18+
Фаетон

Бесплатный фрагмент - Фаетон

Научно-фантастический роман. Книга 6. Цепная реакция

Объем: 218 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Книга — VI
Цепная реакция
Глава первая

— Привет Анюта, — позвонила Анна Собинова Ане.

— Привет, — ответила ей Аня на мобильный телефон.

— Ты ждала приезда тетушки Эльзы?

— Да, она уже здесь. И ты знаешь так классно. Я высыпаюсь по утрам. Голова перестала болеть. Ведь у меня в этом учебном году выпускные почти уже висят на носу. Надо работать над дипломной работой. В общим я ей так благодарна.

— Послушай, я вот что хотела сказать? Пока наших пацанов нет, может, двинем в Переделкино. Сейчас же конец августа. Грибов там видимо, не видимо.

— Да в общим занятия то с первого сентября, а в последние выходные не плохо бы.

— Самый раз. И тетя Эльза у тебя как раз кстати! — подзадоривала ее Анна.

— Димка так привязался к ней. Так сдружился. Я после декретного, ну помнишь в прошлом году, намучилась с этими экстернумскими экзаменами.

— Ну, ведь тебя же восстановили в твоей же группе. Все–таки жена героя России.

— Да ладно тебе. Только бессонными ночами дались мне эти экзамены.

— Ну, так что?

— А, давай. Завтра суббота. Двинем в Переделкино. Переночуем там и на рассвете за грибами. Жду тебя завтра. Заезжай и сразу на электричку.

— Окей.

Аня, закончив разговор, прошла в кухню, где малыш уплетал кашку. Тетушка Эльза самозабвенно кормила младенца из маленькой кастрюльки. Малыш с удовольствием тянулся ручонками к этой кастрюльке, пытаясь ухватить за ее край. И когда ему это удавалось, он изо всех сил тянул ее на себя. Если бы на столе стояла тарелка, то уже б давно она была бы перевернута, а с кастрюльки кормление превращалось в приятное занятие. Тетушка Эльза держала ее крепко за рукоятку одной рукой, а второй кормила из ложечки. А когда малыш пачкался кашкой, оставляла кастрюльку и тщательно вытирала его щечки чистой салфеткой. Тетушка Эльза была в клеенчатом переднике. Сидела за кухонным столом и вытирала щечки малыша как раз за этим занятием и застала ее Аня.

— Эльза Эдуардовна, я завтра уеду с Анной Собиновой за грибами в Переделкино и буду в воскресенье вечером.

— Ох, милая девочка, как бы я хотела поехать с вами, но малыш важнее.

— Я так вам благодарна за все, что вы для меня делаете.

— Ну, что ты. Мои внуки давно уже выросли, а опыт вещь бесценная. Вот почему он у тебя не хотел есть манную кашку, например, у меня ест так, что я даже боюсь перекормить, а?

— Ну, конечно же, вы знаете какой-то секрет? — стараясь придать разговору больше тепла, говорила Аня.

— Конечно, знаю. И он заключается в том, что я утром, чуть свет, бегу на базар. Там я познакомилась с хозяйкой, у которой есть козы, и покупаю свежее козье молочко. От этого то сладчайшего на вкус молочка, вырастают настоящие русские богатыри.

— Я так вам благодарна, тетушка!

— Ты мне как дочка стала. Ведь мы с тобой можно сказать потеряли близких. У тебя умерла мама, у меня уехали дети. И я, и ты мы практически одиноки, а вот он наше спасение. — Эльза Эдуардовна указала глазами, полными нежной любви, на Димку.

— Да тетушка Эльза, мне ведь никогда даже Леню проведать в реабилитационном центре. Так только перезваниваемся по мобильному.

— А что он, как он там?!

— Ему пообещали отпуск, аж в конце апреля. Как раз на день рождения Димочки. Крестный папа Гаринов Алексей Алексеевич обещал тоже прилететь.

— Да, я помню, как мы крестили Димочку с ним в нашей церквушку у реабилитационного центра. Такой статный и красивый мужчина. Эх, была бы я помоложе.

— Да он ведь одинок. Когда погиб его сын, жена не смогла пережить смерть сына. Умерла спустя полгода.

— Так он так и не женился? — с удвоенным любопытством спросила Эльза Эдуардовна.

— Да, одинок, — вздохнув сказала Аня.

— Ну, если у меня не будет неотложных дел, то и я буду на дне рождении Димочки. Вот тогда мы ему тут все вместе подберем невесту, будь уверена.

— Э–Э–мля–мм, — пролепетал малыш, измазывая ручкой полной кашицы свой рот и щечки.

— Ох, ты мой маленький! — причитая, Эльза Эдуардовна чистой салфеткой быстро вытерла кашку…

Субботнее утро выдалось теплым и солнечным. Аня, потягиваясь в постели, с наслаждением, предаваясь лени и бездействию, не торопилась вставать. В дверь неожиданно позвонили. Эльза Эдуардовна, шаркая комнатными тапочками, поспешила открыть дверь. Вскоре из коридора послышался голос Собиновой: –Здравствуйте, Эльза Эдуардовна. Аня еще спит? — звонкий ее голос с веселыми нотками говорил о том, что Аниной лени в постели пришел конец. И она быстро всунула ноги в тапочки, поспешила навстречу к подруге, на ходу застегивая розовый махровый халат.

— Привет, Собинова. Каким ветром в такую-то рань?

— Какая рань? Уже десять часов, — и, спохватившись, что она не у себя дома, и не вычитывает своего Петю, продолжала, –Ну, извини меня, пожалуйста. Заскучала я вот и не выдержала долго, кстати, такси уже ждет. Так что одевайся и в путь.

— Мы же, как все нормальные люди договаривались, что поедем на электричке.

— Да, но, я что–то уж давно отвыкла от электричек.

— Ты знаешь, я наверно то же. Ты меня подожди, вон там за журнальным столиком, я скоро. В душ сбегаю и поедем. А такси не смоется?

— Да ты что? Где он найдет столько бобла? За целый день не наездит столько, сколько я ему пообещала, — имитируя жаргон бывалой в переделках женщины, отвечала Собинова. Аня удивленно посмотрела на нее, подумав, –″Что может сотворить с женщиной вынужденное одиночество? ″.

Собинова имела в своем распоряжении все. Деньги, служебную машину, дачу в Переделкино и даже приходящую домработницу. Но при таких возможностях недолго было облениться и стать брюзжащей толстухой с вечно недовольным характером. Это никак не входило в планы Анны, и она решила коренным образом поменять все и начать вести спартанский способ жизни. Особенно после прочтения исторического романа ″Триста Спартанцев″. В один прекрасный день, проснувшись ″по утру″ этак часиков в 12, она вызвала к себе домработницу и рассчитала ее. Затем принялась за водителя со служебной машины. Попросив отогнать ″Волгу″ в Переделкино и запереть там, в гараже, который был выстроен во дворе дачи, а ключи отдать садовнику. Водитель пытался возражать, но, наткнувшись на железные нотки в голосе хозяйки, покорно взял причитающиеся расчетом деньги и, не попрощавшись, и с силой хлопнув дверью удалился с недобрыми мыслями.

— ″Подожди, сука, приедет хозяин, как миленькая позовешь″.

Итак, оставшись одна, Анна принялась хозяйничать в доме. И это ее отвлекло от вынужденного безделья, дав новый толчок в борьбе со скукой одиночества. Конечно, Аня Кразимова не успела вволю, насладится прелестями сытой беззаботной жизни, какая была до недавнего времени у Собиновой. И ей хотелось, как можно дольше продлить это состояние, но жесткий напор Анны и податливость характера Ани сделали свое дело. Спустя с пол часа процедур, Аня свежая и одетая в спортивный костюм, была готова следовать за подругой.

— Аня, а во что мы будем собирать грибы? — встревожено, осмотрев с ног до головы подругу, спросила Собинова.

— Там на нашей даче в Переделкино есть все необходимое, пошли! — скомандовала она. И попросив кое о чем тетушку Эльзу, вышла с Анной в коридор…

Такси у входа в дом, загородив подъезд легковым машинам, стояло посередине проезжей части подъездной дороги к дому. Таксист стоял у открытой дверцы, явно нервничая, очевидно сомневался в обещанном вознаграждении. На нем был клетчатый суконный кепи, сшитый на английский манер, и в клетчатой безрукавке. Черные густые и щетинистые усы, нависали с нижней губы, практически закрывая рот, а кудряшки черных с проседью волос, выступавшие из под кепи и толстая шея на округлом туловище, делали сходство с крупным и хищным бульдогом. Особенно подчеркивало это сходство тяжелая и массивная челюсть, маленькие лоснившиеся карие глазки и нос, как шарик в лузе рулеточного колеса, лежащий в промежности усов.

— Я уж хотел уезжать! — встретил он женщин радостным, алчным возгласом.

— Ну, что вы? Мы женщины пунктуальные, — ответила Собинова, растягивая певуче слова.

— Пунктуальные то, да, а вот за простой надо бы накинуть?

— Ну, на счет этого не волнуйтесь. И трогайте. — властно скомандовала она, усаживаясь рядом с водителем.

До Переделкино ехали молча. Дорога шла подмосковной трассой, обсаженной с обеих сторон ельником и березками вперемешку. Переделкино раскинулось в живописнейшем подмосковном пригороде. Рядом был сосновый лес со смешанными вкраплениями орешника, березок, дубовых и осиновых рощиц. Обширный водоем богатый на рыбу сулил отдыхающим тут знаменитостям улов от карпов до щук. Их женам и детям здесь было, где набирать полные корзины грибов.

Перед въездом в Переделкино водитель вдруг запротестовал, узнав, куда надо было сворачивать. Он остановил такси и с нескрываемым раздражением сказал, –Дальше не поеду!

— Это почему же?! — возмущению Собиновой не было предела.

— Там закрытые дачи эФ–эС–Бе.

— Так и что?!

— А то, что вы едете туда на пикник, а меня потом будут таскать по всем инстанциям, кого и для кого ты сюда привез? И сколько они тебе заплатили и в какой валюте? Я этого не хочу!

— Послушай, ты! — вдруг грубо начала Собинова, — Ты за кого нас принял? Я что похожа на шлюху?

— Нет, — вдруг спокойно ответил таксист, — я таких видел не один десяток! Ты похожа на сутенёршу.

— Что?! Да ты…! — Анна, покраснев от возмущения до малинового цвета, не знала, что и сказать. Исправил положение таксист: –Послушай, если ты заплатишь мне таксу, по которой сюда возят сутенеры — это украшение стола, он кивнул кепи в сторону Ани, я вас довезу. Если нет, то выметайтесь и идите пешком здесь с километров три будет.

— Ну, ты и наглец. Если ты не извинишься немедленно и не довезешь нас бесплатно, то я тебе гарантирую, что завтра ты не устроишься даже водителем машины, что выкачивает дерьмо из выгребных ям в Переделкино.

— Да, кто ты такая? Ану пошла…! — таксист не договорил. Анна сунула ему под нос удостоверение пропуск на территорию закрытого элитного поселка, строго охраняемого сотрудниками ФСБ. С придурковатым видом, внимательно, таксист долго разглядывал написанное там, изучая содержимое красной книжицы с солидными печатями и размашистой подписью начальника особого отдела ФСБ. Затем побледнел, как мел и молча завел мотор. Он довез до первого поста со шлагбаумом. К ним подошел охранник в полицейской форме. Анна показала пропуск. Охранник потребовал пропуск у Ани. Когда она предъявила ему свой, шлагбаум поднялся вверх. Такси последовало дальше. У массивных выкрашенных в зеленый цвет металлических ворот остановилось. К ним подошел прапорщик в зеленой фуражке, убедившись в правильности пропусков, дал команду открыть ворота. Машина проследовала дальше, углубляясь в сосновую тень от высоких столетних сосен. Вскоре появились двухэтажные особняки с индивидуальными заборами и воротами, с тарелками спутниковых антенн на крышах. Возле особняка с табличкой с номером на ней 10 остановилось. Анна открыла дверцу такси, молча, швырнув на сидение стодолларовую купюру и, с силой захлопнула ее. Аня еще возилась со своей дверцей, когда водитель повернул к ней свою бульдожью физиономию, заискивающе стал лепетать: — Скажите своей подруге, что я не хотел вас оскорбить, я порядочный таксист и мне не все равно, как на наши деньги, на деньги налогоплательщиков, развлекаются их дети? Дети этих высокопоставленных шишек. Ну, и извините меня?!

