Бесплатный фрагмент - Ещё одна

От Автора

Конечно же, мы все живём в настоящем, без этого никуда. Происходящие события не остаются без нашего внимания, осмысления и реакции. В этом сборнике отражены мои размышления о мире, каким я его вижу, своего рода диалог с нашей нерадивой современностью. Вышло в стиле, который именуют «гражданской лирикой», с элементами и утопии и антиутопии и с акцентом на личное восприятие.

Совершенно разные персонажи попадают в обстоятельства, требующие незамедлительных реакций. Каждый их шаг определяется логикой событий и является ответом на интеллектуальные и физические вызовы. В историях нет однозначности и легко предсказуемых развязок.

Я всегда начинаю с первой фразы и, возможно очень общего концепта. События постепенно и естественно набирают пар. Моё мироощущение и личные вызовы и переживания напрямую влияют на темы и действа. Как будто бы сама жизнь незаметно надиктовывает строчки, проявляясь на терпеливых страницах, конечно же, иносказательно, через сюжеты и аллюзивные комментарии. Вместе с героями меняюсь и я, преобразившись и выстроив новую парадигму восприятия действительности на ближайшее завтра и долгое потом.

Повествование «Грифы» здесь представлено как «тень» от оригинального рассказа, размещенного в отдельной книге «Грифы».

Аполлоний Акацинский

---

1. На Башенные

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤI

Потрепанный час собирает минуты

В потёртый повёрнутый циферблат.

Знакомый мотив, нашим мыслям попутный,

Мелодией новой ударит в набат.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤII

В конце ожиданья — начало просвета

Покажет оскаленную дугу,

И капли преломленного пиетета,

Подобно непахнущему цветку,

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤIII

Устанут сиять отражением страсти

И, высохнув вновь, чтоб уйти в облака

От мелких людей и коварности власти,

Покинут родимый предел навсегда.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤIV

Привычка сражений и жажда победы

Сотрут впечатления от невзгод,

В кипящем накале сорвут паритеты

Забытых скитаний обманчивый код.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤV

Часы и минуты, как в клетке стрекозы,

Неистово бьются в метаниях сна,

Набатом мотив наш ударит по грёзам

И высветит все заблужденья сполна.

---

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ VI

Двенадцать сторон одного океана

Лоснятся развёрнутым веером.

Ветра и течения просятся прямо

В пространство разбитого времени.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ VII

Округлость минут и законченность часа

Секундами вертят землю вперёд.

Присутствует в нас безрассудства бунтарство,

Которым подкован и горд каждый год.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤ  VIII

И кто ж нам всучил это гиблое дело?

Как стадо овец… Нет — рой браконид! —

Так кодом сакральным душа закипела,

Вырвавшись из легкодумья обид.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ IX

Хоть роза ветров, да в единую точку

Вплетаются стрелки наземных путей.

Куда ни пойдём, в тот же всё уголочек

Упрёмся опорами наших осей.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ X

Посмотрим назад на бессрочность идеи,

Обширность пространства, заманчивость для

Тех, перед нами кто когда-то посмели,

И скажем себе — наша эта Земля.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ XI

И новый, обдуманный, светлый порядок

Прорвётся сквозь выгод неистинных строй,

Уняв пережитки начальных этапов,

У нас будет взгляд беззастенчиво свой.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ XII

И ты, та планета, что мыслит делами,

Кому справедливость — основа всего,

Вперёд, помещайся в обоз вместе с нами,

В хор наших сердец, что парят высоко.

2. Пики

А я смотрю на зыбь морскую:

Прибой и волны без конца,

Ещё одна без сна беснует

И лопается, как струна.

Ей всё равно, нагой природе,

В какую бухту заходить,

И, коль звезда в небесном своде,

Каким оттенком отсветить.

Внутри — скитанья странных чудищ

В тиши и темноте морской,

Что ползают по мутной жути,

Увлёкшись скользкой глубиной.

А я разделся, прыгнул в воду,

Лежу на зыби на спине,

Смотрю на светлость небосвода,

А звуки глушатся в воде.

Там в небе зреют идеалы

От дерзких помыслов людей.

Про жизнь в наземных ареалах

Решает тот, кому «видней»:

Кого любить, кого лелеять,

Кого отвергнуть и забыть,

Где рознь и разнолад посеять,

Какие двери раздробить,

Какую выстроить затею,

Сословий, страты жёсткий ряд,

Как убедить, что лотерея —

Вполне приемлемый формат…

Система жаждет человека,

Нужны ей свежие мозги,

Она научит кукарекать

Не так, как чавкают враги.

На кумовство и субъективность,

Расчёт в лаических стадах,

Приспособленцы клянчат милость,

Что даст министр иль монарх.

А сверху — море идеалов,

Их небу выдержать дано

Для тех, кто вечно размышляет.

