Бесплатный фрагмент - Эволюционное страноведение: материалы к курсу

Введение

Многие годы мы привлекали к своим проектам студентов и выпускников кафедры социально-экономической географии зарубежных стран географического факультета МГУ — и как правило, это ребята увлеченные, с широким кругозором. Однако чего традиционно не хватает выпускникам — так это умения применять на практике изученные теории и концепции, методы и подходы к исследованию. Именно поэтому мы решили внести посильный вклад в подготовку студентов, начав публикацию серии учебных материалов «на стыке» академического образования и практики.

Открывает серию брошюра, которую составили, в основном, работы самих студентов, выполненные в ходе курса «социально-экономическая география зарубежных стран» под руководством Надежды Замятиной, одновременно замдиректора Института регионального консалтинга и преподавателя МГУ. Это результаты выполнения творческого задания по определению факторов «приживаемости» реформ в сфере трансформации экономики стран (или их регионов). Задача трансформации экономики, ее осовременивания до сих пор не имеет универсального решения. Мы предложили гипотезу, согласно которой условием эффективности реформ должно быть совпадение парадигмы, в которой они были разработаны (например, в самом общем виде, индустриальная или креативная экономика) — и те ресурсы, технологии, инфраструктура и институты, которые есть в реформируемой стране (регионе) и могут использоваться в качестве базы развития. Очевидно ведь, что развитие нанотехнологий едва ли возможно в странах, которые в известной типологии В. В. Вольского политкорректно названы «молодыми освободившимися». Уже более ста лет научному спору о возможности прыжка страны через несколько стадий (старшее поколение хорошо помнит идею прыжка от аграрного общества сразу в коммунизм). Задача проверить возможность таких «перескоков» и была поставлена студентам. Полагаем, что такое сталкивание научных концепций с практикой реформ позволит студентам более живо и более глубоко понять как сами научные концепции, так и пределы их применения.

Задача была сложная. Сначала — понять, какому технологическому укладу соответствовала та или иная территория (а заодно — каков там был набор ресурсов, уровень развития инфраструктуры, каковы местные ценности и институты)? И далее: в духе какого технологического уклада проводились реформы? Не промахнулись ли авторы реформ со временем? Адекватны ли были меры месту и времени, где они проводились? Выполнив работу, студенты-выпускники кафедры социально-экономической географии зарубежных стран географического факультета МГУ имени Ломоносова 2021 года собрали хороший материал для будущих поколений: отталкиваясь от приведенных примеров, можно идти дальше — к понимаю современных закономерностей развития стран и регионов мира.

Мы благодарны всем участникам этого «учебного эксперимента». В пособие включены наиболее удачные работы, которые демонстрируют важность кропотливого учета всего набора условий, которые только вместе (подобно вершинам известного ромба Майкла Портера в сфере международной конкуренции) могут обеспечить успех развития: это технологии, инфраструктура, ресурсы (включая человеческий капитал) и, конечно, институты и ценности. Поскольку единой методики анализа этой «матрицы» пока нет, во многих работах оставлены студенческие рассуждения, и даже спорные выводы. Но коль скоро данный текст задумывался как приглашение к размышлениям, спорные моменты и даже «недодумки» не только не мешают выполнению данной задачи, но даже и разжигают зачастую азарт нового поиска. Особенно ценным редактор полагает небольшие, но интересные находки о местных факторах, определивших особенности реформ — вроде балкона калужской администрации, как нельзя лучше рифмующийся с идеей известной исследовательницы географии инноваций М. Фельдман о том, что «идеи лучше пересекают коридоры и улицы, чем материки и океаны» [Feldman, 1994] (и ведь именно ради стимулирования обмена идеями развернута была новая урбанистика третьих пространств, коворкингов и т.п.). Подобные мелочи если и не определяют само течение процесса, то зачастую подсказывают исследователю его характер, направление поиска. Поэтому умение видеть подобные детали — почти неотъемлемое качество глубокого исследователя. Надеемся, что работа с деталями в приведенных примерах позволит натренировать это качество уже в студенческие годы.

Особая благодарность Веронике Мельниковой, студентке кафедры уже следующего поколения, в ходе производственной практики с энтузиазмом выполнившей весь объем технической работы по подготовке издания. Отдельная благодарность Федору Чернецкому, автору одного из разделов, подготовившему переиздание книги.

По нашему мнению, эти материалы будет полезно использовать в только что введенном на географическом факультете курсе «Эволюционное страноведение» в качестве учебного пособия — сборника кейсов активных трансформаций траекторий развития стран и регионов — в размышлении о создании полноценной «матрицы возможностей» таких преобразований.

Анализу конкретных кейсов предпослана вводная часть «Матрица территории» (автор Н. Ю. Замятина) — суммирующая, в общих чертах, представления современной социально-экономической географии о возможностях трансформации траектории развития стран и регионов мира исходя из наличия ресурсов и инфраструктуры, особенностей технологий и институтов. Данная часть является теоретическим введением в часть студенческих исследований. Подана она, однако, в популярной форме — с заботой о том, чтобы пособие могло быть интересно и непрофессионалам.

Искренне надеемся, что собранные материалы послужат для вдохновения молодых исследователей социально-экономического развития стран и регионов мира и, конечно, нашей обширной России.

Н. Ю. Замятина, А. Н. Пилясов

Часть 1. «Матрица территории», или в поисках современных факторов социально-экономического развития стран и регионов

«Надевай, — сказал я, доставая из багажника резиновые сапоги, — пойдем смотреть участок под твой завод». Это интервью во время работы в Тверской области с главным «драйвером» развития индустриального парка «Боровлёво» Сергеем Рожковым долгое время не давало мне покоя, хоть пиши статью «Резиновые сапоги как фактор инвестиционной привлекательности в России». И в общем, недаром. Стандартные факторы вроде стоимости рабочей силы, сырья и энергии для привлечения инвестиций важны, но зачастую решающими оказываются так называемые институциональные факторы. В случае «Боровлёво» (когда в чистом поле под Тверью буквально в одночасье выросли шведский подшипниковый завод, завод по обжарке кофе, новый полиграфкомбинат, а неподалеку и экскаваторный завод «Хитачи»), а также и в случае более широко известного «Калужского чуда» (когда Калуга «на ровном месте» стала крупным центром автомобилестроения) именно они оказали решающее воздействие: очевидно, что практически во всех регионах Подмосковья прочие факторы были более-менее идентичны.

Институциональные факторы долгое время вызывали страх отечественных исследователей, в них сложно увидеть рациональное, поддающееся научному анализу, начало. Действительно, кто-то инвестирует «просто» в свою родину — где, в общем, нет никаких других факторов инвестиционной привлекательности. Кого-то вот так, за руку, и вовремя снабжая резиновыми сапогами и прочим необходимым, обеспечивает, что называется «сопровождение инвестора». Где-то у жителей, казалось бы, насквозь депрессивного городка у самих хватает сил и идей вдохнуть жизнь в местную экономику.

