Бесплатный фрагмент - Дым вчерашних костров

1

Небо над лесом постепенно затянуло облаками, и пошел мелкий, почти неслышный дождь. Он тихо-тихо шуршал по листьям деревьев, окруживших дом. Эрвин стоял на веранде, под навесом, вдыхал свежий воздух и через панорамное окно наблюдал, как внутри дома младший медик Веда разводит огонь в печи. Остальные скрылись где-то в глубине дома. Они добрались сюда утром, проехав два часа в тарантасе от ближайшего большого поселения — Ясноречья. До Ясноречья они добирались еще целые сутки из небольшого города Зоряны — столицы Зорянского воеводства, что в самой середине обширной области, по старинке именуемой Лесными Княжествами.

Эрвину было хорошо и спокойно. Он давно хотел оказаться в этом лесу, да в приятном обществе. А общество было, на этот раз, вполне соответствующим. Сам Эрвин был магистром-целителем из воеводского госпиталя для тяжелобольных, что выстроен в городе Зоряне близ площади Алхимиков. Ранг Эрвина в иерархии целителей был средним, но жалованья на жизнь ему вполне хватало. Его приятель Влад был ученым. Он выучился в той же академии, что и Эрвин, но занимался иным делом — служил управляющим лабораторией, изучающей влияние различных субстанций природного происхождения и рукотворных зелий на человеческий организм. Получив разрешение взять декаду для отдыха, Эрвин уговорил его и нескольких коллег, с которыми ему довелось работать вместе, совершить совместную поездку в это уединенное место среди леса — дом, некогда принадлежавший отцу его старого друга, а теперь сдаваемый в аренду всем желающим. Среди коллег были младшие медички, то есть ассистентки целителей, Веда и Карина. Первая — женщина лет 30, типичная аримка, представительница основного народа, населяющего империю, вторая же — жгучая брюнетка, девушка 25 лет, приехавшая с южных рубежей государства, откуда-то с зидарской границы. Николь — молодая помощница Эрвина, младшая целительница, только что получившая свидетельство об успешном окончании академии естественных наук и начинающая свою медицинскую практику под его, Эрвина, руководством. И еще Петра. Петра к целительству никакого отношения не имела, как и к науке. Она служила в городской управе Зоряны старшим делопроизводителем, знакомство же с Эрвином имела давнее, с тех пор как тот вылечил ее старшую сестру. Влад вполне был согласен с тем, что все знакомые… то есть — знакомицы, были со стороны Эрвина, ибо сам заводил знакомства с трудом, редко, и в основном — по делу. Так или иначе — всех все устраивало. Что ж, свобода нравов вполне позволяла такой компанией путешествовать — 1898 год Новой Эпохи.

Дождь закончился. Эрвин повернулся и вошел в просторное помещение, одновременно кухню и столовую, где Веда заканчивала нарезать привезенные с собою овощи. На плите шумел сосуд с водой для травня.

— Где там все остальные? — спросил магистр.

— Дом смотрят. Нравится.

Дом был двухэтажный. На первом этаже — упомянутая трапезная зала, гостиная, еще небольшая комнатка и ряд подсобных помещений, а наверху — три спальни, бывший кабинет и бывшая библиотека, а посередине этажа — холл. На лестнице раздались быстрые шаги, и по ступеням почти сбежала Николь.

— Представляешь, мастер Эрвин, там, в библиотеке, книги сохранились! Никто их не увез отсюда! Мно-ого!

Эрвин кивнул. Его ученица — так уж он ее про себя называл — очень любила читать.

— Карина и Петра в комнатах обустраиваются…

Разместились они попарно: Эрвин — в комнате с Владом, младшие медички — вместе, Николь — с Петрой. Магистр хотел что-то сказать, но тут снаружи донесся шум подъезжающего лёгкого экипажа. Кто бы это мог быть?

Эрвин и Николь вышли на веранду. Лёгкая бричка, запряженная одной лошадью, остановилась возле крыльца, и из нее вышел по-городскому одетый молодой — лет 35 — человек. Лёгкий плащ поверх костюма для конных прогулок, шляпа, высокие ботинки.

— Я приветствую вас… Сударь… Сударыня… — человек приподнял шляпу и кивнул головой. — Потревожу вас ненадолго. Вы тут недавно?

— Собственно, только что. А… — Эрвин вопросительно посмотрел на незнакомца.

— Старший инспектор окружного сыска Юкон. Понимаю — отдыхать приехали. Дом сдается. Знаю. Войду?

Юкон вошел в трапезную.

— Я не займу много вашего времени. Сразу к делу. Видите ли, меня командировали сюда из Поставы, из окружного сыска. В помощь сельскому приставу, из-за одного досадного происшествия. И вот я объезжаю окрестности.

— Что же за происшествие? — поинтересовался Эрвин.

— Да, собственно, не хочу вас отягощать… И омрачать отдых… Вкратце — человек тут пропал. Снова. Ну, не совсем здесь, а там, поближе к Ясноречью. Вы когда сюда ехали — по дороге никого не встречали?

— Так на тракте — встречали, конечно, а как с тракта свернули — досюда ни одной души! А тут от тракта версты три будет…

— Две с половиной.

— Да… А кого мы должны были повстречать?

— Никого так никого. Я возницу вашего повстречал, что возвращался, он тоже никого не приметил. Тут недалече пасека есть, версты полторы… — старший инспектор указал направление, махнув в сторону шляпой. — Да охотничья заимка вон там… Вы сюда надолго?

— Хотели дня на три-четыре. Ну — как понравится. Может — на пять.

— Хорошо, хорошо. Я еще заеду потом. Вы вот что… В тёмное время далеко от дома не ходите.

— А почему? — влезла в разговор Николь.

— Заблудиться легко. Да… — старший инспектор помялся. — Да. Заблудиться можно, и забрести в Туманную Топь. Впрочем, если приедет пристав Еремей — он вам лучше расскажет. А сколько вас?

Еще несколько формальных вопросов — и Юкон сел в свою бричку и укатил.

— Странно… — пробормотал Эрвин. — Человек пропал… Почему окружной сыск этим занимается?

— Давайте поедим! — громко позвала всех Веда.

Рассевшись за большим круглым столом, они подкрепились смесью свежих овощей и разогретыми на печи колбасками, привезенными с собою из Ясноречья, и напились травня с ягодами земляники. После этого перешли в гостиную, расположившись там в мягких креслах и на столь же мягких диванах с подлокотниками в виде упругих плюшевых валиков.

Всем захотелось прекрасного, и Веда, взяв в руки свирель, принялась играть. Полились мелодичные звуки, погрузившие Эрвина в транс. Музыка словно перенесла его куда-то далеко от этого места, где он был один, и где ему было очень хорошо. Но вот Веда закончила играть. Влад рассыпался в комплиментах, называя её очаровывающей волшебницей. Завязался неспешный разговор о том, чего кому хотелось бы — не сию минуту, а глобально, в смысле — кто о чем мечтает. Влад пространно рассказывал о исследованиях, которые он хотел бы провести, и какие феноменальные результаты хотел бы получить. Петра скромно поведала, что ей очень бы хотелось скопить денег и приобрести уединенный домик, где-нибудь подальше от города, и там жить. Или одной, или вдвоем… Но не в лесу, а чтобы вокруг бескрайние поля и холмы, где только иногда встретишь пастуха со стадом. Свирель ей такое навеяла.

— А пойдёмте по лесу гулять! — предложила Николь. И все быстро собрались.

Сквозь облака уже проглядывало солнце. Эрвин, одетый в зеленый костюм для прогулок, вышагивал впереди рядом с Николь, нарядившейся в узкие рейтузы и плотно облегающую синюю блузку с длинными рукавами. Позади них шли Влад и Карина с Ведой по сторонам от него, Петра двигалась чуть отдельно, пребывая в задумчивости. Вокруг раскинулась дубрава с низенькой травкой между деревьями, идти по такой было необременительно даже без тропинки. Только в некоторых местах нужно было обходить заросли орешника. Так они прошли примерно версту и, наконец, оказались перед нешироким ручьем, через который, тем не менее, был перекинут деревянный мостик без перил.

— Какая прелесть! — восхитилась Карина. — Отчего я не обучилась живописи, мне же это так нравилось! Я бы сейчас взяла лист бумаги, карандаши, поставила бы здесь мольберт, и рисовала!

Они перешли мостик и стали подниматься на небольшой холмик. Между тем Веда, которой наскучили умные беседы, переместилась к Эрвину с Николь, а Петра заняла ее место.

— Здесь, наверное, хорошо побродить с ружьем… — поделился Эрвин мыслями вслух.

— Ты же слышал — рядом охотничья заимка, значит — хорошо! Да ты разве охотник? — откликнулась Веда.

— Не охотник. Так, немного… Мой отец — главный окружной лесничий. Брал меня с собой иногда. У меня даже ружье есть. Только я не взял его с собой, конечно.

И магистр-целитель принялся рассказывать девушкам забавные истории, свидетелем которых ему случилось быть на охоте, а также те, о которых ему довелось слышать. Девушки улыбались. Они поднялись на вершину бугра и увидели внизу ульи, двумя полукружьями стоящие вокруг небольшого домика. За ними лес заканчивался и начинался луг.

— Пасека! — произнесла Николь. — Кто хочет мёду?

— Или медовой браги? — добавил Эрвин. Карина и Влад высказались за брагу, и все шестеро зашагали вниз по склону.

На пасеке было тихо, только то и дело слышалось жужжание пролетавших мимо пчёл.

— Хозяин дома? — не очень громко позвал Влад, когда все они, обогнув ульи, очутились возле крыльца. Эрвин медленно направился вдоль дома, глядя на окна. Дом был, в общем, ухоженным, не развалюхой, но и свежих следов человеческого прибывания он не наблюдал. Конечно — пасечник даже может здесь постоянно и не жить, а только наведываться время от времени…

Влад подошел к крыльцу, поднялся на первую ступеньку и нерешительно произнёс:

— Кхм — кхм!

Николь шагнула на самую верхнюю ступеньку и решительно постучала в дверь — бум — бум — бум! Эти удары как-то неуместно нарушили окружавшую их тишину. Впрочем, тишина снова обволокла их. Непонятно почему в этот момент вспомнился старший инспектор сыска, намекавший на какое-то исчезновение в окрестностях.

Бум — бум — Бум!

— Хозяева!

Эрвин повернулся к Николь и махнул ей рукой — мол, хватит долбить дверь!

— Чего шумите? Тут я! — раздался вдруг рядом громкий сварливый голос. Эрвин резко оглянулся. Возле сарайчика, который он даже поначалу и не приметил, будто и не было его, а только вот сейчас появился, стоял пожилой человек в сильно поношенном зипуне до колен и в соломенной шляпе. На вид — лет около семидесяти, но довольно бодрый.

— Чего надо-то? Мёду, что ли, купить хотите? Так прошлогодний только.

— Благополучного дня, почтенный! Мы из гостевого дома! — начал Эрвин. — Знакомимся с окрестностями, а как мы прослышали, что рядом есть пасека — думаем, может, мёд есть, может — медовуха.

— Медовухи есть немного. Могу дать, — неторопливо отвечал человек в шляпе. — Я обычно всю в Ясноречье продаю, себе мало оставляю. А вы — что же, городские, что ли?

— Из Зоряны. Не успели приехать — какой-то сыскной прикатил, вопросы задавал. Он-то и сказал про пасеку…

— Сыскной! — фыркнул пасечник, не торопясь идти за медовухой. — Эвона, блажь какая! Зачем он тут?

— Так, говорит, кто-то тут пропал, нет? — встряла в разговор общительная Николь.

— Так ну и пропал — что с того? Подумаешь — Тюпа-полудурок исчез, стоило ли из-за недоумка суету такую подымать, а? Ну, пропал и пропал, подумаешь!

— А что за… Тюпа-полудурок?

— А был тута один. Прибабахнутый малость во всю голову. Он из Журы — селение маленькое здеся, чутка поближе, чем Ясноречье. Он не то, чтобы совсем дурак, а именно что — полудурок. Мысли его странные частенько посещали.

— А это какие?

— Ну… — пасечник присел на вкопанную в землю скамью, явно намереваясь поговорить. — То возьмется белок дрессировать, чтобы они ему орехи таскали да шишку. То придумал на реке русалок, водяных дев, выслеживать. Приходил ночами на заводи, караулил… Ну, получил от девок деревенских по мордасам. Они, вишь, туда любили приходить, купаться при луне без всего, а иные с полюбовниками встречались. Фантазёр, короче. А тут вокруг он все грибы собирал…

— А как же пропал-то? — продолжила Николь.

— А шушуны его знают — как пропал! Говорят — дён шесть или семь назад пошел куда-то в эту сторону, да больше его и не видели. Стали искать, а теперь, вишь, еще с городу сыскного позвали! За что полудурку столько внимания?

— А раньше что — никогда люди не пропадали? — спросил Влад. — Ну, бывает же, кто-то заблудится, или в реке потонет, или волки задерут…

— Так пропадали, конечно! Годом ранее Хазор на охоту пошел, да его потом только через два месяца нашли. По ремню опознали да по ружью. Впотьмах, видать, в яму свалился, да ногу сломал. Так и лежал.

— Ужас какой! — подала голос Карина.

— То-то я и говорю — эка невидаль! То утонет кто, то еще… А волков тута нету.

Побурчав еще что-то, пасечник, наконец, встал и направился к дому. Отперев дверь, он вошел внутрь и вскоре появился с двумя большими флягами и кружкой.

— Вот — два вида. Пробуйте, какого налить.

Медовуху продегустировали, постановили взять ту, что на ягодах, да еще туесок прошлогоднего мёду. Оставили хозяину две серебряные монетки и пошли в свой дом.

2

Дрова уютно потрескивали в камине, отблески огня падали на стены вызывая причудливый танец теней. Все собрались в холле второго этажа, удобно расселись на мягких диванах, пододвинутых к небольшому столу, на котором стояло блюдо с подкопчённой крольчатиной, две вазы с фруктами и две пузатых штофа с винами: один — с розовым даринийским, другой — с черным сладковатым эроганским.

— А жути-то понагнали! — сказала Веда, с ногами устроившаяся на диване. — Мне кажется — обычная история, чего только не бывает в лесу, а они уже напридумывали!

— Мы можем, — согласился Влад. — Но ты сама посуди… Если бы просто пропал деревенский дурачок, юродивый — еще ладно, а этот, я так понял, просто чудак. И почему-то сельской страже показалось это странным, что они в окружной сыск отписали! Вот, попомните мои слова…

Влад прервал свою речь, но подхватил Эрвин:

— …поселилось во лесах чудище невиданное. На чудаков охотится. Оно и неудивительно: чудище и чудак слова одного происхождения! Не мудрено, что они друг друга находят! Читал я, что в дебрях лесных встречается подземный зверь, которого и по имени-то называть не стоит, особенно к ночи, так он идущего по лесу человека из-под земли за ногу хватает, и под землю утягивает! А может, говорят, выкопаться в подвале и поползти в дом озоровать!

— Это какие же обкурившиеся дурмана окоёмы сочинили такую книжку?! — возмутилась Петра. — Где это видано?!