Аня открыла, наконец, дверцу, сказав: — Будете в следующий раз внимательнее. А моя подруга уже вас извинила, иначе она не расплатилась бы. Прощайте!

— Храни вас Бог, милая девушка, — облегченно вымолвил таксист.

Анна входила уже в калитку, когда Аня догнала ее.

— Вот подлец, так испортить настроение, — причитала Анна, — У тебя есть, что-нибудь выпить? — вдруг спросила Собинова.

— Посмотрим в баре у камина, там Леня ставит всякие сувенирные напитки, — отвечала Аня, открывая входную дверь. Они вошли в просторную веранду с круглым столом и рядом дачных деревянных стульев вокруг. Аня стала возиться с замком от двери в комнаты дома. Вскоре они вошли в гостиную. Прямо напротив входа располагался камин. Слева от него был встроенный в стену бар с импровизированной стойкой и выставленными у зеркальной витрины на полках напитками. Над стойкой висели бокалы, а внизу под стойкой стоял холодильник, где можно было сделать лед и охладить шампанское. Анна, как у себя дома, зашла за стойку бара и повеселевшим голосом, стараясь подражать бармену: –Что будете пить, сер? — Аня, подражая разбитным пьяницам, отвечала: –Кровавую Мери! Со льдом!

Анна полезла в холодильник.

— Холодильник отключен.

— Так включи его, чего ждешь, а я займусь камином.

Спустя некоторое время, подруги сидели в кожаных креслах у пылающего камина, на столике между ними стояла недопитая бутылка шотландского крепкого виски ″Белая Лошадь″. Анна, когда включала холодильник, обнаружила там банку с икрой. И скоро, в розеточках наполненных красной икрой уже торчали чайные ложечки, время от времени они отпивали из своих бокалов по глотку виски, вкушать чайными ложечками икру.

— Надо же, козел старый, за сутенёршу меня принял, и кого, меня? — стуча кулаком себя в грудь, говорила Собинова пьяным голосом, проклиная, на чем свет стоит таксиста.

— А, по-моему, оригинально. Меня вот с проституткой, а, меня? — вторя ей, возмущалась Аня, — Как ты думаешь, похожа я на проститутку?

Анна долго смотрела на Аню, меряя ее пьяным взглядом осоловелых глаз, затем авторитетно ответила, –Не–а! Не похожа, но, — она сделала многозначительную паузу, затем добавила, — за жрицу любви, может быть, и сошла бы.

— А, за жрицу любви? Ну, а ты за моего сутенера? Ха–ха–ха! — они смеялись громко и долго, время от времени повторяя друг дружке:

— Жрица!

— Сутенер!

И снова смех, пока пьяный угар не поверг их, и они не уснули прямо в уютных и удобных креслах у камина…

На следующее утро, проснувшись, они долго не могли понять, как оказались на даче. Превозмогая страшную головную боль, по очереди бегали к унитазу, и неприятный подступавший к горлу ком выплескивался, туда на несколько минут облегчая общее состояние. К часам двенадцати все прошло. Ослабевшими голосами они стали обсуждать, что с ними произошло вчера и, как очутились они на Аниной с Леонидом даче?

— А может Эльза Эдуардовна, что–то знает? — высказала догадку Аня.

— Ты, что в своем уме, чтобы нас заподозрили в пьянстве? Я вот что думаю, давай ты спроси, как там с Димочкой, а тетушка Эльза наверняка что–то да подскажет. Набирай!

Аня набрала номер на мобильном телефоне, и вскоре услышала голос Эльзы Эдуардовны:

— Да, это ты Аннушка? Ну, как там много грибов насобирали? — Аня вдруг вспомнила, что они собирались на дачу за грибами. Ей стало все понятно, и чтобы спасти положение она отвечала: –Никаких грибов здесь нет. А может их собрали уже, так, что приедем с пустыми руками. А как там маленький?

— В порядке, накормлен, и уже спит после обеда.

— Скажите ему, что мама скоро будет, пусть не скучает, хорошо?

— Хорошо, милая, скажу.

Аня положила телефон на стол и обратилась к Анне: –Так знаешь, как мы здесь очутились, а…

Глава вторая

Из Байконура Леонид вылетел в Москву поздно вечером. Его самолет еще был в полете, когда в его квартире две Ани, Анна Собинова и жена Леонида Аня накрывали на стол по случаю дня рождения сына Кразимова, Димы. Малышу исполнятся второй год. В этот апрельский вечер, особенный вечер для Ани и Леонида, так, как ко дню рождения сына, Кразимову был предоставлен отпуск. И они будут вместе целый месяц.

Петр нервничал. Часто выходил на балкон. Всматривался на рубиновые звезды Кремля, хорошо видневшиеся отсюда с балкона квартиры Кразимовых. Сияние, исходившее от их величественных пятиконечных лучей, озаряло небо над Москвой, одевая столицу в праздничный блеск. Собинов, в ожидании встречи, мысленно не раз возвращался к тому моменту, когда Гаринов должен был утвердить экспедицию в аномальную зону с надеждой ожидая, что полетят они вдвоем с Леней. Но все вышло, как вышло. И теперь Петр слегка завидовал Лене.

Анна Собинова восхищалась оригинальными рецептами солений, выставленных на стол и приготовленных Аней по особым рецептам Эльзы Эдуардовны, которые она передала Ане. Эти соления издавали чудный аромат восточных пряностей и были такими свежими с виду, словно только что собранными с грядки. А маслята в хрустальной вазе со свежее нарезанным колечками луком, лоснились, там томясь в ожидании закуски. Особенно хороши они под Столичную водку, если пить ее мелкими рюмками, обильно закусывая маслятами, то водка становится бодрящим напитком, освежающим мысли и возбуждающим гамму чувственных наслаждений застолья. Под соленые огурчики и грибочки водка навевает собой романтические мечтания о новых проектах и экспедициях в неведомое и еще не исследованное космическое пространство, увлекая собеседников в неведомые миры вселенной. Стол уже был накрыт и ломился от яств. Женщины закончили накрывать и вели непринужденную беседу о хозяйственных делах, вплетая в разговоры замеченные причуды в характерах их мужей, и от этого с кухни время от времени доносился их веселый и жизнерадостный смех. Петр откровенно скучал. С балкона дома с двенадцатого этажа, открывался изумительный вид на Москву, на Красную Площадь и на Кремль. Внизу по прилегающей улице неслись сплошным потоком автомобили, время, от времени замирая на перекрестках у красных огней светофоров.

— ″Очевидно попал в пробку″, — подумалось Собинову. Он взглянул на наручные часы, стрелки показывали без пяти двадцать один. Самолет приземлился в Шереметьево в двадцать ноль, ноль, и ехать сюда всего то сорок пять минут, если конечно нет пробок. Петр не выдержал, набрал номер на мобильном телефоне. Длинные гудки в трубке внезапно прервались: –Да, Петро, слушаю, — Леонид зычным голосом ответил.

— Ну, ты где? Водка уже застыла в холодильнике, а тебя нет.

— Уже поднимаюсь лифтом.

Петр вышел из балкона на кухню: –Эй, девчонки, Леня уже в лифте!

Женщины быстро сняли фартучки, и вышли в коридор навстречу хозяину квартиры. Леонид с букетом красных роз переступил порог и вручил цветы Ане, она передала букет Анне Собиновой, а сама обняла и прижалась к Леониду всем телом. Он ощутил упругость ее груди и трепетание ее молодого тела. Они поцеловались. Затем Леонид поцеловал в щеку Анну и крепко пожал руку Петру: — Ну, здравствуйте, мои родные. А где же самый маленький?

— Он уже давно в кроватке. — ответила Аня.

— Я ему тут кое-что привез, — указывая на увесистый прямоугольник кожаного кейса, сказал Леонид.

— Это потом, — скомандовала жена. — Давай, мой руки и за стол. Видишь, гости заждались.

Застолье проходило весело. В разговорах о смешных событиях в жизни пар. О том, о сем, кроме работы. Эту тему почему-то старательно обходили стороной, и все понимали, что это табу. Чувствовалось, что Алексей Алексеевич провел хорошую работу с каждым и в разговорах, и в мыслях о работе ни, ни…

Далеко за полночь Собиновы распрощались. Леонид проводил супругов до лифта и с нетерпением вернулся к жене. О, как он ждал этого мига, блаженного мига уединения и покоя в объятиях горячее любимой женщины и верного друга. Лежа в постели, наслаждаясь друг другом, они, как дети, лепетали разные слова, коверкая их смысл. Им казалось в эти мгновения любви, что смысл этих слов, понятен, им двоим в целой Вселенной, и что жизнь сказочно прекрасна и божественна. У Ани в полумраке, глаза казались огромными сияющими, как две звезды. В пушении длинных ресниц, глаза были прекрасны, сияющие счастьем и радостью, восторгом, наполненным ее сильным мужчиной. В эти мгновения ее женская слабость приобрела силу любовной игры, ради которой влюбленные мужчины ломали копья на рыцарских турнирах. Ради которой, влюбленные совершают чудеса храбрости, отстаивая в поединке честь и достоинство своей избранницы. Аня, как прекрасный цветок, источающий тончайший аромат, порождающий бурю чувственной неги, взрывался полуобморочным трепетом, в котором утопало и останавливалось время. Пространство исчезало и только Аня, и только ее глаза, ее губы, ее щеки, ее красивые изгибы и линии, ее острые соски грудей, как два острых и нежных бугорка, скользили по его груди, повергая все тело в экстаз любви…

И лишь под утро, когда первый луч восходящего солнца проник в спальню, муж и жена, уставшие от любовных страстей, уснули в неге. Их разбудил лепет малыша в кроватке. Гремя погремушкой, он громко звал:

— Ма–ма! Ма–ма–а!

От этого голоса оба проснулись. В комнате уже сияло солнце. Часы показывали 9–00.

— Пора кормить именинника. — сказала Аня.

— Пошли, я поменяю ему постельку и постираю пеленки. — заботливо с отцовской теплотой заговорил Леонид, — А ты, сваришь ему кашки?

— За дело, — скомандовала Аня. И они быстро и со знанием дела принялись выполнять свои родительские обязанности…

Леонид, сидя в кресле под лампой торшера, читал книгу. Это было произведение Шарля де Костера ″Легенда об Уленшпигеле и Ламе Гудзаке об их доблестных забавных и достославных деяниях во Фландрии и других краях. ″ Леонид читал эту книгу еще в детстве, и теперь, с наслаждением, придавался домашнему уюту, и отдыху перечитывая любимое произведение еще раз. Аня с сынишкой в это время ушли во двор прогуляться перед сном. Старинные часы, свадебный подарок Аниной бабушки, мерно тикали в углу комнаты, было уже 19–00, вот должны были явится с прогулки жена с ребенком, как вдруг в полумраке комнаты сверкнула молния и вмиг возник силуэт мужчины. От этой вспышки комната наполнилась озоном, а силуэт материализовался в Карлоса Альенде. На нем был неизменный спортивный костюм. Леонид, привыкший к неожиданностям в своей работе, спокойным голосом приветствовал непрошенного гостя:

— Добрый вечер. С чем пожаловали на этот раз?

— Вы не поверите, — Карлос взмахнул рукой. Над двуспальной кроватью спальни в воздухе возник мерцающий экран и на нем прошли картины секретного разговора Леонида с Гариновым в сверхсекретном ″Музее″, детище Алексея Алексеевича. Удивлению Кразимова не было предела: –Откуда это? — спросил он.

— Спасибо Вам, Леонид, за информацию. Мы вживили Вам имплантат, он сделал запись, которую мы сканировали с его памяти, вот и все. Теперь мы точно знаем, что торсионные поля штурмуются вами. Что исследования, не зависимо от смертельной опасности, продолжаются.

— Так ведь, мы принимаем меры к нейтрализации, — пытался возразить Леонид. Карлос снова взмахнул рукой. На экране возникла лаборатория с восстановленным из пространства оборудованием.

— Вы видите, что восстановить предметы, или, другими словами, вернуть из пространства в целости и сохранности ничего нельзя. Это будет хаос. Обратите внимание на лабораторный стеллаж посреди комнаты. — на экране увеличилось изображение и стоявшие там колбы были с трудом узнаваемы. Одна была впаяна в деревянную полку, словно выросла вместе с деревом, из которого эта полка была изготовлена. Другая колба лежала на краю стеллажа, и ее свободный конец был вытянут до самого кафельного пола. Ни единого предмета, находившегося в лаборатории, не было в хорошем не деформированном состоянии.

