Бесплатный фрагмент - Гаты. Перевод и толкование

Поклон вам, Гаты праведные!

«Господи, даждь ми мысль благу».

Из молитв на сон грядущим:

Молитва 7-ая, Святого Иоанна Златоуста,

4-ый час ночи.

«…Свет воскрешающей силы

Властно царит на земле…»

Николай Гумилёв. «Песнь Заратустры»

От автора

Это первый на русском языке полный перевод Гат Заратуштры.

Поэтические тексты, сложенные арийским пророком Заратуштрой, входят в священную книгу древней иранской религии — зороастризма — Авесту, значительная часть которой доступна по-русски.

Переводчик предваряет Гаты Заратуштры несколькими вступительными статьями, содержащими пояснения и некоторые новые объяснения, принадлежащие в том числе и переводчику. Частично опубликованные в специальной литературе, здесь они излагаются в более простой форме без обычного научного аппарата, затрудняющего чтение, — все необходимые библиографические сведения приводятся в конце книги в списке литературы.

Все комментарии также даются при переводах (en regard), текст их переводчик также не стал перегружать библиографическими сносками и ссылками. Наиболее часто повторяющиеся слова и выражения, требующие пояснений и толкования, приводятся в Словаре.

Это издание, таким образом, предназначается не столько для специалистов-иранистов и лингвистов, но для историков, этнографов, археологов и для всех тех, кто интересуется откровениями одного из первых пророков, древнего арийца, духовным развитием Человека и религиозными учениями человечества.

И. Стеблин-Каменский

Ашево, осень 2007

Вступительные статьи

1. Заратустра — Зороастр

«Кто пишет кровью и притчами, тот хочет,

чтобы его не читали, а заучивали наизусть…»

Ф. Ницше. «Так говорил Заратустра».

Большинству русских читателей имя древнего арийского пророка известно в звучании Заратустра по разошедшемуся остротами и афоризмами роману Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев»:

— Набил бы я тебе рыло, — мечтательно сообщил Остап, — только Заратустра не позволяет… (Глава VIII. Голубой воришка)

В действительности, всё как раз наоборот: пророк призывал к борьбе с ворами и разбойниками, а их душам предрекал посмертные мучения. Получилось же так, что имя его в форме Заратустра, прославилось из философской поэмы, в которой Фридрих Ницше (родившийся в 1844 и окончательно сошедший с ума в 1889 г.) устами арийца Заратустры возвестил свою идею о сверх-человеке.

Сумбурная по-русски (дурные переводы а, вероятно, и не-переводимость в принципе), но завораживавшая необычностью языка и неоспоримым поэтическими достоинствами по-немецки, книга «Так говорил Заратустра» стала необыкновенно популярной на рубеже позапрошлого и прошлого веков и в России («… в эту зиму все читали «Так говорил Заратустра», — писала Л.Д.Менделеева Блоку, «Заратустрой» увлеклись Вяч. Иванов, К. Бальмонт, Н. Гумилёв и многие другие литераторы), и в Германии, где в воинственных изречениях Заратустры услышали утверждение немецкого превосходства и призыв к возрождению германского милитаризма, слово ариец стало использоваться для обозначения высшей, по недоразумению объявленной нордической, расы, призванной править не-до-человеками (Unter-menschen), а имя Ницше прочно связалось с идеологией нацизма и фашизма. Как неоднократно справедливо отмечалось, в общем, не по вине Ницше (который, как выясняется, совсем не был ни антисемитом, ни славянофобом — он чуть ли не гордился своим польским происхождением), а благодаря его позднейшим недобросовестным интерпретаторам, происходила фальсификация ницшеанства, его будущая «сатанизация», приведшая к зловещей идеологии германского национал-социализма. В России какое-то время благодаря анти-христианской направленности и проповеди разрушения старого мира идеи эти ассоциировались с марксизмом и даже большевизмом (Луначарский, например, сравнивал «протестующий дух» Маркса, Ницше и Горького), но позже, отчасти и из-за своей анти-семитской и анти-еврейской направленности, но больше как идеологическое оружие фашизма и гитлеризма, попали под полный запрет.

Приложение ариец к имени древнего пророка полностью оправданно, именно к ариям или арийцам он и причислял себя. Но применение этого термина для обозначения предков германских или других народов ошибочно и восходит к середине XIX века, когда происхождение индоевропейских (или, как предпочитали их называть немецкие учёные, индо-германских) языков, только начиналось — прародину их находили где-то на Востоке, в Азии, чуть ли не на Памире или в Индии, а арии считалось самоназванием общих предков. Уже в конце XIX века выяснилось, что название арии относится только к древним иранским и индийским (точнее индоарийским) племенам, к ариям причисляли себя древние персы и мидяне, ахеменидские цари и скифы. От этой основы происходят и некоторые имена современных иранских народов и стран, например, Ирана (к древне-иранскому арйанам-хшатрам, досл. «арийцев царство», средневековое «Эран-шахр»).

В строго научном понимании «арии» полностью тождественны термину индоиранцы. Только в смысле индоиранцы, т.е. древние индоарии или иранцы (или ираноарии), и употребляются далее слова арии, арийцы.

В полном соответствии с научными данными великий норвежский индоиранист, автор пионерских описаний и основополагающих работ по десяткам индоиранских языков и диалектов, Георг Моргенстиерне (1892 — 1978) во время нацистской оккупации Норвегии прочитал в университете Осло лекцию на тему «Кто такие подлинные арии Европы?». В ней он показал, что ариями в Европе можно считать только сохранивших своё индоарийское наречие цыган, предназначавшихся, как известно, нацистами к полному уничтожению как «недочеловеки» в числе первых. За это выступление Г. Моргенстиерне был заключён в тюрьму.

Совершенно неуместны, разумеется, и претензии представителей некоторых других народов и народностей (националистически настроенных славян, армян и прочих, видящих себя принадлежащими к «высшим» расам) на происхождение от арийцев. Стоит напомнить, что «чистые экземпляры» каких-то рас или народов вряд ли вообще существуют, все мы, по большей части, состоим из трёх, схематически конечно, составляющих или компонентов: языковой принадлежности, антропологического типа и культурных традиций в разных и неравномерных сочетаниях. Так, украинцы, например, по антропологии на юге могут быть ближе всего к иранцам-скифам, по языку — славяне, а по культурным традициям на западе — тяготеть к полякам, на юго-востоке — к казакам-половцам, на севере-востоке — к русским и т. д.

Весьма сомнительными кажутся вложенные Ницше в уста его Заратустры высказывания относительно противопоставления «арийских» и «семитских» представлений о пороке, а также о грехе, как о «еврейском изобретении», о христианстве как «антиарийской религии par excellance…, благой вести для убогих и нищих…», о стремлении христианства «оевреить» мир. К сожалению, сентенции эти оказались привлекательными для неполноценных, больных и ущербных личностей, таких же, как и он сам.

Профессор Базельского университета, Фридрих Ницше, занимавшийся классической филологией, хотя и использовал, правда, в приблизительной передаче, подлинное имя пророка — Заратустра, но следов его настоящих изречений, которые уже были тогда известны (в ещё несовершенных переводах), в книге «Так говорил Заратустра» обнаружить невозможно. В ней больше евангельско-христианских и ветхозаветно-библейских реминисценций, чем каких-либо иных. Недаром, некоторые обращаются к христианству после прочтения этой книги. Не слишком использовал Ницше и отрывочные античные сведения о древнем пророке, имя которого в искаженной греческой передаче стало звучать как Зороастр, а потому стало ассоциироваться с греческим «астрон» — звезда. Зороастр в античных источниках предстаёт могущественным чародеем-магом, звездочётом, жившим в глубочайшей древности (сообщается о его «улыбке» при рождении, о том, что питался он лишь козьим молоком). К этим античным преданиям, а также эллинистическим легендам и апокрифам восходят и все европейские использования имени Зороастра, например, маг Зарастро в опере Моцарта «Волшебная флейта», Зороастр в стихах Шелли («Когда маг Зороастр, мой любимец…» и проч.), упоминание статуи Петра Великого в облике Зороастра в оде Державина к Императрице Екатерине:

Представь ее облокачену

На Зороастров истукан,

Смотрящу там на всю вселенну

На огневидный океан. (1789)

Позднее (в 1801 г.) поэт сравнивает воцарение Александра I с воскрешением духа Зороастра «в подлунном мире» и призывает небесного Оромаза (т. е. Ахура-Мазду) покровительствовать новому императору (В ХХ веке русские поэты вдохновляются уже ницшеанской формой имени пророка, ср. у Велемира Хлебникова: «Заря ночная, заратустрь!…»).

