Бесплатный фрагмент - Годы блокадные и не только

Жители из блокадного города

«Это было недавно, это было давно…»

(из песни)

Книжка моя — просто отзыв на призыв телеканала «Санкт-Петербург» рассказать о блокадниках к юбилею в 2019 году, которые остались уж только, наверное, из числа, как сформулировал В. Высоцкий, говоря про себя, «малолеток».

Общалась всю жизнь лично со многими и попробовала записать то, что иногда вспоминали те, которые выжили. У нас в семье тоже было не принято говорить о войне. Я училась уже в начальной школе, когда спросила на уроке в школе о времени снятия блокады. Учительница не смогла ответить. Дома отец с бабушкой также вместе вспоминали, когда объявили по радио о прорыве блокадного кольца. Учительница, вроде, была из семьи с пережившими блокадные годы и вскоре об этом стали говорить не только на школьных уроках.

Всего во время битвы за Ленинград с 1941 по 1944 год погибло больше людей, чем потеряли Англия и США за всё время войны.

На Нормандских торжествах, посвящённых 50-летию открытия второго фронта, Президент Франции Ф. Миттеран сказал: «Не было бы защиты Ленинграда, сапог немецких солдат до сих пор бы топтал Францию».

Мой дед родился в Риге в 80-е годы 19века, с сестрой переписываться смог в 1940г на латышском языке. В военные годы «кузнецовское» потомство (посудно-фарфоро-фаянсовая фабрика) работало «у конвейра заводского» для Германии. В планах А. Гитлера не было прибалтийских государств вообще. Зачем?

Ещё в годы войны открылся Музей обороны и блокады, экспонаты для которого собирали сами ленинградцы. Но в 1949 году музей был закрыт, а его руководство репрессировали по «Ленинградскому делу». Блокадный дневник ленинградской поэтессы Ольги Бергольц был опубликован уже в 21 веке, 2010 году. Она писала: «Не знаю, чего во мне больше — ненависти к немцам или раздражения, бешеного, щемящего, смешанного с дикой жалостью, — к нашему правительству. Наше правительство и ленинградские руководители бросили нас на произвол судьбы. Люди умирают как мухи, а мер против этого никто не принимает». Прошло уж семьдесят лет и теперь этот документ можно уже рассматривать как народное достояние.

Все помнили начало войны, в том числе и благодаря песенке-шлягеру 1941 года, где была строчка: «22 июня, ровно в 4 часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война». Вопрос о том, почему только после бомбежки именно г. Киева заметили, что немецко-фашистские войска уже заняли, не спеша, полЕвропы, возник позже и это другая тема.

В первые недели войны ни Сталин, ни его окружение не представли степень катастрофы для страны. Им так и казалось, что достаточно для перевеса в борьбе с агрессором приказа, окрика, жесткой директивы. Генералы Западного фронта были расстреляны как «несправившиеся с руководством вооруженной борьбой». Та же участь постигла генералов Северо-Западного фронта. Уже в июле 1941 года в застенках Лубянки находился заместитель наркома обороны, бывший командующий Ленинградским военным округом генерал армии К.А.Мерецков. Правительство Л. П. Берии в октябре расстреляло из-за «трудностей с эвакуацией заключенных» многих военных летчиков, в т.ч. дважды героев СССР, Начальников главков ВВС и ПВО, генералов. Однако, ещё 3 июля прозвучал призыв Сталина к «братьям и сёстрам» страны о спасении страны и о смертельной угрозе.

Велись оборонительные сражения на Лужском рубеже. Уже 8 августа немецкие войска группы армий «Север» блокировали южные окраины Ленинграда. Финские войска прорвали оборону Северного фронта на Карельском перешейке и блокировали город с севера. С участием войск Ленинградского фронта под командованием Г.К.Жукова 15 сентября враг был остановлен. С октября 1941 командовал обороной генерал М.С.Хозин, а с июня 1942 года — генерал Л.А.Говоров. Но простым ленинградским жителям это было мало интересно. До Бога — высоко, до царя — далеко.

В городе Ленинграде в 1941 году до сентября месяца работали все магазины в обычном режиме. Осадное положение не объявляли. Бабушка с дедушкой все деньги истратили на всё, что могло иметь хоть какую-то ценность в будущее голодное время, когда деньги стоить ничего не будут, ведь у них за плечами был опыт революции, Гражданской войны, дед недавно вернулся с Финской войны. В сентябре было объявлено блокадное положение. О трагическом положении в блокадном Ленинграде власти как города, так и страны в целом предпочитали не говорить.

Не говорили долго. Считалось, наверное, что о плохом не стоит говорить. По приказу Ставки ВГК №270 от 16 августа 1941 г все военнослужащие, попавшие в плен, объявлялись изменниками Родины, а по приказу НКО от21 сентября мирные граждане, взятые в качестве заложников, приравнивались к «пособникам врага» и подлежали уничтожению как предатели. Женщины, имевшие детей от захватчиков, не могли жить в городах после окончания войны ещё очень долго. Помним знаменитое Сталинское изречение о том, что «дети за родителей не ответчики»? Эта фраза стала применима и в послевоенные годы, хотя и не сразу, ведь дети жили с матерями, которые могли пособничать врагам.

