Бесплатный фрагмент - Его сердце не бьется

Глава 1

Непроглядная мгла заполнила все пространство ночи. Тишина была настолько неестественной, что казалось, мир перестал существовать. Однако мелкий моросящий дождь не давал потерять связь с реальностью. Лес, выгоревший дотла, был мертв. Звери и птицы, что смогли выжить во время пожара, покинули его. Люди же покинули его задолго до этого события, как только смерть поселилась в этих краях.

И один из тех, кто принес ее, лежал под переплетенными корнями огромного дерева.

Природные явления образовали под корнями углубление, напоминающее пещеру, достаточно большое, чтобы там поместилось тело. Тот, кто там лежал, был мертв. Собственно, он был мертв и тогда, когда пришел в эти края. Никто и никогда не причислял вампиров к живым.

Однако он ее не перешел еще ту грань, когда его сознание кануло бы в небытие, а тело безвозвратно потеряло бы способность к восстановлению. Но насколько же это мгновение было близко! Обугленное тело, прикрытое истлевшим кожаным плащом было настолько ослаблено, что время шло на минуты. Хотя бы малейшая капля крови… И самая изощренная ухмылка судьбы — он чуял столько крови буквально в сотне метров от себя, что ее хватило бы на целый клан.

Но ему оставалось только наблюдать и слушать. Добить его сейчас мог даже самый хилый и беспомощный человечишка. Лишь бы у того хватило смелости поднять руку.

— У меня же едва хватит сил отползти хотя бы на метр, не то что встать на ноги…, — холодно констатировал факт вампир. Однако острый слух и зрение готовы были служить ему до последнего.

В паре десятков метров от него на другой стороне оврага несколько вооруженных мужчин окружали еще одного, избитого и истекающего кровью, но все еще стоящего на ногах. Впрочем, мужчина едва на них держался. Один мощный удар — и он рухнул на колени.

— Кха!… — упавший закашлял и выплюнул воздух изо рта пополам с кровью.

— Ты мог бы отделаться более легкой смертью…, — потирая костяшки пальцев, бросил фразу тот, кто ударил его. Он, несмотря на моросящий дождь, был в одной рубашке.

— Какое милосердие ко мне!… — усмехнулся мужчина, едва шевеля разбитыми губами.

— Да, в твоем случае легкая смерть — слишком щедро. Такая сволочь, как ты, не заслуживает подобного!

— Что-то я и у тебя не вижу нимба над головой…

Глухой удар. И опять — кашель.

— Но я сегодня добр! Предлагаю последний раз — если ты откажешься от нее и подпишешь эту бумагу…

— Хочешь, чтобы я облегчил тебе задачу? Если у тебя на руках будет разводное письмо, то хоть завтра она станет твоей? А как вдова — то год траура… Бедная девочка!

— Да я ей делаю одолжение — избавляю от тебя! К тому же ей не придется со мной страдать от недостатка мужского внимания! На что ей такой старик, как ты в постели! — ехидная усмешка тронула губы неизвестного в рубашке.

— И заодно сделаешь одолжение — избавишь от забот о наследстве…

— А на что этой простушке наследство? Что она с ним будет делать? Ее дело — рожать детей. Мне. Любая на ее месте была бы счастлива только от того, что я обратил на нее свое внимание. Я же даже согласен, чтобы она родила мне наследника!

— Учитывая, кто ее настоящий отец…

— Такая же сволочь, как и ты! Два сапога пара! Земля слишком долго терпела вас двоих!

— Кем бы я не был, но буду еще большей скотиной, если отдам ее тебе так просто…

— Да она сама ко мне прибежит! Пара безделушек, пара веников из роз, сопливый стишок при луне. Пара слов о нехватке женской ласки и внимания и как я хочу ее тела…

— Она наивна, но она не дура…

— А какая разница между наивной и дурой?

— Ты получишь ее только через мой труп.

— Ты и так труп! — последовало несколько глухих ударов и тихий звук упавшего на землю тела.

Далее был слышен лишь непрекращающийся град ударов. Били ногами. Острый слух вампира мог уловить какое-то время слабый хрип жертвы. Но вскоре он затих.

Едва избиение прекратилось, тот, кто говорил с жертвой, высоко поднял перед собой меч и резко опустил вниз. Лезвие глубоко вошло в тело пару раз.

— Уберите его с дороги! — коротко бросил мужчина в рубашке, вытирая окровавленный меч.

Вампир на другой стороне оврага не мог поверить своему везению — тело тащили в его направлении. Жалким людишкам везет очень часто, а вот вампирам — почти никогда. Странная закономерность, подмеченная не только им. Вот люди достигли края оврага, размахнулись — и тело покатилось вниз по склону. Прямо в его направлении!

— Только бы он был жив еще несколько минут! — промелькнула в голове у умирающего вампира мысль. Если только можно было назвать умирающим того, кто и так был мертв. Лишь пока у жертвы билось сердце, человеческая кровь была пригодна для питания, могла дать силы и продлить существование.

Удаляющийся топот копыт нарушил в последний раз безжизненную тишину горелого леса. Близкий запах крови придал сил вампиру выползти из своего укрытия. Слабый и редкий стук человеческого сердца давал знать, что жертва еще не мертва окончательно.

Но дальше сил ползти не осталось. Хотя запах крови так и манил к себе.

Внезапно вампир понял, кто лежит на дне оврага. И рассмеялся:

— Нет. Таких совпадений не бывает!

Сердце человека стукнуло еще раз.

— Пока не поздно… — вампир еще передвинулся вперед. И скатился с другого края оврага вниз к телу.

Еще немного… И он с размаху вонзил свои клыки в шею. Сердце мужчины вздрогнуло еще раз.

Вампир пил торопливо и жадно, стараясь успеть выпить как можно больше. Наконец оторвался и, закрыв глаза, отвалился на спину. В ожидании, когда его тело и силы восстановятся.

Сердце человека стукнуло еще раз, чтобы остановиться навеки. Вампир чувствовал, как смерть наполняла жилы того, кто лежал рядом. Если мог, он бы порадовался, что успел выпить достаточно крови, которая теперь была бесполезна.

Но чувства и эмоции были ему чужды. Лед в его крови притуплял и замораживал все человеческое — и сострадание, и ненависть, и радость… Со временем многие вампиры забывали о них. Чем дольше длилось их существование — тем больше. Хотя то, чья кровь была выпита им только что, чтобы он продолжил свое существование и дальше — казалось забавным.

— Я еще посуществую, — прошептали, ставшие алыми от выпитой крови, губы вампира.

Возле него лежало тело того, кто уничтожил не один клан вампиров. Обычно вампиры мало интересуются именами людей. Но его имя было известно между ними. Горислав. Появившись со множеством своих людей неизвестно откуда, сразу же начал выискивать и уничтожать вампиров. По одиночке и целыми кланами. Причем действовал настолько быстро и стремительно, словно бы его время было ограничено. Дерзкий и бесстрашный, бросавшийся навстречу своей смерти. И в то же время просчитывающий все до мелочей, чтобы назначить ей еще одно свидание. Были случаи, когда избавившись с частью своих людей от одного какого-нибудь новообразовавшегося клана, он тотчас садился на коня и преодолевал огромное расстояние, догоняя другую часть своей небольшой армии охотников. Чтобы до того, как солнце вновь сядет за горизонт, успеть разорить еще одно гнездо.

Одержимый и опасный. Он мстил. Мстил, вернувшись в родные края спустя многие годы. Этот мужчина со своими людьми около года охотился и уничтожал всех вампиров, на чей след мог напасть. За это время он многое успел. На него уже была объявлена охота среди вампиров. Но убрали его может и не свои, но люди.

— Это по его вине перестал существовать и мой собственный клан, остатки которого горели в этом лесу совсем недавно. И я единственный, кто смог выжить. Благодаря его же крови! — про себя, сам с собою, разговаривал вампир, лежа на дне оврага. Что поделаешь, у многих из его вида была подобная привычка, выработанная столетиями существования.

Холодный, странный смех, почти беззвучный, можно было бы услышать какое-то время на дне оврага.

Время шло и шло, возвращая все на свои места. Еще немного и он будет способен на многое. Уже скоро не надо будет опасаться людей, а как прежде — люди будут трепетать при встрече с ним. Холодное лицо не выразило никакой радости по этому поводу, лишь зауженный подбородок вытянулся и стал еще острее. В бесцветных глазах появился легкий блеск и они постепенно начали приобретать алый оттенок. На месте сгоревших волос появилась короткая щетина неопределенного цвета. Обожженная кожа восстановилась, но все же была настолько бледна, что выделялась на темном фоне лесной почвы.

Тихий шорох нарушил монолит ночной тишины. Вампир повернул голову и понял, что он не настолько уж и древний. Не все человеческие эмоции вымерли у него. Удивление заставило его резко взмыть на ноги. Перед ним стоял и шатался тот, чье сердце только что остановилось. Его бил озноб. И судороги несколько раз вывернули тело самым немыслимым образом. Пока наконец он смог выпрямиться и расправить широкие плечи.

— Холодно… Очень холодно… — шептал мужчина перед ним.

Его серые глаза казались замершими. Холод сковывал его изнутри. Он разливался по его внутренностям и венам, замораживая все тело. Множество ледяных игл пронзали каждый его сантиметр, каждую клетку. Мозг же работал очень четко. Глаза способны были уловить мельчайшую деталь. Слух улавливал многое из того, что было недоступно ранее.

Горислав медленно повернул голову в сторону. И страшная догадка пронзила его мозг, когда он увидел с любопытством смотрящие на него глаза, горящие красноватым светом. Мужчина, не отводя от них взгляда, молниеносно вскинул руки. Ощупал свою шею. В следующий миг он схватил вампира за горло и, взлетев со дна оврага вверх, припечатал к огромному стволу дерева, под которым тот недавно прятался. И испытал легкое замешательство от того, что смог это проделать.

Вампир воспользовался секундной паузой и попытался проникнуть в его мозг.

— Убить его… Потом себя…, — услышал он в голове мужчины.

На долю секунды всплыл образ совсем юной девушки с темными волосами, ясным взглядом, тонким и изящным станом…

— Вот, о ком ты думал в последние мгновения перед смертью…, — прохрипел вампир.

Руки Горислава еще крепче сомкнулись на чужой шее, словно он пытался оторвать голову голыми руками.

— Слишком много я оставил тебе крови… — однако силы в достаточном количестве вернулись к напившемуся крови существу, чтобы сбросить со своей шеи чужие руки и оттолкнуть Горислава. Тот хотел повторить попытку, однако судороги сковали его тело и не позволили сдвинуться с места.

— Тебе лишь бы убить кого… Можно одного из тех, кто убил тебя? — усмехнулся вампир. Губы слегка изогнулись в подобии улыбки, глаза остались равнодушными. Он почувствовал целую бурю эмоций, исходящую от Горислава.

— Я не просил тебя обращать меня! — все мышцы его крепкого тела вздрогнули от омерзения и осознания того, кем он стал.

— Я и не собирался. Праведники не становятся такими, как мы. Они выбирают другой путь. То, что внутри, сделало тебя подобным мне.

Жгучая ненависть и гнев чувствовались сильнее всего и буквально полыхали внутри Горислава. Ледяная и смертельная расчетливость и злоба проступала следом, жажда мести…

— Я прекрасно чувствую все, что внутри тебя…, — и вампир уловил какое-то незнакомое себе и совсем слабое чувство, которое едва шевельнулось на самом дне этого вихря.

— Ты еще способен чувствовать, как человек, но со временем это пройдет. И, да — теперь ты будешь подчиняться мне. Если хочешь выполнить все то, чего так жаждешь, — продолжал говорить вампир. — Воспользуйся возможностью. Вместо того, чтобы пытаться мне голову оторвать…

Отчетливо ощущалось затухающее внутри сомнение.

— Ну что же, удачно я перекусил. Теперь я смогу создать собственный клан с твоей помощью, — произнес вслух единственный уцелевший из всего клана вампир.

Горислав же подумал о том, что у него действительно появился шанс. Он знал, что можно не торопиться — впереди целый год.

— Элизабет — правильная девочка. Для ее же блага будет лучше, если она и останется такой… — невыносимая жажда лишила возможности рассуждать дальше и что-либо чувствовать в данный момент. Жажда крови заполнила все его сознание.

Вампир усмехнулся:

— Что может быть приятнее, чем пить кровь своих врагов. Иди за мной.

И оттолкнувшись от земли, резко взмыл вверх на вершину дерева. Горислав, замешкавшись на несколько мгновений, взмыл следом. Четко осознавая, что если он допустит ошибку и сорвется с высоты, уже второго шанса не будет. Отключив все сомнения и эмоции, которые у него пока никуда не пропали, он следовал за своим странным провожатым.

Его вели жажда крови и мести. И слабая надежда еще раз посмотреть в глаза той, для которой, возможно, и на самом деле было бы лучше, если бы он остался в этом овраге.

Глава 2

19 лет назад.

Несколько стражников торопливо крутили колесо подъемного устройства, чтобы успеть поднять решетку и открыть ворота. Карета, запряженная шестеркой караковых лошадей, не останавливаясь, въехала на территорию замка и пронеслась мимо оружейного двора и хозяйственных построек, затормозив лишь недалеко от парадного входа в резиденцию герцога.

— Ваша светлость, с возвращением! — торопливые шаги, услужливо распахнутая и придерживаемая дверь кареты, склоненные в почтении головы.

Себастьян отсутствовал чуть более двух месяцев. Он, не оглядываясь и не смотря по сторонам, направился в сторону лестницы. Его тяжелые шаги выдавали усталость после дороги, а выражение лица говорило о том, что лучше его сейчас не беспокоить.

Рядом с ним, в немного запылившейся одежде, также тяжело ступал Горислав. На тот момент — правая рука Себастьяна. Если не больше. Он, наоборот, окинул взглядом все видимое вокруг пространство, прежде, чем нога его господина ступила на землю. Его холодные серые глаза, казалось, видели все, и даже самая мельчайшая деталь не могла ускользнуть от него.

Возле парадного входа уже собрались обитатели замка, прислуга… Герцог молча поднял руку, приветствуя собравшихся и давая всем понять, что можно расходиться и заниматься своими делами. Ему сейчас хотелось полного одиночества.

Горислав, выцепив взглядом старшего дворецкого и коннетабля выдал им несколько коротких распоряжений и направился вслед за Себастьяном. Благополучное завершение их небольшой, но весьма рискованной авантюры и возвращение домой не вызывало у него ни вздоха облегчения, ни радости — ничего. Чем больше он готов был рисковать, тем неожиданнее получался результат даже самой безумной их с Себастьяном идеи. Будто сама смерть ускользала от него, боясь того, кто так стремился к встрече с ней.

