Бесплатный фрагмент - Год по обмену

Глава 1

Я была погружена в обычные рабочие заботы, когда внезапно раздался телефонный звонок. На экране высветилось имя Ларисы Владимировны Лобачевской. Она возглавляла московский благотворительный фонд. В самом начале моей жизни в столице она оказала мне неоценимую помощь с поиском работы, и благодаря ей я впервые оказалась за пределами страны. Она не давала о себе знать много лет, поэтому её звонок стал для меня неожиданностью.

— Слушаю, — произнесла я.

— Юля, это Лобачевская Лариса Владимировна. У тебя есть время для разговора? — спросила она.

— Да, безусловно, — ответила я.

— Не хочешь ли поучаствовать в международном проекте? — поинтересовалась Лариса Владимировна.

— Что это за проект? — спросила я.

— Российская Федерация, совместно с Соединенными Штатами, Великобританией, Китаем и Японией, создали инновационные подходы к освоению иностранных языков. Объявлен набор участников для годичной программы обмена. Вы отправитесь за рубеж, а ваше место займет участник из другой страны. Там вас ждет проживание, работа и интенсивное изучение языка.

Мое сердце учащенно забилось. Возможность поехать за границу, да еще и в рамках столь захватывающего проекта, казалась просто фантастической. Последние годы я тонула в повседневной рутине, и это предложение стало настоящим спасением.

— Звучит очень интересно, — ответила я, пытаясь сдержать свой энтузиазм. — Что я должна буду делать?

Лариса Владимировна детально описала суть проекта. Его целью было тестирование новых методик изучения языков в реальной жизни. Участникам предстоит жить и работать в стране пребывания, максимально интегрируясь в языковую среду.

— Для начала нужно заполнить анкету и пройти интервью, — сообщила Лариса Владимировна.

— Если тебе это интересно, я отправлю твою заявку, ты пройдешь собеседование, и там тебе все объяснят подробнее. Сама бы с удовольствием поехала, но, к сожалению, возрастные ограничения не позволяют. Нужны люди до пятидесяти лет, — пояснила Лобачевская.

— Могу я посоветоваться с семьёй и перезвонить Вам через полчаса? — спросила я.

— Да, конечно, — ответила она.

Я сразу же позвонила маме. Мы работали вместе, но на разных должностях. Я позвала её к себе и, волнуясь, рассказала о звонке Лобачевской. В конце я добавила, что хотела бы поучаствовать в этом проекте.

— Не знаю, как ты поедешь одна, — сказала мама.

— Там сначала собеседование, может, меня не возьмут. Стоит ли вообще туда идти? — спросила я.

— Попробуй, сходи, — ответила мама.

Я перезвонила Лобачевской и дала своё согласие. Она попросила прислать ей на почту документы для заявки. Я в тот же день всё отправила.

Через несколько дней мне позвонили и пригласили на интервью. Отпросившись с работы, вместе с мамой я приехала в Москва-Сити.

— Здравствуйте, — сказала я, войдя в кабинет, где сидели трое мужчин и одна женщина.

— Добрый день, проходите, присаживайтесь, — ответил один из мужчин.

Все смотрели на меня, и я испугалась. Ноги словно приросли к полу, но я дошла до стола и села.

— Юлия Валерьевна, не могли бы вы немного рассказать о себе? — обратился ко мне тот же человек. Именно перед ним лежала моя заявка.

— Что именно вас интересует? — уточнила я.

— Нам интересно всё. Поведайте нам историю своей жизни, — проговорила женщина с приветливой улыбкой.

Я начала свой рассказ. Меня слушали очень внимательно, делали записи и иногда перебивали вопросами.

— Обладаете ли вы навыками управления автомобилем? — поинтересовались у меня.

— Водительское удостоверение было оформлено в молодые годы, однако мне так и не удалось преодолеть боязнь вождения. К тому же, срок действия прав давно закончился, и я не стала его возобновлять, — откровенно ответила я.

— Юлия Валерьевна, простите за вопрос. Вы всегда так ходите или это из-за волнения? — спросили меня.

— В последние несколько лет мне пришлось перенести хирургические вмешательства на нижних конечностях, из-за чего я провела много времени с зафиксированными ногами. Теперь у меня возник страх передвижения без поддержки. Но я не теряю надежды, что со временем это пройдет. Я активно занимаюсь решением этой проблемы. Когда я не испытываю страха, моя походка становится значительно увереннее, — объяснила я.

— И что это были за операции, если не секрет? — поинтересовался один из присутствующих.

Я вкратце изложила суть проведенных операций.

Он, не переставая, что-то отмечал в своем блокноте, задавал вопросы и просил детализировать некоторые моменты.

— Что Вам известно о нашем проекте? — спросила женщина.

— Почти ничего, — честно ответила я.

— Вы слышали о создании микрочипа, который позволил парализованному человеку шевелить рукой? — спросил один из мужчин.

— Да, об этом говорили в новостях, — ответила я.

— Наша группа специалистов уже целое десятилетие посвятила аналогичным исследованиям. Разработанный нами микропроцессор способен оказывать влияние на мозговую деятельность, стимулируя изучение иностранных языков, облегчая адаптацию к новым культурным условиям и помогая преодолевать фобии. В вашем конкретном случае мы не будем вмешиваться в вашу манеру передвижения, но гарантируем избавление от страхов.

Сейчас мы тестируем этот чип и в России, однако погружение в языковую среду здесь не сравнится с опытом, полученным непосредственно в стране-носителе языка. Наша транснациональная корпорация объединяет специалистов из Соединенных Штатов, Великобритании, Японии, Китая, организуя между ними обмен.

В течение года вы будете жить и работать, например, в Англии, в то время как представители английской стороны будут находиться в России. По истечении этого периода мы проведем анализ скорости вашей адаптации с использованием чипа, оценим достигнутые вами успехи и проследим, как в целом трансформировалась ваша жизнь в результате расширения когнитивных возможностей, — разъяснили мне.

Я слушала их, затаив дыхание. Это было невероятно и немного пугающе. Микрочип, воздействие на мозг, избавление от страхов… Все это казалось фантастикой, но глаза напротив говорили об обратном.

— Нам нужны люди, готовые к экспериментам, открытые новому, — продолжила женщина.

— То есть, сначала мне проведут операцию на головном мозге, чтобы установить чип? — изумленно проговорила я.

