Бесплатный фрагмент - Элисса

Пролог

— Алексей! А вот и ты. Садись.

Темный подвал городской библиотеки освещался лишь маленькой настольной лампой. Свет не доходил до обладателя голоса, его фигура была полностью скрыта в тени массивных стеллажей. Рука журналиста потянулась к выключателю на стене около входа.

— Я бы не советовал этого делать, — голос прозвучал спокойно, но властно.

— П… п… понял. Простите, я понял, — парень сглотнул и медленно опустился на стул около стола. — Как я могу к вам обращаться?

— Можешь звать меня «мой господин».

— Как вам будет угодно… мой господин, — потные ладони парня сжали колени настолько сильно, что пальцы побелели.

Комнату наполнил раскатистый мощный, но при этом мягкий смех.

— Я шучу, друг мой. Можешь звать меня так, как тебе угодно. Я носил много имен, не принадлежавших мне, а истинное никто из ныне живущих смертных больше не узнает. По крайней мере, от меня.

— То есть, все-таки есть те, кто знает? — журналист привычным движением включил диктофон.

— Да, есть, — неохотно ответил голос, и со стороны угла послышался тяжелый деревянный скрип. — Давай сразу обозначим происходящее. Ты сейчас находишься здесь всего по двум причинам. Во-первых, тебе интересно разобраться, что ты видел несколько недель назад. Во-вторых, мне нужно, чтобы люди из твоего мира узнали эти истории. Из этих причин мы можем вывести, что тебе нет необходимости знать больше, чем я сам посчитаю нужным. Поэтому многие вопросы, что сейчас крутятся в твоей голове, останутся без ответов.

— Хорошо, я вас понял.

— И да, я знаю, ты хочешь начать с чего-то интересного, пугающего или захватывающего, однако это позже. Придется немного потерпеть. Мы начнем с той истории, без которой все последующее повествование может быть понято неправильно.

Алексей поправил очки в тонкой оправе, открыл блокнот и щелкнул авторучкой.

— Можно я задам еще один вопрос, пока мы не начали?

— Да, спрашивай.

— Почему мы встретились здесь? Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы вас кто-то видел, а тут рядом одна из самых оживленных улиц города.

— Мне нравится, как здесь пахнет.

— Плесенью?

— Историей, друг мой. Историей.

1. Рандеву

«Живи так, как будто ты сейчас должен проститься с жизнью, как будто время, оставленное тебе, есть неожиданный подарок».

Марк Аврелий Антонин

«Ничто не истинно, все дозволено».

Хасан ибн Саббах

Со стороны моря дул свежий ветер. Налетая на деревья, щедро высаженные вдоль берега, он терял почти всю мощь и в центр парка доходил лишь легкий бриз. Шум волн почти тонул в шепоте беседующих о чем-то своем деревьев. На улице было довольно светло, но освещение парка уже включили. В стоящий рядом фонарный столб со всей возможной на этот момент силой врезался сорванный кленовый лист, оставшись на его мокрой от осенней мороси поверхности.

«Весьма недурственная вещь этот зеленый чай», — подумал я и в который раз за месяц удивился собственным мыслям. Я никогда не был поклонником здорового образа жизни и, уж тем более, здоровой пищи, однако весь последний месяц проходил в странном напряжении, импульсами выбивающем из меня стремление к самоуничтожению. Сначала я бросил курить, потом начал бегать по утрам, сейчас пью зеленый чай без сахара, а завтра, судя по всему, уйду в монастырь.

Рядом со мной на лавке, закинув ногу на ногу таким образом, что пальто больше не скрывало идеальных ног, удобно устроилась Алиса. Обеими ладонями, наполовину закрытыми длинными рукавами слегка торчащего из-под пальто тонкого шерстяного свитера, она держала у губ неудобную кружку, идущую в комплекте с термосом, и, слегка прикрыв глаза, предпринимала попытки остудить чай дыханием, изредка делая небольшие глотки. Это она уговорила меня попробовать, наконец, ее любимый напиток, к вкусовым качествам которого я всегда относился скептически.

— Вроде жив, — подытожила спутница, пристально разглядывая мое лицо. — Или это только внешне?

— Согласен, не так противно, как я представлял, — я сделал последний глоток и, раскрыв рюкзак, достал «термос», наполненный уже моим любимым напитком. — Но кофе все же лучше.

