Бесплатный фрагмент - Ева Полянская — жизнь и судьба

Глава 1

— 1 —

— Давай, Ева, давай, — пыхтела я, поднимая очередную связку дров на второй этаж. — Ты сильная, ты сможешь.

Но я уже не могла, и поэтому рухнула на ступеньку лестницы, которая вела на второй этаж. Я старалась, очень старалась, но слезы все-таки брызнули из моих глаз. Я устала, и казалось, больше не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, было даже такое ощущение, что мои части тела больше не слушаются меня, так я вымоталась за эти дни и даже уже недели.

— Давай, девочка, вставай, — уговаривала я себя, и как могла, поднимала себя. — Ты должна это сделать, не ради себя, давай.

С трудом, но я встала, снова взялась за связку дров и потащила ее наверх.

— Вот и наша дверь, — шептала я, подтаскивая дрова. — Вот молодец, ай, умница, я знала, что ты сильная Ева, знала.

Как можно тише я положила дрова на пол перед железной печкой, которая стояла прямо в зале, а ее труба выходила в форточку. Рукой в варежке я открыла горячую дверцу и стала подбрасывать дрова в огонь. Печь тут же радостно загудела, раскраснелась довольная той едой, которой ее сейчас накормили, и в благодарность стала давать тепло, и оно распространялось не только на эту комнату. Я быстро поставила кастрюльки на поверхность печи, чтобы приготовить поесть и рядом была постоянно теплая вода.

— Ева, — услышала я из соседней комнаты и подняла голову, — Ева! Где ты!

Послышался надрывный кашель, я тут же скинула с себя шинель Яна, шапку, схватила кастрюльку с теплой водой и пошла в спальную комнату, в которой на кровати лежал тяжело дышащий Ян.

— Я здесь, здесь, — говорила я, поднимая его голову, чтобы он мог выпить теплой воды, она успокаивал его кашель.

— Ева, не оставляй меня, — шептал Ян, крепко схватив за руку. — Я встану, я скоро встану! — он действительно попытался подняться, но я не дала ему этого сделать и уложила его в постель, хорошенько укрывая его одеялом.

— Не оставлю, я не оставлю тебя Ян, успокойся, тише, тише, все хорошо, — шептала я и гладила его по волосам, чтобы он успокоился и заснул.

Милый Ян, бедный мой, родной. Он болел уже вторую неделю, и я не знала, что мне делать, как быть. Сбегать в больницу я не могла, на улице стояли морозы, я не знала этого маленького городка, и где эта больница расположена вообще. Ян не отпускал меня ни на минуту. Все что я успевала сделать, это с трудом наколоть дров. Да! Да! Я, дочка профессора, изнеженное существо, привыкшее жить и ни о чем не беспокоиться и за которую практически все делали мужчины, с которыми она жила, колола теперь дрова во дворе! Тащила их на второй этаж, бегала на колонку за водой и тоже с трудом и со слезами поднимала в нашу квартиру, которую нам выделили с Яном.

Дорога была долгой, в вагоне было холодно. Ян постоянно кутал меня, поил горячим чаем, и я воспринимала это как должное. А сам простыл. Когда мы вышли на перрон этого северного маленького, затерявшегося в тайге городка, он уже еле стоял на ногах, но выгрузил нашу поклажу, потом перетаскал все на второй этаж, когда бородатый и молчаливый мужчина отдал нам ключи. В квартире не было ничего кроме большой железной кровати и этой печки, стоящей на середине зала. Я думала, ничего, справимся, мы постелили на постель матрас, который привезли с собой, постельное белье, поужинали остатками еды, в надежде, что завтра добудем еще, вернее Ян добудет.

Но на следующее утро Ян не встал. Он метался в жару, звал меня и не находил. Я не знала что делать, куда бежать! Первым делом я кинулась к соседям, в надежде, что кто-нибудь из них поможет мне, но, сколько бы я ни стучала в двери, мне никто не открывал! И только одна девочка сказала мне из-за закрытой двери, что все на заводе, делают патроны, бомбы или еще что-то там, для отправки на фронт и редко приходят домой. Я снова прибежала к Яну, пытаясь привести его в чувство, чтобы он сказал хотя бы, какие порошки ему дать! А когда я все-таки добилась этого, то поняла, что в доме нет ни воды, ни еды, ни дров.

Вот так все и началось. Теперь каждое утро, я первым делом шла во двор, колола дрова, тащила их наверх, потом был черед воды, благо ведро в квартире тоже имелось. И только после этого, когда Ян выпивал свое лекарство и засыпал, я опрометью неслась на базар, чтобы купить или выменять хоть какой-то еды, чтобы бегом приготовить что-нибудь для своего мужа.

Но и это был еще не конец дня. Нужны были еще дрова, много дров, и весь последующий день я только и делала, что таскала дрова, воду, успокаивала, кормила и поила порошками Яна. Лишь перед сном, наскоро перекусив тем, что оставалось, я могла вздохнуть и помолиться, чтобы завтра у Яна было улучшение, потому что я боялась, что долго так я не вынесу.

Этот день не отличался ничем от предыдущих дней. Жар у Яна спал, но остался еще сильный кашель и слабость, лоб по-прежнему еще был горячим, когда я трогала его губами. Я не знала, сколько так выдержу, и выдержу ли вообще, потому что очень боялась, что когда-нибудь силы мои иссякнут, и я тоже не смогу ни встать, ни тем более что-то таскать на второй этаж.

— Я встану Ева, — шептал Ян, облизывая свои сухие губы. — Я обязательно скоро встану.

— Конечно, ты скоро встанешь, — я гладила его по голове и еле сдерживала свои слезы, которые так и просились пролиться из моих глаз. — Ты у меня сильный, и скоро пойдешь на поправку.

Иногда у меня не было сил даже раздеться, или просто подойти к постели. Тогда я засыпала прямо возле печки, пока Ян не начинал громко звать меня, испугавшись того, что меня рядом нет, особенно когда была ночь.

Я уже потеряла счет дням, которые были одинаково тяжелыми для меня. Стоя во дворе, и еле сдерживая свое дыхание, чтобы холодный воздух не проникал в мои легкие, я собиралась с силами, чтобы в очередной раз поднять тяжелый для меня топор и вонзить в его в полено, которое стояло передо мной и никак не хотело раскалываться на части. Из-за нехватки еды, потому что почти все, что я обменивала или покупала, я отдавала Яну, он ведь болел, а сама питалась тем, что оставалось после него, мои силы истощались, как и я сама. Иногда я смотрела на свои тонкие пальцы и руки и боялась даже думать, во что превратилось мое тело от недоедания, и от того, что я теперь намного реже стала мыться, из-за нехватки воды и тепла.

— Соберись Ева, давай! — крикнула я, взмахнула топором и промазала мимо полена. — Не могу, — зарыдала я, и упала на четвереньки. — Больше не могу, — почти провыла я и закачалась, опираясь на топор.

— Оооо непорядок, — услышала я чей-то низкий голос, и с трудом подняла свою голову. — Милая моя, а на помощь звать не пробовала? — сказал мужчина и присел передо мной на корточки, — так ведь и сломаться не долго.

— Некого звать, — прошептала я, заикаясь от того, что все еще плакала. — Все на заводе, я одна.

— Снова непорядок, — сказал мужчина, вставая. То ли от усталости, то ли с голоду, но мне показалось, что передо мной стоит богатырь русский. Мужчина был высоким, плечистым, из-за того, что я стояла на коленях, он показался мне просто великаном! Да еще эта черная борода.

— Дай сюда, — он взял из моих рук топор, помог мне подняться с колен и отвел в сторону. — Рассказывай, — он плюнул в свои ладони, потом потер их, снова взял топор и одним махом, рыкнув, разрубил полено напополам. Я при этом вздрогнула и прижала руки к груди.

— Что рассказывать, — прошептала я, наблюдая, как богатырь, расправляется с этим поленом, а потом с другим, которое валялся рядом.

— Кто ты красавица, как попала в наши края, эээх! — он снова размахнулся, и полено брызнуло в разные стороны, становясь при этом дровами.

— Я Ева, Романовская, ой нет, теперь Балашова, — поправила я себя.

— Приятно познакомится Ева Балашова, — мужчина снова рубанул полено. — А я Иван Иванович, значит, жалко только фамилия не Иванов, а так был бы полный комплект! — он разрубил очередное полено и рассмеялся, глядя на меня. — Столько хватит? — он показал на дрова, которые валялись возле него.

— Да, да, конечно, спасибо, я и это-то не унесу за сегодня, — закивала я головой.

