Бесплатный фрагмент - Элитное общество. Кукольный домик

Внимание!

Данная книга содержит сцены, изображающие курение, распитие спиртных напитков, употребление наркотических веществ, а также упоминание суицида. Автор не поощряет и не пропагандирует эти действия. Все описанные события и действия носят художественный и вымышленный характер.

Использование табачных изделий, алкоголя и наркотиков в произведении служит исключительно для раскрытия персонажей и сюжета и не является рекомендацией или призывом к таким действиям. Так же, как и тема суицида, затрагиваемая в книге, представлена в художественных целях. Автор подчеркивает, что самоубийство — не выход из сложных ситуаций, а если вы или ваши близкие столкнулись с трудностями, важно обратиться за поддержкой к родным, друзьям или специалистам.

Я напоминаю, что согласно законодательству Российской Федерации:

Статья 6.24 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (КоАП РФ) запрещает курение в общественных местах и на территории образовательных организаций, а также ограничивает рекламу табачных изделий.

Статья 228 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за незаконное приобретение, хранение, перевозку, производство, сбыт наркотических средств.

Статья 110 УК РФ устанавливает ответственность за доведение до самоубийства.

Ответственность за действия, нарушающие законы, несет исключительно нарушитель. Курение, употребление алкоголя и наркотиков могут причинить вред здоровью и влекут юридическую ответственность. Если вам нужна поддержка, не оставайтесь одни — помощь рядом.

Закапывая секреты

Весна. Та самая — предвкушающая каникулы, разогревающая кожу первыми тёплыми лучами, обещающая лёгкость. Но в тот день в «Хиллкресте» воздух был слишком густым. Не от жары. От ужаса.

До звонка оставалось меньше трёх минут. Где-то наверху еще звучали смех и шаги спешащих на пары студентов, а внизу, в заброшенном подвале старого спортзала, шестеро — Лайза, Джордж, Инди, Джини, Линда и Пасифика — стояли перед телом мёртвой Донателлы Гилсон. И тишина здесь была иной. Она знала. Она впитывала. Она судила.

Белокурые волосы Донателлы, некогда выпрямленные до зеркального блеска, теперь спутались и липли к запекшейся крови. Лицо было странно спокойным — будто она до сих пор слушала лекцию по этике. Тело лежало на холодном бетоне, в каше из грязи и пыли. Её блуза от Vivetta с фирменным воротником-сердцем была порвана.

Пасифика замерла в тени бетонной колонны. Ее пальцы цепляли рукава объемного бежевого кардигана из шерсти яка — она вязала его всю осень, теперь ткань чуть не порвалась от напряжения. Она прижалась к стене, будто хотела стать частью неё. Большие темные глаза метались от Джорджа к Лайзе. Они стояли как будто… спокойно. Как будто это не был их худший кошмар, а обычная пятница.

Но это был не фильм, не ночной кошмар, не сон. Это было их реальность.

— Скажи мне, что это не правда… — выдохнула она, почти беззвучно, но никто не ответил.

Рядом Джини смотрела куда-то сквозь тело Донателлы. Её глаза были подведены бронзовыми тенями, но сейчас они дрожали и выдавали ужас. Девушка наугад пошла вдоль подвала, зацепилась за старый ящик, и вытащила из него темный, тяжёлый, пропахший плесенью бордовый плащ. Такой носили футбольные тренеры, когда «Грифоны» тренировались до потери пульса под проливным дождём. Тренеры всегда требовали от них высоких результатов, и обязательной победы перед противниками из других университетов. Наверное поэтому они побеждали последние десять лет.

— Что ты собираешься делать с этим? — голос Лайзы был ровным. Она скрестила руки на груди, кожаная куртка цвета слоновой кости с золотыми кнопками Joseph блеснула в тусклом свете.

Джини не ответила. Она просто подошла и, будто в трансе, накрыла тело Донателлы плащом. Как саваном. Как последней возможностью сохранить хоть каплю человеческого в этой сцене.

— Мы не можем оставить её вот так, — прошептала она. — Она ведь… была тоже человеком.

Была.

Где-то наверху звякнул звонок. Начались пары. Мир продолжал двигаться. Не ожидая их.

Лайза вскинула сумку на плечо. Блеск металлизированной ткани резко контрастировал с мраком подвала. Она первой направилась к лестнице. Остальные пошли за ней — медленно, молча, как призраки, неуверенные, вернулись ли они из ада.

Уже на территории кампуса, когда мимо прошли трое студентов из философского факультета в винтажных пиджаках и с чашками Blue Bottle Coffee в руках, Лайза резко остановилась у цветущей магнолии. Повернулась, ветер тронул её идеально уложенные платиновые волосы.

— Мы вернёмся туда после занятий, — сказала она тихо. — Нужно замести следы. Забегу в кабинет скульптора, заберу оттуда колышек.

— Колышек? — Линда нахмурилась. Её идеально выпрямленные рыжие волосы оттеняли мраморно-белую кожу.

— Бетон пропитан кровью. Просто водой не смыть, — бросила Лайза, не останавливаясь.

Инди щёлкнула языком, поправляя свою белую рубашку — она ненавидела утренние пары, утренние проблемы и вообще всё это. Хоть стрелки часов уже и перевалили за полдень. Джордж сунул руки в карманы тренча цвета мокрого асфальта и ничего не сказал.

У фонтана они замедлили шаг. Несколько студентов делали фотографии, кто-то прогуливался во время окна по кампусу. Никто не догадывался. Никто не смотрел. Никто не знал.

— Тогда до… — начал было Джордж, но осёкся.

Никто не ответил.

Ни «до встречи». Ни «будь осторожен». Ни даже сухого «пока».

Друзья просто разошлись — как будто ничего не произошло. Только на подошвах — пыль, вода и следы чужой крови.

После четвертой пары шесть студентов снова оказались у цветочного фонтана.

Пасифика пришла первой.

После обеденного перерыва, у неё была всего одна пара — «История искусства», но Питер Блайт отменил занятие, и назначил частную консультацию для Пасифики. С очень романтичным подтекстом. Они сидели вдвоем в его кабинете, в здании исторического факультета.

Внутри пахло пыльными страницами старинных книг, холодным деревом и его парфюмом — чем-то терпким, древесным, с намёком на табак. Он вёл себя как обычно: спокойно, ровно, отстранённо.

Он подошёл ближе, не говоря ни слова, и медленно закрыл жалюзи. Свет в кабинете стал рассеянным. Пасифика застыла, стоя у стены, и обернулась к нему — медленно, сдерживая дыхание. Он не тянулся к ней первым. Просто смотрел. И этого было достаточно.

Она подошла сама. Осторожно. Как будто боялась, что если сделает лишний шаг — всё рассыплется.

Питер снял очки и положил их на стол. Подошёл вплотную. Его пальцы слегка коснулись её подбородка — движение было таким мягким, будто он проверял, действительно ли она здесь.

— Ты уверена? — спросил он тихо.

Пасифика кивнула, не отводя взгляда.

Он поцеловал её. Осторожно сначала. Затем — глубже. И ничего больше не имело значения. Ни прошлое, ни последствия. Ни то, кто они.

Она чувствовала, как пальцы Питера скользят по пуговицам её кардигана — медленно, почти академично, будто он препарировал экспонат из музея. Пасифика обвила его за шею, утонула в запахе книги и кожи его пиджака. Время исчезло.

Когда они вышли из кабинета — Питер первым, Пасифика через три минуты — она чувствовала, будто несёт на себе табличку с надписью «виновна». Щёки горели, губы всё ещё помнили его вкус, волосы были чуть растрёпаны. Она знала, что должна вернуться в общежитие, переодеться. Но не смогла.

Она пошла прямо к фонтану.

Теперь она стояла, обняв себя за локти. Вид в отражении воды выдавал её: слегка взъерошенная, глаза блестят — не от слёз, а от адреналина.

— Ты бы хотя бы волосы поправила, — раздалось за спиной.

Пасифика резко обернулась. Лайза. Стояла с полуприжмуренными глазами, разглядывая её.

— Ты следила за мной?

— Нет. Просто шла сюда. Но если бы и следила — было бы за чем, не так ли?

Пасифика отвела взгляд.

— Ты выглядишь так, будто у тебя только что был секс. — Лайза фыркнула. — И если честно, мне завидно. Кто он?

— О чём ты вообще? — Пасифика резко поправила волосы. Они и правда выглядели так, будто у неё только что был секс. Ну… потому что он и правда был. Только так можно было снять тот стресс, который упал на ее плечи.

Тело ещё не остыло после его прикосновений, но она пыталась взять себя в руки, стереть с лица и шеи следы чужих поцелуев — как будто это вообще возможно.

— Ладно, забудь, — Лайза сделала шаг ближе, её губы искривились в привычной язвительной усмешке. — Не хочешь раскрывать имя своего таинственного любовника — не надо. Но хотя бы не делай вид, что между вами ничего нет. Я же вижу. Всё вижу.

Пасифика молчала. Не было смысла спорить.

Внутри всё сжалось: а если Лайза знает? Если она каким-то чудом поняла, что Пасифика спит с преподавателем?

С Питером Блайтом.

А если она их видела? Или — хуже — сняла?

Мысли роились в голове, как те пчёлы с дачи дяди под Монреалем. Пасифика чуть не передёрнулась от их гудения в памяти.

Через пару минут, щёлкая каблуками, подошли Джини и Инди. Джини, вся в стиле «я–почти–копия–Лайзы».

— Боже, какая была скукотища, — фыркнула Джини. — Миссис Тёрнер опять нудела про колористику и «гармонию объёмов». У кого вообще есть терпение её слушать?

— Только у тех, кто всерьёз планирует стать ландшафтным дизайнером, — усмехнулась Инди, закатывая глаза.

Их болтовня раздражала. Всё выглядело до отвращения… будничным.

Неужели никто не думает о том, что они спрятали тело?

Неужели никому не страшно? Или просто плевать?

— Ты взяла то, что хотела? — Джини кивнула на сумку Лайзы.

Лайза молча распахнула её, доставая свёрнутый в расписной платок металлический колышек.

— Отлично, — кивнула Инди.

— Я ещё и молоточек прихватила, — с гордостью добавила Лайза. — Из подсобки стащила.

Когда остальные подтянулись, и кампус окончательно начал пустеть, они двинулись к старому спортзалу.

Черный вход, заросший кустами, находился со стороны леса. Камер там не было. Никто не видел, как они вошли.

И никто не должен был.

Линда первой достала из своей сумки аптечный флакон перекиси и бутыль с хлоркой. Где она их взяла, никто не спрашивал.

У Линды всегда были свои источники.

Лайза передала колышек Джорджу.

— Начнём, — сказал он, будто запускает обычную уборку.

И началась операция.

Джордж методично бил по полу, вбивая колышек в трещину и выбивая всё, что ещё могло говорить о их причастности к преступлению.

Лайза сгребала бетонную пыль, пропитанную кровью, в пакет из магазина Tiffany. Иронично, но очень в её духе.

Линда и Джини оттирали пятно на стене, почти незаметное, но зловещее. Оно будто не желало исчезать.

А Инди и Пасифика стояли у окон, на стрёме.

Пыльные окна, давно забытые, давали обзор на лес и дорожку к спортзалу.

Любой, кто повернёт за угол, может увидеть их.

Любой, кто войдёт — увидит все.

Под покровом ночи, когда работа была сделана, они вышли из спортзала так же, как и вошли — через чёрный ход, заросший плющом и забытый охраной. В кампусе царила зловещая тишина: окна спален, напоминавших старинные викторианские поместья, светились тускло или вовсе погасли.

Все уже, наверное, спали — свернувшись в своих идеальных постелях с кружевными подушками и ароматом французской лаванды.

А эти шестеро шли сквозь лес, как герои криминального романа. Только вместо лохмотьев — кашемир, кожа и лейблы, стоящие, как половина стипендий в «Хиллкресте».

Они направлялись за пределы кампуса — в сторону леса, где, по слухам, у реки стояла старая пещера. Про неё говорили много всего: будто бы в ней жила девушка по имени Клэр Ланкастер, погибшая на горе Whiteface в 1983-м.

Клэр была наследницей косметической империи и исчезла при странных обстоятельствах. Её тело не нашли.

Только окровавленную ленту для волос от Chanel.

С тех пор родители, приезжавшие с детьми на курорт, пугали их этой историей. Чтобы не бегали ночью.

Но наши шестеро — не дети.

Они остановились у огромного дуба. Его ветви тянулись к небу, как когти.

— Здесь, — бросил Джордж, и начал копать.

На нём были перчатки из плотной кожи. Он всегда был предусмотрительным.

Один за другим, они складывали улики в землю: тряпки, пропитанные кровью, остатки хлорки, пыль, собранную с пола, и напоследок колышек.

Пасифика смотрела, как земля поглощает их тайну, и чувствовала: сердце колотится, будто рвётся наружу.

Она не привыкла к таким вещам. Она привыкла к кистям и углю, а не к грязи под ногтями и убийству на совести.

Когда всё было закончено, они подошли к реке. Лайза, не сказав ни слова, взяла лопату и бросила её в воду.

Металл всплеснул и исчез в отражении луны. Почти поэтично. Почти чисто.

— Мы забудем, — сказала Линда, тихо. Её голос прозвучал, как тост на похоронах. — Мы все забудем.

Они стояли молча, пока река уносила следы.

Только где-то внутри каждого шевелилась мысль: а если кто-то видел? а если кто-то уже знает? а если Клэр Ланкастер всё ещё там… и наблюдает?

Глава 1
Суд

Прошло два месяца с того самого дня, когда мир Лайзы Трейсон и ее друзей рухнул под весом одного из самых громких скандалов, которые когда-либо сотрясали Нью-Йорк. Эта история взорвала все новостные заголовки, превратив студентов элитного университета «Хиллкрест» из золотой молодежи в фигурантов уголовных дел. Мир, полный блеска, привилегий и бесконечных возможностей, за одну ночь превратился в пыль под обстрелом журналистов и ненасытной жажды общественного порицания.

«УНИВЕРСИТЕТ УБИЙЦ» — так теперь называли «Хиллкрест» не только в Нью-Йорке, но и далеко за его пределами. Статьи о скандале заполнили страницы самых влиятельных изданий — The New York Times, Vanity Fair, The Washington Post, а TMZ и People откровенно смаковали детали личной жизни участников дела. В каждом выпуске утренних новостей крутили репортажи, а ток-шоу на национальных каналах обсуждали это так, будто это был не реальный кошмар, а эпизод популярного телесериала.

