Бесплатный фрагмент - Флешка с путешествиями

Флешка с путешествиями

предисловие

В одном из ящиков письменного стола Маша нашла старую флешку. Она только что переехала в очередную квартиру — в Москве вдруг освободилось много съемного жилья, причем, в отличных районах, с нормальным ремонтом, да и цены неожиданно поползли вниз. Намыкавшись по столице и пожив в неудачных комнатах и студиях, Маша постоянно изучала посты в популярной группе запрещенной соцсети, где, несмотря на блокировку, продолжали общаться квартиросъемщики и арендодатели. И вот наконец сбылась ее мечта — она поселилась в любимом районе на Преображенке вместе с двумя милыми соседками в других комнатах и начала распаковывать многочисленные пожитки, количество которых изрядно увеличилось за пару лет скитаний. В просторной солнечной комнате даже стоял письменный стол. Вооружившись тряпками, Маша механически начала генеральную уборку, как и в каждом своем новом жилище. Сбежавшая в ближнее зарубежье предшественница вела аккуратный образ жизни, но из-за патологической брезгливости Маша протирала и дезинфицировала все углы. И вот, шуруя тряпкой в одном из ящиков письменного стола, она и обнаружила эту завалявшуюся флешку. Хотела просто выбросить, но решила полюбопытствовать, что же там. Дважды проверив на вирусы, Маша открыла один-единственный файл с безобразно банальным названием «Из дальних странствий» и начала читать. Сначала ей показались смешными эти старые путевые заметки явно начала 2000-х, но потом она втянулась в чтение и почему-то не могла оторваться.

Похоже, автор (ка) заметок раньше жила в провинциальном городе и работала в какой-то газете, для которой и писала большую часть заметок. Спустя время еще добавила туда несколько то ли рассказов, то ли эссе. После многих лет жизни за железным занавесом человек выбрался в мир и наивно удивлялся абсолютно всему. Странно, что только в начале 2000-х, ведь мир открылся намного раньше. Видимо, из провинции выехать куда-либо оказалось труднее, предположила Маша. Десятилетие-другое спустя трэвел-блоги стали обыденностью, и их авторы начали забираться в самые экзотические уголки мира и соревноваться в остроумности и полезности своих лайфхаков. Да и в России жизнь сильно поменялась за эти годы, и то, что описывалось как экзотика, стало обыденностью и здесь. Поэтому наивность автора немного смешила, особенно при чтении описаний, как американцы или британцы проводят досуг в торговых центрах, как маршруты для путешествий рассчитываются онлайн, как русские миллионеры не могут себе позволить жить на 5-й авеню и как проводится досмотр в аэропортах. Забавно читать про очереди на бесплатный интернет в библиотеке, про цены того времени и реакцию писательницы на них и про многие другие реалии тогдашней жизни. Но, поскольку железный занавес снова начал вырисовываться на горизонте, то заметки вдруг стали восприниматься в новом свете.

Автор (ка) описывала свои поездки в США и Англию, а потом снова в США. Похоже, она попадала туда на стажировки или ездила по обменным программам. Сколько раз она там побывала, сосчитать не получилось. Ей удалось увидеть Нью-Йорк после взрыва башен-близнецов, американскую и британскую столицы, посетить заповедные уголки обеих стран, куда обычно туристы не ездят. После многочисленных газетных заметок в файле сразу же шли несколько рассказов, которые горе-писательница решила включить в общий текст, так как они тоже были навеяны все теми же путешествиями. Потом снова газетные заметки, после них опять рассказы. Завершали текст довольно грустные эссе — о кратковременности жизни и неожиданной смерти. Возможно, большинство текстов устарело, стиль далек от идеала, но в свете последнего исхода из страны все обрело новый смысл. И вот этот травелог — такой, как есть: рваный, наивный, устаревший и странный.

Как я открывала Америку

Меры безопасности

Вместе с группой российских журналистов я оказалась в Соединенных Штатах Америки через месяц после страшных событий 11 сентября 2001 года. Первое, с чем я столкнулась еще даже не в самой Америке, а только по дороге к ней — это пресловутые меры безопасности.

Во Фракнкфурте, где мы пересаживались на самолет авиакомпании «Юнайтед эйрлайнз», со всеми пассажирами специальные сотрудники проводили весьма странные интервью.

— Кто паковал ваш багаж? — строгим голосом спросила меня женщина в форме.

— ???

— Вы говорите по-английски?

— Да.

— Тогда ответьте, кто паковал ваш багаж, прежде чем на него приклеили эту табличку, — она показала на дубликат багажной квитанции «Пулково», приклеенной к билету.

— Как кто? Конечно, я сама.

— А кто-нибудь приближался к вашему багажу, прежде чем его забрали?

— Нет.

— В каком транспорте вы везли ваш багаж: в такси или автобусе?

— В автобусе.

— И никто в автобусе не мог что-либо положить в сумку?

— Я думаю, что нет…

— А пока вы находились в аэропорту, вы уверены, что к сумке никто не подходил?

— Уверена.

Бросив на меня еще один строгий взгляд, дама наконец отправила меня на регистрацию. А уже перед посадкой нас тщательно просвечивали, прозванивали, прощупывали подкладки, карманы… В общем, рейс задержали больше, чем на час.

Оказывается, такие меры безопасности внове даже для самих американцев. Обычно они прибегали к самолету за полчаса, на международные рейсы — за час. А теперь должны приехать к внутреннему рейсу за два часа, к международному — аж за три. Но с этим смирились, потому что действительно напуганы. Но особенно испуганными себя чувствуют люди восточной наружности. Ловя на себе подозрительные взгляды, они озираются по сторонам, нервничают, отчего подозрительности вокруг них становится еще больше.

Хотя по нашему российскому телевидению и говорили о том, что никто в Америку сейчас лететь не хочет, самолет был полон. В основном немцы, еще французы и итальянцы — в огромном «Боинге» ни одного свободного места.

На внутренних рейсах меры безопасности оказались еще строже. Большие сумки там просвечивали мощным рентгеном, а маленькие не только просвечивали, но и проверяли вручную: доставали из них каждую бумажку, листали каждую книжку, заглядывали во все карманы, расстегивали все молнии. На мое несчастье, во время перелета внутри страны я не сдала в багаж пакет с папками и книгами. Поэтому со мной занимались минут десять — тщательно листали многочисленные бумаги. А поскольку у сумки слегка оторвалась подкладка, то долго изучали ее внутренности.

— Сумка старая, — смущенно сказала я.

— Да, она вам хорошо послужила, — невозмутимо ответила женщина, тщательно перебирая подкладку руками в резиновых перчатках.

Самих американцев не всех проверяют так тщательно, некоторых пропускают без досмотра, а вот на билетах иностранцев сразу же ставят букву «S» — «search» — обыск, поиск.

Поэтому особенно странной показалась регистрация перед вылетом обратно в Россию. В аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке багаж, как и в старые добрые времена, просто поставили на движущуюся ленту и приклеили к нему бирку. Правда, на всякий случай я спросила:

— И это все?

— Конечно.

— То есть я могу идти?

— Идите, идите, — удивилась моей дикости сотрудница аэропорта.

«Близнецы»

До 11 сентября все экскурсии по Нью-Йорку начинались с посещения Мирового торгового центра, чтобы сразить наповал приехавших в мировую столицу туристов.