Существующая традиция «плохое оставлять в прошлом», конечно, «палка о двух концах». С одной стороны, естественно, необходимо думать о хлебе насущном, смотреть в близкое и далекое будущее, но и, с другой стороны, не может быть будущего без прошлого и не только с позиции «на ошибках учатся».

И. И. Ивлев писал, что исследование всех региональных поимённых Книг памяти и России и стран СНГ, официально опубликованных сведений о не вернувшихся показало, что отраженная в них общая численность участников войны в составе Вооружённых Сил СССР составила 40,7 млн чел., а безвозвратные потери военнослужащих указаны в количестве почти 17 млн чел. По опубликованным данным государственной комиссии официальная численность участников войны — 34,5 млн чел. военнослужащих и около 0,5 млн чел. вольнонаёмных лиц, а безвозвратных потерь — 8,7 млн военнослужащих. Ставка ВГК переоценила наступательные возможности советских ВС и недооценивала противника.

По данным маршала Советского союза М.В.Захарова списочная численность ВС СССР на 22.06.41 составляла 5082305 человек. Война была поэтому народная. Погибали и потому, что перемещали, к примеру, какой-то отряд в открытых грузовиках, без оружия. Фашисты просто имели возможность стрелять как по мишеням. Не понимали разницы между временем мирным и военным. По-чиновничьи и в военное время «лезли в начальники», не понимая, что на войне погибают и что страну нужно спасать от вражеского нашествия, что люди не тараканы, которые родятся быстро и в большом количестве и которых надо растить не как котят или щенят.

И экономисты, и историки, и психологи, политологи одинаково считают, что огромное количество послевоенных разводов связано не только с разницей в численности мужского и женского населения, которое было в соотношении 1:3 в пользу женщин, но и в нежелании «помнить». Чинились и всяческие препятствия для встреч немногочисленных детей с родственниками от прежних браков. Но это то же, что бояться соседей, прохожих, попутчиков, сослуживцев. Чревато может стать опять какими-либо «репрессиями»? Есть что скрывать? Документы не свои? Дети, в свою очередь, не горели желанием стать многодетными и, большей частью, имели одного ребёнка на двоих. Возникла закономерность.

Победы советских войск в широкомасштабных сражениях под Курском и на Волге в 1943 году оказали решающее влияние на активизацию боевых действий англо-американских союзников, что дало возможность коренным образом изменить обстановку в Северной Африке. Всё в мире взаимосвязано. Советское военное искусство получило дальнейшее качествнное развитие. Успехи в экономическом единоборстве с врагом стали основой, базой, перелома и в ходе вооруженной борьбы. Но только 1 декабря 1943 года на Тегеранской конференции «Большой тройки» (И. Сталин, У. Черчилль, Ф.Рузвельт) определили сроки открытия второго фронта в Европе (май 1944г), договорились о поддержке партизан в Югославии, об отношениях с Турцией, наметили ориентиры послевоенного устройства мира даже. В 1944 году войска Ленинградского, Волховского и 2 Прибалтийского фронтов освободили Ленинградскую и часть Калининской (ныне Тверской) областей. Сталин в одной из бесед с руководителем югославских коммунистов заявил, что

«каждый навязывает свою собственную общественную систему там, куда может придти его армия».

Это пишут и в школьных учебниках по истории, обществоведению.

Приехавшая в 1952 году ещё (или уже?) мать в качестве жены (меня и в проекте не было), сказала: «Какой пустынный город…», а ведь матери довелось поработать и в тыловом госпитале провинциального города Конаково, когда вражеские войска стояли под Москвой и в 50 км всего от крупного знаменитого посудного завода им. Калинина, бывшего Кузнецова или ЗиК и голод был в городе городской. Меняли в окрестных деревнях всё, что те соглашались брать, включая ёлочные игрушки, и получая хотя бы «поросячий супчик», как назвала похлёбку одна сердобольная женщина. Девочки, а это были моя мать и её племянница-почти ровесница были счастливы. Крупное промышленное предприятие, старый посудный завод, каких было три всего, подготовили к взрыву, а дорогостоящее оборудование вывезли за Урал. Завод не взорван был благодаря деду с партбилетом 1916 года, родившемуся в Риге, владевшего тремя языками в совершенстве, Лепину Андрею Ивановичу (Иоановичу). Фамилию обрусили, конечно. Но именно его вызывали «на ковёр» уже после окончания ВОВ, вменяя в вину и знание немецкого и то, что завод, де, не взорван не смотря на приказ, да ещё и «хорошее происхождение» у деда было… Спас его возраст и некоторый стаж райкомовский, да и жена, моя бабушка, была как бы «своя», с простреленной коленкой, из живописного цеха, местная, простите за подробности, но и беззубая, прямо как в популярной телевизионной рекламе о протезном клее, тоже из 19 века, да и образование позволяло ему цитировать приказ. К слову, после войны шутливо-ироничная фраза «положи зубы на полочку» была весьма популярна. Завод был запущен уже в 1942 году с отступлением фашистских войск из-под Москвы. Не дед знал в совершенстве немецкий, а сомневались, значит, в победе Советской армии? Об этом тоже написала книжку. Спасли-то деда с изменённым окончанием фамилии, естественно, от голодной смерти крестьяне, восстанавливавшие кузнечное дело, которые, буквально, погрузили умиравшего от голода знакомого им по довоенной работе «начальника» в телегу и он руководил восстановлением кузнечного дела просто лежа. Везде была война. Корчагиных было не мало.