Горислав давно не дорожил своей жизнью, но его разум был способен просчитать все пути и средства достижения цели и не упустить ничего, что помогло бы достичь ее. Не использовать даже малейший шанс приравнивал к добровольному поражению и считал слабостью да и просто глупостью.

В верхнем коридоре замка пути Себастьяна и Горислава разошлись, каждый отправился в свои покои. Если последний, после того, как закрыл за собой дверь, уже через пятнадцать минут погрузился в глубокий сон, то герцог никуда не торопился.

Несмотря на поздний час, Себастьян был на ногах. Усталость после дороги еще не прошла, но сейчас тишина и спокойствие окутывали его и расслабляли. Тело после теплой ванны уже отдыхало, но вот для мозга еще нашлась работа. Герцог стоял возле стола и перелистывал пачку писем и отчетов, которые накопились за время его отсутствия.

За спиной почти неслышно скрипнула дверь. Себастьян едва заметно улыбнулся своим мыслям. Его слух уловил, как кто-то аккуратно поставил поднос на столик возле кровати. И тихие удаляющиеся шаги.

— Стоять! — он обернулся, возможно, чересчур резко. — Неужели до сих пор…

На него смотрели испуганные девичьи глаза, не понимающие что было сделано не так.

— Мне кажется, что до моего отъезда отвар мне носила другая девушка. Или я ошибаюсь? — брови у Себастьяна сползлись к переносице.

— Прошу прощения, ваша светлость. Все верно, — пролепетала девушка.

— Интересно, что изменилось за время моего отсутствия? — продолжал требовательно смотреть мужчина.

— Не могу знать. Мне было приказано отнести вам отвар. И все…

— Ну так пусть придет кто-нибудь, кто знает.

Голос прозвучал ровно и спокойно. Но почему-то девушка сильно побледнела и тотчас же скрылась.

Себастьяну не пришлось ждать. Спустя совсем незначительное время перед ним, склонившись в низком поклоне, стояла женщина неопределенного возраста, но явно очень давно отметившая свое совершеннолетие:

— Ваша светлость, смилуйтесь! Одна из моих помощниц оказалась недостойна!…

Себастьян остановил женщину взмахом руки:

— Ближе к делу.

— Она оказалась гулящей женщиной! Не будучи замужем — забеременела! Неизвестно, сколько мужчин у нее было и кто отец ребенка! — отчаянно пыталась оправдаться женщина.

— И почему мне ничего не известно? В моем замке я должен знать про любое, самое малейшее событие.

— Об этом мне самой стало известно перед самым вашим приездом! Я виновата, что ни о чем не подозревала! Она будет сурово наказана…

— Я сам разберусь. Пусть сейчас же явится ко мне, — герцог отвернулся и направился к окну, давая понять, что на этом разговор окончен. Женщина не задержалась ни на миг и неслышно выдохнула, выйдя за дверь и радуясь про себя, что гроза миновала. И что в этот раз отвечать за свои проступки и нести наказание будет кто-то другой, главное — не она…

И буквально через минуту уже закрыла дверь за виновницей ее волнений, предварительно слегка подтолкнув последнюю в спину, чтобы она побыстрее перешагнула порог в покои Себастьяна.

…

Себастьян подошел к креслу. Но вместо того, чтобы сесть в него, обошел массивное кресло и взялся за его спинку.

— Ну так, что — сколько мужчин у тебя было? — мужчина устремил свой взгляд на стоящую перед ним девушку. Та стояла, обреченно опустив вниз свои глаза и плечи.

Герцог вздохнул и, слегка оттолкнувшись от спинки кресла, подошел к ней. Прикоснувшись своими пальцами к ее лицу, приподнял подбородок и заставил посмотреть себе в глаза:

— Почему молчишь…

Ее глаза были наполнены такой светлой печалью и смотрели с таким страданием, что Себастьян невольно почувствовал укол совести за свои слова.

— Не оправдываешься… — он продолжал смотреть в ее глаза, такие ясные и бездонные…

— Зачем? — губы девушки вздрогнули и она, наконец-то, нарушила молчание. — Если вашей светлости не угодно будет поверить, уже неважно — какие слова будут сказаны мной в свое оправдание.

— Я не верю… — почему-то внезапно севшим голосом произнес мужчина. И в тот же миг сам почувствовал ту боль, которая отразилась в этих удивительных глазах.

— … я знаю, — закончил он свою фразу.

Отпустив подбородок, он обхватил ее лицо ладонями и осторожно коснулся губами лба. После чего сразу же привлек ее к себе, поддерживая одной рукой затылок, а другую ладонь положив ей на спину. Никакой всхлип и никакие рыдания не нарушили тишину. Но он чувствовал, как по ее щекам беззвучно текли слезы.

— Не было у тебя никаких мужчин, кроме меня… — в данный момент он начал сильно сомневаться в правильности своего решения, над которым он размышлял всю обратную дорогу.

За несколько месяцев до этой поездки — то ли стечение обстоятельств, то ли небольшой хмель в голове — он поддался небольшой слабости. Хотя трудно было проигнорировать те восхищенные взгляды, которые тайком бросало на него это удивительное создание.

При этом его забавляло, с какой тщательностью и страхом она пыталась скрывать эту недолгую связь. Себастьян впервые сталкивался с тем, что какая-то женщина стыдится того, что он обратил на нее внимание. И даже сказал бы, что тяготится. То, что для другой могло бы быть причиной гордости и возможностью улучшить свое положение, она воспринимала как позор и нечто неприемлемое. Хотя и продолжала таять от прикосновений его жадных губ и была не в силах сопротивляться его требовательным рукам…

— Эту ночь мы проведем вместе, — теперь уже Себастьяну пришлось приложить усилие, чтобы начать говорить. — Но это будет последняя ночь, Эмилия.

Ему показалось, что она почувствовала, кроме боли, все же некоторое облегчение. Чего он не мог сказать о себе. И это было странно.

— Ты для всех будешь вдовой одного из моих воинов. Жить будешь в собственном доме. Но больше мы никогда не увидимся, — медленно проговорил Себастьян, продожая еще какое-то время молча смотреть на нее. В конце концов он подхватил девушку на руки и отнес ее на кровать.

Последующие пару часов никто из них двоих ни о чем друг друга не спрашивал. Вместо слов были прикосновения, вместо уст говорили их тела, вместо прощальных взглядов они обменивались дыханием и тихими стонами.

Хотя в этот раз, когда Себастьян наконец-то насытился ее телом, ему захотелось именно поговорить. Однако, почему-то слова так и застыли на языке. Он лежал на спине и молча смотрел в потолок. Тонкие девичьи руки обвивали его тело. Она то ли действительно уже спала, то ли просто лежала с закрытыми глазами, тесно прижавшись к нему. Тихое дыхание у него под боком расслабляло и успокаивало…

— Даже просто лежать вот так с ней — уже наслаждение. Вряд ли кто еще будет, как она, обнимать — ничего не ожидая взамен, — он повернул голову и посмотрел на ту, которая спала рядом. И даже испытал легкое сожаление, что у них не могло быть ничего общего в будущем.

— Но так будет лучше, в первую очередь — для тебя, — помимо всего прочего Себастьян не хотел, чтобы кто-то нащупал у него это слабое место. Слишком многое было сейчас поставлено на кон. Вряд ли у кого получилось бы повлиять на него, но это не значило, что никто не попытался бы это сделать.

Еще не наступил рассвет, как от замка отъехала закрытая карета, увозя девушку настолько далеко, насколько это было возможно. Чтобы она могла жить дальше долго, счастливо и в безопасности.

…

— Ах ты, маленькая проказница! Куда же ты бежишь! — мать поймала малышку, которая попыталась выбежать со двора. Та смеялась и продолжала болтать в воздухе своими ножками.

— Я могу немного с ней погулять на улице, — пожилая женщина забрала с рук девочку и поставила ее на землю.

— Ну, что, Элиза, погуляешь немного с бабушкой? — обратилась она уже к крошке Элизабет. Та смотрела на женщину, надув свои щечки, и словно размышляла — обидеться ли на то, что забрали от мамы или все же поиграть с этой бабушкой.

— Спасибо, Матильда! Я только возьму кошелек и вернусь, — Эмилия улыбнулась в знак благодарности и быстро скрылась в доме.

Матильда — в целом, милая старушка. Она помогала вместе со своим мужем присматривать за домом и вести хозяйство. Но когда Эмилия вернулась, то увидела, как та, недовольно сузила глаза, глядя куда-то вдаль:

— Ууу, напылил-то как!

Стало любопытно, кто же вызвал недовольство это степенной женщины:

— Что тут случилось, пока меня не было?

— Да наш сосед опять тут проехал. Ездит и ездит… Сломя голову. Вернулся в родительский дом два года назад, а где его столько времени черти носили — никто не знает! А теперь, посмотрите, остепенился! Дом восстановил, в порядок привел. Жениться, что ли, надумал… — все ворчала и ворчала Матильда.

— Та-та-та! — малышка же, как всегда, была полна восторга при виде любой проезжавшей мимо упряжки лошадей. Слегка приплясывая, она была уже готова бежать вслед за лошадками, если бы мать не взяла ее нежно, но крепко за запястье.

— Пойдете с малышкой в лавку пешком? — наконец, женщина решила, что достаточно потратила своего внимания на несносного соседа, и сменила тему.

— Да, мы же уже такие большие! И лавка совсем недалеко, — ответила ей Эмилия.

— Да-та-та! — утвердительно кивнула девочка с таким важным видом, что женщины не смогли сдержать улыбки.

Малышка с удовольствием бежала вперед, ведь наконец-то ей дали свободу и не пытались вернуть обратно. Весь окружающий мир принадлежал ей. Эти бабочки, порхающие вокруг. Эти птицы, которые с кудахтаньем уносились прочь, но почему-то не хотели улетать как другие. Эти яркие цветы, которые так манили… И которые при ее приближении никуда не пытались скрыться! Девочка протянула свои ручки к самому красивому бутону.

— Стой, солнце мое! Не срывай… — успела остановить покушение на цветник возле ворот особняка того самого соседа, который вызвал недовольство Матильды.

Мужчина, каким-то образом оказавшийся рядом, сорвал тот самый бутон, который привлек внимание малышки.

— Самой красивой девушке!… — он, наклонившись, протянул цветок девочке. Та, на мгновение замерев на месте и немного подумав, схватила его за стебель и тут же спряталась за мамины юбки.

— … после ее мамы, — мужчина выпрямился и, глядя в глаза молодой женщине, закончил свою фразу.

Она растерялась, не зная, как реагировать на такой неожиданный комплимент.

— Выходи за меня замуж, — неожиданно произнес мужчина, заставив замереть на мгновение от подобной шутки. Но сам он выглядел более, чем серьезно. Дар слова не спешил возвращаться к ней. Пока Эмилия пыталась подобрать слова, мужчина не стал терять времени.

— Я за тобой наблюдаю уже очень давно. Каждый раз, когда ты проходишь мимо моего дома… Всегда, когда встречаю тебя где-нибудь в другом месте, пытаюсь поймать твой взгляд. Но ты прячешь от всех свои глаза, опуская их куда-то вниз, — он взял ее за руку.

— Прошу, скажи «да»! Неужели я не достаточно хорош, чтобы надеяться на такой ответ? — то, что она не отняла руку, и легкий румянец, разлившийся на все лицо, на какое-то мгновение подарил ему надежду.

— Я не могу ничего сказать… — она все же пришла в себя и, осторожно освободив свою руку, взяла на руки дочку. — У меня ребенок от другого мужчины.

Пожалуй, впервые она позволила посмотреть себе в глаза тому, с кем столько времени просто здоровались при встрече. Что он прочел в этом взгляде?…

— Мне все равно, от кого у тебя ребенок, — он протянул руки и взял малышку к себе. Та, как ни в чем не бывало, позволила это сделать, тыкнув при этом пальчиком в его бороду.

— У нас тоже будут дети! Много, — он продолжал настойчиво смотреть на Эмилию, ожидая, когда та поднимет на него взгляд. — И пусть сейчас ты ничего не ответишь, я не оставлю надежды услышать от тебя тот ответ, который мне нужен.

Так какое-то время они и стояли: он — не сводя с нее глаз, она — не решаясь посмотреть на него. Малышка же, как ни в чем не бывало, болтала ножками на руках у мужчины и пыталась грызть стебель с бутоном.

Глава 3

Закрытая школа для девочек.

Я, прижимая к своей груди книгу, поднялась и вышла из беседки. Прошел еще один день пребывания в этих стенах. Еще на один день сократилось ожидание того момента, когда, наконец-то я смогу покинуть это место навсегда.

Вчера наступил день моего совершеннолетия, а значит, шел последний год моего обучения и проживания здесь, осталось только дождаться выпускных испытаний, получить рекомендации и письма, подтверждающие обучение в данном заведении и его успешное окончание.

Здесь я провела несколько лет своей жизни. Несколько лет назад, в одно не очень прекрасное утро я с удивлением узнала, что мне предстоит покинуть свой дом и отправиться неизвестно куда. Тогда я смутно представляла, что собой представляет эта школа и зачем мне надо туда ехать. Хотя, как позже узнала, пребывание в ее стенах было совсем недешевым удовольствием и не для всех.

Я вспомнила тот момент, когда стояла в гостиной своего дома перед родителями, насупившись и не поднимая на них глаз, и совсем не горела желанием куда-либо отправляться

.- Это воля твоего покойного отца, — мать начала разговор с упоминания о нем и, словно чего-то не договаривая, избегала смотреть мне в глаза.

Мой отчим, которого я называла отцом, как всегда, поддержал мою мать:

— Как ты думаешь, как будет чувствовать себя твоя мать, если последнее, что она запомнит о тебе — твой недовольный вид и обиженный взгляд? Она тоже не хочет расставаться с тобой и тоже будет по тебе скучать.

Я смутилась от его слов. И подойдя к матери, молча обвила руками ее шею в знак примирения.

— Солнышко моё! — ее руки обхватили меня и нежно прижали к себе. Я подняла на нее жалобный взгляд. По ее глазам я видела, что она многое хотела бы ещё сказать.

— Ты достаточно взрослая девочка, чтобы позаботиться о себе. И запомни — за себя решения всегда принимаешь ты, — отчим произнес короткую напутственную речь и заставил себя остановиться, чтобы не удлинять ее.

Никогда я не чувствовала себя для него чужой, хотя отчим и был скуп на ласковые слова. Зато мы с ним разговаривали, пожалуй, больше, чем порой чьи-то отцы со своими родными детьми. И я знала, что он многое мог бы ещё сказать мне перед дорогой. Что он не мой родной отец, я знала уже давно, но на это в нашей семье никто никогда не заострял внимания.

— Мам, а зачем мне надо куда-то ехать? — все же задала я вопрос, пытаясь предпринять последнюю попытку. — Мой же настоящий отец мертв и вы с моим отцом могли бы не отправлять меня никуда.