— Это не совсем операция. Вы когда-нибудь видели, как делают прокол пистолетом для пирсинга? — спросили у меня.

— Да, видела, — подтвердила я.

— Так вот, с помощью подобного устройства мы внедрим вам чип. За ухом будет что-то вроде сережки-гвоздика с обеих сторон. Процедура проводится под местным обезболиванием. Через три-четыре дня на чипе настраивается программа, адаптированная под ваши нужды. В дальнейшем программа корректируется раз в неделю. Через полгода или чуть больше чип полностью извлекается, и затем мы несколько месяцев наблюдаем, сохранятся ли навыки, приобретенные с помощью чипа, — объяснили мне.

— Значит, есть риск, что после извлечения чипа я забуду выученный с его помощью язык? — спросила я.

— Нет, однажды приобретенные языковые навыки не исчезнут. Конечно, по возвращении домой, без практики, знание языка может постепенно ослабевать. Но наш микроимплант оказывает всестороннее воздействие, в том числе, на вашу скованность, связанную со страхом. Мы изучим, вернется ли это чувство после удаления чипа, если он его ослабит. В целом, чип благотворно влияет на организм, активизируя работу мозга.

Кроме того, он стабилизирует эмоциональный фон, снижая тревожность, что способствует более свободному выражению мыслей на иностранном языке. Страх ошибки, боязнь быть непонятым — серьезные барьеры, которые имплант устраняет.

Что касается скованности при передвижении, тут механизм сложнее. Часто это связано с подсознательными ассоциациями и прошлым негативным опытом. Имплант, воздействуя на определенные области мозга, помогает изменить эти ассоциации, создавая новые, позитивные.

После извлечения импланта мы проведем тесты, чтобы оценить устойчивость достигнутых изменений. Наша цель — не просто временное улучшение, а создание долгосрочного положительного эффекта. Мы уверены, что благодаря комплексному воздействию импланта, вы сможете преодолеть страхи и свободно общаться на любом языке. Мы верим, что в будущем эта технология поможет в борьбе со многими опасными болезнями, — ответил ученый.

— Существует ли риск, что вживлённый чип может вызвать заболевания? Ведь это, по сути, влияние на головной мозг. Допустим, возникновение злокачественной опухоли после его извлечения или иные негативные эффекты? — поинтересовалась я.

— Это исключено. Чип, напротив, оздоравливает и омолаживает. Он избавляет от депрессии, улучшает метаболизм. Исследования показывают, что он восстанавливает поврежденные клетки и замедляет старение. Пользователи отмечают улучшение памяти, концентрации внимания и общее ощущение бодрости. Уходят хронические боли, нормализуется сон, укрепляется иммунитет.

Конечно, скептики могут сказать, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но клинические испытания подтверждают эффективность чипа. Секрет в уникальной технологии. Чип испускает слабые электромагнитные волны, которые взаимодействуют с клетками на квантовом уровне, стимулируя их регенерацию.

Чип абсолютно безопасен для здоровья. Он не содержит химических веществ или вредных излучений. Его действие основано на принципах биорезонанса и квантовой физики. Чип легко интегрируется в жизнь.

И, главное, верьте в силу чипа и его способность улучшить вашу жизнь. Позитивный настрой и вера в исцеление усиливают эффект от использования чипа. Откройте для себя новые горизонты здоровья и благополучия с этим изобретением! Сам чип существует уже более двадцати лет. Долгое время его испытывали на животных. И все животные из эксперимента умерли от старости, а не от болезней. На людях его тоже испытали. Я его на себе испытывала более десяти лет назад, и, как видите, жива и здорова. И болею крайне редко, легкой простудой. Хотя мне уже почти семьдесят лет, — произнесла женщина.

— Я думала, вам лет пятьдесят с небольшим, — искренне сказала я.

Она улыбнулась и достала из сумочки паспорт, протянув его мне в качестве доказательства своего возраста. Я была поражена.

Я машинально взяла документ, пробежала глазами по строчкам и действительно — дата рождения говорила сама за себя. В голове не укладывалось. Кожа гладкая, без глубоких морщин, осанка прямая, глаза горят каким-то внутренним огнем.

— Результаты и эффект от использования чипа будут индивидуальны для каждого. Это можно сравнить с успеваемостью в школе: кто-то схватывает все на лету, а кому-то учеба дается с трудом. Сам по себе чип не является волшебной палочкой, мгновенно меняющей жизнь. Если просто имплантировать его и надеяться на чудо, например, на внезапное овладение иностранным языком, этого не произойдет. В любом случае потребуется приложить усилия и учиться. Другими словами, чип — это инструмент, который может помочь, но не заменит собой необходимость в обучении и практике. Его эффективность напрямую зависит от активности и целеустремленности пользователя. — пояснил мне один из мужчин.

— Вы сказали, что если я подойду вам, то мне предоставят работу в другой стране. Получается, мне нужно будет уволиться с текущей работы? — спросила я.

— Да, вы увольняетесь с работы, и мы принимаем вас в свою команду. В момент подписания трудового договора и договора об участии в испытании вы получаете семь миллионов рублей. Плюс ежемесячно вы получаете зарплату, как и все сотрудники нашей компании. В стране, куда вы поедете, вы также получите единовременную выплату. Ее размер зависит от страны, которая вас примет. После трудоустройства вы и там будете получать зарплату за выполняемую работу, — объяснили мне.

Мне задали еще несколько общих вопросов и пообещали перезвонить после завершения отбора, если я им подойду. Из кабинета я вышла с уверенностью, что меня не выберут и мне не позвонят.

Мы с мамой вышли из Москва-Сити в полном молчании. В голове крутились обрывки фраз, вопросы и сомнения. Мама первая нарушила тишину.

— Ну что, там сказали? — нетерпеливо выдохнула мать, едва мы вышли на улицу.

Я подробно пересказала суть собеседования, словно выкладывала перед ней пасьянс из новостей.

— Ну что скажешь? Рискнешь? Бросишься в омут с головой? — спросила она, и в голосе ее звучала тревога.

— Мам, не знаю. С одной стороны, это шанс кардинально изменить жизнь, посмотреть мир, а с другой — это же имплантация микрочипа в мозг. А вдруг что-то пойдёт не так? И потом, мне кажется, что меня не утвердят, — ответила я, ощущая, как тревога снова подступает.