— А с чего это ты взяла, красота ты моя ненаглядная, что ты понесешь, — он подошел ко мне и посмотрел на меня со своей высоты роста. — Показывай куда нести.

Он воткнул топор в близлежащее полено, набрал охапку дров и пошел за мной. Я же шла, постоянно оглядываясь и все-еще не веря в происходящее.

— Вот, — сказала я, открывая дверь нашей с Яном квартиры и показывая на печку. — Сюда, пожалуйста, — указала я на место, возле печи. Он положил дрова и огляделся.

— Оооо, — протянул он. — Снова непорядок. Это ты красавица так тут живешь? — мужчина огорченно покачал своей головой. — Дааа, непорядок. Ну, ничего, мы это быстро исправим, — с этими словами он подмигнул мне. — Ты одна дева, или замужем? — с этими словами Иван Иванович подошел и взял мои руки в свои. — А руки-то какие холодные! — воскликнул он.

— Ева! Ева! Кто это Ева?! — услышав голос Яна, мужчина вздрогнул и оглянулся на дверь.

— Брат? — спросил он, с надеждой глядя на меня.

— Муж, — тихо ответила ему я.

— Я так и знал, — шумно вздохнул мужчина, и огорченно покачал своей головой. — Такая красавица не может быть одна.

Мне показалось, что он сейчас уйдет, и я снова останусь один на один с этим становящимся не посильным изо дня в день трудом!

— Не уходите, пожалуйста, прошу вас, — с этими словами я сжала его руки. — Мой муж болен, а я больше не могу, не могу таскать дрова, воду, искать еду, — я снова тихо заплакала так, чтобы Ян не услышал меня. — Не оставляйте меня.

— Ай, ай, ай, — покачал головой мужчина и вытер тыльной стороной ладони мои слезы. — Как не хорошо так думать про меня, а?

Он улыбнулся мне и пошел в соседнюю комнату.

— Так, таак, — снова протянул он, оглядывая Яна и уперев руки в свои бока. — Кто тут у нас? — он взял его за руку и нащупал его пульс.

— Вы кто? Что вам нужно?! Ева! — крикнул Ян и тут же надрывно закашлялся.

— Спокойно, спокойно! — сказал Иван Иванович. — Так, красавица, неси все, что у вас есть из лекарств, и мне бы руки помыть для начала.

— Кто вы, — прошептал Ян, тяжело дыша и лежа с закрытыми глазами.

— Я главный врач местной больницы, а вот вы кто у нас будете уважаемый, — он сел на постель рядом с Яном.

— А я ваш терапевт, и заместитель, — прошептал Ян, — меня прислали к вам, документы, — он снова закашлялся.

— Вот те на, — Иван Иванович развел своими руками. — А я его жду, жду, ищу, ищу, а он тут больной в постели валяется, да еще и жену свою гробит!

— Нет, нет, все нормально, все хорошо Ян, не переживай, — я зло шикнула на богатыря, который совсем недавно спас меня, и подала ему тазик с теплой водой, чтобы он мог вымыть свои руки. — Это последняя вода, — прошептала я. — Вы его осматривайте пока, а я до колонки сбегаю.

— Стоять! — скомандовал мужчина. — Я сейчас этого доходягу осмотрю, потом сам за водой схожу, а ты за это голуба моя, — он показал на меня пальцем, а потом отдал мне полотенце, которым вытирал свои руки, — чаем меня напоишь, все иди, — он кивнул в сторону двери головой, я взяла тазик и вышла из спальной комнаты.

Постояв немного с тазиком в руке, я прошла в ванную комнату, поставила его на пол, а потом заплакала, снова заплакала, от того облегчения, которое испытывала в этот момент. Я, наконец-то была не одна со своими проблемами! Не одна! Я благодарила Бога и судьбу, которые послали мне этого человека, потому что я понимала, что больше так жить я не могла, мои силы были на исходе!

— Спасибо! Спасибо! — шептала я и сжимала свои кулачки.

— Эй, красавица! — услышала я его зычный и низкий голос. Я выбежала из ванной комнаты и увидела выходящего из спальни Иван Ивановича.

— Что, — я прижала свои руки к груди, с мольбой глядя на него.

— Вылечим твоего молодца, поставим на ноги, слово тебе даю, — он положил свои руки мне на плечи, и у меня было такое ощущение, что на моих плечах сейчас стоит две горы, настолько тяжелыми они были для меня. — В больницу бы его, да мест у меня нет.

— Не надо в больницу, я сама могу делать, что нужно, вы только скажите что, — я все еще прижимала свои руки к груди, глядя на него.

— Хорошо, скажу, — он кивнул мне головой. — Давай ведро, схожу за водой, поставим чаек и я тебе все расскажу, что и как делать, глядишь и вытянем твое парня, а, — он снова подмигнул мне и широко улыбнулся.

— У меня вот только к чаю ничего нет, — растерянно говорила я, когда разливала этот напиток по кружкам, — я еще на базар не ходила.

— Так, где кухня, — хлопнул себя по ногам мужчина, и огорченно покачал головой. — Не могла раньше в больницу прийти? Хотя я и сам недавно приехал, в командировке был, — вздохнул он.

Кухня не обрадовала моего спасителя ни чем. Те же голые стены и никакой еды.

— Ну, это, красавица, — он стал грозить мне пальцем, а потоп окинул меня с ног до головы внимательным взглядом и я вся сжалась. — Ему все отдавала, — тихо сказал он, я опустило виновато свою голову, а потом кивнул ей. — Ясно, — он тяжело вздохнул, — повезло ж ему. Так, сиди здесь, никуда не выходи, следи за печкой из-за ним вон, — Иван Иванович кивнул головой в сторону двери, ведущей в спальную комнату. Я снова покорно кивнула головой и пошла к печке, чтобы подкинуть в нее дрова.

Я не заметила, как задремала возле нее, видимо меня разморило от тепла. Меня разбудил громкий и зычный голос, который доносился с улицы. Я вздрогнула и проснулась, медленно встала, подтягиваясь и зевая, подошла к окну, выглянула на улицу, да так и застыла. Возле нашего дома стола подвода, в которую была запряжена лошадь, Иван Иванович и еще какие-то мужчины, брали мешки с подводы, или банки, и несли все это в наш подъезд. Раздался стук в дверь, и я быстро кинулась ее открывать.

— Принимай хозяйка, — сказал незнакомый мне мужчина, зашел в коридор и занес мешок на своих плечах. Я молча показала ему на кухню, он прошел в нее, поставил мешок, кивнул мне головой и вышел, но за ним тут же зашел другой мужчина.

Постепенно кухня стала заполняться мешками, банками, коробками.

— Что это, — спросила я растерянно у Ивана Ивановича, который зашел на кухню.

— Еда, — резко сказал он.

— Но куда столько? — удивилась я. — Нас же всего двое.

— Да, особенно если учесть, что ты привыкла, есть как птичка, — кивнул головой мой спаситель, снял с себя шинель, в которой был, потом шапку и закатал рукава гимнастерки. — Но мы это исправим, — с этими словами, он щелкнул меня по носу и стал развязывать первый мешок.

— Ешь, ешь, давай, — тыкал в мою сторону Иван Иванович ложкой, он тоже кушал суп, приготовленный им на печи, — не отстану, пока не доешь.

— Я больше не могу, — простонала я, держась за живот, — Иван Иванович, милый, сжальтесь надо мной.

— И не подумаю, — нахмурился тот, — и это дева моя, ты завязывай с этим, для тебя я только Иван, ну или можно Ваня, мне и так понравиться.

— Хорошо, — кивнула я головой и засмеялась! Первый раз за все то время, что я провела в этом месте, я засмеялась! Казалось от еды и тепла, я немного опьянела, поэтому я смеялась и смеялась, а потом мой смех перешел в плач.

— Ну, ну, ну не надо Ева, — он подошел, сел рядом и приобнял меня за плечи, — чего ревешь то, все же хорошо будет.

— Поэтому и реву, — сказала я, заикаясь, — спасибо вам Иван, я думала, что уже все, я больше не могла, — я прижала руку к груди, а потом положила голову на его плечо и снова разрыдалась.

— Эх, дева, дева, — тяжело вздохнул Иван Иванович. — Натерпелась ты. Ничего, ничего, теперь легче будет. Постоянно рядом я быть не смогу, сама понимаешь.

— Семья? — я подняла голову и посмотрела на него.

— Один я, — нахмурился мой богатырь, — нет у меня семьи. Больница моя семья, да вот вы теперь, — он пристально посмотрел на меня. — А я так надеялся, что он твой брат, — Иван огорченно покачал своей головой.