Социальные сети буквально взорвались от комментариев. Вся лента была заполнена хэштегами вроде #KillcrestScandal и #EliteMurderers. В Facebook активно обсуждали посты, а YouTube заполнился видеоанализами произошедшего — от теорий заговора до разоблачений. Мнения разделились: одни считали, что студентов подставили, другие были уверены в их виновности, и все же, большая часть общественности осудила их без тени сомнения.

Первые недели были похожи на лавину, которая не собиралась остановиться. Репортеры буквально осадили ворота «Хиллкреста», надеясь заснять хотя бы мельком тех, кого раньше восхваляли как символы светской жизни Нью-Йорка. Они дежурили у дверей, в ожидании новой сенсации. Каждый шаг Лайзы, Джорджа, Линды, Джини и Инди фотографировался, каждое их движение анализировалось до мельчайших деталей, словно они были не людьми, а персонажами из шоу «Семейство Кардашьян». Журналисты не упускали ни малейшей возможности облить их грязью. Page Six опубликовал статью под заголовком «От светской жизни до суда: звездные дети Нью-Йорка на скамье подсудимых», где они буквально вскрыли прошлое каждого из участников дела, припомнив старые скандалы и слухи.

Vanity Fair вышел с материалом под заголовком: «Красное пальто — красная метка: как Лайза Трейсон превратилась из иконы стиля в обвиняемую». В статье с иронией обсуждали, как образ Лайзы, в ее знаменитом пальто Valentino, стал символом падения некогда недосягаемой девушки. Ее фотография, где она шагает по улице, с высоко поднятой головой, будучи окруженной охраной и репортерами, украсила обложки десятков журналов. Elle и Harper’s Bazaar тоже не остались в стороне, обсуждая ее наряды, которые когда-то восхвалялись, но теперь выглядели как траурные символы.

После первого слушания всех пятерых заставили надеть электронные браслеты, сковавшие их свободу. Теперь же вся компания была заперта в своих роскошных апартаментах, которые казались золотой клеткой. Общество отвернулось от них с такой же скоростью, с какой когда-то восхищалось. Все те, кто раньше стояли в очереди за дружбой с Лайзой и ее компанией, теперь сторонились их, будто они были заразными. Закрытые вечеринки, на которых они блистали, проходили без них. Все они оказались на грани изоляции, и никто не знал, что будет дальше.

— Вот они, — шептались за чашкой кофе в кафе на Манхэттене, показывая на экраны телевизоров, где снова и снова крутили кадры Лайзы, Линды и Джорджа.

— Они заслужили это, — слышались голоса, полные презрения. Фото Лайзы, сделанное папарацци перед первым слушанием, где она, казалось, не обращала внимания на репортеров, продолжало мелькать везде.

Репортеры осаждали здание суда, где проходили слушания. Каждый день у дверей появлялись журналисты, фотографы, блогеры, которые ждали малейших новостей. Они знали, что в этой истории много чего осталось за кадром, и жаждали узнать больше. В каждом репортаже поднимался один и тот же вопрос: что именно произошло в «Хиллкресте»?

— Что думаете о суде над «убийцами из Хиллкреста»? — спрашивали репортеры у случайных прохожих на улицах, пытаясь выжать хотя бы пару слов для новостных программ.

Тем временем, Нью-Йорк, погруженный в зиму, готовился к праздникам. Белые снежные хлопья мягко оседали на улицы, превращая их в идеальные декорации для рождественской сказки. Витрины магазинов горели огнями гирлянд. Город, казалось, жил своей жизнью — счастливой, наполненной надеждой, как и каждый год в декабре. Но эта праздничная сказка была чужда Лайзе и ее друзьям. Их мир разрушался, а вместе с ним и все мечты о беззаботности.

Лайза стояла у окна зала суда, ее глаза были устремлены наружу, но она не видела красоты снега или огней. Ее отражение в стекле показывало измученное лицо, на котором были видны следы ночных кошмаров. Маленькое зеркальце в ее руке было таким же хрупким, как и она сама. Лайза пыталась поправить выбившиеся пряди своих светлых волос, но ее руки дрожали, не давая ей сосредоточиться.

— Ужасно выгляжу, — прошептала она себе, отводя взгляд от зеркала. Бледная кожа, темные круги под глазами, опухшие веки — ее лицо больше не сияло, как раньше. Бессонные ночи и алкогольные запои, которые стали ее утешением, оставили свой отпечаток.

На другой стороне зала, на холодной металлической скамье, сидела Оливия Трейсон — безупречная, как и всегда. Ее черное платье, выполненное из плотного бархата, сидело безукоризненно, подчеркивая ее идеальную осанку. Высокие кожаные сапоги из коллекции Gianvito Rossi удлиняли ноги, а тонкие кожаные перчатки дополняли образ властной, неприступной женщины. Блестящие светлые волосы были безупречно уложены, а строгий макияж с идеально очерченными скулами говорил о том, что Оливия не позволяла себе ни одной ошибки — даже в такие моменты.

Лайза сидела чуть поодаль, и, несмотря на явное внешнее сходство, в этот момент они казались полными противоположностями. Ее наряд почти зеркалил материнский: такое же черное платье, но короче, с глубоким декольте и тонкими бретелями, а вместо сапог — замшевые ботильоны Saint Laurent на безумно высоком каблуке. Ее светлые волосы были собраны в пучок, а макияж слегка размазался, выдавая напряженность последних часов. Оливия выглядела так, будто держала под контролем целый мир, а Лайза — будто ее собственный мир только что сгорел дотла.

Лайза медленно подошла к матери, чувствуя, как комок подступает к горлу. Она знала, что ее действия разочаровали Оливию, но все же надеялась на понимание, хотя бы сейчас.

— Ты все еще злишься на меня? — Лайза села рядом, ее голос был тихим, почти неуверенным.

Оливия, не отрывая взгляда от фресок на стенах зала, вздохнула. Ее лицо оставалось непроницаемым, но ее раздражение было очевидным.

— Как можно было так глупо поступить, Лайза? — холодно ответила Оливия. — Ты под арестом, и вместо того, чтобы вести себя как следует, ты пошла в клуб. Анжела… Она тянет тебя на дно.

Лайза попыталась ответить, но слова застряли в горле. Ее сердце сжалось от боли. Она знала, что мать права, но обвинения касались не только Анжелы.

— Не надо винить Анжелу, — наконец произнесла Лайза, но ее голос был слишком слаб, чтобы переубедить Оливию.

Мать Лайзы отодвинулась в сторону, выражая свое явное разочарование.

— После того как ты связалась с ней, ты изменилась, — продолжала Оливия. — Я терпела твои выходки, твои попытки изменить свой образ, но теперь ты нарушила закон. Это уже слишком.

Эти слова резали сильнее, чем Лайза ожидала. Ее мать редко была такой суровой, но сейчас она даже не скрывала, насколько сильно ее дочери удалось разрушить все, что они вместе строили. Лайза почувствовала себя еще более униженной. Ее взгляд снова упал на стекло, и в отражении она увидела, как в дверях появилась Вирджиния Флойд.

Джини выглядела растерянной и напуганной, ее большие голубые глаза лихорадочно метались по залу, в тщетной попытке зацепиться за хоть что-то, что могло бы дать ей чувство безопасности. Она нервно сжимала в руках сумку Chanel 2.55 из черной матовой кожи с массивной золотой цепочкой, пальцы напряженно теребили гладкую поверхность.

На ней было кремовое пальто длиной чуть ниже колен. Из-под него выглядывал строгий черный костюм с приталенным жакетом и идеально сидящими брюками со стрелками, дополненный шелковой блузой в оттенке топленого молока с аккуратным бантом на воротнике.

Ее каштановые волосы были выпрямлены и аккуратно собраны в низкий гладкий хвост, из которого не выбивалось ни одной пряди.

— Привет, — прошептала Лайза, вставая и подходя к Джини. Она обняла подругу, чувствуя, как та дрожит.

— Привет, — Джини ответила тихо.

Оливия, заметив приближение Джини, медленно оторвалась от своих мыслей, ее взгляд стал мягче, и едва заметная улыбка тронула ее губы. В отличие от Анжелы, к Вирджинии она всегда питала теплые чувства, как будто видела в ней то, чего так не хватало остальным.

— Доброе утро, Вирджиния, — произнесла она с легкой, почти материнской интонацией. Ее голос, обычно строгий, звучал удивительно мягко.

— Здравствуйте, миссис Трейсон, — Джини неловко потянулась, чтобы снять шарф, ее взгляд блуждал по дорогим деталям интерьера, избегая встречи с глазами Оливии.

— Пожалуйста, зови меня Оливией, — с легким наклоном головы произнесла она, наблюдая за девушкой с одобрением.

Этот момент был как пощечина для Лайзы. Мать могла быть снисходительной ко всем, но только не к Анжеле. Оливия, подняв идеально ухоженную бровь, бросила быстрый взгляд на Лайзу, словно невидимым штрихом подчеркнув: я одобряю всех, кроме твоей драгоценной Анжелы.

Лайза почувствовала, как внутри все кипит, но сохраняла внешнюю невозмутимость. Осуждение Оливии всегда было слишком тихим, чтобы с ним можно было бороться.

— Где все остальные? — тихо спросила Джини, присаживаясь рядом с Лайзой.

Лайза замерла на мгновение, задержав дыхание, перед тем как ответить.

— Кэтрин, вероятно, все еще в камере, — с горькой усмешкой произнесла она, перекрещивая руки на груди. — Остальных я не видела.

Джини бросила на нее тревожный взгляд, ее пальцы нервно теребили край кашемирового шарфа. Она обняла Лайзу, словно боялась, что та исчезнет в любой момент.

— Я так скучала, — прошептала она, обняв ее крепче.

Лайза почувствовала, как тепло этих слов пробирается сквозь ее броню. Это был первый раз за два месяца, когда она ощутила поддержку. Они провели два месяца в изоляции. Суд запретил им любые контакты: звонки и сообщения отслеживались, а электронные браслеты на их лодыжках ограничивали свободу передвижения. Они жили в своих собственных мирах — одиночество, окруженное постоянным вниманием СМИ, прессой и судами.

— И я скучала, — Лайза тихо вздохнула.

В этот момент Оливия, чье присутствие сейчас давило на Лайзу, поднялась. Ее телефон зазвонил, и, извиняясь, она направилась к окну. Ее силуэт казался монументальным на фоне мягко падающего снега.

Джини, мгновенно заметив ее отдаление, развернулась к Лайзе и, схватив ее за руку, прошептала:

— Ты получала сообщения? — ее голос был дрожащим, словно от нервов.

— Последнее сообщение было два месяца назад, — тихо ответила она, не зная, что ожидать.

— У меня то же самое, — пробормотала Джини.

— Думаешь, стоит ожидать чего-то плохого? — Лайза заметно напряглась, ее глаза блуждали по холлу.

— Куда уж хуже? — Джини ответила саркастично, но ее лицо оставалось напряженным. Внезапно она заметила фигуру Джорджа Харингтона у входа.

Он стоял у главных дверей, высокий и слегка растрепанный, но все еще пытавшийся держаться. На нем был серый свитер от Burberry, слегка небрежно заправленный в брюки, которые явно нуждались в глажке. Его волосы были взъерошены, а под глазами виднелись темные круги. За ним следовала его мать, грациозная и элегантная в пальто от Prada.

Джордж пересек мраморный зал суда. Помахав рукой Лайзе и Джини, он подошел к ним.

— Привет, — сказал он, стараясь казаться спокойным.

— Привет, — ответили Лайза и Джини, но их голоса звучали натянуто.

Все трое осмотрели друг друга, каждый из них выглядел истощенным, измотанным бесконечным вниманием прессы и напряженным ожиданием того, что грядет.

Стук каблуков эхом отразился от стен зала, нарушив неловкую тишину. Все головы повернулись в сторону приближающейся Инди Гранд, чьи шаги звучали почти агрессивно. Она выглядела эффектно: короткая черная шуба из песца, струящаяся шелковая блузка с глубоким вырезом, идеально сидящие темные шорты и сапоги от Saint Laurent. Макияж был безупречным — ярко подчеркнутые глаза и губы цвета спелой вишни.

Позади шел Исак Брайс, высокий и атлетичный, в кожаной куртке Balenciaga и массивных ботинках. Его светлые волосы, будто небрежно взъерошенные, и легкая щетина добавляли образу опасного шарма. Однако для друзей присутствие Исака стало красной тряпкой. Он напоминал о худших временах Инди.

— Она снова с ним, — прошипела Лайза, скрестив руки на груди. Ее взгляд не отрывался от Исака.

— И что нам теперь думать? — добавила Джини, чуть наклонившись к Лайзе.

— Думаю она опять на этом… — ее шепот был тихим, но полным раздражения.

Джордж молчал, пристально наблюдая за Инди. Он пытался считать правду с ее лица, но зрачки девушки метались из стороны в сторону, будто она не могла сосредоточиться. Что-то в ее поведении казалось неестественным: она двигалась слишком резко, слишком нервно.

— Привет, ребята! — Инди улыбнулась.

— Привет, — коротко отозвалась Джини, не спуская глаз с Исака, который встал чуть позади.

Инди бросила на него быстрый взгляд.

— Мы с Исаком снова вместе, — произнесла она.

Джордж слегка прищурился, продолжая изучать Инди.

В этот момент появилась Линда Кристал, ее присутствие было почти кинематографичным — на ее плечах небрежно свисала роскошная серебристая норковая шуба, переливавшаяся в холодном свете люстр, подчеркивая ее безупречный вкус. Под шубой был приталенный шелковый топ в оттенке шампанского, едва заметно выглядывающий из-под густого меха.

Ее длинные ноги казались еще бесконечнее в зауженных брюках от Tom Ford, идеально облегающих фигуру. Тонкая золотая цепочка на талии выглядывала из-под пояса. Высокие лаковые ботильоны на шпильке отстукивали ритм по мраморному полу.

Рыжие волосы были уложены в мягкие, идеально прорисованные волны, ниспадающие на плечи, а оттенок блеска на губах ловил свет хрустальных люстр, создавая эффект влажного сияния.

— Всем привет, — ее голос звучал спокойно.

— Привет, — Все ответили почти одновременно.

— Эти репортеры у входа — просто катастрофа, — Линда нахмурилась, снимая шубу и бросая ее на скамейку.