Конечно, руководство Ленинграда подготовило к взрыву основные заводы. Все корабли Балтийского флота должны были быть затоплены. Рылись окопы, заклеивались бумажными полосками стекла окон, смазываемые мокрым мылом, занавешивались оконные проемы плотными тканями (светомаскировка). На улицах и перекрёстках возводили баррикады и противотанковые препятствия общей длинной 25 км, построили 4100 ДОТов и ДЗОтов, в зданиях создали более 20 тысяч огневых точек. На Кировском заводе собрали 75 танков для обороны города. ДЗОТ можно увидеть и сейчас на Московском проспекте, у здания, строявшегося как Дом Советов, которым здание так и не стало. По фасаду остались следы от осколков снарядов. Недалеко, по улице Ленсовета стоит дом довоенной постройки (1938—39) со следами от осколков. Есть ДОТ и на перекрестке ул. Гастелло и пр. Гагарина. В центре города есть дома со сквозными дырами в стенах от снарядов, заложенными потом кирпичем, а во многих квартирах не хватало паркетных досочек, которыми просто топили печки-буржуйки, как и многочисленными книжками, ведь город-то был «культурной столицей». Интересна «пробоина» в доме 131 по наб. р. Фонтанки. Она была со стороны двора-колодца в комнату, где сохранился слегка выжженый паркет от когда-то стоявшей в углу печки-буржуйки. Известны случаи падения бомб сквозь несколько этажей, но не взорвавшихся благодаря подпольщикам на заводахх производящих, которые наполняли бомбы песком.

Ленинград заминировали и поэтому Гитлер приказал не штурмовать его. Уже 22 сентября 1941 года в директиве Гитлера №1601 «Будущее города Петербурга» написано:

«После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населённого пункта не представляет никакого интереса. … Предполагается окружить город тесным кольцом и путём обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбёжки с воздуха сравнять его с землёй. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения».

Прошло 70 лет и документы являются общенародным достоянием.

Так выглядел город, не только не сдавшийся врагу, но сумевший и выжить… Книга «Тарантул» М. Германа отражает настроения подростков, их вклад в оборону и защиту города. Был снят фильм. Хроникальные журналистские материалы были использованы в документальном фильме «Ленинград в борьбе». Вся власть, по-прежнему, была в руках Сталина, который опирался на мощный репрессивный аппарат.

до Вов (великой отечественной войны)

Жили-то мои предки в славном городе Ленинграде перед Великой Отечественной Войной и Финской хорошо. Жили в достаточно большом достатке и радости, даже, пожалуй, и в удовольствии. Возможно, отец тоже стал бы как и Иван Дмитриев артистом, может быть, и народным, а, заодно, возможно, и закройщиком верхнего мужского платья, ведь и его предки владели фабрикой скорняжной и сами же шили шубы на продажу аж при царе-батюшке. Певец Валерий Леонтьев, к примеру, рассказывал, что доводилось и самому как-то что-то шить для сцены. Знаем, что Эдита Пьеха платья получала из Франции. Владимир Высоцкий одевался совсем не в вещи ширпотреба. После окончания школы отец поступил в швейное ФЗУ и учился уже на втором курсе. Он мог сшить простые брюки, а в 70-е годы прошлого столетия сшил из шубы своей второй жены Жени (Теодоры Селезневой) куртку её племяннице, доказав, что учился, а не числился в учениках. Брат Александр, не вернувшийся с войны, мог стать дизайнером, как неплохой художник, например, плюсом к заводским заслугам, а дед мог дожить и до глубокой старости, возможно, работая до 70 лет, уже отработав необходимое время в горячем цехе Литейного производства, еще задолго до революции начав свой рабочий стаж литейщиком, но как временный, сезонный, рабочий, на холодное время года, ведь печи на лето гасили для ремонта, чистки, так как слишком высокотемпературное производство не могло работать при высоких температурах ещё и с внешней стороны, а летние температуры того времени достигали и +30С с лишним. Дом свой на Псковщине Дмитриевы продали за «сколько дали» и всей семьей окончательно переехали в Петроград с двумя младшими детьми в годы раскулачиваний. Были не бедные даже и после отделения от семьи мужа, который был единственным мальчиком среди семи дочек, прямо как в частушках пели: «Восемь девок, один я. Куда девки — туда я». Моему отцу было три годика. Перед войной дед уже работал зав. складом военного обмундирования Московского района.