— Муж, Ян Александрович Балашов, — сказала я ему и засмеялась сквозь слезы.

— Да я уже понял, что муж, ээх, — вздохнул он. — Ну а как же, такая красавица.

Я засмеялась еще громче от такого нехитрого комплимента, потому что мне было хорошо! Покой и уверенность в завтрашнем дне поселились в моей душе, и все это принес он, мой богатырь, Иван Иванович.

— Спасибо тебе мой богатырь, — неожиданно для себя произнесла я и смутилась.

— Богатырь, вот уж, — засмеялся Иван Иванович, и хлопнул себя по ногам, — так меня еще никто не называл, но тебе можно, голуба моя, тебе можно.

Теперь так и повелось. Утром я выходила во двор, собирала уже наколотые дрова, и несла их в нашу квартиру. Иван Иванович приходил на обед, проверял самочувствие Яна, которому с каждым днем становилось все лучше, приносил воды и еды, а я за это кормила его обедом. Пока богатырь ел, он рассказывал новости городка, или то, что происходит у него в больнице. Я внимательно слушала его, слегка улыбаясь ему, или смеялась, если он рассказывал смешную историю. Ян потом сердился на меня, говорил, что я слишком любезна с Иваном Ивановичем, но я помнила и была благодарна ему за свое спасение, именно спасение, потому что я знала, что силы мои были на исходе, и я готова была уже сдаться.

Благодаря ему, я перестала ходить дома в валенках, и могла себе даже позволить надевать халат, а не ходить в свитере и теплой юбке. Стала чаще мыться и обтирать Яна, потому что дома было тепло и много воды. Наш рацион стал другой, еды теперь было больше и продуктов тоже, и теперь я могла готовить не только жиденький бульончик. Я кое-как, но выведала, что эти запасы были из подпола самого Ивана Ивановича, а он клялся мне и божился, что это ему принесли благодарные больные, которым он помог стать на ноги.

— Красавица моя, ну посуди сама! — грохотал он на кухне, прижимая свои руки к груди, — разве я способен на засолку огурцов или вот этих грибов? Ты представляешь меня в фартуке?

Он делал вид, что повязывает фартук и начинает солить огурцы. Я громко смеялась и отрицательно качала своей головой. Но меня тут же звал встревоженный Ян, и мне приходилось пересказывать ему, почему я сейчас так громко и весело смеялась. Он хмурился, сжимал свои кулаки и говорил, что скоро, очень скоро сам встанет на ноги, и тогда помощник нам уже нужен не будет. Иван хмыкал при этом, и огорченно качал своей головой.

***

— Боже мой, стол! — радостно воскликнула я, когда Иван занес в нашу квартиру стол, а еще двое мужчин занесли стулья. — Иван, даже не думала, что буду так рада простому обыкновенному столу! Спасибо тебе, — я встала на носочки, и поцеловала его в щеку.

— Да самому надоело, есть на корточках, — засмущался тот. — Тут еще три стула, этот мой, — он сел на табуретку, поерзал на ней и довольно улыбнулся, — эта точно меня выдержит.

Стол мы поставили пока в зале, потому что все равно кушали там. Я стала беспокоиться о том, что все еще не работаю, но Иван успокоил меня, сказал, что главная моя обязанность сейчас, это поставить мужа на ноги, а все остальное потом придет и моя работа в школе. А продукты, которые он одолжил нам, Ян отработает с лихвой. Иван грозил пальцем и хмурился, а я смеялась, потому что знала, что это не так.

Так же как и стол, появились тумбочки на моей кухне, и я смогла разложить в них продукты. Было видно, что они самодельные, но для меня это было не важно. Квартира стала напоминать дом, а не просто голые стены. Со всем остальным я решила повременить, когда Ян уже встанет на ноги и только робко попросила Ивана о том, чтобы он добыл нам шкаф, чтобы я могла разобрать наши чемоданы.

— Хорошо, но только с одним условием, — он поднял один палец и сощурил свои глаза, — обе моих щеки будут достойны твоего поцелуя боярыня.

Мои щеки вспыхнули, и я прижала к ним свои ладони.

— Что не сделаешь ради мебели, — притворно вздохнула я, и мы с ним весело рассмеялись.

Я видела, что нравлюсь своему богатырю, но так же знала, что это был человек чести, и он ни за что не позволит вести себя более смело, с замужней женщиной, тем более женой своего коллеги.

Спустя еще неделю Иван помог выйти из спальни Яну, которого он посадил на табуретку возле стола.

— Стол? — удивился Ян, — откуда.

— Я же рассказывала тебе, — я стояла рядом с ним и поглаживала его по голове. Одной рукой он обнимал меня за талию, а второй поглаживал поверхность стола.

— Да, да, вспомнил, — тихо сказал Ян и поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Он выглядел изможденным, очень похудел за время болезни, но для меня оставался таким же милым и родным маленьким доктором, моим мужем. Я наклонилась и поцеловала его, а потом провела по щеке рукой, улыбаясь.

— Накрывай на стол, боярыня, — легонько стукнул по столу Иван. Я посмотрела на него и улыбнулась. — Ммм, как вкусно, — мычал от удовольствия наш спаситель.

— Неправда, тот суп, который ты приготовил, когда пришел, был еще вкуснее, — сказала я.

— Это потому что ты толком ничего не ела, все отдавала тебе, между прочим, — он показал на Яна рукой.

— Иван, — сказала я недовольно и нахмурилась. — Он болел, и хватит об этом, — я сделала ему большие глаза, чтобы он больше ничего не рассказывал Яну, но тот и сам догадывался обо всем. Ведь тепло в доме и вода не могли появляться сами собой.

— Спасибо родная, — он погладил меня по руке.

— Долг платежом красен, — засмеялась я. — Однажды мой муж спас меня из лап самой Снежной королевы, — я стала рассказывать, как Ян нашел меня на вокзале, вернее я нашла, но спасал то меня он. Иван внимательно слушал, иногда качая своей большой головой.

— Что ж ты на этой станции не вышла а, я бы тебя не пропустил, — погрозил он мне пальцем.

— Но, но, но, — тут же нахмурился Ян.

— Это шутка Ян, Иван пошутил, — теперь я гладила его по руке, — кушай, давай, не зря же я старалась.

— Очень вкусно милая, поверь, — Ян продолжил ужин, все еще хмуро поглядывая на Ивана.

— А он ревнивец, — кивнув в его сторону, сказал мне наш новый друг.

— Еще какой, — вздохнула я. — Шагу не дает ступить, — ответила я ему доверительно.

— Вообще-то я тут и все слышу, — сказал Ян недовольно и мы рассмеялись.

— Так, я сейчас, — с этими словами Иван выбежал в прихожую, а потом вернулся с бутылкой, в которой была какая-то жидкость. — По одной, за знакомство так сказать, — он разлил в наши кружки немного этой жидкости и подал нам их.

— Что это, — спросила я у него, принюхиваясь к запаху.

— Бормотуха, — засмеялся Иван, — да вы не бойтесь, это как водка, только крепче. Самодельное производство, так сказать. Давайте, — он протянул свою кружку на середину стола, — я хочу выпить за свою новую семью, за вас, друзья мои, — сказал он.

— Мы тогда выпьем за нового друга, — тихо сказал Ян, протягивая свою кружку.

— За нашего спасителя — пробормотала я, чтобы скрыть слезы, которые набежали на мои глаза.

Теперь Ян все чаще и чаще вставал с постели, пытался мне чем-то помогать, но был еще слишком слаб и поэтому все, что я могла ему позволить, так это почистить картошки, или подкинуть дров в печь. Один раз я не уследила за ним, уснув рядом с ним, а когда вздрогнула и проснулась, то обнаружила, что Яна нет рядом со мной.

— Ян, — я стала звать его, быстро надевая тапочки. — Ян!

Я выбежала в зал, потом прошла на кухню, но его нигде не было! Тогда я быстро подбежала к вешалке и увидела, что и шинели его тоже нет! Я накинула свою шубку и выскочила из квартиры прямо в тапочках и увидела его, как он тяжело дыша, тащит на второй этаж дрова.

— Ян! — крикнула я сердито, топнула ногой и кинулась ему помогать. — Как не стыдно?! — ругала я его, — тебе только, только стало легче, ты недавно начал вставать! Зачем ты вышел на улицу! Быстро в постель.