Вплоть до начала XIX века только эти, весьма смутные и недостоверные сведения и легенды о Зороастре и древних персах знали в Европе. Были попытки восстановить учение Зороастра по этим отрывочным данным в иудео-христианском духе. Но Ницше практически не использует и этих упоминаний. Так, Заратустра провозглашает в одном пассаже о навыке его народа «говорить правду и хорошо владеть луком и стрелою», а это напоминает сообщение Геродота: «Персы учат своих детей только трём вещам — ездить верхом, стрелять из лука и говорить правду…» (I.136). Вот, пожалуй, и всё, сам же Ницше считал, что «даже в стиле его „Заратустры“ будут находить весьма серьёзную претензию на стиль римлян, стиль aere perennius…» («прочнее меди»). В целом же, текст книги — это мрачные аллюзии и видения-галлюцинации самого Ницше, в большинстве случаев, полностью противоречащие подлинному учению и откровениям древнего арийца. Как будет ясно из последующих переводов и пояснений, никак не мог он проповедовать насилие и «вседозволенность», считать, что зло, зависть и война — необходимы, тем более, считать молитву позором, а долгий (до полудня!) сон — блаженством. Курьёзно, кстати, что выражение «горячее сердце и холодная голова», столь любезное когда-то чекистам-коммунистам, заимствовано из этой же книги, а под «белокурой бестией» подразумевается совсем не голубоглазый «нордический» блондин — идеал гитлеровских расистских бредней, а белогривый лев. И уж совсем невероятно было бы услышать от настоящего вероучителя ариев такие строки:

«Сам волк свидетельствовал в мою пользу,

он изрек: «Ты воешь лучше, чем мы, волки».

«Обман — на войне залог победы.

Шкура лисы — вот тайная моя кольчуга».

(«Песни Заратустры». Перевод А. Парина)

Ведь и волки, и лисы, как хищники, считались древними ариями погаными тварями, а именно против лжи и обмана и выступил древний пророк.

Тот, от имени кого вещает Ницще, не имеет ничего общего с подлинным вероучителем ариев. Единственное, что может как-то объединять пророчествующего арийца и «философствующего» германца, — это стихотворная форма выражения идей, яркость образов и необычность языка. И немецкого философа-поэта, и древнего жреца-прорицателя, чьи изречения передавались изустно многие поколения, сближает воздействие и назначение их творчества (в первом случае, в какой-то степени, иррационально-безумное, а во втором — неосознанно-искушенное, но в обоих случаях — вдохновенное и впечатляюще действенное). «Наиболее вразумительным в языке, — чувствовал и замечал Ницше, — является не само слово, а тон, сила, модуляция, темп, с которым проговаривается ряд слов, — короче, музыка за словами, страсть за этой музыкой, личность за этой страстью: стало быть всё то, что не может быть написано…» (цит. по: К.А.Свасьян 2006, с.32). Следовательно, слово так (Also) в заголовке Also sprach Zarathustra, если понимать его не что (говорил — т.е. не Was sprach…), а именно Как (Also) говорил Заратустра, будет не таким уж далёким от реальности. Из этого следует и практическая не-переводимость обоих творений: и немецкого, и арийского. Но надо понимать, что для древнего арийского «философа», когда не существовало еще различия между поэзией и религией-магией (не говоря уже о философии) — это было естественно и единственно возможно, а для немецкого — в конце XIX века такое стирание границ между философией и поэзией кажется, на строгий взгляд, вычурным и претенциозным. Однако мода и дурные вкусы — заразительны, и, думается, что именно поэтому идеи Ницше, уничтожающе осмеянные Владимиром Соловьёвым в его статье «Идея сверхчеловека» (1899), подверглись надуманной и неуклюжей (даже вредной и человеконенавистнической) вульгаризации и искажениям, а творения настоящего пророка и его идеи до сих остаются в какой-то мере непонятыми и неосуществлёнными.

Использование Фридрихом Ницше формы Заратустра объясняется тем, что он был знаком, по крайней мере, с имевшимися тогда переводами древних текстов, но по особенностям немецкой орфографии, в которой S может произноситься как «ш», усвоил написание Zarathustra, а не более точное — Zarathushtra (как у Хр. Бартоломэ) или Zarathuschtra (может быть, показавшееся ему менее громоздким и более поэтичным?). Переводчики же на русский, вполне естественно, передали сочетание -st- в середине слова как -ст-, а не -шт-.

Таким образом, ни речения, приписанные Фридрихом Ницше «арийцу» Заратустре, ни Зороастр античных и более поздних преданий, не имеют к действительным речениям древнего пророка или вообще никакого отношения, или лишь косвенное касательство. Но прежде чем перейти к настоящему Заратуштре (именно так звучало и должно передаваться его имя по-русски), следует обратиться к «арийской проблеме» и к древним ариям в историко-филологическом аспекте.

2. Древние арии

«От жизни той, что бушевала здесь,

От крови той, что здесь рекой лилась,

Что уцелело, что дошло до нас?

Два-три кургана, видимых поднесь…»

Ф.И.Тютчев

Вокруг слов «арии», «арийцы» и «арийской проблемы» в целом, накопилось столько научных и около-научных гипотез, наворочено столько всяких псевдонаучных домыслов, что докопаться до истинного смысла человеку, далёкому от индоиранской филологии, достаточно сложно. Бесспорно следующее: «арии» — это самоназвание двух близкородственных ответвлений индоевропейцев: индоариев и иранцев — языковых предков народов, говорящих на индоарийских и иранских (в последнее время входит в употребление и термин ирано-арийские) языках.

В качестве самоназания «arya-, арйа», засвидетельствованы только у народов, говорящих на индоиранских языках. В научном употреблении «арии, арийцы» — это, как уже было указано, — индоиранцы. Только в смысле индоиранцы, т.е. древние индоарии или иранцы (или ираноарии), и употребляются далее слова арии, арийцы (аналогично уральский далее иногда вместо угро-финский).

О происхождении этого этнонима сделано множество предположений, иногда прямо противоположных. Этимологизировать такие краткие основы (arya-) чрезвычайно опасно, слишком много вариантов разных корней можно привлечь. Объясняли это слово и как значащее буквально «гостеприимный», «дружественный», и «враждебный», «чужестранный», и десятки других. Возможно, наиболее приемлемым является связь с корнем AR в значении «двигаться», «передвигаться», в смысле «кочевать», ведь арии-индоиранцы, как предполагают, первоначально (начиная с рубежа III—II тыс. до н.э.) вели кочевой образ жизни на огромных степных пространствах от Северного Причерноморья до предгорий Центральной Азии. Здесь они пасли свой мелкий и крупный скот с помощью собак (одомашненных, очевидно, в числе первых): овец, коз, коров, верблюдов и лошадей. Лошади были запряжены в заимствованные с юга повозки-колесницы, а встав на них, вооруженные луками, боевыми топорами (клевцами) и дротиками арии, и приобрели ту превосходящую военную мощь, которая позволила им завоёвывать новые страны и покорять чуждые народы. От начальных этапов арийской истории во II-ом тысячелетии до нашей эры письменных памятников не сохранилось. Из более поздних источников известно, что арии считали письмо изобретением злых сил, непригодным для записи священных слов, которые передавались только изустно. Достоверных археологических свидетельств до недавнего времени также известно не было.

Первые письменные свидетельства относятся к началу II-го (когда арийские слова впервые упоминаются в клинописных памятниках), но более достоверные — к середине I-го тысячелетия до н. э. К ариям причисляли себя цари древнеперсидской династии Ахеменидов. Царь Дарий в Бехистунской надписи (события 522—521 гг. до н.э.) именует свой язык «арийским» (arya- DB IV.89), хотя сейчас он называется древнеперсидским. Дарий считал себя «персом, сыном перса, арийского происхождения…». Сын его, Ксеркс, утверждает, что он «… перс, сын перса, ариец, арийского происхождения…» (XPh 12—13). Ариями считали себя и многие другие иранские народы и племена, например потомки скифов — аланы (из aryana-), дошедшие до Атлантики и оставившие, вероятно, свое самоназвание среди западноевропейских имён собственных (Alan, Allan, Алон) и географических (Кат-алония).

«Арийская проблема» вкратце может быть сформулирована так: когда, какими путями и откуда арии пришли (если действительно пришли?) в Иран и Индию, точнее, на Иранское нагорье и в северо-западную часть полуострова Индостан. Эта проблема обсуждалась большей частью с языковой точки зрения, в лингвистическом аспекте. Археологические материалы тоже, конечно, привлекались, но они могут оспариваться, поскольку нет согласия между различными учёными относительно хронологии и точного определения археологических культур, как арийских и индоиранских (возможно, «андроновцы» или «катакомбники»? ). Бесспорных примет присутствия ариев две: колесницы и ступки (для истолчения сомы-хаомы и приготовления культового напитка). В качестве оружия, помимо лука со стрелами и копий или дротиков, использовали также бронзовый («из жёлтого металла») боевой топор (так называемый «клевец», напоминающий индейские томагавки). Управление лошадьми, запряженными в колесницу, очевидно, предшествовало верховой езде (для которой понадобились штаны и шаровары — слова, вероятно, иранского происхождения). Культовый напиток ариев был совсем не опьяняющим, а скорее возбуждающим или вдохновляющим на военные подвиги и поэтические прорицания. Вполне возможно, что когда-то готовился он, по остроумной гипотезе Р.Г.Уоссона (R.G.Wasson) и из мухоморов. Северными соседями ариев были лесные охотники и рыболовы, у их потомков угро-финнов мухоморы до сих пор используются в шаманской практике. Но для ирано-ариев на рубеже II—I тысячелетий и позднее сырьём для приготовления культового напитка служила эфедра (хвойник, Ephedra sp.), многие разновидности которой богаты алкалоидом эфедрином, употребляемым и ныне спортсменами в качестве допинга. Из эфедры, но чисто символически, утратив подлинные рецепты, имитируют приготовление культового напитка хаома и современные последователи древней арийской религии, именуемые зороастрийцами (Zoroastrians): гебры в Иране и парсы в Индии (последние импортируют веточки эфедры из Ирана).

