Бесплатный фрагмент - Этногенез Руси и славян

АНОНС-РЕноме АВТОРУ

В Российской Федерации книги Л. Исакова представляют

— — —— — ———

Российская Государственная Библиотека

Государственная Публичная Историческая библиотека России.

Российская национальная библиотека/СПб/.

ФГБУ «Президентская библиотека имени Б.Н.Ельцина» /СПб/

Библиотека РАН/СПб/.

ГПНТБ СО РАН

ЦНБ УрО РАН

Научная библиотека Московского Гос. Университета им Ломоносова.

Научная библиотека Московского университета им. С. Ю. Витте.

Библиотека Московского Педагогического Государственного Университета

Научная библиотека СПбГУ

Научная библиотека Иркутского университета.

Научная библиотека Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского (НБ КФУ)

Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края.

Дальневосточная государственная библиотека/Хабаровск/

Астраханская областная научная библиотека.

Новгородская Областная Научная Библиотека.

Омская областная научная библиотека им. А. С. Пушкина.

Псковская областная универсальная научная библиотека.

Псковская городская библиотека.

Тюменская областная научная библиотека.

МЦБС им. М.Ю.Лермонтова/СПб/.

ЦГПБ им. В. В. Маяковского/СПБ/

Вятская областная библиотека им. А. И. Герцена.

Рязанская областная научная библиотека им. А. М. Горького.

Мурманская государственная областная универсальная научная библиотека

ЦБС им. Л. Н. Толстова/Севастополь/

=====================================

ЗА РУБЕЖОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

=====================================

Президентская Библиотека Республики Беларусь

============

В ФРГ КНИГИ Л. Исакова ПРЕДСТАВЛЯЮТ

=======

1. Niedersachsische Staats- und Universitatsbibliothek Gottingen

SUB Göttingen, 37073 Germany

2. Deutsche Nationalbibliothek Leipzig / Frankfurt am Main

DNB Leipzig / Frankfurt am Main Frankfurt/Main, 60322 Germany

3.Bayerische Staatsbibliothek München, 80539 Germany

=== Всемирная каталожная система OCLC WorldCat извещает о приобретении книг Л. Исакова своими корпорантами ===

1. The British Library, St. Pancras

London, NW1 2DB United Kingdom

2. Library of Congress

Washington, DC 20540 United States

3. National Library of Sweden

Stockholm, S-102 41 Sweden

4. Dartmouth College Library

Hanover, NH 03755 United States

5. Harvard University

Harvard College Library

Cambridge, MA 02139 United States

6. Yale University Library

New Haven, CT 06520 United States

7. Columbia University In the City of New York

Columbia University Libraries

New York, NY 10027 United States

8. New York Public Library

New York, NY 10018 United States

9. New York University

Elmer Holmes Bobst Library

New York, NY 10012 United States

10. University of Pittsburgh

Pittsburgh, PA 15260 United States

11. Duke University

Duke University Library;

Durham, NC 27708 United States

12. University of Chicago Library

Chicago, IL 60637 United States

13. University of Illinois at Urbana Champaign

Urbana, IL 61801 United States

14. University of Arizona

Tucson, AZ 85721 United States

15. UC Berkeley Libraries

Berkeley, CA 94720 United States

16.Indiana University

Bloomington, IN 47405 United States

17.University College London

London, WC1E 6BT United Kingdom

18. University of Toronto Libraries,

130 George Street, Toronto, ONM5S 1A5 Canada

19. University of Kansas

KU Library Lawrence,

KS 66045 United States

20. Cornell University Library

Ithaca, NY 14853 United States

21. International Institute of Social History (IISG)

Amsterdam, 1019 AT Netherlands

Кроме того книги Л. Исакова заявлены в каталогах:

22.Библиотека Университета штата Миннесота

Предисловие

Итак, подводя итоги компендиуму работ, объединённых общим проходным названием «Этногенез руси и славян», в целом являющегося развитием того, что открылось мне в период написания монографии «Баснословия и разыскания о начале Руси», а именно, что СЛАВЯН ДО 6 В. В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЕ НЕ БЫЛО, А ДО 4 ВЕКА И БЫТЬ НЕ МОГЛО, и сознательная прокатка которого началась в рабочей лошадке «Разыскания к изначальной Руси»; что открыло, наконец, возможность прямо приступить к написанию «Этногенеза…», хаотического и непричёсанного, с массой сторонних заноз ровно настолько, насколько хаотический, разноликий порождал его материал; вдобавок диковатый для настроенных на иные мелодии ушей. Это не экскурсионное шествие по полированным коридорам — это взламывание тьмы горной породы на манящие проблески золота, то вспыхивающие во тьме, то пропадающие, повелевающие свернуть — куда? на что? — , а то и вернуться к исходному пункту, откуда что-то открылось — блажь? сторонний отблеск? само самоё? — как знать…

…Как только вывод об отсутствии «славян/руси» В Центральной Европе в момент установленной средствами глоттохронологии даты выделения «праславянской языковой общности» из «праиндоевропейской» в середине 2 тыс. д.н.э. — поиск славянской прародины неизбежно возобновляется на смежных территориях, хоть Африки, хоть Арктики, хоть Азии (и такие налёты уже есть: возродившийся интерес к эпосу помаков и марваков в записи С. Верковича у серьёзной аудитории; фантасмагории на темы «Тартарий» и проч. в околоисторическом околотке). И естественно обратить внимание на Центральную Евразию, как ближайший регион к Европейскому полуострову, на который они ссаживались в 4—6 в.н.э.

Но кроме общих посылок: «степная прародина индоевропейцев», генетическое родство по R1a и проч. следует показать/предъявить последовательность сменяющихся культур, их регион, проявляющие уже что-то неповторимо «славянское»: в Индию входили не «славяне», а «арии»; в Средней Азии знали саков и массагетов; на Балканы явились ахейцы и скифы; в Центральной Европе засвидетельствовались кельты, скифы, аланы, гунны. Чтобы забить окончательный гвоздь в гроб теориек о «русских цыганах России», равно творимый подиумом отечественной историографии от Нестора до Б. Рыбакова — и начавшие усомнять Д. Иловайского, А. Соболевского, М. Любавского, В. Седого, Д. Машинского — надо открыть автохтона-русского в этом зыбком зеркале безмолвно исторического.

Некоторые SYMMARY из материала предыдущих частей

Возникшие из обозрений двух предыдущих монотематических сборников работ «Этногенез руси и славян» представления требуют необходимых промежуточных обобщений, которыми обрисовывается и утверждается в достигнутой полноте сам из себя новый конструкт, или настораживает, возникает-двоится что-то иное, уже уходящее от того, что рисовалось в качестве посыла в начале работ.

Итак:

1.Финальным актом оформления славяно-русской этно-культурной общности мной заявляется возникновение широкого круга «славяно» -именковских культур 2—6 в. н.э. в Среднем и Нижнем Поволжье, в современном обозрении от Нижней Камы до Самарской Луки; полагаемой, как распространение Пьяноборской культуры северных европеоидов 2 в. д.н.э. —2 в. н.э., особенно её выразительного Чегандинского варианта, на освобождающиеся территории после разгрома скифов сарматами и ухода последних из Заволжских степей в Причерноморские в 3—2 в. д.н.э., крушения Сарматской Ойкумены под ударами готов во 2 в. н.э., массовый уход степного населения вместе с гуннами в поход на Европу в 4.в. н.э. — по бегству оседлого населения открывший славянской миграции и Центральную Европу.

2.Этот этно-культурный прорыв я привязываю к широкому кругу культур европеоидного населения евразийского севера, бытовавшего на пространстве от Северо-Западной Скандинавии до Оби в 9—2 тыс. д.н.э., как продолжение того населения 22—14 тыс. д.н.э.,что концентрировалось в Волжско-Камско-Обском незамерзающем рефугиуме-убежище в период Валдайского наступления ледового щита; и первым устремилось на всю глубину освобождавшихся от льда просторов Северного полушария 14—9 тыс. д.н.э., особенно в Алерёдский период стремительного таяния Скандинавского ледового щита 11—9 тыс. д.н.э., спровоцированного гигантским извержением кальдеры Лаахер-Зе в Центральной Европе (Германия) около 10900 г. д.н. э. Для данного населения эта миграция была естественным следованием своей освоенной ландшафтно-географической нише, что теперь начала быстро смещаться на север и северо-запад.