— Стервятники, — Лайза закатила глаза, пытаясь скрыть раздражение.

— Не то слово, — поддержала Инди, кивая в сторону Линды. Затем она резко повернулась к Исаку: — Принеси мне кофе.

Его бровь едва заметно дрогнула, но он промолчал, развернулся и ушел в сторону кофейного автомата.

Тишина повисла, но Линда не могла долго ее терпеть. Она подошла ближе к Инди, сложила руки на груди и пристально посмотрела на нее.

— Ты снова на наркотиках? — спросила она.

Вопрос заставил всех замереть. Никто не мог так напрямую спросить об этом, кроме, конечно же, Линды. Она всегда была прямолинейна в таких неудобных вопросах.

Инди на миг побледнела, ее рука машинально потянулась к волосам.

— Ну… — она нервно хихикнула, пытаясь придать себе видимость уверенности. — Иногда курю травку. Это же не страшно, да?

Линда приподняла бровь, ее взгляд стал еще более колючим.

— Ты уверена? Потому что ты выглядишь так, будто дело не только в травке.

Инди резко выдохнула.

— Может, вам лучше следить за собой, а не за мной? — бросила она, и ее голос зазвенел от раздражения.

Друзья переглянулись. Лайза закатила глаза, а Джини лишь молча обернулась, глядя в сторону Исака, возвращающегося с двумя стаканчиками кофе.

— Вот твой кофе, — сказал он, протягивая стакан Инди, но никто не мог игнорировать неловкую атмосферу, повисшую между ними.

— Скоро начнется слушание, — спокойно произнесла Лайза, глядя на Джини, сделав вид, что они ничего не слышали.

— Боитесь? — внезапно спросил Джордж.

— Я выпила успокоительное, — с легкой улыбкой призналась Линда, поправляя свои ярко-рыжие волосы. — У Лорен в аптечке этого добра полно.

— Лорен? — переспросила Джини, удивленно подняв бровь. — Это же твой агент?

— Да, я сейчас живу у нее в Бруклине, — кивнула Линда, пытаясь сохранять уверенность в своем голосе.

— Не слишком сладко, наверное, — вставила Лайза, положив руку Линде на плечо с легким оттенком сочувствия.

— Ну, я же не на улице, — усмехнулась Линда.

Их разговор прервался. Перед ними появилась женщина в лаконичном сером жакете от Alexander McQueen, ее образ был слишком строгим, в сравнении с миловидной внешностью.

— Пожалуйста, пройдите в зал для слушаний. Суд начнется через несколько минут, — голос девушки был беспристрастен, как и вся ее осанка.

Друзья обменялись тревожными взглядами. Вздохнув, они двинулись вслед за ней, чувствуя, как с каждым шагом на них наваливается все большее напряжение. Коридоры суда, с его высокими колоннами и гулкими шагами, напоминали лабиринт, из которого невозможно выбраться. Стены давили, как и весь этот день, наполненный ожиданием приговора.

Когда они вошли в зал для слушаний, их встретил огромный, строгий интерьер. Длинные деревянные скамьи, массивные столы для адвокатов и прокуроров, а над всем этим — кафедра судьи, возвышавшаяся как символ неизбежности. Атмосфера здесь была гнетущей.

Скамьи для зрителей практически полностью заняты — на задних рядах расположились журналисты, старательно фиксирующие каждое движение участников процесса в свои блокноты. Камеры с большим объективом уже снимали происходящее, а яркие вспышки света ослепляли. Объективы были нацелены на стол для обвиняемых, за которым в центре внимания находилась Кэтрин Фирс.

— Никогда не думала, что однажды окажусь здесь, — пробормотала Вирджиния, ее голос утонул в гуле публики.

— Никто не думал, — отозвался Джордж, его взгляд скользил по рядам, пока не остановился на фигуре Кэтрин.

Кэтрин Фирс сидела возле стола для обвиняемых. Когда-то эффектная блондинка, она теперь выглядела изможденной. Золотой блонд ее волос превратился в спутанные и грязно-желтые пряди. На ней был оранжевый тюремный комбинезон, а руки, закованные в наручники, лежали перед ней на столе. Ее лицо, бледное и осунувшееся, сохраняло болезненную ухмылку.

— Стерва, — прошипела Лайза, сжимая кулаки. Ее лицо исказила гримаса отвращения, но внутри все дрожало от страха. Она боялась, что и она окажется в таком же положении.

Кэтрин встретила взгляд Лайзы и замерла на мгновение. Ее небольшая уверенность улетучилась, и она вновь опустила глаза.

— Ее уже осудили? — шепотом спросила Джини, наклоняясь к Джорджу.

— Нет, это предварительные слушания. Сейчас допросят ее и заслушают обвинение, — спокойно пояснил Джордж. — А потом допрос дойдет и до нас

— Тишина в зале! Суд идет! — объявил судебный пристав.

Дверь открылась, и в зал вошел судья. Джулиан Харт, мужчина лет пятидесяти, в строгой черной мантии, шел к своему месту уверенным шагом. Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, а на носу сидели тонкие очки в золотой оправе. Он выглядел авторитетно, а его взгляд, когда он оглядел зал, заставил всех присутствующих напрячься.

— Всем встать! — голос пристава был твердым.

Присутствующие поднялись, включая репортеров на задних рядах. Судья слегка кивнул, позволяя сесть, и открыл дело перед собой.

— Доброе утро, — начал он сдержанно. — Сегодня мы рассматриваем дело номер 1546/2022. Двойное убийство в университете «Хиллкрест».

Прокурор, невысокий мужчина с аккуратно уложенными темными волосами и четкими, выразительными скулами, поднялся со своего места, излучая непоколебимую уверенность. На нем был идеально сидящий костюм глубокого угольно-черного оттенка. Белоснежная сорочка и узкий галстук были подобраны безупречно, а начищенные до блеска оксфорды отражали свет настенных ламп.

Его движения были точными и сдержанными, словно каждое действие проходило через тщательно проработанный фильтр самоконтроля. Когда он приблизился, тонкие пальцы слегка поправили манжету пиджака, а затем он сделал короткий жест рукой, указывая на приставов.

Кэтрин Фирс подвели к микрофону в центре зала, усадив ее на низкий стул. Наручники на ее запястьях тихо звякнули, металлический звон отдавался в тишине зала. Она не поднимала головы, словно надеясь, что если не встретится взглядом ни с прокурором, ни с публикой, то все происходящее окажется просто дурным сном.

Вспышки камер сверкали одна за другой, фиксируя каждый ее вздох, каждую деталь ее изможденного лица.

— Мисс Фирс, — прокурор наклонился ближе, его глаза сузились, словно сканируя Кэтрин насквозь. — Вы обвиняетесь в убийствах Пасифики Шерон и Донателлы Гилсон.

Кэтрин подняла голову, усаженная перед микрофоном..

— Да… — ее голос звучал едва слышно. — Я убила их, — добавила она неожиданно. Ее слова, прозвучавшие так резко, заставили всех замереть.

По залу прокатился гул — ахи, сдавленные вскрики, щелчки затворов камер, фиксирующих каждую долю секунды шокирующего момента. Репортеры ринулись записывать ее признание. Судья раздраженно постучал молотком, призывая к порядку, но даже это едва ли могло остановить хаос в зале.

— Продолжайте, — приказал он.

Кэтрин нервно сглотнула.

— Я убила их, — произнесла она громче, глядя прямо в камеры. — Только я.

Слова Кэтрин звучали, как удар по всем присутствующим. Лайза смотрела на нее, не веря своим ушам. Что она говорит?

Джини, сидевшая чуть дальше, повернулась к Лайзе, ее губы шевелились, но звука не было. Они обе были в шоке. Что происходит?

— Я подставила всех остальных обвиняемых, — продолжала Кэтрин. — Я специально оставляла улики, которые указывали на них. Искусно подделывала почерк, создавала алиби для себя и ломала их планы. Писала анонимные сообщения, заставляя их испытывать паранойю. Они следовали моим указаниям не из простой боязни, а потому что были уверены, что за ними кто-то наблюдает.

Лайза чувствовала, как ее сердце колотится. Признание Кэтрин звучало абсурдно.

Инди сидела неподвижно, ее глаза не отрывались от Кэтрин. Она выдохнула, как будто ожидала этого момента с самого начала.

Судья слегка нахмурился, постукивая молотком:

— И вы утверждаете, что все остальные обвиняемые не виновны? Что это была лично ваша инициатива?

— Да, — Кэтрин едва слышно кивнула, ее руки сжимали оранжевый комбинезон. — Это была моя игра. Я манипулировала ими. Они никогда ни в чем не были виноваты.

Мир для Лайзы остановился. Ее разум был полон вопросов. Почему Кэтрин взяла на себя всю вину? Лайза обвела взглядом своих друзей: Джордж нахмурил брови, Линда нервно заправляла выбившуюся прядь за ухо, а Джини выглядела, словно ее ударили под дых. Что-то здесь было неправильно.

Прокурор, не отводя глаз от Кэтрин, задал новый вопрос:

— Вы утверждаете, что убили их обеих. Как это произошло?

Кэтрин чувствовала, как внимание всего зала притягивается к ней. Это было ей приятно — быть в центре. Она не могла не подглядывать в объективы, стараясь предугадать, хорошо ли она выглядит на телеэкране.

— Донателлу я убила первой, — спокойно ответила она. — Мы встретились в заброшенном спортзале, чтобы обсудить мой отъезд в Канаду. Мы сильно поссорились, я потеряла контроль и… ударила ее. Это был несчастный случай. Позже я спрятала ее тело в подвале того спортзала.

— А как и почему вы убили Пасифику Шерон? — прозвучал его вопрос, который был настойчивым и холодным.

Кэтрин сжала кулаки, глаза опустились.

— Она узнала слишком много. Я испугалась, что она расскажет все. Я… я задушила ее.

Тот момент, когда Лайза почувствовала холод. Сердце покатилось в пятки. Все это — ложь, произнесенная с такой уверенностью, что их могли воспринять как истину.

Судья слегка наклонился вперед, его глаза неотрывно следили за Кэтрин.

— Мисс Фирс, — его голос был строгим, — вы понимаете, что ваше признание может повлиять на судьбу других обвиняемых? Почему вы это делаете?

Кэтрин подняла глаза.

— Я не могу больше жить с этим. Мне надоело играть в эту игру, — ее голос сорвался, но она продолжала, будто она сама не понимала, что происходит. — Я устала.

— Мисс Фирс, — судья продолжил, его спокойный голос не отпускал ее, — Вы утверждаете, что действовали в одиночку, но почему вы решили подставить остальных обвиняемых?

Кэтрин замялась. Ее лицо стало напряженным, она тихо прошептала:

— Месть.

Зал мгновенно погрузился в тишину, когда это слово пронзило воздух.

Прокурор, понимая, что Кэтрин скрывает что-то более серьезное, шагнул вперед.

— Месть за что?

— Они все ее обижали. Донателлу… ее сделали объектом насмешек. — сказала Кэтрин.

Судья нахмурился.

— Объясните.

— Это началось задолго до того, как я пришла в «Хиллкрест». Донателла была одна… все смеялись над ней. Она никому не была нужна. Я решила заставить их почувствовать то, что чувствовала она, и было проще все свалить на них, ведь они были ее врагами номер один.

— В связи с серьезностью показаний и необходимостью детального анализа обстоятельств, я объявляю перерыв на два часа. — голос судьи звучал решительно, но с оттенком усталости.

Люди начали вставать, громко шаркая по полу, собирая свои вещи. Разговоры и шепоты, сдерживаемые до сих пор, теперь наполнили пространство.

***

После перерыва, когда все вновь заняли свои места в зале суда, напряжение стало почти осязаемым. В воздухе висел предвкушающий страх, смешанный с адреналином. Репортеры не сводили глаз с судьи, готовые в любую секунду вырваться наружу, чтобы первыми сообщить миру о приговоре. Лайза незаметно вытерла влажные ладони о подол своего платья.

Судья откашлялся, его взгляд медленно скользнул по подсудимым. Взяв в руки бумаги, он заговорил:

— Мы выслушали все показания. После долгого обсуждения суд вынес решение.

Зал замер. Кто-то сглотнул, кто-то сжал подлокотник кресла так, что побелели костяшки пальцев. Судья сделал паузу, играя на нервах присутствующих.

— Кэтрин Фирс признана виновной в убийстве обеих девушек. Что касается остальных обвиняемых… — он сделал еще один театральный перерыв, заставляя напряжение достичь предела, — они признаны невиновными.

Вспышки камер ослепили зал. Репортеры наперебой выкрикивали вопросы, но судья поднял руку, заставляя всех замолчать.

— Кэтрин Фирс действовала в одиночку, манипулируя ситуацией, пытаясь подставить остальных. Ее мотивом была личная месть, и попытка скрыть свою причастность к убийствам с помощью перекладывания ответственности на невиновных людей. Суд учел все доказательства и пришел к выводу, что преступления были совершены ею одной.

В этот момент поднялся адвокат Кэтрин, высокий мужчина в безупречном темно-синем костюме. Его уверенный голос прорезал напряженную тишину:

— Ваша честь, я не закончил свою речь, и вопрос о месте заключения моей подзащитной не решен. Я настаиваю на переводе мисс Фирс в психиатрическую лечебницу.

Кто-то из присутствующих громко фыркнул, но адвокат продолжил:

— Мы располагаем официальными заключениями психиатров, подтверждающими ее нестабильное состояние. Моей подзащитной требуется лечение, а не наказание.

С противоположной стороны резко поднялся прокурор. Сжав тонкую кожаную папку в руках, он бросил холодный взгляд на адвоката:

— Лечение? Вы серьезно? Кэтрин Фирс хладнокровно убила двух человек. А что насчет Трэвиса Дженсена? Мы так просто забудем это дело?

В зале поднялся ропот. Судья снова жестом призвал к тишине.

— Кэтрин Фирс, — его голос был тверд, — до окончательного вынесения приговора вы будете содержаться в следственном изоляторе.

По залу прокатился гул. Кэтрин не проронила ни слова. Ее худощавое тело, облаченное в оранжевый костюм, казалось неподвижным. Когда охранники подхватили ее под локти, она подняла голову и, проходя мимо Лайзы, произнесла тихо, но достаточно отчетливо:

— Мы еще увидимся.

Лайза осталась неподвижной, но внутри все сжалось. Это не была угроза — это было обещание.

