Бесплатный фрагмент - Ермак

Публицистика

Игорь Ваганов

Книга «Сталинград — от поражений до победы»

Нам, детям, внукам и правнукам ветеранов Великой Отечественной войны всегда была дорога память о наших родственниках, участников этой кровопролитнейшей в истории человечества войне. В каждой семье есть свои герои, вернувшиеся домой или навсегда оставшиеся лежать в известных или безвестных могилах, или вовсе пропавшие без вести.

Мой дед, Иван Максимович Ваганов, коренной житель Южного Урала, ушёл на фронт в июне 1941 года и закончил войну в 1945 году в Кенигсберге. Все эти годы, за исключением лечения в госпитале, он был на фронте, в окопах. Он отступал от границы, сражался в снегах под Москвой, но самым монументальным периодом его фронтовой биографии была Сталинградская битва, в которой он участвовал начиная с осенних боев 1942 года и заканчивая разгромом фашистов в феврале 1943 года. В начале января 1943 года Иван Ваганов в составе батальона майора Фалюты переправился через Дон у станицы Цимлянской, был отбит плацдарм, на котором батальон вел бои, обеспечивая переправу основных сил. Иван Ваганов вместе с несколькими офицерами заменил погибший артрасчёт, встал у орудия и отбивал атаки противника. За освобождение станицы Цимлянской Иван Ваганов и Артём Фалюта (вместе с жителем Цимлянска Алексеем Солодом) через 25 лет были удостоены званий Почётных граждан города Цимлянска.

Во время Сталинградской битвы дед вёл фронтовой дневник, после войны он собрал эти фронтовые заметки, перепечатал на печатной машинке, и у него получилась рукопись, которая пролежала «в столе» около пятидесяти лет.

И только в начале XXI века я обратил внимание на эту доставшуюся мне по наследству (среди других архивных документов) пыльную, перевязанную шнурком папку и добросовестно прочитал пожелтевшие от времени листки — воспоминания фронтового офицера. Прочитал, по достоинству оценил всю представшую передо мной информацию и начал готовить книгу к изданию.

Была проведена длительная и подробная подготовительная работа: корректура текста, определённая литературная обработка, книга была дополнена рядом исторических событий, происходивших под Сталинградом, семейными воспоминаниями о фронтовой биографии деда. В итоге получилась добротная и, главное, правдивая книга о действиях 54-й механизированной бригады (с 4 января 1943 г. 11-й гвардейской бриг.) 2-й гвардейской армии в боях под Сталинградом, несколько глав этой книги рассказывают об освобождении станицы Цимлянской.

И вот, когда книга была практически полностью подготовлена, встал вопрос о финансировании её издания.

Сбор средств я решил провести на краудфандинговой платформе — на сайте Планета. Суть краудфандинга состоит в том, что читатели сами финансируют понравившуюся книгу и её автора путем перечисления определённой суммы денег. То есть читатель заходит на сайт Планета, находит, например, проект «Книга «Сталинград — от поражений до победы», и решает, какую сумму ему перечислить в поддержку автора. После окончания сбора средств книга издаётся, и все читатели, поддержавшие проект, получают книги и другие подарки.

Таким образом уже издан ряд книг, в первую очередь малоизвестных авторов. С помощью краудфандинговых платформ финансируются и другие проекты — музыкальные, благотворительные и т. д.

На сайте Планета мой проект поддержали спонсоры из различных регионов России. Были спонсоры из Волгограда, из Ростовской области, из Краснодарского края, из Санкт-Петербурга и Москвы, из Сибири. Кроме того, мой проект поддержали спонсоры из Армении, Израиля.

Средства собирались также и перечислением на мой банковский счёт, кое-кто из моих друзей и родственников передавал мне деньги наличными, были добавлены и мои личные средства. Помогли казаки Череповецкого казачьего отдела во главе с атаманом Евгением Сухаревым, а также атаман Вологодского казачьего отдела Александр Бойко.