«О чем это Вы, не путаете ли вы, Надежда Юрьевна, науку и практику, о страноведении ли речь во всех этих примерах?» — так и слышу потенциальное недоумение коллег. Не путаю. Просто говорю об актуальных факторах социально-экономического развития, совокупно определяющих благополучие стран и их регионов, — и здесь работы зарубежных коллег удивительно переплетаются с примерами, которые приходилось видеть собственными глазами в ходе консультаций местных администраций в разных районах России. Классик изучения географии регионального социально-экономического развития, декан географического факультета университета Беркли Анна Ли Саксениан прямо говорит о том, что подъем компьютерной отрасли в Индии, в Бангалоре категорически не могли обеспечить традиционные факторы — все эти обычно принимаемые во внимание преимущества вроде «дешевизны труда индийских программистов» и т. п. — если бы не привязанность к родине предпринимателей-пионеров индийского происхождения, буквально героически преодолевавших бюрократические преграды, сложности обеспечения фирмы водой, электроэнергией и т. д. [Saxenian, 2006].

Классик в сфере географии инновационного развития Марианн Фельдман посвящает статью личной привязанности к месту как фактору инновационной привлекательности. Она рассказывает, как один человек инвестировал в создание производства ресторанного оборудования премиум-класса в «небольшом город в беднейшем регионе беднейшего штата США» — в Гринвуде в Миссисипи, и городок преобразился. Другой человек вернулся из престижного MIT в заштатный тогда Пало-Альто — просто потому, что у него там осталась мама, — в результате чего именно в его, Фреда Термана, гараже молодые Билл Хьюлетт и Дейв Паккард собрали свое первое устройство [Feldman, 2014].

Канадскому городку Монктон посвящены многие работы, обсуждающие «монктонское чудо»: потеряв в 1980-е градообразующее предприятие, городок сумел обеспечить самые быстрые темпы роста среди городов своей «весовой категории» — в немалой степени за счет того, что населяющие его франкоканадцы, потомки акадийцев, жителей разгромленной Акадии, французской североамериканской колонии, первой, еще до Квебека, перешедшей под британское управление — мобилизовались для выстраивания новой специализации (начиная с развития двуязычных колл-центров и кончая расцветом местного университета). Для них борьба за экономическое процветание города была сродни реваншу за позорное изгнание.

Тут закономерен следующий вопрос: так можно ли вообще найти здесь хоть какие-то закономерности? Или все определяет личность, владеющая резиновыми сапогами и нужной харизмой? И нужно ли тогда вообще заниматься экономической географией, не лучше ли просто отдать все на откуп менеджерам, а усилия направить на воспитания деловых качеств? Нужно — но нужно и понимать «площадку» применимости научных знаний. На мой взгляд, научные знания позволяют решать тем самым менеджерам вопросы регионального и странового развития — эффективнее и, главное, дешевле (последнее слово, уверяю, услышит в Вашем предложении любой менеджер). Помню еще один разговор — о строительстве небоскреба Нормана Фостера в сибирской столице, на вечномерзлых грунтах. «Я, — говорю, — не очень понимаю в грунтах и строительных технологиях, но хочу задать вопрос: разве это возможно?». «Я хорошо понимаю в грунтах и строительных технологиях, — ответил мне собеседник, сибирский крупный девелопер, — и вот что я Вам скажу: построить можно все, что угодно, и где угодно — вопрос в том, сколько Вы за это заплатите». Примерно так и со страной: очевидно, что при современных технологиях можно построить «все, что угодно», зачастую сломав для этого все местные традиции, перестроив инфраструктуру. Пожалуй, наиболее экстремальный вариант здесь предложил нобелевский лауреат Пол Ромер — это создать в отсталых странах «города хартии», с чистого листа и полностью организованные в традициях британского права [Ted Talks, 2009; Charter Cities Institute].

По идее, — с тем, чтобы они выполнили роль своего рода «прививки», умелой рукой садовода, приживленной на местный институциональный «дичок», и далее «правильные» институты постепенно диффузировали бы, и подтягивали бы местную экономику. Однако можно с нобелевским лауреатом и поспорить, и, возвращаясь к нашей аналогии, все же не строить на вечной мерзлоте сразу небоскреб, а предлагать меры, более-менее адекватные местным условиям. Для слаборазвитых территорий зачастую главным толчком к развитию может послужить не внедрение «сразу» нанотехнологий, но строительство дорог — то есть тех мер, через которые развитые страны прошли веке в девятнадцатом. Да мы и видим, что если Китай уже перешел к довольно инновационным технологиями, и его внимание сосредоточено на создании системы космических спутников и ледоколов, — то ниша «made in China» активно занимается странами типа Бангладеш, для который швейный цех — пока еще передовое производство, избавляющее от голода тысячи людей.

Здесь, правда, мы упираемся в важную проблему, обозначенную Эриком Райнертом — это разная эффективность разных видов деятельности на определенном уровне развития мировой экономики. Самая лучшая в мире посудомойка никогда не станет зарабатывать больше посредственного программиста — так стоит ли совершенствовать навыки посудомойки? Райнерт однозначно доказывает, что для обеспечения действительно прорыва в экономике стране стоит специализироваться на самых современных направлениях деятельности, а отнюдь не на тех, что «лучше получаются». И все же я поспорю: зачастую выращивание «самых современных» видов деятельности наталкивается на такие препятствия, что в попытке поймать «журавля в небе» страна рискует оказаться ни с чем. Полагаю, где-то лучше наладить «устаревшее» конвейерное производство, чем сразу нанотехнологии — правда, отдавая себе отчет, что это ни одно конвейерное производство никогда уже не выведет страну в лидеры экономического развития и «прорыва» не обеспечит. Конвейер обычно появляется там, где нужно быстро увести страну от угрозы голода: именно в этом, по большому счету, причина появления пресловутого фактора «дешевой рабочей силы» — крестьянские страны с большим населением, только-только прошедшие или проходящие демографический переход, резкий рост населения; старые технологии не обеспечивают производительности, достаточной для обеспечения все большего числа людей… В Западной Европе здесь, помимо промышленной революции, к решению проблемы подключилась массовая эмиграция в Америки (причем буквально по мере прохождения демографического перехода: сначала Великобритания, затем Германия, Скандинавия, последней — Южная и Восточная Европа) — но и развитие трудоемкого промышленного производства было в соответствующий период очевидно уместно. В Юго-Восточной Азии этот характерный период наступил во второй половине XX века — вот только в этот момент конвейер как таковой уже не был слишком передовой технологией и, хотя и способствовал резкому рывку экономики в местном масштабе, в мировые лидеры страны-сборочные цеха не вывел.