Но ей не дали переварить этот момент. Как только Кэтрин увели, на ребят обрушился шквал вопросов. Репортеры, размахивая микрофонами, напирали с разных сторон:

Толпа начала теснить их, но в этот момент, сквозь людей, пробралась мать Лайзы. Она уверенно перехватила дочь за плечи и отвела ее в сторону. Ее кольца от Cartier сверкнули в свете вспышек.

— Все кончено, дорогая, — произнесла она, прижимая Лайзу к себе. — Ты невиновна.

Но Лайза не могла сказать того же. Она смотрела на закрывшуюся дверь, зная, что это не конец.

Глава 2
Вечеринка против закона

Лайза сидела на полу своей комнаты в одном из пентхаусов Верхнего Ист-Сайда, разглядывая пейзаж зимнего Нью-Йорка сквозь панорамные окна. Снег лениво падал на крыши, приглушая неоновый свет реклам, но ее мысли были слишком хаотичными, чтобы оценить эту красоту. До суда оставалось всего две недели. Она не общалась с друзьями уже полтора месяца, полностью исключив из жизни всех, кроме матери и детектива Хантера, ведущего дело в «Хиллкресте».

Что дальше? Будут ли они снова получать эти чертовы сообщения? Или анониму хватило смерти Пасифики? Мысли запутывались, не находя выхода. Лайза скользнула взглядом по полу и задержалась на бутылке Beluga, заботливо спрятанной под кроватью. На крайний случай. Случаи были разные — грустно, скучно, весело, просто захотелось. Так она оправдывала свой алкоголизм. На самом деле, алкоголь стал спасением после всего пережитого.

Ее взгляд остановился на портрете, висящем над кроватью — пастельные оттенки кожи, россыпь солнечных бликов на волосах, едва уловимый намек на полуулыбку. Это была она, Лайза, в исполнении Пасифики. Картина была подарком на ее семнадцатый день рождения. Тогда она думала, что у них будет бесконечное будущее.

27 сентября 2020 г.

Общежитие «Хиллкрест», Нью-Йорк.

Раннее утро. Лайза спала, закутавшись в кашемировое одеяло от Loro Piana, пока ее не разбудил громкий хлопок, а затем приглушенный спор.

— Я же говорила, что эти шарики лишние! — недовольно шипела Линда.

— Тише, разбудишь ее! — зашикала Джини.

— Она уже не спит, — хмыкнула Пасифика, и на ее лице расцвела легкая улыбка.

Лайза приподнялась, откидывая волосы назад, и увидела их — самых близких людей в ее жизни. Джордж стоял с тортом, на котором горели свечи в виде цифры «17», Линда держала пакет с подарком, а Джини игриво улыбалась, явно довольная собой. Но Пасифика… Она выделялась. В руках у нее был огромный холст, почти по пояс.

— С днем рождения! — раздалось в комнате, и радостный смех заполнил пространство.

Лайза тогда знала: она счастлива.

***

Теперь же одиночество буквально пожирало ее изнутри. Она не знала, получают ли остальные сообщения от анонима или это только ее миновала эта «честь». Возможно, она просто стала бесполезной для игры. Или, что хуже, ей готовили нечто особенное. Она не раз поднимала телефон, сверяясь с уведомлениями, готовая сломать этот обет молчания. Ей хотелось написать, узнать, что с ними, но запрет на сообщения был превыше всего.

Из мыслей Лайзу выдернул звук каблуков на паркетном полу. Она обернулась и увидела свою мать, Оливию, стоящую у зеркала. Та застегивала сережку из белого золота, идеально подходящую к ее лаконичному изумрудному платью от Ralph & Russo. Ее укладка снова была безупречной — гладкие, уложенные назад волосы, ни единого выбившегося волоска. Женщина улыбнулась своему отражению и провела пальцем по вырезу на спине.

— Я уезжаю в Беверли, — сообщила Оливия, встряхивая запястьем, где поблескивал Cartier Panthère. — Кажется, кто-то пробрался в нашу виллу.

Лайза замерла. Внутри нее сжалась пружина.

— В каком смысле? — она пыталась говорить спокойно, но внутри все переворачивалось. Она уже знала, кто бы мог это сделать — аноним.

— Сигнализация сработала ночью. Я сразу вызвала охрану, сейчас еду разбираться, — Оливия поправила браслет и перевела взгляд на дочь.

— Держи меня в курсе, — Лайза поднялась с пола, незаметно задвигая плед под кровать, скрывая бутылку.

Оливия прищурилась.

— Ты тут без глупостей, — она посмотрела на браслет с подсветкой на лодыжке дочери.

— Далеко не уйду, максимум — кухня. Это законно? — Лайза хихикнула, слегка покачивая ногой.

Оливия чмокнула ее в лоб, но перед уходом бросила взгляд на кровать.

— Могла не прятать, я уже видела эту бутылку.

Лайза почувствовала, как жар поднимается к щекам.

— Не злоупотребляй этим, — мать мягко похлопала ее по плечу и направилась к выходу. — Вернусь завтра вечером. Заскочу еще в отели в Калифорнии.

— Хорошо! — крикнула Лайза ей вслед.

Звук захлопнувшейся двери и едва уловимый звон лифта, увозящего мать вниз, оставили Лайзу наедине с тишиной просторных апартаментов. Она опустилась на кровать, уткнувшись лицом в подушки, но лежать без дела оказалось невыносимо.

Поднявшись, Лайза направилась на кухню, насыпала в хрустальный бокал льда, плеснула водки и вернулась к окну. Нью-Йорк под ней жил своей привычной жизнью — машины скользили по дорогам, пешеходы торопливо переходили улицы, витрины манили светом. Все двигались по заранее расписанным маршрутам, но ее собственный казался потерянным.

Щелчок лифта оборвал ее мысли. Лайза замерла. Мать? Вернулась за чем-то? В одно движение она спрятала бокал под кровать, следом закатила бутылку и, сжав губы, прислушалась к шагам в коридоре.

— Ма-ам? — крикнула она из комнаты.

Тишина.

Лайза нахмурилась, приподнялась и выглянула в коридор.

— Мам? Это ты?

Ответа не последовало. Она сглотнула, чувствуя, как напряжение сковывает позвоночник. Если аноним пробрался в виллу в Беверли-Хиллз, что мешает ему попасть в ее апартаменты? Здесь вход один — лифт. А он только что приехал на ее этаж.

Лайза взяла зонт с тяжелой ручкой, висевший у зеркала, и крепко сжала его. Она медленно двинулась по длинному коридору. Ковер от B&B Italia глушил шаги, но она чувствовала, как дрожь пробирает ее ноги.

Она была босиком — на ней было черное трикотажное платье Khaite, обтягивающее ее фигуру. Волосы свисали легкими волнами.

— Эй? — голос Лайзы раздался в пустоте. — Кто там?

Тишина. Никаких шагов, никакого ответа.

Тревога сковала ее горло. Ее пальцы сильнее сжали зонт.

Лайза сделала шаг ближе к углу коридора, когда…

— Сюрприз! — раздался визгливый голос Анжелы Стивенс.

Лайза резко отшатнулась, ударившись плечом о стену, но, увидев знакомое лицо, мгновенно расслабилась.

— Стерва! Ты меня напугала! — она громко рассмеялась, прикрывая грудь ладонью, словно пытаясь замедлить бешеное сердцебиение. — Фу-ух.

— Ой, извини-извини, — Анжела ухмыльнулась, без тени раскаяния. — Это ты стерва, молчишь, не пишешь, я тут волнуюсь!

Лайза закатила глаза.

— Анж, мне вообще нельзя ни звонить, ни писать, да и тебе тут находиться, по-хорошему, тоже.

Следом за Анжелой в проеме двери показался Нейт, лениво прислонившись к косяку.

Анжела выглядела так, словно только что сошла с подиума тайного показа Saint Laurent: узкие кожаные брюки, черная укороченная водолазка, массивный ремень с серебряной пряжкой Isabel Marant. Ее длинные каштановые волосы были начесаны, а на губах — безупречно матовая винная помада. Запястье украшали тонкие золотые браслеты, побрякивающие при каждом движении. В ее облике было что-то от рок-дивы, вечно готовой к скандалу.

Нейт, как обычно, выглядел так, будто только что вылез из постели после ночи с моделью из рекламной кампании Tom Ford. Он был в сером кашемировом свитере, который сидел на нем так небрежно, словно стоил всего пару сотен долларов, а не несколько тысяч. Под ним виднелся белоснежный воротник рубашки, а на запястье — классические часы Vacheron Constantin.

— Неужели все так серьезно? — спросил он, лениво сунув руки в карманы.

Лайза молча приподняла ногу и показала на черный браслет с красным мигающим индикатором.

— Да уж… — протянула Анжела, скрестив руки на груди. — Полный отстой. Может, тебе стоит немного развеяться? Мы втроем, клуб Lavo, пара коктейлей…

— Анжела, она вообще выйти не может, не только писать, — напомнил Нейт, небрежно оглядываясь по сторонам.

— О боже, какая же скука! — Анжела закатила глаза, но тут же ее лицо озарилось хищной улыбкой. — У меня есть идея!

Лайза мгновенно насторожилась. Все идеи Анжелы были, мягко говоря, специфичными. Обычно это либо нечто безумное, либо… да нет, второго варианта просто не существовало.

— Если тебе так хочется тусить, можно остаться здесь, — предложила Лайза, направляясь к спальне. — Мамы все равно нет дома.

— Да мы в курсе, видели, как она уходила, — фыркнула Анжела, направляясь следом.

В комнате все тут же разобрали свои привычные места. Анжела плюхнулась на кровать, закинув ноги в сапогах Balenciaga, как будто это был диван в комнате общежития, а не кровать за десятки тысяч долларов. Нейт устроился в кресле, небрежно закинув ногу на ногу.

Лайза нагнулась, чтобы достать бокал.

— Под кроватью? Серьезно? — Анжела приподняла бровь, наблюдая, как Лайза выуживает оттуда тонкий бокал.

— Ну… пить перед матерью как-то не очень, — пожала плечами Лайза, сделав глоток ледяной водки.

Анжела прыснула от смеха.

— Ладно, вернемся к делу, — объявила она, откидываясь назад. — У меня есть знакомая, мы с ней на курсах информатики. Джессика Спаркл. Гениальная девчонка, просто хакер от бога! Она в два счета отключит твой браслет.

Лайза подавилась водкой.

— Ты вообще слышишь, что говоришь? Это же нарушение закона!

— Ой, да не будь занудой. Ты будешь дома для полиции, а значит, никто не узнает, что ты была в клубе, — Анжела прищурилась, словно преподаватель, объясняющий элементарную математику.

— На нее сейчас охотятся все СМИ Америки, думаешь, она пройдет незаметно? — вмешался Нейт.

— Вот-вот, — поддакнула Лайза, нервно проведя пальцами по бокалу.

— Мы тебя загримируем, — Анжела хитро улыбнулась.

Лайза задумалась. Сердце бешено колотилось. Она безумно скучала по клубам. По музыке, разбивающейся о стены. По шепоту в темноте. По коктейлям, которые приносили парни, стараясь впечатлить. По ночам, когда все казалось возможным.

И разве это не то, что ей было нужно? Один вечер. Немного адреналина. Один чертов коктейль.

Она оглянулась на друзей.

— Ладно… — сказала она, неуверенно, но с зарождающимся огоньком в глазах. — Звони своей Джессике.

Джесс появилась далеко не сразу, и Лайза уже начала злиться. Девушка оказалась ниже, чем она ожидала, с прямыми темно-русыми волосами, собранными в низкий хвост, и строгими чертами лица. На ней был удлиненный пиджак в темную полоску, черные джинсы и винтажные кроссовки Maison Margiela, а поверх — очки в тонкой металлической оправе, которые делали ее похожей на преподавателя из MIT.

«Почти Пасифика, только без ее милого полусонного выражения лица», — отметила про себя Лайза. У этой девушки в глазах читался холодный расчет, словно она все просчитывает на шаг вперед.

Джесс без лишних вопросов достала MacBook, обмотала ногу Лайзы тонким ремешком с датчиками и начала работать. На экране замелькали строки кода, команды, графики.

— Вы понимаете, что это незаконно? — спросила она ровным, безэмоциональным тоном, не отрываясь от монитора.

Нейт фыркнул и посмотрел в сторону. Лайза и Анжела лишь переглянулись и синхронно кивнули. Конечно, они знали. Но кого это когда-то останавливало?

Джессика работала быстро. Ее пальцы скользили по клавиатуре с нечеловеческой скоростью. Через пару минут раздался короткий звуковой сигнал, и браслет на щиколотке Лайзы с легким щелчком расстегнулся.

— Все. Локация останется в доме, но ты можешь ходить, где угодно. — Джесс закрыла ноутбук и равнодушно посмотрела на них.

— Ты богиня, — улыбнулась Анжела и хлопнула ее по плечу.

Джесс лишь пожала плечами. Ей, похоже, было плевать на всю эту драму. Она собрала вещи и направилась к выходу.

Нейт, сидевший в углу, выглядел раздраженным. Он сжимал челюсть и мрачно смотрел в окно.

— Вам конец, если вас спалят, — бросил он, когда дверь за Джессикой закрылась.

— Если вас спалят, — передразнила Анжела. — Нам нужен крутой камуфляж!

Анжела полезла в гардеробную Лайзы и вытащила рыжий парик, который остался с хэллоуина. В тот день Лайза была Дафной Блейк из Скуби-ду.

— Ну же, разыграем из тебя адскую королеву!

Лайза закусила губу, но через минуту уже сидела перед зеркалом. Она затемнила скулы, сделала резкий графичный мейкап и нанесла темно-сливовую помаду. Наряд получился соответствующий: красное виниловое платье Mugler с глубоким декольте, черные шпильки и миниатюрная сумка Jil Sander, в которую поместятся только карточка и губная помада.

Поймав такси, они помчались к Lavo. Машина пронеслась по Манхэттену, свернула на 58-ю, и вот он — клуб. Вечер обещал быть безумным.

Но стоило им выйти из машины, как мечты о безупречной ночи разбились о вспышки фотокамер.

Анжела вскрикнула, а Нейт, который еще секунду назад закатывал глаза, дернул ее обратно в салон такси.

— Кто-то слил! — взорвалась Лайза.

Она слышала крики журналистов, видела, как фотографы облепили машину. Убежать не выйдет.

Кто-то знал, что она здесь будет.

Кто-то подставил ее.

И она могла поклясться, что знала, кто.

Аноним.

