Бесплатный фрагмент - Эссе о любимых писателях

Эссе о любимых писателях

Почему классика всегда актуальна? Потому что неизменно можно провести параллели между «лучшими книгами всех времен и народов» и современностью. Вечные ценности, вечные проблемы. В сериале «Мегрэ» (совместное производство Франции, Бельгии, Швейцарии и Чехии, 1991—2005 г.г.) полиция расследует убийство пассажира в купе первого класса. Два вагона отцеплены от поезда и стоят на станции. Начинаются опрос свидетелей и прочие полицейские процедуры. В какой-то момент в том злополучном купе окажется в одиночестве молодая женщина, и новоиспеченный инспектор полиции, проходя в то же самое время по вагону, услышит ее голос из купе: «О, Вольдемар!.. И вот… подвернулся на моем пути богатый старик… Поймите меня, Вольдемар! Ведь это было самопожертвование… Но вот старик умер… Мне он оставил кое-что, я свободна, как птица…». Инспектор с недоумением прислушивается к этому монологу, потому что все это созвучно трагедии: убитый пассажир был пожилым мужчиной, а молодая дама как раз сидела рядом с ним в купе. Видя вопросительную реакцию детектива, молодая женщина скажет: «Это Чехов, я хочу поступить в актрисы… Вы любите Чехова?».

Однако восприятие одних и тех же литературных источников в молодости и зрелости различается. Опыт, знания человека, его понимание мира с возрастом меняются. То, что казалось на заре жизни только смешным, спустя годы наполняется уже и грустной иронией или вообще видится трагикомичным. Когда по молодости смотрел фильм про Швейка, картина представлялась мне лишь уморой… Судьба «бесприданницы» поначалу напоминала личную трагедию, а впоследствии стал смотреть на пьесу шире, обнаружив социальный аспект — ужасная доля героини в архаичном обществе, когда счастье девушки заключается единственно в том, чтобы удачно выйти замуж. «Вещь» — так называется постановка пьесы Островского в одном из питерских театров. Классическая литература — постоянный источник размышлений и впечатлений.

Круг любимых писателей со временем расширяется очень медленно. На то они, видимо, и любимые, чтобы их было немного. Как и 30 лет назад, все так же читаю Чехова, Куприна, Цвейга, Мопассана, Пристли, Моэма… «Праздник, который всегда с тобой» — в отношении любимых произведений, а не воспоминаний о парижской жизни, явно не метафора. В тяжелую минуту, при подавленном настроении — книжки из моей маленькой библиотеки всегда под рукой. Куда бы я ни отправился отдыхать поездом или самолётом, книги любимых авторов, сложенные в чемодане наряду с банальными пляжными аксессуарами, ждут своего часа. После моря, пляжа, променада и «шопинга глазами», этой праздничной суеты, наступает очередь чтения книги — настоящего «праздника, который всегда с тобой» в любое время суток, при какой угодно погоде и всяком времени года.

Если мне грустно, то непременно буду читать остроумные рассказы Чехова или О. Генри. А то прочитаю в сотый раз «Меченого» Дж. Лондона, а потом «Мистера Всезнайку» С. Моэма. Теперь один раз в полгода меня тянет к «Скучной истории», так как каждый из нас задумывается о смысле жизни, когда приходит время. Что это за тяготение к произведениям любимых авторов, которые перечитываешь сотни раз?

Пустившись в авантюру, решаюсь прочитать толстенный современный китайский роман (мировую сенсацию, как его преподносят на суперобложке), но через десять страниц с горечью захлопываю книгу, и, поскольку других новинок в данный момент нет, открываю томик Мопассана и в какой раз удивляюсь тому, что в основе рассказа «Ожерелье» — анекдот, мастерски поднятый на вершину трагикомедии. Насмотревшись на всех этих политиков, я беру с полки памфлет С. Цвейга «Жозеф Фуше», который впервые прочитал, когда мне было лет тридцать. Ничего не меняется в этом мире! Алчные, продажные, непотопляемые! Для того, чтобы собраться с мыслями, по-моему, нет лучшего лекарства, чем чтение новелл С. Цвейга. Безупречная логика, отточенность мыслей, совершенство стиля в его произведениях — быстро вернут вас в работоспособное состояние… Не сразу смог я понять, почему в Китае не так много крупных писателей, которых можно поставить рядом с Чеховым, Диккенсом или Мопассаном. И это несмотря на древнюю историю, культуру и столь же давнюю письменность, которая зародилась в Китае еще за две тысячи лет до нашей эры. Мне думается «виной» этому само китайское письмо; оно отличается от «алфавитного» тем, что каждому иероглифу приписано какое-то значение (не только фонетическое), и число знаков очень велико (десятки тысяч). Причём, один иероглиф может означать одновременно и угрозу, и возможность. То есть в самом китайском «алфавите» заложено богатство оттенков, образов и значений, что, собственно, и создаёт литература, основанная на стандартном наборе знаков.

Не существует писателя, который бы превосходил всех остальных по всем статьям: по драматургии, психологизму, увлекательности, юмору… Л. Толстой как романист превосходит А. Чехова, тогда как в качестве автора коротких рассказов уступает ему: «Ты можешь одним штрихом передать главное, что характерно для лица или пейзажа, люди у тебя, как живые» (из «Чайки»). Проза Бунина, вне всякого сомнения, поэтична (ведь автор и поэт), но по психологизму Чехов, по-моему, выглядит значительно мощнее. Ч. Диккенс, классик мировой литературы, один из крупнейших прозаиков XIX века, написал огромное количество произведений (30 томов). Но его юмор, как кажется, не обладает той тонкостью и деликатностью, как юмор и ирония О. Уайльда. О. Генри в качестве автора многостраничного произведения («Короли и капуста») не производит сильного впечатления, но рассказы «американского Чехова» потрясающие. А поскольку вкусы и предпочтения читателей, как правило, различны, каждый может выбрать тех авторов, которые ему по душе. Одни не могут оторваться от приключений с многочисленными персонажами и опасностями, другие — заворожены драмой, пьесой автора, в которой лишь он и она, и все действие происходит в купе поезда.