Бесплатный фрагмент - Глаза дочери

Лев Толстой говорил: «Глаза — зеркало души», похожую фразу приписывают также Цицерону: «Лицо — зеркало души». А как жить с душой, которая не видит? Ни этот мир, ни себя, ни родителей. Душа блуждает в размытых красках дня и мраке ночи. Спотыкается, не может найти свой путь. Найти себя. Выразить себя истинно. Рассказ посвящен моей отважной, сильной, целеустремленной и самой прекрасной дочери на свете.

Имена героев изменены, все совпадения с реальными людьми случайны.

Надежда на лазерную коррекцию

Осень постепенно отступала, сдавая свои позиции. Листвы на деревьях не осталось вовсе. Холодные, промозглые, позднеосенние дни с ледяным ветром. Пока мы с Марусей добирались до парковки, где стоял наш автомобиль, продрогли насквозь. От сильного ветра температура воздуха ощущалась ниже градусов на десять. Время в пути от нашего города до московской клиники заняло примерно полтора часа. Маруся, которой летом исполнилось 22 года, одета, как и положено художнику, свободно и оригинально. С самого рождения моя дочь не видит четкие предметы, очертания, границы цвета. Больше 19 лет мы лечили глаза всеми известными способами, пока не появилась возможность сделать операцию. Операции по лазерной коррекции зрения выполняют преимущественно в холодное время года по причине комфортной температуры, коротких световых дней и лучшего восстановления.

В самые известные, крупные и разрекламированные офтальмологические клиники оказалось очень сложно записаться. Прием велся только по предварительной записи, через письмо на почту клиники. Оставив несколько заявок и не дождавшись ответа, я пыталась до них дозвониться. Это было возможно при условии круглосуточного набора контактного номера. И я подумала: значит, и не нужно пытаться пробиться в закрытые двери. Клиника, в которую нам удалось попасть, также одна из самых известных и посещаемых офтальмологических клиник Москвы, с хорошим рейтингом.

Добравшись до клиники, мы вышли из машины, предварительно покурив. Дошли до входа в регистратуру, сняли верхнюю одежду. Упаковали обувь в синие бахилы. Обратились к администратору:

— Здравствуйте, мы записаны на 15.00, Климова Мария, — произнесла дочь.

— Да, здравствуйте, присаживайтесь, вас пригласят, — ответила администратор.

Минут через 10 нас проводили на второй этаж клиники, которая располагалась в отдельно стоящем здании. Марусе закапали в глаза расширяющие капли для осмотра и увели в отдельный кабинет на обследование. Я оставалась ждать ее вместе с другими пациентами на кушетке из экокожи в холле второго этажа. Когда результаты обследования были оформлены в личную карточку Маруси, нас с дочерью пригласили в кабинет врача, к.м.н. хирурга-офтальмолога Кулешовой Людмилы Валерьевны.

— Присаживайтесь, мама на стул, дочь ко мне поближе, — сориентировала врач.

Мы послушно распределились по указанным местам и приготовились услышать вердикт. Врач открыла папку с результатами обследований и спросила:

— Вы планируете лазерную коррекцию зрения?

— Да, — ответила я.

— Правый глаз +5,5, левый глаз выдает значения, равные +4,7, высокая степень амблиопии, в вашей ситуации все не так просто, — предупредительно взяв небольшую паузу, Людмила Валерьевна продолжила: — Возможности аппарата ограничены, и 100-процентное зрение после операции я вам не могу гарантировать. В лучшем случае после операции острота зрения будет примерно +1,5 и +2. Очки и линзы придется носить все равно. Повисла пауза, мы с Марусей переваривали услышанное. Столько положительных случаев по всему миру после операции лазерной коррекции. Почему для нас она невозможна? Когда мой ребенок будет наконец-то видеть без вспомогательных приборов и средств? — задавала я себе риторические вопросы.