— Герцог Себастьян, которому служил твоей отец, решил оказать милость для дочери того, кто отдал за него свою жизнь. Благодаря его рекомендации тебя примут в ту школу. Учти, что такая возможность доступна не для всех, — мягко проговорила мать и поставила точку в разговоре следующей фразой. — Не думаю, что стоит перечить его воле.

Я все равно не понимала, почему решающее слово оказалось за человеком, о котором мне ничего не было известно. И почему он, спустя столько лет, вспомнил моего погибшего отца. Мне показалось, что это было неожиданностью и для моих родителей.

Мы с матерью стояли все так же, обняв друг друга, и молчали. Младшая сестра отпустила подол матери и начала теребить мои юбки. Я, повернув голову, смотрела на солнечные лучи, проникающие в комнату, на бесчисленные пылинки, которые суетились в этом свете. Комната была наполнена светом и теплом.

Ясон, старший из моих братьев, лохматил свои волосы и поглядывал на меня:

— Получается, мы сегодня без тебя…

— Элиза отправляется сегодня, уже скоро за ней прибудет экипаж, — произнес отчим. — Иначе до полнолуния она может не успеть доехать до места, а это не самое удачное время для путешествия.

Сборы длились неделю. Но я до последнего надеялась, что никуда не поеду. Не понимала, зачем мне надо было покидать свой дом…

— И… что вы сегодня опять затеяли? — сдвинул брови отчим, переместив взгляд на Ясона.

— Да ничего такого! — брат посмотрел невинным взглядом и повел плечом. — Тристан позвал посмотреть нового коня в их конюшне.

— Ну, если с Тристаном, тогда я не волнуюсь, — проговорил отец.

Ясон — старший из трёх братьев, самый добродушный по натуре, но его вечно тянуло на сомнительные подвиги. За что ему и влетало от отца чаще остальных братьев.

Тристан — наш общий друг с Ясоном. Это он вытащил из воды меня этой весной, когда мы катались на льдинах. Собственно, взбучку от отца Ясон получил за меня. Младшие братья даже не успели попробовать покататься.

Еще, несмотря на то, что Тристан был мой ровесник, он немного снисходительно относился ко мне и старался опекать меня при каждом удобном случае. Мне тогда это безумно нравилось. Иногда я мечтала о том, как вырасту, непременно стану самой красивой девушкой в нашем крае, Тристан это заметит, влюбится в меня и сделает предложение руки и сердца. Как-то так… Но тщательно скрывала от всех свои детские фантазии. Даже тогда я понимала, что Тристану просто нравилось изображать перед кем-нибудь благородного рыцаря. Я же в то время была щупленьким, угловатым ребенком без намека на женственность в своей фигуре.

Когда экипаж увозил меня из родного дома, я выглянула в окно. Ясон с Тристаном носились на конях по высокой траве. Как мне хотелось бы думать, что они не просто решили объездить новых лошадей. Но как легко можно выдать желаемое за действительное… Поэтому, когда Тристан помахал рукой в моем направлении и, развернув коня, скрылся из моего поля зрения, я не стала ничего додумывать, а просто махнула ему в ответ на прощание.

От воспоминаний меня отвлёк громкий возмущенный голос Флоры:

— Если бы наша уважаемая директриса смотрела в будущее, она бы предусмотрела возможность для своих воспитанниц свободно передвигаться во саду, не боясь замараться!

Прямо на меня двигалась, не сбавляя скорости, молодая, цветущая на вид, девушка примерно моего возраста с пышными формами. Ее пухлые губы презрительно скривились и передвинулись немного в сторону. Я осознала, что слишком погрузилась в свои мысли и уже не успеваю избежать с ней встречи. В следующее мгновение она задела меня бедром и толкнула рукой с сторону.

Я пошатнулась и, чтобы не потерять равновесие, шагнула в сторону — на столько что обильно политую клумбу. Мне все же удалось удержаться на ногах, но вот мои ноги в атласных балетках погрузились во влажную и рыхлую почву.

— Ай, кажется, кому-то придется идти завтра на занятия босиком или отмывать свою обувь и явиться в класс в мокрых балетках! — непонятно чему радовалась Флоренс.

Я стояла молча, расправив плечи, и ждала, когда эта заноза соизволит удалиться отсюда. Бурное выяснение отношений не приветствовалось в стенах этого заведения и не добавляло баллов к выпускным испытаниям. В конце концов, это не я вела себя недостойно подобным образом. Но вот, к сожалению, часто терялась в подобных ситуациях и как поставить ее на место при этом не опускаясь до ее уровня — возможные варианты поведения приходили с опозданием.

Флоренс же не унималась. Обычно она была удовлетворена, если получалось вывести свою жертву на эмоции — в идеале довести до слез.

— А это что у нас? — она быстро выхватила из моих рук книгу и, взяв ее двумя пальцами, вытянула в сторону. — Готовишься к выпуску? Да таким как ты, все выставят заранее — удовлетворительно. Кому надо с тобой возиться — знания проверять.

Разжав пальцы, Флоренс выпустила книгу. Та, заломив обложку, упала на мощеную гранитной плиткой дорожку. Меня начинало немного трясти. Любой было бы до слез обидно, если бы с ней вели подобным образом. Естественно и мне хотелось сейчас расплакаться, но я не могла себе этого позволить. Сжав губы, я подняла свой взгляд и посмотрела Флоре в глаза. Та, видимо, хотела что-то сказать, но неожиданно передумала и, фыркнув, направилась прочь в сопровождении своей служанки.

Мимо нас, не обращая внимания ни на меня, ни на Флору, также в сопровождении служанки проплыла Лидия. Неизменный холодный взгляд и немного надменное выражение лица.

Все воспитанницы этой закрытой школы делились на три категории. Одни были законными детьми и наследницами своих семей, их окружали почет и уважение. Они редко снисходили до общения с другими воспитанницами не из их круга. Холодный игнор — вот что мне выпадало с их стороны. И это было не самое неприятное. Это было даже удобно. Лидия принадлежала к высшему рангу воспитанниц. Она была не только законной дочерью своего отца, но и его единственной наследницей. Умна, красива — она, несомненно, составляла гордость своей семьи. И неизбежное высокомерие всегда неуловимо проступало во всем ее облике.

Была другая категория девушек, менее многочисленная, рожденных вне брака,. Но чьи отцы позаботились о достойном воспитании для своих дочерей. Поскольку все знали, чьими детьми они являются. Почему-то некоторые из них старались демонстрировать свое превосходство перед такими, как я. Одна из них Флоренс, мне просто прохода не давала в течении этого последнего года обучения. При каждой встречи стараясь всячески принизить меня словом или поступком. Почему она вдруг стала особо не равнодушна ко мне последнее время — неизвестно. Мне оставалось просто терпеть и считать дни, когда я уже стану недосягаема для ее уколов в свой адрес. Но она так и осталась назойливой мухой. Иногда все же мне удавалось найти нужные слова и наша встреча превращалась в маленькое и молниеносное сражение, где самые тяжелые раны наносились с невинным выражением лица и с помощью изысканных и утонченных вежливых фраз.

Я же принадлежала к самой малочисленной группе — мы не могли похвастаться тем, насколько знатные и влиятельные у нас родители. Низшее звено в пищевой цепи. Вследствие каких странных обстоятельств мы оказались в этих стенах… Кто-то благодаря заслугам своих отцов перед весьма влиятельными лицами, как я. Насколько я знала, мой отец служил герцогу Себастьяну и мое пребывание здесь оплатил своей жизнью. Кто-то был достаточно обеспечен, чтобы оплатить пребывание своей дочери. И достаточно тщеславен, чтобы у него возникло желание отправить сюда своего несчастного ребенка. Мы были, как тени, и даже преподаватели смотрели сквозь пальцы на наши успехи и не особо наседали на нас.

Впрочем, я оказалась довольно способной и старательной воспитанницей. Что еще мне оставалось делать? Я вбирала в себя все, что мне могли предложить, в стремлении заполнить хоть чем-то свое пребывание в этих серых стенах.

«Запомни, не делай ничего, что могло бы огорчить твою мать!» — напутственные слова отчима. И память о грустном взгляде своей матери. Пожалуй, это то, из-за чего за мной здесь закрепилась репутация милой и хорошей девочки.

Я вздохнула и опустила глаза на свои туфли.

— Все же мне придется их стирать, чтобы не идти завтра на занятия в настолько грязной обуви, — сама к себе обратилась я. Служанки, как у Флоренс и Лидии, у меня не было. Впрочем, иметь при себе служанок воспитанницам даже из их круга, позволялось только в последний год обучения.

Я подобрала книгу, расправила ее страницы и направилась в свою комнату. По дороге в противоположном краю сада промчался всадник. Видимо с каким-либо посланием для директрисы от родителей одной из воспитанниц.

Наутро я открыла глаза чуть ранее обычного времени. В комнате я проживала с еще одной девушкой, она и разбудила невольно меня своими сборами и приготовлениями.

Серые стены, серое пасмурное небо за окном. Занавески на окнах нежного лилового оттенка, на стене пара собственноручно созданных картин за время обучения, несколько милых безделушек — слабые попытки добавить каплю уюта и тепла. Тепла, которое меня всегда окружало дома.

Обменявшись пожеланиями друг другу доброго утра, я встала, чтобы успеть привести себя в порядок и отправиться на занятия. Моя соседка молча продолжила свои дела.

Одевшись, я подошла к зеркалу убедиться в том, что платье на мне в должном порядке. Несмотря на свой серый цвет и простой фасон оно выгодно подчеркивало девичью фигурку. Пожалуй ничего особо примечательного во мне не было, если не считать пушистых и густых ресниц. А вот темно-русые волосы надо бы собрать в подобающую для воспитанниц данной школы строгую прическу.

Когда я пыталась бороться с непослушными прядями, скрип двери заставил повернуть голову. На пороге стояла сама директриса. Я, немного растрепанная и со шпильками в руке, и моя соседка по комнате присели в почтительном поклоне.

Поприветствовав нас лёгким наклоном головы, она обратилась к моей соседке:

— Вы, я вижу, уже готовы к началу занятий. Не смею вас задерживать.

Фраза была связана сухим тихим голосом. Но с такой властной интонацией, что ослушаться было невозможно. Хотя до начала занятий было более, чем достаточно времени, Клариссе ничего не оставалось, как взять свои письменные принадлежности и покинуть комнату. От всей фигуры директрисы веяло требованием беспрекословного подчинения и странным сочетанием несгибаемой воли и женского изящества. Лицо было под стать голосу — невозмутимое, бесстрастное и словно бы неподвластное времени. Даже морщины словно избегали это лицо. Однако на нем еще сохранились следы былой красоты — утонченной и изысканной. Глядя на него, трудно было определить возраст обладательницы. И глаза, которые затаили какую-то странную печаль. Что совсем не вязалось с общим впечатлением от этой железной леди. Возможно, поэтому многие предпочитали не замечать этого.

Меня же интриговала эта загадочная печаль. Поэтому часто мое девичье воображение рисовало вымышленные картины из далекого прошлого нашей директрисы — романтичные и одновременно драматичные. Так я развлекалась, когда приходилось вместе со всеми слушать ее длинные скучные монологи о нравственности и благопристойности. Возможно, все сказанное имело смысл, но было до того нудно, долго и скучно…

— Что касается тебя, Элиза… — обратилась ко мне директриса и сделала паузу.

Моя память тот час попыталась извлечь все мои прегрешения и проступки, которыми я могла заслужить этот визит. Несмотря на то, что ничего такого за собой я так и не вспомнила, тревожное беспокойство все же осталось.

— Как ты знаешь, в год, когда наши воспитанницы достигают совершеннолетия, они покидают стены этого заведения, — начала она издали с того, что все и так знали. — Как раз пару дней назад ты достигла своего совершеннолетия.

Я в глубине души порадовалась, что совсем немного времени — и скоро мне предстоит вернуться в родительский дом.

— Вчера я получила с курьером послание, которое касается тебя, — продолжила говорить женщина. Я подняла заинтересованный взгляд.

— Что ты знаешь о своем отце? О своем настоящем отце? — она сделала паузу и ждала от меня ответа

— Весьма немногое. Он умер еще до момента моего появления на свет, — почтительно ответила я.

— Хм. Кто я такая, чтобы встревать в ваши семейные тайны… Твоя мать — мудрая женщина. Она знает, что всему свое время. Думаю, она сама многое расскажет тебе по твоем возвращении домой, — последовала еще одна, совсем небольшая пауза.

— За тобой уже прибыл экипаж, и сегодня ты отправляешься домой., — обрушилась на меня весьма неожиданная новость.

— Но как же выпускные испытания… — позабыв о правилах этикета, я позволила сорваться с моих уст этому вопросу.

— Не беспокойся. — отрезала директриса. — Ты получишь на руки все письма и рекомендации, подтверждающие успешное окончание обучения в нашем заведении. Тебе не обязательно их проходить.

Потеряв дар речи, я замерла, уставившись весьма бестактным образом на женщину передо мной. Я была, конечно, примерной воспитанницей. Но… вряд ли этого достаточно, чтобы делать подобные исключения.

— Собирайся. Через час я приду за тобой, — и оставив меня в состоянии легкого шока, вышла из комнаты.

Я быстро воткнула в волосы оставшиеся шпильки, уже не особо заботясь о безупречности прически.

Сразу, после того, как она вышла, в комнату занесли пару легких и вместительных дорожных сундуков. Чтобы не произошло, я была рада предстоящему возвращению домой. Стены моей комнаты уже не казались мне серыми, а приобрели благородный жемчужный оттенок. Быстро собрав свои немногочисленные пожитки, оставив второй сундук полупустым я даже успела слегка привести себя в порядок перед предстоящей дорогой.

В ожидании, когда за мной прибудут, я вышла из своей комнаты. Невозможно было находиться на одном месте и бездействовать. Тело требовало движения. И на лестнице столкнулась с Лидией. По привычке, выработанной годами пребывания в этих стенах, я легким наклоном головы поприветствовала ее. К моему огромному удивлению она ответила мне таким же изящным наклоном.

И даже соизволила заговорить: — Ну что же, кому-то посчастливилось покинуть это место чуть раньше.

— Стоит ли сожалеть о столь малом той, кому никогда не суждено стать объектом жалости? — ответила ей я.

— Не знаю, насколько легче быть постоянным объектом зависти, — и добавила на прощание еще одну фразу. — Знаешь, подругами мы все равно не стали бы… Но сожалею, что не воспользовалась возможностью узнать тебя чуть лучше.

И едва улыбнувшись мне холодной и вежливой улыбкой, продолжила свой путь.

Что это было? Я озадачилась необычным поведением Лидии.