— Я хотел помочь, — прохрипел Ян, разделся и послушно лег в постель. Я укрыла его, налила горячего чая, заставила его выпить весь и не ушла из комнаты, пока он не уснул. Вечером я пожаловалась на него Ивану, тот тоже пожурил его, сказал, чтобы он так больше не делал и удивился, как он мог так поступить, ведь он тоже врач, а значит, знает, какие бывают последствия, после таких выходок.

— Я переживал за Еву, — тихо сказал Ян, — она устала это же видно.

— Но я же рядом, — показал на себя Иван, и огорченно покачал головой. С одной стороны он понимал Яна, который хотел сам быть моим помощником и защитником, а с другой стороны, ему так нравилось быть покровителем нашей семьи, ну и в отдельности моим помощником. Перед его внутренним взором все еще стояла я, когда просила его остаться, мой умоляющий взгляд и как я вцепилась в его руки. Я тогда была изможденной усталой женщиной, а сейчас он видел перед собой розовощекую, улыбающуюся красавицу и эта женщина нравилась ему больше.

На следующий же день Яну стало хуже. Я расстроилась и тихо плакала, пока он спал, потому что винила себя в случившемся.

— Все будет хорошо, — успокаивал меня Иван, поглаживая по голове своей большой рукой, — я же обещал, что поставлю его на ноги, значит поставлю.

Ян снова теперь кушал в своей постели, и нам с Иваном приходилось кушать рядом с ним, а не за столом, который я застелила скатертью, ее я нашла в неразобранных тюках. Он смотрел на нас виноватыми глазами, а мы с Иваном хмурились и грозили ему пальцем.

Однажды мой спаситель предупредил меня, что ему нужно уехать на несколько дней в другое село, и поэтому колоть дрова он попросил своего соседа. Он проинструктировал меня, какими порошками поить Яна, а я напекла ему в дорогу пирожки, которые он хвалил, еще даже не попробовав их. Я сказала ему, что его помощи, да и его самого мне будет не хватать, потому что к хорошему быстро привыкаешь, и что мы будем ждать его возвращения.

Но когда я вышла на следующее утро во двор, наколотых дров я не увидела. То ли тот мужчина забыл, или заболел, я не знала, но продолжать топить свою печку, нужно было, и поэтому я снова взялась за топор, и мой день тут же стал напоминать мне те, которые были до того, как пришел мой богатырь, и я расслабилась. Только сил у меня сейчас было побольше чем, тогда и поэтому, резко взмахнув топором, я вонзила его в полено.

За водой я сходила так же легко, улыбаясь своим мыслям. Накормила Яна и полежала с ним, поглаживая его по голове, пока он не уснул. И тут я поймала себя на мысли, что меня беспокоит боль внизу живота. Не то чтобы болело сильно, просто ноющая боль, но непонятно почему она меня напугала.

Теперь я стала прислушиваться к себе, иногда останавливалась и замирала на полпути. Мне было жутковато, но я ничего не говорила Яну, чтобы лишний раз не тревожить его, и потому что боялась, что его снова потянет на подвиги, а я так уже мечтала и ждала его выздоровления.

На улице стоял конец февраля, морозы спали, но начались вьюги и метели. Мне стало труднее пробираться по сугробам за той же водой и теперь еще приходилось выкапывать поленья, прежде чем начинать колоть их. Моего богатыря не было уже пятый день. Ян спал, а я как раз принесла ведро с водой, поставила его на пол, когда мой живот пронзила дикая боль.

— Ох, — охнула я, прижала к нему свою руку и стала оседать на пол. — Больно-то как, — простонала я и вдруг почувствовала, как что-то мокрое заполняет мои колготки, в которых я была. Живот снова пронзила боль и я стиснула зубы, чтобы не закричать.

— Что же это, — снова простонала я, а потом посмотрела на свои ноги и увидела, что колготки становятся красного цвета. И я поняла, что это была кровь! — Нет, Боже мой, нет! Только не это!

Перед моими глазами все поплыло, я пыталась цепляться за сознание, потому что понимала, что мне нужна помощь, но кого мне было звать! Последнее, что я помнила, прежде чем провалиться в темноту, это ведро с водой, которое стояло рядом и как оно сверкало в лучах солнца, которые светили через окно.

— 2 —

— Баю, баюшки баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и утащит за бочок, придет серенький волчок, и утащит за бочок.

Я вздрогнула и открыла глаза. Первое, что я увидела, большую полную женщину, которая укачивала маленького ребеночка на руках. Это ее песню я слышала только что. Она внимательно смотрела на меня, а когда я открыла глаза, повернулась в другую сторону.

— Эй, Ван Ваныч, проснулась доходяга твоя, — громко сказала она, хмыкнула и отошла от моей постели, в которой я лежала. Я повернула голову на бок и увидела своего спасителя, который спал на стуле. Он вздрогнул, проснулся, протер твои глаза и подошел ко мне.

— Как ты Ева, как чувствуешь себя, — тихо сказал он, наклоняясь ко мне.

— Плохо, — прошептала я, потому что в горле моем пересохло. Я догадалась, все поняла, как только открыла свои глаза и увидела себя в больничной палате. Это снова произошло. Произошло со мной, опять! Я потеряла ребенка…

— Ян знает? — спросила я хриплым голосом у Ивана.

— Да, — тихо ответил мне он. Я отвернулась от него и стала смотреть в стену. Сказать, что мне было больно, горько и обидно, значит, было, ничего не сказать. Я как будто умерла, перестала существовать. Потому что не понимала, почему это происходит со мной уже во второй раз.

— Ева, — позвал меня Иван, но я не отреагировала на его зов. — Я понимаю, тебе сейчас плохо, но я рядом Ева и я помогу.

— Мне никто не может помочь, — тихо сказала я, по-прежнему не глядя на него. — Никто, — прошептала я и закрыла глаза. — Лучше я умерла, сначала при бомбежке моего поезда, замерзла на вокзале и сгорела в том огне. Зачем, зачем меня оставили жить. Зачем! — закричала я.

Иван схватил меня, потому что я выгнулась и задергалась на постели.

— Зачем! Зачем! Зачем! — кричала я и била его по спине.

С трудом, но ему удалось поставить мне укол с успокоительным и я затихла в его руках, глядя на него с болью.

— Зачем, — снова прошептала я и закрыла глаза, проваливаясь в спасительную темноту.

— Бедная моя, — укачивал меня на руках Иван, поднимая свою голову, чтобы прогнать слезы, которые навернулись на его глаза. — И меня не было рядом, не было! — он сжал кулаки, а потом тяжело задышал, успокаиваясь. — Ничего, ничего, боль пройдет, я обещаю тебе, боль пройдет, — шептал он. — Я теперь всегда буду рядом, буду помогать тебе, охранять тебя.

Я не слышала его обещаний, не слышала ничего из этого мира, потому что была в другом. В том, нет горя и боли, где нет ничего, что могло бы причинить мне страдание, потому что в этом мире темноты не было ничего вообще.

***

Когда я в следующий раз открыла глаза, то увидела возле своей постели Яна. Глаза его были красными и воспаленными, он сидел, и смотрел на меня, ожидая, когда я проснусь.

Мы долго смотрели друг на друга, не решаясь заговорить, а потом Ян наклонился, поднял меня и прижал к себе.

— Прости меня, — сказал он прерывистым голосом, едва сдерживая свои эмоции.

— Нет, нет, Ян милый, это ты меня прости, я предупреждала тебя, — заплакала я и стала гладить его по голове. — А ты не послушал меня, я пустая, испорченная.

— Замолчи, — он сжал меня в своих руках, — замолчи Ева. Я люблю тебя и если бы не я, — тут голос его сорвался, и он затрясся от рыданий. — Это я во всем виноват, я.

Он плакал, прижимая меня к себе, и я плакала вместе с ним. Мы оплакивали нашего не родившегося ребенка, хотя оба были ни в чем не виноваты. Если бы нас не сослали сюда, в этот городок и Ян не простыл по дороге, если бы оставались жить, где жили до этого, если бы, если бы, если бы! Но все случилось, как случилось, и теперь нам предстояло пережить эту боль вместе.

— Главное, что мы есть друг у друга, — сказала я Яну, прижимаясь к нему, — главное, что мы рядом.

— Да любимая, ты права, — Ян наконец-то взял себя в руки и посмотрел на меня. — Главное, что мы живы, рядом, а ребеночка мы родим, обязательно родим, не сейчас может быть, но потом.

— Да Ян, да, — я гладила его по лицу и голове, — у нас все будет хорошо, только, — я снова заплакала, и уронила голову ему на грудь, — только бы боль поскорее прошла.

