Бесплатный фрагмент - Где-то во времени

Где-то во времени
Часть вторая

Глава 1. Трэйтор

Тягучий, словно превратившийся в жидкость, воздух заполнял легкие. Непроглядная ночная пелена стремительно рассеивалась, будто фары Боливара рассекали ее подобно световому мечу джедаев. Громкая матерная ругань Нат и парней растянулась в воздухе, словно кто-то включил старый проигрыватель виниловых пластинок на максимально низкое количество оборотов. Создавалось такое чувство, что тело поместили в густой кисель. Но после парализующего разряда это было даже приятно.

Медальон нагрелся и стал сильно подпекать грудь. За стеклами уазика проплывали огромные сферы мерцающего воздуха, в которых отражались перевернутые отблески фар и очертания стремительно проступающего мира. Салон стремительно заполнялся светом, выхватывая из темноты разбросанные вещи и обрывки прострелянных курток.

Черная лента мокрой асфальтовой дороги плавно перетекла в очертания прокатанной пыльной колеи. Яркое пятно вечернего солнца возникло на светлом безоблачном небе, и в следующую секунду со свистом встречного воздушного потока в ушах Боливар выскочил в новый мир.

— Тормози! — крикнул Гарик.

Двигатель надрывно загудел. Корпус буханки пробрала крупная дрожь, словно стальной конь пытался пуститься в галоп, но неведомая сила сдерживала его.

— Да как вы на этом ездите?! — гневно выпалила Нат, несколько раз неумело ударив ногами по педалям и дергая рычаг переключения передач.

— Да аккуратней, чтоб тебя! — рявкнул Мезенцев. — Коробку угробишь!

Девушка пробубнила что-то неразборчивое, и машина, сильно качнувшись вперед, встала как вкопанная. Через открытую дверцу в салон тут же ворвалось огромное облако дорожной пыли.

— Мало нам одного Шумахера было… — закашлялся Вишняков, выпрыгивая в распахнутую дверь с «Сайгой» наготове.

Я невольно прищурился, не давая пыли попасть в глаза, и последовал за ним, прикрыв рот и нос сгибом руки.

Последствия попадания шокового оружия практически сошли на нет. Видимо, переход в другой мир как-то мобилизовал внутренние резервы организма. А может быть, так совпало, что оно перестало действовать само по себе. Только вот голова по-прежнему казалась пустой болванкой. Самосознание понемногу возвращалось в черепную коробку, переставая быть маленьким комочком, болтающимся на резинках. Вместе с этим на тело навалилась сильная усталость, буквально давящая к земле.

Автомат, болтавшийся на ремне, глухо звякнул о приступку и хлопнул по ноге. Нат с Мезенцевым наконец-то перестали орать друг на друга и тоже покинули машину. Я сделал пару шагов в сторону и, продолжая щуриться, перехватил оружие двумя руками.

Объятый клубами пыли Боливар замер на грунтовой дороге, заросшей по обочинам мелкой грязной травой. Солнце в этом мире клонилось к закату, но из-за резкого перепада освещенности я всё равно продолжал щуриться. Внезапная смена времени суток казалась неприятной, но после того как нас чуть не разорвали на части кровохлёбы с ремехами и не разнесли на куски рельсом, жаловаться неуместно.

Мы оказались посреди открытой местности. С правой стороны от дороги виднелось несколько домов. В первую секунду я невольно дернулся, решив, что стоит попытаться укрыться за машиной или хотя бы спрятать автомат за спину, но в этом явно не было необходимости.

На аккуратных квадратных окнах лежал толстый слой пыли и грязи, местами настолько толстый, что в стеклах даже не отражались блики вечернего солнца. Некоторые и вовсе выбитые.

Секции покосившихся оград заборов, сваренных из железных труб с прикрученными к ним деревянными штакетниками, местами полностью развалились и лежали на земле, исчезая среди прорастающей травы. В целом поселение выглядело весьма привычно, если не вглядываться в странную форму крыш, очертаниями напоминавших срезанную верхушку железнодорожной цистерны, опущенной прямо на коробку стен.

Проводя каждое лето у бабушки в Казахстане, я часто наблюдал заброшенные поселки. Они часто попадались вдоль дороги от таможенного пункта к месту назначения. Редкие поселения из одной-двух улиц с тремя или пятью домами на каждой. Одиночество и запустение оставляли неизгладимый след, и тут не надо обладать какими-то особыми талантами или подсказками медальона, чтобы понять, что данный населенный пункт необитаем уже очень давно.

На какое-то мгновение мне даже показалось, что я действительно оказался в Бурлинском районе Западно-Казахстанской области… На дороге к ставшему почти родным поселку Бумаколь. Или же колхозу имени Тельмана, как он назвался до распада СССР. Неверное, если бы не навалившаяся тяжесть, попадание шокера и ужасная смерть капитана с сержантом на моих глазах, я бы почувствовал щемящую тоску по родному краю и семье…

Но ничего подобного не произошло. И я был этому рад. Пустое пространство головы и так заполнялось огромным количеством вопросов, с которыми предстояло разобраться.

— Вроде чисто всё! — громко крикнул Вишняков, появившись с противоположной стороны буханки.

Оказывается, пока я стоял в нескольких метрах от машины, тупо уперевшись взглядом в заброшенные дома, он уже успел совершить беглый осмотр территории.

— Молодец, Бабах, — подбодрил я предусмотрительного друга.

Мокрый след наших покрышек и комков грязи плавно проступал среди поднятых клубов пыли. Характер их возникновения был похож на то, будто кто-то неведомый пытался нарисовать две параллельные чёрточки огромными карандашами, постепенно увеличивая нажим. А в конце этого рисунка теперь застыл ярко-оранжевый Боливар, поблескивающий на солнце. Никаких мерцающих оптических иллюзий, рябящих сфер горячего воздуха или очертаний ночного осеннего леса не видно. Вообще ничего нет, кроме убегающей вдаль пыльной дороги, петляющей среди небольших возвышенностей.

— Будто и не было Копыто и Седого… — протянул я, невольно положив руку на грудь, прислушавшись к медальону. — А до этого не было Людмилы и дома престарелых…

Побрякушка молчала.

На мокрую обдергайку оседала дорожная пыль. Я невольно провел ладонью по рукаву, отчего размазал грязь еще сильней.

— Вот чёрт… — тихо буркнул я, посмотрев на удары «лифчика».

Все кармашки для магазинов пусты, кроме двух, которые провернулись вокруг тела и оказались у меня за спиной. Я подтянул их поближе и, отщелкнув пустой рожок, примкнул новый.

— Так, — деловито воскликнул Гарик, тоже отходя подальше от Боливара и быстро осматриваясь по сторонам. — Все живы-здоровы? Тохан, Бабах?

— Живее всех живых… — отозвался Вишняков.

— Плечо твое как?

— Как новенькое, будто и не было ничего.

— А как у меня дела не хочешь спросить? — язвительно поинтересовалась Нат, обойдя буханку.

— Да! — тут же подхватил Гарик. — Я хочу не только об этом спросить! Я еще хочу спросить, а что всё это значит?

— Что именно?

Нат наигранно развела руками.

— Всё!

Поднятая пыль медленно оседала. Девушка по-прежнему злилась. Глаз не видно из-за прикрытых век, а внешним видом она больше напоминала разъяренного быка, готового броситься на обидчика. Ноги широко расставлены, голова наклонена вперед. Растрепавшиеся волосы прилипли к щекам и воротнику куртки. Не хватало только ударов ногой о землю и пара из ноздрей.

Впрочем, несмотря на свой грозный вид, Нат всё же снизошла до общения.

— Хорошо, расскажу, что знаю. Вы ведь те еще дураки! И только вот не надо мне врать, что медальоны купили! Наверняка украли…

— Ничего мы не крали… — громко возразил я. — И вообще, скажи для начала, а как ты с нами перешла, если у тебя такой побрякушки нет?

— Антон, ты правда тупой, — прохрипела девушка, и прозвучало это действительно грубо. Особенно учитывая тот факт, что она не подставила второе имя или прозвище, как обычно делала, чтобы никакое зло не могло меня найти.

Глупая примета, но мне почему-то в душу запала.

Нат резко оттянула воротник футболки и выдернула из-под него блестящий медальон, вспыхнувший в лучах вечернего солнца. Я удивился тому, как ловко ей удавалось его прятать всё это время, потому что никто из нас не заметил даже цепочки.

— Можно посмотреть? — я осторожно поинтересовался, хорошо помня, с какой скоростью в руках девушки мог появиться нож.

Брюнетка резко кивнула. Я сделал осторожный шаг, размазывая по мокрому лицу осевшую пыль.

На подрагивающей цепочке болтался точно такой же серебристый ромбик с изображением странной змеи. Как и следовало ожидать, верхняя часть рептилии оказалась особенной, напоминающей очертания мыши. Я смотрел на медальон несколько секунд, пытаясь сообразить, какой из множества вопросов озвучить первым.

— Насмотрелся? — девушка убрала медальон на место.

— Да. А почему он блестящий такой? У нас вот темные, как потемневшее серебро…

Нат злобно фыркнула, поправляя воротник футболки.

— Не как потемневшее серебро, а потемневшее серебро. В них его много, потому что это сплав. В вашем мире серебро разве не наделяют мистическими свойствами?

— Пуля из серебра убивает оборотня, — сказал Вишняков.

Прозвучало это не как шутка, а как констатация факта.

«Логично, — подумал я, — ведь еще несколько минут назад Вован поливал из пулемета мохнатых бесов и какую-то кибернетическую хреновину. А после такого оборотни вовсе не кажутся сказкой».

— Потому что с обменом веществ у вас непорядок, — начала Нат. — Это и немудрено, учитывая какую ерунду вы жрете. Поры закупорены, пот плохо отходит, серные соли скапливаются на коже, серебро окисляется.

Я понимающе кивнул, чтобы лишний раз не злить брюнетку, но сам подумал, что ее объяснение не подходит. Ведь медальоны уже были такими, когда мы их нашли.

— То есть ты таких темных никогда не видела? — тут же уточнил Гарик, подходя поближе.

Нат отрицательно мотнула головой.

— Потрите об мягкую тряпочку и будут блестеть.

— Получается, у тех военных, тоже медальоны были? — спросил Вишняков.

Девушка раздраженно кивнула.

— А с какой картинкой? — поинтересовался я.

— Картинкой? — губы брюнетки скривились в саркастической ухмылке.

— Изображением. Я так понял, на всех змея, но с разными головами, если можно так выразиться, — начал я, стараясь говорить как можно спокойней. — У Бабаха вот лев. У Гарика нормальная змеюка. Кобра. У тебя вообще мышь…

— Это крыса! — процедила брюнетка.

— Да не злись ты, — я выставил вперед руку в успокаивающем жесте. — Откуда мне знать? Просто контур неразборчивый.

— Да… — сквозь стиснутые зубы выдохнула девушка, запрокидывая голову. — Вы медальоны где угодно взяли, но только не купили…

— Это не важно сейчас, — заметил Мезенцев, пристально наблюдая за каждым ее движением.

— А почему солдаты их жетонами называли? — снова поинтересовался Бабах.

— Потому что солдаты на то и солдаты. Им много знать не положено. Они уже взрослые дядьки. Таких кустосы используют, когда воспитанников не успевают подготовить. Или когда попросту не из кого подготавливать.

— Можно отсюда поподробней, — попросил я максимально спокойным, даже немного извиняющимся тоном.

Девушка нервно одернула одежду и окинула нас недовольным взглядом. Похоже, она понемногу начала успокаиваться. Поймав на себе пристальный взгляд Мезенцева, она фыркнула и сложила руки на груди.

— Первый символ на медальоне — это общее назначение, — начала она. — Змея означает перемещение между реальностями. Или мирами. Иногда их сущностями называют. Не важно. Второй символ, который Антон разобрать не может, — специализация. Лев…

Девушка оторвала от груди руку и ткнула пальцем в Бабаха.

— Лев — значит воин. Бесстрашный воин. Чёрт вас подери, я же это уже говорила…

— Повторение — мать учения, — произнес Гарик, продолжая изучающее смотреть на девушку, явно думая о чём-то своем. — Ты продолжай, мы еще раз послушаем.

— Кобра жалит метко, говорила же… — сказала Нат, переведя палец на Гарика.

— Так вот почему ты видеть лучше стал! — тут же воскликнул Вишняков.

— Точно, — добавил я, прокручивая в голове самую первую схватку с бесами в городе вырванных сердец. — Помнишь, тогда, у магазина черти на тебя прыгнули, и ты из пистолета их уложил, потратив по одному патрону на каждого. А мы ведь только потом от вояк узнали, что у них сердце прямо по центру пасти… Вернее, за ней… Ну, ты понял.

Мезенцев потер грязную щетину и еле заметно кивнул, продолжая вглядываться в лицо девушки. Я только сейчас понял, что он старается не упустить каждый мелкий жест и движение глаз. Но Нат искренне погрузилась в собственные эмоции, поэтому не обращала внимания на столь пристальный взгляд.

— Так вот получается, как ты с оружием обращаешься, — протянул я, посмотрев на Вовку. — Словно всю жизнь этим занимался…

— А у тебя… — брюнетка направила палец в мою сторону.

— Птица какая-то, похожа на сову, — нетерпеливо подхватил я, ожидая поскорее услышать, что именно она означает.

— Это филин… — буркнул Володя.

— Я не знаю, — пожала плечами брюнетка. — Никогда не ставила целью всё запомнить.

— В смысле? — вырвалось у меня.

— В прямом, — огрызнулась девушка.

— Так хорошо, а что крыса значит? — быстро спросил Игорь.

— Угадайте… — хмыкнула Нат.

— Ближний бой? — предположил я, когда перед внутренним взором промелькнули картины недавнего прошлого, особенно тот момент, где Нат резко прыгает на неизвестного стрелка в попытке поразить его ножом.

— С чего бы это?

— Ну… Типа крыса, загнанная в угол, бросается в атаку…

— И кто, по-твоему, меня в угол загнал?! — воскликнула девушка. — И это я крыса? На себя посмотри, дрищ тот еще. Как там? Парнишка из шестидесятых?!

— Да успокойся, пожалуйста. Это просто поговорка такая… — пояснил я, сделав шаг назад, после чего выразительно посмотрел на Гарика. — Ну, спасибо, Мезенцев.

Тот никак не это не прореагировал, будучи полностью погруженным в наблюдение.

— Я думаю, это что-то связанное с медициной, — предположил он.

— Ну, хоть у кого-то здесь голова соображает, — фыркнула Нат.

— Это нелогично, — буркнул я. — Там, откуда мы родом, крысы ассоциируются с разносчиками инфекций и всякими болезнями.

— А у нас с регенерацией и выживаемостью, — язвительно заметила она.

— А чего тогда не ящерица?

— Не умничай, — отмахнулась Нат.

Я положил руки на оружие и сделал шаг назад. С каждой секундой изматывающая усталость наваливалась всё сильней и сильней, а в голове повисло какое-то странное, но уже знакомое ощущение. Окружающее пространство снова казалось мне и реальным, и нереальным одновременно. Я прекрасно понимал, что сейчас мы стоим посреди пыльной прокатанной дороги в нескольких десятках метров от первого заброшенного дома неизвестного мира. Но в то же время всё это походило на чудовищно реалистичный сон.

Среди нагромождения чувств и притупившихся эмоций проступала одна простая, согревающая измотанные нервы мысль. Я был рад, что Нат снова с нами. Пусть даже она злилась и проявляла какую-то неоправданную грубость. Впрочем, наверняка у нее были на то свои причины. Так что я решил просто не лезть и дождаться, когда она сама всё расскажет.

— Конечно, у вас какие-то улучшения пошли, — продолжила девушка. — Медальон — это энергетическая матрица, содержащая в себе профильную информацию. Он помимо воли понемногу улучшает того, кто его носит. Иначе не получится эффективно бороться с порождениями переработки.

— Ого, — как-то без былого энтузиазма воскликнул Вишняков.

Было видно, что он тоже устал. Мезенцев еле заметно кивнул, соглашаясь с какими-то своими умозаключениями.

«А мне тогда что эта энергетическая матрица говорит? — подумал я. — Если сова нарисована? Я что, должен мышей начать жрать?»

— Капитан говорил что-то о переработке, — продолжил Гарик деловым тоном. — Что это такое?

— А мне больше интересно, зачем вообще медальоны нужны? — буркнул Вишняков.

Брюнетка вновь тяжело вздохнула, убрав руки с груди и потерев шею. После чего осмотрелась по сторонам и, тихо хмыкнув, устало скинула куртку. Было похоже на то, что какая-то невидимая струна внутри нее оборвалась, и она заметно осунулась.

— Сейчас расскажу, морковки только возьму…

— Я принесу, — тут же отозвался Вовка, проскользнув в машину.

Нат сложила куртку пополам и, откинув прилипшие волосы, устало опустилась на приступку Боливара. Увидев длинные белые рубцы, рассекающие смуглую кожу на руках девушки, Игорь вопросительно поднял брови.

Для меня отметины откровением не стали, хоть я и видел их ранее, но только на боку брюнетки. А вот Мезенцев сильно удивился. Это походило на то, будто какой-то злобный хирург разрезал мягкие ткани, стараясь повторить внутренние расположение костей. Ближе к плечу шрам разделялся на множество ответвлений и скрывался под рукавом футболки.

Нат подняла на нас усталый взгляд. Пыль почти осела, и в вечерних отблесках солнца ее глаза искрились синевой безоблачного закатного неба.

— Я сейчас всё расскажу… — еще раз повторила она, поймав взгляд Гарика.

Из салона доносилось деловитое шуршание и глухие шаги. В скором времени появился Вишняков с морковной соломкой и пластиковой бутылкой воды в руках.

— Держи, — он протянул пакет. — Ох ты, ептить! Порезалась, что ли?

— Типа того, — девушка приняла пакетик и развязала узелок. — Сейчас всё скажу, вы только не перебивайте.

Вишняков посмотрел на нас с Гариком. Очевидно, выражение наших лиц было предельно сосредоточенным, потому что он даже не стал ничего спрашивать. Вместо этого Вован прислонил «Сайгу», которую всё это время держал под мышкой, к борту уазика и отвинтил пробку. Раздался характерный хруст пластика и звук объемных жадных глотков.

Утолив жажду, Вишняков протянул бутылку мне. Я, убедившись, что калаш стоит на предохранителе, молча взял предложенную емкость. Стоило первым каплям воды попасть в рот, как я осознал, насколько же сильно хотелось пить.

Нат тем временем задумчиво закинула в рот оранжевую полосочку. В воцарившейся тишине слышался лишь глухой хруст и бульканье воды.

— В общем так, — начала девушка. — Никогда бы не подумала, что придется объяснять очевидные вещи. Как вы уже догадались, есть огромное количество параллельных миров. У нас их так называют. Медальоны — это отличительный знак людей, призванных защищать свой и ближайшие сектора от вторжений. Это одна из их функций. Про вторую я уже рассказала. Третья — выступать в роли ключа, соответственно. Не знаю, как у вас это должно было быть, но обычно есть специальные центры, в которых подобные нам… Подобные мне проходят подготовку под пристальным надзором кустоса. По итогам многочисленных проверок и экзаменационных испытаний выдается медальон. Символ верхней части змеи — означает специализацию. Я после воспитательного дома поступила в университет здравоохранения. И только после этого проходила спецподготовку в центре. И так совпало, что мне достался медальон с крысой… Крыса это, а не мышь…

— Пару уточняющих вопросов, — быстро вставил Игорь, потянувшись за водой.

Я молча передал бутылку.

— Воспитательный дом — это что?

— Это заведение, где растут дети, оставшиеся без родителей или вовсе их не знавшие.

— Детский дом, по-нашему, — заключил я.

— Наверное, — без особого интереса бросила Нат. — Эти штуки хитро работают. Они не выдаются людям с родственными привязанностями. Эффективность будет очень низкой. Как правило, кустосы берут в воспитанники только сирот.

— Но у нас-то родители есть, — заметил Вишняков.

— Так вас никто и не обучал. И медальоны вы не покупали, — с легкой язвительностью парировала брюнетка. — Я, вообще, не знаю, как они на вас работают. Говорю же, это энергетические матрицы, их никак не обдурить.

— Может, потому что мы не в своем мире находимся? — предположил я. — Может быть, поэтому и работают.

— Нет, Палыч, — рассудительно заметил Мезенцев, сделав большой глоток. — Они сразу сработали. Вспомни День Панка…

Я согласно кивнул. Что-то по-прежнему не сходилось, так что стоило послушать дальше.

Нат не проявила никакого интереса к нашим рассуждениям и продолжила:

— Ты там про переработку спрашивал… Вот это всё, — девушка небрежно провела ладонью по шраму, — это всё переработка.

Вновь воцарилась тишина.

Нат сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями, и заговорила, глядя куда-то мимо нас:

— Переработка идет сразу за первой волной. В первой волне, как правило, эти черные твари. Медведи, которые вам машину поцарапали. Я эти отметины сразу узнала. Их задача сломить волю жителей мира, посеять хаос и дезорганизовать. Нанести массовый урон защитникам. Сломить их волю и посеять страх. А потом открывается портал или переход, как вы называете, и приходит переработка. Огромный механический центр и куча боевых машин… Самовосполняющиеся сволочи…

— Это как? — спросил Вишняков.

— Кровохлёба видели? — хмыкнула девушка.

Я молча кивнул.

— Когда-то это был человек…

— Чего? — выпучил глаза Володька. — Какой к чёртовой бабушке человек! Он же огромный!

— Больше на кибернетическую обезьяну похож, — согласился я.

— Человек, — настойчиво повторила Нат. — Откуда, вы думаете, это всё?

Она подцепила край футболки и задрала до груди.

Живот девушки рассекала такая же ветвистая сеть тонких шрамов, соскальзывая на бока. Местами линии превращались в большие круглые или овальные рубцы. Видимо, в этом месте кожу протыкало что-то соответствующего диаметра. Именно одну из этих отметин я и увидел тогда в салоне буханки.

«Вот чёрт, — опешил я. — Как же это было больно… Если это всё разрезы, то ее же практически полностью на куски порубили! Бедная Нат! Какой подонок мог такое сделать?!»

От этих мыслей к усталому сознанию начала подступать дурнота, и я молча опустился прямо в дорожную пыль, положив автомат себе на колени. Гарик приподнял «Кангол» и стал заглаживать волосы.

Нат быстро вернула одежду на место.

— Они вкачивают ускоритель роста… Заменяют кости и органы… — и без того хрипловатый голос девушки опустился еще ниже, но при этом в нём не прозвучало страдальческих эмоций.

— Есть специальные машины, которые буквально вытягивают тебя до нужных габаритов. Мощные токсины медленно заполняют кровь, пропитывая внутренние органы и перепрограммируя ДНК так, чтобы медленно убить воспоминания, самоопределение, разум и сознание. Место каждого уничтоженного отродья переработки займет новое. А то и два…

— А зачем это всё? — совершенно искренне поинтересовался Вишняков, опускаясь рядом.

— Всё в мире есть энергия, — пояснила девушка. — Энергия существует в равновесии. Она обретает форму и утрачивает форму, но продолжает существовать. Разумные существа коверкают равновесие. Разум — единственная сила, способная преобразовывать энергию в материю по своей воле и потребностям, зачастую даже этого не осознавая. Переработка стремится вернуть всё к изначальному балансу.

— Бред какой-то, — фыркнул я. — Как можно привести всё к равновесию, перебив кучу народа? Превратив их в уродских обезьян?

— Нет человека — нет проблемы, — мрачно заключил Гарик, возвращая бутылку Вовану.

— А что, Антон, перед тобой вот сейчас сидит одна из этих уродских обезьян, — горько хмыкнула Нат, так и не глядя в мою сторону. — Помнится, ты был не против, когда она твоего друга зашивала…

— Да я не это имел в виду!

— Но ты же жива-здорова! — поддакнул Вовка. — И не гоняешься за всеми…

— Это только потому, что чёртова переработка не успела завершить процесс…

Нат подняла с земли несколько мелких слежавшихся комочков грунта и стала бесцельно кидать их в кромку обочины.

— Они вторглись в наш мир внезапно. Как назло, кустос накануне убыл с отрядом лучших воспитанников. В первую же ночь, без всякой разведки, хлынули волны ремехов. Туман поднялся такой, что видимость упала до десятка метров. Мы сражались из последних сил, но уже к утру практически никого не осталось. А потом земля содрогнулась, и к нам прибыла перерабатывающая станция.

Пошла вторая волна. Кровохлёбы и прочая нечисть. Боевые машины били огнем, выжигая уцелевшие очаги сопротивления. Ну а тех, кому не вырвали сердце в первую ночь, обессиленных, зачастую в бессознательном состоянии утаскивали на станцию.

Когда я пришла в себя, то находилась уже в перерабатывающем помещении. Чёрт, как же я завидовала тем, кто так и не пришел в себя, когда начался процесс. Это адская боль и всепоглощающий ужас, и страх. Эти чёртовы машины, станки, автоматы, помпы, им наплевать, в сознании ты или нет. Они просто делают свое дело…

Нат продолжила рассказ, невольно добавляя матерную брань в описание процесса, как скальпели и пилы вгрызаются в плоть. Как автоматизированные механизмы подключают систему кровоотводов, фильтров, резервуаров. И как отовсюду доносятся крики боли и мучений несчастных жертв, находившихся в сознании.

Ставший еще ниже трескучий тембр девушки заполнял остатки пустоты в моём сознании. Я словно растворялся в рассказе, невольно представляя себя на ее месте. Усталость замещалась мерзкой ноющей болью, словно внутри, прямо под кожей и плотью, кто-то неведомый скреб по костям холодными инструментами.

И вот это уже я стоял посреди огромного зала с высоким сводчатым потолком, которому не видно конца и края. В спертом воздухе висел тот самый сладковатый запах крови, оставляющий во рту и на языке металлический привкус. Какое-то бессмысленное действо, якобы направленное на восстановление равновесия энергии.

Всё это не укладывалось в голове. Больше всего мне сейчас хотелось как-то подбодрить девушку, вырвать из мрачных воспоминаний, столь красочно оживающих на ее устах…

Но что я мог сделать?

Ни у кого из нас не было опыта. Мы ведь даже подумать не могли, что придется пройти через такое. Что мы вообще могли сделать для того, чтобы облегчить давно застарелую боль?

Тем временем Нат рассказывала дальше:

— Чёртова машина, самый настоящий линчеватель, вспорола меня, словно какую-нибудь тушку, перед тем как поставить в духовку. И здесь раздался взрыв. Я практически ничего не соображала и была на грани потери сознания, но почему-то отчетливо запомнила, как эхо разлетается по огромному помещению, отражаясь от верхних ярусов.

Приборы мигнули и погасли. Включился аварийный источник питания. Механизмы на несколько мгновений вышли из строя, но тут же снова завелись. Только перешли в режим экономии энергии, стали делать всё еще медленнее… У меня не было сил кричать, когда началась стрельба. Мимо замелькали тени. Повалил дым разрывающихся гранат и покорёженных устройств.

Позже я узнала, что это были воспитанники кустоса и остатки элитных бойцов нашей армии. Но вы не подумайте, они не ставили целью нас спасти. Схватка завязалась прямо посреди зала переработки. И многим повезло наконец-то отойти в лучший из миров от шальных пуль и разрывов гранат.

Потом надо мной склонился кустос. Я мало что понимала, и он вколол мне несколько доз УРК подряд. Так обычно не делают, это может и убить, но, когда ты похожа на выпотрошенную курицу, тебе и так всё равно конец. Потом он залил раны каким-то синеватым гелем. Я не знаю, что это было, никогда такой не видела. Вырвал трубки… Но самое главное, когда боль начала спадать, положил мне на грудь медальон. Он сказал, что я достойно прошла испытания и с этой минуты буду облегчать страдания каждого, кто будет в этом нуждаться. Причем звучало это как неуместная шутка. У кустосов очень странное чувство юмора…

Девушка сдавленно хихикнула, и последний смешок сорвался в тихий всхлип. Я вынырнул из ужасной картины воспоминаний брюнетки, живо расцветающих перед внутренним взором, и понял, что всё это время смотрел в несуществующую точку у себя под ногами.

Нат тяжело вздохнула и быстро вытерла тыльной стороной ладони выступившие слезинки. Теперь мне стало понятно, почему она старательно уклонялась от ответов на вопросы о себе и том месте, откуда пришла.

— А зачем тогда отряд на штурм пошел, если не было задачи людей спасать? — тихо спросил Вишняков, тоже находясь под впечатлением от всего услышанного.

— Закрывашку видели? — уточнила Нат.

— Угу.

— Они притащили три таких, чтобы подорвать перерабатывающую станцию. Хотя этим ей серьезного урона не нанести. Вывести из строя на некоторое время, это да, но не более того.

— Это еще почему? — тихо спросил Игорь.

