Бесплатный фрагмент - Фёдор Глинка

Из жизни выдающихся людей

Эдуард Чернопятов

Фёдор Глинка

Жизнь и деятельность участника Отечественной войны 1812 года, поэта, писателя, общественного деятеля, декабриста, археолога/

2019 год

И мчится тройка удалая

В Казань дорогой столбовой,

И колокольчик — дар Валдая —

Гудит, качаясь под дугой…

(Ф. Н. Глинка «Сон русского на чужбине»)

ПРЕДИСЛОВИЕ

На третьем курсе исторического факультете МГУ нужно было определиться с темой будущего диплома. Моя специализация проходила на кафедре истории СССР эпохи капитализма. Капитализм — это громко сказано. На кафедре изучался период отечественной истории всего 19-го века и начала 20-го, до Октябрьского переворота 1917 года. Моим научным руководителем был профессор Владимир Александрович Фёдоров (1926—2006), ведущий специалист по исследованиям в области общественно-политических движений данного периода. Меня же очень увлекала история декабристов. Ведь они воспринимались общественностью в героико-мученическом ореоле вот уже более чем 100 лет. А шёл тогда 1979 год.

Владимир Александрович Фёдоров

Владимир Александрович предложил мне заняться личностями двух декабристов на выбор. Ми- хаил Александрович Фонвизин и Фёдор Николаевич Глинка. Я долго колебался, оба деятеля декабризма мне были интересны. Но о Глинке было меньше известно, было немного опубликованных материалов, да и личность показалась более многогранной. Сыграла роль и политическая позиция последнего, занимающего крайне правое положение среди товарищей по движению. Мне это импонировало, с юности я исповедовал монархические взгляды, хоть и шло это вразрез с линией партии. Членом которой я, кстати, никогда не был. А ещё Глинка в своё время был довольно известным поэтом и писателем. И загорелся я желанием узнать о своём герое как можно больше.

Уже в ходе работы над дипломом, подняв материалы следствия над декабристами, я пришёл к выводу, что героика декабристского движения, мягко говоря, сильно преувеличена. С каким энтузиазмом они топили друг друга на следствии! Нет, это были не революционеры типа эсеров или анархистов. Это были заговорщики, стремящиеся совершить гвардейский переворот, очередной в череде таковых с 1725 по 1825 годы. И вот немаловажный штрих: почему, ставя во главу угла отмену крепостного права, никто из декабристов не удосужился отпустить своих крестьян? По Закону о вольных хлебопашцах от 1803 года они могли это сделать. Могли, но не хотели.

Но вот Фёдор Николаевич стоит как-бы в стороне от делящих шкуру неубитого медведя заговорщиков. Он реально старается облегчить положение простых людей в меру своих сил и возможностей. Об этом будет сказано ниже. Никаких политических или материальных преференций Глинка не преследовал.

Диплом был защищён летом 1981 года, но только в начале 21-го века стало понятно, насколько прозорлив был Глинка в вопросах как внутренней, так и внешней политики России отдалённых от него времён. И насколько мне, как автору этой книги, близки его взгляды.

ВВЕДЕНИЕ

а) Значение изучения биографии общественного деятеля

Изучение биографии деятелей русского освободительного движения важно для нас, важно не только с точки зрения исследования самого движения в целом, но и популяризации яркой жизни революционеров, в нашем случае декабристов.

Понять целое можно, лишь рассмотрев частное. Выявить закономерности движения декабристов нельзя, не изучив деятельности самих участников движения. Глинка принадлежит умеренному крылу декабристов и заслуживает внимания оценка роли исследования биографии этого революционера, данная В. И. Костиным в его кандидатской диссертации: «Между тем Глинка-декабрист не может не интересовать исследователей декабристского движения. Фигура его даёт возможность по достоинству оценить умеренное крыло декабристов, заслуга которого в борьбе с самодержавием бесспорна»

Может быть, Костин несколько преувеличивает, отождествляя Глинку с умеренным крылом в целом, но то, что Ф. Н. Глинка в известной степени отражает взгляды и настроения этого крыла, делает исследования его жизни и деятельности довольно важной составной частью изучения деятельности умеренных декабристов. И конечно, не исследовав взглядов и деятельности таких видных умеренных декабристов, как, например, Александр Муравьёв и граф Фёдор Толстой, нельзя понять устремлений крыла, ограничившись одним только Глинкой.

Изучение биографий декабристов важно и в научном плане и для популяризации их жизни в художественной литературе, искусстве, театре, кино и т. д. Они боролись и страдали за интересы широких народных масс, но, к сожалению, об их судьбах известно очень мало. Народ должен знать своих героев: мы, потомки тех, кто боролся и за кого боролись, обязаны отдать долг памяти декабристам. Конечно, сделано для этого в последнее время немало, но всё же о многих из декабристов ещё почти ничего не знает не только народ, но и специалисты. И наша задача по крупицам собирать сведения о жизни этих людей, чтобы можно было воссоздать их биографии, а задача литераторов творчески обработать материалы, написать о неизвестных или малоизвестных декабристах интересные, доступные всем книги. И очень жаль, что исследователи обращают основное внимание литературному, научному, художественному наследию выдающихся людей, их мировоззрению, практической деятельности в ущерб чисто биографическим вопросам. Необходимо одинаково глубоко изучать их жизнь и деятельность.

Фёдор Николаевич Глинка интересует исследователя не только как политический деятель, как «ранний декабрист», но и как довольно известный литератор — автор интересных воспоминаний и стихотворений. В своё время Глинка был известен также и в среде археологов, внеся свой вклад в археологию.

Жизнь Фёдора Николаевича Глинки достойна всестороннего изучения, так же, как и его творческая и политическая деятельность.

б) Обзор источников.

Имя Фёдора Глинки фигурирует во многих источниках, как по истории движения декабристов, так и по истории литературы, встречается оно и в документах из различных областей фондообразования.

Разная природа источников, их многообразие требует классификации. Принципы её могут быть различными, но подход к группировке источников должен быть довольно осторожным, чтобы классификация документов помогала в работе с ними, а не запутывала и без того сложное дело исследования.

Источники о Глинке можно сгруппировать следующим образом:

— Источники, вышедшие, как говорится, из-под пера Фёдора Глинки.

а) воспоминания, записки

б) статьи, художественная проза;

в) стихотворения, поэмы;

г) письма.

2. Мемуарная литература, в которой говорится о Глинке. Здесь же письма разных корреспондентов к Глинке.

3. Документы следствия.

а) доносы провокаторов и т. д.

б) переписка официальных лиц;

в) протоколы допросов Глинки, показания разных лиц о нём.

г) приказы, постановления, определения властей.

4. Различные источники, так или иначе освещающие жизнь и деятельность Глинки, но не входящие в первые три группы.

Ф. Н. Глинка как непосредственный участник войны 1812 года и заграничных походов русской армии в 1805 и 1813 — 1814 гг. оставил интересные воспоминания об этих событиях истории под общим названием «Письма русского офицера». Выходили они из печати несколько раз: 1808г., 1815 — 1816гг., 1821г., 1869г. и уже в советское время в 1946г. К сожалению, самое интересное и полное издание «Писем» относится к 1915г., а ведь в неопубликованных в следующих изданиях частях «Писем» содержатся важнейшие из наблюдений Глинки, без которых невозможно полноценно раскрыть образ этого человека. Для понимания процесса формирования взглядов умеренного декабриста наибольшую ценность представляют «Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях и Венгрии..», где мы можем встретить много мест с описанием быта крестьян, государственного устройства, встретить размышления молодого Глинки по многим вопросам, без рассмотрения которых понять процесс становления декабриста нельзя. Следующие «Письма» Глинки рассказывают о войне 1812г., о путешествиях Фёдора Глинки по России и дают нам представления о том, как воспринимал автор «Писем» российскую действительность.

«Письма к другу» полны философских размышлений автора, впечатлений от путешествий. Но ценность этих воспоминаний Глинки также и в том, что по ним можно проследить основные события из жизни автора.

Те места из дневниковых записей Глинки, которые не вошли ни в одно из изданий «Писем» собраны в «Походных книжках Глинки», хранящихся в Центральном государственном архиве литературы и искусства. В основном, они не опубликованы, только несколько выдержек из «книжек» привёл В. Г. Базанов в своём исследовании «Поэтическое наследие Фёдора Глинки».

«Очерки Бородинского сражения», написанные спустя уже 27 лет со дня исторической битвы продолжают традиции «Писем», но здесь больше чувствуется религиозность автора, его вера в приметы и мистику. Это произведение ценно для анализа эволюции Глинки от романтического летописца войны 1812 года, до опытного писателя-мистика, талантливо владеющего пером.

Из «Программы» Глинки, как члена «Союза Благоденствия», которую он сам составил для себя, интересно узнать, как мыслил Глинка деятельность члена тайного общества, что считал обязательным в ней. Исследователю легче будет, используя этот документ, сравнить его содержание с практическим воплощением этих идей в жизнь автором «Программы». Этот документ опубликован Ю. Г. Оксманом.

В архиве генерал-академика Дубровина хранятся в деле под №388 бумаги Глинки под названием «Рукописи 20-30-х годов». Эти документы, содержащие фактический материал о деятельности Глинки в деле защиты незаконно осужденных и обиженных, опубликованы С. Н. Черновым в журнале «Каторга и ссылка». Здесь богатый материал для изучения Фёдора Глинки.