— Да ты просто еще не знаешь, как сударь Эрвин, совместно со своим коллегой лекарем Симеоном, во время ночного бдения могут нас, ассистенток, устрашать! — воскликнула Карина. Она схватила со стола бокал и отпила хороший глоток эроганского. — Однажды… — она глотнула снова. — Однажды до такой степени они вдвоём напугали младшую медичку Злату, что та пришла потом спать в комнату к этому Симеону, чтобы не страшно было! Да только всё зря.

— Да отчего же зря? — не поняла Петра.

— Да оттого, что Симеон от нее сбежал. Сначала удумал пойти, убедиться, что у какого-то из подопечных жар к ночи не приключился. Потом пришел…

Эрвин слушал Карину с улыбкой. Он знал эту историю не понаслышке, и прекрасно понимал, что здесь чистая правда, а что — преувеличение.

— Пришел и половину ночи просидел на табурете возле её изголовья. Не очень близко. Сонеты ей читал. Да ладно бы свои — из альманаха какого-то.

В холле раздался смех. Потом Николь заметила:

— Но, всё же, я раньше любила читать всякие книги про криптид…

— Про кого?

— Ну, про криптид! — взгляд Николь, устремлённый на Петру, был исполнен сожаления об её неосведомлённости. — Это такие неизвестные существа. Которых мало, и которые ведут скрытный образ жизни. В основном — вдали от городов и человечьего жилья, но, случается. Что и по соседству. Так каких только историй там не было!

— На самом деле, — многозначительно изрёк Влад, поднимая вверх указательный палец, — даже самые загадочные истории имеют, чаще всего, самое простое объяснение. Чего может быть прозаичнее — ушел человек в лес, да и… да и… случился у него сердечный припадок — и помер. И чего вы этих криптидов придумали?

— Потому что так интереснее! — объяснила Николь.

Веда предложила:

— А давайте — каждый расскажет какую-нибудь историю! Всё равно — смешную или страшную! Главное — интересную.

— А давайте это завтра! — сказал Влад. — Потому что, если рассказывать вымышленную — надо её придумать, чтобы интересно было. А если быль — не всякий сразу припомнит интересную, и…

— А что тогда сейчас будем делать? — спросила Веда, допивая вино из бокала.

— Допиваем вино — и спать? — предложил Эрвин.

— А есть такая забавная игра… Она делает отдых интереснее! — предложила Николь.

Она импульсивно отложила надкусанный фрукт, вскочила на ноги.

— Надо двенадцать бумажек. На каждого из нас — по две. Пишутся на них номера. От одного до шести. Каждый тянет бумажку и узнает свой номер. Потом каждый снова тянет бумажку с номером. И узнает. Кто будет его соседом по комнате.

— Забавно, — прокомментировала Петра. — Но мы же уже распределились?

— Как распределились — так и перераспределимся!

— А если выпал тебе номер, скажем, пять, и второй раз такой же вытащил? — это дотошный Влад решил прояснить правила до конца.

— Значит, спишь в комнате один, — отрезала Николь.

— А что… Почему бы нет? Можно попробовать! — раздались голоса.

Пока готовились, искали лист бумаги и перо, Карина подошла к окну. За ним было уже совсем темно. Небо затянуло тучами, ни луны, ни звёзд не видно. Дул ветер, шумел в кронах растущих вокруг дома деревьев. Ветки ближайших из них стучали по карнизам.

— И поблизости никакого жилья. Пасека — не в счет… — Карина повернулась к остальной компании лицом, присела на подоконник. — В такие ночи как раз верится в криптид.

— Я именно о таком и мечтала! — откликнулась Веда.

— Сударь Эрвин! — позвала Карина целителя, который увлеченно выводил на бумаге цифру «4». — Ты отчего ружье с собой не взял?

— Зачем? Охотиться я не собирался. А на всякий случай взял револьвер.

— Ух ты! — восхитилась Николь. — Покажи… Покажи-те. У вас какой? Мой дедушка был оружейником, я знаю модели…

— Оружейный дом «Мастер Барт», модель «Шквал», калибр 8 гран.

— А ствол длинный?

— Средний. Шесть дюймов. Покажу, покажу.

Закончили рисовать, и поместили бумажки под салфетку. Эрвин вытянул номер 6. Первым вторую бумажку тянул Влад.

— Номер один, — произнёс он, обводя взглядом всех.

— Это я! — заявила Петра, демонстрируя свой номерок.

— Теперь Эрвин! — сказала Веда. — А после этого вариантов и не останется.

Эрвин покопался под салфеткой рукой и вытащил бумажку с номером «3». Он точно помнил, что это — Карина. Брюнетка приветственно помахала ему ручкой.

Перешучиваясь, допили вино, начали вставать из-за стола.

— Ты обещал показать револьвер! — решительно сказала Николь.

— Сейчас?

— Сейчас.

— Ну, пойдем.

Они прошли в ту комнату, где изначально Эрвин расположился с Владом. Пока мужчина открывал дорожный саквояж, в дверях появились Влад и Петра.

— А в какой комнате — в этой или в нашей? — задумалась девушка.

— А если в вашей, то там же еще… — начал Влад.

— Вы — тут оставайтесь! — решила Николь. — Эрвин, бери саквояж, пошли в нашу. Петра как раз место освободила…

— А Карина как же?

— А она-то в своей пока, с Ведой. Потом поменяетесь местами с Ведой.

Целитель немного запутался. Но послушно пошел за своей ученицей. Она села на кровать.

— Итак?

Он раскрыл саквояж и аккуратно достал шестизарядный револьвер. Николь внимательно осмотрела его с разных сторон.

— У нас был «Лорд» калибра 10,5 гран… — проговорила она. — Мощный. Я пробовала стрелять, но отдача сильная.

— Тут не такая.

— Завтра покажешь. Ну, поздно уже. Давай спать.

В дверном проёме показалась Карина.

— Ну, что решили? Кто где будет? — спросила она.

— Да, устраивайся! — предложила Николь, похлопав по кровати рядом с собою и следом пересев на кровать Эрвина. — Мы еще поговорим немного.

— Ну, вы разговаривайте! Мы там пока! — и Карина скрылась. Николь тут же перебралась обратно и удобно улеглась на свою кровать.

— Дед был оружейником, да, — заговорила она, глядя в потолок. — Дома целая коллекция ружей была. Шесть или семь… Я из каждого постреляла!

— Ничего себе…

— А всё хочу спросить. Прочитала я, что есть три способа лечения гнилостной лихорадки. Два способа равнозначные, кому уж какой нравится. А третий, вроде, устаревший. Но, говорят, в госпитале для знатных особ используют именно его. Почему так? Что, вообще, про эти способы…

— А мне интересно! — Эрвин загасил лампу и прилёг на свою кровать, на бок, обратившись лицом к своей подопечной. — Мне интересно: когда это они там, в госпитале для знати, гнилостную лихорадку лечили? У кого же это они её нашли за последние… За последние лет двадцать!

— У них там, вроде, есть наставления на все случаи жизни.

— Но кто составляет эти наставления? Те, кто много лет уж не лечили ничего более коварного, нежели воспаление лёгких, сморщивание печени от пьянства, да гнойников с чирьями? Ну, да, преувеличиваю. Но моровые лихорадки, наподобие гнилостной, у них точно не встречаются! А ведь читать и слушать, внимая, надо тех, кто с такой хворью дело имеет. Ты же не станешь… слушать суждения о револьверах от человека, который всю жизнь только и ковал ножи с топорами? Или, скажем, читать сочинение о том, как мужчина добивался женщины… написанное этим… интересующимся только мужчинами.

— Хи-хи! Мне тут попался один роман, как на островах Утренней Зари один кавалер ухаживал сразу за четырьмя дамами. А они между собою заключили спор: которая из них дольше всего его проморочит без толку.

— Вот как! Неожиданно.

— А это был кавалер, про которого вроде бы все знали, какой он ловелас и приставала. Но отказать не могли. Богатый был и очень обходительный. А эти вот решили посмотреть, как он их обрабатывать будет, да еще и друг дружке рассказывать, какие он способы применил, чтобы и другие знали.

— И что же?

— Выясняется, что он особо и усилий-то не прилагал. За него всё должна была его репутация делать. А тут — как он увидел, что ни одна на него внимания не обращает, сразу впал в растерянность.

— Забавно! Чем кончилось-то?

— Переспал со всеми четырьмя.

— Ах, Николь, какие книги ты читаешь! Ты же дама целительского сословия!

— Ах, извините, мэтр! Но она находилась в общественной библиотеке. А книжка не то, чтобы интересная… Забавная. И познавательная.

— Чем же она познавательна?

— Излагаются разные взгляды на отношения между мужчиной и женщиной. Ну и описания сцен всяких… кругозор расширяют.

— Он, наверное, у тебя широкий-широкий стал! — усмехнулся Эрвин.

— Ах! Он был весьма узок, и стал чуть шире. У вас-то, верно, больше!

Эрвин пожал плечами, не желая развивать эту тему.

— Мне здесь нравится, — после некоторой паузы сказала ученица. — Я рада, что решила поехать. Это не то, что отдыхать, выехав на пикник за городское предместье.

— Я, на самом деле, думал, что ты не сможешь поехать.

— Не может тот, кто не хочет по-настоящему. Ведь редко находятся действительно непреодолимые обстоятельства.

— Ну, не все же любят покидать город надолго! Я и не знал…

— Я сначала хотела… Вы же знаете, что мастер Джейн приглашала меня поработать с ее пациентами.

— Да. Это, наверное, интересно.

— Так вот же! Надо было на другой же день явиться к ней. Но… Я вдруг подумала… Говорят, у нее очень своеобразный подход к лечению…

— Это еще слабо сказано.

— И что она сложный человек.

— Это не имеет большого значения, если работать с ней месяц — другой.

— Так я и решила в последний момент, что лучше вас здесь порасспрашиваю по разным интересным темам. Вот и с комнатой повезло.

— Да?

— Да-да, возможно, вам с Владом и интереснее было бы пообщаться, но, с другой стороны, вы-то знакомы давно, и общаетесь в городе. А вот ему, похоже, должно пойти на пользу, что у него в комнате поселилась Петра!

— У тебя сложилось такое впечатление? Про него или про нее?

— Про него. Первое впечатление, да. Давайте спать. Только не забыть: завтра я хочу расспросить вас про то, в каких случаев какой из алкалоидов быстроцвета лучше предпочесть, и про различия между видами удушья… Но это завтра. Я просто — чтобы не забыть!

И они прекратили разговор, а в соседней комнате еще долго болтали Карина и Влада, обсуждая события сегодняшнего дня.

Было очень темно. По ощущению Эрвина — где-нибудь самая середина ночи. Его разбудила Николь.

— Мэтр Эрвин! Мэтр Эрвин! — негромко звала его помощница, теребя за руку.

— Ты чего?

— Вы можете посмотреть в окно? Я там видела что-то, среди деревьев. Непонятное.

Эрвин сел на кровати и посмотрел по сторонам. В спальне, как раз между кроватями, было окно, но Николь звала его куда-то прочь из комнаты. Следом за ней Эрвин вышел в небольшой холл, смежный с каминной, где они сидели вечером. Сюда выходили двери двух спален — их и той, где ночевали Веда с Кариной. В противоположной стене было целых два широких окна, сейчас задернутых портьерами, а между ними — дверь, ведущая на небольшой балкончик. Николь подошла к окну и отодвинула портьеру. Эрвин встал рядом с ней.

— Погляди: вон там, — медичка указала рукой вперёд, чуть правее ведущей к дому подъездной дорожки, — я сейчас что-то видела. Я, видишь ли, пошла попить. И выглянула полюбоваться лунным светом. Вон там, между теми деревьями, что-то шло, такое… светлое.

— Не понял. Какое такое светлое? Светлее, чем темнота вокруг? Или прямо вот белое?

— Ну, пятно какое-то светлое. Я сначала подумала, что это животное какое-то. Скажем, олень. Здесь водятся олени?

— Должны. Если только охотники их не распугали.

— Но только потом я поняла, что никакой это не олень. А какое-то пятно света. Скажем, как будто бы кто-то шел с фонарём, и от него такой рассеянный свет…

— Так, может, кто-то там шел с фонарём?

— Ну, может быть. Только ведь тогда, наверное, я бы увидела того, кто держит этот фонарь? Да вон, погляди! — Николь пихнула Эрвина в бок локтем.

Вдалеке, между деревьев, действительно что-то мелькнуло, будто бы среди тёмного леса плыло маленькое облачко бело-лунного цвета. Эрвин глянул на небо. Луна как раз зашла за тучи. Минута — и то, за чем они наблюдали, окончательно скрылось из вида за стволами деревьев.

— И вот что это было?

— А я не знаю. Далеко было. Предлагаешь выйти из дома и посмотреть?

— Нет! — немедленно отреагировала Николь, хватая мужчину за рукав. — Слишком уж там как-то неуютно!

— Я думал, тебе нравится ночной лес…

— Он мне и нравится… Если по нему не странствуют всякие вот такие непонятные.

— Ну, тогда пошли спать.

И они пошли спать.

3

Утреннее солнце заливало комнаты верхнего этажа.

— Ну и как спалось на новом месте? — спрашивала Петра, стоя посреди холла. Здесь были все, кроме Влада, который совершал утреннее омовение.

— Отлично! — потянулась всем телом Веда. — Меня немного как бы это… После вина накрыло. И матрас еще такой мягкий — как я провалилась!

— А из вас никто ночью не вставал? — осторожно поинтересовалась Николь. Девушки переглянулись, Карина пожала плечами.

— Мы тут просто… Видели ночью что-то…

Впрочем, сбивчивый рассказ помощницы Эрвина никого особенно не впечатлил. Суть его сводилась к тому, что ночью они вдвоём видели что-то светлое, двигавшееся через лес мимо дома. Ну и что?

— Сейчас на улицу пойдём, посмотрим, может быть, там следы остались! — сказал Эрвин. Никто не возражал. Но для начала все спустились на первый этаж и сели позавтракать. Петра сварила в чайнике густой и ароматный взвар из бобов, который закусывали вчерашними булками, купленными в Ясноречье, намазывая их маслом, и ломтями ветчины.

— Сегодня торговец должен продукты привезти, — напомнила Веда.

— И верно! Если гулять все пойдём — как бы не приехал он без нас! — спохватился Влад.

Проезжая вчера через это крупное поселение, они договорились с хозяином продовольственной лавки, что сегодня он отправит сюда, в дом, приказчика, который должен будет доставить продукты согласно списку.

После завтрака, пока женщины занимались каждая своими делами, Эрвин и Влад вышли из дома и направились туда, где ночью виднелось движущееся светлое пятно.

— Как спалось? — между тем, поинтересовался у друга Эрвин.

— А очень хорошо! — заверил его тот. — Кстати, эта Петра — умная девушка! Вот только, между нами говоря, болтает много…

— Э? Много болтает? — рассеянно переспросил Эрвин, изучая почву под ногами.

— Ну да. Мы пообщались. Я уже, по правде сказать, спать хочу… А она все говорит, говорит… И еще, похоже, хочет, чтобы я ей что-то отвечал!

— Хоть про что?

— Сначала обсуждали, кто в каких местах бывал интересных. Потом про привычки начали. Она и про мои допыталась, и про свои рассказала… такое впечатление, что я про нее все теперь знаю! Хотя — зачем мне такая подробная информация? А потом уже не помню, что она там…

— Познакомиться с тобой хотела получше, как я думаю… — пробормотал Эрвин, рассматривая след на участке земли между деревьями, лишенном травы.