Глава 3
Ложь на допросе

После суда прошло два дня, и теперь всех собрали, чтобы поставить окончательную точку в деле. Друзья договорились встретиться заранее, чтобы обсудить детали и не допустить ошибок. Они прекрасно понимали, что Кэтрин солгала на суде, но теперь главное — не выдать себя.

Вирджиния подъехала к полицейскому участку, припарковавшись чуть дальше, чтобы не привлекать внимания. Она вышла из машины, поправила длинное шерстяное пальто с объемным воротником и натянула перчатки. У торца здания уже стояли Лайза, Инди и Джордж. Они о чем-то спорили, но, приближаясь, Джини уловила лишь конец разговора.

— Конечно, это странно, что она солгала, — Лайза выпустила кольцо дыма и склонила голову на бок. Она была в своей любимой белой шубе, которую явно купила еще в «Флойдс» год назад, дополнив образ твидовой черной юбкой, невысокими ботинками и ободком с серебряными шипами. Волосы беспорядочно начесаны — небрежность, доведенная до совершенства.

— Но зачем? — хмуро спросила Инди, сунув руки в карманы кожаной теплой куртки. Из-под нее виднелась темно-серая шерстяная водолазка, а узкие джинсы сочетались с сапогами на низком каблуке.

— Не знаю, — пожала плечами Лайза.

— Что тут у вас? — спросила Вирджиния, подходя ближе и поправляя меховую шапку.

— Обсуждаем суд. Ты что думаешь? — Джордж повернулся к ней, сунув руки в карманы пальто. Под ним был светлый свитер и классические брюки от Berluti, а ботинки выглядели новыми — вероятно, недавняя покупка.

Джини чуть покачалась на каблуках, обдумывая все произошедшее. Что-то здесь явно не сходилось. Она была уверена, что аноним причастен ко всему этому, но в чем его цель?

— Мне кажется, это еще не конец, — наконец сказала она.

Лайза стряхнула пепел и кинула окурок в урну.

— Короче, мы вообще ни в чем не виноваты. Если аноним хочет, чтобы нас считали невиновными, пусть так и будет.

— А если это еще одна ловушка? — хмыкнула Инди. — Мы и так под постоянным наблюдением. Аноним всегда на шаг впереди.

— Если спросят про Кэтрин, мы ничего не знали. Отрицаем все, — спокойно заявила Лайза.

— А про записки? — уточнила Джини. — В любом случае полиция о них уже знает. Кэтрин прямо заявила об этом в суде.

— Не стоит, — Джордж покачал головой. — Там слишком много намеков на Донателлу.

— Черт, ладно, просто держим линию защиты. Никто ни в чем не виноват, — подытожила Лайза.

К ним подошла Линда. Она вышла из такси, поправляя на плече лакированную сумку и отбрасывая назад прядь рыжих волос. Расстегнутая шуба из альпаки слегка раздулась на ветру, открывая строгий полосатый костюм графитового цвета. Высокие сапоги на шпильке мягко ступали по асфальту.

— Линда, ты все пропустила, — кивнула Инди.

— Что именно? — та с любопытством приподняла бровь, закидывая сумку на локоть.

— Просто знай, что мы ничего не знаем. Что бы ни спросили — отвечаем «нет», — пояснила Лайза.

— Ну, это и так было очевидно, — Линда пожала плечами. — Кто-нибудь угостит сигаретой?

Первой полезла в карман Инди. Вытащила пачку и протянула ей.

— Спасибо, — ответила Линда, чиркнула зажигалкой и глубоко затянулась.

Докурив и собравшись с мыслями, они направились внутрь полицейского участка. Коридоры были стерильными и холодными, с запахом дешевого кофе и бумаги.

Хантер Дженсен встретил их у входа в холл перед своим кабинетом. Высокий, сдержанный, в идеально сидящем темно-синем пиджаке, он оглядел их с профессиональной внимательностью. Джини заметила, как Лайза едва заметно выпрямилась, ее губы тронула едва уловимая ухмылка, когда Хантер жестом пригласил ее в кабинет первой. Допрос проходил по одному — никаких исключений.

Линда ушла следом, потом Джордж. Когда очередь дошла до Джини, Лайза мельком взглянула на нее, проверяя маникюр, и небрежно бросила:

— Удачи.

Джини кивнула и, глубоко вдохнув, вошла внутрь.

Хантер сидел за массивным деревянным столом, пролистывая бумаги в толстой желтой папке. На его столе стояла массивная лампа в стиле ар-деко, рядом — чашка с эмблемой полицейского департамента. На стене висел аккуратно оформленный диплом Йельского университета и старый черно-белый снимок его выпускного курса.

— Мисс Флойд, присаживайтесь, — кивнул он, указывая на мягкий кожаный диван.

Джини поправила подол своей юбки и аккуратно села, закидывая ногу на ногу.

— Давай без формальностей, — сказал Хантер, закрывая папку и усаживаясь на край стола. — Дело почти закрыто, но мне нужна еще пара деталей, чтобы все сложилось окончательно. Неофициальный разговор, без давления.

— Хорошо, — кивнула Джини.

— Начнем с самого начала. Как ты познакомилась с Кэтрин?

Джини замерла, погружаясь в воспоминания. Бал-маскарад в «Хиллкресте». Тогда она приняла Кэтрин за Донателлу. Как она не заметила очевидного? Почему не догадалась, что та была буквально ее копией? Как не поняла, что Кэтрин была причастна ко всем кошмарам, что начались в ее жизни?

— Мы встретились случайно. На балу в «Хиллкресте», — осторожно ответила она.

— Что ты можешь сказать о ней? Какая она была для тебя?

— Обычная девчонка, — Джини пожала плечами. — Мы не были близкими, но проводили время вместе. Больше всего она тусовалась с Линдой. В ней не было ничего… пугающего.

— То есть ты не подозревала, что она могла присылать вам угрозы? — уточнил Хантер, наклоняя голову.

— Нет, — твердо сказала Джини.

Хантер внимательно изучал ее реакцию, затем положил руки на стол:

— В деле нет ни одного доказательства этих угроз. Ни сообщений, ни записок. Ты можешь их предоставить?

Джини задумалась. Они с друзьями договорились ничего не показывать. Но с другой стороны, если ничего не предоставить, их невиновность может оказаться под сомнением. Она достала телефон, начала листать переписку, пока не нашла нужный диалог.

— Ладно, я покажу пару сообщений, — пробормотала она.

Хантер пристально наблюдал, ожидая.

Джини хотела уже развернуть экран в его сторону… но в этот момент все пошло не так. Сообщения начали исчезать. Одно за другим, словно их никогда не было. Ее пальцы судорожно замерли над экраном.

— Вирджиния? Все хорошо? — Хантер нахмурился.

— А… — вырвалось у нее.

Диалог полностью исчез. Осталась лишь одна фраза:

«Расскажешь что-то обо мне — поплатишься своей жизнью. Готова рискнуть ради своего длинного языка?»

Джини нервно провела пальцем по экрану, но все, кроме этой угрозы, уже пропало. В следующий миг исчезло и оно — словно его никогда не существовало.

— Черт! — выдохнула она, в отчаянии сжимая телефон. — Оно было здесь… Только что…

Хантер нахмурился.

— Что было?

— Сообщение. Целый чат… Все исчезло, осталась только эта угроза, и… — она сглотнула, глядя на пустой экран, — и даже ее больше нет.

— Оно само стерлось? — голос Хантера стал жестче.

— Да. Я же говорю, оно только что было здесь! — в голосе Джини зазвучала злость, больше на саму себя.

Она знала, на какой риск идет. Аноним не был тем, с кем можно шутить. Но ее жизнь уже давно превратилась в руины: деньги на исходе, родители вне города, а репутация уничтожена. Что еще могло произойти, чтобы добить ее окончательно?

— Мы отправим несколько машин с охраной в «Хиллкрест», — сказал Хантер. — Есть версии, кто за этим стоит?

— Кэтрин? — бросила Джини первое, что пришло в голову, хотя прекрасно знала, что у той нет доступа к телефону.

Хантер покачал головой:

— Маловероятно.

— Тогда не знаю… — пробормотала Джини. — Больше некому. Наверное.

— Ладно, Вирджиния, можешь идти. Следующего не зови. Я все для себя записал, и думаю, у мисс Гранд будет та же самая история. У вас у всех одни и те же слова.

— Хорошо.

Она поднялась с дивана, и офицер Дженсен выпустил ее из кабинета. За дверью, словно по команде, на нее устремились десятки глаз. Джини лишь коротко кивнула и направилась к своим друзьям. Они встали в круг.

— Ну что? — первой заговорила Линда. — Как ты?

— У нас проблемы, — тихо, почти беззвучно произнесла Джини. — Теория о втором анониме подтвердилась.

— В каком смысле? — нахмурился Джордж.

— Проверьте свои телефоны, — коротко бросила она.

Все одновременно достали гаджеты. Открыли диалоги, но…

— Где сообщения?! — Лайза потрясла в руке свой мобильный.

— Он все стер, — сдавленно сказала Джини. — Перед тем, как я решилась показать угрозы от Кэтрин.

Инди впилась в нее пристальным взглядом:

— Ты что?.. Ты их показала?

— Хотела. Только те, которые касались лично меня, — призналась Джини. — И те, которые… заставили меня ударить тебя по голове.

Вокруг повисла напряженная тишина. Лайза медленно выдохнула, прежде чем произнести:

— Черт… Он знает, что мы здесь. Он знает все.

— А я говорила, — тихо бросила Инди.

Они переглянулись, настороженно осматриваясь. Слишком много чужих взглядов, слишком много вопросов, на которые у них не было ответов.

— Нужно уходить, — твердо сказала Линда. — Завтра возвращаемся в «Хиллкрест», пора готовиться.

— Да… — Лайза чуть покачнулась на каблуках. — Я даже забыла об этом.

Группа двинулась к выходу. Холодный воздух дневного города обдал их лица, запах дорогого парфюма смешался с бензиновыми нотками машин, припаркованных вдоль дороги.

— Тогда… до завтра? — спросила Джини.

— До завтра, — кивнула Лайза.

Они разошлись, но ощущение тревоги не покидало никого. Завтра начнется новый день. Но станет ли он лучше?

Глава 4
Все сначала

Линда Кристал сидела на заднем сиденье такси, скрестив ноги, чтобы скрыть нервную дрожь. Ее стандартная униформа для студентов «Хиллкреста» выглядела на ней странно непривычно — бежевый пиджак, белая рубашка и темная юбка. Волосы были завиты наспех, а лицо отражало усталость, скрытую лишь легким слоем пудры.

Такси мчалось по заледенелым улицам, усыпавшимся соленой крошкой и черным снегом. Дворники с натугой скребли по стеклу, оставляя мутные разводы. Линда невольно взглянула на боковое зеркало — ее отражение было бледным, как у фарфоровой куклы, запертой в витрине. Блестящие сапоги Santoni касались пола, и этот маленький контакт с реальностью раздражал.

— Здесь налево, — ее голос прозвучал ровно, но внутри она уже готовилась к столкновению с прошлым.

В прошлом Линда Кристал была иконой. Ее любили, завидовали, ненавидели. Теперь ее имя было табу, ее фотографии, еще недавно украшавшие обложки журналов, исчезли с прилавков. Скандал с ее именем отнял у нее все. Она чувствовала их взгляды, даже не выходя из машины.

Личная машина с шофером? Забудь. Место в престижном люксовом отеле? Ни-за-что! Теперь она жила в Бруклине, деля квартиру с Лорел Кингсли — своим модным агентом. Но назвать это место домом Линда не могла. Квартира выглядела как глянцевая реклама жизни, в которой она не хотела участвовать. Стены пестрили кислотными оттенками, как будто дизайнер вдохновлялся последними показами Balenciaga и Versace одновременно. Глянцевые поверхности отражали каждый луч света, создавая иллюзию бесконечного пространства, но на деле это была просто клетка, пусть и модная.

Мебель — строго по трендам: диван из блестящей кожи цвета электрик, прозрачный стеклянный стол, на котором даже отпечатки пальцев выглядели частью дизайна. Шкаф с зеркальными дверцами, растянутый во всю стену, чтобы создавать эффект двойного пространства, но Линда видела в нем только удушающее напоминание о том, что она заперта здесь.

Самым невыносимым для нее было буйство деталей: ковер с психоделическим узором, лампы, меняющие цвет по настроению, неоновые вывески с пафосными надписями вроде Live, Laugh, Love или No Bad Vibes. Казалось, что эта квартира была создана для бесконечных вечеринок, но два месяца под домашним арестом превратили ее в роскошную тюрьму.

Ее спальня — будто выставочный зал для инфлюенсеров: кровать с бархатным изголовьем цвета фуксии, массивное кресло, настенные панели с динамиками, которые автоматически включали подборку модных треков, как только она входила. Но Линде не нужна была вся эта глянцевая мишура. Она ненавидела каждую деталь, каждый безвкусный намек на богатую жизнь, которая теперь казалась ей не просто пустой — удушающей.

Но это было не самое страшное. Скандал, разразившийся после ее ареста, похоронил ее карьеру быстрее, чем любой плохой пресс. Неделя моды в Милане? Ее даже не пригласили. Нью-Йоркские дизайнеры предпочли не связываться, а когда Анна Винтур перестала отвечать на звонки, стало окончательно ясно: индустрия отвернулась от нее. Ее фотографии исчезли из глянца, а бывшие «подруги» по модельному бизнесу делали вид, что не знают, кто она такая.

Линда привыкла к статусу, к обожанию, к вечному присутствию в центре. Теперь она — изгой. Ночами она лежала в темноте и думала о том, насколько легко мир отказывается от своих икон. Насколько быстро.

Такси остановилось у ворот «Хиллкреста». Университет возвышался перед ней монолитом ледяного камня, строгий, холодный, безразличный.

Линда вышла, сжимая пальцы в карманах своего шерстяного пальто. Ветер ударил в лицо, пробираясь сквозь плотный кашемир. На воротах висела легкая изморозь, а дальше, у входа, стояла фигура, которую невозможно было не узнать.

Лайза Трейсон.

Она была закутана в пушистую белую шубу, подчеркивающую ее хрупкость, а сапоги Casadei с металлическими шпильками делали ее рост еще внушительнее. В пальцах она держала сигарету, тонкую, как спички для камина, и кончик тлел мягким алым огоньком, вспыхивая каждый раз, когда Лайза делала затяжку.