В воспоминаниях Глинки о Кондратии Рылееве мы найдём новые сведения о взаимоотношениях двух поэтов-декабристов, о деятельности Рылеева в Вольном обществе любителей российской словесности. Источник опубликован в журнале «Русская старина».

Список художественной прозы Фёдора Глинки можно найти в разделе «Библиография» данной работы, здесь нет смысла перечислять все повести Глинки, они важны в большей степени для исследования Глинки-писателя.

Интересна для изучения Глинки-офицера и Глинки-историка военного искусства программа «Военного журнала», «Краткое начертание «Военного журнала».

Особое место занимает статья «Отличительные черты из происшествий..». В ней проявились взгляды Глинки на революцию вообще, и возможную революцию в России в частности, его отношение к ней, симпатии к испанскому народу, добившемуся конституции.

Биографические данные Глинки опубликованы В. Г. Базановым, который использовал «Автобиографию» Фёдора Глинки, написанную им самим в шестидесятые годы прошлого столетия. Ценность этого документа бесспорна.

Заслуживают интереса воспоминания Глинки о Пушкине, где он восстанавливает события войны 1820г., когда великого поэта спасло от Сибири участие в его судьбе друзей, в том числе и Глинки.

Некоторые стихотворения Глинки могут служить источником для изучения его биографии и мировоззрения. Наиболее важными можно назвать: «Мечтания на берегах Волги», «Стихи о бывшем Семёновском полку», «Шарада», «Воспоминания о пиитической жизни Пушкина». В соответствующих местах этой работы мы будем анализировать их. Стихи Глинки помогают не только узнать что-то новое из его жизни, они способствуют познанию души поэта, каждое стихотворение может дать многое, каждое — источник.

Жаль, что письма Глинки, этот благодатный источник изучения биографий, практически не опубликованы. Исключения составляют письма к А. Н. Никитенко, напечатанные в «Русской старине» в 1898г. и письма к П. И. Кеппену по поводу археологических наблюдений Глинки в Тверской Карелии; они собраны в «Журнале министерства внутренних дел». В этой работе приведен текст писем Глинки к провокатору Грибовскому и сыну декабриста Е. И. Якушкину. Это — неопубликованные архивные документы. В соответствующих местах мы к ним вернемся. Письма хранятся в Центральном государственном архиве Октябрьской революции СССР (в сносках — ЦГАОР), фф.1717, 279.

К следующей категории источников можно отнести «Предисловие» к «Письмам русского офицера», написанное братом Фёдора Глинки Сергеем Николаевичем, который перевёл «Письма» этого издания параллельным текстом на французский язык. Это — источник, поскольку брат поэта — воина вспоминает обстоятельства жизни Фёдора Глинки с 1806 по 1812 год, но это и критическая статья на «Письма», так что «Предисловие» может быть отнесено и к разделу «историография».

Другие воспоминания Сергея Николаевича касаются личного участия автора в событиях войны 1812 года. Они важны для реставрации жизни Фёдор Глинки в это время; так, они помогли в исследовании этого периода жизни Глинки восстановить точно, с кем из братьев Фёдор Глинка отступает к Москве, что способствовало выявлению личности старшего брата Фёдор Николаевича, Ивана Николаевича Глинки.

Краткую информацию о событиях, связанных с Семёновской историей и об отношении к ней Глинки дают воспоминания П. И. Бартенева, издателя «Русского архива», который, комментируя публикацию документов «Бумаги князя И. В. Васильчикова», пишет о беседе с ним (Бартеневым) Глинки по поводу известной прокламации «К солдатам Преображенского полка».

Атмосферу «учёной республики» рисуют в мемуарах А. Д. Боровков и И. Н. Лобойко. Здесь довольно много можно почерпнуть сведений о деятельности Глинки в Вольном обществе любителей российской словесности, о борьбе прогрессивно настроенного большинства литераторов этого общества, во главе с Фёдором Николаевичем, с Карамзиным, ставшим на реакционный путь.

Из мемуаров князя С. П. Трубецкого и И. Д. Якушкина можно многое узнать о Глинке, ибо без этого имени не мыслится деятельность «Союза Благоденствия». О спорах на совещании Коренной думы, о Московском съезде прочтёт читатель этих «Записок».

В воспоминаниях Ольги Н., чье имя пока трудно установить, пишется, как автор встречалась на даче с семьей Глинок, рисует словесные портреты почтенной четы, рассказывает о чтении пресной «Таинственной капли». Воспоминания восстанавливают образ Глинки начала 40-х годов.

А вот и другие мемуары, тоже молодого, как и Ольга Н., современника Глинки. Это — записки литератора Н. В. Берга, который бывал на московских «понедельниках» Глинок. Отсюда исследователь может почерпнуть атмосферу вечеров в домике Глинки у Сухаревой башни.

Товарищ Фёдора Николаевича по археологическому обществу, А. К. Жизневский /Август Казимирович Жизневский (1819—1896) археолог, тайный советник/ переносит нас к событиям последних лет жизни Глинки, рассказывает о позиции писателя в крестьянском вопросе в 1861г, восстанавливает день престарелого Глинки буквально по часам.

Из писем разных корреспондентов к Фёдору Николаевичу Глинке одно найдено в ЦГАОР СССР, в фонде Якушкиных. Это — письмо Евгения Якушкина, сына Ивана Дмитриевича, с просьбой помочь восстановить истину, снять тень подозрения, наброшенную на покойного Якушкина сыном декабриста Орлова.

Эта группа источников, т.е. мемуары и письма к Глинке, имеет колоссальное значение для изучения личности Фёдора Николаевича. Его характеристика, его образ, рассмотренный как-бы со всех сторон, людьми разных взглядов, разного поколения, неодинакового отношения к личности писателя дают возможность более объективно воссоздать этот образ путём сравнения источников и их анализа.

Наиболее представительная и наименее опубликованная категория источников — это документы следствия, особенно дело самого Глинки и таковые его товарищей, дающих показания о нём следственному комитету.

Но начнём по порядку. Доносы Каразина, вице-председателя Вольного общества любителей российской словесности министру внутренних дел Кочубею на революционно настроенную часть членов «учёной республики» и на братьев Тургеневых были опубликованы в «Русской старине». Опубликован, даже дважды текст донесений шпиона Грибовского, в котором приведена характеристика Глинки, как одного из руководителей тайного общества. Но вот дело корнета Ронова остаётся в тени, оно ещё не было использовано в историографии движения декабристов.

Причины, видно, в том, что донос Ронова касался лишь «общества Глинки — Перетца», а об этом обществе знали только его члены, чьи следственные дела не опубликованы. Дело Ронова хранится в ЦГАОР СССР в деле Сенявина. В этой работе приведено содержание этого дела.

Переписка между командиром гвардейского корпуса князем И. В. Васильчиковым и министром Волконским касается записки Грибовского, учреждения военной полиции, сведений о тайном обществе, о съезде членов «Союза Благоденствия» в Москве. Документы интересны тем, что воссоздают реакцию властей на существование декабристской организации.

Из следственных дел, опубликованных в литературе были использованы многочисленные ссылки на Глинку разных лиц. О нём упоминали все, кто был связан с деятельностью Коренной управы, присутствовал на Совещании на квартире Глинки или знал о нём, был связан с Московским съездом, встречался с Глинкой у Рылеева накануне восстания и т. д. Нет смысла перечислять здесь все дела, где упомянут Глинка, достаточно взять любой том сборника «Восстание декабристов» и посмотреть в именном указателе, где о нём идёт речь.

Вообще-то, иногда полезно удостовериться не только в том, что есть в документе имя объекта исследования, но и в обратном. Так, в историографии считают, что Глинка присутствовал на собрании членов неосуществившегося общества Тургенева, а вот в деле Лаппы Глинка не указан как член этой организации. Вот и противоречие, которое требует своего разрешения.

В сборник «Восстание декабристов» не вошли следственные дела Глинки, Перетца, Семёнова, Кутузова, Толстого, Искрицкого, Сенявина, а лишь в них можно найти ответы на многие вопросы по истории «общества Глинки-Перетца» или «Хейрут». Без этих источников исследование деятельности Глинки в тайном обществе вообще немыслимо; эти источники вообще нигде не опубликованы.

В данной работе использованы архивные материалы дел: прежде всего Фёдора Глинки, из которого сделаны как выписки (цитируемые отрывки), так и пересказ содержания; дело Григория Перетца, так же с выписками и пересказом; дело Искрицкого, Кутузова, Сенявина (с пересказом роновской истории), Толстого.

Отдельно можно рассматривать дело «О совещании Коренной Думы в 1820г.» Оно также не опубликовано, но ссылки на него встречаются в историографии. Этот документ существенно поможет исследователю истории «Союза Благоденствия».

В следственных делах имеется т.н. «Список тайных обществ, существующих и мнимых». Он имеет важное значение для ответа на такой, например, вопрос: имело ли место то или иное общество и какие документы имеются у следствия по данной организации.

Время и обстоятельства ареста Глинки устанавливаются по имеющимся в его деле письменным приказам и докладным запискам. Так, военный министр Татищев отдаёт приказ об аресте полковника Глинки, а комендант Петропавловской крепости генерал Сукин докладывает о принятии арестанта. Первый приведен в работе дословно, а из второго дана выдержка.

Также использованы резолюция за подписью Дибича и выдержка из приказа Николая I об определении Глинки в ссылку, тоже не опубликованные.