— Так мы и познакомились. Но иногда можно знакомиться и с меньшим количеством слов!

— Скажи еще: с меньшим количеством слов, но с большим действием.

— Я такого не говорил! Всё должно быть уравновешено: и слова, и действие, и бездействие! А что это ты смотришь?

— Да вот. Смотрю: след это, или не след?

— По-моему, так просто вмятина какая-то.

— Вмятина же должна была от чего-то образоваться? Наступил кто-то, или что-то сверху упало.

— Но других же следов рядом нету?

— Нету… Хотя — вот здесь, кажется, тоже что-то похожее… А может, и нет.

Оба мужчины в задумчивости смотрели себе под ноги. Потом Эрвин обошел кругом подозрительное место, затем сделал круг побольше.

— Нет, больше ничего похожего нет, — признал он. — А дальше там — трава. Пойду еще вон туда — там было свечение, уже когда я к окну подошел.

В одном месте Эрвину встретился участок, покрытый мхом, но на нём тоже не было заметно никаких вмятин.

— Значит, никто тут не ходил? — развёл руками Влад.

— Но нам же не померещилось. Просто или место мы неверно определили, или следы не сохранились. Кто-то лёгкий, например, прошел. Мы же не говорили, что это человек.

— А кто — зверь? Или бесплотный дух, злокозненный урд?

— Да я откуда знаю?

Возобновив беседу, Влад и Эрвин вернулись в дом.

— Ну, что там, нашел… нашли что-нибудь? — возникла перед ними Николь. Эрвин развел руками.

— Только две вмятины на земле, и всё.

Вряд ли стоило ожидать посыльного от торговца в ближайшее время, поэтому все вышли немножко пройтись, но разбились на две кучки по интересам. Влад, Петра и Карина пошли искать ручей, который должен был быть где-то поблизости, а Эрвин, Николь и Веда неспешно двинулись по подъездной дороге, обмениваясь мнениями о красоте окружающего ландшафта. Веда, хорошо разбиравшаяся в растениях, начала называть спутникам растущие вокруг деревья и кустарники. Так перешли на разговоры о прекрасном.

— Обожаю вот такие розовенькие цветочки! — заявила Веда, указывая на несколько соцветий среди травы. — Это зорянки! Только вот цветочницы в городе их не продают…

— А что же из того, что продают?

— Вы знаете, больше всего люблю, когда мне дарят астры и далии! А ты, Николь?

Николь взглянула сначала на Веду, потом устремила свой взгляд на Эрвина и стала говорить короткими фразами, будто лектор с кафедры, желающий вколотить свои слова в сознание слушателей:

— Я цветы не очень люблю. Полюбоваться — могу. Лучше — на клумбе, а не в букете. А вот если кто мне приятное хочет сделать — дарит бижутерию. Я как сорока — украшения люблю, чтобы простенькие, но со вкусом. Особенно приятно что-нибудь вроде колье или ожерелья с самоцветными камнями. Или со вставочками из зиртана. А еще мне очень хотелось бы иметь небольшой домик в пригороде. И чтобы к нему вела аллея из таких деревьев, как… как они называются? Как мы видели по дороге…

— Платаны, — подсказала Веда.

— Да, они! Домик даже можно поменьше, чем этот.

— А сударь Эрвин чего бы хотел, если бы мог выбрать себе подарок на праздник рождения? — спросила Веда.

— А ты что, хочешь такой преподнести? — улыбнулся лекарь. — Он еще через три месяца.

— Ну, что вообще вам нравится.

— А я люблю в тавлеи играть, и еще в армады, так вот, хотелось бы мне такие — с фигурками ручной работы, чтобы из кости вырезанные, или из дерева… Раньше такие делали, я в музее видел недавно.

— Ага, в армады… — кивнула Веда и кокетливо добавила: — Я просто так спрашиваю!

— А я просто так и отвечаю.

— А тут один мой приятель — зодчий, он всё рассуждал да рассуждал о том, что лучший подарок — это общение с приятным человеком. И вот некая наша с ним общая знакомая взяла, повязала себя праздничным бантом, и подарила на праздник — мол, вот, общайся. Вот казус был -что с таким подарком можно потом делать…

— Ой, да кто бы подарил, а что делать — сообразить можно! — возразил лекарь.

— Дело за малым! — пожала Веда плечами. — Остается выяснить, какое общение ты считаешь приятным, сударь Эрвин.

— Компания, в которой нынче мы отдыхаем, меня вполне устраивает!

— Сударь Эрвин, кажется, хотел сказать, что особенно ценит в собеседнице ум и доброжелательность? Или даже уже говорил такое недавно? — уточнила Николь.

— Да… Верно. Может, и говорил, но не сейчас.

Разговаривая так, они свернули с подъездной дороги на небольшую тропинку и шли теперь по ней.

— Что-то мы далеко отошли уже, а ты же хотела торговца встретить? — вдруг вспомнила Николь.

— Я? Да, но Карина с Петрой, наверное, ближе к дому сейчас?

— А они вспомнят?

— Уж Карина точно вспомнит. Она же не озабочена тем, чтобы непрерывно поддерживать беседу!

— А Петра, значит, озабочена? — улыбнулась Николь.

— Кажется, да.

И они пошли дальше. Тропинка сначала свернула в сторону, потом вывела их на другую, и вот, версты через полторы, они увидели перед собой, в небольшом распадке между двух увалов, избушку. До нее было саженей триста. Рядом стоял какой-то навес, стояла небольшая четырёхколесная повозка без лошадей.

— Что же тут? Нам что-то про охотничью заимку говорили! — вспомнил Эрвин.

Оказалось, что избушка обитаема, есть в ней следы пребывания людей, включая и теплую еще золу в печи, и различные вещи в горнице, отсутствие пыли и завернутый в тряпицу не черствый еще хлеб, лежавший на большом деревянном ларе. Но сейчас здесь никого не было. Мужчина и обе девушки вышли на воздух.

— Охотятся, наверное, — предположил Эрвин. А вот Веде на заимке не понравилось.

— Как-то мне не по себе, — призналась она. — Вдруг они тоже пропали, как тот Тюпа?!

— С чего ты, вообще, это взяла? На охотничьей заимке, знаешь ли, живут охотники. Они, представляешь, часто уходят охотиться! — напустилась на нее Николь.

— Я просто, наверное, приключенческих романов начиталась. Там встречается такое: место уединенное, и там… Заходишь в заброшенный домик, а там — мертвецы!

— Читаешь всякую ерунду, — поморщилась Николь.

— А ты что читаешь? — спросил Эрвин. Они стояли в десятке шагов от крыльца, не зная, в какую сторону направиться.

— Я перед отъездом дочитывала сочинение арагойского литератора Арминорета «Изумруды в пыли».

— А что это? О чем?

— Это… Философское рассуждение о взаимоотношениях мужчин и женщин, о природе женской и мужской привлекательности, о чувствах, написанное в форме такой длинной — длинной притчи.

— Ничего себе! — удивился Эрвин. — Расскажешь потом?

— Имеете в виду, мастер, чтобы я дала вам эту книгу прочесть? Потому как не сумею так полно пересказать.

— Я не прошу в деталях. Мысли какие-нибудь интересные…

— Применимые на деле! — уточнила Веда. — Пойдёмте вон туда! Наверх. Оттуда, наверное, вид красивый.

Пока они поднимались на увал, возвышавшийся над избушкой, Николь честно пыталась передать суть читаемой книги.

— Это похоже на набор мудрых мыслей, советов и рассуждений, проиллюстрированных действиями героев. Например, рассматривалось, как по-разному героиня могла общаться с разными людьми и какие эмоции это вызывало. А результат один — все пятеро позвали ее замуж. Только вот после замужества все тоже было по-разному.

— Сложная, видимо, книга для понимания! — заметила Веда. Николь неодобрительно посмотрела на нее, но ничего не сказала.

Они поднялись наверх, и им открылась волнистая равнина, покрытая отдельно стоящими рощами. Все трое дружно решили, что здесь должны расти грибы, и пошли их искать. Через некоторое время нашли первый, красивый и крепкий поддубник. Эрвин достал раскладной нож, срезал его.

— Несколько штук можно в руках унести, а если много найдем? Корзинки же нет! — задумался вдруг Эрвин.

— Ради «много грибов» я могу и блузку пожертвовать — снять и в нее сложить! — решительно заявила Веда. Впрочем, много не выходило — нашли еще три и больше грибы пока не попадались.

В одном месте, где пространство между двумя рощицами густо заросло кустами, они вдруг услышали неподалёку человеческие голоса. Разговаривали рядом, хотя слов было не разобрать. Эрвин первый миновал кущи и увидел перед собою двух мужчин — рослого и невысокого. Оба были в простых штанах и рубахах, какие носили все жители сельских поселений, у рослого за плечами висело длинноствольное ружье.

— Пусть легок будет ваш день. На кого охотитесь? — поинтересовался лекарь. Двое некоторое время молча рассматривали его, потом низкий ответил:

— И вам лёгкого дня, уважаемые. Вы, верно, из гостевой усадьбы?

— Оттуда.

— А охотимся мы ныне на косулю. Да только косуля за Кривой Клин ушла, к озеру. Там её в камышах и волки бы не достали, если бы тут водились.

— Ой, а что тут за озеро? — подала голос Николь.

— А… Озеро Йоктуль. Что означает — бездонное. Версты четыре до него отсюда.

— А большое?

— Не очень. Но берег с этой стороны топкий, и камышом зарос. Твёрдый берег — с другой стороны. Это на тот случай, если купаться там думаете. Уж лучше в ручье. Там заводи глубокие есть.

— Уж всяко поглубже, чем это озеро, — подтвердил высокий.

— Так оно мелкое?

— По пояс будет. Местами может быть по грудь.

— «Бездонное», говорите? — задумался Эрвин.

— Так то раньше: оно, сказывают, раз в пять обширнее было, да и глубже, само собой. Лет сто пятьдесят назад.

Возникла пауза.

— Вы на заимке живете, вон там? — спросил Эрвин.

— Ага, это мы там живем. Косулю гоняем да тетерева промышляем. А вы втроем в усадьбе поселились?

— Отчего же. Больше нас. А что?

— Это хорошо, что больше. Не опасаетесь по незнакомым местам бродить? Не заплутаете?

— Да найдем уж дорогу назад, надеюсь.

Снова заговорил низкий:

— Дорогу-то дорогу. А к вам наш пристав сельский не приезжал с расспросами?

— Приезжал. Но другой. Из окружного сыска, говорит.

Девушки проявили к этой теме живой интерес. Вопрос задала Николь:

— А что тут такого случилось у вас? Мы не поняли.

— А он вам не говорил?

— Сказал, что человек исчез. Из местных. Но что в этом уж такого — не пояснил, — пожал плечами Эрвин. — Чего сыскной-то из Поставы прикатил?

— Может, в этом ничего такого и нет, когда человек пропал, — каким-то цинично-насмешливым тоном произнёс низкий. — А вот когда он нашелся, вывернутый наизнанку — в этом что-то такое и есть.

— Как ты сказал? Что это значит: вывернутый наизнанку?! — всполошились обе девушки.

— А то и значит. Наизнанку. То есть: кожа внутри, а внутренности — снаружи. Кишки там всякие, сердце…

Веда уставилась на говорящего неподвижным взглядом широко раскрытых глаз, а Николь деловито спросила:

— А… кто это видел-то?

— Да есть люди! — хмыкнул низкий. — Которые нашли — те и видели. Я сам не видел, если ты про это спрашиваешь. Только оттого и приехал окружной дознаватель, что дело-то такое… Как бы сказать… Необычное.

— А нам ничего не сказал! — покачал головою Эрвин. — Давно его нашли-то?

— Понятно — не сказал. Зачем среди людей тревогу сеять? Кто знает — тот знает. То есть — вся Жура и всё Ясноречье. А остальным — не надо. А нашли его… Через два дня после того, как он пропал.

— Вот как! — только и выдавил из себя Эрвин.

— Ну, да. Вот вы и думайте: стоит ли по незнакомым местам бродить?

— Вы же бродите!

— Мы по знакомым бродим.

— А. А где его нашли-то?

— Да где-то там! — высокий махнул рукой в сторону заката. — Неподалёку от проселочной дороги, что с тракта сворачивает и идёт в сторону Межи. Это поселение там такое. До Межи довольно далеко, а это место, где нашли… не очень далеко. Во-он где-то за теми буграми. Мужики на базар в Ясноречье ехали, остановились перекусить, один отошел от дороги по необходимости — и нашел. Так-то.

— А что говорят-то? — снова влезла Николь.

— А ничего не говорят. Чего тут скажешь? Чудо.

— Какое-то страшное чудо…

— Чудо — суть событие, непознаваемое нашим умом! — философски заметил охотник. — А все непознаваемое — оно уже несет в себе что-то зловещее. Как можно чему-то радоваться, когда не понимаешь, что это и почему? Вот, не так давно у нас в Ясноречье случай был. Агап с лесопилки пошел в баню. Пошел он один. Он вообще человек одинокий, все никак бабу себе не найдет подходящую. Вот, пошел он, а сам идёт и думает, что хорошо бы, конечно, не одному париться. Пришел, стал мыться. В разгар этого дела дверь открывается, и в баню заходит, натурально, молодая баба. Знаешь, в одной такой рубахе до пола. И спрашивает, мол, ты — Агап? Он глазья-то на ее выпучил, бормочет, что да, он Агап. А она: тогда давай, помогу тебе купаться. Спину потру, да пойду своей дорогой. А если не в лом тебе — то и ты мне помоги вымыться. И чин по чину, представилась — Марысей её зовут. Прикинул тут Агап ситуацию, улучил миг — и бежать. Как был, голый. А что выяснилось? Марыся — это двоюродная сестра селянки одной, у нее муж года три назад как помер, вот она одна. И эта селянка, зная про Агапа, решила их свести таким образом.

Веда громко хмыкнула, а Николь поинтересовалась:

— Ну и что, свела?

— Марыся эта сказала, что трус ей тоже без надобности, — махнул рукой низкий. — Кстати, не познакомились мы. Меня Ефаном зовут, а это — Рихар. Ну, так мы пойдём. Завтра снова косулю охотить будем.

Они двинулись дальше, и только сейчас Эрвин разглядел за плечами у Ефана небольшой — в аршин длиною — охотничий лук. Эка невидаль — есть еще, кто с луком охотятся!

— Ну и что это за жуть?! — вопросила Веда, поворачивая к Эрвину бледное лицо.

— Раздели надвое, — посоветовал лекарь. — Кошмарят чужаков!

Когда они вернулись к домику, то застали там приказчика того торговца из Ясноречья, что долен был прислать им провизию. На траве возле повозки стояли три плетеные корзины и два мешка, сгруженные с неё. Приказчик разговаривал с Петрой. Подойдя к ним, Эрвин поздоровался и спросил:

— Уважаемый, а не слышал ли ты каких-либо новостей об исчезнувшем Тюпе? Верно ли, что его нашли?

— Кого? Тюпу-то? — переспросил приказчик. — Новости? Его же убили. Это все знают. А больше — ничего. Сыщики пока ничего не рассказывали.

— Так всё-таки — убили? А то разное рассказывают же.

— Ну дык это… как… Говорят — изувечили сильно. А что?

