Бесплатный фрагмент - Голый космос

Н. СИНЕГОРСКАЯ
Голый космос

Караваны ракет

«Капитана выбирай, как жену выбираешь. Нет, тщательнее, чем жену. Ее ты от силы раз в два года будешь видеть, а начальника — ежедневно, и не всегда в геройских ситуациях»

Из высказываний товарища Полищука

1. Дорога к звездам начинается с выволочки от капитана

«Кто это вам, товарищ курсант, сказал, будто термояд — отрава, меняющая свойства в зависимости от температуры? А, вы сами догадались. Похвально. Тогда догадайтесь, что такое аэрокар. А вот и нет, это восклицание вороны, зазевавшейся на лету!»

Из воспитательной лекции товарища Полищука

Душа Виктора Воронина пела.

Вообще-то ни Виктор, ни его душа доселе не выказывали пристрастия к вокальным видам искусства, хотя музыку в принципе любили.

Но как было не петь? Ведь сегодня такой день!

Виктор едва не зазевался, но успел-таки воткнуть аэрокар в образовавшееся пространство на восемнадцатой трассе. Вообще-то, ему надо на двадцать первую, но совершить подобный маневр за один толчок очень сложно.

Сложно?!

Это ему-то, вчерашнему выпускнику мужской разведшколы, завтрашнему покорителю межзвездного пространства? Виктор застыдился и мысленно обругал себя за неверие в свои силы. Цыкнул на душу, чтобы ее экзерсисы не мешали сосредоточиться. Огляделся по сторонам. Аэрокары висели плотно. Они, конечно, двигались, но очень медленно и впритык, и попасть на соседнюю трассу казалось почти невозможным.

Почти.

Как говаривал наставник Виктора по разведшколе товарищ Полищук, нет невыполнимых заданий, есть идиоты-исполнители. Нетрудно догадаться: с таким посылом курсанты были безмерно счастливы выполнить порученную им работу. Правда, конечный результат иногда был далек от совершенства. Но эти подробности мало волновали курсантов. Главное — результат есть, и он не нулевой!

Кабину заполнял голос диктора «Радио „Комета“». Кроме смакования подробностей аварий на космодромах, критики в адрес конструкторов астролетов и их же, астролетов, рекламы, «Комета» иногда передавала и новости. Приятный женский голос рассказывал о новых находках галактических экспедиций, в частности, об артефактах почти бесследно сгинувшей цивилизации Агракумалеста, в просторечии именуемой змеекотами.

Музыкальный блок состоял из композиций земной группы «Кот Змеи», названной в честь загадочной цивилизации. Хрипловатый баритон, прорывающийся через дребезжание космоакустических гитар, пел бессмертную «Млечно-путейскую лирическую», написанную еще на заре космического бума:

Встают над Землею рассветы,

Жестокие вьюги метут,

А где-то страдают, вздыхают планеты,

Планеты, которые ждут.

Именно благодаря этой песне Виктор поступил в мужскую разведшколу на отделение внеземных контактов. Каждый раз, как он слышал припев, понимал, что просто обязан совершить все возможное и невозможное для страдающий, одиноких планет. Маленький Витя был уверен: именно его они и ждут, печально вздыхая в стылой космической глубине.

Песня закончилась. За ней последовала дискуссия на тему «Нужно ли отдыхать за пределами своей галактики». Двое ведущих отстаивали каждый свою позицию, втягивая слушателей в спор. Женский голос утверждал: нечего мотаться по дальним планетам, поскольку буквально под боком, на Марсе или Венере, можно оттянуться не хуже и намного дешевле. Мужской возражал, мол, курортников прельщает в первую очередь экзотика и новизна, а переться каждые выходные на Марс — это почти как на дачу съездить. К тому же, если открыть гипертоннель на далекую планету, то поездка туда обойдется среднестатистическому землянину дешевле, чем, скажем, визит на астролете к бабушке-юпитерианке.

Виктор хотел поспорить и набрал было номер «Кометы», но передумал. Время и летящие сзади кары поджимали. Соседние аппараты висели все так же плотно. Рядом с ним, на девятнадцатой трассе, торчал мини-аэрокар из прозрачного розового сверхпластика. Девушка — ох, ну кончено, девушка, клубничная блондинка в розовой кофточке и черном кожаном жилете со шнуровкой, почти не держалась за руль. Она потягивала из банки карма-колу и качала головой в такт неслышимой музыке. Виктор сделал попытку привлечь ее внимание — помахал рукой и коротко придавил кнопку аварийного сигнала. Никакой реакции. Пришлось слегка подтолкнуть розовое чудо.

Что тут началось! Девица резко повернулась, хорошенькое личико злобно перекосилось, открылась дверца и в Виктора, вернее, в его кар, полетела банка с недопитой кармой. Облитый бок аппарата мгновенно запузырился. Девица изрыгала такие проклятия, каких Виктор не слышал даже от псевдо-гоблинов на планете Орк, где проходил преддипломную практику. И это было хорошо, — нет, не сами проклятия, и не то, что такая милаха откуда-то их знает, а то, что она отвлеклась от трассы, где наконец-то забрезжил просвет.

В него-то Виктор и нырнул.

Никогда не связывайся с девушкой в розовой кофточке, наставлял его товарищ Полищук, даже если розовая кофточка — всего лишь камуфляж. Или средство передвижения, добавил Виктор, быстро перестраиваясь на двадцатую и сразу же на двадцать первую, куда его пустили почти мгновенно, сочувствующе помаргивая аварийками. Почему не связываться, товарищ Полищук не объяснял. Но, кажется, Виктор начинал понимать. Будь у девицы в руке не банка, а граната, она и ею запустила бы в обидчика.

Душа снова начала мурлыкать какой-то приятный мотивчик. Теперь Виктор и не думал ее останавливать. Ведь они двигались навстречу мечте!

Буквально пару дней назад закончена мужская разведшкола, она же Мурашка (сокр., сленг), а вчера пришел запрос на специалиста-косморазведчика. Товарищ Полищук, не задумываясь, протежировал Виктора, как самого перспективного из неопределившихся. В принципе, неопределившихся оставалось человек пять или шесть. Остальные девяносто уже до выпускных экзаменов знали, где будут служить. Кто устроился на тепленькое местечко в НИИ космологии, кто пошел торговать товарами внеземных цивилизаций, кто выбрал пассажирский астрофлот. Жаждущих романтики оказалось немного. Ну, скажите, что в ней хорошего? Трястись несколько месяцев, а то и лет, на каком-нибудь ржавом корыте, прилететь на пустую, мрачную планету, подвергаться опасностям и лишениям и в результате ничего не обнаружить. Именно таковой была жизнь рядового косморазведчика.

И ее не жаждал никто.

Кроме Виктора.

По мере приближения к космопроту пение души становилось все громче и отчетливей. Виктор даже различал отдельные слова и фразы, что-то типа «лучше гор могут быть лишь планеты, на которых еще не бывал». Парень улыбнулся, кивнул, соглашаясь, и лихо опустил аэрокар на шестнадцатый уровень воздушной парковки. Вышел, полюбовался открывшимся видом. Пассажирские астролайнеры выстроились ровными шеренгами, поблескивая на солнышке серебристыми боками. Шеренга уходила вдаль, к самому горизонту, и Виктора на мгновение охватила паника — как найти среди этого строя тот единственный корабль, который станет для него родным домом на долгие годы?

Как, как. Да очень просто. Достать из кармана присланную по веб-каналу карточку с точными координатами, подойти к ближайшему операторскому киоску и уточнить местонахождения «Маршевого» — именно так назывался разведкорабль, искомый Виктором.

Корабль обнаружился в другом секторе космопорта, где про ровные шеренги, похоже, и слыхом не слыхивали. Суда здесь стояли по принципу — кто раньше сел, того и место, независимо от координат, выданных диспетчером при посадке. Поэтому Виктору пришлось поплутать, прежде чем найти «Маршевый».

Пение души моментом прекратилось, а парень всерьез задумался — может, слинять, пока не поздно? Ядовито-зеленый цвет корабля не очень вязался с серьезными задачами косморазведки. К тому же, возле трапа стоял невысокий полноватый человек в засаленном комбинезоне и курил дешевую папиросу. Докурил, щелчком откинул бычок и заметил Виктора. Махнул рукой.

Удрать не выйдет, обреченно понял Виктор.

— Я Сан Саныч, капитан «Маршевого» — протягивая руку, сказал человек. — Твой начальник, значит. Ну, будем знакомы. На вид не обращай внимания, мы сейчас голландских кур грузили. Нет, не к нам, я другу помогал. Уж извини, выкать не приучен. А ты как, приучен? Это хорошо, хоть один культурный человек на борту будет.

Виктор слушал, думая о возможностях отступления. Он уже начал завидовать однокурсникам, осевшим в НИИ. И спросил, втайне надеясь на отрицательный ответ:

— Сан Саныч, вы меня прямо вот так, без собеседования берете?

Капитан надежды не оправдал. Он крякнул, подергал себя за мочку правого уха и проворчал:

— А чего с тобой собеседовать-то? Нешто, думаешь, из того, что ты мне наплетешь, я узнаю, как ты ведешь себя в экстремальных ситуациях?

Виктор озадачился:

— Но… а мои профессиональные навыки вас разве не интересуют?

— Интересуют, — кивнул Сан Саныч. — Только сдается мне, это ваша Мурашка не выдала бы диплом, кабы ты этими навыками не обладал. Ну, а если и нет, выяснить несложно. До первой остановки и выясним. А там, ежели чего, и ссадим. Обратно, уж не обижайся, за свой счет полетишь.

Желание удрать, пока не ссадили на незнакомой планете, переросло в навязчивую идею. Эх, ты, упрекнул его товарищ Полищук, рано сдаешься, разведка. Так это разведка разве, — удивился Виктор. А то, сказал товарищ Полищук, самая что ни на есть.

— Вещи твои где? — спросил Сан Саныч.

— Вещи? Какие?

— То есть как — какие? Личные. Костюм хорош, я не спорю.

Виктор кивнул. Костюм-хамелеон, подстраивался под окружающую среду как термически, так и визуально. На автомате и вручную. И дело не в том, что он дорогой. Его просто не купить нигде, потому что хамелеон предназначался для особо важных экспедиций по правительственным заданиям. Виктору же костюм подарили во время выпускного задания, и он до сих пор не мог поверит своему счастью.

— Но одного хамелеона маловато будет, — продолжал капитан. — Совсем ничего не взял? Полет у нас долгий, год примерно, а то и больше, как получится. Хоть одна смена белья да нужна. Вылет через полчаса. Не, я не против, можешь и налегке. Носки там, майку я тебе одолжу. Мыло, мочалку, полотенце в летающих киосках прикупишь или в лунамаркете, пока «Маршевый» будет таможню проходить. Главное — документы с собой?

Виктор кивнул и попытался проглотить ком, внезапно образовавшийся в горле. Как через полчаса? Товарищ Полищук сказал, завтра. Ошибся?

Образ наставника, хранимый Виктором в подсознании, хитро подмигнул. Вот тебе и первое препятствие, курсант. Причем, совсем пустяковое. А ты сразу сбегу, сразу в НИИ.

Виктору стало стыдно.

— Вопросы есть? — спросил Сан Саныч и, поймав взгляд молодого разведчика, пояснил: — А что, по-моему, хороший цвет. Говорят, зеленое успокаивает. Согласен, нет? Знаю, согласен. А почему знаю? А потому, что с капитаном не соглашаться — себе дороже выйдет. Значит, вопросов нет, а есть потребность изучить матчасть. Пошли в чрево.

Подняться на борт «Маршевого» они не успели. Резкое движение воздуха — и возле трапа возник щуплый, но крепенький гражданин среднего роста и неопределенного возраста — постарше Виктора, но гораздо моложе сан Саныча — в короткой ярко-вишневого цвета куртке и небесно-голубых штанах-дудочках, с лаково-белым чемоданом на мини-гравиплатформе и пачкой бумаг в руке.

— Здрасьте, еле добежал, — тяжело дыша, сказал он неожиданно низким голосом и притормозил платформу; та легонько стукнула его под колено. Ярко-вишневый пошатнулся, но устоял. — Боялся, улетели уже.

На губах гражданина появилась осторожная вежливая улыбка. Капитан же как-то странно разглядывал гражданина, то ли опасливо, то ли недоверчиво. Наконец спросил:

— Нахождение нас на земле придает вам уверенность?

— Что? — улыбка мгновенно погасла.

— Поясняю. Вы боялись, что мы улетели. Видимо, для страха имеются причины. Самая очевидная — без нас вам станет грустно, одиноко и некомфортно.

— Еще чего, — возразил щуплый. — Просто я лечу на этом корабле.

Он для достоверности кивнул на сочно-зеленый корпус. Во взгляде серо-холодных глаз читалось недоумение выбором столь диковатого колера.

— Да? — озадачился Сан Саныч. — Что заставило вас прийти к сему умозаключению?

Гражданин, все так же глядя поверх голов экипажа, помахал бумагами:

— Вот эти документы. Вас должны предупредить.

— О чем? Меня много о чем предупреждали. Всего не упомнишь.

— Институт внеземной геологии отправил меня в экспедицию.

— Скатертью… э-э-э… счастливого пути!

— На вашем корабле.

— Нет.

— Вот, прочтите.

Он глянул на капитана чуть снисходительно и протянул одну из бумаг. Тот быстро пробежал взглядом по строчкам:

— Так… До Окоемовки. Аванс уплачен? Уплачен. Сейчас гляну, дошел ли на счет… Ага, дошел. Ну, тогда другое дело.

Сан Саныч широко улыбнулся и развел в стороны руки, будто собирался заключить новоиспеченного пассажира в объятия:

— Дорогой вы наш! Чего ж сразу не сказали? Мы со старпомом все глаза проглядели, вас ожидаючи. Зовут как?

Пассажир легким движением корпуса уклонился от засаленного комбеза. Вынул из кармана куртки визитку, протянул капитану. Сан Саныч прочел и с недоумением воззрился на пассажира, мгновенно перейдя на «ты»:

— Тебя зовут… ГладилЕн? Это что ж за имя такое? Владилен — слышал, а чтоб Гладилен…

— Давайте попробуем еще раз, — геолог легонько постучал по карточке указательным пальцем. — Вот здесь написано — ГладИлин. Не Гладилен, а Гладилин. Понятно? Это фамилия. А имя — ниже. Эдуард Харитонович. Кандидат внеземгеологических наук.

Сан Саныч отодвинул палец и снова внимательно оглядел пассажира. Сказал скучным голосом:

— Ну, раз кандидат, то пошли в чрево, взлет скоро.

И развернулся, кивнув головой на открытый шлюз.

— Подождите, — сказал геолог, — рано в чрево. Ящик для образцов…

— Что — ящик?

— Ящик. Надо. Загрузить, — сказал Эдуард тихо, но твердо.

— Грузи, — бросил Сан Саныч через плечо, поднимаясь по трапу.

— Это не в моих силах, увы.

— У тебя в школе по физкультуре двойка была?

Показалась платформа с внушительным ящиком.

— По габаритам для грузчика не подхожу, — сказал геолог, указывая на короб размером пять на пять на семь метров. — Давайте как-нибудь вместе.

Сан Саныч оглянулся на короб и изменился в лице. Медленно развернулся, не спеша подошел к геологу. Взял документы, изучил каждую бумажку. И помахал всей пачкой перед носом геолога:

— Где тут сказано про ящик? Накладная на ящик где?

Геолог забрал у капитана бумаги, пролистал их, сказал досадливо:

— Накладная была… Я сам выписывал, сам заверял…

— Извини, Гладилен, но этот гроб я не возьму.

— Я новую накладную оформлю.

— Эх, мила-ай. Ты предыдущую сколько оформлял? Неделю, поди?

— Две, — сказал геолог.

— Две, — нравоучительно произнес кэп, показав зачем-то два пальца. — Что ж, иди, оформляй. Мы за это время как раз до Окоемовки доберемся.

— Вы не имеете права лететь без меня, — ледяным тоном сообщил Гладилин.

— А на что ты там нужен? У меня в контракте как сказано? Долететь до Окоемовки, доставить человека. А если человек сам, по своему желанию не полетел, то это форс-мажором называется и мелким шрифтом прописывается. Не грусти, потом полетишь, следующим рейсом.

Виктор понял, что геолог в отчаянии, хотя всем видом старается этого не показать.

— Я не могу потом. Потом не будет смысла. На Окоемовке начнутся железные бури, и благоприятное время наступит не скоро…

— Тогда лети без ящика! — рявкнул капитан. — Авоська у тебя есть? Ну и вот. Насобираешь в нее камушков. При хорошем микроскопе материала хватит лет на двадцать.