Кроме вышеуказанных, использованы и другие источники, как-то освещающие нашу тему. Так, стихи А. С. Пушкина «Ф. Н. Глинке», «На Ф. Глинку», «К Н. Я. Плюсковой». Эти стихи созвучны отношению Пушкина к Глинке, указывают на оценку великого поэта своему старшему товарищу. То же можно сказать и о письмах Александра Сергеевича Льву Сергеевичу, своему брату. Эти письма опубликованы П. И. Бартеневым в «Русском архиве».

— — - — - — - — - — - — —

Состояние источников на сегодня позволяет провести исследование жизни и деятельности Фёдора Николаевича Глинки, но по многим узким вопросам темы ещё нужно искать документы, чтоб разрешить ряд проблем по этой тематике. Наиболее сложные вопросы — это: отношение Глинки к революции в России в годы «Союза Благоденствия»; связь его с «Артелью офицеров Семеновского полка», — работы Глинки по военным вопросам; проблема эволюции от умеренного декабриста до реакционера и вытекающие из предыдущего, вопросы, насколько религиозность Глинки можно считать проявлением реакционности и насколько патриотизм Глинки и трогательное умиление перед воем народным можно отождествлять с реакционным славянофильством.

в) Литература темы.

О Глинке в исторической литературе сказано довольно мало, это был объект исследования литературоведов. О Глинке, как писателе и поэте подробно писал В. Г. Базанов, он же рассматривал деятельность Глинки в связи с Вольным обществом любителей российской словесности, где Фёдор Николаевич был председателем. Но вот о Глинке, как декабристе написано до обидного мало. Сказывается тот факт, что исследователи движения делали мало различия среди декабристов. Это была единая, монолитная масса героев Декабря. Разница рассматривалась только между Пестелем (Южное общество) и Никитой Муравьёвым (Северное общество). По традиции, изучали биографии тех декабристов, которые были казнены, сосланы в Сибирь на долгие годы, в связи с женщинами — декабристками и т. д. передавалась по наследству от поколения к поколению историков, а большинство членов тайных обществ декабристов тем временем незаслуженно оставалось в тени. Среди них и Фёдор Глинка.

Конечно, практически во всех исследованиях по истории движения имя Глинки упоминается, но вот специальных работ, посвящённых Глинке-декабристу, крайне мало.

Первой критической статьёй о Глинке-писателе, пожалуй, можно назвать предисловие его брата к «Письмам русского офицера». Его одинаково можно считать как источником, (см. выше), так и критической работой. Уже Сергей Глинка обращает внимание на патриотические мотивы «Писем».

Обзору поэмы «Карелия» посвятил статью А. С. Пушкин. Его оценка «Карелии» и Глинки-поэта довольно высока. Мнение великого поэта для нас, пожалуй, значит больше, чем критика любого из дилетантов от литературы.

В журнале «Северные цветы» в 1831г. отзыв о «Карелии» сделал Орест Сомов. Его мнение созвучно с пушкинским.

Отдельно стоит статья В. Г. Белинского «Очерки Бородинского сражения», критика и восторженное приветствие одноименному произведению Глинки.

Эта статья важна не только для оценки мнения Белинского о художественном мастерстве автора «Очерков», в ней говорится о значении произведения для роста национального самосознания русского народа, а этот вопрос в конце 30-х — начале 40-х очень остро стоял. Вспомним борьбу западников со славянофилами. Патриотизм легко мог эволюционировать в реакционное славянофильство, и славянофилы, естественно, использовали произведение Глинки в своих интересах. Белинский прямо об этом в статье не говорит, но даже его восторг перед народностью Глинки, его оценка «Очерков» как национального произведения истолковывалась реакционерами по-своему. Статья Белинского не облегчает задачу исследования, наоборот, ставит новые проблемы.

В небольшой книжке В. Фёдорова «Пятидесятилетие литературной жизни С. Н. Глинки», посвященной старшему брату Фёдора Глинки, Сергею Николаевичу приводятся биографические данные о семье Глинок, некоторые из них помогли в отборе фактов из жизни Ф. Н. Глинки.

В 1858 году в «Русском художественном листке», издаваемом Тиммом появилась статья «Ф. Н. Глинка», в рубрике «Наши писатели». Это была первая журнальная статья о Глинке биографического характера. Статья помогает в датировке некоторых деталей из жизни Фёдора Глинки.

После смерти Глинки в журнале печатаются некрологи писателя и поэта, а в 1888 году статья П. Быкова в «Ниве» по случаю 100-летнего юбилея Фёдора Николаевича Глинки, который ошибочно отмечали в том году. В этих журнальных статьях есть только даты из его жизни, но практически нет ничего о деятельности Глинки-декабриста. (Имя П. Быкова, как автора статьи нельзя считать абсолютно достоверным, так как под всеми биографическими статьями в «Ниве», в том числе и под интересующей нас стоит подпись «П.Б-ов», а под одной из статей такого же характера «П. Быков». Очень вероятно, почти несомненно, что именно Быков — автор статьи о Глинке.

В советское время о Глинке специальную статью написал С. Н. Чернов. Работа была посвящена именно Глинке, хоть и касалась вопросов истории «Союза Благоденствия».

Кроме публикации ценных источников, о чём уже была речь в источниковедческом экскурсе, Чернов выдвинул тезис, что Глинка никогда не был и не мог быть членом «Союза Спасения». Аргументация блестящая, воспринимается эта точка зрения легко, автор умеет убеждать. К этому вопросу вернёмся ещё в основной части, а вот что касается главных достоинств статьи, это оценка роли Глинки в «Союзе», которую Чернов считает достаточно высокой. Это небольшое по объёму, но ёмкое по содержанию исследование можно считать первым научным трудом по нашей тематике.

Но Глинка был больше известен как писатель и поэт, чем как декабрист. Довольно большая литературоведческая работа была посвящена Глинке В. Г. Базановым. Это — книга «Поэтическое наследие Фёдора Глинки». Здесь автор исследует прежде всего роль Глинки в русской литературе, его деятельность в различных литературных обществах. Касается он и политических взглядов Глинки, но в этом вопросе чувствуется не историк, В. Г. Базанов даёт несколько резкие оценки. То он выставляет Фёдора Глинку чуть ли не основоположником декабристской литературы, то крайним реакционером уже к 40-м годам. Беда Базанова, видимо в том, что в основе своего исследования он ставит анализ прежде всего стихотворений и поэм Глинки, а масса источников другого характера или не была обработана им, или изучена поверхностно, подчинена основной методике. Конечно, Базанов прав в идее эволюции Глинки от декабриста до реакционного славянофила, но был ли Глинка столь левым и скатился ли он так далеко вправо? Пожалуй, нет. Впрочем, при всех недостатках, может быть, кажущихся, Базанов на сегодняшний день — единственный исследователь жизни и творчества Глинки, действительно многое сделавший как для изучения, так и для популяризации Глинки.

Фёдору Глинке была посвящена статья В. С. Орлова в книге «Декабристы-смоляне». Статья носила чисто биографический характер, автор проследил жизнь своего героя только до 1826г., а жаль. В. С. Орлов, опираясь на источники, воссоздаёт для читателя образ поэта и писателя, боевого офицера и общественного деятеля Ф. Н. Глинки. Слабое место биографии — не показано место Глинки в ряду декабристов раннего периода движения, как представителя умеренного его крыла.

Интересное исследование о Глинке провёл В. И. Костин в статье «Перерастание идеи национальной свободы в политическую в «Письмах русского офицера» Ф. Н. Глинки.

Вопрос поставлен автором довольно серьезный и глубокий, но как он справился с ним? Из названия статьи следует, что Глинка, участвуя в войнах против Наполеона и защищая Отечество, защищал национальную свободу России. Не будем здесь говорить о целях Наполеона в этой войне, это уже другой вопрос. Главное для нас то, что Глинка лично, именно так считал. Описывая свои впечатления о путешествиях по России, Глинка рисует тяжелое положение народа, горячо сочувствует ему, но не о политической свободе для русского народа он мечтает, а об экономическом улучшении его положения. В основной части речь об этом еще будет. Итак, Костин считает, что Глинка после Отечественной войны подошел к идее политического освобождения народа. Но он же признаёт, что Фёдор Глинка занимал умеренные позиции в «Союзе Благоденствия», Костин не отрицает, что Глинка был против немедленного освобождения крестьян, а без отмены крепостного права говорить о политической свободе нет смысла.

Более широкое по охвату исследование жизни и деятельности Глинки представляет следующая работа В. И. Костина: «Декабрист Федор Николаевич Глинка». Здесь автор замечает тенденции историков не замечать различий во взглядах отдельных декабристов, игнорировать разницу направлений, группировок в движении. Интересен анализ журнала «Соревнователь просвещения и благотворения»: исследования места вольных обществ в движении. К сожалению, Костин доводит свои исследования только до 1826г.

— — - — - — - —

Из работ общего характера, посвященных движению декабристов или затрагивающих тот вопрос для освещения данной темы важную роль сыграла книга Н. К. Шильдера «Император Александр I». В ней история тайных обществ при Александре занимает очень малую часть четырёхтомного труда, но Шильдер приводит настолько интересные сведения, настолько богатый фактами материал, что для нас эта книга очень ценна. Здесь опубликована записка-донос Грибовского с характеристикой Глинки, здесь же рассказывается о В. Н. Каразине, чьё имя тесно связано с Глинкой, и об известном в Семёновской истории письме от солдат Семеновского полка к солдатам Преображенского.