Им это всё — не всё равно.

Глаза слипаются от света,

Волна колышет, лёгкость мышц.

Тепло печёт к исходу лета —

Приятным пульсам сателлит.

На небе голубом и чистом

Чернеют точки вдалеке,

Летят со стороны границы.

На них лениво посмотрел.

Едва заметил света вспышку…

Всплеск жёсткой, яростной волны,

И гром, и треск, хана нервишкам:

Ухмылка дерзкой сатаны.

Песок с водой, камней удары,

И глухота, и тяга вниз,

Страдают кожи капилляры,

Земля, поверхность далеки…

Свирепый гул, глухие вопли

Ещё удар, ещё один,

А я, Варяг, — на дне, потоплен,

Нептун судьбу определит…

К нему с повинной в королевство

Медуз прозрачных тихий рой

Втянул настырно и бесчестно,

Окутав склизкой густотой.

Пред ним открыт я и не весел,

Всех страхов беды наяву,

Надеюсь, что не интересен

Пескарь подводному царю.

«Отпусти Ты обратно меня,

Я случайно сюда попал.

Умоляю! Задачи манят.

Их ещё предстоит решать.

И её, с кем мне так хорошо,

Мысли чьи знаю я, как свои,

Со знакомым и милым лицом,

Всё ещё предстоит найти.

Те, кому я сумею помочь

Что внесу в этот мир один,

Ради них моё время отсрочь!..»

Ярким взглядом святых глубин.

Перламутровый отблеск медуз

Ослепил, обездвижил. «Да,

Не хороший случился конфуз…» —

Показалось, что он сказал…

И ещё стало видно лицо

Средь кораллового огня.

Брови дышат в воде тяжело,

Цветомагией опьяня.

«Никогда не был я молодым,

Не знаю, что значит любить,

Мне законы подводных низин

Посчастливилось сотворить.

Мудрость влили в меня, я тогда

Назначил над всею водой

Акварацио. Это он, страж,

Бесстрастно колышет судьбой».

Моя непослушная чёлка

Взошла, как стальной волнорез.

Владыка пока не умолкнул:

«Слежу за системой я здесь.

---

Алгоритмами тина полна,

Рыбы схемами бух-барах,

А шаблонная участь твоя —

Минимальных пределов ряд.

Где бушует природа стихий

Не поможет мощный цигун!..

Только разве что от гипоксий

Встрепенется благой тягун?..

Да, тогда, может быть, будешь жить.

Не мне напрямую решать.

Улучшаю валидности нить,

Чтоб конструкцию развивать.

Чуткий, чувственный натурализм

Математических истин

В водных доводах — футуризм

Технологической мысли.

Зыбкость чуда в подводных ветрах

Пусть тебя никак не смутит.

Ты расслабься и шансу предай

Свой нелепый во хлябь визит…

Нет, море не возьмёт чужое…»

Одна глубокая волна

Меня в охапку, и с собою,

Метнув на берег, как щенка.

Какие же земли ресурсы

Не поделили кто-то там?

Чьи человеческие души

Отчалили ко всем чертям?

Ведь нефть — всего лишь груда грязи,

А газ — лишь выхлоп без умов.

Исчезнут в мусоре металлы

Без тех, кому не всё равно.

Лежу, едва дышать успею,

Водой плююсь, виски болят,

И не заметил, как смотрела

Младая дама на меня.

В платке и полицейской форме

На фоне солнца — Геркулес —

Смотрела пристально и строго:

«Нельзя купаться голым здесь!

Оденьтесь тотчас, и со мною.

Про Вас составлю я отчёт».

И вот опять сирена воет…

О, нет… безудержно ревёт!

---

3. Небес

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ 1.

У каждых людей есть своя одичалость,

Своя перкулентность, что стоит познать.

Не то чтобы прихоть, не то чтобы шалость,

А гневной природы родная печать.

Дразнила природа землёй плодородной,

Удобной равниной и чистой водой,

И выскребла гору морально голодных

Умов, окрылённых свободы мечтой.

Морозами жёсткими, солнцем пустыни

Учила, как выжить всем вместе дано.

В итоге ответственных пчёл получила,

Таких, кому нужно искать вожаков.

Послала в скитания, долгие годы

Чтоб в страхе тяжёлые дни коротать.

Живучих и дерзких взрастила учёных,

Готовых купить, что нельзя продавать.

Палила жарой и кусала жуками,

Травила болезнями, ядом от змей

Топила в возмездии, чтила дарами,

Давала любить, становиться добрей.

Рождённый возглавит большие проекты,

Порой обеспечит обыденный быт,

Ведь каждый живущий — художник на свете,

Судьбу для себя и народа вершит…

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ 2.

На скалы нанёс символичный рисунок

Для пущей забавы небритый творец.

