Бесплатный фрагмент - «Дядя из 90-х» и другие произведения

ДЯДЯ из ДЕВЯНОСТЫХ

Часть 1. Юность шальная

Пролог

С самого начала это была дурацкая идея. Не очень хорошо, наверное, так рассуждать о родительских решениях, но посудите сами. Целую неделю Андрей с Мишкой были вынуждены общаться на даче с дядей. Человек он был своеобразный, с богатым, и где-то даже любопытным прошлым. Многому можно было бы поучиться у него, но весь интерес убивало дядино занудство. Стоило тому принять алкоголя, как начиналось: «Да что вы за поколение такое — ботаники — кнопкотыки. Кроме компьютера своего сраного ничего не видите и не знаете. Вот мы в ваши годы…» Дальше обычно шли байки и воспоминания.

За несколько прошедших дней ребята наслушались их вдоволь, особенно учитывая тот факт, что ни один вечер дядька не оставался трезвым. Причем спорить с дядей Андреем было совершенно невозможно — виртуозно владея речью, тот сразу хватал стержень беседы в свои руки, и наматывал на него фразы и обороты, иногда вместе с собеседником. Плюс к тому, в свое время он получил хорошее образование, и его личная библиотека насчитывала несколько тысяч книг. Частенько дядя вставлял в разговор цитаты из разных источников, большую часть которых ребята просто не знали, а потому не дискутировали.

«И чего он пьет? — в который раз подумал Андрейка, — налажен какой-никакой доход, семья хорошая, дача, квартира, машина. Здоровьем Бог тоже не обделил — когда вчера чинили фундамент у дома, он один перетаскал больше кирпичей, чем мы с Мишкой вдвоем. Наверное, что-то гложет его изнутри. Какой-то комплекс нереализованных амбиций, если по — научному. Ладно, будем терпимее. В конце концов, родной человек, да и относился всегда неплохо, а один раз даже серьезно выручил — когда местная гопота, пережитки прежних времен, повадились стрелять у Андрейки мелочь, а в случае отказа начинали задираться. Дядя тогда провел с ними короткую профилактическую беседу, и те мгновенно унялись, только здоровались издали. Решено, проявим толерантность».

Так случилось, что это благое решение было подвергнуто испытанию в тот же вечер. Увидев, как дядя собирается в деревенский магазин, Андрейка с Мишкой не смогли сдержать вздоха.

— Что загрустили, отроки? Интернет закончился, али мышка накрылась? — немедленно отреагировал их наставник.

— Да нет, просто о твоем здоровье беспокоимся, — неожиданно для себя сказал Андрейка, — возраст то уже не тот.

— Возраст? — ухмыльнулся дядя, — не переживай, тезка, «Засядько норму знает».

— Какой Засядько? — выпучил глаза Мишка.

— Да был такой деятель во времена товарища Сталина, даже анекдот есть. Приду, расскажу.

На лица ребят набежала тень.

— Да ладно, не хотите, не надо. Я вам, наверное, поднадоел байками своими. Наше дело такое, стариковское — молодежь воспоминаниями травить. Что ни будь другое придумаем для скоротания вечера, раз уж речь о здоровье зашла. Не скучайте! — дядя вышел за дверь.

— Может, ему снотворного какого подсыпать? — Михаил, как более молодой из братьев, подал наиболее радикальную идею, — достал уже, поиграть невозможно!

— Да ладно тебе, — урезонил его Андрейка, — сегодня уже четверг, а завтра вечером родители приедут, дядька к себе на дачу отправится.

— Зачем он вообще здесь был нужен? — Мы и одни могли спокойно пожить.

— Так бабушка решила. Для нее мы еще малыши.

— Малыши, — буркнул Мишка, — мне уже шестнадцать, между прочим, а тебе вообще двадцать.

— Вот и спорил бы с ней, чего теперь то говорить. Пойдем лучше, постреляем, полчаса у нас всяко есть.

Дядя вернулся в расчетное время, притворно кряхтя, снял обувь и устроился за столом. Из сумки он извлек пару баллонов крепкого пива и вяленую рыбу, а также торт.

— Ты что, дядя Андрей, сладкое пивом будешь запивать? — не без сарказма поинтересовался Мишка.

— Да нет, разлюбезные племяннички, торт — это для вас. Вот только, чтобы получить данный приз, придется немного постараться.

— Как именно? Опять загадки всякие задавать будешь?

— Нет, сегодня я предлагаю вам не интеллектуальные страдания, а физические. Тезка тут о здоровье заговорил, так я и подумал — может прав он, оголец.

— Дядя, не томи. Что задумал? Подтягиваться, отжиматься, пресс.

— Спарринг устроим. Что вы вылупились? Вас двое, я один. Оба выше меня на полторы головы, молодые, могучие, с не посаженными куревом и алкоголем организмами. Повалите меня любым способом — торт ваш.

— А если нет? — предусмотрительно поинтересовался Андрей.

— Если нет — я сгоняю еще за чекушкой для велеречивости, и расскажу вам, как мы в молодости на такси бесплатно ездили, — нарочно противным, скрипучим голосом ответил дядя. Согласны?

— А что значит «любым способом»? Пинаться, кусаться и царапаться тоже можно?

— Вам — можно все, что угодно. Мне — только подсечки, броски и толчки. Райские условия, если подумать. Ну! Чего менжуетесь, мужики вы или нет? Ладно, при любом исходе поединка не буду услаждать ваши уши баснями. Продуете — торт соседке отдам, только и всего. Ну!

— Хорошо, пойдем, — сдерживая накопившееся раздражение, сказал Андрей.

— Вот и ладушки! — обрадовался дядя, — тебе, Андрюха, вообще карты в руки, ты же самбо занимался когда-то. Идите, готовьте место для ристалища, а я допинг приму, — он кивнул на баллоны с пивом, — и присоединюсь.

Местом эпической битвы выбрали стоянку для машин — трава была ровно подстрижена, площадка удобная, без ям и бугорков. Дядя появился уже без пиджака, добил в две затяжки сигарету и скомандовал: «Ну, начали!»

Андрей с самого начала решил не спешить, а выбирать удачный момент для атаки, рассчитывая на то, что дядя скоро выдохнется. Нетерпеливый Мишка же атаковал, как разъяренный носорог, бросаясь на противника с воинственными кличами и заранее нанося удары. Пожилой родственник, как тореро на корриде, отклонялся, успевая одновременно подсечь толстые ноги племянника, и тот с шумом летел на землю, еще больше распаляясь. Когда очередной раз он бросился на уже вспотевшего дядьку, Андрей решил подобраться к противнику сзади, в момент, когда его мысли будут заняты первым нападающим. План Андрея обязательно удался бы, не смени дядя тактику. Когда Мишка вновь налетел, дядя сделал шаг наперерез, уклонился от взмаха руки, и резко, по хоккейному, бортанул всю атакующую массу в сторону подкрадывающегося Андрея. Старший брат не успел увернуться, почувствовал страшный удар в голову, и наступила темнота.

Андрюха и Володя, Саня и Серега…

Очнулся Андрей от лёгкого похлопывания по щекам, ноздри залепила душная вонь. Спина ощущала неровности дощатого пола, сквозь сомкнутые веки пробивался свет.

— Кажись приходит в себя, Сергей Саныч.

— Убирайте нашатырь, достаточно.

Вонь прекратилось, как и хлопки по лицу. Андрей открыл глаза. Над ним склонилось несколько человек, чьи физиономии выражали разную степень озабоченности.

— Ты как Андрюха, слышишь меня? — парень лет семнадцати, со стрижкой почти «под ноль» и с перебитым носом, улыбался смущенно, — ты извиняй, брат, случайно так вышло.

— Поднимите его, — распорядился тот, кого называли вроде-бы Сергеем Санычем, — Андрей, посмотри на меня.

После того, как тело с помощью окружающих приняло вертикальное положение, он ощутил легкое головокружение, постоял, слегка пошатываясь, сфокусировал взгляд на говорившем. Худощавый мужчина в белоснежном кимоно положил ему руки на плечи, всмотрелся.

— Слышишь меня, видишь?

— Да, — собственный голос показался Андрею незнакомым, — а где это я? Где Мишка и дядя Андрей?

— Нормально, — хмыкнул кто-то — стрясли кумпол.

— Саша, Миша, возьмите Андрея под руки, отведите в раздевалку, пусть отдохнет. Остальным продолжать тренировку, — распорядился мужчина.

Названый Сашей, тот самый «Битый нос» подскочил к Андрею первым, приобнял за плечи, плечистый Миша подхватил с другой стороны. В раздевалке его усадили на скамью. Саша принёс из соседнего помещения, очевидно душевой, какую-то сомнительную мокрую тряпку, подал Андрею.

— На, дружище, приложи к башке и посиди, отдохни. Что же ты так лоханулся то, простой маваши не заблокировал? Расслабься, а после треньки я тебя домой провожу, лады?

— Лады.

— И не болтай про всяких дядей, а то Санычу придётся скорую вызывать. Удары в голову — судьба рукопашника, — добродушно прогудел Миша, выходя из раздевалки.