После открытий новых археологических памятников на Южном Урале (Синташта, Аркаим) и в Северном Казахстане, можно попытаться, как кажется, соединить наконец языковые и археологические данные более обоснованно и согласовать их друг с другом. Таким образом, может быть, удастся приблизиться к решению «арийской проблемы».

Ниже излагается ранняя история древних ариев так, как она предстаёт в дошедших до нас отрывках арийских мифов о происхождении мира.

Во вводных главах Видевдата (в искажённом виде — Вендидада), единственной полностью дошедшей до нас части священного писания зороастрийцев — Авесты (о которой ниже), повествуется о сотворении арийских стран, о начале арийской истории, о странах и землях, населённых ариями.

Во второй главе излагается миф о Йиме, первом царе ариев, а местом действия служит, разумеется, первая, сотворённая Творцом — Ахура-Маздой, легендарная прародина ариев — Арйанам-Ваэджа, примерно «Простор (пространство — рассеяние?) ариев» (см. Приложение 1). Йима (этимологически букв. «близнец»), позднее Джемшид (от древнеиранского *Yima-xšaita- досл. «Йима блестящий» или «Правитель Йима») иранского национального эпоса и фольклора, — царь ариев во времена «золотого века», характеризуется постоянным эпитетом «добро-стадный», т.е. «владелец добрых стад». Во время царствования Йимы,

«… Ни холода не было, ни жары,

Ни старости не было, ни смерти,

Ни зависти, созданной дэвами;

Пятнадцатилетними выступали

Отец и сын наружностью каждый,

Пока властвовал добро-стадный

Йима, Вивахванта сын…»

(Йасна 9.5: «Хом-йашт»)

Этот миф приводит и Абулкасем Фирдоуси в национальном иранском эпосе «Книге царей» — «Шахнаме», в разделе о первом царе, царе Золотого века, Джемшиде. Скончавшаяся не так давно незабвенная Цецилия Бенциановна Бану-Лахути (13 марта 1911 — 11 января 1998) в своём грандиозном шеститомном (начатом с Абулкасемом Лахути и по достоинству так и неоценённом ни у нас, ни в Иране — впрочем, как и сам оригинал в своё время) переводе «Шахнаме» изложила эти строки так:

«Три века так жизнь беспечально текла,

Не знали в ту пору ни смерти, ни зла;

Не ведали душу томящих тревог,

А дивов на рабство властитель обрёк…»

В результате этого безмятежного существования численность людей и домашних животных увеличилось настолько, что Земля сделалась тесной для их вмещения. Как рассказывается во второй главе: «И вот царству Йимы триста зим настало. И тогда эта Земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей…».

И вот тогда верховный бог и творец Ахура-Мазда дал Йиме два орудия, два инструмента, с помощью которых Йима трижды расширяет Землю. Одно из них, первое, — золотое, а второе — украшено золотом.

Относительно второго (aštra-) нет особых сомнений в том, что это слово точно соответствует аналогичному древнеиндийскому и означает «плеть, кнут» или «бодило, стимул» — от корня AZ (латинское ago «приводить в движение», agitātor «погонщик скота» и проч.) «гнать, погонять, понукать (скот)».

Возвращаясь к первому орудию (авестийскому suwra-, suβra- также с вариантами по рукописям: sufrā-, suiriia- и пр.), надо сказать, что оно переводилось и идентифицировалось очень по-разному. Что именно Йима сделал с Землёй с помощью этого орудия, чтобы расширить её — не совсем ясно («провёл», «проткнул»? ). Фердинанд Йусти ещё в 1864 году идентифицировал это таинственное suwra- как плуг. Христиан Бартоломэ предпочёл переводить это слово как «стрела». Некоторые учёные последовали пониманию авестийского слова, предложенному Джеймсом Дармстетером (1892), переводившим его на основании пояснения «дырявый», как «кольцо»: Г. Ломмел (1927), А. Христенсен (1934), В.И.Абаев (1984). Имелось в виду кольцо или венок как символ власти, передаваемой верховным божеством Ахура-Маздой первому царю ариев Йиме. А.А.Фрейман (1960) придерживался прежнего толкования — стрела. В 1971 году Г. Бэйли предложил перевод «goad’ (стимул, стрекало). И. Гершевич в примечании редактора к своему тому Кембриджской истории Ирана (1985, т.2, с.168) вернулся к первоначальной, принадлежащей Ф. Юсти, идентификации — плуг (ploughshare), как «most down-to-earth» (наиболее приземлённой) и ассоциирующейся с легендами о происхождении скифов, когда золотой плуг, ярмо, боевой топор (в старых русских переводах — бердыш, секира) и чаша упали с неба (как повествует об этом Геродот).

Загадку этого слова успешно разгадал Ж. Дюшен-Гийемен, статье «Cor de Yima et trompette d’Isrāfīl, de la cosmogonie mazdéenne à l’eshatologie musulmane» («Рожок Йимы и труба Исрафила — от маздеанской космогонии к мусульманской эсхатологии»). Он привёл убедительные аргументы и проницательное сопоставление авестийского suwra- с арабским (через персидский, конечно) şūr, особенно в сочетании sūr-i Isrāfīl — труба архангела Исрафила — труба Дня Страшного Суда. Понимание авестийского suwra- zaranaēna- как «золотой рог» поддержал Герардо Ньоли (Gnoli) и другие учёные.

Такое понимание авестийского suwra-, помимо всех лингвистических и иных доводов, прекрасно подходит к образу Йимы «добро-стадного» — царя прежде всего кочевников и пастухов, владетелей скота. А для того, чтобы пасти скот, ему нужен рожок созывать скот и кнут погонять его. Для чего ему нужна была бы стрела (без лука?), кольцо, венок, кинжал или пахотное орудие — плуг?

По существу, добавить к интерпретации Ж. Дюшен-Гийемена нечего, но можно, кажется, несколько уточнить этимологию авестийского слова. Профессор Ж. Дюшен-Гийемен сопоставляет авестийское suwra- с тем же персидским suftan, surāx «дырка» и проч. Целесообразнее видеть в авестийском слове результат метатезы в группе двух сонорных звуков, столь частой во многих языках в том числе и в иранских: ср. авест. suxra-, перс. surx «красный», перс., тадж. (диалектное) daryo, dayro «река, море» и т. д. Пример из авестийского в сходной группе сонорных: vafra- «снег», ср. перс. barf и авест. varafa- (также varfā-, vafra- по рукописям). По аналогии с этими метатезами можно предположить и о возможной подмене suwra- // sruwa- и тем самым связать это слово с авест. sruva-, srva- «рог», хорошо представленном во многих иранских языках: перс. surū, пехл. srū (w), хорезмийское šw, согдийское sry, осетинское si//siwæ, ваханское şəw и проч., — все к древнеиранскому *sruvā-, «рог», сопоставляемого обычно с древнеиндийским śŗńga-, греческим κερασ, русским корова и с другими индоевропейскими словами от основы ќŗvо- «рогатое (животное, скот)».

Можно предположить, что соотношение между авестийскими словами suwra- и sruva-, srva- «рог» определяется их «дэвовским» или «ахуровским» качеством, т.е. принадлежностью либо к миру Добра, либо Зла, как это часто случается в авестийской лексике. Так, вторые варианты явно характеризуют злые, «дэвовские» существа. Это такие определения, как например, srvaēna-, srvara- (<*sru-bara-) — «рогатый» (имя дракона), nivaštakō.srva- «с загнутыми рогами»… Что касется двух эпитетов чудовищного Снавидки, описываемого как srvo. zana- и asəngō. gāum (Йашт 19.43) и убитого бесстрашным Кэрсаспой, то понимание первого из двух, как «со свинцовыми челюстями» (как соглашается И. Гершевич с В.Б.Хеннингом, считая это «привлекательным» переводом — as «attractive» translation), более привлекательным кажется перевод моего Учителя Сергея Николаевича Соколова (8 июня 1923 — 14 июня 1985), реконструировавшего первый как srvō. zan [gr] a-, дословно «с рогатыми ногами», т.е. «с копытами (букв. „рого-ногий“)». Получается подходящая параллель ко второму эпитету asəngō.gav- дословно «каменно-рукий».