Гладилин не успел возразить, потому что в кармане Сан Саныча зазвенел вебофон.

— Да! — рявкнул кэп. — Ну. И что? Кто?! А не пошла бы она. Куда — это я ей и ее папаше лично сообщу. Если увижу. Но лучше им со мной не встречаться. Для них лучше.

Сан Саныч, раскрасневшийся и гневный, нажал на кнопку отбоя и повернулся к Виктору:

— Ты чего успел натворить?

Виктор опешил:

— Натворить? Ничего.

— А мне сообщили, очень даже чего. Девицу какую-то подрезал, она папаше пожаловалась, большому боссу.

Кэп поморщился:

— Не люблю я больших боссов, ох, не люблю. Редко кто из них приличными людьми оказывается.

— Я тоже, — услужливо поддакнул Гладилин.

Сан Саныч посмотрел на него как на говорящую статую и вновь обратился к Виктору:

— Чего ты с ней не поделил? Или соблазнить пытался?

Виктор вспыхнул:

— Да вы что! Попросил уступить трассу. А она… я даже не понял, почему так разозлилась. Банкой в меня запустила. Ругаться давай.

— Из этих, небось? Окаянных чертей?

— Нет, не похоже. Те на черных карах ездят, а у этой розовый.

— Розовый?!

Сан Саныч даже подпрыгнул.

— И правильно, что подрезал! Надо было наподдать еще как следует! Ничего, Витек, погодь маленько, я тебя научу, как с этими малолетними розовыми девками разговаривать. Значит, так. Сейчас сюда по этому делу собирается нагрянуть патруль. И если мы не хотим еще на неделю задержаться… а мы не хотим, правда, Гладилен? То быстренько прыгаем в чрево и летим. Без ящика, я сказал! Мой старпом, кстати, ради быстрого старта своими личными вещами пожертвовал. Ничего, по пути придумаешь что-нибудь. Ну, вперед, орлы!

2. Поехали!

Капитан: «Ну, и какой у нас курс?»

Бортовой компьютер: «Я не в курсе».

Из мурашкинского фольклора

В кармане капитана надрывался вебофон, а Сан Саныч лишь ухмылялся и пожимал плечами:

— Ничего не знаю, у нас плановый старт. И отменить его не могут никакие самые высокие чиновники. Хоть с этим в космофлоте порядок. Ты, Витек, помнишь то дело пятилетней давности, нет? Когда полкосмодрома выгорело из-за отложенного старта.

Виктор помнил. Корабль разогревал двигатели и готовился взлететь, но тут пришла команда тормознуть — надо, мол, подождать человека. С важными документами. Все уверения, что погасить двигатели невозможно, ни к чему не привели. Начальство упрямо стояло на своем — отложить любой ценой. Корабль задержался, человек успел, но не взлетел. Вернее, взлетел, но совсем в другом смысле. Перегрев, чудовищной силы взрыв… и приказ отныне и навсегда — ни при каких обстоятельствах не тормозить готовый к взлету корабль.

— Я чудом тогда жив остался, — продолжал капитан. — Не задержись на орбите — летал бы сейчас в косморазведческом раю.

Сан Саныч и Виктор сидели в рулевой рубке, развернув несколько зет-экранов, и смотрели, как от них удаляется родная планета.

— Грустно? — спросил кэп.

— Есть немного, — признался Виктор.

— И мне. Каждый раз щемящее чувство, будто что-то дорогое оставляешь позади…

— Жену? — участливо спросил старпом.

Сан Саныч вздрогнул, и, чуть помедлив, ответил нарочито уверенно:

— Конечно, жену. Машера у меня знаешь какая дорогая? Форт Нокс нервно курит в созвездии Лебедя.

Виктор хотел наивно спросить — значит ли это, что Сан Санычу жена Машера дороже всех богатств мира, но не успел. Дверь приоткрылась, и в рубку заглянул геолог:

— Товарищ капитан, можно спросить?

— Вот, Витек, — сказал товарищ капитан, не оглянувшись, но повысив голос, — первое правило космолетчика. Всегда запирай дверь в рулевую и в машинное. Иначе они быстренько организуют проходной двор. Им же тут будто медом намазано, так и липнут к тебе, норовя проскочить то в святая святых, то в фотонное сердце корабля. Настырность и всепроникаемость лечатся просто: сутки в грузовом отсеке без еды и воды.

Потом повернулся к Гладилину:

— Товарищ пассажир, займи место в каюте. Там на стенке прибиты правила поведения на корабле. Изучи их очень внимательно. Буду спрашивать. С теми, кто не выучит в течение суток, знаешь, что делаю? Прибиваю рядом с правилами. Все, исчезни.

Геолог хотел что-то сказать, но передумал и исчез.

— В общем, все просто, — сказал Сан Саныч, продолжая начатый разговор. — Летаю я на автопилоте, как говорили в старину. То есть, заранее составляю маршрут, вычисляю координаты опорных точек и передаю их Борису Кондратьевичу.

Борис Кондратьевич — обиходное прозвище бортового компьютера. Той самой умной техники, что рассчитывала оптимальный маршрут, а затем умело вела по нему корабль. Пилоту или капитану оставалось лишь следить за правильной работой Кондратьича.

— А если Борис Кондратьевич подведет? — осторожно сказал Виктор.

— Вероятность выхода из строя боркомпа — одна сотая процента. Это ты, поди, и без меня знаешь. Ну да, если Кондратьевич попадет в ту самую сотку, придется ручками вести. Ты у меня на что, позволь спросить? Руководил когда-нибудь кораблем? Я имею с виду — водил когда-нибудь ручками?

Виктор замялся. Теоретически — много раз. Практически же — ни разу, только на тренировочных стендах, зато так, что, кажется, мог бы вести корабль даже с закрытыми глазами.

— Ну, ничего, — сказал Сан Саныч. — Думаю, до ручек не дойдем. Летал же я как-то двадцать лет. И все на автопилоте.

Двадцать лет! Ну, конечно. Именно это и насторожило Виктора. Не зеленый цвет корпуса, не засаленный комбез капитана. Нет, они только отвлекли от главного — древней конструкции корабля, а, значит, слабого двигателя и изношенной обшивки. Какие еще опасности таит в себе старенький звездопроходец третьей, а то и второй… нет, все-таки третьей серии «Астральных скитальцев», Виктор даже боялся представить. Немудрено, что понадобился помощник. Капитан уже не мальчик, да и кораблик на черную дыру дышит.

Конструкторы «Скитальцев» не предусмотрели комфорта для покорителей космоса. Видимо, считали: эти суровые и мужественные люди вовсе не на курорт собрались, а значит, им не привыкать терпеть любые трудности. Узкие коридоры, тесные каюты, великолепная слышимость — вот что такое «Маршевый». На переборках Виктор заметил не только многочисленные царапины, но и довольно приличные вмятины, словно оставленные увесистыми булыжниками, которые с невероятной силой выпустила громадная баллиста. Как бывалый капитан допустил такое во втором, можно сказать, доме, Виктор не понимал.

Эх, ты, упрекнул товарищ Полищук, Сан Саныч опытнее тебя, а ты про него… Вышел бы он в космос, если бы была хоть малейшая возможность аварии? Нет, нет и нет.

Виктору снова стало стыдно. Но он нашел в себе силы возразить — даже если и так, если все в порядке, то лететь-то на этом корыте года два, не меньше. Причем в одну сторону… А потом столько же возвращаться.

— А чтобы не было смертельно скучно, на тебЕ, Витек, отныне: готовка, стирка, уборка помещений и…

Сан Саныч задумался.

— И посматривай за нашим красавцем. Я имею в виду этого… Гладриэля.

— Гладилина, — поправил Виктор.

— Именно. Да, забыл сказать. В чреве имеется еще один тунеядец. Сопровождает груз до планеты Труляля. Парнишка молодой, но, вроде, смирный. Я бы его не взял, конечно, но груз очень ценный, соответственно, хорошо платят. Работу с парнем уже провел, но, сам понимаешь, дело молодое, вдруг учудит чего. В общем, приглядывай за обоими.

Виктор хотел спросить — не много ли кэп на него… гм… взвалил. Но тот поспешил объясниться сам:

— Видишь ли, Витек. За двадцать лет во как устал от жизни такой. Болтаешься один в космосе, год летишь, два… Хорошо, если пассажиры; всё есть на кого собак спустить. А так — скука смертная. Ни готовить, ни тем более убирать душа не лежит. Но голодным ведь не будешь целый день. Приходилось готовить, а как же. Купил намедни автоповара. Еще не запускал, не знаю, какой из него кулинар. Если никакой — не обессудь, придется тебе подключаться. Иначе будем на бутербродах сидеть. Или, что еще хуже, на тюбиках. С кухней разобрались, да? Теперь уборка. Там тоже агрегат имеется, супервеник какой-то, производители утверждают — за ним присмотреть немного, и все. Про стирку вообще молчу. Затолкать в стиралку, кнопку нажать. Ну да, тут придется попотеть. Крышку еще закрыть. А что делать? Я тебе с розовой девкой помог? Помог. Не, если честно, я и сам их тереть не могу. Почему? Расскажу, но потом как-нибудь. Сейчас нам надо что? Выбрать тебе амуницию. Я тоже так обычно делаю. Назаказываю в Лунамаркете, а когда останавливаюсь для прохождения таможенного контроля, получаю посылочку. Так что давай займемся наконец делом.

Виктор устроился поудобнее в пилотском кресле, надеясь, что кэп наконец-то расскажет о предстоящем полете, осветит трассу и особенности дороги. Но тот щелкнул в одном из зет-окон иконку лунамаркета.

Дверь снова приоткрылась:

— Сан Саныч, один вопрос…

Капитан даже голову не повернул. Он все так же смотрел на Виктора, только теперь взгляд его посуровел:

— Витек. Если я сказал, что двери надо закрывать, значит, их надо закрывать. Они, — кивок в сторону геолога, — норовят просочиться в самую маленькую щель. Думают, от них прячут то ли сакральную тайну, то ли самый главный артефакт.

При этих словах Виктор вздрогнул. Капитан, на первый взгляд показавшийся недалеким увальнем, на второй, кажется, не так прост. Историю про сдачу выпускного экзамена в Мурашке, где Виктору надлежало найти «самый главный артефакт», знали немногие. Конечно, Сан Саныч накоротке с товарищем Полищуком, но тот — Виктор был уверен — никому не рассказывал о сдаче экзамена. Любая информация о происходящем в стенах Мурашки являлась согласно уставу конфиденциальной. А товарищ Полищук знал устав наизусть и неуклонно следовал его букве, к чему призывал и своих воспитанников. Нежелание чтить устав, повторял он, есть прекрасный повод покинуть стены разведшколы в кратчайшие сроки.

— Двери держи закрытыми, — продолжал капитан, вставая. — Это тоже твоя обязанность. Держи ключ.

Кэп протянул Виктору серебристый стержень с тремя кнопками.

— Значит, запоминай. Вот эта кнопка — от машинного, эта — от рубки, эта — от грузового отсека.

— А от каюты? — спросил Виктор, вертя ключ в руках.

— Каюты на моем корабле не запираются! — рявкнул кэп. — Никогда! Чтобы в случае чего, аварии там или нашествия злобных иноров, быстренько выковырять вас из норок. А то ведь впадете в ступор, ни тпру, ни ну.

Он уже направился к двери, как вдруг обернулся и сказал:

— Если, конечно, будет что выковыривать. Пассажиры — они сусчества нежные, — он так и произнес это слово: «сусчества», — чуть что, лыжи склеивают.

Виктор едва не спросил, много ли уже склеило, но замаячивший призрак товарища Полищука заставил прикусить язык.

Геолог, уже без куртки, но в желто-канареечном джемпере и тех же голубых дудочках стоял возле своей каюты. Оживился, увидев приближающихся космолетчиков.

— Что за спешка такая? — отечески и даже ласково спросил кэп. — Лететь нам с тобой долго, все вопросы успеем обсудить по сто пятнадцать раз и вынести по ним сто пятнадцать различных вердиктов. Так, старпом?

Виктор кивнул.

— Кстати, Виктор, — сказал он, протягивая руку Эдуарду. — Собственно, старший помощник капитана.

Эдуард кивнул и неожиданно крепко пожал протянутую руку. Худой, но сильный, подумал Виктор не без уважения.

Сан Саныч словно не заметил политесов и продолжил все с теми же отеческими нотками:

— А если хочешь в гальюн, то бишь, туалет, то потерпи. До Луны, сам понимаешь, санитарная зона.

У Гладилина чуть шевельнулись скулы. Он немного поиграл с капитаном в гляделки, поднял взгляд поверх Сан Санычевой головы и нарочито спокойно сказал:

— У меня один вопрос. Всего один. В какой стороне находится солнце?

Виктор и Сан Саныч одновременно вытаращили глаза. Первым отмер капитан:

— А тебе на што это понадобилось?

— Очень надо. Ведь это не секрет, правда?

Чувствовалось, геолог изо всех сил старается быть вежливым. Молодца, сказал про себя Виктор.

— Не секрет. То, что дает нашему кораблю жизнь, свет, движение, что обеспечивает пассажиров необходимыми компонентами для существования — это солнце ты имеешь в виду?

Пожав плечами, Гладилин кивнул.

— Так вот, оно — перед тобой. Здесь, как и на любом другом корабле, все вертится вокруг капитана, ясно тебе?

Обалдевший от такого ответа геолог вновь кивнул.

— Решение всех проблем, возникающих у пассажиров, изложено в правилах. Ну, прочти же их, наконец, Эдик. У тебя над койкой прибиты, я ж говорил. Говорил, нет? Ну и все. Чтобы больше не задавал дурацких вопросов. Иди, читай.

И, обращаясь к Виктору, добавил:

— Я, Витек, почему на борт женщин не беру. Потому что им же не объяснишь ничего. Правил не читают, а если и соизволят, если, так сказать, снизойдут, то ведь не станут выполнять ни за что. У них аппарат для выполнения природой не предусмотрен. Я правильно излагаю?

Виктор тоже кивнул. Перед ним разворачивалась перспектива лицезреть эту парочку на протяжении ближайших двух-трех лет. Кушать за одним столом, натыкаться в коридоре, обсуждать новости, звереть от надоевших голосов. И сто пятнадцать раз убивать друг друга на почве несовместимости характеров. Товарищ Полищук хмыкнул: «А как ты полагал, курсант Воронин? Это тебе не курорт на планетах родной солнечной системы, где штатных психологов больше, чем отдыхающих. Отныне ты сам себе и психолог, и компания, и даже, если хочешь, кают-компания». Последнего Виктор не понял, но товарищ Полищук уже пропал.

Гладилин повернулся было, чтобы пойти изучить, наконец, правила, но тут дверь соседней каюты открылась, и взорам изумленных мужчин предстала невысокая фигуристая брюнетка в черном сарафане, таком коротеньком, что у Виктора перехватило дыхание. У капитана, кажется, тоже, о чем свидетельствовали издаваемые им хрипы. Геолог же, узрев девушку, улыбнулся, словно говоря: и этот человек, сам себе противоречащий, будет учить меня правилам.

Сан Саныч оправился от первого удара, обрел голос, прокашлялся и рявкнул прямо в девичье лицо:

— Немедленно вон с корабля!

— Мы в космосе, — тихо напомнил Виктор.

— В скафандре пусть выметается!

— Одна? В голый космос? — тоном «вы рехнулись?» спросил геолог.

— Ты где-нибудь видел другой? — очередной рык адресовался Гладилину.

Тот закатил глаза («однозначно рехнулись») и замолчал.

— Значит, выметется в какой есть. Ничего, подберут. Корабли тут косяками ходят. Или сама ввинтится в чей-нибудь закрытый шлюз. Сюда же как-то пробралась.

— Кстати, да, — кивнул Виктор. — Как?

Девушка во время перепалки глядела на мужчин с абсолютно невозмутимым видом. Когда же троица устремила на нее взоры, ожидая ответа, небрежным, но хорошо отработанным движением руки поправила короткую прическу, сменила опорную ногу, продемонстрировав колено приятной округлости и элегантные туфельки с белой опушкой, и спокойно объяснила:

— Сан Саныч, вы сами меня впустили.

Гладилин подмигнул и показал девушке большой палец.

— Что за чушь?! — загрохотал капитан. — Ни одна женщина не переступала порог «Маршевого» с моего согласия! Так что марш отсюда! Виктор, тащи скафандр! Или нет, погоди. Лучше тащи к скафандру ее!

Самое удивительное, что дамочка и не думала сопротивляться. Если Виктор пытался возразить, мол, нехорошо это, негуманно, то она совершенно спокойно прошла к шлюзовой камере (и откуда только знает, где расположена!), достала из шкафа скафандр и принялась облачаться. Прямо поверх коротенького сарафана, скинув, впрочем, туфельки. Делала она это умело, очевидно, не в первый раз, а главное — невероятно изящно. Мужики замерли, завороженные зрелищем. Геолог даже пробормотал что-то типа «мать моя геопартия».