Оставшись один, Андрей добросовестно попытался сосредоточиться. Что это? Где? Как я оказался в этом зале? Мишка налетел на меня всей тушей во время дурацкого спарринга, а что потом? И кто все эти люди и откуда они меня знают? «Саныч». Тренера по самбо звали как-то по-другому, да и ходил я к нему лет в десять, а здесь взрослые пацаны. Что за бред? Куда мне попало? Андрей снял с головы мокрую тряпку, прикоснулся рукой к виску. Шишки не было, хотя вся левая сторона горела, как на солнце. Андрей в задумчивости почесал макушку и замер. Причёска! Волос на голове было на удивление мало! Не почти «под ноль», как у «Битого носа», но немногим больше, так он никогда не стригся. А руки! Что за чёрт? Короткопалая ладонь, набитые костяшки. Мистика какая-то. Осторожно поднявшись со скамьи, Андрей отправился в душевую. Зеркало там было небольшое и треснутое в двух местах, но, взглянув в него, Андрей почувствовал, что ноги у него ослабели. Это был настоящий шок, мир буквально рассыпался на кусочки. В зеркале отражался дядя!!! Молодой, лет восемнадцати, но узнаваемый дядя Андрей, а вовсе не Андрей Тобольцев, двадцати лет, студент второго курса Политеха, рождённый в 2000 году от рождества Христова, увлекающийся компьютерными играми молодой человек.

Андрей обессилено опустился на пол душевой. Да как же это? Что за пространственно-временные потрясения? Не хочу! Какой год то на дворе? Девяносто какой-нибудь? Да сон это, сон! Андрей вцепился пальцами правой руки в кожу на ладони левой, вывернул с яростной надеждой. Руку пронзила боль. Закрыл глаза, открыл снова. Ничего не изменилось. Надо собраться. Я же не глупый парень. Почему так произошло, будем выяснять потом, сейчас главное, чтобы никто из окружающих не заметил подмены. Срочно вспоминаем все постылые дядины байки и молчим, в основном молчим, чтобы не брякнуть лишнего. Хорошо даже, что я тут по башке получил, на это многое можно списать. Вернувшись в раздевалку, Андрей огляделся повнимательнее. На крючках висела одежда, преобладали спортивные костюмы различной расцветки и кожаные куртки. Блин, да я же ничего не знаю! Ни где я, ни где мой дом, не даже какая одежда моя — не в кимоно же я сюда пришёл. Вот влип! Андрей снова сел на лавку, привалился спиной к стене, прислушался. Тренировка, похоже, подходила к концу, вместо резких вдохов и звуков ударов и падений за стеной раздавался топот нескольких десятков ног. Первым в раздевалку зашёл тренер, тот самый Саныч, приблизился к Андрею.

— Ну как ты, Трофимов? Полегчало?

— Нормально, Сергей Саныч, — поспешно ответил Андрей, — даже голова уже не кружится.

— Сходи всё-таки завтра к врачу, пусть посмотрит, и пару тренировок можешь пропустить.

— Да я в порядке.

— Тем не менее, мне будет спокойней. И не расслабляйся, удар то был действительно легко блокируемый, соберись!

— Хорошо, Сергей Саныч, соберусь.

— Ну добро, — тренер похлопал Андрея по плечу и отошёл к противоположной стене, начал переодеваться. «Демократичненько, — подумал Андрей, — а у нашего отдельная каморка была». Тем временем раздевалка наполнилась спортсменами, резко запахло потом.

— Оклемался, Андрюха? Вижу, что да. Молорик! Тебя кувалдой не убьёшь, — Саша жизнерадостно заржал, — давай натягивай шмотьё и пошли.

— Блядь, да сколько раз я говорил не ставить свои калоши на мои туфли! — раздался рядом хриплый рев, заставивший Андрея вздрогнуть, — ты опять попутал, сучонок! — короткошерстный бугай слева от них рычал на невысокого паренька, уже изготовившегося для возможной атаки. Неуловимым движением тренер оказался рядом.

— Брэк! Успокоились оба! А лично тебя, Илья, я в последний раз предупреждаю — никакого мата в раздевалке и в зале! Это всех касается! — Саныч обвел взглядом притихшую пацанву, — услышу мат — верну деньги за тренировки, и до свидания!

Повторно внимательно посмотрев на спортсменов, тренер повернулся и вышел. Саша немедленно шепнул на ухо Андрею:

— Классно! Потребовалось бабло — пришёл на тренировку и выматерился, воздух на кармане.

— Да, забавно.

— Слушай, не тормози, а, я курить хочу. Давай бегом! — Саша схватил с крючка одежду и швырнул Андрею. Чёрные джинсы, остроносые туфли и черная футболка, красно синяя олимпийка, короткая черная кожаная куртка. Переодевшись, Андрей испытал двойственное чувство — с одной стороны, показался себе каким-то актёром, играющим роль в очередной бандитско- ментовской серии НТВ, а с другой, ощутил страх, что вот сейчас его не медленно разоблачат. Чужую шкуру нацепить легко, а где взять все манеры, походку, моторику, стиль разговора. Надо вспомнить всё связанное с дядей и надеяться, что окружающие не распознают волка в овечьей шкуре. Нет, скорее ягненка в волчьей шкуре, так будет честнее.

Когда они вышли под темнеющее по-осеннему небо, Андрей начал жадно оглядываться по сторонам, стараясь опознать местность. Да это же Университет, он ездил сюда, когда определялся с поступлением. Да, главный корпус, очевидно, тренировки проходят в его спортзале. Выход в сторону ЖД вокзала и, соответственно, транспортная развязка вон в том направлении. Андрей зашагал было в ту сторону, но Саша окрикнул его:

— Погодь, Андрюха, куда ты ломанул, давай покурим.

— Давай.

Вот блин, ещё одна проблема. Андрей не курил, и даже спиртное почти не пил. Так, винишко на семейный праздник или пивко с пацанами после занятий.

— Ну угощай тогда, я перед тренькой не успел купить.

Андрей сунул руку наугад в боковой карман куртки и вытащил пачку ЛМ и зажигалку.

— Я не буду, — сказал он, — башку еще покруживает.

— Как хочешь, — Санёк затянулся, картинно выдохнул дым, — а ты что, не оклемался разве?

— В том-то и дело, что нет, просто Санычу не сказал. Слушай, — пришла в голову удачная мысль, — братан, доведи меня до дома, если не сложно.

— Говно вопрос! — Санёк отшвырнул бычок, сплюнул, — с тебя завтра бутылка, как раз на праздник.

— Какой праздник?

— Ну ты даёшь! День рождения твоего Универа, — Саня обвел рукой вокруг себя, — сам же мне трепал за это — дискотека, все дела, пускают даже не студентов. Точно пустят?

— Пустят. Пойдём уже, а?

Приятели зашагали по аллее, идущей вдоль ботанического сада Университета к выходу, свернули в сторону остановки. Несмотря на позднее время, на территории было полно молодёжи. Большие и малые компании кучковались у ларьков, прохаживались с деловым или праздным видом, радостно приветствовали друзей и знакомых. Рядом с баром с романтическим названием «Горыныч» разгоряченные личности выясняли отношения, а поближе к темным уголкам территории обнимались парочки, с разной степенью страсти и откровения. Перешли мост и сели на автобус. Всю дорогу Андрей старался отмалчиваться, жадно впитывая окружающую его действительность. Город был узнаваемым, но одновременно каким-то чужим. Хорошо, что Санёк балагурил за двоих, в цветах и красках излагая интересную историю о том, как его сокурсник напился, и вместо электрички сел в поезд дальнего следования, очнулся уже в Удмуртии.

— Прикинь, просыпается утром без денег, с больной головой и говорят вокруг не по-русски.

— Кто это рассказывал? — Андрей очнулся от размышлений.

— Да Тимоха Сальников, ты его знаешь.

— Врёт, наверное, как его без билета пустили в фирменный.

— Может и гонит, есть за ним такой грешок. Но складно гонит, прямо романы сочиняет.

— Талантливый парниша, да, — согласился Андрей.

— Тебя что, прям до хаты довести? — спросил Сашка, когда они вышли на остановке «Генерала Жгутова».

— Если тебе несложно, — повторил Андрей.

— Да ладно, если бы я жил на другом конце города а не через дом. Пошли, терпила, ты наш, — Санёк по-дружески обнял его за плечи и повернул в сторону панельной двенадцатиэтажки.

Уже совсем стемнело, фонари на проспекте горели хорошо, если один из пяти. В мутном свете одного из них сидели на корточках и дымили несколько молодых людей примерно их возраста. Когда приятели приблизились, взгляды курильщиков скрестились на них. Первая мысль у Андрея была — обойти угрюмых граждан стороной, но Сашка уверенно вел прямо. Один из курящих выкрикнул визгливо:

— Андрюшка, дай сигаретку!

— Не курю, — брякнул Андрей раньше, чем успел сообразить, что тот Андрей, в теле которого он сейчас пребывает, вполне себе курящий, и вопрошающий субъект прекрасно об этом осведомлён. Реакция превзошла все его ожидания.

«Ах ты сука!» — задавший вопрос пацан шарахнул пустой бутылкой об асфальт, и с этой «розочкой» бросился на Андрея. Ноги приросли к асфальту, сердце сначала остановилось, а потом заколотилось лихорадочно. Мозг отказывался осознавать происходящее, но тело, которое он невольно присвоил, сработало самостоятельно. От клонившись впоследний момент, Андрей поставил нападающему подножку, и тот звучно впечатался в асфальт, чуть не рассадив лицо об собственное стекло. Через мгновение Санёк прыгнул на него сверху и начал месить кулаками. Андрей обернулся на остальных курильщиков, но те сидели по-прежнему индифферентно, неспешно затягиваясь.