— А кто ж мог? Или враги у него были? У вас же тут разбойников нету? Или это зверь какой?

— Зверь — это вернее, так я думаю. Какие враги у недоумка? А разбойников отродясь тут не водилось. Тут кого грабить-то? Вот, скажем, меня. Да много ли у меня с повозки взять? Бывает, скрываются преступники в этих краях. Но так на то они и скрываются, чтобы сидеть тихо и своего присутствия лишний раз не выказывать! А тут что?

— А тут — что?

— Брать у Тюпы нечего. А его, говорят, сильно изуродовало. Вот, знаешь? В том году на каменном карьере в камнедробилку мужик упал, и его там раздробило. Вот типа этого, говорят.

— Да кто же так мог? Медведь, что ли?

— Вот сыщики на то и работают, я так думаю! — многозначительно произнёс приказчик.

— А вы это, вообще, о чем? — с запозданием стала уточнять Петра.

— Да про события местные…

Приказчик попрощался, получил деньги и уехал. Эрвину пришлось рассказать и остальным приятелям продолжение истории пропавшего Тюпы. Влад, Петра и Карина мрачно помолчали.

— Да, обстановочка тут… — мрачно констатировала Карина.

— Можно подумать, что, когда ты живешь в городе, обстановочка вокруг лучше! — не согласилась Николь. — Знаешь, сколько в той же Зоряне происходит и преступлений, и несчастных случаев? И даже таинственных. Но там просто ты не знаешь про них, или обстановка обычная — не обращаешь внимания, да? А тут — надо же! — один случай — и всё.

— Ну, вообще, да, ты права! — Эрвин поощрительно похлопал девушку по плечу.

— Мы же приехали сюда отдыхать? Так надо отдыхать, а не заморачиваться местными сплетнями!

Пока девушки готовили обед — а впрочем, вернее сказать, обильную закуску к вину и крепкой травяной настойке — Эрвин прилег в комнате с книгой. Книг он взял с собой две — чтобы выбирать по настроению. Это были «Очерки по древнейшей истории мира» некоего Криштофа, адепта Обители Мудрецов, жившего около двухсот лет назад, и роман лёгкого жанра «Волчий взгляд из кроличьей норы» — о приключениях охотника за криптидами. Эрвин выбрал уже начатые «Очерки», прочитал страниц десять и задремал. В какой-то момент ему даже привиделось кое-что из прочитанного. Ему приснились Огненные Ливни. Они прятались от них в каких-то укрытиях на глубине, а сверху, над ними, был лес, который теперь горел. И народу было в укрытии много, и стали тянуть жребий — кому тут остаться, а кому выйти под Ливень. А его ученица Николь вдруг заявила всем: «Нам с Эрвином надо поговорить, вы все выйдете пока наружу, а потом обратно зайдете!»

Из приятного забытья его вывела Николь, которая потрясла его за плечо и позвала:

— У нас уже все готово. Самое время к нам присоединиться!

— Ой, что-то я заснул…

— Это же хорошо. Отдохнули, мастер…

— Я и не уставал.

Они уселись за большим столом в трапезной и за приятной и веселой беседой выпили вшестером два штофа вина и бутыль травяной настойки. В голове у Эрвина приятно зашумело.

— А пойдёмте искать местных криптид! — вдруг предложил лекарь. Его товарищи отреагировали по-разному.

— Один вот, пожалуй, уже нашел какую-то криптиду! — возразила осторожная Карина. — Я про этого Тюпу.

— Мы уже сегодня нагулялись. Чем в доме плохо? — поддержал её Влад.

— Тем, что в доме нет приключений! — объяснила Веда.

— Какие же тебе нужны приключения? — не понял Влад.

— А потому что — если просто так, то можно и в городе в доме сидеть у камина и общаться!

Эрвин выпил совсем маленькую — в напёрсток — порцию настойки, и встал из-за стола.

— Да я просто подумал, что это будет забавно!

— Будь тогда последователен: еще забавнее идти их искать, когда стемнеет!

Это пошутил Влад.

— А кто компанию составит?

— Я составлю! — заверила его Николь.

— А если во флягу налить настойки и клюквенного морса в соотношении один к двум — будет ходить веселее! — предложила Петра.

— А чего вам в доме не сидится? — удивилась Веда. Влад повернулся к ней:

— Может, ты нам сыграешь? Ты же не только на свирели играть умеешь?

— Я видела клавесин в гостиной.

И через пару минут вся компания с бокалами и блюдами с закуской перешла в соседнюю комнату, а дом наполнился звонкими и отрывистыми звуками, извлекаемыми из клавесинных струн. Веда играла хорошо, и играла она очень красивую мелодию. Петра закружилась по гостиной в одиночном танце, при этом бросая взгляды на мужчин — не составит ли кто ей компанию? Но Карина привалилась к Владу и сложила голову ему на плечо.

— Мастер, вы что-то задумались.

— Музыка напомнила некоторые события из прошлого.

— Приятные или неприятные?

— Тогда они были приятными.

— Но так… мастер… Мы же пойдём ловить криптиду?

— Хоть сейчас.

Музыка смолкла, но Веда продолжала сидеть за инструментом, перебирая клавиши.

— Сейчас, пожалуй, у них проснулась охота к музыке. Не поддержат нас, тихо произнесла Николь.

— Ну а ты-то поддержишь?

— Я — да.

— Мне этого достаточно! Если ты составишь мне компанию.

— Я-то всегда готова составить. У меня уже и вопросы приготовлены.

Веда снова заиграла, а Эрвин и Николь тихо покинули гостиную и подошли к выходу из дома. Влад и Карина многозначительно переглянулись. Петре надоело танцевать одной и она развалилась в кресле.

— Подожди! — вдруг твердо сказала Николь. — Возьми револьвер.

Эрвин сбегал наверх и вернулся, пряча оружие в глубокий карман.

— Первый вопрос! — они медленно пошли вокруг дома. — Мастер, хотела спросить, часто ли доводилось вам лично прибегать к такому средству, как нагнетание лекарственных субстанций прямо в кровь?

Беседуя о медицине, они неспешно удалялись от дома в сторону ручья, куда сегодня утром ходила другая половина их компании. До ручья с заводью было саженей пятьсот.

— Если здесь пострелять — в доме услышат? — спросила Николь.

— Смотря чем заниматься будут. Окна гостиной выходят на другую сторону, могут не услышать.

— Дадите выстрелить парочку раз… мастер?

— Хорошо. На обратном пути. Не хочется сейчас нарушать тишину.

Они остановились на берегу заводи, где развесистые кусты ивы подобрались вплотную к воде. Хотя день был и не жаркий, девушка сказала, обращаясь даже не к Эрвину, а просто в пространство:

— Хочется погрузиться в воду.

— Ну погрузись. Я отойду туда, встану по ту сторону кустов.

— Это кто же это так дерево поломал? — девушка указывала куда-то вперёд. Подойдя ближе, Эрвин увидел неподалёку лиственное дерево, которое было толщиною, пожалуй, в половину аршина, ствол которого был переломлен на высоте примерно полутора человеческих ростов. Крона дерева лежала на кустах с другой стороны.

— Не то, что все дерево упало, ветром с корнем выворотило, а пополам сломало! — пояснила Николь.

Они пошли к этому дереву. Ручей здесь, миновав заводь с бочагом, круто поворачивал влево, Эрвину и Николь предстояло пройти несколько саженей по глинистой, лишенной растительности полоске берега. Вдруг они встали, как прикованные.

На земле, в двух шагах от воды, отпечатался чей-то здоровенный след. Это не был след ноги в обуви, нет — это был след лапы с длинными, чуть растопыренными пальцами. Но самое примечательное — это то, что след достигал почти аршина в длину и половины такового в ширину. При этом он на соответственную глубину был вдавлен в глину — не менее, чем на дюйм.

— Это что такое? Кто прошел? — в недоумении задал Эрвин риторический вопрос.

— Это — след, да? — пробормотала Николь.

— Похоже на него.

Они прошли еще немного вперед, оглядываясь по сторонам, и саженях в четырёх обнаружили еще один след — такой же по размеру и форме, но менее вдавленный в землю, поскольку находился он уже на более упругом, нежели глина, дёрне. Далее они увидели пролом в ряду ивняка: смятый куст, сломанные ветки.

— Кто-то прошел, — уже утвердительно сказал Эрвин. — Что, не расхотелось купаться?

Но тут Николь упрямо заявила:

— Нет! Кто бы здесь не проходил — он давно уже ушёл! Если вы, мастер, подождёте вот там, я зайду в воду хотя бы по пояс.

Эрвин сел на траву. Когда Николь зашла за иву и стала там раздеваться, он достал револьвер, выдвинул в сторону барабан, убедился, что патроны вставлены во все ячейки, и задвинул его обратно. Конечно, не подходящее оружие против кого-то по-настоящему большого, но… всё же лучше, чем совсем ничего. И лекарь пообещал себе, что к следующей вылазке на природу — а хотелось бы, чтобы за этой последовали бы и другие — он купит оружие помощнее. На всякий случай.

— Мастер Эрвин, ты можешь ждать меня здесь, поближе! — позвала Николь. Видимо, девушке все-таки было не по себе, когда она не видела никого рядом. Завязав концы сорочки под грудью, она стояла по пояс в воде. Чуть присев, Николь на некоторое время погрузилась по плечи и прокомментировала, что вода тёплая. В это время в лесу по другую сторону ручья прозвучал громкий треск. Один миг — и помощница Эрвина, подняв фонтан брызг, выскочила из заводи и оказалась рядом с ним. Вода ручьями стекала с накидки, которой были обёрнуты ее ноги и туловище и плотно облепившей её фигуру. Шестизарядный «Шквал» моментально оказался у Эрвина в руке. Но звук более не повторялся.

— Вытирайся — замерзнешь! — сказал мужчина девушке минуту спустя.

— А? Нет, не замёрзну… — рассеянно произнесла Николь, озираясь по сторонам, но потом всё же отошла за куст, сняла мокрую накидку и натянула сухую одежду. Какой-то громкий звук снова донесся из леса на другом берегу, но его источник, явно, находился уже значительно дальше.

— Что бы это могло быть?

Не зная ответа, Эрвин и его спутница зашагали в сторону дома.

— Надо бы местных поподробнее порасспрашивать, что тут происходит, кто тут водится, — поделился Эрвин мыслями.

— До деревни добраться? Далеко же до нее.

— До Журы верст пять или шесть будет.

Покуда они ходили, их товарищи в доме выпили еще одну бутылку вина, и теперь встречали их в вяло-благодушном настроении. Веда вообще удалилась полежать в спальню.

— Ну ка-ак, нашли криптиду? — поинтересовалась Карина, вальяжно растянувшаяся на диване. Эрвин с Николь переглянулись. А что? В какой-то степени можно и так сказать.

— Почти. Во всяком случае — следы видели.

Эрвин отвел в сторонку Влада, который был почти что трезвым, изложил ему произошедшее событие и высказал предложение: дойти до охотничьей заимки, еще раз поговорить с охотниками Ефаном и Рихаром, а если они не смогут рассказать ничего полезного — спросить, нет ли у них какого транспорта — лошади с повозкой, например, чтобы съездить в деревню.

— Давай сходим, — согласился Влад.

— Это куда сходим? — подала голос Петра. — Вы что, нас тут одних оставить хотите? Или всем идти, или из вас кто-то пусть останется. Например — Влад.

— А мной? Кто будет заниматься мно-ой? — напомнила о себе пьяненькая Карина.

— Как же именно тобою заниматься? — улыбнулся Эрвин.

— Мне тоже надо уделить внимание. Выгулять меня. Погла-адить. Помять мне спи-инку…

— Веди себя прилично! — одёрнула её Николь.

— А я что? Я разве неприлично?

— Нет. Не очень.

Карина хмыкнула и задумалась. После короткого обмена мнениями решили, что Влад остается в доме с Петрой, Ведой и…

— А я тоже пойду через лес к охотникам! — вдруг заявила Карина.

— Ты уверена? — удивленно спросил Эрвин.

— Да-а-а! А чего мне тут сидеть?

— Ну пойди, проветрись! — напутствовала ее Николь.

Путь до заимки не был ничем примечателен, за исключением того, что Карину то и дело шатало из стороны в сторону, и пару раз она даже наткнулась на деревья, а один раз подвернула ногу и захромала. Эрвин попробовал взять ее на руки. Впрочем, Карина была тяжеловата, чтобы нести ее на руках перед собой, и он взвалил ее на плечо.

— Ну-ну. Сами не упадите, мастер! — предостерегла Николь.

— Обалдеть! Что происходит! — захихикала Карина, болтаясь вниз головой на плече у мужчины. — Меня так наизнанку вывернет! Отпусти меня! Поставь на ноги — я сама пойду!

Эрвин поставил ее. Шагов через пятьдесят девушка присела на землю, спиной прислонившись к стволу дерева.

— Я сейчас, подождите!

Николь стала прохаживаться в отдалении, подозрительно прислушиваясь к шумам и шорохам леса. Правда, деревья росли далеко друг от друга, подлесок был редкий и низкорослый, так что все вокруг просматривалось на большое расстояние. Эрвин присел рядом с Кариной.

— Всё хорошо?

— Всё хорошо! А было бы еще лучше, если бы молодую и красивую девушку кто-нибудь окружил заботой и лаской…

— Карина, мы тебя не бросим! Заботой…

— …то есть, попросту говоря, вступили бы с дамой в интимную связь!

Эрвин поперхнулся на полуслове. Но, в итоге, нашелся, что ответить:

— Но — не здесь же, в лесу, под деревом?!

— Ты прав! Заимка! Мы же идем туда! А-а-а там охотники!

Эрвин помог ей встать, и они продолжили путь. К тому времени, как впереди показалась избушка, Карина притихла, перестав нести всякую ерунду. Их сегодняшние знакомые были на месте. Один колол дрова под деревянным навесом, другой ощипывал птицу.

— А и снова здравствуйте, новые знакомцы! — издалека приметил их Рихар, тот, что высокий. — А впрочем, вот эту даму мы не имели чести видеть!

— Хе. Чести меня видеть… — вполголоса повторила Карина.

— И вам снова удачного дня. Вопрос вот у нас появился, — подходя, начал объяснять Эрвин.

— Появился вопрос — спрашивайте. Возможно, мы на него и ответим.

Рихар поставил топор на землю и приготовился слушать.

— Скажите: тут водится кто-нибудь крупный? Кто мог бы оставить огромные следы. Вот такие! — лекарь руками изобразил — какие именно.

— Это ты сейчас, уважаемый, не преувеличил?

— Ничуть. Гляди.

Эрвин принялся загодя срезанным прутиком рисовать на лишенном травы участке земли контур следа, как он его запомнил.

Оба охотника подошли и с интересом смотрели.

— Ну… Что-то ты нарисовал… — неуверенно протянул Ефан. — Я думал, когда ты спросил про крупного, что имеешь в виду тура, лося или, скажем, медведя. А тут что?

— Тут кто-то двуногий, что ли? — поддержал Рихар. — Как, скажем, прошла бы исполинская обезьяна, как сидит в вольере в зоосаде в Поставе.

— И там еще кусты сломаны были, и даже дерево, во-от на такой высоте ствол переломлен.

Охотники переглянулись.