Получается, что авест. suwra-, sruva- — это слова из двух диалектов — ахуровского и дэвовского, а означают и пастушеский рожок, и просто рог. Йима был царём не земледельцев, а пастухов — земледельческие орудия были ему ни к чему. Знаменательно, что арийские слова для обозначения «кнута» и «рога» были заимствованы северными соседями ариев — уральцами, они есть во многих угро-финских языках Сибири и Восточной Европы: коми орс, удмуртское урыс, (с закономерным развитием -štr-> *-sr-> -rs- в старых заимствованиях), вогульское (манси) aštər, венгерское ostor «кнут» и проч.; венгерское szarv, финское sarvi, коми śur, удмуртское ѕür, мордовское śuro, марийское šur «рог» и проч.

Таким образом, оба орудия (кнут и пастушеский рожок), используемые Йимой для расширения Земли, были столь необычными для северных соседей ариев, охотников и рыболовов — уральцев, что пришлось заимствовать их названия.

В финно-угорских языках, в том числе и в коми, выявлены десятки заимствований из арийского (индоиранского — рубежа 2-го тыс. до н.э. и древнеиранского — 1-е тыс. до н.э.), поддающихся в некоторых случаях относительной хронологической стратификации. Очевидно, что лесные (таёжные) охотники-рыболовы угры общались со своими южными соседями — кочевниками-скотоводами ариями на всём том пространстве Евразии, где степь граничит с лесом широкой лесостепной полосой. Судя по заимствованиям, скотоводы арии, начинавшие заниматься земледелием, выступали как более влиятельные в социальном и культурном плане. От них угры усваивали такие слова хозяйственной сферы (скотоводства и земледелия), как коми ош «бык», мос «корова», меж», «баран», пода «скот», ромидз «жвачка» (важный скотоводческий термин — в пищу может быть разрешено мясо тех животных, которые вторично пережевывают возвращенную из желудка пищу), вурун «шерсть», бурысь «конская грива», верзь- «ездить верхом», сюр «рог», орс «кнут», вора «вымя», ворк «почки», амысь «сошник», сю «рожь», йики «ость»… В строительстве и домашнем обиходе: горт «дом», сод «мост», пад «дорога», майог «колышек», майов «закваска», нянь «хлеб», сур «пиво», пож «решето», нямод «портянки», небог «книга», огыр «горящий уголь»… В социальной организации и культуре: озыр «богач», оксы «князь», морт «человек», вер «деверь, брат мужа, мужчина», зон «парень», арт «порядок», ури «мир, покой», шуд «счастье»… Выясняется, что у финно-угров нет исконных слов для некоторых местоимений, числительных (1, 7 и др.), ср. коми дас «десять», сё «сто», сюрс «тысяча», вспомогательных слов — предлогов, ср. коми васна «ради, для» (др.-перс. vašna «по воле»), для ряда, видимо, игравших особую роль в арийско-уральских контактах, диких животных: коми вурд «выдра», вурдысь «крот».

Существовали, вероятно, зоны арийско-угорского двуязычия, следствием чего был и взаимообмен верованиями и семейной обрядностью. Угры учились у ариев разводить и пасти мелкий и крупный скот, выращивать и печь хлеб, выделывать металл и воевать…, но также разбойничать и красть, как показывает коми гуны «воровать» — явное заимствование из арийского.

Заимствовались и имена мифологических персонажей: коми гундыр «чудовище» (др.-инд. gandharva-, греч. κενταυροσ, шугнанское žindurv «оборотень»), орт «призрак, двойник» (др.-ир. fra-vart-), имя бога северного ветра — войпель. Бессмысленно объяснение этого имени, как означающего будто бы «Северное (вой) ухо (пель — ср. пельмени из пель-нянь „хлебные ушки“, в котором нянь из иранского nān „хлеб“)». Коми вой «ночь, север» и войпель «северный ветер» усвоены из древнеиранского vayu- «смертельный северный ветер — Вайу», также с эпитетом upara- (karya-) «преодлевающий, побеждающий» (воспеваемого, как олицетворение смерти, в зороастрийском тексте, читаемом на похоронах, Приложение 3).

В продолжение рассказа о «золотом веке» каждый раз, когда Йима трижды расширяет Землю по велению Ахура-Мазды, он обращается в южную сторону: «… и вот Йима выступил вперёд на путь солнца в полдень…». Он ударяет по Земле кнутом и, очевидно, дует в рожок, обращается к Земле с просьбой расступиться, и Земля каждый раз увеличивается на треть.

Южное направление, разумеется, «ахуровское», т.е. доброе, счастливое, в противоположность «дэвовскому» — северному, смертоносному, где царит упомянутый выше Вайу. Это тройное расширение Земли в южную сторону может быть воспоминанием о миграциях ариев с севера на юг. Есть и еще свидетельства в пользу южных направлений миграций древних ариев. Это авестийские обозначения частей света: apāxtara- «северный», букв. «задний», fratara- и pourva- «южный», букв. «передний». Расширение Йимой Земли в южную сторону может быть причислено к числу подобных свидетельств.

Во второй главе Видевдата Йима с помощью пастушьего рожка и кнута не только расширяет Землю, но и созывает людей (и загоняет — как скот!), мужчин и женщин, в некое сооружение, построенное им по велению Ахура-Мазды, чтобы защитить арийский народ и имущество от природных бедствий (обильного снегопада и последующего паводка, наводнения и затопления водой).

Сооружение, построенное Йимой, называлось Var (a) — и понималось иногда как «крепость», или «подземное убежище». Этимология слова совершенно прозрачна: корень VAR «хранить, покрывать, защищать». Йимовский Вар описан очень реалистично и детально. Говорится, что сделан он был из земли, это была земляная конструкция, земляная архитектура. Ахура-Мазда учил Йиму «топтать землю пятками и мять её руками… так, как люди лепят намокшую землю».

С самого начала авестийское var- понималось как прямоугольное сооружение в связи со словом čaθruša- (от čaθwar-, čatur- «четыре»), которое следует рассмотреть более внимательно.

Йима строит это убежище в Арйанам-Ваэджа, которое долгое время идентифицировалось с Хорезмом (Большим Хорезмом).

Поэтому, когда знаменитой Хорезмской экспедицией С.П.Толстова были открыты в Хорезме прямоугольные крепости ранне-ахеменидского времени, то Сергей Павлович доказывал, что это и есть укрытия-Вара, описанные в Видевдате (Толстов 1948, с.79 — 81). Это отождествление, как заметил профессор Карл Йеттмар в своей статье «Fortified „Ceremoniаl centres“ of the Indo-Iranians» (1981, c.226), имело «удивительный успех». Оно было принято многими иранистами. Можно, например, показать, писал К. Йеттмар, что Г. Виденгрен при переводе этого пассажа в Видевдате приспособил его так, чтобы он подошёл под описание Толстова (Die Religionen Irans, 1965, c.271).

Между тем, Хорезм (пусть и «Большой») не может быть отождествлен с Арйанам-Ваэджа. Это было показано и профессором Хумбахом в его статье «About Gōpatshāh, his country and Khwarasmian hypothesis» (Festschrift for Prof. Mary Boyce, 1985), а позднее и профессором Д.Н.МакКензи в статье «Khwaresmian and Avestan» («East and West», 1988, vol.38). Как совершенно правильно отметил профессор МакКензи, единственным поводом для отождествления Хорезма с мифической прародиной ариев является лишь то, что Хорезм был самой холодной областью Ирана («it was the coldest part of Iran»). На Арйанам-Ваэджа зима, как сообщается в Видевдате, длилась десять месяцев.

Тем не менее, гипотеза, впервые предложенная Марквартом (в 1901 году), что Заратуштра был хорезмийцем по происхождению, была принята и Э. Бенвенистом (в 1933), и В. Хеннингом (в 1949).Позднее была выдвинута гипотеза о «Большом Хорезме», включающем почти все северные провинции иранских стран. Профессор МакКензи, приведя и исторические и лингвистические данные, показывает, что нет никаких свидетельств в пользу близости между хорезмийским и авестийским («no positive evidence of a close relationship between Khwarezmian and Avestan»).

В связи с сооружением укрытия-Вар несколько раз повторяется выражение kэmčiţ paiti čaθrušanąm, правильный перевод которого очень важен для понимания первоначального облика мифического Вара, построенного Йимой для укрытия ариев и их имущества от природных катастроф (Так эти бедствия описываются в Видевдате:

«…на этот злой плотский мир придут зимы, а от них сильный смертельный холод…, и сначала тучи снега выпадут снегом на высочайших горах на глубину реки Ардви… Третья часть же… скота останется в живых… потом из-за таяния снегов потекут воды, и чудом, … для плотского мира покажется, если увидят где след овцы…», см. Приложение 1).