— Закройте за мной, — сказала девушка, надела шлем и шагнула в шлюз.

Первым отмер геолог.

— Я бы так не смог, — восхищенно сказал он, любуясь туфельками тридцать третьего размера. — Ух какая.

— Эпатажная, — хмыкнул кэп. — Знает, зараза, что ей ничего не грозит. Кораблей до Луны больше, чем народу на пляжах Венеры.

Геолог молча повернулся к капитану и смерил его ледяным взглядом. Виктора аж передернуло от холодных мурашек.

На Сан Саныча грозный взор пассажира не произвел никакого впечатления:

— Хочешь последовать за ней?

— Не дождетесь, — Эдуард качнул головой. — У меня ответственное задание, между прочим. И никому, я повторяю, никому не удастся его сорвать, запомните это. А вы… Корабельное солнце, ха, скажите пожалуйста.

Он повернулся и со словами «светя другим, сгорает сам» скрылся в каюте. Виктор спросил:

— Может, надо было до Луны подождать?

— Может, — пожал плечами капитан. — Если бы это был мужик, так бы и сделал. Но баба…

— Сан Саныч, вы преувеличиваете негативную роль женщины на корабле, — попытался успокоить его Виктор. — Пережитки прошлого давно остались в… э… прошлом. Сейчас много женщин пользуется услугами космолетчиков, не опасаясь штормов и пиратов.

— На пассажирских линиях, Витек. На пассажирских. Мы же с тобой — косморазведка. Призванная открывать новые горизонты. Вкупе с не менее новыми планетами. И потом. Космическая зайчиха в моем корабле! Неслыханное дело! Ты вообще в курсе, что обычно делают с космозайцами?

Виктор был в курсе. Их сдавали в полицию, заводили уголовное дело, обязывали уплатить не только стоимость проезда, но и штраф в огромном размере, отправляли на принудительные работы. Причем, последние производились обычно в пользу истца, на его территории, под его же руководством. Фактически, бытовое рабство на определенный срок.

— А я всего лишь отпустил. Кстати, и шмотки ее надо бы следом отправить. Витек, собери все в одну кучу. На Луне выкинем в ближайший утилизатор.

Виктор покорно зашел в каюту, которую начала обживать космозайчиха. Чемоданчик стоял практически неразобранный, поэтому управился старпом быстро. И, лишь сложив в него висящий на стуле комбез, обратил внимание на стопку документов. Внимательно изучил и отправился к капитану.

Кэп сидел в рулевой и упоенно рылся в каталоге Лунамаркета.

— Я тебе всего назаказывал, — гордо доложил он Виктору. — Белье, костюмы, ботинки, ну и по мелочи. Пару стандартных наборов для космолетчика. В счет зарплаты. Во, гляди!

Виктор поглядел и охнул:

— Сан Саныч, куда мне столько. Не сношу же. И в каюту не влезет.

— Ничто, мы вторую под это дело займем. Ту, которая из-под зайчихи.

— Кстати, о ней…

— Ага. Давай, докладывай. Все шмотки собрал?

— Собрать-то собрал. Но…

— Слушай, Витек, — обернулся кэп и глаза его недобро блеснули. — Ты того. Кончай с лирикой, да? Понимаю, молодой, гормоны резвятся вовсю. Но не могу я позволить, чтобы бабы скакали по кораблю. Зря беспокоишься. Она в накладе не останется, еще и обогатиться, продав скафандр. Так что забыли о девице. Ясно?

— Ясно, — кивнул Виктор. — Согласен с вами. Абсолютно. Вы только скажите, где наш… ваш… этот… который на Труляля летит с грузом?

Сан Саныч задумался. Почесал макушку:

— Ну, как где. В каюте у себя, наверное.

— Я осмотрел все каюты. Ни в одной нет.

— Ни в одной, говоришь? — Сан Саныч нахмурился. — Неужели в трюме застрял? Бывали случаи, экспедиторы засыпали прямо на своем драгоценном барахле. Пошли глянем!

Вылетев из кресла, как ядро из пушки, капитан выскочил в коридор. Виктору ничего не оставалось, как последовать за ним.

3. А был ли экспедитор?

— Я решительно не беру женщин на борт!

— Ну, возьми как-нибудь по-другому. Робко, например.

Из разговора двух космолетчиков.

Грузовой отсек «Маршевого» был меньше, чем у стандартных транспортных кораблей, но довольно большой для разведчика.

— Только потому и согласился на этот корабль, — проворчал Сан Саныч, когда яркий свет озарил помещение, — что кладовка изрядная. Иначе бы ни за что. Эй, есть тут кто?

Виктор огляделся. «Кладовка» хранила молчание. Коробки и ящики с грузом и продуктами были уложены настолько плотно, что за ними вряд ли мог укрыться человек. В куче железяк, навалом лежащих в отгороженном металлической сеткой углу — тоже. Куча эта диссонировала с аккуратными рядами коробок, и Виктор не выдержал:

— Сан Саныч, это что, запчасти для двигателя?

Кэп снисходительно глянул на старпома:

— Ну, что ты, Витек. Зачем мне запчасти? Нешто я сам буду движок ремонтировать? Это, видишь ли, сломанные роботы.

Почесал макушку и неуверенно добавил:

— Наверное.

— То есть как — наверное? — удивился Виктор.

— Да вот так. Попался мне однажды сложный клиент. Не из наших — из этих. Инор, одним словом. Я ему ясным инопланетным языком говорю: ты, говорю, должен мне сто белых. Я, говорю, черными не беру, мне проблемы с отмывкой не нужны.

Виктор пока не имел дела с галактической валютой, но знал: официальную ГМ (галактическую меру) называют белой, а неофициальную, которая была в ходу на планетах, заселенных инорасцами, — черной.

— Тогда гадский инор каким-то образом умудрился всучить мне вот этот самый металлолом. Под видом роботов. Да не простых, а сработанных умельцами-змеекотиками. Вроде бы если его, металлолом этот, привести в божеский вид, то такое чудо получится, что закачаешься. Вот я с тех пор как гляну в этот угол, так и качаюсь. От горя. Развел меня тот инор как салагу. Загипнотизировал, что ли? Можно, конечно, и в утиль. Но ведь это плата за доставку груза. Да и потом — вдруг да найдется ремонтник змеекотиковых роботов, а? Как думаешь?

Виктор пожал плечами.

— Того же мнения, — кивнул кэп. — Пока не встречался, но вдруг. Ладно, пошли дальше искать нашего экспедитора. В чулане его явно не наблюдается.

— Сан Саныч, вот какое дело… — начал старпом, но тут подал голос Борис Кондратьевич, сообщив, что корабль приближается к лунной таможне.

— Вертаемся, Витек. Экспедитор не иголка, найдется. На камбузе, в душевой или гальюне заперся, мало ли какие у него нужды возникли. Хотя нет, в гальюне — исключено, потому как санитарная зона.

Лунные таможенники не спешили осчастливить «Маршевый» своим посещением. Виктор томился в рубке, Сан Саныч с пачкой документов в руках мерил шагами коридор, аки тигр в клетке, геолог периодически выглядывал из каюты и натыкался на колючий взгляд капитана. Когда терпение экипажа и пассажира подошло к концу и готово было взорваться, корабль наконец позвали к досмотру.

— Да чего нас досматривать, — нарочито бодро сказал капитан поднявшемуся на корабль таможеннику. — Ты, Никандрыч, меня как облупленного. Корабль мой тоже, и вообще сто раз пропускал без проволочек. Давай как обычно, а?

— Не получится как обычно, — официальным тоном произнес Никандрыч, сухопарый мужчина в темно-синей форме, отводя капитанову руку с протянутыми документами.

— Это почему? — оторопел Сан Саныч.

— Потому что, товарищ капитан, порядок есть порядок, и нарушение его влечет за собой определенные санкции, — сухо сказал пограничник, поглаживая кобуру. — Итак, для начала предъявите личный состав.

— Виктор! — гаркнул капитан.

Старпом высунулся из рулевой.

— Мой личный состав, — гордо сказал Сан Саныч, явно гордясь наличием такового. — Виктор Воронин, выпускник разведшколы. Скажи, Никандрыч, красавец, а? Мишка Полищук подогнал. Ты Полищука помнишь, нет? Должен помнить. Ушастенький такой, тщедушный, юркий.

— Помню. Давай лирику на потом отложим. Пассажиры на борту имеются? — осведомился Никандыч.

— Имеются. Эдуард!

Из каюты вышел Эдик в широченных красных штанах и голубой в белый горох рубахе, встал в дверях, небрежно прислонился к косяку, картинно поставил одну ногу на носок, изображая ковбоя, и важно кивнул таможеннику:

— Добрый день.

— Вот, — показал на него рукой капитан, смерил взглядом и только крякнул.

— Хорошо. По моим данным, у вас должен находиться экспедитор до Труляля. Это он?

— Нет, это геолог. Летит на Окоемовку за камнями. За камнями, Никандрыч! Будто их на Земле мало. А экспедитор есть, ага. Где-то тут, — бодро сказал Сан Саныч, неопределенно покрутив рукой.

— Где-то тут? Ну и бардак ты, Гаврилов, развел. Почему экспедитора не подождал?

— То есть как — не подождал? — оторопел капитан.

— А вот так. Отстал он от корабля.

— Отстал?! Быть того не может. Да я самолично запустил его в чрево! Проверил документы, груз осмотрел. Парнишку этого тоже. Осмотрел. Он, знаешь, ма-а-ахонький такой, худенький. Личико остренькое. В черной шапочке. Отстал, как же. Спрятался где-нибудь, вот хоть в шкаф или под стол. Виктор!

— Да! — бодро откликнулся тот.

— Видел ты на корабле парнишку, отличного от Гладилена? В коридоре не сталкивались случаем?

— Нет! — так же бодро отозвался Виктор.

— Но точно знаешь, что он где-то здесь. Да? — капитан всем видом показывал, каким должен быть ответ старпома.

— Догадываюсь, — уверенно ответил Виктор.

— Ну вот, — Сан Саныч посмотрел на таможенника таким ясным взором, что, будь на его месте детектор лжи, тот немедленно бы самоуничтожился, если бы на секунду заподозрил в обмане этого честнейшего человека.

— Что — ну вот? — не понял таможенник.

— Как — что? Никандрыч, согласись, умные люди всегда друг друга поймут. Мы же с тобой умные, да? Я говорю «ну вот», имея в виду, что все в порядке. Я вот этими вот руками запустил в чрево экспедитора. Виктор прибыл позже, поэтому лично его не видел, да?

Виктор кивнул.

— Зато абсолютно точно знает, что экспедитор здесь.

— Откуда?

— И правда — откуда?

Капитан и Никандрыч воззрились на старпома. Тот покрутил в воздухе какой-то бумажкой:

— Нашел его карточку.

— Ну во-о-от! — возликовал Сан Саныч. — Чего еще надо-то? Карточка здесь, человек найдется. Все, Никандрыч, кончай тянуть волынку, подписывай и отпускай с миром.

— Где нашли карточку? — не обращая внимания на восторг кэпа, бесцветным голосом спросил Никандрыч.

— В каюте этой… в одной из кают, в общем.

— Дайте сюда.

Виктор протянул карточку таможеннику. Тот покрутил карточку, прочитал вслух надпись:

— «Ищенко Е. А., экспедитор». Это он?

— А то! Он, конечно. Я ж говорю, где-то здесь. Сам посуди, куда ему с корабля деться? Не в голый же космос…

— В какой же еще? — иронично подал голос Гладилин. — У нас тут только голый космос, я бы сказал — космос ню.

Капитан рыкнул в сторону геолога. Тот состряпал нарочито удивленную мину — мол, а я-то что, я ничего.

— Плохо за личным составом следишь, — укоризненно заметил Никандрыч и передразнил: — «Где-то здесь». Конечно, здесь. Сам пришел на таможню. На попутке к нам добрался. Скажи спасибо, успел до проверки. Иначе куковать бы вам здесь неизвестно сколько. Если бы не знал тебя двадцать с гаком лет, предположил бы, что с головой непорядок. Нет, не с моей, а с твоей! Или что решил улететь, не дожидаясь сопровождающего, и самолично толкнуть груз труляляйцам.

Сан Саныч судорожно сглотнул. Откашлялся. Потом сказал:

— Никогда так не поступал. Ты что, Никандрыч? За кого меня принимаешь? Мне ж потом ни один заказ не доверят. А могут и корабль отобрать.

— Вот именно, — назидательно проговорил пограничник. — Поэтому не дело разбрасываться экспедиторами.

— Не дело, — капитан, видимо, решил не препираться с органами. — Но, может, он вовсе и не наш, а просто приблудился. Решил хитростью и обманом пробраться на корабль. Был тут один заяц…

Взгляд Никандрыча посуровел:

— Был?

— Э-э-э… Ну да. Это вообще старая история, — Сан Саныч смешался и затараторил. — Ты вот что, Никандрыч. Ты не отвлекайся. Давай во всем разберемся. Значит, ты утверждаешь, что имеется некто, пытающийся проникнуть на наш корабль. Под видом экспедитора. А я говорю — он на корабле. Потому что еще не выжил из ума и помню, как самолично его запустил. Значит, он внутри. Куда ж ему с корабля деват…

Тут капитан замер с открытым ртом. Он внезапно понял, куда. И остолбенел окончательно, когда из-за широкой никандрычевой спины выглянула давешняя зайчиха и подмигнула личному составу.

Эдуард сказал «буа-га-га» и тоже подмигнул.

— Ну, хватит, Саня, — миролюбиво сказал пограничник. — Закрутился, улетел, не дождавшись. Так и скажи. Я пойму. У нас и не такое бывало. Помнится, один транспортник целую базу на Земле оставил. И то ничего, вернулись, забрали. А ты плетешь невесть что. Парнишку придумал какого-то. У тебя не экспедитор, а экспедиторша. Смотри, красавица какая! В общем, принимай потерю. И чтобы не скучали в полете, лады? А про зайца в следующий раз расскажешь. Все, счастливого пути!

— Знал я, Витек, что бабы коварны, но чтоб настолько… Чтоб от парня не отличить… И, главно-дело, имя-то мужское. Я говорю, ты кто, зовут как? А он… она… Оно, существо это отвечает: Женя зовут. И по документам проходит как Ищенко Е. А. В шапочке по брови, в комбезе летном. Я и заподозрить не мог. Иначе летело бы оно сейчас верхом на грузе к себе домой, крестиком вышивать.

Сан Саныч тяжело вздохнул. Ищенко Е. А. водворилась на прежнее место, в каюту — к огромному огорчению капитана, вынужденного терпеть женщину вплоть до сдачи груза.

— Я ж обычно прошу, чтоб не женщина. Так нет, она хитростью решила пролезть. Аки змея подколодная. Признайся, Витек, ты догадался кто она такая, да?

Виктор пожал плечами:

— Вы же говорили, что груз сопровождает парень, поэтому полной уверенности у меня не было. Просто в ее каюте я нашел карточку. И решил проверить, вдруг она — это он. Экспедитор, то есть.

— И оказался недалек от истины, — проворчал капитан. — А я — просто недалек.

— Зря вы так, Сан Саныч, — сказал Виктор. — Тут любой бы ошибся.

— А косморазведчик ошибаться не могёт! В следующий раз надо обязательно проверить, баба или мужик.

— Как?

— Да хоть как! Тест провести, как с папами римскими. Вплоть до полного раздевания!

Виктор представил процесс досмотра экспедитора вплоть до раздевания. И с грустью понял — количество заказчиков с каждым рейсом будет стремительно падать.

— Ничто, — бодро сказал капитан, глядя на кислую физиономию помощника. — Зато останется много времени для поиска новых, пригодных для житья планет. Ну да, зарабатывать будем меньше; на бюджете, сам понимаешь, много не заработаешь. Зато оправдаем свое гордое прозвище!

Ничего гордого в том, что косморазведчиков, открывающих новые миры, прозвали открывашками, Виктор не видел. Правда, может, шеф имел в виду нечто иное.

Что именно, старпом спросить не успел.

Борис Кондратьевич издал дребезжащий звук.

— У нас гости, — сообщил кэп. — Поди, привезли заказы из лунамаркета! Поди открой. И быстро, мы уже у кольца должны быть, а все с якоря сняться не можем.

Возле трапа стоял невысокий парень. У его ног лежал объемный рюкзак, из которого торчала палка с натянутой на нее леской.

— Привет, — сказал Виктор. — А это что такое?