— Что мы тебе можем сказать? — развел руками Рихар. — Мы не встречали тут ничего подобного. Где это, говоришь?

Эрвин объяснил.

— Надо бы взглянуть.

— Хотя видели мы однажды на озере, на Йоктуле, там, где с обратной стороны берег твёрдый, что кто-то через заросли ивняка проломился, будто тоннель в нём проделал. Мы тоже тогда гадали — кто это?

Ефан еще подумал, усмехнулся и добавил:

— Местные старожилы бы обрадовались и рассказали вам историю про погубленного колдуна. Они любят её… Только уже их никто не слушает, а тут — на тебе…

— Что за история? — требовательно спросила Николь.

— А так… Вам её лучше в деревне расскажут. В Ясноречье, а хоть бы и в Журе. Мы-то так, тоже от них знаем. Да вы на нее много внимания-то не обращайте.

— А вот уже интересно!

— Да ну её к праматери всего зла, да и добра тоже — сказку эту! — эмоционально махнул рукой Рихар. — Кто-то развлечения ради придумал её, да вот времени оно не стоит — повторять!

— Ага! Вы, уважаемые, у себя в городе еще больше историй таких услышите, да и поинтереснее.

Помолчали.

— А как бы нам до Журы добраться? Или до Ясноречья? У вас лошади нету ли, мы бы заплатили? — спросил Эрвин.

— Лошади нету. Повозка вот есть.

Николь посмотрела на охотников пронзительным взглядом. Казалось, она прикидывала: если их обоих запрячь в эту повозку, сколько человек они смогут катить в ней?

— Для чего же вам повозка без лошади?

— Лошадь Сазон забрал. Наш третий товарищ. Он на ей в округ, в Поставу уехал. Должен вернуться не то завтра, не то послезавтра.

— Так не расскажете, что за история с колдуном? — настойчиво напомнила Николь.

— Ты у деревенских поспрашивай. Они хорошо знают. Мы еще попутаем чего.

— Так чего же ты сам её тогда к слову вспомнил?! — удивился Эрвин.

— Так это… Просто на ум пришло. Ты сказал про следы эти — я и подумал… — неуверенно заговорил Ефан.

— Это ему просто к слову пришлось! — подсказал Рихар.

— Да! Это мне именно к слову пришлось!

— Да как же! — вознегодовала Николь. — Почему же именно эта история тебе в голову пришла?!

— Да много тут их — баек всяких! На любой вкус.

— Да вот мы бы и рады в деревню съездить, да не на чем! В условленное время за нами приехать должны. Не пешком же нам столько идти?

— Нешто же вы собрались ради одних только страшилок здешних туда ехать? Вот еще блажь! Оно бы еще ладно, когда у вас там иные дела есть, а так…

— А и пешком дойти не так и далече — не более пяти вёрст, за пару часов дошагать можно. Мы вот ходим. А уж обратно и повозку нанять! — вставил Рихар.

В это время до сей поры молча следившая за разговором Карина фыркнула:

— Что-то вы, ребята, какие-то мутные, а?

— Почему это мы мутные, а, красавица? — обиделся Рихар. — Лучше давай — мы тебе свежий травень заварим?

— Не-ет! — отрицательно помахала Карина указательным пальцем. — Я сюда шла-а-а, и думала: не угостят ли девушку травнем. А теперь — не хочу.

— Ладно, это лишнее, — Эрвин мягко отодвинул Карину назад. — Так ты можешь просто сказать: какая связь между кем-то большим, который через лес ломится, и вашей этой сказкой?

— Это не сказка! — решительно возразил Ефан.

— Это, скорее, придание! И оно не наше! — поддержал его Рихар, и, видимо, почитая вопрос проясненным, отошел к поленнице с дровами.

— Между. Этим. Преданием. Про колдуна. И тем. Кто. Ходит. По лесу! — отчеканила Николь.

Ефан тяжело вздохнул.

— Ну что тебя так заинтересовало? Ну, подумаешь? Эвон какой ерунды люди не пересказывают… Ну, говорят, вскоре после восстания окоёмов, то есть, значит, лет 80 или 85 назад, жил тут один странный человек. Особняком жил, на выселках. И почитали того человека местные жители колдуном. Всё хотели, чтобы он ушел. И как-то он что-то им сделал — тут по-разному всякий рассказывает, что именно… А правда сделал, или это показалось только — теперь уж не узнаешь! И вот тогда собрались местные толпою, пошли — и заперли этого человека в его доме и так сожгли. Делов-то…

Ефан помолчал, подумал, глядя куда-то вдаль, потом продолжил:

— Время-то какое было? Жестокое. Во время восстания окоёмов крови много пролилось в этом воеводстве. И потом, когда порядок наводили, тут не церемонились. Вешали, расстреливали, просто саблями рубили. Ну и этого вот так. А он, как в доме заживо сгорал — кричал оттуда. Страшные проклятия кричал. Что спустя десяток лет поселится в этом краю погибель, что сживет со свету всех тех, кто его сжигал. А народ тут такой, к этаким посулам чувствительный: проклятие мертвеца, что вы — сбудется непременно!

— Отчего же они ему дали такое кричать, а не пристрелили его сразу? — очень рационально подошла к вопросу Николь. — Сжечь можно было потом и труп.

— Какой-то резон был — не меня о том спрашивай! — Ефан развел руками. — Вот и все. Теперь все плохое, что ни приключится вокруг, можно на проклятие это списать.

— А где же это было? — спросил лекарь.

— А мы не знаем! — заверил его охотник. — Нам зачем? Где-то возле Журы.

Эрвин покачал головой.

— А в Журе ружье купить можно?

— Хо. Есть один торговец — он там всего один-единственный, всем торгует. И едой, и спичками, и одеждой — всем. Десять дней назад видел у него два ружья. Верно, есть еще. А что? Поохотиться решил? Ну, коли купишь — расскажем, где тут какой зверь и какая птица водится. На всех хватит.

— Пошли! — сказал Эрвин девушкам, повернулся и пошел прочь.

— Мы сейчас закончим свои дела, и пойдём, поглядим, что там за следы! — заверил его Рихар.

Но не успел лекарь сделать и десяти шагов, как услышал вдали звук приближающейся повозки. Дорога вела к заимке с противоположной от них стороны. Отдыхающие чуть задержались, и через минуту из-за деревьев показалась бричка, запряженная парой лошадей, в которой сидел полный мужчина в тёмно-синем полукафтане с красными отворотами, какие носили служившие в сыске и сельской страже.

Бричка подкатила к избушке, и мужчина неторопливо вылез из нее. Эрвин уже направлялся к нему, девушки — следом за ним.

— Эгей, Рихар и Ефан, как нынче охота? — донеслись до лекаря слова вновь прибывшего.

Они о чем-то заговорили с охотниками, Эрвину не было слышно, покуда он не подошел поближе.

— …что еще может быть?

— …чего вы замечаете… это на дороге, в сторону Межи!

— А как это получилось?

Приехавший мужчина повернул голову к подошедшему Эрвину.

— А это у нас, так я думаю, жители гостевой усадьбы?

— Удачного дня! Оттуда мы.

— Пусть будет приятен ваш отдых. Я — сельский пристав Еремей. Из Ясноречья. Скажи, уважаемый, вы нынче не встречали ли кого-нибудь незнакомого?

— Ты что такое спрашиваешь, сударь Еремей? Все, кого мы здесь встречаем — люди нам незнакомые! — изумился такой постановке вопроса Эрвин. — Что пасечник, что вот, эти уважаемые Ефан и Рихар…

— Да, конечно. Но — кроме них вы кого-нибудь видели здесь?

Эрвин немного подумал.

— Вот приказчик от торговца приезжал, снедь всякую нам привёз. Вскоре после полудня.

— Это от Марона, из Журы?

— Нет, из Ясноречья.

— А, вот как. Хорошо. А он еще куда-то собирался, не знаете?

Эрвин пожал плечами, но тут заговорила Карина:

— Он не говорил нам, но-о-о у него в повозке еще товары какие-то были. Тюки вроде какие-то, что ли! И-и-и… Он что-то сказал про какие-то четыре дуба…

— Ах, «Четыре дуба»? Ну, это так харчевня называется, что стоит отдельно на дороге. Туда он, что ли, поехал… Может быть.

— А что же случилось? — полюбопытствовал Эрвин.

— Да вот, это, значит, мало было того, что пропал житель Тупилай, так теперь сообщили, что торговец из Межи куда-то запропастился…

— Что за Тупилай? — не поняла Николь.

— Ну, это Тюпа и есть — если по-простому! — объяснил Рихар.

— Да, верно. Так теперь сообщили, что лавочник из Межи поехал в Ясноречье на базар — и нет его нигде. Вот — ищем. Он, такое дело, условился с еще двумя мужиками подле Журы, вёрсты за две, где мост, встретиться. Они его ждали — а он не приехал.

Сельский пристав снял с головы синий картуз и вытер лоб платком.

— Так и что?

— Что! Подумали они — может, чего случилось. Например, повозка его сломалась. И поехали искать, в сторону Межи. А до Межи оттуда, не соврать мне вам… десять верст! Сначала — по тракту, да потом еще — в сторону. Доехали до самой Межи. На базар, понятно, уже не попали. А там говорят, что он утром еще выехал. Вот и смекайте — где он?

— Но, Еремей, ты что — думаешь, он сюда как-то заехал? — не понял Ефан.

— Да что ты?! Как бы он? Я просто ищу тех, кто мог что-то увидеть, что, так сказать… Что пролило бы свет! Вдоль всей дороги-то мы уж проехали сегодня! Вот, еще к «Четырем дубам» разве съездить? Может, и приказчика того повстречаю.

— А ты не поедешь ли потом в Журу? — спросил Эрвин.

— Я сейчас мимо нее поеду, а что?

— Может, подвёз бы нас? Надо нам туда попасть.

— А садитесь. Поговорим по дороге.

4

Сначала они ехали молча, но уже через половину версты Эрвин начал аккуратно расспрашивать Еремея о происшествиях. Тот, однако, отвечал, не вдаваясь в глубину событий: то ли и вправду обычный деревенский служака не видел в случившемся ничего выходящего за пределы обычного, то ли не хотел об этом говорить.

— Так мы слышали, пропавшего Тюпу-то нашли?

— Тупилая? Нашли, конечно! Рано или поздно всех находят — как же еще иначе? Только — да, неживого его нашли. Сильно покалеченного.

— И что же говорят — кто его мог так покалечить?

— Вот для этого мы дознание и ведём! Я и Юкон из окружного сыска. Но… пока непонятно.

— А кто мог бы здесь в лесу оставить огромные следы? — спросила любопытная Николь. — Есть ли тут такие большие существа, чтобы у них была во-от такая лапа, и они ломали бы деревья на высоте двух с половиной сажен?

Еремей посмотрел на Николь удивленно, потом веско ответил:

— Таких больших существ я тут не знаю. А оставлять такие следы может единственно одно существо: человек. Да-а-а, злокозненный человек! А кому же еще?

— Злокозненный?

— Да. Тот, который умысел злой имеет и намерение.

— То есть — подстроил это кто-то? Ничего себе… — недоверчиво покачала головой помощница лекаря. — Я, конечно, не знаю, на чей след это было похоже, но… Вот, есть такие исполинские обезьяны…

— До ближайшего зоосада, который в окружном городе, в Поставе, тридцать верст, и уж таких исполинских обезьян там не было никогда, а те, что поменьше, не сбегали оттуда.

— Ну, всё! — печально сказала не протрезвевшая еще Карина. — Сегодня заново будем играть в эту игру — кто с кем в комнате будет. Или ты, сударь Эрвин, или Влад за мною присматривать должны. Дабы меня злая обезьяна не утащила.

— Там только по две кровати, — напомнила ей Николь.

— А обезьянушке-то это совершенно безразлично! Две там кровати, три, или все пять…

— Что ты несёшь?

Между тем пристав замолчал, и некоторое время просто правил лошадьми. Потом начал рассуждать о рыбалке на местных водоёмах.

— А что за озеро Йоктуль? — вдруг всплыло из памяти у Эрвина название. — Там рыба ловится?

— Может, и ловится. Только ее там не ловят. Ближе есть места и удобнее. А там вот только некоторые… — Еремей мотнул головой куда-то назад, очевидно, подразумевая Рихара и Ефана. — Некоторые там охотятся на диких свиней или на косулю. Обмелело оно сильно… Короче, рыбаку делать там нечего.

И пристав продолжил живописать прелести рыбалки на двух ближайших реках и окрестных прудах.

— Так то есть там место безлюдное? — вернулся к заинтересовавшей его теме Эрвин.

— Где? Какое место?

— Вокруг Йоктуля.

— Да что тебе оно далось? Ну, да. По лесу народ за грибами ходит, за ягодами, на охоту, а в тот конец — не особо. Дальше, за Йоктулем, там начинается Большой Йоктульский Рям, который переходит в Грямзинскую болотину.

— Если бы кто-то захотел, скажем, спрятаться — там, значит, подходящее место?

— Это кто же там должен прятаться? Абай-лавочник, что пропал, или разбойники какие? Чего придумываешь?

— Уважаемый Еремей, доводилось ли тебе слышать о криптидах?

— О криптидах? Был тут один фантазер, из Поставы приезжал, лет десять назад, интересовался всякими местными рассказами и сказками. Исписал три тетради да уехал. Когда такой появляется — ему всё расскажут, даже то, что только что сочинили.

— А про погубленного колдуна есть история? — влезла Николь.

— Про колдуна? Хм. Про колдуна — это не сказка, а было это. Давно.

За то время, покуда их повозка преодолевала оставшиеся две версты до Журы, Еремей успел вкратце рассказать следующее. Около 90 лет назад закончилось восстание окоемов, бушевавшее в этих краях, пожалуй, пять лет. Вернее — было оно беспощадно подавлено. В ту как раз пору вблизи Журы, на выселках, поселился пришлый человек, выстроил себе дом и жил. Поначалу жил мирно, знали люди, что сведущ он в лечении скотины: коров, овец, коз, да и лошадей, чем и пользовались. Да со временем стали замечать за ним странности. Уж какие — про то сейчас сказать сложно. И вот, спустя пару лет, постановили на сходе, что человек сей — колдун — некромант. Почему? А ассуры про то ведают. Поначалу предложили тому человеку уйти. А как он не согласился — пошли к нему толпой — бить и из дома изгонять. Что там произошло — по-разному говорят. Сходятся в том, что колдун пытался какое-то зло причинить пришедшим. Вот они его связали, заперли в его же доме, да запалили с четырех углов. А, сгорая, произнес он знаменитые 4 проклятия, которые и хранятся в памяти старожилов…

Что, уважаемые? Нет! Я же не старожил! Я их помнить не обязан. Что-то о том, чем впоследствии обернется содеянное для жителей Журы. А не обернется оно ничем хорошим. И будут им различные напасти и огорчения. Как-то так. Ну вот и приехали.

Сельский пристав высадил их в сотне шагов от лавки торговца и покатил дальше.

— А… А зачем мы сюда приехали? — озираясь по сторонам, задала вопрос Карина.

— Мне в лавку к торговцу надо, — отвечал Эрвин.

— А нам?

— А нам тоже.

— А, понятно.

Во вторую половину дня покупателей в лавке не было: обычно, кому что нужно, в деревнях покупали с утра, а дальше занимались своими делами. Лавочник был тут, тихо сидел в уголке и отмерял мерным стаканчиком что-то сыпучее. При виде незнакомых людей, он облокотился на прилавок и поправил пенсне на переносице.