3.Это население по данным антропологии было представлено сложным типологическим составом, возникавшим, по мнению большинства авторов, подвижкой «Север-Юг» социумов ледниковой эпохи 50—14 тыс. д.н.э. перед фронтом стадиальных и интерстадиальных смещений ледников, особенно Скандинавского щита, т.е. миграционным смешением. Этому достаточно противоречит археологический материал, свидетельствующий о большой оседлости как населения приледниковой зоны (Сунгирская 22 тыс. д.н.э. и Зарайская 18 тыс. д.н.э. археологические культуры), так и более южных регионов (Костёнки 40—15 тыс. д.н.э.), у которых связь с южными очагами складывания неразделённой европеоидно-негроидной расы была достаточно выразительна. При этом насельникам Сунгири был присущ особый расово-антропологический тип мезокранных европеоидов с легкими чертами монголоидности, который в более поздние эпохи просматривается на пространстве от Средней Оби (обитатели Шигирского торфяника 9 тыс. д.н.э.) и вплоть до части современного населения Прибалтики; тип, возникший и развивавшийся до 1 тыс. д.н.э. вне связей с восточным очагом расообразования большой монголоидной расы в Восточной Азии, центр которого полагают в долине Хуанхэ, а начало расогенеза привязывают уже к синантропам 500-тысячелетней давности (ак. В. Алексеев). В то же время он находится в антропологической близости к расовому типу носителей западноевропейской верхнепалеолитической культуры Солютре 30—14 тыс. д.н.э., создателей и хранителей знаменитоых пещер-галерей Испании и Южной Франции, по своеобразному сочетанию европеоидных и монголоидных черт, наблюдаемых у индейцев Северной Америки, получивших название «америндов». Но одновременно такая же художественная культура в 30 тыс. д.н.э. открывается и в пещерах Южного Урала (Капова и несколько других), у поздних насельников которых идентифицированы «индоевропейские» гаплогруппы R1a и R1b, как бы сами собой протягивающие мостик от Урала до Приангарья, где у обитателей стоянки Мальта идентифицированы под 22 тыс. д.н.э. древнейшие из известных локусы гаплогруппы R1a… Классическая антропология от Ч. Дарвина до В. Алексеева даёт троякое объяснение этой «бинарности», полагаемой в ней и естественной и обычной:

это либо следствие адаптации кроманьонцев условиям обитания у границы ледника (общая трансформация формы тела к максимальному объёму при минимальной поверхности, в частности брахицилизация),вполне возможная на пространстве в 20 тыс. лет от Костенковских кроманьонцев 40 тыс. д.н.э. до Сунгирских «метисов» 20 тыс. д.н.э.;

динамическое состояние расогенеза, ещё не оформившего разделения рас из общего предка, в чём достаточно усомняет наличие вполне отделившегося более раннего кроманьнца-европеоида Костёнок;

/если вдуматься/ вполне жизнеспособный подвид на общем поле полиморфного вида (по В. Алексееву); или одна разновидность из смеси «разновидностей одного полиформного подвида, ещё не разделившегося на расы» позднепалеолитического человечества (по В. Бунаку) … Из-за того, что в определениях не дано разделяющих подходов двух мэтров к дефиниции человечества как вида, полиморфный он или сборный, возникает подозрение, а не тавтология ли это типа «масло масляное» — существенно, что две разные посылки, породившие немалую дискуссию, выводят на общий пункт пересечения.

Данные популяционной генетики вместе с современными методами датировок дают и резко отстранённый, и как-то совпадающий материал…

Они:

резко удревняют эпоху Костёнок — Сунгири (на 5000—10000 лет) и выразительно сближают их антропологический и археологический материал, в частности по Стрелецкой субкультуре Костёнок;

связывают насельников Сунгири с «америндами» Солютри, кроме общности антропологического типа, ещё и по Y-хромосоме C1a2; и по ней же с носителями Западноевропейской Ориньякской археологической культуры (33 тыс. д.н.э.) и Центральноевропейской культуры Дольче-Вестоницы (30 тыс. д.н.э.);

по наличию таких же субкладов C1a2 в Малой Азии (Турция) вплоть до неолита (7 тыс. д.н.э.) её продуцент представлял устойчивый антропологический тип;

по антропологической и генетической схожести в непрерывном пространственном поле от Аквитании до Поволжья (до Зауралья по материалам пещер Башкирии) на совпадающем периоде времени Сунгирские люди даже в случае предельного критицизма могут заявляться как одна из географических адаптационных линий западно-евразийского кроманьонца…

Рассматривая в общей перспективе ситуацию периода «мезолит — энеолит» в регионе, нельзя не обратить внимание, что эта антропологическая «неровность» сохраняется у его населения вплоть до 9 тыс. д.н.э. — Шигирское население Зауралья по реконструкции М. Герасимова; присуща носителям археологических культур и субкультур Западно-Евразийского Севера от Среднерусского водораздела до Северной Скандинавии 8—2 тыс. д.н.э. вплоть до «волосовской», антропологическую близость с которой начинают усматривать последнее десятилетие и в вошедших на рубеже 3—2 тыс. д.н.э. на её территории с запада «фатьяновцах» и «балановцах»; как и у прошедших в 18—16 в.д.н.э. в своём рейде от Алтая до Финляндии «сейминце-турбинцах» (согласно материалам реалистической пластики турбинской художественной бронзы, проанализированной И. Ковтуном).

В этой связи многое говорит археологический материал и перемены в его трактовке у исследователей последних 2-х десятилетий: обращено должное внимание, что миграционные перемещения археологических маркеров культур в регионе отнюдь не сопровождаются исчезновением предшествующих; налицо материал сосуществования длительное время старых и вселившихся культурно-этнических артефактов вплоть до широкого симбиоза в археологических новообразованиях. На основе этих представлений многое, ранее соотносимое с миграционным вхождением, начинает трактоваться следствием автохтонных процессов сращивания культурно-исторического опыта, возникшего вследствие не завоевания, а подселения нового населения к автохтонному. Так выразительно переменилась оценка прекращения жизнедеятельности древних поселений Оленеостровской культуры 6—2 тыс. д.н.э. в Прионежье — причину этого начинают искать в его миграции на юг, в район Валдайской возвышенности, где появилась характерная для Обонежья «валиковая керамика»; необычный характер фатьяновских поселений, зачастую возникших на площадках селищ «волосовской культуры», начинают рассматривать, как свидетельство относительно мирного вхождения «фатьяновцев» на территорию близкого по культуре и в антропологическом смысле населения, или даже преемственности развития из первых — что кажется чрезмерным. Обращается внимание на постоянное присутствие «волосовского субстрата» вокруг и в районах фатьяновско-балановского расселения, только опираясь на поддержку которого пришельцы смогли выдержать многовековой натиск предскифского этноса степной «Абашевской культуры». Отдаётся должное тому факту, что к 3-й четверти 2 тыс. д.н.э. балановцы и волосовцы с широким участием «пост-сейминского субстрата» образовали устойчивое этно-политическое образование по правобережью Камы до Вятки, просуществовавшее до 8 в. д.н.э., и сметённого только массовым вторжением степных и лесостепных этносов Южной Сибири (скифы и савиры, выходившие в Европу).

4.Представляется, что различие скотоводов «фатьяновцев» и «балановцев» по хозяйственному укладу — решительное преобладание в стаде у первых свиньи, у вторых коровы — как-то уходит во всей полноте от внимания историографов; между тем оно возбуждает законный вопрос, а не связано ли это с отсутствием у фатьяновцев физиологической способности к усвоению лактозы, и наличия такой у вторых? Положительный ответ на него сразу увязывается с утверждением об антропологической и, как следствие, этнокультурной инаковости этих социумов.

5.Рассматривая природо-обусловленную «широтную связность» совпадающих социально-экономических укладов с соответствующим географическим ландшафтно-климатическим районированием, выстраивающимся в направлении Восток-Запад/Запад-Восток, как и задающим направления миграционных потоков от эпохи культур шнуровой керамики до Чингис-хана по соответствующим их укладу «нишам — магистралям» особое внимание привлекает неповторимая особенность Восточно-Европейской/Русской равнины: пронизывающие её, как и все на ней ландшафтно-климатические зоны со всем богатством раскрывающихся в них цивилизаций, поперечные «меридиональные», сшивающие их в единое целое, водные пути великих рек Западной Евразии, стекающих с возвышенностей Средне-Русского водораздела в обоих направлениях, на Север и Юг; задавая контуры возникающего континуума «Единой Западной Евразии» от Балтики и Ледовитого океана до Чёрного и Каспийского морей. И в потенции создавая предпосылки, что оформляющийся в их долинах ВОДОЖИВУЩИЙ ЭТНОС необходимо становится доминирующей социально-объединяющей силой Западной Евразии от Карпат и Немана до Оби и Яика; а в перспективе всей Северной Евразии до Тихого океана, пронизанной великими реками Сибири, стекающими с Центрально-Азиатского водораздела на север; впрочем и Амура, жмущегося к ним; и Юкона, завлекающего широко открытым устьем вглубь своего континента — станет лишь только воли…

6.Таким социально-экономическим укладом только могло быть и явилось сообщество оседлых рыбоохотников-рыболовов, острогой, сетью, челном и веслом осваивающего великие реки и озёра-моря Восточноевропейской равнины, которое вынесет её в Русскую; дополнением к основному занятию становится придомное земледелие и скотоводство в благоприятных условиях на заливных лугах и лёссах речных долин — и что особенно выразительно отложилось на земледелии, термины которого возникли из водохозяйственного оборота (напр. «плуг» от «плугаре»/ «волнообразование» по О. Трубачёву), и открытого в эпоху, когда праславянские пращуры жили в основном РЫБОЙ и начали переходить к земледелию… В случае угроз уходивших вглубь континента по рекам от южно-степной «баранты» — при благоприятных условиях возвращавшихся «с милого севера в сторону южную» водой.