— Это? — парень потрогал палку. — Гитара. Венерианская космоакустическая гитара.

— Мы гитару не заказывали.

Парень улыбнулся:

— Тогда пусть будет бонусом.

Виктор немного удивился подобному бонусу. Видимо, маркет таким образом сбывает залежавшийся товар.

— Хм. Ну ладно, пусть. Надеюсь, все остальное на месте? Проверять не надо?

— Хотите — проверьте, — пожал плечами парень. — Но зачем?

И, правда, незачем. Времени проверка займет изрядно, а капитан и так нервничает из-за задержки.

— Сколько мы должны за доставку? — спросил Виктор.

Хмыкнув, парень удивленно ответил:

— Да в общем-то нисколько. Но если хотите, можете оплатить мой проезд, я не возражаю.

— Не хотим, — быстро сказал Виктор. — В квитанции расписаться надо?

— В какой квитанции?

— Не из маркета? — нахмурился Сан Саныч. — А откуда?

— Ниоткуда. Он сам по себе.

— Из мельмотов, что ли? Этих паразитов никогда не привечал и не собираюсь.

— Говорит, нет.

— Все равно. Пусть идет отсюда… сам по себе.

— Он не хочет идти, он хочет лететь. Причем с нами.

— А больше он ничего не хочет? — загрохотал Сан Саныч.

Хлопнула дверь гладилинской каюты — то ли от грохота, то ли геолог решил проверить, не появился ли повод для очередного ехидства.

— Он готов отработать проезд, — торопливо сказал Виктор.

— Будет в случае поломки двигателя толкать корабль руками? — ледяным тоном осведомился кэп.

Снова хлопнула гладилинская дверь. Капитан покосился в ее сторону и добавил:

— У меня для этого уже есть двое тунеядцев. Точнее, тунеядец и тунеядка.

— Ну, не толкать, конечно, — возразил Виктор. — Но починить может.

— Я же объяснял, Витек, — терпеливо сказал капитан. — Никто в здравом уме двигатели не ремонтирует. Во-первых, как ты помнишь из курса своей Мурашки, двигатели на «Астральных скитальцах» самовосстанавливающиеся. Во-вторых, когда самовосстановление невозможно, их просто заменяют. Целиком. Ясно?

— Не двигатель, — сказал Виктор. — Он может попробовать починить роботов.

— Роботов? — переспросил капитан. — Да астрал с тобой, Витек. Кому я только эти финтифлюшки не подсовывал. Никто не брался. Понимаешь? Даже не пробовали. Все эти агракумалестские артефакты — как черные ящики без возможности расшифровки. Вроде бы для чего-то нужны, а для чего — неясно.

— Он говорит, что является дальним потомком змеекотов.

На минуту воцарилось молчание. Видно было, как Сан Саныч переваривает информацию, как борются в нем два чувства: желание отремонтировать ценных роботов вкупе с желанием заиметь на борту дармовую прислугу и сомнение в том, что это вообще возможно. Наконец первое победило.

— Ладно, давай, тащи сюда этого умельца. Эх, Виктор, погорю я когда-нибудь со своей жалостью.

При ближайшем рассмотрении змеекотский потомок оказался невысоким пареньком с крепкими мускулами — Сан Саныч имел возможность разглядеть экстерьер молодца, так как на том были всего лишь ботинки на толстенной платформе, шорты и майка-борцовка. Капитан ненавидел борцовки. Сам он всегда ходил в алкоголичках и считал их самой удобной одеждой. Однако Виктор не ошибся — в лице парнишки определенно было что-то от змеекотов, то ли выдающийся вперед подбородок, то ли крючковатый нос, то ли острые хорошо очерченные скулы. А, может, цепкий взгляд холодно-голубых глубоко посаженных глаз. Но больше всего кэпа поразила татуировка новенького. Стилизованный змеекот во всей красе, будто сошедший со страниц иллюстрированного журнальчика, обвивал левую руку парня, переходя на плечи, а оттуда — на правую руку.

— Из мельмотов? — мрачно спросил Сан Саныч, не отрывая взгляда от татуировки.

— Нет.

— Так я тебе и поверил. Эти гады толпами лезут на корабль в каждом порту.

— Я не мельмот, — твердо сказал парень.

— Ладно. Если окажешься мельмотом, я тебя потом из черной дыры достану и репутацию испоганю. С этим все. Как зовут?

— Павлентий.

— Как?!

Прежде, чем капитан успел сказать что-нибудь типа «Кто ж тебя, болезного, так назвал», Виктор быстро спросил:

— Куда летишь?

— На Кара-мел вообще-то. Но меня устроит, если подбросите до Труляля. Оттуда до Кара-мела пассажирские суда несколько раз в день летают.

— Подбросить-то подбросим, только смотри, приземлиться не забудь, — проворчал капитан, доставая бланк договора. — Значит, так, Павелецкий. Поскольку к косморазведке ты не имеешь никакого отношения, даже косвенного, то на протяжении всего полета до Труляля на тебя возлагаются хозяйственные функции, а именно: уборка, стирка, готовка, мытье посуды и чистка переборок.

Виктор облегченно вздохнул, что не прошло незамеченным.

— Хотя, нет, готовить ты не будешь. А то старпом наш уже заскучал. Все ясно?

— Ясно. Только я не Павелецкий, а Павлентий.

— Дивно. Кто ж тебя так, болезного…

Виктор кашлянул и громко сказал:

— Еще Павлентий обещал собрать роботов.

— Я постараюсь, — уточнил парень.

— Тогда подписывай договор и занимай каюту, — сказал капитан. — А ты, Витек, поинтересовался бы, что там с лунамаркетом. Они озвездели вконец, что ли? А это что у тебя торчит?

Последний вопрос предназначался змеекотовому потомку. Тот проследил за капитановым взглядом и пояснил:

— Космоакустическая гитара.

— Что?! Гитара? На моем корабле — гитара? Да ни за что.

Павлентий поднял рюкзак и шагнул к выходу. Виктор тихо напомнил:

— Роботы.

— Хорошо, — нехотя согласился Сан Саныч. — Пусть будет гитара. Но чтобы я не слышал от нее ни единой ноты!

Старпом облегченно выдохнул. На фоне Жени Ищенко и Эдуарда Гладилина змеекотский потомок (понятно, что про родство с древней цивилизацией — шутка, хоть и тупая, зато сработавшая), даже играющий на космоакустической гитаре и одетый в майку и шорты, выглядел весьма прилично и вменяемо.

— Лунамаркет извиняется за несвоевременную доставку и обещает прислать курьера в течение получаса, — сообщил Виктор.

— Дармоеды, — пробурчал кэп.

В это время в его кармане завибрировал вебофон.

— Да! — рявкнул Сан Саныч. — Да, я. Что, опять?!

Он дал отбой и повернулся к Виктору:

— Снова эта твоя… розовая. Выследила нас, зараза. Так, все. Если сейчас же не улетим, то застрянем здесь надолго. Борис Кондратьевич, дорогой ты мой, давай старт, а? Ну и так ведь задержались, у кольца должны быть… А все из-за этой Жэ. Витек, я тебе говорил, что женщина на корабле — к несчастью? Нет? Ну, ничего, скоро сам убедишься. Пошли в рубку.

Проходя мимо гладилинской каюты, стукнул в дверь и громко сказал:

— Через десять минут после старта — конец санитарный зоны. Слышь, Гладя? А то я гляжу, ты совсем извертелся.

4. От Луны и до кольца

по кораблю проходит женя

то напоказ то неглиже

не зря слова не любит саныч

на «же»

— Ты извини, Витек, что с лунамаркетом так вышло. Вернее, не вышло. Но ты сам все понимаешь. И как тебя угораздило с этой розовой девицей связаться? А ты еще говоришь.

Виктор ничего не говорил, понимая, что остался практически без одежды. Можно, конечно, завернуться в простыню на то время, пока его костюм-хамелеон находится в стирке. Но как в таком виде передвигаться по кораблю? Особенно зная, что в соседней каюте симпатичная девушка.

— Не отчаивайся, Витек, — приободрил его Сан Саныч, — подберем что-нибудь из моего. Но это после. Сейчас дам ЦУ, пару часиков вздремну до кольца, потом подготовимся к прыжку и уже затем займемся хозяйственными хлопотами.

Из капитанского Виктор не хотел ничего, почему-то представляя на себе засаленный комбез, короткий и широкий. Интересно, есть ли у Павлентия лишняя борцовка?

Сан Саныч сидел в кресле возле пульта. По нажатию кнопки перед экипажем развернулся зет-экран, на котором зеленой пунктирной линией нарисовался маршрут «Маршевого».

— Смотри сюда, — сказал капитан, — мы сейчас вот здесь, проходим Марс. Возле кольца Сатурна начинаем разгоняться. Тут пойдут небольшие перегрузки, ну, ты в курсе. Как разгонимся до трех «же» — прыжок, и мы уже примерно вот здесь. Садимся на Труляля, сдаем груз и змеекотского потомка, тут разгоняемся, снова прыжок. Следующая остановка — гладиленова Окоемовка. Там набираем камушков и прыгаем в сторону матушки-Земли. Можно, конечно, завернуть еще на пару планет, есть у меня на примете условно пригодные для курортов. Но это как пёр пойдет. К тому же с нашими пассажирами… Лучше их высадить и потом вернуться. Вопросы есть?

Виктор недоуменно смотрел на карту. У него сразу же возникло несколько вопросов, и он не знал, с которого начать, чтобы не навлечь гнев капитана. Наконец решился, кашлянул и спросил:

— Сан Саныч. Насколько я знаю, прыжковые двигатели устанавливаются лишь на пассажирских лайнерах класса люкс, к которым наш корабль явно не относится. Но если на «Маршевом» и стоит такой двигатель, то большой мощностью он не обладает, и до Труляля нам потребуется как минимум пять-шесть прыжков, а не один. Где же промежуточные станции?

— Их нет, — просто ответил капитан. — Как нет и прыжкового двигателя.

— То есть как? — опешил Виктор. — Вы только что говорили…

— Все верно. Говорил. Но ты же, Витек, Мурашку заканчивал, так? А, значит, должен понимать, что кроме древнего прыжкового двигателя существует еще несколько способов быстрого преодоления пространства. Во-первых, гипертоннель. Да-да, согласен, его сначала надо проложить, а это дело трудное, долгое и дорогое. Поэтому и действует он лишь на ближайших планетах, где сообщение бурное. Иначе его строительство не окупится, и гипертоннель вылетит сам в себя. Значит, его отметаем сразу. Во-вторых, преобразование материи. Ну, этот способ очень опасен, хотя и максимально быстр. Сколько исковерканных до неузнаваемости кораблей вышло в конечную точку после преобразования — не сосчитать. На один удачный прыжок приходится примерно три неудачных, ведь так? Поэтому мы про него тоже забудем. И что же нам остается? Нам остается способ, при котором и пассажиры целы, и двигатели сыты. Наиболее экономичный, наименее опасный из всех имеющихся. Я говорю о…

— Этого не может быть, — выдохнул Виктор. — Неужели Петля Гаврилова?

— Почему не может? — капитан, кажется, слегка обиделся. — Она самая.

Он встал, подошел к одной из стеновых панелей. Коснулся ладонью. Панель бесшумно и плавно отъехала в сторону. За ней оказался блок управления Петлей — небольшой контейнер с сенсорным управлением. Виктор видел такой блок в Мурашке, но сам с ним не работал. Такое чудо, как Петля Гаврилова, было очень дорогим устройством, и курсантам запрещали ее не только трогать, но даже близко подходить не велели. Изготовляли Петлю в строго засекреченных лабораториях по нескольку месяцев, устанавливалась она исключительно на правительственные звездолеты, да еще на корабли сверхсекретных служб. Ни тем, ни другим «Маршевый» однозначно не являлся.

— У вас-то она откуда? — не выдержал Виктор, лишь через мгновение осознав, КАК прозвучал вопрос. Будто Сан Саныч инор какой, а Петлю украл у президента.

— Извините, — пробормотал Виктор. — Я не подумал…

— Извиняться будешь перед Жэ, когда по ошибке не в ту каюту залетишь, — буркнул Сан Саныч. — А мы с тобой не институтки, а косморазведчики, ясно? Я спрашиваю, ясно?

— Ясно.

Товарищ Полищук, отодвинутый на задний план бурными событиями последних часов, возник перед Виктором и укоризненно покачал головой. Сказал — ну очевидно же, откуда. И Виктор стал мучительно вспоминать, что ему известно о Петле, кроме того, что ее открытие ознаменовало новый качественный скачок в освоении космоса, что прыжок теперь — и не прыжок вовсе, а так, прогулка по летнему саду, приятная и безболезненная. Что действие Петли основывается на сжатии пространства, как бы захвата его петлей и стягивании, после чего кораблю лишь остается спокойно преодолеть то, что стянулось, а потом ослабить натяжение, но все это опять же не напрягаясь и не суетясь. Больше ничего не вспоминалось, и это было очень обидно. Если товарищ Полищук сказал — значит, и правда, все настолько очевидно, что на поверхности лежит. Что же это, что?

— Петля досталась мне совершенно легальным способом, — сказал Сан Саныч. — Как ты сам понимаешь, купить я ее не мог; нет в обозримой части Вселенной ни одной конторы, торгующей Петлями, даже подержанными. Однако и не украл. Тем не менее, Витек. Я буду тебе очень признателен, ежели о факте нахождения на «Маршевом» Петли ты забудешь как можно скорее.

Панель плавно задвинулась.

— Есть забыть, — прошептал Виктор.

Конечно, по большому-то счету, каждый, кто хоть раз летал на корабле с Петлей, во время прыжка тотчас же поймет, что здесь имеет место она и ничего кроме нее. Однако Виктор сомневался, что геолог Гладилин, экспедитор Женя Ищенко и «потомок» Павлентий когда-либо приближались к Петле ближе, чем на парсек. Пассажиров вообще не должно волновать, каким способом их доставят в нужную точку пространства. Главное — чтобы доставили.

Все остальные вопросы тут же вылетели из головы, и Виктор уже с трудом дослушал объяснения капитана о сенсорно-голосовом управлении Борисом Кондратьевичем. А потом они вводили образцы голоса Виктора в бортовой компьютер и снимали с Виктора отпечатки ладони, чтобы в случае чего — хотя ничего такого случиться не может, я сказал, не может, и точка — но все-таки, чтобы в случае чего управление полностью взял на себя Виктор. Он все делал машинально, автоматически, потому что никак не мог отойти от потрясения. Петля — и совсем рядом! Более того, через несколько часов он на своей шкуре испытает ее действие. Восторг, восторг!

Да, не так прост этот Сан Саныч, грубоватый увалень в засаленном комбинезоне, капитан ядовито-зеленой посудины со странным названием «Маршевый». Надо же, Петля! Виктор был уверен почему-то, что это не последнее чудесное открытие, ждущее его в полете.

— Пойду сосну часок, — сказал Сан Саныч. — А ты, Витек, покажи потомку роботов и начинай осваивать автоповара.

Они вышли из рубки, закрыли ее, и капитан шагнул к своей каюте, но тут в коридор выпорхнула Е.А.Ищенко, все в том же коротеньком сарафанчике, от вида которого у Виктора снова перехватило дыхание.

— Душ на вашем коры… корабле есть? — спросила девушка.

— Конечно, есть, — спокойно, даже ласково ответил Сан Саныч. — Да вот только женский день в ём не предусмотрен. Но так и быть, выделю один денек в неделю. Скажем… э-э-э… вторник.

Сегодня была среда.

— Вот оно как, — сказала Женя, усердно пряча усмешку. — Но ведь я могу сходить в душ после вас. В конце концов, вы же не все вместе моетесь.

— А как жа, милая! — воскликнул капитан, округлив глаза. — Тут тебе не рейсовый лайнер, водопады ниагарские не предусмотрены. Мы воду экономим. Так что потерпи недельку. А ежели невтерпеж, милости просим к нам в компанию, мы ввечеру соберемся и двинемся все вместе. Да, кстати. Вода для помывки у нас не родниковая, а отработанная. Из системы охлаждения двигателя. Это я к чему. Чтобы потом возмущения не возникло: чего, мол, на моей нежной коже разводы мазутные после процедур образовались, да почему меня ни с того ни с сего одолели цимер головной, знобуха да мерехлюндия. Ферштеен, нихьт?

Девушка изучающе оглядела засаленный комбинезон:

— Вы женоненавистник?

— Я женонавистник! — с жаром заявил капитан. — Женолюб, дамский угодник, носитель на руках. Но все это — дома. А на борту женщин нет и быть не может. Есть экипаж, есть пассажиры. Закон космоса суров, но это закон.

— Подозреваю, что вы боитесь, — в глазах девушки сверкали лукавые искорки.