С этими словами я наполнил кружку и втянул запах ароматного напитка со сливками. Поднеся его к губам, я жадно отпил добрую половину.

— Раз уж решил исправляться, начал бы с чая, — она поставила полупустой сосуд на край лавки и учтиво сложила руки на колене.

— Ну уж нет. Лучше быстро и весело, чем долго и скучно, — наш разговор, по обыкновению, обещал переход из светской беседы в философскую дискуссию.

— Пусть так, но одно другому не мешает. Ты же не будешь утверждать, будто моя жизнь, со всеми диетами и занятиями фитнесом, хоть сколько-нибудь скучнее твоей?

Тут я спорить никак не мог. Несмотря на вечные тренировки, четкий распорядок, всегда опрятный и качественный макияж, придающие Алисе качества, сводящие с ума мужчин — как ровесников, так и младшего возраста, — и меня в том числе (как ни крути, разница почти в десяток лет практически делала нас представителями разных поколений), она Жила. Именно так: Жила. Она успевала брать от жизни все то, что только могла успеть. Практически на каждую черту ее характера я имел противоположную. Около тридцати сигарет в сутки, сидячий, порой и лежачий, образ жизни и одна прическа на всю жизнь.

Помимо различий, была у нас общая страсть — тяга к общению и новым знаниям. Именно это, а не ее тело, как она предполагала, толкали меня назначать все новые и новые встречи, несмотря на усталость, состояние погоды и даже наличие на ее безымянном пальце кольца. Говорили мы о многом и ни о чем. О политике и погоде, о философии и медицине, о вечном и повседневном.

— Да, но у нас мозг по-разному устроен, — я допил остатки, закрыл «термос» и положил в рюкзак, оставив ранец между коленей, всем видом указывая на необходимость завершать разговор. — И понятия о веселье разные. Я домосед.

— Знаешь, оправдывайся сколько хочешь, однако выбрать все-таки придется.

— Между чем?

— Между отдыхом и жизнью, — заключила она и последним глотком опустошила кружку.

В нескольких метрах, на семь часов от меня, на дорожке остановился парень лет двадцати на вид. Наблюдая за зарождающейся бурей, идущей с моря, боковым зрением я заметил какое-то движение с его стороны. И как только я захотел повернуть голову, чтобы рассмотреть смысл его действий, как он сам подошел и, встав в больше эффектную, чем практическую стойку, надавил на кнопку фотоаппарата. Оттуда вылез квадратный кусок бумаги, который парень тут же вытащил и, прикрыв курткой начал интенсивно трясти.

— Я так понимаю, вы, молодой человек, желаете получить плату за эту фотографию? — Алиса, улыбаясь, раскрыла сумку и уже начала доставать кошелек, когда я остановил ее руку.

— Сколько? — я не был в восторге от незапланированных трат, но обязан был не ударить в грязь лицом.

— Всего четыреста рублей за приятные воспоминания в компактной форме, — тот вытянул лицо подобно Чеширскому Коту с его безумной сардонической улыбкой и протянул мне фотокарточку.

— Всего? Ну-ну, — я отсчитал купюры, вручил их парню и убрал фото в портмоне, предварительно продемонстрировав Алисе.

— Хорошего вечера, — парень слегка поклонился и удалился на поиски новой жертвы.

Я встал, закинул одну лямку рюкзака на правое плечо, повернулся к Алисе, взял ее кружку и протянул руку, приглашая встать. Она, слегка недовольная столь резким и даже немного грубым окончанием чаепития, тем не менее поднялась на ноги и, повесив сумочку на одну руку, вторую положила мне на предплечье. Так мы неспешно двинулись по забросанным листвой дорожкам осеннего парка. Дождь падал на спину, а подоспевший ветерок, как бы закрепляя успех, пытался пробиться сквозь толщу одежды к телу. Мы шли между огороженных стволов клена под лоном зарождающихся сумерек к ее машине, продолжая беседу, и с каждой секундой крепло желание плюнуть на все, включая погоду, развернуться и пойти обратно. Но рандеву окончено, настала пора возвращаться домой. Меня снова ожидал вечер в четырех стенах. А она вернется домой, к семье. В ее доме, в отличие от моего, всегда звучат голоса, горит свет и стоит запах вкусной еды. Я глубоко вздохнул, сокрушаясь перед бессмысленностью возвращения в пустую квартиру. Это не осталось незамеченным. Когда мы подходили к автомобилю, наши руки опустились, и ее пальцы переплелись с моими. Мне стало легче, хотя немного неловко.