— Если я вас правильно понимаю, — вступила Мария, — видеть я не смогу никогда? Я не вижу с рождения, врачи часто говорили о том, что после 18 лет я смогу скорректировать зрение, а теперь я слышу от вас, что это невозможно?

— Я не сказала, что вариантов нет, но это другая операция, — спокойно ответила врач.

— Что за операция? — спросила Мария.

— Операция по замене хрусталика, она сложная, имеет риски, но для вас это единственный вариант иметь 100-процентное зрение.

— Как она проходит? — продолжала заинтересованно Маша.

— В несколько этапов, вначале один глаз, затем через неделю второй, вместо ваших хрусталиков устанавливаются искусственные. Операция стоит дороже, чем лазерная коррекция, — уверенно ответила врач.

— Насколько дороже? — поинтересовалась я.

Людмила Владимировна взяла отдельный лист формата А4 и принялась записывать цифры.

— Примерно 300000 рублей, это сумма операции на обоих глазах, — ответила она.

Маруся вдруг расплакалась. Она плакала несколько раз в своей жизни, и все эти моменты мне, конечно, запомнились. Дочь из тех людей, которые плачут редко, но метко. Долго собирая внутри себя обиду, как надуваемый воздушный шарик, который от чрезмерного напряжения лопается. Стоически переносящая трудности и боль, она не плакала, даже когда ей оперировали ногу в 7 лет. Не плакала она и тогда, когда операцию на ноге пришлось повторить еще несколько раз. Не плакала, когда в 17 лет на нее обрушилась в тяжелой форме ветряная оспа, покрыв все тело язвами, и температура поднималась до 41 градуса. В детстве она не капризничала, не скандалила. Если нужно принимать лекарства, значит, нужно. Если нужно носить очки, значит, это важно. В этот раз она расплакалась, видимо, от бессилия. Я пыталась как-то ее взбодрить, но ни сил, ни бодрящих мыслей в голове не нашлось.

— Спасибо, мы подумаем, — произнесла я, собирая со стола документы.

Поблагодарив врача, мы вышли из кабинета. Ошарашенные, расстроенные, мы брели вдоль коридора молча. Ощущение было такое, как будто замок из песка рухнул на глазах. Мечты, планы, мысли об избавлении от мутности, неравномерном поведении глаз — улетучились. Мы сникли. Больше всех, конечно, Маруся, которая шла впереди меня и шмыгала носом.

— Не отчаивайся, мы не сдавались столько лет, давай запишемся к главному врачу и узнаем его мнение на этот счет, — нарушив молчание, произнесла я.

— А смысл, он скажет все то же самое.

— А если нет, и мы будем думать о том, что не использовали все шансы.

— Ну хорошо, — согласилась дочь.

Спустившись в регистратуру, я узнала о возможности попасть на прием к главному врачу клиники, мне предложили на выбор две даты, обсудив с Марусей, мы выбрали вторую. Выйдя на воздух и немного оживившись от новой возможности, мы сели в машину и поехали домой. По дороге обсуждали вариант замены хрусталика, даже если бы мы нашли необходимую сумму, риски все равно остаются.

— Лучше я буду носить линзы, чем мне вставят искусственный хрусталик, — подытожила дочь. — Так я хотя бы с помощью линз могу видеть, да, нечетко, но могу, а если я потеряю зрение полностью?

Через неделю в назначенное время мы были в назначенном месте, ожидали приема у профессора хирурга-офтальмолога в знакомой клинике. Перебирая в руках папку с результатами обследований за 19 лет.

Нас пригласили в кабинет, профессор посмотрел результаты наших обследований и повторил то, что мы уже слышали:

— Возможности аппарата ограничены, через несколько лет технически это будет возможно, скорее всего, но на данный момент обеспечить вам 100-процентное зрение с помощью операции лазерной коррекции зрения невозможно. Если бы у нее был минус, вопросов не возникло бы, но с дальнозоркостью, ввиду строения зрачка, единственным вариантом остается замена хрусталика, — серьезно и безапелляционно заявил профессор.