В начале века М. В. Довнар-Запольский пишет две работы, посвященные декабристам. В первой, «Тайное общество декабристов» автор, опираясь на архивные материалы, поднятые впервые, исследует деятельность «Союза Благоденствия». О роли Глинки в обществе историк судит по его запискам, где глинка пишет о своей деятельности в «Союзе Благоденствия» в виде как бы плана.

В другой книге Довнар-Запольского, «Идеалы декабристов» он старается проследить пути формирования двух идеологий в русском обществе начала прошлого века: идеологии реакционной и идеологии прогрессивной. Глинке здесь уделено немного внимания, но всё же автор указывает в работе на мечты Глинки видеть Россию без тюрем, о торжестве справедливости.

Интерес к декабристам был вызван в то время первой русской революцией. Довнар-Запольский искал истоки революционной идеологии в декабризме. Его исследования ещё не достаточно глубоки и научны, но их значение в том, что это — одни из первых трудов о декабристах, и заслуга Довнар-Запольского в том, что он обратился к этой тематике с сочувствием и пониманием.

После победы Октября интерес к декабристам растёт. Появляется масса работ общего характера и по узким вопросам движения. Практически во всех из них упоминается имя Глинки, ибо все источники по истории декабризма так или иначе связаны с Глинкой. Нет нужды давать оценку этой массе работ, да и не под силу такая задача. Остановимся лишь на тех исследованиях и статьях, которые помогли в работе над биографией Глинки.

В статье Н. Ф. Лаврова «Диктатор 14 декабря» исследуется роль масонских лож в пропаганде декабристских идей и такая форма деятельности декабристов-масонов, как завоевание лож и превращение их в подобие тайных обществ. Так как и Глинка — член одной из масонских лож, эта статья для нас представляет особый интерес.

Статья Б. Л. Модзалевского «К истории «Зеленой Лампы» нас интересует постольку, поскольку там идёт речь о Глинке, как об одном из ведущих членов этого общества.

В статье Н. М. Дружинина «С. П. Трубецкой как мемуарист», показана роль Глинки как важнейшего осведомителя декабристов.

С. Н. Чернов в статье «Из работ над «Зеленой книгой» упоминает о том, что Глинка, Кутузов и Семёнов стояли во главе филиала «Союза Благоденствия». Он имел в виду «общество Глинки-Перетца». Значение статьи в том, что впервые в историографии указано на существование этого общества.

Б. Пушкин пишет об обстоятельствах ареста разных членов тайного общества после 14 декабря, о Глинке в том числе.

А. К. Шебунин в статье «Пушкин и «Общество Елизаветы» пишет о проблематичном аристократическом обществе, о роли Глинки в нем и о взаимоотношениях двух поэтов-монархистов, Пушкина и Глинки.

В фундаментальном труде академика М. В. Нечкиной «Движение декабристов» сказано о Глинке довольно много. Нечкина справедливо отводит Фёдору Глинке роль одного из ведущих деятелей ранних декабристских организаций. Если использовать только эту работу, уже можно воссоздать образ поэта-декабриста Фёдора Глинки. Обращает внимание Нечкина и на литературную деятельность Глинки и его роль в формировании передового лагеря русского общественного движения.

В статье В. Е. Гусева «Вклад декабристов в отечественную этнографию» много места отведено путешествиям Глинки, его наблюдениям за бытом простого народа. Гусев считает Глинку, и не без основания, человеком, много сделавшим для развития этнографии в России.

Статья И. В. Пороха «Деятельность декабристов в Москве» посвящена, в основном, Московскому съезду 1821г. О Глинке Порох пишет, как об одном из лидеров петербургских декабристов, информаторе о доносах на общество и о мерах правительства в отношении к нему.

Из задачи А. В. Фёдорова «Солдатское движение в годы декабристов» для исследования представляет интерес глава о возмущении Семеновского полка. Эти события касались Глинку, как человека, близкого к членам «Артели офицеров Семеновского полка», так и офицера по особым поручениям при генерал-губернаторе М. А. Милорадовиче, в качестве которого Глинка оказался в самой гуще событий.

В. Г. Базанов в книге «Учёная республика» исследует историю создания Вольного общества любителей российской словесности и его деятельности. Ф. Н. Глинка был председателем этого общества, следовательно, работа Базанова близко касается Глинки. Книга с интересом читается, использован богатый фактический материал. Видно, что Базанов, прежде всего литературовед.

В. И. Костин в статье «Эволюция тактических и программных установок «Союза благоденствия» в 1820 году и «Соревнователь просвещения» подробно рассматривает вопрос о политических позициях Глинки и журнала «Соревнователь…» и сравнивает их с позицией большинства «Союза Благоденствия». Здесь интересный анализ стихотворения «Шарада», которое обнаруживает в поэте сторонника конституционной монархии. Интересны исследования Костина по вопросу об отношении Глинки к испанской революции и возможности революции в России.

Статья В. И. Костина «Пушкин и журнал «Соревнователь просвещения и благотворения» связана с исследованием Костина об «Обществе Елизаветы», куда входил Глинка и об общности политических взглядов Глинки и Пушкина.

В заключении краткого обзора литературы о Глинке следует заметить, что биография этого общественного деятеля после 1826 года совершенно не освящена. Необходимо, используя все доступные источники, восполнить этот пробел.

г) Задачи исследования.

В истории движения декабристов имя Фёдора Глинки занимает особое место, его своеобразная революционность, яркая индивидуальность исключают подход к личности Глинки с обычными мерками. Этот образ настолько самобытен, настолько выделяется среди деятелей ранних декабристских организаций, что требует к себе серьёзного внимания исследователя. Но имя Фёдора Глинки нельзя рассматривать в отрыве от движения в целом, ибо все особенности, все слабые стороны движения дворян-революционеров были присущи ему.

Предпосылки декабризма следует искать прежде всего во внутренней жизни России. «Это движение не было случайной вспышкой либерализма. Оно опиралось на глубокое негодование мыслящей части русского общества и выступало в целях освобождения всех классов народа от тяжёлого рабства».

Кризис крепостничества в России, поразивший все стороны жизни: экономику, внутреннюю и внешнюю политику, культуру, объективно породил это движение. Крепостничество тормозило не только развитие производительных сил в промышленности, оно являлось причиной заторможенности и в феодальном хозяйстве: низкая производительность труда в деревне, слабая заинтересованность крепостных крестьян в результате своего труда приводили к упадку и феодального хозяйства. Это видели далеко не все, но декабристы, лучшие и умнейшие представители дворянства подняли знамя борьбы за освобождение крестьян, а равно, и за упразднение самодержавия — политической надстройки над крепостничеством.

Идея просветителей, Отечественная война 1812 года, заграничные походы — всё это явилось лишь поводом к созданию тайных обществ.

Главное — это то, что декабризм — явление сугубо российское, и вырос именно на русской почве.

Усиление эксплуатации вместо награды народу за победу в войне с Наполеоном явились толчком как для крестьянских и солдатских выступлений, так и для движения революционеров из дворян. «Эти насилия вызвали отпор из нашей среды,.. эта среда выдвинула Радищева, декабристов». (В.И.Ленин, ППС, изд.5, т.26, стр.107)

Декабристы были первыми. «В 1825 году Россия впервые видела революционное движение против царизма, и это движение было представлено исключительно дворянами». (В.И.Ленин, ППС, изд.5, т.30, стр.315)

В задачу работы входит проследить, когда и как формировались общественно-политические взгляды Глинки, под каким влиянием пришёл он к движению, какова была эволюция Глинки как декабриста и как литератора.

Так как опыта именно исторического исследования жизни и деятельности Глинки после 1826 года ещё нет, то важной задачей работы является также реставрация второй половины жизненного пути поэта. Здесь нужно рассмотреть, насколько общественно-политические взгляды Глинки отличались реакционностью, какую роль играло религиозно-мистическое творчество поэта после декабрьского периода.

Сложность выполнения вышепоставленных задач прежде всего в том, что Фёдор Глинка, прожив долгую, 94-х летнюю жизнь постоянно, до самой смерти был в гуще общественной жизни. Исследование биографии Глинки касается самых различных областей: литература, археология, этнография, деятельность в благотворительных обществах, военное искусство, участие в войнах, служба в высшем административном аппарате и т. д. Но прежде всего нас интересует Глинка — декабрист, представитель умеренного крыла движения.

Но самая главная задача исследования — вызвать интерес к этой теме у исследователей биографий общественно-политических деятелей эпохи декабризма.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Жизненный путь Ф. Н. Глинки до вступления в тайное общество.

Фёдор Николаевич Глинка родился 8 июня 1786г. в имении отца селе Сутоки Духовского уезда Смоленской губернии. О времени рождения Глинки в биографических сведениях существовала неточность: считали, что он родился в 1788г. Поэтому 1888 год ошибочно отмечался русской общественностью, как юбилейный. В доказательство истины первой даты можно привести следующий довод: Глинка был выпущен из кадетского корпуса прапорщиком в 1802г, 10 января. Если он родился бы в 1788г., то ему было бы всего 13 лет, что невероятно.

Отец будущего поэта и декабриста, отставной капитан, Николай Ильич Глинка (1744—1800), во время Кагульской битвы находился при графе Румянцеве, был лично знаком с императрицей Екатериной Второй, которая посетила Сутоки во время путешествия в Белоруссию в 1781г. и собственноручно записала старшего брата Глинки Сергея в Сухопутный кадетский корпус. Мать Фёдора Николаевича Глинки, Анна Яковлевна, урожденная княжна Шаховская (1757—1802).