— Станция переработки — это огромный механизированный город, неизвестно, сколько километров в диаметре. Что ему сделают три закрывашки?

— Так это, — участливо предположил Вовка. — Чем больше цель, тем проще в нее попасть. Верно же говорю, Тохан?

Я кивнул.

— Вдарили бы танками, самолетами… Ядерной ракетой. Есть у вас такие?

— Смешной ты, Вовка-Бабах. Всё есть… Было. И ядерные, и термоядерные. Только всё оказалось бесполезным. Некому было.

— Это как?

— Внезапное вторжение по всему миру, говорю же. Самолеты сами по себе не взлетят. Надо, чтобы пилоты до них добежать успели. Заправщики — заправить. Тягачи — на полосу выкатить. Полосу осветить надо. Приказ на применение ядерного оружия должны отдать руководящие чины, а высшие военные — подтвердить. Коды получить. А тут в казарму к пилотам ворвались ремехи. В высокие кабинеты — тоже. В бункеры. В пусковые шахты… Некому было. Конечно, кто-то и успел какое-то сопротивление организовать. Вот их на следующий день и раскатала переработка. Кустос рассказывал про то, как погибают миры. Такое вторжение долго готовится. Очень часто мелкими группами пробуется. Вот почему так важно затыкать все одиночные переходы.

Я невольно стиснул зубы. Мне стало противно. Я чувствовал нарастающую бессильную злобу и какое-то чисто человеческое отвращение, которое никак не могло найти выход во внешний мир. Как, впрочем, и повлиять на что бы то ни было. Всё это было похоже на те чувства, которые я испытывал, когда родители смотрели по каналу НТВ передачи из циклов про маньяков-убийц.

Как же мне было мерзко и противно слушать о том, как диктор хорошо поставленным голосом с драматическими акцентами в деталях доносил до зрителей, как именно совершалось то или иное бесчеловечное преступление… Как же мне тогда хотелось, чтобы каждого из этих маньяков, этого выродка рода человеческого просто грохнули. Грохнули как можно скорее. А потом сожгли труп и даже памятной плиты с именем не оставили. Просто вычеркнули ублюдка из мира, будто и не было вовсе. Как же искренне я тогда ненавидел всех «героев» этих передач. Понятно, что телевизионщики специально всё это смаковали, чтобы вызвать у зрителя максимум эмоций. Что ж, им это хорошо удавалось.

И теперь точно такая же бессильная злоба вновь кипела внутри меня и била по вискам тяжёлым молотом. А еще я начал жалеть, что у меня слишком хорошо развито воображение, потому что именно из-за него я словно сам побывал в этом зале. И теперь искренне желал, чтобы и переработка была точно так же вычеркнута из мира. Чтобы от нее не осталось даже упоминания, как и от тех маньяков…

— Ну и что по итогу? — осторожно протянул Бабах, когда пауза в очередной раз затянулась. — Получилось что-нибудь у кустоса и остальных?

Нат отрицательно помотала головой, поднимая лицо к небу и смахивая остатки слезинок.

— Ничего. Наш мир пал и был переработан. Кустос вернулся с остатками солдат как раз к тому моменту, когда раны начали затягиваться, и я смогла двигаться. Я не знаю, сколько времени прошло. Может быть, минут двадцать. Меня подхватили и вытащили на улицу. На подступах к станции стояли десятки единиц сожженной техники. Повсюду растерзанные трупы наших солдат и куча поверженных отродий. Они реально бросили на этот штурм всё, что осталось. А потом мы несколько дней прятались среди руин, скрываясь от патрулей переработки, пока в один момент ни прибыл другой кустос. Не успел наш ничего сообразить, как тот открыл огонь и добил немногих уцелевших. Впрочем, солдаты были не промах, да и наш магистр тоже.

Завязалась схватка на ближней дистанции. Оружие упало на пол и в ход пошли ножи. Тот ублюдок пластал людей одного за другим и за два выпада рассек нашему кустосу горло. Я бросилась на помощь, но это был шаг, заведомо обреченный на провал. Атаковать в лоб такого бойца — бессмысленно. Впрочем, обливающийся кровью кустос, успел заблокировать смертельный удар, предназначенный мне… Вырвал нож и силой вытолкнул меня в открывшийся переход. А последнее, что я успела увидеть, как предатель срывает медальон с шеи нашего магистра.

Я посмотрел на парней. Те молча слушали, погруженные в свои мысли, и тут в моей голове начали складываться определенные логические последовательности.

— Погоди, — начал я. — Выходит, тот мужик в плаще и на парящем броневике — это…

Нат молча кивнула.

— Упав на землю в неизвестном мне мире и глядя на окровавленный нож перед собой, я первым делом поклялась, что найду его и убью. Причем сделаю это тем самым ножом…

Девушка медленно завела руку за спину и извлекла уже знакомое оружие.

— А почему этот ваш кустос спас именно тебя? — подал голос Мезенцев.

— Не знаю…

Нат пожала плечами, исполнив несколько финтов с ножом, во время которых он снова принялся порхать вокруг ладони подобно смертоносной бабочке.

— Может, помнил по результатам тестов. У меня были хорошие показатели. А может… Может, просто пытался спасти хоть кого-то, понимая, что мир обречен. Или, скорее всего, мне просто повезло оказаться на пути штурмовой группы и не поймать шальную пулю, так что это всего лишь случайность. Хотя сейчас я бы не назвала это везением. Скорее проклятием. Знаете, там среди уцелевших солдат был один парень…

Нат остановила порхающее лезвие и, задумчиво посмотрев на него, вернула на место. Грудь девушки медленно вздымалась, и со стороны могло показаться, что она абсолютно спокойна, но поменявшиеся интонации выдавали давнишнюю боль, засевшую глубоко внутри израненного тела и души.

— В общем, я же из воспитательного дома… Никогда не знала, что такое родительская любовь и любовь вообще. А тут, когда весь мир рухнул, я ее обрела. Настоящую, неподдельную, мотивирующую жить и продолжать бороться! Чёртова ирония. Это было такое искреннее и согревающее чувство. Наверное, только благодаря ему я смогла пережить последствия переработки, не тронувшись умом. В общем, среди уцелевших был один парень. Серг, так его звали…

Несмотря на застывшее выражение лица, губы Нат тронула нежная улыбка. Мне вдруг показалось, что это первый раз, когда брюнетка искренне улыбнулась. И всё, что мы видели до этого, всего лишь блёклая тень настоящей улыбки.

«Серг, — подумал я. — Очевидно, Сергей. Да, незатейливое у них отличие в именах. Надо будет как-нибудь по возможности узнать ее фамилию».

— Это был замечательный человек, — продолжила девушка. — Добрый, спокойный. Лучший парень во всём мире… Во всех чёртовых мирах! И почему я не встретила его раньше? Почему, чтобы это произошло, надо было всё полностью уничтожить? Какой в этом смысл? Можете не отвечать, это я так. Серг… не слишком разговорчивый, но крепкий, как сталь. Мне иногда казалось, что он лишь снаружи человек, а внутри стойкая и неумолимая машина… Но нет, этот ублюдок, кустос-предатель, вспорол его прямо у меня на глазах…

Голос брюнетки дрогнул, и она ненадолго отвернулась в сторону, не желая демонстрировать нам проявления слабости.

— Вот гад… — тихо протянул Вишняков.

Я молча кивнул.

— Это так глупо… — почти прошептала девушка. — Мы были вместе всего несколько дней, но именно они лучшая часть моего бесполезного существования. Это, сука, очень иронично, не находите?

— Нет, — лаконично заключил Гарик.

Вишняков пробурчал что-то себе под нос, участливо покивав.

«Так вот почему Нат так отреагировала на то, что мы не дали ей разобраться с тем самым стрелком! — пришло в голову осознание теперь уже очевидных причин. — И вот почему обкладывала нас матом. Да, теперь ее тяжело за это винить».

— Послушай, — начал я, переваривая услышанное. — А вот кровохлёб, он, когда шланги в жертву вонзает, чего так орет-то?

— Как так?

Девушка закончила растирать слезинки и наконец-то посмотрела на меня.

— Ну, — я растерялся, подбирая уместные слова, — специфично.

«Чёрт, Тохан, ну ты и дурак! — осуждающе воскликнул внутренний голос. — Девчонка перед вами душу раскрыла, а ты лезешь со своими идиотскими вопросами. Что, опять не нашел ничего лучше, чем ляпнуть очередную ерунду?»

Я уже готов был к тому, что Нат назовет меня идиотом. Во всяком случае, сейчас у нее точно было на это полное моральное право. Но вместо этого девушка горько усмехнулась.

— Переработка, когда умерщвляет личностное сознание, оставляет лишь инстинкты. Все инстинкты, включая половой, ведь он один из самых сильных. Поэтому они заводят функцию выполнения поставленной задачи в области мозга, отвечающие за удовольствие. Включая сексуальное…

— То есть эта тварь кончила от того, что выкачала кровь из Седого? — Гарик скривился от отвращения.

Нат кивнула.

— Да ну на хрен… — Мезенцев махнул рукой и стал хлопать себя по карманам куртки, после чего засунул руки под разгрузочный жилет, почувствовав острое желание закурить.

— Именно так переработка мотивирует свои создания быть еще более эффективными охотниками, — хмыкнула брюнетка.

— А бесы? Ремехи? — уточнил Вован. — Они тоже раньше людьми были?

— Нет, это просто зверье, не пойми откуда взявшееся. Миров ведь огромное множество, про все и не узнаешь. У них весь смысл существования в том, чтобы жрать сердца живых существ…

— Почему именно сердца? — Вишняков вопросительно поднял брови и выпучил глаза.

— Энергия, говорю же… Если мозг может осознанно заставлять колебаться энергию на разных частотах, то сердце — это просто центр бессознательного восприятия этой самой энергии. Оно, видимо, чистое, по их представлению, и от этого еще вкусней. Сердце для этих тварей, как ваша тушенка, когда три дня не ел. Деликатес.

— Сравнение не очень, — буркнул Бабах.

— Извини, другого нет.

— Фантастика какая-то, — протянул Мезенцев, доставая помятую пачку «Мальборо». — Тохан, ты же в этом разбираешься. Что скажешь?

Я выразительно посмотрел на Гарика. Говорить на тему различных фантастических и околонаучных теорий именно сейчас — не самое подходящее решение.

Впрочем, я всё же рискнул высказать свое лаконичное мнение:

— Гарик, мы только что в очередной раз прошли в другой мир. А еще за нами бахнул миниатюрный ядерный взрыв, а после гнались огромные… — я запнулся, чуть было не ляпнув про обезьян. — Огромные переработанные люди. У меня нет поводов сомневаться.

Мезенцев согласно кивнул, продолжая крутить в руках сигаретную пачку.

— Это не ядерный взрыв, — уточнила брюнетка.

— Но Копыто сказал, что мы радиации хватанули, — тут же возразил Вишняков.

— Ядерный там только запал. На оружейном плутонии. Он нужен, чтобы запустить реакцию в триполии, — Нат поставила ударение на букву «о», отчего в голове промелькнули обрывки воспоминаний, связанных с уроками химии и таблицей Менделеева. — Именно этот элемент отвечает за закрытие перехода и восстановление целостности защитных слоев мира. К тому же плутония там совсем чуть-чуть. Главное — долго в эпицентре не оставаться и органы дыхания защитить. Плутониевая пыль опасна, когда ее много. Больше всего риску подвержены легкие, если надышаться. Думаю, этот Копыто вас больше напугать хотел…

— Триполии? — повторил Гарик. — То есть триполий — это какой-то химический элемент?

— Да. Кустосы доставляют. Я не знаю, откуда он и что из себя представляет. Они перед нами не отчитываются.

— Так, подожди, — рассудительно протянул Мезенцев, наконец-то открыв пачку и вытянув сигарету. — Если триполий закрывает переход и восстанавливает целостность слоев, то как мы из прошлого мира выбрались?

— Защитные слои устроены так, что активно выталкивают из себя всё инородное, при этом ничего не впускают.

— Система ниппель, ептить, — заключил Бабах.

— Про это можете не расспрашивать. Это всё, что знаю, — поспешила добавить Нат, опережая вопрос, почти слетевший с губ Мезенцева.

— Ладно, — кивнул он.

— Послушай, — начал я, — извини за такой вопрос, можешь не отвечать, если не хочешь, но в кого тебя должны были переработать?

Гарик прихватил сигарету уголком рта и посмотрел на меня как на идиота.

— Тохан, ты балбес, — тихо прошептал Вишняков.

— В кровохлёба, — спустя несколько секунд ответила Нат, после чего криво усмехнулась и закинула в рот большой пучок морковной соломки, бросив на меня рассеянный взгляд.

Что ж, теперь всё встало на свои места. Парни еле заметно с осуждением покачали головой, но они ведь до сих пор не в курсе истории с порезанным пальцем, а мне всё же хотелось прояснить этот момент.

— Подожди, — внезапно сообразил Вишняков. — Так, если кровохлёбы на каком-то там сканнере у вояк не отображались, именно поэтому они и тебя не нашли? Когда нас возле дома поймали?

Нат молча кивнула, продолжая хрустеть.

— Сдается мне, у кровохлёбов еще и с обонянием полный порядок, — заключил я.

— Именно так, — ответила девушка.

— Так что ты раньше не сказала, — Гарик убрал сигарету.

— Ничего страшного. Органические запахи больше всего с ума сводят. Табачный дым мерзкий, конечно, но я к нему равнодушна. А вот кровь… Всё-таки переработка успела что-то в организме изменить. Я тогда в машине, когда вас матом обложила… В общем, не воспринимайте близко к сердцу. В воздухе столько крови было, я чуть с ума не сошла. Но вы всё равно идиоты те еще. К слову, у вас в салоне мочой сильно пахнет.

— Да там вообще прибраться не помешает… — устало согласился Вишняков.

— Понятно, — кивнул Мезенцев. — Можно тогда огоньку?

Брюнетка вытянула вперед ногу, чтобы было легче добраться до маленького кармашка брюк, и достала зажигалку.

— Это просто зажигалка, — пояснила она, поймав мой взгляд. — В одном из миров увидела и почувствовала какое-то непреодолимое желание ее стащить. Будто внутренний голос сказал, мол, возьми, так надо…

— У нас так часто бывает, — с пониманием закивал Вишняков. — Как будто кольнет что-то, и надо делать…

— Ага, — безучастно согласилась Нат и повторила трюк с открыванием зажигалки о штанину, после чего протянула золотистый предмет Мезенцеву.

Тот подался вперед и прикурил, быстро зыркнув на меня, словно призывая продолжить диалог. Краем глаза я заметил, как Вишняков тоже замялся с дальнейшим развитием начатой мысли.

«Похоже, мои слова наконец-то услышали, — мысленно заключил я, отметив то, что парни не спешат говорить о причудах наших медальонов, видимо, переложив на меня эту функцию. — Что ж, раз пошел откровенный разговор, надо разузнать всё по максимуму».

— Благодарю, — Гарик сел на место и сделал глубокую затяжку.

В теплом сухом воздухе тихо затрещал сигаретный уголек.

— А как ты поняла, что этот кустос — предатель здесь? — наконец-то спросил я, сообразив, как вывести Нат на нужную мысль. — Кстати, имя есть у этого козла?

— Имени не знаю. Кустосы нам никогда не представляются. Иногда глупо получается, тебе надо обратиться, а ты не знаешь как. Кто-то использует обращение господин или магистр. Наставник тоже бывает. По-разному называют, в общем. А как поняла, даже не знаю…

Девушка замолчала и потянулась ладонью к груди. Я невольно подумал, что сейчас она прижмет сокрытый под футболкой медальон и скажет, что именно он ей так указал. Но вместо этого рука скользнула выше, и Нат просто поправила волосы.

— Такое странное чувство, словно спорила сама с собой. Одна часть говорила — бросай этих дурачков и беги, пока возможность есть. А другая повторяла, что это всё не просто так, и надо за вами последовать. К тому же кустос завещал мне помогать всем, кому помощь нужна будет… Не знаю, в общем. Не спрашивайте. Интуиция, если хотите. А потом как увидела красные трассеры в ночи, так сразу внутри всё оборвалось. Такие пушки только у кустосов, ну а дальше вы знаете.

Нат недовольно фыркнула и потянула из пакетика свежую порцию морковки. Я посмотрел на Гарика. Тот многозначительно молчал, медленно выпуская струйку дыма вверх.

«Выходит, медальон Нат никак ее не направляет? — заключил я. — Или же направляет? Только делает это не так откровенно, как наши?»

— А тебе не казалось, что это не интуиция вовсе, а как-то с медальоном связано? — спросил я, стараясь максимально убедительно изобразить интонацию только что пришедшей в голову мысли. — Сама же говоришь, энергетическая ячейка. Может, это как-то связано?

— Энергетическая матрица, — устало поправила брюнетка. — Понятия не имею… Может, дело в том, что у меня ничего не осталось. Ничего и никого… Да вам не понять. Всё родное превращено в руины. В голове и сердце болезненная пустота и понимание того, что ничего не будет как прежде. Словно осталась одна во Вселенной. И тут такое яркое, согревающее чувство… Будто каждая клеточка тела понимает, что я не одна. Что я еще кому-то нужна. Что в борьбе есть смысл… Будто огромное солнце восходило над пепелищем былой жизни, согревая землю. Казалось, еще чуть-чуть и на ней взойдут ростки чего-то нового. А потом в одну секунду этот ублюдок просто рассек его ножом… И кого мне после этого осталось слушать, как не свой внутренний голос? Интуицию, если хотите. А медальон, говорю же, он свой функционал выполняет и не более того.

Ставший на некоторое время отрешенным голос Нат начал крепчать. Кажется, к ней возвращалась недавняя злоба. Мне хотелось заглянуть в ее глаза, но девушка продолжала прятать их, глядя то себе под ноги, то в пакетик с морковкой.

Впрочем, а что бы я в них увидел?

Безысходную зарубцевавшуюся боль и тоску по близкому человеку? Да, она права, мне этого не понять.

— В общем, — начал я. — Просто этот кустос, как его лучше назвать…

— А как по-английски предатель? — уточнил Вишняков.

— Трэйтор.

— Вот так и зови, — хмыкнул Бабах.

— А почему именно по-английски? — тупо спросил я.

— А ты еще какой-нибудь язык знаешь?

— Да я бы не сказал, что и английским владею… Так, по играм в основном. Но почему именно английский всё-таки?

— Потому что звучит, — многозначительно заключил Вовка.

— Парни, вы закончили? — деловито уточнил Гарик, кивком указав в сторону Нат.

— В общем, этот Трэйтор, — продолжил я. — Пусть так будет для понимания. Он, когда меня схватил, про медальоны спрашивал… Остальные хотел заполучить.

— Не знаю, может, собирает их, как трофеи, — пожала плечами Нат.

Я задумался. Не было похоже на то, чтобы девушка сейчас пыталась что-то от нас скрыть. Наоборот, выглядела брюнетка совершенно искренней. Мне даже казалось, что она была и рада рассказать еще больше, но действительно и так выложила всё, что знала. Выплеснула всю скопившуюся боль в поисках понимания. Чёрт его знает, может, Нат даже готова была проплакаться, лишь бы только скинуть с души тяжёлый камень. Но, скорее всего, в понимании девушки мы не те люди, перед которыми стоило так поступать.

— А в этом что-то есть… — прервал тишину сосредоточенный голос Нат. — Если ему за каким-то чёртом нужны ваши медальоны, значит, он будет вас искать.

Наши взгляды наконец-то встретились. В ярко-синих глазах девушки засверкали искорки твердой решимости, от которых мне стало немного не по себе.

— Единственное, что нам нужно, — деловито продолжила она, — это выбрать подходящее место, укрепиться и подождать, когда он явится! А там я прикончу эту тварь!

— Чего?! — удивился Вишняков. — Нас как приманку использовать?

— Подожди, — растерянно протянул я, — тут надо всё как следует обдумать. Мы мало что знаем…

— Да до хрена вы уже знаете! — Нат повысила голос и поднялась с приступки. — Найдем хорошее место для засады и прихлопнем гада!

— Да как прихлопнем? — я недоуменно заморгал, устало поднимаясь на ноги. — Бабах по нему из пулемета влупил, а тому хоть бы хрен.

— Ножу наплевать на его броню, главное — попасть куда надо, — девушка завернула пакетик с морковкой и резко сунула в карман. — А вам просто нужны пушки помощнее! Точно, вот к чему меня внутренний голос вел! Неспроста я тогда вместо того, чтобы в леске укрыться, вам навстречу двинулась. И Вовку-Бабаха подлатать надо было, и вы мне нужны. Точно!

— А как он нас искать будет? У него какое-то устройство есть для отслеживания кого хочешь? — я не унимался. — Если так, то он может прямо сейчас у нас за спиной выскочить!

— Не может, — отмахнулась Нат. — Для этого надо понять, в каком мы мире, и построить маршрут. Я понятия не имею, где мы оказались. Переход, похоже, случайно открылся, после того как закрывашка бахнула. Но ты не переживай, эта сволочь нас найдет, если ему действительно ваши медальоны нужны…

— А тебе неинтересно почему?

— Мне вообще плевать! Главное, чтоб он оказался на расстоянии удара, и оптический камуфляж неактивен был. Тогда я с ним быстро разделаюсь!

— Ты же уже пыталась! Он тебя чуть не убил.

— Я буду тренироваться. Еще больше. Каждый день…

— Подожди-подожди, — я попытался успокоить девушку, с трудом соображая, как сейчас правильно поступить.

Началась какая-то суматошная перепалка, только на этот раз всё обходились без оскорблений и мата. Нат, словно заведенная, повторяла свой план. Вишняков устало отмахивался, ссылаясь на то, что вовсе не хочет выступать в роли наживки для Трэйтора и его пушек. Я же чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, если она, вообще, когда-то под ним находилась. Все поднялись на ноги, активно жестикулируя и отстаивая свою точку зрения.

— Послушай, у нас другие планы! — безапелляционным тоном оборвал спор Мезенцев, выкинув окурок, и вытащил карту. — Мы просто хотим вернуться домой. Вот!

— Что вот?! — не поняла Нат, уставившись на свернутый прямоугольник.

— У нас есть карта военных. На ней отмечен маршрут…

Нат пристально на него посмотрела и иронично расхохоталась.

— Ничего себе! Ну, давай, удиви меня! Для начала покажи, где мы находимся… — хмыкнула она. — Впрочем, нет, лучше покажи, из какого мира мы выскочили!

Мезенцев смерил ее вызывающим взглядом и криво ухмыльнулся. В его глазах проскочил тот самый нездоровый блеск, сопутствующий неизбежной схватке. Почувствовав молчаливый вызов, Нат размяла шею и, словно случайно, шире расставила ноги, готовясь принять неожиданный выпад оппонента. Ухмылка Гарика стала еще шире, и он угрожающе двинулся вперед.

Со стороны это могло показаться забавным, но мне стало абсолютно не до смеха. Мокрый, с прилипшей к заднице пылью, Мезенцев грозно надвигался на брюнетку, которая была на голову его выше. При этом сама девушка спокойно ждала приближения, расслабленно бросив руки вдоль тела. Белесый узор шрамов на смуглой коже, подобно витой стрелочке старых часов, указывал прямиком в дорожную пыль. Но лично я не сомневался, что она может в любой момент броситься в атаку и пробить из такого, якобы неподготовленного, положения.

— Да ладно вам, успокойтесь, — я вклинился между ними. — Мы тут все вместе оказались. И все вместе крупно влипли. Так что у нас общая цель…

— Нет у нас общей цели, — сухо отозвалась Нат. — Вам свалить надо…

— Не свалить, а вернуться домой, — заметил Вишняков.

— Ну, давайте-давайте. Смотрите карту.

— А мы и смотрим, — Мезенцев, недовольно фыркнув, расправил сложенный лист. — Так, помогайте, парни.

Я облегченно выдохнул, довольный тем, что удалось избежать абсолютно бессмысленной потасовки. Мы с Вовкой подскочили к Игорю и взялись за края развернутой карты. Материал, из которого она изготовлена, оказался вовсе не бумагой, как мне почему-то казалось. Видимо, сказывались уроки географии в средней школе. Хотя логично предположить, что бумага — не самый подходящий материал в перспективе длительного использования. Карта вояк оказалась отпечатанной на чём-то, очень сильно напоминающем толстую клеёнку. Или какой-то слишком мягкий и эластичный пластик.

На пару минут воцарилась тишина. Мы сосредоточенно рассматривали нагромождение различных окружностей и пытались проследить за тонкими линиями, бегущими от одной к другой. Больше всего в глаза бросались серые сферы с подписью «Хранитель» и небольшим кодом, состоящим из цифр и букв.

— Мы точно пришли отсюда, — многозначительно заключил Гарик, ткнув пальцем в нужную отметку.

— Да ты гений, — язвительно, но уже без нападок ответила Нат, заглядывая через Вовкино плечо.

Я прекрасно понял ее иронию. Рядом с обозначенной сферой опрятным почерком было указано количество отрядов, радиочастоты для связи и позывные. Так же стояла отметка о подготовленном резерве и тайнике. Дальше шли непонятные армейские почеркушки, выполненные каким-то несмывающимся фломастером. Я почему-то сразу представил себе покойного Седого, сидящим в водительском кресле «Тигра» и вдумчиво оставляющим необходимые заметки.

— Ладно, — согласился Гарик, — мы не знаем, что это всё значит. Я думал, вот эти линии будут образовывать некое подобие пути или маршрута. И миры окажутся как-то понятно подписанными. Чёрт возьми, я вообще думал, что тут будет прямая цепочка нарисована, и всё будет ясно!

— Я тоже так думал, — признался я.

— Нат, а ты знаешь, где мы? — добродушно поинтересовался Вишняков.

— Понятия не имею, — выдохнула девушка. — Вот, смотрите, большинство миров соединено нитями.

Она вышагнула из-за спины и ткнула пальцем в скопление кружочков.

Мы согласно кивнули.

— Это кластеры. Как правило, в каждом таком есть свой тренировочный центр, где кустосы готовят последователей. Попади мы в такой, всё было бы очень просто. Думаю, первый же кустос вернул вас домой.

— Так, — сосредоточенно продолжил Гарик, проводя пальцем по нити, связывающей отмеченный Седым мир с другими. — Получается, мы были здесь, значит, выскочили в какой-то из этих миров…

— Не факт. Могли и вот здесь оказаться.

Нат ткнула пальцем в точку на противоположном конце листа.

— В смысле? Я не понимаю, как это работает.

— Смотри. Где-то в середине этого кластера есть опорная база…

— Цитадель, — вставил Вовка умное слово.

— Пусть будет цитадель. Как правило, она отвечает за определенный временной сегмент. Несмотря на то, что время — это определенная условность, оно всё равно накладывает свой отпечаток. Обычно простой человек, как эти военные, пусть даже и получившие медальоны, не могут перемещаться между мирами вне своих временных рамок…

— Временные рамки — это сколько? — спросил я.

— Плюс-минус пять лет. Только кустосы могут забираться намного дальше. Поговаривают, они вообще во все времена могут. В вашем мире разве нет легенд о всяких монстрах? Тех же оборотнях, о которых ты говорил?

— Есть, конечно, — тут же ляпнул Бабах. — Вампиры, например. Про них даже кино снимают. Они кровь…

Мы переглянулись.

— Подожди, выходит вампиры, это реально кровохлёбы? — Володька выпучил глаза.

— Я не знаю, как именно у вас их принято изображать.

— Как людей, боящихся дневного света и пьющих кровь, — ответил я.

— Тогда это запросто могло оказаться что-то из ранних творений переработки, — предположила Нат. — Во многих мирах такие предания встречаются. Ими детей непослушных пугают, даже не задумываясь над тем, что в корне истории может лежать вполне себе реальное противостояние. Просто кто-то из кустосов или вот таких солдат успел тогда защитные слои восстановить.

— Чёрт, — хмыкнул я. — Теперь все истории про охотников на нежить заиграли совсем другими красками.

— Так вот откуда у Трэйтора такое оружие навороченное! — догадался Вишняков. — Это точно что-то из будущего!

Нат согласно кивнула и пояснила:

— Когда сработала закрывашка, и целостность защитного слоя восстановилась, можно было вернуться в исходный мир только через конкретный и заранее подготовленный переход…

Девушка подняла голову и окинула нас взглядом.

— Вы ведь не знаете, да, что закрывашка в комплекте с заглушкой работает? Заглушка оставляется в нужном переходе и блокирует его закрытие, чтобы боевая группа могла беспрепятственно вернуться домой. Первый раз слышите, я правильно поняла?

Я рассеянно покивал и, по правде говоря, практически не вникал в объяснения брюнетки. Главное, что их внимательно слушали Мезенцев и Бабах. Так что всегда можно будет спросить у них. Больше всего меня зацепила фраза, что нельзя перемещаться с погрешностью более пяти лет.