После того, как значительная часть денег была собрана, я, так сказать, для проверки, обратился к главе Цимлянского района (Почётным гражданином которого является мой дед И. М. Ваганов), в ряд общественных организаций, в политические партии с просьбой поддержать мой проект издания книги хотя бы символическими суммами.

Глава Администрации Цимлянского района моё обращение проигнорировал. Меня это вначале удивило (я просил поддержать чисто символической суммой, которая будет, так сказать, данью памяти города Цимлянска ее воину-освободителю), но когда я узнал, что этот глава обвиняется в махинациях при строительстве дома для детей сирот и одновременно в коррупции (заведены уголовные дела), то я удивляться перестал.

Совет ветеранов Волгоградской области в ответ на моё обращение организовал рекламную кампанию с призывом поддержать мой проект (некоторые жители Волгограда откликнулись и оказали материальную поддержку на сайте Планета). Информационную поддержку оказали также областные организации КПРФ Вологодской и Челябинской области, Вологодское отделение СПР, сайт Братство казаков, сайт Интерцимла.

Весомую финансовую поддержку оказало Вологодское региональное отделение Партии «Единая Россия», идею издания книги одобрил председатель Вологодского Законодательного собрания А. Н. Луценко.

Итогом всех этих дел стало издание книги «Сталинград — от поражений до победы» в твёрдом переплете. Оригинал-макет книги был подготовлен на издательской платформе «Ридеро». Книга была издана в издательстве «Издательские решения» (по лицензии Ридеро).

Книга издана! Все спонсоры, поддержавшие проект, получили по экземпляру. Часть книг была передана в Череповецкое отделение партии «Единая Россия» в качестве подарков для ветеранов войны к Дню Победы. Кроме того, я запланировал подарить определённое количество экземпляров библиотекам.

Самая первая презентация была 12 мая в Кадуйской районной библиотеке. Статья об этом была опубликована в районной газете «Наше время» (автор В. Фомина).

Следующую презентацию я решил провести в Челябинске, на родине моего деда, И. М. Ваганова. И вот, 22 августа 2017 года в Челябинске, в профсоюзной библиотеке ОАО МЕЧЕЛ состоялась презентация книги «Сталинград — от поражений до победы». Я подробно рассказал читателям о работе над книгой, отвечал на вопросы. В завершении презентации выступил председатель Челябинского отделения СПР Олег Николаевич Павлов. Олег Николаевич дал высокую оценку книге «Сталинград — от поражений до победы», а также предложил и в дальнейшем проводить презентации моих книг в Челябинске. Несколько экземпляров книги были подарены челябинским библиотекам.

3 октября 2017 года в Череповце, в библиотеке им. В. В. Верещагина, на собрании Вологодского союза писателей-краеведов была представлена книга «Сталинград — от поражений до победы». Несколько экземпляров книги были подарены библиотеке и союзу писателей-краеведов.

В настоящее время планируется продолжить презентации книги в Вологодской области: в Вологде, в Череповце и др. районных центрах. В отдалённой перспективе планируются презентации в других областных центрах.

Анна Трибшток

Интервью с Человеком

Блокада Ленинграда — город Ленинград (сейчас Санкт-Петербург) был оккупирован немецкими солдатами 8 сентября 1941 года. Жители города терпели голод, холод, бомбёжки, разносивших болезни крыс и многочисленные смерти. Во время блокады было эвакуировано около 3,5 млн человек по Дороге Жизни. Закончилась блокада 27 января 1944.

Подготовить материал мне вызвалась помогать моя классная руководительница Логинова Юлия Валериевна. Придумав вопросы и приготовив гостинец для блокадницы, мы отправились к Людмиле Максимовне Петуховой.

Людмила Максимовна Петухова (Люти Риккинен) (1929/1931) — по происхождению финка, в возрасте двенадцати лет застала блокаду Ленинграда с двумя младшими братьями и матерью. Обоих братьев она потеряла во время блокады. По Дороге Жизни её с матерью вывезли 8 апреля 1942 года. Сейчас Людмиле Максимовне 88, но больше 70 ей можно дать с трудом.