В википедии утверждается, что фамилия Глинка принята по поместью, находившемуся во владении рода Глинка уже во второй половине XIV в. Владельцы этого поместья писались Глинка из Глинок (Glinka de Glinki). В 1641 г. польский король Владислав IV пожаловал Викторину-Владиславу Глинка имение в Смоленском воеводстве. Когда Смоленск перешёл к России, Викторин Владислав Глинка принял православие, наречён Яковом Яковлевичем, и от царя Алексея Михайловича в 1655 г. жалован поместьями. Род Глинка внесён в 6 часть родословной книги смоленского дворянства («Гербовник», V, 103; «Родословная книга», изд. «Русской Старины», II, 22, 28, 216 и доп.).

Сам Глинка в автобиографической заметке, которая хранится в Центральном Государственном Историческом Архиве СССР (ЦГИА) среди бумаг В. В. Григорьева писал: «С детства был очень болезнен и перестрадал едва ли не всеми болезнями: то сохну, то был в лихорадке, то, по временам, появлялись признаки горячки». Детское тело его покрывалось часто сыпями, иногда он весь бывал обложен, как корою. Страдал также поносами и кровотечениями из носу, до того сильными, что, как говорится, исходил кровью». Как же Глинка с таким слабым здоровьем мог выдерживать в будущем трудности военных походов и прожил 94 года? Cам он объясняет это так: «Было одно лекарство для всего — это чудесный сон, заменявший слабый аппетит и восстанавливающий силы. Этот сон доходил иногда до сонливости».

Сергей Николаевич Глинка, старший брат Фёдора

На формирование взглядов юного Глинки оказал большое влияние старший брат Сергей, который был старше Фёдора на 11 лет. В январе 1895г. он окончил кадетский корпус и приехал в отпуск в Сутоки. Сергей в молодости отличался вольнолюбивыми взглядами, знал наизусть «Марсельезу» и даже перевёл её на русский язык.

Фёдор Глинка в 1798г. поступает в Первый Кадетский корпус, где проучился, как он сам впоследствии пишет, три с половиной года.

На 1802 год, как время выхода Глинки из корпуса и зачисления прапорщиком в Апшеронский пехотный полк указывает и Жизневский. В других источниках это событие из биографии Фёдора Глинки относится к 1803г., а в алфавите декабристов приводится даже день, 30 июня 1803г. Здесь трудно точно указать, когда же Глинка был выпущен из корпуса в армию, но всё же первая дата представляется более достоверной. Во-первых, она приводится в послужном списке Глинки в следственном деле; во-вторых, если он поступил в корпус в 1898г., то 3.5 года истекли вернее в 1802, а не в 1803 году, тем более что между двумя датами полтора года разницы; в-третьих, Глинка получил следующий чин (подпоручик) в 1804 году, а этот чин следует скорее всего через 2 года службы, а не на следующий после получения чина прапорщика.

Против даты 30 июня 1803г. свидетельствует и тот факт, что биографические данные, приведенные в алфавите декабристов черпались из документов следствия и послужных списков, а если они не идентичны, напрашивается вывод об ошибке в алфавите.

Но и дата поступления Фёдора Глинки в кадетский корпус (1799) сомнительна. Если по свидетельству его самого, время учёбы равно 3.5 года, а выпуск состоялся в самом начале 1802г., то Глинка стал кадетом в 1798г.

В корпусе Фёдор Глинка проявил свои яркие способности во всех науках. «Память у него была чудная.. Получая полные баллы по математике, Фёдор Николаевич, однако, не чувствовал наклонности к точным наукам, а увлекался страстью к литературе и, в особенности, к поэзии». Сам Глинка тоже отмечает в своей автобиографии, что, будучи первым по математике, не чувствовал к ней расположения.

В Первом Кадетском корпусе в то время преподавал Закон Божий отец Михаил, впоследствии петербургский митрополит. Красноречие отца Михаила развило у Глинки чувство религиозности, которое повлияло на будущего поэта и на тематику его творчества, особенно позднего периода. Но это чувство имело и другую сторону: с религиозностью в душе Глинки формировались и гуманистические убеждения. Интересно, что Михаил заметил юного Глинку, и после выхода последнего из корпуса оказывал ему «благорасположение».

Какой дух царил среди питомцев корпуса, видно из воспоминаний Фёдора Глинки, навеянных встречей с бывшими однокашниками на полях Отечественной войны: «Как сладко вспоминать то время, когда между богатыми и бедными, между детьми знатных отцов и простых дворян не было никакой разницы; когда, не имея понятия о жизни и свете, мы так сладко мечтали о том и другом!.. Мы любили воображать себе, что все до одного будем полезны Отечеству. Но сколько.. утратили способности свои от бездействия, сделались бесполезными от несправедливости злых и гордых людей и увяли от бедности, или в тени неизвестности..»

Учёба требовала значительной отдачи, слабый организм Глинки реагировал на нагрузки остро: «С поступлением в кадетский корпус пошли на теле у него чирьи и глаза от занятий науками жестоко заболели».

В то время, когда Фёдор Глинка учился в Петербурге, умер Николай Ильич (1800), вскоре и Анна Яковлевна. Отставной капитан оставил небольшое наследство: только одна деревня, и по 30 душ крестьян получил каждый из четырех его сыновей (Сергей, Иван, Фёдор, Григорий). Состояние, явно недостаточное для будущего офицера.

— — - — - — - — - — —

Итак, как уже было сказано, Фёдор Глинка в чине прапорщика /14-й класс по Табели о рангах/ в 1802 году выпущен в Апшеронский полк, в 1804г. он уже подпоручик /13-й класс/, в этом звании Глинка принимает участие в войне 1805 — 1806 гг. С русской армией, при графе Милорадовиче, Глинка прошёл через Польшу, Германию, Австрийские владения и Венгрию, участвовал в сражениях этой компании, в том числе при Аустерлице. Молодой офицер ведёт походный дневник и правило записывать все свои впечатления и наблюдения дало возможность создать знаменитые «Письма русского офицера», писанные не в тиши кабинета, а после ратных трудов на бивуаках.

«Служа в полку адъютантом, я старался воспользоваться некоторыми свободными минутами, которые мог похищать от моей должности, и в сии-то минуты часто на голом поле или в чёрных мазурских избах писал к тебе, любезный друг». Собственно, под другом подразумевается реальное лицо — родной брат Сергей.

Русская армия переходит границу с Польшей. «Солдаты были бодры, но на лицах их изображалась горесть. Ты знаешь, любезный друг, привязанность русских к своему Отечеству и потому можешь судить, с каким чувством переступали они за пределы своей империи. Во всех полках пели песни, но они были протяжны и заунывны. Казалось, что в них изливалась сердечная грусть героев: это последняя дань отеческой стране».

События войны 1805 — 1806гг. отражены довольно подробно в литературе, но нас интересует прежде всего мнение Глинки о быте народов, о положении крестьян, о государственном строе в странах Центральной Европы. Отражение этих явлений Глинкой характеризуют мировоззрение будущего декабриста в 19 — 20 лет, а внимательное наблюдение, анализ их и сравнение с российской действительностью в свою очередь сыграли важную роль в формировании прогрессивных взглядов молодого офицера.

Фёдор Глинка обращает внимание на более высокую культуру сельского населения Польши по сравнению с русским. Например, сельские библиотеки в Польше вызывают у него восторг. В местечке Злочеве он застал хозяйку лавки за чтением «Естественной истории» известного французского естествоиспытателя Ж. Бюффона, что вызвало немалое удивление автора.

Глинка видел, что крестьяне в Венгрии находятся в значительно лучших условиях, чем в России, что было возможно благодаря т.н. поземельному праву, принцип которого заключается в следующем: помещичья земля сдаётся в аренду крестьянам, которые не прикреплены, как при крепостном праве к земле, а могут менять место жительства при условии платы помещику условленной подати за 10 лет вперёд. Каждые 10 лет в Венгрии проводится государственная ревизия.

Принцип административного деления страны следующий: губернии, уезды, порты. Порта — это несколько деревень, объединённых одним управлением. Деревней управляет рихтер (староста), нотариус и ректор (сельский священник), который ещё содержит школу.

Проходя с армией по Словакии, которая принадлежала Венгрии, Глинка не замечает там такого национального угнетения, как на российских окраинах. Словаки пользуются теми же правами, что и венгры. Вероисповедание у словаков греческое (православное), обучение в школах ведётся на родном языке.

Особенно благоприятное впечатление произвёл на молодого Глинку быт немецких крестьян. Здесь у каждого хозяина аккуратный огород, виноградник, участок земли. Немецкий бауэр живёт в достатке.

Глинка размышляет о причинах нищеты крестьян Галиции и пытается ответить на этот вопрос, сравнивая положение крестьянства Германии и Галиции. Заметим себе, что будущий декабрист не пишет пока в своих «Письмах» о положении отечественных крестьян, очевидно, из осторожности. Но, несомненно, что галицийские крестьяне, по национальности украинцы, живущие на территории Австрийской империи, находились в положении, мало отличавшемся от условий, царивших, например, в Малороссии. И замечания Фёдора Глинки насчёт Галиции, пожалуй, относились и к Отечеству самого автора.