Ахура-Мазда велит Йиме выстроить Вар, размером kəmčiţ paiti čaθrušanąm. Это выражение понималось и переводилось по-разному.

Хр. Бартоломэ считал что čaθruša- означает «Seite eines Vierecks’ («сторона четырёхугольника», «сторона квадрата»). Ханс Райхельт переводил во множественном числе как «four sides (of a four-sided figure: «четыре стороны четырёх-сторонней фигуры») ’ (1911), «по всем четырём сторонам» у Фрица Воллфа (1910), автора стандартного перевода на немецкий язык. В целом, все западные учёные, привыкшие к прямоугольным формам жилищ, переводили это выражение как описывающее четырёхугольное, четырёх-стороннее сооружение (по этимологической связи čaθruša- с числом «четыре»).

Между тем, выражение этого встречается ещё в нескольких пассажах Видевдата, которые позволяют установить его истинный смысл. Так, в Шестом фрагарде (главе) объясняется какое количество воды становится загрязненным и непригодным для использования, если в ней обнаружится какая-нибудь мертвечина (ритуалы очищения составляют основное содержания жреческого кодекса Видевдата, досл. «Закона против дэвов»). В проточной воде не-чистыми считаются девять шагов вниз по течению и три шага вверх по течению, а в стоячей воде — шесть шагов kэmčiţ paiti čaθrušanąm, т.е., очевидно, досл., «на все четыре стороны» (Vd.6.30 — 31). Аналогичное значение имеет это выражение в Седьмой главе и при описаниях загрязненности мертвечиной дров, зерна, травы (Vd. 7.28 — 35), а также и в Девятой главе при описании площадки для ритуальных обрядов очищения (Vd.9.2).

Итак, Ахура-Мазда приказывает Йиме построить Вар размером в один «пробег коня» (т.е. две тысячи шагов двумя ногами) не «по четырём сторонам», а «на четыре стороны», «на все четыре стороны», т.е. подразумевается сооружение не прямоугольное, а круглое, состоящее из трёх кругов концентрических земляных стен (расстояние между каждой из стен в «пробег коня»), во внешней стене было девять проходов, в средней — шесть и во внутренней — три. Во внутренний велено было снести семя всякого скота, людей, собак, птиц и красных горящих огней. Средний предназначался для жилищ людей, а во внешнем были помещения для скота.

Таким образом, Вар, сооруженный Йимой по велению Ахура-Мазды, по конфигурации идентичен круглым поселениям с концентрическими земляными стенами, открытым археологами на Южном Урале (раскопки поселения Аркаим под руководством Г.Б.Здановича), и напоминает круглые города Северного Афганистана (раскопки В.И.Сарианиди), на что впервые обратил внимание архитектор Л.Л.Гуревич (1983, 1989). Мифический Вар Йимы, разумеется, превосходит их своими грандиозными размерами: он должен был быть 12 тысяч шагов в диаметре (около 6 вёрст, тогда как диаметр Аркаима около 300 метров). Неподалеку от Аркаима (также экспедицией Г.Б.Здановича) обнаружены захоронения с колесницами (могильник Синташта), раскопаны и древние ступки (см. иллюстрации в Приложениях). Датируются эти памятники примерно серединой II-го тысячелетия до нашей эры, т.е. предполагаемой эпохой распада индоиранской (арийской) общности на иранскую и индоарийскую.

Отсюда, из полосы степей, во II-ом тысячелетии до нашей эры могла начаться экспансия ариев (или языка ариев?) на юг. В сторону юга расширяет землю первый царь ариев, царь-пастух, Yima-, букв. «близнец», ставший у индоариев первым смертным и царём в царстве мёртвых. У уральцев-коми Йома — ведьма, живущая в лесных болотах, насылающая болезни и смерть. Йима расширяет землю при помощи двух орудий, данных ему Ахура-Маздой, — кнута-стрекала и пастушьего рожка. Оба названия этих предметов заимствованы уральцами у ариев, заимствовано и название убежища, построенного Йимой для защиты людей и скота от стихийных бедствий (снегопада и последующего таянья снегов), — венгерское var, varos «город». Нашлись и уральские параллели к этому арийскому мифу — удмуртская сказка о первом человеке.

На рубеже II—I-го тысячелетий до нашей эры языковые потомки индоиранцев, называющие себя ариями, уже прочно обосновались в Средней Азии, к северу, западу и югу от Памира и Восточного Гиндукуша, о чём свидетельствуют многочисленные географические названия, образованные по древнеиранским моделям: названия рек, восходящие к древнеиранским vahvi- «благая, благодатная» (Ох-, Вах-); vaxšu- «растящая» (Вахш, Окс); haitu-mant- «переправная (обильная мостами [этимологически, букв. «сетями»], бродами)» (Хильменд) и проч.

Где-то здесь в предгорных и горных областях Центральной Азии родился и выступил со своей проповедью Заратуштра.

3. Заратуштра

«Ржавеет золото и истлевает сталь.

Крошится мрамор. К смерти всё готово.

Всего прочнее на земле печаль

И долговечней царственное слово».

Анна Ахматова

Нет сомнений в том, что арийский пророк по имени Заратуштра действительно существовал, а сложенные им Гаты дошли до нас именно в таком виде, в каком он их произнёс (не принимая во внимание, разумеется, искажений, сопутствовавших длительной сначала устной, а затем рукописной их передаче). Этот факт — прекрасное подтверждение того, что самое «долговечное», как сказала поэт, на земле — это Слово, а молитвы оказываются более прочными, чем храмы:

…И нет хором, прочнее веры —

Молитвы крепче есть, чем храмы.

Именно молитвы и считал Заратуштра самым действенным оружием против всех злых и враждебных сил.

Имя его Зарат-уштра (авест. Zaraθ-uštra- — обычное скотоводческое, означает примерно что-то вроде «Старо-верблюдый» (т.е. «владеющий старыми верблюдами») и относится к именам-оберегам, которые у многих народов Средней и Центральной Азии до сих пор даются детям для того, чтобы отвратить от них губительное воздействие злых сил. «Охранные» имена носили, видимо, и родители Заратуштры. Отца его звали Поуруш-аспа — «Серо-лошадный». Иметь лошадей этой масти до сих пор считается дурной приметой, например, в Таджикистане:

Asp-i sur — az gala dur — «Серую (сивую) лошадь — из табуна прочь!», — гласит таджикская поговорка.

Заратуштра происходит из семейства Спитама, что в буквальном переводе может значить «беловатый», «белесый». Это родовое имя сохранилось до наших дней среди языковых потомков скифов и алан — осетин: Sidæmon — «по этногоническим преданиям осетин, имя одного из родоначальников осетинского народа», как писал замечательный иранист и филолог Василий Иванович Абаев (1900 — 2001). По его предположениям, служение Заратуштры происходило на рубежах туранского (первоначально, кочевого скифского) и иранского (арийского) мира, переходившего к оседлости (изложено в ряде работ, упоминаемых в разделе «Литература», с.).

Мать пророка носила имя Дугдова (из древнеиранского duxta-γāva-), дословно, разумеется, не «доительница коров, доярка» и проч., а буквально «Выдоенно-коровная», «Имеющая выдоенных коров», «Та, чьи коровы выдоены», т.е. остались без молока.

Таких охранных, уничижительных имён среди древних ариев известно ещё несколько: «Не-быстро-верблюдый», «Тоще-быкий», «Тоще-лошадный». Царя-покровителя Заратуштры звали Виштаспа (авест. vištaspa- <*vi-šita-aspa-), что буквально может значить «Отпущенно-лошадный» («Тот, чьи лошади отпущены», т.е. то ли выпущены пастись, то ли разбежались?). В Таджикистане встречаются такие имена (nom-i past «низкие имена»): xošok «мусор», ĵorub «веник». А в одной семье, где умирали дети, новорожденную вообще нарекли be-nom «безымянная».

Заратуштра именует себя мантран («прорицатель») или заотар («жрец, священнослужитель») и происходит из священнического рода, так что произнесению изречений-мантр, очевидно, учился с детства. Время и место его деятельности осторожнее всего было бы наметить так: рубеж II—I тыс. до н.э., предгорные области Центральной Азии в самом широком понимании (от Южного Урала до Саяно-Алтая, включая, разумеется, и собственно среднеазиатские: Тянь-Шань, Памиро-Алай, Гиндукуш, Копетдаг и т.д.). Не лишёнными серьёзных аргументов кажутся гипотезы о родине Заратуштры в Бадахшане и о локализации мифической прародины ариев Арйана-Ваэджа в верховьях Аму-дарьи в долине Пянджа (Grenet 2002). Именно область в самых верховьях Пянджа — Вахан — сохранила в своём названии отражение имени реки, протекавшей там согласно упоминаниям в древних текстах: ваханское Wux «Вахан» закономерно восходит к древнеиранскому *vahvi- букв. «Добрая, Благая, Благодатная» — река на Арйанам-Ваэджа.