— Как видите, эти эксперименты ни к чему хорошему не приведут. Поэтому я настоятельно рекомендую, прекратите издеваться над природой вещей. Мы в свое время вынуждены были утопить известную вам Атлантиду из–за хаоса и деструкции пространства. Но вам еще повезло. Еще можно было спасти планету, пожертвовав одним материком. А вот Фаетон пришлось разрушить.

— А что там произошло?

— Для захвата власти в ходе междоусобных войн они создали квази-кварковую бомбу, которая представляла собой не что иное, как цепную реакцию превращения материи в пространство. Втиснув толчок к началу реакции в бомбу, они провели первое испытание в районе пустыни Пастка. Там был заброшенный город. После испытаний от развалин города не осталось и следа, образовался огромный и глубокий котлован. Наши передовые отряды спасателей еле погасили очаг разрушений начавшейся неуправляемой цепной реакции. Котлован заполнился водой, образовав там огромное озеро.

— Мне непонятна Ваша позиция, уважаемый Карлос, почему Вы игнорируете контакт?

— Вы низшие цивилизации не понимаете одного, что, вступая с вами в контакт, мы подвергаем вас опасности заражения. Пока вы не достигнете уровня самоочищения и защиты себя от синдрома алчности, зависти и злобы, мы не сможем полноценно развивать наши отношения.

— А помочь нам преодолеть эти синдромы?

— Это невозможно! Невозможно из–за того, что Вы еще не достигли понимания того, что, получив все блага высокоразвитых цивилизаций, и их достижения мгновенно наступает эпидемия вселенской деградации личности, порожденная синдромами лени и бездействия. Ваши организмы так устроены. А переделать их мы не в силах и только исторический опыт, и борьба за выживание перестраивает вас, а для этого необходим естественный отбор, естественный путь развития, который мы тщательно оберегаем.

— И ничего не делаете, чтобы прекратить начало военных действий и конфликтов среди Человечества.

— Если хотите, то войны и конфликты стимулируют ваше естественное развитие и толкают прогресс. Мы стоим на страже вашего естественного развития отсюда наше невмешательство. И только в исключительных случаях, когда цивилизация заходит слишком далеко, нанося вред угрожающий всему живому во Вселенной, мы принимаем меры.

— Уничтожая цивилизацию.

— И как вы догадываетесь и целую планету, как например Фаетон. Но на самом деле это не наших рук дело. Цивилизации уничтожают сами себя, мы лишь ликвидируем последствия их разрушительной деятельности. И порой это нам достается с трудом. На месте Фаетона, вследствие цепной реакции, образовалась черная дыра вселенского масштаба, грозившая все материальные тела превратить в единый пространственный монолит. Нам пришлось задействовать новейшие технологии для блокирования места взрыва планеты. Заблокировать континуум нам все же удалось, там теперь дрейфует аномальная зона или Дыра времени, что вы и используете для проникновения в прошлое.

— Значит, я так понимаю, что для продвижения нас в познании законов мироздания необходим некий исторический путь естественного отбора.

— Понимайте, как хотите. Что заложено природой, то заложено и всякое вмешательство в этот процесс грозит деградацией и вымиранием цивилизации. Я не хочу повторять одно и то же.

— Можно еще спросить?

— Спрашивайте.

— Мы знаем, что высокоразвитые цивилизации имеют отличительный внешний вид по сравнению с Человеком. Но вы, Карлос не отличаетесь от земного жителя?

— Да это верно. Цивилизация будущего ведет коррекцию наших предков, наставляя их деяния, что улучшает нас и продвигает внедрение в будущие времена, где нет таких огромных запасов бурлящей энергии, как здесь.

— А черпать энергию из прошлого вы не пробовали?

— Ха–ха–ха. Вы мне определенно нравитесь, Леонид. Нельзя, даже крупицу на атомном уровне почерпнуть этой энергии, пойдет цепная реакция и принесет вред нам в нашем времени. Мы можем только брать некоторые ресурсы для своих летающих объектов, которые использовать в этом же времени для передвижения, вот и все.

— Уважаемый господин Карлос, смею вам заметить, что жена сейчас войдет.

— Не волнуйтесь, я верну вас во время начала нашего разговора, и на часах время нашего диалога продлится лишь мгновение.

Леонид с любопытством посмотрел на часы. Маятник часов застыл в отклоненном положении и не двигался, стрелки застыли на отметке 19–00.

— Как Вы это делаете?

— Нашей цивилизации миллиарды лет, а вы хотите, чтобы мы дали вам управление энергией, чтобы вы разрушили мироздание. Нет уж. Научитесь жить в мире и уважении друг друга, тогда мы поможем вам.

Как и в прошлый раз, пришелец растаял в пространстве комнаты. Часы тут же пробили 19–00. И в комнату вошла Аня.

— Какой-то странный запах появился в спальне. Ты не чувствуешь?

— А что такое?

— Как будто озоном запахло, ну как после грозы…

Глава третья

Леонид осторожно, чтобы не разбудить жену, подвинул на полу комнатные тапочки рукой, и, стараясь не шуршать и не делать лишних движений, всунул ноги в их уютный мех. Затем осторожно встал с постели, мягко ступая, прошел на кухню. Включил свет. На кухонном столе лежал мобильный телефон. Он взял его в руку. Долго смотрел на клавиши соображая, что с ними делать и как быть в сложившейся ситуации. Затем взглянул на настенные часы. Стрелки на них показывали 1 час 30 минут. Махнув рукой, набрал номер. В трубке шли длинные гудки, наконец, гудки прекратились, и сонный голос Алексея Алексеевича отозвался: –Да, я слушаю.

— Это Кразимов, доброй ночи Алексей Алексеевич.

— Доброй ночи. Ну не тяни, выкладывай все на чистоту, что случилось?

— Вы не поверите, у меня сегодня был гость. Аня об этом ничего не знает, но зато гость знает все про лабораторию и про то, чем мы там занимаемся.

— Этого не может быть? — взорвался Гаринов. Это означало, что карьере генерал лейтенанта пришел конец. Как минимум ему светит пенсия, или еще хуже понижение в звании за разглашение засекреченных сведений. В трубке Леонид слышал сопение генерала. Спустя минуту он уже не сонным голосом сказал: –Немедленно собирайся! Чтобы сегодня же был на месте и доложил по полной форме, как произошла утечка информации?

— Товарищ генерал, разрешите спросить?

— Спрашивай! — засопел Гаринов в трубку.

— Причиной является вживленный имплантат, наши средства не смогли его обнаружить, так что здесь ни моей, ни вашей вины нет.

— И где же он взялся, черт бы его побрал?

— Гость сказал, что вживили его мне еще на корабле в полете. — приврал Леонид, спасая репутацию генерала. На самом деле он не знал, где и когда был вживлен этот имплантат и, что самое смешное, кому из обслуживающего персонала. Леонид рисковал и подвергал себя опасности в подозрении, правду он говорит или нет. Теперь все зависело от того, есть в его теле этот имплантат или нет. А доказательством невиновности его и генерала теперь будет только этот факт.

— Это все?

— Так точно!

— Выполняй приказ!

— Есть! — Леонид выключил мобильный телефон, положил его на письменный стол, присел на стул в раздумье.

— ″Только начался отпуск. Прошло всего пять дней и на тебе″.

На кухне скрипнула дверь, вошла Аня: –Ты что не спишь? — ее заспанный голос шел к ее личику и не причесанным волосам, закрученным на голове в замысловатый узел. Леонид невольно залюбовался женой, очарованный ее голосом и сонным видом прослушал, что она спрашивала. Аня повторила вопрос, –Ты меня слышишь? Ты что не спишь? — в ее голосе зазвучали тревожные нотки. И только тревога в голосе жены заставила Леонида вернуться к действительности.

— Я? Ах да, пошли спать, — он решил ей пока ничего не говорить, скажет утром. Пусть хоть выспится спокойно.

— Водички захотелось попить, вот зашел на кухню.

— А, я уж думала, что–то случилось, и ты уже собрался убегать.

Они вошли в спальню и залезли под одеяло. И снова этот неописуемый аромат, исходивший от ее нежного тела, от волос и тембр ее нежнейшего, почти детского, и такого естественного голоса, и все в ней повергало Леонида в сказочный мир любви, безмерной и сильной. Дожив до своих тридцати пяти лет, Леонид не мог себе представить, что есть в мире такое сильное чувство, как взаимная любовь двух сердец. Безмерная и чистая, как любовь его Ани и его к ней…

Утро забрезжило на окнах домов первыми лучами теплого апрельского солнца. В воздухе уже пахло весной. Но еще на Московских улицах в тени каменных оград лежал грязный снег и тротуары были мокрыми. Внизу нескончаемой вереницей двигались автомобили и появились первые пешеходы, спешившие по своим делам. Леонид проснулся рано и, делая утреннюю гимнастику на балконе, наблюдал открывшуюся панораму с двенадцатого этажа. Было уже шесть утра. Аня, обнаружив, пустую постель, беспокойно заворочалась под одеялом, окончательно просыпаясь. Она встала, вышла на холодный балкон в одном махровом халате.

— Я же чувствую, что что–то произошло? Ану выкладывай? — строгим голосом, не терпящим возражений, приказала она.

— Аннушка, — он подошел к ней нежно обнял и прижал к себе, — у меня приказ немедленно сегодня же вылететь на Байконур.

— Я так и знала, — горько вздохнула она, — но, ничего не сделаешь. Такова твоя участь, Леонид Кразимов.

— Самолет в двенадцать ноль ноль, — поставил он в известность жену.

— Ты знаешь, зайди там к Эльзе Эдуардовне, передай смородиновое варенье, я сварила по ее рецепту, пусть оценит и даст рекомендации, может что–то не так.

— Ну конечно, собери все, что считаешь нужным в пределах моего увесистого кейса.

— Да уж не волнуйся, соберу, и курочку гриль сейчас заряжу в духовку.

Сборы были недолгими. Когда вещи были сложены в кейс, Леонид подошел к малышу, поцеловал его и потрепал по попке. –Маму слушайся, Димочка, не шали. — у Ани увлажнились глаза и стараясь скрыть накатившиеся слезы, она быстро сказала:

— Он же ничего не понимает еще, маленький.

— Аа–га. — Как бы соглашаясь со словами Ани, вымолвил малыш, что родителей очень позабавило и насмешило. Аня проводила мужа до лифта и там, у лифта они долго стояли, целовались, пока Аня не впихнула его в открывшуюся дверь лифта…

Алексей Алексеевич Гаринов стоял спиной к своему письменному столу и смотрел в окно. В его кабинете это было единственное окно. Оно занимало почти половину стены и доходило до потолка. Когда генерал садился за свой письменный стол, окно было за его спиной, и входивший посетитель не мог видеть лица генерала, так как свет, падающий из окна, закрывал его. Зато генерал видел каждую черточку на лице вошедшего, а по его лицу читал все, что там было написано, и с каким настроением вошедший посетитель переступил порог его кабинета.

Так было и на сей раз, за одним исключением. В кабинет вошел Кразимов.

— Разрешите войти? — едва переступив порог, выпалил Леонид. Алексей Алексеевич оторвался от созерцания окна, прошел навстречу.

— К чему этот официоз, Леня? — он обнял Леонида, по-отцовски похлопывая его по плечам, — Как же это мы так промазали с этим имплантатом, а?

— Кто его знает. Почему приборы не могут определить наличие инородного тела?

— Нет таких приборов еще, сынок.

— Что будем делать, Алексей Алексеевич?

— Искать, — он похлопал Кразимова по спине, добавив, — ультразвуковая методика есть единственное, что мы можем опробовать. Пошли со мной.

По дороге в корпус физиотерапии Гаринов сказал, что ему отведена комната на третьем этаже жилого корпуса, что там он сможет пока остановиться до завершения обследований. На что Леонид сказал, –Тут у крестной Димы, Эльзы Эдуардовны, ну помните, вы вместе с ней крестили Димочку, есть свободная комнатенка, я бы мог пожить там?

— Знаешь, Леня, как тебе будет удобнее, так и поступай. А с Эльзой Эдуардовной у нас на этой почве сложились крепкие и дружественные отношения. Мы ведь теперь вроде, как родственники.

— Спасибо, Алексей Алексеевич.

Вскоре они подошли к физиотерапевтическому корпусу, который находился рядом с жилым общежитием для пациентов, где выделили комнату Кразимову. Внутри их встретил в белом халате лаборант и пригласил в кабинет на обследование. В кабинете посреди просторной комнаты с широкими окнами, почти на всю стену, стоял массивный аппарат в виде круглой и длинной металлической конструкции с выдвижным автоматическим столом.