«Но ведь мы переместились… — думал я. — Даже вояки говорили, что это бред и такого не может быть. Но дата на ящике с патронами была весьма точной. Две тысячи восьмой! И это, как заметил Гарик, только год производства. Сдается мне, всё дело в медальонах. Ни хрена они не окисленные. Они просто другие. К тому же Трэйтору нужны именно они. Медальон Копыто его не заинтересовал…»

— А в какой переход мы тогда выскочили? — озадачился Вишняков.

— В ближайший, — хмыкнула Нат. — Говорю же, защитные слои заработали и поспешили, как можно быстрее избавиться от инородного присутствия. Если бы мы знали, где именно те военные заглушку сбросили, могли бы к их базе вернуться. К цитадели.

— Так что ты раньше не сказала?! — возмутился Бабах.

— Володь, не до этого было, — нервно перебил Гарик. — Ты уже забыл, что ли? Стрельба. Ты выкидываешь горящие куртки. Тохан на ногах не стоит. Нат орет, я ору, кто бы там что сказал?

— А как ты поняла, что переход рядом? — поспешил спросить я, заметив, как глаза Игоря начинают злобно бегать по куску пластика.

— Да как-то… — Нат пожала плечами. — Слушайте, у вас машина древняя, у нас таких механических коробок уже лет шестьдесят не делают. Я чуть с ума не сошла, пока сообразила, что за что отвечает. Я только на истории техники слышала, что делали такие. К тому же действительно не до этого… Запах крови с ума сводил. Сволочь этот камуфляж включил и ускользнул. В голове столько всего и злость… В общем, как-то бессознательно получилось. Просто внутреннему голосу доверилась, ну и вот…

Девушка обвела рукой раскинувшийся вокруг пейзаж.

— То есть ты хочешь сказать, что эта штука абсолютно бесполезная? — Гарик ткнул пальцем в центр листа гибкого пластика. — Мы снова оказались хрен пойми где и понятия не имеем, куда надо двигаться?!

— Да, — Нат скорчила язвительную рожицу, но в следующее мгновение улыбка исчезла с ее лица.

Я даже моргнуть не успел, как Игорь вырвал из рук карту и с матерной бранью откинул ее в сторону. Мы с Вовкой невольно вздрогнули и переглянулись. Мне редко доводилось видеть, чтобы Гарик так психовал. Тем временем он, продолжая материться, быстрыми шагами отошел в сторону, размахивая сжатыми кулаками, словно пытался нокаутировать невидимого оппонента. Уперевшись в стык прокатанной колеи и травы, он принялся неистово пинать чахлый кустик, поднимая облако пыли.

— Игорь, ты чего? — непонимающе протянул Бабах, часто моргая. — Успокойся, придумаем что-нибудь…

Мезенцев плюхнулся рядом с растерзанным кустом и молча поднял вверх трясущийся кулак с поднятым указательным пальцем, давая понять, чтобы его не трогали некоторое время.

— Понятно, — тихо заключила девушка. — Вы мне не помощники… Вам надо свои задницы домой вернуть и не более того.

— Нат, послушай, это всё очень сложно… — начал я.

— Чего тут сложного? Воспитанники, они как патруль, который не допускает полномасштабного вторжения переработки. Я не знаю, откуда у вас медальоны. Но раз уже вы их нацепили, так делайте то, что должны! Кустос — предатель! Ты представь, Антон, сколько жизней сейчас на кону! И получается, что никто, кроме меня, и теперь еще вас троих, возможно, даже не в курсе об этой опасности! А вам лишь бы дома оказаться! А как быть тем, у кого и дома не осталось? А тем, у кого его скоро не будет, если мы эту сволочь не остановим?

— Я просто говорю, что не стоит принимать необдуманных решений… — ответил я, чувствуя, как голова начинает гудеть от множества мыслей, возвращающихся на свои рабочие места.

— А я говорю, что вы просто трусы, которым плевать на всех, кроме себя, — Нат произнесла это на удивление спокойно и без эмоций, буквально резанув меня презрением не хуже, чем лезвием ножа.

Я нелепо развел руки в стороны и бесшумно шевелил губами, подбирая нужные аргументы, но ничего не приходило на ум.

— Успокойся, Антон, — хрипло бросила Нат. — Не говори ничего. Мне твое мнение совсем не интересно. За вас двоих здесь решает Гарик, а вы только делаете вид, что можете на что-то повлиять.

Я застыл в безмолвном восклицании. Яркие искрящиеся глаза Нат пронизывали меня презрением. По девушке стало видно, что каждое только что произнесенное слово шло от самого сердца. И это было чертовски больно и обидно.

— Я же помочь хочу… — только и смог пробормотать я.

— Не хочешь, — отмахнулась девушка. — Хотел бы, согласился бы покончить с Трэйтором. Трус ты, и кровь твоя трусливая.

Нат одернула футболку и отряхнула со штанов пыль.

— Это как-то слишком грубо, — попытался заступиться за меня Вишняков, но девушка перебила его.

— Отстаньте, дайте одной побыть…

С этими словами она развернулась и скрылась в салоне буханки, где, не раздумывая, плюхнулась на лежанку.

«Нат, вот за что ты так? — мысленно спросил я. — Хотя, а в чём она не права? Ведь так и есть…»

— Вообще-то это наша машина! — громко заявил Бабах в открытую дверь.

— Да ничего, Володь, забей, — наконец-то смог произнести я, будучи искренне благодарен другу за поддержку.

Впрочем, несмотря на наигранно сердитый тон, я уверен, что Вишняков против самой девушки ничего не имеет. Ведь он самый добрый человек на свете. К тому же после того как мы узнали историю Нат, тяжело обижаться на подобную реакцию. Ведь для нее это действительно крайне важно.

— Кажется, все мы только что резко обломались в своих самых искренних стремлениях, — мрачно заключил я, разворачиваясь в сторону ближайшего домика. — Надо отдохнуть. И подумать.

Усталость окончательно взяла верх, и я, с трудом переставляя ватные ноги, попытался припомнить, а сколько дней прошло. Шли вторые сутки с того момента, как мы покинули город вырванных сердец. Но для меня словно прошла половина жизни. Впрочем, половина жизни от двадцати лет — это не так уж и много.

А в этом мире жарко.

Вечернее солнце беспощадно жгло дешевый материал обдергайки. Мне становилось тяжело дышать и не только из-за горячего сухого воздуха. В голове и груди роилось множество мыслей и чувств. Они наскакивали друг на друга, пытаясь протиснуться в зону моего внимания, будто каждое из них намного важнее предыдущего. И так считало каждое из них.

Я сдернул обрывки «лифчика» и, вытащив последний снаряженный магазин, откинул их в придорожную траву. Убрав рожок в боковой карман брюк, я снял куртку и засаленную кофту, невольно оттягивая воротник футболки, будто именно он препятствовал дыханию. Но это было не так. На самом деле мне хотелось сдернуть этот чёртов медальон и бросить следом за обрывками амуниции. А еще нахамить девушке в ответ. Но я не мог себе позволить ни первого, ни второго.

Медальону я обязан жизнью.

Сколько раз он уберег меня от неминуемой гибели? Я уже даже не мог толком сосчитать. А чтобы ругаться с девушкой, у меня не нашлось никаких весомых аргументов. Ее позиция максимально ясная, в то время как я уже с трудом понимал, чего именно хочу.

— Тохан, ты куда? — озадачился Вишняков.

— Прилечь. Надо прилечь. Я не могу больше, если честно…

— Да ты подожди! Дома эти проверить надо, вдруг там зверье какое или бандиты?

Вишняков подхватил дробовик и поспешил за мной.

— Медальон, Володь. Будь там что-нибудь, он бы кольнул… — с этими словами я прижал побрякушку рукой.

— Ну, давай, укажи хоть на что-нибудь… — тихо прошептал я, но железка не проявляла никаких признаков активности. — Давай, ты же приемник призыва о помощи. Ну, хоть как-то на нее укажи, ведь ей нужна помощь! Почему молчишь? Да чтоб тебя…

— Гарик, мы с Тоханом дом проверим! — крикнул Бабах, догоняя меня. — Нат в машине! Вы это, давайте не разбредайтесь! Мы тут не знаем ничего…

Я бросил на Гарика быстрый взгляд. Тот так и сидел рядом с растерзанным кустом. Калаш лежал поверх снятой куртки и разгрузочного жилета. В зубах была зажата новая сигарета, а наглые скелеты на футболке, словно издеваясь, демонстрировали мне оттопыренные средние пальцы. В ответ на Вовкины фразы он лишь пару раз кивнул, смотря в какую-то несуществующую точку.

«Кажется, ты снова бесполезен, — заключил внутренний голос. — Не помог военным. Не можешь помочь Нат. Даже Гарика не хочешь подбодрить…»

— Чего он так психанул? — тихо поинтересовался Вишняков, поравнявшись со мной.

— Мы думали, там будет указан путь домой. Я пытался тебе в броневике знак подать, но как-то не получилось, — проворчал я.

Бабах простодушно засмеялся.

— Ну, вы и наивные! Думаешь, вояки из какого-то левого мира сидели и специально для нас рисовали стрелочки? Чтобы именно мы смогли домой вернуться? Брось, Тохан, они нас даже не знают. И вообще, мы же не только между мирами переместились, но и во времени.

Я посмотрел на Вовку.

— Ты тоже маркировку на ящике видел?

— Каком ящике?

— С патронами. Там, в броневике.

— Не видел я ничего, — Бабах устало махнул рукой. — И так понятно было. Вон у них форма какая крутая. И эта штука, которую мне в плечо вкололи. И сканер, и оружие навороченное. Очевидно же, Палыч.

Я удивился проницательности Вишнякова. Конечно, он прав.

С чего мы вообще решили, что это сработает?

Может быть, потому что малолетние оболтусы? Оболтусы, которые только считали себя умными, но на самом деле оказались неспособными понять очевидные вещи? Сами себе придумали, что карта обязательно приведет домой, сами в это поверили… Немудрено, что Гарик сорвался.

Впрочем, я уверен в том, что всё это неспроста. Есть в этом некий странный замысел, который пока оставался для меня неясным. Больше походило на то, что чёртовы медальоны играли с нами в какую-то игру, при этом не удосужившись объяснить ее правила. И эта третья мысль постоянно выталкивала из головы предыдущие две.

— Как там этот альбом у «Мейденов» называется? — спросил Вишняков.

— Чего? — я не сразу понял, что именно он имел в виду.

— Альбом, когда мы от Халиулинских смывались. Как назывался?

— Где-то во времени.

— Вот, — Вовка тяжело вздохнул. — Застряли мы, Тохан, где-то среди миров и где-то во времени…

Я молча кивнул.

В кроссовках по-прежнему хлюпала вода. На боку обдергайки красовались огромные отметины, оставленные когтями кровохлёба. Когда мы поравнялись с покосившейся секцией ограды, я словно почувствовал себя подходящим к бабушкиному дому в Казахстане. Такое же вечернее солнце. Такой же теплый ветерок, приносящий пряный запах степных трав. С таким же жужжанием мимо пролетел большой жук. А может, и муха, я не успел толком разглядеть.

Как же мне захотелось, чтоб это оказалось правдой. Толкнуть скрипучую калитку и оказаться дома. Пусть не в Челябинске, но всё же дома. И чтобы Нат тоже была рядом…

Я помотал головой. Похоже, я чуть было не провалился в сон прямо на ходу.

Мы миновали поваленную секцию забора и вошли во двор. Это действительно оказался самый обычный сельский домик с давно заросшей и неухоженной лужайкой. У противоположной стороны забора виднелись прямоугольные возвышенности, на которых буйно разрослась сорная трава, выдавая то, что когда-то здесь были грядки. Тут и там из земли торчали воткнутые палки и ржавые железные ободки, на которых болтались обрывки веревок.

Я без труда узнал в них шпалеры. Бабушка ставила похожие для огурцов, чтоб они вились вверх, а не стелились по земле.

Вдоль стыка фундамента и стены дома стояли железные ведра. Рядом валялись ржавые вилы, грабли и окучник. Два причудливых пенька соединялись друг с другом широкой доской, образуя простенькую скамейку. Где-то из-под травы торчали обрывки тряпок, ржавые банки, осколки стекла, пожелтевшие обрывки бумаги.

Входная дверь распахнута. В углу косяка виднелся плотно воткнутый в стык тапок. Судя по толстому слою паутины и огромному количеству высушенных насекомых в ней, торчал он так не первый год.

— Осторожно, Тохан, — тихо сказал Бабах, приподнимая оружие.

— Да нету тут никого.

Я подошел к дверному проёму. Под ногами заскрипели рассохшиеся доски некоего подобия крыльца. Усталость и стресс окончательно взяли верх над остатками сил, и единственное, чего я сейчас хотел, так это как можно скорее лечь, вытянуть ноги и закрыть глаза.

Мы вошли в сени.

Выглядело помещение как самодельный пристрой, наспех возведенный из разномастного кирпича, небрежно окрашенного белой известью. Я оказался в привычном мире незатейливого деревенского быта.

Напротив нас располагалась большая дверь, ведущая непосредственно в дом. Прямо у входа стояла полка для обуви с отслоившейся синей краской. Огромная трещина, сквозь которую пробивалось вечернее солнце, бежала по одной из стен, упираясь в маленькое грязное окно. Рядом примостился самодельный стеллаж, сколоченный из грубых досок и заставленный домашней утварью. Чугунные жаровни, закопченные сковородки и кастрюли. Пыльные стеклянные банки, коробочки с какой-то мелочевкой. Тут же стояли старые стулья и массивное кресло на толстых квадратных деревянных ножках, заботливо прикрытое пыльной тряпкой.

— Ну вот, это подойдет… — выдохнул я, уткнувшись взглядом в старую железную кровать из сетки Рабицы.

Недолго думая сделал пару шагов и, убрав с нее стопку побитых эмалированных тазов, составленных один в другой, я осторожно опробовал конструкцию на прочность. Сетка Рабица давно пришла в негодность и, владельцы дома приспособили поверх нее несколько досок, накрыв старым половиком.

Как же всё это выглядело знакомо!

Да, большинство предметов немного отличалось по форме или величине, но в целом назначение каждого из них угадывалось безошибочно. Даже тазики, которые я только что снял, были почти такими же. Разве что ободок загнут намного больше, и рассчитаны они на чуть больший объем жидкости, чем я привык.

Я нетерпеливо смахнул ладонью с грубого половика крупный сор и, сообразив из обдергайки и кофты некое подобие подушки, бросил их к ржавой спинке. Вишняков всё это время стоял напротив двери в дом, наблюдая за моими действиями не менее усталым взглядом.

— А чёрт с тобой, — наконец-то решился он, опустив оружие. — Медальон и правда молчит. Но всё же…

Он подхватил пару стульев и, громыхая деревянными ножками по щербатому полу, подпер ими дверную ручку. После чего снял разгрузку, куртку и устало плюхнулся в кресло, откинув тряпку и подняв облако пыли.

Я согласно кивнул и, скинув мокрые кроссовки, вытянулся на кровати, головой к стене с трещиной, а ногами к проёму входной двери. Запах мокрых грязных ног и обуви тут же заполнил собой всё помещение, но я не обратил на это никакого внимания. Как и на грязный след, оставленный задницей на грубом половике.

Вишняков принялся елозить из стороны в сторону, поудобней устраиваясь в кресле, на что старый предмет мебели ответил глухим треском и скрипом.

— Не боишься насекомых? — зевнув, поинтересовался Вован. — Вдруг блохи какие в тряпке живут. Или вон — пауки. Ты же их терпеть не можешь. А тут, смотри, по углам всё в паутине…

Я, с трудом борясь с тем, чтобы не дать векам сомкнуться, окинул взглядом стык стен и крыши. В них действительно раскинулось много грязных сетей, медленно колыхавшихся на легком сквозняке. Местами виднелись коричневатые точки и сами восьмилапые охотники. Высушенные хитиновые панцири местных мушек и жучков болтались вдоль стен в большом количестве.

— Наплевать… — устало протянул я, размещая рядом с собой автомат таким образом, чтобы его было легко схватить в случае необходимости. — Если пауки не слишком большие, то чёрт с ними. Я больших боюсь. А про блох не знаю. Но они вроде как не живут долго там, где некого кусать.

— А мыши в подполе? — поинтересовался Вовка, положив «Сайгу» себе на колени и закрывая глаза.

— Володь, ты реально хочешь об этом говорить?

— Нет, — хмыкнул он, откинувшись на пыльный подголовник.

— Вот и хорошо…

Я закрыл глаза.

Перед внутренним взором тут же поплыли красно-черные круги, превращаясь в образы недавно пережитых событий. В ушах повис тяжёлый шум. Обычно так бывает, когда оказываешься в тихом помещении после оживленного городского потока людей и машин. Вот только на этот раз ничего подобного не было, а лишь рев двигателя, грохот стрельбы, визги ремехов и вопли кровохлёбов мерещились.

Я сквозь пульсирующую пелену надвигающегося забытья чувствовал запах теплой пыли и запустения. После всех холодных осенних дней это даже приятно, никакой затхлости и сырости, если не брать во внимание запах ног.

Я захотел мысленно вернуться ко всему произошедшему. Ведь мы опять не смогли сделать ничего полезного. Не смогли никому помочь. В ушах возник фантомный шепот Копыто с просьбой позаботиться о сыне… Я пытался заставить себя почувствовать хоть что-то вместо надвигающейся пустоты, еще раз подумать о Нат, об ее истории. О том, как нам поступить дальше. И что действительно будет правильным в этой ситуации. Но ничего не лезло в голову. Возможно, для этого надо было снять медальон. Даже не возможно, а обязательно. Я уже убедился в этом тогда, в душевой дома престарелых. А теперь всё услышанное от Нат лишь подтвердило мои догадки. Действительно, эти побрякушки воздействовали на нас, видимо, притупляя какую-то часть эмоций, чтобы мы не слишком рефлексировали обо всём произошедшем.

Но маячила еще одна причина, из-за которой я думал о том, чтобы снять побрякушку. Не хотелось ощущать себя каким-то бездумным инструментом, находящимся под влиянием этой чёртовой энергетической матрицы. Этаким органическим роботом, выполняющим какую-то, только ей известную программу.

Этого не думай. Этого не делай. Этого не чувствуй. Иди туда. Смотри сюда…

А зачем тогда вообще мы нужны в этом уравнении?

На последней осознаваемой границе между сном и бодрствованием я всё же успел подумать о том, что мы всего лишь случайные элементы в каком-то или чьём-то замысле. И никто даже не спросил нашего согласия. Да и пользы особой от нас пока никакой. Ведь везде, где мы успели побывать, была только смерть…

Глава 2. Свод правил

Непроглядную черноту забытья разорвал странный звук, и я, невольно вздрогнув, открыл глаза. Первая секунда пробуждения оказалась самым блаженным мигом, который только можно себе представить. Сквозь мутную пелену заспанных глаз я увидел потолок, сколоченный из грубых досок. В больших щелях и стыках со стенами медленно раскачивалась паутина. Но уже в следующее мгновение в голову ворвался вихрь мыслей и чувств, со стремительной скоростью загружающий в мозг всю информацию о произошедших событиях. Голова тут же заболела.

Я пошевелился и почувствовал, как сильно затекло тело. Вдобавок ко всему я долго спал с открытым ртом, отчего язык присох к нёбу. Это мерзкое чувство, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы избавится от неприятного ощущения. Пальцы правой руки уперлись во что-то железное. Это автомат. Судя по положению тела, я просто вырубился и пролежал так неизвестно сколько, даже ни разу не перевернувшись с боку на бок. Во всяком случае, это объясняло то, почему так сильно ноют мышцы.

Вовки в помещении не оказалось. Кресло стояло на своем месте, а стулья продолжали подпирать закрытую дверь. Я хотел было позвать его, но вместо этого изо рта вырвалось лишь неразборчивое хрипение. Похоже, это и был тот самый странный звук, который меня разбудил.

— Чёрт, сколько же я спал? — голос прозвучал очень низко, словно где-то в грудине рокотал миниатюрный самосвал.

Стоило мне пошевелиться, как организм тут же доложил о болезненных ощущениях во всём теле, а также остром желании пить, есть, и справить малую нужду.

— Твою мать… — я тихо выругался, поднимаясь на кровати и опуская ноги на пол. — Всё тело затекло…

Я осторожно размял шею и пошевелил плечами. Каждая отзывалась неприятными покалываниями. Вдобавок ко всему я сильно вспотел. Футболка прилипла к спине, а штаны к заднице.

Я еще раз чертыхнулся и посмотрел в пыльное окно. Характер освещения изменился. Теперь он не был насыщен вечерними тонами и больше походил на приближающийся полдень. Во всяком случае, летом в Казахстане всё выглядело именно так. Позывы справить малую нужду становились всё сильней, и я был вынужден поспешить. Кроссовки всё еще немного влажные внутри, но сверху оказались вполне сухими. Накинув ремень калаша на плечо и быстро обувшись, я поспешил к выходу, оставляя за собой комки засохшей грязи вперемешку с обрывками травы.

От резкого пробуждения меня невольно пошатывало, а яркий солнечный свет противно резал глаза.

— О, наконец-то! — воскликнул Вишняков, стоило заскрипеть доскам крыльца под ногами. — Белоснежка проснулась! Ну ты, Тохан, и горазд поспать.

Я ничего не понял. Боливар красовался рядом с упавшей секцией ограды. Вишняков разгуливал по двору в каких-то новых черных брюках и с голым торсом. Может быть, мне спросонья так показалось, но похоже на то, что на тощем теле Вована проступили намеки на мышцы брюшного пресса. Впрочем, если полторы недели толком не питаться и подвергаться сильному стрессу, наверное, можно похудеть еще сильней. Рядом с машиной виднелись разложенные вещи и два ведра с мокрыми краями.

Я хотел было спросить, когда парни успели перегнать машину, но природный позыв оказался сильнее. Я махнул рукой и поспешил укрыться за стеной здания.

«Это как же крепко я спал, если даже не слышал, как буханка подъехала? — подумал я, когда струя с характерным журчанием хлынула на противоположный угол дома. — Видимо, организм просто отключился от переутомления. Надо быть осторожней с этим делом, так ведь можно и приближение какой-нибудь реальной угрозы не заметить».

Стоило опорожниться, как тут же захотелось есть и пить. Я зевнул и помотал головой из стороны в сторону, сгоняя с глаз сонную пелену. Застегнув штаны и поправив ремень автомата, я направился к Вовану, осматриваясь по сторонам.

Очевидно, в этом мире еще лето. Судя по тому, как скукожились листочки мелкой жесткой травы под ногами, дожди не шли очень давно.

Заброшенные дворы нагоняли уныние и тоску. Я не знал, сколько лет они так простояли. В голове начали просыпаться мысли и вполне логичные вопросы, а куда, вообще, делись все обитатели поселка?

Но вокруг никого, кто бы мог дать ответ.

Безмятежное высокое солнце настырно припекало. Толстый слой пыли покрывал оконные стёкла и стены домов. Горячий воздух звенел от стрекота каких-то насекомых и редкого жужжания пролетающих мимо мух.

Поселок оказался небольшим. Перед тем как лечь спать, я практически не обратил на это внимания, двигаясь, словно в тумане, к единственной видимой двери. Как-то слишком много всего навалилось за два дня, и нервы просто не выдержали. Но сейчас видно, что это даже и поселком тяжело назвать. Скорее так, поселение.

За домом, в котором мы уснули, расположился еще один похожий. Такие же стены из светлого кирпича, большой заброшенный двор и причудливая округлая крыша. За покосившейся оградой широкая полоса. Видимо, когда-то это была прокатанная колея, но по ней явно давно никто не ездил, и теперь ее практически затянула мелкая трава.

Сразу за дорогой начиналась соседняя улица, состоявшая из трех домов. Судя по неравномерному размеру окружающих дворов, застраивались тут в разное время и, похоже, совсем не думали над тем, сколько земли занять. Просто брали, сколько считали нужным. За оградами так же виднелись заброшенные огороды и какие-то хозяйственные постройки. Похоже, дальше начиналась еще одна «улица». Во всяком случае, я точно видел пару торчащих округлых крыш. И на этом всё.

Я, продолжая щуриться, попытался высмотреть хоть какой-нибудь намек на брошенную во дворе машину или трактор, что было весьма типичным явлением для поселков, к которым я привык, но ничего не обнаружил. Может быть, именно на них жители и покинули свои дома.

Вопрос: только зачем?

Впрочем, учитывая опыт наших приключений, вполне могло случиться так, что сделали они это не от хорошей жизни.

Я согласно хмыкнул и отлепил от спины прилипшую футболку.

«Да, тяжело будет в осенней одежде, — мысленно заключил я. — Придется обдергайку и кофту в машине оставить, а футболка у меня одна. Может, есть смысл подбить Бабаха аккуратно по домам пройтись? Присмотреть что-нибудь полезное. Может, как раз получим представление о том, куда все делись».

Я нащупал на мокрой шее цепочку и вытащил медальон из-под футболки. Небольшой ромбик умостился на ладони, не подавая никаких признаков активности. Он больше не покалывал и никуда не тянул, что странно, особенно учитывая всю полученную информацию.

«Нет, ты точно какой-то другой, — подумал я. — Есть что-то в тебе такое, что сильно заинтересовало этого Трэйтора. А вот Нат, похоже, реально приняла побрякушку за потемневшее серебро. Значит, действительно раньше таких не видела. Странно это всё. Впрочем, тут всё странно. Надо с ребятами обсудить. Надеюсь, все успокоились уже».

— А где Гарик и Нат? — спросил я, подходя к Вовану, деловито раскладывавшему вещи на куске полиэтилена перед машиной.

— Фу, Тохан… — Вишняков скривил брезгливую рожу и наигранно отпрянул в сторону, помахав рукой перед лицом. — Вон возьми. Вода чистая вот здесь.

Он указал на пакетик с зубными щетками и наполовину смятым тюбиком пасты. Рядом стояла на треть заполненная пластиковая бутылка с чистой водой.

«Хорошо, что не Нат оказалась первой, с кем я заговорил, — мысленно хмыкнул я. — К тому же я весь потный и воняю, должно быть. Чёрт, история у нее, конечно, ужасная. Бедная девчонка, надо ее как-то поддержать».

— Много только не лей, чистой воды тут во всём поселке нет.

— Ты уже успел осмотреться? — спросил я, сделав шаг в сторону и потянувшись за пастой.

— Да я много чего успел, пока ты дрых. Вот…

Вишняков кивнул на два мокрых железных ведра, стоявших рядом с Боливаром. Из одного торчала тряпка, перекинутая через край. Я посмотрел внутрь машины и только сейчас заметил, что на полу и приступке больше нет ошметков растоптанной лапши и комков грязи. Подавшись немного вперед, я ощутил тонкий аромат разбавленной в воде «Белизны».

— А какой водой ты моешь тогда? — я поднял пакетик и достал зубную щетку.

— Так это, — Вовка ткнул рукой в сторону соседнего дома. — Там большое кольцо бетонное стоит, в нём треть воды была. Но ее пить нельзя, она зеленая, и в ней всякая живность плавает. Но для уборки годится. Я зачерпнул аккуратно, чтобы со дна муть не поднимать.

Я хотел было припомнить ему наш разговор перед началом путешествия, когда он заверял меня, что с водой проблем не будет. Но не стал. Во-первых, в предыдущем мире ее действительно было более чем достаточно. А во-вторых, чего-то явно не хватало, и внутри меня начало зарождаться беспокойное чувство.

— Сколько я спал?

— Всю ночь и еще полдня.

Я выдавил горошину зубной пасты на щетку.

— Чего? Ночь?

— Ага. Не шевелился даже. Я хотел тебя растолкать, но Гарик сказал, чтобы ты отдохнул.

— А Гарик с Нат где? — спросил я, приступая к чистке зубов.

— Гарик за тем домом, — Вишняков махнул рукой на противоположную сторону улицы. — Хочет автомат пристрелять или проверить, насколько у него меткость повысилась. В общем, буркнул что-то и ушел. Я толком не понял, занят был.

— Полезное дело, — кивнул я, сплюнув в сторону пену от пасты и потянувшись за водой. — А Нат чем занимается?

Вишняков задумчиво вздохнул и почесал затылок.

— Володь, где Нат?

Я перестал полоскать рот и взволнованно осмотрелся по сторонам.

— В общем, Тохан, тут такое дело… — Вишняков перестал чесаться. — Ушла она, пока мы спали.

— Чего? Как?!

— Ногами, очевидно. Рюкзак свой сложила и ушла. Вот… — с этими словами Вовка подошел Боливару и, открыв пассажирскую дверцу, подхватил с сидения лист бумаги.

— Прочитай, тут написано всё.

Я мгновенно закрыл бутылку и бросил щетку в пакетик. Быстро обтерев мокрые пальцы о более-менее сухой участок футболки, я осторожно взял записку за края листа и поднес к глазам.