Достоверные сведения о Заратуштре можно найти только в Гатах, но они немногочисленны. В Гатах Заратуштра, безусловно, предстаёт как историческое лицо. В остальных текстах Авесты Заратуштра — это мифический персонаж, постоянный собеседник верховного Бога Ахура-Мазды, обожествляемый Глава (Рату) всего материального мира, Судья во время последнего Суда. Сведений о его реальной жизни в этих текстах нет.

Легенды и предания о жизни Заратуштры содержатся в более поздней средневековой зороастрийской литературе, в сочинениях на среднеперсидском (пехлеви) языке, наиболее последовательно и подробно излагаются в поэме на персидском языке «Зардушт-наме» («Книга Зардушта», по поздней форме имени пророка), сочиненной или приписываемой некоему Бахраму в Х-Х1 вв., но основывающейся, очевидно, на предшествующих утраченных пехлевийских источниках.

Согласно этим легендарным сведениям, Заратуштра был зачат родителями после того, как они испили священного питья — хаомы. Это был, как кажется, не опьяняющий, а скорее возбуждающий напиток, приготовлявшийся в I-ом тысячелетии из произрастающего в горах Центральной Азии и Иранского нагорья кустарника эфедры. О том, что в древнеиранскую эпоху хаому (этимологически буквально, «выжимаемое», родственно русскому сок) получали именно из эфедры свидетельствуют многочисленные названия этого растения в иранских языках и диалектах, закономерно восходящие к древнеиранскому *hauma (ka) -> памирские шугнанское amoĵak, ваханское yimыk, таджикское диалектальное (зеравшанское) xůma и проч. — «Ephedra sp.». Приготовленным из эфедры питьём вдохновлялись вожди и поэты, воодушевлялись воины перед битвой, жрецы во время богослужений. Позднее способ приготовления был утрачен, имитацию ритуального напитка готовят чисто формально из смеси разных соков (имеются сообщения, что в него всё же добавляют веточки эфедры).

Рождение великого пророка было предсказано матери в вещих снах, а первое чудо было совершено Заратушрой в самый миг рождения. Как об этом повествуется в «Зардушт-наме»:

Bexandid čun šod ze mādar ĵodā

Darafšān šod az xande-ye u sarā

Рассмеялся он, отделившись от матери,

Засверкал от его смеха весь дом…

Об улыбке-смехе Заратуштры-Зороастра упоминается и в античных легендах. Как бы то ни было, такое жизнерадостное начало жизни пророка прекрасно соответствует жизнеутверждающему и оптимистическому характеру провозглашенного им вероучения, получившего, по греческой передаче его имени, название зороастризм.

Далее рассказывается о безуспешных попытках злобных врагов, враждебных правителей и завистников-жрецов, уничтожить младенца и о его чудесных избавлениях ото всех напастей. При намерении заколоть его кинжалом, у убийцы, в момент наносимого удара, отсыхает рука. Огонь чудом не причиняет вреда брошенному в костёр ребёнку (да и как могло бы быть иначе, ведь огонь — одна из святынь зороастрийцев). Младенца подбрасывают на узкую тропу, по которой проходит стадо скота. Бык становится над ним и спасает его от смерти под копытами. То же повторяется и с табуном лошадей: кобылица защищает его своим телом. Два последних чуда, несомненно, отсылают жизнеописание к эпохе скотоводов, но не обязательно кочевников, а узкая тропа или проход напоминает о горной местности.

Наконец, коварный злодей-правитель готовит младенцу неизбежную гибель. Он приказывает убить детёнышей-волчат в норе волков и подбросить туда Заратуштру. Вернувшиеся волки бросаются растерзать ребёнка, но маленький Зардушт сучит ручками и ножками и ударяет волка рукой по морде. В тот же миг пасть волка смыкается, а другие волки отступают. Тут как раз спускаются со склона гор две овцы и дают младенцу в рот соски вымени, полного молока (в другом варианте волки утоляют овцой свой голод). В финале этого чуда может прослеживаться влияние библейского (и коранического) сюжета о принесении Авраамом в жертву своего сына (Исаака в «Книге Бытия», Исмаила в Коране).

Будучи сыном жреца, Заратуштра, как и полагается в традиционном обществе, должен был унаследовать профессию отца, а потому с ранних лет готовился к своему будущему служению, заучивал наизусть священные и богослужебные тексты, возможно, учился составлению каких-то ритмизованных изречений — искусство, примененное им позднее при сочинении Гат. Полагают, что Заратуштра — единственный основатель нового вероучения, вышедший из семьи священнослужителей.

В возрасте 15 лет он должен был пройти обряд посвящения, стал полноправным членом общины, был опоясан поясом из шерстяных нитей, ношение которого восходит еще к индоиранскому времени, так как является общим для ариев-иранцев и индо-ариев. Первоначально Заратуштра, видимо, прислуживал отцу или старшим жрецам.

Достигнув тридцати лет, Заратуштра однажды вошёл в реку, чтобы набрать воды для приготовления необходимого для совершения богослужения священного напитка — хаомы. Согласно легендарным жизнеописаниям пророка, это и была та самая Вахви- (датийа) (досл. «Благая», «Благодатная»), протекавшая по мифической прародине ариев Арйанам-Ваэджа. Это случилось в очередной сезонный праздник «Середины весны» — время перегона скота на летние пастбища (конец апреля — начало мая). В этом месте река растекалась на четыре рукава, и Заратуштра прошёл через все четыре, погружаясь сперва по голень, потом — по колено, затем — по пояс, и наконец, по шею. Надо отметить, что такое деление больших горных рек на несколько рукавов в среднем течении характерно именно для весеннего времени, когда ледники тают еще не столь интенсивно и во многих местах реку можно перейти вброд, погружаясь в воду не более, чем по плечи. Рискованно однако было бы искать конкретное местоположение такого брода на Аму-дарье, Пяндже или Зеравшане, например, брод Самти в области Рог (<авестийское Raγa-) в Бадахшане, неподалёку от которого есть и селение Doraj, напоминающее авестийское Drəĵā — родину Заратуштры (так у F.Grenet. Zoroastre au Badakhshān, 2002). Приводим аналогичный вид на разлив весеннего Пянджа выше ваханского селения Змудг, а вдали виднеется кишлак Дридж (вах. Driĵ/ž) — созвучие, скорее всего случайное.
(вид Пянджа выше Змудга) …Отмечу, что именно здесь, в верховьях Пянджа (древней Vahvi- «Благодатной», реки на мифической прародине ариев) около селения Ширгин лежит грандиозное окаменевшее туловище «дракона», называемое местными жителями Aždar-γar «Дракон-камень». Это минеральное образование рыжевато-красноватого цвета «охраняет» вход в ущелье одного из боковых притоков Пянджа. В первом фрагарде Видевдата одной из напастей прародины Арианам-Вайджа, помимо холодных зимних месяцев, объявляется dahaka- raoδita-, досл. «рыжеватый (менее вероятен перевод „речной“) дракон» (см. илл.?).

Эпизод четырёхкратного погружения пророка в священную реку трактуется и как предсказание четырёхкратного же рождения и возрождения благой веры: во-первых, провозглашение её Заратуштрой; во-вторых, возрождения после губительного нашествия Александра Македонского (разорившего, согласно легендам, многие храмы и спалившего Авесту, записанную золотом на воловьих кожах): в-третьих, сохранение после арабского завоевания и насаждения ислама; и, наконец, грядущее возрождение в наши дни.

В реке Заратуштра набрал самой чистой воды и вышел, омывшись в священных водах, на берег в состоянии полной ритуальной чистоты.

Когда Заратуштра вышел из реки, то перед ним явилось существо, одетое в белое. Это был Воху-Мана («Благая Мысль») — один из помощников или эманаций Верховного Бога Ахура-Мазды («Господь Мудрость»). Воху-Мана возвёл Заратуштру вверх, к Ахура-Мазде, сияющему божеству, в присутствии которого пророк не видел собственной тени. Так началось откровение. Впоследствии Заратуштра не раз еще встречался с Ахура-Маздой, вопрошал его и внимал ответам. Он удостоился общения и с пятью другими, помимо Воху-Мана, божественными сущностями, объединенными в число «Бессмертных Святых» (Амеша-Спэнта): Аша-Вахишта — «Истина лучшая», Хшатра-Ваирйа — «Власть избранная (желанная)», Спэнта-Армаити — «Святое Благомыслие (Здравомыслие)», Хаурватат — «Целост (ност) ь», Амэретат — «Бессмертие». Вполне возможно, что эти абстрактные понятия были призваны, в известной степени, заменить старых богов, олицетворения природных сил и явлений, но впоследствии они стали покровительствовать и ассоциироваться с естественными творениями соответственно: скот (Благая Мысль), огонь (Истина лучшая), металл (и небо) (Власть желанная), земля (Святое Здравомыслие), вода (Целостность), растения (Бессмертие).