— И слава богу, если откажут. Только этого не хватало, чтобы в голове у тебя ковырялись, — отрезала она.

Я промолчала. Дома записала голосовое сообщение для Ирины, моей близкой подруге, поделившись впечатлениями о странном собеседовании.

— Ты куда это намылилась без меня? — ответила подруга сообщением.

— Да никуда, мне кажется, меня не утвердят, — ответила я.

— Не спеши, вдруг ещё позвонят, — успокоила она.

Бессонная ночь, сотканная из мучительных раздумий, выжала из меня все соки. Рассвет застал меня уставшей тенью, плетущейся на работу.

Три дня томительного ожидания звонка обернулись разочарованием. Я махнула рукой, отпустив ускользающую надежду. Незнакомый номер на экране телефона показался очередным назойливым предложением или мошеннической уловкой.

— Алло, — произнесла я с усталой обреченностью.

— Юлия Валерьевна, здравствуйте, это Максим, ваш куратор по программе обмена. Вы недавно проходили у нас собеседование. Вы нам подходите. Наши коллеги из Америки готовы вас принять. Учитывая особенности вашего здоровья, вы можете взять с собой сопровождающего. Условия для него будут полностью идентичны вашим, — прозвучал в трубке бодрый голос Максима.

— Сопровождающий тоже должен быть с проблемами здоровья? — уточнила я.

— Нет, это не имеет значения. В группе по обмену есть участники как с проблемами, так и без. Главное — возраст и желание участвовать. Сопровождающий становится полноценным участником, получает рабочее место и все положенные выплаты. Он — такой же равноправный член команды, как и вы, — пояснил Максим.

— Хорошо, но я не могу сразу ответить, мне нужно подумать, — сказала я.

— Давайте так, на следующей неделе во вторник, я жду Вас у себя. Если Вы не готовы к сотрудничеству, перезвоните мне до вторника по этому номеру телефона. Если примите наше предложение, приходите во вторник с пакетом документов, список скину Вам на электронную почту, указанную в заявке. По сопровождающему такой же пакет документов во вторник принесите. Можно копии. Или же приходите сразу вместе с сопровождающим. — отчеканил мужчина.

— А если я не найду сопровождающего, одной мне нельзя? — с тревогой спросила я.

— Сопровождение — это скорее привилегия, чем обязательное условие, — смягчился Максим.

Когда я положила трубку, меня знобило от противоречивых чувств. Радость боролась с неуверенностью. Я набрала номер мамы и выложила все как на духу.

— И что, ты поедешь? — спросила она с опаской.

— С кем-то поехала бы, а одной страшновато, — призналась я.

— Конечно, сейчас в мире такая неразбериха, — вздохнула мама.

— Но на собеседовании говорили, что их проект существует уже больше десяти лет, и политика на него никак не влияет, это же мировая наука, — вспомнила я слова той женщины.

— Давай дома поговорим, — уклончиво ответила мать.

Но уже через полчаса она поднялась ко мне в кабинет:

— Может, и правда стоит рискнуть. Такие возможности не каждому даются. А с кем ты поедешь?

— Кроме Иры, мне и позвать некого, — растерянно ответила я.

— А она куда детей денет, и мать свою? — забеспокоилась мама.

— Да и вас мне страшно оставлять. Особенно тебя, — честно призналась я.

— Глупости, думай о себе, — отмахнулась она.

— Да вы у меня как дети малые, — рассмеялась я.

Вечером я написала Ире:

— Ну что, подруга, пакуем чемоданы?

— Куда летим? — тут же отозвалась она.

— Мне перезвонили, берут! И я могу взять с собой сопровождающего. Правда, сопровождающему тоже чип поставят, — напечатала я, затаив дыхание.

— Круто! — прилетело в ответ.

— Ты вроде не горела желанием отпускать меня одну, — поддела я ее.

— Я только за, но мои точно будут против, — вздохнула подруга.

— А ты им скажи, что денег заработаешь, — подкинула я идею.

— Так тебе еще и платят? — удивилась она, ведь о деньгах я раньше не упоминала.

— Да, единовременная выплата от России, плюс зарплата от центра, потому что меня туда трудоустроят, если соглашусь. И в Штатах тоже выплатят единовременно и будут платить зарплату. Сопровождающему все то же самое, включая чип в голову, — подробно объяснила я.

— Нехило, — только и смогла вымолвить Ира.

Затем мы долго болтали обо всем на свете. Я понимала, что она вряд ли поедет, не с кем оставить детей и больную мать. Да и на чип она вряд ли согласится.

Прошло два дня, а я все никак не могла принять решение.

— Привет! Ты нашла кого-нибудь в сопровождение? — вдруг написала мне Ира.

— Нет. Даже не знаю, кого и просить, — ответила я.

— Мне чемодан паковать? — заинтриговала она.

— Погоди, а дети, а мать? — изумилась я.

— Обещай не ржать, — предупредила подруга.

— Ок, — ответила я, предчувствуя что-то необычное.

— Матери рассказала, она сначала, как заведённая, разразилась тирадой. Потом поделилась с Алексеем Васильевичем, он от озвученной суммы дар речи потерял. Я предложила ему детей на годик забрать и вчера вечером родители выдают: «Может, тебе и правда поехать, мы тут как-нибудь справимся, если свекровь детей заберет». Я, признаться, опешила. А сегодня звонок от свекрови… Ты бы ее слышала! «Ирочка, конечно, я детей возьму, даже не сомневайся». И через слово — Ирочка! — пропела она, щедро приправляя текст слащавыми смайликами.

— И дети согласны? — не верила я обрушившемуся на меня счастью.

— Я Насте объяснила, что тебе поддержка нужна, она вроде не против погостить у отца, если потом мы купим квартиру в Москве, когда я денег заработаю, — ответила Ира.

— Сейчас скину список документов, собери их и перешли мне на телефон. Лучше бы, конечно, тебе вырваться во вторник и примчаться ко мне, вместе бы всё оформили, — предложила я.

— Меня с работы вряд ли отпустят. А ты, кстати, когда заявление писать будешь? — поинтересовалась Ира.

— Во вторник схожу, всё выспрошу и решу. Я же даже не знаю, когда вылет. Может, это ещё не скоро, — ответила я, тщетно пытаясь унять трепет в груди.