И вот тут-то и можно увидеть типологию стран (а на более детальном уровне — и регионов) как систематизацию условий развития тех или иных технологических укладов. Пожалуй, именно система технологических укладов (по Кондратьеву, или, в актуализированном варианте — в варианте Карлоты Перес [Perez, 1983]) дает наиболее адекватную базу для современной классификации стран не столько по уровню, сколько по типу развития: эти уже входят в шестой цикл, а эти «застряли» на третьем. «Диагностика» места страны в системе технологических укладов покажет сразу многое: производительность труда, уровень развития образования, инфраструктуры, а возможно, и многие социальные особенности.

Каждый технологический уклад требует определенных условий (ресурсы, инфраструктура) — и соответственно, разные районы разных стран и сами страны получают (или не получают) преимущества с точки зрения размещения экономики данного уклада. Эта зависимость блестяще охарактеризована в уже «немолодой», но отнюдь не теряющей актуальности книге О. В. Грицай, Г. В. Иоффе и А. И. Трейвиша «Центр и периферия в региональном развитии» [Грицай, Иоффе, Трейвиш, 1993]. Третий цикл Кондратьева — развитие мощный «бассейновых» промышленных районов, четвертый — развитие индустрии «на пересечении транспортных путей». Третий цикл — Урал и Кузбасс, Рур и Аппалачи, четвертый — промышленные предприятия в Роттердаме и Гамбурге, в Марселе и, допустим, портовом Вишакхапатнаме. И тот, и другой не возможны без развитой транспортной сети, без достаточно дешевого транспорта (думается, четвертый цикл — прямое порождение эры «мобильностей», описанной известным социологом Джоном Урри [Урри, 2012], и был бы просто невозможен без относительно дешевой нефти (или иного вида топлива, обеспечивающего достаточно дешевые трансконтинентальные сообщения). Пятый цикл: новые технологии, и новые ресурсы: не уголь, но человеческий капитал; на первый план выходят многочисленные «кремниевые долины».

И ведь не только инфраструктура — по-видимому, и ценности как-то связаны со сменой уклада, не зря же Ричард Флорида писал о том, что в индустриальных центрах (3–4 цикл!) преобладают командные виды спорта, а в креативных сообществах как-то больше интересуют джоггинг и велосипед. Действительно: сопоставьте размещение хоккейных команд и крупных металлургических комбинатов — совпадение не может не поражать.

Но не только факторы размещения и ценности — закономерно, и научная мысль меняется сообразно этим факторам от одного технологического уклада к другому. Третий-четвертый циклы — это время расцвета изучения транспортных потоков, концепций размещения «на пересечении транспортных путей». Это золотой век отечественной экономгеографии — с ее концепцией территориально-производственных комплексов. Символ этого времени — Череповецкий металлургический комбинат в точке «встречи» воркутинского угля и кольской руды. За рубежом его аналоги — многочисленные портовые комбинаты.

Экономгеография пятого-шестого циклов — совсем другая. Инновации более чувствительны к институциональным факторам, чем чугун и сталь, и не удивительно, что именно здесь возвращается внимание к «атмосфере Маршалла», обеспечивающей обмен знаниям, и к институциональным исследованиям в целом. Эволюционная экономгеография, институциональная экономика — детище экономики пятого цикла, когда именно институциональные факторы, обеспечивающие возможности или невозможность генерации и усвоения инноваций, становятся важнее месторождений угля, а словосочетание «глобальные трубопроводы» (global pipelines) означает совершенно иное явление — обусловленные социальными сетями межконтинентальные потоки знаний и инноваций.

И вот тут мы и возвращаемся к прикладной задаче стимулирования социально-экономического развития стран и регионов. По-видимому, в зависимости от местного набора инфраструктуры, ресурсов (включая человеческий капитал), ценностей — нужны разные рецепты. Где-то нужны работы с диаспорами и мигрантами (да, это промышленная политика, точнее, «новая промышленная политика» по Д. Родрику [Замятина, Пилясов, 2015]), а где-то — строительство новой железной дороги. Повторим, видимо, можно «привить» и «кремниевую долину» — но уж больно это будет дорого и сложно в некоторых случаях (возможно, придется даже и изолировать ее от остальной территории чуть ли не в стиле ЗАТО, а заодно и предусмотреть «внутри» несколько иную институциональную систему).

Хорошо было бы иметь такую готовую матрицу: вот, допустим, коэффициент Энгеля, свидетельствующий об уровне развития автодорог — в таком-то диапазоне; уровень индивидуализма низок, — можно развивать конвейерное производство. Или наоборот: есть международный аэропорт, технический университет и самый высокий в регионе уровень продаж велосипедов — пожалуй, можно заводить бизнес-инкубатор в сфере IT.

Без подобной «опоры» можно пополнить длинный список примеров неэффективных реформ: когда все усилия властей по запуску новых перспективных отраслей потерпели крах. Самый «хрестоматийный» пример тут, конечно, концепция полюсов роста Ф. Перру: попытка внедрить новые индустриальные предприятия в периферийных европейских районах обернулась тем, за чем закрепилось прозвище «соборов в пустыне» (см. соответствующий также раздел 2.5). Много пишет о таких примерах известный экономист Эрик Райнерт [Райнерт, 2011], приводит их и Джейн Джекобс [Джекобс, 2009], с горечью рассуждая о судьбе знаменитого проекта «Долина реки Теннесси» (см. также раздел 2.9 данной брошюры).

И вот тут-то очень бы нужна была система диагностики, которая, хотя бы в первом приближении, позволила бы диагностировать, какие рецепты лучше пошли бы на этой территории, не вызывая отторжения:

К сожалению, пока нет в мире внятной, полномасштабной систематизации стран и регионов по всему комплексу технологических, институциональных, инфраструктурных факторов. Но нет и к счастью: открывается большой простор для исканий молодых и талантливых.

Надежда Замятина

Литература

1. Грицай О. В., Иоффе Г. В., Трейвиш А. И. Центр и периферия в региональном развитии. — М.: Наука, 1991. — 168 с.

2. Джекобс Д. Города и богатство наций. Принципы экономической жизни // Новосибирск, НП «Сибирская Гильдия девелоперов и управляющих недвижимостью. — 2009. — 332 с.

3. Замятина Н. Ю. Культурная среда как фактор инновационного развития: что объединяет «Кремниевую долину» и города советского атомного проекта // Диалог со временем. — 2017. — Т. 61. — №61. — С. 235–246.

4. Замятина Н. Ю., Пилясов А. Н. Инновационный поиск в монопрофильных городах: блокировки развития, новая промышленная политика и дорожная карта перемен. — УРСС Москва, 2015. — 216 с.

5. Райнерт, Э. С. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными [Текст] / пер. с англ. Н. Автономовой; под ред. В. Автономова; Гос. ун-т — Высшая школа экономики. — М.: Изд. дом Гос. ун-та — Высшей школы экономики, 2011. —384 с.

6. Урри Дж. Мобильности. Пер. с англ. А. В. Лазарева, вступ. Статья Н. А. Харламова. — М.: Издательская и консалтинговая группа «Праксис», 2012. — 576 с.