Поскольку, как известно, «несть пророк без чести, токмо во отечествии своем и в сродстве и в дому своем» (Мф.13.57; Мк.6.4;), то, после объявления об откровении и попыток обращения соплеменников в новую веру, Заратушре поверил только его двоюродный брат Мадиоманха (букв. «Средне-месячный», т.е. рождённый в середине месяца), а другие родственники, видимо, подвергли преследованиям, так что пророк вынужден был оставить родные места и бежать на чужбину (полагают, что на восток ираноязычной области). К этому периоду могут относиться некоторые его жалобы, дошедшие до нас в Гатах (Йасна 46, Йасна 50 и др.).

Заратуштра находит пристанище при дворе царя (племенного вождя — кави) Виштаспа (предположительно, в Балхе, на севере соврменного Афганистана) и пророку удаётся завоевать расположение его жены, царицы Хутаосы (букв. «прекрасно-бёдрая» или «хорошо-опустошающая (ся)», т.е. «рожающая»? ). Женщины всегда были более восприимчивыми ко всяким новым веяниям и учениям. Это вызвало зависть жрецов-соперников, которые подбросили в жилище пророка разную погань — мертвечину, черепа и кости. Разгневанный Виштаспа заточил Заратуштру в темницу. В это время занемог странным недугом любимый вороной конь царя: у него ушли внутрь брюха все четыре ноги.

Никто не мог излечить любимца царя, и Виштаспа обратился к Заратуштре.

Легендарное житие сообщает, что Заратуштра вызвался вылечить коня, но поставил свои условия: с исцелением каждой ноги, царь обязывался выполнить просьбу пророка. Виштаспа согласился. После обещания царя принять истинную веру и молитвы Заратуштры, появилась первая нога, и царь признал Заратуштру пророком. Затем в новую веру обращается весь двор и дом, а когда наказывают злоумышленников, оклеветавших пророка, конь сразу же вскакивает на все четыре ноги. Виштаспа просил о прощении и обещал послать войска для распространения учения Заратуштры по всем странам. Подобно чудесам при рождении пророка, сюжет с вороным конём может быть косвенным указанием на далёкую эпоху и древнее устройство общества, когда он жил и проповедовал.

Считается, что Заратуштра при дворе Виштаспы заложил основы зороастрийской церкви, упорядочил богослужебные обряды и молитвенные тексты и, проповедуя свое вероучение, сложил Гаты, излагающие суть новой религии. Согласно традиции, Заратуштра эти Гаты распевал. В возрасте 70 или 77 лет пророк был убит: заколот жрецом-противником новой веры, приверженцем старых культов кинжалом в спину в то время, когда стоял на молитве.

В своей проповеди Заратуштра обещал пришествие Спасителя (Саошийанта) по имени Астват-Эрета («Воплотивший Истину»). Позже он был отождествлен с одним из трёх (излюбленное число зороастрийцев) сыновей пророка, которые последовательно приходят в мир, способствуя его спасению и готовя к окончательному разделению Добра и Зла, уничтожению второго и воскрешению праведников. Сыновья эти, согласно позднейшим представлениям, один за другим рождаются от семени пророка, хранящемся в озере Кансава (отождествляется с бессточным озером Хамун на востоке Ирана, в которое впадает река Хилменд на юге Афганистана). Сыновей родит дева по имени Виспатаурвари («Все-побеждающая»), выкупавшаяся в этом озере (в Приложении 2 приводится предсказывающий это явление отрывок из «Замйад-йашта»).

Сыновей Заратуштры видят в волхвах с востока (цари-маги в европейских переводах Евангелия), пришедших со своими дарами поклониться младенцу Христу. Принесённые ими дары (золото, ладан и смирна) аналогичны трёхчастным зороастрийским жертвам, из которых две — из мира растений, одно от животных (например, огню — сухие дрова, благовония и животный жир или масло; есть толкования для золота, как благовония животного происхождения). Трое волхвов на иконах, и трое царей-магов в европейском искусстве изображаются как старец, мужчина средних лет и юноша, что может ассоциироваться с идеей о последовательном пришествии сыновей Заратуштры.

Развиваясь на протяжении почти трёх тысяч лет, провозглашённое Заратуштрой вероучение, оставаясь живой религией, претерпевало значительные и разительные изменения. История зороастризма излагается во многих работах, из которых на русском языке рекомендуется обратиться к многократно издававшемуся в русском переводе обобщающему труду Мэри Бойс «Зороастрийцы» и книге В.Ю.Крюковой «Зороастризм» (Литература, стр.).

Гаты Заратуштры были включены позднее в канон священного писания зороастризма, как самая почитаемая, исполняемая во время богослужений часть этого священного писания — Авесты.

4. Авеста. Гаты

«И слово вещее — не ложно,

И свет с Востока засиял,

И то, что было невозможно,

Он возвестил и обещал».

Владимир Соловьёв. Ex Oriente Lux.

Авеста — собрание священных текстов зороастризма, доисламской религии Ирана, последователи которой парсы (в Индии) и гебры (в Иране) живут теперь также в Западной Европе и Северной Америке. Название Авеста (этимологически, видимо, древнеиранское *upa-stāvaka-) можно перевести примерно как «вос-хваление».

Открытие Авесты — одна из самых ярких и драматичных страниц в истории востоковедения и вообще гуманитарной науки. Про Зороастра, как уже указано, было известно со времён античности, что это великий маг и мудрец-астролог (ассоциации с греческим «астрон» — звезда). Молодой (ему было тогда 25 лет) французский востоковед Анкетиль дю Перрон, который увидел в 1754 году несколько листков рукописи Авесты, привезенных из Индии из общины парсов (зороастрийцев, убежавших в Индию от преследований мусульман из Ирана) в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде, загорелся неистребимой мечтой прочесть их.

Бедный аристократ, он, как бы мы теперь сказали, не смог заручиться поддержкой богатых спонсоров, завербовался простым солдатом в полк Ост-индской компании (Франция и Англия в то время соперничали за владение Индией) и осенью 1755 г. добрался до Индии. После многочисленных приключений (пленение, нападения разбойников и хищных зверей), ему удалось попасть в общину парсов (зороастрийцев, покинувших Персию после мусульманского завоевания), войти в доверие к жрецам и научиться читать под их руководством Авесту и даже приобрести несколько рукописей.

Вернувшись в Париж в 1762 г., Анкетиль дю Перрон издал в 1771 году свой перевод в трех томах: «Зенд-Авеста, сочинение Зороастра… перевод на французский язык с зендского оригинала с примечаниями…». Теперь, даже из этого названия ясно, что Анкетиль слишком доверился парсийской традиции, своим учителям жрецам-парсам, которые не всё понимали в бывшем для них уже давно мёртвыми и языке Заратуштры, и комментариях к его вероучению. «Зэнд» — буквально «знание» — это уже не сама Авеста, а переводы и примечания к ним на среднеперсидском языке (пехлеви). Издание Анкетиля получилось изобилующим многочисленными повторами и поразило современников, ожидавшим прочесть возвышенные откровения древнего мудреца и пророка, перечислением мелочных ритуальных предписаний и несуразных, с европейской точки зрения, обрядов. Оно было воспринято как мистификация и фальшивка. «Или Зороастр не писал того, что ему приписывают — или у него не было здравого смысла, — писал Вольтер. — Нельзя одолеть двух страниц отвратительного бреда, приписываемому этому Зороастру, без того, чтобы не проникнуться жалостью к человеческой природе»… Тут надо напомнить, что ярый атеист Вольтер пытался «разоблачить» христианство и тщился «раздавить гадину-церковь», он надеялся найти в Авесте аргументы против уникальности пророческой миссии Моисея, богочеловечности Иисуса Христа и т. д. Не обнаружив в Авесте ничего, что можно было бы использовать против церкви и христианства, «легковесные болтуны энциклопедисты», — как характеризовал этих безбожников Владимир Соловьев, — разочаровались в переводах Анкетиля. Напомню, что это было романтическое время создания и разоблачения громких литературных мистификаций — (связанных с возникновением понятия авторства вообще, с переосмыслением роли авторства в целом: «Оссиан» Макферсона, «Песни западных славян» Проспера Мериме, частично переведенные Пушкиным. Подозрения пали и на «Слово о полку Игореве»…

Анкетиль дю Перрон скончался в голоде и холоде на парижском чердаке в 1805 году, и лишь через два десятка лет великий датский лингвист-индоевропеист, один из основоположников сравнительно-исторического языкознания (компаративистики), Расмус Раск в 1826 году опубликовал статью «О подлинности и древности языка „Зенд-Авесты“», в которой на основании сравнения с другими древними индоевропейскими языками, прежде всего санскритом и расшифрованными к тому времени древнеперсидскими надписями Ахеменидских царей, доказал древность и подлинность языка Авесты и его ближайшее родство с древнеиндийским.