— Боюсь, — подтвердил Сан Саныч и скрылся в своей каюте.

— Интересно, только чего… — задумчиво сказала девушка.

Виктор развел руками.

— А вы не боитесь, — обратилась к нему Женя. — Не боитесь, что капитан и вас за борт выкинет? И бровью не поведет.

— Поведу, — донеслось из-за двери.

— Да перестаньте, — ответил Виктор, понизив голос. — Я ненамного дольше вашего знаком с Сан Санычем, точнее, даже меньше, я ведь после вас прибыл. Но, насколько сумел его узнать, он мировой мужик. Своеобразный, это верно.

— Очень своеобразный, — кивнула девушка. — Конечно, я знала, что опасности никакой. Меня довольно быстро подобрал рейсовый катер. Но…

— Извините… — промямлил Виктор.

— Не извиняйся! — загрохотал капитан из каюты.

— Правильно делает, что извиняется, — послышался голос Гладилина. — Хоть один порядочный человек нашелся.

— Даже здесь у стен есть уши, — вздохнула Женя.

— У переборок, — поправил Виктор.

— Что у вас тут такое? Сбор по форме номер один, общий?

Из своей каюты, позевывая, высунулся Павлентий.

— Почти, — кивнул Виктор.

— Сообщите, какая форма, я облачусь, — заявил потомок.

— Надень чего не жалко, попадешь в точку, — ответил старпом. — Ты мне как раз нужен, давай до трюма прогуляемся, обозначу фронт работ.

В трюме было темно и холодно. Виктор несколько секунд соображал, где включается освещение. Потом глаза привыкли к темноте — как у любого хорошо тренированного косморазведчика, адаптация у Виктора происходила быстро — и он заметил возле двери слабо светящуюся панель. Хлопнул по ней ладонью. Яркий свет залил помещение.

Павлентий присвистнул:

— Не ожидал в подобной посудине такого трюма.

— Какого — такого?

— Ну, такого, — парень обвел рукой корабельное хранилище. — Большого.

Виктор кивнул, трюмы на «Астральных скитальцах» выглядят, как правило, поскромнее. Но «Маршевый» действительно являлся исключением, причем сразу по нескольким параметрам. Например, из-за наличия Петли, позволяющей не только быстро преодолеть, но и экономить пространство за счет отсутствия прыжкового двигателя. Освободившееся место капитан отвел под трюм.

Старпом с уважением поглядел на Павлентияю Парень оказался не только наблюдательным, но и разбирающимся в астролетах.

— Так ты и раньше на подобных кораблях бывал? — не удержался Виктор.

— Да постоянно летаю. Чаще всего автостопом. Иногда заключаю договор, как с вами.

— А что так? Беленьких не хватает?

Павлентий, все еще с любопытством осматривающий, как сказал бы Сан Саныч, «чрево», медленно двигался вдоль ящиков:

— Почему не хватает? Хватает. Просто неинтересно на пассажирских летать. Скучно. А на разведчиках и грузовиках всегда что-то новенькое. Жаль, на военном ни разу лететь не довелось.

— Почему?

— Не пускают. Разве что добровольцем наняться. Но пока это не входит в мои планы.

— Просто так путешествуешь, для души? Или все-таки из мельмотов?

Виктор знал о существовании молодежного течения, называемого «Мельмотизм» по фамилии героя старинного романа. Мельмоты стремились облететь как можно больше планет «голого космоса» (или, как выразился Эдик, «космоса ню»), любыми способами пробираясь на грузовики и разведчики, причем чем изощреннее способ, тем ценнее путешествие. Дальше путешественнику надлежало рассказать о странствии на специально выделенном для этого канале и заработать максимальную репутацию. Раз в год спонсоры вручали лучшему мельмоту ценный приз. Заранее было неизвестно, чем осчастливят очередного путешественника — это мог быть и памятный вымел, и скафандр, и межпланетный катер. Но скитальцы боролись не столько за приз, сколько за звание победителя и репутацию.

В большинстве своем мельмоты были веселыми, покладистыми ребятами и не гнушались самой черной работы. Однако капитаны разведчиков неохотно брали их в рейсы. Далеко не всякому хотелось, чтобы внутренняя жизнь корабля стала достоянием общественности. Другое дело грузовики. Им мельмоты ничуть не мешали, наоборот, выполняли на борту всю черную работу. Да и репортажи, сваянные после полета и выложенные в сеть, служили для грузовиков прекрасной рекламой.

Павлентий посмотрел на Виктора:

— Я не из мельмотов. Честно. Мне деньги нужны, чтобы оборудование для работы купить. Поэтому приходится экономить.

Сидел бы тогда дома и экономил, подумал Виктор. Павлентий, как бы прочитав его мысли, добавил:

— Я бы никуда не дергался, но именно сейчас позарез нужно на Кара-мел. Хотел сперва лететь на пассажирском, но понял, что не успеваю.

— Не успеваешь?

— Угу. Может, слышал, там скоро открывается всепланетный фестиваль рок-музыки.

Виктор не слышал, потому что не интересовался древними музыкальными течениями. Он любил музыку небесных сфер, сверхпопулярный нынче жанр. А парень, похоже, из фанатов. И татуировка соответствующая. У них, рокеров, это обычное дело — располосовать кожу чем жутче, тем лучше. Друг дружку пугают, что ли?

Значит, наличие татуировки объясняется любовью к рок-музыке, а вовсе не родством с древней расой. И, конечно же, обещание починить роботов дано лишь для того, чтобы попасть на корабль. Тем не менее, назвался змеекотом — полезай в трюм!

— Павлентий! — окликнул старпом оторвавшегося от него парня. — Далеко не убредай, вот твои подопечные.

Лже-потомок подошел и склонился над грудой то ли железных, то ли пластмассовых деталей.

— М-да, — сказал он. — Ты уверен, что это когда-то было роботом?

— Я — нет, — ответил Виктор. — Капитан — да.

— Что ж, поверим капитану. Знать бы еще, откуда у него этот… бывший робот.

— Говорит, оплата за груз. Какой-то инор ему вместо денег всучил. Черные капитан не берет, а белых у инора не было.

— Всучил? — Павлентий оторвался от созерцания робототрупа и удивленно воззрился на Виктора. — Да у вашего кэпа не все дома, что ли? Уж лучше черные взять, чем невесть что.

— Я все прекрасно слышу, — раздался откуда-то из-под потолка голос Сан Саныча.

— И это хорошо! — крикнул Павлентий, задрав голову. — А то вдруг мы шпионы. И замышляем против вас диверсию.

— Поговори мне еще, — проворчал кэп. — Витек, вы чем там занимаетесь? Салонные беседы ведете? Отдай этому дармоеду робота, пусть начнет сборку, иначе не успеет.

— Не успеет? — озадаченно спросил Виктор.

— За полчаса разобрать пять мешков фасоли, — хмыкнул Павлентий. — Есть здесь пустая тара?

Тара в виде большой коробки нашлась, и старпом помог переложить в нее детали.

— Ну и мелочь! Как ты в ней разберешься? — спросил Виктор, когда они вышли из трюма. — И вообще, это разве собирается?

— Представь себе, да. В детстве мне попалась в руки книжка. Название у нее… что-то вроде «Агракумалеста, загадки и гипотезы». Ну, знаешь, из серии иллюстрированных, косящих под научно-популярную литературу. Там, конечно, по большей части ерунда, но одна статья довольно любопытная. В ней говорится, будто змеекоты свои изделия собирали как пазлы. Каждая деталька — на определенном месте. Одного робота даже где-то собрали. Если здесь полный набор, вдруг что и получится. Я, видишь ли, с детства люблю всякие головоломки.

— Ну, успеха, — пожелал Виктор потомку. — Смотри голову не сломай.

В коридор высунулась девушка Женя:

— А кормить тут собираются? Между прочим, фирма заплатила за мое трехразовое питание.

— Лучше бы она за смену пола заплатила, — глухо проворчал из-за двери капитан.

Виктор кивнул и поспешил на камбуз разбираться с автоповаром.

5. Автоповар, Машера, Петля и ужин

«А моя Машера упала с шифоньера»

(из автобиографии Сан Саныча)

Камбуз на «Маршевом», как и на прочих «Скитальцах», был маленький и тесный. Длинный узкий стол на восемь человек (по количеству кают), возле него — пять привинченных к полу табуретов, навесная полка с магнитной посудой, холодильный шкаф и электрическая плита. Протискиваться между всем этим хозяйством приходилось боком. Чтобы косморазведка не набила шишек и синяков, все углы у мебели были сглажены, тем не менее, пока Виктор добрался до плиты, умудрился стукнуться и об стол, и об один из табуретов.

На плите стоял автоповар — ничем иным этот бочонок быть не мог. Белый, круглый; сверху — откидывающаяся крышка, сбоку — кнопка. И все. Как с ним разбираться, Виктор понятия не имел. Поэтому для начала просто нажал на кнопку.

Бочонок завибрировал, покрутился немного, поездил туда-сюда по плите и остановился. Крышка слегка приоткрылась, на ней засветилась надпись: «Прочти, наконец, инструкцию».

— Где ее взять-то, — пробормотал Виктор.

Если бы у него с собой были вещи, он мог порыться в сети, войдя со своего планшета. Но вещей не было. Эх, Виктор, сказал товарищ Полищук, без бумажки ты букашка, без планшета нет обеда. Кто тебя учил разбирать-собирать лазерный бластер с закрытыми глазами? Так то бластер, вздохнул Виктор. Прояви смекалку, настаивал товарищ Полищук.

И Виктор проявил.

Выбравшись из камбуза, он направился в рубку. Почему-то воровато оглянулся и вставил серебряный ключ в отверстие. Нажал соответствующую кнопку.

Находиться одному в полутемной рубке летящего звездолета оказалось странно и волнительно. Виктор сел в капитанское кресло, покрутился, развернул несколько зет-экранов, зачем-то попросил Бориса Кондратьевича вывести схему полета, полюбовался на нее, узнал, что до кольца еще пятнадцать минут, и лишь затем начал искать инструкцию к автоповару.

Тут раздался странный звуковой сигнал.

— Что это? — вслух спросил старпом.

— Внешний вызов, — ответил Борис Кондратьевич. — Соединить?

— Соедини, — неуверенно согласился Виктор, опасаясь, вдруг это снова розовая девица.

Да нет, не может быть. Позывные кораблей, тем более разведчиков, не раздают кому попало, даже высокопоставленным боссам. Хотя — чем астрал не шутит.

— Ну, — сказала незнакомая женщина, возникшая на одном из окон. — И кто это еще такой?

— Виктор, — твердо сказал старпом, напуская на себя суровый косморазведческий вид. — Здравствуйте.

— Привет, приве-е-ет, — в голосе дамы проскальзывали подозрительные нотки. — Ты как там оказался?

— Извините, — Виктор уже начал сердиться. — Что значит, как оказался. Я здесь работаю.

— Хм. Странно. Я, может, не туда попала? Это ма шер?

— Что? — не понял Виктор.

— Все ясно, не туда, — вздохнула дама, явно разочарованная. — Хотела бы я знать, почему он дал не те координаты.

— Кто — он?

— Кто, кто. Муж, вот кто. Сказал, сегодня улетает, а сам, поди, налево сбежал. Знаю я вас, мужиков, все такие.

— Да почему все-то? — возмутился Виктор, чувствуя солидарность с растяпой-мужем. — Мало ли что случилось. Ну, ошибся супруг, так его сразу подозревать, что ли?

— А, много ты понимаешь, — махнула дама рукой и исчезла.

Виктор вытер ладонью вспотевший лоб. И на всякий случай спросил:

— Кто это был, Борис Кондратьевич? Ты ее знаешь?

— Это жена моего капитана, — бесцветным голосом отозвался компьютер.

Вот оно как.

По-хорошему, следовало немедленно бежать к капитану и докладывать о вызове. Но, во-первых, Сан Саныч, скорее всего, наконец-то задремал, а впереди еще столько дел и забот, и отдохнуть ему не помешает. Во-вторых, эта дамочка совсем не понравилась Виктору. Неприятная она какая-то, короче говоря — стерва. Виктор вспомнил, как Сан Саныч заявил: она-де дороже ему Форт-Нокса. Или он немного не так сказал? Но при этом вздрогнул. Кажется, Виктор начал понимать, почему. Он решил, ничего страшного не произойдет, если Сан Саныч немного отдохнет от дражайшей половины. И снова вернулся к поискам инструкции.

Управлять автоповаром оказалось проще простого. Надо было лишь разложить перед ним необходимые продукты, а дальше повар сделает все сам. Для начала Виктор с помощью чудо-помощника приготовил борщ. Он с удовольствием смотрел, как из бочоночка выдвинулись тонкие ручки и принялись хватать продукты и укладывать их в свое нутро, в «чрево», как сказал бы Сан Саныч. Потом крышка закрылась, и автоповар утробно загудел. Минут через десять гудение прекратилось, крышка приподнялась, на ней высветилась надпись: «Цикл завершен. Освободи меня».

— Сей момент, — сказал Виктор и пошел созывать всех на обед.

Сан Саныч действительно спал, причем это стало ясно, едва Виктор покинул камбуз. Рулады, выводимые капитаном, сотрясали переборки. В коридоре уже стояла хмурая Женя.

— Обед готов, — успокоил ее Виктор.

Павлентий ковырялся с частями головоломки, но, узнав про борщ, мигом бросил свое занятие.

Виктор стукнул в дверь каюты Гладилина, услышал «да» и заглянул.

Геолога в каюте не было. Ни на кровати, ни под кроватью, ни в узеньком шкафу — дверцы оказались приоткрыты, выставляя напоказ пестрые гладилинские наряды.

— Простите, а кто сказал «да»? — спросил старпом у шкафа.

— Я.

Голос раздался сверху. Виктор задрал голову. От увиденного он покрылся холодным потом и на какое-то время лишился дара речи.

Геолог висел под потолком каюты и выглядел как медуза — руками и босыми ногами упирался в стены, расклинив себя и замерев в невероятной позе. Сходство с медузой подчеркивало небесно-голубое трико, похожее на костюм циркачей.

— Эк тебя расплющило, — хрипло произнес Виктор, лихорадочно соображая, как его оттуда снять и что в случае чего сказать капитану. — Может, чем помочь?

Если этот чудик чем-то злоупотребляет, помогать поздно, мудро заметил товарищ Полищук, разве еще порцию вколоть.

Эдуард коротко и, как показалось Виктору, нервно рассмеялся. Принялся быстро перебирать конечностями по стенам, спускаясь вниз. Плюхнулся на кровать, спросил:

— Есть вопросы?

— Ага, — кивнул Виктор, разглядывая щуплого геолога.

Руки худые, пальцы тонкие, ребра просвечивают не просто через кожу, а даже через трико, ни единой жиринки в теле, да и мышц особых нет. Таких дистрофиков в Мурашке называли «дрищ болотный». В чем тут душа-то держится, непонятно. Зато по стенам аки паук скачет. Нет, он определенно…

— И? Ты чего замер-то? На ходу спишь?

— А, да, — Виктор моргнул, кашлянул. — Вопросы. Вопросы есть. Есть хочешь? Приходи на камбуз.

— Заметано. Переоденусь и сразу метнусь.

Оставалось разбудить капитана.

Стук в дверь начальнической каюты не возымел должного действия, напротив, рулады усилились — мол, оставь нас, смертный, не видишь, мы спим. Минут пять побарабанив, Виктор обратился к компьютеру:

— Борис Кондратьевич, что делать?

Вместо ответа раздался громкий женский голос:

— Александр! Поднимайся немедленно!

Голос этот оказался Виктору знаком, и был он голосом Сан Санычевой жены. Виктор едва не бросился в рулевую, но вовремя сообразил — «позывные» хранятся в памяти боркомпа на случай экстренных ситуаций с целью вывести капитана из объятий Морфея.

Голос жены произвел поистине магическое действие. Рулады прекратились как по взмаху волшебной палочки, и капитан моментально материализовался в дверях каюты:

— Случилось чего?

Он был полугол, встрепан, заспан и растерян, и Виктор даже слегка смутился — так жестоко и безжалостно прервать сладкий сон капитана! Но подавил неуместную жалость и сказал:

— Обед случился.