— Что такое? — Алиса со снисходительной улыбкой посмотрела мне в глаза.

— Да так, ничего, — я отвел взгляд влево. — Домой не хочется.

— Давай останемся. Я не тороплюсь, ты вроде тоже, — она посмотрела на сплетенные руки. — Может, мне мало того времени, что мы провели вместе.

— Мало для чего? — это скорее риторический вопрос, однако очень уж хотелось увидеть ее реакцию.

— Какое все же неуверенное в себе поколение!

Она вытянулась на носках, легонько коснулась своими губами моих и добавила чуть слышно:

— Или хитрое?

— Все возможно.

Мимо нас по тротуару, держась за руки и весело улыбаясь в беседе, прошла молодая пара. Я посмотрел им вслед, и взгляд мой переместился к проезжавшему мимо трамваю, окатившему нас потоком холодного воздуха, отчего я поежился.

— Может, в машину сядем, все равно не расходимся?

— Все-таки хитрое, — произнесла она, открывая дверь, и рассмеялась легким, почти невесомым звоном серебряных колокольчиков.

Мы сели внутрь и тронулись в сторону дальнего угла парковки, на которой оказалось на удивление много свободных мест. Ветер и дождь спустя час практически сошли на нет. На душе было спокойно, несмотря на то, что минуту назад меня одолевали сильные сомнения по поводу предстоящего вечера. Я почти инстинктивно положил свою руку на руку Алисы и томно, еле слышно прошептал:

И вновь морская гладь бледна

Под звездным благостным сияньем,

И полночь темная полна

Очарованьем и молчаньем.

Она придвинулась в мою сторону, приложила голову к моему плечу и обхватила руку, от чего сердце стало биться с неистовой силой, словно пытаясь выбить ребра. Я боялся, как бы этот факт не остался незамеченным для спутницы, дабы не сбить размеренный лад прекрасного вечера. Но она, то ли не замечая реакции моего тела, то ли не придавая ему большого значения, прошептала в ответ:

Как, Господи, благодарить

Тебя за все, что в мире этом

Ты дал мне видеть и любить

В морскую ночь, под звездным светом.

Мы молча смотрели вдаль, изредка поглядывая на часы приборной панели автомобиля и сплетенные ладони. С этого ракурса прекрасно были видны строгие черты причала, утопающего в закатном кроваво-красном свете, расположившегося на другом краю залива, формой напоминавшего полумесяц. Медленно, почти неподвижно, по успокоившимся волнам в сторону причала двигался непонятно каким образом оказавшийся в такую погоду вне порта прогулочный катер, словно бегущий от накрывающей его тени маяка на противоположном причалу береге. Я смотрел вслед умирающему солнцу, когда оно почти полностью скрылось из глаз. Алиса отпрянула от плеча и с наигранным удивлением произнесла:

— И давно ты начал интересоваться творчеством Бунина?

— Буквально часа три-четыре назад, пока на автобусе ехал, — освободив руку из ее объятий, я вытянулся вдоль кресла и развернул голову в сторону собеседницы.

В попытке продолжить разговор я едва успел раскрыть рот, как был бестактно прерван поцелуем, сопротивляться которому не очень-то и пытался. Медленно, практически не касаясь поверхности моей одежды, Алиса провела рукой от живота до шеи и впустила пальцы в мои волосы, сжав кулак. Я попытался взять ее правой рукой за талию, но конструкция автомобиля явно выступала против подобных манипуляций, и я остался в повернутом состоянии. Находиться в такой позе становилось физически неприятно, посему, пустив руку за спину Алисы, я опрокинул ее сиденье назад, бесцеремонно заняв доминирующее положение в вечернем спектакле.