Ко вторнику подруга прислала все необходимые документы. Приехать, увы, не смогла. Около трёх часов дня я уже стояла перед Максимом. Он, скрупулёзно изучив наши с Ирой бумаги, одобрительно кивнул.

— Когда принесёте трудовые книжки и готовы приступить к работе? — вдруг спросил он.

— Завтра напишем заявления об увольнении, — ответила я.

— Вчера надо было это сделать, ещё вчера, — проворчал куратор.

— А кем мы будем оформлены? — спросила я, изо всех сил стараясь скрыть волнение.

— Менеджер по международным связям, запись в трудовой будет именно такой. Ежемесячно на вашу карту будет поступать пятьдесят восемь тысяч, за вычетом налогов, разумеется. А после трудоустройства принимающей стороной, вас ждет единовременное вознаграждение за участие в проекте, — пояснил Максим, и в его голосе звучала уверенность, будто он раздавал ключи от сейфа с сокровищами.

— В Америке мы тоже будем трудоустроены как менеджеры? — спросила я, надеясь уловить хоть какую-то нить ясности в этом тумане.

— Этого я, к сожалению, не знаю. По прилете вас встретит куратор принимающей страны. Он поможет с оформлением всех необходимых документов и трудоустройством в компании. Там вы будете получать зарплату за фактическую работу, плюс единовременную выплату за участие в обмене от принимающей стороны. В Штатах это около шестидесяти тысяч долларов. Скорее всего, вам оформят американскую карту для начисления зарплаты и прочих выплат. И, кстати, мой вам совет: возьмите с собой долларов двести-триста на человека. Просто, чтобы элементарно была возможность перекусить в кафе. Американцы, конечно, голодными вас не оставят, но в первый день это вполне может быть пицца или какой-нибудь бургер, — произнес он, будто бы извиняясь за возможную прозаичность первых впечатлений.

— А где мы там будем жить? — вырвался у меня вопрос, тонущий в океане неизвестности.

— Вам предоставят квартиру, — последовал лаконичный ответ.

— А в каком городе мы будем? — продолжала я, цепляясь за соломинку.

— Город Бейонн, штат Нью-Джерси. Это примерно в двух часах езды от Нью-Йорка, — ответил Максим.

— Юлия Валерьевна, как только трудовые будут у вас на руках, прошу немедленно ко мне, — голос его звенел сталью. — Времени в обрез, через три недели вы уже должны быть в Штатах. Нам еще предстоит вживить чип, освоить хотя бы элементарный английский. А вам, Юлия Валерьевна, еще и восстановить навыки вождения.

— Неужели возможно освоить английский язык и научиться водить машину всего за пару недель? — удивилась я, ощущая, как меня захлестывает волна скептицизма. — К тому же, срок действия моих прав истек давным-давно.

— Возобновить действие водительских прав — это несложно, тем более, что вы сможете получить их еще и в Америке, а там без автомобиля — как без рук. И вам, и Ирине придется осваивать американские дороги. А с чипом, уверяю, за пару недель интенсивных занятий освоите элементарные фразы и базовый английский. Я сам так китайский учил. Поверьте, все в ваших силах. Через пару лет подобные чипы будут в массовом использовании, и это станет очень дорогим удовольствием. Используйте все возможности, которые он вам дает. Не упустите шанс использовать его по максимуму. Ваш мозг станет губкой для знаний, впитывайте все новое, читайте, учитесь и забудьте о страхе. Кстати, на следующей неделе медкомиссия — нужна справка для визы и грин-карты, чтобы жить и работать в Штатах, — выпалил куратор, словно окатил меня ушатом ледяной воды.

— А в субботу никак нельзя это сделать? — спросила я, надеясь на хоть какую-то пощаду.

— Я попробую договориться с медцентром на субботу, — пообещал Максим.

Когда я вышла от куратора, меня переполняла растерянность. Стоит ли вообще соглашаться на этот обмен и тянуть за собой Иру? Дома я тут же позвонила подруге и выложила все, что узнала от Максима.

— Ир, стоит ли на это соглашаться? — спросила я, и в голосе звучала мольба о совете.

— Тебе решать. Но Макс прав, возможно, через пару лет это будет удовольствие, доступное лишь избранным, — произнесла Ира, задумчиво.

— Блин, мне так страшно, — призналась я, не в силах скрыть охватившее меня смятение.

— И интересно, — добавила Ира, и в ее голосе прозвучало предвкушение.

— Всё, короче, завтра пишем заявления на работе, — решительно произнесла я, отбрасывая последние сомнения.

На следующий день, к немалому изумлению коллег, я положила на стол заявление об уходе. Инвалидность давала право уйти без отработки, но совесть не позволяла бросить все на произвол судьбы, и неделю я посвятила передаче дел. Максим, верный слову, договорился о субботнем визите в медцентр. И вот, полные тихой решимости, мы с Ирой отправились навстречу неизбежным медицинским испытаниям. Однако нас ждал лишь стандартный набор: невролог, окулист, психолог, терапевт и, конечно, кровь на анализы. После терапевта у нас на руках было заключение на визу.

Неделя пролетела, и я обрела долгожданную свободу. Иру же, напротив, обязали отработать положенные две недели. Истинную причину увольнения я предпочла утаить. Чип мне установили, как и обещал Максим. Процедура оказалась почти безболезненной. В том самом медцентре, где мы проходили обследование для визы, под местной анестезией, крошечным проколом за ухом, мне внедрили устройство. Чип был практически незаметен, а через пару часов я и вовсе перестала его ощущать. Чувствовала я себя превосходно. На следующий день раздался звонок, приглашавший меня в «Москва-Сити». Там меня ждал преподаватель английского. Четыре часа я корпела над языком, и еще четыре — осваивала забытое вождение автомобиля. Поначалу перемены были едва уловимы. С учителем мы кропотливо разбирали основы: алфавит, счет, азы грамматики. Но вскоре я с изумлением обнаружила, что буквы и цифры сами собой слетают с языка, словно старые знакомые. Счет до ста и обратно давался без малейшего усилия, будто я проделывала это всю жизнь. Английская грамматика покорялась с необычайной легкостью, слова и фразы мгновенно врезались в память, словно отпечатывались на воске. Дома я погрузилась в мир англоязычных аудиокниг. Пока понимала лишь обрывки фраз, но с наслаждением вслушивалась в мелодию чужой речи, стараясь уловить малейшие нюансы произношения. Но самая большая радость ждала меня в другом: я почувствовала, что мне стало легче ходить. Я больше не концентрировалась на каждом шаге, шла свободно, без скованности и страха упасть.