Пещерный огонь из сушёных обрубок

Трепещет, не прятая дыма столбец.

Вот ночь, воют волки и стонут шакалы,

И шелестом игр наполнился страх.

Рычат агрессивные, злые ширваны.

Здесь люди собрались в тепле, на местах.

Но плачет Атней, её малый ребёнок

Отполз в цветную душистую листву

И там затерялся, как сумерек волок

Чугунный ремень вкруг Земли затянул.

Печалью пропитан бездействия воздух,

На смелого старца несутся глаза:

Большой мудрый Латка, что чувствует остро,

Когда в их общине большая беда.

И есть ли сомнение, что делать дальше?

И есть ли в минутах достаточно дня?

Копьё, нож и факел, щепотка удачи,

Коварная ночь — в ней решится судьба.

Он знал, где была та злосчастная заросль

И знал диких кошек, ноктюрных цариц,

Шакалов, гиен, да и запах анчара,

Где жнут малодушных голодные львы.

И тело его после многих лет жизни,

И мускул объём, и закал уж не тот,

И боли в суставах, и зренье капризно,

Но воля немая мотает виток.

Высоких репейников скрытые чащи

Вонзали во плоть отвратительный фарс.

Вот здесь ребятёнок, почти что пропащий.

Листву отодвинул. Остался ли шанс?..

С десяток шерстистых торопких шакалов

Безжалостно воют и громко рычат.

Ширван огрызается. Рыканье шквалом.

Пред ним еле дышит нагое дитя.

Скрипучие стоны и вой диких шавок,

Накаты на льва и трусливый отбег.

Как будто бы зверь с человеком на пару:

Немое дитя защищает сам лев.

Огонь и копьё, ряд внезапных ударов,

Шабла расступилась понять, что к чему,

Огонь пред клыкастою пастью ширвана,

И тот сгинул в лес, в пепелящую тьму.

Схватив измождённое тельце в охапку,

Уже развернулся, готов убежать,

Но нет! Пара дюжин гиен и шакалов,

В унынии жадном голодная брать,

Вокруг обступили, кидаются в ноги,

Клыками до кожи достать норовят.

Презрят неуемные жуть-недобоги

Живучую суть жертвоносных ягнят.

Колотит и колет копьём и кинжалом

Безумные головы диких собак

Отчаянный старец, решительный Латка,

В себе подавляя нешуточный страх.

Работа тяжёлая, скрежет в суставах,

Внимание рвётся на сотни голов,

Но точно, отчаянно влево и вправо,

Прижатый к березе, он рубит вперёд.

Стучат и срываются адские пасти,

Рычат, задевают открытую плоть,

А кровь — раздражитель вампировой страсти —

Предательски вкусно течёт и течёт.

Поток нескончаемой дикости злобной,

Ничем не оправданной жажды загрызть,

В своей же крови бесконечно расходной

Готовы добычу свою утопить.

Работает Латка, и падают звери

На место их новые злобу несут

Тела обездушенных, жёстких и серых

Каменеют, а внутренности гниют.

У каждых зверей есть своя одичалость,

Но жадность и глупость их всех победит.

Безугаму косит мордастая наглость,

И хором из дёсен смердит и смердит.

Вдруг рёв… сзади слышится рёв диких кошек,

Должно быть, с десяток сюда принесло

На помощь несчастным, на ужин и тоже

На промысел древний своим ремеслом.

Зубами и лапами рвут, мечут стаю,

Вгрызаются в шеи безумных волков

Большие когтистые братья ширваны.

В конце-то концов, отступите же! Но…

Прут. Прут! Через трусость и чёрные козни,

Друг друга кусая, толкая в бедро,

Порой порицая шерстистую подлость,

Про праведность брешут брезгливо, грешно.

Прут! Черти, как будто бы солнце затмило

Большим от земли козырьком навсегда.

Ушли бы куда-то, пока отступили б…

Нет завтра! Сейчас, иль уже никогда!

И сотни, и сотни на смену пропащим

Нахраписто лезут в зомбический ряд.

Глаза наливаются ржавой напастью,

Стеклист и прозрачен бесстрастный их взгляд.

А Латка ослаб. Кровь упрямым потоком,

И вот уж не сильно вонзает копьё,

И вот уж рука опустилась. Высоко

Держать, защищаться уж ей не дано.

Сильнейшая боль превращается в онемь

«Онея, да, ты, мой любимый цветок,

Тебя напоследок я ласково вспомню,

Спокойную мудрость твоих берегов.

И маму, кому бесконечно я должен

Тем, что волю к жизни я гордо несу,

Кто в очень опасные ранние годы

О мире прекрасном привила мечту.

В том мире нет алчных, жестоких шакалов,

По глупости ленных бумажных волков,