Теперь экскурсоводы в полном замешательстве — с чего начать. Остров Манхэттен без «близнецов» опустел. Даунтаун (нижняя часть города, или просто центр) полностью перегорожен до 14-й улицы, и проехать туда можно только на метро, поэтому туристам показывают лишь средний и верхний Манхэттен.

Впрочем, наша экскурсовод согласилась поехать с нами и на метро. На станции выходит сразу огромная толпа. Разрушенные «близнецы» привлекают множество зевак, хотя всем известно, что дышать там нечем (об этом говорят по телевизору). Развалины до сих пор дымятся, распространяя вокруг себя зловоние от тлеющей синтетики. Продавцы сувениров стоят в начале Бродвея в респираторах, иначе отравления не избежать.

Конечно, сами развалины оцеплены, к ним любителей зрелищ не подпускают, поэтому толпы собираются на маленьких улочках, с которых развалины видны. С камерами и с фотоаппаратами, народ стремится запечатлеть исторический момент. Еще несколько месяцев — и развалины будут разобраны окончательно, а там уж и новые здания начнут строить.

Родственники погибших и многие жители Нью-Йорка возмущаются тем, что это страшное место превратилось в место для туристического паломничества. Смотреть на дымящиеся развалины — очень больно. Но человеческому любопытству нет предела, поэтому здесь всегда многолюдно.

Предприимчивые нью-йоркские издатели сразу смекнули, что из трагедии можно извлечь некоторую прибыль. Вскоре после событий появилась красочно иллюстрированная книга — «История Мирового торгового центра», начинающаяся со строительства «близнецов» в начале 1970-х и заканчивающаяся страшными кадрами: врезающийся самолет, рушащиеся стены из стекла и бетона, бегущие люди, дым, дым… По качеству понятно, что сделаны кадры с видеопленок. Цинично все это или нет — судить не будем. Но книга идет нарасхват, хотя и стоит недешево.

По ТВ постоянно показывают передачи, посвященные торговому центру. Знаменитый телеведущий Ларри Кинг тоже обратился к истории — организовал встречу с двумя смельчаками-скалолазами, не побоявшимися в 1970-е годы забраться по отвесной стене на немыслимую высоту.

Пятая авеню

Впрочем, такая достопримечательность Нью-Йорка как Пятая авеню, стоит и по-прежнему поражает своей роскошью приезжих. Здесь — самые дорогие дома и отели, самые дорогие ювелирные магазины. По словам экскурсовода, в отеле около Центрального Парка из русских может себе позволить остановиться только… Алла Пугачева. Здесь — известный небоскреб миллиардера Трампа, где живут только немыслимо богатые люди, такие, как Майкл Джексон, Софи Лорен и менее известные миллионеры. Шесть первых этажей отданы под торговый центр, в котором все должно поражать воображение покупателей (в том числе и цены). Прямо на стене — водопад, брызги от которого падают в тарелку, если присядешь в кафе перекусить.

Интересно, что сам Трамп в этом небоскребе не живет. Его первая жена после развода из-за неудачно составленного брачного контракта отсудила весь дом, поэтому бедному миллиардеру пришлось строить себе новый небоскреб, недалеко от старого.

До и после

Большинство американцев теперь делят свою жизнь на две части: до и после событий. Они считают, что нация стала меняться после того, как самолеты врезались в Мировой торговый центр и Пентагон. Если раньше большинство было далеко от жизни всего мира и интересовалось исключительно только американскими проблемами, то после событий все вдруг поняли, что есть и другие страны, в частности, Афганистан. Если до событий главным предметом для обсуждения по телевидению были… акулы, то теперь только две центральные новости — война в Афганистане и сибирская язва. Прямые репортажи из Афганистана и с мест, где получали почту с белым порошком, продолжались по CNN целый день, сменяя друг друга.

Наконец-то американцы вспомнили и про Россию. Если десять лет назад новости из Москвы, где тогда происходила перестройка, печатались на первой полосе и каждый день, то накануне событий, раз или два в неделю, где-то в глубине газет появлялись небольшие заметки про русскую мафию, которую американцы панически боятся. Но стоило Путину встретиться с Бушем, как о России стали писать как о новом политическом союзнике.

Антракс

Это слово из медицинского лексикона мы выучили в первый же день и слышали все две недели. Так по-английски называется сибирская язва. Как раз в те дни письма с белым порошком стали получать многие редакции, а потом — и Сенат, который тут же закрыли. Вскоре в столице умерли двое почтальонов, и почта была практически парализована. Я отправила деловое письмо из Вашингтона в Вашингтон, и оно пришло только через полторы недели вместо полутора дней! Для Америки это что-то экстраординарное. Зато мы поразились тому, как быстро стали приниматься меры: почтальонам раздали перчатки, ученые начали работать над специальными сортировочными аппаратами и тестами для работников почты.

СССР жив?

Большинство моих коллег получили паспорта в 2001 году, поэтому на обложке у них было написано — «Российская Федерация». Я же получила год назад, когда не было новых бланков, поэтому у меня на обложке значилось — «Союз Советских социалистических республик».

В принципе это проблем не вызывало, хотя так называемый ID (то есть удостоверение личности) спрашивают во многих местах, даже вечером в барах, чтобы не просочились несовершеннолетние. Но когда мы пришли в Госдепартамент США, там тщательно регистрировали всех посетителей, записывая их фамилии и страну, из которой они прибыли, в специальный журнал. Охранник взял мой паспорт и удивленно уставился на обложку.

— Из какой вы страны? — строго спросил он.

— Из России.

Тогда охранник стал мне говорить, что мои коллеги — тоже из России, но у них паспорта другие, на них и написано — «Российская Федерация».

Я ему объяснила, что страна та же, что и у коллег, но паспорт был получен раньше, когда не было бланков. Но охранник смотрел недоверчиво то на меня, то на паспорт. Потом, горестно вздохнув, в книге регистраций написал против моей фамилии — USSR.

Наверно, все-таки трудно понять, как такое возможно: страна есть, а бланков — нет.

Книги

Когда-то наша страна была самой читающей в мире. Однако в Америке мне показалось, что страсть к чтению у американцев несоизмеримо выше, чем у нас. Книжные магазины огромные, там всегда очень много и покупателей, и просто читателей. Если денег на книгу нет (а печатная продукция довольно дорогая), то можешь взять книжку с собой в магазинное кафе и читать там за чашкой кофе хоть целый день.

Есть и вообще круглосуточные книжные магазины. Там, как правило, стоит компьютер с бесплатным интернетом, но пользоваться им можно только 15 минут — желающих много. Такой магазинчик на площади Дюпонт в Вашингтоне был полон всегда, особенно ночью. Там не просто смотрели книги и залезали в интернет, там назначали встречи и просто общались. Этакий книжный ночной клуб.

Переполнены и библиотеки, в которые попасть очень просто, если у тебя с собой нет бомбы, пистолета и книг. В них не надо записываться, просто покажи сумку и заходи прямо с улицы, что я и сделала в Публичной библиотеке Нью-Йорка. Все библиотечные ресурсы давно уже в компьютерной сети, никаких карточек. Садишься к монитору и быстро находишь все, что тебе надо. В библиотеке тоже есть бесплатный интернет, на который, правда, надо записываться заранее, за час или два — очередь.

Хотя если понять важность образования в Америке, то поймешь и страсть американцев к книгам. Образование стоит очень дорого и очень высоко оценивается при устройстве на работу.