Главная причина бедственного положения народа Глинкой подмечена верно: «Свободное и рабское состояние — причина благоденствия и горестного существования». И отсюда нищета галицийских крестьян, задавленных непосильными налогами, ужасающее малоземелье.

Молодой подпоручик русской армии замечает, что «целую неделю немец трудится неутомимо, в воскресенье же идёт в церковь, потом обедать и отдыхать домой, а на вечер в сельский трактир, где пожилые мужчины пьют пиво и читают газеты». Могли видеть Глинка такую культуру сельских жителей, грамотность мужиков, чтоб они читали газеты в России? Разумеется, нет.

В Галиции же, замечает Глинка «нет ни ремёсел, ни художеств, ничего, кроме нищеты, не найдёшь в курных хатах; предрассудки царствуют там».

Каким же путём мыслит автор «Писем» улучшить быт западных украинцев? В чём он видит главный источник зла? Глинка считает, что «для уравнения крестьян галицийских с немецкими должно непременно водворять меж ними ремёсла и художества, избавить их от предрассудков, а более всего истребить меж ними винную продажу, главный источник их бедствий». Итак, он видит основной корень зла в вине. Конечно, вино — источник нищеты в любом обществе во все времена, если этим средством «спасения» от действительности злоупотреблять, но спиртные напитки есть не причина, а следствие несчастья. Правда, главную причину нищеты народа Глинка, как мы уже видели, справедливо усматривал в рабстве, но он хочет примирить крепостничество с свободолюбивыми устремлениями крестьянства. Глинка не отождествляет понятия закрепощение и рабство. Вот его мысли по данному вопросу: «Крестьянам Галиции непременно нужно ещё принадлежать помещикам, ибо малейшая.. свобода.. превратится в необузданность».

Но Глинка и не крепостник, он против рабства в известном смысле и источник благополучия крестьян видит в отношении к ним помещика: «Добрый господин может назваться отцом своих крестьян, и сии крестьяне несравненно счастливее должны быть под его покровительством, нежели на свободе, влекущей их к пьянству и разврату».

Утопизм Глинки, вера в то, что без отмены крепостного права можно сделать русский (ведь речь идёт уже не только о западных украинцах) народ счастливым, ставят его в один ряд с либерально настроенным дворянством, которое хотело бы решить все противоречия внутренней жизни без ущерба интересов самого дворянства, т.е. при сохранении института крепостного права и всех привилегий дворян. Умеренные взгляды по крепостному вопросу — это один из источников формирования мировоззрения Глинки, как умеренного декабриста.

В доказательство того, что народ ещё не созрел для свободы Глинка в «Письмах» приводит рассказ о том, как он ночевал в курной избе (печь в курных избах топится без трубы, дым выходит в дыру в крыше).

Когда Глинка спросил у хозяина, почему тот не сделает себе трубы, крестьянин ответил, что так жили отцы и деды и не ему менять старое. «Народ желает коптиться, а не просвещаться», пишет Глинка.

Кроме мрачных сторон молодой офицер замечает и более прогрессивное в сравнении с Россией явление в Галиции: крестьяне имели право судиться с господами. И закон, в известной мере, защищал интересы простого люда. Например, за удар, нанесённый помещиком своему крепостному, первый уплачивал штраф в размере 60 копеек.

Зато в Галиции очень трудно приходилось евреям. Они платили высокие подати, были лишены всяких прав, бессильны перед тёмной ненавистью и презрением обывателей. «У нас в России несравненно лучше жить евреям», замечает Глинка.

Интересует Фёдора Глинку и политический строй стран, в которых он побывал. С большой симпатией относится русский офицер к тому факту, что в Венгрии большой властью пользуется «палатин — посредник между народом и королём; он обязан защищать права народные противу самого короля, если бы сей вздумал их нарушить». Палатин избирается народом из числа кандидатов, представленных королём, получает высокое жалование. Он собирает сейм. Тот факт, что великая княжна Александра Павловна, сестра императора Александра 1 была женой палатина, доказывает высокое положение последнего не только в масштабах страны, но и Европы. Кстати, о Александре Павловне, к 1805г. уже умершей у венгров сохранились благодарные и тёплые воспоминания. Один венгерский крестьянин рассказал Глинке о том, как «много бедных людей, имея нужду в деньгах, заложили всё своё имущество, и лишась чрез сие последнего, находились в крайней нищете. Милосердная государыня (Александра Павловна), узнав о сём, выкупила все вещи, принадлежавшие бедным и возвратила их сим несчастным». По своим взглядам Глинка уже в молодые годы был сторонником ограниченной монархии. Но об этом речь будет ниже.

Благодаря сравнительно благоприятным условиям жизни венгерского народа, страна в случае войны выставляет «без крайнего изнурения обывателей около 300 тысяч» конницы и пехоты и даже более Венгерские гусары, чьи боевые качества Глинка ценит очень высоко, сами справляют себе амуницию и содержат лошадь.

Фёдор Глинка в своих наблюдениях обнаруживает интересы этнографа. О его наблюдениях за бытом народов Центральной Европы уже сказано, а вот его размышления о языке венгров приводят к неожиданному выводу: «Трудно угадать их происхождение». Конечно, для Глинки вопрос о природе венгерского языка, которому родственного он не мог встретить, загадка. Очевидно, состояние таких наук, как этнография и филология в России того времени была на сравнительно низком уровне и далеко не каждому, тем более военному человеку было известно о зауральском происхождении венгров и о финно-угорских истоках их языка.

Фёдор Глинка наблюдал в Венгрии уникальное явление: участие в военных походах женщин. Они сопровождают мужей, братьев, отцов, стирают им, готовят пищу, оказывают помощь раненым, оплакивают убитых.

Яркое впечатление оказали на Глинку Карпаты. В своих «Письмах» он много места уделил описанию венгерской природы, гор. Здесь Глинка проявил себя как писатель-лирик, его проза при описании природы изящна и проникновенна. Уже в первом своём серьёзном произведении, а именно в «Письмах русского офицера о Польше, Австрийских владениях и Венгрии..» Фёдор Глинка заявил о себе, как талантливый писатель.

Начиная военную кампанию 1805 года молодой офицер был воодушевлён внешним блеском армии и кажущимися великими целями похода. Русские шли на Наполеона, узурпатора, пытавшегося завоевать Европу. «Мы идём на помощь австрийцам. Хранить дружество с соседями, помогать ближним и защищать угнетённых, издавна было священным обычаем россиян», пишет он. Прибытие в армию Александра 1 радует Глинку и наполняет его сердце гордостью за своего царя: «О! Сколь счастлив народ, которого монарх сам испытывает трудности военные». Поражение союзников, гибель товарищей на глазах у Глинки подполковник князь Сибирский, полковник Ребиндер, смертельно ранен зять Кутузова граф Фёдор Тизенгаузен, трудности отступления, неверность союзников-австрийцев, которым русская армия помогала в войне против Наполеона, заставили Глинку глубоко задуматься о бедствиях войн, об их жестокости и никчёмности для человечества.

К концу компании Фёдор Глинка, выражаясь современным языком, уже пацифист. «Для чего все народы земные не могут узреть ужаснейших бедствий погибающих собратий своих?» «Но тогда гнев Природы, потоп, мор и глад тревожили обитателей земных, а ныне рассвирепевшие народы вооруженною рукою, так сказать, сталкивают друг друга с лица земли и плавают в крови собратий своих! Сам Глинка едва не погиб в сражении при Амштетене, что, может быть послужило поводом к мрачному описанию картины боя и размышлениям о жизни в бою.

«5 ноября 1805 года у маршала Й. Мюрата, командовавшего французским авангардом (25,000) произошла ожесточённая схватка с русским арьергардом под командованием П. И. Багратиона. Французские войска, имея значительное численное преимущество, решительно атаковали позиции русского арьергарда, но встретили жёсткий отпор.

Части Багратиона отразили натиск и сами не раз переходили в штыковые контратаки. В помощь Багратиону командующий русской армией генерал М. И. Кутузов послал отряд генерала М. А. Милорадовича. В бою под Амштеттеном отличились гренадерские батальоны Апшеронского и Смоленского полков, которые стремительной контратакой опрокинули французскую пехоту под командованием маршала Ш. Удино.

Тем временем армия Кутузова успела полностью переправиться на правый берег реки Ибс и, оторвавшись от преследовавших её войск Наполеона, продолжила отход на восток.»

И долго жуткие воспоминания о кровопролитии и ненужности войны в Центральной Европе будут преследовать Фёдора Глинку, пока ещё более страшные, но и несравненно более славные события 1812г. заслонят их.

«Я вижу, как теперь, Дуная бурны волны

Его брега — убийств и крови полны». —

напишет Глинка в 1810г. во время своего путешествия по Волге.

Зато какие яркие краски применяет молодой писатель в своём гимне миру!

Следует обратить особое внимание на тот факт, что в описаниях военных происшествий 1805—1806гг. Глинки нет патриотических мотивов, нет той духовной приподнятости, которые будут проходить красной нитью в описаниях войны 1812г.

Военные баталии кампании 1805—1806гг. познакомили молодого офицера с французской армией. Глинка отмечает особенности тактики армии Наполеона, умение вести бой. Для французов была характерна наступательная тактика боя и войны в целом, внезапность атак, быстрота. Да и «ружья.. исправнее и лучше наших», замечает Глинка. Но если в наступлении и больших сражениях французская армия была очень сильна, то «в искусстве „малой войны“ французы уступают казакам и венгерским гусарам».