* * *

Подъехав к дому, который временно выступал моим жилищем, массивный черный автомобиль резко остановился, отдавая корпус в нежные руки инерции, поддавшей его чуть вперед. Я смотрел в темно-карие глаза Алисы, совершенно явно осознавая: совсем скоро придется покинуть этот город. И факт того, что будет после моего возвращения, пока пребывал в паре со знаком вопроса. Но то, как она смотрела на меня… Понять ее истинные намерения всегда было непросто, ведь то, что ты знал о ней, могло рухнуть в следующую секунду, открывая девушку с новых сторон. Особенно это проявлялось в манере поведения, способной измениться в течение дня раз по семь, представляя миру то взрослую, рассудительную бизнес-леди, то прилежную школьницу, переживающую о том, что ее лексикон непомерно быстро наполняется матом, то студентку на вечеринке, не гнушающуюся похоти. Стратег, живущий в каждой женщине, преобладал в ней над всем остальным. И теперь я терзался сомнениями на тему того, что она чувствует, о чем думает, знает ли о моем скором отъезде, а если знает, что думает. На выяснение оставалась всего пара дней. Мысли были прерваны резкой сменой предмета ее лицезрения с моего лица к своему телефону, разорвавшему тишину.

— Да, дорогой, в духовке, — она смотрела перед собой, совершенно непринужденно поигрывая пальцами по рулю. — Уже выехала, скоро буду, — убрав в сумку телефон, она вновь взглянула на меня и, вздохнув, взяла за руку.

— Все, езжай, — я прикоснулся к ее руке губами и открыл дверь. — Завтра увидимся.

— Спокойной ночи, — произнесла она вслед через открытое стекло, и внедорожник с ревом умчался в конец улицы, после чего так же стремительно исчез за поворотом. Накинув капюшон, я вставил наушники в уши и направился в сторону, противоположную направлению машины. Спать совершенно не хотелось, а подумать определенно было о чем.

Чего-то хотелось. Хотелось до безумия, а чего именно — как всегда в таких случаях — совершенно не ясно. Вроде и сыт, и на безденежье жаловаться не приходится, и вовсе не одинок. Внутри было ощущение отсутствия каких-то ярких событий, что наполняли жизнь раньше. Будто те воспоминания, что я потерял, содержали что-то безумно интересное. Или же душа истосковалось по чему-то родному, ныне недостижимому. Любовь. Или, по крайней мере, привязанность. Не к родным или друзьям, а к даме. То, что объединяло нас с Алисой, назвать высокими чувствами язык бы не повернулся. Это скорее некая форма дружбы. А необходима муза — мифический источник созидательных сил, импульс к жизни, спутница страстей. Теряя счет времени, я не заметил, как приблизился к береговой линии и устроился на одном из камней, покрывающих пляж.

Остывающее солнце сентября давно отправилось в объятия Морфея, уступив место полной луне. Я окунулся в ее серый свет и наслаждался легким бризом, чуть прикрыв глаза. Соленый ветер с моря прочищал живительной прохладой мысли от лишних звуков, мешающих сосредоточиться на самом главном — на себе. На размышлениях, делающих нашу жизнь чуть более значимой, чем примитивное размножение, наращивание материального положения и питания. Время вечно утекает, словно песок сквозь пальцы, а моя цель, как мне казалось, упорно прячется в самых темных уголках мутного сознания. И порой думалось, будто когда-нибудь я ее найду, взвешу и, набрав скорости, пробью преграды, вставшие между нами. Но пока этого не случилось — пора возвращаться домой и начинать готовиться к отъезду, так как день вылета медленно, но верно наступал на пятки.

2. Воскресенье

Снилось что-то невразумительное, указывающее, как минимум, на мою усталость. Мерзкого вида существо, выше меня раза в полтора, на теле которого вместо лица была огромная пасть ото лба до груди, находилось напротив меня в потоке темно-зеленого густого тумана. Оно не предпринимало никаких действий, лишь смотрело мне в душу, учитывая, что смотреть было нечем. Однако взгляд был столь же явным, как и мое собственное сбитое дыхание после пробуждения. Что бы этот сон ни обозначал, больше спать сегодня я явно не собирался, с учетом того, что часы показывали половину шестого утра.