Это принципиально отлично от цивилизации исторических носителей культуры Триполье-Кукутень, живших ЗЕМЛЕДЕЛИЕМ И ПРИДОМНЫМ МЯСО-МОЛОЧНЫМ СКОТОВОДСТВОМ в своей «широтной нише», нарезанной уровнем инсоляции по долинам рек с лёссом и заливными лугами — и погибающей при социально-природных катаклизмах в ней или вместе с ней по невозможности перемениться на обитания в других.

Этот уклад, оформившийся в виде отделившегося из общего круга охотничье-присваивающего хозяйства в том числе и рыбоохоты с острогой ОСЕДЛОГО рыбоЛОВСТВА по долинам великих рек Северной Евразии в мезолите 14—6 тыс д. н. э., свидетельством чему стало появление сетей (ранее 9 тыс. д.н.э.) и лодок (до 6 тыс. д.н.э) на пространствах от Средней Оби до Карелии, и возобладавший в 6 тыс. д.н.э.; аккумулирующий и ускоряющий культурный процесс двумя новыми факторами ПОЛНОЙ ОСЕДЛОСТЬЮ И ОТКРЫВШИМСЯ СВОБОДНЫМ ВРЕМЕНЕМ; обогащаемый в неолите элементами земледелия и скотоводства — пронёс его творца через все бури бесновавшихся бесхвостых злых обезьян: скифов, сармат, готов, гуннов, авар, татар: если только, налегая на комли плуга и сохи, его носитель не забывал об остроге, верше, бредне, охане, заколе, сетях — и царице-ладье с боярином-веслом… И таким носителем в 9 в. всплыл исторический славянин-росс, наибольшую долю животного белка в пище которого составляла РЫБА — а преобладающее искусство во владении водой уже застолбило за ним Русские Моря на севере и юге (Ладога по В. Татищеву, Чёрное у арабов), открыло Ледовитый Океан и поведёт к Тихому.

8.Но ещё ранее прямым выражением единства Воды и Земли стала культура безымянных нам обитателей свайно-береговых поселений 3—1 тыс. д.н.э. северного склона Среднерусского водораздела от Смоленских Сертей и Московской Дубны до Вологодской Модлоны, живших тысячелетия в согласии с окружающим простором, но покойный сон которых был сорван яростными бронзовыми людьми вонзившейся в их мир Сейминско-Турбинской раны 18—15 в. д.н.э. — и ответом на вызов Сейминской Бронзы стало Сертейское Железо, ещё мало технологичный мягкий металл для специализированных топоров по особому разделочному материалу человечине.

9. Но со 2-го тыс. д.н.э. начинают проступать контуры нового исторического субъекта, уже претендующего на некоторую форму обоснованности своего бытия: необходимого и достаточного утверждения факта наличия «славистики».

Серединой 2 тыс. д.н.э. по данным компаративистики и результатам глоттохронологии датируется выделение «праславянского» языка из «праиндоевропейского» субстрата, в котором он пребывал в общности с «балтскими» и «индоиранскими»/индо-арийская ветвь/ — впрочем, если обратиться к механике этого «выделения», оно скорее выглядит, как выход «протобалтов» и «протоиндоариев» с общей им по лингвистике «индо-санскритской прародины», сорванных коллапсом Западно-Евразийской миграционной бури 2000—1500 гг. (фатьяновцы, балановцы, турбинцы, абашевцы), обрушившихся на кризис восхождения-разделения комплексного присваивающего хозяйственного уклада автохтонного населения в земледелие с придомным скотоводством (балты) и отгонное скотоводство с придомным земледелием (индо-арийцы). И тех, кто остались при своём деле на своей земле (рыбка-хлебушко-молочко) — «праславяне»… Первые утвердились историческими пруссами, литовцами, ливами; вторые отметились, как синды и меоты Прикубанья; третьи — а где же ТРЕТЬИ? Их 800 лет искали среди неустойчиво оседлых, вдруг срывающихся в миграции преимущественно скотоводческих археологических культурах Западной Европы и Центрально Европы 2 тыс. д.н.э. —1 тыс. н.э., но при всех прикидках к «пшеворцам», «трипольцам», «черняховцам», «венедам», «вандалам», ничего ранее проблесков 5—6 в. н.э. среди гуннов и авар не находили…

Евроманическое поветрие переписать аллели Отечественной Истории в оттоция Европейской, овладевшее русским образованным обществом в 18 веке, равно и по А. Шлецеру, и по М. Ломоносову, совершенно выводит из магистрального научного оборота огромный пласт индо-санскритской топонимики, и особо устойчивой в ней гидронимии, от Оби до Немана, которую в лучшем случае старательно камуфлируют в «балтскую», в предельно невозможных случаях соглашаются на «возм. русскую» в отношении разных там «Печёр», «Сухон», «Двин»; но впадают прямо-таки в горячечное исступление, как некий дхн Шилов, когда некто, не просвещённый в кулуарно-академических «табу», задаётся вопросом, а не естественное ли это наследие того субстрата праиндоевропейской общности, в котором пребывали индо-балто-славянские языки в ещё неразделённо диалектном состоянии — а и далее того, полнота сохранения топонимики свидетельствует, что некий субстрат этой общности продолжал (и продолжает?) пребывать в этом регионе, благодаря чему только и может сохраниться в такой полноте и прозрачности топонимика… Да, автохтонное население может и часто ассимилироваться мигрантами — но когда индийские специалисты по ИСТОРИЧЕСКОМУ САНСКРИТУ на улицах Вологды начинают общаться с её горожанами НА МЁРТВОМ САНСКРИТЕ (не на ЖИВОМ хинди!) БЕЗ ПЕРЕВОДЧИКОВ (свид. дин Н.Р.Гусевой), куда как более естественным становится предположение, что именно они, современное русское население севера, и являются ПОТОМКАМИ АВТОРОВ И ХРАНИТЕЛЯМИ древнейшей из наличных ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ/индоарийской ТОПОНИМИКИ и Русского Севера и ВСЕГО СЕВЕРНОГО АРЕАЛА ЗАПАДНОЙ ЕВРАЗИИ, как это начинали прозревать З. Фейст для Германии и Г. Йохансон для Скандинавии в середине 20 века, когда благодарность за спасение от нацизма чуть приоткрыла европейские головы для иных поветрий.

В последнее 10-летие ненормальность ситуации в топонимике возбудила процесс «обратной индоевропеизации», и в частности большую часть «балтских» гидронимов с детерминантом на «ра» (Жиздра, Нара и проч.) переводят в класс «нераздельной протоиндоевропейской общности» — но ещё более выразительной становится неизбежная «индоевропеизация» т.н. «финно-угорской гидронимии» Русской/Восточно-Европейской равнины. Всеобщая уверенность в финно-угорском происхождении детерминанта «ва» (Сылва, Нева, Протва, и далее восходи до миллиона) так ударила в крепкие финские головы, что Аарне предъявил претензии на «финно-угорское наследие» устойчивых гнёзд «ва» -ризмов в Центральной (преимущественно Славянской) Европе (Влтава, Варшава, Морава, Ондава…), заодно объявив курносых пращуров «коренным населением континента». Это было чрезмерным, и мгновенно отфутболено обратно «до финских хладных скал» простым естественно-научным фактом: древнейшее население Европы 10—3 тыс. д.н.э. являлось носителем гаплогрупп I1/I2,что в корне отлично от «угро-финской» N1c, но и сверх того, из носителей N1c в Восточной Прибалтике из 5-х исторически зафиксированных народностей только 2-е, эстонцы и финны, «финноговорящие», три прочие «балты», т.е. «индоевропейцы» по языку. Выразительно бьёт в глаза и уши ПОЛНОЕ ОТСУТСТВИЕ ГИДРОНИМИИ НА «ВА» именно у «эстиев» и «феннов».

Естественно было бы вслед за «европами» отечественной лингвистике переместить «ВА» -гидроанимию из «финнизмов» в «индуизмы», предохранительно в «балтизмы», коли так мучителен путь через «санскритизм» в «славизм» и далее до «русизма»… И уже новым взглядом обозреть евразийскую гидронимию от ДаугаВЫ до СосьВЫ, от АрагВЫ до КолВЫ; а вот Белым морем не застолбить: от Ярославской области детерминант на «ВА» пропадает из широкой меридиональной полосы от Верхней Волги «до Самого Белого Моря»…

10. Перипетии 1 тыс. д.н.э.: мощные «широтные» миграции этносов и культур Великой степи, выталкивая в регион побеждённых и сторонне увлечённых движением, вызывают глубокие деформации европеоидного населения региона: монголоидные «ананьинцы» сминают и поглощают пост-балановских европеоидов Волго-Камья. Деградирует в культурном отношении фатьяновско-волосовское Поочье: возможно, под влиянием ананьинского субстрата переменяясь в антраполого-этнологическом смысле в носителей «дьяковской культуры», у которых усиливаются черты монголоидности, но сохраняется в крайне огрублённом виде фатьяновско-балановский уклад оседлых скотоводов с наличием в стаде лошади, коровы, свиньи — но малорослых без селекции; и с выразительно возросшей ролью охоты и собирательства. «Дьяковцы» уничтожают после ожесточённого сопротивления последние очаги фатьяновской культуры на Средне-Русском водоразделе, но водно-береговые поселения «срубников» 2 тыс. д.н.э. по северному склону водораздела и на Валдае продолжают устойчиво функционировать весь период.