Как только заходишь в квартиру Людмилы Максимовны сразу чувствуешь уют. Сама блокадница очень приветливая и добрая. Пока мы с ней разговаривали, время как будто остановилось.

И: Какие у Вас остались детские воспоминания о том, что было до начала блокады?

ЛМ: Я помню, как со мной прощался отец, когда его арестовали. Он разбудил ночью только меня. Позади стояли двое мужчин. Я помню, как папин воротник щекотал мне щёку (отец был в пальто). Он говорил, чтобы я присматривала за братьям. Ещё я отчётливо помню родинку в уголке глаза у отца. После мама говорила, что это, вероятнее всего, была слеза.

И: Где Вы жили во время блокады?

ЛМ: Мы с семьёй жили в трёх- или четырёхкомнатной квартире на улице Подольской во Фрунзенском районе. Я даже помню имя бывшей хозяйки квартиры — её звали Бронислава Викентьева.

И: Как Вы проводили будни во время блокады?

ЛМ: Каждый день мама приносила воды и уходила на работу. Она велела мне, как старшей, давать братьям пить только по глоточку. Всегда очень хотелось пить. Много воды нам было не натаскать. Вся гигиена состояла в протирании глаз мокрой тряпочкой.

И: Было ли хоть какое-нибудь приятное событие во время блокады?

ЛМ: Да, когда мама принесла кусок лошадиной кожи. Мы опалили шерсть, соскоблили её ножом, смололи её с хлебом на мясорубке и пожарили на олифе, и получились котлеты. У нас был пир три дня. Ещё, когда сгорели продовольственные Бадаевские склады, и весь сахар расплавился, то землю, пропитанную этой карамелью, продавали в стаканчиках. Нам тоже однажды мама принесла нам такой стаканчик. Мы сосали эти сладкие комочки земли и выплёвывали попадавшиеся камушки и стёклышки.

И: Как вы распределяли получаемые кусочки хлеба и какими они были?

ЛМ: Нам с братьями выдавали по 125 граммов хлеба, а матери 250. Мы с мальчиками съедали свои ломтики, а мама делила свой на четыре ровные части и всегда брала последний кусок. Хлеб был почти чёрный и сырой, он чуть больше чем на половину состоял из муки, а что ещё входило в состав я не знаю.

И: Что Вы помните о Вашем спасении по Дороге Жизни?

ЛМ: Нас вывозили 8 апреля, когда лёд уже трещал, а вода была выше днища кузова. На льду до последнего работали регулировщики. Помню, как ехавшие за нами машины с людьми и некоторые из регулировщиков провалились под лёд. Я была с мамой и с двоюродной сестрой (дочерью папиного брата) Хилмой Ивановной Риккенен. Мать была очень слаба, еле поднимала руки. Я же была не жива, не мертва. В районе рыбацкой деревушки Кобона нас погрузили в вагоны. Так как нужную нам станцию разбомбили немцы, наши вагоны присоединили к поезду, везущему солдат в Сталинград. Помню, как нас кормили солдаты. Из-за Сталинградской битвы, нам пришлось эвакуироваться в большом селе Караваинке. Там мы жили у доброй тёти Варвары. Нам выделили продукты.

И: Почему произошла такая путаница с Вашей датой рождения?

ЛМ: Я родилась 16 февраля 1929 года. Когда мы приехали в Караваинку, то оказалось, что мои документы потеряны. Чтобы выдать мне новые, которые были очень нужны, определили мой возраст «экспериментальным путём». Меня взвесили, измерили рост, осмотрели зубы и определили, что я будто родилась 1931 г. Из-за этого я до выхода на пенсию переработала на три года больше. Но благодаря моей подруге детства Вере Ферманн, мне вернули мою настоящую дату рождения.

И: Что Вы можете рассказать о жизни после спасения?