7. Feldman M.P. The Geography of Innovation // Economics of Science, Technology and Innovation, 1994. Vol. 2, Kluwer Academic Publishers, Dordrecht, Boston, London. P. 2.

8. Feldman, M.P. The character of innovative places: entrepreneurial strategy, economic development, and prosperity // Small Bus Econ. — 2014 — Vol. 43. — P. 9–20. https://doi.org/10.1007/s11187-014-9574-4.

9. Perez Carlota. Structural Change and Assimilation of New Technologies in The Economic and Social Systems // Futures. — 1983. — Vol. 15. — №4. — P. 357–375.

10. Saxenian, AnnaLee. The New Argonauts: Regional Advantage in a Global Economy. — Harvard University Press, 2006. — 423 p.

11. Wolfe D. A. (ed.). Innovating in urban economies: economic transformation in Canadian city-regions. — University of Toronto Press, 2014. — 372 p.

12. The «Moncton Miracle’: Bilingual Phone Chat // The New York Times, 17.07.1994 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.nytimes.com/1994/07/17/business/the-moncton-miracle-bilingual-phone-chat.html (дата обращения 05.05.2021).

13. Champoux Ben. I Rise Again: Moncton Miracle 2.0. 05.04.2016. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.champouxinc.ca/blog/i-rise-again-moncton-miracle-20 (дата обращения 05.05.2021).

14. Charter Cities Institute [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://chartercitiesinstitute.org/ (дата обращения 05.05.2021).

15. Paul Romer. Why the world needs charter cities // Ted Talks, 2009 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.ted.com/talks/paul_romer_why_the_world_needs_charter_cities (дата обращения 05.05.2021).

Часть 2. Анализ примеров смены траектории социально-экономического развития стран и регионов

2.1. Россия. Балкон как российский коворкинг или секрет калужского экономического чуда

Калужская область — яркий и позитивный пример успешной региональной политики в России. Чуть более чем за 20 лет область вырвалась вперёд по многим экономическим показателям и на качественном уровне улучшила свою экономику. Большинство исследователей в качестве причин успеха «Калужского экономического чуда» отмечают: наличие квалифицированных трудовых ресурсов, близость к столичному региону, научно-технический и производственный потенциалы, а также привлекательность территории для инвесторов. Но в чём заключается уникальная привлекательность области, а, точнее, почему именно она, а не любой другой субъект, соседствующий со столицей и располагающий схожими ресурсами, смогла осуществить этот скачок?

Теоретическая база проекта

Анализ предпосылок, условий и основных этапов экономического скачка Калужской области показывает, что некоторые из причин, его спровоцировавших, описаны в теориях региональной экономики. В частности, полезными оказались следующие понятия и концепции: социальный капитал, районы Бекаттини, кластер, агломерационные эффекты, блокировки инновационного развития, экстерналии, близость и укоренённость.

Родоначальником концепции социального капитала считается Пьер Бурдье [Bourdieu, 1986]. Основная идея концепции заключается в том, что социальные связи могут рассматриваться как один из видов ресурсов: крепкие связи приводят к снижению трансакционных издержек и, соответственно, позитивно влияют на экономическое развитие. В более поздней концепции Джеймса Коулмана [Coleman, 1988] социальный капитал принимается с нейтральным знаком, поскольку наличие социальных связей может как позитивно, так и негативно сказываться на развитии. Здесь стоит упомянуть виды социальных связей. По Марку Грановеттеру [Granovetter, 1985], социальные связи бывают двух типов: сильные и слабые. Границы между ними достаточно размыты, но есть общие принципы, которым они подчиняются. Сильные социальные связи существуют в глубоко интегрированном и сплочённом сообществе, слабые связи характеризуют отношения мало знакомых или давно не общавшихся людей. Положительные стороны сильных связей описаны в теории П. Бурдье: доверие партнёров друг к другу, наличие невербальных связей часто положительно сказываются на снижении издержек.

На идее сильных социальных связей строится модель новых промышленных районов Бекаттини. Эта теория была описана в работе социолога Джакомо Бекаттини [Becattini, 1989] на примере небольших местных сплочённых производств в городе Сассуоло в Северной Италии. В отличие от крупных производств, которые формируют конкурентоспособность за счёт экономии на масштабе, небольшие производства формируют свою конкурентоспособность за счёт активной циркуляции информации и идей между ними. Особенность такого сообщества заключается в высоком уровне доверия и тесном взаимодействии внутри, которые способствуют стремительному круговороту идей и нововведений. Именно такая среда носит название «атмосфера Маршалла», так как она идеально подходит для перетока знаний. Особенно успешна такая модель в креативных отраслях — мода, искусство и ИТ, где особенно необходимо следовать самым новым веяниям.

Негативный аспект сильных социальных связей — низкая восприимчивость к потокам извне. Зачастую сплочённые сообщества с трудом принимают новых членов, новые идеи и пр. Основные креативные и инновационные разработки приурочены к сообществам со слабыми социальными связями. Исходя из этого представления, формируются коворкинги и прочие общественные места, где в ограниченном пространстве могут встречаться незнакомые или малознакомые люди из различных социальных и профессиональных сфер. Например, успех Кремниевой долины обусловлен высокой концентрацией людей различных специальностей на определенной территории, их вынужденным и постоянным общением; на большей территории они бы, скорее всего, не пересеклись, и инновационные идеи, которые формируются на стыке подходов, не получили бы распространения.

Однако степени доверия партнёров остаются важными для эффективного взаимодействия. Золотая середина между высокой степенью социальной ответственности в сплочённых сообществах и открытостью, креативностью слабо связных — государственно-правовой аппарат. Дуглас Норт [North, 2001] объясняет преимущество генуэзских торговцев перед арабскими на основе введения среди первых системы векселей, которая помогала вести деловые отношения с малознакомыми купцами. Тогда как арабские торговцы заключали сделки только со знакомыми. Высокая степень доверия в современном мире зачастую оценивается качественностью нормативно-правовых актов: инвестору внушает доверие та территория, на которой сделка будет максимально застрахована, а значит снизится вероятность непредвиденных издержек.

Положительное влияние на развитие производства оказывает формирование кластера (кластерный эффект). Данное понятие было введено экономистом Майклом Портером, и обозначает группу географически соседствующих взаимосвязанных компаний и связанных с ними организаций, действующих в единой сфере и взаимодополняющих друг друга [Porter, 1998]. Зачастую в кластер входят и государственные учреждения — высшие учебные заведения, торговые организации и пр. Предприятия, составляющие кластер, могут конкурировать между собой в определённых областях, однако в любом случае обязаны взаимодействовать, необходим единый пул (англ. pool) поставщиков и ресурсов, схожие стратегии фирм. Помимо ресурсов и взаимодействия для успешного функционирования кластера важен местный спрос. Успешность на местном рынке — маркёр эффективности работы кластера.