Как одно мгновение пронеслась целая неделя. В воскресное утро я, вместе с инструктором, отправилась за моей подругой. Это было для меня своеобразным испытанием. Мои водительские права были восстановлены, и я сама вела автомобиль на протяжении всего пути. Сначала я очень нервничала, ладони покрывались испариной, но спустя примерно сорок минут это чувство исчезло. Дорога, уходящая в горизонт, казалась бесконечным полотном. Мы шутили, смеялись, и в воздухе царила атмосфера беззаботности. Вадим давал понятные и спокойные указания, вселяя уверенность и помогая мне справиться с нервозностью за рулем. Пауза на АЗС стала короткой передышкой в нашей поездке. Мы выпили кофе, перекусили и снова отправились в путь. Я чувствовала, что этот опыт станет для меня важным шагом на пути к преодолению боязни вождения.

Забрав подругу, мы ненадолго заехали к моим близким, чтобы попрощаться перед отъездом. На обратном пути Ира тоже попробовала свои силы за рулем. Она, как и я, имела права, но вождение давалось ей нелегко, и она ездила только по знакомым улицам родного города. Выезд на большую трассу стал для нее дебютом. Наш инструктор Вадим, а также и мы с Ирой, увидели в этой поездке начало нового этапа в нашей жизни. Именно Вадим уговорил меня совершить эту поездку, узнав, что подруге предстоит добираться из другого города с багажом.

К вечеру мы вернулись в Москву, утомленные, но в приподнятом расположении духа. В понедельник Ире также имплантировали чип, и уже на следующий день она начала обучение. Теперь мы чередовали: утром одна шла на автовождение, другая — на английский, после обеда менялись местами. Однажды нас отпустили пораньше, и мы втроем, с Максимом, поехали в посольство США. Собеседование с офицером американского посольства в Киргизии проходило по видеосвязи — ведь российское консульство визы всё ещё не выдавало. Максим объяснил, что документы отправили в Бишкек, но, чтобы избавить нас от утомительного перелета, посольство великодушно согласилось на онлайн-формат. Словно по волшебству, спустя пару дней дипломатический курьер доставил наши паспорта с вожделенными визами в московское посольство. Нас вновь вызвали, и молодой человек с улыбкой вручил нам паспорта, а вместе с ними — грин-карты, ключи от новой жизни. Авиабилеты были оплачены посольством. Внимательный работник рекомендовал выбрать места повышенной комфортности, хотя бы до пересадки в Стамбуле. Выходные перед отлетом мы посвятили лихорадочным сборам, совершив паломничество в бутик «Садовод». «Кое-какие вещи» обернулись четырьмя неподъемными чемоданами, взвалившимися на хрупкие девичьи плечи. Обнадеживала лишь весть от парня из посольства: в аэропорту нас встретит «специальный человек», который избавит от бремени багажа и формальностей. Нам выдали таинственные удостоверения, где говорилось о наличии микросхем, имплантированных в наши тела. До аэропорта нас провожали родители. Мама не смогла сдержать слез, я держалась из последних сил. Родителей успокаивали два факта: моя внезапно обретенная уверенность в передвижении — несомненная заслуга чипа — и то, что мы летим вместе с Ирой. Как и обещали, у самого входа в аэропорт нас ждал человек. Тележка с чемоданами перекочевала в его руки. Прощание с родителями у таможенного контроля было коротким. Меньше, чем через полчаса мы уже томились в ожидании посадки. Устав от ожидания, мы отправились в кафе. На скудные командировочные деньги позволили себе по кофе с круассаном, решив приберечь собственные сбережения на будущее. Наконец объявили посадку. Поднявшись на борт самолета, я не выдержала и разрыдалась. Только сейчас до меня дошло, что я лечу в неизвестность, на год, который может перевернуть всю мою жизнь. К чему и к кому я вернусь через год? Ира тоже плакала. Мы не обменивались словами утешения — они были излишни. В иллюминаторе мелькали огни ночного города, постепенно превращаясь в россыпь крошечных бриллиантов на темном бархате. Слезы текли сами собой, не требуя моего контроля. В голове крутился калейдоскоп воспоминаний: родные лица, знакомые улицы, уютные вечера. Все это оставалось там, внизу, а впереди — лишь туманная перспектива, сотканная из надежд и опасений. Год — это целая вечность. За это время может произойти все, что угодно. Я боялась перемен, боялась не узнать саму себя по возвращении. Ира, сидящая рядом, сжимала мою руку, и это единственное, что связывало меня с реальностью. Вдохнув полной грудью, я откинулась на спинку кресла. Год пролетит быстро, я знаю. Нужно просто верить в себя, в свои силы. Нужно помнить о тех, кто ждет нашего возвращения. И тогда все обязательно будет хорошо.

Во время ужина, приведя себя в порядок после слез, мы с аппетитом уплетали картофель с куриной грудкой и капустный салат. Оставшуюся часть полета мы провели за просмотром фильма, пытаясь унять тревогу. Спустя пять часов самолет приземлился в Стамбуле. Там нас тоже ждал «специальный человек». Нас даже не выпустили из самолета, пока за нами не пришли. Он помог нам с багажом и прохождением контроля на рейс до Нью-Йорка. Его английская речь была для нас китайской грамотой. Лишь обрывки фраз позволяли догадываться о смысле сказанного.

Каково же было наше изумление, когда нас проводили в святая святых — зал ожидания бизнес-класса. Оставшись наедине со своим восторгом, мы тут же подключились к спасительной сети Wi-Fi и поделились радостью с родителями по видеосвязи. В уютном коконе бизнес-зала время пролетело незаметно, и вот уже нас приглашают на борт. Это был наш первый опыт полета бизнес-классом, и сердце замирало от предвкушения. Особенно радовала возможность откинуть кресло и хоть немного забыться в объятиях Морфея, ведь долгий путь еще только начинался.