— Раздевайтесь до трусов и ложитесь вот на этот стол этого агрегата на живот. — Скомандовал лаборант, — Будем искать инопланетян. — С иронической ухмылкой сказал не лишенный едкого юмора лаборант. Леонид последовал его указанию. Молча разделся и улегся животом на белую эмалированную поверхность прохладного стола.

— Ручки положите, пожалуйста, вдоль туловища, голову набок. — Порекомендовал лаборант. Леонид не сдержался, спросил, –На какой бок повернуть голову, правый или левый?

— А в детском садике, вас как учили, слушаться все, что сказал воспитатель или можно придумать, что–то свое? — едко заметил лаборант. Леонид решил больше не злить самолюбивого лаборанта, который уселся за пультом агрегата, и стал нажимать кнопки управления, внимательно вглядываясь в монитор компьютера. В машине начали работать электрические моторчики, издавая металлический приглушенный шум. Стол медленно пополз, унося Леонида в округлость конструкции. Рядом с лаборантом на стуле сидел генерал и внимательно наблюдал за экраном и манипуляциями лаборанта. Когда стол задвинулся полностью в агрегат, лаборант запустил обратный ход стола и Леонид стал медленно выезжать из отверстия сканирующего агрегата.

— Ну, что там, есть что-нибудь или нет? — в нетерпении, ерзая на стуле, спрашивал лаборанта Гаринов. Лаборант злобно сверкнул на генерала своими серыми проницательными глазами, с минуту молча испытующе смотрел на него. Тело Леонида на половину показалось уже из агрегата, когда, наконец, он высказался:

— А вам, товарищ генерал, вместо того, чтобы умничать, самому не грех бы сканироваться. Ану раздевайтесь и на место этого пациента.

— Ты как со мной разговариваешь, сынок? — спокойным голосом, не сулящим ничего хорошего для лаборанта, начал говорить генерал.

— Извините, товарищ генерал. Но знаете, работа довела до нервного припадка.

— И что именно тебя, молодого, так вывело из себя?

— Из генералитета звонили, раз. Из политотдела звонили, два. Из генерального штаба звонили, три. Из…

— Ты думаешь, ты один такой, — генерал не выдержал, прервал причитания лаборанта. — Знаешь, сколько мне названивают по этому поводу, я уже телефон свой вынужден был отключить.

— Я Вам сочувствую! — не без иронической усмешки отвечал лаборант.

— Ты мне лучше скажи, как тебя величать то?

— Лейтенант медицинской службы Александр Филимонов.

— Где-то я слыхал эту фамилию, не помню где, но была и вертелась у меня на слуху.

— Знаете на Руси, сколько таких фамилий, как грязи на наших дорогах.

— Ну, ты и злой мальчик, то бишь лейтенант медицинской службы.

— Мне одеваться? — спросил у лаборанта слезший из выдвинувшегося стола Леонид.

— А что на это лейтенант Филимонов скажет? — иронически улыбаясь, глядя на лаборанта, сказал генерал.

— Одевайтесь. — Вздохнул лейтенант медицинской службы, а вы, товарищ генерал, раздевайтесь и на стол вместо полковника Кразимова.

— Это, что еще, ты мне вздумал приказывать? — испепеляя взглядом наглеца лаборанта, чуть ли не на повышенных тонах зычным командирским голосом отвечал генерал.

— Да не я, а вот бумага у меня с генштаба Космических войск.

— Ану покажи? Почему я не знаю об этом?

— Здесь написано, что в целях конспирации от инопланетян, — ехидно улыбаясь, подал лаборант листок бланка Генштаба с письмом на нем адресованном медицинской службе реабилитационного центра. Гаринов взял письмо, стал читать. Да, лаборант был прав, так точно там и значилось. Гаринов понял, что его перестали воспринимать, как хозяина направления исследования космического пространства, раз обошлись с ним так:

— ″Неужели придется писать рапорт об отставке? ″. — Горестно подумалось ему, а в слух он добавил, — Ну давай и меня исследуй, лейтенант медицинской службы, Филимонов.

Леонид успел уже одеться, и стоял в стороне, с любопытством наблюдая за действиями генерала. Гаринов тяжело поднялся и стал снимать с себя одежду. Затем, с трудом водрузил свое тучное тело на стол и занял позицию как до него лежал Кразимов.

После процедуры, генерал, одевшись, сказал: –Ну, выкладывай лейтенант, что там у нас?

— У вас обнаружены два имплантата на лбу, в районе так называемой области третьего глаза один и в правом ухе, на мочке уха.

— Вот пакостники, чтобы был хороший обзор, значит с боку и прямо.

— А у полковника Кразимова имплантат на левой руке в районе запястья, там обычно находятся ручные часы.

— Подготовь мне отчет об исследовании и передашь лично в руки мне. Давать информацию об этом, кому бы то ни было, запрещаю. Если кто из вышестоящего командования будет настаивать, ссылайся на меня, скажи, что генерал Гаринов запретил мне разглашать информацию, звоните ему. Понял?!

— Так точно, товарищ генерал лейтенант, есть!

— Ну, вот и ладненько, — удовлетворенным голосом сказал генерал и увлек Леонида на выход. Они вышли на воздух. Здесь в Казахстане уже буйствовала весна. На первое тепло проклюнулись маки и буйно цвели ярко кранными цветочками, среди придорожной зелени. На деревьях набухли почки, и пахло весной, далекими кострами с тонким ароматным запахом еле уловимом здесь запахом шашлыков.

— Ну, что ты скажешь на это? — спросил с тревогой генерал.

— Скажу, что это блеф, — с невозмутимым видом отвечал Леонид.

— Как так? — удивился Гаринов, — Высокопоставленные штабисты будут блефовать, так, что ли?

— Я бы не сказал, что это штабисты, — спокойно вымолвил Леонид. До Гаринова стали доходить слова его спутника.

— А ты знаешь, ведь ты прав. Гость может придумать, что угодно и любыми голосами говорить от имени любого начальства и сфабриковать любую бумажку, вроде этого письма.

— Конечно. — Согласился Леонид.

— А я то уж думал звонить во все колокола, требовать объяснений.

— Я сразу понял, что это блеф, но не хотел при бедняге лаборанте говорить.

— Леня, ты такой сейчас снял с моей души камень, ты не представляешь. Давай пойдем ко мне, у меня там, в кабинете есть припрятанный коньяк, да выпьем после такого чертополоха.

— Хорошо, Алексей Алексеевич. — Согласился Кразимов, подумав: –″К тетушке Эльзе, как видно мне сегодня не попасть″.

В знакомом кабинете генерала, Гаринов, заговорщицки подмигнув Леониду, закрыл на внутренний замок дверь и прошел к сейфу, стоящему у окна возле письменного стола. Гаринов тсчательно занавесил окно шторами и открыл сейф. Там была бутылка хорошего французского коньяка и два граненых стакана. Он с грохотом поставил коньяк на письменный стол, сам уселся сверху на зеленое сукно стола. Затем поднял трубку служебного телефона: –Алло, Маша, меня сегодня не для кого нет, кроме лейтенанта медицинской службы. Когда он придет, позвони мне. Ясно?! — выждав паузу, очевидно Маша подтвердила, что поняла приказ, Гаринов зло бросил трубку на место. Телефон истерически звякнул от удара, и в кабинете воцарилась тишина. Генерал, не слезая со стола, отвинтил пробку коньяка и наполнил до верху стаканы: –Ну, сынок, давай за наши мечты обо всем хорошем и замечательном! — Они чокнулись. Опрокидывая коньяк, пили большими глотками, как пьют самогон, а не вкушают выдержанный по всем правилам рецептуры, изысканный напиток маленькими глоточками и перед тем как выпить, смакуют его во рту, нюхают ароматные запахи полей, виноградной лозы, дубовых бочек и самого винограда, исходящие из напитка. Гаринов, осушив свой стакан, слез со стола и вернулся к сейфу. Порывшись там, достал нарезку московской колбасы в вакуумном пакете, разрезал упаковку перочинным ножом и подстелив газету ″Комсомольская Правда″, положил упаковку на нее: –Угощайся Леня, как в старые добрые времена.

— Спасибо. — Леонид взял кусок колбасы закусил выпитое. Гаринов наполнил стаканы вновь. Они выпили снова. Гаринов крякнул по-стариковски, вытирая губы носовым платком, сказал: –Ну, вот, кажется, мысли пришли в порядок можно и поразмышлять. Так вот, что я думаю, все равно эти то нас слушают и скрыть от них ничего нельзя, то будем говорить не таясь.

— Будем, пьянея, поддакивал Леонид.

— Во-первых, нам необходимо избавиться от имплантатов.

— Избавиться. — Поддакнул Леонид, уже толком не понимая, о чем идет речь, так как он практически не употреблял алкоголя, и после двух выпитых стаканов сорокаградусного напитка его изрядно развезло. Неожиданно раздался звонок.

— Да! — громогласно выпалил в трубку Гаринов, — Сейчас я открою, пусть войдет. — Он снова слез со стола и подошел твердой походкой к двери кабинета. Щелкнув два раза замком, в котором торчали ключи, открыл дверь и впустил лейтенанта Филимонова.

— Разрешите войти, товарищ генерал лейтенант! — выпалил лейтенант, лишь чуть переступив порог кабинета.

— Разрешаю! Ну, что там у тебя, написал все как полагается?

— Так точно! — он открыл свою папочку для деловых бумаг и подал напечатанное заключение на официальном бланке центра реабилитации. Гаринов внимательно прочел документ, затем положил его на стол, рядом с недопитой бутылкой ″Бурбона″. Взял бутылку и налил в свой стакан коньяк: –На, выпей за здоровье твоего начальства!

Филимонов, помявшись с ноги на ногу, взял коньяк и залпом осушил стакан до дна.

— Спасибо! Разрешите идти?!

— Иди! — Гаринов закрыл за ним дверь, и вернулся к столу. Леонид в это время, сидел в кресле, голова его лежала на руках, а руки на письменном столе генерала.

— Вот слабаком оказался наш герой России, полковник Кразимов! — с этими словами, генерал вылил себе остатки содержимого бутылки в стакан и выпил его до дна…

Глава четвертая

Леонид проснулся в своей комнате в общежитии на третьем этаже жилого корпуса. Он долго вспоминал, как он очутился здесь и где он находится в настоящее время. Неожиданно зазвонил мобильный телефон. Звонил генерал Гаринов:

— Кразимов слушает вас, товарищ генерал!

— Ты как там себя чувствуешь, а? — зычным голосом спросил Алексей Алексеевич.

— Нормально, поташнивает слегка.

— Возле входа стоит холодильник, там, у двери, посмотри, там есть спиртное, полечись и приходи ко мне. Буду ждать.

— Есть, товарищ генерал лейтенант, полечится и к вам.

— Выполняй! — трубка умолкла, в ней раздались короткие гудки…

Леонид осоловело, посмотрел в сторону двери, там с лева в углу комнаты стоял небольшой холодильник. От этого поворота головой, вдруг кто–то невидимый стал забивать гвоздь в затылок. В висках мгновенно застучало, к горлу подкатился удушливый ком, грозя вырваться наружу. Леонид тяжело поднялся с постели, ступил свинцовыми ногами в тапочки. Тошнота, готова к взрывному вулканическому извержению, волной накатилась с новой силой, предательски подступив к горлу. Он быстро кинулся к умывальнику, на ходу роняя тапок с левой ноги. И только успев добежать, как все съеденное и выпитое вчера, выплеснулось фонтаном в раковину, облегчая состояние, сопровождаемое до этого нестерпимой головной болью и разбитостью. Покончив с извержениями, Леонид поднял отяжелевшую голову и взглянул в зеркало. Там на него смотрел странный тип, с взлохмаченной шевелюрой торчащих в разные стороны волос. Мутным взглядом серых уставших глаз с увесистыми мешками под глазами и нагло, и надменно разглядывал его, Леонида. Еще не совсем протрезвев, Леонид хотел спросить этого типа: –″Ты, кто?!″, — но, спохватившись, понял, что это он сам на себя смотрит в зеркало. От своего внешнего вида он пришел в себя. Мысли мгновенно отрезвели и стали выстаиваться в логическую цепь. Ему вдруг вспомнилось, что надо проведать Эльзу Эдуардовну и передать ей передачу, приготовленную Аней. Он схватился за голову двумя руками. Боль снова напомнила о себе, нарастая с новой безжалостной силой, возбуждая неприятные ощущения в горле. Ему вдруг вспомнился звонок Алексея Алексеевича. Превозмогая возобновившуюся боль в голове, он вышел из ванной и открыл холодильник. Там на дверной полке стояла бутылка с мутной жидкостью заткнутая огрызком кукурузного кочана. Он взял ее в руки, вынул импровизированную пробку. Из горлышка бутылки ударил тошнотворный запах крепкого самогона. Превозмогая тошноту и брезгливость, Леонид приложил горлышко ко рту, и стараясь не дышать, сделал два глотка. Жидкость горячей волной, крадучись по пищеводу, удивительным образом утащила за собой подступающий к горлу тошнотворный ком, куда-то вниз к желудку и головная боль чудесным образом стала быстро проходить. Предметы в комнате приобрели четкость и заиграли красками обои на стенах. Леонид, улыбнулся, постоял немного, не двигаясь, привыкая к нормальному состоянию, затем заткнул кочаном бутылку и поставил ее на место. И уже бодро и внятно стал рассуждать о своих первостепенных делах. Он взял со стола мобильный телефон, набрал домашний номер:

— Да! — услышал родной голос Ани, — Ты, что не звонишь, я тебя всю ночь вызванивала, не спала? Почему ты не брал трубки, ведь это же мобильный телефон, он всегда с тобой?