ЛМ: Как только мы приехали в Караваинку, маму сразу отправили в госпиталь, а нас с Хилмой в детдом. Не справившись с голодом, Хилма умерла летом 1942 г. На ногах у неё образовались страшные нарывы. Осенью вернулась мать. Как я уже говорила, мы жили у доброй тёти Варвары. В то время к маме стали свататься женихи. Рыжий сапожник и чёрный кузнец. Так как вдвоём нам с мамой жить было бы тяжело, мама вышла замуж, но выбрать будущего отчима попросила меня. Я не любила рыжих и потому выбрала чёрного кузнеца Максима Романовского. Вскоре он удочерил меня, и я стала Максимовна по фамилии Романовская. Из-за его работы мы часто кочевали из одной деревни в другую, где он налаживал инструменты и различный инвентарь. Помню, как я раздувала кузнечный горн в кузнице. Отчим поднимал меня на руках, и я, опускаясь, давила своим маленьким весом на мехи. По его просьбе я стала называть его папой и как-то быстро привыкла к этому.

И: Почему у Вас изменилось имя?

ЛМ: Первоначально я была Люти Петровна Риккинен. В Караваинке меня стали звать на русский лад Люда, потому что «Люти» звучало как «люди».

И: как к вам относились в деревне?

ЛМ: Местные относились к нам хорошо. Их говор отличался от нашего, слово «эвакуированные» было для них слишком сложным, и они называли нас «кувырканными». В их речи поначалу было много непонятных для нас слов: тыквы они называли «дураками», а ещё на бахче среди арбузов росла интересная ягода «бзника». Она была со странным вкусом, и с непривычки с неё можно было заработать расстройство желудка.

Во время нашей беседы, Людмила Максимовна, то улыбалась, вспоминая добрые моменты из своей жизни, то скрывала горечь в голосе. Также во время разговора, она часто упоминала, что в жизни ей всегда попадались добрые люди.

Всех без исключения она удивит своим оптимизмом. Несмотря на пережитое прошлое, не только во времена блокады, но и после, она продолжает шутить и, главное, улыбаться. Даже самые счастливые люди в наше время не могут просто так улыбаться. Людмила Максимовна заряжает или даже заражает своей энергией.

Брать интервью было увлекательно, но сложно. Было трудно задавать некоторые вопросы, да к тому же на такую серьёзную тему. Я хочу попробовать развить свои навыки в области журналистики и, возможно, в будущем стать профессиональным журналистом.

Таисия Эпанаева

Мои встречи с Игуменьей Таисией

Меня зовут Таисия, мне 10 лет. У меня редкое русское имя. Мама и папа назвали меня в честь моей прабабушки Таисии Фёдоровны Кандауровой. Она дошла до самого Берлина, была медсестрой санитарного поезда. Её работа была самой ответственной и тяжёлой. Она встречала раненых и распределяла по сложности ранения. В выписке из полкового журнала было написано — «солдат встречал добрый детский взгляд Таи Кандауровой…». Тогда ей было всего 19 лет.

Ещё я хочу рассказать о другой своей тёзке.

Когда мне было пять лет, мы с мамой ходили в наш художественный музей. Там меня привлёк портрет женщины в монашеской одежде. Экскурсовод заметила: «О! А Тася в гости к матушке Таисии пришла!». Так я узнала про Игуменью Леушинского монастыря Таисию (Солопову).

Вторая встреча произошла в день моего Ангела-Хранителя, когда учитель Воскресной школы, Татьяна Николаевна, подарила мне значок с портретом Таисии Леушинской.

Третья встреча была с поэзией матушки Таисии «О, вера, чистая святая! Ты чудотворная струя! Ты дверь души в обитель рая. Ты жизни будущей заря». С этим стихотворением я победила на городском конкурсе чтецов.

Четвёртая встреча произошла неожиданно — в городе Крондштадте. Мы всей семьёй летом путешествовали. В музее-квартире Святого Праведного Иоанна Крондштадского я опять увидела, как на меня смотрят добрые и умные глаза Игуменьи.