Нью-Йорк встретил нас ласковым дыханием ранней весны. Прямо из самолета нас подхватил заботливый сотрудник аэропорта, который провел сквозь лабиринты таможенного контроля и помог отыскать багаж. Затем он вывел нас в зал встречающих и подвел к рослому, рыжеволосому гиганту. Его улыбка сияла так, словно он встретил давно потерянных родственников. На ломаном русском он разразился пламенной речью, из которой мы поняли, что он Джеймс, наш куратор, которому можно доверять на все двести процентов. Далее последовала парковка и просторный автомобиль. Дорога до Бейонна растянулась на добрых два с лишним часа. Все это время Джеймс щедро делился с нами рассказами о местности, о культуре, об особенностях жизни. Его русский был так же далек от совершенства, как и наш английский, но, объединив усилия и прибегая к помощи обоих языков, мы кое-как понимали друг друга. Оказалось, что Джеймс, как и мы, «чипирован» и изучает русский всего пару недель. Он пояснил, что первым делом мы заедем в научный центр, чтобы подписать кое-какие бумаги и проверить настройки чипа.

— А потом мы поедем выбирать вам жилье, — заключил Джеймс.

Научный центр располагался практически в самом сердце города. Там нас уже ждали. Первым нас принял руководитель центра, говоривший по-русски с легким, едва уловимым акцентом. Это был приятный, слегка поседевший мужчина лет шестидесяти. Он засыпал меня вопросами о моей деятельности в России, о моих ощущениях от чипа. Ире досталось меньше внимания.

— Вы подруги? — вдруг спросил мистер Олвирен, как он представился.

— Мы кузины, — соврала я, опасаясь, что нашу дружбу могут истолковать неверно.

— Я подумаю, какую работу могу вам предложить, а пока у вас сегодня и завтра выходной. Вам ведь нужно отдохнуть с дороги и обустроить свой быт, — завершил разговор руководитель центра.

После аудиенции у мистера Олвирена нас проводили в кабинет настройки чипа. Там все было до боли прозаично. Чип при помощи специального аппарата подключался к компьютеру, и сотрудник просто выполнял необходимые настройки. Вся процедура заняла не более пятнадцати минут. Затем нас проводили на верхний этаж здания, где дали подписать договор, предусмотрительно составленный на русском и английском языках.

Подписав все бумаги, Джеймс отвёз нас в банк, где мы получили заветные карты. На каждой из них красовалась сумма в пятьсот долларов.

— Это вам на первое время, на продукты и обустройство, — пояснил Джеймс, словно читая наши мысли.

Затем началась эпопея с жильём. Америка встретила нас своим представлением о комфорте: спальные районы, уютно расположившиеся вдали от кипящего жизнью центра. Проехав минут двадцать, мы очутились в одном из таких комплексов — мир двух- и трёхэтажных домиков, каждый из которых хранил свои истории.

— Вам повезло, вы одни из первых новоприбывших, — улыбнулся Джеймс, — так что давайте посмотрим всё, прежде чем сделать выбор.

Первым делом он подвёл нас к ближайшему дому. Звонок. Дверь открыла японка, чьё лицо выражало лёгкое удивление. Джеймс обменялся с ней парой фраз на японском, и мы вошли. Дом оказался просторный, с шестью спальнями, но воздух был пропитан удушающим запахом — казалось, в кастрюле на плите варили целую плантацию каких-то трав.

— Какие ещё есть варианты? — не выдержала Ира, зажимая нос.

Мы поспешно ретировались на свежий воздух.

Джеймс повёл нас дальше по улице, и вскоре мы поднимались по лестнице на второй этаж другого дома. Ключ повернулся в замке, и мы оказались в небольшой, но уютной квартире. Кухня-гостиная, скромная спальня с двумя кроватями и совмещённый санузел — всё сияло свежим ремонтом.

— Мне здесь нравится, — тихо произнесла я, чувствуя, как напряжение немного отступает.

Ира молчала, и я видела, как Джеймс украдкой поглядывает на неё. Долгая дорога и смена часовых поясов давали о себе знать. В Москве сейчас была глубокая ночь, а в Бейонне — лишь около пяти вечера. Ещё в аэропорту мы успели позвонить родителям, успокоив их.

— Есть ещё один вариант, стоит посмотреть, — предложил Джеймс, словно чувствуя наше колебание.

Мы вышли на улицу и свернули за угол. Перед нами открылась улица, застроенная таунхаусами, словно сошедшими с экрана американского фильма.

— Прямо как в кино, — пошутила Ира, и уголки её губ дрогнули в слабой улыбке.

Джеймс расплылся в широкой улыбке. Мы подошли к одному из домов и поднялись на маленькое крыльцо. Войдя внутрь, мы ощутили запах давно покинутого дома. Холод пробирал до костей — отопление, видимо, было отключено. Мы оказались в уютной гостиной, плавно перетекающей в кухню. Лестница вела на второй этаж, где располагались две небольшие спальни и ванная комната. Для удобства гостей туалет был и на первом этаже. Казалось, время здесь замерло, оставив лишь отголоски прошлого. Мы принялись осматривать дом более детально. В спальнях стояли кованые кровати, укрытые вязаными пледами. В ванной комнате — чугунная ванна, вызывающая ностальгию по ушедшей эпохе.

Несмотря на заброшенность, в доме чувствовалась особая атмосфера. Он словно ждал, когда в него вдохнут новую жизнь, наполнят его смехом и теплом.

Но главным сюрпризом стал небольшой, но настоящий камин, который обещал вечера, полные тепла и уюта. «Камин, несомненно, станет центром притяжения для нас», — подумала я.

— Камин работает? — спросила Ира, оглядывая массивный портал, зияющий черной пустотой.

— К выходным подвезу дров, тогда и разберемся, жив ли еще огонь в его чреве, — отозвался Джеймс, распахивая дверь на задний двор. — Здесь можно барбекю устроить.

— Зябко тут, — поежилась я. Ветер, словно незваный гость, ворвался в дом, заставляя мурашки пробежать по коже.

— О, это не проблема! Я мигом, — Джеймс, с надеждой в голосе, словно боялся, что мы передумаем, схватил телефон. — Сейчас позвоню, чтоб все включили. Вы ведь останетесь?

Мы переглянулись, и Ира едва заметно кивнула. Джеймс тут же затараторил в трубку, и минут через десять в дом вошли двое мужчин. Они деловито принялись за дело: щелкнули выключателями, зажужжали насосы, по трубам побежала вода. Убедившись, что все в порядке, они так же молчаливо удалились. Мы попросили нашего рыжего провожатого помочь заказать ужин. Он охотно помог, затем занес чемоданы в спальни и, попрощавшись до утра, исчез.