В кластерах можно проследить различные экономические процессы, один из наиболее распространенных: появление экстерналий или агломерационного эффекта. Экстерналия — непреднамеренное внешнее воздействие существования или действия одного объекта на другой. Существует два типа экстерналий: МЭР-экстерналии и экстерналии по Джекобс. МЭР-экстерналии названы в честь трёх основных теоретиков этого подхода — Альфреда Маршалла, Кеннета Эрроу и Пола Ромера [Combes, 2000]. В данном представлении экстерналии — это внешнее положительное воздействие на фирмы от совместного размещения предприятий одной или близкой специализации. А. Маршалл также называл их агломерационными экстерналиями, так как они складываются из трёх основных компонентов: перетоки знаний, общий пул поставщиков, рабочей силы. Экстерналии по Джекобс, названные в честь теоретика и урбаниста Джейн Джекобс, базируются на разнообразии специализаций соседствующих предприятий [Jacobs, 2016]. Разнообразие отраслей делает производство более мобильным при изменении запросов потребителя.

Агломерационный эффект тесно связан с понятием экстерналий. Исходя из этого, в изучении агломерационного эффекта также есть несколько подходов: локализационный эффект, урабанизационный эффект и стандартный эффект экономии на масштабе. Локализационный эффект базируется на МЭР-экстерналиях и формируется в районах концентрации нескольких предприятий одной специализации. Чаще всего данный эффект встречается в отраслях традиционной обрабатывающей промышленности, сконцентрированные производства которой формируют ярко выраженную направленность экономической деятельности территории. В случае с урабанизационным эффектом, базой являются экстерналии по Джекобс. Такой тип эффекта характерен для высокотехнологичных и наукоёмких отраслей, формирующихся на стыке специализаций. Этот эффект имеет место быть на тех территориях, где сконцентрированы производства разной направленности, в результате их взаимодействия, перетока знаний, осуществляется генерирование новых идей и проектов. Эффект экономии на масштабе характерен для крупных промышленных предприятий (чёрной или цветной металлургии), с достаточно косной структурой, которая мало восприимчива к нововведениям и не мобильна с точки зрения изменений. В этом случае предприятия снижают издержки за счёт укрупнения, а также увеличения производительности [Замятина, Пилясов, 2017].

Важным вопросом для экономического развития регионов являются блокировки. В эволюционной экономической географии наиболее широко данное явление освещается в рамках концепции зависимости от колеи (англ. path dependence), начало изучения которого заложили в своих работах Пол Дэвид [David, 2001] и Брайан Артур [Arthur, Ermoliev, Kaniovski, 1987]. В региональных исследованиях выделяются три основных типа экономической блокировки развития: функциональный, когнитивный и политический. Суть функциональной блокировки — устоявшаяся и неменяющаяся система договорных отношений, например, многолетние контракты между предприятиями. Когнитивная блокировка заключается в зашоренности руководства региона и невосприимчивости к новым знаниям при решении вопросов развития. Под политической блокировкой понимается косность, присущая управлению компании, и устоявшиеся социальные связи, в результате которых приоритет смещается в сторону более крупных предприятий региона, иногда не учитывая экономическую эффективность сотрудничества.

В продолжение вопроса о сотрудничестве, влияющего на развитие территории, стоит упомянуть концепцию близости (англ. proximity). Одним из наиболее популярных и применимых к региональным исследованиям является подход Рона Бошмы [Boschma, 2005]. Он выделяет пять основных типов близости: географическая, социальная, институциональная, когнитивная, организационная.

Смысл географической близости интуитивно понятен — небольшое расстояние между исследуемыми объектами, т. е. пространственная привязка, объединяющая их и делающая схожими (близкими). Социальная близость заключается в наличии социальных связей, объединяющих изучаемые объекты. Институциональная близость характеризует схожесть или единообразие правовой, нормативной баз и внутренней структуры. О когнитивной близости говорят в контексте единства ценностей, ориентиров, системы понятий (в случае единого места воспитания или образования). Организационная близость формируется между объектами, состоящими в одной фирме и схожими из-за этого.

И последняя концепция, имеющая большое значение для рассматриваемого кейса региональных исследований — укоренённость (англ. embeddedness). Термин был введён историком-экономистом Карлом Поланьи [Gemici, 2008] и модернизирован экономистом и социологом Марком Грановеттером [Granovetter, 1985]. Суть данного явления заключается в том, что экономическая активность осуществляется членами общества из различных социальных групп. У всех предпринимателей есть социальные связи и то или иное решение может быть продиктовано ими. Концепция укоренённости описывает те случаи, когда руководство чувствует ответственность перед членами той же социальной группы (к примеру, земляками).

С помощью описанных теорий и ключевых понятий региональной экономики в ходе данного исследования планируется проанализировать и описать процесс экономического скачка Калужской области. В результате анализа выявлены некоторые из причин стремительного роста экономики региона. Кроме того, конкретные примеры подтверждения этих теорий на примере Калужской области, в свою очередь, доказывают, что макроэкономические модели применимы на локальном уровне.

Особенности калужского экономического чуда

В качестве основных факторов экономического чуда в Калужской области исследователи выделяют: рабочую силу, технологическую базу (старые предприятия), научно-технический потенциал, близость к Москве и Московской области и инвестиционную привлекательность [Бабурин, 2018; Суслякова, 2019]. Анализируя принципиальные отличия Калужской области от других регионов России, в качестве гипотезы представим следующее: это отличие заключается в сочетании внутренних причин (действия руководства и особенности его политики) и внешних причин (доверие иностранных инвесторов). Для определения причин успеха территории были разобраны документы и материалы СМИ прежних лет [Суслякова, Сергиенко, 2015].

Несмотря на имеющуюся промышленную базу, после дезинтеграции СССР регион не был преуспевающим в экономическом плане. С середины 90-х годов XX в. Калужская область была одним из самых дотационных регионов Центрального федерального округа (ЦФО). Это было связано с процессом деиндустриализации, характерного для постсоветского периода в России. В регионе не происходила модернизация технологий производства и сократилось использование существовавших. Вследствие чего снизились занятость населения и уровень жизни, и в итоге произошёл отток квалифицированных рабочих кадров из региона [Заливацкий, 2012; Инвестиционный портал Калужской области].

В этот кризисный период главы Калужской области выбрали инвестиционный вариант внутренней экономической политики [Постановление Правительства Калужской области, 2011]. В результате, в 1998 г. в регионе появился один из первых иностранных инвесторов — пивоваренная компания SABMiller [ABInBev]. Однако ключевой этап развития экономики области исследователи связывают с появлением на ее территории другого иностранного предприятия — автомобильного завода Volkswagen. Научной новизной данного исследования является выявление взаимосвязи между появлением пивоварни SABMiller и производства Volkswagen в Калужской области.