Немного замешкавшись, все же спустилась вниз по лестнице, бесцельно сделала круг по просторному холлу. И уже собравшись вернуться в комнату, столкнулась еще и с Флоренс. Избежать встречи уже было невозможно. Подобравшись, я приготовилась отражать ее нападки. И тут меня ожидал еще один сюрприз. Одарив меня таким взглядом, словно я вырвала у нее изо рта лучший кусок пирога, (если только не забрала себе весь пирог) … Флоренс, молча, прошла мимо

Глава 4

Что за мной приедет настолько шикарный экипаж — я не ожидала. Изображение герба на его дверях мне ни о чем не говорило. Зато, видимо, другим оно было очень даже знакомо. Также ещё прилагалось сопровождение в виде дюжины суровых всадников. Определенные выводы напрашивались сами собой.

«Вот по возвращении и узнаю, какие из них ближе к истине,» — решила я про себя. Пока же меня переполняла радость от скорого возвращения домой. И пасмурная погода и моросящий дождик совсем даже не навевали скуку и сонливость, а, напротив, дарили свежесть и бодрость.

Однако, не быстро, но верно, восторг и радость уступили на следующий день место усталости и скуке. Везли меня с минимальными остановками, даже не останавливаясь на ночёвку.

«Глаза, холодные как сталь,

Вонзил в туманную он даль,

Чтоб в предрассветной зыбкой мгле.

Застыть навеки в тишине.»

Я зевнула и отложила книгу в сторону. «А расхваливали так, что можно было подумать — здесь одни сплошные литературные шедевры,» — подумала я. Сборник со стихами меня не впечатлил, открыла же я его больше для того, чтобы убить время.

Чем ближе было к родному дому, тем разухабистей становилась дорога, и что-либо читать стало крайне неудобно в трясущемся экипаже. Одно радовало — в нем я была одна и могла принимать любые удобные позы.

И вот местность стала до боли знакомой. Скоро-скоро-скоро! — выстукивало мое сердечко. Внезапно экипаж остановился. Один из сопровождающих заглянул в окошко кареты:

— Госпожа, позвольте взглянуть — вам знакомы эти люди?

Я осторожно выглянула из экипажа.

— Да это же Ясон и Тристан! — не смогла я сдержать радостного возгласа.

Все же раз в год мне получалось посетить родной дом, и не узнать этих двоих было невозможно. Жизнерадостный смеющийся взгляд Ясона и сдержанный, даже немного строгий взгляд карих глаз Тристана я помнила очень хорошо. Они выехали мне навстречу! До чего же это трогательно! Даже не знаю, кому из этих двоих я была рада больше.

Мой брат со своим другом стояли, спешившись; их окружили люди из моего сопровождения. Оба одинакового роста, высокие, возмужавшие за прошедший год. Густые русые волосы Ясона были немного светлее, короче и легкомысленно закручивались в легкую волну. Более темные каштановые волосы Тристана собраны в строгий хвост, выбившиеся от езды пряди аккуратно падали вниз. Я решительно распахнула дверцу экипажа и вышла из него. Пара неловких шагов, но вот ноги почувствовали под собой опору и понесли к брату.

— Как же я рад тебя видеть! — успел произнести Ясон прежде, чем я заключила его в свои объятия.

— Хорошеешь с каждым годом! — стоило мне отпустить брата, как Тристан сразу привлек мое внимание к себе приветственной фразой, немного смутив своим комплиментом.

Я слегка зарделась и, улыбнувшись, присела в лёгком изящном поклоне. Первым моим порывом было заключить и его в свои объятия. Но то, что выглядело естественно и невинно, когда мы были детьми, сейчас могло быть воспринято не совсем однозначно.

Выпрямившись, я подняв свои глаза на Тристана и поймала на себе его заинтересованный взгляд. Он рассматривал меня, словно видел впервые, слегка наклонив голову в сторону. Я тоже позволила себе, не стесняясь, рассматривать его, ведь мы столько времени проводили вместе, когда были детьми. Тристан возмужал и повзрослел, о чем еще раз отметила про себя. Его же брови, как и прежде, были едва заметно сдвинуты и напоминали все того же упрямого мальчишку, который всегда знал, что лучше для меня — на какой ветке удобнее сидеть, когда мы лазили по деревьям или с какой стороны подходить к лошади.

Да и я повзрослела. Пребывание в стенах закрытой школы оставило на мне свой отпечаток в хорошем смысле. Может, я и не стала первой красавицей, но обаяние и изящество дополняли мой, в общем-то, достаточно милый, внешний вид. Я вспомнила свои наивные детские фантазии и улыбнулась им про себя, не спуская взгляда с Тристана.

«До чего ж хорош! Наверное, от девушек отбоя нет», — подумала я.

— Ты, как всегда, не бросаешь Ясона одного. Твоя невеста не обидится, что ты поехал встречать его сестру? — я почему-то виновато улыбнулась.

— Я не помолвлен, — немного удивленно ответил Тристан. И чуть понизив голос, добавил: — В отличие от тебя…

Теперь наступила моя очередь удивляться. Сумев сохранить относительное спокойное выражение лица, как и учили меня в той школе, я все же вздрогнула. И лишь ресницы взлетели вверх, выражая легкое изумление. Можно, конечно, было предположить и такой вариант, учитывая мой необычный отъезд. Но вряд ли мои мать и отчим так торопились избавиться от меня, что-то еще, видимо, должна была узнать я по приезду домой.

Ясон перехватил мой растерянный взгляд:

— Да, это он прислал за тобой экипаж и сопровождение.

Я перевела взгляд с Ясона обратно на Тристана.

— Вот так. Даже счел лишним выехать мне навстречу, — подумала я про своего неизвестно откуда взявшегося жениха.

На солнце резко набежали тучи. Вдалеке грянул раскат грома. Из-под набежавших туч потянуло прохладой. Не успела я вырваться из одной клетки и насладиться свободой…

— И что он собой представляет? — все же решилась спросить я.

— Когда мы выезжали, твой будущий жених еще не появлялся. Но должен был прибыть в наш дом, — Ясон развел руками. — Насколько я понял из разговора, он ровесник нашего отца или чуть старше.

Мои розовые девчачьи мечты сбились в комочек и тихо заскулили в каком-то дальнем углу моей души. Я вновь перевела взгляд на Тристана и продолжала видеть на его лице отражение всех своих эмоций. Когда я радовалась — улыбались его губы и глаза. Я растерялась — улыбка исчезла, его лицо приобрело настороженное выражение. Неожиданная новость отозвалась у меня непонятной болью — его брови сползлись к переносице.

— А ведь не такая уж была несбыточная мечта — стать его невестой… — осознала я в этот момент.

Поняв, что я уже достаточно долго не свожу своего взгляда с лица Тристана — смущение отразилось на моем лице. Щеки запылали предательским румянцем. Не знаю, что отразилось на его лице — я поторопилась отвести взгляд. Посмотрела на герб, изображенный на дверцах экипажа, на группу всадников за ним… Особая духота, которая бывает перед грозой в жаркий летний день, мешала вдохнуть побольше свежего воздуха. Да и тугой корсет, который я одела перед занятиями и так в нем и уехала, тоже мешал мне свободно дышать.

И почувствовала прикосновение к своей руке. Краска моментально пропала с моего лица. Вздрогнув от неожиданности, я увидела рядом с собой Тристана, который держал меня за руку.

— Все в порядке? Ты вдруг так побледнела… — он смотрел на меня немного испуганно.

— Все нормально. Просто корсет туговат… — я попыталась успокоить его, отступив от него и сделав шаг поближе к брату. — И новость про помолвку оказалась неожиданной.

Я никогда не умела хорошо скрывать свои эмоции, и они всегда, пусть и едва уловимо, отражались на моем лице и в моем облике. Особенно, когда я была застигнута врасплох, как сейчас. Легкая смесь горечи и грусти промелькнула на моем лице.

Теперь уже Ясон взял меня за локоть.:

— Может, тебе стоит вернуться в экипаж?

Я слабо улыбаюсь и слегка киваю.

— Не волнуйся. Сегодня тебя под венец не потащат — мы с твоим братом что-нибудь придумаем, — на лицо Тристана возвращается улыбка.

— Ты, как всегда, готов предложить свою помощь в любую минуту, — тоже улыбаюсь ему в ответ в знак благодарности за поддержку.

— Может, поедем все вместе в экипаже? — пытаюсь как-то еще отблагодарить за причиненное беспокойство, и показав легким взмахом руки на горизонт, добавляю короткое пояснение. — Дождь собирается…

— Туча проходит мимо, не волнуйся. Мы поскачем рядом, — отказывается Тристан, при этом тепло улыбаясь.

Ясон и Тристан провожают меня до экипажа. Кучер услужливо открывает дверцу. Я, придерживая юбки, сажусь внутрь. Гроза, действительно, прошла стороной. Но в воздухе все еще чувствуется духота… И корсет все также мешает дышать полной грудью.

Выглядываю в окошко и ищу глазами Ясона и Тристана. Наблюдаю, как уверенно они держатся в седле. Я любуюсь ими обоими. В этот момент перед моим взором возникает образ пузатенького мужчины в возрасте с обрюзгшими чертами лица, которому слуги помогают сесть в кресло и обкладывают мягкими подушками. Почему-то именно таким я представляю своего невесть откуда взявшегося жениха… И печально вздыхаю. Однако, еще же ничего не решено окончательно. Все же должна быть есть возможность отменить эту помолвку. Продолжаю надеяться на такой исход.

И вот он — родной дом! Чувство радости переполняет меня, отодвигая на задний план сомнения и тревоги. Я опережаю всех и толкаю дверь перед собой.

В гостиной вижу отца, мать. Перед ними, спиной ко мне стоит высокий мужчина с прямой спиной и расправленными плечами. Его белые, абсолютно седые волосы привлекают внимание. Одет довольно просто, но ткань, из которой сшита его рубашка, стоит баснословно много. Едва лишь я делаю первый шаг, как он поворачивает голову в моем направлении. Глаза, холодные, как сталь, смотрят прямо на меня, проникают в душу… Он выглядит достаточно бодро и совсем не стар, не смотря на его цвет волос, — около сорока пяти лет.

Легко развернувшись, он направляется ко мне навстречу, не отводя глаз от моего лица. Каждый его шаг по толстому ковру в гостиной странным образом отдается глухим эхом внутри меня. От него веет силой и неумолимой решимостью. Его цель — я. Я продолжаю смотреть ему в глаза, словно кролик на удава. И невольно замедляю шаг. Меня обдает едва уловимый запах с нотками мускуса и османтуса. Я замираю на месте. Уголки его губ слегка приподнимаются в легкой улыбке, но глаза остаются холодными.

— Юнна и прекрасна… — слышу его приглушенный голос, от которого ощущаю легкий зуд между лопаток.

Он берет мою ладонь и касается ее тыльной стороны своими, на удивление теплыми, губами. Тесный корсет мешает сделать так ставший необходимым глоток воздуха. … Я не успеваю осознать, кто этот мужчина, как свет в глазах меркнет, и я погружаюсь в темноту. Лишь успеваю почувствовать, как меня подхватывают чьи-то крепкие руки…

Глава 5

Как легко дышится! Грудь, ничем больше не скованная, плавно поднимается и опускается. И как же приятно вытянуться во весь рост в своей кровати после долгой дороги!

К сожалению, я не могла предугадать, что у меня не будет возможности остановиться на ночлег и переодеться. Столько времени провести в корсете — это просто издевательство над собственным телом!

Я делаю глубокий вдох и поворачиваю голову в сторону. Тот самый корсет лежит недалеко от моей кровати на небольшой тумбе. Успеваю понять, что его не распускали, просто перерезали шнуровку чем-то острым. Сама я одета в просторное домашнее платье.

Приподнявшись, сажусь в кровати, поджав под себя ноги. Это моя старая комната. Только заметно, что в ней сделан небольшой ремонт, и появилась новая мебель. Как приятно осознавать, что меня ждали и готовились к моему возвращению.

Взгляд начинает скользить по комнате, позволяя более пристально рассмотреть обстановку. Небольшой столик с резными ножками и цветы в вазе. Новый платяной шкаф из такого же светлого дерева, как и столик. Занавески нежного лилового цвета…

Но вот мой взгляд спотыкается на нем. Его белые волосы, рассыпанные по плечам, бросаются в глаза. Он стоит возле самого окна вполоборота ко мне и внимательно смотрит в него. При этом вся его фигура подтянута и собрана. Почему-то сейчас он напоминает хищного зверя, притаившегося в укрытии и готового в любой момент сделать тот самый, смертельный для кого-то прыжок.

Я немного неприятно удивлена, что меня могли оставить одну в комнате с незнакомым мужчиной, отчего у меня к нему появляется легкая неприязнь. Я притягиваю простынь, которой была накрыта, к своему лицу. Прикосновение гладкой прохладной ткани к моей коже успокаивают и даже придает мне немного уверенности.

Но не успеваю ничего сказать, как мужчина поворачивает в мою сторону голову. Его холодный взгляд сталкивается с моим.

— Только что прибыл лекарь. Ваш отчим вышел его встретить, а матушка вышла отдать пару распоряжений относительно вас. Они вернутся буквально через минуту, — проговорив все это спокойным ровным тоном, мужчина вновь перевел свой взгляд в окно. И слегка поклонившись кому-то в окно, полностью развернулся в мою сторону

Он улыбался. Едва заметно, одними уголками губ. Но в этот раз улыбались и его глаза:

— Ваш брат со своим другом сейчас дыру во мне просверлят своими взглядами. По-моему, я им не нравлюсь.

Я слегка вытянула шею, пытаясь увидеть в окно Тристана и Ясона.

И вздрагиваю от того, что этот загадочный мужчина за несколько уверенных шагов преодолел расстояние между нами и уже находится рядом.

— Я рад, что смог дождаться вашего возвращения домой, — голос звучит приглушено и мягко. Но в нем проскакивает что-то, что держит в напряжении и не позволяет расслабиться. — Пусть нас и не успели друг другу представить, но все же позвольте…

Не успеваю я что-либо осознать, как он берет мою руку и надевает на нее кольцо.

— Что вы себе позволяете?! Заберите ваше кольцо! — моему возмущению нет предела. Мы еще, возможно, и не помолвлены даже, а он уже хватает меня за руки. И даже не представился!

Я предприняла неудачную попытку отнять руку. Бесполезно. Он держал ее бережно и нежно, но одновременно настолько крепко, что пришлось смириться.

— Это ваше кольцо, — быстро и поэтому, немного резко, прозвучала его ответная реплика. — На нем оттиск вашего фамильного герба. Теперь вы полноправная наследница вашего отца. Копию завещания я уже передал вашему отчиму и матери.