Движение

Столицы Америки с точки зрения пешехода и человека за рулем — это два совершенно разных мира. Первое, что поражает русского человека на улицах Вашингтона или Нью-Йорка, — то, что пешеходов там пропускают. Даже если ты не успел до появления красного сигнала вступить на пешеходный переход, то поток машин все равно подождет, пока ты перейдешь. Если машина поворачивает прямо на пешехода, то русский человек, как правило, замирает как вкопанный, а американец невозмутимо идет вперед. И он прав — машина тут же тормозит. Такое внимательное отношение со стороны водителей делает прогулки по городу довольно приятными.

Однако проехать по тем же самым улицам оказывается гораздо сложнее. Движение почти везде одностороннее, а это значит, что машина будет долго кружить, прежде чем выедет на нужную улицу. Вашингтон — город небольшой, поэтому пробок там не очень много и круги не столь велики. Зато в Нью-Йорке при том же одностороннем движении кружить можно очень долго, подолгу простаивая в пробках. Так что никто никогда не может толком договориться — во сколько встретиться. Говорят так: «Мы выезжаем во столько-то, а когда приедем — не знаем». Кстати, мы и сами, когда ехали на автобусе в Колумбийский университет, опоздали туда на 40 (!) минут. Еще и дороги в Нью-Йорке плохие и разбитые, хоть и не до такой, конечно, степени, как в нашем городе.

Чтобы хоть немного сократить поток машин, мэр Нью-Йорка принял необычное решение — на остров Манхэттен через мосты пропускают только те машины, в которых сидит не меньше двух человек. Если ты один, то в центр уже не въедешь.

Поэтому самым надежным видом транспорта считается метро. В Нью-Йорке оно старое, грязное, и когда спускаешься в сабвэй, тебя обдает весьма специфическим запахом. На центральных улицах на мостовой везде решетки, из которых слышен шум движущихся поездов — метро пролегает не очень глубоко.

По столичным улицам курсируют и обычные автобусы, оборудованные специальными подъемниками для инвалидов. Если водитель видит на остановке человека в коляске, то выходит из кабины и поднимает его в автобус.

Загородная жизнь

Многие американцы предпочитают жить за городом. С одной стороны, это удобнее — свой дом, более просторный, чем квартира в самом городе, свежий воздух. Но с другой стороны, это создает и лишние проблемы — например, добраться до дома после работы. В Вашингтоне мы возвращались с загородного мероприятия в вечерний час пик. Весь трафик на противоположной стороне представлял собой огромную многокилометровую пробку, которая периодически слегка продвигалась вперед.

— Так они расплачиваются за свое стремление жить подальше от города, — грустно прокомментировала наша переводчица.

Еда

Еды в Америке не просто много, а очень много. Говорят, что только два процента американцев занимаются сельским хозяйством, но при этом производят столько всего, что еще несколько лет назад им даже доплачивали за то, чтобы они производили поменьше.

Ресторанов и закусочных просто не счесть. Представлены самые разнообразнейшие кухни — от китайской и мексиканской до французской и прочей европейской. Очень много разных салатов и овощей. В некоторых закусочных цена определяется по весу — бери, что угодно. Больше всего поражают иностранцев в Америке огромные порции еды. Один большой контейнер салата с кусочками мяса, рыбы или курицы, может заменить целый обед. А если в тебя уже не «лезет», можешь взять остатки еды с собой в контейнере из пенопласта, чтобы потом не ходить в магазин. Поскольку еда практически на каждом шагу, то конечно, вряд ли захочется что-то готовить дома. Поэтому на кухне хлопочут только очень уж привередливые хозяйки, ждущие дорогих гостей, изобретая разные деликатесы.

Магазины

Первое, что поразило в магазинах одежды — это полный бардак. Одежда лежит прямо на полу, или валяется сверху на вешалках. Если покупатель уронил вещь, он ее никогда не поднимет. Русский эмигрант, живущий в Америке шесть лет, объяснил, в чем дело: «Пусть продавцы работают!». Обычно в магазинах малолюдно, но если какая-то распродажа, то народу довольно много, а одежду берут целыми корзинами на колесиках. В Нью-Йорке в любом магазине, который славится большими скидками, можно услышать русскую речь.

Жители Вашингтона предпочитают большой загородный магазин, находящийся в 40 минутах езды от города. Но это уже не магазин, а целый торгово-культурный центр с пятнадцатью кинотеатрами, множеством кафе и, конечно, с невероятным количеством товаров. Сюда надо приезжать как минимум на целый день.

Вежливость

В первые дни в Вашингтоне изощренная вежливость жителей просто пугала. Например, в магазине, когда я стояла в глубокой задумчивости, рассматривая какую-то вещь, я услышала громкое: «I’m sorry». Подняла голову и увидела, что женщина, проходящая на расстоянии больше метра от меня, извиняется именно передо мной. «А, это мое „персональное пространство“ так далеко простирается», — подумала я. Второй раз, услышав слова извинения, я снова вздрогнула. Потом очень быстро перестала обращать внимания. Однако к хорошему быстро привыкаешь. Поэтому в Нью-Йорке некоторые вещи стали, мягко говоря, шокировать. В магазинах, грубо пихнув локтем, проходящие мимо дамы и не думали извиняться. А однажды на центральной улице на меня со всей силы налетел молодой человек латиноамериканской наружности. Он не только не извинился, а вообще не повернул головы, хотя я от удара чуть не упала. Портье ближайшей гостиницы выразил мне очень большое сочувствие, реабилитировав жителей Нью-Йорка в моих глазах. Но зато когда мы с коллегами друг друга фотографировали, все проходящие мимо были настолько любезны, что предлагали сфотографировать нас вместе. Если мы отказывались, любезные нью-йоркцы просто думали, что мы не поняли их предложение и упорно пытались отобрать у нас фотоаппарат, чтобы запечатлеть нас именно вдвоем или втроем.

Бродвей

Бродвей — это, конечно. целый мир. Когда говорят, что Нью-Йорк никогда не спит, имеют в виду, конечно, Бродвей, вернее, его центральную часть, так как сама эта улица страшно длинная и тянется через весь Манхэттен. Ночью там светлее, чем днем. Реклама, огромные экраны, транслирующие разные телеканалы одновременно, театры с рекламой мюзиклов, магазины с сувенирами, огромные лимузины, студии разных телеканалов, выходящие огромными окнами прямо на улицу, рестораны, кафе… Здесь всегда многолюдно. Но уже в пяти минутах ходьбы от Бродвея тихо и безжизненно. Нам показалось, что город, которые никогда не спит — это скорее Вашингтон, где после 10 вечера спиртное в магазинах не продается. Именно поэтому народ устремляется в бары. Там всегда по вечерам огромные очереди. В центре города — всегда шумно: народ веселится и отдыхает, особенно в начале уик-енда.

За что нас не любят?

Этот вопрос нам задавали самые разные люди, на самых разных уровнях. Американцы считают, что их страна очень много делает для всего мира: помогает бедным странам, решает какие-то важные вопросы, до которых у других стран руки не доходят (например, вопрос с Югославией). Поэтому они искренне недоумевают, за что же их не любят.

Мы каждый раз затруднялись с ответом, потому что в принципе особой нелюбви к Америке никто из нас лично не испытывал, хотя трагизм происходящего сейчас в Афганистане ощущается всеми очень остро.

Американская лихорадка

Над Америкой будто нависла волна всяческих неприятностей. Даже природа на страну обиделась, наслала на нее непривычные холода.

