Бесплатный фрагмент - Гать
Стихотворения. Проза
Вся СТИХИйная гать
«Гать» — новая книга стихов и прозы Алексея Болотникова, продукт этапа творческой жизни. Подназвание «Вся СТИХИйная гать» объединяет нескольких циклов создания стихов. Точнее, периодов работы над тем или иным циклом. И циклы имеют заголовки: «Первобытная эра», «XX век. Студенческая эра», «XX век. Экспедиционная эпоха», «XX век. Сезон туманных перспектив» и другие, объясняющие читателю и временные рамки написания стихов и их тематические особенности.
Название книги «Гать», ведущее к понятию «дорога через болото, настил через трясину», выбраны автором в процессе осмысления творческого пути. «Гать делается из сучьев, жердей, бревен, уложенных обычно поперёк движения. Гатить — строить гать через болото». Именно такими представляются автору стилевые особенности его творений — зыбучесть метра и ритма, трудоемкое построение, психологический романтизм, образное многотемье… Конечным итогом выбора является непременное преодоление непроходимых троп и дорог. Словом, оптимизм жизни.
«Гать» увлекает читателей поэтическим колоритом авторской философии стихов. Их жанрово-тематическая сторона то склоняется к легкости бардовской поэзии, то выделяет новые жанровые тенденции: стихи-размышления, стихи-диалог, стихи-пейзажные зарисовки и другое. Из многообразности родился сложный и увлекательный симбиоз поэзии автора. В книгу включены: поэма «Тебе я кланяюсь, село» и восемь глав из книги «Экспедиция называется…», содержанием не выпадающие из образа «Гать».
Первобытная эра
***
Стихи — коробочки со спичками.
Строка — нацеленный запал…
Лежат, пожарами напичканы —
Бризанты, тол иль аммонал… —
Они, стихи мои горючие,
Пером ли вписаны в строфу,
Клещами ли в катрены вкручены,
Написаны, как на духу…
Одни — тягучие, как патока,
Как мёд — змеятся и горчат.
Другие — вылиты из пластика,
Блестят строкой, но не звучат.
И всё ж они — костры стихийные,
И всё ж пожары дум моих!..
Лежат не строфами — махинами! —
В коробках спичечных стихи.
Молитва
Господи, благоволи писать
Чистые, изящные глаголы,
Благоволи посмешищем не стать,
Чтоб не распяли:
— А поэт-то голый.
Чувства не обнажены в стихах! —
…Я пишу запальчиво, не мысля…
Но мыслить в стаде, вторя пастухам,
Не Богом, извини, поэт немыслим.
Разреши подняться до тебя!
Я понимаю: зависть, дьявол, эго…
Но дай мне слово… Пастыря любя,
Благоволи записывать… от Бога!
XX век. Студенческая эра
К Меркуцио
Люсе Щегловой
Твой голос, низкий и притворный,
Срываясь на тончайший альт,
Летит по каменной Вероне,
Тревожит каменную даль.
C презреньем к страху и опеке
Ты там, где драка и кутёж,
Ты шут, Меркуцио Монтекки!
Но славно, видимо, живешь!
Злословишь яростно, Меркуцио,
Смакуешь слог свой, словно мед,
А замолчишь — и станет скучно,
И кто молчание поймет?
Но вдруг — случится! — на минуту
Твой крик отчаянный замрет,
А человек услышит муку
И в то отчаянье войдет,
И станет близок человеку
Твой образ мысли и лица…
Но в мире том
От века к веку
Живет предчувствие конца,
От века к веку — мир прекрасен.
Но ты извечно смертен в нем.
А звук молчания напрасен.
А человек и глух, и нем.
***
— Я известная маска,
На карнавале старая.
Таинственная гримаска
И гримаса лукавая,
Заслуженно-окаянная
По вековым анналам
И шепотом осиянная,
И опытная каналья…
Я знаю: не так скучает
Без стрел Амура колчан,
Как руки твои ночами
По нежным её плечам.
И — ни крика, ни стона —
В светлом лепете гамм
Свяжет тебя истома
И бросит к её ногам.
Но только крепче оковы,
И только — мед по усам.
— О, маска, скажите, кто вы?!
— Ромео, шерше ля фам.
Я тоже любить умела,
Но что обо мне сказать?..
Химера, сеньор, химера…
Но есть у меня глаза.
И вижу, как жадно ищешь
Лицо сеньориты Маски.
Знаю, сеньор, ты нищий
Без щечек её атласных,
Без ласки её и…
— Полно терпенье мое пытать!
О, маска, ты просто клоун,
Не время теперь болтать!
В искусстве своем притворном
Ты славишься на веку…
Скажи, сеньорита в черном
Иль в алом она шелку?
— Не горячись, Ромео.
Не всякая плоть — халва.
Ты можешь быть счастлив с нею,
Но помни: шерше ля фам!
Рис. Н. Уляшиной
Автопортрет
Вихор зализан.
Бритое лицо.
Глаза по плошке.
Цвет — поддельный палех.
Губа, как лихо,
Эхает в лесу.
Ну, может быть, ещё…
Душа в опале.
Портрет готов.
Есть что-то от совы…
«Сотри случайные черты…» загула
И ты услышишь беспокойство гула
Одной, случайно взятой, головы.
А ниже —
Абсолютно ничего!
Косой сажени,
Царственной осанки…
— В душе ожог иль поцелуй богов?..
— А в душу не моги таращить зенки.
Пародистам А. Вознесенского
— Ещё чего!
Пародии на лучшего поэта?
Это благородство пули пистолета.
Это одиозы из-за занавеса,
Или нечто вроде «дэз»ы…
Или — коль хотите —
В нашей федерации
Это похерительство
Экстрадеградации,
Это консервация
Экспериментаторства.
Все — антиовация.
Все — антимытаторство!
Настрогают перлы,
Прут, как на рога…
Ишь какие смелые!
Ну, а на фига?!
Натали
Натали, Натали, мой свет!
Лучшей женщине — право бала!
На музЫку запрета нет.
И кружится и кружит зала.
У свечей пикировок тир.
Обнаженье вельможной спеси.
Иноземной страны сатир
Продырявил меня и — весел?
Сноб, живущий века мельком!
Одиозное — и при этом
Тошнотворное! — из знакомств —
Прекратить его пистолетом!..
Мсье Данзас… пистолеты… милый!
Ах, как нынче рука легка,
Проводившая чрез чернилы
Поколения и века…
Камерюнкерство… Этот дар
Монархический давит плечи.
Друг Владимир Иванов Даль,
Растолкуй мне словечко «вечность»…
Ты молчишь? Отчего не рад?
Этот воск, серый гипс лица
Отчего принес на парад
Расставания у крыльца?
Этот бал, Натали… Обман…
Ранит сладкое слово — жить!
Ах, опасно тебя кружит
Белобрысый щеголь шуан.
Натали… Натали… лежит
В январе белый снег лучист.
Что рука твоя так дрожит,
Как осины осенний лист?
И кружится, ложится лист
На лучистый январский снег.
На лучистый январский снег
Человек опустился ниц.
***
«Со мною вот что происходит:
Ко мне мой лучший друг не ходит»
Е. Евтушенко
Ну, что такое, что такое?..
Ко мне бывают эти двое:
Он — крови гул и приступ боя.
Она — суть небо голубое.
Точнее, царственна собою,
Она изяществом изводит,
Она в смущение приводит!
Он — забавляется трубою…
Они часами колобродят,
Чернят бумагу вкось и кривь,
Меня то сводят, то разводят
С не самой лучшею из рифм.
Они приходят, не звоня,
Средь бела дня, в бессонной ночи
Они бывают… А короче —
Они преследуют меня.
Они исследуют меня!
Под их влияньем существую.
Как будто красного коня
Купаю в речке и… рисую.
Пишу. Спешу, по крайней мере,
Постылых отрешиться слов.
Ищу божественность в Гомере,
А нахожу — средь сандунов.
Хожу, покуривая «Визант»,
Враг суматохи и стихии,
Опубликовываю вызов:
— Я не готов писать стихи.
Да и вообще — ко мне нельзя!»
Как наилучшие друзья
Ко мне бывают эти двое…
Ну, что такое, что такое?!
Преподнесут букеты дыма
И требуют отображенья!
Он — властный зов стихосложенья,
Она — прелестнейшая тема.
Буряту Баяру Жигмытову, поэту
«…Рыжий конь по Боргою летит,
Хватая ноздрями ароматы костра из аргала»
Б. Жигмытов
Лунноликий!
В улыбке подобный луне,
Улыбаешься и безмолвно взгляд опускаешь
В беспредельной любви к аргамаку.
Милый друг мой! Тоскует седло по тебе,
Убивается-бьется птица в окне.
Наклоняется мама головою к полыни и маку.
Рыжий конь по Боргою летит, как стрела,
Сквозь отар вечеряющих шепоты…
Ты уехал, Баяр, поклониться спеша.
Прислониться щекой дорогому улусу.
Ты уехал.
Твой «скорый», спешащий в Пекин,
Перекинулся за горизонт.
Ты ушел. Но осталось вино на столе.