— Привет, — выдохнула Линда, остановившись напротив Лайзы.

Та подняла взгляд, едва заметно улыбнувшись уголками губ.

— Привет, — ответила она.

Линда опустила чемодан, на мгновение отпустив ручку, и начала копаться в кармане своего пальто. Наконец, из него показалась пачка сигарет. Она достала одну, щелкнула зажигалкой и, прикурив, затянулась, чувствуя, как легкий горьковатый привкус наполняет ее рот.

— Я ужасно боюсь возвращаться сюда, — она выпустила дым и посмотрела через плечо Лайзы на ворота, за которыми уже толпились студенты. Их яркие шарфы и куртки казались размытыми пятнами на белом фоне кампуса.

Лайза скептически приподняла бровь, ее взгляд скользнул по тем же людям. Она усмехнулась, обнажив безупречные белые зубы, и стряхнула пепел с сигареты.

— Главное — держать лицо. Им нужно показать, что нам плевать, — она осмотрела компанию, стоявшую у ворот. — Хотя, знаешь, они бы могли и митинг организовать. У них явно есть лишнее время.

— Они могут, — Линда снова затянулась, глядя на ту же толпу. Ее голос звучал мягко, но руки едва заметно дрожали от напряжения.

— Ладно. Суд нас оправдал, так что мы ни в чем не виноваты, — Лайза бросила сигарету в снег и придавила ее носком сапога. — По крайней мере, официально.

— Но не забывай, что сейчас у нас на хвосте новый аноним, — Линда стиснула зубы. Ее взгляд скользнул в сторону дороги, где их никто не мог услышать.

— Забудешь такое… — Лайза пожала плечами и посмотрела на нее снисходительно.

Линда кивнула, снова затягиваясь, но ничего не ответила. Вдали слышались голоса, и студенты начали собираться ближе к центральной площади. Их смех и перекрикивания становились громче.

— Ты видела кого-то еще? — тихо спросила Линда. — Инди? Джорджа?

— Нет, — Лайза качнула головой, ее светлые волосы слегка взметнулись. — Я только приехала. — Она указала на чемоданы у своих ног, на которых уже скопился тонкий слой снега.

Линда скользнула взглядом по чемоданам, но ее мысли были где-то далеко. Докурив сигарету, она кинула окурок в снег и они направились к общежитию, почти не замечая перемен вокруг. Территория «Хиллкреста» выглядела иначе — словно после снежной бури, которая смела остатки прежней беззаботности.

Серебристый иней сковал ветви деревьев, чугунные фонари покрылись тонким слоем льда, а замерзший фонтан в центре двора теперь больше напоминал скульптуру из хрусталя. Студенты толпились вокруг него, разглядывая сверкающий лед.

По периметру кампуса стояли полицейские машины, их глухо поблескивающие фары создавали иллюзию, будто за всем происходящим наблюдают безмолвные стражи. Охранники в темных куртках патрулировали территорию, обменивались короткими фразами по рации, но в целом все выглядело спокойно. Слишком спокойно.

— Ты это видишь? — тихо спросила Лайза, нагоняя Линду. — Они тут как будто надолго.

Линда кивнула, не сбавляя шага.

— А офицер Дженсен времени не терял, но как-то их слишком много, да?

— Очень, — Лайза поправила сумку на плече. — Знаешь, это напоминает мне то утро, когда пропала Донателла.

Они миновали фонтан, их шаги звучали приглушенно в плотном снегу. Впереди уже виднелось общежитие. Сбоку раздались крики. Гул голосов.

— Убийцы! — донеслось сквозь морозный воздух.

— Вам здесь не место! — выкрикнула девушка.

— Вернитесь в тюрьму!

Линда ощутила, как ее лицо напряглось. Лайза, напротив, шла с той же грацией, что и всегда, будто бы это был ее персональный подиум, а все вокруг — всего лишь массовка в ее шоу.

Она даже не моргнула, когда толпа сжалась вокруг них плотным кольцом.

Внезапно резкий удар. Что-то холодное и тяжелое врезалось в висок Линды. Боль отдалась во всем теле, и она пошатнулась, падая в снег. В ушах зазвенел смех.

Лайза остановилась.

— Кто это сделал? — ее голос хлестнул, как кнут. Она обвела глазами студентов, пока не наткнулась на компанию, стоящую в центре. Среди них выделялась Эмбер Уиллис.

Эмбер выглядела, как девочка с постера фильма «Дитя тьмы». С таким же угрюмым, стервозным взглядом. Ее многослойная полупрозрачная блузка из шифона с рюшами и вставками из тонкой черной сетки соблазнительно просвечивала под короткой шубкой из карамельно-бежевого экомеха, едва доходящей до талии. Блузка была заправлена в роскошную юбку с высокой посадкой, выполненную из жаккарда с узором, напоминающим барочные витражи, а подол украшали тонкие нити золотой вышивки.

Ноги облегали плотные кружевные колготки с незамысловатым узором, а высокие сапоги из мягкой кожи, усыпанные металлической фурнитурой, молниями и ремешками, придавали образу дерзкую завершенность.

Она стряхнула с ладони остатки снега, и лениво оглядела толпу, будто выбирая, кто станет ее следующим развлечением.

— Ты совсем с ума сошла? — Лайза шагнула вперед, но Эмбер не сдвинулась ни на сантиметр.

— Мне вызвать полицию? — ее голос был словно пропитан сладким медом и ядом одновременно.

— Зачем ты это сделала? — в глазах Лайзы вспыхнуло раздражение.

— Сделала что? — Эмбер усмехнулась, скрестив руки на груди.

— Да я тебя…

— Что? Убьешь меня, как Донателлу? Или, может быть… Пасифику?

Щелчок. В голове Лайзы что-то оборвалось.

Она схватила Эмбер за волосы и с силой рванула вниз, заставляя потерять равновесие. Эмбер рухнула в сугроб, но мгновенно пришла в себя — сжав зубы от злости, она вцепилась Лайзе в плечи, намереваясь сбить ее с ног. Толпа вокруг взорвалась криками, кто-то схватил телефон, готовясь снимать драку.

— Дрянь! — рявкнула Лайза, уворачиваясь от удара.

Эмбер сжала кулак и нанесла быстрый боковой удар, но Лайза перехватила ее руку, рывком поворачивая корпус и бросая обратно в снег. Кто-то из толпы вскрикнул. Эмбер зашипела, резко поднялась и потянулась к Лайзе, царапая ее ногтями по запястью.

— Осторожнее, а то испортишь себе маникюр, — ядовито бросила Лайза, заламывая ее руку назад.

Эмбер вырвалась, оттолкнув Лайзу так, что та едва не удержалась на ногах.

— Смотрите! «Королева» снова в деле! — выкрикнула Эмбер, пронзая Лайзу ненавистным взглядом. — Сегодня ты трезвая или опять под чем-то?

Толпа замерла, наслаждаясь зрелищем.

— Еще одно слово, и я разобью твою красивую мордочку об этот чертов лед, — тихо, но угрожающе произнесла Лайза.

Эмбер усмехнулась, но в глазах мелькнул страх. Толпа напряженно ждала, что будет дальше, но в этот момент вмешалась охрана. Двое крепких мужчин в черных куртках быстро шагнули между девушками. Один из них ухватил Лайзу за локоть, второй остановил Эмбер, оттесняя их друг от друга.

— Достаточно, — холодно сказал охранник, обращаясь сразу к обеим. — Разошлись.

Эмбер дернулась, но, встретившись взглядом с высоким охранником, раздраженно передернула плечами.

— Я ухожу, — процедила она сквозь зубы, одергивая юбку.

Лайза смерила ее ледяным взглядом, но отступила первой, освобождая руку.

— Все равно ты знаешь, кто здесь главная, — бросила она напоследок.

Толпа разочарованно загудела, осознавая, что шоу окончено. Эмбер развернулась на каблуках и ушла, громко стуча по льду, а охрана продолжала наблюдать за Лайзой,

Лайза выдохнула, и подошла к Линде, помогая ей встать.

— Надо было добить ее, — прошептала Линда, отряхивая снег с юбки.

— Это только начало, — пробормотала Лайза, поправляя растрепавшиеся волосы. — Никто не смеет упоминать Пасифику. Никто.

Линда бросила взгляд в сторону памятника. Он возвышался в центре небольшого заснеженного сквера, укрытого голыми ветвями деревьев. Бронзовая фигура Пасифики сидела на скамье с книгой в руках, ее тонкие пальцы будто только что перелистнули страницу. Легкий наклон головы, печальная полуулыбка на губах — скульптор уловил ее тихую, задумчивую натуру, оставив в металле навеки.

Перед постаментом пестрел ковер из свечей — тонких белых, массивных ароматизированных, с узорами и простых церковных. Их огоньки дрожали на морозном ветру, отражаясь в блестящем металле. Между свечами лежали фотографии Пасифики: на одной она смеялась, прислонившись к мольберту; на другой стояла в галерее, скромно улыбаясь. Кое-где виднелись плюшевые игрушки, мягкие зайцы и медведи, некоторые уже припорошенные снегом, но оставленные здесь с той же любовью. Кто-то принес ее любимые кисти, связанные атласной лентой, а рядом аккуратно лежал альбом, страницы которого порывисто переворачивал ветер.

На табличке под статуей было выбито:

Пасифика Шерон.

04.06.2002 — 24.09.2022.

Навсегда в наших сердцах.

Линда почувствовала, как в груди сжалось что-то тяжелое, глухое.

— Я скучаю… — прошептала она, чувствуя, как глаза защипало от слез.

— Я тоже, — рядом встала Лайза. На этот раз ее голос был мягче, почти виноватым. — Прости нас… что не смогли уберечь тебя.

Мгновение они стояли в молчании, слушая, как ветер шуршит страницами альбома, будто невидимые пальцы Пасифики снова перечитывают свои наброски.

Колокол кампуса громко возвестил о начале нового семестра. Их мир продолжал двигаться вперед. Но Пасифика осталась здесь, застывшая в бронзе, в мерцании свечей и в их памяти.

Глава 5
Новый статус

Небольшая комната общежития на четвертом этаже уже казалась неуютной и пустой. Вирджиния Флойд осторожно застегивала серебряные пряжки своей кожаной сумки, бросая взгляд на аккуратно сложенную кровать соседки. Бывшей соседки. Та сбежала сразу после ареста Джини, не выдержав соседства с девушкой, чье лицо еще недавно красовалось на первых полосах газет с заголовками «Обвиняемая в убийствах двух студенток».

Джини только усмехнулась, представляя, как та судорожно метала вещи в чемодан, словно каждая секунда промедления грозила ей чем-то страшным. Теперь эта комната принадлежала только ей.

Обстановка здесь не располагала к уюту. Высокие готические окна, за которыми завывал зимний ветер, отбрасывали на пол узорчатые тени. Потолок был украшен лепниной, в темных углах дремали старинные книжные шкафы, а массивная кровать с высоким резным изголовьем напоминала нечто среднее между роскошной постелью наследницы викторианской эпохи и склепом.

Подойдя к зеркалу, Вирджиния снова поправила воротник своей белоснежной шелковой блузки. Ее пальцы привычно и уверенно откинули назад уложенные блестящие кудри. Все было на своем месте. Никто не должен видеть панику.

— Если меня и будут ненавидеть, пусть хотя бы за идеальный стиль, — усмехнулась она своему отражению, ловко проводя по губам бледно-розовой помадой от Chanel.

В последний момент она накинула белоснежную меховую шубу.

Захлопнув дверь, она услышала, как гулкий звук разносится по коридору, срываясь на приглушенное эхо. Коридоры общежития были, как вымершие. Никаких шагов, никакого гомона студентов, обсуждающих прошлые вечеринки, — только ее собственные каблуки, звонко отбивающие ритм по старому ковролину.

Добравшись до лифта, Джини нервно нажимала на кнопку вызова. Механизм с лязгом заскрежетал где-то сверху, отчего она невольно зажмурилась, будто боясь, что и лифт теперь откажется работать для нее. Ожидание казалось вечностью, и она начала перешагивать с ноги на ногу, ощущая, как холод коридора пробирается под тонкие колготки.

— Черт, ну быстрее! — буркнула она под нос.

Лифт наконец прибыл, и она буквально впорхнула внутрь, закидывая сумку на плечо. В ее голове мелькнуло: «А может, остаться здесь и просто переждать?» Но от мыслей ее отвлек короткий звон, возвещавший о прибытии на первый этаж.

На улице было тихо. Вирджиния обожала такие моменты. Воздух был морозным, и Джини плотнее запахнула шубу, поправляя шарф из кашемира.

На белом снегу что-то блеснуло. Джини остановилась, опустила взгляд и подняла небольшую серьгу с рубином. Это была сережка Линды. Джини подарила ей их на день рождения.

Подойдя к входу в главный корпус, она остановилась. Мороз щипал ее щеки, но Джини не двигалась. Ее охватили сомнения.

— А стоит ли вообще заходить? — прошептала она, задавая вопрос самой себе.

Мысли рождались одна за другой. Взгляды, шепот за спиной, постоянное ощущение, что ее обсуждают. Может, просто забрать документы и уйти из «Хиллкреста» навсегда? Вернуться в Нью-Йорк, где хотя бы оставалась тень ее прежней жизни?

Но тут же накатило понимание: у нее больше нет ничего. Бутики «Флойдс», которые когда-то были ее гордостью, закрывались один за другим. Скандал, связанный с ее именем, стал последним гвоздем в крышку гроба семейного бизнеса. Родители сбежали, оставив ее одну — и бренд, который они любили больше, чем дочь.

Единственное, что осталось у нее — это квартира на Верхнем Вест-Сайде и Дейзи Коллинз, единственная, кто не бросил ее после распада бренда. Дейзи, как и она, цеплялась за этот гламурный мир, стараясь сохранить то, что еще можно было спасти. Джини вложила остатки сбережений в попытку реанимировать бренд. Они проводили бессонные ночи, разрабатывая новые концепции. Но если Дейзи излучала оптимизм, то Джини чувствовала, что мир, который она знала, рушится у нее прямо перед глазами.

Джини глубоко вдохнула и, не позволяя себе больше сомневаться, толкнула тяжелую дверь университета. Внутри все напоминало о прошлом: запах старинных книг, перешептывания студентов и холодный свет ламп. Она подняла голову, бросив вызов самому зданию. «Я останусь. Хоть из принципа.»