Этим летом мы с ребятами и педагогами Воскресной школы при Кафедральном соборе г. Череповца были в селе Мякса в Новолеушинском женском монастыре, совсем близко от того места, где находится затопленное Леушино на дне Рыбинского водохранилища. Наше послушание было — прополоть гряду с цветами. Настоятельница — матушка Кирилла показала храм, ответила на наши вопросы и каждого одарила подарками. Тёплым было и прощание с матушкой. Я подумала, что это я с матушкой Таисией прощаюсь. И надеюсь на новую встречу.

Поэзия

Анатолий Павловский

Безмолвие

Взошёл на Горную Поляну,

Безвестье гибели отца…

На Волгу, в понизовье, глянул,

Перекрестился и воспрянул

От многоцветья чабреца,

От разливанного Поволжья,

Реки, излуки, островков

Да отпустил, насколько можно,

Сомнений запряжённых вожжи

И злость из сжатых кулаков.

Вдали безмолвные просторы…

Не разомкнуть словам уста.

Несут в Ергенинские горы

Высоковольтные опоры

Земное знаменье креста.

* * *

Не собирается февраль

К покаянным проталинам.

Боится марта этот враль,

Где память выше Сталина.

Печальный мартовский урок

С пречистыми слезами

Не знал извилистых дорог,

Что змеями сползались.

Пытался время повернуть

В беспамятную смуту

Кургузый кукурузный путь

К расколотому нуту…

Есть в марте верная пора

Смыть половодьем скверну,

Не забывая, что вчера

Наш Сталинград не свергнут.

Михаил Рябчиков

* * *

Стоны… Крик о помощи… И кашель…

Не слыхать победного «ура!»

Не видать врагов — одни лишь наши.

Рядом молодая медсестра.

Много ей самой здоровья надо,

Чтобы в строй вернуть ещё живых,

Фронтовых героев Сталинграда…

Старики в больнице… Мало их.

* * *

Взрослые дяди играют в «Зарницу»,

Танками топчут свои же луга

И вдоль России возводят границу,

Сами себе, создавая врага.

Вроде нормальные с виду, не психи.

Как же забыть они быстро могли

То, что не наши, а родичи ихи

Русские земли кровавили, жгли…

Вовсе не мы, а они окружили

Нас и нацелили уйму ракет…

Мы же на всё это хрен положили

Ибо страшнее оружия нет.

* * *

Убили старика из-за медалей,

Которые он получил в боях.

И весть пришла на ум из дальних далей,

Что он, презрев не раз смертельный страх,

Боролся, чтобы жизнь продлить в сынах,

Брал автомат для этого он в руки,

Чтоб у других явились после внуки…

Себе войну оставивши во снах.

А мог исчезнуть без вести в воронке,

Мишенью стать фашистского стрелка

И не родились, может быть, подонки

Тогда те, что убили старика…

Игорь Ваганов

Жизнь и смерть

Планируем жизнь, словно Боги,

А, может быть, завтра у нас

Появится Смерть на пороге

И скажет нам: «Пробил ваш час!»

Закончились жизни ступени,

Помчишься в бескрайнюю высь…

Цени не века, а мгновенья!

За день благодарно молись!

Весна 1917 года

Низложен царь, по швам трещит династия,

Ликует хам на грязных площадях.

И сыплются на Родину несчастия,

Царят жестокость, сила, подлость, страх.

Лукавый клич картавого злодея:

«Даешь свободу! Грабь! Долой войну!»

Кумач кровавый — знамя лиходея.

Тревожат выстрелы ночную тишину.

Забыты десять заповедей Божьих,

Как ветхое пустое барахло.

Вокруг не лица, а бесовы рожи,

Несущие России тлен и зло.

Осмеяны наука и культура,

Свободы ждет обманутый народ.

А ждет его стальная диктатура —

Грядет октябрьский переворот!