Мы остались при нем околачивать груши
Самых спелых времен
Экспромт
О, ремесло!
И долг, и право,
Ком серой глины на станке.
О, бес извечный, бес лукавый,
Ты снова ластишься к строке.
Грунтуешь холст и кофе варишь.
И злишься — с мыслью наравне,
То бог, то раб, то друг-товарищ,
Живи и бражничай во мне!
***
Перпетуум-мобиле забыт,
Машина времени в загоне.
Но надо двигаться! В фургоне,
На самокате, может быть…
На лыжах, роликах, в седле,
На бумеранге и на шаре…
В скорлупках сферы полушарий
И на летающем ядре!..
Услугами «Аэрофлота»,
Пешком и лайнерами флота,
Плотом паромным, или «Ра»,
По шпалам и по швелерам
Парить, скользить, лететь, бежать,
Мал-мальски техникой владея,
Свои преследуя идеи,
Свой тихий ход опережать.
В носилках — фараоном лежа,
На беломраморном коне…
…Но комфортабельнее все же
Туда-сюда летать во сне.
***
Людмиле Гульцевой
Ты живешь в эпицентре
Физически нового поля,
Где посеяны песни твои,
Торжества и заботы.
Где без меры рассеян
Иль полон пустой заботы,
Ходит кто-то «он гоша»,
С кем свел бы на нет разговоры…
Но и он вдруг уходит,
Он крайним остаться боится.
Ах, всегда это так,
Болтуны — тишине надоели!
Но когда тебе грустно
И, может быть, долго не спится,
Посещает Грушницкий
В своей знаменитой шинели…
…
XX век. Экспедиционная эпоха
***
Азиатская моя Ойкумена,
Тыщи лет твоим холмам и курганам.
Я цыганствую в степи с балаганом,
Поклоняюсь и ветрам, и каменьям.
Балаган мой — не родня утлым избам,
Рад не рад родниться древним просторам.
А по бранным торжествам и по тризнам
Рад не рад служить отечеству кровом.
***
«…Вечор, ты помнишь»… эти строки!
Их русский стиль и русский лад…
Авроры образ волоокий
И карт пасьянсовый расклад.
Шумок — застольный и пристойный —
Беседы, чудящейся мне.
Гул томный, праздничный, престольный…
Обряд гаданья при луне.
А вьюга?.. Вьюжится и ныне.
И женщина глядит в окно
Упрямей тем, чем заунывней
Мужчина пьет свое вино.
И лампа меркнет вполнакала
В камина чреве жестяном.
Тепла — ничуть. И счастья мало
В гуденье вьюги за окном.
Ах, нынче противопоказан
Порыв влюбляться и парить,
Стихи отечественным азом
И по-французски говорить,
Блистать и делать реверансы,
А честь — так пулей защищать!
Свои романы и романсы
Любимым дамам посвящать…
Уж говорим не русский — «рашен»,
Не понимаем слова «вящий»…
Увы, не славим день вчерашний
И укоряем настоящий.
Не можем жить без укоризны!
Мы в кровь впитали исстари
Обряд и русский образ жизни
Японским богом материть.
За что мы так «неровно дышим»
Своим отеческим дымам?
«Вечор…» мы помним, но не слышим.
И вьюга докучает нам.
***
Чай с сюитой пополам
И по-флотски рис…
— Ванька, ты не мсье Иван, а авантюрист.
Что ты варишь, дурачок,
Это можно есть?..
Верю… верю, но харчо
Невозможное.
***
Чем мы знамениты?
Отсутствием святости.
Пивнушки у нас алтари.
Дай нам улыбаться
До придурковатости,
Ведь мы же придурки твои.
…О, господи боже!
Безбожникам, бабникам
Открой же альковы свои
И дай нам — заблудшим,
Блуждающим — банщика.
И бани дотла натопи.
Отпарим, отмоем
До алебастра
Тела и улыбки свои.
Дай нам улыбаться
До придурковатости.
Ведь мы же придурки твои.
***
Ищу единоверца.
Толпа… музей… погост…
О, вычисли мне, сердце,
Среди друзей — врагов.
Среди моих собратьев —
Фанатиков идей.
Средь нищих, сирых, знатных —
Людей… людей… людей…
О, сотвори мне чудо:
До смерти потакать.
Пока я жив — потуда
Искать, искать, искать…
***
Мне снилась женщина.
От наготы кромешной
Струился свет неведомым сияньем.
А я был царь. И должен был, конечно,
Владеть национальным достояньем.
Завещано нам царствовать беспечно.
Тем более — в дремотном состоянье.
А женщина в сиянье своем вечном
Мне снилась, как… крестьянское восстанье.
***
Ах, небеса, чреватые дождями!
Скрипит грибами роженица — плесень.
Рыбак, за лесу пойманный глазами,
Идет-бредет по каменному плёсу.
Ах, время, приключившееся с нами…
Мы в отпуске, на море, черте где…
Приходит ночь и падает под нами
В игре такой знакомой — чехарде.
***
— Как зовут тебя?
— Аня
— Как мне звать тебя?
— Чайка…
Заблудилась над морем чайка.
Распластав крыла, заскучала,
Волны вспенила и — зачахла,
Удручающе замолчала.
Поплавочек, тугая пробка,
Моря брошенная поверх,
Мы встречались с тобой не часто,
Мимолетным движеньем век.
Баргузин, возмутивший море,
Склонен склюнуть тебя в пучину,
Склонен плюнуть в меня, мужчину,
Заблудившегося у мола…
Завитушки волны — волнушки…
Блики солнечные — веснушки…
Эй, вы там! Я палю из пушки!
И швыряю горстями двушки…
Эй вы, ветер и клочья пены,
Вам не стыдно игрой в пятнашки
Забавляться над чайкой бедной?
Страшно мне…
Я палю из пушки.
***
Слеза — не бриллиант — роса.
Стекла и не остекленела.
А боль в груди окаменела,
И помутились небеса.
Слизавши языком слезу,
Язык кусая обожженный,
Зажав зубами звук луженый,
Уже ни слова не скажу.
***
Дверь скрипит: «…Ну, на фига ты
Взад-перед, взад-перед?..»
Пол скрипит и аты-баты
Половицами поет.
Словно перекати-поле
Я по комнатам блужу.
Я потерян, сломлен, болен,
От себя бегом — бегу.
То запнувшись, то со вздохом,
А то с кухонным ножом —
Не покусанный кабсдохом
Не ужаленный ужом…
Но бегу-бегу, блуждаю
В параллелях половиц.
Отчего я так страдаю,
Как от ломоты яиц?..
Моя милая эпоха!
Пятый угол средь трущоб,
Мне живется тут не плохо.
И всё будет хорошо!
***
Осенью горящая солома —
Как язык непаханых полей.
Стог — как дом. Точнее — символ дома.
И чем выше символ, тем ясней
И тем ярче, и тем жарче пламя
Полыхнувших заревом стихов.
Осени горящая солома —
На полях моих черновиков.
***
Как же так: не пить с лица?
Лица могут литься,
Словно водка, без конца.
Не с кем похмелиться…
Не с кем церковь посетить,
Некому молиться…
Божий лик мироточит
И в углу святится.
Не с кем батю хоронить.
Некому заплакать.
Даже некого винить
Смертною расплатой.
……………………………………..
Не с кем словом поделиться.
Не кем в памятник отлиться.
………………………………………
Не с кем родину покинуть,
Государство развалить.
«Сраму мертвые не имут…»
Мертвым — быть или не быть?
Одиночество — как дуло:
Не с кем пулю разделить!
Говорят, что пуля — дура.
Выстрелить?.. Не выстрелить?..
Нет в итоге очевидца —
Перед господом явиться…
апрель 1994
***
Я вам откроюсь: я люблю.
И некрасиво ночью вою.
Случилось вот что: я ревную,
Реву, рифмую «ай лаф ю».
Я Вас люблю! Мне сорок пятый.
Невольно вдруг в конце пути…
Как вы б цвели в пятидесятый!
А вам… Вам нет и двадцати.
Читая Фазу Алиеву
Ответ на вопрос «Что такое — любить?» —
Гениальность.
Ответ на вопрос «Что такое любовь?» —
Состязание.
Ах, какая б на этой земле не царила банальность,
Неизменно новы лишь любви,
Лишь любви состояния.
Что такое — любовь испытать?
Может, съездить на радугу?
Чтобы чудо потрогать, палитры сердечный накал…
Что такое — любовь исчерпать?
Может, вычерпать Ладогу?
Повернуть Ангару у истока обратно в Байкал!..
Ответ на вопрос «Что такое судьба?» —
Испытание.
Ответ на вопрос «Что такое счастливая жизнь?»
Обольщение. —
Да какая б на этой земле не царила случайность,
Нас преследуют здесь чередой
Лишь любви ожидания.
Признание
Я не жил у моря,
Я не нюхал порох,
Я не разговаривал
На птичьем языке.
И в свои за сорок
Прегрешений ворох
Никогда лукаво я
Не держал в тайке.
Ревновал, не скрою,
Выпивал без меры,
Забывал порою я
Приносить цветы.