Коротко, без церемониальных вежливых фраз и по существу. Хотя все равно грубо. «Мог бы и объясниться прежде, чем хватать меня за руку», — недовольно подумала я и одновременно почувствовала себя глупо из-за того, что ошибочно приняла его за того, с кем оказалась помолвлена. Получается, не с ним я должна заключить брак… Он, своего рода, душеприказчик моего настоящего отца? О котором, впрочем, мне до сих пор ничего не было известно. И судя по всему пока никто и не торопился рассказывать.

Какое-то непонятное чувство шевельнулось на дне моей души. Что именно — трудно сформулировать словами. Но почему-то облегчения и радости от этого вывода я не испытала. Чтобы скрыть свое смущение, отвожу глаза в сторону. И мой взгляд падает на мой корсет с испорченной шнуровкой.

Я опять поднимаю его на стоящего передо мной мужчину. Не знаю, что именно отразилось на моем лице — вновь вспыхнувшее возмущение, недоверие, желание провалиться сквозь землю или все вместе…

Мужчина плавно отпускает мою руку, выпрямляется и делает небольшой шаг назад. Он, видимо, проследил за моим метанием глаз на корсет и обратно на себя.

— Не думаете же вы, что в вашем доме некому вам помочь, кроме меня? — голос звучит на удивление спокойно и тихо. — Или что я брошусь срывать с вас одежду на глазах у вашей семьи?

Он еще раз бросил взгляд на тот самый злополучный корсет.

— Я всего лишь одолжил нож вашей матушке, чтобы она могла быстрее избавить вас от этого приспособления для пытки юных девушек, — поясняет он.

Повисла очень короткая, но тягостная для меня пауза. На тот момент у меня осталось единственное желание — провалиться сквозь землю.

— Хотя отчасти, в том, что произошло с вами, есть и моя вина, — неожиданно он продолжил говорить. — Я отправил за вами лучших своих людей и приказал ехать, как можно быстрее и без остановок на ночлег. Да, это оказалось чересчур тяжело для такой нежной девушки как вы… Но, поверьте, это было для вашего же блага.

Тихий скрип двери заставил меня вздрогнуть. В комнату зашли моя мать и отчим с лекарем.

— Рад вашему возвращению! — он полностью переключился на моих родителей. -Думаю, Элизабет просто нужен отдых.

Лекарь не особо ласково посмотрел на незнакомца. Ведь последняя фраза должна была принадлежать ему. Мой отчим, что-то начал говорить этому странному мужчине, но я пропустила это мимо себя. Легкий шум в ушах отвлекал мое внимание от разговора. Но в какой-то момент в мой мозг ворвался его голос, который словно требовал, чтобы я не упускала ни одного слова:

— Я выполнил первую часть своего визита. Некоторые обстоятельства требуют срочно покинуть вас. Завтра я обязательно вернусь. И тогда уже ещё раз обговорим все, что касается нашей будущей свадьбы,

И он настолько стремительно покинул мою комнату, что я успела лишь бросить взгляд на его спину. С моими родителями он успел на прощание обменяться лёгкими поклонами. В мою же сторону даже не взглянул.

Я молчала, пораженная пониманием того, это все же тот мужчина, с которым я помолвлена. В очередной раз сбитая с толку его поведением и словами. Он не представился мне, не спрашивал моего мнения ни о чем. Объявил меня чьей-то наследницей, поставил перед фактом предстоящей свадьбы. Словно все уже было им решено, и моего мнения здесь не требовалось совсем. Во мне поднимала голову появившаяся во мне ненависть к этому мужчине.

Я опустила ноги с кровати и попробовала встать, чтобы обнять моих родителей — к отчиму я всегда относилась как к отцу. Но легкое головокружение заставило слегка пошатнуться — слишком резко я встала.

— Юная леди, позвольте лечь обратно в постель, — голос лекаря отвлёк внимание на себя.

Что-то добавил отчим. Его голос успокаивал, внушал уверенность, что все будет хорошо, все можно решить.

— Отец, я хотела бы спросить… — попыталась заговорить я.

— Не сейчас! — вмешался лекарь.

— Да, сейчас главное для тебя — отдохнуть после дороги. У нас будет достаточно времени, чтобы поговорить, — поддержал его отчим.

— Чуть позже, — голос матери звучал ласково и нежно.

Я решила поддаться их заботе обо мне. Они теперь рядом, и скоро я узнаю все, что известно и им. В этом я была уверена.

— Все хорошо. Элизе просто нужен отдых, — повторил лекарь, после того как осмотрел меня. — Слишком много впечатлений и долгий путь. А корсет — это могут пережить только женщины!

Лёгкая улыбка пробежала по всем лицам присутствующих в комнате.

Дав выпить мне каких-то успокоительных капель, лекарь попрощался со мной и направился на выход. Отчим слегка сжал мою ладонь:

— Мы будем рядом. С тобой пока побудет матушка, она ответит на твои вопросы.

Мать коснулась губами моего лба:

— Я сейчас вернусь, провожу мужчин.

И я осталась одна. Голову вновь заняла мысль о нем — о мужчине, с которым я вроде бы помолвлена. Ушел и даже не посмотрел в мою сторону — видимо, не счёл нужным. Мне стало интересно, как я выгляжу в его глазах — как кукла, чье мнение не стоит учитывать из-за отсутствия способности мыслить и моего юного возраста? И каким образом успела состояться наша помолвка?

Прокрутила перед глазами наш короткий разговор. Сколько же вопросов крутилось сейчас в моей голове сейчас!

В комнату вернулась матушка. Она тихо подошла к кровати и присела рядом со мною. Какое-то время мы обе молчали. В комнату через окно падал солнечный свет. Пылинки кружили в этом потоке света. Тепло и свет наполняли комнату. Совсем, как много лет назад, когда я покидала этот дом и отправлялась в закрытую школу для девочек.

Я первая нарушила молчание:

— Мама, у меня столько вопросов…

Они тихо вздохнула и осторожно взяла меня за руку:

— Ты, наверное, теряешься в догадках о том, что происходит. Но тебе надо сейчас отдохнуть. Поэтому я буду отвечать очень кратко.

— Кем на самом деле был мой отец? Ты говорила, что он служил герцогу Себастьяну… — я посмотрела на кольцо с оттиском герба. Точно такой же был на дверце моего экипажа, что привез меня домой.

— Себастьян — и есть на самом деле твой отец, Элиза, — вздохнув и отведя взгляд в сторону, тихо произнесла моя мать.

Я непонимающе смотрела на нее. Как-то это ее признание не укладывалось в голове. О Себастьяне столько всего говорили даже спустя столько времени после его смерти… И все ломали головы, кто его наследник? Потому как было объявлено, что завещание будет зачитано через три года после его смерти.

Что могло быть общего у меня с этим человеком? Мать же все также тихо продолжала говорить. Я слушала, не перебивая ее.

— Но почему… — хотела задать ей вопрос. Но, кажется, она и так поняла, о чем я хочу ее спросить.

— А зачем? — она посмотрела на меня. — То, что никто не знал, кто твой родной отец, возможно, уберегло тебя от многих неприятностей. Но когда несколько лет назад от него прибыл посланец с письмом и указанием отправить тебя в ту школу, я еще надеялась, что он просто захотел дать тебе хорошее образование.

— О нем столько всего говорили… — я даже не знала, как мне реагировать на эту новость.

— Твоего отца боялись и ему завидовали. А после его смерти слухи только умножились. Да, он был далеко не ангел, но не стоит верить всему, что говорят. Люди склонны преувеличивать. И часто готовы ещё больше очернить другого, чтобы на его фоне выглядеть праведниками! — моя мать в какой-то момент невольно повысила голос, в ее глазах блеснуло возмущение.

— Ты… ты его любила? — невольно сорвалось с моего языка, я с легким удивлением посмотрела на свою мать.

Она задумалась, прежде, чем посмотреть мне в глаза.

— Я люблю своего мужа, — уверенно произнесла она. — Да, когда-то в юности я имела неосторожность впустить Себастьяна в свои девичьи фантазии. Я не строила иллюзий, но не могла не бросить в его сторону пару восхищённых взглядов. К сожалению, он это заметил. И вместо того, чтобы проигнорировать…

Она на какое-то время вновь молчала, прежде, чем продолжила говорить.

— Но что могло быть общего между герцогом и мной?.. Очень быстро я забеременела тобой, так получилось. На тот момент он уже принял решение насчет меня и… отпустил. Но как видишь, он вспомнил про тебя. Почему — спрашивай не меня…

— Моя помолвка… Я совсем ничего не понимаю, — озвучила я то, что не давало мне больше всего.

— Твоя помолвка была решена твоим отцом — я про Себастьяна — уже давно. Его решение и сейчас трудно оспорить. При жизни — невозможно. В тот день, когда он захотел, чтобы ты обучалась в этой школе… Тогда единственный раз за все время он напомнил о себе. Мы получили от него запечатанный конверт с просьбой открыть его не раньше твоего совершеннолетия.

— С просьбой? — я была немного удивлена такой формулировкой. Хотя из того, что доходило до моего слуха, не многие рискнули бы не прислушаться к его просьбе. Впрочем, что это была именно просьба — о чем-то и говорило.

— Да, с просьбой. И мы ее выполнили. Открыли конверт несколько дней назад в день твоего совершеннолетия. В нем говорилось о твоей помолвке и о том, что твой будущий муж сам должен прибыть в ближайшее время, после наступления твоего совершеннолетия. На следующий день получили письмо и от последнего, что он позаботится о твоем возвращении домой и прибудет к нам в тот же день, что и ты.

— Получается уже все решено? И избежать свадьбы не получится… — тоскливо переспросила я.

— В день твоего совершеннолетия также было оглашено завещание, в котором Себастьян признает тебя и объявляет своей наследницей. По условиям завещания ты обязана в ближайшее время вступить в брак.

— С кем?! — не вытерпела я.

— В завещании, которое было оглашено для всех — это было не указанно. Лишь прописано, что в течении пяти лет всем твоим имуществом будет распоряжаться муж, а не ты. А вот в письме, которое оставил нам Себастьян — было указанно его имя.

Я подняла на нее свои глаза.

— Неужели ты не догадалась? — удивленно произнесла моя мать. — Ты же его видела…

— Горислав!.. — тут уже настала моя очередь удивляться тому, что я не догадалась об этом, когда услышала имя Себастьяна и не вспомнила белого, как лунь, мужчину. Тот, кто был его правой рукой чуть ли не всю его жизнь, начиная с момента наследования. Тогда Себастьян вернулся из поездки в соседнее королевство, привез хорошие новости для своего короля, потерял в той поездке своего сводного брата, но вернулся в сопровождении Горислава. Цвет его волос уже тогда был таким, несмотря на его молодой возраст. Он со временем стал не просто правой рукой, он стал тенью Себастьяна. Небольшой озноб прошелся по моей спине — всем была известна его репутация холодного убийцы, с чьей помощью герцог решал многие вопросы.

Даже в нашей закрытой школе слышали о волне загадочных убийств после смерти герцог, к которым, несмотря на отсутствие фактов, подозревали причастность Горислава. Тех людей, кто был по слухам так или иначе причастен к смерти Себастьяна. Хотя по тем же слухам Горислав со многими просто заодно свёл личные счёты.

Но все это были слухи. Которые было любопытно слушать до тех пор, пока они не касались меня

— Мама! Он же по слухам… — холод прокрался внутрь меня. Солнечные лучи уже не согревали комнату, а скорее ассоциировались с морозным солнечным утром зимой.

— По слухам, — неожиданно перебила меня мать. Видимо, она замечает то смятение, которое охватывает меня и берет за руку. На одном из пальцев которой теперь надето кольца с гербом.

— Расторгнуть помолвку и избежать свадьбы с Гориславом возможно. Но видишь ли… — она словно убеждает меня в чем. — По условиям завещания, ты должна вначале вступить в брак, и лишь после — в наследство. Как думаешь, сколько может найтись желающих сделать тебя своей женой насильно? Или, не имея возможности отомстить Себастьяну лично, отыграться на его дочери? Горислав может тебя защитить.

— Но разве не его в первую очередь мне надо опасаться? И отец?.. то есть отчим. Братья? И, например, Тристан… Разве они не могут — защитить меня? — я растеряна и напугана.

Мать слегка улыбнулась и, вздохнув, ответила мне:

— Есть еще кое-что. Но Горислав просил дать ему возможность самому рассказать об этом. Прошу, выслушай его для начала. И, если тебе интересно мое мнение — мне кажется, что тебе не стоит его бояться.

Я же удивляюсь тому, что моя мать так спокойно говорит о нем.

Глава 6

Первые утренние лучи скользили по моему лицу. Я перевернулась на бок и полежала так ещё немного. Сколько же времени я проспала?

Накануне я заснула очень рано, выпив каких-то успокоительных капель, что оставил лекарь. Кроме Ясона у меня была еще сестра и два младших брата. Они все же забежали вчера на несколько минут ко мне в комнату, прежде, чем их попросили уйти, чтобы не мешаться. Как же я была рада им! Они отвлекли меня от неприятных мыслей. На короткое время комнат наполнилась шумом и разговорами. По глазам сестры я видела, что она хотела бы посекретничать, но решила подождать. Такая возможность ей представилась — ей разрешили остаться со мной. Под звук ее голоса я и заснула, впрочем, успев выслушать все ее небольшие девичьи секреты.

Сейчас же я чувствовала себя бодрой и полной сил. Продолжать лежать в кровати, несмотря на столь ранний час, совсем не хотелось.

Прежде, чем покинуть комнату, я слегка привела себя в порядок. В столь ранний час в доме царила тишина. Не торопясь, останавливаясь на каждой ступеньке и не отрывая руки от гладких перил, спустилась по лестнице. Я медленно прошла через гостиную, внимательно рассматривая все вокруг, словно стараясь вспомнить, что именно изменилось за последние несколько лет. Мое внимание привлекла большая ваза в углу. Сколько себя помню, она всегда стояла там.

Новое утро нового дня новой жизни манило меня словно нетронутый чистый лист бумаги. То, что было вчера, уже прошло. То, что ждало меня впереди, еще не наступило. Я жила здесь и сейчас. И наслаждалась свободой и жизнью.

Я пересекла холл и вышла в сад, окружающий наш дом. Деревья и кустарники разрослись. Их густые кроны задерживали солнечные лучи, сохраняя остатки ночной тишины. Цветов в саду в саду было очень много, матушка их всегда любила.

Заворачиваю за угол дома. Вот моя любимая беседка, когда-то я частенько сюда наведывалась. Но что я вижу? В беседке, положив голову на руку, то ли спит, то ли дремлет мужчина. Я едва не вскрикнула от неожиданности.

— Тристан?!.. — негромко зову его. Он поднимает голову и, пару раз моргнув, подскакивает на ноги.

— А я тут тебя ждал, ждал и … — он по-мальчишески еще больше лохматит свои и без того растрепанные волосы и немного растерянно улыбается мне.