Позднее в изучении Авесты использовались оба метода: и традиционные жреческие толкования и обращение к компаративистике.

Важнейшим открытием стало заключение немецкого филолога Мартина Хауга, что только Гаты, самая священная и центральная часть зороастрийской литургии — Йасна — подлинные изречения древнего пророка. В остальном Авеста, как и Библия, — собрание весьма разновременных текстов, составленных иногда уже на мёртвом языке с грамматическими ошибками и довольно поздними интерполяциями.

Огромный вклад в исследование Авесты внесли на рубеже 19 — 20 вв. классики индоевропеистики К. Гелднер и Хр. Бартоломэ, труды которых до сих пор не утратили своего значения.

Авеста включает очень разнородные тексты, слагавшиеся в разное время и в разных иранских областях, а потому она не однородна и по языку, за которым закрепилось название «авестийского». Ближайшими родственными ему языками являются древнеперсидский (язык клинописных надписей Ахеменидских царей) и древнеиндийский (санскрит). Древнейшую часть Авесты составляют Гаты («Песнопения»), сложенные самим Заратуштрой предположительно на рубеже 2—1 тыс. до н.э. где-то на востоке ираноязычного мира, возможно, в предгорных областях Средней (Центральной) Азии. Долгое время тексты передавались изустно, так как письмо считалось изобретением злых сил, непригодным для записи священных слов. В Сасанидское время (в III — VI вв. н.э.) осуществлена была кодификация Авесты специальным алфавитом, созданным на основе среднеперсидского письма пехлеви. Старейшие рукописи Авесты датируются XIII — XIV вв. н.э.

По дошедшим до нас средневековым источникам, Авеста первоначально состояла из 21 книги, от большинства из которых известны только названия и краткое изложение содержания. Сохранилось около четверти Сасанидского канона и лишь те части, которые были наиболее употребительны при богослужениях. Это, в первую очередь, текст зороастрийской литургии — Йасна («Моление»), центральную часть которой составляют около тысячи строк 17 Гат («Песен») Заратуштры. Во время литургии совершается освящение хлебцев (дрон) и приготовление священного напитка (хаома), рецепт которого утрачен. Предполагается, что во времена Заратуштры хаома готовилась из разновидностей растения эфедры (хвойника), богатых возбуждающим алкалоидом эфедрином.

Гаты — древнейшие литературные памятники иранцев. Авестийское gāθā-, родственно древнеиндийскому gāyati «петь», gātha- «песнь, пение», ср. русское гай, гаять (в известной степени звукоизобразительное?).

Целью настоящего издания является попытка проникновения в суть первоначальной проповеди Заратуштры так, как она может быть понята из сочиненных им Гат. В тексте зороастрийской литургии Йасна (букв. «Поклонение, почитание, богослужение») Гаты занимают центральное место (Йасна 28 — 34, 43 — 51, 53), но располагаются уже так, чтобы облегчить их запоминание, по типу размеров и количеству слогов.

Весь текст зороастрийской литургии, ограждённый предваряющими и заключительными молитвами, называемый Стаота-Йеснйа, то есть «Хвала-поклонение», помимо Гат, включает еще так называемую Йасна-Хаптанхаити — «Йасна-Семиглавая» («Моление семи глав». Это семь коротких разделов (Йасна 35 — 41), близкие к Гатам по словам, но составленные, видимо, уже на мёртвом языке позже жрецами, помнившими древние изречения, произносившиеся во время ежедневных приношений огню и воде. Богослужение посвящено целиком Ахура-Мазде, но в нём впервые встречается упоминание Амеша-Спента («Бессмертных Святых»), к которым в собственно Гатах Заратуштра обращается еще по отдельности.

Вторую часть составляют Йашты («Гимны»), обращенные к отдельным божествам и имеющие обычно трёхчастную структуру (подобно другим древним индоевропейским гимнам): обращение к божеству, повествование о благодеяниях божества, прошение о даровании милостей. Гимны обращены к верховному богу-творцу Ахура-Мазде, божеству реки Ардви-Суре-Анахите, Солнцу, Луне, звезде Тиштрии, Митре, душам праведников, богу войны Вэртрагне, богине Судьбы, Земле. Некоторые сюжеты и мотивы этих гимнов восходят к индоевропейской древности (например, описание Ворона — птицы бога войны). В литературном отношении стихи некоторых гимнов отличаются высокими поэтическими достоинствами.

Третья часть Авесты — Висперед («Все святые») — это собрание обиходных, преимущественно календарных молитв, обращенных к божествам дней, месяцев, лет.

Полностью сохранившейся считается четвертая часть — книга Вендидад (точнее Видевдат — «Закон против демонов-дэвов»), читающаяся при похоронных церемониях. В ней даются предписания по сохранению ритуальной чистоты, описываются обряды очищения после осквернения. Первые три главы Видевдата посвящены сотворению иранских земель, мифической предыстории индоиранских (арийских) племён, в них излагается миф о «золотом веке» и иранский вариант мифа о потопе (как последствие обильного снегопада). Отдельные пассажи и фрагменты из Авесты сохранились также в более поздних зороастрийских сочинениях.

Несмотря на обилие повторов, скрупулёзных ритуальных предписаний и заведомую искусственность некоторых текстов (составленных позже уже на мёртвом языке), дошедшие части Авесты являются бесценным источником по древнеиранской мифологии, религии, эпосу и, в целом, по истории и культуре древних народов Ближнего и Среднего Востока, Средней и Центральной Азии. Данные Авесты широко используются не только филологами и религиеведами, но также историками, этнографами и археологами.

Авеста полностью переведена на основные европейские языки. На русском языке опубликовано около двух третей сохранившейся Авесты. Первые переводы на русский издал в середине XIX в. К.А.Коссович, отдельные главы и фрагменты публиковали известные иранисты К.Г.Залеман, А.А.Фрейман, Е.Э.Бертельс, И.С.Брагинский, В.И.Абаев, М.Н.Боголюбов. Лучшее грамматическое описание языка Авесты принадлежит С.Н.Соколову. Избранная библиография приводится в списке Литературы (стр. и сл.)

5. От переводчика

«Три тыщи раз и тридцать раз и три

Со дня его кончины очертила

Земля урочный путь вокруг светила,

Свергались троны, падали цари…

А гордый стих и в скромном переводе

Служил и служит правде и свободе».

(по С.Я.Маршаку)

Предлагаемый ниже перевод включает все тексты Гат, которые, с большой вероятностью, сложены самим Заратуштрой.

В целом, Гаты, как заметила Мэри Бойс, самые трудные для понимания индоевропейские тексты. Они прошли тысячелетия устной, а затем рукописной передачи (древнейшие рукописи датируются ХШ в.). Суть первоначальной доктрины Заратуштры не слишком ясна. В Гатах более или менее понятна примерно половина всего текста, а треть просто темна, поэтому их и толкуют то как заклинания шамана, то как изложение возвышенных идеалов. Благодаря различным, иногда прямо противоположным интерпретациям, учение Заратуштры предстаёт то как откровенное единобожие в духе современного «просвещенного христианства», то как последовательный дуализм, чётко отличающий Добро и Зло, то как многобожие языческого типа. Порою кажется, что европейские переводчики Гат стремятся «перещеголять» друг друга оригинальностью своих интерпретаций, особенно в толковании ключевой строфы 30.4, в которой говорится (как будто бы?) о двух духах. Намечаются две основные тенденции: одни при всяком упоминании коровы видят в ней аллегорию Благой Мысли (а в пастбищах — благомысленное пространство), а в быке — верховное божество, творца Ахура-Мазду. Другие же, наоборот, сводят все к приземлённому скотоводству, распорядку пастьбы скота и водопоев, добыванию молока и мяса. Вчитываемые переводчиками в текст Гат смыслы могут иногда быть и просто надуманны (так, вместо простого «кто… сотворил сон и бодрствование?», переводят: «кто… отвёл определённое время для сна и пробуждения…?).

Надо сказать, что переводить Гаты на русский язык, наверно, легче, чем на европейские. Авестийский с русским грамматически и синтаксически более сходен, чем с большинством западноевропейских (в которых утрачены грамматические категории падежей и родов, отсутствуют бессвязочные конструкции и т.п.). Так, в переводе английское protect us может значить и «защити нас», и «защитите нас», что весьма существенно в плане обращения к Богу или к божествам. Приходится в филологических переводах делать грамматические пометы: so do [pl.] protect us…

В приводимых ниже переводах стихов Гат, выполненных по стандартному изданию К. Гелднера с использованием последних европейских, а также персидских переводов и толкований, сохраняется количество строк в строфе и сохранено, как правило, количество слогов в строках. Некоторые размеры поясняются в комментариях к соответствующим Гатам.

Переводчик стремился передавать одни и те же понятия и термины теми же словами: Ахура — Ахура, Мазда — Мазда, Армаити — Здравомыслие, Воху Мана — Благая Мысль и т. п. Сохраняются обращения к божествам: Ты, Вы…