— Приветствую вас. Вижу — издалека?

— Из Зоряны. Скажи мне, добрый человек, продается ли у тебя хорошее ружье?

— Хорошее? — пожал плечами лавочник. — Смотря по тому, какое ты почитаешь хорошим. Здешним охотникам обычно годится. Но я специально оружием не торгую. Так, заодно… Вы охотиться, что ли, приехали? В компании с дамами?

— А что же, уважаемый, тебе кажется, что в этом есть что-то предосудительное? — вызывающе произнесла Николь.

— Что же вы? Нет. Но для наших мест такое непривычно. А ружей у меня нынче всего два. Вон — вишь, на стене висит? Одностволка, заряжается с казённой части, стреляет пулями весом в 8 золотников. Ствол длинный, аршин и четыре дюйма! Из такого ты и косулю, и оленя убьешь. Можно и дробью стрелять. И стоит недорого.

— А второе?

— То дороже, поэтому в чулане оно. Местные редко такое берут. Штуцер, двуствольный. Калибром в девять гран. Стволы с нарезами, рассчитаны на стрельбу белым порохом.

— Ух! Сильное, верно?

— Неслабое. На медведя можно. И на буйвола, если бы они тут водились. Стоит полтора золотых солера.

— А патроны к нему?

— Эх. Мало. Восемь штук всего. Могу еще заказать.

— Покажи.

Через несколько минут лавочник вынес откуда-то из недр дома несколько грубовато, зато надёжно сделанный штуцер с красивой, гладко отполированной и покрытой лаком ложей.

— Куплю! — решил Эрвин, несколько раз приложив оружие к плечу.

— А на кого хочешь идти? Нешто на тура? Редко их встречают.

— Нет, не на тура. Ты — вот что… Давно ли живешь тут?

— С рождения, а что?

— Спросить хотел. Слышал ли ты историю о погубленном колдуне?

— Все знают историю о погубленном колдуне. Все четыре варианта.

— Четыре варианта?! — воскликнула Николь.

— Ну да, сударыня, четыре. Вас какой интересует?

— Но… А какие же это варианты? Нас интересует то, как было на самом деле!

— А, вас интересует вариант, как было на самом деле… — повторил торговец, протирая тряпочкой стёкла пенсне. — То есть — не рассказ старика Симеона, не то, как передают события потомки тогдашнего факуда, и не та версия, где горящий колдун, как живой факел, в конце концов убегает в рям… — торговец чуть заметно усмехнулся.

— Та-ак, я не поняла, вы сколько здесь колдунов погубили??? — вопросила Карина. Она облокотилась на прилавок и начала рассматривать товары, расставленные на полках за спиной лавочника. — А есть в этой лавке вино — даринийское или галахирское?

— Колдуна, сударыня, погубили одного, да только рассказывают по-разному, а спросить не у кого: померли все, кто тогда жил. А из привозных вин есть вино с Эрерского побережья, красное либо розовое.

Эрвин всё рассматривал штуцер. Переломил его, посмотрел стволы на свет, потом вложил в них патроны.

— На заднем дворе мишени стоять. Хочешь — выстрели. Я вот к нему еще пару патронов нашел.

— А это вот там я вижу что — пузырящееся вино? Так? — уточнила Карина, тыча пальцем в полку.

— Это шипучее межийское. Тоже с побережья. У меня его только Дардан — землевладелец покупает.

Вслед за хозяином Эрвин прошел через заднюю дверь, потом через коридорчик и еще одну дверь на улицу. Любопытная Николь пошла следом за ними. Они оказались между стеной лавки и высоким забором. В двадцати шагах впереди в землю был вкопан толстый столб, за которым была еще одна бревенчатая стена. На столбе висел жестяной круглый щит.

— Вон туда можешь выстрелить.

Эрвин примерился, приложил ложу к плечу, потом опустил, отпустил небольшой рычажок предохранителя сбоку.

— Я тоже хочу попробовать, — сказала Николь.

Лекарь снова прицелился, помедлил и нажал на спуск. Выстрел был резким и громким, перекрыв звон щита, пробитого пулей вблизи середины. Эрвин осторожно передал оружие Николь.

— Задний курок, левый ствол…

Девушка взвесила в руках штуцер.

— Увесистый…

Прицелилась, и второй выстрел грохнул в ограниченном пространстве.

— Резко бьет! Прям так в плечо… — прокомментировала она. Пуля попала в край щита.

— Беру.

Они вернулись в лавку.

— Купим пару бутылок межийского, которое с пузырьками? — предложила Карина.

— Купим, но пить будем уже в доме. Так что за история с колдуном?

5

В кратком пересказе история звучала так.

1810-й год Новой Эпохи. Округа еще шумит, как растревоженный улей. Лишь в прошлом году выловили где-то в ряму последнюю банду окоёмов, человек пятнадцать, да всех по-быстрому перевешали в Ясноречье. Головами вниз. Живых. Пока не померли. Все еще помнили злодеяния, творимые окоёмами: сначала только против представителей власти, а как стали их дела плохи — так против всех, кто их не поддерживал. Поэтому и ко всем чужакам отношение было настороженное.

И вот в это самое время вблизи Журы появляется некий человек, который занимает брошенный, наполовину развалившийся дом, выкупив его у общества, заплатив деньги факуду — местному начальнику. Постепенно этот человек отстроил дом по-новому и стал вести своё хозяйство. В деревне появлялся редко — придёт, купит в лавке, чего ему надо — и уйдёт. Как-то проведали жители, что сведущ в лечении всякой скотины. Проверили — не врёт. Исцелил жеребца, принадлежавшего факуду. Чью-то корову. Стали обращаться. Так жили примерно, как говорят, год или чуть поболее. Новый житель — а звали его Агний — был очень нелюдимым. Никогда никто к нему не приезжал. Сам он обращался к людям редко. Часто ходил куда-то — по лесам и болотам, вроде собирал чего-то — то ли грибы, то ли травы. Был строг, но, если приходили к нему по делу — всегда встречал учтиво и старался помочь. Оказалось, что советы мог Агний дать не только по ветеринарии, но и по выращиванию растений, по строительству дома, мог предсказать погоду, ибо отменно знал все приметы, какие и старики здешние не знали. А было ему лет пятьдесят.

Сейчас уже не установить, кто первый распустил слух по деревне, что Агний — колдун. Однако же, кто-то был этим первым человеком, кто такую мысль высказал, и привел в её обоснование какие-то там аргументы. Но только мысль эта жителям понравилась, и они стали пристально наблюдать за своим соседом и, как и бывает в таких случаях, стали находить все новые доказательства своим догадкам. Видели Агния ночью? Конечно — это он либо ночами чародейские ритуалы творит, либо траву какую-нибудь для магии надо при луне собирать. А правда ли это было ночью, и если правда, то что сам видевший Агния человек делал вне деревни — этого уж никто не выяснял. Шел он мимо кладбища? Ясно — он некромант, и с умертвиями общается. Или, например, сдохло у бабки сколько-то кур. Так она неминуемо вспомнит, что за декаду до этого сей Агний как-то недобро на нее глазами зыркал.

Попутно выяснилось — на этот раз достоверно — что и в лечении людей нелюдимый поселянин тоже кое-что смыслит. Жителям бы радоваться этому да пользоваться, но — нет. С каждым днем все больше подозревали они Агния в зломыслии. И вот в один день народ сговорился и решил, что колдуну, да еще и некроманту, рядом с ними не место. Что и было Агнию высказано в ближайший его визит в деревню. В народной памяти сохранились ответные слова колдуна: «Если я и ведаю что-то, другим неподвластное, то никому от этого вреда нет и не будет! Для чего мне уходить? А если видеть меня не желаете — так к вам ходить не стану — и вы ко мне тоже!»

Население Журы такой ответ не устроил. Колдуна в лавку не пустили, прогнали, стали шушукаться по дворам. А вечером случилось несчастье. Сейчас уже подробности его забылись, но суть такая: то ли какие-то мужики выпивали, то ли какая-то оплошность приключилась, но от незакрытой печной заслонки — а иные говорят, что от разбитой в сарае масляной лампы — загорелся некий дом. Загорелся — и сгорел. Совсем. Вместе с соседним домом и сараем на участке третьего хозяина. И погибло при этом три человека. Тогда наутро собрали народное вече. Так помпезно назвали сход всех сорока семей, что населяли тогда Журу. Постановили: идти сейчас же к колдуну и отомстить ему. Вот и собралась толпа народу, и пошла. Рассказчик отметил особо, что не все мужчины Журы пошли воевать колдуна: факуд не пошел потому, что ему не пристало участвовать в самосуде, однако, начинание он на словах целиком поддерживал. И было еще несколько семей, главы которых более терпимо относились к чужаку и сомневались в его вине в произошедшем пожаре. Тут торговец гордо и значительно разъяснил:

— И вот именно с той поры население нашей Журы разделилось на две неравные части — на тех, кто пошел, и тех, кто был против этого! До сих пор, уж 90 лет, это вспоминается, и все потомки Тех Людей помнят, кто тогда как поступил. Вот, например сказать, мой прадед тогда не согласен был, и сказал, что надо бы прежде дознание учинить, отчего пожар случился, и сделать это должен никто иной, как факуд. А куры и раньше дохли, случалось. Ну, а факуду не хотелось никакого дознания чинить, он и орал громче всех, мол, приведите мне этого колдуна связанным, тут и допросим его…

И вот толпа пошла на выселки. Некоторые, сказывают, подогрели себя вином. Потому один мужик по дороге споткнулся и сильно подвернул ногу, что было расценено как боевая магия Агния, направленная супротив людей. Агний, когда народ добрался до его дома, колол дрова во дворе. В ответ на град угроз и оскорблений, которые посыпались на него, предложил всем уйти, потому как не мешает он никому, и в деревню ходить он более не будет. И тут кто-то из толпы выкрикнул на беду: «В деревню ходить не будешь, потому что, думаешь, она вся сгорит, как вчера дома Богши и Голика?!» Тут народ озлился, упомнив вчерашнее, и кинулся к колдуну во двор. Стукнули его по голове палкой, заперли в доме, дом дровами и соломой обложили и запалили. Колдун быстро пришел в себя… И, рассказывают, что кричал он оттуда, из дома, и слова его гневные слышались не так, как сквозь стену, а будто бы с неба, громко и четко, перекрывая гул пламени. И, кто бы как эту историю не рассказывал, все одинаково передают суть четырёх прозвучавших проклятий:

— Не будет отныне счастья в жизни ни одному из тех, кто участвовал в расправе

— Пройдет немного времени, и придет в Журу беда, и будет беда ходить вокруг деревни, и преследовать ее жителей много лет, наводить ужас на селян, и прекратится она лишь тогда, когда не останется в Журе ни одного из потомков тех, кто стоит сейчас перед горящим домом

— Виновный в преступном пренебрежении своими обязанностями факуд падет жертвой такого же небрежения со стороны начальства

— А кто впредь явится на это самое место, особливо с наступлением темноты, или в день перед или после Новолуния, или в осенний или весенний день духов, когда открывается Грань между мирами, тому и быть продолжателем его, Агниева, дела.

Конечно, особенно последний пункт не способствовал тому, чтобы в последующие годы на выселки кто-нибудь ходил. Так что теперь вряд ли и найдёшь то самое место.

— Ну, в одном из вариантов потом, как крыша дома рухнула, из огня выбежал полыхающий живой говорящий факел, обежал трижды собравшихся людей, повторяя проклятия, да и убежал потом в рям. И по ходу его потом трава тлела… И с тех пор, как случится пожар в Журе, или хоть в Ясноречье, так присказка есть: это живой факел прибегал… — так закончил торговец.

— Что касается первого проклятия, как я понимаю, любой человек, если пожелает, может сказать о себе, что не было у него счастья, — рассудил Эрвин. — И может сказать, что оно было: все зависит от желания говорящего так или иначе оценивать события.

— Да, ты прав, — согласился торговец. — Когда кто рассказывает эту историю — всякий несчастен, и приводит множество примеров из своей жизни, это подтверждающих: где, когда и как ему не везло. А так, в жизни, с ним заговоришь — довольный, радостями своими делится.

— На том и кончилось?

— Кончилось. А факуда через два года после того арестовали за растрату денег, собранных обществом на то, чтобы организовать лекарскую амбулаторию. Только, говорят, не растратил он их, а украли у него, только у начальства охоты не было разбираться, и упекли его на каторгу. Там и сгинул.

— Вон оно как… Ну, спасибо тебе за интересный рассказ. Дай нам еще две бутылки межийского, да посоветуй, где возницу нанять можно. Поедем мы к себе, а то нас заждались там.

Карина тихо добавила под осуждающим взглядом Николь:

— И я, наконец, попробую этого вина, а может быть, получу свою порцию внимания вместо этих страшных историй…

Спустя полчаса Эрвин и девушки катили в стареньком тарантасе с расхлябанными колёсами, принадлежавшем жителю Журы, живущему через дом от лавки торговца. Три медных монетки общим достоинством в треть серебряной короны — и он охотно согласился довезти их до уединенного дома.

Дело было уже к вечеру, солнце клонилось к близкой полосе леса на западе.

— А здесь красиво! Прямо пастораль! — расчувствовалась Карина, пытаясь поудобнее откинуться назад на жестком сидении.

— Не жалеешь больше, что поехала в глухомань? — спросила Николь.

— О, нет! Здесь так интересно! Да, верно, поначалу я думала — зачем ехать так далеко? Есть пансион для отдыха в пригороде Зоряны… Но тут лучше. И интрига какая-то, кажется, есть, да?

— Еще какая! — улыбнулся Эрвин и обратился к вознице: — Любезный, а вот ты не знаешь ли… Все рассказывают легенду про колдуна…

— Это не легенда! — буркнул возница. — Это правдивая история.

— Так вот: а где стоял его дом-то?

— Хым. Его дом-то? — сельский житель провёл рукою по волосам и отвечал: — Возле Йоктуля. Возле озера. Там урочище такое, а за ним рям уже начинается.

— Так озеро в ряму?

— Да вам что — надо туда, что ли? Туда не ходит никто. Нечего там делать.

— А тут мы видели двух охотников, которые на косуль охотятся. Кажется, и к озеру тоже ходят… на какой-то Кривой Клин, что ли… — стал припоминать Эрвин.

— Хэ. На Кривом Клине нет косули. Там только тетерева охотить можно. Косуля вся в другой стороне. В ряму ей нечего делать, уважаемые! А вот дом где-то там и стоял. Где Кривой Клин одним своим углом к берегу озера выходит.

— Вот оно как… Что ж. Не пойду туда охотиться.

Между тем их в усадьбе уже заждались.

— Ну, что же вы так долго! — с упреком обратился к Эрвину Влад, встречая его в гостиной и бросая нервный взгляд в сторону стоявшей чуть позади него Петры.

— А что вы — скучали, что ли?

— Не-ет, не-ет, нельзя сказать, чтобы скучали, — уклончиво произнёс Влад. — Сидели, разговаривали. А потом Веда выпила бокал вина и пошла полежать. Ну, а мы… вот… сидели… А ты что — купил это?

Эрвин поставил штуцер в угол, прислонив его к стене.