Почти забавно, если бы не военное время, но отцу дважды путали данные в военном билете военного времени. Наверное уж, не ему одному. Он не стал исправлять дату рождения, когда его омолодили на пару лет, но уже в 1943 году, т.к. сразу и не заметил, а потом не стал привлекать внимание. Была война и у него на глазах были уже сотни смертей. На что это влияло? Второй раз ему вписали, когда уезжал в отпуск, в Ленинград, имя Александр. Девочка-паспортистка вписала «по памяти», а тогда было принято называться именем не своим. Братья часто представлялись где-нибудь на танцах именами «наоборот» и до войны. Отец заметил это только в Ленинграде. Были проблемы с получением денег, решенные, опять же, «по дружбе». Тогда же мог и вернуть год рождения правильный, но не сообразил подсказать паспортисткам, что называется. Можно сказать, что и мать представлялась именем Наташа. Так потом меня и назвали. Матери это имя не подходило. Тонкие черты лица и простое имя не очень сочетались. Лев Толстой также назвал героиню романа «Война и мир» Ростову Наташей, как бы предупреждая читателей о простодушности девочки, не понимающей что такое «дворянская честь». Аналогично и Наталья Гончарова писала своё имя через «ь», что говорило о наивности, как минимум. В «Горе от ума» Грибоедова Чацкий разговаривает с княгиней Марьей Алексевной. Какое уж тут «княжество»… Дмитриевы назвали детей правильно. Имя Александр мальчику с тонкими чертами лица весьма подходило, а имя Семён больше подходило малышу с более широкими скулами, похожим на мать, в несколько немецко-бюргерском эдаком варианте, с некоторым сходством с Александром Ш, как и у многих в довоенное время.

В школьные годы братья выезжали на лето в деревню, конечно, к родне, из города, как тогда и было принято. В лагеря не ездили. Привозили с собой фотоаппарат. Вполне может быть, что у кого-то и остались пара фотографий от моего дяди в какой-нибудь деревне Новоржевского района. Ловили рыбу, обычно, бреднем, но немного, и чистить так и не научились сами. Дело это было и не мужское да и сами считались городскими. Собирали грибы, но опят не стали бы собирать, чтобы не ошибиться. Их брали «в ночное» и отец узнал, что без седла нужно ещё уметь ездить, а то спустившись с лошадки, можно и не устоять на ногах, например, и что спина лошади совсем не такая уж и мягкая. Бабушка же ездила без седла и босиком свободно с детства, ведь дядя не баловал, считая, что жизнь не должна казаться сахаром, хотя сафьяновые сапожки и держали «на виду», под стрехой какой-то где-то.

Потеряв родителей ещё в 12-летнем возрасте (революция не виновата), бабушка, будучи единственным ребёнком своих состоятельных родителей, да и рожденным через 15 лет вполне благополучного брака, имела 20000 серебром в банке Петербурга, кажется, на ВО, была честно выдана замуж двоюродным дядей за «справного парня», сына мельника, уже в 17 лет, дядя ведь продал её родительский дом и вырученные деньги уже «спустил». Если бы не грамотное завещание матери, отравленной, похоже, «по-родственному» и, по мнению врачей, ртутью, то истратил бы больше, конечно, и невеста стала бы беднее просто. Отец бабушки умер также скоропостижно и аналогично, придя из какого-то питейного заведения. Не взял какую-нибудь «хорошую женщину» замуж? Но матерью бабушка стала только в 20 лет. Раннее материнство не приветствовалось и в царское время. Наемным работникам в отсутствие мужа бабушка могла платить и платила только деньгами, которые имела от мужа-литейщика. «Натурой» платить было невозможно. У всех своя имелась. Считалось во все времена, что быть замужней, это быть обеспеченной женщиной и не перегруженной хозяйственными работами, хотя моя прабабушка и была, выражаясь современным языком, предпринимательницей, как минимум, но и муж был в сотоварищах, конечно. Выделкой шкур занимался он. Мужчины, гордилась бабушка, брали с собой в поле, т.к. могла и косить и стол накрыть, чем многие женщины не могли похвастаться.

Как рассказала, два года после переезда прожили в Ленинграде «за занавеской», т.е. не в своем доме и не в отдельной комнате, т.е. не имели даже и спальни, как и многие в те сложные для страны годы. Нельзя было жить всегда «за занавеской» и дед, как глава семьи, построил сам, с не родным, конечно, братом, домик, буквально, из брошенных после разбора железнодорожных путей шпал. Дому даже не присвоили отдельный номер и зарегистрировали как отдельную квартиру с трехзначным номером (условно, 858). Так и жили в домике «на двоих с братом», на наб. Обводного канала, по ул. Варшавской.

Жили в хорошем достатке и по всей ул. Варшавской, это была, пожалуй, что и одна из самых состоятельных семей. Во дворе устраивались постоянно, практически, танцы с патефоном на окне, куда приходили все желающие. Пластинки модные, танцевать было кому. Отец занимался в театральной студии, играл на домре, гитаре, бил чечетку, учительница в школе, сгоревшей в годы войны, выставляла его за дверь на время написания контрольных по математике, чтобы за других не писал, выполнив оба варианта. В футбол играли в парке на ст. Воздухоплавательная. Слава у парка была не самая положительная, но вечерами обычных парней там и не было. Этот опыт помог после окончания войны уже дяде Васе Лизунову трудоустроится в правоохранительные органы, хотя и не сразу. Членом партии он не был, а вот отец был, но это были добровольные общественные организации, как, например, ДОСААФ или Профсоюз и была война, конечно. В военные годы люди на передовой не редко писали заявления о приёме в ряды КПСС одной фразой «Иду в бой, считайте меня коммунистом». Дядя Вася (двоюродный) занялся позже спортом (борьба) достаточно профессионально, сказав, что «не хочет искать краденые велосипеды». У него это хорошо получилось! Не полученные лейтенантские погоны после окончания Школы милиции его нисколько не волновали. У него было любимое дело, которое он делал хорошо. Не секрет, что футболисты наши, например, тоже считались любителями и числились станочниками на бригадном подряде. Так что контролировать их старательность было кому даже из чисто материальных соображений.