SABMiller до 2016 г. была британской транснациональной компанией по производству пива и других напитков, а в 2016 г. вошла в состав бельгийской транснациональной компании Anheuser-Busch InBev. До объединения с данной бельгийской компанией, которая была и остаётся мировым лидером в производстве пива, SABMiller занимала второе место в мире по объёму выручки среди пивоваренных компаний. Такой востребованности удалось достичь из-за широкой географии поставок и производств. Ещё с конца XX — начала XXI века продукция SABMiller занимала лидирующие позиции на Европейском рынке благодаря «политике расширения».

Изначально SAB — крупнейшая компания по производству пива в ЮАР (после поглощения в начале 2000-х годов компании Miller Brewing Company, второй по величине в США, название меняется на SABMiller). Она была образована в 1895 г. и к 80-м годам XX в. стала практически монополистом в производстве пива в ЮАР и соседних странах региона. Во многом этому поспособствовала внутренняя политика в этих странах, ограничивавшая поступление иностранных инвестиций. Начиная с 1990 г. в ЮАР начались послабления в отношении присутствия иностранного капитала на рынке, SAB мог потерять лидирующие позиции и экономическую мощь, поэтому руководство компании начало экспансию за пределами страны, в первую очередь, в Центральной и Восточной Европе. В 1998 г. SABMiller выкупила пивоваренный завод в России в Калужской области, в это же время она выкупает акции одних из наиболее известных чешских компаний — Pilsner Urquell и Radegast. С начала 2000-х SABMiller становится владельцем бренда Pilsner Urquell, самого известного чешского пива [SABMiller plc].

Информация именно об этих двух приобретениях крайне важна для данной работы. В ходе исследования было выявлено, что завод, построенный в городе Калуга (Калужская область) и впоследствии приобретённый SABMiller, был построен чешскими специалистами ещё в 1970-е [Пивзавод Золотая Бочка]. Производство в советский период так и не было запущено из-за особенностей внутренней политики того периода, однако всё оборудование, предназначенное для создания чешского пива, сохранилось. Специалисты SABMiller модернизировали некоторое оборудование и приступили к производству в 1999 г. Также важно, что именно это пиво (с завода в городе Пльзень) было одним из наиболее популярных на всём пространстве Советского Союза [Goldman, 2017], что, как одно из предположений исследования, в некоторой степени сформировало ориентированность чешских инженеров в 1970-х годах на производство пивной продукции этого бренда в Калужской области.

Итак, SABMiller — первый иностранный инвестор в регионе. Компания Volkswagen стала одним из производителей, определивших инвестиционный бум в Калужской области, она была первым автомобилестроительным предприятием с мировым именем, пришедшим в регион [Энергосистема Калужской области]. Связь же между производством чешского пива и приходом в 2007 г. в этот же регион России концерна Volkswagen, выводится в данной работе на основе следующих причинно-следственных цепочек.

Первым и одним из наиболее востребованных на российском рынке продуктом, который производил концерн Volkswagen в регионе, стал автомобиль марки Skoda (Skoda Octavia) [Комерсантъ]. Данная компания была образована в городе Пльзень (Чешская республика), где проживал её основатель Эмиль Шкода (1839 — 1900 гг.) [Britannica]. Интересно так же то, что ещё в 40-е годы XX в. автомобилестроительная компания сотрудничала с пивоварней и производила электровозы для доставки пива от производства до баров [Carscoops].

Таким образом, экономический успех Калужской области может объясняться концепцией близости — географической и, вероятно, социальной (однако последний тезис нуждается в дополнительном подтверждении).

Помимо внешних причин формирования доверия к Калужской области со стороны инвесторов, в исследовании выделены и внутренние причины — ряд действий руководства региона. В ходе исследования были проанализированы материалы региональных СМИ и личных интервью главных действующих лиц «Калужского экономического чуда» [Гомалеев, Тютин, 2015; Электоронный журнал правительства Калужской области]. Они представляют особую значимость для исследования, так как в них представители правительства области обсуждают не только общие направления, но и детали реализации внутренней политики. На основе этих материалов было установлено, что команда губернатора А. Д. Артаманова, придерживаясь двух основных направлений — привлечение инвестиций и кластеризация, применяли на практике ряд экономических моделей.

Калужская область различными путями старалась добиться доверия инвесторов. Реализации этого направления очень поспособствовали программы по обмену опытом, в которых участвовал регион. Успешное практическое применение знаний, полученных в ходе таких программ, перенятого опыта, показывают восприимчивость руководства области к нововведениям, именно эта характеристика является одной из важнейших в концепциях современной региональной экономики и снимает когнитивную блокировку. Регион активно сотрудничал с европейскими консультирующими программами. Например, со специалистами из программы Технической помощи Содружеству Независимых Государств (англ. TACIS). Как отмечает М. Л. Шереякин [Соколов-Митрич; TACIS], который до 2010 г. был ведущим аналитиком в министерстве экономического развития Калужской области, именно от специалистов этой программы поступил совет организовать отдельный институт работы с инвесторами, а не только полагаться на специализированный отдел в министерстве. В результате было организованно две структуры:

— Агентство регионального развития, оказывающее консультирующие услуги потенциальным инвесторам

— ОАО «Корпорация развития Калужской области», специализирующаяся на девелоперских услугах

Также, консультанты из TACIS отмечали значимость упорной работы и способность идти на риски: для того, чтобы найти инвестора, необходимо «постучаться в сто дверей: в десяти случаях ее откроют, а в пяти — пустят внутрь». М. Л. Шереякин говорит, что действительно приходилось проводить большое количество встреч, прежде чем удавалось найти компанию, готовую заключить сделку. Организаторы экономического чуда Калужской области отмечают значимость иностранных консультаций в условиях косности прежних моделей.

Также были модернизированы акценты в общении с потенциальными инвесторами. Вместо общих социально-экономических и географических характеристик, калужские специалисты стали оперировать темами, которые волнуют инвесторов в первую очередь: цена за выкупаемую или арендуемую площадь и чётко прописанные пункты сделки, которые повышают уровень доверия инвесторов к руководству области. Как отмечает М. А. Акимов, заместитель губернатора Калужской области с 2007 по 2012 г., очень важно вести открытую и честную политику в отношении инвесторов, особенно если это касается крупных компаний; для них важно видеть результат собственных вложений [SABMiller plc]. Одним из примеров такой политики, является индустриальный парк Ворсино. Во время первой встречи вместо традиционной презентации и рассказа о планах, представителям инвестирующей компании показали строительную площадку, дали её характеристику, обозначили расположение на ней хозяйственных объектов. Этим калужское руководство продемонстрировало осознанность собственных действий и вовлеченность в проект. Таким образом, в исследовании выявлено, что большую роль сыграла концепция социального капитала и слабых социальных связей. За неимением сильных социальных связей, доверие инвесторов зарабатывали через следование прописанным договорённостям, подчеркивая свою исполнительность и законность действий.