«Мне больше с вами не по пути. Я не собираюсь никого уговаривать помогать мне. Не все в мире готовы делать что-то ради других. На самом деле таких людей вообще единицы. Возвращайтесь домой, должно быть, так нам всем будет лучше. Меня можете не искать, это бесполезно. Вовка-Бабах, береги себя и не подставляйся под пули. УРК большая редкость».

— Ну ни хрена себе день начался, — тихо пискнул я, почувствовав, как внутри всё оборвалось.

Это весьма странное чувство. Не такое резкое, когда нам угрожала опасность, но при этом не менее глубокое. Словно кто-то зацепился за каждый нерв в организме и стал медленно тянуть за них, покачивая из стороны в сторону. И больше всего тянущей болью отдавала та самая нить, которая подцеплялась к сердцу. В одно мгновение я забыл о прилипающей к телу потной одежде и ноющей боли затекших мышц.

Аккуратные строчки, выведенные большими опрятными буквами, заплясали перед глазами, перенимая дрожь пальцев. Я еще раз перечитал записку, словно это могло изменить смысл содержания.

— И чего мы стоим? — я попытался взять себя в руки. — Надо за ней ехать. Она же пешком, вряд ли далеко ушла…

— А ты умеешь следы читать? — хмыкнул Бабах.

— Чего?

— Следопытов в роду не было?

— К чему ты клонишь? — я нервно отозвался, переминался с ноги на ногу, борясь с желанием прыгнуть за руль Боливара и ударить по газам.

Но тут, как назло, Володька решил устроить генеральную уборку, так что придется потратить еще хрен пойми сколько времени, прежде чем мы загрузим всё обратно.

— А к тому, что пока Нат по дороге шла, следы в пыли оставались. Но за тем холмом она на обочину забралась, а там трава мелкая, и уже ни черта не понятно, — пояснил Бабах, указывая рукой в сторону следов от покрышек Боливара.

— Да твою мать! — воскликнул я, вернув Вовану записку. — Чего делать-то?!

— А зачем что-то делать? — спокойно спросил он.

— Как зачем?! Так это же… Ну… — я пытался совладать с ураганом мыслей, терзающих только что проснувшийся мозг. — Она же одна! В чёрт пойми каком мире! А если этот Трэйтор объявится? Или чёртовы ремехи? Или еще кто?

— Ну, если Трэйтор объявится, так она только рада будет, — многозначительно хмыкнул Вован, возвращая листок на сидение буханки. — На ремехов должен медальон среагировать, так что спрячется. Ну а если какая-нибудь другая опасность, то не пропадет, я думаю. Видел же, чего умеет. Может за себя постоять. К тому же у нее ножик есть. Да и во всех этих мирах она явно больше нашего знает.

Я поразился рассудительности друга и стройности умозаключений.

— Так, давай по чесноку, — перебил я его. — Это сейчас не твои слова. Ведь так? Это тебе Мезенцев аргументы привел. Верно?

— Верно, — согласился он. — Но если подумать, то всё правильно…

— Да ни хрена подобного!

Я хотел было добавить не менее весомые доводы в пользу того, что надо выдвигаться на поиски девушки, но не смог придумать ничего убедительного. Как назло, любая мысль, за которую я хватался, тут же ускользала от внимания, вытесняемая последовательностью простых вопросов к самому себе.

«А ты действительно хочешь ей помочь? Или просто мозг отключился, потому что член встал? — вкрадчиво интересовался внутренний голос и, не получив ответа, победоносно продолжал: — И ты же понимаешь, что вы преследуете абсолютно разные цели? Вам надо вернуться домой, а ей…»

— Да ну тебя, — отмахнулся я от Вована и внутреннего голоса. — Сейчас разберемся. Куда, говоришь, Гарик пошел?

— Он так и сказал, что ты беситься будешь, когда прочтешь, — грустно протянул Бабах, после чего снова указал рукой на соседнюю улицу. — Там поищи. Домов немного, не потеряется.

— Сейчас разберемся, — буркнул я и поспешил в указанную сторону.

Несмотря на то, что я старался просто идти быстрым шагом, ноги невольно сами перешли на бег. «Калашников» с характерным звуком хлопал по потным брюкам, а я пытался понять, чего именно хочу добиться в предстоящем разговоре. Ведь надо признаться, что всё услышанное от Вована не лишено определенного смысла.

Я нащупал под футболкой медальон. Треклятая железка совсем не подавала никаких признаков активности, словно ни при делах.

— Толку от тебя никакого, — злобно прошипел я, пробежавшись вдоль забора и оказавшись на соседней улице.

Гарика не увидел, покрутил головой, высматривая хоть какие-то признаки движения, но без толку. Громко чертыхнувшись, я стал разглядывать пожухлую траву вокруг себя в надежде увидеть следы. Но Вовка прав. Разобрать что-либо среди хитросплетений скукожившихся листочков, не имея должного навыка и понимания, куда именно надо смотреть, попросту невозможно. Если бы Мезенцев был настолько любезен, чтобы шагать по пыльным остаткам полузаросшей колеи, я бы сразу же это увидел. Во всяком случае, размашистые отпечатки моих подошв виднелись очень хорошо. Но он, видимо, двигался вдоль покосившегося забора, а может быть, и вовсе прошел через заброшенные дворы.

— Гарик! — позвал я, засеменив вдоль по улице. — Игорь!

В ответ на оклик прозвучал резкий хлопок одиночного выстрела, глухим эхом разлетевшийся среди брошенных домов.

Я тут же пригнулся, схватившись за автомат, а в следующее мгновение вспомнил, что Мезенцев собирался проверить меткость. После прочтения записки у меня все мысли в голове перепутались, и я совсем об этом забыл. Впрочем, всё же отметил, как тело успело инстинктивно среагировать на звук, не дожидаясь команды от мозга.

«Видимо, это та самая энергетическая матрица продолжает воздействовать», — мелькнула отвлеченная мысль.

Впрочем, восхищаться возросшей скоростью реакции некогда. Я на всякий случай прижал медальон, но тот по-прежнему оставался абсолютно спокоен.

— Мезенцев, не вздумай пальнуть! — крикнул я, поспешив на звук. — Гарик, не стреляй, свои!

В ответ из-за стены дальнего дома донеслось что-то неразборчивое. Я прибавил шаг и, боком проскользнув в приоткрытую калитку, пересек пустой двор.

— Ты чего разорался, Палыч? — спокойно поинтересовался Гарик, выпуская сигаретный дым, когда я вышагнул из-за угла дома.

Порыв теплого ветра трепал светлые пряди засаленных волос. Неразлучный «Кангол» лежал рядом на небольшом складном столике, явно вытащенном из заброшенного дома. Сам Мезенцев, облаченный в такие же черные легкие брюки, как и Вован, не спеша тыкал пальцем в кнопочки на прицеле калаша. Магазин отстегнут, и солнце тускло поблескивало на зеленоватом цилиндрике торчащего патрона. Скелеты на футболке продолжали посылать меня куда подальше. В воздухе пахло табачным дымом и сгоревшим порохом. Весь внешний вид Гарика говорил о том, что он вовсе не собирался никуда спешить.

— Ты же в курсе про Нат? — выпалил я, подходя к другу и стаскивая с плеча тяжёлый автомат.

Мезенцев молча кивнул, сосредоточенно щурясь на прицельное приспособление.

— Блин, Гарик, надо за ней ехать! Я не знаю, чего ты там Вовке наговорил, но это неправильно.

— Вот так и знал, что ты кипеж поднимешь, — спокойно протянул он, делая затяжку.

— Конечно! А ты как думал?

— Именно так я и думал.

— Ну и чего мы стоим тогда?

— Успокойся, Палыч. Глупая затея это…

— Чего ради?! — нервно воскликнул я, помимо своей воли повысив голос, на что Игорь успокаивающе поднял руку и, словно разочарованно, помотал головой.

— Вон туда посмотри.

Он указал на противоположную сторону погибшего огорода, раскинувшегося перед столиком. Я бросил быстрый взгляд и не заметил ничего примечательного. Еще сохранившие форму аккуратные прямоугольники грядок убегали к забору, рядом с которым примостилась знакомая будка сельского туалета и покосившийся сарай. За оградой начинался небольшой подъем с отвалами навозных куч.

— Смотрю, и что там? — недовольно буркнул я.

— Вон, между кучами два колышка стоят. Видишь?

Я прищурился, проследив взглядом в нужном направлении.

— Вижу, но плохо. Ты вот сказал, и я сразу заметил, а так бы внимания не обратил.

— Как думаешь, сколько метров до них?

— Блин, Гарик, это действительно сейчас важно?

— Да. Сначала, посмотри, успокойся, а потом я тебе всё объясню, идет?

Я хотел возразить, но Гарик выразительно на меня посмотрел. Во взгляде сероватых глаз, отливающих стальным блеском, читалась непреклонность.

«Тоже мне, Джон Коннор, блин…» — подумал я, поняв, что спорить бесполезно.

Если я действительно хотел поговорить с Мезенцевым обо всём происходящем, стоило поступить так, как он говорит. Иначе ничего не выйдет.

— Идет, — я нехотя согласился, буквально чувствуя, как Гарик всем своим неспешным видом осаживает мой внутренний темп кипящих страстей и эмоций.

— Так сколько до колышков?

— Метров семьдесят, — ответил я, немного поразмыслив.

— Сто пятьдесят шагов. Моих. Я старался шагать шире, чем обычно. Чтобы метр выходил. Понятно, что подсчет примерный, но всё же…

— Сто пятьдесят метров, хочешь сказать?

— Около того. Кучи на самом деле больше, чем кажутся, и находятся дальше. Ну да ладно, пачку сигаретную видишь? На правом колышке?

— Чего? — я прищурился, вглядываясь в плывущие очертания отвалов навоза. — С ума сошел, что ли? Я палки-то с трудом различаю.

— Ага, смотри внимательно…

Мезенцев примкнул магазин, лязгнул затвором и, пошире расставив ноги, упер приклад в плечо. После чего глубоко вдохнул, выдохнул и, снова вдохнув, вскинул автомат на уровень глаз. Послышалось тихое шипение выпускаемого Игорем воздуха, и хлопнул выстрел.

Теперь я наконец-то увидел пачку. Точнее, обрывок белой бумажки, вылетевшей из мгновенно возникшего пыльного облачка. Стреляная гильза, оставляя за собой сизый след, отлетела в пожухлую траву.

— Хороший выстрел, — признал я. — А я даже не понял, как этим прицелом пользоваться.

— Это коллиматор. Там не сложно, я тебе объясню… — ответил Гарик, поставив оружие на предохранитель. — Пойдем, посмотрим поближе, куда попал. Если хочешь, можешь тоже шаги посчитать.

— Нет, я тебе верю.

Гарик хмыкнул и не спеша двинулся вдоль грядок в сторону забора.

Я не был уверен в том, что нас отделяло от цели именно сто пятьдесят метров. Всё же шаги, особенно Мезенцева, являлись весьма условной единицей измерения. Но метров сто до цели, скорее всего, было. В любом случае дистанция оказалась весьма приличной.

— И не жалко тебе патроны жечь? — буркнул я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

Очевидно, что говорить о записке Игорь пока не собирался, а я никак не мог успокоить внутреннее волнение.

— Так я только два выстрел сделал. По первому прицел поправил, и вот результат. Работают эти штуки.

Игорь ткнул себя пальцем в грудь.

— А тебе не кажется странным, что они молчат с того момента, как мы сюда въехали?

— Кажется, Палыч. Я тебе больше скажу, меня это даже бесит!

— Да, это мы видели. Ты вчера знатно психанул.

Гарик молча кивнул и внезапно сменил тему:

— Скучаешь еще по Машке?

— Чего? — опешил я.

— Ну, Мария. Или как ты ее называл?

— Марёха, — буркнул я.

Игорь хитро улыбнулся.

— Что?..

— Как-то ты просто ее имя произнес. Без страдальческих эмоций, как обычно.

Я постарался фыркнуть максимально пренебрежительно, дескать, давно это всё было, и нет смысла об этом говорить. Но получилось не очень убедительно.

Я расстался с Машей в первых числах этого сентября. Вернее, того сентября, который остался где-то там, в родном Челябинске, потому что здесь явно какой-то из летних месяцев. Неизвестно, зачем Гарик завел этот разговор, ведь он и так всё прекрасно знал.

История до ужаса банальна. Я уехал к бабушке на летние каникулы, где буквально с ума сходил без общества своей возлюбленной на протяжении двух месяцев, считая дни до момента встречи. Даже вел «Дневник расставания», как я его назвал. Записывал в тетрадку мысли, адресованные Марёхе, словно разговаривая с ней.

Как же это глупо, тупо и наивно…

Но самое мерзкое, что теперь я чувствовал себя идиотом и действительно стыдился такого проявления нежности. А всё потому, что пока я был в Казахстане, Маша прекрасно общалась с моим школьным другом Лёшей.

«Бывшим другом», — поправил внутренний голос.

По возвращению в Челябинск я узнал, что Алексей проводил у Марии в гостях всё свободное время и даже делал массаж спины. В общем, после моего возвращения мы почему-то стали проводить время больше в Лёхиной компании, нежели гулять вдвоем, взявшись за руки, что вызывало у меня огромное недоумение. А буквально через полторы недели вскрылась вся эта история с гостями и всем остальным. Тогда я просто развернулся и пошел домой. Была, конечно, мыслишка огреть Лёхера напоследок табуреткой, но я этого не сделал.

«Потому что ты трус», — прозвучал в голове голос Нат.

Я тихо чертыхнулся и бросил на Мезенцева быстрый взгляд. Мы уже миновали огород и перешагнули упавшую секцию забора. Я начинал понимать, к чему он завел весь этот разговор. И это меня раздражало. Я уже физически ощущал, как Гарик будет отговаривать меня от идеи отправляться на поиски брюнетки. К тому же, судя по всему, он к этому хорошо подготовился.

А еще внутри снова зашевелился мерзкий червячок угрызений совести, которого я не слышал почти сутки. Он словно нарочно проецировал на внутренний экран памяти образы кровохлёбов, обрывающих жизни несчастных вояк, будто заставляя меня понять, насколько ничтожны мои беспокойства на фоне других событий.

— У вас же с Машей секса не было? — словно между делом поинтересовался Игорь, затягиваясь сигаретой.

— Знаешь же, что нет, — фыркнул я, поправляя автоматный ремень. — Твоими стараниями, к слову…

— А, ты про то, когда мы снежки в окна кидали, чтобы вас гулять вытащить? — хихикнул Гарик.

— Да, именно про то… Вот надо было тогда этой ерундой заниматься? Сказал же, что с Марёхой буду, на фига надо было лезть? Мы уже почти что до этого дошли, а тут вы. И снег в окна. Бах-бах!

— Нам гулять хотелось, — пожал плечами Гарик.

— А мне трахаться.

— Так трахаться, или любовь?

— Блин, и любовь, и трахаться, — я начинал злиться из-за пустой траты времени. — Гарик, говори уже прямо, к чему это всё?

— Хорошо, — спокойно начал он. — Я хочу, чтобы ты успокоился и подумал вот о чём. Допустим, мы сейчас найдем Нат и как-то уговорим ехать с нами, ведь ты этого хочешь?

— Причем тут хочешь или не хочешь? — начал я. — Это же логично, что нам стоит держаться вместе и…

Мезенцев пронзил меня таким взглядом, что я ощутил всю тщетность попыток выдать собственные желания за общественную пользу.

— Ладно, говори до конца, потом я выскажусь, — буркнул я, чтобы не терять лица.

— Ну так вот, Нат путешествует с нами. Когда-нибудь, а я, сука, на это очень надеюсь, мы отыщем путь домой. И вот мы вернулись. Допустим, просто допустим, с нами Нат. Что дальше? Ей всё равно придется уйти. Наш мир — не ее родной. А родного у нее больше нет. У нее нет документов. Кто она? Откуда? Куда устроиться? Где жить будет? У меня, тебя или Бабаха? Что на такой поворот твои родаки скажут? А Вовкины? Как думаешь, с какой скоростью участковый мент нарисуется, чтобы во всём разобраться? А Володьке после тех зимних приключений проблемы вовсе не нужны.

Я хотел было открыть рот и начать возражать, но не стал. Как бы тупо это ни звучало, но в словах Гарика был смысл. Вместо этого я лишь злобно пнул ржавую консервную банку, оказавшуюся на пути. Игорь сделал вид, что не заметил, какую реакцию вызывают его слова, и говорил нарочито спокойным тоном, отчего мне захотелось пнуть и его.

— К тому же в виду очевидных обстоятельств неизвестно, сколько времени у нас займут поиски обратной дороги. А ты хочешь, чтобы среди нас была девушка. Красивая девушка, Палыч. Ты не обижайся только, но тут у всех на нее встает, нет смысла отрицать. И к чему это всё приведет, как думаешь? Как там говорят, женщина на корабле…

— У нас не корабль, — буркнул я.

— Тохан, если даже она с нами вернется, ей попросту не ужиться в нашем мире. У нее же глаза почти светятся! Ты представь, как это выглядеть будет? Что она остальным скажет?

— Что это глаза Ибада…

— Чего?

— Это из «Дюны». У фрименов глаза были ярко-синие из-за спайса — так это явление называлось.

— А, — понимающе кивнул Гарик. — Так участковому и скажешь.

Мы молча миновали отвалы навозных куч. Они явно были здесь не первый год, так как успели слежаться и зарасти травой. Правда, несмотря на благоприятные условия, сейчас она увяла под воздействием солнечных лучей. Но я был уверен, стоит пройти хорошему дождю и кучи станут еще выше из-за устремившихся к небу стеблей.

Под ногами глухо хрустел мусор, видимо, выбрасываемый местными жителями. Мотки ржавой проволоки, вываренные кости, битый кирпич и стекло. Обрывки газет и журналов. Можно было поднять парочку и попытаться подчерпнуть оттуда знания о мире, но мне было сейчас не до этого. Я предупредил Гарика, чтобы тот внимательней смотрел, куда ставит ноги. Не хватало еще пораниться о какую-нибудь ржавую железку. Особенно сейчас, когда мы остались без человека, разбирающегося в медицине.

— Смотри, а ведь и правда хорошо попал, — Игорь поднял с земли разорванную пулей пачку «Мальборо». — Как думаешь, на военке за такой выстрел на сто пятьдесят метров отлично бы поставили?

— Думаю, да.

— Ну, так что с Нат решил?

— А чего тут решать, ты же уже всё придумал…

Гарик улыбнулся и потряс меня за плечо.

— Ничего я за тебя не придумывал, если ты это имеешь в виду. Просто обрисовал ситуацию так, как она есть. Тохан, ты ведь не дурак.

— Помнишь, что продавец сосисок сказал?

— Что мы должны отвечать на зов о помощи, — отозвался Гарик. — Только он не уточнил, кому именно должны.

— Кустосам, очевидно.

— Логично. И что?

— А то, что я поначалу подумал, что в прошлом мире мы воякам должны были помочь. А теперь считаю, что на самом деле медальоны нас к ней вели…

— Тохан, она по парню своему скучает, — напомнил Гарик. — Ни у кого из нас шансов нет.

Я посмотрел на Мезенцева, думая о своем.

— Ну, ладно-ладно, — улыбнулся он. — У тебя шансов нет. Правда придется это еще и Бабаху объяснить. Начнете драться, я разнимать не полезу, сразу говорю.

— Почему шансов нет?

— Ну, во-первых, потому что ее парень явно был каким-то крутым чуваком, не то что мы. А во-вторых — он погиб. Бессмысленно соревноваться с мертвыми…

— Это еще почему?

— Потому что он навсегда останется таким, каким она его запомнила. Идеальным. Они не проживут вместе кучу лет. Он никогда не накричит на нее или не вернется домой в плохом настроении. Не будет бухать по десять дней подряд и не помнить того, что делал накануне вечером, — Гарик задумчиво посмотрел в несуществующую точку. — Внезапно не выяснится, что у него есть другие девки на стороне или еще несколько детей. Понимаешь? Для нее он навсегда остался идеальным. Тебе никогда его не затмить, потому что ты живой и творишь всякую хрень, а он нет. Это бессмысленно…

— Нехорошо так говорить о человеке, которого мы даже не знали, — осторожно заметил я, словно Нат могла оказаться за соседней кучей и подслушать наш разговор. — Наверняка он являлся хорошим солдатом и не был трусом…

— Так я с этим и не спорю, — Гарик пожал плечами. — А ты не трепись никому, о чём мы говорим, и не будет проблем. К тому же, а что изменится от того, что мы не будем говорить об этом вслух? Думать именно так, ведь никто не запрещает. И, к слову, тебе тогда Лёхе по роже щелкнуть не хотелось?

— Да какой он теперь Лёха? Лёхер самый настоящий, — протянул я, особенно выделив три последние буквы. — Хотелось, конечно, но не стал. Знаешь, как моя бабушка говорит?

— Сучка не захочет, кобель не вскочит?

— Да. Грубовато звучит, если честно, но…

— Но очень жизненно, Палыч, — согласился Гарик. — Беда таких ситуаций в том, что ты просто стал неинтересен, и тут быстро нарисовался хитрый Лёхер. И стал для Маши чем-то новеньким, чем-то интересненьким. Не знаю, утешит тебя это или нет, но когда-нибудь и он ей надоест. И точно так же нарисуется другой, более хитрый…

Гарик смачно матюгнулся.

— Да ну его к чёрту. Чего ты, вообще, начал?

— К тому, что ты лучше думай о том, как он на задницу сядет, когда мы вернемся. Думаю, после всех этих передряг тебе ему даже щелкать не придется. Достаточно будет просто посмотреть злобно, и всё…

— Да не собираюсь я с ним даже пересекаться и уж тем более смотреть…

«Мезенцев, чтоб тебя, а ведь прекрасно всё просчитал, — подумал я. — Специально так ненавязчиво Машку припомнил, чтоб у меня окончательно в голове мысли перепутались. Видимо, для того чтобы я обратил внимание, как быстро одно другим заменилось… Или, может, я уже себе придумываю то, чего на самом деле он и не подразумевал?»

Я тяжело вздохнул и снял с плеча автомат.

— Покажи, как прицелом пользоваться.

Игорь кивнул и, затушив сигарету о торчавший столбик, взял оружие.

— Смотри. Эту клавишу зажимаешь и держишь. Видишь, внутри загорелось перекрестие. Это колесико меняет его форму. Тут крестик, крестик с кружочком, точка. Разберешься, в общем. А эта меняет цвет. Красный для темноты, а зеленый при дневном свете лучше видно, вот как сейчас. Дальше вот, самое главное, эти клавиши с треугольничками отвечают за подстройку положения точки или крестика, что выберешь, в общем. Полезная штука, считай, автомат на уровень глаз вскидываешь и не надо мушку с целиком совмещать, навел куда надо и жмешь на спуск. В твоей энциклопедии разве такого не было?

— Энциклопедия не моя, а Александра Борисовича Жука. Прицелы такого типа еще в первую мировую изобрели, только массово они тогда не применялись. Во всяком случае, на стрелковом оружии, — медленно протянул я, всё еще пытаясь осмыслить доводы друга. — Я просто не знал, как пользоваться. И что это именно он. Меня же дед на воздушке стрелять учил, а там всё просто. Ну и что ты предлагаешь теперь делать?

— Сейчас какую-нибудь кастрюлю повесим и шагов с семидесяти проверим, куда твой автомат бьет. Патронов пять отстреляешь, думаю, достаточно будет. Там Вован, к слову, хотел подсчет боеприпасов произвести, так что не будем его расстраивать понапрасну.

— Да это понятно, — отмахнулся я, рассеянно наблюдая за тем, какие клавиши на прицеле жмет Игорь. — С Нат и вот этим миром?

— Для начала я бы настоятельно рекомендовал тебе сходить и выпустить пар… — протянул Гарик с весьма конкретной интонацией, после чего кивнул в сторону деревенского сортира. — Там, к слову, вспомогательные материалы есть, так сказать…

Я тихо фыркнул, предпочитая никак это не комментировать.

— А потом, мне понравилась твоя идея…

— Какая?

— Свод правил, Тохан. Ты прав, нам нужен четкий план, которому мы будем следовать, оказываясь в каждом новом мире. Так что мой тебе совет — смирись. Нат сама приняла такое решение. Мы, ясное дело, ее не выгоняли. К тому же она сможет за себя постоять в случае чего.

— Она даже оружие не взяла, — хмуро заметил я.

— У нее есть нож. И не забывай, в отличие от нас, она проходила подготовку, а у тебя по физкультуре вообще трояк.

Гарик улыбнулся. Я юмора не оценил.

— В общем, давай, обмозгуй правила. Мы с Вованом подумали, что если кто-то и сможет всё максимально систематизировать, то только ты.

— Тетрадку надо и ручку. Или карандаш, — ответил я, пребывая в своих мыслях.

— Там в машине целая пачка лежит. Видимо, Нат принесла, пока я с пал.

— А ты где устроился?

— Под соседним навесом. В дом не полез, надоела коробка над головой.

— Не замерз?

Игорь хихикнул, возвращая автомат.

— Какой там, теплынь такая. Ты это, к слову, попроси Вовку, он тебе что-нибудь из своей сумки выдаст. — Игорь кивнул на плотные штаны. — Задница не взмокла еще?

— Взмокла, — рассеянно кивнул я. — А что за сумка?

— Соберись, Палыч, — Гарик снова потряс меня за плечо. — Сумка, которую Бабах из того гаража утащил, с надписью «Летнее». Помнишь?

Я кивнул.

— Ну, так что, я могу тебе поручить свод правил составить?

— Можешь, — тяжело выдохнул я, рассеянно тыкая кнопки на коллиматоре.

— Вот и хорошо. Я бы сказал, выбрось ее из головы, но понимаю, что это бесполезно. Просто так надо, Тохан. Думаю, ты и сам это понимаешь. Пойдем, кастрюлю притащим.

Я ничего не ответил, и Гарик воспринял молчание как знак согласия. А это действительно так. Глупо отрицать, что Мезенцев оказался прав по всем пунктам. К тому же Бабах тоже верно заметил, что без навыков следопыта нам девушку не отыскать. Чёрт его знает, какое расстояние она успела преодолеть, пока мы спали. Особенно если отправилась в путь сразу же после того, как мы отрубились от переутомления и усталости, не дожидаясь наступления темноты. К тому же мы даже не знали, в какую сторону она пошла.

Поселок раскинулся на небольшой возвышенности, а окружающая местность напоминала гигантские застывшие волны бескрайнего зелено-коричневого моря. Даже прокатанная лента грунтовой дороги периодически исчезала из видимости, скрываясь среди холмов только лишь для того, чтобы потом снова показаться в совершенно другом месте.

Но самым главным в этом мире была тишина. Не такая пугающая, как в городе вырванных сердец, а обычная тишина, лишенная присутствия человека. Шумел ветер. В траве стрекотали местные кузнечики. Жужжали крупные насекомые. Периодически поскрипывали рассыхающиеся доски или приоткрытые ставни и двери брошенных домов. И больше никаких звуков. Даже пыльного следа от движущейся машины не видно. И что-то мне подсказывало, что мы его и не увидим.

Потратив немного времени на пристрелку моего калаша, мы с Гариком перекинулись несколькими фразами, сошедшись на том, что и с этим миром явно что-то не так. Я не думал, что он полностью необитаем. Ведь кто-то же жил в этих домах. С другой стороны, медальоны по-прежнему не подавали никаких признаков активности. Значит, в нашей помощи никто не нуждался.

Даже Нат…

Я без особого энтузиазма отстрелял несколько патронов под чутким руководством Игоря. Первые две пули ушли вверх и влево. Это было хорошо видно по пыльным облачкам, поднимающимся на навозной куче. Мезенцев быстро потыкал клавиши на прицеле, и следующие две звонко ударили по гнутой эмалированной кастрюле, которую Гарик подхватил с обеденного стола, засунув руку в открытое окно. От ударов пуль из посудины посыпались присохшие остатки давно испортившейся еды.

Покрутив формы прицельной точки, я выбрал обычное перекрестие с небольшим зазором посередине. Для меня до сих пор оставалось загадкой, как Игорь умудрился попасть в сигаретную пачку, потому что лично я с семидесяти шагов практически не видел кастрюлю, так как ее контур почти полностью закрывало зеленое перекрестие. Впрочем, у него же был медальон с коброй. А кобра жалит метко.

Зато у меня был чёртов филин, как его всё время называл Бабах, и пока я только и делал, что крутил головой по сторонам, чувствуя щемящую надежду, что вот-вот из-за угла здания появится вернувшаяся Нат.

Довольный результатами пристрелки Гарик еще раз многозначительно кивнул в сторону сельского туалета, после чего пошел к Боливару. Мне все эти намеки были не по душе, но любопытство всё же взяло верх. Я подошел к нехитрой будке и открыл скрипучую дверь.