Старший брат Александр был ещё и страстный голубятник, неплохо рисовал и занимался в художественной студии, до войны работал уже на заводе, в числе передовых рабочих. Не думаю, что он был так же фанатичен как это отражено в худ. фильме «Любовь и голуби», но одна талантливая и озорная голубиха, буквально, уводила целыми стаями голубей в свою голубятню, т.е. брата Александра. Выкупить обратно голубя стоило в те годы 5 рублей. Не дешево. Голубятников было много, конечно. Несколько раз голубиху покупали, но она упорно возвращалась на свою голубятню и, естественно, приводила с собой очередную стаю «влюбившихся». Голубятники, что называется, скинулись и предложили Александру достаточно большие деньги. Не подумав ничего плохого, он продал опять голубиху, уверенный, наверное, что вскоре опять её увидит у себя. Покупатели переспросили: «Продал?». Тот подтвердил, что, мол, да, продал. Даже не зайдя за угол дома, новый хозяин свернул красавице и умнице голубихе шею и всё. Голубиная верность тоже достаточно известна среди голубятников. Помним, что и Бим Чёрное ухо, всё же вернулся к любимому хозяину и что погиб от людской злобы и только.

В качестве дополнительного источника дохода братья собирали металлолом, благо в 30-е годы его было не мало, но принимали в пунктах приемных в определенных пределах по размеру и они затаскивали большие обломки во двор, а отец после работы разбивал молотом на более мелкие части. Собирали больше вдоль железнодорожного полотна и по берегу рек и залива. Действительно, бегали по крышам вагонов. На деньги, вырученные от сдачи металла (кроме расходов на голубей и корма, конечно), покупали самые дешевые и не нужные никому пластинки, разбивали их об угол стола и сдавали в утиль. Со справкой о сдаче утиля покупали уже модную пластинку, которую вечером крутили, собирая целую танцплощадку. Вкусы были достаточно известные. Песня-шлягер «Ах, С-а-аша, ты помнишь ночи наши, на берегу реки…». Незатейливые мелодии. Конечно, все знали и Зыкину, и Утесова, и Шаляпина, и Русланову. Как сформулировала бабушка уже в 60-е годы прошлого столетия, «жили весело» и в деревне и в городе. Эту пластинку слышала и я на том же патефоне. Потом она куда-то исчезла, а от патефона уже в 80-е годы остался только ящик. Наверное, молодой муж внучки соседки бабушки Олюшки, вдовы военнослужащего, имевшей «похоронку» на мужа, в отличии от бабушки, имевшей извещение о пропавшем без вести, заменил чье-то ржавое «нутро» на бабушкин без пользы лежащий «хром». Иголки для пластинок затачивали вручную всегда.

Трамваи в городе ходили только до Обводного канала и бабушка даже держала некоторое время свою козу. На козе, как признался отец, читая стихи С. Маршака уже мне, катались, конечно, верхом. Не отрицал дед, что и на «колбасе» трамвайной катались, как в кино. Но надо понимать, что силы физические позволяли. Надо было быть очень глупыми, чтобы пытаться «кататься на лифте с внутренней стороны оградительной сетки в доме жилом «на руках», как мне рассказали уже в 70-е годы. «На слабо» ведутся мальчики, читающие добрые книжки и которым не объясняют, что жизнь человеческая дорогА, хотя паук в сказке об Иване Царевиче и загадывает загадку о ценностях, что, мол, самое дорогое. С третьей попытки Иван догадывается сказать «жизнь». Знаю об утонувшем в детском лагере мальчике от первого брака матери уже в 80-е годы, который, стараясь закалиться, как учил отчим, прыгал в воду на речке с плота-настила для купания, но без присмотра физрука, что никто не заметил, и, как оказалось, этот летний «бассейн» не имел дна (не восстановили после зимы), что и послужило причиной смерти. Сколько безответственных людей оказались в одном месте сразу! При нашей низкой рождаемости и без войны погиб ребёнок, как бы, несчастный случай. Никого даже серьезно не наказали, а ведь налицо предательство интересов Родины.

Бабушка моя, Ефимия Фоминична, как назвал её поп, в первое причастие когда-то, ведь мама её иначе как Фишкой не называла, подрабатывала швеёй-надомницей на своей швейной машинке Зингер до ВОВ. Вспоминала, что складывала в корзину готовые изделия (детские платьица) и ставила утром на крыльце, а шофер грузовичка забирал и оставлял другую, с заготовками. Ничего не пропадало. Все деревянные части от этой машинки они сожгли в годы блокадные, машинку же взяла с собой в эвакуацию уже в 1943 году. Когда вернулась в Ленинград вместе со своей машинкой, то нашла чугунную станину и установила машинку обратно, но на другой столик и не стала придумывать никакие дверцы и ящички. Вот только защитный колпак ей сделали, наверное, из какого-нибудь таза. Ею играл и внук. Потом вывезли уже на мою дачу. У соседки же, шившей профессионально, машинка была в полном комплекте. Мне довелось увидеть у свояченницы второго брака отца машинку с качающимся челноком. Машинка пережила не только войну, но и революцию.