— Ага. Стоит не дорого. Спокойнее будет. А что, с Петрой разговор не задался?

Последнюю фразу лекарь добавил тихо, чтобы слышал только его друг.

— Да отчего же. Нет… Нормально задался. Но… Только… Очень уж она беспокойная.

— А чего она беспокоилась?

— Так нет же, просто — не получается с ней сидеть и чинно вести спокойную академическую беседу.

Эрвин хихикнул.

— Будь добр, достань из той корзины бутылку межийского пузырящегося да налей Карине, да и нам всем.

Пока Влад нёс бокалы и открывал бутылку, Карина расположилась в мягком кресле и закинула ножку на подлокотник.

— Как здесь удобно! Не то, что в этих тарантасах! Я хочу музыки.

— Музыканты еще не прибыли.

— Веду разбудим. Пусть сыграет…

Влад подал Карине бокал, наполненный красноватым шипящим напитком. Девушка сразу отпила треть и поставила бокал на пол рядом с креслом. Тут Влад, на которого был обращен внимательный взгляд Петры, встрепенулся.

— А я ведь тоже обучался игре на клавесине! Я вам сыграю!

И тотчас же оказался за инструментом. Помещение наполнилось мелодичными звуками, Петра вздохнула и присела на стул. Допив пузырящееся вино, Эрвин приблизился к Карине и за руку вытянул ее из кресла.

— Ты что-то скучала. Развейся!

— Ах, я люблю танцы! — и Карина повисла на плече Эрвина. Они танцевали под звуки клавесина, сопровождаемые завистливым взглядом Петры и оценивающим — Николь. Веда спустилась со второго этажа и уселась прямо на ступенях лестницы. Влад закончил играть, и Карина снова томно развалилась в кресле, потягивая пузырящееся вино.

— А теперь — позвольте сыграть мне, а Влад тоже сможет пригласить даму, — сказала Веда. Впрочем, не успел Влад отреагировать на это и оглядеться по сторонам, как Петра уже вышагивала вокруг него.

Когда закончился второй танец, уже стемнело, и они зажгли в гостиной два пятисвечника и люстру с масляными светильниками. И в это время во входную дверь постучали. Эрвин отправился открывать, и Николь заметила, как он, стоя у серванта у стены, сунул револьвер за пояс со стороны спины и прикрыл его тканью надетой поверх рубахи жилетки.

На пороге стоял Рихар.

— Вам нескучного вечера! А я зашел вам сказать, что мы же пошли туда, куда вы указали! — охотник не изъявлял особого желания пройти внутрь дома, шагнул лишь в прихожую, и стоял, опершись на стену. — Видали мы те следы, что вы рассказывали.

— Ну же, и что думаете? — с любопытством спросил Эрвин.

— Первым делом то, что вы дальше-то не пошли, а мы пошли. Там еще несколько таких следов нашли. Только там они хуже отпечатались. Кто-то ломился через лесную крепь, дерево поломанное вы сами видели, ну а там еще много веток обломанных.

— И куда же он ведёт, след этот?

— Да кто его знает. Теряется. Выходит на открытое место, где ни деревьев, ни кустарника, и там мы его потеряли. Поискали — не поняли, куда ушёл.

— И кто же бы это мог быть? — из-за плеча Эрвина поинтересовалась Николь.

— А, Свет Истины его ведает, а мы — не знаем! — как-то даже весело сообщил Рихар. — Но только, на вашем месте, я бы далеко от дома не отходил.

— Надо, наверное, известить кого-то? — предположил Эрвин.

— В Ясноречье воеводский егерь живет, и помощник его. Ему можно. А здесь, в Журе — некому. Только что вы егерю скажете? След странный видели? Ну, может, заинтересуется. Только к тому времени следа-то уже не будет.

— Только вот я подумал: а причем тут история с погубленным колдуном? — не понял Эрвин. — Ну, какое она имеет отношение к этим следам?

— Да совсем никакого! — махнул рукой Рихар. — Я и не говорил про нее! Это Ефан её приплёл, а я сразу не хотел её даже и вспоминать!

— Только я не пойму что-то. Вы говорите — это байка, легенда, то есть — вымысел. А местные все уверены, что так и было оно!

— Байка — она что? Она — суть история, только очень сильно приукрашенная. Я же не местный. А думаю я так: ну, жил тут какой-нибудь чужак, ну, поссорились жители с ним, прогнали его. Может, и дом его подпалили. А то, что он колдун, и даже то, что сожгли его там заживо — это всё сомнительно.

— Так а ты откуда сам-то, уважаемый?

— А мы с Ефаном из Таволги приехали. Это городок такой, центр округа, в соседнем воеводстве, на границе с этим. Ну, что, я пошел, приятной ночи…

Озадаченный Эрвин переглянулся с Николь, и они вернулись к остальным. Влад, Петра, Карина и Веда уже разложили на большом столе карточки из плотной глянцевой бумаги и собрались играть в «тирлонг» — модную ныне игру, пришедшую откуда-то с побережья Закатного океана — то ли из Скьола, то ли из Арагойи.

6

В спальне было жарко. Эрвин ворочался на кровати, стараясь не разбудить Николь. Впрочем, вскоре выяснилось, что она тоже не спит. Поворачиваясь с боку на бок, девушка засунула руку под подушку и ощутила там прохладный металл. Она с удивлением вытащила оттуда револьвер «Шквал». Толкнув Эрвина в бок, она спросила:

— А зачем ты под подушку револьвер положил?

— Так. На всякий случай, — неопределенно пробормотал лекарь. На самом деле так ему было спокойнее — после всех рассказов про проклятье колдуна и истории со следами.

— Всегда, что ли, кладешь…

Николь положила голову на подушку.

— Жарко. Может, проветрить?

Когда они ложились спать, в спальне было прохладно, и они окно закрыли. При этом Эрвин заметил, укладываясь поудобнее:

— В крайнем случае, у нас на двоих — два одеяла.

Этим соображением Николь не преминула воспользоваться буквально через три минуты, перебравшись к нему на кровать вместе с одеялом. Так действительно было теплее, хотя и немного тесно. Николь откинула одеяло, в длинной ночной рубашке прошлёпала к окну и выглянула наружу.

— Посмотри сюда! — сказала она напряженным голосом.

Через две секунды Эрвин уже стоял рядом с ней, непроизвольно положив руку ей на спину, ощущая под ладонью гладкую ткань рубашки. Они смотрели за окно.

— Видишь?

Эрвин видел. Примерно в пятидесяти саженях от дома, на уровне окон второго этажа, висело светящееся облачко, по форме напоминающее то ли вилок капусты, то ли гротескную, ухмыляющуюся от уха до уха голову.

— Это что? — прошептала Николь, а Эрвин сам не заметил, как привлек ее к себе за плечи.

— Светящийся феномен какой-то. А помнишь, в ту ночь что-то тоже светящееся видели?

— По-омню… — робко произнесла Николь, не делая попытки отстраниться.

Облачко сместилось немного вправо. Различные его части светились не равномерно, поэтому казалось, что на его поверхности действительно есть глаза и, возможно, рот. Само оно светилось довольно интенсивно, но окружающие предметы при этом не освещало. Повисев на одном месте, оно начало приближаться к дому, но потом вдруг набрало высоту и скрылось за кронами деревьев. Мужчина и девушка еще несколько минут стояли, пристально глядя в окно, потом все же отодвинулись друг от друга.

— Расхотелось окно открывать, — сказала Николь.

— Не открывай.

— В крайнем случае лягу на свою кровать, тогда и ночнушку сниму… — рассудила девушка, но легла снова рядом с Эрвином. Не укрываясь одеялами, он положил руку на нее сверху, она прижалась к нему спиной, и, обменявшись несколькими репликами о том, что бы это могло быть, оба заснули.

Утро было солнечным, и ничего не напоминало о ночном происшествии. Николь смотрела в окно.

— Что же это всё-таки было? — задумчиво спросила она.

— Может быть, нам показалось?

— Как это — показалось? Ты же это видел, мастер Эрвин?

— Да, я видел что-то светящееся. Но, быть может, наше воображение показало нам больше, чем мы видели на самом деле? Иллюзия…

— Ну, ладно, я и так согласна, что это не было светящееся летающее лицо. Но — что за облако? Не говори, что это ночной туман. Туман был бы везде вокруг. И не было ни одного источника света, чтобы он…

— Я про туман и не говорил. Не знаю. Надо подумать.

— Тут думай-не думай — ничего не придумаешь.

Николь стала переодеваться в дневное платье.

— Не мог бы ты, мастер Эрвин, покуда не смотреть?

— Я и так не смотрю, отвернулся.

— Я такая некрасивая, да? — вздохнула Николь.

— Вовсе нет! Почему ты так решила?

— А как ты думаешь: это одно и то же — то сияние, что мы видели прошлой ночью, и — это?

— Думаю, это одно и то же. Николь, чего ты вдруг…

— Погоди. А как ты думаешь, это как-то связано — это свечение и те следы, что мы нашли?

Тут Эрвин ненадолго задумался, потом ответил:

— Думаю, нет никаких оснований предполагать тут какую-то связь. Как? Если бы мы сейчас пошли, и там, где висело облачко, нашли такой след — тогда, пожалуй, да… Но мы там его не найдём. Хочешь, я прямо сейчас схожу и проверю?

— Я пойду с вами, мастер, — твёрдо заявила Николь. — Я всегда — куда и вы…

— Но… Это относится к целительству, а здесь же дело другое?

— Это всё равно. Моё место — рядом.

— Кстати, определись: уже начала называть меня «ты», а теперь вот…

— Я была неправа, мастер, и случайно допустила фамильярность. Простите меня.

Голос и весь вид Николь явно были расстроенными. Эрвин надел лёгкие парусиновые брюки и жилетку, зашнуровал туфли, подумав, достал из-под подушки револьвер и сунул его в карман жилетки.

— Я пойду посмотреть. А ты?

— Конечно!

Они вышли из спальни. Их товарищи, вероятно, еще спали, по крайней мере в доме было тихо. Они спустились по лестнице на 1 этаж.

— Я же по-прежнему смогу ходить на все обходы, которые вы делаете в госпитале по вторым дням декады?

— Неожиданный вопрос в таком месте! — удивился Эрвин. — Ты можешь ходить на все обходы, и везде присутствовать, только как ты собираешься тогда посещать лекции мэтра Алексиса? Они как раз в это время.

— Неразумно было с моей стороны записываться на лекции Алексиса. Он ведь говорит там, в основном, то, что прописано в руководствах. А обходы он не проводит. И на вопросы он отвечает очень путано.

Они, между тем, вышли из дома и пошли, огибая его.

— Почему тебе вообще пришло в голову, что светящиеся облачка и этот громадный след могут быть как-то связаны?

— Я подумала, что то и другое — странно и непонятно. А если в одном месте происходит что-то непонятное — может, это одно и то же?

— Конечно, но… Где облако, а где — след от лапы?

Эрвин пошел вперед, Николь следовала за ним на расстоянии трех-четырех шагов. Мужчина остановился между двумя деревьями.

— Это было где-то здесь.

— Да, мастер.

— Ну, так здесь на земле ничего нету.

Они походили из стороны в сторону, обследовав достаточно большой участок земли, но ничего не обнаружили.

— Ну вот, что и ожидалось. Однако, куда же тут можно было бы еще сходить, погулять? — задумался магистр.

— А до озера этого далеко?

— До Йоктуля? Вроде, далековато. Хочешь посетить пепелище?

— Может, там еще что-то осталось?

— Можно и сходить — отчего не посмотреть? Но кроме нас это вряд ли кого-то заинтересует.

— Так и что. Если вы пойдёте — лично мне этого достаточно. Или вам еще надо Веду либо Карину?

— Мне-то? Нет. Не надо.

— Ну так чего тогда об этом переживать?

— Можем заблудиться.

— У меня есть карта этого округа. Правда, она мелкая, но Йоктуль там есть.

— Потрясающе. Ты предусмотрела и это?

— Собиралась в незнакомое место — подумала, что может быть полезным. Так когда пойдем? Сразу после завтрака?

— Торопиться не будем. Спросим, у кого еще какие предложения.

В трапезной Петра вяло пыталась приготовить какой-нибудь завтрак из имеющейся провизии. В печи уже потрескивали дрова.

— Ты, что ли, не выспалась? — поинтересовалась любопытная Николь.

— Если бы я не выспалась — я бы еще спала, — возразила Петра. — Просто всё-таки не привыкла спать не дома больше, чем одну ночь…

— Верно ли, что только в этом причина неудовольствия?

— Верно.

— А Влад еще спит? — спросил Эрвин.

— Что ему? Спит. Привык, видимо, рано засыпать, а тут вон что — задушевную беседу вели до после полуночи. Он и утомился.

Николь хихикнула, а Эрвин вопросительно посмотрел на делопроизводительницу.

— Ну, да, мне же хотелось поговорить — мы и поговорили! — философски рассудила Петра. — Конечно, немного с избытком.

Николь продолжала тихо хихикать.

— И только-то, что поговорили? — как бы в сторону произнесла она.

Петра, между тем, поставила на плиту огромную сковороду и разбила в нее десяток яиц. По лестнице спустилась Карина.

— А мы вчера всё межийское выпили? Ах как жалко! — произнесла она. — В голове немного шумит.

— Что хотите сегодня делать?

— Я бы попросила, чтобы кто-нибудь из мужчин повесил мне гамак, и просто лежала бы, читала книгу. А вечером посидели бы снова вместе! — высказала пожелание Петра.

— Мы хотим совершить дальнюю прогулку, — сообщила Николь. — Если кто-то хочет пойти с нами — это приветствуется. Но мы хотим дойти до того озера. Где рям начинается…

— Вам чего на месте не сидится? — удивилась младшая медичка. — Это же сколько туда идти? Кстати… Мне в первый вечер выпало, что я ночую в комнате с мастером Эрвином.

— Можем поменяться, — легко согласилась Николь. — Кажется, и Петру переселить надо. Верно ли я думаю?

Петра безразлично пожала плечами.

За завтраком выяснилось, что больше никто ночью ничего странного не заметил. Веда с Кариной спали, перебрав вина, а окно спальни, где вели бесконечную беседу Петра и Влад, выходило на другую сторону дома.

Тащиться несколько вёрст до озера не захотел больше никто, да и Эрвина с Николь отговаривали. Правда, Эрвин сказал, что хочет поискать там косулю, раз уж купил штуцер. Но и он уже готов был поддаться общему настроению и не идти, но Николь сказала:

— Тебе зачем большая толпа? Я же сказала, что пойду с тобой.

— Я думал, ты так, не очень хочешь.

— Раз решили — надо идти.

И они пошли.

7

Сначала они долго изучали карту, положив её на столике в небольшой комнате на первом этаже.

— Вот, смотри… — водил заострённой палочкой по бумаге Эрвин. — Дом тут никак не обозначен, но обозначена Жура, и вот дорога. Наш дом где-то вот тут.

Целитель ткнул палочкой в некую точку рядом с тоненькой изгибающейся линией тракта.

— А вот, смотри — озеро, а правее него еще два, поменьше. Я так понимаю, что это всё раньше было одним водоёмом. Помнишь, эти охотники говорили, что озеро было гораздо больше? Между ними, наверное, всё камышом заросло. А вот нарисована то ли река, то ли ручей… Это вот где мы были, где купались и где след. Значит, если нам надо идти примерно на север… — Эрвин глянул в окно. — Вот туда. Как к охотникам идти, только забирать правее.