За обедом капитан преимущественно молчал, как, впрочем, и остальные. Виктор искоса поглядывал то на одного, то на другого, то на третью, изучая, так сказать, поведенческие реакции в быту. Зачем это ему надо, он не знал, но, во-первых, так рекомендовала «Методичка молодого косморазведчика», составленная лично товарищем Полищуком, а, во-вторых, просто интересно. Эдуард явился на обед в просторном шелковом комбинезоне сиреневого цвета, на спине и рукавах которого плавали золотые рыбки. Струящийся материал создавал впечатление, что рыбы шевелят хвостами и плавниками, а широкий золотистый пояс намекал на древневосточные церемонии. В целом Эдик выглядел так, словно отдыхал на одной из курортных планет. Девушка Женя смотрелась не менее потрясающе, хотя, несомненно, проигрывала Эдику по части экзотики. Широкая белая юбка с крупными черными цветами и простая белая блузка смотрелись очень элегантно. Но самыми экстравагантными в ее наряде были туфли на высоченной платформе. К чему весь этот маскарад, Виктор не понял, на качество борща и на скорость его поедания одежда, по его мнению, никак не влияла, они в Мурашке чаще всего садились за стол в грязной и потной камуфляжке, а пищеварение было будь здоров.

Однако странно казалось даже не то, что Женя и Эдик вырядились — одна как на бал, а второй в попугайский наряд. Странно, что ни на Павлентия (майка и шорты, все как обычно), ни на капитана (летный комбез, даже не очень засаленный) наряды пассажиров не произвели никакого впечатления. Оба были погружены в свои мысли так глубоко, что Виктор засомневался, почувствовали ли они вкус пищи.

В самом конце обеда, когда борщ был съеден, а чай вскипячен и выпит, Эдик поднялся с места, и золотые рыбки пришли в движение. Виктор, глядя на рыбок, подумал еще об одной странности, связанной с геологом, точнее, с его одеждой. Подумал и тут же о ней забыл, и, как выяснилось впоследствии, зря.

А забыл он, потому что Сан Саныч внезапно нарушил молчание:

— Значит так, мои родненькие. Через полчаса «Маршевый» совершит прыжок. Посему прошу… Нет, не прошу — приказываю. Занять места в каютах и не высовывать из них носа до моего особого распоряжения. Ты, Витек, для первого раза побудешь рядом со мной в рубке. Остальным сидеть тише воды, ниже травы. Дамочки и приравненные к ним геологи могут почитать романы, желательно про себя. Сходить в гальюн заблаговременно. Чтоб дверью потом не хлопать и ужом на сковородке не вертеться. Павелецкий, убери посуду.

— Я Павлентий, — сказал потомок, но посуду послушно собрал.

Надпись на крышке автоповара изменилась. Теперь там значилось: «Цикл завершен. Вымой меня».

— И кастрюлю не забудь, — сказал Виктор Павлентию.

— Ну, что тут без меня случилось? — спросил Сан Саныч, когда они заняли места в рулевой рубке. — Не проспал я чего-то жизненно важного?

Виктор собрался было рассказать о странностях в поведении геолога и о звонке жены, но капитан неожиданно хлопнул себя по лбу:

— Слушай, друг мой ситный. Ты ж у нас как сказочный король. Голый, в смысле. Конечно, я могу тебе одолжить из своего, это без вопросов. Но у нас и комплекции разные, и вообще. Так я, Витек, что предлагаю. Пока до прыжка еще есть время, мы покажемся.

— Что сделаем? — недоуменно спросил Виктор.

Сан Саныч так же недоуменно уставился на помощника.

— Что, что. Покажемся! В настоящее время «Маршевый» незаметен для всякого рода летающих ларьков. И вообще все разведчики и приравненные к ним тунеядцы типа правительственных корыт окружены полем невидимости. Иначе от лотошников отбоя не будет. Шныряют, понимаешь, туда-сюда, туда-сюда, прилепляются, купи то, купи се. Прилетаешь потом домой, весь борт листовками загажен, спасу нет никакого. Вообще-то я обычно не показываюсь, то есть, невидимость не сбрасываю. А то прилетел однажды, а на самом видном месте не только реклама нижнего женского белья, но и проспекты с предложением… гм… интимных услуг. До сих пор с содроганием вспоминаю.

Рекламу или услуги, хотел спросить Виктор, но удержался.

— Но теперь-то у нас выхода нет. И пока за пределы системы не выкатились, надо хоть один ларек да подманить. Как считаешь?

— Можно, — кивнул старпом. Очень уж ему не хотелось лететь в двухгодичный рейс совершенно без запасной одежды и предметов гигиены.

— Того же мнения, — кивнул Сан Саныч и попросил Бориса Кондратьевича показаться.

Мгновенно рубка наполнилась звонками и трелями — на борт просились с десяток лоточников и рекламщиков.

— Вот тебе открытая кредика, — кэп протянул Виктору карточку, — Иди и выбирай что надо. Я, уж не серчай, сопровождать не буду. Не терплю эту галдящую братию.

Решив запускать лотошников по одному, Виктор открыл шлюз, в котором тут же образовалась давка. Несколько дородных теток в громоздких старинных скафандрах и с огромными баулами перли в «чрево», как на таран. Оттирали друг друга локтями, лупили баулами, пинались и даже, кажется, ругались, хотя сквозь гермошлем едва ли проникали звуки. Старпом испугался, что корабль может не выдержать столь экспрессивного натиска. Впрочем, все обошлось. Дунув на лезущих струей сжатого воздуха, Виктор чуть сдвинул створки шлюза, и, пропустив одну торговку, тут же их захлопнул.

— Ай, дарагой! Все, что надо, выбирай, с таким товаром — прямо в рай! — заявили тетка, скинув баул прямо посреди коридора.

— Я в рай не тороплюсь, — пробормотал старпом.

Выбрав необходимые вещи (в качестве бонуса тетка навязала игральные «умные» карты, которые в народе называли полоумными) и, заплатив за них кредиткой, Виктор не без труда выпроводил тетку, закинул купленное в каюту и вернулся в рулевую.

— Включаю невидимость, — объявил капитан.

Вызовы тут же прекратились. Виктор усмехнулся, представив себе реакцию продавцов: только что здесь был корабль, вдруг раз, и исчез.

— А теперь давай сосредоточимся на главном. На вхождение в Петлю. Борис Кондратьевич, разверни обзорные экраны, будь так добр.

Компьютер, насколько понимал Виктор, не мог быть ни добрым, ни злым, но дружеское капитанское обращение очень понравилось старпому. Наверное, долгими неделями и месяцами, когда и поговорить-то больше не с кем, капитан сидит вот так в рубке и беседует с бездушной железякой. Неважно, что ответы сухи и почти безжизненны. Неважно, если их нет вовсе. Просто когда нет рядом никого, чтобы излить душу или просто перекинуться парой словечек — так ведь это и не жизнь вовсе…

— Витек, чего замечтался? — загрохотало над ухом. — Продавщицу, что ли, симпатичную встретил? Давай не кисни. Романтические бредни отбрось. Все, Петля на носу.

О том, что вхождение началось, говорила картина на обзорных экранах. Картина эта потрясала воображение. Плющились звезды, медленно и плавно; сворачивалось пространство; туманности превращались в конусы, подобные чудовищным торнадо. Сверкающие бриллиантами диадемы возникали перед глазами Виктора и тут же рассыпались мириадами искр. Огни всех мегаполисов мира проплывали по экрану, чтобы через мгновение вспыхнуть гигантскими фейерверками. Картина была настолько реалистична, что оказалось трудно поверить — на самом деле мир вокруг них все так же стоит на месте, а на экранах — только иллюзия, порожденная Петлей.

— Это… это как рождение вселенной, — побормотал Виктор, видевший действие Петли лишь однажды, в учебном фильме.

— Сам каждый раз восхищаюсь, — согласился Сан Саныч. — А когда понимаешь, что вот это… вот это все — твоих рук дело, хочется самого себя на этих самых руках носить всю оставшуюся жизнь.

Виктор мельком подумал: у капитана не иначе как мания величия, но сейчас готов был простить ему и манию, и эгоцентризм, и высокомерие.

Внезапно корабль тряхнуло. Капитан нахмурился:

— Такое бывает, конечно, но довольно редко. Борис Кондратьевич, что случилось, дорогой?

— Чужеродное вмешательство, — ответствовал компьютер.

— Извне? — уточнил капитан.

— Изнутри.

Сан Саныч нахмурился еще больше.

— Это, Витек, наверняка из твоей каюты. Коробейник вместе со шмоткой вредного жучка засунул. Такого, знаешь, рекламного. Будет тебе по ночам зудеть: а купите у нас то-се, пятое-десятое. Ну, это ничего, это мы найдем, не впервой. Главное, Петлю прошли.

Картина на экранах начала стабилизироваться. Звезды больше не кружили в бешеном танце, плыли все медленнее, медленнее и, наконец, окончательно застыли.

— Вот и все, почти приехали, — сказал Сан Саныч. — Ну, ты давай, иди распаковывайся и ищи жучка, потом, значит, ужин и баиньки.

Жучок не находился. Виктор вывернул каждую купленную вещь наизнанку и ввернул обратно. Прощупал каждый шовчик. Принес с камбуза чашку, перелил в нее жидкое мыло, потом залил на место, в дозатор. Ничего. Оставались ботинки. В стельках жучка не было, а курочить подошву Виктор не стал — без запасной обуви в дальнем полете как без рук. Точнее, без ног.

— Ужин скоро? — раздался в коридоре девичий голос.

Виктор чертыхнулся. Пришлось оставить в каюте полный разгром и тащиться на камбуз.

— Между прочим, — сказал он, сталкиваясь в коридоре с Женей, — капитан не велел покидать каюту без его разрешения.

— Между прочим, — ответила девушка, разглаживая несуществующие складки на узкой черной юбке, — один раз я его уже послушалась. И зря.

— Это когда в космос сиганула? — усмехнулся Виктор, которому начала надоедать задиристость девицы. — Хотела показать, что есть девушки смелые и отважные? Вдруг бы он оценил и изменил к тебе отношение, да?

Женя закусила губу и промолчала. Виктор сам не ожидал, что попадет в точку.

— Вряд ли изменит, — продолжил старпом; он знал, почему именно не изменит — перед глазами предстала физиономия капитановой жены.

— Молодца, Витек! — пробасил Сан Саныч, выныривая из рубки. — Хорошо в женской психологии разбираешься. Узнаю школу товарища Полищука!

— Не хотел бы я учиться в этой школе, — подал голос геолог.

Капитан кивнул на каюту Гладилина:

— Он-то чего злиться?

Виктор пожал плечами.

— У вас нет зеркала? — спросила девушка Женя. — Я свое, кажется, забыла.

Старпом даже и не подумал про зеркало, когда закупался в ларьке.

— В душе есть, — сказал капитан. — Но в полете раскрашивать лицо крайне не рекомендуется. Ситуации бывают всякие. Вдруг с кем родимчик от страха случится.

Женя посмотрела на него изучающе-укоризненно.

— Вы точно женоненавистник, — наконец выдавила она.

— Давайте не будем ссориться, — примирительно сказал Виктор. — Я сейчас пойду что-нибудь приготовлю и вас позову. Лады?

На ужин геолог оделся скромнее обычного, просто в коричневые брюки и желтую рубаху, правда, завязанную узлом на груди. Маракасы тебе в руки, усмехнулся товарищ Полищук. Виктор не мог с ним не согласиться. Женя долго громоздилась на высокий стул, одергивая узкую юбку, норовившую подпрыгнуть как можно выше. Не смотри туда, заставлял себя Виктор. Не смотреть получалось плохо.

Павлентий появился на камбузе позже всех, сосредоточенный и погруженный в себя.

— Что, Павелецкий, не выходит робот змеекотский? — осведомился капитан.

Потомок посмотрел на капитана мутным взором, поморгал, сказал привычно «Я не Павелецкий, я Павлентий» и взял тарелку с рисовой кашей.

— Что это такое? — спросила Женя, откладывая ложку. — Кто такое сварил?

— Автоповар, — честно ответил Виктор.

— Он у вас на бессолевой диете, автоповар ваш?

Каша и вправду оказалась несоленая и несладкая. Однако Сан Саныч наворачивал, казалось, с преогромным удовольствием. В довершении выскреб тарелку и продемонстрировал ее окружающим:

— Вот так должен питаться сознательный космолетчик. Каждый прием пищи может оказаться для него последним. Что касается соли и сахара, то я и сам являюсь приверженцем здорового питания, и вам советую. Привыкли, понимаешь, сдабривать все что ни попадя килограммами специй, а истинного вкуса не чувствуете. Забыли! Вот вы, уважаемая, отчего носик морщите? Оттого, что наш гениальный автоповар вам полезную кашу приготовил, не напихав в нее яда белого? Так вы ему спасибо должны сказать! Для сохранности фигуры опять же полезно.

Женя уставилась на капитана, как на сумасшедшего. Гладилин, попробовав кашу, поднял брови и сказал:

— Александр Александрович. Вы бы лучше сказали, где соль. А мы скажем вам спасибо.

Виктор поспешно вскочил, умудрившись удариться не только о стол и табурет, но и о навесную полку. Достал соль и поставил перед Гладилиным. Тот медленно, напоказ посолил кашу, размешал и принялся неторопливо есть. Женя последовала его примеру.

— Не понимают истинного вкуса, — снисходительно сказал капитан. — А то, что медленно едите, это хорошо. Тридцать три жевательных движения, помните? Ну и молодца. Кто не доволен, кстати, в холодильнике есть тюбики.

Женя и геолог активнее заработали ложками. Вкушать тюбичную еду не хотелось никому. Ее до сих пор в огромном количестве выпускали комбинаты питания. Но космолетчики отказались от тюбиков давным-давно, и не из-за синтетического вкуса или желеобразной консистенции, похожей на нечто совсем уж неаппетитное. Нет, им хотелось, чтобы пища хоть немного напоминала домашнюю, земную готовку. Чтобы вкусовые рецепторы ликовали, наполненный желудок довольно урчал, а процесс поглощения пищи остался бы необходимым, но приятным ритуалом. Но, конечно, на всякий пожарный, брали в полет «жидкие консервы». Которые почти всегда нетронутыми привозили обратно.

Единственный, кто не обратил на качество поданного блюда никакого внимания, оказался потомок. Поглощенный в свои мысли, он машинально проглотил всю кашу и, лишь когда потянулся за добавкой, заметил странные взгляды сотрапезников.

— Что? — удивился Павлентий.

— Ты ничего не заметил? — осторожно спросил капитан.

— Заметил, — кивнул парень.

— Ну и как тебе?

— Как, как. Непонятно. Плохо.

Женя победоносно посмотрела на Сан Саныча.

— Так плохо, что все съел? — удивился Эдуард. — Да еще и мало оказалось?

— Не понял. Добавки нельзя, что ли?

Казалось, Павлентий искренне удивился вопросу.

— Тебе нужна добавка? Точно? — осторожно спросил капитан.

— Ну да. Есть потому что хочется.

— Вот! — капитан поднял вверх палец. — Все слышали? Истинно голодный человек не будет кочевряжиться, не станет фыркать и отвергать несоленую кашу! Он понимает всю ценность микроэлементов, содержащихся в ценном продукте!

— А она несоленая? — удивился парень, взял добавку, поморщился и отодвинул от себя тарелку. — И правда. Как вы ее только ели?

— А сам-то! — воскликнула Женя, а Эдуард хмыкнул.

— Я ее ел? — изумился парень.

— Так, Паша, погодь, — сказал Сан Саныч. — У тебя, поди, в мозгах что-то перемкнуло. Или, что хуже, у меня. Ты разве не про нее сказал «плохо»?

Павлентий мотнул головой:

— Я не Паша, а Павлентий. Это во-первых. А во-вторых, плохо — не про кашу, а про толчок.

— Какой толчок? Который туалет? — спросил капитан. — На корабле он называется гальюн.

— Который потряс корабль, — спокойно объяснил потомок. — Вы разве ничего не почувствовали?

Виктор переглянулся с капитаном. Им обоим казалось, что толчок был не особо ощутимым.

— Такое, друг мой Пашик, иногда случается, — наставительно сказал Сан Саныч. — Особенно во время прыжка.

— Я разве никогда не прыгал? — Павлентий сказал это так солидно, будто прыгает три раза в день перед едой. — То трясет, то, не за столом будет сказано, все нутро выворачивает, то гудит, словно колокол. Но чтобы вещи взлетали в воздух и зависали сами по себе — это что-то новенькое. И вообще, я не Пашик, а Павлентий.

— Вещи? — осторожно спросил Виктор. — Какие вещи?

Потомок почесал в затылке черенком ложки. Ответил:

— Ну, не вещи, конечно. Детали змеекотского робота.

— Они взлетели? — хором удивились Женя и Эдуард.

— Да, я же говорю. Сперва толчок, а потом они раз — и приподнялись. Повисели немного и пла-а-авно так опустились. Или нет. Сперва поднялись, а потом уже, когда толчок, опустились. А, не помню.

— Все? Одновременно? — спросил геолог.