— Аннушка, прости меня ради бога. Мы вчера с Алексеем Алексеевичем немного выпили, и я не смог тебе позвонить.

— Он же вообще не пьет? — не успокаивалась Аня, — Ты, где шлялся? — всхлипывая, спрашивала жена в расстроенных чувствах.

— Прости. Можешь спросить Алексея Алексеевича. Он подтвердит.

— Не сомневайся, спрошу! — короткие гудки в трубке известили о том, что разговор окончен.

— Так. — Сказал Леонид самому себе, — Одно дело сделано. Теперь надо как–то к тетушке Эльзе наведаться. Не успел он договорить, как зазвонил телефон: –Да, я слушаю.

— Это Гаринов. Ну, как, сынок, дела?

— Спасибо, Вашими молитвами.

— Ну, вот и ладненько. А сейчас давай собирайся и ко мне.

— Есть, товарищ генерал!

— На все тебе тридцать минут! — и короткие гудки в трубке.

Леонид, сбросив халат, вошел в ванную. Через двадцать минут свежим и бодрым он уже вышел из комнаты…

Генерал стоял возле стола своей секретарши. Девушка была в форме капитана Космических войск Российской Федерации, и звали ее Маша Зарудная. Гаринов давал ей свои распоряжения:

— Меня не будет целый день. Поэтому, Маша, приема не будет. Вы, как всегда, фиксируете все неотложные дела и доложите мне завтра, как обычно. Ясно?

— Так точно, товарищ генерал!

— Ну, вот и ладненько!

В это время в приемную вошел Леонид.

— Разрешите войти, товарищ генерал?

— А вот и ты, Леня, проходи. Собственно, не зачем проходить. Мы сейчас с тобой уходим. — он повернулся к Маше Зарудной:

— Вам все понятно, капитан?!

— Так точно, товарищ генерал! — выпрямившись по стойке смирно, выпалила капитан по всем правилам устава Вооруженных сил.

— Действуйте!

— Есть!

Он вышел из приемной в коридор, за ним следовал Леонид.

— Мы сейчас пойдем к нашему лейтенанту медицинской службы Филимонову. Он предупрежден и уже ждет нас. Будет извлекать имплантаты. Вдоль аллеи, по которой они шли, справа и слева пробились уже тюльпаны. Их свежая зеленая поросль и кое–где распустившиеся бутоны, краснели, радуя глаз, соперничая с красными маками.

В физиотерапии их встретил лейтенант, в белом халате: –Здравия желаю, товарищ генерал лейтенант!

— Да брось, официоз! — остановил его Гаринов, — Лучше скажи, куда нам на сей раз?

— Надо бы еще раз, так сказать для чистоты эксперимента.

— Что ты имеешь ввиду? — насторожился генерал.

— А то, товарищ генерал лейтенант, то, что неизвестно, где и что с вами обоими было этой ночью.

— Ну, раз медицина настаивает, то давай повторим.

Они снова подверглись ультразвуковому сканированию. На сей раз, обошлось без изменений, и новых имплантатов не было обнаружено.

— Я вас поздравляю! — не сдержался лейтенант от высказывания, — На вас ничего нового нет.

— Ну, тогда, что дальше?!

— Дальше садитесь вот сюда на стул и, с Вас, товарищ генерал и начнем! — надевая резиновые перчатки, и гремя инструментами на стеклянном стеллаже на колесиках, которые в свою очередь были разложены на стерильной тряпке после стерильного шкафа. Когда подготовительные манипуляции были закончены, лейтенант со шприцем с дозой обезболивающего подошел к генералу: –Товарищ генерал, скажите, какая у Вас переносимость к анестезии?

— Положительная.

— Ну, тогда позвольте ваш лоб. — Лейтенант сделал укол в место предстоящей операции, — Надо немного подождать. Имплантат здесь рядом под кожей сразу не сложно будет его достать.

Леонида он усадил еще на один стул, а левую руку его положил на стол, за которым было рабочее место лейтенанта. Сделав Кразимову анестезию, приступил к операции на генерале. Провозившись с пациентами с добрый час, результатом которого стали извлеченные и брошенные на эмалированную поверхность медицинского судочка тремя треугольными предметами, внешне похожими на металлические крохотные осколочки. Имплантаты были выполнены в виде миниатюрных пирамидок величиной с дробинки от охотничьего патрона и были все одинаковы по форме исполнения. Их изящные и правильные грани указывали на искусственное происхождение. Алексей Алексеевич внимательно рассматривал извлеченные имплантаты в увеличительное стекло и при этом говорил:

— Ну, надо же! Когда это было в меня вставлено и как, что я даже не заметил и не знал об этом! Да, Леня, мы действительно имеем дело с серьезным противником, который не только видит и слышит нас, но и читает наши мысли. И вообще делает с нами все, что хочет. — Он помолчал с минуту, снова и с нова рассматривая имплантаты, затем брезгливо морщась, добавил, — Противно себя ощущать подопытной скотиной, не правда ли, товарищи?

Лейтенант и Кразимов промолчали, стояли тихо и растерянно…

Гаринов и Кразимов шли в глубоком раздумье к резиденции генерал лейтенанта. Двухэтажное здание стояло в глубине парка, куда вела аллея, обсаженная высокими тополями, начинавшими распускать свои почки. Весенний ветерок, наполненный бодрящими запахами, вселял надежду и веру в свои силы и в лучшие времена, которые все равно наступят, хотелось верить им. Их встретила капитан Маша Зарудная:

— Товарищ генерал лейтенант…, — Гаринов ее остановил: –Вот, что дочка, меня сегодня нет, действуйте, как я вам приказал!

— Есть!

Они проследовали в знакомый уже кабинет. Гаринов достал новую бутылку коньяка, стал наполнять граненые стаканы.

— ″Где он берет этот коньяк? ″ — подумалось Леониду.

— Ну, давай, Леня пригубим на последок, по стаканчику. — И не дожидаясь Леонида, он выпил до дна свой коньяк.

— Алексей Алексеевич, на какой последок вы имеете в виду?

— Да на тот, что теперь с этими вот имплантатами меня уж точно попрут из армии. — С грустью в голосе начал жалостливо высказываться генерал. Леонид понял, что генерал ждет утешительных слов, которые должен он Леонид сказать.

— Алексей Алексеевич, а мне кажется, что дела наши не совсем так уж и плохи.

— Как так? — в голосе генерала промелькнула надежда.

— Дело в том, что в материальном мире, в котором мы и эта Высокоразвитая цивилизация живем, не бывает чудес. Все подчинено законам материального мира. Быть может, мы еще некоторыми и не владеем, но то, что это так я не сомневаюсь ни на минуту. Значит можно сделать вывод, что этот факт нас объединяет, это раз. — Леонид медленно отставил свой наполненный стакан на зеленое сукно генеральского стола.

— Во–вторых, если бы пришелец мог читать наши мысли, то на кой, извините, хрен, ему понадобилось бы вживлять нам эти имплантаты? — при этих словах у генерала заблестели глаза: –Значит, выходит, что мы можем без этих имплантатов не бояться, что нас слушают говорить все что угодно?

— Получается, что так!

— Так это же меняет дело и ставит вещи с головы на ноги. Нам тогда нет необходимости вообще скрывать наши мысли и рассуждения, да и вообще не таясь, говорить о наших проектах.

— За исключением одного.

— Ну, говори же?

— За исключением того, чтобы ни у кого из присутствующих небыло этих самих вживленных имплантатов, и чтобы их небыло нигде ни в комнате, ни в воздухе, ни близких местах, где ведется обсуждение наших секретов и секретных проектов.

— Ну, ты, Леня молодец, ты буквально вытащил меня из отставки, которую я уже собрался подавать. — Гаринов воспылал духом, закупорил коньяк и поставил бутылку обратно в сейф.

— Мы еще с вами Алексей Алексеевич повоюем.

— Я завтра же напишу отчет в Ученый Совет о возникшей проблеме, а там сообща будем решать, какие меры можно будет принять по возникшей проблеме. Вот так, дружок, десятилетиями игнорировать их присутствие. Как говорится пока жареный петух в жопу русского мужика не клюнет мужик не почешется.

— Да это правда. Но ведь знали же об этом присутствии высшие чины в генералитете и в ученых кругах, приближенных к правительству, не так ли?

— Знали, сынок, и игнорировали, мотивируя тем, что они не вмешиваются в наши дела, игнорируя тот факт, что идет массовая компания похищений людей с их стороны. Игнорируя тот факт, что идет беспардонное вмешательство в наше воздушное пространство, так и в воздушное пространство других стран, и прочие другие факты вмешательства. А вот теперь эти вот имплантаты. — Он посмотрел на наполненный стакан Леонида, не тронутый им. Взял его и выплеснул в рукомойник в его ванной, что была за изящной дверью ведшую туда из кабинета. Когда генерал вернулся, Леонид уже говорил с женой по мобильному телефону, которая настаивала поговорить с Алексеем Алексеевичем.

— Вас просит Аня, хочет поговорить. — Леонид передал смарфон генералу.

— А, Аннушка, здравствуй, милая. Как там мой крестник поживает? Отлично! — он сделал паузу, слушая, что говорит Аня, — Да вот он здесь у меня в кабинете. И вчера мы с ним немного выпили, ну Аннушка уж ты его прости, обещаешь? — генерал сделал еще одну паузу, затем сказал, — Хорошо я его отпускаю! — закончив разговор, он передал Леониду трубку, сказав при этом, –Просила передать, чтобы ты, наконец, зашел к Эльзе Эдуардовне, обещаешь? — его смеющееся глаза и добрая улыбка, украсили полное и круглое лицо генерала.

— Есть, товарищ генерал, выполняю!

От генерала Леонид вышел бодрым и быстрым шагом, направляясь в общежитие за подарком Эльзе Эдуардовне. Набрав ее номер мобильного телефона, вскоре услышал ее голос: –Да, я слушаю.

— Это, Леонид. Здравствуйте тетушка Эльза.

— Да, здравствуй, Леничка. Мне вчера Анечка звонила, спрашивала о тебе.

— Я тут кое–что привез Вам от Ани.

— Ну, зачем? У меня всего тут полным-полно, девать некуда.

— Эльза Эдуардовна, тут такое дело, ну, как бы экзамен Анечка сдает вам.

— А, понятно, тогда другое дело.

— У меня выдалось немного свободного времени, и я наконец смогу уже вас навестить. Если можно, то я приду завтра с утра.

— Да, да, конечно, когда тебе, Леничка будет угодно. Я буду ждать.

— Ну, тогда до завтра.

— До завтра, Леничка.

Леонид, закончив разговор, был уже на ступенях общежития. Он вошел в фойе и быстро поднялся к себе на третий этаж. Вошел в комнату и, оставшись, наконец, на едине, долго рассматривал себя в зеркало в ванной. От вчерашнего чрезмерно выпитого лицо было серым, помятым, укрытое морщинами, шедшими с уголков глаз и веером разбегавшихся у висков. Мешки отвислыми треугольниками вершинами к низу, глаза мутными брызгами смотрят отсутствующим взглядом. — ″Какой ужас! — подумалось ему, — Надо помыть голову и хорошенько выспаться″.