— Всё, хорош, — остановил сам себя Санёк, поднимаясь с поверженного противника, — надеюсь, на этот раз надолго запомнит. Пошли, Андрюха.

— Слушай, — выдал очередную «здравую» мысль Андрей, — может, полицию вызвать.

— Кого?! Полицию Майами, блядь! Ну ты выдал, Андрюха! — Санек оглушительно захохотал, — они, может, этого психа и приняли бы, не посмотрев на справку из дурки.

Андрей мысленно обругал себя. Следить, следить за языком а лучше помалкивать. Лифт был грязен и тускл, половина кнопок как будто сгрызли мыши. Нажав на пятый этаж, Санёк напомнил:

— Давай, кореш, похавай и отдыхай, чтобы завтра бодрячком быть. Жду звонка по диско.

— Спасибо Сань, — Андрей ощутил благодарность, — спасибо за помощь, — он в сердцах сжал ладонь друга, — я обязательно позвоню.

— Ну и клешня у тебя, как тиски. Давай, до завтра, я готовлюсь и причипуриваюсь. Заходить не буду, твоя собака меня не очень любит.

«Точно, собака, дядя много о ней рассказывал — чёрная, как ночь овчарка, страшная для чужих и необычайно преданная своим. Вот, новое испытание, как она встретит меня, как воспримет? С одной стороны, тело. то есть запах, дядин, а с другой — собаки существа чувствительные. Вздохнув, Андрей нажал кнопку звонка, раздался громкий лай. Здравствуй, отчий дом.

Новые испытания

«И всё-таки я болван! — так самокритично подумал Андрей на следующее утро, вытянувшись на стареньком, но ещё крепком обширном диване. Собаки опасался, а про мать не подумал!» Дядина, а в новых реалиях его мама — Мария Геннадьевна, вчера заставила его изрядно попотеть за ужином. И не то чтобы она начала что-то подозревать, но расспрашивала подробно об учебе, друзьях и знакомых, известных ей, тренировке и здоровье. Андрей весь извертелся, придумывая ответы о вещах и событиях, совершенно ему неизвестных и незнакомых. Он, конечно, попытался отделаться выражениями вроде «хорошо», «нормально» и «терпимо», но это не всегда прокатывало, приходилось фантазировать, изо всех сил следя за речью. Всё равно опростоволосился, конечно. Когда мать начала сетовать, что автобус утром приходит в разное время и непонятно, какое у него вообще расписание, он брякнул: «Так посмотри на телефоне, мама». Ощутив недоуменный взгляд, быстро сказал, что пошутил и, не допив чай, нырнул к себе в комнату. Собака просочилась за ним. Вот с ней как раз не возникло никаких проблем, как и с отцом. Последний пришёл с работы поздно и поддатый, поздоровался и лёг почивать, а Чернуха сначала взгромоздила свои лапы на плечи Андрея, радостно оскалившись и виляя хвостом, а потом сидела на кухне, выпрашивая угощение и глядя умильно добрыми глазами. Разбудила Андрея она же, устроив сеанс умывания языком — мол, хорош спать, веди меня на прогулку. Признаться честно, укладываясь отдыхать, Андрей в тайне надеялся проснуться в своём, таком родном и привычном мире. Осознав, что надежды эти напрасны и придётся продолжать обживаться здесь, он не впал в отчаяние и не зарыдал, а воспринял этот факт как данность. Вообще, его даже несколько удивляло собственное относительное спокойствие, возможно, мозг просто отключил эмоции, чтобы не сойти с ума. «Итак, что мы имеем? Живём с родителями в двухкомнатной квартире на пятом этаже. В комнате, где спят Андрей и Чернуха, имеются диван, книжные полки и шкаф с одеждой. Письменный стол, два стула, кресло. Хорошо, что никого, кроме них, дома сейчас нет, можно не спеша всё обследовать, чтобы не удивлять потом родителей неожиданными вопросами и не натыкаться на мебель. Чернуха требовательно тявкнула, пришлось прервать размышления и отправиться в ванную. Наскоро проделав все необходимые утреннее мероприятия и процедуры, Андрей оделся, прицепил Чернуху на поводок и замер озадаченно. Ключи. Есть ли у него ключи от дома, и если есть, то где? На столе нет. Карманы брюк? Нет. Ага, в курточке. Вообще, это опять его недоработка — необходимо срочно исследовать карманы, письменный стол, полки, вообще всё дядино личное пространство. Но это потом, сейчас на улицу. Где дядя выгуливал свою питомицу, Андрей, естественно, не знал, и решил положиться на Чернуху. Та тянула его вперед, как паровоз, с непривычки он даже выпустил поводок из рук, но быстро приноровился. Никаких совочков — мешочков для собирания отходов жизнедеятельности четвероногих питомцев он нигде не заметил, значит борьба с животными не достигла ещё того накала, как в его время, как и борьба с курильщиками. Ну да, девяностые, «вольное время», как называл его дядя. Собака уверенно тянула его в сторону виднеющегося неподалеку леса. Перейдя через дорогу, Андрей, поразмыслив, снял Чернуху с поводка — вокруг не было ни души, а собаке необходимо побегать. Тем более, что дядя упоминал, что та всегда подчинялось его голосу. Неспешно шагая между деревьев, Андрей заметил поваленную сосну, расположился. «Итак, что мы имеем?» В карманах сигареты, зажигалка, это понятно. Во внутреннем обнаружились часы, очевидно, снял перед тренировкой вчера. Начало одиннадцатого, а во сколько мне на учёбу? Из дядиных баек он помнил, что тот учился во вторую смену, а вот во сколько она начинается? Ладно, потом. Что тут у нас ещё? Проездной, студенческий в обложке. Раскрыв билет, Андрей прочитал: «Трофимов Андрей Валентинович, студент первого курса исторического факультета Уральского государственного университета». Ага, за обложку было засунуто несколько купюр в десять тысяч рублей. Андрей замер сначала, а потом вспомнил что году в 98-м, что ли, деньги деноминировали, убрав три лишних нолика. Всё равно сумма солидная, учитывая, что размер стипендии дядя назвал в пятьдесят-сто рублей, точнее тысяч рублей за разные годы, а пачка сигарет и бутылка пива стоили трешку. Что у нас тут ещё? Дыра в левом боковом кармане, надо зашить, непорядок. Хотя...Рука Андрея нащупала какие-то предметы в глубине: пачка презервативов и записная книжка, за обложкой которой обнаружилось еще несколько купюр, уже по сотке. Ключи, пачка жвачек, носовой платок. В олимпийке обнаружился нож-выкидуха. Всё.

Чернуха носилась меж деревьев, как чёрная молния, распутывая неведомые следы. Тишина и симметрия. Может, попробовать покурить? Не удастся же всё время отговариваться травмой головы. Андрей затянулся, закашлялся, на глазах выступили слёзы, но он отважно добил сигарету до конца. Хватит на первый раз. «Чернуха, ко мне! — гаркнул он, вглядываясь в кусты. Собака подбежала, шумно дыша. «Молодец, умница», — похвалил Андрей животное, погладил по голове.

Придя домой, в первую очередь занялся завтраком и обследование жилища. Телевизор в родительской комнате. Пульта нет, каналы, числом трое, переключаются вручную. Видеомагнитофон, домашний телефон в коридоре рядом со шведской стенкой. В ящиках письменного стола — тетрадки, учебники. Что это мы изучаем? «Археология», « История древнего мира», История России IX — XI веков», « Этнография». Жуть! По природе своей Андрей был скорее технарем, чем гуманитарием, поэтому, подавив невольный вздох, сложил источники мудрости назад. Книжная полка: Корецкий, Бушков, Леонов. Рядом Джек Лондон, Чейз, братья Стругацкие, Дюма. За книжками несколько пачек сигарет, литровая бутылка водки «Белый орёл». Отлично, будет чем угостить Санька. Хорошая привычка была у дяди — делать заначки, в наше время без паспорта мне не везде и продадут алкоголь, либо курево. Санёк ждёт моего звонка — какой у него номер? Где у нас записная книжка? Так, почти все по кличкам, даже девки. Конспиратор, блин. Раздался мелодичный звонок. Не сразу сообразив, Андрей сначала похлопал себя по карманам, ища сотовый, и только потом допер, рванул в прихожую.

— Алло Андрей, привет, это Толик Паровозов.

— Здорово, Толик, слушаю тебя внимательно.

— Ты это, на учёбу то идёшь?

— Конечно, иду. Ко скольки нам?

— Так, к часу десяти. Вместе пойдём?

— Давай.

— Где встречаемся?

— Давай у вокзала, под часами.

— Во сколько?

— В полпервого. Ещё, Толик, напомни, какие сегодня предметы, я забыл что-то.