Высоко оценив тактику Наполеона, Глинка справедливо заметил: «Перемена французской тактики последовала со времени революции, когда Робеспьер и лютые сообщники его, среди убийств и мятежей, на трупах сограждан утверждали гибельное для Франции владычество своё».

Интересно отметить отношение Глинки к якобинцам. Даже если взять во внимание цензуру того времени, неприязнь автора «Писем» к Робеспьеру и его сообщникам понятна. Якобинцы, несмотря на их непоследовательность и умеренность как революционеров, всё же были значительно более левыми по убеждениям, чем Фёдор Глинка.

Интересно отметить следующее высказывание Глинки: «То, в чём они (французы) искуснее нас, мы перенять можем, а то, что преимущественно свойственно россиянам, французы вовек иметь не будут». Даже если автор и прав, не следует, пожалуй, возвеличивать свою нацию в ущерб другим. Вообще, Глинка далеко не космополит, любовь к Отечеству и русскому народу у него доходят до абсолюта, т.е. он и в мыслях не допускает, что другие народы могут быть равны русскому. Эти взгляды с годами сблизят Глинку с лагерем славянофилов.

Военная компания 1805—1806 гг. обогатила опыт писателя. «Шесть месяцев, скитаясь по свету, видел я разные народы и разные земли и в эти шесть месяцев приобрел более опытности, нежели сколько мог бы приобрести в шесть лет, сидя дома».

— — - — - — - — - — - — - — - — - — - —

По окончанию войны Фёдор Глинка в чине поручика /12-й класс/ выходит в отставку по болезни. В источниках нет существенной разницы в датировке его отставки. В алфавите декабристов это 18 сентября 1806г., а у Жизневского 11 сентября того же года, первая дата более вероятна. На факт выхода Фёдора в отставку указывает и его брат Сергей: после войны Фёдор Глинка «удалился под кров отеческий». Там он предавался учению и чтению лучших русских и иностранных писателей. Тогда же он приобрёл многие познания. За 6 лет между войнами Глинка сформировался как писатель, поэт, да и вообще образованнейший человек. Несмотря на молодые годы, он приобрёл уже определённый жизненный опыт, как он сам впоследствии заметит: я «шесть лет скитался по свету и 19-ти лет от роду имел уже много случаев познать свет и людей».

Отставной поручик, которому едва минуло 20 лет, быстро заслужил уважение смоленской общественности. Когда началась новая война с Наполеоном, Глинку выбрали 30 января 1807г. в смоленское ополчение сотенным начальником, «а 17 ноября 1811г. губернское начальство поручило ему содействовать высочайше утверждённому обществу истории и древностей российских».

В 1808г. выходят его «Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях и Венгрии», которые принесли автору известность. В том же году Глинка пишет трагедию «Вельзен или освобожденная Голландия», она выйдет через два года в Смоленске.

В трагедии можно чётко проследить идею политической свободы, борьбы с тиранией. В. Г. Базанов делает смелое предположение, что под Голландией Глинка подразумевал современную ему Россию. Его основные аргументы: тирана писатель называет царем, деспотизм этой вымышленной «Голландии» схож с таковым в России и т. д. Например, из слов Глинки:

«Страна, лишённая законов и свободы, —

Темница скорбная: в ней пленники народы»,

Базанов делает вывод, что именно александровская Россия — прообраз Голландии, что только в многонациональном государстве «пленники народы», и только Россия — страна без законов и свободы. А В. И. Костин считает, что в этом произведении «речь ещё не идёт отчётливо об ограничении власти царя законом, но идёт речь о законности монарха». Это несомненно, но мог ли Глинка 1808-го года ставить под сомнение законность Романовых? Нет! И вся дальнейшая его жизнь тому доказательство. А что касается идеи ограниченной монархии, то писатель уже был не только с ней знаком, он уже писал об этом с симпатией. Нужно помнить, что политическое кредо Фёдора Глинки — конституционная монархия и никогда он не подходил в своих взглядах к идеям республиканцев.

«Голландия» Глинки — это отвлечённая страна, где свирепствует тирания, и писатель указывает «пути и средства борьбы с тираном». Трагедия «Вельзен» — образец декабристского романтизма, а Глинка в 1808г. — один из зачинателей декабристской литературы. Он сочувствует борьбе народов за независимость, идёт даже дальше и приходит «от идеи национального освобождения к идее политического освобождения». Но нет твёрдых оснований видеть в «Голландии» Глинки Россию, тем более, что деятельность Александра 1 до 1812 года не шла вразрез с убеждениями либералов, к коим можно вполне причислить и Фёдора Глинку 1808 года.

В 1810 — 1811гг. Глинка совершает путешествие по Московской, Смоленской и Тверской губерниям, едет в Киев, на Волгу. Цель этих путешествий — познать быт русского народа, этнографические и лингвистические наблюдения. «Всего как мне кажется важнее узнавать и описывать нравы своего народа. Путешествие есть единственное к тому средство». Посетив Москву, Глинка размышляет с высоты колокольни Иван Великий о бренности богатства и власти: «Там, внизу, есть графы и князья, богачи и вельможи: разве знатность, богатство и блеск их титулов не поражают вас? — Нимало. Всходите чаще на Ивана Великого, то есть приучите дух ваш возвыситься превыше предрассудков и великолепия, и тогда гордость и страсти всегда будут оставаться у ног ваших… Вы будете тогда превыше раболепства, а большая часть великих, потому что они велики, покажутся вам лилипутами».

«Я старался рассматривать людей в их различных состояниях: гостил в палатах и жил в хижинах. Но там и тут главной целью моей было наблюдение нравов, обычаев, коренных добродетелей и наносных пороков». Под «коренными добродетелями» Глинка понимает положительные качества, вытекающие из самой природы славян, а под «наносными пороками» то, что принесено с Запада и не является сутью славянских народов. Здесь мы видим еще один корень будущих славянофильских устремлений Глинки. Он приглашал историков совершить путешествие в древнюю Русь и воссоздать картину нравов, обычаев, обрядов «не как самоцель, не как утешительное воспоминание о славной старине, а как путь изучения народных свойств и средство сохранения чистоты нравов». Глинка считал, что путь улучшения положения народа, да и вообще, рецепт от всех бед — в самой сущности народной. Главное, оградить Россию от европейского влияния и вернуться к обычаям предков.

В это же время Глинка писал: «Сила, бодрость и свежесть отмечали юность народов. В те времена ощущения были живы, струны сердец натянуты, и звуки оных полны, сильны и чисты. Великие мужи тех веков любили веру, отечество, свободу, не терпели притеснения и не страшились смерти. Везде соблюдали они справедливость, везде ратовали добродетели и повсюду разили порок. Растление нравов, роскоши, изнеженный образ жизни и множество неизвестных дотоле причин ослабили впоследствии тела, унизили душу и помрачили умы. Благородный дух народов, царивший прежде орлом, стал пресмыкаться змеею. Себялюбие попрало все добродетели, и частные выгоды растерзали общее благо».

По всей видимости, до своего путешествия по России Глинка почти не знал жизни русских крестьян. Материалом для изучения могли быть только крепостные села Сутоки и окрестных деревень. Этот вывод сделан на том основании, что уже во время путешествия Глинка делает также записи, которые позволяют судить о существенном «полевении» автора «Писем».

Фёдор Глинка внимательно изучает жизнь простых селян, отмечая, что многие выходцы из народа талантливы, способны к наукам. Например, он пишет, что смоленский житель Маслов открыл «средство делать из песку и воды всякого вида камни, твердостию подобные кремню», пишет о старицком самоучке-архитекторе Матвее Чернятине, о художнике-самоучке из Ржева Максиме Егоровиче Нелимове, о Волоскове, механике, химике и богослове и т. д. «В России могут родиться изобретательные умы и процветать дарования».

Но этот талантливый народ задавлен нуждой. Глинка сочувственно описывает беседу с бедной крестьянкой, приводит рассказ о ее тяжелой жизни. Молодой Глинка пишет в духе Радищева, чувствуется влияние первого русского революционера на будущее декабристской литературы. Это влияние особенно заметно при описании народных обычаев и нравов. По этому вопросу интересно мнение Базанова: «В молодости Глинка находился под влиянием Радищева… Но, принимая радищевскую концепцию о свободном человеке и радищевское разоблачение тирании, Глинка никогда не поднимался до идеи революционного отрицания.»

Для выражения своих вольнолюбивых мыслей Глинка прикрывается аллегорией и дидактикой. Например, обращаясь к мотивам древней Руси, он пишет историю, как князь Ярослав расстроил свадьбу отрока Григория и сам взял в жёны невесту. Григорий обращается к князю с такими словами: «Государь есть отец, покровитель, защитник своего народа… Но ты не государь, ибо попираешь правосудие ногами и пред всеми являешь себя рабом своих страстей! Ты не друг, ибо дружба для убогих и несчастных, не может быть уделом царей: ты только грозный владыка, притеснитель!..Ты привык считать себя в венце земным богом. Раболепие с трепетом лобзает прах ног твоих и ты играешь судьбою подданных по дерзкой воле твоих страстей! О, Государь! Ты ослеплён самовластием. Опомнись! Кто ты? Что ты делаешь?»