Стены сортира изнутри украшали развороты эротических журналов. Неизвестно, как к этому относились местные женщины, но мужчины явно были теми еще эротоманами. Впрочем, ничего неожиданного.

С тонкой, скукожившейся от ветра и дождей типографской бумаги на меня смотрели развратные красотки. Блондинки, брюнетки… Выглядели они вполне привычно, ничем не отличаясь от плейбоевских моделей. Разве что тон кожи более смуглый, и разрез глаз значительно уже, что придавало женщинам налет восточного колорита. Так что и люди в этом мире точно такие же, разве что нижнее белье интересного покроя с множеством дополнительных лямочек и ремешков.

Глянцевые лица устремляли на меня томные взгляды. Их пухлые губы поблескивали от света студийных подсветок. Большие и не очень округлые обнаженные груди либо игриво прикрывались приспущенным бельем, либо и вовсе демонстрировались во всей красе прямо на камеру. Свет мерцал на смуглой, идеально ровной коже, очевидно подвергнутой обработке в каком-то графическом редакторе. В уголке каждого постера виднелся фирменный знак «Красный Конь» и стилизованное изображение антропоморфного жеребца, сложившего руки на груди. Ткань набедренной повязки существа была выразительно оттопырена очертаниями огромного выпирающего мужского достоинства.

Фото красоток будоражило воображение и кровь. Я словно снова почувствовал себя прыщавым подростком, и мне даже стало противно от неуместных низменных позывов, настойчиво упиравшихся в плотную ширинку брюк. Впрочем, в самих позывах ничего плохого нет, но время и место явно неподходящие. К тому же я по-прежнему ощущал неразрешенное противоречие от того, что мы не стали даже пытаться вернуть Нат. Конечно, Гарик во многом прав. Но как это отменяло то, что образ брюнетки никак не хотел покинуть мои мысли?

— Да ну тебя, — злобно буркнул я, захлопнув рассохшуюся дверцу. — Вообще, Тохан-Палыч, если ты забыл, Нат на тебя глубоко наплевать. Ты тощий трусоватый дрищ, ничего из себя не представляющий. Интересно, не болтайся на шее побрякушка, далеко бы ты вообще забрался в первом же мире? А здесь? Давай, побежали ее искать! Парни точно никуда не пойдут, по глазам видно же. А далеко ты уйдешь один-то? Вот именно…

Продолжая бубнить под нос обрывки собственных мыслей, я решил обойти улицу, чтобы дать мыслям время прийти в порядок. Впрочем, солнце начинало двигаться к полуденной отметке, так что бездельно шататься по пустой улице, обливаясь потом, было не самой лучшей идеей.

Вернувшись к Боливару, я застал Вишнякова за приготовлением обещанного плова. Оказывается, пока мы Гариком возились с пристрелкой оружия и разбирались, почему не стоит отправляться на поиски девушки, Володька успел сообразить костер, обложив его по периметру колотым кирпичом. При этом он еще умудрился приспособить на огне чугунную жаровню с крышкой, которую я видел на стеллаже в доме, где мы ночевали.

От костра стало еще жарче, но звук потрескивающих обломков забора и запах дыма действовали успокаивающе. Зато вскрытая банка тушенки и непрерывные напоминания Бабаха о том, что с утра мы недосчитались не только Нат, но и запасов морковной соломки, отзывались ноющей тоской.

Боливар сиял чистотой, насколько это возможно в текущем положении дел. Вовка старательно промыл салон, смыл с бортов большую грязь и даже умудрился наполировать стёкла. Под лучами палящего солнца ярко-оранжевая краска буханки полыхала еще сильней, выделяясь озорным гигантским пятном на фоне пыльных построек и пожухлой травы.

Впрочем, приключения не прошли бесследно и для нашего стального коня. Помимо рваного металла, вспоротого когтями ремехов, в задних дверцах виднелись огромные дыры, пробитые красными трассерами Трэйтора. В крыше и бортах красовались выходные отверстия еще большего размера, которые уже нельзя замаскировать никакой тряпочкой. Удивительно, как пули, или чем стреляло это оружие, не выбили ни одного стекла.

Гарик, по Вовкиному поручению, приволок откуда-то большой лист погнутой оцинковки, и разместил его в тени деревянного навеса ближайшего сарая. После чего разложил на нём все имеющееся у нас оружие вместе с патронами. Я сдал магазины и автомат Гарику, после чего забрался в салон буханки, предварительно скинув обувь. Вовка благодарно кивнул и продолжил с деловитым видом курсировать между готовящимся пловом и «оружейным складом».

Чтобы хоть чем-то занять голову и перестать думать о том, что я уже всё равно не в силах изменить, я взял с приборной доски несколько листков бумаги и шариковую ручку. Она оказалась вполне обычной, выполненной из черного пластика с серебристым колечком посередине, разве что чуть толще, чем те, которыми я привык писать в институте. Впрочем, похоже, этот мир и отличался от привычного мне только незначительными изменениями размеров привычных вещей. Во всяком случае, эротические женщины-модели выглядели весьма узнаваемо.

Усевшись на привычное место, я с горечью подумал о том, что свою прощальную записку Нат составила этой же ручкой и за этим же столиком. Недовольно фыркнув и помотав головой, я всё-таки приступил к составлению свода правил для трех оболтусов, которых черти дернули затеряться где-то во времени.

Мысли путались и никак не хотели складываться во что-то внятное. Но со временем среди множества почеркушек начала прослеживаться некая последовательная мысль. Исчеркав пару листов, я аккуратным почерком переписал итоговый вариант. Похоже, я настолько погрузился в свои мысли, что совсем утратил ощущение времени и пространства. В себя меня привел деловитый оклик Бабаха.

— «Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста», — процитировал он «Джентльменов удачи».

Я сбил листки в аккуратную стопку, положил сверху чистовой вариант, скомкал черновики и выбрался из машины.

Несмотря на жару, мы жадно накинулись на приготовленное угощение. А всё же было что-то приятное в том, чтобы набивать брюхо горячим, пропитавшимся тушеночным жиром рисом, расположившись под покосившимся навесом из брёвен и разномастных досок в паре десятков метров от костра. Я не знал, насколько Вовкин плов получился хорош по меркам мировой кулинарии, но сейчас это казалось лучшим из всего, что мне доводилось пробовать.

Не успело пройти и нескольких минут, как пот потек ручьем. А чтобы окончательно добить раскаляющийся организм, Володька приволок всем по кружке горячего чая с сахаром.

Разговаривать не хотелось. Мы лишь изредка обменивались дежурными фразами, и лишний раз благодарили Вовку за ароматное угощение. По мере заполнения желудка настроение улучшалось. Похоже, с чувством сытости начинало приходить смирение с тем, что уже ничего нельзя изменить. Футболка и штаны окончательно промокли, и я спросил у Вовки, что еще интересного припрятано в летней сумке.

Бабах смерил меня оценивающим взглядом, после чего рекомендовал сначала ополоснуться. Для этого дела он предусмотрительно оставил полведра относительно чистой воды и приволок шампунь «Крапивушка», обнаруженный в ближайшем доме. Я некоторое время крутил бутылку в руках, смутно припоминая, что в нашем мире схожая по запаху и цвету субстанция называлась просто «Крапива».

Немного посидев в теньке, чтобы плов хоть чуть-чуть улегся в желудке, я взял ведро и отправился за угол сарая. Вода, конечно, была не первой свежести, но зато согретая солнечными лучами. Сходив за тазиком, я быстро разделил имеющуюся жидкость еще на две части и, скинув одежду, быстро ополоснулся, просто налив немного шампуня на ладони, а потом смыл мыльные разводы остатками воды.

С другой стороны сарая доносились голоса парней. Судя по хихиканью и позвякиванию посуды, настроение у них хорошее. Явно лучше, чем у меня. Я прикрыл глаза ладонью наподобие солнцезащитного козырька и посмотрел на небо.

Светило миновало полуденную отметку. Совсем скоро оно начнет снижаться к линии горизонта и перестанет так сильно печь. Теплый ветерок подсушивал кожу, разнося вокруг запах шампуня. Наверное, стоило последовать примеру парней и немного походить без футболки, чтобы хоть чуть-чуть позагорать. А то я действительно походил на какого-то трупного червя с бледным цветом кожи.

«И всё-таки Гарик красиво приплел в разговор историю с Марёхой, — подумал я. — Видимо, обращал мое внимание на то, как сильно я по ней убивался в первые дни расставания, а теперь даже не вспомнил, потому что все мысли только Нат занимала. Может, это тонкий намек на то, что всегда можно найти что-то лучше? Чёрт его, Мезенцева, разберет. Хорошо ему умничать, за ним полкласса девчонок бегает… Бегало. Да какие полкласса, половина школы и института…»

Мокрый медальон озорно поблескивал капельками воды. Коричневатое серебро мерцало зеленоватым отливом, и на ярком солнце можно было отчетливо разобрать причудливые узоры, покрывающие всю его поверхность, словно это капельки бензина в луже воды.

Я почему-то вспомнил то, какое было выражение лица у брюнетки, когда она рассказывала о своем возлюбленном. Как на непродолжительное мгновение нежная и грустная улыбка тронула ее прекрасные губы. А потом мысли снова перескочили на историю с Марёхой, и я мысленно обругал Мезенцева за его хитрые психологические манипуляции.

— Да, меня Маша вряд ли будет вспоминать меня с такой искренней улыбкой, — задумчиво прошептал я. — И опять эгоистичное я лезет на первый план…

— Вот, Тохан, это тебе, — внезапно раздался голос Бабаха вышедшего из-за угла сарая.

Я невольно вздрогнул, не ожидая, что он так бесшумно подкрадется.

— Ты чего, голозадый? — хихикнул он, корректно устремляя взор в сторону. — Труселя бы хоть одел.

— Да они потные и воняют, — буркнул я, вставая боком, чтобы лишний раз не сверкать гениталиями. — Ты бы хоть крикнул издалека, что идешь…

— Одень штаны пока так, а портки прополощи в воде и повесь на забор. Быстро высохнут на такой жаре. В общем, вот тут штаны летние и рубашка тонкая. Думаю, тебе подойдет. Обуви только нет.

— Ага, спасибо.

— Одевайся давай, и пойдем с оружием разберемся.

— А это всё куда девать? — я указал на ведро, шампунь и тазик.

— Да здесь оставь, — хмыкнул Вишняков и скрылся за сараем. — Я уже пару «Крапивушек» припрятал в машине.

Я задумчиво посмотрел на скомканные семейники из Нязенского дома престарелых и, бросив их в таз, натянул брюки на голое тело. Нат теперь с нами не было, так что можно было особенно не стараться. К тому же Вовка был прав, а вот я не сообразил. Надо было прополоскать трусы в той же воде с шампунем, прежде чем ее выплескивать. Но теперь уже поздно.

Облачившись в свежую одежду, я почувствовал себя значительно лучше. Штаны оказались точно такими же, как и те, что носили Вовка с Игорем. Покроем они походили на только что снятые, так что во внешнем виде одежды прослеживалась определенная мысль. Похоже на то, что это действительно комплекты одной униформы, только рассчитанной на разные времена года. В поясе обновка оказалась немного великоватой, зато длина штанины подошла идеально. Впрочем, как обычно, с моим ростом и комплекцией. Я быстро переставил брючный ремень и накинул рубашку.

Обувать замызганные кроссовки после того, как удалось ополоснуться, вовсе не хотелось, но ходить босиком по земле, где запросто мог оказаться ржавый гвоздь или осколок стекла, тоже весьма рискованно. Нехотя натянув липкие носки, я всё же обулся, но плотно зашнуровывать кроссовки не стал. Собрав потные вещи, я вернулся к парням.

Неизвестно зачем, но Володька подкинул в костер оставшиеся обломки забора. Языки пламени, практически невидимые в дневном свете, жадно накинулись на рассохшуюся древесину. Тягучую тишину заполнило потрескивание дров, и по двору еще сильнее разнесся приятный, успокаивающий запах дыма.

Гарик с Вованом склонились над оцинковкой, разглядывая оружие и россыпь патронов.

— С легким паром, — пошутил Игорь, когда я подошел после того, как накинул потные вещи на забор.

— Да я просто большую грязь смыл.

— Всё равно дело полезное, — ответил Гарик, доставая сигарету.

— Мне кажется, или ты еще здоровее стал? — спросил я, присмотревшись к торсу Мезенцева.

— С чего ты взял?

— Кстати, да, Гарик, — согласно кивнул Володька. — Ты где отожраться так успел, признавайся. Хомячишь, пока мы с Палычем не видим? Бицуха вон реально, как банка пивная уже!

— Да всегда такая была вроде…

Мезенцев потрогал могучую руку и пожал плечами.

— Это, наверное, после посещения того туалета, такой загадочный эффект проступил, — язвительно заметил я.

— Смешно, Тохан, — улыбнулся Игорь. — Типа физическая нагрузка на руку…

— Типа да.

— Чего? — не понял Вовка.

— Он тебе колоритный туалет с красным конем не показывал разве?

— Нет. Каким конем?

— Ладно, потом объясню — с каким. Вернее, сам сходишь, посмотришь, — ответил я. — Давай рассказывай, что тут у нас.

— А у нас всё просто, — довольно протянул Вишняков, указав на свою «Сайгу» и лежащие рядом «бубны». — К этой дурмашине шестьдесят восемь патронов. Тридцать шесть картечных и тридцать два пулевых. Всё это прекрасно в «лифчик» помещается. Но патроны к Бабахе не подходят, я проверял.

— Конечно, — тут же решил поумничать я. — Тозка же шестнадцатого, а тут явно двенадцатый калибр.

Вовка согласно кивнул и пояснил:

— Штука хорошая, только слишком громоздкая. Особенно с барабанами этими, «бубнами» то бишь. Так что скрытно ее носить не получится. А к обрезу только два патрона осталось. Оба пулевых.

— Это лучше чем ничего, — деловито заметил Гарик, прикуривая сигарету.

— Так, теперь смотрите, что с вашими калашами получается. У нас есть шесть магазинов и девяносто восемь патронов. Тохан свою разгрузку выкинул, поэтому только Гариковская осталась.

— Конечно, выкинул, — подтвердил я. — Ее кровохлёб на лоскуты порвал, она ни на что не годится больше. А магазины и сюда неплохо помещаются.

Я похлопал по боку штанины, где были нашиты точно такие же кармашки.

— Карманы — несерьезно, — заключил Игорь. — Давай забирай мою разгрузку и четыре магазина. Забивай по двадцать патронов для ровного счета. Это будет восемьдесят.

— А ты с чем останешься? — не понял я.

— Мне и восемнадцати хватит. Я надеюсь.

— В смысле ты надеешься? Тут дело серьезное, — начал я. — А если набежит толпа ремехов или, еще хуже, кровохлёбов? Нам тогда всего этого безобразия хватит на пять минут, если не меньше!

— Ну, вчера же справились как-то, — Гарик пожал плечами, выпуская струйку дыма.

— Вчера Бабах из пулемета поливал во все стороны! — я эмоционально всплеснул руками. — Плюс в «Тигре» до фига еще оставалось, плюс Седой с Копыто…

Я невольно замолчал, вспомнив последние мгновения жизни несчастных вояк.

— Ну, смотри, Тохан, — протянул Игорь. — Я вижу здесь определенную логику. Вот мы шутили, что Бабах — это тяжёлое оружие и огневое подавление. А так и выходит. У него самая мощная пушка на ближней дистанции. Ты автоматчик. Стреляй экономней и срезай ремехов на средней дистанции. Если всё правильно сделаем, как раз отстреляешь магазин, уйдешь на перезарядку, и Бабах добьет тех, кто добежит. Ну а я типа снайпер. Мне главное — прицелиться. К тому же если что перекинешь магазин.

— Хороший снайпер без винтовки-то, — начал было Вишняков, но я его перебил:

— А вот ты не поверишь, Вовка, но действительно неплохой. Я сам видел, как Мезенцев со ста метров в пачку сигаретную попадает.

— Ста пятидесяти, — укоризненно поправил тот.

Я вытянул руку и помахал ладонью из стороны в сторону, что должно было означать некую погрешность или неточность в подсчетах.

— Тут вся штука в том, что я ее даже не видел на таком расстоянии. А он попал, — добавил я.

— Да, только вот так с ходу метко выстрелить не получается. Надо именно что подготовиться, хотя бы пять-шесть секунд. И тогда словно само получается, — задумчиво кивнул Гарик.

— Это не само, это из-за этих штук, — я ткнул пальцем в медальон на шее друга.

— А ты, Тохан, в чём силен тогда? — абсолютно серьезно поинтересовался Вишняков.

— Не знаю, — недовольно буркнул я.

— Тохан много в чём силен, — ответил Игорь, делая затяжку. — Он, в отличие от нас с тобой, дураков, много думает. И пытается понять, как сделать так, чтобы успеть всем помочь. Именно поэтому Палыч и составил свод правил. Составил же?

Я согласно кивнул. Приятно слышать, что Гарик нашел хоть какой-то плюс, но я бы с этим поспорил. Впрочем, говорил он искренне, к тому же проницательности ему не занимать. Но на столь лестный отзыв в голове тут же наслоились высказывания Нат, и мне снова стало тоскливо.

— Ну, раз составил, думаю, самое время озвучить.

Я оживился и, выскользнув из-под тени, создаваемой навесом сарая, быстро сбегал до уазика и обратно.

— Значит, тут пока в общих словах, — начал я, поправляя листок. — Только не перебивайте, ладно?

— А чего ты на меня смотришь? — Вовка удивленно округлил глаза и развел руками.

— Просто не перебивай, хорошо?

Вишняков обиженно фыркнул и демонстративно изобразил в воздухе жест, означающий запирание рта на воображаемый замок.

— Итак, пункт первый. Наблюдение, — начал я. — Когда оказываемся в новом мире, первым делом сбавляем скорость и осматриваемся. Боливара желательно укрыть, так как, насколько я смог понять, не везде такие буханки есть. Плюс он в яркий цвет выкрашен, не стоит лишнего внимания привлекать. Так же важно будет научиться с ходу соображать и думать, что говорим. Пока нам везло, и мы где-то в безлюдных местах оказывались наподобие этого. Но я предполагаю, что можем и посреди оживленного шоссе выскочить, или в другом людном месте. Если такого раньше не случалось, исключать всё равно не стоит.

Гарик не возражал. Вовка еще больше выпучил глаза, акцентируя внимание на том, что он молчит, как я и просил.

— Пункт второй. Определить направление, куда указывает медальон и общий вектор движения. До этого мы действовали абсолютно безрассудно. Просто двигались по привычке. Хотя Гарик сам сказал, что стоит начать отвыкать от того, что раньше казалось само собой разумеющимся.

— Согласен, — одобрил Мезенцев.

— И не забываем тот момент, что медальоны указывают на кого-то, кому нужна помощь… — я на секунду замолчал, в очередной раз подумав о Нат.

Я уже не до конца понимал, куда именно вели нас побрякушки в предыдущем мире. Казалось бы, к воякам — это очевидно. Но и брюнетке мы тоже могли реально помочь.

«Но не стали, — промелькнула мысль. — Вернее, ты даже не стал пытаться переубедить Гарика…»

— Так вот, — продолжил я, затыкая собственные мысли. — Прежде чем оказать помощь, мы должны понять, кто именно в ней нуждается. Далее, пункт третий, который я даже не знаю, как регулировать, потому что с ним будет больше всего проблем. Ничего о себе не говорить. Использовать максимально обтекаемые формулировки. По возможности отвечать вопросом на вопрос. Чтобы не получалось так, что мы первому встречному говорим, что из Челябинска, а у них в мире даже такого города нет.

— А вы, кстати, заметили, что везде, где мы оказались, говорят по-русски? — встрепенулся Вовка. — Я вот подметил, что мы еще не с одним иностранцем не столкнулись. Или, вообще, в какую-нибудь Африку не выскочили. Вы об этом не думали?

Я опустил листок и выразительно посмотрел на Бабаха.

— Молчу-молчу, — улыбнулся тот.

— Предлагаю, чтобы упростить это дело, — задумчиво начал Мезенцев, — надо по возможности пункт с наблюдением поправить. Ты прав, Палыч, если мы в мир въехали, и всё нормально, нет никого, но вдалеке город или деревня, то стоит посмотреть издалека. Собрать информацию, так сказать. Надеюсь, так уже можно будет много чего узнать.

— Да, я про это тоже думал. Но для этого не помешает еще каким-нибудь биноклем разжиться…

— Или подзорной трубой, — добавил Вишняков.

— В общем, стоит озадачиться приборами наблюдения для пункта один, — подытожил Гарик. — Давай, что дальше?

— Пункт четвертый я назвал «Анализ угрозы». Когда поймем, куда именно медальоны ведут, надо будет разобраться, с чем имеем дело. Тут каждому стоит наблюдательность проявить и, если что-то кажется необычным или подозрительным, сразу остальным сообщить. Сюда же надо отнести правила, касающиеся оружия.

— А что с ним не так? — удивился Вишняков.

— Да как что? Ты же сам сказал, что «Сайга» с бубном громоздкая, — напомнил я. — Хорошо, что здесь сейчас нет никого. А если бы тут люди жили, так и будешь с ней напоказ ходить?

— Так у меня только она и обрез.

— Обрез ты тогда под шинель прятал, — напомнил я. — Хороший был вариант, кстати.

— Но не по такой жаре!

— Понятно, что не по жаре, но я вот это и имею в виду. Скрытно надо оружие носить, если в спокойной обстановке окажемся. А наготове держать, если где-нибудь… Ну типа города вырванных сердец. Это я и называл оценкой угрозы. Понятно?

— Понятно, — с легким вызовом ответил Вовка. — Вот у Гарика «Макарыч» есть. Как раз для такого дела бы подошел. Сунул в карман и ходи. У тебя, к слову, газовый где?

— В куртке на кровати лежит, — отозвался я, не скрывая легкого раздражения от того, что меня всё же начали постоянно перебивать, хотя просил так не делать.

— Вот! — тут же подхватил Вован. — Получается, что ты сам своим правилам не следуешь. А у Гарика, вообще, патроны для пистолета кончились.

Вовка кивнул на ПМ, сиротливо пристроившийся на углу листа оцинковки.

— Блин, Бабах, я эти правила час назад только зафиксировал, — я помахал листом в воздухе. — И, к слову, именно поэтому и сделал пункт пятый — пополнение. Пополнение всего, что только будет возможно. Впрочем, кое-какие приоритеты я всё же сделал. Читаю по порядку от самого важного к менее важному. Вода, еда, топливо для Боливара, медикаменты, боеприпасы, одежда, предметы гигиены и только потом всё остальное типа сигарет.

— Красное «Мальборо» надо в начало списка поместить, а так всё по делу, — сказал Гарик с максимально серьезным выражением лица.

Я хотел было фыркнуть, но тот не сдержался и расплылся в улыбке.

— И где мы это всё брать будем? — спросил Вован. — Вернее, как? Так нам и отдадут.

— Об этом я тоже думал. Видимо, придется прибегнуть к твой тактике заимствования, как ты выражаешься, — неохотно протянул я, потирая лоб.

— Да, воровать придется, — согласился Вишняков.

— Да блин, заимствовать, сам же говоришь! Если будут вот такие заброшенные дома, просто берем что надо, и всё. Какое это воровство? А если люди живут, ну тогда посмотрим. После наблюдения, может, узнаем, что им интересно или в чём нуждаются, а там попробуем договориться или выменять!

— Да это понятно, чего орать-то, — буркнул Вовка.

— Я не ору, просто объясняю.

— Тохан на воровство очень болезненно реагирует, — напомнил Гарик.

— А чего такого? — пожал плечами Вишняков.

— Да нас обкрадывали, рассказывал же, — раздраженно пояснил я. — Когда из Нижней Туры в Челябинск перебирались, нам старую квартиру полностью обнесли.

— Я знаю, Тохан, не нервничай, — успокаивающе протянул Бабах. — Это ж было сто лет назад. Чего сейчас-то переживать? Надо пополнять ресурсы, всё верно написал, я тоже согласен. К слову, у нас из жратвы осталась гречка и макароны. А горючки, вообще, полторы канистры.

— Две же было, — уточнил Гарик.

— Так я в бак долил, пока Тохан спал, а ты по деревне шастал.

— Понятно. Это ты молодец. Что дальше, Палыч?

— Подожди! — воскликнул Вовка. — А как мы будем патроны пополнять, если окажемся в мире, где огнестрела нет? Скажем, все с луками или пищалями.

— Пищаль — это огнестрел, Вова, — я снова потер лоб. — Только очень древний огнестрел без унитарного патрона.

— Это понятно, а делать-то что?

— Да всё очень просто, — сказал Гарик. — Допиши в пункт про оружие, что надо по возможности пользоваться тем, которое максимально распространено в том мире, где мы окажемся. А если оно будет еще крутым, то можно и в машину загрузить пару образцов. С боекомплектом, разумеется.

Я согласно кивнул.

— То есть, пищали не берем, а лазерные пистолеты берем? — уточнил Вовка.

— И лазерные, и плазменные, и фотонные, — улыбнулся Гарик. — Какие там еще бывают, Тохан?

— Доставучие, — выразительно ответил я. — Можно уже продолжить?

Мезенцев с Бабахом улыбнулись и дружно кивнули.

— Пункт пятый. Тут еще покумекать надо, но я, когда за вояками наблюдал, про себя подумал, что нам бы тоже рации не помешали. Только я в этом не понимаю ничего, так что это по твоей части, Гарик.

— Связь не повредит, — заметил он. — Тогда и пункт первый с наблюдением и сбором информации легче будет реализовать. К тому же общая мобильность повысится. Сможем на значительное удаление расходиться и при этом не рисковать вляпаться в неприятности.

— Эх, — всплеснул руками Вовка. — Надо было из «Тигра» тащить всё, что плохо лежало! Наверняка там куча полезного была. И рации, и патроны…

— Будь твоя воля, ты бы и пулемет утащил, — закончил за него Гарик.

— Конечно! У Боливара, если люк на крыше открыть, то можно так же во все стороны стрелять.

— Бы да кабы… — хмыкнул я. — «Тигр» горел, если ты не помнишь. Мы в нём чуть не задохнулись. А ты говоришь, тащить из него. Кто бы еще знал, где что лежит.

— Да я понимаю, — вздохнул Бабах, — но пулемет больно хорош. Жалко…

— В общем, пункт пять — это связь. Я бы сюда еще отнес что-нибудь наподобие карты местности или атласа дорог, чтобы понимать, куда двигаться. Медальоны, понятное дело, путь укажут, но всё равно, чтобы легче ориентироваться.

— Была у нас уже одна карта, — буркнул Гарик. — Особо не помогло.

— Я не про такую карту, а про местные. При условии, что мир обитаем и будет нормальным. И вот еще, это не отдельный пункт, а просто логичное наблюдение. Надо за оружием следить. Чистить. Масло оружейное найти. Гарик, покажешь нам с Вовкой, как калаши разбираются? Сдается мне, что и «Сайга» в этом плане мало чем отличается.

— Конечно, — кивнул Игорь. — Оружейного у нас нет, но можем здесь поискать что-нибудь похожее. Впрочем, грязь большую можно и так убрать. Главное ствол почистить. Это всё у тебя? Или еще есть пункты?

— Пока нет, — я честно признался, аккуратно сворачивая листок. — Будем додумывать и дописывать по ходу дела. Вы, если что-то в голову придет, сразу говорите.

— Хорошо, молодец, Тохан, — похвалил Мезенцев. — Фундамент заложен, так сказать. Как назовем?

— Что назовем? — не понял я.

— Список. Согласись, что «Свод правил» звучит как-то не очень.

— Да, — подхватил Вован, — надо как-нибудь по-крутому назвать!

— Есть предложения? — я поинтересовался.

— Кодекс рейнджеров!

— Каких рейнджеров, Володь? — хмыкнул я. — Пустынных? Техасских? И кто тогда из нас Чак Норрис?

— Думаю, слово «устав» подойдет, — предложил Мезенцев.

— Вполне, — одобрил я. — Но Вовка прав, надо устав кого-то. Вот мы сейчас кто?

— Идиоты? — тут же выпалил Бабах.

— Это само собой, — я невольно улыбнулся. — Но как нас назвать? Путешественники между мирами? Получается долго и выговаривать неудобно.

— А как там Нат говорила? — задумчиво начал Вовка. — Воспитанники? Может так? Устав воспитанников?

— Ну, какие мы, к чёрту, воспитанники! — я мотнул головой. — Нас никто не воспитывает…

— Мы, Тохан, нормальные парни, — многозначительно заключил Игорь. — Делаем, что можем по мере сил. Пусть будет просто устав. Посмотрим, как это на практике будет работать. Хорошо?

— Устав так же подразумевает, что мы принадлежим какой-то организации, — я не унимался. — Причем серьезной. А Бабах прав, мы сейчас раздолбаи на оранжевой буханке.

— Зануда ты, Тохан, — улыбнулся Вован. — Пусть будет устав, тебе жалко, что ли?