— Она пройдет Ева, пройдет, и я буду рядом, чтобы помочь тебе, я теперь всегда буду рядом, — он гладил меня по голове, и я постепенно успокаивалась и даже не заметила, как задремала в его руках.

— Как она, — услышала я сквозь дрему низкий голос Ивана.

— А ты как думаешь, — вздохнул Ян, все еще покачивая меня в своих руках.

— Это я виноват, — сказал Иван. — Если бы я не поехал в тот поселок.

— Ты должен был туда поехать, там был тяжелобольной, а ты врач, в том, что случилось, моя и только моя вина, я так долго болел, расслабился, она ухаживала за мной, — он резко замолчал. — Родная моя, — прошептал он, целуя мою голову, — это второй ребенок, которого она теряет.

— Мать честная, — сказал Иван. — А первого вы, когда потеряли.

— Не мы, а она, — и Ян рассказал Ивану, как и при каких обстоятельствах, я потеряла ребенка Николая, как хотела умереть и как я нашла его, выйдя на той станции.

— Надо же, прямо как в сказке, — хмыкнул Иван.

— В страшной сказке, — ответил ему Ян. — Ева, можно сказать, прошла воду, огонь и медные трубы.

Ян начал рассказывать Ивану про пожар, в котором я чуть не сгорела, но я уже не слышала его, потому глубокий сон уже затянул меня.

***

— Вот мы и дома, — говорил Ян, который поддерживал меня под руку, когда заводил в нашу квартиру. — Давай помогу тебе снять шубку, вот так, — он повесил мою шубу на вешалку и обнял меня за талию. — Теперь снимем валеночки, вот молодец.

— Ян, ну что ты со мной как с маленькой, — рассердилась я.

— Цыц! — громко сказал Ян. — Я месяц провалялся в постели, если бы мог, на руках бы тебя домой занес, да сам еще слабый. Так, а теперь закрой глаза, — попросил он меня. Я послушно закрыла глаза, и он повел меня, держа при этом за руки, чтобы я не врезалась в стену. — Все, можешь открывать.

— Ах! — ахнула я и прижала руки к груди. У меня просто не было слов! На окнах висели занавески, на полу лежали коврики, которые я связала сама, печки больше не было, а на середине комнаты стоял круглый стол, обставленный стульями.

— Это еще не все, — сказал довольный Ян и повел меня в спальную комнату.

— Шкаф, — выдохнула я, подошла к нему и потрогала узоры, которые были на дверцах. — Какой красивый, Боже мой, — в моих глазах появились слезы. — Спасибо, — прошептала я и посмотрела на него.

— Это не мне спасибо, — вздохнул Ян, — твой верноподданный расстарался.

— Кто? — удивилась я и улыбнулась сквозь слезы.

— Я! — услышала я зычный голос, а потом увидела Ивана, который заходил в нашу спальную комнату, пряча руку за своей спиной. — Пока ты болела, я решил, что хочу вручить свою жизнь тебе, моя королева, — он склонился в поклоне, а Ян подошел ко мне, обнял за талию и притянул к себе. — Этого оболтуса я королем называть не буду, — он многозначительно поднял брови, — даже несмотря на то, что он твой муж, — Иван вдруг замялся. — Ева, — прошептал он, — а может быть все-таки брат?

— Муж, муж, — сказал Ян, смеясь и хмурясь одновременно.

— Жаль, — махнул рукой Иван.

— Что у тебя там за спиной, верноподданный, — смеялась вместе с Яном и я.

— А это сюрприз! — с этими словами, он вынул руку, в которой оказалась бутылка вина.

— Ооо, вино, — сказала я и вязала бутылку из его рук, — я сейчас накрою на стол.

— Я тебе накрою, — погрозил мне кулаком Иван, — так, ты тут давай переодевайся, — он выхватил бутылку из моей руки, — оболтус за мной.

Я осталась в комнате одна и огляделась. Она стала намного уютнее, чем я запомнила ее. На большом окне висела штора, кровать была красиво заправлена, на полу лежал половичок. Я подошла к шкафу и открыла его. Все вещи были аккуратно разложены по полочкам, как было и в прежнем нашем доме. Я потрогала их и улыбнулась, потом нашла свой халат и вдруг передумала надевать его. Я решила удивить мужчин, поэтому взяла одно из своих платьев, и надела его на себя. Оно немного висело на мне, потому что я еще больше похудела с того времени, как носила его последний раз, но я потуже затянула поясок, нашла где лежат мои драгоценности, выбрала белые бусы, которые подарил мне Ян, вставила в уши сережки в тон. Потом сделала себе красивую прическу, еще раз придирчиво оглядела себя со всех сторон и только тогда вышла из спальной комнаты.

— А я ему, значит, и говорю, — рассказывал что-то свое Иван Яну, расставляя тарелки на стол. — Мать честная, — застыл он с открытым ртом, когда увидел меня. Ян резко повернулся ко мне и заулыбался, когда увидел, что я оделась нарядно, потом подошел, обнял за талию, притянул к себе и поцеловал.

— Так не честно, — засопел Иван, — дай хотя бы посмотреть.

Ян отошел от меня, а я медленно подошла к Ивану, поднялась на носочки и поцеловала его в обе щеки.

— За шкаф, — тихо сказала я, смущенно улыбаясь ему.

— Никогда не видел ничего красивее, — прошептал потрясенный Иван, глядя на меня во все глаза. — Ева я, — он запнулся и взял мои руки, — я всегда буду рядом с тобой.

Ян кашлянул в кулак, напоминая, что он рядом.

— Как друг, как твой верноподданный, — вздохнул Иван, — раз по-другому больше нельзя, — пробурчал он и отпустил мои руки.

— Нельзя, — строго сказал Ян, подошел ко мне и обнял, — моя женщина, — он поцеловал меня в шею, — можно только смотреть.

— И подчиняться, — я подняла один палец и засмеялась.

— Слушаю и повинуюсь, — сказал Иван и склонил свою голову.

— Тогда быстро всем за стол, — я хлопнула в ладоши и вдруг покачнулась, потому что вдруг закружилась голова.

— Ева, — тут же испугался за меня Ян, быстро отодвинул стул и посадил меня.

— Все нормально, — сказала я. — Голова немного закружилась вот и все.

Мужчины быстро принесли из кухни нехитрые закуски, Иван разлил вино по стаканам, и они тоже сели за стол.

— За мою королеву, — сказал Иван, поднимая бокал.

— За мою красавицу жену, — вторил ему Ян.

— Зачем вы, — смутилась сначала я, а потом вспомнила, сколько всего мне пришлось вынести и пережить за последнее время, и я справилась с этим. Поэтому я гордо подняла свою голову. — За меня, — сказала я и стукнулась с стаканами Яна и Ивана.

— А теперь мы будем тебя откармливать, — сказал Иван и стал накладывать в мою тарелку много еды.

— Она не съест столько, — сказал за меня Ян.

— Сколько съест, — сказал Иван, наложил в свою тарелку картошки и стал ее уминать. — Извини меня королева, но после обеда мне придется забрать твоего муженька на работу. Дел невпроворот, у меня рук не хватает.

— Конечно, конечно, — закивала я головой и отпила еще глоток вина.

— Пообещай мне Ева, что будешь лежать в постели, — попросил меня Ян и погладил по моей руке.

— Обещаю, — сказала я и улыбнулась ему.

После нашего, такого немного торжественного обеда, я действительно легла в постель и проспала до самого ужина, пока Ян не пришел с работы и не разбудил меня своими поцелуями.

— Я бы не будил тебя милая, — шептал он, — но тебе нужно кушать и набираться сил.

— Хорошо, встаю, — я заглянула за его спину. — А где верноподданный.

— Я попросил его не приходить Ева, — нахмурился Ян, — подустал от него немного, и хотел побыть наедине с тобой, — он снова стал целовать меня, все больше и больше распаляясь, но потом сам остановил себя, напоминая, что разбудил он меня немного не за этим.

Я накинула халат, Ян накрыл на стол и мы поужинали в зале. Потом он показал мне кухню, шкафчики, которые висели на стенах, и печку, которая теперь располагалась там, а не в зале, как это было раньше.

— Теперь мы заживем как прежде, — говорил Ян, обнимая меня, — ты окрепнешь, встанешь на ноги, пойдешь на свою любимую работу.

— Если еще возьмут, — тяжело вздохнула я.

— Смеешься? — он повернул меня к себе и улыбнулся. — У меня уже спрашивали про тебя, когда ты сможешь приступить к занятиям.