Рождение Маруси и выбор имени

Замуж меня выдали в 19 лет. Именно выдали. Сложная обстановка в стране, опасные воинственные люди вокруг. Родилась и выросла я в бывшей союзной республике, где в 1990 году начались военные действия. В городе объявлен комендантский час. Мама переживала за меня и мою безопасность. Поэтому нашла мне претендента и уговорила выйти за него замуж. Претендент был неплохим. Высокий, стройный, голубоглазый, светловолосый офицер, который оказался на 9 лет меня старше. В 1995 году мы поженились. В течение года он просил родить ему наследника. Именно мальчика. Который продолжит его род и фамилию. Я не была готова к рождению ребенка. Я к свадьбе-то не была готова. Но он настаивал. Опускался на колени и просил:

— Роди мне сына, пожалуйста, мне уже много лет, мне пора иметь детей.

Дмитрий как будто чувствовал что-то. Но забеременеть не получалось. Спустя год, когда мне исполнилось 20 лет, я наконец-то забеременела. Внутренние ощущения подсказывали — это мальчик. Мы придумали ему имя. Ждали его рождения с трепетом. Купили синего цвета коляску. Все вещи малыша были синими. В те далекие времена аппаратов ультразвуковой диагностики было не так много. Лишь однажды меня направили на ультразвуковое исследование в соседний город, за месяц до родов. Посмотрев ребенка, мне сообщили пол — мальчик. Но мы и не сомневались.

Родилось мое сокровище, мой первенец в родильном доме города Королева Московской области. Рядовом родильном доме. Жарким августовским днем 14 числа. Роды были стремительными. Первыми. Субботним днем. Когда у меня отошли воды, я уже находилась в роддоме, куда меня предупредительно положили заранее. Городок, в котором я жила в квартире свекрови, не имел своего родильного дома. В поликлинике, где я наблюдалась по беременности, мне выписали направление в один из ближайших родильных домов. По стечению обстоятельств он оказался в городе Королеве, который находился довольно далеко от нашего города.

В маленький подмосковный город, где жила моя свекровь, я приехала второй раз в жизни. В первый раз после свадьбы и второй раз рожать. Всю беременность до 8 месяцев я провела в своем родном городе. После развала Советского Союза все организации в плане качества оказываемых услуг сильно испортились. В больницах медикаментов не хватало. Образованные люди, специалисты старались как можно скорее уехать, убежать от военных действий. Работать на местах было некому. Чтобы защитить ребенка и себя от осложнений после родов и возможных ошибок, было принято решение отправить меня рожать в Московскую область к свекрови. Муж отправил меня к своей маме, в свой дом, а сам остался на службе до рождения ребенка. После чего он планировал взять отпуск и приехать к нам.

Служить ему оставалось не больше года, по контракту. Все это время мы должны были жить у свекрови и свекра (нового мужа Елены Владимировны), взрослеть, расти и набираться сил. Своего жилья у нас не было. Еще месяц, до рождения Маруси, мы жили в двухкомнатной квартире моей свекрови Елены Владимировны, которая вкусно меня кормила. На обследовании в местной поликлинике предположили дату родов — середина августа. Мы с Еленой Владимировной и Станиславом Федоровичем решили госпитализироваться заранее, за несколько дней, чтобы не искать судорожно автомобиль до родильного дома. И не трястись в дороге несколько часов. Так и поступили.

В роддоме я провела несколько дней до появления малышки, где мама меня навещала. Она к тому времени уже переехала в Москву с моим младшим братом, в крошечную комнату 16 квадратных метров коммунальной квартиры. Жить у мамы до родов было неудобно — маленькая комната, вздорные соседи и мало места для малыша. В двухкомнатной квартире свекрови мы комфортно разместились. Елена Владимировна отдала нам с малышкой свою спальню, где мы поставили кроватку, купили все необходимое на первое время.