— Нет.

— Ну вот и всё.

— Хорошо, устав так устав, — я согласился.

Воцарилась тишина, в которой было слышно, как потрескивают деревяшки в костре, и стрекочут насекомые. Я снова подумал о Нат.

Где она сейчас и куда идет?

Неужели девушка действительно хочет сразиться с Трэйтором, имея при себе один только нож? С ножом против броневика на воздушной подушке, рельсы, оптического камуфляжа, как у заправского хищника, и винтовки с красными трассерами?

«Впрочем, броневик может быть и на какой-нибудь антигравитационной технологии, — занудно заметил внутренний голос. — Или теории разницы магнитных полей…»

Я тихо хмыкнул, удивляясь тому, какая ерунда умудряется приходить в голову, когда пытаешься думать о чём-то серьезном. Сердце кольнуло, но это был не медальон. Мозгами я понимал, что брюнетка откровенно дала понять, какого обо мне мнения, но это не отменяло того, что она мне нравилась.

— Значит так, — нарушил Гарик затянувшуюся тишину. — Устав есть, давайте начинать его и придерживаться. Разбираем оружие, а то мы что-то расслабились. Если медальоны молчат, это не значит, что какая-нибудь бродячая псина не может попытаться кого-нибудь укусить.

— И что, весь день со стволом таскаться? — Вовка задумчиво потер подбородок.

— Ага. Привыкай, Володь.

— Побрякушки, к слову, реально подозрительно молчат, — заметил я, поднимая Гариковский «лифчик». — Будто совсем ничего не происходит, а нам никуда и не надо.

— Не поверишь, Палыч, мне это тоже нравится, — подытожил Игорь и, присев на колено, отсчитал нужное количество патронов, после чего стал снаряжать магазин.

Я накинул теперь уже мою новую разгрузку на плечи и последовал его примеру.

— Ну и что дальше? — спросил Вовка, присаживаясь рядом.

— А дальше вот что, — деловито начал Гарик, помогая мне с магазинами. — Сейчас всё это безобразие разберем и будем собираться.

— Куда? — Вовка округлил глаза. — Эта штука молчит…

Он ткнул пальцем в металлический ромбик на шее.

— Вот именно. И чёрт его знает, сколько еще молчать будет. Посуди сам, мы же с тобой утром по домам прошлись. Воды питьевой тут нет. Еды тоже. Были какие-то крупы в мешках, мука, так всё мыши сожрали. А теперь даже самих мышей не видно. Патроны, горючку можно попробовать поискать, но что-то мне подсказывает, что не найдем.

— Почему? — поинтересовался Вишняков.

— Потому что во дворах ни одной машины нет. Если они тут и были, то горючку хозяева явно с собой забрали. Так что какой смысл дальше здесь сидеть? Ждать, пока кольнет где надо, или пока уже у нас гречка с водой не кончится? Нет, надо двигаться. К тому же дорога есть, значит, кто-то прокатал. А раз кто-то прокатал, значит, как-то ездят.

— Но следов покрышек-то нет, — логично заметил Вовка, забив один «бубен» патронами и спрятав его в большой кармашек разгрузки.

— Следов нет, но колея по ширине такая же, как колесная база у буханки. Значит, ездят на чём-то похожем.

— Или ездили, — поправил я.

— Возможно, что и так, — не спорил Мезенцев. — Но раз дорога есть, значит надо по ней двигаться. Наверняка со временем найдем, на чём ездили. А если повезет, так и кто. А там попробуем горючкой разжиться и выяснить, что здесь к чему.

— Только сначала пункт один, — напомнил я.

— Верно. Как только что-то любопытное заметим, сначала понаблюдаем, а дальше будем действовать согласно уставу и обстоятельствам. Все согласны?

Мы с Вовкой кивнули.

— Вот и хорошо, — Гарик посмотрел на часы. — Давайте, пару часов на сборы и выдвигаемся. А я пойду еще раз проверю, может, что-нибудь полезное пропустили.

— Давай, тоже схожу… — начал было я, но Бабах тут же отрицательно замотал головой.

— Нет, Тохан, будешь мне помогать.

— С чем? Ты же всё помыл, прибрал… — я посмотрел в сторону сверкающего на солнце Боливара.

— Ага. А помнишь, сколько курток пришлось выкинуть, когда Трэйтор в нас попал?

— Да я как-то не считал. Не до этого тогда было. А сколько?

— Почти все. Так что мы тоже с тобой пойдем, поищем какие-нибудь покрывала.

— И нижнее белье, раз уж на то пошло, — добавил я.

Вовка согласно кивнул.

— В общем, мелочевку всякую замародёрим, — ухмыльнулся он.

— Позаимствуем, — поправил Гарик, поймав мой недовольный взгляд.

Вишняков хихикнул и, поднявшись, накинул на плечи разгрузочный жилет, бережно пересыпав горсть патронов в большой карман на липучке.

— Слушай, — задумчиво протянул он, — а помнишь, как я робота нарисовал, а мне двойку по ИЗО поставили?

— Конечно, — я улыбнулся. — Только это был скорее боевой мех.

— А в чём разница?

— Ну, робот, он всякий бывает. Скажем, терминатор. Он тоже робот.

— Разве не киборг? — спросил Мезенцев, поднимая автомат и примыкая магазин. — В фильме же говорится — кибернетический организм…

— Нет, — ответил я. — Сначала на Вовкин вопрос отвечу. Мех — это большой робот, управляемый человеком. Это важно. Ты именно меха тогда нарисовал. А про терминатора сто раз уже объяснял. Фраза крутая, но неверная. Смотри, Гарик, очень простой тест. Если что-то изначально было человеком, а потом к нему прикрутили железки — вот это как раз киборг. А если изначально железка, то хоть сколько к нему органику не прикручивай, он останется роботом.

— То есть Робокоп — это киборг? — уточнил Игорь. — И строгги из «Квейка» тоже?

Я кивнул.

— Как ты в этом всём разбираешься? — улыбнулся Вишняков.

— В «Игромании» вычитал. И других журналах.

— Понятно, — хмыкнул Вовка.

Я запихал магазины в кармашки разгрузки и, накинув автомат на плечо, последовал за Вованом.

Ощущение сытости, свежести тела и разговор на знакомые темы значительно улучшили настроение. И хоть на душе до сих пор было тяжело из-за того, что Нат решила оставить нашу компанию, сейчас мне больше не хотелось об этом думать. И я с легкой улыбкой на губах вспомнил ту историю, о которой говорил Вишняков.

Тем самым пресловутым роботом, вернее, мехом, за которого ему поставили двояк по рисованию, оказался «Мародер» Грейсона Карлайла. Семидесятипятитонная шагающая боевая машина из «Внутренней Сферы». Мы тогда увлекались книгами из цикла BattleTech или же «Боевые роботы».

Помнится, Володьке так понравился этот мех, что он потратил полтора дня на то, чтобы старательно перерисовать его из книжки на альбомный лист и красиво раскрасить по мере сил и возможностей. Почему-то мне даже отчетливо представлялась эта картина, как Вован сидит за учебным столом у окна и старательно, высунув язык, выводит контуры мощного меха. Тогда у него как раз было домашнее задание сделать рисунок на свободную тему.

И вот, добавив под своим шедевром многозначительную надпись «Мародёр», Вовка пошел сдавать домашнее задание. Но преподаватель, очевидно, абсолютно не сведущая в боевых роботах женщина задала очень простой вопрос: «Володя, а ты знаешь, кто такой мародёр?» И Бабах, конечно же, ответил вполне логично: «Знаю! Это семидесятипятитонный сферовский мех!» После чего, собственно, и получил двояк.

— Дура она… — с улыбкой протянул я окончание своих мыслей.

— Кто, Нат? — поинтересовался Вишняков.

— Нет, преподша твоя по ИЗО.

— Почему?

— Потому что ее задача была рисунок оценить, а не то, знаешь ты значение слова мародёр или нет.

— Да, мне теперь всё равно, — отмахнулся Вовка, целенаправленно двигаясь к входной двери в дом, где мы ночевали. — Какой теперь от этого толк? Как оценки по ИЗО нам сейчас помогут?

— Никак, — хмыкнул я.

— Вот именно. Так что нет никакого смысла это всё вспоминать.

«Ну вот, и Вован туда же, — мрачно подумал я. — Смысл есть. Вспоминая такие истории, мы не забываем, кто мы и к чему стремимся. А то такими темпами не успеешь оглянуться, как всю жизнь за тебя эта чёртова побрякушка проживет, подсказывая, что делать и куда идти… И почему же она до сих пор молчит? Неужели тут действительно никому не нужна помощь? И даже Нат? Чёрт, зачем же она ушла? Наверняка бы придумали, как ей помочь, и нам домой вернуться…»

Мы вошли в сени, и Вовка принялся отодвигать стулья, подпиравшие дверь. Я поправил автомат. Мысли снова вернулись к тому странному ощущению, словно Нат всегда была частью нашей маленькой команды. Будто она действительно должна быть именно здесь. Что ж, я вновь вернулся к мысли, что больше мы с ней не увидимся. Настроение начало портиться, и я поспешил за Вованом, охотно вовлекаясь в пустой разговор о том, где и что надо посмотреть, лишь бы только не думать о том, что больше ее не увижу.

Глава 3. Ловчий

Боливар гудел двигателем, размеренно покачиваясь из стороны в сторону на грунтовой дороге. Я отрешенно созерцал проплывающий за окном пейзаж застывшего моря выгоревшей травы. Из динамика раздавались медленные, тягучие ноты гитарного соло группы «Пинк Флойд», словно написанные специально для того, чтобы молча думать о своем.

Вовка опять что-то мудрил с обрезом двустволки, приспосабливая какую-то, пока только ему понятную конструкцию из обрывка округлого чехла, подобранного в поселке, и нескольких ремней. Старательно протертая от пыли и грязи «Сайга» стояла рядом. Приклад оружия упирался в пол, а корпус был зажат в стыке между сидениями, образующими лежанку.

Мезенцев тихо покачивал головой в такт музыке, следя за тем, чтобы Боливар не сошел с пыльной колеи. Я сидел на привычном месте, прижавшись головой к стеклу и чувствовал, как с каждой секундой движения машины надежда увидеть вдалеке знакомые очертания фигуры брюнетки становится всё меньше и меньше.

Солнце начинало клониться к линии горизонта. По кажущемуся бесконечным морю застывших волн поползли мелкие рябящие тени. Мы находились в движении около получаса, и поселок давно скрылся из вида, затерявшись среди холмов.

Сборы заняли у нас чуть больше времени, чем планировалось. Мы бегло осмотрели несколько домов и в одном из них обнаружили нетронутый временем и мышами шкаф с бельем. Похоже, жилище принадлежало пожилой паре. На стене висела выгоревшая свадебная фотография в пластиковой рамке с облупившейся серебряной краской, на которой неизвестные мужчина и женщина улыбались и были молоды. Рядом, на большом столе, расположились еще фотографии в рамках поменьше. Очевидно, дети и внуки. Я хотел подробнее их рассмотреть, но тут Вовка отвлек меня тем, что стал радостно демонстрировать стопку цветастых одеял.

Шкаф всё еще сохранил давно забытый запах нафталина, призванного отпугивать моль. Лично я был рад обнаружить стопку классических семейных трусов, украшенных аляповатым узором каких-то словно перетекающих друг в друга амеб. В любом случае, тщательно их осмотрев и как следует выхлопнув, я натянул на задницу те, что были в середине стопки, закинув остальные в машину.

Другую одежду мы брать не стали. Во-первых, нам вполне хватило содержимого сумки с надписью «Летнее». А во-вторых, если бы мы и решили, как следует обновить гардероб, то пришлось бы задерживаться до следующего утра, чтобы вдумчиво перебрать вещи, найденные в брошенных домах. Таким образом, вместо вороха старых курток, от которых всё равно ничего не осталось, теперь в грузовом отделении уазика красовалась стопка цветастых одеял и покрывал.

Гарику ничего ценного отыскать не удалось. Впрочем, его интересовал только бензин и что-нибудь похожее на оружейное или моторное масло. Но складывалось такое чувство, что если в поселке когда-то и были автомобили, то кто-то уже давно утащил всё, что могло быть хоть как-то с ними связано, при этом не уделяя внимания остальным предметам. Всё это выглядело весьма подозрительным, впрочем, как и сам мир.

Я невольно отметил, что мы теперь действительно походили на кадетов. Ну или ребят, причастных к какой-то организации с единой формой одежды. Впрочем, будь с нами Нат, или кто-нибудь из тех вояк, они бы явно со мной не согласились. Во всяком случае, мне так казалось.

Теперь мы облачились в одинаковые черные легкие брюки, всё так же прошитые красной толстой нитью и имеющие множество набедренных карманов и петелек на поясе. Мы с Вованом носили темные рубашки с длинным рукавом, которые на удивление хорошо пропускали воздух. В любом случае я пока еще ни разу не вспотел. Я что-то слышал о таких материалах. Вроде бы их активно использовали походники и участники различных экспедиций. Скорей всего, и эти рубашки были сшиты из чего-то похожего. А вот Гарик остался в футболке со скелетами-рокерами. Я был уверен, что теперь он ее ни за что не снимет. К тому же, надо признать, она вполне соответствовала его жизненной позиции.

«Пошел на!» — вопили скелеты, оттопыривая средний палец. Не нравится, что мы делаем? Тогда иди своей дорогой, твоего мнения никто не спрашивал! Что ж, в этом действительно весь Мезенцев. И в данной ситуации мне виделось это не самым плохим качеством.

Осенние куртки, кофты и грубые брюки были разложены по пакетам и упиханы в один из пластиковых ящиков из-под овощей. Сверху Гарик осторожно положил свой «Кангол», прямо поверх Вовкиного кашне. Ставить что-либо сверху категорически запретил, чтобы головной убор не потерял форму.

Пока мы с Вовкой перетряхивали одеяла, чтобы убедиться, что в них не живет никаких насекомых наподобие уховерток, мои потные футболка и штаны успели высохнуть и теперь лежали в отдельной стопке вместе с осенней одеждой.

Перед самой отправкой я всё же поднял затоптанную в пыль карту. Я не знал, зачем она может понадобиться, просто не хотелось вот так бросать то, ради чего мы с Гариком рисковали жизнью. К тому же где-то в глубине души я надеялся на то, что рано или поздно нам попадется кто-нибудь, способный ткнуть пальцем в нужную точку.

Вечернее солнце заливало салон желтоватым умиротворяющим светом. Вовка тихо напевал себе под нос, повторяя музыкальные фразы гитарного соло. Благо темп композиции медленный, а фразы незамысловатые. Поскрипывали детали корпуса машины. Мелкие комки слежавшейся земли стучали по днищу. Мой разгрузочный жилет и «Калашников» лежали рядом на столе. Отстегнутый магазин глухо постукивал по оружейной стали, когда буханку покачивало сильнее, чем обычно.

Но, несмотря на умиротворяющую обстановку, я всё же чувствовал витающее в жарком воздухе напряжение. Мы не нашли еды и воды. Мы не нашли бензина. Нат ушла в неизвестном направлении и, чем дольше мы двигались по безлюдной местности, тем больше я убеждался в том, что это очередное чудовищное упущение с нашей стороны. Точнее, с моей стороны по большей части. Медальоны молчали, и до меня понемногу начинала доходить одна простая истина — без их руководящих указаний мы просто двигались вслепую, рискуя сжечь все остатки топлива и так никуда не приехать.

Это было очень иронично. Еще вчера я мечтал сорвать эту железку с груди и закинуть далеко в траву, чтобы ощутить некую свободу. Свободу самому выбрать направление и двигаться туда, куда мне будет угодно… И вот этот момент настал.

И что?

Молчаливое чувство беспомощности медленно поднималось откуда-то из области живота и буквально обволакивало внутренне убранство салона. А следом за ним выбиралось маленькое, назойливое насекомое настырного беспокойства, не позволяющее сосредоточиться хоть на чём-нибудь, кроме мрачных мыслей.

«Интересно, — подумал я. — А будет где-нибудь мир, чтобы там всё было хорошо? Просто и понятно? Должно же быть такое по логике вещей? Впрочем, первый мир с Гариковским гаражом, по сути, оказался вполне себе спокойным. Просто без нас. Чёрт, не нравится мне всё это. Надо выждать еще минут десять, и еще раз с парнями поговорить. Не дело это вслепую двигаться, не имея точной цели…»

Но так долго ждать не пришлось. Стоило Боливару взобраться на очередной подъем, как Гарик резко затормозил. Скрипнули колодки, и нас тут же настигло облако пыли, нами же и поднятое.

— Что случилось? — встрепенулся Вишняков, отрываясь от возни с чехлом и ремнями.

— Пока ничего, — сосредоточенно отозвался Игорь. — Ну что, парни. Пункт первый: наблюдение. Приступаем, что я еще могу сказать.

Мы с Вованом быстро переглянулись и поднялись со своих мест.

— Наблюдайте, — хмыкнул Гарик, указывая рукой в нужную сторону.

Я подскочил к Мезенцеву и, уперевшись ногами в сидения пассажирских кресел, перегнулся через спинки.

Боливар замер на вершине небольшого холма. Пыльная колея игривой змейкой спускалась по пологому склону, огибала еще одно земляное препятствие и устремлялась к линии горизонта. А прямо на обочине выстроилась колонна машин. Дорога в этом месте брала небольшой изгиб, и получалось так, что неподвижные транспортные средства оказались расположенными к нам полубоком. Вечернее солнце отражалось в стеклах, вспыхивая редкими бликами в зеркалах заднего вида. Никакого пыльного следа вокруг колонны не видно. Впрочем, и без этого понятно, что она никуда не движется. Хотя поднимающийся над травой теплый воздух искажал видимую картинку, создавая иллюзию легкого покачивания машин.

— Сколько до них, как думаешь? — спросил я.

— Метров двести, — ответил Гарик.

— Ого, это что, пазики? — живо продолжил Вишняков. — Да, точно. Два автобуса в середине точно пазики! А перед ними жигуль. Самый настоящий. Смотри, Гарик, у тебя же у бати семерка была. Похоже ведь?

— Очертаниями похожа, — подтвердил Мезенцев и заглушил двигатель, после чего открыл дверцу и высунулся на улицу.

— Чего там? — не унимался Вишняков.

— Подожди, — Гарик махнул на него рукой. — Послушайте…

— Сейчас…

Бабах спрыгнул с кресел и щелкнул замком пассажирской двери. Я последовал за ним, и мы высунулись из машины. Ничего не происходило. Стрекотали насекомые. Порыв теплого ветра шуршал пыльной травой. Никаких звуков со стороны колонны не доносилось.

— Я ничего не слышу, — тихо прошептал Вовка.

Я согласно кивнул.

— Да, оптика нужна, — заключил Мезенцев, опускаясь на место.

— Я уже добавил этот момент в устав, — отозвался я.

— Ну, что делать будем? — спросил Вовка, умудрившись на удивление тихо закрыть дверцу, словно боялся кого-то спугнуть.

— Подъедем, посмотрим… — кивнул Гарик, возвращаясь на место.

— А как же наблюдение? — Вишняков выпучил глаза, многозначительно подняв вверх указательный палец.

— Понаблюдали уже, — протянул Мезенцев, нащупывая ключ зажигания и не отводя взгляда от неподвижных машин. — Без бинокля всё равно ничего не разберешь. Лично я движения не вижу.

— Да, похоже, что там и нет никого, — согласился Вован.

Я положил руку на медальон, но тот ожидаемо не проявлял никакой активности.

— Согласен, — бросил Игорь, поворачивая ключ. — Только вот интересно, зачем они машины посреди дороги бросили…

— Бензин кончился, — заключил Вовка. — Пешком пошли.

— А вот этого как раз бы и не хотелось. Бензин нам лишним не будет…

Игорь плавно нажал на газ, и буханка медленно покатилась вперед.

— Что там дальше по уставу положено? — деловито поинтересовался Вован.

— Блин, Володь, я как-то не думал, что мы нарвемся на брошенные машины, — я честно признался, подхватывая со стола разгрузочный жилет. — Если вокруг никого нет, думаю, можно просто посмотреть, что к чему. «Сайгу» возьми на всякий случай, и пойдем.

Вовка, быстро смотав непонятную конструкцию из ремней и чехла, достал из зажима свой дробовик.

Я защелкнул клипсу-фиксатор «лифчика» и накинул на плечо ремень калаша. Мы медленно скатывались на холостых оборотах по пологому спуску. Несмотря на то, что колонна привлекала всё внимание, я всё же пересилил любопытство и внимательно осмотрел прилегающую территорию по обеим сторонам от дороги, но не заметил ничего подозрительного.

Нас окружали ставшие уже привычными, застывшие серо-зеленые волны мелкой травы. Окружающее пространство хорошо просматривалось, и единственным способом укрыться могло стать только рытье глубокой замаскированной ямы. Но такой вариант мне казался абсолютно неуместным, потому что тяжело представить, сколько времени потенциальному злоумышленнику пришлось бы в ней сидеть. Особенно учитывая тот факт, что, кроме нас, эти холмы никто не пересекал. К тому же медальон по-прежнему молчал.

Спуск окончился, и Гарик притопил педаль газа. Мы медленно подбирались к неподвижным автомобилям, застывшим по правой стороне колеи. Я не очень хорошо разбирался в отечественном автопроме, до сих пор удивляясь тому, как парни умудряются различать пятерку и семерку. Для меня обе этих модели выглядели как кирпич, поставленный на колёса. Тем не менее Вовка оказался прав. Машины действительно были очень похожи на привычные «Жигули» и автобусы ПАЗ.

Я вытянул из кармашка разгрузки магазин и примкнул к оружию, но патрон досылать не стал. Вовка перегнулся через спинки сидений, разглядывая медленно проплывающую за окном пыльную легковушку. Я ощутил легкое волнение, присущее встрече с чем-то любопытным и выделяющимся на общем фоне.

При ближайшем рассмотрении стало очевидно, что колонна стояла здесь не первый год. Первый же жигуль светло-кофейного цвета покрылся толстым слоем пыли. Все колёса спущены, а покрышки успели рассохнуться и потрескаться. Вдоль нижней части корпуса краска вздулась и начала отслаиваться, обнажая ржавый зазубренный металл.

Сразу же за легковушкой стоял пазик. Во всяком случае, микроавтобус был максимально на него похож. Сквозь пыльные стёкла можно было рассмотреть пустые ряды пассажирских сидений. Одно переднее колесо до сих пор держало форму, в то время как остальные давно спустили, отчего левый передний край автобуса был задран выше остальных. Следом стоял еще один такой же. Низ машины давно подвергся воздействию коррозии, но желтая краска кузова пока еще держалась, не собираясь сдаваться без боя.

— А нормальный пазик, — тихо заключил Вишняков, словно боялся спугнуть чьё-то незримое присутствие. — Его помыть, колёса поменять, и будет как новый. У нас в Челябе куда более убитые на маршрутах катаются…

— Главное, чтобы движок живой был… — отозвался Игорь, останавливая Боливара.

Вовка тут же аккуратно открыл пассажирскую дверцу, словно боялся резким звуком потревожить покой застывших автомобилей, и резво вышагнул на обочину, держа «Сайгу» наготове.

— Пойдем, Палыч, глянем, что здесь случилось… — Игорь подхватил автомат, который стоял рядом с ним всё это время.

— Почему ты думаешь, что обязательно случилось?

— Потому что никто просто так машины посреди степи не бросит…

Я не спорил и, не отрывая глаз от пыльных стекол желтого пазика, сделал шаг вперед. Грязный кроссовок тут же зацепился за лямки шуршащего пакета, вытянув его из-под сидений.

Услышав характерный шорох, Бабах тут же обернулся и недовольно на меня посмотрел.

— Это что? — вполголоса спросил я, согнувшись, чтобы снять зацепившуюся лямку.

— Портки твои. Испорченные…

— Чего? — я взял пакет, прощупывая сквозь него всё еще мокрую ткань джинсов, и смутно припоминая, что видел этот сверток валяющимся на траве рядом с машиной, пока Вовка наводил в салоне чистоту. — Хочешь сказать, они всё это время на солнце валялись?

Вишняков согласно кивнул.

— Блин, ты представляешь, во что они превратились?

— А что мне с ними делать? — пожал плечами Вован. — Они же хорошо завернуты. Не пахнут. И вообще-то твои джинсы, ты и решай. Не мог же я их выкинуть?

— Сказал бы, я бы их хоть с «Крапивушкой» прополоскал, пока время было.

— Я забыл.

— Парни, вы закончили? — поинтересовался Мезенцев, обходя буханку. — Давайте в тишине осмотримся.

— Почему именно в тишине? — спросил Бабах.

— Чтобы слышать, что вокруг происходит. Медальоны ничего не подсказывают, так что вся надежда только на себя.

Вишняков понимающе кивнул и резко припал к земле, заглядывая под днище автобуса. Я не думал, что там может кто-то прятаться, особенно учитывая то, что машина практически стояла на ободах.

«Гарик тоже начинает нервничать, — прикинул я, оставив шуршащий пакет у двери. — Он, может, внешне и виду не подает, но явно недоумевает, почему побрякушки молчат. Опасности, может, и нет, но раньше они постоянно хотя бы путь указывали. Ненавязчиво, но ощутимо. А теперь вообще никаких признаков активности».

Я тихо хмыкнул и покинул салон буханки. Вовка поднялся с колен, и мы медленно двинулись вдоль брошенных транспортных средств. Прямо за автобусом стояли еще одни темно-красные «Жигули». Как назло, шильдик с логотипом был оторван, а на его месте виднелась колоритная вмятина. Видимо, прежний владелец был не слишком аккуратен, когда сдавал назад.

Мезенцев быстро закинул автомат на плечо и скрипнул лючком бензобака.

— Ну конечно, — буркнул он. — Даже пробки нет.

— Что там? — поинтересовался Бабах.

— Пусто здесь. Похоже, бензин кто-то слил, — Гарик задумчиво поскреб ногтями грубую щетину и распорядился: — Так, вы давайте с Тоханом ту сторону осмотрите, а я баки у остальных проверю.

— Как скажешь, — кивнул Володька.

Мы переглянулись и протиснулись между помятым багажником пыльных «Жигулей» и плоской мордой пазика. Дальнейший осмотр колонны особых результатов не принес. Мы миновали еще несколько пустых кирпичей на колесах и бордовую «Ниву», одним боком севшую в небольшую рытвину. Во всяком случае, эту марку я мог определить безошибочно, не путаясь в серийных обозначениях.

Салоны большинства машин были пусты, а стёкла покрыты толстым слоем пыли. Мелкая трава уже давно разрослась вокруг спущенных покрышек, всё ближе и ближе подбираясь к ржавеющим ободам.

С противоположной стороны доносился скрип открывающихся лючков бензобаков. Судя по тому, что скрипа откручиваемых пробок не раздавалось, все они уже были опустошены кем-то до нас.

— О, Тохан, смотри сюда! — радостно воскликнул Вишняков, смахивая пыль со стекла на пассажирской дверце «Нивы». — Косуха!

— Чего?

— Куртка, говорю, — Вовка щелкнул замком дверцы и запустил руку в салон. — Вот!

Он радостно вытащил пыльную рокерскую куртку.

— На сидении лежала. Крутая…

Вован положил «Сайгу» на капот и несколько раз сильно встряхнул находку.

— Кожа? — недоверчиво спросил я, глядя на то, с какой легкостью куртка летает туда-сюда.

— Не знаю, — хмыкнул Вишняков, явно довольный собой.

— Дай посмотрю…

— Только посмотреть, — тут же предупредил он. — Моя находка.

— Хорошо-хорошо, я и не претендую…

Это, бесспорно, косуха. Рокерская куртка-обдергайка с характерными угловатыми отворотами на кнопках и с множеством молний, вот только сделана вовсе не из грубой кожи, как должно быть. Данная модель оказалась сшитой из какой-то толстой, но при этом очень легкой ткани. Причем визуально фактура вполне походила на выгоревшую коричневатую кожу, хотя на ощупь больше напоминала бархат. Подкладка оказалась еще более легкой, и сквозь нее можно было отчетливо прощупать фактуру мелкой сетки, располагающейся между внутренним и внешним слоем. В целом сшито всё весьма качественно. Смущал только малый вес изделия. Она казалась практически невесомой, особенно на фоне моей обдергайки, сшитой из дешевого кожзаменителя.

— Слушай, — я одобряюще кивнул, возвращая Вишнякову находку. — Выглядит прикольно. Будешь носить?

— А почему бы и нет?

— Не вспотеешь?

— Так она же легкая, Тохан. Мне кажется это специальная косуха для автомобилистов в жарких регионах, — философично заключил Вовка, запуская руки в рукава и накидывая куртку поверх разгрузки.

Я невольно улыбнулся. Только Вишняков мог сгенерировать такое логичное объяснение.