Генерал Кутепов

Ночь. Не видно ни зги.

Портупея давит на грудь.

Там, впереди — враги,

Много — не обогнуть.

Можно только разбить!

А за спиною — бойцы.

Каждому хочется жить,

Все они удальцы.

Русский лихой генерал

Ставит судьбу на кон,

Чтоб возродить идеал:

Веру, Россию и Трон.

И вспоминается дом,

Мама, сестры, отец,

Древний собор за углом,

Город Череповец,

Мерная поступь вод

Ягорбы и Шексны

И православный народ —

Гордость великой страны.

Корпус «белых» солдат

Молча стоит за спиной.

Пули в обоймах спят.

Скоро жестокий бой.

Бой Сатаны и Христа —

Сколько их было в веках!

Чтобы жила чистота

В мыслях, делах и сердцах!

Вениамин Мальцев

О генерале замолвите слово

На презентации книги Андрея Петухова «Генерал Кутепов. Неизвестные страницы биографии».

Какая боль, какая жалость,

Кутепов вроде уж не наш.

Ликует Слутка, теша радость,

Верша истории пассаж.

Нет документов о рождении,

Да разве в этом правды суть,

Энциклопедий заблуждение

И время вспять не повернуть.

Сто лет твердят уже в народе:

«Неведом путь его в конце,

Но всем известно будто, вроде

Он был рождён в Череповце».

Герой войны, слуга России,

Он клятву дал устав блюсти,

Но пролетарский рок мессии

Изволил мир перетрясти.

В боях лихих, в пылу сражений

Печальной повести финал,

Испивши горечь поражений,

В Париж уехал генерал.

Грусть на душе, хоть и свободен,

Но божий суд отметил срок,

Кому-то стал он неугоден

И жизнью смерть взяла оброк.

Святая пыль с былых преданий,

Я в день сегодняшний вернусь,

Отвергнув горесть состраданий

И ностальгии теша грусть.

Скажу ребята, проще будьте,

В начале жизни и в конце,

Дискуссий смуту позабудьте:

Кутепов жил в Череповце.

На Пролетарской ли, Дворянской,

Времён лихих крутые нравы,

В Советской власти да и в царской

Был свой устав земской управы.

Мы у истории все слуги

И, вторя истине банальной,

Отметил град его заслуги,

Как факт, доской мемориальной.

В дыму пророческой фиесты

Не жаждем славы,

Но в Новгородские уезды

Уходит перечень деяний.

Душа ж не ведает покоя,

Земляк, писатель Петухов,

Не отбирай у нас героя,

Избавь от праведных грехов.

Мы все сыны одной отчизны,

Пора бы правды суть понять,

О днях былых не надо тризны

И глупо прошлое менять.

Но справедливость торжествует,

Счастливый вытащив билет,

Душа твоя пусть возликует,

Андрей, ты прав, сомнений нет!

Алексей Ткачев

Как подобрать любовь…

Как подобрать аккорд из нот,

Такой, чтоб спеть на всю Россию?

Увы, не каждый подойдет

Для этой ноши непосильной.

Как подарить любовь душе,

Чтобы она сама запела

На том, опасном рубеже,

Когда до песен нету дела?

Когда серебряной струной

Звенит душа о светлых встречах…

Печалью нежной в ля-минор

Сама себе противореча!

Не погасить любовь души,

Не побежать быстрее света.

И ты, подруга, не спеши

Забыть печального поэта…

Ведь у поэта до сих пор

Душа поёт и кровоточит,

А муза счастья в до-мажор

Спешит коснуться этих строчек.

И может душу обогреть

Заботой ласковой и нежной,

Чтобы опять хотелось петь

С любовью, верой и надеждой!

Казаки

Я хочу сказать о казаках…

Вроде бы, обычные ребята.

Ходят в разбананенных штанах,

Но в Царя и Бога верят свято!

Соберутся на казачий Круг

И решат, что любо, что не любо!