— Правда? — удивилась я и еле сдержала свои слезы, потому что очень боялась, что из-за того, что мои родители репрессированные, меня могли не взять в школу, и поэтому пришлось бы искать другую работу, потому что сидеть дома, сложа руки, я не собиралась.

— Правда Ева, правда, — Ян несколько раз поцеловал меня в шею, и я закрыла глаза. Он отвел меня в спальную комнату, раздел и разделся сам, потом лег рядом и стал целовать и ласкать меня. Я отвечала на его ласки, тихонько постанывая от удовольствия, которое все нарастало, мы шептали слова нежности друг другу и успокоились только тогда, когда наши тела насытились страстью и любовью каждого из нас.

— Тебе понравилась эта больница? — спросила я у него, когда лежала рядом с ним и обнимала его. — Как тебя приняли в коллектив.

— Хорошо приняли, — ответил мне Ян и поцеловал меня. — Обрадовались очень, ты же была там.

— Да была, к сожалению, — я тяжело вздохнула. — Но работать там не мне.

— Все хорошо Ева, не переживай, у меня все хорошо, и у тебя тоже, скоро все наладиться, все, отдыхай, — он прижал меня по крепче, закрыл глаза, а я не могла уснуть. То ли потому что выспалась за день, то ли мои мысли не давали мне покоя. А когда я наконец-то уснула, то проснулась с криком и напугала Яна.

Мне снился наш ребенок, как я укачиваю его, пою ему колыбельную, а потом он исчезает, прямо у меня на руках, тает, как снег.

— Тише, тише, — успокаивал меня Ян, покачивая в своих руках, — все хорошо родная, я рядом.

— Почему, почему, почему, — плакала я, — уже второй раз, Ян, почему это происходит со мной?

— Милая прошу тебя не надо, не мучай себя, — я затихла в его руках, только вздрагивала от рыданий. — У нас будет ребеночек, обязательно будет. Ложись, вот так, я тебя обниму и прижму к себе, закрывай глаза и не думай сейчас ни о чем.

Теперь я уснула крепким сном, а Ян лежал и смотрел в потолок. Он винил в случившемся себя и только себя. Что не уберег, расслабился, и получил по заслугам. Он уснул только под утро, уверенный в том, что у нас обязательно все наладиться, будет настоящая семья, и он больше никому не позволит причинить мне боль.

***

Потеря ребенка долго не оставляла нас в покое и наши души. Стоило мне остаться наедине с собой, как я начинала думать об этом, иногда подходила к зеркалу и представляла себя с большим животом, или как кормлю грудью своего ребенка. Слезы лились из моих глаз, и мне приходилось успокаивать себя, чтобы Ян, когда придет с работы не видел, что я снова плакала.

То же самое было и с ним. Это был его ребенок, мальчик или девочка, не важно. Ян представлял себе, как целует мой большой живот и помогает при рождении ребенка, которое он видел не раз. Как берет его на руки и передает мне. Встает по ночам, когда тот плачет. Он прерывал себя на этом, тут же старался отвлечь себя и не думать. Главное для него сейчас было мое здоровье, и тогда у нас все получиться, не сейчас, так потом. Он видел мои заплаканные глаза, знал, что я все еще переживаю, случившееся и виню в этом себя. Хотя он знал, что я делала все, чтобы спасти его. Когда он увидел двор, поленья, которые валялись, он представил себе, как я сначала колю дрова, потом таскаю их наверх, ношу воду, добываю еду. Все это приходилось делать мне одной, пока в нашей жизни не появился Иван Иванович, его начальник. И он представлял себе, каких трудов мне все это стоило, очень ценил и был благодарен мне. И то, это было еще мягко сказано.

— Ева, прошу, не вини себя, на нашу семью выпало испытание, и мы выдержим его, — говорил он мне каждый раз, когда возвращался с работы домой и видел, что я плакала, — давай жить дальше.

— Давай, — шептала я, обнимая его.

Через несколько недель мне стало лучше, и я уже стояла в кабинете директора школы, к моему облегчению, это была женщина, она просматривала мои документы.

— Что ж, первый класс наберете в следующем учебном году, а пока будете преподавать свой предмет в старших классах, — сказала она и посмотрела на меня поверх очков, и потерла свой подбородок. — А какие-нибудь иностранные языки вы знаете?

— Да, — кивнула я головой, — французский, английский и немецкий.

— Замечательно, — кивнула она головой, — в нашей школе преподают французский, учительница заболела, вам придется заменить ее.

Я с радостью согласилась, ведь это было лучше, чем ничего, ознакомилась со школой, которая была не такой большой, как прежняя и расписанием, а потом пошла в больницу, навестить Яна и Ивана Ивановича, как мы шутили, моего верноподданного.

— Опять эти старшие классы, — недовольно хмурился Ян, когда я сообщила ему свои новости.

— Зато занята буду, — вздохнула я, обнимая Яна. — Что тебе приготовить на ужин, — спросила я у него, глядя перед собой.

— Себя, — он оглянулся и поцеловал меня в губы. — Я люблю тебя Ева, и всегда буду любить, — прошептал он. — Несмотря ни на что, верь мне.

— Я верю, Ян верю, ладно, я пойду, передавай привет верноподданному, — я чмокнула Яна в щеку и пошла домой, а он стоял и смотрел мне в след, и думал о том, что мой взгляд снова стал тусклым, как было тогда, когда он встретил меня.

— Они будут снова сиять, я все сделаю для этого, — сказал он сам себе, тихим голосом, развернулся и пошел к больному, которого осматривал, когда я пришла.

А мой верноподданный стоял и смотрел на меня из окна своего кабинета, и тяжело вздыхал.

— Если бы я тогда был рядом, если бы я не уехал, — шептал он и сжимал свои кулаки.

Он полюбил меня, как только увидел во дворе, плачущую возле топора. А когда я просила его остаться, и не уходить… Иван зажмурился, вспоминая этот эпизод, мой умоляющий взгляд, холодные руки, такие маленькие, вцепившиеся в его.

— Почему он не брат, — зло сказал он и стукнул по столу рукой.

Теперь все что ему оставалось, это быть моим другом и другом семьи, смеяться и шутить рядом, когда так хотелось обнять и прижать к себе, защитить и не отпускать, никогда не отпускать. Ивану приходилось смиряться с этой ролью, а теперь к нему примешивалось чувство вины.

Я как будто почувствовала его взгляд, потому что обернулась и посмотрела на его окна. Но я не увидела Ивана, потому свет в его кабинете был выключен, а на улицу уже спускались сумерки. Он увидел, как я вздохнула, повернулась и медленно побрела по улице к своему дому. В дверь кабинета постучали, и Иван отошел от окна, чтобы дальше заниматься своими делами.

В один из воскресных дней, когда мы сидели с Яном дома, я вязала, сидя возле печки на кухне, а Ян мастерил на кухне полки. Вдруг в нашу дверь забарабанили и мы вздрогнули.

— Где моя королева! — услышала я зычный голос Ивана и заулыбалась. — Одевай ее да потеплее! — показал он на Яна пальцем, который открыл ему дверь.

— Что ты задумал, — сказал ему Ян недовольным голосом.

— Одевай, я сказал, — приказным тоном, ответил ему Иван.

— Здравствуй Иван, — сказала я, выходя в коридор.

— Здравствуй Ева, — он взял мою руку и поцеловал ее, — я приготовил для тебя сюрприз. Одевайтесь теплее.

Мы с Яном одели самую теплую одежду, которая у нас была и вышли за Иваном во двор, в котором стояла повозка с лошадью.

— Садитесь, — он показал нам рукой, куда нам нужно было сесть, потом укутал нас обоих, а меня с особой тщательностью, сам сел впереди повозки, взял поводья и щелкнул ими по бокам лошади.

— Но! — гаркнул Иван, и лошадка затрусила все быстрее и быстрее, набирая скорость. Я громко смеялась от восторга, щеки мои раскраснелись. Мы выехали за пределы городка, и поехали по дороге, по краям которой стояли высоченные сосны и ели. Я оглядывалась вокруг и восхищалась этой, казалось бы, первозданной красотой.

Не знаю, сколько мы ехали, мне было хорошо, тепло и уютно, потому что Ян обнимал меня и все время следил, чтобы я была укрыта. Но вот вдалеке показался небольшой заснеженный домик, Иван остановил лошадь возле него и помог вылезти из повозки сначала мне, потом Яну.

— Бабуля, принимай гостей! — громко сказал он, когда заходил в дом.

— Проходите, проходите, — говорила невысокая старушка, и слегка кланялась нам. Избушка была маленькой, но такой уютной. Ян помогал снимать мне теплую одежду, потому что было жарко натоплено, а Иван помогал накрывать на стол.