11. Во 2 в. д.н. э. Средне-Русское междустение степного и лесного миров испытывает огромное этно-антропологическое и цивилизационное потрясение: в регион ананьинской культуры пост-бронзового века вторгается мощный европеоидный субстрат носителей культуры и технологий железного века, оформивший в Волго-Камье Пьяноборскую культуру 2 в.д.н.э. — 2 в. н.э. с ярко выраженными чертами «урбанизации», «Страны городов», «Гардарики», типологически сопоставимой с культурами Синташты-Аркаима сер.2 тыс. д.н.э. и Древней Руси 8—10 века описаний скандинавских саг. Ввиду полного отсутствия каких-либо аналогов такой глубокой урбанизации развитых сообществ Великой Степи, как и лесостепи после ухода населения культуры Синташты-Аркаим во 2 пол. 2 тыс. д.н.э. единственно возможным источником вселения представляется северное, что подтверждает ярко выраженная направленность пограничных укреплений — огромных Чегандинских Валов — фронтом против степи

12. (Предположительно) во 2 в. прорывом пьяноборской культуры в Поволжье до Жигулей, ознаменованным появлением Славкинской культуры на Самарской Луке, и массовым переселением Волго-Камского европеоидного населения, образовавшего первую обширную «славянскую» (идентификация В. Седова) Именковскую культуру 4—7 в., по территории сопоставимую Киевской Руси эпохи Олега, открывается Славянский Мир.

Генно — Филологическая кадриль

В тех характеристиках, которые дают славянским языкам в целом и в частности русскому языку филологические мэтры, общим знаковым местом является отмечаемая ими «архаичность» их строя и лексики.

…В 19 веке А. Мейе утверждал: «древний славянский язык продолжает без какого-либо перерыва развитие общеевропейского языка: в нём нельзя заметить тех внезапных изменений, которые придают столь характерный вид языкам греческому, италийским (особенно латинскому), кельтским, германским. Славянский язык — это индоевропейский язык, в целом сохраняющий архаический тип».

…Б. Горнунг цитирует выделенное дословно в 20-м…

…П. Фридрих детализирует: «праславянский язык лучше всех других индоевропейских языков сохранил свою индоевропейскую систему названий деревьев… предки славян в общеславянский период жили в такой природно-климатической зоне, которая соответствует прародине индоевропейцев — и после славянского периода носители славянских диалектов в существенной степени продолжают жить в подобной области».

Этот монтаж цитат рождает и естественные авторские следствия:

1.Узко-методологическое: подтверждает обоснованность и продуктивность авторского подхода к материалам русско-славянского этногенеза, как следствия по «отстойному» от того, что ушло; развития на «консервативных» линиях оставшегося.

2.Обще-структурное: славяно-русский язык в его протообщей исходной форме — уж насколько она исторически реальна, никто не сомневается от времён Нестора до годов Топорова — прямо и без перерывов продолжает тот конструкт, который теоретизируется в качестве «праиндоевропейского» 5—3 тыс. д.н.э.; но и сверх того, через утверждаемую компаративистами особую роль «праиндоевропейского языка/ков» в составе т.н. «ностратической языковой общности», следы которой усматривают уже в американских языках группы «на-дене», законсервировавшихся после переселения в Северную Америку в 9 тыс. д.н.э. — уже и к основам последней. Тем более, что утверждаемая в последние годы особая формообразующая роль (отец и сын Старостины) в ностратической общности и выделяющая близость в составе последней индоевропейских, уральских и юкагирских языков подтверждается как исторической, так и современной географической смежностью регионов их носителей и прямым смыканием территорий в регионе Среднего и Северного Урала.

Возможно, следуя «дилетантской необузданности» /не будучи историком и филологом по образованию/ покойная С.В.Жарикова, оставаясь в рамках традиционной для научно-художественных кругов России темы индо-русского этно-исторического родства по мере роста теоретических размышлений в конце жизни начинает задавать вопрос в правильной форме: «так кто же из кого выделился: праславянский язык из праиндоарийского, или праиндоарийский из праславянского?», с как бы заранее подразумеваемым ответом… До уровня осознания следствия из заявлений Мейе-Горнунга-Фридриха о КОРНЕВОМ СООТВЕТСТВИИ ПРАСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА ПРАИНДОЕВРОПЕЙСКОМУ, тем более следований из того она так и не поднялась.

В методологическом плане эти далеко идущие привязки означают, что воспринимаемая сторонне как теоретическая блажь современной компаративистики гармоника происхождений и взаимодействия уровней «ностратического», «урало-индоевропейского», «праиндоевропейского» в случае «праславянского» приобретают характер актуально методологического и практического. И те же поиски «славянской прародины» начинают сопрягаться с таковыми для «праиндоевропейской» и «ностратической» — и для последней мной уже заявлен регион Большого Урала, как того исходного очага, где заявляемые Московской Школой компаративистики (Старостин-мл.) задающими ностратическую общность индоевропейские, уральские и юкагирские языки обнаружены пребывающими в географическом контакте с начала письменно-научного познания континента греческими и латинскими авторами; регион, в котором средствами генетики установлено наличие носителей современного генетического материала Европы в обеих его формах R1a и R1b с периода верхних слоёв отложений Каповой пещеры; тот незамерзающий в большей части РЕФИГИУМ, куда стадиальными наступлениями ледников 100—12 тыс. д.н.э. выталкивалось всё антропологическое, и откуда оно расходилось по их отступлениям в интерстадиалах, будь то неандертальцы 40 тыс. д.н.э. из пещеры Бызовой, или сапиенты 30 тыс. д.н. э. Нижней Каповой Пещеры.

К этому следует добавить наблюдение ак. О. Н. Бадера о повышенной плотности населения Урала в отношении прилегающих регионов на протяжении верхнего палеолита и мезолита, на основе которого здесь в 9 тыс. д.н.э. проступают контуры древнейшей культуры-цивилизации Северного полушария, ознаменовавшейся Шигирским Идолом и его необыкновенно сложной, избыточной на уровне современных представлений об «эпохе бродячих охотников», теологии; и в целом оказавшейся недостижимой классической финноугорской — но как-то созвучной усложнённым комплексам балтской, греческой и италийской, и также вполне очевидно чрезмерной потребностям их социумам, и выведенной из повседневного оборота скандинавской закрытой темой о Старших богах…

Учитывая преобладающее влияние Скандинавского Ледового Щита на весь ледниковый период, можно утверждать, что именно здесь, в Среднем Зауралье определился тот фронт Ойкумены, которым происходило наиболее интенсивное вхождение населения на Северо-Запад Евразии в ходе и после Алерёдского периода таяния ледников с 12 тыс. д.н.э., и вплоть до 6 тыс. д.н. э. Следует обратить внимание на одно выразительное обстоятельство: Западно-Евразийская равнина от Карпат до Алтая открыта климатическому влиянию субтропических широт, в то же время Западная и Центральная Европа перекрыты от такового непрерывной горной системой Карпат, Альп, Вогез, Севенн, Пиринеев — как следствие, ледниковые периоды в ней более суровые и длительные, а последнее, особо жестокое вюрмско-дриасовское оледенение 24—10 тыс. д.н.э., по утверждению генетиков привело к гибели в 14—12 тыс. д.н.э. всего кроманьонского населения севернее указанной выше горной системы. По причине же застойности ледников Европы, прикрытых с юга этим горным синтуроном, финальное Алерёдское таяние льдов завершилось там только в 9 тыс. д.н.э., в то время как население Восточно-Европейской равнины уже вступило в Финляндию и предпочтительно вышло к Белому морю. Т.о.палеогеография и генетика согласно и решительно отводят население древней Европы от участия в «праиндоевропейском этногенезе».

Как следствие, все достижения неолитических цивилизаций Западно-Европейского субконтинента, в том числе и Балканско-Дунайско региона приписываются носителям староевропейских гаплогрупп I1/I2; тех иноязычных к вторгшимся на Балканы и в Центральную Европу R1-головорезов «пеласгов», «лигуров», «турсенов», «басконов», «ванов», которые их отбрасывали к Балтике, Атлантике и Средиземному морю. Кроме прочего за это говорит и территориальное распространение I-гаплогрупп: их расширяющийся исток находят в ближневосточном Леванте, и оттуда он распространяется на всю Западную Европу, оформляя выразительный букет Ливан-Балканы-Далее Все… Как следствие, с «И» -лингами связывают и перенос достижений неолитических земледельческих культур Передней Азии 8—5 тыс. д.н.э. (Иерихон, Чатал-Гуюк) на Балканы 5—3 тыс. д.н.э. (Винча, Караново) и в целом в Европу. Но при обозрении ситуации в целом возникает недоумение и вопросы…

Уже при поверхностном наблюдении бросается в глаза слишком большое различие культурно-хозяйственного типа населения Балкан и остальной Европы:

первые ярко выраженные земледельцы — все прочие являют разнообразие элементов присваивающего хозяйства при наличии земледелия и скотоводства, при этом скотоводство определённо преобладает;

даже на Балканах, «вставленных» в Эгейское, Адриатическое, Сарматское моря и Дунай его неолитические культуры выразительно «сухопутные», дистанцирующиеся от моря, неотличимые от Иерихона в Палестине, или Анау-тепе в Туркмении — современные им культуры Западной Европы подчёркнуто «водные», будь то свайные поселения Швейцарии или «дуны» Британии; западноевропейские культуры мегалитов и «каменных лабиринтов» вообще не распространяются далее 200 км. от морских побережий.