В Вашингтоне при температуре минус 2—3 градуса люди сходили с ума от холода. Нам, конечно, это смешно, но там дуют сильные ветры, иногда весьма пронизывающие. К тому же у большинства людей просто нет теплой одежды, а покупать ее кажется бессмысленным, ведь холод для них — это легкое недоразумение, которое должно скоро закончиться, но почему-то не заканчивается.

На улицах американской столицы в январе можно было встретить людей в экзотических нарядах: элегантных дам в летних шлепанцах, надетых поверх толстых шерстяных носков, женщин в модельных туфлях, а поверх тонких колготок — нечто вроде мужских кальсон. Особо зябкие кутались в шарфы так, что видны одни только глаза. Большинство вашингтонцев в своих обычных тонких куртках и пальто пытались делать вид, что ничего особенного не происходит, но плечи у них невольно вжимались в воротники.

Но, похоже, погода — это не единственная беда, постигшая Америку.

Вашингтон лихорадило как никогда. Практически каждый день — огромные демонстрации: то против войны, то против абортов.

Но главным проклятием страны стал терроризм. Его призрак мелькает везде, начиная от международных аэропортов.

Ожидая на таможне всего, чего угодно, мы были ошарашены тем, что нас заставили… снять обувь. Мы еще не знали, что как раз накануне незадачливый террорист попытался пронести на самолет взрывчатку в каблуке. Удовольствие стоять босиком на цементном полу, пока твои ботинки едут в просвечивающую машину, невелико. Босиком предлагается пройти через ворота, в которых что-нибудь на тебе обязательно зазвенит: часы, пуговица на штанах, очки, забытая в карманах монетка. Тогда тебя любезно усаживают на стул и просят поднимать ноги. Потом приглашают встать, ноги на ширину плеч, руки в сторону, и водят специальной палкой вдоль и поперек тебя, пока не покажешь ту самую злополучную пуговицу или монетку. Тогда только вежливо говорят «Спасибо» и отправляют дальше.

Напряжение в обществе за тот месяц, что мы провели в Америке, с каждым днем не только не уменьшалось, но даже усиливалось.

После пресловутой речи Буша, где он говорил обо всем, начиная с сокращения налогов и заканчивая водородными машинами и помощью Южной Африке, и в которой только намекнул на то, что Ирак — не очень хороший, включилась пропагандистская машина. Каждый день с утра до вечера в новостях стали говорить о найденных доказательствах существования оружия в Ираке, убеждая американцев в необходимости войны.

Обсуждение речи среди обычных американцев было бурное, но продолжалось недолго — через несколько дней рухнул шаттл «Колумбия».

А еще через несколько дней, сразу после того, как закончился национальный траур, правительство объявило в стране «оранжевый уровень» опасности. В общем, ни минуты покоя.

Стало модным много говорить о плохом состоянии экономики (хотя на наш российский взгляд, их кризис выглядит раз в сто благополучнее нашей стабильности). Чтобы стимулировать покупательский спрос, правительство вводит разные меры: например, отменило налог на покупку машин — только покупай. В магазинах — распродажи, и дорогие вещи продаются почти за бесценок.

Но люди напуганы. Чувства стабильности и «уверенности в завтрашнем дне» нет ни у кого. Многие жалуются, что теряют пенсионные сбережения и теперь придется работать и работать. Буша ругают, войны не хотят даже по экономическим причинам: понимают, что будет еще хуже.

Алабамские заметки

Сердце Америки

Штат Алабама называют сердцем Америки. Здесь в XIX веке бушевала гражданская война. Сейчас в Алабаме выращивают хлопок, кукурузу, здесь много заводов, самый известный из которых «Мерседес-Бенц» (на нем собирают внедорожники). В городе Хантсвилле расположено одно из подразделений НАСА, занимающееся секретными космическими разработками.

Еще в аэропорту начинаешь понимать, что попал в настоящую Америку, не похожую ни на одну из своих столиц. Здесь никто никуда не торопится, все относятся друг к другу гораздо более внимательно и говорят с необычным южным акцентом, который для них самих здесь — притча во языцех (вроде нашего местного диалекта).

Когда выезжаешь из аэропорта, понимаешь, что и стиль жизни здесь другой. Местность пустынная (везде хлопковые поля), через нее проложены широкие дороги (называются «интерстейты», потому что соединяют один штат с другим). Вдоль дороги попадаются небольшие поселки, в которых все дома расположены на очень большом расстоянии друг от друга. Единственное средство передвижения здесь — это машина. Пешком не дойти никуда, а общественного транспорта нет и в помине.

Трое русских, появившихся в городе Декейтор, потрясли воображение местных жителей. Мы несколько раз своим ходом возвращались из ближайшего магазина (40 минут ходьбы). Ощущение весьма своеобразное. Шесть рядов машин (три в одну сторону и три в другую), а вдоль обочины, прижавшись к краю, идем мы (никаких пешеходных дорожек там просто нет). Водители на нас оглядывались, а некоторые интересовались, не сломалась ли наша машина.

Город — это одноэтажные частные дома и большие моллы (магазины). Центра в привычном нам понимании нет, да и город мы ощутили только в последний день, когда нас повезли показывать элитные дома маллионеров. Наш отель стоял в чистом поле, и считалось, что это — недалеко от редакции, куда нужно ехать 20 минут.

«Декейтор Дейли»

Так называется газета города Декейтор. У нее — 25 тысяч читателей, в воскресенье 28 тысяч. Выходит каждый день, в цвете. Сюда нас прислали изучать, как издание появляется на свет, распространяется и продает рекламу.

Нога русских в редакции уже ступала: здесь уже были на практике две журналистки из России, поэтому каждый считает своим долгом поздороваться на очень ломаном русском языке. Но вообще-то в этом южном штате на жителей нашей северной страны смотрят как на удивительных пришельцев из космоса. Сначала пытаются выяснить, на каком языке «пришельцы» разговаривают, потому что кроме французского, никаких других вариантов придумать не могут. Слово «Россия» производит совершенно ошеломляющее впечатление. Один молодой человек, услышав его, даже начал подпрыгивать от восторга.

О том, что мы — почетные гости, мы догадались на второй день пребывания в Декейторе. Два хозяина газеты: папа и сын — купили для нас билеты на завтрак с губернатором штата и местной политической элитой, который проходил в соседнем городе Бирмингеме (ехать туда — два часа, считается очень близко). После завтрака через пресс-секретаря для нас была организована фотосъемка с губернатором, а через день фотография уже появилась в газете.

Вскоре мы привыкли к тому, что редактор газеты Том Райт везде, куда бы с нами ни шел, рассказывал каждому встречному о том, кто мы такие. Но мы-то уже знали, что на юге Америки так принято: люди там общительные, открытые и добрые. Совсем как наши северные жители.

Поэтому и мы быстро освоились и стали всем про Россию рассказывать — почувствовали себя в роли тех самых «народных дипломатов» — собственно, ради этого и затевались обменные программы. Любимой темой южан, конечно, стала русская зима. Так и не научившись переводить минус 30 градусов Цельсия в температуру по Фаренгейту, мы механически рассказывали о том, как промерзает насквозь толстое меховое пальто, что снег лежит в сугробах во-о-от такой высоты, что на дорогах — лед, и машины ездят на специальной резине… Наши коллеги ежились от холода, потому что для Алабамы и 0 градусов — уже катастрофа: в школах отменяют занятия, чтобы дети, пройдя несколько метров от дома до машины и столько же — от машины до школы, не замерзли.