— Знакомитесь, значит, это моя бабушка, Агриппина Ильинична, а это моя семья, бабушка, Ева и ее муж Ян, Балашовы, — представил он нас старушке.

— Приятно познакомиться, — сказали мы все вместе, пожимая бабушке руку, а она нам.

— Присаживайтесь, чего ж вы стоите. Какие имена то у вас необычные, — закачала головой бабушка Ивана, — я и не слышала таких никогда, чай не русские вы?

— Русские мы Агриппина Ильинична, русские, — отвечал ей Ян, — мой папа просто был поляком, а мама русская. А у Евы бабушку так звали и ее назвали в честь нее.

— Аааа, — протянула бабушка, — чего же не наливаешь гостям то? — повернулась она к своему внуку, который еще чего-то копошился в глубине комнаты.

— Сейчас, сейчас, — говорил он. — Вот, — он поставил на стол бутылку водки и сел рядом с бабушкой, — выпьем за знакомство, — он разлил по стопкам напиток и поднял свою. — За здоровье, — сказал он, и мы все выпили.

Еда, которая была на столе, выглядела такой вкусной, что я даже не знала, за что мне сначала браться.

— Бабушка все делала сама, — Иван решил мою проблему, накладывая в мою тарелку маринованные грибы, картошку и кусочки мяса.

— Кушайте, кушайте, — говорила старушка, кивая своей головой.

Мы выпили еще за победу, а потом, когда я поняла, что я наелась, то обняла Яна за талию и положила голову ему на плечо. Бабушка ушла к печке, а Ян и Иван стали обсуждать свои рабочие дела. Я не заметила, как задремала, Ян взял меня на руки, отнес к постели и положил на нее, укрыв красивым стеганым одеялом.

— Бу, бу, бу, — слышала я сквозь сон. По голосу я поняла, что бабушка присоединилась к Яну и Ивану.

— Я помогу, — последнее, что услышала я, прежде чем окончательно провалиться в сон.

— Ева, милая, — будил меня Ян, и я вздрогнула.

— Где я, — спросонья, я не понимала, где мы находимся.

— Мы у бабушки Ивана, — подсказал мне Ян и помог мне подняться.

— Чаек на дорожку, — сказала бабушка, а Иван ставил на стол большой пузатый самовар. — С травками моими, для здоровьица.

Мы снова сели за стол, выпили очень вкусного чая. Бабушка надавала нам продуктов, пирожков, и своих трав, объяснила, как их заваривать. Мы горячо поблагодарили ее, оделись и снова погрузились в повозку. На улице было темно, ничего не было видно, я вглядывалась в контуры деревьев, а потом стала смотреть на звезды, которые мириадами усыпали небо.

— Спасибо Иван за эту поезду, — благодарила я своего верноподданного возле подъезда нашего дома. Подтянувшись на носочках, я поцеловала его в щеку, а Ян крепко пожал ему руку на прощание.

— Мы это никогда не съедим, — говорила я, глядя на продукты, которые лежали на нашем столе.

— Съедим, еще как, — обнимал меня Ян. — Давай я тебя искупаю, — с этими словами, он стал нагревать воду на печке, которую затопил, как только мы пришли, а когда набрал полную ванную, с удовольствием стал мыть мое обнаженное тело.

— Ты это специально придумал, — говорила я, чуть позже тяжело дыша после занятия любовью. Ян тоже быстро помылся, чтобы присоединиться ко мне в нашу постель.

— Да, — прошептал он, все еще целуя меня, — буду баловать мою женушку и не только мыть, но и на руках носить.

— Я это запомню, — промурлыкала я и прижалась к нему всем своим телом.

Дни потянулись за днями, и казалось, что рана на душе затягивается. Ян был нежен и внимателен ко мне, Иван старался устроить маленькие праздники по выходным. Я стояла у окна в нашей квартире и смотрела на улицу. Солнышко светило уже по весеннему, стоял март, прохожие улыбались друг другу. Морозы еще стояли, но все уже чувствовали, что зима сдает свои позиции и скоро придет тепло, а с ним журчание ручьев и пение птиц.

В дверь постучали, я вздрогнула и пошла открывать.

— Здравствуйте, — поздоровались со мной два молодых человека. — Эта квартира Балашовых?

— Да, — кивнула я головой.

— Мы телефон вам пришли поставить, — один из них показал мне телефонный аппарат, а в руках другого я увидела какие-то провода.

— Проходите, — я отошла от двери, и ребята зашли в коридор. Они переговаривались о чем-то своем, выходили, заходили из квартиры, а когда телефон коротко тренькнул и они проверили его работу, я напоила их чаем, и только потом они ушли.

— О! — удивился Ян, когда пришел с работы, — у нас теперь есть телефон.

— Да, — сказала я, накрывая на стол, — снова не будет нам давать спокойно жить.

— А мы будем его иногда отключать, — он подошел ко мне и обнял меня. — Что это, — он вдруг схватил мою руку, — ты обожглась?

— Так получилось, Ян, это ничего страшного, воду нагревала, — я пыталась убрать свою руку, но Ян крепко держал ее. Он тяжело вздохнул, огорченно покачал своей головой, потом сходил за саквояжем, вынул оттуда какие-то бутылочки да пузыречки, обработал мне рану и перевязал ее бинтом.

— Я буду осторожной, — тихо сказала я и поцеловала его, — мой маленький доктор.

— Ты так в прошлый раз говорила, — он обнял меня и прижал к себе. — Я что-нибудь придумаю с этой печкой.

— Какой же я болван, — бегал по залу на следующий день Иван. — У меня же баня почти готовая есть, немного осталось доделать! Так, Ян, в следующие выходные у меня проведем, мы будем баню до ума доводить, а красавица наша, приготовит что-нибудь вкусненькое.

— Хорошо, — кивнул головой Ян, — только красавица не наша, а моя, — поправил он Ивана.

— Да твоя, твоя, — махнул на него рукой Иван и сел на стул возле стола. — Эх, не везет мне в личной жизни.

— Не отчаивайся верноподданный, — сказала я, накрывая на стол к чаю, — найдем и тебе подругу жизни.

— Не надо мне никого искать, — пробурчал тот, помешивая ложкой в своем стакане, — сам как-нибудь.

С этого дня так у нас и повелось. На выходных мы шли к Ивану, благо он жил недалеко, мужчины стучали топорами и молотками, а я готовила кушать у него дома, старалась сделать его уютным. А еще мне приходилось приглядывать за ними, потому что от работы им становилось жарко, и тогда кто-нибудь из них скидывал свою верхнюю одежду. Я тогда выскакивала во двор и начинала кричать, что тоже буду гулять по двору раздетая. Они ворчали на меня, но потом прятали свои улыбки, потому что им обоим была приятна моя забота и внимание.

Первый раз баню мы затопили в середине апреля. Я напекла пирогов, Иван приготовил веники, чтобы париться, объяснил Яну, что да, как и первым пошел в баню, как разведчик. Мы с Яном сидели, рассматривали его фотографии, которые он достал для нас, чтобы мы не скучали. Вдруг мы услышали его крик, оба вскочили и подбежали к окну.

— Ева не смотри! — крикнул мне Ян, потому что Иван выскочил из бани, в чем мать родила, и кинулся в сугроб, громко ахая при этом.

— Вот шальной, — засмеялась я, усаживаясь на прежнее место.

— Хоть бы предупредил, — проворчал недовольно Ян и внимательно посмотрел на меня.

— Я ничего не видела, честное слово, — снова засмеялась я, прижимая руки к груди. Ян сначала неодобрительно покачал головой, а потом обнял меня и стал целовать, руками крепко прижимая к себе и поглаживая мою грудь.

— Ян, перестань, — я убирала его руки со своего тела. — Вдруг Иван зайдет.

— В бане продолжим, — пробормотал Ян, с усилием воли отрываясь от моих губ.

Иван вернулся домой довольный, розовощекий.

— Как младенец, — смеялась я, прижимая руки к груди.

— Ооо, хорошооо, — кряхтел Иван, попивая холодный квас. — Давно сруб стоит, все руки не доходили, но тут пришла моя королева, взмахнула волшебной палочкой…

— Вообще-то это мы махали и не волшебными палочками, а топорами да молотками, — сказал Ян, который стоял рядом со мной, обнимая за талию.

— Ну, вот что ты, — махнул на него рукой Иван, — оболтус и есть оболтус, и что ты в нем нашла, не понимаю, — пожал он плечами.

— Что надо то и нашла, — ответил ему Ян. — Все, мы пошли.

