Бесплатный фрагмент - Финт

финт

Часть первая

Демидов

Анна ненавидела формулировку: «Пропал без вести». Сколько их пропало, кануло в вечность, пока рабо­тала в медсанчасти гар­ни­зона «Южный». Статистика была отвратительной: за три года чудо случилось лишь однажды, когда по неведомым каналам выяснилось, что про­павший спецназовец жив и томится в лагере военнопленных. В гарнизоне появились штатские из столицы — опрашивали, копались в документах; местные шептались: готовят обмен. В итоге сча­стлив­чик вернулся. Один из полусотни зависших между жизнью и смертью.

В начале осени в кабинет Анны вошла начальник медицинской службы — милейшая, чуть полноватая женщина. Приобняв, она сообщила:

— Плохие новости. Иди в штаб бригады — кажется, с группой Демидова что-то случилось.

В груди похолодело; позабыв снять халат, она побежала к комбригу…

Подробности ужаснули. На борту сбитого вертолета находилось двенадцать спецназовцев и три члена экипажа. Поисковый отряд обнаружил обгоревшие останки четырнадцати. Один исчез, оставив пару кровавых пятен.

Известие вышибло опору из-под ног. Несколько дней она не выходила из дома: ревела или лежала в полузабытьи, уставившись в одну точку. Потом оформила отпуск и хотела уехать, но не смогла — вдруг Демидов вернется? Сердце надеялось на его чудесной спасение, а холодный разум напоминал о сухой статистике.

Она никуда не поехала, но находиться в четырех стенах не могла. Тоска гнала из дома, и Анна часами бродила по тем местам, где бы­вала с Демидовым, повторяла маршруты прогулок, сидела за их столиком в кафе. Или же забредала на железнодорожную станцию, где встречала поезда с зыбкой надеждой: а вдруг мелькнет его лицо?..

Утром сорокового дня она снова выпила таблетку от головной боли и подошла к окну. Хмурое утро не обещало хорошей погоды. Асфальт пестрел желто-красным ковром; ветра не было, но кажется собирался дождь. «Он не вернется, — подумалось ей. — Пора поставить точку и жить дальше».

Спустя час старенькая белая Тойота выехала из областного центра и повернула на юг, к Белокаменску…

* * *

Городок Белокаменск затерялся на северных склонах Кавказского хребта. Когда-то в его окрестностях добывали медную руду, выращивали неплохой виноград. С недавних пор «жить стало веселее» и последней надеждой местных жителей на заработок остались гарнизон «Южный» и железнодорожная станция.

Покружив по пыльным улицам, Анна остановила Тойоту в центре и направилась к двери под вывеской «Визит». Аншлаги в заведении случались редко, пустовато было и сегодня. За стойкой скучал Сергей — коренастый рыжий бармен лет двадцати в темно-бордовой рубашке. Он же исполнял обязанности администратора, официанта и посудомойщика. С другой стороны барной стойки потягивал пиво прыщавый юнец в джинсах и светлом свитере навыпуск; его Анна видела впервые. В глубине зала за чашкой кофе читал газету интеллигентный старичок.

Прыщавый проводил девушку горящим взглядом и проскрипел недавно сломавшимся голосом:

— Вот это куколка, сучий финт!..

— Самая красивая девочка из всех постоянных посетительниц, — заметил официант.

— Четвертый размер?

— Третий. На мой вкус — самое то!

— Я думал, такие живут только в областном центре.

— Она как раз оттуда…

Накинув куртку на спинку стула, Анна устроилась за столиком, осмотрелась. Негромкая музыка, приглушенный свет, запах кофе. Все как обычно, кроме одной тоскливой детали — стул Демидова пуст.

Из полумрака вынырнул рыжий официант.

— Рад вас видеть.

— Здравствуйте, Сергей. Два бокала вина, пожалуйста.

— Может быть, бутылку?

— Хорошо. Бутылку и два бокала.

— Закуску не желаете? Салаты «Столичный», «Летний». Горя­чие блюда…

— Принесите, пожалуйста, ломтик ржаного хлеба.

Несложный заказ был исполнен быстро. Сергей откупорил бу­тылку, наполнил оба фужера и поставил между ними тарелочку с ломтиком темного хлеба.

Вернувшись за стойку, шепнул:

— В медсанчасти гарнизона работает. У нее и мужик там служил, с которым они сюда приходили. Говорят, недавно погиб.