Когда собеседник, хехекнув, продиктовал ему расписание, Андрей, положил трубку, провел рукой по вспотевший шее. Если каждый простой разговор в этом мире будет отнимать столько нервной энергии, то долго он этого не вынесет. Наскоро перекусив, Андрей засунул в один рукав куртки пару тетрадок, а в другой бутылку, потрепал Чернуху по голове и вышел из квартиры. Погода на улице стояла прекрасная, светило ласковое осеннее солнышко. Уже в автобусе Андрею пришло в голову, что всё складывается совсем неплохо — молодёжь везде одинакова, а современному разумному парню не так уж и сложно сориентироваться в обстановке. Он улыбался, подставив лицо солнечному свету, на душе было легко и приятно.

— Вы выходите? — обратился он к двум молодым людям.

Те синхронно обернулись на всё ещё улыбающегося Андрея, обменялись быстрыми взглядами.

— Выходим, дружище, выходим, — преувеличенно вежливо кивнул тот, что был в кепке, делающей его похожим на вороненка. Второй хмыкнул. Когда двери автобуса открылись, они выскочили первыми, резко остановились, так что Андрей невольно уткнулся в спины.

— Батюшки мои, сумку то забыли! — запричитал тот, что был без головного убора, резко развернулся и налетел на Андрея. Автобус тем временем захлопнул дверцы и начал отъезжать от остановки.

— Пацан, ты что, специально на дороге встал? — обратился к Андрею тот, что был в кепке.

— Я?

— Головка от хуя! — злобно откликнулся второй, — стоит тут на пути у людей, лыбится, а кореш твой уже наши шмотки тормошит в автобусе.

— Точно, развели нас, как лохов, — кивнул «Кепарик».

— Кто теперь отвечать за это будет?

— Не знаю, — растерянно сказал Андрей, — ребята, я вообще один ехал, и сумки вашей в глаза не видел.

— Пиздит, как дышит, он ещё в автобусе на неё косяка кидал. И со вторым, длинным, перемигивался, я сам видел! — злоба просто переполняла молодого человека.

— Ответить придётся тебе, парень, — вроде как сочувствующе вдохнул первый, — транспорт уже не догоним, лёгкие у нас больные. Шмотьё ушло импортное, дорогое.

— Да что шмотьё! — всплеснул руками второй, там лавандосов было на три ляма. Всё заранее знали, гниды! — изо рта у него пошла пена, глаза стали совсем бешеными, — должен ты нам, сука, попал! — он ткнул пальцем в Андрея.

— Давайте вызовем милицию, разберёмся, — предложил Андрей, — я не знаю, почему вы решили, что я имею отношения к вашей потере.

— Так ты с ментами заодно небось, — прохрипел второй, окончательно распаляясь, — нам проще на нож тебя посадить, фраер, а не базары базарить.

— Подожди, — рассудительно промолвил ««Кепарик», — может, у него с собой деньги есть, отдаст нам, и разошлись краями.

— Да откуда у меня?! — воскликнул Андрей, — я вообще студент, на занятия еду, недоразумение какое-то!

— Студент, бля, а в рукаве у тебя что? Давай сюда! — истеричный собеседник ловко вытащил у него из рукава бутылку, — Нормально! Учиться он едет. Зуб даю, что хотели дело отметить.

— Да какое дело … — начал Андрей.

— Ша, братва! — " Кепарик» поднял руку, — здесь явно какие-то непонятки, их перекурить надо. Есть у тебя курево, парень?

— Да, пожалуйста, — Андрей протянул ему пачку.

— Благодарствую, — " Кепарик» закурил, угостил своего истеричного друга, сунул пачку в карман и сказал раздумчиво:

— Ладно, парень, чуется мне, что ты не причём. Давай разойдёмся и считай, что у тебя ещё одна днюха нарисовалась.

— Постойте, а…

— Ты что, не понял? — оскалился второй, — иди нахуй отсюда, в церкви свечку поставь что пронесло. Пиздуй!

И Андрей ушёл. Хорошее настроение сменилось унынием, он чувствовал себя оплеванным и обманутым. «Развели как лоха» — это точно про него. Дядя на его месте вёл бы себя совершенно по-другому, и Санёк тоже. А ведь белый день и народ на остановке стоял, но никто не вмешался, не одернул наглецов. Хотя почему кто-то должен решать за тебя твои проблемы? Пойми, тебя прочитали с полувзгляда ещё автобусе, и выбрали жертвой. Соберись, если не хочешь быть жертвой всё время, возьми чувства и нервы в кулак. Урок горький, но он должен пойти тебе на пользу.

До встречи с Толиком еще оставалось время, и Андрей свернул к ларькам, купил пачку мягкого «Бонда» и бутылку «Черной смерти». Придя на место, закурил. Перенесенный стресс требовал разрядки, и Андрей затягивался глубоко, неспешно выдыхая дым. Вокруг воняло разливным пивом и мочой, лежали горы семечковый шелухи, а на привокзальной площади перемещался самый разный народ. Стояли таксисты -зазывалы, в уголке вращали наперстки, дачники с брезентовым рюкзаками целеустремлённо шагали, умело лавируя среди толпы.

— Здорово, Андрюха! — худощавый сутулый парень повыше его ростом протягивал руку и улыбался, — давно ждёшь?

— Да нет, недавно подошёл, — Андрей пожал худую ладонь, — пойдём?

На аллеях Универа жизнь кипела еще более бурно, чем вчера вечером. Студенты и студентки сновали между корпусами, здоровались, перекрикивались, ругались и обнимались, курили и пили пиво. Иногда сквозь человеческое море степенно, как ледоколы, продвигались преподаватели. Пока Андрей с Толиком добрались до нужного корпуса, они успели поприветствовать два десятка людей разного пола и столько же раз ответить утвердительно на банальный вопрос: «ты будешь на празднике?». Уже у входа в корпус, там, где до сих пор восседают каменные Ленин с Горьким, на приятелей надвинулась настоящая гора, схватила в объятия.

— Здорово, други, что так поздно? — объёмный бугай в непробиваемом кожане воззрился на них вопросительно.

«Да это же дядя Дима! Дядин лучший друг, я видел его на семейных праздниках. Вот он какой молодой, человек — слон прямо-таки.»

— Мы были важным делом заняты, Димон, мы водку покупали, — степенно сказал Андрей.

— Водку! — гаркнул тот на всю округу, — это хорошо, у меня тоже кое-что имеется. А дружок твой придёт?

— Какой?

— Ну медик этот, Саня Каргаполов.

— Блин, мне же позвонить ему надо.

— Иди на вахту, дай тете Вале полтинник и звякни.

— Пятьдесят тысяч?

— Ага, — захохотал Димка, — пятьдесят рублей, дурила! Поспеши, а то лекция скоро.

Лекции Андрею понравились, преподаватели старой школы вели речь замечательно, иногда добавляя юмора, играли голосом, как заправские актёры. Ещё больше удивили Андрея сами студенты. Несмотря на пресловутую вольность, большинство внимало преподам с удовольствием, усиленно строча в тетрадях. На первых порах Андрей не успевал записывать, потом приноровился. Главное было — понять потом, что там такое намазюкано второпях. Еще больше удивил семинар. Все эти вольные личности в кожанках и мини юбках активно участвовали в обсуждении правления Ярослава Мудрого, высказывали на удивление здравые мысли, даже вступали в аргументированные дискуссии с преподавателем. Андрей пока отмалчивался, набираясь впечатлений. Стыдно признаться, но он не ожидал от дядиных сверстников такого прилежание в учебе и такого уважительное отношение к учителям. Ему даже стало как-то легче, когда на последней паре Димон шепнул ему:

— Слушай, давай выпьем.

— Сейчас?!

— А что? Видишь, девки сидят со стаканчиками из буфета, и мы будем со стаканчиками, только водочными.

— А как наливать?

— Давай флянец, я сам всё сделаю.

Охуевая, другого слова не скажешь, от необычности происходящего, Андрей неспешно oтпил глоточек огненной воды, с трудом протолкнул её в себя, закашлялся.

— Спокойнее, Андрюха, спокойнее, — промурлыкал Димка, по аристократически отхлебывая из своего стакана, и даже не морщась при этом, — не пались.

Когда лекции закончились, активные участники праздника скучковались и двинули в сторону ларьков. Их набралось человек двадцать.

— Слушай, а где дискотека будет? В студклубе?

— На улице, — ответил Димка, — в клуб все не влезут. Вон, у первого корпуса сцену мастырят, сейчас затаримся, найдём свободную аудиторию и посидим душевно, пока там всякие КВН и прочая народная самодеятельность. В семь тридцать диско и начнётся.

Согласно этому нехитрому плана они и поступили. Водка, пиво, маринованные огурцы, газировка, тосты, «нет-нет, мне чуть-чуть»» от девок, крики и хохот. В аудитории их и отыскал подъехавший Санёк, не иначе, по запаху. Сначала Андрей ещё поражался, почему никто не выгоняет разгулявшуюся, орущую на весь старый корпус компанию, потом махнул рукой и отдался веселью с головой. Тем более, что после первых рюмок ощутил, как разжимаются тиски напряжения, незримо сковывающие его всё время пребывания в новом мире. Вскоре мысли Андрея приняли совершенно конкретное направление. Признаться честно, он всё ещё был девственником, да и вообще несколько опасался женщин.