И в мои за сорок
Мифы и химеры
Следуют за мною,
Как ящериц хвосты.
Я про то не знаю,
Она про то не скажет,
У каких иллюзий
Были мы в плену.
Лишь в одном признаюсь,
Как признаюсь в краже:
Ничего не ставила милая в вину.
Я не жил у моря,
Милая считала:
Сельская идиллия
Нам врачует дух.
Я не нюхал порох —
Она предпочитала
Не кресты и славу,
А нежность моих рук.
Я любил, не скрою,
Милая любила,
И в свои за шестьдесят
Мы будем вспоминать
Как и трын-травою
Любви не победила
Ни едрёна-Феня,
Ни едрёна мать.
***
Вычеркнешь строчку —
Не вычеркнешь Верочку.
Верочки Шиверских
Губки соленые…
Не потому ли, что
Выломал вербочку,
Взял да и выдумал
Девичьи стоны.
Не потому ли —
Плохая акустика?..
«Верочка, Верочка!…»
Не отзывается.
Пляжный мираж
Загорелого бюстика
Не забывается
И не сбывается.
***
Целует девочка,
Целует сливы,
Целует яхонтами —
Фиолет.
Сольются в неге
Двух губ отливы
И — сливы нет…
И — сливы нет.
***
«Быть знаменитым некрасиво».
Б. Пастернак
Быть бездомным не приватно.
Глупо. Не харизматично.
На правах собаки птичьих
Обживать кривые хаты…
Стыдно… трезвым, как скотина,
В парк, под аглицкую крону,
Аки лошадь из гранита,
Притуляться к Аполлону.
«Хорошо сидеть в трактире!»
Хорошо лежать в канаве.
Хорошо бы жить в квартире
Или где-нибудь в Канаде.
***
Не рой пчелиный вьюжит — снежный ком.
В сугроб свевает снеги — не засада ль?
И валит с ног отчаянным тычком
Пурги наотмашь хлещущая падаль.
Экспромт у телевизора
…Пустой телеэкран — как Космос Крайний.
Глазница ночи.
Погасли свечи в этом храме:
Анне, Борису… прочим.
Как сноб российский,
Возложу жасмины
Поэтам русским
И, щелкнув тумблером,
Уйду за ними.
По-английски.
***
Галилейские пределы:
Иудея… Иордан…
Се, Господь, твои уделы.
Что, Господь, назначил нам?..
Экспромт
Читая Леонида Мартынова
Он так сказал:
«…в потоке Леонид…»
Я изумленно долго постигал
Одну строку, как вечный мадригал,
Стилом поэта втиснутый в гранит.
А.Ф.
Мне уже пора вселиться.
Где моя Вселенная?
Где моих любимых лица?
Горница нетленная?
Я хожу по парапету
Голубого глобуса.
Нет, как не было и нету
До земли автобуса.
Осаждают слезы веки.
Осы мыслей роятся.
В кои веки… в кои выси
Хочется устроиться.
Я проехал временами
Вековой провинции.
А сейчас вернулся б к маме.
Мне пора уж, в принципе.
***
Я из города де-градировал.
Огорошенный лжи горой,
Этот город мне аплодировал,
Словно умер я, как герой.
Я оставил жить в этом городе
Сумасшедшую свою тень,
Узнаваемую по гордости,
Но не узнанную никем.
Навзничь назем себя отбрасывать
Отболело в пылу страстей.
Ежечасно ждал… Но напрасно ведь
Ждешь из города новостей…
Этот город мой — деградировал.
Гордость города, словно тень
Подзаборную, не помиловал
Новый светский ненастный день.
XXI век. Сезон туманных перспектив
***
Я поеду в Ярославль
Не за прозой, но за славой.
В Ярославль я влеком
Разнотравным молоком.
И поеду — как ни странно —
За насущным, легендарным,
От породистой коровы…
Знать, напоят Ярославны…
Достославны Ярославны!
В Ярославль я влеком
Не единым молоком —
Есть и сахарные планы!
Я поеду в Ярославль
Восхищаться не коровой.
Говорят, там Ярославны
Суть помечены короной!
Я наивный, в сказки верю.
А поеду и проверю.
Вот… Я по столу стучу.
Ярославну я хочу!
Увезу её с собою
Прямо с паперти собора.
Пусть любуется родня,
Собираясь у плетня.
Белолица Ярославна,
С русой длинною косою,
Русской грустью осиянна
И естественной красою…
В общем, решено, за славой,
Как варяги в прошлый век,
Я поеду в Ярославль
После дождичка в четверг.
***
Куда пойти, куда податься? —
В эпоху смутных перемен
Задумываюсь принцем Датским,
А — бич. И бывший джентльмен,
Уволенный по воле рока
Без рук, без ног, без головы.
Одно достоинство — морока
Писать стихи. Да не новы,
Не в конъюнктуре
Способности судить отлично
От других. Судить де-юре,
Когда де-факто нет наличных.
Авось, податься в петухи?
Попробовать сойти с ума
И бред свой выплавить в стихи,
Как лом цветной — в колокола?..
И зазвенеть, закукарекать
За право вышвырнутых в мир —
Бесплатно, льготно, как калеки —
Ходить в общественный сортир?..
А может… может, все-таки
Трудоустроиться законно
В дежурные снеговики?!.
И морковь грызть до заговенья?..
А может быть,
Отдаться чувству,
Как вспыльчивые господа —
Служить великому искусству:
Быть простофилей… хоть куда?
Куда пойти? Куда податься?
***
Как живем мы?
Живем — рукава не жуем.
Любим родину честно и строго.
Ненавидим ворье. Об отчизне поем.
И не веруем в господа бога.
Здесь, в отрогах Саян,
На степных большаках
К честной жизни до смерти причастен,
Брат наш весел и пьян,
Любит русский размах,
Не устанет гоняться за счастьем.
Брат наш курит и пьет,
Чертыхается в мат,
Прибегает, гневясь, к мордобою.
Он трудяга и мот,
Обнищал до заплат,
Должен — всем…
Рассчитается кровью.
Он в одном лишь слабак:
Не умеет понять —
Кто в отечестве главный на кухне.
На кого всех собак
Всей слободки согнать
И кого мы «подернем и… ухнем!»
Затрещит, как в семнадцатом,
Барский амбар,
Пал уйдет за черту горизонта!
Ох, и выпустим мы выпускной этот пар!
Ох, понравится эта работа!
***
Земным богам — не потакать.
О, господи! Какая проза:
В наш желчный век ума искать —
Как смерть от ампулы наркоза.
В наш глупый век, в наш скорбный век,
Утрачивая чувство меры, не замечать,
Что человек — дитя причудливое эры,
Презренной пломбой имярека
Униженное. Да, но ведь
Кумиров и богов иметь —
Лишь только прихоть человека.
Из цикла «Актуальные вопросы»
***
В стране,
Где утрачено
Чувство ритма,
Где мчат поезда
Моих дней
Под откос,
Сосуществую я с совестью скрытно,
Точно шпион, заподозривший «хвост»,
Здесь логику лжи
Насажают в законах
И грабят бессовестно
Падших и нищих.
Здесь смелых и умных
Мордуют в дурдомах
И стройками века зовут пепелища…
Как мне живется?..
Горько и стыдно
И отстраненно от жизни самой.
Бунт — не достоинство чести,
Но, видно, не защитишь свое пузо сумой.
***
Господин ученый секретарь,
Генеральный, первый или прочий,
Что сказала партия той ночью,
Когда ей в лоб засветили фонарь?..
***
Господин паталогоанатом,
Исследован ли
Принцип механизма,
Как верили мы
В призрак коммунизма,
Что он явился нам
Вещественней, чем атом?..
***
Как идол Перуна, языческого бога,
Я деревянным глазом видел много.
Что вижу я христовыми глазами,
Наполненными скорбью и слезами?
***
Я — подмастерье,
Ремесла заика.
Во рту горчит
Негодованье крика.
Недомоганье мочи
И таланта
Коптит средь ночи,
Словно в полдень лампа.
Я — подмастерье,
Светотень искусства.
Оттеняю бликами безумства
Аз глупых фраз бессмысленных
Юрода
От гениального
Безмолвия
Народа.
***
Из года в год короче
Прелюбодеев ночи,
Пристрастнее родни
Покаяний дни,
Настойчивей веленье
Преодоленья лени.
И цены исключений
Переоценены.
Из года в год теряю
Предощущенье рая.
Прощаю, невзирая
На то, что не прощен.
Всё глубже убежденье
Возможности паденья.
И грузом достижений
Не самообольщен.
Все чаще многоточие
Меняется вопросом:
Хлебом ли единым?..
Воин ли один?..
Хлеб предпочитаю всем деликатесам
…И прочие, и прочие
Достоинства седин.
***
Ах, что вам пожелать, скупым и длинноносым?
Везде свой нос совать и — не остаться с носом!
***
Как же так, мой подзаборный брат,
Обнаружились мы поутру в канаве?
Или канава — это символ врат,
Уводящих к неизбывной славе?
***
Одного не понимаю я умом:
Кто дерзит мне там — во мне самом?