Он разделся и залез под струи теплого душа, осторожно поднимая забинтованною левую руку, стараясь, чтобы вода не намочила бинт отлетавшими от тела брызгами. Намыливая правой рукой, волосы на голове, он смывал пену душем, затем правой рукой тер голову. Помывшись, почувствовал облегчение, словно камень свалился с плеч. Ему стало легко и спокойно. Он надел халат, вышел из ванной и забравшись в постель под одеяло, мгновенно уснул. В это время часы показывали 19–00…

Глава пятая

В воздухе веял весенний ветерок. С 25–го апреля, когда Леонид прилетел домой ко дню рождения Димочки, прошло семь дней. Сегодня наступило уже первое мая, последний месяц весны и день Солидарности всех трудящихся во всем мире, как при Великом и Могучем Советском Союзе принято было называть этот замечательный праздник весны. Но сегодня это был обычный весенний день. Зеленые молоденькие листочки уже появились на деревьях парка прилегающего к реабилитационному центру. И солнышко уже успело нагреть воздух. Птицы на тополях и деревьях пели на все голоса, гнездились и возились у своих гнезд. Везде кипела жизнь и шум, и гам птичьих голосов стоял повсеместно и слышался в открытое окно комнаты, где еще спал Леонид. Когда солнечный луч упал не его постель и лицо, Леонид поморщился, открыл глаза. На часах было уже 8–00.

— ″Ого, подумалось ему″, — он никогда не спал так ″допоздна″, вставал всегда в семь утра иногда в шесть. Зарядка, душ, столовая. Такой распорядок был заведен на службе и такого он старался придерживаться и сегодня. И вот уже со столовой он шел со своим кожаным увесистым кейсом в руке к Эльзе Эдуардовне. Было уже десять утра. Солнце сияло по–весеннему приветливо и радостно, и вдыхая свежий аромат весны, бодрый и подтянутый он пружинистым шагом подошел к калитке домика в котором проживала тетушка Эльза. Сердце по неволе екнуло, когда он посмотрел на соседний дом, где, когда–то проживала его Аня. Казалось, что вот выйдет она из дома, такая же юная и застенчиво прекрасная в своей невинно–женственной нетронутой девичьей красоте, прильнет к нему упругими сосками груди и повергнет в буйство чувственной неги и желания бесконечно целовать ее небесные черты. Бесконечно вдыхать ароматы ее волос и любить, любить, и любить эту не земную красоту его единственной девушки рожденной на планете Земля. Ему до жгучей боли захотелось домой к ней, такой желанной и такой сейчас далекой. Ведь прошло только семь дней его отпуска, он имел полное право еще на семнадцать законных дней. И нажимая на звонок у входной двери дома тетушки Эльзы, он решил, что после визита к ней, постарается договориться с Гариновым о продолжении своего отпуска. И снова, как и в первый раз, шевельнулась занавеска в окне. Но, на сей раз, Эльза Эдуардовна открыла дверь и впустила гостя в дом. У Эльзы Эдуардовны он долго не задерживался. Погостив с пол часа и сославшись на неотложные дела, Леонид уже шел вдоль шоссе быстрым и пружинящим шагом к реабилитационному центру. По дороге он набрал номер телефона Гаринова.

— Да, Гаринов у телефона.

— Алексей Алексеевич, это Кразимов, здравствуйте.

— Да, здравствуй, слушаю тебя, Леня?

— У меня еще семнадцать дней отпуска. Можно его догулять?

— Я думаю, что можно. Я как раз готовлю отчет обо всем этом. Пока пройдет Ученый Совет, пока примут решение. Глядишь и семнадцать дней твоего отпуска и закончатся. Так, что после отпуска, жду на службе.

— Спасибо, Алексей Алексеевич.

— Передавай привет крестнику!

— Обязательно передам. Я хочу сказать, что у меня все вещи с собой, я могу не заходить в общежитие.

— Ну, если там все в порядке, то я скажу коменданту, что у тебя срочные и не отложные дела, так, что действуй, лети домой. Кстати через тридцать минут отлетает наш служебный вертолет на аэродром, поторапливайся. Если нужна будет экстренная помощь там, набери меня.

— Спасибо.

— Удачи, — и короткие гудки в трубке.

По шоссе на бешеной скорости навстречу мчалось такси, таксист явно спешил. Леонид понял, что это подарок судьбы и, не задумываясь, вышел на проезжую часть с поднятыми руками, мол, здаюсь и все тут. Таксист начал беспрерывно сигналить и затормозил у самых ног Леонида. Белый как стена от злости, таксист выскочил из машины, ругаясь площадной бранью, набросился на Леонида, как на своего злейшего врага.

— Тебе, что так и пере так, жизнь надоела, козел ты этакий! — Леонид спокойно выслушал все это, сказав, –Мне срочно надо на нашу стартовую площадку.

— Мне глубоко начхать, куда там тебе надо, я знаю, что мне срочно надо на вызов, и если я из–за тебя, поганца сорву этот вызов, то тебе жизнь медом не покажется, понял?!! — Леонид и бровью не повел, –Мой вертолет улетит через двадцать пять минут. Если ты мне не поможешь, то я потеряю сутки.

— Да мне наплевать, что ты потеряешь сутки!

— Ну, будь человеком, — не сдавался Леонид, — сто долларов хватит?!

— С этого надо было начинать. Садись, — мгновенно согласился таксист при возможности хорошего заработка…

Борт техник уже закрывал дверь вертолета МИ–6, когда такси подъехало к самой машине. Техник нехотя открыл дверь: –У нас полный комплект служебных грузов. Вас взять некуда. — Леонид заранее еще на подъезде к вертолету набрал номер телефона генерала Гаринова.

— Подождите, возьмите трубку! — Леонид подал технику свой смарфон. Тот нехотя взял, приложил его к уху, затем скрылся в салоне вертолета, винты которого уже набирали обороты, готовясь поднять машину в воздух. Техника небыло с минуту, затем он появился в дверях, красный как рак, стал спускать приставной трап. По нему Леонид взобрался в салон: –Э–э, любезный, а телефон? — борт техник не спеша, втащил трап в салон, закрепил его справа у стенки, захлопнул дверь. В это время Леонид наблюдал в круглое стекло иллюминатора, как такси укатило за ограду вертолетной стартовой площадки. Шум вертолетных лопастей нарастал с каждым мгновением. Наконец борт техник соизволил обратить внимание на пассажира, сидевшего на фанерном ящике, среди нагромождений груза.

— Вот Ваш телефон, возьмите. — Перекрикивая шум работающих двигателей, громко сказал техник, — А, что, генерал лейтенант Гаринов ваш родственник? — как–то заискивающе, то ли завистливо спросил техник. Леонид не нашел, что ответить, как только лишь: — Это мой сослуживец, — техник удивленно взглянул на Леонида. Затем пугливо опустил глаза и промямлил: –Извините, за сервис.

— Да, что уж там, служи пока что, — снисходительно с чувством юмора ответил Леонид борт технику, который весь полет не сводил глаз со своего пассажира, которому так не удачно прислужил, очевидно, полагая, что он то же генерал, но из Москвы, чего доброго из Генштаба Вооруженных Сил России. Так как Леонид был одет в гражданское, то и знаков отличия на нем не было…

В Москву Леонид прилетел поздно ночью. Он специально не звонил и не сообщил о своем прилете. И когда в час ночи в дверь квартиры Кразимовых зазвонил звонок, Аня с трудом открыла сонные глаза и подошла к входной двери, осторожно вглядываясь в смотровое стекольце. Затем в волнении трясущимися руками быстро стала вскрывать замки и еще через мгновение они уже стояли, обнявшись в коридорчике квартиры. Оторвавшись от поцелуев, Аня удивленно осмотрела мужа и, заметив бинт на левой руке, воскликнула:

— А это что такое?!

— Самая настоящая бандитская пуля, — полушутя полу серьезно ответил он. Аня недоверчиво покосилась на бинт: –Пора сменить, смотри, как испачкан бинт!

Бинт был действительно испачкан о грязный чехол, которым был укрыт груз в салоне вертолета, и в двух местах на бинте черной сажей выделялись пятна.

— Это в пути, пустяки.

— Иди в ванную, а я подготовлю перевязку и перекись.

Помывшись, посвежевший и бодрый Леонид вышел из ванной. Аня тут же усадила мужа на стул у кухонного стола и принялась осторожно разматывать повязку на руке. Сделав несколько мотков, появилось бурое пятно из запекшейся крови, которое четко пропитало несколько слоев бинта до самой руки. Сняв бинт, Аня удивленно взглянула на Леонида: –Ты меня разыгрываешь, да?

Леонид внимательно осмотрел руку, следов раны там не было.

— Аня, ты не поверишь, вот с этого места был вынут имплантат. Буквально позавчера. А сегодня от разреза не осталось и следа.

Аня притихла, удивленно и с опаской взглянула на место на руке, куда указывал Леонид:

— Так я и поверю? Что я дура, что ли? Не может этого быть, это я тебе как медик говорю.

— У генерала на лбу и из мочки уха извлечены целых два имплантата.

— Не поверю, пока не позвоню ему.

— Ну, Аннушка, ну скажи, зачем мне тебя обманывать?

— Да вообщим не зачем. Извини, Леня, я просто перенервничала из–за твоего молчания и поверить до сих пор не могу, что ты уже со мной и дома.

— Знаешь, Аня, пошли спать.

— Пошли, родной. — Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить малыша, они тихонько прокрались мимо детской комнаты в свою спальню и, наконец, остались на едине с собой, со своей любовью и бурным восторгом чувств…

Генерал лейтенант Гаринов в Ученом Совете, что проходил в зале Академии Наук в Москве, с трибуны делал доклад о вмешательстве контролирующей Человечество Высокоразвитой Цивилизации. Совет проходил в строжайшей секретности и все, что происходило там, не имело права быть разглашенным.

— Уважаемые представители науки. Нами получены уникальные материалы, подтверждающие вмешательство Высокоразвитых существ Вселенной в наши исследования…, — он рассказал, демонстрируя запись полета полковника Кразимова в аномальную зону, как и почему были внесены коррективы в траекторию контролирующей полет Высокоразвитой Цивилизацией. Показал кадры диалога из корабля Леонида с гостем. И продемонстрировал имплантаты, изъятые с их тел, его и Кразимова, с помощью которых пришельцы контролируют не только мысли людей, но и ведут постоянное наблюдение за нашей деятельностью, за научными исследованиями в частности. И завершил свое выступление словами: –Уважаемый Совет, в связи с крайне опасным развитием экспериментов с торсионными полями, в следствии с возникновением непредсказуемой цепной реакции поглощения пространством материи, настоятельно рекомендую заморозить это направление науки и больше к этим экспериментам ни под каким предлогом не возвращаться! — он закончил, сошел с трибуны и сел на свое место. В зале воцарилась тишина. Слово взял Академик Глушко Петр Семенович: –Я, можно сказать отец–теоретик этого направления, категорически протестую против сворачивания исследований и экспериментов с торсионными полями. Позвольте напомнить, что нам дали торсионные поля, это передача сигнала в любую точку вселенной мгновенно. Например, радиосигнал до поверхности Луны доходит за десять минут, конечно, вы, Уважаемый Совет, об этом знаете, используя торсионные поля, сигнал мгновенно достигает поверхности. Да все наши роботы на планетах Солнечной системе управляются и передают изображения, с других планет используя торсионный сигнал. Кроме всего прочего мы имеем надежную защиту против распространения цепной реакции. И в заключении своего краткого протеста официально заявляю, что считаю своим долгом и настаиваю на этом продолжать исследования и эксперименты…

Всеобщим голосованием, семь против шести, постановили продолжать исследования, добиваясь более качественной материализации из пространства ушедших туда предметов. На это решение Гаринов еще раз выступил, стараясь выразить свой протест и призвать Высокий Совет к разуму и прекратить исследования. Но Совет уже его не слушал. Тогда он сделал последнюю попытку: –Уважаемый Совет, если вы считаете, что эти варварские эксперименты следует продолжить, то я, как честный человек хочу просить Уважаемый Совет принять мою отставку.

На что единогласным голосованием Совет Ученных высказал свое мнение, что против отставки доктора физико–математических наук, профессора Академии наук генерал лейтенанта Космических Вооруженных Сил Российской Федерации Гаринова Алексея Алексеевича не возражает. Теперь все зависело от генерала, подаст он рапорт об отставке, отставка состоится, ибо такова воля Совета Ученных. Не подаст, будет работать дальше, но по направлению, против которого он так категорически выступал.