На последнем стоит остановиться особо: культуру западноевропейских мегалитов английские авторы (во всяком случае те, которых читал) выводят из практики Восточного Леванта, а её распространение связывают с неким морским народцем, открывшим тип мореходного однокорпусного килевого судна в 7 тыс. д.н.э. … Но обратил ли кто из авторов внимание на близкую им аналогию: «английский» и «французский» парки, как выражения противопоставления двух этносов, двух культурных ориентаций? Скорее всего нет, иначе бы немедленно заметил, что при всей огромности мегалитов Передней Азии от Египта до Кавказа, даже знаковых «трилитов» Баальбека они утилитарны, подчёркнуто подчинены тщательной обработкой наложенной на них внешней функции, укрощены и закованы в волю человека — это гипертрофированные рабы социума, будь то египетские обелиски, как оглашения побед фараона, или Львиные Ворота в Микенах — чванная калитка к пиршественному залу Дома Атридов… И взлетевшие в неодолимой дикости неотделанного камня менгиры Бретани — «…на лунных полях Карнака я почувствовал, как мала земля и как близок космос» (Нил Армстронг) /на памяти автора/.

Налицо совершенно разные цивилизационно-культурные посылы…

Признание предшествующего неиндоевропейского языкового субстрата 2 тыс. д.н.э. со стороны филологов, и наличие в регионе древнеевропейской гаплогруппы I2, как и её прослеживания вплоть до Палестины популяционными генетиками механически соединили вместе — но насколько это обосновано?

Древнейшим из современных этносов Балкан в настоящее время утверждают албанцев/шкиперов, признаваемых по языковой принадлежности последними живыми носителями погасшей иллиро-фракийской ветви большой индоевропейской языковой семьи, т.е. как бы вступивших на Балканы в общем потоке индоевропейцев рубежа 3—2 тыс. д.н.э., при этом как-то не обращая внимания на их постоянную историческую «инаковость» этнологической обстановке в регионе: они не эллинизировались при дорийцах; римляне определённо отличали их как иллирийцев от фракийцев, македонян и греков; они не славянизировались при византийцах, упруго отталкивая от себя всех — и обратно устремлялись на равнину со своих неприступных гор при любой возможности: с римлянами против македонян, с турками против славян и греков… союзники всех, кто против всех прочих в регионе. Но самый интригующий вопрос задаёт их гаплогруппы Е1в1в1 (34%) и J2 (19,8%) т.е. в совокупности 53,8% мужского населения на фоне R1 (20,1%) и I (17,36%) прочих определяющих 37,46%. Выразительно, что первая гаплогруппа оформилась в Северо-Восточной Африке около 15 тыс. д.н.э., вторая оформилась на Ближнем Востоке, и установлена для населения аграрных протогородов Леванта и Малой Азии 8—4 тыс. д.н.э.; гаплогруппы R1 и I привязывают к «индоевропейцам» (оформилась в Южной Сибири) и древним европейцам (потомки кроманьонцев; возможно, выходцы из северо-западной Африки). Принимая на веру, что носители гаплогруппы I автохтонное население постледниковой Европы, а носители R1 самое юное пришлое, остаётся только признать, что именно афразийские предки албанцев были тем цивилизующим элементом, что осуществил перенос развитых земледельческих культур Афразии на Балканы, ассимилируя местных автохтонов «И» -лингов, но в свою очередь будучи ассимилирован индоевропейским субстратом, вошедшим в регион в 3 тыс. д.н.э. — и единственный сохранил язык субстрата-ассимилятора… Но вот интригует: в собранных Стефаном Верковичем песнях родопских помаков, этнической группы болгароязычных мусульман, тоже сообщается о выходе их предков в незапамятные времена из Африки на Балканы — как бы проступающее давнее афразийское пятно на славянской глади…

Естественно, находясь в рамках обозрений славистики и русистики, было бы неразумно манипулировать всем полем исторического языкознания сверх начертаний уже в чём-то ирреально теоретической «праиндоевропейской» языковой общности, основанием к чему является вполне исторически реальная «праславянская» (…а славянск и русск язык един есть…), и отстойно-архаический характер русского языка, необходимо ставящий их/его в центр обозрений картины исторического языкознания: он только её составная частность — но вырастающая из самого основания, от корней… И насколько же оживает, множится представление о великорусском этногенезе, если устроение главного элемента, его сердцевины — языка раскрывается-высвечивается всем фоном, на котором вырастают (не положены огрубляющей процедурой анализа или самомнением «высшего образования») его границы; но кроме того извлекает из невидимости факторы и процессы, прямо присутствующие в обозрении общей картины и ускользающе-косвенные в отдельно взятой её части, так что сапожник на известном портрете «Императора Павла Петропича в рост» увидит ботфорты, а портной извлечёт для размышлений кафтан и треугольную шляпу — а не станется подписи, что бы гадали о манерно красующемся курносом офицерике?

К этому пункту как-то сам по себе просится навязчиво блазнящий материал: соглашаясь с «кроманьонской» аттестацией носителей гаплогруппы I1/ I2, вышедших будто бы из Северной Африки, тем более, что популяционные генетики приговорили ныне к смерти в 14 тыс. д.н.э. западноевропейских кроманьонцев севернее Карпат, Альп, Пиреней вслед за «неандертальцами» в 50—40 тыс. д.н.э., естественно задаться вопросом, как, почему МИФ 7—5 ТЫС. Д.Н.Э., толи «кроманьонского», толи «эфиопского» происхождения — в случае своей историчности переживший «пеласгийский», «иллиро-фракийский» метаморфозы — дошёл до нас в СЛАВЯНСКОМ ОФОРМЛЕНИИ 6—7 в. н. э. И как тут не завязаться узелку с ещё одним, уже ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНЫМ ФАКТОМ: популяционная генетика утверждает, что среди русского населения 15% являются носителями гаплогрупп I1/I2, при этом в не разграниченном территориальном представлении обоих своих видов; будучи 3-й по численности носителей в русском народе. Любители булыжнообразных неотделанных физиономий немедленно узнают в них «характер нордический твёрдый», но музыку портит, что большинство «Русских Инглингов» имеет средиземноморскую/ южноевропейскую гаплогруппу I2, т.е. как бы родственны скорее баскам или сардинцам, или неким североафриканцам (европеоидным предкам бебреров Сахары?) — а и того лучше: 7150 г. д.н.э., графство Сомерсет, Англия, «человек из Чеддара», гаплогруппа I2, «имел тёмно-коричневую или почти чёрная кожу, тёмные вьющиеся волосы и голубые глаза»…

…М-да, замечательные нордические скандинавы лишь «сбледнувшие» австралоиды с голубыми глазами?

Существенно другое: носители гаплогрупп I1/I2 вследствие своего появления в Европе много ранее 6 тыс. д.н. э. НЕ МОГЛИ БЫТЬ РОДОНАЧАЛЬНИКАМИ ВЫСОКИХ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИХ КУЛЬТУР БАЛКАНО-ДУНАЙСКОГО РЕГИОНА… А района Чатал-Гуюк — Иерихон?

И общетеоретическое вопрошание: как навешивать аттестационные карточки «славянин», тем более «русский», или отказывать в том только по ДНК-гаплогруппам, если последние, будучи БИОЛОГИЧЕСКИМ МАРКЕРОМ, столь огрублены, что ДОПУСКАЮТ ДАЖЕ РАЗНУЮ РАСОВУЮ ТРАКТОВКУ И ОДНОЙ ГАПЛОГРУППЫ, а ими верифицируют качество надстроечно — социального, этнологического, НЕПОВТОРИМОГО?…

Право, антропология от ак. В. Алексеева, оперирующая в рамках популяций черепов, достаточно изменчивых к условиям географической среды обитания, становится в какое-то выигрышное положение к ДНК-генеалогии от проф. А. Клёсова, превратившейся, вне его желаний, в карикатуру «русские по пробирке».

А на уровне практического, исторического: откуда всё же входили «посткроманьонские» I-нглинги 10 тыс. д.н.э. в освобождающуюся от ледников Западную и Центральную Европу, с юга или востока, из Африки или с Евразийской равнины, если ледники отступали НА ЗАПАД И СЕВЕРО-ЗАПАД с линии Карпат-Пиренеи?

— А на Балканы?

— Как и в Переднюю Азию до Иерихона?…

И, кстати, завязку такого рода начинает плести г-г В. Сафонов вкупе с Н. Николаевой, в рамках двухвековой дискуссии об исторической прародине индоевропейских языков и народов выдвинув своё «оригинальное видение»…

Но требуется некоторое предварительное разъяснение, почему так иронически закавычена их «оригинальность».