Но реальность вскоре ударила по ней сильнее. Проходя мимо групп студентов, она слышала приглушенные шепоты и видела косые взгляды. На одном из столиков кто-то будто специально оставил газету, где ярким заголовком кричало:

«НАСЛЕДНИЦА ИМПЕРИИ ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ В УБИЙСТВАХ!»

Джини остановилась, чувствуя, как ее щеки заливает румянец, но она лишь поправила сумку на плече и прошла дальше, напоминая себе, что враги побеждают только тогда, когда ты даешь им власть над собой.

Дойдя до своего деревянного шкафчика, Джини стянула с себя белоснежную шубу и аккуратно повесила ее на крючок. Откуда-то донесся еле уловимый аромат розового парфюма от Dior, напомнивший о прошлых временах, когда ее жизнь была роскошной сказкой. Взяла с полки тяжелый учебник по эргономике в дизайне, который был больше похож на кирпич, чем на книгу, и поспешила к аудитории.

Пройдя мимо информационных стендов, она замедлила шаг, краем глаза заметив знакомое лицо. Донателла Гилсон с плаката улыбалась все той же голливудской улыбкой. Ее портреты, расклеенные повсюду после исчезновения, теперь медленно снимали. Весь мир знал, что Донателлы больше нет. И, конечно, кто-то все еще верил, что убийца — Джини и ее друзья.

Она отвела взгляд, ускоряя шаг. Лекция началась десять минут назад, и, как ни старайся не привлекать внимания, в «Хиллкресте» она всегда была в центре событий, а сейчас так еще больше.

Когда Джини открыла дверь аудитории, разговоры стихли, будто кто-то нажал на невидимую кнопку паузы. Все головы разом повернулись в ее сторону.

Аудитория, где проходило занятие по эргономике, напоминала классические залы Оксфорда: высокие готические окна с витражами, массивные дубовые парты, которые, казалось, пережили не одно поколение студентов, и тяжелые кожаные кресла с золотыми заклепками, в которых можно было утонуть, если не сидеть прямо. Пространство наполнял запах старых книг и древесной пыли.

— А вот и звезда нашего университета, — профессор Льюис, невысокая женщина в безупречно отглаженном сером жакете и очках в тонкой золотой оправе, отложила подточенные карандаши. — Мисс Флойд, добро пожаловать. Если вы решили нас почтить своим присутствием, не смею мешать. Присаживайтесь.

Джини, поправив локоны, скользнула взглядом по аудитории в поисках свободного места. Ее однокурсники были одеты в стандартную униформу «Хиллкреста»: бежевые пиджаки, белоснежные рубашки, темные брюки или юбки. Но даже несмотря на это, каждый из них умудрялся выделяться — дорогими аксессуарами или ухоженными прическами.

Она заметила Джорджа в дальнем углу — он сидел, сложив руки на груди, с привычно спокойным выражением лица. Когда их взгляды встретились, он слегка приподнял брови и кивнул, предлагая сесть рядом. Джини уже шагнула в его сторону, но тут чей-то ядовитый голос прорезал тишину:

— Убийца-а-а, — протянула Кайя Джексон, светловолосая девушка с плавными чертами лица, сидящая в первом ряду. Она облокотилась на парту, ее пальцы с темным маникюром лениво перебирали кончик золотистой косы.

— Ага, и к тому же разорившаяся, — подхватила Амелия МакДжонсон, брюнетка в юбке от Miu Miu. Ее темные глаза блеснули, когда она взглянула на подругу.

Внутри у Джини все похолодело, но она не дала себе права сжаться под их взглядами. Ее подбородок взлетел вверх, как у породистой лошади в конюшне «Chicory Meadow Farm», куда Джини, и ее сестру — Аннет, водили родители, когда они были маленькими. Она, не торопясь, опустилась на место рядом с Джорджем.

— Так, студенты, — голос мисс Льюис прозвучал резче, чем обычно. Она постучала краем карандаша по деревянному столу. — Мисс Флойд, как и остальные, была официально оправдана, и я не намерена терпеть обсуждения ее личной жизни на моих занятиях.

— Оправдана? — Кайя усмехнулась. — На телах обеих девушек нашли ДНК всех из их «элитного общества». Случайность? Смешно.

— Кайя, это не ток-шоу «Judge Judy». Мы здесь, чтобы учиться, а не разжигать конфликты, — строго парировала мисс Льюис. — Еще одно подобное замечание, и я вас удалю с лекции.

Кайя закатила глаза, но промолчала.

— А теперь, — продолжила профессор, делая вид, что ничего не произошло, — поговорим об эргономике в дизайне мебели. Пропорции шкафов в жилых помещениях — важная часть планирования пространства. Кто может сказать, каким должен быть оптимальный размер шкафа для средней комнаты в городской квартире?

Джордж слегка наклонился к Джини и прошептал:

— Все еще думаешь, что сможешь вернуть нормальную жизнь?

Джини не ответила. Ее пальцы медленно гладили край учебника, но мысли витали где-то далеко. Она слышала профессорский монолог о глубине полок и идеальном расположении ящиков, но в голове гудело только одно: Никогда не показывай слабость.

Телефон завибрировал в кармане юбки. Незаметно для остальных, Джини скользнула взглядом вниз. Сообщение в общем чате:

Лайза: На перемене встречаемся в кафетерии?

Она мельком посмотрела на Джорджа. Тот уже читал сообщение, его губы дрогнули в легкой ухмылке. Она кивнула.

Джини: Да.

Когда прозвенел звонок, она быстро собрала вещи, стараясь первой выйти из аудитории. Как будто скорость могла спасти ее от пересудов.

Глава 6
Бумеранг

Джордж толкнул стеклянную дверь университетского кафетерия. В нос сразу ударил терпкий аромат свежемолотого эспрессо, сливочного круассана и чего-то пряного — наверное, праздничного латте с корицей, который тут активно впаривали студентам накануне Рождества. Кафетерий был переполнен: возле кассы выстроилась длинная очередь, у столиков оживленно обсуждали предстоящие экзамены, кто-то пытался впопыхах дочитать конспекты, но большинство просто сидело и болтало, наслаждаясь предновогодней расслабленностью.

Вирджиния, уже внутри, быстрым шагом двигалась в сторону их стола, когда заметила ту же проблему. Вместо привычного круга друзей за столиком, который они облюбовали еще в начале первого курса, развалилась Эмбер Уиллис с вечной свитой. Эмбер выглядела безупречно: каштановые волосы идеально уложены в легкие голливудские волны, светлый оттенок помады подчеркивал ее пухлые губы, а пальцы в кольцах лениво накручивали прядь волос. Ее подруги — Клэр и София — сидели по бокам, облаченные в минималистичные шерстяные свитера бежевого цвета, дополняя образ «богатые, но непринужденные».

Джини прошла мимо, делая вид, что не замечает их, но Эмбер, конечно, не могла упустить шанс.

— Лузерша, — бросила она, склонив голову набок, а ее голос был сладким, как горячий шоколад, в котором явно не хватало сахара.

Джордж даже не удостоил ее взглядом. Он сохранял абсолютное хладнокровие, как будто они для него не существовали, и молча прошел дальше, будто бы целиком и полностью игнорируя происходящее. Лайза, уже сидевшая за их новым «убежищем» в углу, посмотрела на него с улыбкой:

— Тебя Эмбер не раздражает, потому что ты привык к таким, или потому что тебе пофиг? — протянула она, аккуратно размешивая в бумажном стакане свой латте.

— И то, и другое, — сухо ответил он, ставя рюкзак на пол.

— Очередное «демонстративное изгнание»? — уточнила Линда, закатывая глаза. Она откинулась на спинку стула, ее длинные рыжие волосы в беспорядке рассыпались по плечам. На ней был обтягивающий университетский свитер и винтажные темные джинсы Levi’s.

— Да плевать, — Джини уселась на стул рядом с Лайзой и с силой закинула ногу на ногу. Она достала телефон, раздраженно пролистывая что-то в соцсетях. — Если мы перестанем реагировать, им самим станет скучно.

— Ага, логика «если я не вижу проблемы, проблемы нет», — фыркнула Лайза. — Удобно.

— О, кстати… — Джини внезапно перестала скроллить телефон и порылась в своей сумке. Через секунду она вытащила крошечную сережку в форме звезды и положила ее перед Линдой. — Это твоя?

Линда тут же потянулась к уху, проверяя, но и так знала ответ.

— Черт, спасибо, — пробормотала она, бережно застегивая украшение обратно.

— Тебе повезло, что я случайно заметила ее в снегу, — Джини пожала плечами, явно довольная собой. — Представляешь, если бы ее подобрал кто-то типа Софии? Она бы продала ее в винтажный магазин как «благородную находку».

Лайза, молча облизывая ложку, пристально смотрела куда-то вперед.

— Куда ты уставилась? — нахмурилась Джини, следуя ее взгляду.

Линда тут же повернулась в ту же сторону. Эмбер сидела за столом и громко смеялась. Ее золотистый браслет от Tiffany & Co. блестел в солнечных лучах, а идеально подобранный наряд в стиле preppy говорил сам за себя.

— Ты все еще не можешь успокоиться? — устало вздохнула Линда.

— О чем это вы? — Джордж выглядел искренне удивленным.

— Лайза и Эмбер сегодня сцепились, — пояснила Линда.

Эмбер, словно почувствовав на себе их взгляды, повернула голову, изобразила театральный взмах рукой и одарила Лайзу злобной ухмылкой.

— Стерва, — одними губами сказала Лайза, показав средний палец.

— И что в итоге произошло? — Джини поставила локти на стол и склонилась ближе.

— Она намекнула, что я убила Пасифику, — Лайза закатила глаза и уперлась подбородком в ладонь. — Ну, я, разумеется, взорвалась.

— А если она обратится в полицию? — Джордж вытащил из рюкзака яблоко и начал неторопливо его полировать об рукав.

— В худшем случае мне добавят пару часов общественных работ в столовой для бездомных, — равнодушно ответила Лайза, скрестив ноги.

— Сколько тебе еще осталось? — Линда сделала глоток сока.

— Девяносто часов, — Лайза пожала плечами, как будто говорила о совершенно обычном деле.

— Гадость, — скривилась Джини. — Наверное, полная антисанитария.

— Ты понятия не имеешь, — Лайза усмехнулась, взяла йогурт и принялась ковыряться в нем ложкой. — Но, знаешь, это даже интересно. Там все настоящие, не то что эти куклы в коридорах.

Анжела появилась из-за угла. Она двигалась плавно, почти лениво. На ней был объемный бежевый свитер, который так небрежно сползал с плеча, что казалось — вот-вот упадет, но каким-то чудом держался. Под ним — шелковая мини-юбка цвета шампанского, предательски короткая даже для самых смелых стандартов «Хиллкреста». Бархатные ботильоны с заостренным носком мягко шуршали по полу, а золотая подвеска Van Cleef & Arpels мерцала в ложбинке ключиц.

Ее длинные каштановые волосы были заплетены в две небрежные косы, каждая из которых рассыпалась тонкими прядями, придавая ее образу особую, почти детскую игривость — если бы не ухоженные руки с темно-бордовым маникюром.

Нейт плелся за ней, явно не в восторге от своей роли. Он волочил за собой ее огромную кожаную сумку Prada Symbole, украшенную массивным золотым логотипом, и выглядел так, словно всерьез подумывал выбросить ее в ближайшую урну. На нем был классический темно-синий пиджак Ralph Lauren, брюки с идеальной стрелкой, расстегнутый верх рубашки и ослабленный галстук.

— Ты серьезно? — пробормотал он, немного наклонив голову в сторону Анжелы. — Это что, новый вид пыток — таскать твою гребаную сумку?

Анжела лишь усмехнулась и стряхнула с рукава невидимую пылинку.

— Расслабься, Нейт. Ты же не хочешь, чтобы я надорвала спину? — ее голос был сладким.

Она знала, что могла бы найти кого-то другого для этой работы. Но с Нейтом было веселее.

— Приве-е-ет! — радостно протянула Анжела, наклоняясь, чтобы обнять каждого за столом. Ее голос звучал настолько громко, что, казалось, эхом отразился от стен кафетерия. — Как же я скучала!

— Мы тоже рады тебя видеть, — произнесла Джини с тенью сарказма в голосе. — И Нейта, конечно.

— Привет, — коротко кивнул Нейт, выгружая сумку Анжелы на пол и садясь рядом.

Но их встреча была обречена на прерывание. Откуда ни возьмись появилась Эмбер Уиллис — с холодной усмешкой и намерением добавить драматизма в любое событие. Она склонилась над Лайзой, как королева над подданной, притворяясь, что та для нее не существует. Длинный кулон Эмбер, раскачиваясь, задел макушку Лайзы, отчего та резко нахмурилась и подняла глаза с явной угрозой.

— Анжела, что ты делаешь за столом… отбросов? — растянула Эмбер, произнося последнее слово с таким пренебрежением, будто оно оставляло у нее горький привкус. Она оглядела всех за столом, чуть прищурившись, словно оценивала дешевую подделку. — Пошли за наш столик, там хотя бы приличные люди.

Анжела закатила глаза, откидываясь на спинку стула.

— Я провожу время со своими друзьями, если ты не заметила, — бросила она с ленивой улыбкой, открыто игнорируя пассивную агрессию.

— Друзья? — переспросила Эмбер. — Напомнить, что случилось с их последней подругой? — Ее голос стал тише, перейдя почти в шепот. — Она мертва.

— Ну все! — Лайза резко встала, плечом задев Эмбер, отчего у той чуть дрогнула челюсть.

— Лайза, не надо, — спокойно, но твердо произнесла Анжела, успокаивающе положив руку на ее локоть. Затем она повернулась к Эмбер с коварной улыбкой, заправляя прядь волос за ухо. — Слушай, Эмбер, я тут вспомнила про одно очень интересное видео с вечеринки у Мелани. Может, показать всем?

Глаза Эмбер расширились. Ее самоуверенность испарилась быстрее, чем утренний туман.

— Ты не посмеешь… — прохрипела она, но голос предательски дрогнул.

— Ой, ты даже не представляешь, на что я способна, — сладко произнесла Анжела, доставая телефон из сумки. — Я считаю до трех. Раз…

Эмбер гордо вскинула подбородок и развернулась на каблуках. Через секунду она уже шла прочь, но ее зажатые кулаки выдавали злость.

— Спасибо, — выдохнула Лайза, снова садясь.

— Все ради друзей, — подмигнула Анжела, доставая из сумки несколько ярких пригласительных с новогодним дизайном. Она разложила их на середину стола, как карты в покере.