— Косухи в оригинале — это куртки для байкеров, — начал я. — И шьют их из грубой кожи. Это на случай, если с мотоцикла упадешь, и по асфальту потащит, чтобы не кожу с мясом содрать, как об тёрку, а просто куртку поцарапать. А эта тряпичная. Порвется сразу же.

— Опять ты умничаешь, — хмыкнул Бабах. — Я же говорю, это косуха для водителей автомобилей.

— А им-то зачем такая штука?

— А вдруг из машины выпадут на повороте, — с очень серьезным выражением лица предположил Вишняков, после чего довольно улыбнулся, похлопывая себя по обновке и сгибая руки.

— Что у вас тут? — поинтересовался Мезенцев, обходя «Ниву» с другой стороны.

— Вот! — гордо похвастался Вишняков, раскинув руки в разные стороны и крутанувшись вокруг себя.

— Тохан, ты же себе косуху хотел? — рассеянно спросил Мезенцев, пребывая в своих мыслях.

— Вовка первый заметил. К тому же она косуха только с виду. Из тряпки сделана, не из кожи.

— Так это для тех, кто любит мотоциклы, но ездит на машине, — повторил Бабах. — Как с пивом. Когда пиво любишь, но пьешь безалкогольное…

— Ты сам-то понял, что сказал? — хмыкнул я.

— Да.

Довольный Вишняков стал проверять карманы и расстегивать молнии.

— Согласно твоей логике, это как если человек любит секс, но всё равно мастурбирует, — попытался съязвить я, но тут же был уничтожен несокрушимой логикой Вишнякова.

— Конечно, — кивнул он, выпучив глаза. — Вот мы же все секс любим, а всё равно это самое…

— Да ну тебя, — отмахнулся я.

— А что там за тряпье валяется? — перебил Мезенцев, ткнув пальцем куда-то в сторону небольших холмиков.

Мы повернули головы. Действительно, в нескольких десятках метров от нас, практически сливаясь с мелкой травой, виделся ворох каких-то сваленных в кучу тряпок. Если бы Гарик не указал, то я бы даже не заметил.

— Не знаю, надо посмотреть, — пожал плечами Вишняков и, забрав с капота дробовик, двинулся в сторону тряпья.

Мы последовали за ним.

Подошвы кроссовок шоркали по траве, поднимая облачка пыли.

Как же это всё напоминало Казахстанскую лесостепь!

Такое же горячее вечернее солнце, такие же желтоватые тона. Треск насекомых, утомленных дневной жарой, и приглушенные звуки шагов. Разве что горького запаха полыни не хватало для полного совпадения с картинкой из прошлой жизни.

«И всё-таки мы обязаны вернуться домой, — подумал я. — Что угодно бы отдал за то, чтобы шагать сейчас по пыльной траве вместе с дедом на вечернюю рыбалку… И слушать истории из его комсомольской юности. Чтобы так же грело солнце, стрекотали кузнечики. Торчало всякое тряпье и кости…»

— Чего?! — я мгновенно замер, поняв, что мы приближаемся вовсе не к вороху тряпок.

— Это скелеты, Палыч, — мрачно подытожил Гарик, скидывая с плеча автомат. — Вот мы и нашли владельцев автомобилей. А судя по количеству костей, еще и пассажиров.

— Ох ты ж, ептить! — воскликнул Вишняков глядя на кучу человеческих останков. — Это сколько же они так лежат?

— Давно, — заключил Игорь.

Я перехватил автомат и положил палец на планку переводчика огня. Не знаю, был ли в этом смысл, ведь вокруг нет ни единой живой души, кроме нас. Кроме нас и пожелтевших костей, которые лежали здесь явно не первый год.

— Это что получается? Мы и одного дня не продержались, чтобы в дерьмо не вляпаться? — тихо уточнил я, оглядывая останки.

— Так мы пока и не вляпались, если тебе от этого будет легче, — всё так же мрачно отозвался Гарик, щупая медальон сквозь футболку.

Я подошел поближе и опустился на колено в паре метров от костей.

Было в этом зрелище что-то завораживающее, что не позволяло отвести взгляд, как бы этого ни хотелось. На самом деле это не было так жутко и мерзко, как могло показаться. Люди мертвы очень давно. Одежда истлела, обтянув кости подобно нагретой полиэтиленовой пленке. Часть останков уходила в землю, заметаемая пылью и мелким сором. Настырные стебли травы прорастали сквозь дыры в ветхой одежде, грудные клетки и челюсти с пожелтевшими зубами. Впрочем, стоило оказаться ниже, как я тут же ощутил едкий трупный запах.

— Что же с ними случилось? — озадачился Вишняков.

— А ты как думаешь? — Мезенцев осторожно подошел к останкам и указал стволом автомата на грудную клетку верхнего скелета.

Я тихо выругался. Сквозь обрывки выгоревших тряпок виднелись осколки рёбер, проломленных на уровне сердца. Я поднялся и внимательнее вгляделся в нагромождение костей. Все останки, которые можно было разобрать, имели схожие повреждения, и я прекрасно знал, кто их оставил.

— Лакомились, твари, — злобно протянул Вован.

— Получается, бесы в этом мире уже побывали? — тихо спросил я.

— Мне вообще кажется, что не только побывали, но и переработка тоже постаралась, — заключил Игорь.

— С чего ты взял?

— Я не взял, я предполагаю. Во всяком случае, это объясняет, почему здесь никого нет, и медальон никуда не тянет. Тут мы уже никому не поможем…

— Звучит логично, но не совсем, — возразил я. — Ты забыл про Нат? Она же где-то здесь, и она просила о помощи.

Гарик пристально на меня посмотрел.

Порыв горячего воздуха прошелся по земле, взметнув волну трупного запаха. Я невольно поморщился и поднялся, встретившись взглядом с Вованом. Тот задумчиво смотрел на останки, поправляя подол косухи.

— Думаешь, ее владелец где-то здесь? — спросил я, чтобы переключить внимание от мыслей о девушке.

— Скорее всего, — кивнул он. — Но она же ему больше не нужна, ведь так?

Я тут же вспомнил историю с рисунком мародёра и лишний раз удивился тому, насколько же странное у судьбы чувство юмора.

— Оставь себе, не парься, — успокоил я Бабаха.

— Это, скорее всего, жители того поселка, — заключил Гарик, перестав сверлить меня укоризненным взглядом. — Я не знаю, как именно это произошло, но то, что это были бесы, думаю, ни у кого сомнений не вызывает.

Я молча кивнул, глядя в пустые глазницы желтоватого черепа, отвалившегося от позвоночного столба и лежавшего рядом с кучей. Нижняя челюсть, больше не сдерживаемая мышцами и кожей, застыла в огромной кривой ухмылке, словно скелет намеревался откусить огромный кусок чего-то неведомого… Возможно, нашей жизни, которая так и пройдет в тщетных попытках отыскать путь домой, не имея ни малейшего представления о том, как это сделать.

— Допустим, твари напали, когда они ехали, — продолжал Игорь. — Хотя следов когтей на машинах нет, так что просто допустим. Потом стащили всех в кучу. Мы с тобой, Палыч, уже такое видели…

— Да. В магазине.

— Именно.

— И что делать? — спросил Вишняков и нервно сглотнул. — Если в этом мире всех пожрали, и нам некому помогать, то мы в тупик уперлись? Как выбираться-то будем?

— Я думаю, пожрали не всех, — отозвался Гарик. — Надо двигаться дальше.

— Почему не всех?

— Потому что бензин из баков кто-то слил уже явно после того, как ремехи устроили бойню. И при этом умудрился не попасть к ним на обед… Ладно, пойдемте к Боливару, не будем беспокоить мертвых.

Мы с Вованом кивнули и зашагали прочь.

Увиденная картина не способствовала поднятию настроения. Зато словно ускорила принятие того факта, что Нат больше с нами не по пути. Подобный поворот вполне в духе нашего приключения. Впрочем, возвращаясь к машине, я продолжал ощущать мерзкое и настырное беспокойство.

Конечно, мозгами я понимал, что останкам несчастных уже много лет. И если бесы когда-то и вторгались в этот мир вместе с пресловутой переработкой, то наверняка это случилось давно. Настолько давно, что твари уже давно передохли от голода, если вообще были на такое способны. Но всё равно я невольно крутил головой по сторонам, так и не снимая палец на планки переводчика огня. Мне настойчиво казалось, что ворох слежавшихся костей и тряпья вот-вот придет в движение, и из-под него выползет черная тварь. Такая же истлевшая, с торчащими костями и пустыми глазницами огромного черепа.

Желтые тона вечернего солнца больше не казались умиротворяющими, а осмотр брошенных машин не вызывал былого любопытства. Хотелось побыстрее убраться куда-нибудь подальше.

— Не жарко тебе? — спросил я у Вовки, когда мы добрались до Боливара.

— Что? — не понял он, видимо, тоже вынырнув из собственных невеселых мыслей.

— Не жарко в куртке?

Я хлопнул его по рукаву.

— Нет, — рассеянно отозвался он, старательно постукивая боковиной кроссовок о приступку салона. — Она из какой-то ткани прикольной. Воздух хорошо пропускает. Будто ее и нет вовсе.

— Да, действительно прикольно, — я согласился, тоже очищая подошвы от пыли и прилипших травинок.

— Залезайте, парни! — поторопил Игорь, поворачивая ключ зажигания.

Заурчал двигатель, и мы забрались в буханку. Тут же заиграла магнитола, но Гарик быстро убавил громкость. Я занял привычное место за столиком, скинув разгрузку и положив автомат на пассажирские сидения. Вовка закрепил «Сайгу» между прорезями лежанки, накинул на ствол косуху и продолжил ковыряться со своим чехлом. На этот раз он пытался приделать к нему ремни от моей порванной разгрузки, распарывая их морковным ножом.

Разговаривать не хотелось. Над нами словно повисло какое-то странное, давящее к земле тревожное чувство. Захрустела коробка передач, и буханка медленно тронулась с места. Мы проводили взглядом проплывшие за стеклом машины, и я мысленно пожелал покоиться с миром останкам людей, которых даже не знал.

«Видимо, в этом и есть суть нашей помощи… — мрачно подумал я. — Мы всегда либо не успеваем вовремя, либо не успеваем совсем. Чёрт, и как же мы будем отсюда выбираться?»

Дорога снова принялась резво петлять среди заросших холмов. Уже через пару минут мертвая колонна скрылась из виду. Мысли роились в голове, задавая множество бесполезных вопросов и шустро обгоняя одна другую. Я пытался смотреть в окно, но перед глазами так и стоял пожелтевший череп, собирающийся отгрызть кусок моей жизни. Сумбурные образы сменяли друг друга, и я почувствовал острую необходимость дать выход скопившимся эмоциям.

— Гарик, передай лист бумаги и ручку, — попросил я, подаваясь вперед.

— Тебе зачем?

— Хочу что-нибудь написать…

— Роман? — поинтересовался Вовка.

— Хуже… Песню.

— Так у нас же не на чем ее исполнить. Даже гитары нет.

— Потом музыку придумаем, — я отмахнулся.

— Держи, — Мезенцев достал из бардачка и протянул мне ручку и листок.

— Спасибо.

Я опустился на место и, погрузившись в собственные мысли, набросал несколько строк.

Мы идем по горячей дороге,

По горячим следам от печалей к тревоге.

Мы идем по солнечным бликам,

По иссохшим ручьям, по улыбкам и крикам.

И везде нас встречают рассветы.

Нас встречают закаты и немые скелеты.

Сотни лет безо всяческой цели,

Мы всё время на мушке, мы всегда на прицеле.

— Тохан, ты очень мрачный автор, — грустно заключил Вишняков, когда я закончил черкать.

Оказывается, он периодически поглядывал на то, что я пишу. Видимо, по большей части его интересовало то, как я буду справляться с раскачивающимся из стороны в сторону столиком.

Буквы и правда получились неопрятными, но я специально писал достаточно крупно, чтобы всё равно можно было разобрать.

— Покажи, что получилось, — Гарик протянул руку.

Я вложил в нее листок.

— Ого, — заключил он спустя несколько секунд. — Сильно. Самый настоящий рок.

— Ага, — кивнул я, почувствовав небольшое облегчение после того, как дал мыслям выход, хоть и в такой форме. — Баллада причем, скорее всего.

— Я приберу в бардачок. Хороший текст, потом музыку сообразишь?

— Да, как только до гитары доберусь… — я отвернулся к окну.

Мысленно так и хотелось добавить: «Когда домой вернемся». Но какой смысл это повторять? К тому же не стоило лишний раз задевать парней за больное, ведь это и так очевидно.

Тем временем пыльная колея начала огибать большой холм, вздымающийся над остальными подобно гигантскому, назревающему прыщу. Гарик сбавил скорость, так как дорогу было видно теперь только метров на тридцать.

Смена окружающего вида привлекла внимание, и мы с Вовкой задумчиво уставились сквозь ветровое стекло.

Боливар, немного накренившись на один бок, обогнул земляной нарост, и взору предстала огромная низина, изрытая множеством округлых выемок, заросших травой. Повсюду виднелись обрывки ржавеющего металла и остовы машин.

От такого буйства деталей даже слегка закружилась голова. Глаза забегали из стороны в сторону, оглядывая представшую картину.

Дорога переходила в пологий спуск, являвшийся основанием того самого земляного прыща, верхушку которого мы только что обогнули. Где-то вдалеке, на противоположной стороне низины, виднелись развороченные коробки домов, распложенных несколькими рядками. Стены большинства разрушились и покрылись копотью.

В голове что-то щелкнуло, и в следующую секунду стало очевидно, что округлые выемки в земле представляют собой не что иное, как заросшие травой воронки от взрывов.

Кажется, раскинувшийся внизу поселок был раза в четыре больше того, что мы недавно покинули. На противоположном холме так же виднелись какие-то длинные одиночные постройки, напоминающие то ли местные коровники, то ли длинные сараи. Рядом стояла покосившаяся водонапорная башня, половина листов обшивки которой была сорвана. Рядом на земле лежала вторая.

Гарик невольно чертыхнулся и нажал на тормоз. В силу того, что зад буханки оказался выше носа, мы с Вовкой заскочили на пассажирские сидения, перегнувшись через спинки. При этом затвор калаша больно впился в колено.

Не успел я открыть рот, чтобы напомнить о первом пункте нашего нового устава, как на крышу лежавшего неподалеку автобуса запрыгнул человек. С первого же взгляда было понятно, что его кто-то преследует.

— Понаблюдали спокойно, сука, — раздраженно буркнул Мезенцев, когда буханка остановилась.

Это был молодой парень, может быть, наш ровесник или около того. Он резко выпрямился, вращая головой по сторонам, будто неведомый преследователь мог оказаться прямо под бортом автобуса. Его грудь тяжело вздымалась от быстрого бега и физических нагрузок, всё лицо покрылось выступившими каплями пота, поблескивающими в лучах вечернего солнца.

Несмотря на то, что нас разделяло приличное расстояние, я отчетливо видел большие выпученные глаза неизвестного в темных рваных брюках, заправленных в ботинки с высокими берцами. На коленях виднелись защитные пластиковые накладки. Рельефный, высушенный торс прикрывала пыльная безрукавка из грубой ткани. Под смуглой кожей, подобно множеству строительных тросов, играла сеть крепких жил и вздувшихся вен. На поясе болталась пара брезентовых подсумков, а в руках он сжимал небольшой предмет, плотно прижимая его к груди. Темные короткостриженые волосы стояли ёжиком, и от каждого резкого поворота головы с них слетали мелкие капельки пота.

Сделав пару быстрых скачков от одного края автобуса к другому, парень уставился на нас. Словно не веря своим глазам, он замер на несколько секунд, после чего посмотрел вниз и тут же стал кричать что-то неразборчивое, нервно переминаясь с ноги на ногу.

Я ничего не смог разобрать из-за ворчания холостых оборотов двигателя и грохота крыши автобуса под ботинками парня. Но ясно одно, он пытался нас о чём-то предупредить. Назойливое беспокойство, сидящее внутри, наконец-то вырвалось наружу, прогоняя прочь нарочитую медлительность, навеянную размеренной поездкой.

— А вот и приключения, — Мезенцев резко вырубил магнитолу и положил руку на автоматное цевье. — Сука, а я уже скучать начал.

Не успел я сползти на пол с пассажирского сидения, как Вишняков сдернул с «Сайги» косуху и, засунув руку в один рукав, щелкнул замком пассажирской дверцы.

— Ты чего творишь? — недовольно воскликнул я, соображая как лучше поступить в данной ситуации.

— Надо узнать, чего он орет, — бросил Вишняков и высунулся из машины, держась рукой за стойку двери. — Эй, что происходит?!

— Вован, чтоб тебя! — разозлился я. — Договорились же…

В следующую секунду огромный пласт степного дерна, расположенный в метре от открытой дверцы, резко отлетел в сторону, подобно фанерной крышке. Огромное облако взметнувшейся пыли окутало пространство за бортом машины, а в следующую секунду в уши врезался уже знакомый визг механизмов.

Я хотел рывком вскинуть автомат, но всё произошло настолько стремительно, что оружие показалось неимоверно тяжёлым, а мои движения неоправданно медленными. Адреналин и испуг выстрелили с такой силой, словно по бокам с двух сторон врезали палками.

Из облака пыли вырвалось какое-то бесформенное образование и метнулось к Вовке. Но тот молниеносно среагировал и стремительно отпрянул, отчего накинутая только на одно плечо куртка не поспела за телом, оставив свободный рукав телепаться на улице. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь пылевую завесу, очертили контур массивной твари, которая вцепилась в рукав косухи, подобно гигантскому крокодилу.

Вишняков только и успел, что громко выругаться, когда неведомая тварь буквально выдернула его из салона и потащила на улицу. Последним, что я увидел в этом стремительном миге, стал рисунок протектора на подошве Вовкиных кроссовок.

— Тохан, держи его! — заорал Мезенцев, пытаясь извернуться на водительском месте так, чтобы вытащить автомат и направить ствол в пассажирскую дверь.

Все мысли куда-то исчезли, и я тут же бросился следом за Вишняковым. Движение получилось настолько резким, что я буквально уперся в какую-то вязкую преграду. Словно время и пространство превратились в жидкий цемент, облепивший тело и замедляющий движения. Но уже в следующий миг это прошло, и я пулей вылетел из машины с автоматом в руках.

Соображать некогда, приводить оружие в состояние боевой готовности тоже. К тому же произвести выстрел всё равно не представлялось возможным. Какая-то неведомая хреновина, размером с крупного теленка, только с длинным хвостом и значительно ниже ростом, стремительно тащила Бабаха за рукав куртки прямо к остовам машин. Воздух заполнился матом, шорохом волочимого тела, гулом механизмов и тяжёлыми ударами массивных лап по сухой земле.

Из-за быстроты происходящего и облака поднятой пыли разобрать, что именно за тварь вцепилась в Вишнякова, было практически невозможно. Но это точно не кровохлёб, несмотря на схожий звук работающих механизмов. Но то, что это очередное порождение чёртовой переработки, сомнений не возникало.

Я бросился следом за Вишняковым, держа автомат одной рукой, а второй пытаясь ухватить его за ногу. Краем глаза я успел заметить, что подлетевший вверх пласт дерна, действительно оказался крышкой, прикрывающей вход в прорытый в земле тоннель в форме аккуратного квадрата метр на метр.

— Куртку снимай! — крикнул я, но в ответ лишь раздалась отборная матерная брань Вована.

За спиной взревел двигатель, и ярко-оранжевое пятно быстро исчезло из поля зрения.

Неведомая тварь продолжала тащить брыкающегося Вовку. Спустя несколько метров раздался громкий треск разрываемой ткани, и существо по инерции дернулось назад. Остановившийся Бабах тут же вскочил на ноги и промчался мимо.

— Гаси его, Тохан! — выпалил он.

«Хорошо, что Вовка полностью куртку не надел, — пронеслось в голове. — А то чёртова зверюга оторвала бы руку вместе с рукавом!»

— Наверх! — долетел до меня хрипловатый крик незнакомого парня. — Лезьте выше! Выше!

Тем временем руки сами опустили планку предохранителя и дослали патрон. Тяжёлый приклад калаша уперся в плечо, а ствол устремился в очертания противника. Включать коллиматор некогда. Палец лег на спуск и тут же продавил его.

Автомат разразился сухим треском, словно откашливаясь от поднятой пыли. Но в этот момент очертания неизвестного противника внезапно уменьшились в размере, свернувшись калачиком. Выпущенные пули высекли сноп искр, не нанеся никакого урона.

— Что за чёрт?! — воскликнул я, попятившись следом за Вованом.

Неведомая тварь наконец-то замерла, и я смог ее разглядеть.

Это была мерзкая штуковина, напоминающая давно истлевший и ползающий на четвереньках скелет, обшитый пластинами грязной брони на манер броненосца или мокрицы. Металл со скрежетом пришел в движение, и прямо из-под металлического козырька высунулось то, что когда-то было человеческой головой. Серая, местами лопнувшая, истлевшая кожа обтягивала проступающие кости черепа. Ссохшаяся верхняя губа обнажала ряд грязных, кривых зубов. Вместо одного глаза торчала линза видеокамеры.

Под брюхом механизма виднелись очертания небольших широких гусениц. Вдобавок ко всему устройство упиралось в землю мощными механическими лапами, оснащенными широкими грунтозацепами. Мерзкий вид существа дополняли обрывки какого-то тряпья, торчащего из стыков подвижных бронепластин, и очертания пожелтевших костей, проступавших сквозь поршни и приводы лап.

Память тут же подсунула картинку ухмыляющегося черепа среди пыльной травы. Тем временем перед «лицом» твари сомкнулось множество заостренных металлических пластин, напоминающих створки охотничьего капкана.

Происходящее заняло буквально один миг, во время которого поднятая пыль застыла в воздухе, придавая омерзительному механизму ореол матового свечения. В следующее мгновение тварь стремительно бросилась в сторону, лязгая челюстями и надрывно громыхая гусеницами. В разные стороны полетели комья вывороченной земли.

«В башку надо стрелять!» — сообразил я и быстро направил ствол автомата в область истлевшего черепа.

Но механизм тут же подставил пластинчатый бок, а в следующую секунду из передней части корпуса выдвинулись подвижные манипуляторы, подхватившие еще одну замаскированную крышку. Я даже не успел прицелиться, как механизм мгновенно скрылся в открывшемся тоннеле.

— Пыль! Смотри на пыль! — не унимался незнакомый хриплый голос. — Ловчий, когда по тоннелю быстро движется, перед собой воздух толкает! На пыль смотри…

Разбираться в том, откуда незнакомец всё это знает, нет времени. Я стал быстро осматриваться, следуя полученной подсказке.

Тем временем Вован уже подлетел к желтому автобусу, один в один похожему на старый ЛиАЗ. Бабахские суставы-шарниры работали на полную мощность. От быстрого бега он сильно размахивал руками, при этом умудряясь выбрасывать ноги не только вперед, но еще и вбок, словно огибая какие-то невидимые препятствия. Куртка с оборванным рукавом развевалась за спиной, подобно укороченному плащу.

Незнакомец продолжал что-то кричать, протягивая руку Вишнякову.

Боливара я не видел, зато хорошо слышал доносящийся из-за спины рев двигателя. Взгляд нервно прыгал по огромному кладбищу изувеченных машин. Я пытался понять, откуда может выскочить порождение переработки. Адреналин работал на все сто, и мне казалось, что даже вечерние солнце стало светить в несколько раз ярче, больно ударяя по глазам. Тело пробирала нервная дрожь. Ствол автомата описывал бешеные круги, перебегая от одной ржавой машины к другой. Кажется, я слышал мерзкий гул и скрежет, доносящийся прямо из-под земли, хотя никакого визуального подтверждения не было.

В следующую секунду где-то справа раздался характерный звук, словно в холостую сработал пневматический поршень. Я развернулся и увидел облако пыли, поднимавшееся над травой. Если бы не подозрительно квадратная форма взвеси, я бы ни за что не приметил здесь крышку.

Издав сдавленный мат, я отскочил в сторону, направив туда оружие. Но ничего не произошло. Квадратик травы лишь немного дрогнул, когда под ним стремительно пронеслось механическое тело.

— Сука! — выкрикнул я. — Эта тварь может быть где угодно!

— Не стой на земле! — не унимался незнакомец. — Залезь повыше! Он на запах и движение идет! Оптика у них давно накрылась! Они по запаху ориентируются! И на вибрации земли реагируют!

«Кхуман ползет на запах манускрипта, — внезапно всплыла в мозгу фраза из старого фильма „Заклятье долины змей“. — Он на запах и движение идет? Не будешь двигаться — почует. Побежишь — тоже почует… Чёртова переработка!»

Я, продолжая вращать головой из стороны в сторону, приставными шагами поскакал в сторону автобуса. Судя по грохоту и скрежету проскальзывающих подошв, Бабах уже лез на крышу.

Сбоку снова раздался звук срабатывающего поршня. Я резко развернулся и увидел, что чуть было не наступил на еще одну замаскированную крышку. Не дожидаясь момента, когда она отлетит в сторону, я направил туда автомат и дал очередь. Пули с хрустом прошили тонкий слой дерна, вырывая ошметки пыльной травы. Но монстр не показался, видимо, дожидаясь более подходящей возможности для атаки.

«Да ну его на хрен! — подумал я. — Эти крышки даже не видно! Я могу встать на такую и не заметить!»

Незнакомец прав. Идея забраться повыше в данной ситуации была самой оптимальной. Главное, чтобы Мезенцев не вздумал выскочить из буханки. Похоже, всё кладбище машин являлось территорией пресловутого ловчего, и чёрт его знает, насколько ветвистой была сеть замаскированных тоннелей.

Тем временем до борта автобуса оставалось несколько метров. Задница Вишнякова уже болталась почти на самой кромке крыши, подобно жирному пауку, пытающемуся забраться на тростинку. Я уже прикинул, как вцеплюсь к край пустого оконного проёма, используя его как ступеньку, когда земля сбоку от меня резко взметнулась, на секунду затмив собой свет вечернего солнца.

Внутренняя сторона люка, аккуратно сколоченная из потемневших досок, проплыла перед глазами, словно в замедленной съемке, осыпаемая пылью и комками земли. В уши тут же ударил стремительно приближающийся гул механизмов, а из зияющей черноты земляного проёма выскочил механический монстр. Я только и успел, что выставить ногу навстречу, словно это могло хоть как-то остановить чешуйчатую тушу.

Тварь снесла меня с места, подобно кровохлёбу в том лесу. Прежде чем я успел хоть что-то сообразить, спина больно ударилась о твердую и горячую поверхность. Тупая боль прокатилась по телу, а нижняя челюсть резко хлопнула по зубам, с такой силой, что в ушах раздался звон.

Я оказался лежащим на дне перевернутого автомобиля. На самом деле выставленная нога сослужила хорошую службу, не дав стальным челюстям-капканам впиться мне в живот.

Но ловчий не собирался отказываться от идеи растерзать свою жертву. Кажется, он действительно меня не видел, если этот термин вообще применим к данному монстру. Мерзкая штуковина навалились всем весом, неистово лязгая зубастыми капканами в разные стороны, явно пытаясь нащупать ногу или что-нибудь еще, за что можно будет ухватиться. Изуродованный череп с посеревшей кожей дергался из стороны в сторону, напоминая судорожные движения слепца, потерявшего трость. Пыльная линза камеры несколько раз оказалась направленной прямо на меня, но тварь никак не прореагировала.

Зато я успел заметить мелкие решетки, обрамляющие условную шею твари, через которые с шумом засасывался окружающий воздух.

«Так вот чем ты нюхаешь…» — мысленно отметил я, судорожно соображая, как это можно использовать.

Мои подошвы оказались упертыми прямо в стык нижней плиты условного «панциря», из которого торчало истлевшее «лицо». Я напрягся и попытался оттолкнуть тварь, но силенок оказалось недостаточно.

Ловчий, наконец-то точно определив местоположение жертвы, навалился всем весом, и мои ноги мгновенно сложились в коленях, чуть было не хлопнув меня по ушам. Позвоночник затрещал, и я издал болезненный крик. Единственный шанс на спасение — успеть направить ствол автомата в голову врага и разнести ее к чёртовой матери.

Монстр продолжал усиливать напор. Широкие гусеницы неистово вращались, протаскивая меня всё дальше и дальше по днищу машины. Но тут хитрая судьба внесла свои коррективы, и движители твари наскочили на каким-то чудом сохранившееся колесо. Законы физики вступили в свои права, и покрышка, оказавшаяся зажатой между двух параллельно расположенных гусениц, пришла в движение. Чудовище сразу же забуксовало и ослабило хватку, повиснув серединой тела на прокручивающимся под ним колесе.

Я вновь напряг ноги, как можно дальше отодвигая промежность от лязгающих капканов, параллельно направляя ствол автомата в голову твари.

— Сдохни, сука! — крикнул я, собираясь нажать на спусковой крючок.