В настоящее время в обороте как ведущий присутствует центрально — евразийский вариант локализации «праиндоевропейской языковой общности» 5—3 тыс. д.н.э. районом от Северского Донца до Яика/Урала, связываемый с археологическими степными культурами Ямно-Андроновского круга; и трактуемый столь расширительно к заявляемой периодизации, т.к. в полемическом обороте без возражений присутствуют как ямные культуры Среднего Стога, так и весь шлейф последующих наложений вплоть до Сейминско-Турбинских, Абашевских, Синташто-Аркаимских 15—12 в. д.н. э. Это не шатания авторских пристрастий, а следствие объективной схожести в существенных чертах археологического и антропологического материала. В последнее десятилетие её вековая основательность подтверждена новыми возможностями популяционной генетики, установившей наличие древнейших субкладов R1a/R1b основного современного населения Европы в Южно-Сибирском регионе Центральной Евразии. Находка же т.н. «ишимского человеке» 45 тыс. д.н.э., оказавшегося носителем гаплогруппы К, поднимает уже вопрос и о присутствии в регионе её сестринской IJ и племянниковой I гаплогрупп, разошедшихся между собой к 35 тыс. д.н.э.

…И как же тут в порыве жадности золотоискателя не начать столбить золотую жилу, блазнящую уже и хвостом: друг за другом по мере «пассионарной готовности» становятся в очередь на захождение урало-сибирские гапло-хлопцы: I (в Европу, если хотите, и в Африку) — R1b (в Европу) — R1b (в Европу/кельты) &R1a (в Иран-Индию/арии) — R1a (в Европу/«славяне»), каждый в свой срок 9 тыс. д.н.э./3 тыс. д.н.э./15—10 в.д.н.э./4—6 в.н.э… А столь смущающее популяционных генетиков разделение гаплогруппы I на I1 и I2 произошло много ранее, когда она натолкнулась (в Центральном Казахстане) на Сарматское озеро/море 10—5 тыс. д.н.э. (Аральское+Каспийское+Азово-Черноморское) и начала его обходить: разумные по своей климатически-ландшафтной зоне на северо-запад и прямо в Европу, любознательные меридионально через зоны незнаемые на юго-запад, по Средней и Передней Азии и Африке — Уф… Туда же, в холодок! Но не в сибирский, а так, в Пиренейский, Альпийский, Апеннинский… — ведь чётко выраженное территориальное разделение на субарктическую и субтропическую ветви гаплогруппы I более свидетельствует об их автономном вхождении, при этом в регионы, чистые от присутствия родственницы. Вхождение же «Эрбинов» рубежа 3—2 тыс. д.н.э. вглубь Западно-Европейского полуострова происходило по границе-шву, что пролегала в Центральной Европе на стыке между ними. Прямому разгрому, этноциду и почти геноциду подвергся только Днепровско — Балканский регион высоких культур неолита 5—3 тыс. д.н.э.; и это как-то подталкивает к усмотрению антропологической и этнологической отдалённости его населения прочему европейскому I-шному миру.

…Как-то приглушает барабанную поступь этой теории только факт, что в центральной России носители гаплогруппы I представлены в обеих видах I1 и I2, немало подтверждая, и в то же время комкая её прямолинейно топорную прокламацию…

Развитием-детализацией Теории Евразийской Прародины стало представление о промежуточном оформлении «Степными Индоевропейцами» всё ещё «праиндоевропейского» т. н. «Дунайского Очага 2—1 тыс. д.н.э.», из которого они уже окончательно расходились по Западноевропейскому Полуострову ахейцами, италийцами, фракийцами, кельтами; и усмотренными там преподобным Нестором, филологом О. Трубачёвым и историком-археологом В. Седовым «праславянами» 8 в. д.н.э. — По установлению факта, что приписание чего-то «славянского» из археологического запасника Центрально-Западной Европы ренее Пражской археологической культуры 6—7 в. н.э. столь же основательно, как по признаку бороды выводить рязанского мужика и новогвинейского папуаса из айнов Сахалина; установление О. Трубачёвым «балтского» характера днепровской гидронимии 1 тыс. д.н.э. вместо «должной славянской»; и, наконец, установление В. Седовым славянского характера Славкинско-Именковской археологической культуры 2—7 в.н. э. Волго-Камского региона «праславянский аппендикс» из «Дунайского очага» осталось только ампутировать.

Не будем касаться такой историографической чуши, как германо-нордические теории «белокурой бестии — потомка кроманьонцев», идущие от политических упоений германским обществом конца 19 века бисмарковским Седаном и самим собой, реализованные в грубо причёсанный научный лексикон Г. Косинной; и вдруг гальванизированные в конце 20 века, ко всеобщему изумлению международной научной среды, археологизирующим филологом Л.С.Клейном в России — надо прямо признать, эта «толерантность» к тому, что пришлось опровергать не только филологическими штудиями А. Мейе и З. Фейста и археологическими лопатами В. Городцова и К. Клемена, но и пушками Урала стала оглашённой теоретической этикеткой евроманов российской археологии Московско-Петербургского розлива — международное, да и российское академическое сообщество в целом, от вторичного объявления северо-германских долихокефалов Шлезвиг-Гольштейна «индоевропейской прародиной» воздержалось в пошло-пассивной форме умолчания: под конец жизни и сам Клейн почувствовал, что зарвался и начал педалировать особо прогрессивные «праиндоевропейские черты» Карпато-Днестровского регионального варианта «Ямной культуры» 3 тыс. д.н. э. Благодетельным образом на археологическое сообщество действовала и отрезвляющая критика лопаты — на памяти региональный придурок А. Мартынов, много оравший о «великом археологе, жертве сексуального тоталитаризма», но в свой учебник «Археология для ВУЗ» ничего клейновского не вписав.

…Но вот Сафронов-Николаева — брачное свидетельство обращает их научное содружество в семейное дело — пребывая на обочине, ухватились…

В 1989 году В. Сафронов в опусе «Индоевропейские прародины» предпринял замечательно практическую попытку утвердить примат «индоевропейского», читай «европеоидного», начала во всемирно культурном развитии по крайней мере с 10 тыс. д.н.э.

/далее честно гаерничаю/,

завязав на «индоевропейских» мигрантах-просветителях ВСЕ ОЧАГИ ЦИВИЛИЗАЦИЙ, закрутив их толи в европейской кадрили, толи в русском хороводе некого всеобъемлюще понятливого, естественно европейского, народца, который явился на свет в облике свидерских бродячих охотников на мигрирующего оленя; что под натиском ледников сместились к Карпатам/перешли Карпаты (с оленями? без них?) и здесь к достижению при ледниковой эпопеи, приручению собаки, добавили коневодство, как-то изобрели колесницу и, привычно мигрируя (за слонами? из привычки к бродяжничеству?), устремились на юг и юго-восток по Малой Азии до Палестины и Шумера, где на рынках городов Иерихона и Ура провели исторический продуктообмен с местными афразийцами, в обмен на колесницу и лошадь получив навыки земледелия (спрыгнув с колесниц, отложив копья и луки, отправились с кетменем на поля? сели за парты Иерихонской Сельскохозяйственной Академии?…).Отсюда, прискучив жарой, опять отошли к северу, в Малую Азию, где основали Чатал-Гуюк и прочие аграрные протогорода 6—4 тыс. д.н.э.; но неудержимая «охота к перемене мест» подняла через 1000 лет далее, в основной массе обратно по знакомому пути на Балканы, а креативные аутсайдеры устремились «встречь солнца», через Загрос, Иранское нагорье в долину Инда, где… толи основали цивилизацию Мохендро-Даро — Хараппы, толи натолкнулись на таковую, уже сотворённую более ранней волной эпохи вхождения в Малую Азию с Балкан — разъяснения вилки не следует… Заскорузлые разумники, вернувшись на Балканы, мгновенно разворачивают там цветущие цивилизации Винчи-Караново, метастазы которых в виде культуры Триполье-Кукутень выходят за Карпаты на речные долины Буга-Днестра-Днепра, где образуют забурлившую творческую среду Ямной культуры с… толи потомками свидерцев ледовой поры, поджидавших тут с 9 тыс. д.н.э., толи… Широкий авторский мазок не деталирован. А далее по Клейну разлёт могучих ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ СТРЕЛ до Алтая с отворотом на Иран-Индостан… Прародин получилось многовато, от трёх до пяти.

М-да, как там пели:

Шекспир узнал про это дело,

И водевильчик накатал

…Некоторое попустительство авторской залётности можно полагать лишь в том, что в 1989 году ДНК генеалогия профессора А. Клёсова ещё отсутствовала в широком обороте, и мало кто знал, что дрейф «индоевропейских» гаплогрупп R1a/R1b происходил из района Байкала на восток, а отнюдь не на запад (как получается по Клейну-Сафронову).