***
«…народ, сидящий во тьме, увидел свет великой.
И сидящим в стране и тени смертной воссиял свет…»
(из Библии)
Выйду ночью помочиться:
Одинокий свет лучится
Средь космических систем —
Планетарный Вифлеем…
Красной нитью грешных тем
Божий облик часто снится.
То ли снится, то ли мнится
Иудейский Вифлеем?
Сны, мистерии, химеры…
Мнящим — мнимое.
А тем,
Кто блажен в исконной вере,
Воссияет Вифлеем!
***
Осенняя погода на дворе
Вполне располагает выпить водки
И покопаться в старом словаре.
Данилов… был успешливый заводчик.
А сам-то пил? И тоже поутру?
И так же бил стеклянную посуду?
Словарь большой, но вот ни тпру ни ну…
А водка — собеседник, просто чудо!
***
Скажи мне, милая, открыто:
Я далеко не идеал?
Всё то ж, по Пушкину, корыто
Сто крат на новое менял?
Перо в перинах — на соломы,
А шампанских пены — на пивка?
И у боярские хоромы
Челом не вышиб потолка.
Ну, словом, ни ума ни чести?
Но вот, изволь, моя стрела:
Скажи мне, милая, без лести:
А ты мне Лебедью была?
***
Ну, посидели пару раз,
Погорячились парой фраз,
Попарились на пару…
Ну, посмотрели порнофильм
Про смоковницу из Афин.
Позарились на пару
Смазливых крепких ягодиц.
На торс — от бедер до ресниц —
На фартук и тиару.
Поговорили об ином
О том, о сем. А заодно
Поспорили по факту:
Что содержание без форм —
Не жизнь, а только марафон
И спринт к инфаркту.
Ну, оценили кто и что…
А кто и что?
Да дед Пихто! И Баба-Ежка…
И кончен бал, как коммунизм.
И разошлись туда, где жизнь
Вопит, как неотложка.
Экспромт
Вот и вышел, знать, стыд и срам имать…
Голова болит о живом.
Хорошо мне знать,
Что не знает мать,
Каково в России живем…
Moй партийный брат —
В пиджаке бостон.
Он танцует в баре чарльстон.
Ах, какой танцор, ах, какой пиджак…
Мне и пуговиц не вертеть на нем.
Каково мне знать,
Что мой друг — мой враг,
А джентльменский клуб — гастроном?
Вот и вышел, знать,
Бит и отстранен,
На последний в жизни парад.
***
Души уже нет.
Жизни гул схоронив,
Канула в лету молва.
Диких степей, редколесий и нив
Чахнет трава-мурава.
***
Декабрь лютует на исходе!
Замерзла крынка на колу.
И даже мысль о новом годе,
Увы, замерзла… Под полу
Сквозит студеная поземка
Озябшей матушки-зимы.
И нежный трепет от земли —
Как наркотическая ломка,
Трясет и душу, и мослы.
О, боги будущих циклонов,
О, вьюг рождественских послы,
Примите дань моих поклонов.
Вопя с Егорьевской часовни
(часовня в помыслах моих)
И в небеса вонзая стоны,
Я не псалом читаю — стих
О том, что злой декабрь лютует,
Замерзла крынка на колу.
Но Рождество — как аллилуйя —
Вот-вот завьюжит по селу!
***
Век спустя, войдя на миг
Под тень собора,
Приходите.
Хватит киснуть. Жен — с собою.
Восхожденье совершим
На пляж гурьбою,
Наконец-то, помолчим
Под шум прибоя.
Захватите — будет кстати — и гармошку.
Вспомним нашу дорогую
Деревеньку.
Надя снова нам прочтет про бабку-ёжку…
Так и новый век освоим
Помаленьку.
***
Подснежник — первый гвоздь весны! —
Проколет наст.
Вот так и жизнь из глубины
Проснется в нас.
Песни души
Сеньорита Сентябрина
Песня для гитариста Раиса Басырова
На ладонях сентября
Ты подарена березовому лесу,
И с фатой из серебра
Поразительно похожа на невесту.
Припев:
А венчальные плечи опечалились.
— Сеньорита Сентябрина! — я кричу. —
Этой осенью вы счастливы?
И ты тихо наклоняешься к плечу.
Гости едут впопыхах,
Вина пьют, как заколдованные росы,
А на свадебных столах
Продают уж твои бронзовые косы.
Припев:
Кучевые облака,
Словно лебеди, заснувшие в полете,
Приплывут издалека
И обронят белый пух на пестром свете.
Припев:
Стаей серых журавлей
Закружится наше счастье над полями.
Ты мне скажешь: « Не жалей!» —
И умчишься в облака, за журавлями.
Припев:
А венчальные плечи опечалились. —
Сеньорита Сентябрина, — я кричу. —
Этой осенью вы счастливы?
Вместе с вами улететь хочу!
Песня однокашнице
У тайги нет твоих примет.
Ах, тайга как тайга.
Край пропащий. А впрочем, нет.
Мне тайга дорога.
Здесь кедровые пагоды,
Тополевый пожар.
Здесь пунцовые ягоды
Твоих глаз — твоих чар.
Вороха твоих писем мне
Не прошли перевал.
Ты могла бы вполне… вполне…
Я ж тебя целовал.
Я тебя целовал во сне.
Извини, коли что…
Ах, Елена Шаракшанэ,
Ах, мой маленький той.
Лена Николаева
Бардовская песня
Лена Николаева, солнышко июльское,
Разнотравный сенокос, первый медогон…
Пахнет сено пряное водкой старорусскою,
Запах жалит жалом ос и — шиповником.
Лена Николаева, детские сандалии
Босы ноги отпустив, виснут на суку.
Чьи-то руки-обручи стиснуты на талии,
Поцелуй вишневых слив сорван на скаку.
Скачут годы конные нашей эры, кажется,
Наступает по утрам сладкой муки стон.
Попирая спаленки доски подоконные,
Беспричинно — по делам — ходит фараон.
Лена Николаева, Нефертити Юрьевна!
Глаз лазурная финифть принахмурена…
Женихи и хахали городка подлунного
Умудряются финтить, инфантильные!
Лена Николаева,
Пахнет сено пряное,
Поцелуй вишневых слив,
Сладкой муки стон…
Романс
«О, я хочу безумно жить»
А. Блок
О, я хотел бы вольно жить!
Бездумно женщину кружить,
Безумным верить небылицам,
Во всем на случай положиться.
Умру в желаниях моих,
Когда без хитростей известных,
Мне не исправить мест окрестных
И правил жизни не простых…
Я принужден наукой светской
И веком с рабской хитрецой
Под театральною улыбкой
Скрывать фатальное лицо,
А в миражи, а в кутежи —
Обеспокоенную совесть.
…А что печальнее, чем повесть
Закрепощенности души?..
И не откупишься мечтой
Или тоской, монетой сорной,
И время вычислить — за что
Меня осудит век мой вздорный.
И приговор — а-ля премьера! —
Не Колыма, не полынья,
А исключительная мера
Неистощимого вранья.
Романс
Я у женщин в долгу.
Я алмаз из породы не высек.
Слов безумный букет
Я не каждой из них подносил.
В суматошном бегу
Не проник в откровенья записок,
Ради самых святых
Не сносил головы, не сносил.
Милый женский народ!
Не велите казнить раньше срока.
Не спешите изгнать,
Не вините в бесчестье и лжи.
Солнце всходит в саду…
Вспыхнет сердце в мгновение ока,
Наши души сольются
И станут, как вишни, свежи.
Я у женщин в долгу.
Не сторонник долгов и оброка
Продолжаю искать
Драгоценные камни любви.
Верю я, видит бог,
В этой жизни не так уж все плохо.
И любовь возвратится,
Вернется на круги свои.
Романс
…Так произвел захороненье
Останков юности моей.
Земля им пухом, а деревня,
Увы, надгробьем из камней.
Земля вам пухом, наслажденья
От юной глупости и грез…
И страсть. И нежность. И паденья.
И тайны белые берез…
Прощайте, жизни увлеченья:
Блюз соблазнительных речей
И танго томные влеченья,
И тайны темные ночей.
Столица нашей родины
Песня
Есть такая столица — Минусинск.
Есть страна-аркадия — Россия.
Ставлю лапти против мокасин:
Есть в Сибири сказочная сила.
Ах, сказка — зима.
Ах, присказка — лето.
Бахвалится кума
И про то, и про это…
Есть в столице родины моей
Малая артерия — Протока.
Поделился щедро Енисей
Беловодьем горного истока.
Ах, сказка — зима.
Ах, присказка — лето.
Бахвалится кума
И про то, и про это…
Поделился Западный Саян,
Поделился брат его — Восточный.
И Кузнецкий Алатау-стан —
Плодородной минеральной почвой.
Ах, сказка — зима.
Ах, присказка — лето.
Бахвалится кума
И про то, и про это…
Расцветают аркадии сады,
Черемошник щурится от снега,
Заливается щегол на все лады.
Песенной души моей коллега.
Ах, сказка — зима.
Ах, присказка — лето.
Бахвалится кума
И про то, и про это…
Есть такое местечко — Минусинск
В азиатской полосе России!