Слабые социальные связи способствовали созданию и наиболее подходящих и нестандартных подходов. Следуя примеру Кремниевой долины, где на пересечении профессиональных и социальных сфер рождались прорывные технологии, и модели позитивных экстерналий Джекобс, можно вывести следующее: один из критериев успеха Калужской области — слабые социальные связи между специалистами в команде по развитию. Исходя из интервью, специалистов набрали «с улицы», то есть незнакомых, но готовых работать и вкладываться в общее дело [SABMiller plc]. К тому же, руководство команды по развитию региона включало в работу специалистов различных профессиональных областей.

Несмотря на такие мудрые действия со стороны руководства Калужской области, губернатор и его команда признаются в том, что им приходилось также и превышать свои должностные полномочия, чтобы угодить инвестору. Так, найденным не без труда инвесторам предлагали строить производство на выделенной территории, не дожидаясь урегулирования бюрократических вопросов. Это представляло высокие риски, как для области (в случае недобросовестности инвестора), так и для губернатора. Однако руководство отдавало приоритет возможности привлечь крупного инвестора, а не потере его из-за бюрократических решений, которые могут тянуться продолжительное время и отталкивать претендента. В качестве примера примечательна история завода компании Samsung, одного из крупнейших мировых производителей высокотехнологичных компонентов. Юридически данное производство в Калужской области было построено за один день, так как его строительство руководство области одобрило задолго до урегулирования вопросов документации. Этот аспект также подтверждает отталкивающую силу косной системы, которая ставит функциональные блокировки развитию.

Кластеризация — внедрённая сверху модель развития, которая была успешно применена в регионе. Начиная с 2009 г. согласно «Стратегии социально-экономического развития Калужской области до 2030 года», одной из приоритетных мер по развитию региона становится: «Поддержка развития кластеров, влияющих на основные показатели социально-культурного и экономического развития Калужской области» [Стратегия социально-экономического развития Калужской области]. Так, к 2020 г. в регионе существует более 10-ти разнопрофильных промышленных кластеров [НИУ ВШЭ].

Промышленные кластеры в Калужской области — классический пример агломерационных кластеров, когда в одном месте сконцентрированы единопрофильные производства, которые выигрывают за счёт снижения издержек. Как и во многих других регионах России, иностранные инвесторы приходили в Калужскую область, как выяснилось в ходе исследования, на ту территорию, где уже располагались близкие по профилю предприятия. Здесь существует опасность, так как подходы к определению понятия кластер различны, однако, пользуясь наиболее распространённым в региональной науке подходом, сформулированным Портером, помимо географической близости и общности специализации предприятий, для существования кластера необходимы крепкие внутренние связи, взаимодействие и дополнение. В кластеры, по Портеру, входят и другие отрасли, связанные с основной и обеспечивающие конкуренцию, — например, государственные учреждения. Многие проекты по созданию промышленных кластеров не доводились до конца из-за отсутствия одного из факторов, поэтому некоторые структуры, которые принято называть кластерами, на самом деле являются конгломератами. Они расположены близко друг к другу, специализируются на схожих отраслях, но важными характеристиками кластера не обладают. Для уточнения этого аспекта необходима отдельная работа с элементами полевых исследований, однако информация, которую возможно получить из СМИ и официальных докладов, описывает наличие промышленных кластеров в Калужской области.

Помимо доверия инвесторов важным фактором, повлиявшим на успех Калужской области, стало и чувство ответственности за «малую родину» — укоренённость (англ. embeddedness). Ключевые фигуры правительства региона — урождённые калужане. Наиболее важна личность «архитектора экономического чуда» области: М. А. Акимов родился в городе Малоярославец Калужской области, закончил исторический факультет Калужского государственного педагогического университета. Свою карьеру вплоть до 2012 г. строил в пределах родного региона [Энциклопедия ТАСС]. В интервью подчёркивается его личное отношение и вовлеченность в жизнь области. Эти факты позволяют говорить о существовании и работе принципов укоренённости.

Однако в случае с политикой нельзя забывать и личную заинтересованность в экономическом прорыве региона у руководства. Возможно, именно отсутствие связей губернатора и его команды в правительстве РФ активизировали их решимость в продвижении Калужской области. Учитывая то, что после первой декады XXI в. Акимов и ряд его коллег получили повышение и место в федеральных органах, можно предположить, что для них это был один из шансов продолжения карьерного роста уже на федеральном уровне.

И заключительным фактором, который отчасти способствовал экономическому росту в регионе, стало наличие «коридора», по которому осуществлялся переток знаний и в котором формировалась атмосфера Маршалла. Согласно моделям, описывающим «кремниевые долины», территориальная близость в ряде случаев становится одним из ключевых позитивных факторов развития и формирования новейших разработок. Для достижения этого эффекта в корпорациях создаются общественные пространства, где специалисты различных направленностей могут взаимодействовать, обмениваться идеями и мыслями, и в перспективе производить новый продукт.

Такой пример существует и в модели Калужского экономического чуда, отличаясь русской спецификой. Агломерационной экстерналией, местом внедрения инновационных идей и подходов, связующим звеном между губернатором и подчинёнными, ускоряющим процесс передачи информации служил балкон.

В здании правительства Калужской области есть длинные сквозные балконы (рисунок 1), которые соединяют несколько помещений. Это место использовалось для перекура, телефонных разговоров и в отдельных случаях перемещения из кабинета в кабинет. По сути, это стало тем общественным пространством, где люди могли в более неформальной обстановке обсуждать управленческие вопросы. Сам Акимов отмечает, что очень многие идеи появились именно на этом балконе. Кто знает, случился бы экономический прорыв региона, не будь этого архитектурного элемента в здании администрации.

Результаты реализации

В результате проведенного исследования особенностей «экономического чуда» Калужской области, были выявлены аспекты, в которых работают некоторые ключевые теории региональной экономики.

На экономический рост субъекта повлияли как внешние факторы, так и внутренние. С одной стороны, привлечению иностранных компаний способствовало наличие в области производств той же специализации, налаженные поставки и близость крупного рынка сбыта. Важную роль сыграла близость иностранных инвесторов, которая стала решающей для прихода одного из крупнейших производителей — Volkswagen.

Среди внутренних факторов — грамотные политика руководства и экономическая стратегия. Руководство региона стремилось добиться высокого уровня инвестиционной привлекательности за счёт увеличения уровня доверия со стороны инвесторов. Также команда губернатора проявляла восприимчивость к новым знаниям и готовность идти на риски ради успеха сделки, тем самым снимая блокировки экономического развития. Отсутствие сильных социальных связей, социальная изолированность и укоренённость руководства позитивно сказались на развитии региона. В управлении сформировался креативный коллектив, высоко заинтересованный в успехе.

Таким образом, секрет калужского «экономического чуда» заключается в сочетании внутренних и внешних факторов и является позитивным примером для проведения аналогичной политики в схожих по характеристикам регионах.

М. В. Козополянская

Литература

1. Бабурин В. Л. и др. Изменение функции места и территориальные конфликты (на примере Боровского района Калужской области) // Вестник Московского университета. Серия 5. География. — 2018. — №6. — С. 72–82.