Он помог мне накинуть мою шубку и надеть валенки, взял свою шинель, и мы пошли с ним в баню. Для нас это был в первый раз, и поэтому было немного волнительно, как будто бы мы не видели друг друга обнаженными.

Но все прошло хорошо, мы намылись и напарились, и не забыли подарить главное наслаждение друг другу.

— Ох, идти не могу, — я сидела в предбаннике, чуть живая, и довольная одновременно.

— Я бы тебя отнес, — говорил мне Ян, — да боюсь упаду по дороге.

Мы вернулись в дом, Иван тут же подал Яну холодный квас, а мне теплый.

— Спасибо Ваня, я как заново родилась, — говорила я, попивая квас, не в силах даже снять с себя шубку. Ян помог мне раздеться и уложил в постель, чтобы я могла отдохнуть немного. Я даже вздремнула, пока мужчины накрывали на стол, обсуждая свои рабочие дела.

— С легким паром, — мы стукнулись нашими стопками и быстро опрокинули их. — Ааах! Хорошо пошла, — крякнул Иван и стал быстро закусывать, — кушай, давай, — кивнул он головой в мою сторону. — Как там твои ученики, не обижают тебя, — он вдруг подмигнул мне. — Оболтус тебя ревнует к старшеклассникам.

— Он ко всем ревнует и к тебе тоже, — пожала я плечами, а потом нагнулась в сторону Яна и поцеловала его. — Дурачок мой. А старшеклассники нет, не обижают, наоборот, иногда даже встречают возле школы и тут же начинают спрашивать, особенно им нравиться, когда я рассказываю про Ленинград.

— Так ты из Ленинграда? — удивился Иван, — не знал, не знал.

— Это не я из Ленинграда, а мой первый муж Николай, — я перестала кушать и замерла, глядя перед собой, — погиб, прямо на моих глазах, — тихо сказала я.

— Давайте помянем, — сказал Иван, а Ян погладил меня по руке, я вздрогнула и посмотрела на него.

— Давайте, — сказала я, и мы снова выпили, не чокаясь при этом.

— Ешь, давай, в следующую баню, я ухой вас угощать буду, мне рыбу свежую обещали, — Иван подложил мне еще еды в тарелку и погрозил мне пальцем, — вот снег сойдет, на рыбалку будем ездить, да в походы ходить, река у нас широкая, красивая, вам понравиться.

— Наш город тоже стоит на реке, — сказал Ян и посмотрел на меня, — я вырос в нем, а Ева с родителями приехала, там и познакомились. Вернее, с ней познакомился мой старший брат Дмитрий, — Ян вздохнул и снова погладил мою руку, — а потом уже я. Еву полюбил с первого взгляда и пообещал, что отобью ее, так и сделал, — он довольно засмеялся.

— А ты оказывается коварный человек! — с притворным возмущением сказал Иван и мы все засмеялись. — Буду знать, буду знать, — он огорченно покачал своей головой. — И правильно сделал, — он показал на него вилкой, которую держал в руках, — а то, как бы я тогда познакомился со своей королевой а, — он подмигнул мне и снова рассмеялся.

— Я знаю, что правильно, — было видно, что Ян немного захмелел, — и никому не отдам, — теперь он показывал на Ивана.

— А кто отбирает то?! Кто?! — возмутился Иван.

— Так! — я хлопнула по столу рукой, — братцы кролики, прекратили мне тут, — я погрозила Ивану и Яну пальцем.

— Слушаю и повинуюсь, — сказал Иван, склоняя свою голову.

— Как скажешь, любимая, только не сердись, — Ян взял мою руку и поцеловал ее.

— Пора домой, — сказала я, вставая из-за стола.

— Нет, нет, пожалуйста, Ева, посидите еще, — стал уговаривать меня Иван, — про Ленинград, расскажи про Ленинград, я ни разу там не был.

— Вот знает, как уговаривать, — засмеялась я. — Хорошо, но только если начнете опять.

— Не начнем, не начнем, — Ян, и Иван отрицательно замотали своими головами, чем еще больше рассмешили меня. Я снова села за стол и стала рассказывать о своем городе, который до сих пор был в блокаде.

— За Ленинград! — поднял свою стопку Иван и мы с Яном сделали то же самое. — Чтоб эти фашисты провалились в ад.

— Теперь точно пора домой, — сказала я, вставая, — а то я прямо за столом усну.

— Оставайтесь! Оставайтесь у меня! Места много, — Иван прижимал руки к груди, пытаясь остановить нас.

— Нет, нет, — отрицательно замотал головой Ян и немного пошатнулся. — Домой, только домой.

— Злыдень, — Иван потряс кулаком в его сторону. — Я тогда вас провожу.

Мы вышли на улицу, и увидели, что идет снег, на улице было тепло и тихо. Я взяла обоих мужчин под руку, потому что шла посередине и шикала на них, если они начинали громко спорить.

— Спокойной ночи Ваня, — я поцеловала его в щеку, когда он нагнулся ко мне, — и спасибо за баню.

— Спокойной ночи королева моя, — он взял меня за руку и не отпускал.

— Так, все, все, — Ян вырвал мою руку из его руки, — развел тут, понимаешь.

— Сбрил бы ты бороду Вань, — засмеялась вдруг я, — а то в темноте на разбойника похож.

— Будет сделано в лучшем виде, — кивнул головой Иван.

— Все Иван иди домой, — строго сказала я. — Это приказ.

— Приказ принят, — он развернулся и строевым шагом пошел по дороге к своему дому, а мы с Яном поднялись в нашу квартиру.

Ян успокоился только тогда, когда мы уже лежали в постели, и он крепко прижимал меня к себе.

— Моя, только моя, — бормотал он, и слегка потряхивал меня, — никому не отдам, никому.

— Спи Ян спи, — я гладила его по голове. — Кому я нужна такая кроме тебя, — я вздохнула и прикусила губу, чтобы не разреветься от жалости, которая вдруг нахлынула на меня.

— Всем нужна, — проворчал Ян. — Этот твой верноподданный, — еле выговорил он, — глаз с тебя не сводит, старшеклассники еще эти, ууухх, — он вдруг замахал в воздухе кулаком.

— Все Ян, успокойся, спи, давай, — я поцеловала его и прижала его голову к своей груди, на которой он лежал, — все будет хорошо, пока мы рядом.

Я снова гладила его по голове, пока не почувствовала что он уснул. Закрыла глаза и я, и перед моим внутренним взором встал Дима, молодой, в форме железнодорожника. Где то он сейчас, жив ли, помнит ли меня. Его мама недавно прислала нам письмо на новый адрес, и я читала его с замиранием сердца. Все было по-прежнему, он него не было никаких вестей. Но Клавдия Степановна верила, что он жив, и я верила в это тоже. Я просто не хотела думать по-другому. Он все еще был в моем сердце, иногда я вспоминала нашу с ним встречу в Ленинграде и грустно улыбалась сама себе, пытаясь представить, а что бы с нами было, если бы не война. Уехала бы я с ним или вернулась к Николаю.

Я вздохнула, потому что не знала ответов на свои вопросы. Если бы не война, я не встретила бы Яна, не лежала сейчас с ним в одной постели. Все случилось, как случилось. Такая была моя судьба. Вот он лежит, тихонько посапывая, обнимая мое тело одной рукой и чему-то, улыбаясь во сне, может ему сниться наш не родившийся ребенок. Не важно, он был счастлив, да и я в какой-то мере тоже. Просто я все еще боялась отпустить свои чувства на свободу, мне все время казалось, что эти самым я могу причинить ему боль. Но я помнила те ошибки, которые я делала с Николаем, и ни за что не хотела повторять их с Яном, поэтому постоянно контролировала свои действия и поступки.

С этими мыслями я уснула. Мы спали с Яном, освещаемые лунным светом, который падал на нас из окна, отдыхали, перед своим будущим, отдыхали от той боли потери, отголоски которой иногда кололи наши сердца. Отдыхали, чтобы завтра, когда мы откроем глаза, продолжить жить дальше, а как жить, это уже зависело от нас самих.

— 3 —

Наступила весна, и все жители небольшого городка радовались ей. Все здоровались друг с другом, улыбаясь, щурились от яркого солнца и с удовольствием наблюдали, как тает снег и сосульки, свисающие с крыш. Яна и меня уже стали узнавать на улице, его пациенты, а меня ученики и их родители. Иногда Яна могли вызвать на работу среди ночи, и тогда я не спала до тех пор, пока он не приходил, даже если мне рано надо было вставать на работу.