А тут! От периодического посверкивания перед глазами девичьих ляжек, от грудей, постоянно выскакивающих из глубоких вырезов студенток, от питья на брудершафт со смачными, отнюдь не символическими поцелуями, башню сносило совершенно, а молния на джинсах грозила разорваться. Он уже хотел позвать «покурить в соседней аудитории, а то здесь душно» кого-нибудь из соседок по импровизированном столу, как Димка заорал, оглушая сидящую у него на коленях сокурсницу:

— Внимание, студенты! Сегодня у нас не просто пьянка, а празднование дня рождения нашего любимого Университета, и Исторического факультета в частности. Предлагаю наполнить бокалы и выпить во славу альма-матер.

— Ура!!! — два десятка глоток заорали так, что содрогнулись стены старого здания.

— А теперь, граждане и товарищи, дамы и господа, я предлагаю направить наши стопы к соседнему корпусу, дабы насладиться музыкальными произведениями и отдаться симфонии танца.

Выспренно — интеллектуальная речь в сочетании с рожей этого кожаного бугая производили неповторимое впечатление. Хохоча, они собрали остатки достархана в кульки и двинули в указанном направлении. Прибыв на место, расположились кружком и снова кричали и пили. Андрей, не привыкший к алкоголю, особенно в таких дозах, несколько выпал из реальности, и дальнейшие действия воспринималась отрывками. Вот он с помощью Димона залезает на сцену и отплясывает там с дурацкой улыбкой; вот слева в толпе начинается драка и часть их компании оказываются втянуты в неё, а потом возвращаются с новыми друзьями и новыми емкостями со спиртным; вот он сидит на лавочке, крепко целуя прыгнувшую к нему на колени девушку а та отвечает, да так, что Андрей не выдерживает и всё-таки тащит её в темный угол, срывает непослушными пальцами одежду, а она хохочет пьяно, повторяя: «ну ты отмороженный!», а когда он, опустошённый, и даже какой-то протрезвевший, обессилено приваливается к стене корпуса, нежно целует его в щеку и исчезает; вот Димка с Саньком хохочут и предлагают всем выпить за «порнозвезду нашего вечера», то есть за него. Они снова пьют и пляшут, и Саньку опять приходится провожать его домой. Чернуха обнюхивает его озадаченно, а отец иронически хмыкает. Вот и кровать. Всё.

Первые итоги

Прошёл месяц. Андрей давно уже оставил попытки найти более-менее приемлемый вариант объяснения того, что с ним случилось. Он сживался с дядиным телом, окружением и образом жизни. Отличия и специфика, особенно внешние, встречались повсеместно.

Другая мода — коротко стриженные спортивно — кожаные молодцы заполнили улицы. Как в сердцах сказал однажды отец: «такое впечатление, что весь район в армию уходит!». Другие песни — привычный Андрею рэп почти не был слышен, о нём обычно отзывались как о «музыке неформалов и негритосов, а из машин, из открытых окон домов и редких в то время наушников раздавалась музыка двух направлений и вкусов. Шансон — Новиков, Наговицын, Кучин, и чаще всего Михаил Круг. „Владимирский централ, ветер северный…“ Вторым направлением была англоязычная попса, которая превалировала на дискотеках страны. Е-type, Аce of base, 2unlimited, набирающий популярность Scooter. Завоёвывали танцполы направления rave и house, которых, особенно последний, Димон звал не иначе, как „мелодии для наркотов“. Всевозможная „дурь“ стала вообще достаточно доступной, особенно лёгкая. Каждый в городе знал, что для того, чтобы разжиться пакетиком шмали, надо прыгнуть на пятнадцатый трамвай и доехать до „теплохода“. Сам Андрей ещё не пробовал данный вид развлечений, но в подъездах, дискотечных туалетах, просто на улице часто обонялся сладковато пряный запах. Алкоголь был еще доступнее — в каждом железном ларьке стояла на выбор водка с цветастыми этикетками, но сомнительного качества. Андрей запомнил увиденную им не так давно сцену, когда мужик средних лет спросил у распивающей прямо у ларька компании: „Ну что, бодяга?“ " Да», — честно ответили ему. Мужчина постоял в раздумьи, потом наклонился к окошечку ростка частного бизнеса и сказал: «Дайте две». Вот пиво было неплохое, как раз его у Андрея имелась возможность сравнивать, причём как местные «Рифей» и «Викинг», так и привозные tuborg и carlsberg.

Машин на улицах было немного, студенты, за исключением платных отделений юрфака и эконома, добирались до учёбы на общественном транспорте, и не испытывали по этому поводу никаких комплексов. Зарабатывала молодежь разными способами — от откровенного криминала и проституции до написания курсовых, рефератов и прочих заумных вещей. Одними из самых выгодных шабашек являлись всевозможные выборы. Не особенно упираясь, там можно было срубить нехилую сумму на сборе подписей, распространении материалов и т. п. Пацаны просто заявлялись в общаги, причем предпочтение отдавалось женским, и шли подряд по комнатам — паспорта у иногородних всегда с собой, а сотня подписей за каких нибудь жуликов — это уже пятихатка, либо косарь, в зависимости от щедрот предвыборного бюджета.

С сотовыми телефонами и пейджерами расхаживали исключительно бизнесмены и бандиты самого высокого ранга, а компьютер являлся редкостью такой же, как и бескорыстный политик. Интернета же не было почти нигде, разве только в общественной библиотеке, и с убийственно низкой скоростью. Продукты в магазинах представлены были двух разновидностей: либо хлынувший в Россию — матушку в свете «рыночных» реформ западный продуктовый ширпотреб, набитый привычной Андрею химией, но с яркими этикетками, либо чудом выжившие остатки советского пищепрома, продолжающие соблюдать ГОСТы, и отличающиеся непривычным натуральным качеством. Одежду большинство горожан приобретало на Центральном рынке — от шуб и пальто до трусов и лифчиков. Примеряли тут же, за прилавком, иногда достаточно было пройтись туда-сюда несколько раз, чтобы увидеть стриптиз разной степени качества. За книжками, видео и аудио кассетами, мёдом и стиральным порошком тоже ездили на рынок, а привычные Андрею сети ещё даже не начали своё победоносное шествие по стране, на корню убивая малый бизнес.

Это что касается внешних отличий. Внутренне же окружающие Андрея люди являли собой причудливое, часто противоречивое сочетание черт характера, воспитанных лишь несколько лет, как развалившимся Советским Союзом, и черт, которые кто-то вынужденно приобретал, а кто-то с удовольствием обнажал, периода первоначального накопления капитала, со всей его нелицеприятной спецификой.

Андрей привыкал, тоска по утерянному, по своему времени, родителям и друзьям накатывала всё реже, и уже совсем не казалось странным именовать свою двоюродную бабушку мамой, а дядин друг юности дядя Дима стал уже для него лучшим корешем Димоном Малютиным. Пора подвести какие-то итоги, систематизировать информацию, размышлял Андрей, неспешно прохаживаясь среди деревьев во время очередной прогулки с Чернухой.

Семья. Отношения с матерью, отцом и бабушкой были ровные, устоявшиеся, специфику которых удалось прояснить достаточно быстро. Кто произвёл на Андрея грандиозное впечатление, так это Дед — ветеран Великой Отечественной, герой — орденоносец без малейших признаков дряхлости, несмотря на свои семьдесят с гаком. Андрей сначала испытывал прямо щенячий восторг, общаясь с ним. Дед оказался именно таким, как в рассказах дяди — начитанный, с широким кругозором и душевным, открытым характером. Дед и внук получали огромное удовольствие от общения друг с другом и Андрей привык стабильно посещать их с бабушкой каждую неделю, по четвергам. Почему по четвергам? Дело в том, что именно этот день недели отводился студентам на военную подготовку офицеров запаса. Посещали же её из всего курса человек десять, а остальные благополучно халявили, поскольку являлись не годными или ограниченно годными к военной службе. Андрей обычно использовал этот день для подтягивания хвостов по учебе, а после обеда уезжал в гости к старикам, там же и ночевал.

Обучение давалось достаточно легко, поначалу он никак не мог приноровиться к скорописи, столь необходимой при конспектировании лекций, но постепенно освоил и этот навык, обнаружив к прочему, что данный процесс способствует запоминанию материала.

Со здоровьем всё тоже обстояло прекрасно, последствия легкого сотрясения мозга не ощущались, нигде не кололо и не болело, как в своем времени, а регулярные (ну, почти регулярные) тренировки поддерживали бодрость и легкость в теле. Поначалу Андрей опасался, что будет неоднократно бит своими коллегами спортсменами, но, вспомнив случай с нападением Психа, научился отпускать сознание, давать дядиному организму реагировать автоматически, а потом приноровился и взаимодействовать с ним. В спарринге они обычно стояли с Саньком, что давало возможность экспериментировать, отрабатывать варианты нападения и защиты.

Санёк и Димка были лучшими друзьями Андрея. Да ещё Толик Паровозов. С Саньком и Толиком они учились в одном классе, правда, в разных школах, а с Димкой скорефанились уже в Универе, сразу же найдя точки соприкосновения. Жил Димон в отдалённом районе города, регулярно затрачивая не меньше двух часов в день на дорогу туда и обратно, обладал добродушно — звериным нравом и неизменно хорошим настроением, был склонен к оригинальным розыгрышам. Андрей раз сам попался, когда Димка, и еще один пацан, Зуб, с честными глазами заверили его, что вода в водопроводную систему Университета попадает прямиком из артезианской скважины, а значит, нет никакой необходимости тратить деньги на запивон, проще набрать из крана и засыпать «Юпи». Брехня, конечно, но он купился.