— Только ориентиры по пути какие-нибудь не помешали бы…

Расстояние на карте между предполагаемым местом расположения их дома и озером Йоктуль не превышало половины дюйма, и было равномерно закрашено светло-зелёным. Единственное, что было отмечено на нём — точка с подписью «холм Седло, 30 саж».

— Вот холм, — ткнул в него Эрвин. — Его мы должны оставить левее, получается. 30 саженей высоты — наверное, увидим его, не пропустим?

— Получается, тут верст пять или шесть, — задумчиво произнесла Николь. — Часа за два дойдём? Если не заплутаем.

— Это если местность везде проходимая. Тут на карте не видно.

— Вот придумали же себе цель! — раздался позади них голос Веды. — Ну, на что вам сдалось искать это место, где колдун жил?

— А есть план лучше? Чем заняться? Просто валяться без дела нам скучно! — парировала Николь.

Эрвин повесил купленный штуцер на ремне через плечо, оставшиеся патроны высыпал в карман, а в другой положил револьвер. Они спустились с крыльца и повернули направо.

— К вечеру-то возвращайтесь! — иронично напутствовал их Влад.

По утренней прохладе они прошагали около версты. Вокруг простирались обширные лиственные рощи, между которых полосами располагались луга с разноцветными луговыми цветами. Эрвин и его ученица разговорились о новых способах лечения болезней, о которых им доводилось слышать или читать.

— А безлюдные места! — заметил Эрвин, останавливаясь возле раскидистого дуба, за которым простиралось ровное открытое пространство шириною саженей двести — до следующей рощи. Действительно, с момента выхода из дома им не встретилось ни одного человека.

— Мне показалось, что все обрабатываемые поля — по другую сторону от тракта.

— Жура — поселение не такое большое. Им хватает земель вблизи деревни. Так что за беда? Спросить дорогу не у кого? Я, знаешь ли, еще в детстве читал романы о путешественниках. Там говорилось о том, как первопроходцы декаду за декадой шли по диким местам, еще даже не нанесённым на карту. И мне тоже так хотелось!

— Так и представь себе. Этой карты все равно, что и нет — так тут мелко всё.

— Хотелось бы еще подальше. Куда-нибудь в малоизведанные горные массивы, что за Эланской долиной, в Учмирском ханстве, куда-нибудь в сторону нагорья Чарух, или неизвестные пространства дальше за державой Эзерген. Или плыть на корабле в Полуденный океан.

— Что же, можно накопить немного денег и отправиться в путешествие, если так хочется! Я слышала, Общество Землепроходцев набирает добровольцев, отправляет их потом в составе экспедиций по неизученным местам.

Эрвин лёгким шагом двинулся дальше. Николь шла слева от него. Солнце уже светило вовсю, и становилось жарко. Эрвин подумал и ответил:

— Да, верно, я тоже слышал. Но только… Хотелось бы не так, что оказываешься один в каком-то незнакомом коллективе, а среди единомышленников. Ну, чтобы хотя бы кто-нибудь был, кого ты знаешь…

— Я бы, мастер Эрвин, отправилась с вами в такое путешествие.

— Правда?

— Да, а что же? Вот когда можно будет сколько угодно вести разговоры на интересные темы.

— Хм. А пока ты решила заняться переселением людей из комнаты в комнату?

— Но, ведь Карина права. Получилось против того, как мы договорились.

— А мы, насколько я помню, вообще ни о чем не договаривались! Это же была просто игра в лотерею. Как расселились — так и расселились. Это просто Карине что-то стало грустно.

— Может быть, немного внимания её взбодрит.

— Возможно. Ну, а ты. Что, хочешь перейти в другую комнату?

— Петра немного разочарована. Вместо нее можно поселить к Владу Веду, вы будете жить с Кариной, а мы в третьей комнате с Петрой. Предложу им так. И будет видно, кому больше нравятся умные разговоры по вечерам…

— А ты…

— Мне показалось, что я вас стесняю.

Они закончили пересекать луг и снова остановились в тени первого дерева достигнутой рощи. Николь полезла за пазуху, чтобы достать карту, хотя на ней и не было нанесено ориентиров, которые бы позволили им убедиться, что они идут верно.

— Вон там, вдали, вроде, холм, — указал Эрвин на возвышенность слева по ходу их движения. — Но почему ты так подумала?

— А что же — нет?

— Ну почему ты должна меня стеснять?!

— Нет? Я была бы рада, если не так… Мне так показалось.

Эрвин положил руку ей на плечо и слегка притянул к себе. А девушка вдруг привалилась к нему и посмотрела снизу вверх. Так получилось само по себе, что Эрвин поцеловал её, а она не отстранилась, а ответила на этот поцелуй. Он длился несколько долгих секунд, а потом, словно очнувшись, они отступили друг от друга.

— А-а-а… Так мне не переходить в другую комнату? — нерешительно спросила девушка.

— Нет… Не стоит.

— Ты думаешь, нам — туда, мимо холма?

— Наверное… Да… Куда-то туда. Пошли?

Пройдя еще половину версты, они поравнялись с холмом, а впереди им открылось просторное пастбище, на котором, между пологим склоном холма слева и буковой рощей справа паслись овцы и несколько коров. Пройдя еще небольшое расстояние, Эрвин с Николь увидели и пастуха. Он сидел в тени дерева, а рядом паслась его лошадь.

— Удачного тебя дня! — приветствовал Эрвин пастуха, подходя. — Скажи, в каком направлении тут озеро Йоктуль? Урочище, за которым начинается рям?

— К озеру — туда, — рука сидящего указала направление, несколько правее того, в котором предполагали двигаться искатели. Пастух, благообразного вида мужчина лет пятидесяти в длиннополом кафтане и мятой шляпе с широкими полями, между тем внимательно рассматривал их.

— Туда еще версты две с лишком будет, — сказал он. — А чего вам там?

— А мы… — Эрвин замялся. — Слышал, охотники сказали, косуля теперь там. Вот, поискать хочу. Да между тем посмотреть на место, где дом колдуна стоял.

— Это какого такого еще колдуна?

— Ну… как… Про которого все рассказывают! Которого сожгли!

— А-а-а! Так это никакой не колдун был, а знахарь! Только нелюдимый уж очень. Людей чурался, хотя и помогал им, и животину лечил всякую. А колдовством-то он не владел. Это мне прабабка моя еще рассказывала. А она его даже помнила хорошо.

— Так чего же его сожгли-то?

— Ха. Сожгли его…. Его — не сожгли! — пастух встал на ноги, и оказалось, что он очень худ и высок ростом. — Его сперва убили, а потом затолкали тело в дом, и дом подпалили, чтобы, значит, все концы сжечь. Так-то!

— Да как же это?! А нам… — неуверенно начала Николь.

— А что-то он против факуда сделал. Вот этого точно прабабка моя не знала. Ну вот, факуд и обвинил его, что он из этих — из бывших окоёмов. Их же как раз разбили да перевешали к тому времени, но не всех. Еще скрывались многие. И пошли тогда к нему несколько человек с оружьем, да что-то там вышло, что сын факуда его и застрелил. Ну, а потом что? Чтобы не объясняться — его в дом, да дом и запалили.

— Так подожди, уважаемый! — не выдержала Николь. — Нешто же за сожженного человека объясняться не надо, а только за застреленного?

— Так поначалу и сказали, что дом его сам загорелся, и никто тут не виноват. И хозяин вместе с домом сгорел — спал, наверное. А это уже потом приплели, что он, видимо, колдовством занимался, что, быть может, какое-то чародейство огненное сотворить хотел, да пошло не по-задуманному… А коли было такое, что люди туда, по его душу, ходили, так уж и эдак рассказывать стали, что его сожгли…

— Да верно ли твоя прабабка это знала? — недоверчиво спросил Эрвин. — Она-то при этом была, что ли?

— Прабабка — знала! — упрямо сказал пастух. — Сын факуда пьяный потом дружкам рассказал, как дело было. А один из его дружков — он моей прабабки братом был. И на что вам то место, где дом был?

— Да так, просто… Посмотреть… — пожал плечами целитель.

— Ну, так вот идите, держите сперва во-он на те деревья, а потом будет ручей, и мостик через него. Уж от него прямо, там вскоре увидите — слева осинник, а справа вдали камыш. А вам — между ними. Там урочище Эцтирон и будет.

— Ка-ак??? Эцтирон???

— Эц — Тирон, — внятно повторил пастух. — Да, слово такое, странное, иноземное. Так уж оно издревле называется.

Эрвин и Николь побрели в указанном направлении, пересекая пастбище.

— А говорил лавочник, что версий всего четыре! — наконец произнесла девушка.

— Да… Вот оно как… Впрочем, я бы уж так безоговорочно этому рассказу тоже не верил. Мало ли, что кто-то там кому-то рассказал!

Они прошли не менее двух сотен шагов, когда Николь заговорила снова:

— А ведь нам-то эта история — что? Зачем? Просто интересно! Правда же: могло быть так, а могло — эдак, или — по-третьему, это и взаправду не объясняет, кто такой большой у ручья ходит. И что с этим Тюпой-полудурком случилось.

— Верно говоришь. Это всё откуда пошло? Кто-то из этих двоих… из охотников. Сболтнул что-то про проклятие колдуна, намекая, что местные тут это проклятие узрят. И тут же оба открестились от этого — мол, ерунда. А мы теперь… Мы теперь тащимся в такую даль, на это озеро, чтобы попробовать найти место, где дом стоял…

— Мы пошли, наверное, не за этим? — предположила девушка.

— Ну, да… — несмело согласился Эрвин, боясь признаться и самому себе, зачем, на самом деле, они пошли в такую далёкую прогулку.

— Пошли, чтобы… погулять вдвоём… — наконец, сформулировал он. — Чтобы можно было бы поговорить. Чтобы не мешал никто.

Николь шла, скромно потупившись.

— А я всё опасалась, что это перебор будет, — произнесла она тихо.

— Что именно?

— Ну, и так ты моё общество терпел. В Зоряне больше года, и еще тут. И в комнату я еще вместо Карины влезла. Хотя, я видела же, что это тебя стесняет. А так бы — Карина стесняла. И досадовал бы ты по этому случаю — на неё.

— Как так — стесняет? С чего ты взяла?

— Ну, я так думала.

— Я думал, что если буду придерживаться неких правил в общении — то ничего плохого никто не скажет. И, в том числе — ты.

— Ну вот, видишь, — грустно сказала Николь, — ты их и придерживался. Да я бы и не стала проявлять такого нахальства, если бы знала… кто там в городе что скажет? Чего кто узнает?

— Я же сейчас так не думаю! — заверил её Эрвин. — Понимаешь?

— Стараюсь.

Эрвин остановился и снова притянул девушку к себе. Чтобы подтвердить действием искренность своих слов. На этот раз они не отрывались друг от друга гораздо дольше. Им казалось, что очень долго.

— Ну, пойдем… — вымолвила, наконец, Николь, — а не то мы до ночи назад не вернемся.

— Да. Ночевать лучше под крышей. Там у нас, все же, есть комната. Одна на двоих.

Приободренная мыслью об этом, Николь бодро зашагала вперед, а Эрвин поспешил следом.

8

— Вот это, что ли, урочище Эц-Тирон? — неуверенно произнёс Эрвин, глядя с пригорка вперёд. Перед ними лежала узкая низина, поросшая луговыми травами, слева ограниченная стеной густого осинника, а справа линия камышей постепенно уходила вправо. Где-то там, за ней, видимо, начиналось озеро, но воды с места, где они стояли, видно не было. Зато вдалеке, перед ними, росло несколько сосен.

— Наверное, — согласилась Николь.

— Интересно, почему такое странное название? Вроде бы, здесь все остальные названия совсем другие. Обычные. А это — что означает?

Николь пожала плечами.

Они спустились с пригорка и направились прямиком к соснам.

— Мне иногда кажется, что всё это — просто легенда. И что ничего такого вообще-то не было, — говорила между тем девушка.

— Просто все взяли — и всё придумали? Да еще и в разных вариантах?

— Нет. Нет, Эрвин. Легенда ведь это всё равно — отображение каких-то событий. Просто могло произойти что-то совсем другое. А потом люди стали рассказывать вот так… Так бывало не раз в древности.

— Я с тобой согласен — бывало. Но только — верно! — в древности. А здесь времени прошло совсем немного! Не может за столь малый срок в людской памяти событие настолько исказиться.

— Ага. Но почему этот охотник сказал, что вот этот след, который мы видели… Почему он вообще связал его с этой старой историей?

— Наверное, просто про проклятие вспомнил. Да только было ли оно на самом деле? Особенно, если его и правда не сожгли заживо, а сначала убили. Может быть — просто, надо было что-то сказать — вот и сказал.

Они дошли до сосен, Эрвин подтянул ружейный ремень, поправляя штуцер за спиной, и еще раз огляделся.

— Может быть, правда косулю встретим?

— И что — ты, даже если подстрелишь её, потащишь её в такую даль?

— Хм. Верно. Это будет, пожалуй, обременительно.

Эрвин снял оружие с плеча и прислонил его к стволу ближайшей сосны, потом сел на траву, оперевшись о дерево спиной.

— Ну, и где будем тут искать? Наверное, если что и было — заросло травой…

— А не найдем — подумаешь! — беспечно произнесла Николь и улеглась прямо в душистую траву рядом с Эрвином. Минут десять они отдыхали, причем Эрвин дотянулся рукой до руки лежавшей Николь, да так и сидел, касаясь её. Потом она легко вскочила на ноги.

— Ну, что? Пройдёмся еще? Во-он туда, вперёд?

— Пойдем.

Они пошли прямо, между сосен, ступая по мягкому мху между ними.

— Наверное, это уже и есть рям! — сказал лекарь.

— До Журы весьма далеко! Если бы это был настоящий колдун… Ну, такой, которого стоит бояться. А не просто знахарь, ведающий что-то такое… то он бы заранее прознал об опасности и мог бы сбежать, спрятаться — хоть в ряму, хоть на озере, в камышах. Что, кто-то его там нашел бы, что ли?

— Может, и не искал бы никто. Ну, дом бы спалили… Кстати, интересно: Рихар с Ефаном куда-то сюда ходят? Или в другом месте охотятся?

Вопрос был риторическим, и Николь промолчала. Они прошли саженей триста, и вдруг остановились в замешательстве. Справа от них виднелась молодая сосновая поросль. Под ногами — мягкий мох, небольшие кочки, на которых росли брусника и багульник, а вот… Мох в нескольких шагах перед ними явно был повреждён. Поперек направления их движения тянулась цепочка округлых углублений во мху, таких, что сплошной ковёр мха в этих местах был прорван, будто на него наступил кто-то тяжелый. Ведь под ногами у Эрвина и его спутницы мох прогибался, но не рвался.

— Это, интересно, что? — нарушил молчание Эрвин.

— Как будто следы. Словно прошел кто-то…

Эрвин подошел ближе, почти вплотную. Расстояние между углублениями было, пожалуй, сажени по полторы, а вот размер их примерно соответствовал размеру того следа на берегу… Только что тот имел вполне определённую форму, а здесь были просто округлые вмятины. Имеет одно к другому какое-то отношение, или же — нет?