— Кажется, да. Или бОльшая их часть. Даже те куски, которые я уже собрал, ну, там, верхняя конечность, нижняя, половина туловища — вроде бы тяжелые, они тоже того…

— Бывает, — отозвался геолог. — Я слышал, во время прыжков некоторым чудятся голоса, а кое-кто видит давно усопших родичей.

Бред, подумал Виктор, ничего такого никогда не было, ни голосов, ни видений. Противники прыжковых двигателей, конечно, всякое плетут, но факты, как говорится, не подтверждаются.

Павлентий посмотрел на Гладилина как-то очень внимательно, понял, что геолог не очень лестно отозвался о его психическом состоянии, начал привставать и пробормотал что-то типа «слышь, ты, козел».

— Извините, — громко сказал Виктор, — это я не посолил кашу. Забыл.

— Не извиняйся, — сказал капитан.

— А знаете что, — бодрым голосом сказала Женя, — я очень даже неплохо готовлю. Можно я стану заведовать кухней? Все равно заняться больше нечем.

— Очень умные слова, — кивнул Сан Саныч. — Павлик, ты сядь, чаю вон налей, печеньем закуси. О чем это я? Ах, да. Об умных словах. Удивительно слышать их от вас, мадам. Но не могу не оценить инициативу. Готовить — это для любой представительницы женскаго полу намного лучше, чем мечтать о помывке в душе с четырьмя мужиками.

Женя закатила глаза. Даже Виктор вздохнул — сколько можно. Но капитан, похоже, решил не отступать от единожды выбранной линии поведения.

— Вы пошляк, — сказал геолог.

Капитан пожал плечами — мол, что поделать, какой есть.

— Решено, — кивнула Женя. — С завтрашнего дня готовлю я. Витя, поможешь разобраться с автоповаром?

Виктор кивнул. Зря капитан сердится на Женю. Может, если ее кулинарные шедевры окажутся выше всяких похвал, он изменит отношение к девушке. Сейчас, после прыжка, экспедитора уже не выкинешь в голый космос, а терпеть бесконечные перепалки надоело.

После ужина капитан объявил отбой. Старпом направился в душ. По пути его остановил Гладилин.

— Виктор, — проникновенно сказал геолог. — Понимаю, что с вашим капитаном общаться бесполезно. Может, хоть ты скажешь, где находится солнце?

— Далось тебе это солнце, — поморщился Виктор.

— Далось, — с нажимом сказал геолог. — Иначе бы не стал спрашивать.

— Мы уже столько солнц пролетели. Какое интересует?

— Наше, родное.

— Ну… — задумался Виктор. — Трудно сказать. Я потом посмотрю по карте, ладно? У тебя кроме солнца еще какие-нибудь дела есть? Или книжку найти почитать?

— Скучать не буду, — кивнул Гладилин. — Хорошо, что микроскоп прихватил. Уже начал его настраивать. Пойду продолжу.

Микроскоп, надо же. И опять мелькнула мысль про геолога, точнее, про странность, с ним связанную, и снова исчезла, не додумавшись.

Ночь прошла относительно спокойно, если не считать нескольких внеурочных побудок от капитанова храпа. Впрочем, молодой организм требовал отдыха после первого напряженного дня полета, поэтому Виктор каждый раз быстро засыпал снова.

Утром стали готовиться к высадке — корабль приближался к Труляля.

На завтрак Женя приготовила омлет и испекла оладьи. Гладилин восторгался кулинарными способностями девушки, Павлентий ел, как и вчера, отрешенно. Виктор ликовал по поводу удачного отбояривания от готовки, а капитан сидел мрачнее тучи.

— Не нравится? — спросил его геолог. — Недостаточно натуральный вкус получился?

Сан Саныч не стал осаживать Эдуарда. Только бросил тяжелый взгляд из-под полуприкрытых век, отчего задиристый геолог умолк.

Когда капитан и старпом заняли места в рулевой рубке, Сан Саныч озабоченно сказал:

— Меня этот толчок беспокоит. Жучка ты так и не нашел?

— Не нашел, — подтвердил Виктор.

— То-то и оно. Я на него надеялся. Выкинули бы, и дело с концом. Похоже, не все так просто. Значит, есть еще какой-то источник воздействия. Предположительно в трюме. И, скорее всего, в этом самом чертовом грузе. Возможно, у кого-то из пассажиров в личных вещах, но вряд ли. Борис Кондратьевич, источник воздействия локализовать можно?

— Исключено, — ответил компьютер.

— Почему? — спросил Виктор.

— Почему, Борис Кондратьевич? — спросил капитан.

— Воздействие слишком незначительно.

— Ну, вот видите, незначительно, — попытался успокоить капитана Виктор. — Думаю, волноваться не из-за чего.

— Значит, мы сейчас сгрузим груз, а потом будем посмотреть, есть из-за чего или нет, — проворчал капитан.

— Лады, — согласился Виктор.

Пыльные тропинки

6. Притруляление

«Если вы, товарищ курсант, будете очертя голову нырять в гипретоннель, вам в скором времени предстоит познакомиться с нашим мурашкинским кэпом. Мировой мужик, ас своего дела. Нет, кэп — это не сокращение от капитан. Это клинико-экспертный патологоанатом».

Из разбора полетов, проводимого товарищем Полищуком

Труляля открыли на самой заре межпланетной эры. Трудно представить радость открывашек, обнаруживших планету земного типа — в те времена их, как и зон Златовласки (районов, пригодных для появления жизни) насчитывались единицы, не то, что сейчас, когда есть возможность найти космическое тело практически по любым заданным параметрам. Заселять ее не спешили — природа не радовала глаз, сплошь каменные пустыни да невысокие холмы; климат оказался засушливым, водоемов мало, растительности тоже. Терроформирование в отсутствие гипертоннелей было удовольствием дорогим, а посему Труляля осталась в первозданном виде. В порядке эксперимента на планету закинули небольшую группу добровольцев из числа афрокитайцев. Тем уже давно грозило перенаселение, поэтому группа набралась быстро.

Добровольцы на удивление хорошо адаптировались в каменных пустынях. Они привезли с собой несколько мешочков семян земных растений и попытались культивировать их на новой родине. Большая часть семян не взошла, однако кое-какие успехи на этой почве все же были достигнуты. Особенно хорошо прижились карликовые деревца, вскоре заполонившие добрую треть труляляевских пустынь.

Именно такую рощицу изучал Виктор — Борис Кондратьевич услужливо развернул зет-экран с путеводителем и знакомил старпома с достопримечательностями планеты. Рощица сменилась видом поселения. Еще в бытность курсантом Виктор поражался конструкцией труляляйских домов. Как истинные дети природы, первопоселенцы строили жилища подобно птичьим гнездам — накидывали все, что попадалось под руку, будь то хлам, старая техника или камни, натащенные из пустыни.

Капитан, сидевший рядом, больше волновался из-за толпы встречающих.

— Если мы и подавим несколько десятков, ничего страшного не произойдет, — ворчал он, — они все равно как кролики плодятся. Но у самих-то у них мозгов нет, что ли? Куда под сопла лезут?

— А и правда, куда? — с удивлением спросил Виктор. — Почему тут ни забора нет, ни поля защитного?

— Так это ж открытый космодром, — пояснил капитан. — Так называемый дикий. Все транспортники и пассажирские корабли на закрытый садятся, а этот почти всегда пустует. Почему-то отправляющая компания прописала в контракте обязательную высадку именно здесь. С развлечениями у них не густо, каждая посудина что явление Христа народу, вот и притопали всем кагалом поглазеть. Аттракцион, елки, нашли. Ну что ж, если хотите, сейчас дадим бесплатное представление.

Он нажал кнопку, раздался долгий пронзительный гудок. Все вокруг заволокло клубами дыма.

— Тьфу ты, теперь вообще не видно, куда садимся, — сказал капитан. — Борис Кондратьевич, дай воздушную волну посильнее. Чтобы если кто случайно остался под нами — глухой там, или слепой — чтобы уж точно умёлся за пределы посадочной площадки. Вот, так, хорошо.

Дым рассеялся. Виктор увидел, как большинство местных жителей в буквальном смысле слова откатились от корабля.

— Ну, все, — сказал Сан Саныч, — кто не смылся, я не виноват.

В дверь рубки вежливо постучали. Капитан вздохнул и крикнул:

— Да, да, Гладя, на планету тебя выпущу, так и быть!

— Это не Гладя, это Женя. Помогите груз вынести, пожалуйста!

Виктор поднялся с кресла. Капитан не шелохнулся, только буркнул:

— На меня не рассчитывай.

Пока Борис Кондратьевич сажал корабль, Виктор, Гладилин и Павлентий перетащили груз — несколько сотен коробок — из трюма к шлюзовой камере. На коробках была одна и та же надпись: «Бурлески». Озадаченный старпом спросил экспедиторшу:

— Оборудование для праздников, что ли?

Женя, облаченная в мешковатый рабочий комбинезон и тонкую шапочку (тот самый наряд, в котором Сан Саныч принял ее за парнишку, догадался Виктор), пожала плечами:

— Наверное. Отчего бы раз в год не попраздновать? Жизнь уныла, однообразна и беспросветна. Полезных ископаемых нет, животные не водятся, а завезенные с Земли не выживают. Есть некоторые растения, и то хлеб. Нет, не в смысле, пшеница или рожь. Деревья какие-то, низенькие, кривые. Кажется, они даже на что-то годятся. Возможно, бурлески — это просвет в серых буднях.

— Чего они с ними делают-то? — спросил Гладилин.

— Знаете, Эдуард, — ответила Женя, — у нас не принято задавать подобные вопросы. Груз получил, груз сдал, документы оформил, привез обратно. Никакой романтики. Все буднично и строго. В отличие от геологов-романтиков.

Толпа труляляйцев, пришедших в себя после отката, уже бесновалась возле нижней ступеньки трапа.

Женя приоткрыла створ шлюза и неожиданно зычно крикнула:

— Всем отойти на сто метров! Подходить по одному с личной карточкой! Буду сверять и выдавать строго по списку!

Видимо, труляляйский метр очень сильно отличался от земного. Аборигены сдвинулись на пару шагов назад, а затем вернулись на исходную позицию.

— Выдавай давай! — крикнул кто-то из толпы.

— Бур-бур хотим! — поддержал его другой.

— Сами себя задерживаете! — голосом строгой училки отпарировала Женя.

Толпа зашумела громче и придвинулась ближе, оказавшись почти под кораблем. Некоторые особо нетерпеливые подпрыгивали и пытались дотянуться до створок.

— Ну и что делать? — спросила девушка, растерянно обведя взглядом троицу мужчин. — Я же не могу как попало раздавать. Если бурлесков не достанется хотя бы одному, — она постучала пальцем по пачке листов, — и он напишет жалобу, меня с волчьим билетом погонят с космофлота. А то и из фирмы.

— И правильно сделают, — раздался громовой рык. — Долго будем судно задерживать, нет? Еще немного, и я сам кое-кому выпишу волчий билет.

Сан Саныч вышел из каюты, хмурый, как грозовая туча.

— Это не мы тормозим, это аборигены, — пожаловалась Женя. — Даже шлюз не дают открыть.

— Ничего без меня сделать не можете, — проворчал кэп и крикнул в сторону рулевой рубки:

— Борис Кондратьевич, дай огоньку немного!

Из сопла вырвался небольшой язык пламени. Аборигены отхлынули от корабля. Сан Саныч подошел к шлюзу, решительно отодвинул экспедиторшу и распахнул дверь:

— Слушаем сюда! Если не хотим поджариться, соблюдаем дисциплину! Подходим по одному согласно списку! Кто подойдет не тот или вдвоем, будет поджарен на месте без особого предупреждения! Всем ясно?

Аборигены молчали, испуганно таращились и жались друг к другу.

— Я спрашиваю, ясно? — еще громче проревел капитан.

Труляляйцы дружно закивали.

— То-то же. Список у тебя где? — обратился он к девушке.

Та помахала пачкой бумаг.

— Ты инвентаризацию всего населения провела, что ли? — изумился кэп, пролистав несколько страниц.

— Я здесь вообще ни при чем, — пожала плечами Женя. — Список выдала фирма, я только груз сопровождаю.

— Ладно, действуй, — буркнул капитан и обратился к Виктору и геологу: — Пошли, потопчем пыльные тропинки далекой планеты.

Вслед за ними шагнул было потомок, одетый по-дорожному — все в той же борцовке и шортах, с рюкзачком за спиной, но кэп остановил его властным жестом:

— А ты, Павелецкий, остаешься караулить корабль. Так что вертай в каюту свой скарб и готовься отражать нападения злобных труляляйцев.

Павлентий впервые не обратил внимания, что его имя исказили. Глаза парня расширились, ноздри слегка раздулись, скулы заходили ходуном. Старпом хотел сказать что-нибудь примирительное, чтобы разрядить обстановку, но ничего не придумывалось. Товарищ Полищук как назло тоже молчал. Павлентий, не отрывая холодного взгляда от капитана, произнес, чеканя каждое слово:

— Я, согласно договору, должен сойти с вашего корабля на этой планете.

— Эх, мила-а-ай, — вздохнул кэп. — Ты договор-то хорошо прочитал, когда подписывал, нет? Так иди перечитай. А если вдруг не умеешь или разучился, то я тебе поясню. Ты сойдешь с этого корабля на энтой самой планете лишь тогда, когда починишь змеекотскую игрушку. Ферштеен? Нихьт? А то нехорошо, понимаешь, получается. Взялся проделать определенную работу, а сам сбежать норовишь, не окончив. Не-е-ет, так не идет. А идет вот как: ты дособираешь робота и только тогда покидаешь чрево. Не раньше.

Павлентий кажется, начал понимать: он попал в ловушку, причем сам же себя в нее и загнал. Виктор готов был поклясться, что слышит скрежет молодых здоровых зубов.

— Как вы можете? — возмутился геолог. — Ему очень надо здесь сойти.

— Кому очень надо, тот внимательно читает договор, прежде чем подписать, — нравоучительно произнес капитан. — К бумагам следует относиться трепетно и с большим тщанием. Я, Гладик, за двадцать лет в косморазведке это ой как хорошо усвоил.

— Так переделайте договор, — не унимался Гладилин. — Я требую отпустить молодого человека.

— Требуй, — кивнул Сан Саныч, слегка отодвинул Женю, выдававшую коробки присмиревшим труляляйцам, и быстро зашагал вниз по трапу.

Виктор шел за капитаном, попутно оглядывая местность. Последняя удручала бесцветностью и невзрачностью. Стальное небо то ли затянуто тучками, то ли таков его естественный цвет; тусклое солнце едва угадывалось, серо-бурые равнины с невысокими холмами тянулись во все стороны до самого горизонта. Из растительности имелись лишь кривенькие деревца. Кое-где виднелись невысокие куполообразные строения, сложенные из пестрого камня.

Космодесантников то и дело толкали пробегавшие мимо труляляйцы, осчастливленные бурлесками. Они бодрой рысцой устремлялись по дороге, обгоняя друг друга, словно играли в «кто быстрее». Вблизи не было видно ни городских поселений, ни остановки транспорта. Виктор подумал, здорово, если бы с ними пошел Павлентий. Наверняка путешественник помог бы сориентироваться на незнакомой планете. Но парень остался на корабле, и пришлось догонять капитана.

— Павлентий действительно подписал такой договор? — спросил Виктор, подстраиваясь под размашистый шаг Сан Саныча.

— Сомневаешься в моей честности? — капитан удивился, но не возмутился. — Конечно, подписал.

— И ничего нельзя сделать?

Капитан остановился и внимательно посмотрел на старпома.

— Витек. Если я какой документ подписал, значит подписал. И подпись свою не собираюсь ни топором вырубать, ни плазмой выжигать. У нас с тобой до взлета есть несколько часов, так? Так. Успеет Пашик за это время головоломку дособирать — будет ему высадка. Нет — пусть не обижается.

В голосе Сан Саныча, спокойном и неожиданно тихом, Виктор услышал металлические нотки и понял — дальнейший разговор на эту тему бесполезен. Внезапно он вспомнил о беседе с капитаном в самом начале полета и спросил:

— А мне?

— Что — тебе? — не понял капитан.

— Мне высадка будет?

— Мы с тобой и так прогуляться вышли. Чего тебе еще надо?

— Надо, чтобы вы меня и дальше взяли. Чтоб здесь не оставили.

Капитан уставился на Виктора, как на полоумного:

— Тебе, Витек, голову напекло? Чего несешь всякую хрень?