Когда обязали женщин перед войной, чьи дети уже выросли, работать на заводах из-за малочисленности мужчин, то и бабушка поступила работать на завод, Это был «Красный треугольник», но у конвейера проработала 3 года и …застудилась. Женщина родила семерых детей, жила и в деревне, хотя и использовала наемный труд, но имела «свой дом» и забот было, конечно, тоже не мало. Однако, обтяжка задников галош, кажется, мокрой холодной резиной у конвейера в продуваемом помещении оказалась и ей не по силам. Комиссия определила ей 2 гр. инвалидности из-за плохого владения ногой. Знаем, что и после войны многие застуженные лечились и парафиновыми прогреваниями, и разогретым мелким речным песком, отцу жена поясницу и утюгом гладила. Другая бабушка пользовалась растиранием с прозвищем «огонек», от которого некоторые просто, буквально, бегали, так жгло. Это же средство использовали и некоторые отцы однокласниц. На подоконниках растили красный жгучий перец. Красивые гроздья и на нем же настаивали водку и для растираний и для приёма внутрь.

«Если б не было войны», то бабушка всё также могла бы и шить «для дома и семьи, подруг», вязать для всех желающих иметь вязаные вещи повседневного пользования, что и долгие годы после войны было достаточно популярно. Она и шила платья на двоих с приятельницей-родственницей почти до самой своей смерти. Та покупала материал, а бабушка шила два платья. Всем хорошо.

Дедушка и бабушка не были под влиянием самоуверенных довоенных новоначальников разного ранга, убеждавших не иметь «лишних» запасов дома, не иметь декоративных собачек-дармоедок, не пользоваться духами, другими пережитками прошлого, т.е. «барства». У бабушки была баночка румян, которые использовала и как помаду, мужчины пользовались одеколонами, но в разумных пределах и в целях дезинфекции, например, после бритья. Похвастаться тем, что ни разу не порезались, хотя усы и бороды были не в моде, никто из них не мог, конечно. В парикмахерских одеколон не запрещался и был просто отдельной услугой. Помним, что в худ. фильме «Крепостная актриса» отражено, как царский брадобрей, ни разу не поранивший кожу царя, получил дворянский титул и большое имение с крестьянами в придачу.

Двоюродная сестра бабушки, в замужестве Лизунова, тоже с мужем и двумя детьми перебрались в славный город Ленинград. Была её мужнина родня ещё богаче, имели молочный заводик, и на первое время — к моим деду с бабкой поселились, конечно. Дядя был младше отца на два года и помнил о переезде, что ехали медленно, с вещами в телеге, что заночевали где-то на полпути и что хозяйка домика поставила на ночь корытце с чем-то съедобным на скамью, как оказалось для… тараканов. Их было на потолке видимо-невидимо. Они не трогали никого и спускались только ночью, к узкому и длинному корытцу. Наверное, она их периодически сметала и сжигала в печи, но, как видим, «дрессировке» поддаются и древние жители планеты Земля.

Уже в начале 60-х, когда снимали дачку-сарайчик в курортном и очень модном в те годы п. Репино (берег Финского залива), бабушка, что называется, «сдала экзамен» на вязание крючком, связав мне моднющую ажурную панамку с полями и даже жестко накрахмалив её самостоятельно. Дед, наверное, трудоустроил бы её «по здоровью» в бухгалтерию, как он сформулировал накануне войны: «…не знает, но деньги пересчитает», возразив гл. бухгалтеру на замечание, что не знает бухгалтерии жена совсем. Обычно бухгалтерами и работали женщины и мужчины с какой-нибудь инвалидностью, ограничениями по состоянию здоровья, в т.ч. и с плохим зрением даже. Так, моя одноклассница всю жизнь проработала бухгалтером, имея очки-линзы, родила троих детей и пережила мужа-водолаза намного. Какое-то время даже и главбухом удалось поработать, перед Перестройкой.

Мои предки не нуждались бы, это уж точно, а учитывая, что здоровье позволяло легко выпить хоть поллитра крепкого спиртного напитка не захмелев, то превратиться в пьянчужек не грозило никому. Имевшее хождение выражение «хоть шаром покати» как со стороны матери, так и со стороны отца говорило, впрочем, о том, что игра под названием «настольный бильярд» знакома и тем и другим была достаточно хорошо до войны.

Дети бабушки окончили школу и обменом семья перехала в коммунальную квартиру на Разъезжей улице.

Блокада объявлена

Дед мой оказался в обороне Ленинграда почти сразу после начала войны, т.к. всё имущество складское было уже роздано, ведь, в основном, это было обмундирование, и охранять на пустом складе было уже нечего, а старший сын Александр оставлен был как лучший рабочий. Свекровь бабушки умерла уже в конце сентября.

В октябре 1941 года театральная студия вывозила своих воспитанников, но когда собирали подростков, то Семёна Дмитриева дома не застали и он остался в блокадном городе.

Не у многих были и такие запасы, как у Дмитриевых. Была жива коза, накосили сена, имелась большая голубятня, успели купить какие-то продукты, теплые вещи, а уходившие на фронт некоторые родственники привозили что-то и оставляли у родни городской…

Сыновья приходили к отцу на «передовую», в окопы обороны города. Как-то сосед, после очередного вражеского наступления, потерял шапку и они принесли ему «из своих» по указанию отца.