Пока ждали заказ, принялись осматривать жилище. Время оставило на нем свой отпечаток: обветшалый ремонт, потемневшая мебель — все говорило о том, что дом давно не видел хозяйской руки.

— Да, уборка здесь явно не помешает, — заметила я, проведя пальцем по пыльной каминной полке.

В подвале обнаружилась крохотная комната со старенькой стиральной машиной и сушилкой. Прямо из кухни можно было попасть в небольшой гараж, заваленный коробками с неизвестным содержимым. Проверив замки на всех дверях, мы убедились, что все заперто. Наконец привезли ужин. Но, прежде чем приступить к трапезе, мы поднялись наверх, чтобы принять душ. В шкафах обеих спален лежало чистое постельное белье. По крайней мере, на вид оно было чистым и ничем не пахло. Застелив кровати, мы достали из чемоданов пижамы, полотенца и прихваченную из дома бутылку коньяка. Спустившись вниз, мы открыли коньяк и, не спеша, выпили понемногу под пиццу и салат. Убрав остатки еды и спиртного в холодильник, мы погасили свет и отправились спать, хотя на часах не было еще и девяти. Едва коснувшись головой подушки, я провалилась в сон. Почти тридцать шесть часов без отдыха дали о себе знать. Но уже через несколько часов я проснулась. В комнате царила непроглядная тьма. Тщетно попытавшись заснуть, я взяла телефон и посмотрела время: без четверти четыре утра. Осторожно поднявшись, я направилась в туалет, а на обратном пути заглянула к Ире. Она сидела на кровати, уставившись в экран телефона.

— Не спится? — спросила я.

Ира резко вздрогнула.

— Напугала, — выдохнула она.

— Прости, я думала, ты слышала, как я в туалет ходила, — смутилась я.

— Зачиталась и ничего не слышала, — ответила она.

— Давно не спишь?

— Минут двадцать уже, — призналась она.

— Едва ли сон смилуется над нами сегодня, эта чехарда часовых поясов спутала все карты, — пробормотала я, устраиваясь рядом с Ирой.

Целый час мы пролежали, погруженные в тихий треп обо всем, что стряслось с нами за последние недели.

— А что, если встанем, выпьем кофе и наведаемся в гараж? Джеймс говорил, там покоятся сокровища старых хозяев — вещи, обреченные на забвение. Если что-то приглянется — заберем, остальное отправим на заслуженный отдых в мусорный бак, — предложила я.

— Кофе? Сомневаюсь, что здесь найдется. По-моему, кухонные шкафы хранят лишь многовековую пыль, — отозвалась Ира.

— У меня припасены пакетики 3 в 1, на всякий пожарный, — парировала я.

Умывшись, мы спустились вниз. Заправлять постели не было смысла — пледы молили о стирке. Вскипятив чайник, мы сотворили кофейный напиток и разогрели вчерашнюю пиццу.

— Сегодня в магазине нужно разжиться арсеналом: стиральный порошок, капсулы для посудомойки, средство для ковров. Наведем лоск. Когда вернемся, устроим генеральную уборку, — заявила я.

— Да тут не обойтись без целого арсенала чистящих средств! И, знаешь, я бы повесила занавески на окна. Гардины же есть, а вместо них какие-то унылые жалюзи, — поддержала Ира.

— Боюсь, на занавески наши финансы не рассчитаны, — вздохнула я.

Позавтракав, мы отправились в гараж и, приложив немало усилий, зажгли там свет. Коробки были невелики. Две оказались доверху забиты ненужным хламом и обломками вещей. Мы уже решили, что перед нами — старый мусор, достойный лишь помойки, но, открыв одну из коробок, обнаружили занавески, некогда украшавшие окна этого дома. Потертые и местами рваные, они все же могли быть спасены — зашиты и выстираны. В следующей коробке обнаружилась посуда, тоже не первой свежести. Но, перебрав ее, мы отобрали тарелки и чашки без сколов и трещин, решив оставить их себе. В последней коробке покоились старые газеты. Но, вытащив все содержимое, на самом дне мы нашли красивый альбом для фотографий. Самих фотографий почти не осталось, но выбрасывать альбом было жаль.

— А давай избавимся от старых снимков и превратим его в наш совместный альбом жизни здесь? Сфотографируемся сейчас в доме, потом — когда все отмоем и отчистим, и так далее. Будем фотографироваться в течение года, а потом напечатаем фотографии и вклеим в альбом. Когда вернемся в Россию, покажем его родным. Будет память, — предложила я.

Мы непрерывно документировали наше путешествие из России в Бейонн, стремясь в перспективе смонтировать короткометражный фильм для отправки в Россию. Для реализации этой задумки я заказала на одной из китайских онлайн-платформ очки, оснащенные встроенной незаметной камерой. Преимущество такой камеры заключалось в освобождении рук от телефона; мы просто поочередно использовали эти очки для съемки.

Начальные кадры, запечатленные в московском аэропорту, вышли немного размытыми из-за эмоциональных прощаний с родителями. Затем, непреднамеренно, камера зафиксировала наши слезы уже в самолете — я просто забыла ее выключить. Зал ожидания бизнес-класса в Стамбуле тоже попал в объектив, но скорее от безделья, поскольку пересадка оказалась очень длительной, свыше пяти часов.

В кадр также вошли встречавший нас Джеймс, процесс выбора жилья и, наконец, наш новый дом, который еще предстояло привести в порядок. К моменту нашего приезда в Бейонн у нас накопилось огромное количество видеоматериала. Теперь нас ждала трудоемкая работа по отбору наиболее удачных моментов, монтажу и озвучиванию. Мы искренне надеялись, что наш короткий фильм не только опишет наше путешествие, но и станет своеобразным приветом для тех, кто остался в России.

Признаться, было несколько неожиданно, что Джеймс привёл нас в дом, который выглядел совершенно не готовым к заселению. На это указывал царивший там беспорядок. К тому же, первое предложенное нам жилье казалось гораздо более современным и комфортным. Там, по крайней мере, был сделан ремонт.

— У меня такое чувство, что в этот дом не планировали никого заселять, — произнесла я.

— Здесь мы по крайней мере будем жить в вдвоём, без всяких японок и китаянок, которые варганят не понятно что. — ответила Ира.

— Ага и будет что вспомнить когда вернёмся домой через год. Я была в шоке от вони в первом доме, — вспомнила я.