Ставлю лапти против мокасин:
Нет другой такой земли красивой!
Ах, сказка — зима.
Ах, присказка — лето.
Бахвалится кума
Даже песнею этой.
Юбилейная песня
На музыку Анатолия Прохорова
Мой друг сегодня гармоничен.
Открыв года на пятьдесят,
Он взрывчат, сдержан, ироничен,
Горласт, как шумный детский сад.
Рванет — от края и до края —
«голяшку», вспомнит из баллад:
Вот мчится тройка удалая!..
«Ямщик»… «Бродяга»… «Хас-Булат»…
Он пьет, пьянеет, не теряя
Лица значительный фасад.
Он выбирает вместо рая
Ещё — вторые — пятьдесят!
Короче, друг мой гармоничен.
Как идеал — от сих до сих —
Он высвечен коротким спичем.
Чтоб быть отличным… от других.
Песня для Любаши Терентьевой
На музыку Анатолия Прохорова
Расскажет осинник о чем-то осеннем…
Расскажет… возможно, споет:
«В поселке Подсинем под куполом синим
Подсинская Леди живет…».
Гуляет по паркам, на пару с метелью
Гуляет… возможно, метет.
С февральским азартом, с загадочной целью
Снега завихряет и вьет.
Вперед! — от сугробов, узорчатых окон
В весенний щемящий край,
Хмелея любовью, березовым соком
Пьет заколдованный рай.
Подсинская Леди, возможно, миледи,
Возможно, милее и нет…
В созвездии Леды в палладивом пледе
Парит средь мятежных планет.
Нептун и Юпитер — её покровители,
Пажи и… парад планет,
Возможно, завидовал каждый, кто видел
Её отраженный свет.
Расскажет осинник о чем-то весеннем,
Расскажет… возможно, споет:
«В поселке Подсинем под куполом синим
Подсинская Леди живет…»
Пока…
Бардовская песня
Пока в телах, пластичных словно глина,
Она и не стыдлива, и невинна,
Пока она чутка, как Магдалина,
Пусть будет ваше ложе неделимо.
Пока вам шелком — ощущенье кожи,
И в сердце кипяток адреналина,
Пока есть та, что жадно жаждет то же —
Пусть будет ваше ложе неделимо.
Пока нет меры в измеренье счастья
И таинства любви пока интимны,
Для хмельных ласк весь день и ежечасно
Пусть будет ваше ложе неделимо.
Мишке Середину
Бардовская песня
Наше эхо, заикавшееся слишком,
Перекат ли — шум поэзии высокой! —
Я боюсь тебе напомнить, друг мой Мишка,
Прикоснуться и порезаться осокой…
Я боюсь тебе напомнить дорогое:
Тесь, соломенное солнце золотое,
Заливные запроточные покосы,
Зимы снежные: сугробы и заносы.
Я бы рад тебе напомнить бор тесинский
На восходе — как нефритовое с алым,
На закате — малахитовое с синим…
Да боюсь, что все уже отполыхало.
Затуманились забвения покровом
Краски детства. Какова теперь цена им?
Танцы в клубе с первобытным рок-н-роллом
Были, Мишка, только будто бы не с нами.
Неужели в склеротичных арсеналах
Не осталось красок ярких? Не осталось
Свежескошенного сена в сеновалах?..
Голубей на сводах церкви? Старость?..
Нет уж эха, заикавшегося слишком.
Хомуты, в конце концов, совсем украли.
Я боюсь тебе напомнить, друг мой Мишка,
Но, однако, на закате — не пора ли?
Валерию Мужайло
Бардовская песня
Когда я был юным — я был гениален,
Во мне бушевала мечта.
Я мир озирал с деревенских завален.
Была королевой мне та,
Единственная в Теребиловке, краля:
Литая, как соболь, коса…
И друг мой — из детства, из сельского рая —
Звал фотографироваться.
Он фотографировал нас на опушке,
И — чтобы гитара… тра-ля…
И чтоб на затылке два пальца, как ушки,
И чтобы та краля… была.
А главное, чтобы сплоченной ватагой
Нас запечатлеть на века,
Тесинский фотограф с душой и отвагой
Нас целил… с азартом стрелка!
Вот мы у пещеры, а вот среди сосен,
Вот — с новой афишей кино.
Вот щелкнул он лето, а может быть, осень…
Должно быть, зима уж давно.
Не знаю, что с нами сейчас происходит.
Какое-то желтое знамя.
Какая-то качка, как на пароходе.
Какая эпоха — не знаю…
Когда я был юным — я не был, как Сталин,
Известен подвижничьим делом.
Фотограф! Ты был… был зело гениален
В искусстве своем черно-белом.
Гимн краеведческого фестиваля
Музыка В. Болотниковой
Путь-дорога домой — кровеносная вена,
А родительский дом — это сердце земли.
Возвращайся домой, опустись на колено
И гордыню свою, и свой пульс усмири.
Припев:
Односельчанка — весточка из детства,
Односельчанин — первый зов любви,
Не забывай восходов чародейство
И колдовство закатов у Тубы.
Хорошо б нам с тобой на купальное лето
Убежать в нашу Тесь от мирской суеты,
Разузнать обо всех, разослать им приветы
И спросить — не забыть — ну, а как же, мол, ты?..
Припев:
Посидим у плетня, вспоминая гармошку,
Крестик улиц родных и все те же дома…
Ну а хочешь, давай по чуть-чуть, понемножку,
Попоем про деревню, про школу, про мам?..
Припев:
Односельчанка — весточка из детства,
Односельчанин — первый зов любви,
Не забывай восходов чародейство
И колдовство закатов у Тубы.
Песня сына
Бардовская песня
Эй, тусовка, заторчала, блин!..
Коза ностра, биржа и реклама.
Ну, еще немножечко тусовка —
Это дым… Дым фимиама.
Мы дети кулуаров и толпы.
Наши нравы — Цой и мотоциклы.
Ну, еще немножко любим девочек и дым,
Дым коромыслом!
Мы сегодня в завтра не глядим,
Бизнеса не знавшие иваны,
Знавшие немножечко, что бизнес — это дым,
Дым марихуаны.
Ныне — присно горе от ума.
Божий мир не без родимых пятен.
Но по-прежнему, по-прежнему
Отечества нам дым
Горек и приятен!
Визитная песня «Енисеюшко»
Тари-тари-тари-тари,
Судари, сударыни!
Сени-сени-сени-сени,
«Енисеюшко» на сцене!
Ду-да, ду-да, ду-да-ри,
Сударыни, судари!
Ай-дари-дари-дари
Тароватые дары.
Вам от крепкого мороза —
Пунцовеющая Роза!
Вам от пагубных снегов —
Шуба беличьих мехов!
От Саяна-яна-яна —
Запах пряного бурьяна!
От Сибири-бири-бири
Низко кланяться просили!
И наш хор — тебе, Расея,
От красавца Енисея!
Бардовская песня
Понимаешь, удивительное — рядом!
Чудеса нас окружают, чудеса…
Чудеса идут торжественным парадом,
Как Летучего Голландца паруса.
Чудесно просыпаться,
Чудесно выпить кофе,
Чудесно прокатиться в чудесный Абакан.
Чудесного чудесней —
Своей любимой профиль
Воображать по мирно бредущим облакам.
Чудесно жить в России,
Чудесно быть мужчиной,
Чудесно дом построить в отеческом краю.
Чудесного чудесней березы и осины
Воспринимать, как будто находишься в раю.
Чудесно сомневаться,
Чудесно верить в дружбу,
Чудесно доверяться теплу чужих ладош.
Чудесного чудесней, когда ты сам, мой милый,
Среди чудес известных кудесником слывешь.
Понимаешь, удивительное — рядом!
Чудеса нас окружают, чудеса…
Чудеса идут торжественным парадом,
Как Летучего Голландца паруса.
Спич к Нику Бородину
Простолюдин и господин,
Без тостов и патетик
Возьмем стаканы,
Воздадим всем истинам на свете!
Ах, бородатый Бородин! Иди сюда, дружище,
Возьми гитару. Посидим и истины поищем.
И бородатый Бородин в прообразе Иисуса
Идет со сцены, не один идет — несет искусство.
Ах, борода! Ах, Бородин! Сними венец терновый,
Сними с лица печальный грим. И фрак с плеча не новый.
Договорим… Ах, извини, к столу подсуетимся.
«Все жомини, да жомини…». В борделях не постимся.
Вечор, ты помнишь, Бородин, патетику в октаве
Коммунистический годин: «…о добрести, о славе»…?
Несли со сцены молодым, что «…будет людям счастье»,
Что вот построим Машхимдым… И по колхозной части…
На Марсе, — помнишь, Бородин? — мы яблони сажали!
«Мечтать не вредно, господа!» — сквозило со скрижали.
Мечтать о плотском и святом, петь в некотором роде
Мечту заглавную, фантом о том, что призрак бродит
Без головы или без ног, занюхан иль залапан…
Но он явился нам — легко! Вещественней, чем атом…
Он к каждой нынешней семье, как крыса, подселился:
И в старом облике возник — подпольщиком явился!