Конечно, дежурили на крышах домов. Зажигалки — повседневность. Пулковские высоты — недалече. Несовершеннолетний Семён, мой отец, был вскоре назначен старшим смены ПВО Московского района. Объяснили, что женщины слишком жалостливые, а положение военное. Довелось и печку-буржуйку у одной женщины выбросить в окно, т.к. та настолько не отвечала пожарной безопасности, что грозила сжечь весь дом, а пожаров хватало и после бомбежек. Женщине аж несколько раз сделали предупреждение, но она полностью игнорировала, несмотря на военное положение и наличие своих физических сил.

Рассказал, как в паре с лейтенантом проверяли «дозор на крышах». Был случай, когда лейтенант хотел проверить боеготовность методом внезапности и шли по лестнице тихо, без света. Отец на расстоянии пары-тройки шагов позади. Но женщины их услышали! Одна из женщин метнула лопату и лейтенанта спасло только то, что, слегка споткнувшись, он наклонился и лопата, буквально, просвистела над головой и вонзилась в бревно стены. Больше этот метод проверки не использовали. Думается, что женщин недооценивали.

Натренированные на футбольном поле ноги очень помогали в нелегкой проверке дежурств на крышах, состояния «печек-буржуек» и др. обязанностей в городе на осадном положении. Позже, эта физподготовка давала возможность передвигался со штабом полка 2 Украинского фронта большую часть дорог «на подножке». Эти грузовички и другую технику можно увидеть в музее под открытым небом, под Краснодаром, у Азовского моря, куда ездили и я и уже мой сын с женой и своим сынишкой.

Бабушка была оформлена сторожем на внутридворовых территориях. В воспоминаниях одного из выживших блокадных детишек, напечатанных в газете «Московская застава» есть строчки о детях, которых заставляли ходить в школы, когда уже есть было нечего и сил не было: «…думали уснула, оказалось — умерла». Я считаю, что надо было детей перевести на интернатовское положение и кормить и учить «как-нибудь и чему-нибудь», ведь и бумаги не было, использовали газетную, там же, где и спали, чтобы экономили силы, лучше, наверное, в полуподвальных помещениях, чтобы не тратили силёнки на дорогу до школы и обратно. На заводах подростки так и делали. Спали и они и взрослые тоже, прямо у станков, в цехах.

Считаю, что за апельсины к Новому году нужно было не голосовать «со скрипом» партийному руководству, т.к. всё равно всем детишкам не хватит, в дороге замерзнут, а пользы от капли сока никакой, если не вред, а наказать по закону военного времени как за вредительство и предательство даже только предложивших это, да ещё будучи и женской половиной населения. Сухарями доставили бы куда больше радости и пользы умирающим от голода. Долька апельсина воспринималась как сигарета перед смертью. А может, о себе и радели-то только?

Соседка моя, похоронившая всех близких, к которой заходила только иногда племянница, рассказала как-то, что дочка в 1942г спросила её: «Мама, а правда хлеб вкуснее пирожных?». Разве она была не права?

Многие ещё, наверное, помнят сообщение о найденном кладе, буквально, в 90-е годы. При строительных работах на пустыре, бывшем футбольном поле, в Московском районе, был найден горшочек с драгоценностями разновозрастными и монетами. Терялись в догадках на страницах газет и журналов, с экранов TV. А может быть просто работник сберкассы, уходя на фронт, когда вывоз ценностей был уже невозможен, собрал залоги, да сданные на хранение ценности, сложил и закопал, чтобы ворам не достались? Если бы вернулся сам, то откопал бы и просто сдал как случайно найденное. Если погибнет, то кто-нибудь когда-нибудь найдет всё равно.

Сообщали, как делая ремонт в старом доме центрального района, уронили неожиданно тяжелую дверь комнаты, а из трещины вывалились коллекционные монеты. Тоже, наверное, кто-то уходил на фронт и спрятал от воров и только. Не такой уж секрет, что из ячеек для хранения в сберкассах довоенного времени было много пропаж самых разных. Были и поддельные подписи на получение от сдатчиков разных ценностей, вкладов и просто вскрытые сотрудниками какими-то ячейки. Известны и выставляемые регулярно счета в банк блокадного города с требованием оплатить содержание животных, вывезенных из зоопарка Ленинграда. Как шутили, «война войной, а обед по расписанию». Шутки шутками, а штрафные санкции «за неуплату» отменяли правительственными решениями, переводя некоторые суммы уже из контрибуции военной. Получили деньги на восстановление хозяйства и на знакомом уже заводе ЗиК, о чём не сообщили работникам. Все женщины носили часики «Звезда», которые просто получили новое название, но изготавливались на оборудовании вывезенном из Германии.

Не надо преувеличивать роль доп. пайка. Это только промороженный брикет каши с чем-то на 250г. Конечно, если были свои «жировые запасы», то образ жизни был возможен более «активный».