— А мы вернемся? Не нравится мне этот рыжий великан. Куда ни гляну, он на меня пялится. Бесит! Так и хочется сказать: «Может, хватит глазеть?», — пробормотала Ира.

— Так и сказала бы, — буркнула я.

— Да если бы я знала, как это по-английски выговорить! А по-русски он только улыбаться будет, как будто ничего не понимает, — отпарировала она.

На этой фразе мы расхохотались в голос. Решили отнести в дом вещи, которые решили оставить. Остальное предстояло сложить в контейнер и ждать специальную машину. Джеймс объяснил, что мусоровоз приезжает раз в два дня. Нужно только выкатить контейнер к дороге, предварительно рассортировав мусор по пакетам и коробкам. Когда с вещами было покончено, мы вернулись в гараж и сложили хлам обратно в коробки, а их — в мусорный бак. Вдруг я заметила свернутый в рулон коврик, прислоненный к стене. Развернули его. Старый, выцветший, он словно хранил в себе пыль десятилетий.

— Выкинем или попробуем почистить и постелить в гостиной у камина? — спросила я.

— Давай пока оставим, — задумчиво ответила подруга.

— А что не так было с той квартирой, которую мы осматривали после этого жуткого вонючего дома? — поинтересовалась я, пока мы копались в подвале.

— Да понимаешь, кровати там маловаты. Конечно, если бы совсем ничего не было, то уж лучше там, чем в этом огромном клоповнике, — объяснила она.

В доме мы успели пропылесосить первый этаж. Точнее, Ира орудовала пылесосом, а я протирала пыль со шкафов и раскладывала вещи из чемоданов. Джеймс приехал за нами около восьми утра. Привез кофе и кукурузные сосиски в тесте на палочке — корн-доги. Узнав цену, мы тут же расплатились.

— Джеймс, объясни, почему в доме такой беспорядок, будто его не собирались использовать? — прервала я молчание в автомобиле.

— Этот дом — собственность компании, и у нас действительно не было планов заселять его в ближайшее время. Или, по крайней мере, в первую очередь. Вам не нравится? Да, возможно, там не самый современный интерьер, но есть все удобства для проживания. Я могу предложить вам другой вариант, но это будет огромный дом с девятью спальнями. Мне кажется, что вам вдвоем будет комфортнее жить в этом доме. И дом лучше, чем квартира, в нем больше пространства, — ответил Джеймс.

— Нас все устраивает, просто стало интересно, — сказала Ира.

В разговорах мы добрались до магазина. Джеймс успел сообщить нам, что в нашей группе двадцать восемь человек. И что с сопровождающим приехала только я, а ещё что мы с Ирой — самые привлекательные из всей прибывшей группы. Это заставило нас улыбнуться.

Магазин Aldi находился где-то на отшибе, казалось, даже за чертой города. Огромный супермаркет поразил нас своим размахом. Мы бродили там около трех часов, растерянно разглядывая товары. Из интернета я знала лишь то, что органические продукты лучше, хоть и дороже. В итоге набрали овощей, фруктов, куриных голеней, фарша, майонеза, кетчупа, масла, сыра, яиц, хлеба, макарон, риса, кукурузы, арахисовой пасты, сладостей, замороженных венских вафель, сосисок, кофе, чая, соли и каких-то приправ, зелени для салата. Джеймс объяснил, что в Америке нужно пить много воды. Зачем — осталось загадкой, но мы купили воду в бутылках и пару трехлитровых канистр сока. В отделе бытовой химии взяли всевозможные моющие и чистящие средства, тряпки. Прикупили постельное белье с нежным цветочным принтом и кое-что из посуды, чтобы сервировать наши будущие ужины. Вспомнив о предательски порванных занавесках, добавили в корзину нитки и забавные термонаклейки для ткани в виде порхающих бабочек и распускающихся цветов — маленькие детали, способные вдохнуть жизнь в старый интерьер. К счастью, в доме обнаружились верные помощники — утюг и пылесос. Все покупки ощутимо облегчили кошелек, потянув почти на четыреста долларов. Едва переступив порог дома, мы поспешили тактично выпроводить Джеймса и с головой окунулись в долгожданное преображение нашего гнездышка. После щедрых дегустаций в супермаркете мысль об обеде казалась кощунственной. Ира, вооружившись пылесосом, героически вступила в бой с ковролином в спальнях, а я, с тряпкой и чистящим средством, объявила войну пыльным окнам. Затем, объединив усилия, мы приручили стиральную, сушильную и посудомоечную машины, словно дрессировщики цирковых зверей. Расправившись с окнами, я, сменив оружие, перешла к унитазам и ванной, вооружившись щеткой и дезинфицирующим спреем. Посуду доверили чудо-машине — посудомойке, и это было истинное благословение. Занавески, освобожденные от плена пыли, кружились в танце стиральной машины, а затем нежились в объятиях сушилки. После того, как Ира, вооружившись чистящим средством, преобразила ковролин второго этажа и видавший виды ковер из гаража, пришла очередь дивана в гостиной. Я же, словно неутомимый призрак, стерла пыль со всех поверхностей и заставила зеркала сиять с новой силой. Свежевыстиранные занавески, подлатанные моими умелыми руками, украсили термонаклейки, словно яркие заплатки на холсте жизни. Постельное белье и покрывала отправились в стиральную машину, освобождая место для новых, благоухающих свежестью комплектов. Подруга, вооружившись шваброй, вдохнула жизнь в полы дома. А на кухне, словно по волшебству, варились овощи для салата и согревающего душу супа, в то время как в духовке румянилась курица, окруженная ароматной картофельной свитой. Пока Ира, словно искусный декоратор, развешивала занавески, я колдовала над салатом. К семи часам вечера дом преобразился, наполнившись ароматом чистоты и уюта. Даже облезлый ковер из гаража, словно по мановению волшебной палочки, заиграл новыми красками у камина, в котором, правда, не хватало лишь живого огня. Мы, наскоро приняв душ, облачились в пижамы, предвкушая заслуженный ужин. Но тут раздался звонок в дверь. Мы, переглянувшись, осторожно приоткрыли дверь, и на пороге возникли мистер Олвирен и Джеймс.

— Ооо, какой восхитительный аромат! — воскликнул мистер Олвирен, втягивая носом аппетитные запахи.