— Ты, что, ночевал здесь? А собаки?.. — то что я увидела, немного озадачило меня.

— Пф! Твои собаки… — негромко восклицает Тристан. — А кто вместе с Ясоном их дрессировал и кормил?

Я в ответ слегка улыбнулась. Едва он успел поймать мою улыбку, как в глазах у него появляется уверенность. Он расправляет плечи и делает шаг ко мне.

— Элиза, не выходи замуж за этого старика… — с какой-то странной уверенностью заявляет Тристан, словно от меня что-то зависит.

— Если честно, он не похож на немощного старика… — равнодушно констатирую факт. Внутри тоскливо сжимается мой внутренний щеночек и жалобно скулит. Я не хочу замуж.

— Но он намного старше тебя, — не дает забыть Тристан.

Зачем ты напомнил мне про мою помолвку? День так хорошо начинался…

— Да, старше. И я не могу сказать, что мечтала о таком… — я не понимаю, зачем он говорит мне эти очевидные вещи.

Только я сейчас не признаюсь, о ком мечтала когда-то. Я, молча, смотрю на Тристана. Неожиданно он берет меня за руку и почему-то это меня пугает.

— Я тебя заберу… — вдруг заявляет он.

— Для друга детства ты сейчас слишком неоднозначно выражаешься, — неожиданно для себя я перебиваю Тристана. Но руку отнять не пытаюсь.

— Я сейчас говорю не как друг… — он заканчивает свою фразу внезапно севшим голосом. — Я… Увидев тебя вчера, подумал, что если бы не твоя неожиданная помолвка, то можно было бы… В общем, я же лучше, чем неизвестно кто? Будет справедливо, если ты будешь принадлежать мне…

— Ты же не хочешь мне предложить сбежать с тобой сейчас?! — внезапно пугаюсь такого предположения. Это невозможно — он знает же, что это означает для репутации любой девушки!

Я представляю реакцию своих родителей. И сама прихожу в ужас от подобной мысли. Видимо, годы пребывания в закрытой школе и нравоучительные монологи директрисы оставили свой след.

Тристан торопливо качает головой и спешит высказаться:

— Сегодня я отправляюсь за грузом, который должен прибыть с кораблем. Один без отца. Как только вернусь… А вернусь я очень скоро! …мы поженимся. Если ты не против. И с кем бы ты не была до этого помолвлена — ему придется смириться.

Я растерянно смотрю на него, не веря своим ушам. Столько раз представляла этот момент в своих мечтах. А теперь не знаю даже, как реагировать и не могу понять, что я чувствую. Для меня неожиданно предложение Тристана, неожиданна моя реакция…

Тристан, видимо воодушевившись, что я ничего не возразила, с воодушевлением продолжил:

— Чтобы мы могли оформить брак нужно согласие родственников. Ясон согласен, мой отец…

— Твой отец согласен?! — удивляюсь я.. Неожиданно, зная нрав его отца, что он согласится на брак с чужой невестой…

— Он сказал, что я могу делать все, что хочу. Но вначале должен встретить и сопроводить груз. И благополучно вернуться с ним домой.

Я пытаюсь понять, согласны ли мои родители. Или они еще не в курсе?

Сочтя мое молчание за благоприятный знак, Тристан осмелел настолько, что позволил себе схватить меня за талию и привлек меня к себе. Сказать, что я в замешательстве — это ничего не сказать.

В этот момент понимаю, что, по-хорошему, не знаю того, кто передо мной. Я вижу перед собой не друга детства, а молодого мужчину с потемневшим странным взглядом. Он тянется к моему лицу. Волна страха накатывает на меня.

— Нас могут увидеть… — испуганно шепчу я. Но больше всего меня пугает то, что я не знаю, как мне сейчас поступить.

Я вздрогнула и замерла на месте в ожидании того, что произойдет дальше. Его дыхание обдает мое лицо. Тристан видимо готов продемонстрировать серьезность своих намерений. Он торопливо и немного неловко ловит мои губы. Мое тело немеет. Я боюсь даже дышать, не то чтобы шевельнуться. И не то, чтобы я не рисовала в своем воображении поцелуй с ним… Но что-то внутри сдерживает меня. Почему-то мне кажется, что ответив на этот поцелуй, я буду выглядеть немного распутной в его глазах. И даже если ему сейчас все равно, то мне нет. После заключения брака мое тело будет полностью принадлежать ему, а его — мне. Но сейчас…

— Мы еще не женаты и даже не помолвлены… — я не могу переступить через этот барьер внутри, перешагнуть через себя. Если бы мы уже были хотя бы помолвлены. Или время, мне нужно время!…

То, что Тристан посмотрел на меня как на женщину, оказалось для меня неожиданностью. Я не готова принять это вот так сразу, несмотря на все мои фантазии. Возможно потому, что никогда не считала, что они могут осуществиться в реальной жизни.

Тристана же не смущает, что я больше напоминаю бревно, чем влюбленную женщину. Он вовсю завладел моими губами. И уже целует меня с такой страстью, что мои губы слегка вздрагивают. Он тут же сдавливает их с такой силой, что я издаю тихий стон. Едва слышный даже для меня.

Мы и так находились непозволительно близко друг к другу. В следующий миг он еще сильнее прижал меня к себе. И к своему огромному ужасу чувствую его мужское естество, упирающееся в меня. Нет, это выше моих сил! Что я наделала!

Я резко отпрянула от Тристана. Быстрый прилив крови к моему лицу заставил запылать щеки и уши. Меня пугает происходящее с нами. Не в силах выдавить из себя ни слова, я с отчаянной мольбой смотрю на Тристана в надежде, что он остановится. Но он словно не замечает моего взгляда и вновь делает шаг ко мне.

— Это все неправильно… — все же нахожу в себе силы прошептать хоть что-то.

И выставляю перед собой ладошки, упираясь ими в грудь Тристану, одновременно откинув голову назад, чтобы избежать дальнейших поцелуев. Звук моего голоса все же заставляет его остановиться. Взгляд приобретает осмысленное выражение. Он накрывает мои ладони своими. Мы так стоим какое-то время и молчим.

— Элиза, я вернусь не позже, чем через неделю… — теперь уже он пытается поймать мой испуганный взгляд. — Скажи, ты же будешь ждать моего возвращения?

Я опять молчу и лишь слегка киваю головой, боясь спровоцировать его на проявление эмоций.

— Я тоже буду ждать вашего возвращения, — ровный уверенный голос разрывает рассветную тишину.

Тристан остался на месте. Я же отпрянула от него, пойманная на месте преступления. И вижу это невозмутимое холодное выражение лица.

Вот с тем, что я чувствую к этому человеку, у меня нет сомнений. Я его ненавижу… Он стал свидетелем моего почти падения. Из-за него Тристан не сделал мне предложение как полагается. Совсем не с ним я хочу быть помолвлена. И собственно, почему он решил, что может претендовать на мои руку и сердце? Если бы можно было убить его взглядом, я бы это сделала…

Однако он, как не в чем не бывало, сокращает расстояние между нами и вот уже его плечо вклинивается между мной и Тристаном.

— Я так понимаю, у вас есть еще важные дела, — он спокойно смотрит на Тристана, его как будто даже беспокоят дела последнего.

Тристан вспыхивает и смотрит Гориславу прямо в лицо. Однако не успел ничего ответить, как Горислав продолжил говорить:

— У меня к Элизабет чисто деловой разговор. Можете не беспокоиться — я же не зеленый юнец, не способный держать себя в руках. Ей ничего не угрожает.

Это выглядит, как попытка задеть Тристана, намекая на его возраст. Я сомневаюсь в стремлении Горислава снять напряжение и разрядить окружающую обстановку. Хотя именно так все и смотрится.

Тристан сжимает и разжимает кулаки. Я с напряжением смотрю в его сторону. Кажется, в этот раз он все же понимает меня.

— Я не прощаюсь, — его слова и взгляд обращены не на меня

Горислав лишь слегка улыбается ему в ответ, при этом его глаза излучают холод. Как обычно.

Перед тем как уйти, Тристан склоняет передо мной голову. Как только он уходит, я внутри себя выдыхаю. Сад наполняется утренними звуками.

— Прошу прощения. Я, действительно, хочу с вами просто поговорить, — Горислав медленно протягивает мне свою ладонь и жестом показывает в сторону беседки. Смотрю на его протянутую ладонь и некоторое время размышляю, стоит ли принимать его протянутую руку.

— Я выслушаю вас, — игнорирую его руку и подобрав свои юбки, направляюсь в сторону беседки. Его уголки губ вздрогнули в подобии улыбки, и он, как ни в чем не бывало, направился за мной.

Расположившись в беседке на скамье, поднимаю на него свои глаза. Он же отходит к противоположному краю беседки:

— Прежде, чем мы вернёмся в дом, вам надо успокоиться. Не хочу, чтобы ваши родители думали, что я причина этого румянца у вас на лице.

Я понимаю, что выгляжу как переспевший помидор. Все мое лицо пылает:

— Вас беспокоит, что о вас подумают?

— Если честно, меня давно уже мало что беспокоит. Но зачем лишний раз кого-то понапрасну волновать.

Я, как не странно, немного переживаю из-за того, что теперь в его глазах выгляжу как легкомысленная и ветреная барышня. Возможно, что и напрасно. Однако непонятные угрызения совести не отпускают меня.

— В юности мы часто поддаемся порывам — иногда благородным, иногда немного необдуманным, — неторопливо начинает рассуждать он.

— Но вы же не об этом хотите поговорить? — у меня единственное желание, чтобы он быстрее перешел к тому, о чем хотел сообщить и избавиться от его общества. В его присутствии я чувствую напряжение.

— Нет, конечно, — он отворачивается и какое-то время смотрит на цветники вокруг.

Я в это время пытаюсь собраться с мыслями.

— Когда-то давно у меня были жена и сын… — зачем-то сообщает он мне.

«Наверное, сбежала…» — злорадная мысль приходит в мою голову

— Они умерли, — он поворачивает голову в мою сторону. — Тогда я еще жил совсем в других краях.

По-прежнему его голос звучит ровно. Но холод в его глазах совсем на короткий миг исчезает. Меня в этот миг накрывает волна раскаяния за свои мысли.

— Я тогда уехал в одну поездку, последнюю — как тогда решил. Думал, что в пределах замка им будет безопаснее, — опять следует короткая пауза. — Когда вернулся, то узнал, что замок захватили вампиры и основали там свое гнездо. Я пытался организовать жителей ближайшей деревни, но местный староста был категорически против. Он боялся мести и расправы кровососов над всей деревней. Я готов был отправиться один. И тут в деревню пришел Себастьян с небольшим, но хорошо вооруженным отрядом. И заявил, что спалит всю деревню дотла, если ему не подчинятся, и не будут выполнять его указания. У него были другие мотивы, но наши цели совпали. Спор — идти или не идти к замку — был закончен. Выбор у тех, кто был против, и у старосты оказался небольшой. Решение было принято.

Я не совсем понимаю, как это все имеет отношение к нашей помолвке, но внимательно слушаю и не перебиваю.

— Кому-то повезло. Их держали в подвалах замка и не успели выпить. Но помочь своей семье я не успел, — Горислав с такой силой держался за ограждение беседки, что побелевшие костяшки пальцев уже бросались в глаза. — Мы уничтожили всех вампиров до последнего. Ни один не ушел. Я был безмерно благодарен твоему отцу за такую возможность. Возможность расправиться с теми, кто выпил их кровь… Сейчас даже с трудом верится, что все у нас тогда получилось. Я был всего лишь на пару лет старше, чем этот ваш утренний воздыхатель…

Я продолжаю хранить молчание и при упоминании о Тристане. Мне нечего сказать. Горислав же продолжил:

— Похоронив жену и сына, я покинул те места. Без них мне не нужна была тихая мирная жизнь. Тогда я помог Себастьяну избежать одной проблемы, вопреки всем стараниям его сводного брата… Так получилось, что мы оказались нужны друг другу.

Те идеи, что приходили порой в голову Себастьяну, иначе как безумием было и не назвать. Я же тогда настолько тяготился своим существованием, что с радостью соглашался на все. Но он тоже не оставался в стороне и рисковал порой не меньше меня. Как ни странно, все у нас получалось. Земли, богатство, влияние — все приумножилось в несколько раз. Пока однажды Себастьян не сказал, что пора остановиться. Он предложил то ради, чего не стоило торопиться покинуть этот мир — месть. И обещал помочь мне осуществить мою.

— Я почему-то не хочу знать, насколько успешно все прошло… Я про месть, — меня вновь начинал пугать этот мужчина.

Горислав горько усмехнулся:

— Вы правы, смысл жизни не должен сводиться к подобному Это удел тех, кто не способен радоваться этой самой жизни. Подмена, чтобы оправдать свое затянувшееся существование.

Он замолчал и не торопясь провел глазами по мне, внимательно рассматривая меня с головы до ног. Мне стало некомфортно от столь пристального внимания.

Лёгкая ткань платья не защищала от такого, почти осязаемого, взгляда. Это было равносильно тому, что по мне провели ладонями, ощупывая каждый сантиметр моего тела. Румянец, который почти пропал с моего лица, вспыхнул с новой силой.

— Вы не представляете, насколько вы сейчас прекрасны, продолжал подливать масло в огонь мужчина, стоявший напротив меня. — Вы молоды и полны жизни. Ни один мужчина не будет тяготиться своим существованием, когда вы будете рядом.

— Звучит так, как будто вы завидуете самому себе, — произнесла я, чувствуя, как пылают мои щеки.

Он тихо рассмеялся:

— Да. Наша помолвка решена настолько давно, что можно было вступать в брак сразу в день вашего совершеннолетия.

Я невольно вздрогнула. И даже побледнела.

— Но подумал, что вам нужно немного времени, чтобы привыкнуть к мысли о браке со мной, — вроде бы как пытаясь успокоить меня, произнес Горислав.

Я же подумала, что немного времени — это достаточно для того, чтобы Тристан успел вернуться.

— В вашем возрасте девушки мечтают о большой красивой любви, а не о браке по расчету. У нас с вами будет брак по расчету, — он произносил каждое слово медленно, разделяя одно от другого.

Холодная капля влаги сорвалась с листа куста сирени, росшего рядом с беседкой и упала мне на плечо, заставив меня в очередной раз вздрогнуть.