Но случись какая напасть вдруг —

Защитить Россию встанут грудью!

Вот они такие, казаки…

Но не каждый день их видят люди,

Мне их начинания близки,

Ведь они душой Россию любят!

Анна Слатина

Прадеду Василию посвящается…

Про сорок первый — сорок пятый

Мы знаем все до одного,

А ведь на той войне проклятой

Убили деда моего.

Ему лишь было двадцать восемь.

Семья и трое уж детей,

Дом деревянный среди сосен,

Хозяйство, всё как у людей.

Позвали на простые сборы

Обычных сельских мужиков,

Но началась война и вскоре

Из них был эшелон готов.

Из нескольких прощальных строчек

Украдкою узнать он смог,

Что у него, отца трёх дочек,

Сегодня родился сынок.

И проезжая дом родимый,

Прощаясь с ними навсегда,

Он крикнул: «Передайте милой,

Чтоб сына Васькой назвала!»

Ушёл, и до сих пор не знаю

Где был, и где нашёл покой.

Тебя я просто поминаю

В весенний день, со всей страной.

В победный день, девятый, мая

Я к стеле возложу цветы.

И может, где ты, не узнаю,

Но в сердце будешь вечен ты!

***

Среди тысяч широких равнин,

Среди сотен замшелых лесов

Героический путь проходил

Наших прадедов, дедов, отцов.

Они шли истреблять врага,

Очищая от скверны Русь,

И писали домой иногда:

«Жди любимая, я вернусь».

Много их в боях полегло

На фронтах той великой войны,

Но они победили зло,

Постояли за честь страны.

Мы обязаны память их чтить!

Огонь вечный горит пусть всегда!

И колени должны преклонить

Перед теми, кто выжил тогда!

Проза

Павел Шилов

Русское авось

Роман

(Окончание)

Глава 20

Выведенный из себя большим потоком жалоб в разные инстанции, Кочин решил поговорить с рабочими начистоту, тем более и момент для такого случая нашёлся. Он не мог понять, почему столько недовольных его деятельностью и думал, что стоит только раскрыть перед людьми свою позицию понимания жизни, как сразу климат общения в цехе потеплеет. Поймут же наконец люди, что Кочин работает для них. Не могут его позиции понять только такие идиоты, как Уваров. Остальные же хотят жить проще, то есть в полном смысле этого слова. Да разве лишние денежки в хозяйстве помешают? Конечно, нет.

Собрание в цехе было многолюдным. Игорь Петрович, сверкая глазами, махал пачкой писем, которые поступили в разные инстанции и вот вернулись на круги своя. Многие из них были анонимные и не внушали особого доверия. Чиновники не захотели вникать в суть дела, предоставив право разбираться самому Кочину. И он не упал в грязь лицом, говорил долго и с обидой, бросая громы и молнии. Но по всему было видно, что обстановка в цехе неблагоприятная, и как её исправить не было возможности, а издержки производства не брались во внимание.

— Слепцы вы, — кричал Игорь Петрович, — если думаете, что написали жалобу в высшую инстанцию, так и приедут сюда разбираться? Как бы не так, что у них своих забот мало? Будут они вникать в эти дрязги, сейчас! Вот они все эти письма опять у меня. А здесь я царь и судья. Степан Назарович все ваши писульки передал мне, чтобы в будущем никому из вас не было повадно жаловаться на меня. Нашли моду, чем недовольны — сразу писать. Бумага терпит. Уваров, оповещая партком завода в своём письме, называет меня чуть ли не вредителем. Я что, для себя стараюсь? Мне нужна эта кислота? Да в первую очередь она нужна нашему сельскому хозяйству. И вам, чтобы жить безбедно. У Уварова ко мне личные счёты, вот он и пишет в открытую, а эти анонимщики что имеют против меня? Облили грязью со всех сторон, а открыть своё настоящее лицо боятся. Но я и так знаю кто занимался этим: это Уваров, Кашина, Авдуевский и другие. Посмотрите в их лица: уверен, что они втихаря смеются надо мной и над теми, кто меня поддерживает. Что можно сказать о них, об этих подлых душонках? Да ничего, просто хочется сказать, что они не заслуживают особого внимания. Слишком мелки их мысли и чаянья.