В Алабамском университете студентам отделения журналистики пришлось объяснять, что в России за недоброжелательные слова в адрес правительства в лагеря больше не ссылают, и что можно прожить на 200 долларов в месяц…

— Что здесь напоминает вам о России? — таким вопросом журналистка газеты «Декейтер Дейли» застала меня врасплох. В принципе, не напоминало ничего. Но, подумав минуту, я ответила:

— Конечно, люди. Такие же добрые, открытые и приветливые.

Естественно, за две недели, проведенные в Алабаме, не удалось глубоко вникнуть в особенности алабамской жизни, но удалось почувствовать колорит этого места.

Как они работают

В Алабаме принято очень рано вставать. Наши коллеги-журналисты приходят на работу в 6 утра, потому что первый выпуск газеты у них в 10.30. Встают полпятого. Официантка в кафе, с которой мы разговорились, призналась, что она поднимается каждое утро в три!

В 7 утра уже самый расцвет деловой жизни. На это время планируются разные ответственные мероприятия. Например, мы ездили к семи утра на завтрак к мэру города Декейтер, на котором встречались представители деловых кругов, чтобы обсудить важные городские проблемы. Подобные мероприятия проходят в местных гостиницах, где снимается большой зал и подаются закуски.

Все вопросы обсуждаются быстро и четко. Когда все съедено и выпито, повестка дня обычно уже исчерпана.

Но иногда проходят и деловые ланчи, то есть ранние обеды, на которых разговор ведется в таком же бешеном темпе. На ланч мы ездили к рекламодателям газеты «Декейтер Дейли», представителям ассоциации строителей, в другой отель. Никакого спиртного днем, даже легкого вина не подадут никогда — людям ведь надо потом на работу!

Конвейеры

Наши друзья свозили нас посмотреть чудо американской индустрии. Завод «Мермедес-Бенц», расположенный в Алабаме, производит дорогие внедорожники, половина из которых отправляется к Европу, а другая половина продается в самой Америке.

Завод проводит экскурсии для обычных людей, считая их хорошим маркетинговым ходом для продажи машин. Тем более что поразить воображение и стимулировать покупку на заводе есть чем.

Желающие посмотреть легендарное производство собираются сначала в специальном центре для посетителей, где продаются билеты и расположены музей и магазин сувениров. Там всех сажают на специальный автобус, выдают плейеры с наушниками, в которых будет хорошо слышна речь экскурсовода даже при сильном шуме, и везут прямо в цеха.

Огромные стеклянные помещения, невероятная чистота и безупречная организация производства — в таких условиях появляются внедорожники на свет. Везде — конвейеры, отгороженные от зевак стеклом. Там колдуют рабочие вместе с автоматами и роботами. Сначала движутся голые джиповые скелетики, потом они постепенно обрастают панелями, сиденьями, дверями, деталями, на остов наращиваются механические и электронные устройства, потом уже стадия косметическая, когда появляются разные обивки и обшивки. И вот уже стоит красавец-внедорожник, при виде которого любой автомобилист содрогнется! Правда, люди со средним достатком содрогнутся и от его цены — больше ста тысяч долларов. И вот заветный момент: в машину садится человек и едет через разные препятствия — это тесты. Тут-то уже у многих экскурсантов и пробуждается заветное желание, ради которого экскурсия проводилась.

Понятно, что предприятию и доход дополнительный (экскурсия стоит не очень дешево), да и с точки зрения продвижения товара очень полезно. Когда потенциальный потребитель видит, в каких идеальных условиях появляется на свет это чудо, конечно, его «аппетит» разгорается.

Ну, и конечно, мы посетили и музей мерседесов, где нам показали и ту пресловутую маленькую модель, которая в Америке, кроме как в музее, нигде не прижилась!

Еще один огромный конвейер мы посмотрели в дистрибьютерском центре «Таргет» (Цель). У этой фирмы — огромная сеть магазинов по всей стране, а товары туда отправляются со склада. Этот самый склад представляет собой огромный (несколько, наверно, квадратных километров) конвейер с множеством компьютеров, где движутся в разных направлениях большие и маленькие коробки, распределяясь по отсекам для отправки в разные магазины. У выхода из каждого отсека их заберет большой грузовик и отвезет именно в тот магазин, который заказывал товар. Участие человека — минимально, потому что все считают и распределяют компьютеры.

Трудно описать ощущения, когда стоишь в огромном пространстве, где едут, едут коробки, все гудит, движется, и почти нет людей… Но мы стали свидетелями коробочного затора, исправить который компьютер не мог, поэтому кучу разгребали люди, и даже не рабочие, а сам генеральный менеджер, проводивший нашу экскурсию.

Поднявшись наверх, мы увидели чистую столовую и много разных залов для семинаров, в том числе и оборудованных компьютерами. Прошли по административному кабинету, где штат — не больше 10 человек и все сидят вместе, только за перегородками.

Оплата труда рабочих здесь, по американским меркам, невелика, в работа тяжеловата, но тем не менее у входа мы видели огромную очередь в отдел кадров — наверно, фирма солидная.

Как отдыхают

После адской работы, естественно, хочется отдохнуть. Куда же податься в американской глубинке, кроме собственного уютного двух-трехэтажного дома и лужайки с садиком?

Лучшее место для отдыха в небольших городах — это огромные торговые центры, они называются моллы. Здесь можно не только походить по многочисленным магазинам (на любой кошелек: от дорогих до очень дешевых), но еще пообедать, покатать детей на карусели, сфотографироваться, посидеть у какого-нибудь фонтанчика, сделать массаж в специальном водном аппарате (раздеваться не надо, вода массирует лежачего человека через специальную водонепроницаемую ткань), пообщаться с друзьями.

Но по магазинам любят ходить не все. Люди более старшего поколения предпочитают вечеринки у себя дома. Вечеринки проходят совсем не так, как русское застолье и отличаются не только по количеству выпитого, но и по продолжительности.

Часам к шести-семи к дому подъезжают гости, бросают пальто в одной из спален прямо на кровать и начинают гулять по комнатам. На кухне берут бокал вина или маленькую бутылку пива, легкие закуски, перемещаются в гостиную, где уже затоплен камин, и непринужденно общаются, обсуждая последние новости. Когда вино выпито и закуски съедены, то все передвигаются в столовую, где уже накрыт стол. Хозяйка иногда готовит сама, но очень немного, а чаще всего заказывают на дом пиццу. Тут выпивается еще бокал вина и продолжается общение о том о сем. Когда последний кусок пиццы съеден, подается десерт. И хотя общение еще в самом разгаре, все уже понимают, что скоро надо уходить. Самая популярная в Америке фраза: «Мы понимаем, что хозяевам (гостям) надо завтра рано вставать…». После этой сакраментальной фразы делается последний глоток кофе, и все встают из-за стола.

Очень весело и очень ненавязчиво.

В пятницу и субботу вечером принято обедать в ресторане. Поэтому ни в один ресторан не попасть. В очереди можно простоять больше, чем полчаса, потом еще долго ждать, пока тебя обслужат. Но в принципе, уже уик-энд, можно никуда не торопиться…

Церковь

На юге Америки люди очень религиозны. Здесь огромное количество церквей разных направлений. Южане никогда не начнут есть, не прочитав молитву. Риджина, жена редактора, очень хотела нам показать свою церковь, потому что российские православные церкви поразили ее своей неслыханной красотой и полным отсутствием всякого комфорта во время службы.