— Это что? — удивленно спросила Линда, рассматривая один из них.

— Билеты на мою вечеринку, конечно, — Анжела сложила руки на груди. — В этом году я устраиваю новогодний бал в старой библиотеке. Атмосфера будет шикарной: свечи, фортепиано, ребята из других университетов… Ну, вы поняли.

— Классно! — Линда взяла билет и внимательно осмотрела его. — Но нас там не особо ждут, да?

— Неважно, — отмахнулась Анжела. — Если кто-то начнет вас доставать, я мигом их выгоню.

— Ого, сегодня ты какая-то особенно добрая, — усмехнулся Нейт.

Лайза прищурилась, мельком взглянув на него, а затем на Анжелу. Между ними явно был какой-то подтекст.

— Ладно, нам пора, — вдруг заявила Анжела, вставая. — Нейту еще надо украсить кампус, ведь он у нас главный декоратор.

— Да уж, — пробормотал Нейт, с явной неохотой поднимаясь.

— Пока, мои дорогие, — протянула Анжела, посылая воздушный поцелуй. Затем она взяла Нейта под руку, и они вдвоем направились к выходу.

— Знаешь, Лайз, она иногда бывает слишком крутая для нас, — заметила Джини, разглядывая билет.

— Иногда? — ответила Лайза, поправляя волосы и делая вид, что ничего особенного не произошло.

Звонок прозвенел, завершая короткую передышку. В кафетерии тут же началось движение: звуки собирающихся вещей, стук стульев, разговоры, вперемешку с хрустом чипсов и шуршанием оберток.

Линда первой поднялась из-за стола, ловко закинув свою небольшую сумку от Saint Laurent на запястье.

— Мне пора на французский, — сказала она, поправляя ремешок и оглядывая остальных.

— Нам с Лайзой на композицию, — вставила Джини.

Но прежде чем кто-то успел сделать шаг, телефоны на столе завибрировали одновременно, как по команде. Все мгновенно потянулись к своим гаджетам.

— Наверное, Анжела создала новый чат, — предположила Лайза.

— Нет, — медленно произнес Джордж, уставившись на экран. Любопытство всех остальных мгновенно возросло. Они открыли сообщения и начали читать синхронно:

«Каково это — оказаться на другой стороне университетского общества? Ужасно, правда? Бумеранг всегда возвращается, но вы ведь это знали. Ах да, не забудьте поблагодарить… меня, ну или Кэтрин. Впрочем, какая разница? Главное, что вы снова здесь.»

Тишина повисла над столом, наполняя пространство нервозностью.

— И все по новой, — наконец произнесла Линда, глядя на остальных так, будто ждала, что кто-то скажет что-то обнадеживающее.

— Завтра выходной, — Джини нервно провела пальцами по волосам. — Я предлагаю вечером уехать ко мне.

— Отлично, — тут же согласилась Лайза, глаза которой вдруг заблестели от какой-то внутренней искры. — У меня есть идея.

Глава 7
Нестабильный сигнал

Инди приоткрыла глаза, заморгав от слабого света фонарей, пробивавшегося сквозь жалюзи. Огоньки вечернего Сохо мелькали за окном, будто дразнили. Ее голова пульсировала, в ушах звенело.

— Неужели я снова проспала весь день? — пробормотала она, глядя в потолок.

Комната вокруг выглядела как поле после «Проекта Х». Бутылки валялись по углам, их остатки образовывали странный коктейль запахов алкоголя, пота и дешевого одеколона. На тумбочке стояла стопка стаканчиков и грязные тарелки, а на столешнице кухни возвышались картонные коробки из под пиццы, пахнувшие несвежими специями. Серпантин и конфетти смешались с растертыми белыми дорожками на журнальном столике, напоминавшими о вчерашнем празднике.

На кровати рядом спал Исак Брайс. Его обнаженное тело почти полностью скрывалось под тонким пледом, который явно не справлялся с задачей прикрытия. Инди придвинулась ближе, коротко поцеловала его в лоб и отстранилась.

Вчерашняя ночь вспоминалась отрывками, как плохо склеенный фильм. Разбитые бокалы, танцы, смех, голоса… А потом — провал. Еще бы, вечеринка в честь ее освобождения из-под ареста удалась на славу. Исак устроил все, как он говорил, «по высшему разряду». Собрал друзей, студентов из нового университета, где его больше не клеймили «дилером». Его родители, как всегда, были на другом конце планеты, наслаждаясь отдыхом на Мальдивах.

Инди медленно поднялась с кровати, ноги путались в разбросанных по полу вещах. Черные волосы сбились в спутанный ком, макияж с глаз и губ превратился в размазанные тени. Она схватилась за телефон, который жужжал где-то под пачкой чипсов.

— О, боже… — вздохнула она, глядя на двадцать пропущенных вызовов. Лайза, Джордж, Джини… Звонили все.

И среди них — новое сообщение. От неизвестного. Номер, разумеется, был скрыт. Она громко выдохнула. В голове зазвенел сигнал тревоги. Этого ей точно не хватало. Инди набрала Джорджа.

— Где ты? — резко спросил он, даже не поприветствовав.

— Где я? — Инди выглянула в окно, наблюдая, как снег кружится в вихре над улицами. — У Исака.

— Отлично. Сможешь добраться до дома Джини?

— В такую погоду? Ты серьезно? — она скривилась, глядя на метель, поглощающую город.

— Вызови такси, тебя никто не заставляет идти пешком, — парировал он. — Мы ждем.

Джордж сбросил вызов, даже не дав ей шанса возразить.

Инди тяжело вздохнула и поплелась в ванную. Открыв дверь, она тут же столкнулась с телом какого-то парня, лежащего прямо на полу. Он что-то пробормотал во сне, перевернулся и громко захрапел.

— Прекрасно, — пробормотала Инди, вытаскивая из шкафа зубную щетку.

Она умылась ледяной водой, которая освежила только на мгновение. Вернувшись в комнату, девушка накинула кожаную куртку, обувшись в растянутые ботинки, которые валялись у кровати.

С момента как в семье Инди начался разлад, она перебралась к Исаку. Инди перестала контактировать как-либо со своей семьей, она не отвечала на их звонки, иногда общаясь только со своей сестрой — Алексис. Ее родители старательно делали вид, будто ничего не произошло. После того, как Инди сбежала из дома, родители для всех поддерживали сказку: «Наша дочь сейчас учится в одном из лучших университетов в Литве — St. Levain’s International Academy.» Легенда звучала убедительно, но все знали правду. Скандал с ее арестом и зависимостью прогремел громче, чем хотелось бы ее матери.

Именно это бесило больше всего. Лицемерие. Показное «все в порядке», когда ни черта не в порядке.

Инди схватила сумку, едва переступив через Исака, занюхала последнюю дорожку на тумбе и шагнула в метель, чтобы добраться до Джини.

Она с трудом держала равновесие, спускаясь вниз по широкой лестнице здания. Вечерний наряд уже сменился на что-то более теплое, но все равно казалось, что холод пробирает до костей. Ветер снаружи завывал так, что звуки стихии были слышны даже из уютного мраморного фойе.

Консьерж, сидящий за стойкой, поднял взгляд, услышав ее шаги. Его форма — идеально отглаженная, а галстук будто только что поправили. Его любопытство не скрывалось, хотя лицо оставалось невозмутимым.

— Собираетесь куда-то в такую погоду? — спросил он с легким удивлением, поглядывая на ее куртку, которую она тщетно пыталась запахнуть.

— К друзьям, — бросила Инди, натягивая капюшон.

— Вчерашнего веселья было недостаточно? — консьерж позволил себе саркастичную улыбку. — Дом до сих пор обсуждает ваш «марафон».

Инди закатила глаза и бросила короткое:

— Впредь такого больше не повторится, обещаю.

Она выскользнула за стеклянную дверь, и мгновенно оказалась в ловушке стихии. Ветер рвал куртку, метель била в лицо так, что приходилось зажмуриваться. На улице было так пустынно, что даже редкие звуки автомобилей заглушались снежной бурей. Она зажала воротник у шеи и шагнула ближе к дороге, вглядываясь в белую муть.

Через минуту вдали замелькали тусклые огни фар. Инди подняла руку, махая изо всех сил, чтобы ее заметили. Свет приближался, и наконец машина остановилась у обочины.

Окно медленно опустилось, и из салона послышался мужской голос:

— Вас подвезти?

Она кивнула, практически крича:

— Да, пожалуйста!

Дверь распахнулась, и Инди поспешила забраться внутрь, захлопнув ее за собой. Поток теплого воздуха сразу обволок ее замерзшее лицо.

Водитель повернулся на мгновение, улыбнувшись. Он был молод, с аккуратной стрижкой, круглыми чертами лица, крупными ушами и глубокими серыми глазами. На запястье блеснули часы, явно не из дешевых — Rolex, инкрустированные бриллиантами. Его пальто в клетку и кожаные перчатки завершали образ.

— Ну и буря, — проговорил он с легким смешком. — Куда едем?

— Парк-авеню, 1125, — сказала Инди, пристегиваясь.

— Договорились, незнакомка, — он бросил короткий взгляд в зеркало.

— Инди Гранд, — представилась она, протягивая руку.

— Вильям Мейсон, — он пожал ее ладонь, и его губы растянулись в приветливой улыбке.

Машина тронулась, фары прорезали снежную завесу.

— Так что заставило тебя ехать из Сохо в Верхний Вест-Сайд в такую бурю? — спросил он, с интересом оглядывая ее из-под ресниц.

— Друзья, — пожала плечами Инди. — Спонтанная встреча. Даже не знала о том, что они в городе.

— Странно, что ты этого не знала, — с легким сомнением проговорил он, убирая одну руку с руля. — Они точно твои друзья?

Инди почувствовала легкое раздражение от его вопроса, но постаралась скрыть это.

— Просто не поехала сегодня на учебу, — она улыбнулась, добавляя небрежности в голос. — Вчера праздновала свой… выход из…

— Выход? — переспросил он с приподнятой бровью.

Инди сделала вид, что ищет подходящее слово.

— Мне сняли гипс. — Она нервно рассмеялась, избегая упоминания о своем аресте. — Выход из больницы.

— А, понятно, — он кивнул.

Ей вдруг стало интересно, правда ли он не знает о ее истории. Кто в Нью-Йорке не слышал о «скандале в Хиллкресте»? Она решила проверить.

— Ты местный? — осторожно спросила она.

— Нет, прилетел из Финляндии пару дней назад.

— Финляндии? — ее глаза округлились.

— Учился там. У них прекрасные образовательные программы, — объяснил он.

— Понятно, — она сделала паузу. — Слышал о «скандале в Хиллкресте»?

Он покачал головой.

— Что-то мельком. Но я не углублялся.

Ее настороженность усилилась. Или он действительно был слишком далек от этих событий, или очень хорошо играл свою роль.

— Ты не против, если мы поедем молча? — наконец бросила она.

— Конечно, — легко согласился он, снова сосредотачиваясь на дороге.

Метель завывала за окном, превращая Нью-Йорк в сказочный пейзаж, где даже блеск витрин на Мэдисон-авеню терялся в хаосе снежных вихрей. Белые хлопья, казалось, сговорились скрыть город под своим покрывалом, но в теплом салоне машины это ощущалось только как уютное напоминание о зиме.

Вилсон тарабанил пальцами по рулю, создавая невыносимый ритм, который вскоре начал раздражать Инди. Она повернула ручку радио, прибавив громкость, и закрыла глаза, надеясь на минуту тишины.

Проехав несколько кварталов в молчании, Инди заметила знакомый фасад. Высотка из кремового камня, с архитектурой, напомнившей о позолоченной эпохе Нью-Йорка. На фоне метели ее фасад казался почти мистическим.

Она обернулась к Вильяму, который краем глаза наблюдал за ней в зеркало заднего вида.

— Сколько я тебе должна? — спросила она с легкой ноткой нетерпения.

Он усмехнулся, его губы растянулись в улыбке, которую сложно было назвать безобидной.

— Номер телефона — более чем достаточно.

Инди закатила глаза, хотя уголки губ предательски дрогнули.

— Вильям… У меня есть… — она замялась. Стоит ли его отшить? С другой стороны, в этом был какой-то романтичный вызов.

— Есть что? — спросил он, поднимая бровь, будто провоцируя ее на объяснения.

— Неважно, — отрезала она. — Ладно, записывай.

Она начала диктовать цифры, а он быстро вбивал их в телефон, словно боялся упустить шанс.

— Может, тогда кофе? Завтра, скажем, в Sant Ambroeus? — предложил он, имя кафе звучало так, будто само место было известно на весь Манхэттен.

Инди поправила шубу из серебристого меха и небрежно пожала плечами.

— Посмотрим.

Сняв ремень безопасности, она вышла из машины.

— Прощай, Вильям.

Дверь хлопнула, и она поспешила к парадному входу, ветер буквально подталкивал ее в спину, словно желая ускорить ее шаг. Внутри холла все осталось таким же, как прежде: тот же мягкий свет, тот же консьерж, который все так же наблюдал за каждым входящим с нескрываемым интересом.

— Мисс Гранд, — сухо произнес он, кивая.

Инди коротко кивнула в ответ, не собираясь поддерживать беседу. Она дошла до лифта, наслаждаясь ненавязчивой классической музыкой, доносившейся из динамиков. Двери разошлись с мелодичным звуком, и она вошла внутрь, нажимая на нужный этаж.

Лифт остановился с мягким гулом, и Инди шагнула в знакомый холл апартаментов семьи Флойд. Здесь всегда пахло дорогими свечами Diptyque, а каждая деталь — от резных панелей на стенах до приглушенного света дизайнерских бра — напоминала о деньгах, но без показной вычурности.

В квартире было непривычно тихо, если не считать негромких голосов из гостиной. Это не была вечеринка — всего лишь спонтанный сбор, на который они успели купить только пончики и вино. Джини теперь жила здесь одна, но, несмотря на это, в квартире было безупречно чисто — разве что на кофейном столике оставались крошки от ванильных пончиков и открытая бутылка Malbec.

Инди сбросила куртку, перекинула ее через руку и направилась в гостиную. Там, на длинном диване, ее уже ждали Линда и Джини. Обе были в домашней одежде: Линда в мягком кашемировом кардигане цвета карамели и трикотажных брюках, а Джини в свободной шелковой рубашке, наполовину заправленной в бархатные шорты.