В зале стояла тревожная тишина, готовая бурей негодования разразиться в любую минуту. Кто-то должен был выступить. Люди переглядывались, ища поддержки, молчали. Уваров, медленно поднимаясь, пошёл к трибуне. Спазм злости на всё происходящее перехватил его дыхание, но он давил в себе непрошенного гостя. Посмотрел в зал и понял, что не все поймут его. Некоторые смотрят на него с открытой враждебностью.

«Будь, что будет», — подумал он и бросил в зал первые слова, что пришли на ум:

— Игорь Петрович, конечно, если мы дадим кислоту, да ещё раньше срока на два с половиной месяца, это очень замечательно. Наша страна получит высококачественное, богатое азотом удобрение для полей быстрее, чем предполагалось — плюс вам и всему коллективу. И отрицать такой факт нельзя.

— Так чем же вы, товарищ Уваров, недовольны? — раздался вкрадчиво, но очень внятно, голос машиниста турбины Кострикова, — люди месяцами не выходят из цеха, и вот награда за их, так сказать, добросовестный и каторжный труд.

И тут Уварова прорвало:

— Добросовестный и к тому же каторжный говоришь! А платиновые сетки каким путём загубили? Как расценить этот факт? Ты подпевало! Паролитовые трубки в пыль превратили, что это, по-твоему, тоже порядок? Сколько теперь ремонта, а какой убыток, подсчитал?

— А мне чего считать? Что я, экономист?

— Я за себя отвечу, — взвился Кочин, — не тебе меня судить, Уваров.

Голос начальника вибрировал на высоких тонах. Он сидел в стороне и протирал большим цветастым платком вспотевший лоб и шею.

— Жарко стало, — хихикнул электрик Иван Авдуевский на ухо товарищу, но голос его был услышан всеми.

Игорь Петрович резко повернул голову в сторону говорившего, и нижняя челюсть его дёрнулась. Пальцы рук сжались в тугие кулаки, и лицо покрылось багровыми пятнами.

— Собрание превратили в балаган! — рявкнул он. — Все свободны.

И, согнувшись, ушёл к себе в кабинет, хлопнув дверью так, что в помещении зазвенели стёкла.

— Товарищи! — раздался тихий голос Уварова с трибуны. — Я ещё не кончил, претензии, высказанные начальником цеха несправедливы. В этом надо разобраться, чтобы была ясность.

— С кем разбираться то? Начальника то нет, — крикнул кто-то из середины зала.

— Народную копейку выбрасывать на ветер можно, природу травить, а поговорить вместе, чтобы не допускать этого, обязательно нужно с начальником. На прошлой неделе я ходил на рыбалку, весь берег, где я был, забит дохлой рыбой, что подойти было невозможно. Кто виноват в этом? Разве забыли, когда в цехе готовой продукции спустили в канализацию раствор жидкой селитры. Правда, виновных накажут, но каково от этого живой природе. Сколько ей потребуется лет, чтобы восстановить нарушенное равновесие?

— Хм, природа. Что, на наш век не хватит? Что с ней будет? — фыркнул себе под нос машинист Костриков.

— Вот что, Уваров, закругляй, наслушались. Думаешь, агроном — так болеешь душой за природу, знаешь её. Ясно всем куда гнёшь. Может хочешь занять его место, да у тебя ещё в одном месте не кругло, знаем таких, видели, — пробурчал, наливаясь кровью, начальник смены Веселов.

— А ты не гони его, — раздалось множество голосов, — зацепку ищешь и с тобой всё ясно. Тоже рыльце то в пушку, постоянно с душком.

Веселов сел, оглядываясь колючими глазами на зал.