Ученый Совет принял так же решение по поводу вмешательства Инной Высокоразвитой Цивилизации в дела земные. То этот вопрос был попросту Советом проигнорирован и лишь высказана мысль о том, что это направление пусть останется на совести энтузиастов любителей, которых серьезная наука не воспринимает всерьез. Подавленный и в расстроенных чувствах, генерал покинул Совет. Из Академии Наук он выехал в 23–00 вечера и в служебной машине, которую выделила Академия Наук каждому из 13–ти членов Ученого Совета, ехал к дому, где жили Кразимовы. Там с нетерпением его уже поджидали Леонид и Петр Собинов, какие вести привезет с собой их генерал…

Машина шла улицами Москвы, среди сверкающих огнями витрин, ночных клубов и кафе. Москва в этот поздний час еще не спала, еще бурлила жизнь, тротуары были заполнены гуляющей молодежью. Отовсюду доносилась поп музыка и зажигательный рок. Проторчав в пробке битых пол часа, машина, наконец, вырвалась к прямому потоку автомобилей и, спустя, минут двадцать, подкатила к дому, где на двенадцатом этаже жили Кразимовы.

— Вы можете ехать. — сказал водителю, Гаринов и вышел из машины.

— Товарищ генерал, а завтра, какие будут распоряжения? — высунув голову, крикнул вдогонку водитель.

— К шести утра у подъезда, — обернувшись в вполоборота, отвечал Гаринов. — Машина на сегодня уже не нужна, и спасибо за службу! — и скрылся в подъезде.

Водитель в сердцах захлопнул дверцу машины, проворчав: –Мог бы, и поспать дать, так нет к шести утра. А, скажу, что в пробке застрял, в случае чего. — И служебная волга, сделав круг, разворачиваясь, укатила…

Консьерж, увидев военного в генеральской одежде, встал в своем боксе по стойке смирно, похоже бывший военный на пенсии, затем, смущаясь, присел на свое место. Генерал приветливо улыбнулся ему и прошел к лифту. Когда Гаринов позвонил в квартиру Кразимовых, было уже 23 часа 50 минут. Ему открыла Аня.

— Добрый вечер, Аннушка, извините, что так поздно. — Входя, генерал поцеловал ее в щечку, — А друзья наши где? — озабоченно спросил он.

— На кухне сидят, ждут вас.

— Ну, пойдем к ним. — Гремя наградами, он снял китель и повесил его на плечики раздевалки, затем снял обувь и надел, комнатные тапочки, затем они с Аней прошли на кухню. Собинов и Кразимов встретили его стоя, в руках у генерала был кулек с подарками, который он поставил на кухонный стол и поочередно пожал руки им.

— Заждались, голуби, меня? — вытаскивая из кулька три бутылки французского коньяка ″Наполеон″, сказал он. Затем достал плюшевого мишку и подал Ане.

— Это крестнику, от его крестного папы. — Аня, смутившись, взяла мишку, сказала, краснея, –Димочка будет рад.

— В моем детстве у меня был точно такой же. — Улыбаясь своей доброй улыбкой, говорил он Ане, и, обращаясь к Леониду и Петру, — Разговор у нас будет долгий и содержательный, боюсь, что на всю ночь до утра.

— Ну, Алексей Алексеевич, вашими молитвами. — Кивая на коньяк, высказался Собинов. Леонид тоже поспешил вставить слово.

— А, что же, ведь все течет в мире и изменяется, кроме хорошей выпивки.

— Это ты, верно, подметил. — Одобрительно сказал Гаринов.

Тут в разговор вмешалась Аня.

— Вы мне их еще сделаете выпивохами, что мы с Анной будем делать?

— Не волнуйся Аня, это благородный напиток, напиток королей, хорошей тридцатилетней выдержки из собственных погребов внука генерала воевавшего, когда–то в эскадрильи ″Нормандия Неман″, во время Второй Мировой войны. — Отшучивался Гаринов. В разговор вмешался Собинов.

— Аня, завтра обещала приехать Анна.

— О, это очень здорово, мы с ней планируем в Переделкино на недельку заехать, пожить там с малышом.

— Да, конечно, — добавил Леонид, — там все есть и продукты, и обслуживающий персонал.

— А самое главное, весна и воздух. Лесной свежий и чистый. Малышу и нам будет роскошно. — Добавила она, прижав мишку к груди, ушла спать.

Оставшись одни на кухне, генерал взял слово: –Я, в свою очередь, приглашаю вас на свою дачу, генеральскую. Здесь под Москвой у нас у генералов свой городок имеется. Там нам мешать никто не будет, и мы подумаем, что делать дальше. — Пока генерал говорил Леонид доставал из холодильника закуску, которая состояла из красной икры, нарезки московской колбасы, разносолов, засоленных Аней и из духовки вытащил дымящуюся в гусятнице курицу гриль в печеной картошке приготовленной по особому рецепту Эльзы Эдуардовны. Кухня сразу же наполнилась сказочно вкусными ароматами изысканной пищи. Гаринов стал откупоривать и разливать коньяк. На этот раз на столе стояли хрустальные рюмки из свадебного подарка Эльзы Эдуардовны, и хорошей выдержки коньяк заискрился в них солнечными бликами, впитанными в себя, когда–то виноградной лозой и щедро дарящей теперь свое тепло в напитке людям. Когда Гариновым была наполнена третья рюмка, генерал поднял ее: –Дорогие мои сослуживцы, близкие друзья, вот наступил этот черный день в моей биографии. — Собинов и Кразимов настороженно слушали его исповедь, боясь задать не уместный вопрос, лишь только глаза их были сосредоточенны вниманием, — Так давайте же будем держаться вместе и вместе выходить из сложных ситуаций, как было с нами в прошлом так должно быть и в будущем.

Чокаясь, хрусталь звонким веселым звучанием еще сильней скрепил узы их мужской дружбы.

— Алексей Алексеевич, — с любопытным нетерпением стал спрашивать Леонид, — мы ждем, все же, что там было и чем кончилось? — наполняя рюмки новой порцией коньяка, наконец, поставил вопрос ребром, Леонид.

— А завершилось печально. Совет ни в какую не хочет прекращать эксперименты. Даже моя отставка, которой я пригрозил им, не помогла. — Он залпом осушил свою рюмку, закусил соленым огурчиком и ложечкой икры.

— Что они не понимают, чем грозит их упрямство для планеты в целом? — в сердцах высказался Леонид.

— Ну, раз такой пошел расклад, — вмешался Собинов, который до сего мгновения внимательно слушал и молчал, — то мне кажется, что гости уже давно обосновались на Земле и, что наверняка у них здесь есть базы.

— Я не, сколько не сомневаюсь в этом. — Добавил Гаринов, — Но вот в чем дело, по законам Космической Этики, на которую ссылается Карлос Альенде, они лишь наблюдают, а всякое вмешательство в наши дела, запрещено этой самой Этикой.

— А если возникнет ситуация и Человечество попросту начнет истреблять себя, неужели не будет вмешательства? — спросил Петр.

— Да им плевать на Человечество, как и на то, что оно на своей Земле делает! — сказал в сердцах Гаринов.

— Как так? — не унимался Петр. Леонид молча наполнял рюмки, не вмешиваясь в разговор.

— Эта так называемая Космическая Этика запрещает всякое вмешательство, как я понял из разговора Карлоса лишь последствия несущие прямую угрозу, влияющие непосредственно на Высокоорганизованную Цивилизацию, они устраняют. А какая либо помощь или содействие выражается лишь в подбрасывании нам идей для новых научных открытий или направлений в науке. — сказал Гаринов.

— Мне он непосредственно говорил, что войны и различные катаклизмы на планете Земля стимулируют прогресс и развитие Человека. — добавил Кразимов.

— Отсюда мы можем сделать вывод, что помощи нам ждать не откуда, что-только собственными силами мы обречены, выгребать говно из наших сточных ям! — в сердцах резюмировал генерал, чокаясь наполненной рюмкой с друзьями…

Мужчины просидели на кухне до 4–х. часов утра. Выпивая последнюю рюмку коньяка, Гаринов сказал: –Друзья мои, как приятно иметь надежный и крепкий тыл. И тыл этот это вы, мои дорогие! — на его глазах выступили сентиментальные слезы умиления. И от этих слов, и от этих сентиментальных слез, и от простецкой обстановки на кухне у всех на душе стало тепло и уютно, как бывает с надежными и верными товарищами, с которыми и в огне не сгоришь и в воде не утонешь.

— Ну, пора и спать. — Завершил посиделки Гаринов. На что Леонид ответил: –Алексей Алексеевич, Аня постелила вам в гостиной на диване. Петро ты будешь спать на кресле, там уже тоже постелено. — И все разошлись по своим местам. Леонид еще остался на кухне, убрал со стола недопитую бутылку коньяка в холодильник, две пустых упаковал в полиэтиленовый мешок. Помыл посуду и протер стол влажной салфеткой, и только после этого ушел спать к жене в спальню…

Глава шестая

Генерал проснулся первым. На стенных часах было ровно 7 часов утра. В трусах и в майке он прокрался в ванную и там долго плескался под душем. Затем, посвежевший и бодрый вошел в гостиную. Собинов еще спал на раскладном кресле. Гаринов посмотрел на него. И тихо, чтобы никого не разбудить, прошел на балкон. Солнце уже сияло, заливая светом башни Кремля, видневшиеся отсюда, и Красную Площадь, оцепленную нарядами милиции. Москва готовилась к военному параду в честь Дня Победы. В этот праздничный майский день 9–го мая, солнце как–то по–особому согревало своими лучами мостовые Красной Площади, нежные листочки распустившихся почек на деревьях Садового кольца и души празднично настроенных людей. Внизу, куда взглянул Гаринов, служебной машины до сих пор небыло: –Вот сорванец. — Как–то не злобно, по-отцовски выругался генерал. Он снова тихо пробрался в комнату, достал мобильный телефон из кожаного чехольчика, висевшего на поясе брюк, и вышел снова на балкон.

Водитель, сонно нащупал звонивший мобильный телефон, что лежал на тумбе возле кровати: –Алло! — в трубке раздался голос генерала.

— Василий Семенович, вы где? — на что водитель, не задумываясь, выпалил: –В пробке торчу.

— Что–то ваша пробка длится бесконечно долго?

— Так ведь праздник же, все перекрыто кругом.

— Нечего мне мозги впаивать, у вас особый пропуск, по нему можете даже по Красной Площади во время парада ехать. Немедленно, вылезайте из постели и ко мне, если не хотите потерять работу, даю вам тридцать минут!

— Есть, товарищ генерал! — боязливо, выпалил водитель. Он еще с минуту слушал короткие гудки в трубке, просыпаясь окончательно. Затем быстро, по-военному, вскочил с постели и, не умываясь, оделся.

— Ты, куда в такую рань? — сонно, потягиваясь в постели, спросила разбуженная жена.

— По вызову, надо быть.

— Снова придешь, черт те, когда? — недовольно проворчала она, поворачиваясь на правый бок.

— Да! Приду! А где я найду такую работу, чтобы и путевки, и льготы, ты еще упрекаешь? — ворча, он торопливо вышел из квартиры.

В машине, Василий Семенович на ходу достал из бардачка электробритву на батарейках и стал бриться. У перекрестка его остановил первый патруль: –Ваши документы?

Водитель показал пропуск. Милиционер внимательно стал рассматривать красную книжечку с солидными красными печатями, затем вернул ее и дал команду. Два сотрудника открыли проход. Волга последовала дальше. Ровно через тридцать минут машина подкатила к подъезду дома, где была квартира Кразимовых…

Дав разгон водителю, Гаринов набрал номер управляющего дачным хозяйством. В трубке раздался хриплый голос управляющего: –Майор Еременко слушает?

— Здравствуйте, товарищ майор! С праздником вас! Это генерал лейтенант Гаринов. У меня дача номер двадцать три. Подготовьте. Я буду гостить пять дней, со мной два моих сослуживца. Вопросы есть? — сделав паузу, генерал прислушался.

— Никак нет! — выпалил майор, — Вас так же поздравляю с праздником Победы! И немедленно дам указание, чтобы было все, как полагается подготовлено. Постели раз, холодильник два…, — он начал перечислять все, что любил Генерал из выпивки и закусок, и отдыха на даче. Но Гаринов уже его не слушал.

— ″Пора будить команду! ″ — думал он о своих друзьях, входя в комнату. Надел брюки, рубашку, затем подошел к Петру и похлопал его по щеке.

— А? Что? — открыл глаза Петр. Увидел перед собой генерала, — Товарищ генерал, я где?

— Не волнуйся, ты в надежных руках. — Шутливо отвечал Гаринов. Петр понял, где он и дружный хохот наполнил гостиную. В это время в дверях спальни показался Леонид.

— С праздником, друзья! — его болезненное лицо, выражало страдание от похмелья.