Здесь тот же взгляд на тиранию, что и в «Вельзене»., но эта тирада могла относиться и к российскому самодержцу. И кто бы мог обвинить Глинку в революционных настроениях? Ведь начало речи Григория — гимн справедливому монарху, а продолжение — обличение тирана. Обвинить автора — значило признать российского императора тираном.

У Глинки в эти годы много противоречивых взглядов. То, что он сторонник конституционной монархии, очевидно. «Что есть конституция? — спрашивает он в «Письмах к другу», и тут же сам отвечает: — Неизменное государственное постановление, руководствующее правительство и сохраняющее права народа. Т.е. именно положениями конституции должно руководствоваться правительство, не самодержавие — основа государственной власти, а незыблемый закон, стоящий на страже интересов народа. Но здесь же Глинка пишет: «Даровать самое лучшее законодательство народу, не исправя прежде нравов его, всё равно что налить драгоценный напиток в нечистый сосуд.»

Значит, конституция — благо народное, но народ ещё не созрел для свободы. Но как же думает Глинка «исправлять нравы»? Что он предлагает? Практически ничего, всё у него сводится к благотворительности и дидактике. Но народ в массе безграмотен и не сможет читать произведения Глинки и никогда не узнает его наставлений. В этом мы видим одну из главных черт его мировоззрения — утопизм.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Весной и летом 1812 года Глинка ведёт уединённый образ жизни в своём имении Сутоки, занимается науками, много читает. Но в это время на Западе сгущаются тучи: Наполеон стягивает войска к границам России. Фёдор Глинка описывает в своём дневнике, который продолжает вести. Весеннее возрождение природы, цветущие сады, но «сердце не участвует во всеобщей радости творения.» Его «давит предчувствие несчастья». К началу Отечественной войны в мировоззрении Глинки, в его записях появляются новые мотивы — мистика и религиозность. Приближение войны сулили приметы природы. «Недаром, говорят простолюдины, прошлого года так долго ходила в небесах невиданная звезда, недаром горели города, сёла, леса…, не к добру всё это», — пишет Глинка 10 мая 1812 г. И тогда же: «Мыслящие умы легко предузнают различные приключения в судьбе царств и народов по известным обстоятельствам». Но мистика мистикой, а всё же реализм был не чужд Глинке. Наблюдательный и образованный писатель, боевой офицер, «познавший свет и людей» не мог не видеть действительных признаков надвигающейся грозы. «К чему… такое притяжение войск к границам? К чему сам Государь… Поспешил туда разделять труды воинской жизни? К чему, как не к войне!»

Глинка ещё до начала войны предугадал её народный характер: «Не достанет воинов, всяк из нас будет одной рукой водить соху, а другой сражаться за Отечество.» И гениальное предвидение Глинки тактики Барклая де Толли и Кутузова, тактики сохранения армии, даже за счёт территории, при всенародном сопротивлении захватчикам видно из его слов: «Кажется, в России, равно как и в Испании, будет он /Наполеон/ покорять только землю, а не людей.»

Какая тихая грусть, какая лирика переполняет сердце поэта, когда он говорит: «Я иду в свой садик поливать цветы и слушать громкого соловья — пока это ещё можно.» Он знает, что скоро мирная жизнь кончится и, может быть, придётся взяться опять за оружие.

Война началась! К границе двинулись войска, по церквям пошли службы во славу русского оружия. Через Смоленскую губернию проехал Царь. «Государь, проезжая…, весьма ласково разговаривал с поселянами, заходил в церкви, молился и приказывал народу молиться.»

Неприятель уже топчет русскую землю. «Настают времена Минина и Пожарского!..Дух народный после двухсотлетнего сна пробуждается, чуя грозу военную.» Всенародная война разгоралась, но Царь и крепостники боялись этого, относились к партизанской войне кто с недоверием, а кто и с враждебностью. «Народ просит воли, чтоб не потерять вольности. Но война народная слишком нова для нас», пишет Глинка 19 июля. Правда, организуются народные ополчения. «Губернский предводитель наш, майор Лесли от лица дворянства испрашивал у Государя позволения вооружить 20 тысяч ратников на собственный кошт владельцев. Государь принял жертву.»

Французы приближались к Смоленску. Русская армия была готова дать врагу бой у стен города. Фёдор Глинка не мог оставаться сторонним наблюдателем и, помолившись «в последний раз на гробах родителей», 4 августа прибыл в Смоленск, где принял участие в сражении.

Здесь, под Смоленском сражаются три брата Глинки. «Я и старший брат с нетерпением ожидали, пока выйдет брат наш Григорий из огня. Он был 12 часов в стрелках и дрался так храбро, как может драться смолянин за свой отечественный город». О Смоленском сражении Фёдор Глинка писал: «Русские не уступали ни шагу места; дрались как львы. Французы… в бешеном исступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы и в бесчисленных рядах теснились около города по ту сторону Днепра. Наконец, утомленный противоборством наших, Наполеон приказал жечь город, которого никак не мог взять грудью… Тучи бомб, гранат и чинённых ядер полетели на домы, башни, магазейны, церкви. И домы, церкви и башни обнялись пламенем — и всё, что может гореть, запылало!..

Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь; одни спасали жизнь, другие несли её на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с ранеными».

После падения Смоленска Фёдор Глинка со старшим братом сопровождали армию, некоторое время ехали с конниками генерала Корфа, / барон Фёдор Карлович Корф (1780—1823), генерал-майор. При отступлении к Вязьме и Бородину Фёдор Карлович командовал конницей, прикрывавшей отход войск/ затем с гренадёрами графа Строганова /Павел Александрович Строганов (1773—1817), граф, генерал-майор, генерал-адъютант, начальник 1-й гренадёрской дивизии/. Старший брат Глинки отлично знал местность и был хорошим проводником. Кто же этот старший брат?

Известно, что все три брата Глинки (Сергей, Фёдор и Григорий) приняли участие в Отечественной войне. Но даже в тексте «Писем» издательства 1821 г. нет четвёртого Глинки. Но ведь известно, что Сергей в августе был в Москве «первым ратником московского ополчения». Второй довод в пользу того, что Сергея не было в Смоленском сражении и в рядах отступающей армии рядом с Фёдором приводит сам Глинка в своих «Письмах»: «…Вчера брат мой, Сергей Николаевич, выпроводил жену и детей своих. Сегодня жёг и рвал французские книги из прекрасной своей библиотеки.» Это Фёдор пишет после Бородина, в Москве. Обратите внимание на то, что до того Глинка писал «старший брат», а сейчас — «Сергей Николаевич». О том брате, с которым он ехал «с конниками Корфа и гренадёрами Строганова он так не писал, по имени — отчеству. Но ответ даёт нам сам Фёдор Глинка: «Брат мой Иван уехал к князю Лобанову-Ростовскому, /Дмитрий Иванович, князь (1758—1838), генерал от инфантерии/который взял его в адъютанты. Это относится тоже ко времени оставления армией Москвы. Известно, что ехать то с гренадёрами, то с «конниками» могли лишь те, кто в то время не служил, как, например, Фёдор. Григорий же служил в Либавском полку и составить компанию Фёдору не мог, да и под Бородином он был ранен. Зато Иван, который после Бородина идёт служить адъютантом к князю Лобанову-Ростовскому, вполне может быть «старшим братом». А если вспомнить ошибочное утверждение Базанова, что Фёдор Глинка поступил учиться в 1-й кадетский корпус в 1795 г., то можно предположить, что это — время поступления в корпус другого брата. Тем более что в списках кадетов и офицеров не упоминаются имена, а лишь порядковый номер. Например, Глинка 1-й, Глинка 2-й и т. д. А Иван как раз и был Глинкой 3-м.

Отступая с армией к Бородино, Фёдор Глинка не мог не видеть, как ширилась народная, партизанская война. Но это видеть могли многие, а заслуга Глинки и состоит как раз в том, что он не только увидел, но правдиво отразил в своих походных записках, которые вылились в знаменитые «Письма русского офицера», именно народный характер Отечественной войны 1812 г. 8 августа Глинка пишет: «Вооружайтесь все, вооружайтесь всяк, кто только может, гласит, наконец, Главнокомандующий /Барклай де Толли, Михаил Богданович (1761—1818), генерал от инфантерии/ в последней прокламации своей. Итак — народная война!» В то время, когда тактика Барклая вызывала всеобщее осуждение и несогласие со стороны генералов и офицеров, Глинка оценил её значение: «Когда Колумб посредством глубоких соображений первый предузнал о существовании нового мира и поплыл к нему через незримые пространства вод, то спутники его, видя новые звезды, незнакомое небо и неизвестные моря, предались было малодушному отчаянию и громко возроптали. Но великий духом, не колеблясь ни грозным волнением стихий, ни бурею страстей человеческих, видел ясно пред собою отдаленную цель свою и вёл к ней вверенный ему провидением корабль». И действительно, новый Главнокомандующий Кутузов продолжил эту тактику, не давая врагу ни разбить отдельные русские армии поодиночке, ни навязать ей генеральное сражение в невыгодных для русских условиях. Только такими методами можно было спасти армию.

В записях от 17 августа мы читаем: «Война народная час от часу является в новом блеске. Тысячи поселян…, превратив серп и косу в оружие оборонительное без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Даже женщины сражаются». Кроме Дениса Давыдова /Д. В. Давыдов «Дневник партизанских действий 1812 года» и Фёдора Глинки никто из историков и мемуаристов 1812-го года (имеются в виду историки-современники войны) не показал народного характера войны.