Мы так скулили о себе в скабрезном анекдоте
И в грустных повестях «Любэ», и в сказках о Федоте-
Стрельце, удалом молодце, прообразце народа,
Что вдруг открылось нам в конце, что — сукиного рода…
Мы снова вышли, как один, и — видишь! — в Новом Свете…
Ну, а теперь? А, Бородин?.. Какие песни пети?
Заря, как кровь на рукаве, алеет на рассвете.
Шуршит молва в сухой траве. И гул глухой. И ветер…
Эй, господин, простолюдин,
Без тостов и патетик,
Возьмем стаканы, воздадим
Всем истинам на свете!
Песня угонщика
Мой папа — Константин,
А я Константинополь
Не то, чтоб не любил,
Не знал его совсем.
Мы в Турцию летим!
Я полтайги протопал
И золото намыл.
Уеду насовсем.
Мой папа Константин
Борисович. В ОВИРе
Не верили, что «…Я
Турецко-подданный…»
Мы в Турцию летим!
Я жил бы в ИзраИле,
Но — пошлый ритуал калечить органы…
Мой папа Константин
Не петрил в конъюнктуре.
Ни Берлином, ни Римом
Не бредил, пацаны.
Мы в Турцию летим!
Пойду к паше, в натуре,
Обзаведусь гаремом.
Жид необрезанный.
Мой папа Константин,
А я сын Константина.
И сын я, так и быть,
Той самой матери…
Мы в Турцию летим!
Эй, командир, скотина,
Не вздумай посадить нас
Где-нибудь в Твери!
Песня жениха
На музыку Саши Холкина
Выезжал на белом коне,
В терема сватов засылал.
А, ну выбирайте по мне,
Чтобы увидал — запылал!
Чур, не крива, чур, не квашня.
Чай, не засиделась поди…
Эй, держите, парни, меня,
Поперед бегут сапоги.
Анна, будь моей женою,
Не держись за терема.
Анна, пропадешь за мною…
Пропадешь и без меня.
Ах, рубаха вся в петухах,
И в кулачных битвах удал.
Да такого б нам жениха…
На божничке б век восседал.
Спешусь я спешно с коня,
На колено с маху паду.
Жемчугами девку маня,
Пагубную речь поведу.
Что же нам делать, сваты,
Коль отец и мать супротив?
Не захочет Анна идти,
Вам другой такой не найти!
Знать, гореть в кромешном аду,
Сдуру рай за жемчуг скупал.
Под венец попал и — пропал…
Без нее совсем пропаду!
Экстрасенс
Жил-был чудной экстрасенс,
Падших лечил и больных.
Денег не брал за сеанс.
Не было денег у них.
О, нищета, нищета, нищета!
Не моги сметь!
Нет на тебя ни меча, ни щита…
Только лишь смерть.
Правую руку он брал,
Мимо обличья смотрел.
«Господи, этот не крал.
Грешен, что красть не посмел».
В космос незримо смотрел.
Может быть, звезды читал.
Вторить себе он велел.
Странные речи шептал.
«О, нищета, нищета, нищета!
Не моги сметь!
Нет на тебя ни меча, ни щита…
Только лишь смерть»
Странный, чудной экстрасенс.
Разве он вылечить мог?
Денег не брал за сеанс,
Будто богач или бог.
Сон
На музыку Саши Холкина
Господи, что за дела?
В зыбком предутреннем сне
Снилось мне, что я была
Девой на белом коне.
Белый торжественный конь
Был мне и церковь, и дом,
Жил заодно с седоком,
Зная и плеть, и ладонь.
Господи, что за дела?
Грубый сорвавшийся конь
Вышиб меня из седла,
Стать норовит седоком.
Как же я, господи, зла!
Кто меня спутал и сгреб?
Боже, кому я дала
Бросить поводья в галоп?!
Господи, что за дела?
В смутный, решающий час
Я, словно лошади часть,
Вдруг закушу удила!
Вдруг, своенравная тварь,
Вскинусь локтями в дыбы:
Хоть загони, хоть запарь,
Только не рви мне губы!
Эй, дикошарая, сдай!
В шпоры бери! В стремена!..
Господи! Господи, дай,
Дай избавленье от сна.
Легенда о любви
На музыку Саши Холкина
Блеклое золото лун
Меркнет в кувшине вина.
Пьян седовласый драгун
И маркитантка пьяна.
Горечь мне горло першит,
Я не пьянею, увы.
Кто я? Гуляка-ямщик,
Отданный в бритые лбы.
Там, на родимой земле,
Вне крепостного двора —
Правда, чтоб мне околеть! —
Жил. Ночевал у костра…
Барыня, белая кость,
И с бриллиантом рука…
Вышла ко мне на покос,
Села в седло ямщика.
С той забубенной поры
Барскую честь берегу —
В пики, в штыки, в топоры —
Первым в атаку бегу.
Знаю, меня не убьют.
Сломятся штык и топор.
Пуля отыщет в упор —
Кости мои не сгниют…
Там, на родимой земле,
Сквозь времена… времена…
Правда, чтоб мне околеть! —
Барыня любит меня.
Злато поблекнет и медь,
Испепелится земля.
Только ни старость, ни смерть
Не ожидают меня.
Старые лики икон
Благословляют меня.
Скачет мой преданный конь
Сквозь временные поля.
Здесь моя родина Гжель?
Лайнер куда меня мчит?
Ах, неужель… неужель,
Я, как и прежде, ямщик?
Пьян седовласый бортмех,
И стюардесса пьяна.
А истерический смех
Переполняет меня…
Сквозь истерический смех
И сквозь реактора крик
Крикнет мне в ухо бортмех:
— Крыша гуляет, старик?..
Блюз-песня
В сентиментальном блюзе,
В приморском ресторане
Я обнимал тебя.
Фагот нам пел о юге.
В сиреневом дурмане
Я обольщал тебя.
Ты парила в ритме блюза.
Ты плыла в анабиозе сна,
Моя девственная муза,
Подшофе любовного вина.
В амурном блюзе близки,
Потягивали виски
За наш союз.
В инструментальном стиле
Друг друга мы любили…
Да отыгрался блюз.
Ты парила в ритме блюза.
Ты плыла в анабиозе сна.
Моя девственная муза
Соблазняла близостью меня.
В сентиментальном блюзе…
В инструментальном стиле…
Грустный мотивчик
На музыку Леонида Смотрова
Солнышко, подсолнушек, околица села.
Кружится-куражится, хмелеет голова.
Томные, сердечные, амурные дела.
Гошкина гармошечка, тувушка-тува…
Хаханьки да хиханьки! И-их, кадрильный лад!
Звонкие частушечки и чечетки чак.
Пальчики, ладошечки, шелковый обшлаг…
Валечка… Валюшечка… Тает шоколад.
Шустренький парнишечка. Шейх Али-Баба!
Гошкина гармошечка — не гошкина беда.
Валечка-Валюшечка… Закушена губа.
Смятая, неспелая, хмельная лебеда.
Солнышко, подсолнушек, околица села.
Поцелуй — не ссадина. Но сажа — не бела.
Девица — не девица и не побыла…
Валечка… Валюшечка… Такие вот дела.
Окрошка
На музыку Анатолия Прохорова
Как готовила окрошку с утреца.
Покрошила — от яйца до огурца.
Посолила, не забыла лук покласть,
И отправилась в подполие по квас.
А в подполье!.. А в подполье — домовой!
Домогается, клянется, что вдовой…
Не до квасу… не до квасу… не до ква…
Видно, долго по девице тосковал.
Как готовила окрошку ввечеру.
Сняв с яйца и огурца их кожуру,
Покрошила. Не забывши про напасть,
Покрестилась и — в подполие, по квас…
А когда уже ложиться стала спать,
Вдруг задумала окрошки похлебать.
А в окрошке — две картошки. Две, как раз.
А в подполии к картошке этой… квас.
Прожила хорошей жизни полосу
На окрошке да на подпольном квасу.
Вдруг закончился картофельный запас
И в подполии остался только квас…
И однажды в не привидевшийся час
Вдруг закончился подпольный этот квас…
А без квасу не явился домовой.
И осталась недоквашенной вдовой.
А в другом уже подполье домовой
Домогается, наверное, к другой…
И мораль у этой басни такова:
Не ленитесь, девки, чаще ставьте квас!
Философская песня
На музыку Саши Холкина
Все в этом мире — и мы, и листва… —
Созданы жить в гармоничном согласье.
Но, нарушая закон естества,
Род наш людской обречен на несчастье.
Вообразите планету
Без травы, без цветов.
Каменные реки,
Океаны песков…
Рубка елей, берез —
Как сожженье мостов.
Ну, а там, за мостом —
Наш отеческий кров…
Злоба и глупость пророчат беду.
Зависть неистово жаждет отмщенья.
Совесть — одна! — в покаянном бреду
Молит за душ — согрешивших — спасенье.
Милая
На музыку Саши Холкина
Милая, будь моим солнечным светом.
Милая, только б восход поспешил.
Утром я стану восточным поэтом
И опишу лучезарность вершин.