— Немедленно на кухню! Скомандовал генерал. Все трое, очутившись на кухне, удивленно переглянулись. Там в рюмках на кухонном столе был коньяк. Это Гаринов разлил остатки коньяка по хрустальным рюмкам, когда все еще спали: –За Победу! — Они дружно выпили. Леонид почувствовал, как алкогольный синдром и тошнота, куда–то провалились и исчезли.

— Ну, товарищи, — начал говорить Гаринов, — на все про все, тридцать минут. Парад будем смотреть на широкоформатном плазмотроне у меня на даче. Все, — посмотрев для порядка на наручные командирские часы, скомандовал, — время пошло!

Гости начали собираться. Генерал был уже готов к выходу: –Леня, скажи Ане, что я тебя забираю на пять дней, это приказ! — и Гаринов направился к двери, — Я вас подожду в машине.

— Хорошо, будем, как можно быстрее. — Ответил Леонид за себя и за Петра, который в это время принимал душ в ванной.

— Леня, — из спальни послышался сонный голос Ани, — Ты уже встал?

— Да, дорогая. — Леонид вернулся в спальню и объяснил жене, что будет на даче Гаринова. На что Аня сказала, что с Димочкой и Анной Собиновой они поживут на их ведомственной даче в Переделкино…

Машина, шурша шинами, мчалась, подмосковной трассой в сторону поселка Генеральские Дачи. Поселок этот возник совсем недавно. По замыслу высшего руководящего состава Вооруженных сил, этот уголок уединения для генералитета был просто необходим. Так как в условиях развитого капитализма, когда высшие армейские чины видят роскошные особняки разбогатевших нуворишей, что греха таить, мысли начинают уходить на гражданку. И каждый из них нет да и подумает: –″А ведь и я мог бы сколотить и не один миллион будь я не военным″. Этому разброду и шатанию в головах генералитета решили положить конец раз и навсегда. Государственная Дума вынуждена была заложить в бюджет средства для строительства дачного поселка. И шикарные особняки были возведены в сосновом бору, близ старого русла Москвы реки, заполненного чистой и прозрачной водой. В этот городок, обнесенный трехметровым забором и с круглосуточной охраной, была проложена асфальтированная дорога. И теперь служба для высшего руководства Армии могла казаться в некотором роде медом. Служить стало хотеться, и патриотические чувства вновь обрели прежнюю силу духа…

Особняк под номером 23 был выделен и генерал майору Гаринову за особые заслуги перед Отечеством в знак успешного освоения космического пространства вместе с присвоением ему очередного воинского звания. Воспользовавшись своим положением, уже не генерал майор, а генерал лейтенант Гаринов настоял на выделении дачи и герою России полковнику Кразимову, что и было сделано, только дача Кразимову была выделена в Переделкино под номером 10. На своей даче вновь испеченный генерал лейтенант бывал редко. Его пугало одиночество. Оставаясь на едине с собой, в его душу начинали заползать грустные и тяжелые мысли об утраченном сыне и рано ушедшей жене. Это одиночество становилось нестерпимым и, погостив на собственной даче дня два три, он прерывал отпуск и возвращался на Байконур на свое место службы, где за текущими делами забывалась трагедия, выпавшая на его долю.

Иное дело теперь. Он со своими молодыми друзьями сослуживцами. Можно расслабиться и посоветоваться о дальнейшей своей судьбе, о предстоящей жизни в отставке. Собственно, за этим он и пригласил Кразимова и Собинова к себе.

Особняк номер 23 был выстроен по последней западной моде. Архитектура здания была позаимствована у американских коллег генералов, которые имели свои собственные государственные дачи, с разницей лишь в том, что у российских военных с выходом на пенсию дачи возвращались государству. Напротив, у американских коллег, оставались в пожизненном пользовании.

Особняк под номером 23 был огражден глухим забором, выкрашенным в темно-каштановый цвет. Металлические ворота с автоматической системой открытия, вели на территорию особняка и открывали въезд на просторный двор с садиком и лужайкой возле дома. Под домом располагался гараж, а за каменной стеной, выложенной из гранитных булыжников винный погреб с целой коллекцией различных сортов вин, коньяков и бутылок с изысканным шампанским. В винный погреб можно было спуститься по металлической винтовой лесенке, ведшей из просторной гостиной с камином. Подобная планировка и внутренняя отделка дачи была аналогична даче Кразимовых. Такой же бар, стойка и полки, заставленные дорогими напитками, отражавшимися в зеркальной стенке…

Когда гости вошли в гостиную, камин уже пылал, рядом на специальном коврике лежала связка дубовых дров.

— Вот мое убежище. — Широко разводя руками, сказал Гаринов, — Пройдем, я покажу, где кто будет жить.

Он повел друзей на второй этаж широкой лестницей, где располагались три спальни. Комнатки, правда, были небольшие с двуспальными кроватями, чисто убранными, со свежее постеленным бельем. Все три двери выходили в коридор в виде площадки, увенчанной окном, под которым стоял широкий кожаный диван. На этой площадке, своеобразном уголке отдыха можно было почитать, выкурить сигару, кто любил курить, или посмотреть интересную передачу по телевизору, который стоял в углу под пальмой, что росла в декоративном керамическом горшке. Спальня Гаринова была вдвое больше спален гостей, и имела выход на балкон. Вот, собственно и вся планировка дачи, если не считать небольшого чулана в прихожей, где были аккуратно расставлены принадлежности для рыбной ловли. В гостиной у камина еще стояли шкафы с книгами, в часы одиночества Гаринов любил читать и, на журнальном столике, что стоял у шкафов, записывать вопросы, которые следовало решать на службе. В гостиной, кроме журнального столика, возле шкафов с книгами был установлен еще и столик с компьютером, подключенным к Интернету, рядом стоял красный настольный телефонный аппарат правительственной связи. После осмотра помещения, гости собрались в гостиной.

— Нука, посмотрим, что майор Еременко нам тут приготовил? — Гаринов зашел за стойку бара и вынул из холодильника трехлитровую банку замаринованного мяса для шашлыков. Подняв банку над головой, сказал: –А вот и шашлык. Пошли, сейчас займемся.

Шампура стояли в чехле возле холодильника. Когда все вышли во двор, там уже дымил мангал, рядом стоял столик с чистой клеенкой на нем. –Нука, друзья, помогайте.

Собинов занялся мангалом, Гаринов с Леонидом стали нанизывать шашлыки под веселое щебетание весенних птиц, да майский теплый ветерок. За этими занятиями застал их водитель, который уже успел поставить волгу в гараж.

— Алексей Алексеевич, может я уже вам не нужен? — робко спросил он.

— Да, Василий Семенович, можете не беспокоиться, дней пять точно.

— Спасибо, товарищ генерал.

— Не за что, и с праздником, вас.

— И Вас. — Сказал водитель и удалился.

— Парад начинается в десять ноль ноль, сейчас девять тридцать. — Укладывая шашлыки с нанизанным на шампуры мясом на мангал, сказал Гаринов, — успеем и шашлыки приготовить и за День Победы выпить нашей Отечественной ″Столичной″.

День Победы все трое отметили, как полагается. И парад посмотрели на широком экране плазмотрона, висящего на стене над камином. И разговоры у них велись вокруг семейных проблем и отношений, таких, как, почему у Собиновых до сих пор нет детей. Думают ли Кразимовы заводить еще одного ребенка, и почему Эльза Эдуардовна не хочет уезжать к детям в Германию и о многом другом, старательно избегая разговоров об отставке Гаринова. На плазмотроне транслировался уже праздничный концерт из Кремлевского Дворца, настенные часы показывали 23 часа 30 минут, и всех клонило ко сну, так как сказывалась почти бессонная ночь. Решено было хорошенько выспаться. И друзья, по очереди сходили в душ и разошлись по комнатам.

Гаринов долго не мог уснуть. Его мучил вопрос о предстоящей отставке. Что будет с ним, с его воспитанниками, с проблемой торсионных полей, угрожающей своей непредсказуемостью и безрассудством Ученого Совета. Незаметно пришел сон, и он не ощущая, как, уснул крепким здоровым сном еще не старого шестидесяти двухлетнего мужчины…

В открытое окно спальни, где, раскинувшись на постели, еще спал сладким сном Кразимов, влетела синичка. Она вспорхнула на деревянную спинку кровати и постучала клювиком по дереву спинки, затем звонко пропела: –Чивь–ик! Чивь–ик! — и улетела в окно навстречу сияющему весеннему солнышку. Леонид открыл глаза. Ощупью нашел на бельевой тумбе наручные часы, и посмотрел который час. Было уже 11–00 утра. Спохватившись, что так долго спал, вскочил на ноги и вышел в коридор. В спальни Собинова не было. Не было и Гаринова. Это его озадачило. Почесав затылок, и махнув в замешательстве рукой, ушел в ванную принимать душ. На этот раз голова от вчерашнего выпитого спиртного не болела. Напротив, было ощущение бодрости и прилива сил. Леонид, стоя под душем, сделал вывод, что чистый воздух соснового бора пошел ему на пользу, и что его жене и сыну будет полезно отдохнуть в Переделкино. Пока он рассуждал подобным образом, и, вылезая из душа, в доме раздались голоса. Это Гаринов и Собинов вернулись с рыбалки с тремя увесистыми карасями. Рыбы били хвостами и хватали воздух, открывая поочередно рты.

— Эй, Леня! — крикнул Гаринов, — Ты уже встал? — услышав возню в ванной комнате, добавил, — Вылезай и посмотри, что мы с Петром поймали, — улыбаясь и тряся добычей, прихвастнул генерал. Леонид просунул голову в дверь из ванной, ответил.

— Кто рано встает, тому Бог дает! Не правда ли?

— Это ты, верно, подметил. — Уточнил Петр.

— Давайте я приготовлю рыбу по особому рецепту Эльзы Эдуардовны. — Вызвался Леонид.

— Мы возражать не будем. — Заметил Гаринов.

— А я ее очищу и выну внутренности. — Предложил Петр.

— И еще в мангале приготовь хороший жар. — Крикнул ему Леонид.

— Будет сделано.

— И еще плавники и головы отрезай.

— Будет сделано. — Ответил Собинов и прошел с рыбой на кухню.

Леонид вышел из ванной одетым в махровый халат и уже на кухне, надев на себя поверх халата клеенчатый передник, приступил к приготовлению ингредиентов. Так, чтобы не мешать другу, возившемуся в умывальнике с прыгающей там рыбой, он нашел лук, лавровый лист, перец горошком, соль и муку. Разделав луковицу на колечки, он уложил их в эмалированную миску. Потом принялся за приготовление теста. На воде, замесив тесто так, чтобы было достаточно для трех рыб по рецепту. И сложил его в другую эмалированную миску. Затем вышел с этим скарбом во двор. Собинов же закончив с рыбой, сложил ее в полиэтиленовое ведро и вынес к Леониду, который возился у мангала, замешивая красную глину, что осталась тут лежать от строительных работ.

— Зачем это тебе? — озадаченно спросил Петр. Леонид, улыбнувшись, ответил.

— Займись лучше мангалом. Мне нужен хороший жар. — Повторил Леонид задачу Петру. Собинов принялся разжигать дрова в мангале. А Леонид ушел в дом, мыть руки. Вернувшись к столу у мангала, где стояли ингредиенты, он аккуратно разделил отмотанный кусок пищевой фольги на три части, для каждой рыбы в отдельности. На эти три куска фольги руками разложил слои теста, так, чтобы было поровну, и толщина его была примерно не больше одного сантиметра. На слои теста набросал лаврового листа, затем горошка перца и разбросал колечки лука и все это взбрызнул уксусом. На эти подушки он уложил подготовленную Петром рыбу и завернул фольгой с тестом все три рыбы по очереди. Далее на поднос положил замешанную глину и там на этом подносе обмазал ею свертки фольги с рыбой, так, чтобы слой глины был как можно толще, но не более одного сантиметра. Собинов в это время уже успел приготовить хороший жар, в который были торжественно закопаны Леонидом глиняные свертки с рыбой. Пока рыба запекалась там, Леонид на кухне в доме хорошенько вымыл поднос, посуду от ингредиентов, и руки. Затем вернулся к огню. Через двадцать минут из мангала стал доноситься изумительный запах приправ, смешанный с дымком мангала, возбуждая удивительно приятное чувство аппетита и ожидания доброго красного и терпкого грузинского вина ″Саперави″, которое уже принес из винного погреба генерал. Через пол часа рыба была приготовлена.

— А как ее достать? — в нетерпении с полным ртом слюны спросил Петр.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.