Воды отошли в 15.00 в субботу. Выйдя из палаты, я попыталась найти медицинский персонал в отделении, чтобы сообщить им радостную новость, но тщетно. Коридоры выглядели пустынными и тихими. Палата, рассчитанная на шесть человек, располагалось на пятом этаже здания. Мама, которая приезжала меня навестить, только что уехала. Я попросила соседок по палате позвонить моей маме и сообщить, что у меня отошли воды и сегодня я рожу наконец-то. Минут через 10 в отделение вернулась медицинская сестра. Она отругала меня за то, что я бегаю по коридору и рискую здоровьем ребенка. Найдя дежурного врача, она проводила меня к нему на осмотр. Врач констатировал начало родовой деятельности и отправил меня рожать.

После необходимых подготовительных процедур меня отвели в родильное отделение. За все время моего путешествия я не испытывала никаких ощущений. Ни схваток, ни потуг. Уложив меня на кровать и осмотрев, врачи приняли решение стимулировать родовую деятельность. Внутривенно мне что-то вкололи и через пять минут все прелести родовой деятельности вспыхнули яркими и болючими красками. Несколько раз ко мне приходила акушер-гинеколог, разжимала мои руки, освобождая их от металлической кровати, и говорила:

— Дыши медленнее, ребенку не хватает кислорода.

Да простят меня дети, беременные женщины, врачи и прочие причастные к этому мероприятию люди, но о дыхании и насыщении кислородом ребенка в тот момент, когда твои тазовые кости расходятся, не думаешь.

— У нас полное раскрытие, — громко заявила акушер после очередного осмотра и, взяв меня за подол халата, повела на кресло — рожать.

С того момента, когда у меня отошли воды, до момента, когда меня повели рожать, прошло 4 часа.

— Поздравляем, мама, у вас девочка! — радостно сообщила акушер.

— Как девочка? — приподнимаясь и пытаясь рассмотреть, удивленно спросила я. Сокровище мое появилось на свет в 19.00 14 августа 1997 года. Здоровая, полная сил и необычайно красивая. Ночь после родов я провела, испытывая космические ощущения счастья. Во-первых, все закончилось, и больше я никогда рожать не буду! Во-вторых, у меня есть живой ребенок, который дышит, кричит, соткан из моей плоти и крови. Мое родное создание, ближе и дороже которого нет на всем свете. Мое крошечное чудо. Слезы счастья текли по моим щекам вперемешку со всхлипываниями. Перепуганная бабушка-раздатчица, разнося ужин и увидев меня в слезах, спросила:

— Деточка, тебе плохо, что-то болит, хочешь, я позову врача?

— Нет, спасибо, все хорошо, это от счастья, — ответила я.

Чудесная теплая ночь, за окном медленно опускается ярко-красное, огненное солнце, слышен шум машин со стороны проезжей части. Уютно и тепло, вдруг стало в этом мире. Ни одна эмоция на свете не сравнится по силе и насыщенности с эмоциями после рождения ребенка. На следующий день утром мое сокровище принесли на завтрак. Удалось рассмотреть ее при свете дня. Крепко закутанная во фланелевую пеленку с розовыми барашками, спокойная и неимоверно красивая, она спала у меня на руках. Светлые волосы торчали ежиком у лба, пухлые губки, собранные в трубочку, румяные щечки, сладко причмокивая и не открывая глаз кряхтящая. Легкая, как пушинка. Инстинкты направили руки в правильное положение. Крепко прижимая ее к груди, я не отводила глаз, пока ее не забрали. Раньше детей не оставляли с мамой после рождения, приносили на кормление и сразу забирали. Сейчас у рожениц есть возможность забрать ребенка в палату сразу после родов. Выписали нас с малышкой, которая была еще без имени, на четвертые сутки.