О характере Дмитриевых говорит и такой факт как, несмотря на уже повсеместный голод, кошку не смогли съесть, ведь она была как член семьи, а всем «сверху донизу» казалось, что война не может быть долгой. Кошка жалобно посмотрела на бабушку, как бы говоря, что я уж попробую сама как-нибудь найти пищу и бабушка со слезами выпустила её на улицу. Больше, конечно, они кошку не увидели. Довелось отцу увидеть и неизвестно откуда взявшегося щенка посреди улицы, буквально. Наверное, был на грудном молоке, но собаку-маму тоже или съели или выпустили, а, может быть, просто хозяйка уже умерла. На пустынной улице, вокруг растерянного и даже не исхудавшего щенка, неизвестно откуда появился народ и сошелся в круг, а когда разошлись, то осталось только мокрое пятно на земле. Таких эпизодов можно вспомнить немало.

Козу бабушка с отцом караулили по очереди, приведя в дом ночью. Отрезали кусочки мяса по 50г и варили бульон. Известно и из литературы, что столярный клей съедобен, что кожанные изделия можно варить и что-то выварить. Клейстер — клей из муки вообще-то.

«О честности» определенной в блокадный период может рассказать такой факт, как оставление «документа» о павшей лошади «для отчетности». Видел отец как лошадь куда-то что-то везла, но внезапно упала и испустила дух, как принято говорить. Возчик пошел за милиционером, который находился, буквально, за углом дома. Передвигались люди медленно, конечно. Когда возчик с милиционером вернулся, то нашли только копыта, гриву и хвост «для акта». Опять же, на совершенно пустынной улице неизвестно откуда появились люди с ножичком кто-то, с топориком и бесшумно и быстро (для блокадного города), разделали тушу лошадиную. «Доказательства» были оставлены для возчика и милиционера, чтобы не пострадал невинный, не обвинили бы в продаже лошади, например.

К счастью, и на стулья довоенные дедушки с бабушкой нашелся покупатель. Взял какой-то «еврей», дав хлеба, буквально, уже в блокадное время. Чудеса, да и только, но уже после войны, когда отец приезжал в отпуск, он увидел этого самого «еврея» на обочине дороги, упавшего от голода. Дал ему, вроде, хлеба, аналогично, военному времени. Потом, уже в 50-е годы, сказали отцу, что выжил, дескать, тот еврей-то… А бабушка и серьги больше никогда не носила.

Оставил старший Александр свою любимую голубятню младшему брату, хотя в мирное время даже и не пускал его туда и ушел добровольцем на фронт. Завод бомбили. Многие цеха не работали и не могли. Стена склада со спиртом была обрушена и бутыли со спиртом растащили в большом количестве. А простаку Саше предложили подписать …разрешение на получение бутыли спирта подписью директора завода, ведь для художника это не проблема. Зачем? Личные счёты какие-то даже в годы войны? Или скрыть воровство? Кто-то помнил, что тётка Фимы, вроде, была кормилицей аж Николая П? Тот, как известно, выбирал кормилицу в Петербургском роддоме самостоятельно, но «крестьянок столбовых» там не было, правда. Сын же царский, обязательно, наследовал смертельную болезнь матери и задача стояла чисто медицинская — выжить, несмотря ни на что, побороть неизлечимую болезнь. «Шведская» непростужаемость помогала бабушке жить. Она даже воспаление уха лечила… мороженной ягодой клюквой закладывая её в ухо, дескать, «клин клином». Псковские земли, где был дом дяди и куда привезли бабушку, как известно, были царской собственностью, да и А. Пушкин жил недалече, хотя такой морозоустойчивостью похвастать уж никак не мог. Застужен был настолько, что писать не мог и передвигался с трудом. И в одном месте жили разные люди.

Больше братья не встретились. Пропал без вести где-то под Сталинградом, бои под которым обозвали «мясорубкой», Дмитриев Александр Васильевич, как и отец, Дмитриев Василий Дмитриевич. Выписанный из ленинградского госпиталя, он был направлен на фронт. Бабушке сказали, что муж лежит в госпитале, но она не смогла дойти и, как сказала, нести тоже было нечего. Всё, что можно поменять, уже поменяли. Они, тоже, больше не встретились.

Бабушка же выдала себя ещё и за курящую, так как курящим выдавали махорку и её можно было поменять на хлеб. И хотя она и закашлялась, пытаясь доказать, что курящая, но всё же махорку «прописали». Не секрет, что поэтесса известная меняла хлеб на махорку, доказав наглядно, что курильщик — такой же почти что наркоман и ради затяжки способен на многое… Александр немного курил, но сомневаюсь очень, что променял бы хлеб на цыгарку. Предполагаю, что и дедушка не поставил бы папироску выше хлеба. Дядя с маминой стороны (Подмосковье) курил «как все», предпочитая знаменитый «Казбек», «Беломорканал» и, безусловно, кошку бы съел, но менять хлеб на папироску не стал бы, думается. Так что наркоманы — это, всё же, люди слабые.

Вся семья родственников у Нарвских ворот с пятью детьми погибла в первую холодную зиму. Мне они «привиделись» веселыми, бегущими в шортиках, белых рубашках, в солнечный день, с пионерскими галстуками, с большим самолетом в руках, оклеенном калькой, как и после войны изготавливали в кружках авиамоделирования, о чем упомянул с удовольствием и М. Боярский. Дом находился на улице, параллельной Кировскому проспекту, напротив царской решетки с вензелями. Занимательно, но сын каких-то родственников, вернувшихся из Германии после ВОВ, увлекся уже летательными аппаратами, которые сейчас постепенно внедряют в жизнь под названием квадролет, в том числе и радиоуправляемые. Наследственность?