стенку. Мама, не раздеваясь, бросилась ко мне. Отец тоже подбежал. Потом я очнулась в кровати. Как я там оказалась, я не помнила. И как не пыталась вспомнить, что же со мной было, память останавливалась на моменте встречи родителей, а дальше пустота. Я попыталась встать, но слабость не проходила, в голове царил туман, мысли путались. «Это от тревоги и усталости», — подумала я. Я услышала какой-то шум за дверью. Вдруг она отворилась, и ко мне в комнату вошла группа людей. Во входящих я узнала маму, папу и незнакомого мужчину, одетого в синий костюм. В руках у незнакомца был большой чемодан с красным крестом. Постепенно я стала понимать, что это был врач. Он спросил про самочувствие, замерил давление и прослушал пульс. Я решила скрыть от врача свое истинное состояние и попыталась убедить его, что со мной все хорошо, просто немного устала. Врач поднялся, чтобы выйти, за ним последовали мама и папа. Мама немного задержалась и посмотрела на меня глазами, блестящими от слез.

— Поправляйся, — сказал она, протянула ко мне руку и провела ей, будто погладила меня на расстоянии.

— Все хорошо, — сказала я, пытаясь улыбнуться.

В коридоре еще некоторое время были слышны голоса, затем стихло. Через некоторое время зашли родители.

— Доча, доктор советовал пройти обследование. Завтра едем в больницу, сообщила мама.

— Не надо! У меня все хорошо, — сказала я, как могла громко, но все равно получалось тихо и слабо.

— Надо, — настаивала мама.

— Нет, не хочу. Не поеду, — запротестовала я.

— Ну, Ника, — решил встрять отец.

— Нет, дайте мне немного отдохнуть и все, — решительно прервала я все уговоры родителей.

Чтобы доказать всем, что я здорова, я поднялась с кровати и стала одеваться.

— Ты лежи, лежи, не вставай, — сказала мама.

— Мне надоело лежать, — притворялась я. На самом деле ужасно хотелось снова улечься в кровать.

— А то отправите меня в больницу, — добавила я.

— Нет, не отправим. Когда будешь готова, тогда и поедем, — сказала мама. Казалось, она на все была согласна, лишь бы я успокоилась.

— Хочу есть. Правда, я ничего не сготовила, — вдруг сказала я, и поняла, что этот факт сойдет мне с рук.

— Не беспокойся. Я что-нибудь придумаю, а пока ягодки поешь. Мы с дачи малинки привезли. Сейчас принесу, — сказала мама, и поспешила на кухню.

— Со здоровьем шутки плохи, — перед тем, как выйти из комнаты вдруг сказал отец, до этого момента молчаливо наблюдавший за всем происходящим.

Я оделась и пошла на кухню. По дороге, я почувствовал, как стены, пол и потолок движутся вокруг меня. Пытаясь скрыть свое истинное состояние от родителей, я старалась идти прямо и уверенно.

Мама поставила на стол большую чашку с малиной. Я в предвкушении удовольствия засунула в рот первую ягодку и не поняла вкуса. Она была пресной и немного кислой. Потом я взяла другую, и тоже не поняла. Отец ел и млел от удовольствия.

— Ну как, вкусно? — спросила мама и смотрела на меня, будто ждала, когда моя кислая мина наконец-то озарится радостью.

— Очень, — сказала я, и скривила губы в улыбке. В этот момент я подловила себя на мысли, что во мне, оказывается, тихо жила актриса и ждала своего выхода на сцену. Когда дождалась, начала разыгрывать роль здорового счастливого ребенка перед тревожными родителями. Мне не нужно было их чрезмерное волнение и внимание, чтобы не отвлекали меня от заветной цели. Особенно тогда, когда я была так близка к ней. Мне осталось проработать всего одну неделю. Аванс я уже получила, впереди ждали остатки зарплаты и премия. Я уже все посчитала и знала, что получившейся суммы хватит для исполнения мечты.

На следующий день все восстановилось, я снова различала вкусы, а общая слабость не была такой непреодолимой. В понедельник, как обычно, Лешка зашел за мной, и мы пошли к остановке. Все казалось, было как всегда. Но если бы я чувствовала себя действительно здоровой, то сразу бы заметила перемены в поведении Лешки. Он в этот день был каким-то странным. Мог подолгу смотреть на меня, как будто пытаясь что-то мне сказать, но никак не решался. Задавал какие-то странные вопросы, типа: «Ты любишь путешествовать?» или «Ты когда-нибудь была за границей?». Был момент, когда я решила, что Лешка вздумал пригасить меня в тур поездку.

После работы Лешка проводил меня до дома, и только я хотела попрощаться, как он попросил:

— Вероника, задержись на минуту.

Я остановилась, и, глядя ему в глаза, сказала:

— Только, если можно побыстрее. Я валюсь с ног.

— Я недолго, — засуетился Лешка. Только сейчас я заметила, как непросто ему начать этот разговор.

— В общем. Ты Ленку не вини, я сам заставил мне все рассказать, — начал было Лешка и немного замялся, сжал губы и опустил глаза. Будь у меня больше сил, может быть, я сразу все и поняла бы, но в моем состоянии я могла только догадываться, что речь пойдет о чем-то личном.

— Вероника, этот Джон, с которым ты переписываешься, это не Джон вовсе. Это мошенники, они выставляют чужие фотографии, и выманивают деньги, — сказал Лешка быстро на одном дыхании.

— Что ты такое говоришь? — сказала я так громко, что сама не ожидала.

— Вероника, ты только не расстраивайся, — начал успокаивать меня Лешка, видимо, прочитав в моем выражении лица отголоски приближающегося бешенства.