Глотнув пива, прыщавый обернулся и уставился на девушку так, будто его мозг подвергся глубокой перезагрузке. Пожалуй, было от чего зависнуть. Красивое милое личико, темные волосы, ухоженные руки с идеальным маникюром. Модная блузка, короткая клетчатая юбка. И ровные ножки в черном капроне в сочетании с черными замшевыми ботильонами на шпильке. Именно от таких ножек у большинства мужчин непроизвольно текут слюни.

— Везет же кому-то шпилить таких. А у меня выбор между беззубой Танькой и пропитой Вдовиной…

Не замечая любопытных взглядов, Анна подняла свой бокал и мысленно обратилась к Демидову: «Ты не вернешься. Такие всегда доводят начатое до финала, до логического завершения. И не возвращаются. Прошло сорок дней, и я хочу проститься с тобой. Навсегда. Прошу, не мучь меня больше и отпусти».

Выпив, она вновь на­пол­нила бокал вином, и задумалась, разглядывая рубиновые блики на столе…

Парни исподволь наблюдали за красоткой.

— Как только она приходит, у меня начинается дикий стояк, — протирал Сергей сауэры. — Мысленно подпаиваю ее, даю выкурить пару косяков и тащу в подсобку на диван.

Прыщавый пристально посмотрел на дружка, о чем-то задумался.

И проскрипел:

­–­ Жалко, что в нашей дыре такие не водятся.

— Водятся, как видишь. Подкати — в чем проблема?

— С моими-то прыщами на харе? Может, вдвоем? А потом в подсобку?

— Ты охренел, Гена?! Рабочий день только начался, и хозяин может нагрянуть. Забудь о своих прыщах! У девки мужик сгинул — в поганом настроении в одну глотку бухает, а ты булки плющишь.

Гена нерешительно почесал выпуклый затылок.

­– Ты ж ничего не теряешь, — подначивал Сергей. — Глаза не выцарапает, кадык не вырвет. Я бы рискнул.

Юный приятель поставил на стойку пустой пивной бокал.

— Ладно. Есть одна мысля…

* * *

Накрытый ломтиком второй бокал стоял нетронутым. То ли вино, то ли накатившие слезы затуманили взор. Демидов не слышал мольбы, не отпускал. О чем бы не думала, все смысловые тропинки возвращались к нему.

Рука потянулась к бутылке, но та оказалась пустой.

Словно по волшебству рядом материализовался рыжий официант. В его руке блеснула новая бутылка.

— Позвольте за вами поухаживать?

Он всегда был вежлив, предупредителен; заказы исполнял расторопно. Демидов и Анна обращались к нему на «вы» и по имени, он использовал только обезличенное «вы».

Пока наполнялся ее бокал, на место Демидова бесцеремонно плюхнулся прыщавый юноша в светлом свитере.

— В чем дело? — подняла взгляд девушка.­

— Вы его не бойтесь, он безобидный, — вступился Сергей.

— Пусть проваливает с этого места.

Юнец нехотя переместил задницу на соседний стул.

— А тут разрешается?

Анна хотела отпустить колкость, да осеклась на полуслове. «Оперативное лечение. Интересная мысль! Сорок дней бессонницы, тоски, головной боли… Это стало напоминать гнойно-воспалительный процесс, требующий широкого вскрытия. Острым скальпелем должно послужить нечто мерзкое, нестер­пимо гадкое. Будет очень больно, но без вскрытия начнется абсцесс», — пила она вино и рассматривала незваного гостя, как изучают перед покупкой швабру или чистящее средство.

Ладонь с обгрызенными ногтями на пальцах потя­нулась к наполненному бокалу Демидова.

— Не тронь. Пей из бутылки.

Прыщавый послушно отхлебнул из горлышка.

В тяжелой после бессонных ночей голове медленно, строчка за строчкой, складывался нехитрый сценарий. «Если дозволить ис­полнить похотливые желания, нарисованные на его наглой роже, то он прекрасно справится с ролью острого хирургического инструмента. О поездке на одну ночь к бывшему мужу я размышляла, но его кандидатура не подходит — все ж, когда-то лю­била. А этот в самый раз — отвратительнее и гаже не сыскать во всем Белокаменске».

Идея была отчаянно смелой, сродни полету на воздушном шаре над жерлом пробудившегося вулкана. Посему девушка взяла несколько минут на раздумье.

— Тебя как зовут? — спросила она.