Американская методистская церковь поразила нас не меньше, но как раз таки своим комфортом. Это целый культурно-спортивный комплекс. В церкви — большой спортзал, детский сад, библиотека, комнаты для дискуссий, кухня, обеденный зал, место для молитвы с рядами удобных стульев, разные удобства… В здании — несколько этажей, везде необыкновенная чистота, с детишками наверху занимаются педагоги. О том, что это церковь, можно только догадываться.

— А на какие деньги все это существует? — спросили мы Риджину.

— На пожертвования прихожан, — с гордостью ответила она, и рассказала, что деньги они отдают совершенно добровольно, что есть какой-то минимум, но все стремятся отдать как можно больше. Потому что знают: в церкви — жесткий бюджет, а из их денег платится зарплата священнику, оплачиваются все коммунальные платежи, ведется строительство, ремонт… И что здесь у них место, где всем прихожанам всегда будет хорошо.

Плантация

Быть на юге и не увидеть плантации рабовладельца наши коллеги не могли нам позволить. Поэтому в один прекрасный день сотрудник газеты повез нас на настоящую плантацию. Конечно, сейчас это музей. Плантация очень напомнила дворянскую усадьбу в российском провинциальном городе: старый дом, живописная местность вокруг и такие же преданные своему делу сотрудники. Самое интересное, что из-за вечной нехватки денег на реставрацию все находится в полуразрушенном состоянии, но ремонт все же идет благодаря энтузиазму тех, кто здесь работает.

Директор музея заставила нас надеть белые хлопчатобумажные перчатки и достала из потайного места альбом с фотографиями владельцев плантации. Потом долго и подробно рассказывала биографии всех обитателей, как будто была с ними лично знакома.

А уже на обратном пути наш коллега (он темнокожий) признался, что его предки когда-то была рабами на этой самой плантации. Он как раз работал над большой исторической книгой, посвященной разоблачению светлого образа героя гражданской войны и обнажающей его бесчеловечную сущность по отношению к темнокожему бесправному населению.

Путешествие на американскую автомобильную свалку

Чтобы понять, насколько Америка автомобильная страна, не обязательно туда даже ехать — можно, например, почитать разоблачительно-фельетонные портреты этой страны, вышедшие из-под пера скандального документалиста Майкла Мура. Призывая соотечественников к экологической ответственности, он делает попытку бороться со страстью американцев к большим машинам (призывает пересесть на маленькие, чтобы тратить меньше бензина). Автор двух книг, несколько лет назад ставших бестселлерами и сделавших его главным врагом американского государства, можно подумать, ходит пешком и ездит на экологически чистых троллейбусах или в крошечном жуке, потребляющем газ или органическое топливо…

Еще один способ убедиться в «автомобильности» страны — посмотреть обычный голливудский боевик, в котором главный герой по прекрасным дорогам с хорошо организованными развязками удирает на больших машинах от многочисленных преследователей.

Большая страна, большие дороги, большие машины. Ну, и привычки, которые трудно изменить, сколько бы книг ни писал Майкл Мур.

И действительно, когда оказываешься на огромных американских просторах, то понимаешь, почему такие привычки существуют. Кстати, когда фирма «Мерседес» пыталась внедрить на американский рынок свои разработки — крошечные автомобильчики, надо ли говорить, чем эта попытка закончилась…

И вот во время нашей экскурсии по плантации, когда мы осмотрели дом с садом, старые фотографии и документы, мой российский коллега вдруг спросил нашего гида:

— Не знаете ли вы, где можно раздобыть старые американские номерные знаки? Мой приятель их коллекционирует, и я обещал ему привезти.

Темнокожий журналист думал совсем недолго.

— Конечно, это очень просто. У меня есть приятель, владелец автомобильной свалки, мы просто к нему сейчас возьмем и съездим.

И снова мы на огромных просторах Алабамы выруливаем туда-сюда среди полей кукурузы…

Минут через двадцать показалась та самая свалка.

Честное слово, ощущение было таким, будто мы находимся на съемках боевика, в тот моменты, когда главный герой от всех преследователей уже удрал. Разбитые и искореженные машины, причем, таких невиданных марок! В таком высокохудожественном беспорядке!

Как ни странно, владелец свалки ничуть не удивился нашей просьбе.

— Ща снимем! — так бы в вольном переводе звучала бы его готовность предоставить нам экзотические номерные знаки.

Мы выбрали несколько, которые он тут же и открутил. Причем, самый старый номерной знак никак не хотел поддаваться отвертке, пришлось немало потрудиться и побить его различными тяжелыми инструментами.

Мы посидели в разбитых (не до самой крайней степени) автомобилях — где еще можно было сидеть, пофотографировали невиданные раритеты, поблагодарили хозяина за такую необыкновенную экскурсию и радостно прибрали ценные железки в сумки.

Так у меня дома и хранятся два совершенно потрясающих старых номерных знака: один — годов пятидесятых, другой, наверно, лет на десять помладше. Кроме названия штата «Алабама», там еще написано загадочное «Heart of Dixie».

— Сердце чего? — спросили мы темнокожего коллегу.

— Дикси — это старое название Америки. То есть сердце Америки. Алабама ведь и есть сердце страны.

Конечно, имелось в виду географическое расположение штата. Но надо сказать, что и люди здесь самые сердечные во всей, пожалуй, стране — добрые и открытые, чем-то похожие на наших северян или сибиряков.

Театр, Буш и порядок

Театр в Америке начинается не как у нас, с вешалки, а…с парковочного гаража. И не удивительно для страны, где автомобиль уже много десятков лет — просто обычное средство передвижения.

Многоэтажные гаражи — это часть любого американского города. Конечно, место в них стоит изрядно — оплата в основном почасовая, в офисных зданиях — помесячная (от 300 долларов). Час меньше 10 долларов — такое найти трудно. Во всяком случае, в американской столице. Ну, а в Нью-Йорке, разумеется, — еще дороже.

Если не желаешь пользоваться услугами гаража, то можешь припарковаться на улице — это будет стоит две двадцатипятицентовых монетки, но машине положено стоять не больше двух часов. Через положенное время ее либо эвакуируют, либо выпишут штраф. Да и таких парковочных мест в Вашингтоне не очень много. На большей части улиц стоят знаки: не парковаться ни в какое время! И это правильно, потому что движение на улицах — понятие священное, и никто не хочет, чтобы были пробки.

Когда любитель театра приобретает билет или видит объявление о спектакле, для него уже приготовлена информация о том, куда деть машину. Написано название улицы с ближайшим гаражом и пожелание подъехать пораньше, чтобы успеть занять место.

Если театр за городом, то гараж обычно достигает таких размеров, что само помещение, где идут спектакли, можно рассматривать как небольшую пристройку к гигантскому паркингу. Зато всем удобно. В таком театре в штате Мэриленд (пригород Вашингтона) мы слушали оперу «Порги и Бесс» Гершвина.

А что касается вешалки, то она совсем не актуальна. Гардероб в театрах если и есть, то в основном платный (если размер платы не указан, ты обязан оставить чаевые). Поэтому большинство театралов предпочитают одежду брать с собой и укладывать ее либо себе под ноги, под спину, на ручку сиденья, в общем — кто во что горазд. Так и в оперном театре, и на концерте классической музыки, и на бродвейском мюзикле… И никто строгим голосом не прикажет отправляться в гардероб — свобода выбора. Так же с одеждой поступают и в ресторанах, и на мероприятиях — тебя не будут заставлять отдавать пальто, если ты сам не хочешь.