Я переехал в этот город около года назад, через пару месяцев после аварии, забравшей из моей памяти пару лет жизни. И до сих пор не смог в полной мере насладиться ни красотой моря, отражающего алый закат, ни прелестными неширокими улицами, архитектура которых была больше декоративной, чем практичной. Теперь, смотря в окно каждое утро, я благодарил судьбу за возможность наслаждаться сим зрелищем. Аромат бергамота в кружке расслаблял и настраивал на грядущий день. Из окна дул теплый ветерок, и, подойдя к окну, я увидел, как в доме напротив открылись створки, в которых появилось довольное личико бабули. Одной рукой она, по неведомой мне технологии, состригала веточки с висящих на стене дома по обеим сторонам от окна цветов и складывала во вторую. Увидев меня, она с улыбкой помахала огрызками растений и продолжила облагораживать горшки. Я улыбнулся в ответ. Узкие улицы объединяют людей — еще одна причина отказаться от автомобилей. Замок входной двери скрипнул под напором вставленного ключа, и в комнату вошел высокий коренастый парень лет двадцати пяти. В руке у него была футболка, снятая в целях предупреждения перегрева, и солнцезащитные очки.

— Привет. Ты где пропадал? — бросив футболку на край кресла, он всем весом обрушился на мой многострадальный диван.

— Загулял немного, — повернувшись лицом к гостю, я поставил кружку на подоконник и оперся на него руками. — Дела перед отъездом решал.

— Понятно. Когда летишь?

— Послезавтра. Может, со мной? Мне бы не помешала компания.

— А я-то тебе зачем? Я в бумажках не силен, а с братом твоим заочно не очень хочу встречаться.

— Это почему? — я выразительно поднял бровь и сложил руки на груди.

— Так он из того же, что и ты, состоит, — Андрей широко улыбнулся. — А мне знакомства с тобой хватает с лишко́м.

— Это да… — протянул я в ответной улыбке.

— Я за любую суету, ты знаешь. Просто уже занят на ближайшую неделю.

— И чем же, если не секрет? — взяв кружку, я направился к раковине.

— Арина ненадолго приехала, скоро опять уедет. Дипломная работа ждет. Как вообще можно столько учиться?

— Ты бы попробовал сам, глядишь, и буквы бы выучил.

— Дай лучше пожевать чего-нибудь, — словно не заметив моего выпада, проговорил Андрей.

— Чего нет — того нет.

— Тогда я домой! — он развел руками и направился к выходу.

— Чего приходил-то?

— Да так, мимо проходил, дай, думаю, зайду.

— Понятно. Может, со мной все-таки? Я же помру в дороге со скуки.

— Нет уж, давай сам. Потом расскажешь, как съездил.

— Держи, — я кинул ему в руки футболку. — Арине привет.

Прощаясь, он поднял ладонь вверх и закрыл дверь, оставив меня наедине с моими мыслями. Я же, не сопротивляясь их хаотичному потоку, приступил к сбору сумок. Андрей был хорошим другом. Немного грозный с виду, он представлял собой смесь доброты и невиданного разгильдяйства. Мы встретились на причале в прошлом году в один из тех октябрьских вечеров, которые я предпочитал проводить в одиночестве. Он сидел в компании друзей и наигрывал на гитаре что-то из дворового фольклора. Я бы никогда не упустил возможности покрасоваться перед толпой мастерством игры (не зря же отдал этому занятию около десяти лет жизни). Не упустил и в тот раз. Я спросил разрешения взять в руки гитару и выдал практически все, что мог на тот момент, внешне изображая абсолютную легкость, что увеличило желаемый эффект, который, впрочем, был предсказуем. Насмешка в глазах гитариста сменилась легким недоумением, а позже неким подобием уважения. Так и завязалось общение, в ходе которого я обучал его азам виртуозной игры, а он, в свою очередь, вводил меня в тонкости местной жизни. То, что его отец являлся владельцем местной турбазы, я узнал случайно, когда в конце прошлой осени искал жилье, а он предложил арендовать один из гостевых домиков отца за разумную плату. Я никогда не думал о нем как об источнике финансов, да и сам он вечно дулся, когда я напоминал о разнице нашего социального статуса.