…В 2007 году «подруга, жена и соратница» В. Сафронова г-жа Н. Николаева попыталась привязать их собственное семейное измышление к иному материалу, и одновременно повязать-раскритиковать чуждую евросознанию «теорию индославов» о Северо-Русской прародине индо-арийских и славянских народов, переадресовав в статье «Происхождение мифов „северного цикла“ древних греков, иранцев и индийцев в свете позднеиндоевропейской и арийской прародин в Центральной Европе» сведения ВЕД о высокоширотном обитании индоариев до 2 тыс. д.н.э., в частности, описания северных сияний, арктического «круговорота звёзд», полярной ночи на полгода с возмутительных «индославов» Б. Тилака — Н. Гусевой на «правильных» центрально-европейских индоевропейцев 3 тыс. д.н.э.,освоивших южно-шведскую Сканию и распространивших свои познания на всю «Арику» до Южно-Русских степей с индоарийскими меотами — т.е. в целом протопавших с Зунда до Кубани (как то честно прописано у гг. Косинны и Клейна)…

Попытка с крайне плохими средствами:

1. Г-жа Николаева крайне плохо знает физическую географию: Южная Швеция не знает северных сияний — даже Средняя Швеция (район Стокгольма) лежит ниже 60-й параллели, т.е. много ниже зоны северных сияний, которые начинаются с широты Архангельска; как и не входит в зону полярной ночи;

2.Увы, и в 2007 году г-жа Николаева не знала, что население Южной Швеции составляет крупнейший европейский анклав носителей гаплогруппы I1,связываемой с древнейшим НЕИНДОЕВРОПЕЙСКИМ населением Северной Европы — и как там с культурно-духовными коммуникациями к носителям R1a/R1b, если до Швеции дошли только R1b, а в Индии носителями ВЕД открылись носители R1a…

3.Добавим к этому: ничего подобного в целом мифологические тексты индоевропейцев Северо-Западной Европы сверх «Стеклянных гор» ирландских саг и некоторых русских сказок, даже в скандинавской мифологии, географически близкой к фактам Заполярья, в отношении развёрнутых картин «Махабхараты» не предъявляют. Более того, ряд описаний последней, например, специфический «шопот небес», присущ и локализуется только южным берегом Белого Моря, и сторонними наблюдателями стал отмечаться только с 19 века (С. Максимов).

В то же время статья наконец раскрывает доктринальные установки авторов теории: г-жа Николаева прямо-таки с придыханием пишет о «великом украинском археологе Валентине Николаевиче Даниленко» — прочёл-вздрогнул: лежит у меня на полке чудовищный (не по толщине, по содержанию) опус «Начала цивилизации» В. Даниленко и Ю. Шилова из которого впервые некогда прочитал о древнерусской государственности 7 тыс. д.н. э. В СТЕПЯХ УКРАИНЫ — правда, Чёрное море укроманьонцы ещё не роют и Карпат не насыпают, но земледелие в Чатал-Гуюк уже внедрили и грамоту для подходившего Шумера изобрели…

М-да, динамитный коктейль: горчица нордической теории от Коссинны-Клейна на горилке цивилизационной отваги от Даниленко-Шилова… Увы, в отличие от Клейна Сафронов и Николаева цензовые «остепенённые» историки, вполне квалифицированные полевые археологи — переработали под знойно-украинским небом на разведённом спирте? Впрочем, странные клопы в головах учеников М. Артамонова, будь то Гумилёв или Сафронов стали почти фирменным знаком, как и тот же самый Клейн…

В то же время искренне благодарен г-ну Сафонову, что избавил меня от необходимости серьёзно раскладывать по курам филологический опус гг. Иванова, Топорова, Гамкрелидзе о Грузино-Анатолийской прародине индоевропейцев,

Столкнувшись с таким непреодолимым препятствием в идентификации региона становления праиндоевропейской языковой общности, как общий состав базовой лексики, характеризующей ландшафтно-климатическую среду, флору и фауну, установленный для индоевропейских языков ещё в 18—19 веках; и рисующий исходную среду обитания как достаточно высокоширотную, с суровыми снежными зимами, гористым рельефом, хвойно-широколиственными лесами, в целом значительно отличную от региона Анатолия-Закавказье, они, ничтоже сумняшеся, передёрнули, отбросили или «закритиковали» всё неудобное и получили некий приложимый куцый букет на фоне реального «Дманисского человека» Лордкипанидзе 1.8 млн. древности.

Опровержение этого филологического конструкта г-ном В. Сафроновым меня просто восхитило своей убедительной краткостью: не вступая в нудный перебор и разбирательство по всему комплексу «сокращений — уточнений» у «академиков», он перечислил известных ботанических эндемиков Малой Азии и Армянского нагорья, задолго до срока оформления индоевропейских языков введённых в широчайший хозяйственный оборот на заявляемой «прародине от Г.И.» (машмула, абрикос, каштан, айва, маслина, миндаль, инжир, смоква, фиговое дерево,…) — и задал убийственно риторический вопрос построениям «мэтров»: почему последние (не мэтры, а мушмула) отсутствуют в базовом лексиконе индоевропейских языков?

После этого теорию «Переднеазиатской прародины индоевропейцев» можно просто огласить, как 2-томную филологическую тусовку двух 70-летних дилетантов в истории на случившиеся к тому «лари» г-на Гамкрелидзе — и задвинуть на полку несостоявшихся раритетов…

…Но отбрасывая теорию Сафронова-Николаевой в целом, нельзя не заметить, что их «лёгкость в мыслях необыкновенную» порождает сама турбулентность исходного материала Балкано-Ближевосточного региона; это, кстати, наблюдаюется и в изложении проф. А. Клёсова уже на другой, естественно-научной основе антропогенетики, этно-популяционной ситуации в этом районе 10—3 тыс. д.н.э. — его курбеты не менее выразительны, отражая реально мятущийся материал. Не входя слишком далеко, можно заметить, что общая картина достаточно разглаживается, если исходить из предположения о восточном, Центрально-Евразийском, исходном очаге древних европейцев и индоевропейцев линий I/R; и афразийском цивилизационном вклинении 6—4 тыс. д.н.э. в Балкано-Дунайский регион. При этом вторая часть предположения достаточно обоснована дрейфом зернового земледелия из Афрразийского средостения на северо-запад.

С первой я связываю феномен появления «килевого однокорпусного судна», появившегося в Восточном Леванте «в 7—5 тыс. д.н.э.», а раз после этого, т.е. по причине этого… Вдумались ли западные, по преимуществу англоязычные авторы, что это не только самый трудоёмкий, но и особо трудно адаптируемый к условиям открытого моря тип плавающего средства, признаваемый вполне мореходным при высоте борта не менее 5 м., самый малоостойчивый и валкий; при отсутствии специальных средств (глубокого центрального киля, швертов и пр.) легко сносимый с курса при высоком борте ветром и т. д. Т.Е. САМЫЙ ПЛОХОЙ ВАРИАНТ К МОРСКОМУ ПРОТОТИПУ!? И характерно, что развиваясь из плота — а то и оставаясь в его рамках — морское судостроение остального мира породило идеальную, легко реализуемую конструкцию судна с аутригером, ПО БОЛЬШОЙ ШИРОТЕ КОНСТРУКЦИИ НЕОГРАНИЧЕННО ВОЗМОЖНОГО И СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО ТОЛЬКО К ОТКРЫТОМУ МОРСКОМУ ПРОСТОРУ, куда единственно и вписывается… Кстати, массовый поворот современного гражданского и военного МОРСКОГО судостроения к «многокорпусным плотам» (полуторамараны, катамараны, тримараны,…) вполне это подтверждает. Лишь узости рек и ледовое плавание требуют обжатых однокорпусных судов — а для чего такие сложности в Восточном Леванте? Историческое мореплавание зародилось в этом регионе на специфических тростниковых бунтовых плотах-кораблях, много рисованных на египетских памятниках и опробованных Т. Хейердалом…

КИЛЕВОЕ ОДНОКОРПУСНОЕ СУДНО ВПЛЫЛО НА БЛИЖНИЙ ВОСТОК — КАК И В ПРИБРЕЖНЫЕ КУЛЬТУРЫ 4—2 тыс. д.н. э. ОКЕАНИЧЕСКИХ МОРЕЙ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ — СО СТОРОНЫ, из речных долин и продираемых камышовых заводей ГЛУБИН ГИПЕРКОНТИНЕНТА ЕВРАЗИИ.

И на этом фоне именитых и «степенных» лиц обратимся к незнаменитому автору, Светлане Васильевне Жариковой, неоригинальному, неглубокому, не цензовому специалисту (специальность по диплому «теория и история изобразительного искусства»; по диссертации на звание КИН «Этнография»), что не лучшим образом отразилось на её неразборчивости к околоисторической шелухе, особенно последних лет жизни, когда она оказалась в кругу деятелей РАЕН, Международного Клуба Учёных, плескающегося в негеографических областях РГО и проч., что породило такие обломы, как Праиндоевропейцев в Додинастическом Египте и почитание Велесовой Книги гг. Миролюбова-Асова первоисточником.

Увы ей!

Несамостоятельность С. Жарниковой как учёного в области истории, языкознания, этнологии, антропологии, не владеющего их специальным аппаратом и методиками исследования породила рептильную привязанность к «благожелательным авторитетам», особенно к Б.А.Рыбакову, и именно там, где его влияние оказалось особенно двояким, поднимая новые темы — и направляя их исследования в не лучшую сторону.