Санёк был прост, но неглуп, отличался верностью и надежностью, а в медицинский институт поступил, продолжая семейную традицию врачей-психиатров. В одном классе с Толиком Паровозовым Андрей заканчивал школу, и утащил его за собой на истфак. Толик был человеком мягким и незлобивым, Андрей всегда прикрывал его от возможных неприятностей, разглядев за непритязательной ботанической внешностью пытливый ум и надежный характер. Помимо вышеперечисленных, в их постоянную шайку-лейку входило еще несколько человек, в основном сокурсников либо одноклассников Андрея.

При этом не стоит полагать, что свободное времяпровождение молодых людей заключалось только в поисках выпивки и доступного женского пола. Во-первых, большинство из них были достаточно начитаны, и могли поддержать беседу на самые разные темы — от политики и экономики, до истории и культурных особенностей разных стран. Андрей помнил, как поразил его один из соучеников, буквально за полпары разгадавший кроссворд, размещенный не где нибудь, а в специализированном научном журнале. А во-вторых, как минимум половина приятелей неплохо играли в преферанс — игру, в которой расчет был не столько на удачу, сколько на планирование комбинаций. Нередко вместо пар студенты располагались в одной из свободных аудиторий и расписывали «пульку», причем игра шла на интерес, и требовалось усиленно шевелить извилинами, дабы не остаться без стипендии. Как то раз, в разгар карточной баталии в кабинет заглянул сам декан факультета. Пацаны напряглись, но оказалось, что тот — сам любитель преферанса, и обошлось без малейших последствий.

Дворовой компании, так уж сложилось, у него не было — в старом дворе, где жили бабушка с дедом, основной контингент молодёжи был младше него лет на пять-шесть, а в родительском доме обитали в основном пересидки — наркоты, вроде давешнего Психа сотоварищи. Отношения с ними Андрей поддерживал ровные, но близко не лез и к себе не подпускал.

В общении с женским полом наладился некоторый прогресс, Андрею уже не было необходимости «принять для смелости», дабы перейти к активным наступательным действиям. Единственным минусом было то, что, имея несколько подружек, он периодически утолял только сексуальный голод, не имея желания переходить ни с одной из них к постоянным, основательным отношениям. Да и сам он был у них наверняка не единственным.

Словом, на всех фронтах установилась какая-никакая стабильность, Андрей осваивался в новом мире, приобретал определенную уверенность в себе, и полагал, что теперь он не попался бы так легко на банальный развод, как в приснопамятный день рождения Университета. Хотя, чрезмерная уверенность в себе уже один раз подвела его, расслабляться не стоило. Кликнув Чернуху, Андрей направился к выходу из леса.

— Здорово, брателло, — неожиданно раздался голос справа.

Чернуха отреагировала, вздыбив шерсть на загривке, изготовившись к атаке, но Андрей одернул её окриком. Он узнал подходящего к нему разболтанной походкой цыганистого вида парня. Лёха Будулай, сосед Санька по двору, изрядная величина среди районной пацанвы.

— Слушай, Андрюха, — сразу перешел к делу собеседник, — ты по дороге к лесу видел тачку — серая девятка, напидоренная вся, блестит в любую погоду, номер 50 — 20?

— На номер не глядел, но тачку видел, — кивнул Андрей.

— Есть тема, — Лёха извлек из кармана джинсов купюры, ловким жестом развернул веером, и так же быстро свернул, спрятал обратно, — прогуливаешься с псиной вечерком попозже, ебашишь кирпичом фраеру все окна. Четыре стекла тачки — твои шесть сотен. Лады?

— Нет, благодарствую, такие темы мне не интересны, — покачал головой Андрей.

— Смотри, братуха, это не только лавэ, мы тебе дело предлагаем.

— Нет, — повторил Андрей, — это ты не это по адресу. Бывай, Будулай.

— Ну, смотри, каждый сам хозяин своего счастья, или наоборот.

— Удачи, — Андрей развернулся к выходу, Чернуха потрусила за ним.

«Вот ещё одна специфика. Матери на работе месяцами зарплату задерживают, а тут пять минут, и в шоколаде. Но этот сыр не бесплатный.»

Дневник

Разбирая ящики письменного стола, Андрей наткнулся на интересный документ. Задрипаная мятая тетрадка содержала в себе нечто, похожее на дневник. Относился он, судя по всему, к периоду, когда дядя обучался в старших классах школы. Сам он себя назвал в первых строчках «пятнадцатилетним оболтусом». Это была, безусловно, ценная находка, несмотря на то, что записи были отрывочными и неполными.

За окном стояло солнечное морозное утро первого дня зимы, и жители района спешили использовать свой выходной с толком, направляясь целыми семьями к лесу. С лыжами, санками и прочими атрибутами зимнего отдыха. Полюбовавшись из окна на это идиллическое зрелище, Андрей завалился на диван, предвкушая увлекательное чтение. Первая же запись называлась «Любовь?». Именно так, со знаком вопроса. «Да ты романтик в душе, дядя» — хмыкнул Андрей, устраиваясь поудобнее. Тут его отвлек окрик матери:

«Андрюша, взгляни в окно, там, по-моему, какая-то разборка намечается.» Пришлось подняться. За окном, прямо напротив двери молочной кухни, стояло две компании пацанов, одетых в традиционную спортивно — кожаную униформу с поправкой на зимнюю специфику. Они довольно мирно перетирали какой-то вопрос. Быть может, о переделе сфер влияния в наркобизнесе, а может, о планах на сегодняшний вечер. Пара затонированных «девяток» стояли в отдалении.

«Никакая это не разборка, мама, — крикнул Андрей на кухню, — стоят ребята, решают, кому за водкой бежать. "Сказав это, он снова плюхнулся на диван. Но, видимо, не судьба ему была сегодня утром почитать — едва он улегся, как за окном послышались выстрелы, одиночные, но частые. Подлетев к окну, Андрей узрел сюрреалистическую картину: одни парнишки бежали за другими, стреляя, кажется, из помповиков и пистолетов, а буквально метрах в двадцати от этого действа народ продолжал своё движение к лесу. С детьми! На лицах людей как будто было написано: « у вас свои дела, а у нас свои — вы играете в войнушку, а мы идём на лыжах кататься». Как никого из отдыхающих не зацепило случайной пулей, было решительно непонятно. Божья воля, не иначе!

Когда Андрей отправился на традиционную прогулку с Чернухой, он обнаружил еще одно проявление происшедших событий. Рядом с павильоном «Весна», где обычно затаривались местные жители, стояла в хлам раскуроченная выстрелами «восьмёрка». Внутри, сквозь кровавые потеки на окнах, виднелись трупы. Невесело.

***

Только после обеда Андрей смог вернуться к чтению дядиного дневника. Итак, «Любовь?»

«… Сегодня нас отправили на медкомиссию от военкомата, соответственно, мужская часть класса уроки пропускала. Ну и ладно, не очень-то и хотелось! Врачей я, конечно, не очень люблю, со всеми их подходцами, но беспокоиться мне, вроде бы, не о чем, здоров как молодой бычок. Готовый к случке, ха!

Мероприятие представлялось нам достаточно скучным, пока не обнаружили, что эта юношеская поликлиника вовсе не закрыта на спецобслуживание, и коридоры заполнены молодёжью, в том числе достаточно симпатичной. Дикий сразу ткнул меня под бок:

— Секи, Андрюха вон два манжета сидят, скучают. Вроде ништяк, подкатим?

— Попробуем, — я пригляделся, — моя черненькая, лады?

— Определимся по ходу

Синхронно поднявшись, мы направились к объектам нашего интереса. Быстро завязался нехитрый обмен репликами, в чём — то банальными, имевшими место, с соответствующими вариациями и сто, и пятьсот, и десять тысяч лет назад. Наш с Диким незатейливый юморок быстро раскачал девчонок. Они ПТУшницы, живут в районе, прилегающем к моему, на сегодняшний день свободны, и не прочь подождать, пока мы завершим свою комиссию. Лидер у них явно чёрненькая, все ответственные моменты решает она, блондинка только кивает, загадочно улыбаясь. Пока мы шлялись по врачам, окончательно договорились по разделу объектов внимания. Дикий не возражала против блондинки, он любит покорных, вот только встал вопрос: «куда?» Прикинув хрен к носу, и взвесив все «за» и «против» я позвал всю честную компанию к себе. По дороге продолжали юморить, окончательно налаживая взаимопонимание. Над некоторыми нашими байками девки ржали в голос. Взяли флянец, запивон. «Да мы вообще-то не пьём.» «Херня, подруги, мы выпьем, а вы споете», " Хи-хи-хи».

Мою чёрненькую именовали Иринкой, а блондинку Алёной. Чернуха восприняла гостей не очень дружелюбно, но с философской покорностью судьбе. Налили по первой, чокнулись за знакомство, и языки у нас Диким совсем развязались. Не переставая сыпать остротами, мы перешли к поэтапному исследованию статей своих соседок, нижних и верхних. Те вяло отбивались за ради приличия. Решив внести разнообразие в план мероприятий, я врубил музыку, кассета удачно была остановлена на одном из медляков Roxette. Пригласили прекрасных дам и закружились по комнате. Потом Дикий увлек Алёну в родительскую опочивальню, а я стал целовать Иришку, начал для приличия в щёчку. Поначалу она не отвечала, будто пребывая в раздумье, потом я ощутил ответное движение губ.