2. Заливацкий Р А. Мы можем гордиться результатами (Калужская область. Вестник: инвестиции, инфраструктура, инновации). Калуга: МЭРКО, 2012. — С. 2.

3. Замятина Н. Ю., Пилясов А. Н. Региональный консалтинг: приглашение к творчеству. — Санкт-Петербург: «Маматов», 2017. — 196 с.

4. Суслякова О. Н. Преимущества региональной экономической системы на примере Калужской области // Саяпинские чтения. — 2019. — С. 174–178.

5. Суслякова О. Н., Сергиенко Н. С. Инвестиционная политика Калужской области // Северный регион: наука, образование, культура. — 2015. — №1. — С. 62–65.

6. Arthur W. B., Ermoliev Y. M., Kaniovski Y. M. Path-dependent processes and the emergence of macro-structure // European journal of operational research. — 1987. — Vol. 30. — №3. — P. 294–303.

7. Becattini G. Riflessioni sul distretto industriale marshalliano come concetto socio-economico // Stato e mercato. — 1989. — P. 111–128.

8. Boschma R. Proximity and innovation: a critical assessment // Regional studies. — 2005. — Vol. 39. — №1. — P. 61–74.

9. Bourdieu P. et al. Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education // The forms of capital. — 1986. — Vol. 241. — P. 258.

10. Coleman J. S. Social capital in the creation of human capital // American journal of sociology. — 1988. — Vol. 94. — P. 95–120.

11. Combes P. P. Marshall-Arrow-Romer externalities and city growth // CERAS wp. — 2000. — Vol. 99. — №6. — P. 1–8.

12. David P. A. Path dependence, its critics and the quest for «historical economics» // Evolution and path dependence in economic ideas: Past and present. — 2001. — Vol. 15. — P. 40.

13. Gemici K. Karl Polanyi and the antinomies of embeddedness // Socio-economic re-view. — 2008. — Vol. 6. — №1. — P. 5–33.

14. Granovetter M. Economic action and social structure: The problem of embeddedness // American journal of sociology. — 1985. — Vol. 91. — №3. — P. 481–510.

15. Jacobs J. The economy of cities. — Vintage, 2016. — 268 p.

16. North D. C. Why some countries are rich and some are poor // Chi.-Kent L. Rev. — 2001. — Vol. 77. — P. 319.

17. Porter M. E. et al. Clusters and the new economics of competition. — Boston: Har-vard Business Review, 1998. — Vol. 76. — №6. — P. 77–90.

18. Постановление Правительства Калужской области от 22.04.2011 №242 Об утверждении долгосрочной целевой Программы «Создание благоприятных условий для привлечения инвестиций в Калужской области».

19. Акимов М. А. Энциклопедия ТАСС. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tass.ru/encyclopedia/person/akimov-maksim-alekseevich (дата обращения 05.05.2021).

20. Гомалеев А., Тютин Д. 15 лет экономического чуда. Полит.ру [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://polit.ru/article/2015/ 03/04/kaluga/ (дата обращения 05.05.2021).

21. Инвестиционный портал Калужской области. Официальный сайт [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.investkaluga.com/news/ (дата обращения 05.05.2021).

22. Калужский фармацевтический кластер — лидирующий в Российской Федерации. НИУ ВШЭ // Официальный сайт. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://cluster.hse.ru/news/379769810.html (дата обращения 05.05.2021).

23. Пивзавод Золотая Бочка. Фотографии Калуги и Калужской области [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kalugafoto.net/kaluga/raony-kalugi/1093-pivzavod-zolotaya-bochka-efes-rus-byvshij-sabmiller (дата обращения 05.05.2021).

24. Постановление от 29 июня 2009 года №250 о Стратегии социально-экономического развития Калужской области до 2030 года [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://docs.cntd.ru/document/972215857 (дата обращения 05.05.2021).

25. Соколов-Митрич Д. Медленно и неправильно. Качество жизни // Электронный журнал правительства Калужской области [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://admoblkaluga.ru/upload/smi/journal_life/pilot-01-STR.pdf (дата обращения 05.05.2021).

26. Широков С. Исключения исключены. Комерсантъ [Электронный ресурс]. Ре-жим доступа: https://www.kommersant.ru/doc/2595357 (дата обращения 05.05.2021).

27. Энергосистема Калужской области: первая атомная и первая ласточка реформ. История развития энергетики региона // Россети Центр и Приволжье. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.mrsk-cp.ru/affiliates/kalugaenergo/istoriya-razvitiya-energetiki-regiona/ (дата обращения 05.05.2021).

28. ABInBev. Official cite [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://abinbevefes.ru (дата обращения 05.05.2021).

29. Goldman E. Soviet hangover: How people drank beer in the USSR [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.rbth.com/arts/ history/2017/07/28/soviet-hangover-how-people-drank-beer-in-the-ussr_813198 (дата обращения 05.05.2021).

30. Plzeň. Britannica [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.britannica.com/place/Plzen (дата обращения 05.05.2021).

31. SABMiller plc. encyclopedia.com [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.encyclopedia.com/books/politics-and-business-magazines/sabmiller-plc (дата обращения 05.05.2021).

32. Skoda’s First Electric Vehicle Was A 1939 Beer Truck. Carscoops [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.carscoops.com/ 2020/ 06/skodas-first-electric-vehicle-was-a-1939-beer-truck/ (дата обращения 05.05.2021).

33. TACIS. European Commission // Official cite. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://nuclear.jrc.ec.europa.eu/tipins/programmes/tacis99%25%20o%2030%25 (дата обращения 05.05.2021).

2.2. Россия. Феномен смены специализации Татарстана (за последние 25 лет)

Постсоветский этап развития Республики Татарстан (далее РТ) представляет собой уникальный пример становления успешного региона. Сейчас РТ — всесторонне развитый регион, который занимает лидирующие позиции среди регионов РФ по многим экономическим показателям. Например, ВРП региона на 2018 г. составляет 2,1 трлн рублей (8 место среди субъектов РФ) [Официальный Татарстан]. Наибольших результатов РТ удалось добиться в развитии инновационной экономики, которой сейчас уделяется особое внимание в регионе [Харисова, 2010].

Характеристика контекста: ресурсы, технологии, инфраструктура

РТ имеет выгодное ЭГП: республика расположена в Европейской части страны на слиянии рек Волги и Камы, которые являются крупными транспортными путями. РТ богата природными ресурсами: «вязкой» нефтью высокого качества [Салагаев, 2011]. Геологические запасы самого крупного месторождения «Ромашкинское» оцениваются в 5 млрд тонн [Ромашкинское месторождение]. РТ имеет многочисленные человеческие ресурсы: на 2021 г. население региона составляет 4 млн чел. На момент распада СССР население составляло 3,6 млн чел., большая часть которого концентрировалась в агломерациях, таких как Казанская, Камская, Альметьевская [Официальный Татарстан].