Но в этот момент из-под головы механизма выскочили два подвижных манипулятора и принялись неистово мелькать в воздухе. Со стороны это походило на человека, пытавшегося что-то нащупать в кромешной тьме.

Будь в них зажаты ножи или просто острые когти, кхуман успел бы покрошить меня в мелкую соломку. Но вместо этого один манипулятор звонко ударил по стволу автомата, после чего мгновенно пролез за щеколду магазина и рванул ее на себя, в то время как второй уперся в затворную скобу и протолкнул ее назад. Я почувствовал резкий удар приклада в плечо. В следующее мгновение от калаша отвалился магазин, а из патронника вылетел патрон.

Я нажал на спуск, но боек лишь щелкнул по пустому месту. Автомат оказался полностью разряжен и бесполезен.

«Как он это сделал?! — мысленно завопил я. — Да как же одолеть эту тварь?»

Тем временем монстр сообразил, что сидит брюхом на прокручивающемся колесе. Надрывно взвыли механизмы, и грунтозацепы лап со скрежетом заскребли по ржавому днищу автомобиля. Ловчий стал раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь сдернуть застрявшие гусеницы, но колесо старой легковушки оказалось на удивление крепким.

Я попробовал снова оттолкнуться ногами, попутно нащупывая сменный магазин. Перевернутый автомобиль заходил ходуном. Сквозь мерзкий скрежет металла и вой механизмов пробивались надрывные крики парней с крыши автобуса. Я немного отстранился от монстра и нащупал клапан разгрузочного жилета. В это же мгновение подвижные манипуляторы вцепились в лодыжку, и я снова вскрикнул от боли, ощутив неумолимое давление стальных клешней.

Наверное, в следующий миг тварь попросту раздробила бы кости, но тут ее голова резко дернулась. Посеревшая кожа слетела с черепа подобно упаковочной бумаге. Звук выстрела раздался одновременно с ударом пули. Ловчий дернулся, чуть было не перевернувшись на бок. Надежное колесо, которому я был обязан жизнью, противно скрипнуло и почти отвалилось от оси, не выдержав столь неистового брыкания механизма.

Голова монстра тут же втянулась в корпус, а на ее место опустился ряд стальных пластин. Мельтешащие капканы-челюсти остановились, и тварь подалась назад, сползая с колеса. Но радоваться было рано. Несмотря на то, что манипулятор, державший меня за ногу, безвольно загремел по днищу легковушки, второй вцепился в автомат и рывком откинул его в сторону, вырвав из рук и сдернув ремень с плеча.

— Твою мать, — пискнул я, наконец-то сумев перевалиться на бок и упасть с легковушки на землю.

Хлопнул второй выстрел и тут же раздался мерзкий звон. Что-то со свистом пронеслось над головой, щелкнув по борту ЛиАЗа.

— Мезенцев, чтоб тебя! — что было сил заорал я. — Рикошет! Он броню опустил, не стреляй!

Спина отозвалась настырной болью, но я полз вперед, оглядываясь по сторонам. Вован с незнакомцем кричали и размахивали руками. Судя по матерной брани и редким инструкциям, Бабах призывал Мезенцева подогнать ко мне Боливар. В следующее мгновение раздался надрывный рев двигателя буханки. Задрав голову, я увидел стремительно приближающееся оранжевое пятно, буквально впритирку протискивавшееся между ржавыми остовами машин.

— Его надо подманить! — пытался втолковать незнакомец. — Подманить и вот этим! Иначе никак!

— Иди ты к чёрту, — прохрипел я, усиленно перебирая руками и ногами в сторону спасительного пятна.

Но подняться на ноги не получалось. Во-первых, меня несло вперед по инерции, подобно бешеному крабу. А во-вторых, я всё же сильно ударился спиной, и любая попытка подняться отзывалась резкой болью. Впрочем, если руки и ноги слушались, значит, травма несерьезная. Скорее, просто сильный ушиб. Во всяком случае, мне хотелось так думать.

Боливар со скрипом остановился в метре от меня. Открытая дверь по инерции со всей дури хлопнула по борту.

— Внутрь, Палыч, быстрей! — закричал Гарик через салон. — «Сайгу» хватай!

Похоже, план Мезенцева был более чем очевиден, и мне это нравилось. Особенно тем, что можно было заскочить внутрь уазика и убраться с колючего ковра пыльной травы, которая на самом деле могла оказаться замаскированным люком ловчего.

Я уже вытянул руку хватаясь за приступку Боливара, когда за спиной раздался резкий звук обломившейся стали. В эту же секунду что-то массивное со скрежетом сползло по днищу опрокинутой машины и стало стремительно приближаться.

— Колесо не выдержало, — нервно пискнул я, втягивая себя в открытую дверь салона.

Лязганье челюстей-капканов приближалось. Гарик нервно газовал и активно подгонял меня матом. Ствол его автомата, от которого все еще поднимался сизый дымок, торчал из-за кожуха моторного отделения.

— Гони-гони! — заорал я, ухватившись второй рукой за крепление пассажирских кресел.

Мезенцев не заставил себя долго упрашивать, и буханка тут же рванула с места.

Я не знал, как подобный трюк выполняли герои боевиков, но на практике это оказалось очень больно. Руки дернуло с такой силой, что я буквально услышал, как захрустели суставы и затрещали растянувшиеся сухожилия.

Но, не успела машина проехать и одного метра, как в борт со всей силы ударил обезумевший ловчий. Челюсти вцепились в распахнутую дверцу, мгновенно промяв тонкий металл. Боковое стекло лопнуло, осыпавшись градом сверкающих осколков. Механическая тварь уперлась всеми лапами в землю и, похоже, даже зацепилась за нее хвостом, превратившись в самый настоящий якорь.

По ушам ударила резкая какофония, состоящая из грохота металла, лязга и визга механизмов. Воздух тут же заполнился незабываемым запахом горящего сцепления. Взвыли гусеницы. Гарик разразился отборным матом. Боливар резко изменил направление движения и с грохотом врезался правой передней фарой в корпус ржавой машины. Пассажирскую дверцу вырвало из креплений, и она чуть не прибила меня, промелькнув в нескольких сантиметрах над головой. Монстра отбросило назад, но он оказался к этому готовым, быстро стабилизировав себя мельтешением механических лап.

Всё произошло за считанные секунды. Ловчий мгновенно растерзал оторванную дверцу мощными челюстями. После удара об легковушку буханку довернуло так, что задняя часть уперлась в противоположную машину. Гарик неистово крутил руль и дергал рычаг переключения передач, пытаясь вырвать Боливара из ловушки, в которую тот угодил.

Тем временем кхуман отбросил в сторону измятую дверцу и помчался вперед. Страшно даже представить, в какой кровавый фарш я бы превратился, не ударь Гарик по газам и не подставь под челюсти монстра дверцу буханки.

«Не успею до „Сайги“ добраться», — промелькнуло в голове.

И тут взгляд упал на полиэтиленовый пакет, который так и лежал под крайним пассажирским сиденьем.

— Находит по запаху! — воскликнул я и тут же схватил сверток, переворачиваясь на спину.

Вцепившись пальцами в теплый полиэтилен, я со всей силы рванул руки в разные стороны, разрывая пакет. Пальцы заскользили по тягучему материалу, пока грязные ногти не проковыряли глубокие борозды.

В нос тут же ударил резкий запах протухшей на жаре мочи, словно я снова оказался в туалете плацкартного вагона времён перестройки. Недолго думая метнул сверток прямо в надвигающегося монстра.

Ловчего отделяла от меня всего пара метров, когда летящий пакет угодил прямиком в лязгающие челюсти. В воздух тут же полетели ошметки полиэтилена и обрывки джинсов. Я сам не знал, на что рассчитывал, но атака возымела ошеломляющий результат.

Уже спустя секунду кхуман остановился и неистово закружился на месте. Капканы замерли, а единственный манипулятор бестолково заскреб по корпусу, пытаясь нащупать и скинуть все прилипшие обрывки протухших портков. Кажется, большая часть содержимого пакета попала на те самые решетки, через которые тварь засасывала окружающий воздух.

— Отлично! — долетели хриплые крики радости и грохот крыши автобуса, на которой прыгали незнакомец с Вишняковым. — Ты его ослепил! Надо добить, давай сюда!

— Тохан, сюда смотри! — крикнул Вишняков.

Я задрал голову. Вовка указывал на предмет, зажатый в руке смуглого парня. Я не мог толком разглядеть, что это, но решил полностью довериться другу.

— Давай сюда, Тохан, быстрей! — не унимался Вишняков, прыгая на самом краю крыши автобуса. — Быстрей, чтоб тебя! Пока тварь не очухалась!

Других вариантов всё равно не было. Даже если я успею забраться в салон и схватить Вовкин автоматический дробовик, это всё равно не даст гарантии уничтожения ловчего. Ведь тот попросту свернется в бронированный клубок или и вовсе спрячется в своих тоннелях, а я только впустую сожгу драгоценные патроны.

— Лезь на крышу! На землю не наступай! — бросил я Мезенцеву и, наконец-то, поднялся на ноги.

Боль тут же дала о себе знать, прострелив электрическими импульсами от поясницы до пяток. Я невольно выругался и заковылял в сторону автобуса.

— Сейчас я его грохну!

Гарик бросил руль и схватил автомат, изворачиваясь на сидении так, чтобы было удобно стрелять сквозь проём вырванной дверцы.

— Не надо! — я отмахнулся. — Лезь на крышу! Патроны береги! У Бабаха есть план!

— Какой, к чёрту, план?!

— Бабахский!

Я быстро обогнул ржавый автомобиль. Тем временем ловчий перестал кружиться и замер на одном месте. Активный манипулятор продолжал выдергивать из капканов обрывки вонючих ошметков. Судя по всему, протухшие на жаре миазмы оказались особенно едкими. Монстр явно улавливал мои шаги, но вот навестись как следует уже не мог.

Загудели механизмы, и жуткая тварь стала стремительно приближаться, петляя из стороны в сторону. Я сдавленно выругался и, пересиливая боль, заковылял к автобусу.

Восприятие времени снова растянулось. Я что было сил переставлял ноги, но вечерний воздух сопротивлялся движениям, словно превратившись в густой кисель. В то же время меня не покидало странное, находящееся где-то на краешке восприятия чувство, что чего-то не хватает.

Толком не успев затормозить, я с грохотом врезался в борт пыльного ЛиАЗа.

— Давай, бросай ему! — Вовка хлопнул незнакомца по спине и тот быстро разжал пальцы.

— Закинь под него! — продолжал кричать Вишняков, выпучив глаза. — Бросай и прыгай, мы подхватим!

Я вытянул руки и поймал знакомый зеленый цилиндр. Никакой ошибки быть не могло. Грязные пальцы сжимали самую настоящую РГД-5. Вид такой штуковины нисколько меня не смутил, так как однажды наш препод по ОБЖ всё же снизошел до того, чтобы действительно провести несколько более-менее внятных уроков. И на одном из них как раз и рассказывал об устройстве гранаты, даже дав покрутить в руках учебные образцы.

Ловчий стремительно приближался. Лязгали челюсти, гудели механизмы. Ослепляющее действие протухших портков сходило на нет, и монстра всё меньше и меньше бросало по сторонам.

Вишняков и незнакомец разразились отборной матерной бранью. Вовка с грохотом плюхнулся на живот и свесил руку с крыши автобуса. Я только и успел, что развернуться и прижаться спиной к обшарпанному борту.

Все мысли куда-то исчезли. Осталась лишь тупая боль в спине и руках, а также ноющие ощущения в области почек из-за чрезмерного выброса адреналина. Я прижал спусковой рычаг и потянул за кольцо. Сделать это не так-то просто, реальные усики чеки оказались намного крепче учебных, но всё же поддались. Я опустил руку с зажатой гранатой и, переступив с ноги на ногу, приготовился к тому, чтобы метнуть ее как можно точнее. Впрочем, метнуть — слишком громкое слово.

Ловчий, поднимая пыль, летел вперед. Лапы вырывали комья земли вместе с травой. Надрывно гудели моторчики и приводы. Отключившийся манипулятор бестолково волочился по земле, а второй продолжал скрести по корпусу в поисках прилипших обрывков. Я отвел руку назад и легко махнул навстречу кхуману, разжав пальцы.

Сквозь окружающий шум было хорошо слышно, как со стальным звоном отлетел спусковой рычаг. Граната, практически не вращаясь, медленно устремилась к механическому монстру. Я тут же развернулся и, подпрыгнув, схватил Вовку за руку. Боковым зрением я успел заметить, как РГД-5 скрылась из виду, затерявшись среди темных очертаний корпуса монстра.

Но ловчий и тут оказался не так-то прост. Машина явно поняла, что я применил против нее какое-то оружие. Тварюга тут же сбавила скорость и сделала несколько резких рывков вперед-назад, видимо, пытаясь понять, куда делался брошенный цилиндр. Этого времени оказалось достаточно, чтобы я уперся ногами в борт ЛиАЗа и, стиснув зубы от болевых ощущений, попытался подняться, увлекаемый наверх Вованом.

— Помогай! — прохрипел Вишняков.

— Руку давай! — тут же подключился незнакомец.

Я судорожно вскинул вверх ладонь. В этот момент подошвы китайских кроссовок проскользнули по обветшалой краске борта, и я безвольно повис, стуча коленками по обшивке автобуса. Идея использовать оконный проем как приступку оказалась полностью нежизнеспособной, так как я пытался забраться с уцелевшего стекла. В голове была только одна единственная мысль о том, что в любое мгновение может раздаться взрыв.

Ловчий, сообразив, что жертва ускользает, решил атаковать. Парни на крыше почти синхронно издали сдавленный мат и, рывком втянули меня наверх. В это же мгновение борт автобуса содрогнулся от мощного удара монстра.

Незнакомец плюхнулся на задницу, и я, оказавшись наполовину втянутым, заскреб пальцами по ровной крыше, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться. Вишняков, успев обложить матом мою неуклюжесть, тут же схватился за брючный ремень и потащил на себя.

— От края отойдите, живо! — крикнул парень.

Стоило только ногам полностью очутиться на крыше, как я тут же последовал его совету, перекатившись на противоположную сторону автобуса. Вишняков последовал моему примеру, и в этот миг граната взорвалась.

ЛиАз содрогнулся от ударной волны. В воздух взметнулись клубы пыли и обрывки какого-то тряпья. В ушах повис ужасный звон, словно кто-то огрел палкой по надетому на голову ведру. В ноздри ударила резкая вонь горящей органики и изоляции. Противоположный от нас край крыши со звоном пробили мелкие осколки. Сверху посыпались поднятые комки земли и обрывки каких-то тряпок. Автобус, который сначала качнуло от источника взрыва, теперь потянуло в противоположную сторону, и он сильнее накренился на пострадавший борт. Спустя секунду всё было кончено.

Я, с трудом переводя дыхание, сел и осмотрел себя на предмет ранений. Спина и руки сильно ныли, но, похоже, всё цело.

«И кому в голову пришло так эту тварь назвать? — подумал я, смахивая с лица выступивший пот. — Ловчий, придумают же такое… Неужели всё обошлось?»

— Парни, чтоб вас, вы живы?! — долетел сквозь звон в ушах крик Мезенцева.

Я приподнялся и посмотрел в сторону буханки.

Игорь с автоматом наготове стоял на крыше, переводя быстрый взгляд с развороченного борта автобуса на нас и обратно.

— Да! — ответил я. — Тварь не шевелится?!

— Нет! Ее разворотило на несколько кусков! Сука, вот это план! Бабах молодец!

— Бабах всегда молодец! У него был план! Вовка решил сделать большой бабах!

— Конечно, я же Бабах! — живо подключился Вишняков, расплывающийся в победоносной улыбке.

Мезенцев засмеялся, показывая поднятый вверх большой палец.

— Ты-то как? — спросил я, поворачиваясь к Вишнякову.

Голос сильно дрожал, а руки совершали множество ненужных действий, смахивая с одежды грязь, словно это сейчас было действительно важно.

— Нормально! — отозвался он, выдав поток матерной брани, суть которой сводилась к тому, что он чуть не обделался. — Куртку жалко. Смотри, что эта тварь сделала!

Бабах поднялся на крыше и раскинул руки. Один рукав выглядел нормально, а второй был оторван почти под самое плечо. Видимо ткань была какого-то хитрого плетения, потому что вместо ожидаемых лоскутов, разорванный край выглядел очень ровным, словно отсеченным резким взмахом самурайского меча. Только лишь длинные нити, торчавшие из обрывка, выдавали, что это не так.

— Ничего, так даже круче смотрится! — громко ответил я, похлопывая по звенящим ушам.

— Я вас как увидел, засомневался поначалу, — радостно подключился к диалогу незнакомый паренек, широко улыбаясь. — Смотрю, одежда вроде бы как старики говорили. Черная форменная. Нет, думаю, быть не может! Чтобы спустя десятки лет и странники снова вернулись…

Я перестал осматриваться и посмотрел на него. Загорелое лицо незнакомца расплывалось в улыбке. Выглядел он вполне обычно, хотя в чертах лица и разрезе глаз прослеживалось что-то азиатское. Я почему-то подумал, что и говорить он должен с характерным акцентом. Но это было не так. Говорил парень почти так же, как и мы. Разве что иногда слишком твердо произносил некоторые согласные, словно собираясь кашлянуть. Дополняли образ хрипловатого советчика кроткие волосы, отливающие в лучах вечернего солнца матовыми бликами, нос с небольшой горбинкой и тонкие губы. Издалека я назвал его телосложение худощавым, но это не совсем так. Да, парень не качок, и объем бицепса не шел ни в какое сравнение и Гариковскими «банками», но он был в разы крепче, чем мы с Вовкой вместе взятые.

Под бронзовой кожей перекатывались и бугрились сухие, проработанные мышцы, опоясанные сетью толстых жил и вен. Теперь стало понятно, как ему удалось столь быстро втащить на крышу мою тщедушную тушку.

— Еще смотрю, со стороны Тихих Холмов едут, — радостно продолжал он. — Думаю, быть такого не может! Ведь туда давным-давно никто не суется! А потом ты так глупо высунулся, и тебя ловчий потащил. Нет, думаю, точно придурки какие-то! Сейчас их быстро закарачат. Просто одежду нашли где-то на старом складе, вот и всё. А когда ты стрелять в него начал, я уже точно был уверен, что вы и не странники вовсе. Но потом третий ваш машину быстро на возвышенность загнал и первым же выстрелом ловчему силовое реле выбил. Быть не может, думаю! Да еще и оружие как у странников. Ну нет, таких совпадений не бывает, можно ему гранату доверить. То есть тебе!

Парень улыбнулся еще шире и ткнул в меня пальцем. Он говорил с такой скоростью и радостью, что, наверное, его не смог бы перебить даже Бабах. Я еще не до конца осознал всё произошедшее, поэтому изобразил дежурную улыбку и согласно кивнул.

— Подожди, — всё же вклинился Вишняков. — Тебя как зовут хоть?

— Рагат! — парень сделал ударение на последнем слоге имени и протянул руку. — Вот это действительно великий день! Странники вернулись! А как к вам обращаться?

— Кибер! — внезапно сказал Вован, представительно расправляя плечи.

— Кибер? А я подумал Бабах…

— Так тоже можно, но лучше Кибер.

— Старики всегда говорили, что у странников имена особенные! — улыбнулся наш новый знакомый и посмотрел на меня, явно ожидая, что я тоже представлюсь.

«Блин, Бабах! — мысленно воскликнул я. — Какой еще, к чёрту, Кибер? Или ты это так выполняешь пункт три нашего устава? Хитро, я тогда…»

— Тохан, — буркнул я, так ничего и не сообразив, за что тут же поймал на себе укоризненный взгляд Вишнякова.

Да, наверное, Вовка был прав, и я должен был успеть что-то сообразить. Но в ушах до сих пор звенели отголоски взрыва, а тело ныло от множества полученных ушибов. Лодыжка отзывалась ноющей болью, а по спине струился пот. Грудь нервно вздымалась от сбитого дыхания, но я всё же пытался сообразить, как будет правильно дальше вести диалог и какой пункт нашего устава следует выполнять.

— А что ты такое в него бросил, что он с ума сошел? — Рагат крепко пожал мою руку. — Мудрое решение, как раз время выиграл!

— Портки! — засмеялся Вовка. — Кто бы мог подумать, что они еще на что-то сгодятся!

— Хорошие джинсы были, — растерянно протянул я. — Постирать, так и сгодились бы…

Адреналин схватки начинал понемногу отпускать. Но меня всё же не покидало назойливое чувство, что чего-то не хватает, и я упускаю из внимания что-то очевидное.

— А знаете, когда я точно понял, что вы — странники?

Я помотал головой.

— Когда увидел, как ты ему закинул гранату прямо в стык нижней бронеплиты и воздушного фильтра. Тут уже точно никаких сомнений не осталось! Я бы так не смог. Даже кони бы не смогли! Совсем не верится! А скорость движений какая! Это надо так успеть ноги выставить, чтобы в пасть к нему не угодить!

«Скорость движений? — недоуменно подумал я. — Да я же еле двигался, как муха контуженная… Хотя, может, со стороны это выглядело не так уж и страшно?»

Рагат улыбнулся еще шире, а потом вспомнил о чём-то важном и почесал подбородок.

— Что-то совсем из головы вылетело, — виновато начал он. — А где ваши символы? Старики говорят, обязательно должны быть.

— Ты про это, что ли? — Вишняков быстро вытянул из-под рубашки медальон.

И глаза парня радостно заблестели.

— Действительно, настоящие странники! Что вы здесь делаете-то вообще?

— Странствуем, очевидно, — заключил Вован.

— Эй! — долетел до нас окрик Гарика, по-прежнему стоявшего на крыше Боливара. — Слезаем, что ли?

— Да-да, конечно! — радостно закивал Рагат. — Ловчие по одному располагаются, вы разве не знали?!

— Знаем, тебя проверяем! — отозвался Игорь, с невозмутимым видом накидывая на плечо ремень калаша.

Рагат широко улыбнулся и засмеялся.

— Странники вернулись! Вот это день! Это же даже лучше, чем если бы я… Надо отцу рассказать! Такое событие!

И, продолжая что-то восторженно бубнить себе под нос, парень быстро спрыгнул с крыши на землю.

— Кибер значит? — тихо спросил я, посмотрев на Вишнякова.

— Ну да, — кивнул тот. — Мне же это, в плечо наноботов вкололи, помнишь же?

— Володь, это позавчера ночью было, конечно, помню.

— Ну вот, я теперь киборг же…

Я хотел возразить, но решил не связываться с логикой Вишнякова, попросту махнув на него рукой, чем вызвал короткий смешок.

Мы подошли к краю крыши. Повторять акробатический этюд Рагата и ловко спрыгивать с самого края мне вовсе не хотелось. К тому же тупая боль побитого тела всё равно бы не позволила этого сделать. Хотя, учитывая загадочный титул странников, которым нас наградили, следовало всё же проявить какую-то удаль.

Наверное…

Внизу Рагат уже пожимал руку Мезенцеву, восхищенно нахваливая меткий выстрел, выбивший силовое реле ловчего. Что бы это ни значило, Гарик сохранял загадочное молчание, деловито щурясь на бойкого паренька.

Вокруг небольшого углубления в земле, от которого всё еще поднимался еле заметный дым, валялись обрывки механического монстра. Сейчас его внешний вид напоминал растерзанную мокрицу.

Пользуясь тем, что Рагат не смотрит в нашу сторону, мы быстро уселись на край крыши и, перехватившись руками, медленно спустились на землю. Тем временем паренек указал в сторону возвышенности, с которой, видимо, Гарик производил выстрел, а потом на участок среди кладбища машин. Судя по тону, он всё еще пребывал под впечатлением и продолжал без конца восхищаться странниками.

Что ж, нам такое поведение нового знакомого только на руку.

Рагат радостно улыбался и тоже показывал поднятый вверх большой палец.

«Похоже, жесты одобрения здесь точно такие же, — заметил я. — К слову, и как нам теперь быть? По идее надо соблюдать пункт три устава идиотов и ничего о себе не рассказывать. Бабах в этом плане оказался хитрее всех, быстро придумав новое имя. Впрочем, надо еще поразмыслить, что это дает. Главное, что Рагат назвал нас странниками. Странниками в черной форменной одежде. Учитывая то, что ремехи и переработка в этот мир явно заглядывали, похоже, у нас есть шанс попробовать что-нибудь разузнать о следующем переходе… Ну а с анализом угрозы всё ясно. Кем бы Рагат ни был, он явно на нашей стороне, раз помог с ловчим расправиться».

— А ты чего сам его гранатой не грохнул? — словно уловив ход моих мыслей, поинтересовался Вишняков, пнув оторванный грунтозацеп монстра.

— Да куда мне! — отмахнулся Рагат. — Это же надо точно под броню попасть, иначе никакого толку не будет. Отскочит в сторону, и всё. Я же не странник, я так не смогу!

— Тихие Холмы — это что значит? — уже почти по-свойски поинтересовался Вишняков.

— То, что туда никто не ездит и не ходит, — пожал плечами парень. — Это территория ловчих. После вторжения остались, на выживших одиночек охотятся. Их там полно…

— Чего?! — невольно воскликнул я.

— А вы разве их приборами своими не обнаруживаете? — парень устремил на меня простодушный взгляд. — Старики говорят, у вас такие были на броневиках… Как это, сканеры. Разве нет? Я думал, вы так и проехали… А где ваш броневик?

Меня словно окатило холодной водой. В одну секунду я забыл о ноющей боли в спине и суставах. Даже нижняя челюсть как-то мелко затряслась, словно я собирался что-то сказать, но слова никак не хотели слетать с губ. Рагат недоуменно поднял бровь, и тут парни пришли на помощь.

— Что у нас есть, а чего нет — это секрет, — с напыщенной важностью заметил Вован.

— Мы только второй день, — пожал плечами Мезенцев, словно это было нормальной практикой.

— Понятно, как скажете, — согласно кивнул парень и посмотрел в сторону водонапорной вышки, возвышающейся вдалеке над кладбищем машин.

Радостная улыбка Рагата тут же уменьшилась в размере, а глаза хитро сощурились.

Мы проследили за его взглядом.

По противоположному склону, поднимая за собой облака пыли, стремительно двигались две светлые точки.

— Это кто? — деловито поинтересовался Мезенцев, очень талантливо скрывая беспокойство.

— Красные Кони. Отец послал… — протянул парень голосом, лишившимся былого задора. — Следили за мной…

— Это плохо? — уточнил Гарик.

— Нет-нет, волноваться нет причин. Вы же странники! Красные Кони сейчас глазам не поверят! Эх, надо встретить, показать, что ловчего здесь больше нет…

Рагат натянуто улыбнулся и, прежде чем мы успели еще хоть что-то спросить, поспешил в сторону приближающихся машин.

— Вашу мать, — тихо прошептал я, когда паренек отошел на приличное расстояние.

Мысли вновь закрутились в лихой вихрь, больно ударяясь о стенки черепной коробки. Я даже сам того не заметил, как подцепил цепочку медальона и, достав его из-под рубашки, стал старательно тереть пальцами, будто это могло придать ему какой-то импульс и пробудить от спячки.

Оказывается, мы всё это время ходили по поселку, осматривали дома… Спорили о том, надо ли идти за Нат… Ехали по дороге, изучали брошенные машины, даже не подозревая о том, что там могли быть эти мерзкие порождения переработки. А то, что это именно они, у меня никаких сомнений не было. Ведь недаром же Рагат сказал, что остались после вторжения.

А что это еще могло быть, если не она?

И самое страшное в этой ситуации то, что пресловутые медальоны даже не думали предупредить о возможной опасности! Наконец-то я понял, чего именно не доставало всё это время. Медальоны молчали, даже когда напал ловчий. И пора было признать очевидный факт — в этом мире они почему-то совершенно не работали.

Глава 4. Дар и Великий Конь

Ветер задувал в салон пыль сквозь проём вырванной дверцы. Я, запустив руки под рубашку, натирал ушибы мазью, которую любезно предоставил Рагат. Больше всего ныли поясница, плечи, сдавленная лодыжка и кисти рук. Как назло, чёртов кхуман ухватил как раз за ту же самую ногу, которую я подвернул в городе вырванных сердец. Повторная травма дала о себе знать, и я старался не опираться на ноющую ступню, невольно думая о том, что было бы неплохо разжиться пресловутыми УРК.

Коричневый стеклянный пузырек примостился рядом на столе. Внешне он очень напоминал советскую мазь «Бом-бенге» с такой же маленькой капроновой крышечкой, разве что горлышко чуть шире, а сама стекляшка немного короче.

Покрытый пылью и обрывками травы автомат лежал здесь же. Вован быстро отыскал оружие, пока я, извергая поток матерной брани, бессмысленно распинался о том, как сильно мы вляпались. Будто это не было очевидно.