— Нет-нет-нет, Андрей, не надо!

— Да почему нет?

— Потому что мы только сегодня познакомились.

— И что? Вы не верите в любовь с первого взгляда, мадемуазель?

— Нет! И даже если бы верила, то не дала бы с первого раза, это принцип!

— А ты не…

— Я не целка, и сейчас не протекаю.

— Откровенная барышня!

— Я такая, — она улыбнулась, — не сердись, ты мне действительно понравился, так что не порти впечатление, — она поднялась на цыпочки и прильнула к моим губам долгим поцелуем.

Пришлось усмирять зверя, насилие — не метод правильных пацанов. Да и, честно говоря, быстрые давалки не очень ценятся, а принципы — принципы это уважуха.

Так и началась наша с Иришкой история. В тот день мы ещё немного поплясали, потом, захватив флянец, пошли все вместе выгуливает терпеливую Чернуху, которая даже позволила моим гостям себя аккуратно погладить. На улице мы на время разделились, так сказать, по половому признаку. Девки начали шушукаться между собой, а Дикий выдохнул мне с неподдельной обидой:

— Даже в дёсны шибаться не дала, прикинь! Полный облом! А у тебя?

— Нормально. До главного дело не дошло, но иногда не стоит сразу настаивать.

— Тоже верно. Ладно хоть тебе свезло.

— Что ты скис, кореш, сегодня нет, завтра да, не будь торопыгой

— Да мне уже неохота дальше вандалаться, хуй с ней.

В этом весь Дикий, к цели он идёт, как носорог, не замечая ни препятствий, ни конкурентов, но долгих комбинаций не любит. «Самый короткий путь — прямой» — это его любимая поговорка.

Выпили на природе, покидались снежками.

— Слышь, Дикий, а нам с тобой лучше больше не бухать.

— А что так?

— Ты забыл? Химичка нас ждёт двойки исправлять.

— Ебаать! Точно ведь, как ты, бля, всё умудряешься помнить?

— Ты просто на Алёнку отвлёкся, вот и забыл.

— А ты на меня, значит, не отвлёкся? — немедленно отреагировала Иринка, чувствительна ткнув меня кулачком под рёбра. — Всё ясно!

Я обнял её за плечи и мы повернули к дому. Самое смешное, что химию мы успешно пересдали, я на «четвёрку» а Дикий аж на «пятёрку». Чудеса! А может, просто удачный день.

Наше общение продолжилось буквально на следующий день. Звонок в дверь, открываю — стоят красотули. Наскоро собрался, пошли погулять по- пионерски по улицам. Алёна всё вымогала у меня телефон Дикого. Я сначала не давал, помятую его настрой, а потом сжалился. На следующий вечер они снова зашли, но я был на тренировке, нарвались на мать, которая потом долго пытала меня: " Что за девушки? Да откуда ты их знаешь? "Утром в школе на меня набросился Дикий:

— Ты чего Андрюха, ёбнулся? На хуя мой телефон дал?

— О тебе же заботился, кореш, ты же от облома страдал.

— Да нах такие страдания, они мне десять раз звонили, мать послали! Нельзя бабам телефон давать!

— Ладно, учту на будущее. А ты бы подумал — страдает Алёнка, переживает свою неуступчивость и холодность.

— Да похуй, пусть пострадает, у меня иной объект есть.

В подтверждение своих слов он с умильным видом уставился на Катьку, нашу с ним одноклассницу, которую давно обхаживал. Я невольно поморщился. Дело в том, что я тоже давно обхаживал, и даже успешно обходил, обгулял ещё одну нашу одноклассницу, Ленку Потапову. Самому себе можно было признаться, что с моей стороны это была самая настоящая любовь, пусть и тщательно скрываемая под маской пацанской непроницаемости. Около года длились наши отношения, и прервались буквально месяц назад. Расстались тяжело, и рана всё ещё болела. Настолько, что даже в сторону блондинок я не мог пока спокойно смотреть, поэтому, наверное, и выбрал чёрненькую.

Ирина мне нравилась. Несмотря на ПТУ, на простую рабочую семью, она отличалась на удивление широким кругозором, была нежна, верна и откровенна. Я побывал у неё в гостях, где и случилось наше первое, говоря высоким штилем, взаимопознание. Она поддерживала меня морально, не зная, конечно, подробностей, когда я по дурости влез в совершенно мутные разборки с Узбеком. Общаемся мы уже несколько месяцев, и мне с ней… легко. Ленка постепенно уходит из моих мыслей, хотя мы продолжаем ежедневно видеться. Не сказал бы, что у нас с Иришкой классическая любовь, хотя кто знает, какая она — классическая?»

На полях тетрадки был написан адрес: «Линейная улица, дом 59, квартира 17, пятый этаж». Вот так дядя! Романтик, блин! Как бы ещё узнать, как выглядят все эти Ленки, Катьки, Дикие, чтобы опознавать в лицо. Болван! Школьный выпускной альбом. Андрей достал с верхней полки массивный фолиант с банальной надписью «Школьные годы». Ага, вот он, на первых страницах, кореш наш незабвенный. Рожа из разряда «их разыскивает милиция», блондин с мощным, как у дятла носом, и подпись — пожелание: «Андрюха, чтобы у тебя всё было, и тебе ничего за это не было. Удачи, Дикий!» С этим понятно, а вот и Толик Паровозов, глядит своим смущённо — виноватым взглядом. А это, надо полагать, объект вожделения Дикого, та самая Катька. Приятная девица! Мама дорогая! Андрей застыл перед альбомом. Неужели у нас с дядей одинаковый вкус? Но редкая красотка. "С любовью и дружбой, Лена Потапова». Только бабы могут написать так. И любовь у них, и дружба, чтобы лишнего не думали. Да, дядя, не скучные у тебя были школьные денёчки! Ещё раз полюбовавшись фотографией светловолосой феи, Андрей перелистнул страницу, впечатывая в мозг имена и изображения незнакомых ему ещё людей.

Закончив с альбомом, он вернулся к дневнику. Что там ещё интересного? Остальные записи не были столь подробны, короткие воспоминания и размышления. Почему же они расстались с этой Иришкой, раз ему всё было так шоколадно? Может, зайти, проведать? Почему бы и нет, пора обзаводиться постоянной подругой, а новое — это часто хорошо забытое старое. А в данном случае и забыться не должно, прошла то всего пара лет.

Отголосок прошлого

Не откладывая дела в долгий ящик, Андрей отправился по впечатанному в память адресу сразу после учёбы. Дом оказался довольно новым, с хорошей, ещё не стёртой отделкой внутри, он возвышался посреди преимущественно барачного района, как рыцарь в сверкающих латах посреди крестьянского ополчения. Андрей вознесся в лифте на пятый этаж, вот и дверь квартиры номер семнадцать. Трень — брень, откройте хорошему человеку, а то он сломает дверь. Шутка!

— Здравствуйте, вам кого? — из-за открытой на цепочку двери на него подозрительно уставилась женщина средних лет в довольно потрепанном домашнем халате.

— Здравствуйте, Ирина дома?

— Ирина? — подозрительность в голосе усилилась, — А вы кто такой будете?

— Я? Старый знакомый. Вот, проходил мимо.

— Мимо, значит. А имя то у вас есть, старый знакомый?

— Так точно, имеется. Андрей.

— Я передам, нету сейчас Ирины дома. До свидания.

— До свидания.

Андрей озадаченно почесал в затылке. "Ну и церберша! А что, за все эти месяцы общения мы не виделись с ее матерью? Ладно, посмотрим! Передаст — хорошо, а нет, так зайти снова никто не запрещал».

Дома он наскоро перекусил, выгулял Чернуху и, подхватив сумку, отправился в спортзал. Не далее, как вчера, его позвали на халяву потягать железо в качалке. Почему нет? Как говорится, лишние нагрузки молодому организму только на пользу. У троюродного брата держал этот зал какой-то хороший знакомый, который его и пригласил. А брат — Андрея. Рядом с домом, буквально в полукилометре. Удобно! Со временем можно и Санька подтянуть, тот вообще спортивный фанат.

Братан ожидал его у входа

— Ну как она, жизнь студента? Грызешь гранит науки?

— Грызу, Пашка, грызу, как бы зубы не стереть. Сам то много уже знаешь про нефтедобычу, ты ж на третьем уже.

— Да ничего я не знаю, некогда мне учиться. Занят.

— Качалкой?

— И ей тоже. Пошли, хорош базарить.

В просторном зале было помимо них человек пять, и это пацанов вполне устраивало. Меньше народу — не только больше кислороду, но и короче очередь к тренажёрам. Поистязав себя железом, они с Пашкой сидели в раздевалке и глотали лимонад из большой пластиковой бутылки, лениво переговариваясь. Вдруг брат прервал себя на полуслове, уставился куда-то в угол.

— Ты что, привидение увидел? — хмыкнул Андрей.