Милая, будь мне полуденной тенью,
Милая, пылкость мою освежи.
Тотчас же буду учиться я пенью,
Чтобы воспеть две влюбленных души.
Милая, будь мне закатной зарницей,
Милая, только уснуть не спеши.
Будем с тобою друг другу мы сниться
Где-нибудь там, в поднебесной глуши.
Осень в городе
Вот повесть — в степях.
Повествующий ветер
Летит с тетивы ковыля.
Вот город — в стихах.
Поэтический вечер:
Тополевый трепет белья.
Вот парки… Вот парни,
Блудящие девок
Листвою опальной березы.
Вот запахи прели
И пряного хлеба,
Дурманяще рвущие ноздри.
А осень — не возраст фруктового сада.
«Во вторник начался сентябрь»…
Пора уезжать. И пора листопада.
Прими нас, кочующий табор.
На мокрые площади
Медные лошади
Поданы, вожжи струя…
Не званы не прошены,
Мы ждем тебя, Господи.
Да сбудется воля твоя…
В безмолвии пляшут
Бегущие тени
Толпы восковых облаков.
Луч солнца, пропавший
Как настроение,
Оплавит железы оков.
А музыка! Муза Эпохи Покрассов…
И песня застойных годов!
«Засиделась одна…» —
У отдушины класса.
«Неужели тропинку
Ты ко мне не найдешь?»
……………………………………
Когда это было?
В сочельник иль святки…
Гадание на Рождество.
Ах, ты не забыла…
Влюбленность! И сваты…
И кровное с веком родство.
Свадебная
Бардовская песня
Шампанское — в правой.
Лукавая Янка…
Мне странно,
Хмельно мне и лестно.
Мы пара,
Мы пара для белого танца.
Меня пригласила невеста.
И танец, и буря
В бокале с шампанским,
И зависть, и злость на партнершу.
Ты шепчешь: «Я дура,
Какая ж я дура!
Того ли я выбрала Лешку?»
Ах, Яна-Яна-Янка,
Не приставай так явно.
Свой тайный помысел открой.
Мне льстит твое вниманье,
Но не дразни желанья
Воображения игрой…
На счастье!.. И об пол
Бокалом с шампанским.
Чужую невесту легонько
Пронес через толпы
Гостей загулявших,
Слегка изумленных вдогонку.
Жених, ты прохлопал!
Не пара ты Янке!
Ну, что ж ты не крикнешь нам: «Горько!»?
Как сорванной пробкой —
Пощечина дядьке.
Ах, дура ж ты, Янка, и… только.
— Ах, Яна-Яна-Янка,
Не приставай так явно.
Свой тайный помысел открой.
Мне льстит твое вниманье,
Но не дразни желанья
Воображения игрой…
Эй, дружка, повторно
Для белого танца
Поставь аргентинское танго.
Какая нелепость,
Какая досада:
Меня игнорирует Янка.
И гости меж нами
Встают, как цунами,
Тесня меня до горизонта.
А Янка лукавит
Косыми глазами,
А я все кричу, словно зомби:
— Ах, Яна-Яна-Янка,
Не приставай так явно.
Свой тайный помысел открой.
Мне льстит твое вниманье,
Но не дразни желанья
Воображения игрой…
Свадебная-2
Бардовская песня
Люблю тебя, свадьба! Ай, чувство какое…
Как будто пора женихаться,
Оставить свое словоблудье в покое
И к девкам в покои забраться,
И… и в сеновале льняные кудели
На палец, шутя, навивать и…
Свадебной деве — любаве и паве —
Запудрить мозги на закате!
Люблю эти свадьбы: широкие жесты
И шумные шорохи шелка,
И чуткое чувство таинственной мессы,
И бурную брань кривотолка.
Люблю разговоры, горячие песни,
Такие, чтоб сердце хмелело,
А певчие хоры зашлись, словно в раже,
Душа бы покинула тело!..
Душа б не покинула тело…
Но хватит об этом! Уж хочется плакать,
Прильнув к нашей свадебной паре.
И хочется выпить со всем белым светом,
Рука уже проситься к таре.
И — слава-те, богу, — закуски готовы,
Стихи — как лимонная долька!
Пою мою оду супругам готовым.
Итак, дорогие, мне горько!
Маруся, Маша, Марья
На музыку Саши Холкина
Постой. Не спеши. Поворкуем.
Про жизнь и любовь потолкуем.
Коснемся друг друга — и током
Внезапно сразит нас истома.
Маруся, Маша, Марья,
Давай закроем ставни…
И пусть поет гитара
Про обнаженье тайны.
Луч закатный над изголовьем,
Словно меч, разделить нас не в силах.
Мы так жадно друг друга ловим,
Словно нежность вскипела в жилах.
Маруся, Маша, Марья,
Давай закроем ставни…
И пусть поет гитара
Про обнаженье тайны.
Любить — значит, выбрать разлуку —
Яд забвенья до будущей ночи.
Шепни. Я воскресну по звуку
Камертоном певучим. А впрочем…
Маруся, Маша, Марья,
Давай закроем ставни…
И пусть поет гитара
Про обнаженье тайны.
Ветер с моря
На музыку Саши Холкина
Ветер с моря — свежий ветер
С пенною волной.
В брызгах волн тебя заметил,
Лунный всадник мой.
Море шумело, билось,
И рокотал прибой.
Случилось!.. А что случилось?
Встретились с тобой.
В этот теплый летний вечер
Буду с тобой. Только с тобой одной!
Лунный всадник, о нашей встрече
Знает лишь бриз да уходящий зной, зной, зной…
Млечный Путь зовет, ты помнишь,
Лунный всадник мой?
Увези меня за полночь
Сонного домой.
Море шумело, билось,
И рокотал прибой.
Случилось!.. А что случилось?
Встретились с тобой.
Упаду в пути, а лучше
Под своей звездой.
Лунный всадник неразлучный,
Где же наш постой?
Море шумело, билось,
И рокотал прибой.
Случилось!.. А что случилось?
Встретились с тобой.
Лазурная песня
На музыку Анатолия Прохорова
Не знаю, не помню,
За что меня ангел пометил:
Шутя, начертал на лице восхищения знак.
На пепельном небе
Я звезды внезапно заметил
И аквамарины собрал в акватории дна.
Кораллы, кораллы, кораллы
Созвездий на небе.
Кораллы, кораллы, кораллы
Коралловых рифов.
Я словно Кусто заблудился.
Но где бы я ни был —
Халиф я на час
И из самых счастливых халифов.
Я верю наивно
В слияние неба и моря.
Лазурь горизонта, как парусник, манит меня.
Лукавой русалкой
Богиня восхода Аврора
Выходит из пены морской при рождении дня.
Кораллы, кораллы, кораллы
Созвездий на небе.
Кораллы, кораллы, кораллы
Коралловых рифов.
Я словно Кусто заблудился.
Но где бы я ни был —
Халиф я на час
И из самых счастливых халифов.
Купается солнце
В лазоревом море восхода,
И день обнажается
Благопристойно вполне.
Не знаю, не помню,
За что не дает мне прохода
Небес синева, как русалка в лазурной волне.
Кораллы, кораллы, кораллы
Созвездий на небе.
Кораллы, кораллы, кораллы
Коралловых рифов.
Я, словно Кусто, заблудился.
Но где бы я ни был —
Халиф я на час
И из самых счастливых халифов.
Весна
На музыку Саши Холкина
Весна — как невест чрезвычайный съезд
На церемонии.
Царит целый мир с облаками небес
В нежной гармонии.
Весна — изо всех опьяняющих средств
Самое пьяное,
Дурманит своих прихожан и невест
Вербы дурманами.
Вербы свиданий и вербы любви,
Нежные вербы век…
Вновь распускаются вербы твои,
Мой дорогой человек.
Забавы любви нас дурачат вновь,
Вновь — обещания,
Что блудная в мир возвратиться любовь,
Необычайная.
И каждый, мне кажется, каждый из нас
Вновь обмануться рад,
Готов окунуться в который уж раз
В сиреневый маскарад.
Сирени свиданий, сирени любви,
Сирень твоих нежных век…
Вновь расцветают сирени твои,
Мой дорогой человек.
Островок любви
На музыку Саши Холкина
На город падают хрустальные снежинки…
Хрусталь засыплет дерева и тротуары.
А я боюсь, что твои теплые слезинки
Расстроят тихий звук моей гитары.
Сверкает мир хрустальною порошей.
Скамейки, скверы, сумасшедшие рекламы
И звездочки в глазах моей хорошей,
И слов ее обиженные гаммы…
Где-то… на Млечном пути
Есть островок любви…
Островок любви…
Островок любви
Среди зимней стужи…
Замри, хрусталь, замри над городами.
Вьюга Млечного Пути волнует души…
Один кристалл моей прекрасной даме —
Как островок любви средь зимней стужи.
Где-то… на Млечном Пути
Есть островок любви…
Островок любви…
Островок любви
Среди зимней стужи…
Бардовская песня
Для супругов Бедненко
Я гостюю у Бедненков,
Фифти-фифти ром и баня.