В общем, гораздо более животрепещущ вопрос с парковкой автомобиля.

Как возят Буша

Если коротко, то и Леониду Ильичу Брежневу такого не снилось.

Однажды вечером мы вышли в центр Вашингтона, и вдруг около перекрестка нас завернул полицейский. На противоположной стороне людей тоже активно заворачивали. Машины с улицы, ведущей к Белому дому, куда-то пропали. В общем, наступил непонятный паралич всего пространства в центре американской столицы. Но скоро все прояснилось.

Сначала мы услышали дикий рев, похожий на звук сирены пожарных машин, но еще громче и пронзительнее. Потом вдалеке показались несколько мотоциклистов, несущихся с бешеной скоростью по пустынной улице. Их широкие мотоциклы были обвешаны сигнальными огнями и напоминали изощренно подсвеченные новогодние елки. После того, как эти персонажи компьютерной игры исчезли из глаз, поехал сам кортеж. Сколько же в нем было машин — никому не ведомо. Они ехали и ехали… И, конечно, догадаться, в которой из них сидел Буш, было невозможно — на это и рассчитано! Когда проехал последний джип-грузовичок, то из кузова на нас направился целый лес автоматных дул… И завершили процессию еще несколько сверкающих мотоциклов. Рев наконец поутих. Полицейские еще немного подождали и махнули замершим людям — дескать, ладно уж, идите.

— Почему же так помпезно? — спрашивала я многих американцев.

— Потому что Буша пол-Америки хочет убить, — таков был один из самых остроумных ответов.

Автомобильная выставка в Вашингтоне

Поскольку американцы сами не свои до машин, то и автомобильные выставки (или даже шоу) здесь проходят с большим размахом. Мы заглянули в огромный выставочный зал уже к вечеру, так что пробежали по этажам бегом. Но и этого времени хватило, чтобы увидеть, как американцы любят железных коней.

Выставка делилась не насколько частей: машины американские, европейские, класса люкс, раритеты. Во всех можно было фотографироваться. И, конечно, очереди выстраивались к Хаммерам и Поршам.

В основном, в очередях стояли черные. Они в большинстве своем небогатые, и знают точно, что никогда не смогут себе позволить такую роскошь. Белых на выставке было гораздо меньше.

Большим спросом у американцев пользуются, как ни странно, не свои собственные авто, а немецкие! (их любят за надежность). Сейчас автомобильная индустрия в США в полном загоне, и Детройт, где производят машины, по словам жителей штата Мичиган, пустеет на глазах, а уровень жизни там катастрофически падает.

***

Самое главное, что поражает в американской столице — на улицах города здесь полный порядок. Жизнь на колесах прекрасно организована, отрегулирована. Конечно, сделано это при помощи надежных и жестких рычагов — финансовых. Штрафы и суды никто не любит, потому что и то, и другое — в США вещи серьезные. Поэтому жителям ничего не остается, как уважать правила дорожного движения.

Другие американцы

Если в Алабаме русская речь — это повод для сбора вокруг тебя зевак, то в Нью-Йорке ею никого не удивишь. На некоторых станциях метро там даже стоят автоматы по продаже карточек с инструкциями на русском (!) языке.

А уж чтобы наслушаться вдоволь русской речи и заодно поесть русской еды, в этом городе принято отправляться на Брайтон-Бич. И то, и другое здесь вызывает гомерический хохот, как и нравы жителей района.

Брайтон-Бич

После того, как целый час трясешься в вагоне метро, проехав весь Бруклин, оказываешься на конечной станции — Брайтон-Бич. Как и на всех других станциях нью-йоркского метро, здесь очень грязно и неуютно. Зато, в отличие от центра, не капает с потолка, потому что станция — наземная, а скорее — надземная. Спускаешься вниз и оказываешься на самой центральной улице района — Брайтон-Бич авеню. После респектабельного (да и то местами) Манхеттена впечатление — ужасающее. Вся авеню расположена под железной дорогой метро, которая загораживает дневной свет. По краям улицы — небольшие грязноватые домики с обилием кафе и магазинов, надписи на многих из них сделаны на русском языке.

Подходим к известному кафе «Арбат». Изучаем меню, в котором, естественно, борщ, щи, пельмени и другие русскообразные блюда. Открываем дверь, и навстречу из гардероба нам выползает швейцар с совершенно зверским выражением лица без всякого намека на ставшую привычной лицемерную американскую улыбку в сфере обслуживания.

Вместо того, чтобы любезно пригласить нас пройти, швейцар почему-то загораживает нам вход и грозно произносит:

— Обедов нет!

Мы, растерявшись, не знаем, как реагировать. Если нет обедов, зачем тогда вывешивать меню?

Увидев наши смущенные лица, швейцар почему-то разжалобился и прокомментировал свою загадочную фразу не менее загадочной:

— Есть только то, что в меню!

Вконец запутавшись, мы приняли решение удалиться из этого заведения и поискать другое, не такое мудреное.

Тут швейцар осознал свою ошибку и буквально вцепился в одного из наших людей, чуть ли не насильно пытаясь снять с него куртку. Пока мы шли по улице к соседнему кафе, швейцар долго втолковывал нашему коллеге, что у них очень здорово и большой выбор блюд… Но было уже поздно.

В другом кафе сервис был гораздо обходительнее, и даже почти совсем не напоминал советские времена. Молодой человек с ярко-оранжевыми волосами быстро подскочил к нам, сдвинул столики и вежливо предложил:

— Давайте я ваши польта унесу, — тут мы все прыснули, но быстро сделали благообразно-вежливые лица.

Конечно же, заказали пельмени. А когда по американской привычке попросили воды, то он не понял и переспросил:

— Из-под крана?

Обычно в южных штатах об этом даже не спрашивают — просто наливают и приносят с большим количеством льда в гигантском стакане.

— А что, в вашем районе из-под крана воду не пьют?

И тут он сказал потрясающую фразу:

— Вообще-то американцы (!) пьют…

В этот момент подтвердилась наша догадка, что в этом районе — другая страна. Странный гибрид Советского Союза годов 70-х и развитого капитализма, а может, резервация, которую создали для себя наши бывшие соотечественники. Не худшее, надо сказать, место, так как расположено прямо на пляже. Туда-то мы и отправились после обеда.

Зима в Нью-Йорке весьма холодная, а эта выдалась особенно суровая, так что на пляже, естественно, лежали большие белые сугробы. Около пляжа стояло кафе под названием «Volna», что тоже напомнило 70-е годы. Над Атлантикой летали чайки, присаживаясь на холодный снег.

Тут мы увидели женщину, идущую решительной походкой к океану. Она прямо на ледяном ветру сбросила свою дубленку, оставшись в купальнике, и так же решительно вошла в воду, о температуре которой можно было только догадываться.

Поплавав, она вышла. Этот момент заснял на видеокамеру коллега из нашей группы, задав ей вопрос по-русски:

— Как водичка?

— Хорошая, — на таком же чистом русском ответила моржиха. Конечно, какой американец при минус 7 градусах полезет в воду?

Вообще, здесь многое напоминало и о России. На тротуарах подстерегали настоящие «минные» поля, сделанные собаками. А на парикмахерской большими буквами было написано по-русски: «Туалет не работает».

В общем, отсюда поскорее захотелось сбежать. Но поезд метро тащился и обратно больше часа.