— Геннадий. А тебя?

— Не важно. Гена, значит? Прелестно. Будешь Крокодилом.

— Фиолетово. Зови, как хочешь, — оскалил тот неровные зубы. — Давай, за знакомство, мамзель.

«Обнаружилось знание иностранных языков, — усмехнулась Анна, делая маленький глоток. — Мальчик подает большие надежды». Мальчик запрокинул голову и разом влил в себя треть бутылки. Вино добавило смелости: он дотронулся до ее запястья. И тотчас испугался, втянув голову в плечи.

Но реакции не последовало. Ни эмоциональной, ни сдержанной. Никакой.

Крокодил повеселел. Обалденно красивая и с виду неприступная девушка не прогнала, не заартачилась, не плеснула вином в рожу.

— А ты ничо — не отшила, и винца не зажала, — налаживал он контакт.

— Да и ты настоящий джентльмен. Особенно по части комплиментов…

Беседа не клеилась, ибо общих тем или интересов меж ними не случились бы даже в эпоху Среднего палеолита.

Нескладный юноша с отталкивающими чертами многое принимал за чистую монету и, уверовав в себя, погладил ее предплечье, коснулся волос. Анна отвела взгляд, утаив истинное к нему отношение, а про себя отметила: «Даже не стошнило».

«Джентльмен» сиял наградным бронзовым унитазом. А тут еще старший дружок просемафорил: «Смелей, Генарик!»

«Случайное» прикосновение к груди, стало для девушки переломным моментом. О приятных эмоциях речи не было, но и разрядом в десять тысяч вольт не шибануло.

Склонив голову, она тихо произнесла:

— В другой раз я разбила бы бутылку о твою наивную мор­дашку. Но сегодня можно. И даже нужно…

Часть вторая

Крокодил

О причинах ее покладистости Крокодил по имени Гена не задумывался. В традициях его субкультуры все было просто: семок вместе погрызли, за тухлую жизнь перетерли — можно лапать; не визжит, граблями не машет — пора насаживать на член. Обкатанным принципом он руководствовался и в отношениях со знатной мамзель.

­– Вино закончилось, — напомнила Анна, когда он принялся расстегивать ее блузку.

— Заказать еще?

— Да. Водки.

«Джентльмен» метнулся к барной стойке.

Она достала из его пачки сигарету, щелкнула зажигалкой. Глядя в мутное пространство, затянулась. «Правильно ли я поступаю? Еще есть время остановиться, — терзали сомнения. На красиво очерченных губах появилась горькая усмешка: — Да-да, сомнение — главный признак интеллигенции. Сомневаться — значит, думать. Но если уж выбрала метод лечения, то нужно идти до финала, до логического завершения. Как поступал Демидов».

— Ща, Толян принесет, — вернулся Крокодил. — А ты куришь, да?

— Редко.

— Травку пробовала?

— Нет.

— А хотела бы?

— Ни в этой жизни…

В зале погасло центральное освещение, вокруг стало еще су­мрачнее. Пенсионер недовольно зашелестел газетой, и официант поспешил включить бра над его сто­ликом.

Затем вездесущий Сергей принес пузатый графинчик с водкой; бросая жадные взгляды на распахнутую блузку, наполнил рюмки. И исчез.

Анна пьянела. Ощущая на груди вспотевшие от волнения ладошки Крокодила, она прикрыла глаза и перебирала варианты, где было бы безопаснее поставить финальную точку в сценарии. Ее квартира в областном центре, а также квартиры знакомых в гарнизоне и в умиравшем городишке категорически исключались. Ближайшая гостиница находилась слишком далеко. Оставался автомобиль.

— Вы хоть бы людей постеснялись! — вдруг заметался по пустому залу гневный старческий голос.

Вздрогнув, она оттолкнула Крокодила, поднялась.

— Вы чего из приличного заведения вертеп устраиваете?! — не унимался седой пенсионер.

«Как же я про него забыла! — поспешно накинула она куртку и бросила на стол купюры. — Пожилой человек! Незнако­мый, но… Боже, кокой стыд!»

«Джентльмен» закипал из-за обломанного кайфа.

— Чо ты лезешь, пенс вонючий?! — набычившись, двинулся он на старика. — Мы тебе мешали?!

Девушка схватила его за руку.