— Но вы же сами говорили… Что если не подойду, высадите…

Сан Саныч облегченно вздохнул:

— Шуток не понимаешь, старпом. Это дело поправимое, вполне можно научиться понимать. А даже если и нет — не страшно. Ну, куда я тебя высажу? Зачем? Чтобы одному с этим паноптикумом лететь? Да я свихнусь с ними. С вами, в смысле. Первому, значит, высадиться надо, культура садовая, мать его. Второму наоборот, не надо. Третий солнце все ищет; и чего тогда в другую систему полетел, если жить без него не может. У него, может, болезнь такая? Типа клаустрофобии, только боится он не замкнутых пространств, а, скажем, чужих солнц. А? Кстати, где этот чужесолнцефоб, не знаешь? Долго мы его ждать будем?

Сан Саныч обернулся к шлюзу.

Виктор тоже оглянулся. И ахнул. Некогда ядовито-зеленый «Маршевый» оказался пестрым из-за густо прилепленных на его поверхность рекламных листовок.

— Ты, старпом, наблюдаешь последствие сброса невидимости, — пояснил Сан Саныч. — То самое последствие, про которое я тебе говорил. Торговцы налетают, словно мухи на мед, шлеп, шлеп и готово дело, все судно изгажено. Но чтобы так густо, еще ни разу не засир… загаживали. Рекламки эти в воде не горят, в огне не тонут. Тебя они, кстати, сильно волнуют?

— Нет, — честно ответил Виктор. Естественный цвет корабля раздражал куда больше.

— Ну и все, — сказал Сан Саныч. — Если останется время, залетим на Сотбис-5. Там мы этот мусор поотскребаем и продадим с молотка. Ты не кривись, не кривись! Лишние беленькие — они никогда не лишние. И не сомневайся, рекламки, облетевшие на борту полгалактики, пользуются агромадным спросом. С руками оторвут. Проверено.

А с капитаном-то тебе повезло, заметил вынырнувший из подсознания товарищ Полищук, подмигнул и снова исчез. Возможно, с некоторой опаской согласился Виктор. Хотя так и не понял, почему повезло.

Геолог наконец спустился по трапу. Для прогулки по Труляля он вырядился в зеленые штаны и ядовито-фиолетовую куртку, присовокупив к наряду тирольскую шляпу с пером. Он гордо взметнул голову и прошествовал мимо, обогнув Виктора и Сан Саныча по большой дуге.

— Ну-ну, — хмыкнул капитан. — Не хочешь, значится, с нами знаться. Хочешь гулять в гордом одиночестве. Твоя воля, сударь. Давай, Витек, постоим и понаблюдаем, что будет дальше.

Эдуард быстрым шагом протопал по космодрому, достиг края площадки, уложенной гладкими плитами, и остановился. Дальше начиналась кочковатая неширокая дорога, на которой не было ни одного транспортного средства.

— У них тут ни аэрокаров, ни авто? — спросил Виктор, догадываясь, что геолог ждет оказии в город.

— Ни аэрокаров, ни авто, — кивнул Сан Саныч. — Топливо, видишь ли, дюже дорогое. Своего нет, привозное на вес золота. Посему для перемещения на большие расстояния используют гужевой транспорт.

В подтверждение этих слов на дороге показалась телега с запряженным местным животным. Смутно похожее на коня, оно имело огурцеобразное туловище, тонкую шею, длинные ноги и круглую голову с огромными удивленными глазами. Шествовало животное неторопливо, высоко вскидывая ноги, отчего телега двигалась рывками. Сидевшему на ней аборигену это, кажется, не доставляло никаких неудобств.

— Ух ты! — невольно вырвалось у Виктора.

— Эти «ух ты», в просторечии огурцоиды, крайне строптивы. Не каждый местный житель осмелится их приручить. Поэтому даже такой примитивный транспорт весьма дорог.

С телеги спрыгнул труляляец, подскочил к геологу и принялся что-то быстро говорить. До Виктора доносились отдельные слова типа «поразвлечься», «удовольствия», «отличный отдых». Геолог вроде бы сомневался, качал головой, но потом все-таки кивнул и вслед за хозяином забрался на телегу. Бросил взгляд в сторону косморазведчиков и потрясся навстречу приключениям.

— Может, и нам надо было с ним? — спросил Виктор. — Хоть бы до города доехали. Я что-то не вижу тут других огурцоидов.

— Витек, — наставительно сказал Сан Саныч. — Перед тем, как высадиться на неизвестную доселе планету, недурственно хоть что-то про нее узнать. Почитать в литературе, поспрашивать у знатоков. Гладя, похоже, ничего не читал. И не спрашивал. Ты, судя по всему, тоже. Тебе же я искренне удивляюсь. Можно ведь было в справочниках порыться, согласен?

— Я порылся, — ответил старпом тоном «я учил» и пересказал то немногое, что успел прочесть.

— Эти уникальные сведения почерпнуты из общедоступной Астропедии. А косморазведчик должен знать неизмеримо больше. Как вширь, так и вглубь. Правильно излагаю?

Виктор пристыжено кивнул. Ни вширь, ни вглубь он, ясное дело, углубляться и не думал.

Обогащать, а точнее, отягощать себя лишними знаниями о планете, где они пробудут всего несколько часов? Зачем? А затем, ответил вновь вынырнувший из подсознания товарищ Полищук. Вы можете застрять здесь на месяц, а то и на год, и придется как-то обживаться среди мирного населения. А если диверсия. А если природные явления, злобные монстры и не менее злобные аборигены. Теневой диктатор. Эх ты, сказал товарищ Полищук. Эх я, согласился Виктор. Да не в том смысле, сказал товарищ Полищук, что ж ты все о себе да о себе. Лучше подумай, куда поехал Гладилин. Подумал, нет? Нет, ответил Виктор, но подумаю. И спросил капитана:

— Вы не знаете, куда поехал Гладилин?

— Судя по всему, в местный центр развлечений, — усмехнулся капитан.

Виктор сразу же представил наркоманский притон и ужаснулся:

— Может, его спасать надо?

— Не надо, — успокоил его Сан Саныч. — Тут развлечения совсем не похожи на земные. Поверь и не волнуйся. Центр у них всего один и находится на территории закрытого космопорта. Я там не бывал, но наслышан изрядно. Клиентам скучать не дают… Но давай лучше за нашими обурлесканными проследим. Вот чего я не знаю, так это что у них в коробках и зачем оно им нужно.

Виктор согласился (а что еще оставалось?) и двинулся вместе с капитаном за группой быстро удаляющихся труляляйцев. Дорога спускалась вниз, в долину, покрытую невысокими холмами. Счастливые обладатели коробок далеко не убегали, останавливались у подножия холмов, раскрывали принесенные коробки с бурлесками и вынимали оттуда…

— Зачем им ручные буры? — недоуменно спросил Виктор.

— Наверное, чтобы бурить, — резонно заметил капитан. — У тебя есть другие предположения?

Предположения были, но Виктор не стал их озвучивать.

Тем временем труляляйцы и впрямь принялись бурить. Вгрызались бурами в почву и камень, да так яро, что крошка летела во все стороны; иногда, как заметил Виктор, бур встречал нешуточное препятствие, но старатели и не думали бросать свое дело — упорно бурили дальше, продвигаясь вглубь медленно, но верно.

— Они воду, что ли, добывают? — спросил Виктор. — Или полезные ископаемые?

Капитан только пожал плечами.

Вдруг один из труляляйцев судорожно дернулся. Рука его, державшая бур, вместе с оным ушла глубоко в недра холма. Бурильщик издал победный возглас, одним рывком выдернул инструмент, положил его на землю и стал копаться в коробке. Еще один возглас — и из коробки извлечена длинная тонкая веревка. На одном ее конце виднелся небольшой, но судя по натянувшейся веревке, довольно увесистый овальный грузик с несколькими крючками по бокам.

— Это леска? Зачем ему леска? — вслух сказал Виктор.

— Рыбу ловить, — заметил Сан Саныч. — Или не рыбу.

— Если не рыбу, то… что? Сусликов, скрывающихся глубоко под землей? Кротов? Землероек?

— Ты, Витек, погоди, не мельтеши, — прервал капитан старпома. — Сейчас увидим.

Труляляец ловкими быстрыми движениями стравил леску в отверстие, немного подергал, подождал, а потом резко выдернул, одновременно отскочив в сторону. Виктор ахнул. На то место, где только что стоял абориген, упала… самая обычная кастрюля, цепко схваченная крючками за ручку.

— Ничего себе рыбка, — сказал Виктор. — В холмах что же, клады хранятся? Из кастрюль и прочей утвари? Но зачем тогда так сложно? Буры эти, лески… Да еще с Земли. Взяли бы по лопате, срыли эти холмы до основанья, а затем…

— Думаю, они бы так и сделали, — задумчиво сказал Сан Саныч. — Если бы это имело смысл.

Тем временем тут и там стали раздаваться радостные крики. Труляляйцы принялись выуживать из отверстий разнообразные предметы обихода: подушку, табурет, шкатулку, настольную лампу… Отцепив трофей от лески, старатели вновь забрасывали удочку в дыру и вытягивали очередной предмет. Кучки у ног труляляйцев росли. Тут были и одеяла, и детские игрушки, и какие-то железяки непонятного назначения, и коробочки, и даже целые устройства типа видеофона и микрокомпьютера.

Сан Саныч подошел к одному из старателей. Тот, устав от интенсивной рыбалки, присел возле кучи вытащенного хлама и вытирал со лба пот.

— Позволишь? — спросил капитан, потягивая руку к буру.

— Хочешь бур-бур? — не слишком дружелюбно и даже как-то подозрительно спросил тот. — Бури, но вытащенный хабар мой.

— Половина, — твердо сказал капитан.

— Две из трех, — не уступал труляляец.

— Две трети? Заметано, — ответил капитан и обратился к Виктору: — Приступай.

— Зачем? — изумился тот.

— Сверли, говорю, — рыкнул капитан. — Бур-бур давай.

Старпом, пожав плечами, взялся за бур и вгрызся в холм. Дело шло на удивление легко, и вскоре инструмент провалился в пустоту. Виктор едва не выпустил тяжелый бур, но удержал и быстро выдернул. Сан Саныч взял леску с крючкастым грузиком.

— Отойди, — скомандовал он старпому и запустил леску в дыру. Через пару секунд выдернул и прямо на лету сноровисто поймал небольшой предмет.

Да так и застыл, глядя на него.

— Не может быть, — наконец произнес он, вертя в руках голубую с золотым ободком чашку.

— Что? — спросил Виктор.

Капитан посмотрел на него задумчиво:

— Это, понимаешь ли, Витек, моя собственная чашка. Моя. Та, что стоит в шкафчике на кухне и дожидается моего возвращения.

— Просто похожая, — возразил Виктор. — Откуда тут ваша-то возьмется, сами посудите?

— Говорю тебе, моя. Видишь, скол сбоку треугольный? Это я помыл ее неудачно. Машера тогда меня… поругала, в общем. Так я этот скол очень хорошо запомнил. Ни с одним другим не спутаю.

Сан Саныч снова повертел чашку:

— А самое удивительное, в ней на донышке недопитый чай имеется. Хотя кроме меня никто ее не то что эксплуатировать, но даже в руках держать не имеет права. Тем более в мое отсутствие.

И такое у капитана было растерянно-недоуменное лицо, что Виктор на миг пожалел капитана. Не понимая, что происходит, нагнулся и заглянул в дыру.

И тут у него глаза на лоб полезли от удивления.

Потому что из недр холма на него смотрела та самая тетка, что не так давно выходила на связь. Жена Сан Саныча. Злобно так смотрела, нехорошо. Старпома аж передернуло. Сзади тетки маячил какой-то мужик.

— Ты кто? — подозрительно спросила тетка у Виктора. — Где-то я тебя видела.

— Да ворюга, кто ж еще, — лениво отозвался мужик. — Прямо из-под носа чашку спер, я чай допить не успел. Знаю я этих типов, гиперворы называются.

— У меня от гиперворов защита стоит, — проворчала дама, кивая куда-то вглубь дома. — Нет, это какой-то новый вид ворюг. Ничего, вернется Шурик, я и на этих защиту найду.

— Это правильно, это хорошо, — одобрил мужик. — Нечего Шурку зазря кормить. Пущай защиту обеспечивает, значит. А может, это его дружок, Шуркин, значит? Спер чашку, чтобы, значит, удостоверить факт моего присутствия в его доме в его же отсутствие.

И противненько так захихикал.

— Какой дружок? — лениво спросила дама. — У него и дружков-то не осталось с тех самых пор, как из института выперли. Разве что этот… Игореша ваш блаженный. Приходит иногда к Шурику, говорит чего-то, слова мудреные плетет. Я ни хрена не понимаю. По нему психушка плачет уже который год. Ты последние новости слыхал? Говорят, что он…

Тут тетка, видимо, вспомнила про «гипервора» и повернулась к Виктору:

— А ты чего уши развесил? Пошел отсюда быстро, пока полицию не вызвала.

И замахнулась половником.

Виктор отшатнулся. Сан Саныч со словами «а ну-ка дай я» попытался сдвинуть старпома, но тот проявил настойчивость и не сдвигался, закрывая собой амбразуру.

Сан Саныч нахмурился. Виктор же растерялся, не зная, как объяснить нежелание подпускать капитана к дыре. К счастью, выручил хозяин бура. Он подскочил и гневно затараторил:

— Вы чего инструмент простаиваете, да? Я вам зачем доверил? Чтобы простаивали? Не видите, затягивается уже! Быстро надо, быстро. Бур-бур быстро, да? Скоро кладочас конец!

— Кладочас? — недоуменно спросил Виктор, глядя, как дыра прямо на его глазах уменьшается в диаметре и исчезает совсем.

— Да! Кладочас! — гаркнул труляляец. — Болтать потом будем, да?

Он хотел подобрать бур, но Сан Саныч молниеносным движением его опередил. Вгрызся в холм, высверлил очередную дыру и закинул в нее леску.

Вскоре возле Сан Саныча выросла горка вещичек. В основном здесь были какие-то железные загогулины и пластмассовые детальки, все необычной формы и непонятного назначения.

— Дизайнерские штучки? — спросил Виктор, разглядывая загогулину, напоминающую дерево с пышной кроной.

— Скорее, конструкторские, — ответил Сан Саныч и принялся сверлить новую дыру.

Неожиданно бур не возжелал углубляться в почву, будто наткнулся на препятствие.

— Что еще за капризы? — нахмурился капитан и сильнее надавил на инструмент. Тот жалобно крякнул и сломался.

— Конец бур-бур, — с сожалением сказал труляляец. — Теперь много-много дожидаться нового.

Дыра вместе с остатком бура затянулась за пару мгновений. Виктор огляделся. Массовое покорение холмов было завершено. Возле них валялись сломанные инструменты и обрывки лесок. Аборигены азартно перебирали уловы, перекрикивались, хвастались друг перед другом наиболее ценными — по их мнению — вещичками. Хозяин сломанного капитаном бура склонился над кучей деталешек.

— Ерунду наимели, — проворчал он. — Я полгода корчевал, денег копил, много-много за бурлеск отдал, а вы ерунду натаскали. Обидно, да?

Он выпрямился, расправил плечи, и те оказались неожиданно широкими, да и вообще рельеф мускулатуры аборигена намекал на регулярно выполняемые жимы лежа и стоя. Местный атлет, подумал Виктор, глядя, как под рубашкой заходили мышцы.

— Мы заплатим, — сказал старпом. — Мы все это заберем и заплатим.

— Дорого заплатите, — внушительно заявил абориген.

— Из твоего жалования вычту, — ворчал Сан Саныч, когда они с Виктором, нагруженные сумкой с деталюшками (то ли конструкторскими, то ли дизайнерскими) подходили к кораблю. — Это ж надо — десять белыми! Столько отвалить! Я поражаюсь твоему альтруизму, Витек. По миру пойти хочешь? Да на эту прорву денег можно полгода девушку в кафе водить. Кстати, у тебя есть девушка?

Виктор вспомнил Зойку-Сойку из женской разведшколы, их странное знакомство, свидания урывками, а также последнее письмо, в котором девушка сообщала о важном задании и внезапном отлете на далекую планету, координаты коей по понятным причинам дать не может. И честно ответил:

— Не знаю.

— То есть как — не знаешь? — изумился Сан Саныч. — Но хоть была?

— Была.

— Вы расстались?

— Не расставались мы, — неохотно отозвался Виктор, соображая, как объяснить их сложные отношения. — Ну, в смысле, пространственно расстались, да. Но отношения не рвали.

— Тогда возможен только один вариант, — уверенно сказал кэп. — Ты не знаешь, жива она или нет. Так?

— И это тоже, — кивнул Виктор. — Я не знаю, где она, что с ней и когда вернется. Она улетела.

— Но хоть обещала вернуться?

— Вы же знаете, Сан Саныч, в косморазведке такое обещание не дают, — вздохнул Виктор.

— Эге! Она из женской разведшколы? Той, что по соседству с Мурашкой? Ну, дела…