— Сразу напомню — наша помолвка решена вашим отцом. Согласно завещанию, вы наследуете титул и все, чем владел ваш отец при жизни. Но вступить в свои права можете только после замужества. Причем распоряжаться первые пять лет ничем по большому счету не будете. Все окажется в руках вашего мужа. Сейчас, кто бы не вступил в брак с вами, — он станет полноправным хозяином всего, что принадлежало вашему отцу. Несмотря на то, что у меня нет титула, ничто не может воспрепятстовать вступить нам в союз. Дети все равно наследуют титул, уже от вас. После свадьбы я увезу вас на север. Тот замок тоже принадлежал вашему отцу, хотя при его жизни он был заброшен. Вас будут окружать надежные и проверенные люди. За пять лет вы успеете вникнуть во все дела, и постичь некоторые тонкости. Старые враги и недоброжелатели, которые могли бы активно мешать вам, так уж получилось — покинули этот мир вслед за вашим отцом. Поэтому самый уязвимый для вас период времени — до замужества. Вы сейчас для многих весьма лакомый кусочек.

Каждая фраза, сказанная этим четким голосом, входила в меня словно стальное лезвие. До меня доходило понимание того, что он не отпустит меня ни при каких условиях.

— А вы не боитесь, что подавитесь таким небольшим кусочком? — стараясь копировать его ледяную интонацию, спросила я. Терять мне было уже нечего…

— Нет, — он опять почти беззвучно засмеялся. — Как говорил ваш отец — надо откусывать столько, сколько можешь проглотить. Я справлюсь. Не думайте, я не стремлюсь вас использовать. Все ваше останется при вас. Себастьян не обделил меня ни при жизни, ни после смерти. Моя задача — обеспечить вашу безопасность до замужества. Чтобы никто другой не претендовал на место вашего мужа. Да, вам придется вступить в брак именно со мной. Но после моей смерти вы вправе выходить замуж за кого угодно. Необходимо только соблюсти положенный срок траура.

Я смотрела на его крепкую фигуру, уверенную осанку и на то, что позволял увидеть распахнутый ворот рубашки. И думала о том, что повторно мне выйти замуж придется в преклонном возрасте. А еще о том, что этот мужчина способен заставить меня обзавестись к тому времени кучей наследников. Последняя мысль заставила вспыхнуть румянец с новой силой. Теперь уже мои родители, если и обратят внимание на мой цвет лица, не ошибутся — кто в этом виноват.

Горислав не смотрел на меня. Он протянул руку к ветке другого кустарника и в следующий миг холодный душ обрушился с листвы на землю. Солнечный свет заливал сад и все растущее в нем. По всей видимости ночью прошел небольшой летний дождь.

Глава 7

За столом собралась вся семья. Теплые взгляды, неторопливые разговоры и аромат того самого травяного чая, по которому я соскучилась за последние несколько лет. Одним словом, семейная идиллия.

И я была бы счастлива, если бы не одно «но». Заключалось оно в человеке, который сидел рядом со мной. Наша директриса поставила бы ему пять с плюсом за манеры. Он не был назойлив, но был внимателен и обходителен. Ему было что сказать и рассказать, и его было интересно слушать. В то же время он очень внимательно слушал и ему было интересно, что говорят другие. Он смотрел в мою сторону лишь тогда, когда обращался ко мне. Или когда я начинала говорить. Поэтому, в основном, я старалась молчать.

Ненавидеть кого-либо я не умела. Вспышка гнева, которую я испытала по отношению к Гориславу в саду, прошла. Но, естественно, нежные чувства к нему не появились. Его присутствие рядом со мной тяготило. Он стоял между мной и Тристаном. И никому, кроме себя, не позволит стать моим мужем. Это он дал мне понять более, чем доходчиво…

— Неужели у меня не будет другого выхода, кроме как сбежать с Тристаном? — уже который раз спрашивала я сама себя. И в который раз решительно отвергла эту мысль. Отчиму же всегда нравился Тристан. Как бы узнать, что он думает о возможности брака с Тристаном…

Я бросала взгляды то на отчима, то на Ясона. Брат же должен был быть в курсе всего, что задумал Тристан. Можно было поговорить и с ним чуть попозже.

Но вот семейная трапеза подошла к концу. Отчим засобирался по своим делам и встал из-за стола. Он, подойдя к моей матери, осторожно взял её за плечи и прикоснулся губами к ее виску, прежде чем покинул комнату.

Тристан всегда раньше проявлял заботу обо мне. Он, наверное, и после брака сможет сохранить такое же теплое отношение ко мне, как и отчим к моей матери…

Я постаралась как можно незаметнее взглянуть на Горислава. Он как раз что-то говорил, глядя на Ясона. Неизменный холодный взгляд, устремленный на брата и лишь приподнявшиеся уголки губ, обозначающие улыбку.

— Сама теплота и нежность… — иронично подумала я. Печальный вздох едва не сорвался с моих губ.

Матушка тоже встала из-за стола:

— Ваш отец забыл кое-что… Я сейчас вернусь, продолжайте.

Она сделала несколько шагов и взяла в руки сверток, лежащий на тумбе возле выхода. Вот она, та самая возможность поговорить с отцом прямо сейчас! Я сорвалась с места и, оказавшись рядом с матушкой, забрала из ее рук сверток.

— Позвольте мне! — провожаемая немного удивлённым взглядом матушки, я покинула комнату. Его же взгляд, застрявший у меня между лопаток, я чувствовала кожей.

Отчима же я догнала возле конюшни. Он заулыбался в ответ, когда я протянула свёрток:

— Я тоже помнил об этом. Как раз хотел кого-нибудь послать за этим.

Он кивнул на свёрток и забрал его у меня из рук. Я на какое-то время замялась, не решаясь начать разговор.

— Ну, спрашивай уже о чем хотела… — отчим, как всегда, прекрасно меня понимал.

— Отец, скажи, мне обязательно выходить за Горислава… — внезапно оробела я.

Он немного удивлённо посмотрел на меня:

— Но вроде бы ты и сама все знаешь. Твой родной отец не забыл про тебя. И вряд ли он заключил бы твою помолвку с тем, кого считал недостойным. А чем тебя Горислав не устраивает? Ну, кроме того, что он намного старше тебя.

Я отвела взгляд в сторону:

— А если бы вместо него кто-то другой взял меня в жены?

— Кто? — отчим устремил на меня заинтересованный взгляд. — Ты же понимаешь, что все зависит от ответа на этот вопрос.

— Тристан… — это имя я бросила в наступившую внезапно тишину, словно сама бросилась в отчаянии с обрыва в пропасть.

— А, вот оно что!… — отчим расслабился и опустил плечи вниз. — Ты знаешь, в свое время я сам подумывал о вашей помолвке. Но, во-первых, твоя помолвка с Гориславом уже известна всем в нашей округе и его отец не позволит ему жениться на чужой невесте.

— Тристан мне сказал… — пролепетала я.

Но отчим перебил меня:

— А во-вторых, неважно, что он тебе сказал. Ко мне он не приходил.

— Он не успел… — быстро проговорила я.

— Вот, если успеет и придет ко мне просить твоей руки — тогда и будем думать. А пока — я тоже благословляю тебя на брак с Гориславом. И если хочешь знать мое мнение — если бы на твоем месте была любая из моих дочерей, я бы был рад помолвке с ним.

Я же в очередной раз почувствовала вспышку неприязни к этому, неожиданно возникшему в моей жизни, мужчине. Осталось ждать возвращения Тристана… Слабая надежда еще теплится в моей груди.

Когда я вернулась, за столом остались лишь моя мать, Ясон и Горислав. Я не дождусь, когда же смогу уйти из-за стола. Наконец, Горислав встает с очевидным намерением раскланяться. Но не успела я с облегчением выдохнуть, как дверь с шумом открылась. На пороге стоял пожилой мужчина и тяжело дышал:

— Мне нужно увидеть хозяина. На наши дальние хранилища напали…

Все быстро обменялись взглядами. Горислав сразу подобрался и обратился к матушке:

— Если вы разрешите, ваш старший сын может взять моих людей и сразу отправиться к хранилищам.

Мать кивнула:

— Ясон уже взрослый мальчик…

— Не геройствуй без надобности. Мои люди знают, что делать — ты покажешь им дорогу, — обратился Горислав к моему хмурому брату.

— Твоему хозяину лучше услышать новость из твоих уст. Я дам тебе свежего коня, мы быстро его догоним, — он тыкнул пальцем в сторону пожилого мужчины.

В следующие мгновение уже держал мои ладони в своих руках:

— Прошу вас, пока мы не вернемся — не выходите на всякий случай за ворота поместья.

И отвесил на прощанье почтительный поклон моей матери.

— Не будем терять времени, — его тон не терпел возражений.

Мужчины так стремительно покинули комнату, что я успела лишь моргнуть несколько раз им в спины. Поток воздуха, пришедший в движение от хлопка двери, всколыхнул легкие занавески на окне.

…

В ожидании возвращения наших мужчин мы с матерью не находили себе места. Младшие дети вели себя более беззаботно. В конце концов я ушла с ними в сад. Они торопятся поделиться со мной всем, что произошло в мое отсутствие, не замолкая ни на секунду.

Но едва наступает небольшая пауза, я слышу монотонное жалобное причитание со стороны ворот. Приложив палец к губам, я знаком прошу тишины и пытаюсь прислушаться к словам.

— Люди добрые, подайте старой женщине! Хотя бы кусочек хлеба!

— Люди добрые! Подайте старой женщине! Если есть кто дома! Хотя бы кусочек хлеба!

— Люди добрые! Хотя бы кусочек хлеба для пропитания! Несколько дней без крошки во рту!

— Люди добрые!…

Голос не замолкает ни на минуту. Вновь и вновь с небольшими вариациями доносятся просьбы о пропитании. Я встаю и иду к воротам. Дети бегут за мной. Чем ближе я подхожу, тем он становится громче. Судя по всему, она никуда не собиралась уходить, даже если бы дома действительно никого не было.

— Несколько дней без крошки во рту! Люди добрые!…

Я открываю ворота. Передо мной стоит ссутулившаяся женщина со сбитыми седыми волосами, выглядывающими из-под платка.

Очень шустро для той, у кого во рту не было несколько дней ни крошки во рту, она шмыгнула в открытые ворота.

— Добрая госпожа! Много не прошу, дайте хоть что-нибудь поесть! Иду в столицу, там много добрых людей! Дойти бы, не померев с голоду!

Я, рассматривая женщину, думаю о том, что неважно, когда она последний раз ела — головка сыра и каравай хлеба даже меня в дороге порадовали бы.

— Следуйте за мной, — я направляюсь к дому.

Дети бегут уже впереди, женщина плетется сзади и продолжает уже почти себе под нос приговаривать:

— Добрая госпожа! Покушать бы мне! Хотя бы кусочек хлеба! И кувшинчик сливок бы!

Возле входных дверей я останавливаюсь.

— Вам придется подождать снаружи. Отец не любит посторонних в доме, — я закрываю за собой дверь

— Идите к матушке, я сейчас, — отправляю детей от себя. Оказавшись в гостиной, открываю дверь в кладовку. Кладу в корзинку хлеб, сыр и кувшин легкого вина. Оставив дверь кладовой открытой, тороплюсь к выходу.

— Давайте я помогу вам донести корзинку до выхода. Заодно и ворота закрою… — обращаюсь к старой женщине.

Но едва я делаю шаг за порог, передо мной возникает мужская фигура в плаще и буквально заталкивает меня обратно в дом. От неожиданности я роняю корзину.

— Добрая госпожа, я не… — обрывок фразы залетает вслед за мной внутрь дома. Следом за ним в дом врываются друг за другом много непонятных мужчин с закрытыми лицами.. Они, как тараканы, рассыпаются по всему дому. Чья-то грубая рука закрывает мне рот и тащит дальше в гостиную. В гостиной, тот, кто держит меня и еще один мужчина, останавливаются возле входа и чего-то ждут.

— Думаешь, она? — спрашивает один.

Вместо ответа второй хватает меня за руку, на которой надето кольцо с гербом:

— Кольцо видишь?! Но если найдем еще похожих девок, походящих по возрасту — забираем всех! Чтоб наверняка…

Тем временем мужчины начинают возвращаться в гостиную. Но не одни. Они тащат испуганных матушку, братьев, сестер…

— Туда их! — один из мужчин показывает на открытую дверь кладовки. Как только они оказываются внутри, дверь за ними запирается.

— Еще есть кто в доме? — кто-то спрашивает.

— Из живых больше никого, — кто-то отвечает. В глаза бросается его окровавленный клинок.

Толпа мужчин покидает дом. Последней тащат упирающуюся меня. Как только мы оказываемся на свежем воздухе, в открытую входную дверь летит пылающий факел.

— Пока будут тушить пожар и пытаться спасти оставшихся в живых — у нас будет время дальше уйти, — раздается голос того, кто держит меня. Я же думаю о том, что в кладовой есть подвал и мои родные могут уцелеть.

Возле самого крыльца стоит незнакомая крытая повозка. Мне набрасывают на голову мешок, несколько рук хватает меня и куда-то тащат. Я пытаюсь сопротивляться, несмотря на полную безнадежность.

— Держи крепче! Уронишь — за невесту с разбитым лицом полную сумму не заплатят! — приказывает голос.

Меня затаскивают, очевидно, в ту самую закрытую повозку, что я успела увидеть. Слышен ускоряющийся топот копыт. И вот уже кони скачут во весь опор.

— Клади ее на пол! Чтобы случайно не упала — товарный вид не испортить бы! — кто-то садится рядом на пол и продолжает меня держать.

— Можешь не кричать — все равно никто не услышит! — очевидно, эта фраза обращена ко мне.

Повозку мотает во все стороны от скорости. У меня такое ощущение, что, как только я села в тот экипаж, который забирал меня из закрытой школы — кони понесли. Единственный спокойный, хотя и короткий, промежуток времени после этого — совместная трапеза всей семьей и то — с присутствующим за ней Гориславом… И внезапно возникает короткая вспышка тоски по тому времени, когда я была тенью в серых стенах той школы…

…

Ехали в этой повозке бесконечно долго. Я потеряла счет времени. Дышать через мешок получается с трудом.

— Я сейчас задохнусь! — в какой-то момент не выдержаю я.

Ощущается какое-то движение внутри экипажа. С моей головы стаскивают мешок. Я жадно втягиваю в легкие воздух. У мужчин вокруг закрыты лица.

— А ничего — милая мордашка! — бросает фразу один из них

— Как только за эту мордашку получаем деньги — расходимся в разные стороны по одному, — хмуро отвечает другой.

Повозка останавливается где-то в лесу. Коней распрягают и садятся на них. Меня перебрасывают через седло. Опять достаточно долго мне приходится болтаться в таком положении. Лес становится все гуще. Стволы деревьев, поросшие мхом, мелькают перед моим носом. Кроме них я могу рассматривать лишь, как по толстому слою хвои, устилающему лесную почву, ступают конские копыта.

Наконец перед нами открывается небольшая поляна. Возле костра сидит группа явно не добропорядочных граждан. Меня опускают на землю. Часть мужчин спешивается. В мою сторону молча поворачивается несколько голов Один из них также молча встает и, перешагнув через бревно, подходит ко мне. Его левый глаз смотрит на меня, не мигая. Другим он крутит во все стороны, обходя вокруг меня и осматривая словно лошадь на базаре.