Длинная дорога в Мемфис

Каждый вечер, придя после встреч, поездок и долгого шопинга в свой «Мариотт», мы сразу же договаривались о встрече через несколько минут у Майи в комнате. С помощью ее ноутбука мы решали, как проведем уик-энд.

Судьба забросила меня, моего коллегу с Урала и нашу переводчицу из Калифорнии в самое сердце Америки, южный штат Алабаму, где все было совсем не так, начиная от английского языка и заканчивая нравами местных жителей. Главной чертой жителей этой местности было гостеприимство, поэтому они нас развлекали как могли каждую свободную минуту. Именно поэтому, чтобы не утомлять их хоть какое-то время и отдохнуть самим, мы решили на выходные вырваться из гостеприимных объятий и провести время так, чтобы потом было что вспомнить. Поэтому, подключившись к Интернету, мы начинали проверять на реальность свои самые безумные идеи.

Моей идеей фикс была поездка к океану, хотя в феврале там все равно нельзя купаться. Паша упорно доказывал, что другого шанса посмотреть Большой каньон не будет никогда. Майе было в принципе все равно, но очень далеко она ехать не хотела, потому что ей бы пришлось провести много часов за рулем (машину мы хотели взять напрокат, что могла сделать только она).

Компьютер добросовестно рассчитывал все маршруты. Выдавал расстояния в милях, подробно расписывал номера дорог, по которым нужно ехать. В Большой каньон, оказалось, можно добраться только самолетом, на который компьютер тут же любезно предложил забронировать билеты долларов этак за 600 или даже за 800.

Паша упирался. Большой начальник на своей работе, тут он был больше похож на упрямого ребенка, которого лишают большой игрушки.

— Смотрите, как здесь красиво, — кричал он, показывая картинки на экране. — Когда и где вы такое увидите?

— Но Паша, туда же только самолетом…

— Ну и что, и слетаем!

Но такая сумма даже для Майи была великовата, поэтому мы с ней упирались.

— Нереально, Паша.

— Да как вы сможете дальше жить, если Большой каньон не посмотрите?

— Да уж проживем, наверно.

Я поскуливала про белый песок у океана, а они надо мной смеялись. Зачем тащиться восемь часов в одну сторону и столько же в другую, если там даже не поплаваешь.

— Было бы поближе, а так…

Разочаровавшись в таких далеко идущих-едущих планах, мы стали рассматривать карту в радиусе поближе. Пещеры, еще пещеры… И что? Что там интересного? Американские коллеги предлагали в Нэшвил, столицу музыки кантри…

И вдруг я увидела совсем недалеко от нас чем-то знакомое название города — Мемфис.

— Слушайте! — закричала я. — Надо поехать в дом Элвиса Пресли. Я по телевизору видела передачу про него. Кажется, называется Грейслэнд. И кажется, он как раз в Мемфисе!

Мы зарылись в Интернет в поисках информации. Нашли про ежегодный парад двойников Элвиса в Мемфисе, потом — про музей в местечке, где он родился, название которого нас страшно рассмешило — Тьюпало, штат Миссисипи.

Про Грейслэнд, у которого тогда почему-то еще не было своего сайта, нашли, как ни странно, в русскоязычном Интернете, где даже смогли посмотреть мутноватые фотографии нескольких комнат. Судя по всему, этот дом действительно был где-то около Мемфиса.

Вдруг Паша опять возмутился: как можно смотреть дома и музеи вместо Большого каньона… Тогда возмутилась и я: Большой каньон или уж океан, и рядом не поставишь.

Но карта говорила убедительнее всего: до Мемфиса, в отличие от океана и каньона, доехать реально. Потом закралась мысль, что и в Тьюпало заехать тоже вполне возможно. Хотя и потребуется лишних часа два, зато крюк относительно небольшой. И за один день управимся, не надо нигде гостиницу искать. Майя радовалась, что за рулем не двое суток сидеть. К тому же ей просто стало любопытно — ведь она знала про места Элвиса Пресли не больше нас, даже прожив в Америке 14 лет.

Паша кусал локти — срывалась его мечта посмотреть Большой каньон, меня тоже терзали сожаления: быть в восьми часах езды от океана и не съездить. У меня перед глазами настойчиво стоял белый песок и далекий горизонт движущейся воды. Но Мемфис таинственным образом уже начал нас захватывать, затягивать в свою орбиту.

Мы окончательно сказали Паше «нет» и твердо заявили:

— Мемфис!

В пятницу коллеги отвезли нас в пункт аренды автомобилей, и Майя взяла напрокат белоснежный «Ниссан», который мы припарковали около гостиницы.

Майя перекинула в свою электронную записную книжку маршрут из Интернета, и рано утром в субботу мы, запасшись водой, яблоками и бутербродами, отправились в дальний путь. Накануне по телевизору сказали, что погода будет до 20 градусов тепла (в начале-то февраля), и утро, действительно, было теплым, ясным и многообещающим.

Майя, уже пару недель не сидевшая за рулем, упивалась вождением, мы — свободой перемещения и отсутствием говорливых алабамских друзей. За окном мелькал «зимний» пейзаж Алабамы, в котором преобладал желтый цвет сухой травы. Стояли маленькие домики вдоль дороги, а трасса была непривычно пустынной — народ, встающий здесь очень рано, наверно, отсыпался.

Ехали долго. Когда показалась синяя радостная табличка «Missisipi welcomes you», мы выскочили из машины и сделали несколько снимков. Над дорогой поднимался легкий туман — день, действительно, собирался быть теплым.

Покружив по дорожным развязкам, мы выехали на трассу, ведущую к Тьюпало (Тупале, как мы его переименовали, с ударением на второй слог). Городок оказался маленьким, и birthplace мы нашли почти сразу. Теплые утренние лучи освещали маленькую часовню, памятник и музей. Но в центре внимания, конечно, оказывался крошечный «мобильный» (так они тут называются до сих пор) домик, где родился и провел детство король рок-н-ролла. На веранде висела скамейка-качалка, на которой мы по очереди покачались, а потом нас пригласили в дом.

Одна крошечная комната с кухней! Детство будущего миллиардера, начало американской мечты. Здесь все оставлено так, как было тогда. Линялая клеенка на кухонном столе, как из нашего российского детства, ободранная краска на деревянном полу… История с отцом, со школой, с вождением грузовика, с покупкой этой земли Элвисом много лет спустя и постройкой часовни…

Экскурсовод, как и все обитатели американской глубинки, никак не могла понять, на каком мы языке разговаривали, и спросила Майю:

— Они французы?

Мы посмеялись и пошли осматривать окрестности. Помолились в часовне с яркими мозаиками на окнах богу по имени Элвис Пресли под его рок-н-рольную музыку, хотя пока его еще и не воспринимали как бога, и посмотрели скромный музей. В музее были в основном детские вещи, пластинки, пара костюмов, фотографии.

— Очень уж скромно, как-то не по-американски. Ни компьютеров тебе, ни интерактива, — прокомментировала я.

Но в самом этом месте было так хорошо, что мы совсем забыли про предстоящую нам дальнюю дорогу и расслабились. Посидели около памятника юному Элвису, побродили по небольшому парку, подставляя лица солнечным лучам…

— Давайте поедем, — не выдержала Майя. — Еще ведь до Мемфиса надо добраться.

Какой Мемфис, когда здесь такое блаженство. Мы прокатились по маленькому городку, заехали в магазин за продуктами, где на нас тоже смотрели как на инопланетян, и опять Майя вырулила на трассу.