…А ведь за всё это надо платить, даже за благожелательную снисходительность, к делу и не к делу повторяясь именами в текстах работ, имитируясь или подстраиваясь в «следование линии» — а она может и завести…

Вот постоянное уподобление женского божества с двумя приставшими по бокам конями северо-русских орнаментов к изрядно поднадоевшей «Макоши» Рыбаковских изысканий, итоги которых сомнительны уже по тому, что мэтр так и не смог увязать её с конями… А увлечённая индологией память не подсказывает другой сюжет, уже из боготворимого санскрита: богиня солнца Соль/Сурья и божественные солнечные кони — Ашвины?

Право, это сразу выводило бы семантику сюжета из безнадёжных ковыряний вокруг этнографической «Макушки», на которой сам же автор надписал «финно-угорские» корни, и её бликов на православном культе Параскевы-Пятницы. И какое поле богатства аналогий немедленно открывается; как и семантических различений: исходно-русская лексема «лошадь» в женском роде и тюркское заимствование «конь» в мужском… А и сверх того: следуя Б. Рыбакову, из православных пристрастий узревшего «Святую Троицу» в великорусском сознании, г-жа Жарникова отождествляет последнее с «Тримурти» индуизма, т.е. совершает подлог как в индологии, так и в великорусской этноисторической психологии. Ведизм и Индуизм соотносятся так же, как католичество и протестантизм — этноисторическое сознание великороссов ЕДИНСТВЕННОЕ СОХРАНИВШЕЕ ПРАИНДОЕВРОПЕЙСКУЮ «ЧЁТНОСТЬ», что особенно выразительно демонстрируют лексемы РУССКОЙ НЕДЕЛИ, в которой счастливые «мужские дни» стоят на чётных местах, несчастливые «женские» на нечётных. И то, что ныне нечётный первый «понедельник» исторически исходно был «женским», свидетельствует распределение охранительных недельных постов на «плохие», т. е. «женские», дни: Понедельничаем — Средничаем — Пятничаем.

…Г-да хорошие, это Наука История — или истории от Рыбакова и Жарниковой?

Но главным и определяющим в научной судьбе смелой женщины стало другое — с живостью и энергией неофита она поднимала и будировала тему русско-индийских этно-генетических, этнологических, этно-культурных исторических связей, столь мощно звучавших в работах А. Востокова, И. Срезневского, В Миллера, В. Бартольда, Н. Гальковского, В. Городцова, введённые в общекультурный оборот Н.,Е.,С. Рерихами — но как-то странно неустойчиво: то взрывной пожар, в который, как на заклание, вовлечены все И ВСЕМ ВСЁ ЯСНО — то обходимое тлеющее кострище, которое чуть дымится, и которого слегка даже стыдятся, так что следующей подошедшей созревшей партии «вдруг проснувшихся» почти всё приходится начинать с нуля: ну не будешь же ты ссылаться на В. Городцова, А. Соболевского, тем паче Н. Марра 1910—1920-х годов в году этак 1960-м, или на авторов 1960-х годов в 2005-м, как то сталось с Н. Гусевой, Т. Елизаренковой, Г. Бонгард-Левиным, Э. Грантовским, опять запускавших хоровод повторений: индо-иранская топонимика Русского Севера и Центра, тёплый климат микулинского межледниковья, материалы академиков И. Лепёхина 18 века и Н. Вавилова 20-го о дикой пшенице в Канинской тундре…

МНС-Искусствовед С. В. Жарникова всё это подобрала и несла 40 лет, т.е. поддерживала кострище, собирала и сушила дрова к новым вспышкам, пыталась разжечь как могла — а другие, маститые, уж подойдут, раздуют…

…Шла и шла на свет невечерний — «…свеча бы не погасла»…

Представляется, что многие из использованных ею сюжетов нуждаются в переписывании цензовым специалистом — так что же, есть собранный материал, к которому по наличию куда как легче приложить специальные навыки и тренированную интуицию — дерзай по проложенному! Тем более, что в ином уже сама С. Жарникова сделала первые шаги за предел популяризации и пополнения теории краеведческими материалами, достаточно важными сами по себе. Вот работа, которая должна стать основой многих даже безотносительных к «Индославии» размышлений: «Сокровища Гипербореи», в целом полагаемая автором как справочник-пособие для обоснования идеи Тилака-Елачича-Уоррена о материальных возможностях возникновения цивилизации на пространствах высоких широт Севера России. Но уже приводимые в нём материалы о наличии приблизительно трёх десятков месторождений рассыпного олова по всему Русскому Северу от Карелии до Урала сразу ставят под сомнение современные представления о генезисе бронзового века в Северо-Западной Евразии; и именно так, если принять в расчёт и пропущенные автором геологические свидетельства о наличии выбранных месторождений рассыпного олова на территории горнорудной провинции Урала и Зауралья. Представляется, в перспективе эта работа может сыграть более важную роль, нежели некоторое естественнонаучное обоснование лишь к одной гуманитарной теоретической модели.

Оглядывая в целом эту устойчивую для отечественного историософского сознания традицию устремлений к «Земле Андийской» мудрых рахманов, восходящей к былинам о Вольге Всеславьевиче, и легендарном протопопе Иоанне, ушедшем туда при Владимире Святом и вернувшемся при Ярославе Мудром, что в качестве научного оформляется не как активно-теоретизирующая, а как пассивно-констатирующая, только с растущим размахом этих констатаций, от искренних удивлений Н. Рериха, что название урочища «Изварино» в новгородском имении его жены на санскрите дословно означает «Место встречи богов», и такими «изварами», «изварками» и проч. переполнен русский центр от Оки до Свири; через «дако-скифскую» у В. Городцова и «скифо-индоевропейскую» у А. Соболевского гидронимию Русского Севера: к установлению «санскритского характера» большей части региональной гидронимии и в целом топонимики на Восточно-Европейской (Русской) равнине от Северного Ледовитого океана до Кавказа с подозрением уже и на Западную Сибирь (Обь, Иртыш, Урал-Яик/Рымн). И с постоянной робостью перед сложно-дискуссионными вопросами, как будто его авторы никак не могут освободиться от дилетантизма увлечённых проповедников и робеют перед специальными проблемами лингвистики, археологии, этнологии; послушно сдают поле сциентистким окрикам со стороны, безропотные заднескамеечники к каждой нахрапистой парадигме. И послушно уступают огромный пласт топонимики «финно-уграм» и проч., ограничиваясь только тем, что ну никак не втянуть в сторонние тенета — по остаточному принципу «славяне». Более того, какая-то зыбкость к новым материалам будит подозрение, что «русь-индологи» заранее предохраняются от них, ожидают не подтверждений, а опровержений — т.е. не вполне уверены и в том, что перебирают, и «галопируют на месте», т. е. ФАКТИЧЕСКИ ТОРМОЗЯТ ускорение исследований в этом направлении; в формуле «прогресс в одном направлении всегда регресс в другом» ждут-боятся более второго, чем верят в первое.

Вот пример такого охранительного ретроградства. В 2005—15 гг. в широкий научный и околонаучный оборот вошли методики и материалы т. н. ДНК-хронологии по профессору А. Клёсову, очень важный, но ещё далеко не освоенный и тем более куда как менее встроенный в другие дисциплины инструмент исторического исследования — но уже давший выразительный качественный результат: т.н. «индоевропейские арии» 2 тыс. д.н.э., явившиеся на Иранское нагорье и в Северо-Западную Индию на смену цивилизаций Элама и Мохендже-Даро были носителями Y-хромосомы R1a, аттестуемой как «славянская» по выразительному преобладанию в генофонде именно славянских народов Европы. Было бы естественным ожидать особо мажорных оценок этому факту именно со стороны научных «индославов» — ан, ничего! У той же С. Жарниковой ни одного упоминания вплоть до смерти в 2015 году… Да потому, что утвердив «славянских» арийцев для Индии ДНК-экспертиза засвидетельствовала, что большинство населения Русского Севера, в русских говорах которого присутствует особо много «санскритизмов», по наибольшей доле Y-хромосомы N1c в значительной мере ФИННЫ… Цензовый историк, лингвист, этнограф, чётко различающий этнологическое от антропологического, не нашёл бы в этом принципиального противоречия: историческая этнологическая идентификация социума принципиально отлична от биологического кластера индивида, в противном случае татарин Михаил Кутузов, эстонец Александр Суворов и квартерон-эфиоп Александр Пушкин должны быть исторгнуты из русского социума по Q, N,U признакам… Да и Михаил Лермонтов по R1b предка-шотландца 17 века…

— Куда?

— В расы?

— Этносы?

Кажется, вне их желания над «индославами» довлеет некая мечтаемая «чистота русской/арийской крови»…

Но там, где их берёт оторопь, цензовый специалист скажет:

— А вопрос становится интересным!

…Подобно тому, почему создатели ВЫРАЗИТЕЛЬНО ЕВРОПЕЙСКОЙ художественной культуры испано-французских пещер-галерей верхнего палеолита по антропологическому типу являли сочетание европеоидных и монголоидных черт, и даже одно время прозывались «америндами»…