У плиты колдуют девки:
Валя, Рая и Любаня,
Из трубы струится облак,
Из стаканов лезет пена,
В анекдотах соль, как в воблах,
Проступает откровенно.
Ах, Бедненки — не бедненьки,
Пес и кот живут на сене.
У Бедненков пахнут деньги
В феврале и в воскресенье.
А цветы — оранжерея!..
А ковры — сюжет Корана.
А и вобла, как ни странно,
Даже вобла здесь жирнее.
Ах, Бедненки — не богаты,
Нет скота и нету хлева.
У бедненковковской хаты
Нет лишь герба в виде лева.
Нет в системе Пал-секама
Связи с римским папой Пием…
Господа, какая драма!
Даже нет проблемы с пивом!
Ах, бувайте здоровеньки,
Говорю я вам, Бедненкам,
гостюю у Бедненки —
Примечайте: это к деньгам!
***
Тимуру Злобину
А мой внук играет на аккордеоне…
Ах, его величество… ах, аккордеон…
Душу вынимает… душу вынимает!
И сажает эту душу гордую на трон.
А ну-ка тронь, аккордеон, аккордом за живое.
Зажги нам зарево степи и позови нас в путь.
Легенду века расскажи про знамя полковое.
Акккорд… аккорд… Ещё аккорд
О жизни не забудь.
А мой внук играет «Лунную сонату».
Гимн из поднебесия извлекает внук.
Только не луна тут… только не луна тут…
Виноват Бетховен и волшебных клавиш звук.
А ну-ка тронь, аккордеон, аккордом за живое,
Зажги нам зарево степи и позови нас в путь,
Легенду века расскажи про знамя полковое.
Акккорд… аккорд… Ещё аккорд
О жизни не забудь.
А мой внук играет… как мой внук играет…
Божье вдохновение созидает он…
И не надо рая нам, и не надо рая,
Когда внук играет нам и — аккордеон.
А ну-ка тронь, аккордеон, аккордом за живое,
Зажги нам зарево степи и позови нас в путь,
Легенду века расскажи про знамя полковое.
Аккорд… аккорд… Ещё аккорд
О жизни не забудь.
Уверовав в вечное…
***
Поэт — как лесоруб в лесоповале.
Валит стихов преображенный полк.
И женщины глядят из-под вуали
(уж лучше показали бы пупок).
Отчаявшись на тяжкий путь сонета,
Он в каждом шаге, как первопроходец:
То дрожь берет в преддверии рассвета,
То жажда гонит вычерпать колодец…
По свежей рифме в кровь изголодавшись,
Оскомину набив, греша глаголом,
Уже не королем — поэтом голым! —
На аутодафе выходит…
Страшно…
И вот уж стихослушатель разинул
Счастливый рот в веселом изумленье:
— Давай ещё!.. И не тяни резину!
— Да ты не зэк, ты — Герострат, ты… Ленин!
И — чувства, в кровь нахлынув, дух сковали
И лезут в душу, как веселые мартышки…
А женщины глядят из-под вуали,
Стыдясь внезапной неотступной вспышки.
***
Все дурачат других и себя, одураченных,
Выставляют иронией на смех и смерть.
Всё осмеяно тонко, опошлено смачно…
Эй, сатир, ты смеши,
А смеяться — не сметь!
Сонет
Он изможденным выглядит, сонет,
Когда идет, печаль превозмогая.
Строка запнется, а за ней другая,
И вот уже лица на роже нет,
И вот улыбка киснет виновато,
А мысль смутится и замысловато
Плутает по катрену… А слова-то!..
А рифмы! Строфы рыхлые, как вата,
Слегка одушевляясь во терцетах,
Печаль преодолев, приободрятся,
И оживятся, и найдут в поэтах
И пафос, и возвышенность, и грации,
И воскресят на выходе сонета
Поэзию — приют цивилизации.
***
Не припевая мед,
Не преломляя хлеб,
Газетной промышляя безделушкой,
Поэт не строит дот.
Обороняя свет,
Довольствуется слова славной пушкой.
А ну-ка, пли, сонет! Ядром строфа гудит.
Поэма — арсенала мирный атом.
Поэт не ест, не пьет,
Над фабулой сидит,
Хореем изъясняясь аки матом.
Прицеливаясь, бьет
Отточенной строкой!
Прости его, Господь, патриотичность…
Ах, он промазал?! Пьет?!
А чин ему… на кой?
Поэт плохой.
Но все равно он личность.
***
«…И тем любезен буду я народу…»
А. Пушкин
Не тем любезен буду я народу,
Что власть браню, ничтоже ни щадя,
Что в люди вывожу свою породу,
Но криком лишь… стихов на площадях!
Писал их, кровью пропитав и потом,
И шлифовал, как зернистый гранит,
И, словно пчелы липкий мед по сотам,
Закладывал в них яд и динамит.
Ах, этот яд любви новорожденной!..
Ах, динамит рождающихся чувств!..
Почасовой работой и поденной
Метался между ними и — мечусь…
По гулким площадям, по пьяным барам
Живых взрывал, а мертвых — воскрешал.
И тем любезен был певцам и бардам,
Что на партийных съездах не вещал.
А если был народу чем любезен,
Любезен был… да тем и интересен…
Как яд пчелиный — с острия строки,
Читать, читать, читать свои стихи.
Претензия к интернету
Мой брат, поэт, обуреваем делом:
Пегаса водружает на портал.
Перо — долой!.. (Оно затрепетало…
А как вчера гусиное скрипело!).
Как пело золоченое перо
Про брег морской и рыбку золотую! —
Рунет, ты интернИровал перо!
Насытил космос мёртвой чешуёю,
И в ранг поэта водрузил Балду!
Кого, скажи, на омут ставить Бесом?!
Рунет с Эвтерпой милой не в ладу,
И флудит-блудит, как Сусанин лесом.
О, не держи обиды, интернет.
За что на них, блаженных, обижаться?
С поэзии давно уж пуха нет
И нет резона за перо держаться.
***
Подруги милые! Покуда мир стоит,
Он держится на вашей нежной силе!
На хрупкие плеча кариатид
Когда-то небо эллины взвалили,
И женщины-столпы из века в век —
Не шелохнутся, держат мира своды…
Не в этом ли залог ТВОЕЙ свободы,
Земли хозяин, дерзкий имярек?!!!
Марина Саввиных
Я дерзок есть.
Но дерзостность мою…
Былинную… банальную, как терпкость…
Мою свободу с жадностью я пью
Не в вас ли, моя милая Эвтерпа?..
Эрато ли…
И, верно, Мельпомена…
На плечи свои хрупкие не вы ли
Подняли имяреков и взвалили,
Как ношу, дерзостно и вдохновенно?!.
***
И страшно за поэзию, и стыдно.
В неистовой запашке огород.
На ниве слов усердствует народ.
Ботва растет! Ну, а плодов не видно.
***
Стихи идут от искренности чувств,
Влюбленности внезапной иль тоски.
Я в мышеловке лжи, и я мечусь,
А жажда жить вгрызается в виски.
…Растет трава, неистовствуют злаки,
Цветет и пахнет луговой бурьян,
Но даже сбор пчелиный, горько-сладкий,
Не исцеляют плоть душевных ран…
***
Денисы, Глебы, Германы… тут пишут.
Я не пишу, не пишется, увы.
Сижу в чалме, как сам индийский Кришна.
Проблема, блин: расстройство головы.
Расстроилась, наверно, из-за Геры.
Как он сказал… «Я истину нашел!»
И к Герману отсюда нету веры.
Пошел ты, Гера, на… куда ты шел.
Возможно из-за Глеба взрыв мигрени.
Он написал мне в блоге: «Идиот?»
И все из-за какой-то блогохрени,
Которую я лайкнул: «глебажжот».
И вот уж точно не из-за Дениса
Трещит моя больная голова.
Он отбыл в Киев праху поклониться
Какого-то Мыколы-сотника…
***
Я, как и вы, сижу по вечерам
В своей библиотечно-домной зале.
И «вчикиваю» в Word из-под пера
Цитаты для «Тесинской пасторали».
Спич друзьям
Столы, как положено, в полном ажуре.
Гуляющих ратников рать!..
Хочу я сказать вам… соображу ли?
Друзьям я без устали рад.
На бранное поле явилась дружина
Сражаться — ни шагу назад!
Померяться силою с бражкой-вражиной
И стойкость свою показать.
Дружиной мы бражничаем… аки вои.
Когда ещё встренемся в поле!
Друзья, не ленись в благородном загуле —
Зело разгуляться на воле.
За дружбу! За то, чтоб мы жили с любовью,
А также за наших сударынь!
Которые нас растревожили бровью…
Но прежде, конечно, как встари,
Поднимем заздравную полную чашу
За отчину милую нашу,
За душу её, достославную пашню,
Поднимем заздравное брашно!
***
Обронила осень акварель
На палитры луга и небес.
Ай-да праздник, выкрасивший лес!
Ай-да гомон красок! Ай-да трель!..
Охру ли в закаты окунув,
Осинив ли заревом лазурь,
Запалила осень травы нив
И пожар пустила ввысь и ширь.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.