Еще я размышлял о предстоящей встрече с братом. Он был гордостью родителей, первенцем, гениальным археологом с красным дипломом, в отличие от меня, электрика четвертого разряда, ни идущего по предпринимательским стопам отца, ни рвущегося по карьерной лестнице. Это он отправлялся в Помпеи раскапывать очередное «сверхважное» для культуры святилище и хотел переоформить старую квартиру на меня. Делалось это с подачи родителей, которые хотели перетянуть меня в свой скромный бизнес. Им не нравилось, что младший сын уехал «на юга» и, по их мнению, работая на заводе, перебивался от зарплаты до зарплаты. Их небольшая сеть магазинов одежды неплохо зарекомендовала себя в пределах родного города, и поэтому они считали ее оплотом уверенности в завтрашнем дне для всей семьи. Мне же с лихвой хватало того, что я зарабатывал. Конфликт интересов и порой надоедливый характер старшего брата нередко (как и сейчас) удерживали меня от поездок домой. А в этот раз я почему-то сомневался в твердости собственного решения не переезжать обратно на малую родину. В дверь постучали. Закрыв чемодан, крышку которого я держал уже пару минут, я повернул голову и крикнул:

— Кто? — у Андрея был свой ключ, Алиса бы не пришла так рано, тем более в воскресенье, а остальные друзья наверняка отходили от последствий бурного вечера, поэтому я немного терялся в догадках.

— Дима, это Алиса, открой, — голос был слегка напряженный, и я поспешил к двери.

Распахнув дверь, я встретил Алису. Держа телефон в руке, она вскользь обняла меня и быстрым шагом направилась к тому месту, где около пятнадцати минут назад восседал Андрей. Убрав мобильник в карман коротких до безобразия джинсовых шорт, она присела на самый край кресла и уткнулась лбом в сложенные замком ладони.

— Я устала с ним бороться, — она словно разговаривала сама с собой. — Мне нужен отдых, — она разомкнула ладони и откинулась на спинку кресла.

Я прошел мимо нее к кухонному шкафчику.

— Может, чая? — я нажал кнопку электрочайника и продолжал смотреть в глубину шкафа, ища темно-зеленую упаковку.

— Да не до чая мне, — произнесла она усталым голосом.

— Осознал, — я закрыл дверцу, взял табурет и расположился напротив Алисы. — Что опять случилось? Поругались?

— Старая песня о детях. Рано, не потянем. Как мы можем их не потянуть? Капитан полиции, чтоб его, боится не прокормить двух людей! — высота тона разговора начала переходить нормы обычного общения.

— Так, успокойся. Что дальше делать собираешься?

— Да что я сделаю? Просто нужно успокоиться.

— Это да, — разговоры, связанные с ее мужем, никогда не пробуждали во мне энтузиазма. Ревность? Не знаю. Но я решил сменить тему. — Я уезжаю.

— Что? — она выпрямила спину. — Куда?

— Домой. Решу пару вопросов и вернусь, — я легко положил ладонь на ее колено.

— Умеешь ты время выбрать, — она приподнялась с кресла и посмотрела в окно. — Ладно, собирайся, не буду мешать.

— А знаешь, — идея так себе, но она будто сама просилась на язык. — Полетели со мной. Это всего на пару дней.

— Ты, конечно, извини, но как ты себе это представляешь? Ладно, работа пару дней подождет, но что я Артему скажу?

— Девичник, — я подошел ближе и предпринял попытку ее обнять, но выставленные вперед руки остановили меня. — Ты же так обычно отпрашиваешься?

— И что я там делать буду? — она почти согласилась, просто искала повод отказать, в первую очередь для себя.

— Походишь со мной, покажу тебе красоты моей малой родины, — я улыбнулся и отправился к вскипевшему чайнику. — Может, все-таки чаю?

— Да нет, пойду, — она достала телефон, посмотрела на экран и, убрав его обратно, подошла вплотную, положив руки мне на грудь. — И да, обещаю подумать.

— Так-то лучше, — я нагнулся и легко коснулся ее губ. — А то я уже начал переживать, что ты мужа сильнее, чем меня, любишь.

Ее лицо озарила улыбка, и короткий смешок, все так же сверкающий серебром, пронесся по квартире. Как я уже отмечал, мы разговаривали о ее муже крайне редко и, по большей части, в шуточной форме. Она развернулась и, не оглянувшись, вышла из комнаты, вновь оставив меня одного.

Остаток дня я посвятил сбору вещей и решению вопросов, не терпевших отлагательств до конца поездки, и уже к десяти вечера, учитывая ранний подъем, силы окончательно покинули меня.

3. Завод