— А ничего девчонка! — я чувствую легкий хлопок по тому месту, на котором обычно сидят.

От чего вздрагиваю и, едва не споткнувшись, невольно делаю пару мелких шагов вперед. Тело после такой поездки затекло и жутко ломит. Хорошо, что получилось устоять на ногах. Раздается его сухой хриплый смех, несколько голосов возле костра тоже подхватывают его. Мне же совсем не смешно. Я опускаю глаза, боясь смотреть по сторонам

— Больше никому ее не трогать! — резко оборвав смех, он тыкнул пальцем в мою сторону. — А то товар еще ненароком попортите…

Сам же уперся своим взглядом в мою грудь.

— Ну что, рассчитываться будем? — хмурый голос одного из тех, кто привез меня сюда, отвлекает внимание на себя.

— А ты не хочешь остаться с нами? Получишь в два раза больше, — предлагает ему одноглазый.

— Боюсь — такую сумму не успею потратить до конца своей жизни.

— Что-то ты мало жить собрался!

В ответ одноглазому — молчаливая усмешка:

…

— Я свою часть договора выполнил. Жду оплату.

Тип с неподвижным глазом делает жест рукой. От костра отделяется темная фигура. Через какое-то время Хмурый подбрасывает в своей руке увесистый кошель.

— Не советую здесь задерживаться. Сам знаешь, за ней может прийти Гор, — дает он совет.

— По-моему ты его переоцениваешь. Ты сам это место нашел бы? — самоуверенно отвечает одноглазый.

— Береженого — Бог бережет.

— Вряд ли ему есть до нас дело.

— Но душу дьяволу я бы не торопился отдавать. Удачи! — хмурый мужчина быстро вскакивает на коня. Топот копыт быстро затихает в сгущающихся сумерках.

Тип, который все еще стоит возле меня, опускает на свой неподвижный левый глаз черную повязку:

— Вот праведник-то нашелся с непрошенными советами!

И устремляет свой единственный глаз на меня.

— Ну что, иди — садись рядом, — сам возвращается на место возле костра.

Я продолжаю стоять рядом. Чьи-то грубые руки толкают меня в спину и, надавив на плечи, заставляют сесть рядом с одноглазым.

— Завтра мы за эту цыпочку получим столько денег, сколько нам и не снилось! — в его высоко поднятых руках оказывается огромный бурдюк с жидкостью.

Он подносит его к своим губам и жадно пьет. Его кадык, освещаемый отблеском от костра, подпрыгивает при каждом глотке. Наконец, отрывается от бурдюка и передает его следующему. Вокруг разливается неприятный резкий запах алкоголя. Время теряет свое значение. Незаметно наступают сумерки. Про меня словно бы забыли. Я тихо сижу, опустив глаза, и чего-то жду. Или кого-то?

Гор — это Горислав? Не думала, что буду просить небо, чтобы он оказался здесь. Надеяться мне больше не на кого. Только вот такая слабая надежда на чудо. Руки, связанные веревкой ноют. Отвратительный запах из бурдюка бьет в нос. Остальным же, в отличие от меня очень даже хорошо, судя по их веселому и немного захмелевшему виду.

— А ну-ка иди сюда! — про меня все-таки вспомнили… Одноглазый, протянув руку, неожиданно резко дернул меня на себя и усадил себе на колени. От чего я вздрогнула.

— Нет, а все-таки, что в тебе такого особенного? Что готовы отвалить столько деньжищ, чтобы мы притащили тебя к алтарю? Задница ничего вроде бы, — – рассуждает вслух неприятный тип. И чувствую его руки на своих бедрах. Я пытаюсь вскочить.

— Сидеть! — он, резко дернув на себя, заставил упасть обратно на его колени. — Сиськи… Видали и получше…

Его дыхание пополам с алкоголем обдает шею и кожу. Единственный глаз как-то нехорошо поблескивает. Я все сжалась.

— Да не бойся ты — девочкой и останешься! Я не готов терять такой заработок, какой раз в жизни бывает! ьТак, слегка пощупаю… Любопытно же… — его язык немного заплетается, его же руки… Его руки начинают меня лапать самым грязным образом.

Меня начинает трясти. В горле образуется ком. Все попытки вырваться не приносят результата. Слабый всхлип срывается и тонет в общем шуме.

Внезапно наступает полная тишина. Лишь хрустнула сухая ветка под чьей-то ногой. Еще раз всхлипнув, поднимаю свои глаза.

Из темноты ночи, выхватываемая языками костра, выступает фигура Горислава. Он стоит неподвижно, расставив ноги в стороны и положив руку на рукоять меча. Меня обдает волна ледяного воздуха, пришедшая вместе с ним из леса. Одноглазый тип встает, не отпуская меня от себя.

— Да он же один! Чего затихли?! — кричит он.

Вся разношерстная компания, сидевшая у костра, вскочила, похватав свое оружие — тесаки, мечи, топоры…

Как только первый из них оказался вблизи, Горислав пришел в движение. Шагнув вперед, выхватил меч из ножен. Лезвие, сверкнув, полоснуло наискосок одного и вошло в следующего за ним.

Следующий шаг — пока третий пытается оттолкнуть от себя тело, заваливающееся на него, четвертый замахивается на Горислава тесаком и… плавно оседает, наткнувшись на длинное лезвие его меча.

Еще один шаг, еще одна одна вспышка стального клинка — и еще одно тело рухнуло вниз.

Дальше я с ужасом наблюдаю за безумным танцем холодного металла, в котором отражаются вспышки пламени. Лезвие меча выписывает круги, восьмерки, прямые и короткие штрихи, каждый раз проходя через чью-то плоть. Каждый шаг несет чью-то смерть.

В какой-то момент понимаю, что вокруг разлилась мертвая тишина, нарушаемая лишь далеким уханьем филина. На пути Горислава больше никто не стоит. Он продолжает приближаться ко мне.

Я ощущаю холод металла на своей коже. Горислав замирает на месте.

— Еще шаг — и я перережу ей горло! — кричит одноглазый

— Как ты думаешь, кому выгоднее всех ее смерть? — голос Горислава звучит невозмутимо, хотя в нем и чувствуется одышка. Он продолжает стоять на месте.

— Мне, — сам же и отвечает. Я чуть не задыхаюсь от ужаса.

— Она молода, красива, богата, — продолжает монотонно вещать Горислав. — Много кто готов тебе заплатить за нее столько, что тебе и не снилось.

При этом он разжимает пальцы и меч падает вниз.

— За ее же смерть тебе никто не заплатит, кроме меня, — заканчивает он свою речь.

У меня подкашиваются ноги от услышанного.

— Ты просто заговариваешь мне зубы! — одноглазый убирает на миг от моей шеи нож, чтобы тыкнуть им в направлении Горислава. И совсем чуть-чуть отстраняет меня в сторону. Но этого оказывается достаточно.

— Да! — коротко бросает Горислав, одновременно вскидывая руку.

Я кожей чувствую движение воздуха. Одноглазый отпускает меня, хрипит и хватается за свое горло. Из него во все стороны брызжет кровь. Я застываю на месте. Горислав делает несколько быстрых шагов, бросок вперед и, схватив меня за руку, резко дергает на себя. Я со всей силы врезаюсь в него.

За спиной слышу глухой звук падения тела. Горислав одной рукой прижимает мою голову к своему плечу, другую кладет мне на спину и привлекает к себе.

— Не смотри, — слышу его шепот. И чувствую на себе его дыхание. Озноб сотрясает мое тело с новой силой. Он берет меня на руки и уносит от этого жуткого места.

Неожиданно я чувствую, как его губы осторожно касаются моего виска. Они на удивление теплые и мягкие.

— Моя девочка!… — его тихий шепот оглушает меня.

Слезы, которые до этого комом застряли где-то в горле, прорываются наружу. Я начинаю рыдать. Успеваю поймать на себе его немного настороженный взгляд

Я жестами пытаюсь объяснить ему, чтобы он не сильно обращал на это внимание. Что мне сейчас это необходимо выплеснуть из себя. И я возьму себя в руки чуть позже. Кажется, он меня понял…

Пока же слезы ручьем продолжают течь по моим щекам. А дело в том, что не от него я ждала проявление нежности в виде невинного поцелуя в висок. Чтобы другой, а не он назвал меня своей девочкой. И в конце концов другой, а не он раньше выручал меня из моих детских передряг.

В то же время, я сейчас чувствую близость его тела, его тепло. Чувствую, как его мышцы напрягаются при ходьбе. И самое неправильное — мне в этот миг безумно хочется сейчас прильнуть к нему и обнять. Я чувствую тепло исходящее от него и растворяюсь в нем. Мой разум еще не понял до конца все происшедшее. Осознание того, что я видела, дошло до меня позже.

Глава 8

— Я могу идти сама, — подаю свой голос спустя какое-то время.

Горислав, ничего не говоря, ставит меня на землю, но продолжает держать за руку. Мы молча идем по ночному лесу. Под ногами шуршит сухая хвоя. Лес живет своей жизнью. Его голос настолько тих и невнятен, что его запросто можно было бы принять за тишину.

Я даже не пытаюсь ничего говорить, любые слова сейчас кажутся лишними. Поэтому нам лес продолжает пытаться нашептать свои секреты. Горислав идет достаточно быстро. Мои глаза привыкли к темноте, и я достаточно хорошо различаю его фигуру.

Неожиданно деревья расступились, и мы вышли на открытую поляну, освещаемую растущей луной. Недалеко от нас, рядом с ручьем, различаю привязанного коня. К нему мы и направились. Горислав отпускает мою руку. Он подходит к лошади и роется в сумке, пристегнутой к седлу.

— Позвольте, — намочив кусок ткани в ручье и отжав его, он прикоснулся им к моей шее.

Я вздрогнула от холода, но не отстранилась. Он, застыв на миг, продолжал смотреть мне прямо в глаза.

— На вас попало несколько капель крови. Хочу убедиться, что вы не пострадали, — н провел несколько раз влажной тканью по моей шее и лицу.

— Я бы почувствовала… Это не моя кровь, — пересохшими губами произнесла я.

— Не обязательно. В некоторых ситуациях можно не заметить, как получены и более серьезные раны, — он опять намочил и отжал ткань.

Я опять вздрогнула от прикосновения и от холода. Не торопясь, ткань прошлась по моему лицу и шее. И спустилась чуть ниже ключиц. Мое сердце забилось в грудной клетке, как пойманная канарейка. Как много он себе позволит сейчас? Испугалась и одновременно замерла в ожидании, что он может спуститься ещё немного ниже. Вместо холода, прикосновения влажной ткани уже оставляли за собой пылающий след, распространяя жар и снаружи, и внутри.

— Все хорошо, — спокойный ровный голос привел меня в себя.

Максимум, что он себе позволил — спуститься чуть ниже ключиц. И то совсем немного. Но этого оказалось достаточно, чтобы мое сердце продолжало колотиться с бешеной скоростью. Впрочем, после того, что недавно происходило, трудно было остаться спокойной.

В следующий миг он накинул мне на плечи плащ и усадил меня на упавший ствол дерева, вполоборота к ручью. Сам сделал шаг к воде. Я, положив руки на колени, старательно рассматриваю почву под своими ногами. Заодно пытаясь разобраться в себе и в своем отношении к Гориславу: « Стоит мне его опасаться или не стоит?..»

Плеск воды привлек мое внимание, я повернула голову в сторону ручья. Он уже без рубашки. Еще один шаг — и он заходит в ручей еще дальше.

— Что я делаю… Передо мной чужой, наполовину раздетый мужчина, а я на него пялюсь таким бесстыдным образом, — осознаю неправильность своего поведения сейчас.

Я наблюдаю, как он обмывает свое лицо, шею, грудь и руки. И тут же возражаю себе, пытаясь оправдаться перед собой же:

— Почему чужой… Вроде бы это мой будущий муж..

Мой взгляд скользит вслед за его ладонями по его рельефному телу. Уши во всю пылают, но я не отвожу взгляд. Ловлю себя на том, что мне нравится наблюдать за ним. И теряюсь от смущения, одновременно вспоминая свое молчаливое согласие на предложение Тристана.

— Ты же будешь ждать моего возвращения? — звучит его голос у меня в голове. Какое-то болезненное двоякое чувство возникает в глубине моей души. Грусть трогает мое сердце. И странное предчувствие того, что не все гладко будет в его поездке. Столько всего может случиться, пока он сопроводит груз…

Тем временем Горислав пытается заглянуть себе через плечо. Я проследила за его взглядом. По его спине вдоль всей лопатки проходит неглубокий, но внушительный свежий порез. Отбросив сиюминутное смятение, торопливо снимаю обувь и сбрасываю плащ, пока он неловкими движениями вытирает себе плечо

— Я помогу… — стараюсь говорить спокойно. Горислав бросает на меня лишь короткий, немного удивленный взгляд.

— Не бойтесь, в обморок от вида крови не упаду, — пытаюсь заверить его я и отбираю у него кусок ткани. Теперь уже я, смочив и отжав ее, смываю кровь с его кожи.

Света луны мне вполне достаточно. Мои руки немного дрожат и дело не совсем в его свежей ране. Я, конечно, типичная барышня, но от вида крови в обморок ни разу еще не падала.

Горислав стоит, не двигаясь, и слегка наклонил голову вперед, позволив мне помочь себе. Закончив, я касаюсь его руки своей холодной ладонью. Мое прикосновение заставляет его вздрогнуть и повернуться ко мне. Я быстро сую ему в руку, ставшую ненужной, тряпку и, подобрав намокший подол платья, выскакиваю на берег.

Пока я дрожащими руками отжимаю край платья, Горислав, молча и как-то немного странно, смотрит на меня.

— Что опять не так? — пытаюсь понять я. И осознаю, что увлеклась настолько, что уже демонстрирую ему свои ноги чуть ли не во всю длину.

Резко отпускаю подол. Ставшая тяжелой ткань тихо падает вниз, мне остается только слегка расправить складки.

— Платье намокло… — слегка дрожащим от холода голосом, поясняю ему.

— Ну это не самое страшное, что произошло за последние несколько дней… — он словно пытается успокоить меня.

— Если бы у меня была какая мазь и бинты… Надо все же перевязать рану, — я пытаюсь отвести его внимание от себя. Может для него рана на спине и не такая страшная, но ведь ее, действительно, лучше было бы перевязать. Если бы была такая возможность.

Горислав улыбается и достает из дорожной сумки возле седла какую-то мазь и бинты. Мне остается только удивляться. Даже так? И забрав у него из рук баночку с мазью, открываю ее и засовываю свой нос внутрь.

— О! Такая же была у моей матушки! Она мазала нам наши разбитые коленки! — узнаю знакомый запах и не могу не выразить свое удивление.