— Оставь человека в покое! Пошли…

* * *

Покружив по городку под моросящим дождем, белая Тойота остановилась в безлюдном переулке. Анна заглушила двигатель и сидела, не шевелясь. Куртка была расстегнута, блузка распахнута. Под ней, напоминая о поспешном бегстве из кафе, темнел лифчик.

Вниманием Крокодила завладели слегка раздвинутые коленки, обтянутые тонким полупрозрачным капроном. Поглаживая ближнюю ножку, он двигал край клетчатой юбки и потихоньку добрался до широкой резинки чулка и белевшей за ней полоски нежной кожи. А когда коснулся черных кружевных трусиков, девушка достала из сумочки упаковку презервативов.

— Ты ведь этого хочешь?

Прыщавый кавалер радостно закивал.

Расстегнув его джинсы, она вытащила наружу тонкий обмякший член. Еще «неповзрослевший», смешной и… мокрый.

— Какая прелесть. Половой гигант изволил кончить, изучая мои бедра, — насмешливо прокомментировала она.

— Ну, так… самую малость, — запылали его щеки алой пионерской зорькой. — Но, если пососешь, он встанет!

Анна щелкнула ноготком по члену.

— Ты еще не дозрел до орального секса.

— Мне вообще-то восемнадцать! — гордо заявил Крокодил. И с обидой добавил: — Для других созрел, а для тебя нет?

— Если перефразировать Еврипида, то: «Покажи, кто у тебя сосет, и я скажу кто ты».

— Кого пер… перефа?..

Вздохнув, она достала салфетку, высушила член и принялась его легонько мять и массировать. Крокодил закатил глаза, прерывисто задышал. Член не прибавил в толщине, но постепенно становился длиннее, оголяя небольшую розовую головку.

— Можем перебраться на заднее сиденье, — предложила она.

Но мальчишка вдруг заартачился:

— Да ну, в тесноте не по кайфу.

Она смотрела на него, не понимая, куда подевалось необузданное желание.

— Так, юноша, решай быстрее! Либо ты заканчиваешь свое грязное дело, либо выметайся, и я поеду домой.

Юноша секунду подумал и внезапно выдал глубокую мысль:

— В таком виде ты доедешь до первого мента. А потом два года будешь ходить пешком.

«Черт… а у него случаются проблески здравомыслия, — закусила девушка нижнюю губку. — Выбора нет — придется завершать лечение».

— Слушай, ты же хотела попробовать травку! — напомнил он.

— Я?.. Когда?!

— Ты была не против.

Она пожала плечами — изрядно сдобренная алкоголем память могла дать сбой.

— Есть тихое местечко, — осторожно прощупывал он почву. — Там и курнем, и потрахаемся в приличных условиях.

— Там никого?

— Пусто.

Анна завела двигатель.

— Командуй…

Спустя несколько минут Тойота повернула во двор между старых трехэтажных домов и остановилась у раскуроченной детской площадки.

Выйдя из автомобиля, девушка вдруг осознала, что выпила слишком много. Ноги стали ватными, руки слушались плохо. Бутылка вина, несколько рюмок водки. И все это на пустой желудок, на ослабленный депрессией организм. Последний раз подобный фортель она выкинула в студенческую пору, и он обошелся ей потерей девственности. То происшествие Анна списала на молодость, на отсутствие жизненного опыта и банальную случайность. Сегодня все делалось осознанно.

Над ближайшим подъездом красовался год постройки дома: «1951». Крокодил взял девушку под руку и почему-то повел не к двери подъезда, а к торцу дома.

— Жильцов давно отселили, дом третий год обещают снести, — пояснил он. — Дверь завалена изнутри, что б чужаки не шастали.

За углом нескладный юнец неожиданно выказал ловкость: подпрыгнув, зацепился за отлив, подтянулся, толкнул створку окна. Закинув ногу, забрался внутрь и… пропал.

Девушка в недоумении прислушалась, огляделась по сторонам.

Вдруг сверху послышалась возня — из окна показался край сваренной из арматуры лестницы.

— Поднимайся, — приказал Крокодил, когда тяжелая лестница уткнулась в грунт.

Она преодолела несколько ступеней. А когда он помог спуститься в замусоренную комнату, ужаснулась: «Господи, в своем ли я уме?..»

* * *

Они медленно поднималась по ступеням лестницы в подъезде приговоренного к сносу дома. С исписанных, исцарапанных стен давно облупилась краска, потолки не видели побелки около четверти века. Повсюду валялись окурки, строительный мусор; под ногами хрустело битое стекло…