— Ша, братан, глянь ка, что лежит, — Пашка показал пальцем, — шапка — чистая норка, за полтос легко сбагрим.

— А чья она?

— Да какая нахуй разница! Доказов не будет, была шляпа и нету — сам потерял, значит, или ноги выросли. Кинь косяка в зал, никто сюда не канает?

— Может, не стоит?

— Не ссы, Андрюха, всё будет ровно, фирма гарантирует.

Андрей направился ко входу в зал, и буквально столкнулся с мужчиной лет тридцати, заходящим в раздевалку.

— Молодой человек, вы что, слепой, — похоже, Андрей наступил ему на ногу.

— Извините.

Андрей сунулся в зал, постоял там с глупым видом и вернулся обратно, Пашка скорчил ему рожу. Мужчина тем временем открыл шкафчик, начал переодеваться. Тут-то и обнаружилось, что он не какой-нибудь работяга- пролетарий, а вовсе даже капитан милиции. Мало того, выходя, он нахлобучил себе на голову ту самую «чистую норку», на которую положил глаз Пашка. Братья в молчании допили лимонад, вышли под темное небо, закурили.

— Да уж, едва не влетели в блудняк.

— Ага, «похуй, чья шапка», да?

— Да ладно, бывают в жизни огорчения. Нехер разбрасывать! Провокатор какой-то, сунул бы в шкаф, и все дела.

— Да? — Андрей внимательно посмотрел на Пашку.

— Ладно, Андрюха, что ты зыришь, как прокурор. Действительно чуть и не косячнули, и тебя чуть не втянул. Реальный вряд ли, а вот условный срок вполне могли поднять со шляпой этой. Не переживай, обошлось. Без обид?

— Без обид. Но будь бдительнее, Паша, ты же у меня один братан, больше нет.

— Пошли сопли — лавочки. Не журись, всё будет ёлочкой, брателло. Давай, матери привет.

— Дяде Пете от меня передай.

«Вот придурок! Так жизнь и пускают наперекосяк! По жердочке прошли».

Наутро его ждал сюрприз. Андрей ещё дожевывал завтрак, когда его неторопливую задумчивость прервал дверной звонок. Кто это там ходит в гости по утрам? Открыв дверь, он увидел симпатичную брюнетку примерно своего возраста, сильно накрашенную, облаченную в сапоги на высоких каблуках, короткую черную юбку, распахнутую дублёнку. Картинка из модного журнала. Андрей протёр глаза.

— Привет, — сказала девушка каким-то тусклым голосом, — это ты заходил вчера ко мне?

— Привет. Куда это «к тебе?»

— Ты что, пьян с утра или вмазан? — в голосе утренней гостьи прорезались неприятные визгливые нотки, — выйди, поговорим.

— Секунду, — Андрей накинул куртку и выскочил на площадку.

«Блин, да это же, наверное, Ирина, дядина Любовь со знаком вопроса. Хороша!» Они вышли на лестничную площадку, Андрей закурил, угостил девушку. Когда она брала сигарету, он обратил внимание на ногти. Ярко накрашенные, но обломанные какие-то, как будто погрызенные.

— Че заходил? Че надо? — глядя в сторону, спросила Ирина.

— Так это, проведать тебя захотелось, как дела узнать. Давно не виделись и вообще.

— Соскучился? — девушка иронично сморщила носик.

— Ну да, ты против?

— Проведать он зашёл! Если бы не я, тебя бы самого сегодня так проведали. «Капитан» — слышал про такого? Это лучший кореш моего мужа.

— Ты замужем? — Андрей уставился на правую руку Ирины.

— Да причём здесь кольцо! Он мне по жизни муж, понял! Он вены из-за меня резал! — голос девушки поднялся до крика, — А я больше не хочу этого, понимаешь. Припёрся! Соскучился он, счастье моё обломать хочешь? Ты забил на меня, совсем не появлялся, а тут нарисовался — весь в белом. Что, сунуть некуда? По старым дыркам двинул?

— Стоп, стоп, Ирина! — Андрею захотелось остановить этот фонтан слов, — не наговаривай на меня. Я действительно зашёл тебя проведать, но без всяких намерений обломать твоё, как ты говоришь, счастье. Ты что, совсем за подлеца меня держишь? Не знаешь, что ли?

— Знаю, — девушка всхлипнула, — знаю, мой хороший, потому и пришла сама, а то бы у тебя здесь полный подъезд урок нарисовался. Посмотри на меня! — она резко подняла голову, чёрные волосы взметнулись волной, — Я всё ещё красивая, да?

«Господи! — с тоской подумал Андрей, только сейчас заметив расширенные до крайних пределов зрачки девушки. На игле сидит, и, похоже, не меньше года. Бедняга!»

— Конечно, красивая, ты что, Ирина, такие вопросы странные задаёшь?

— Не ври мне! — голос снова поднялся до визга.

— Я не вру! — Андрей взглянул ей прямо в глаза, добавил тяжести, — и не визжи так, соседи сбегутся.

— Не врёшь… — удовлетворённо выдохнула девушка, — это хорошо. Ты же прочухал, понял всё про меня? До двух кубов «черняшки» уже дошла. И знаешь что? Мне это нравится, тебе не понять.

— Ирина, спасибо тебе, что зашла, я действительно ничего не знал. Если ты счастлива, я очень рад за тебя, если тебе нужна помощь, можешь обращаться.

— Не нужна мне никакая помощь, — шёпотом произнесла девушка, — всё ништяк. Знаешь, пойду я, а ты больше не заходи, не надо, не береди рану.

— Не буду, — пообещал Андрей, — прости, если что не так.

Сделав над собой небольшое усилие, он обнял девушку, прижал к себе, та неожиданно обмякла, как будто её не держали ноги. Они молча постояли так какое-то время.

— Ну всё, не будем сопли размазывать, удачи тебе!

— И тебе удачи, Ирина!

Чмокнув его на прощание, Ирина шагнула к лифту, а Андрей ещё долго стоял в раздумье после ее ухода, смолил сигарету за сигаретой.

Новогодняя Сбыча Мечт

Новый год, как много в этом звуке для сердца русского слилось. Как много в нем отозвалось! Наверное, не только для русского, у всех народов и национальностей принято ассоциировать новое с чем-то хорошим и давно ожидаемым. Взрослые солидные люди, в обычной жизни чопорные и холодные, подсознательно ждут чуда, как в детстве, когда Дед мороз, Санта Клаус или добрая фея кладут под ёлку либо под подушку долгожданные подарки, когда сбываются мечты и душа наполняется легкой свежестью.

Все зачёты были успешно сданы, Андрея, в числе прочих, допустили до сессии. Первый экзамен был назначен на пятое января, а до того — полетела душа в рай. Посидев за семейным столом, и встретив Новый год с родителями и Чернухой, Андрей с Саньком отправились на праздничную дискотеку. ДКД, или «дом культуры им Дзержинского», был переименован в свете новых веяний в дискотека — клуб «Апокалипсис», и являлся одним из самых посещаемых досуговых мест для молодёжи трех районов. Подхватив по дороге Толика, приятели закупились в ночном ларьке и расположились в скверике неподалеку от клуба.

— Андрюха, помнишь пальбу под твоими окнами? — спросил Санёк, смачно хрустя маринованным огурцом.

— Конечно, помню, вечером улыбчивый мент заходил, опрашивал — кто что видел?

— К нам тоже заходил, узнавал — кто что слышал. Придурки! У них что, совсем агентуры среди шпаны нет? Тачка, которую у «Весны» расшмаляли, будулаевская, ребята с Заводского там с ними перетирали.

— Ты аккуратнее с Будулаем своим, он мне тут тему предлагал стрёмную.

— Да он всем предлагает. Вербовка пополнения, так сказать, а то ряды периодически редеют, — Санёк опрокинул еще полстакана, — А у тебя, Толик что нового? Чем занят?

— Да вот, начал учить Историю Древнего мира.

— Ты что, ещё четыре дня до экзамена.

— Так там бабушка уж больно суровая принимает.

— Неронова? Нисколько она не суровая. Ты, главное, подробности какие поищи. Представляешь, она пятьдесят лет экзамены принимает, и все болмочут одно и тоже, с ума сойти можно. А вот если ты какую-то деталь ей выдашь, которую никто не говорил, то она тебя и дослушивать не станет, отправит с пятёркой, мне старшаки рассказывали.

— Всё, ботаники, хорош за учёбу базарить, нас ждёт музыка и дамы! Погнали.

Одним из основных испытаний для тех, кто желал попасть в «апокалипсис», была давка в крохотном коридорчике у касс. Желающим насладиться грохочущей музыкой и мигающим лазером необходимо было, используя богатырские плечи, протолкался через толпу страждущих, начиная с улицы, сначала к окошку кассы, а затем ко входу в пещеру удовольствий. Иногда в тесном пространстве вспыхивали драки, быстро, впрочем затухающие — затруднительно, знаете ли, махать ногами — руками, когда тебя сжимают со всех сторон. Иногда толпа народа сносила оборонительные редуты нервных, издерганных охранников, и тем приходилось принимать меры — вплоть до резиновых дубинок и газовых пистолетов.

Сегодня, учитывая дату, очередь начиналась аж за пятнадцать- двадцать метров от входа в здание. Не обращая на неё внимания, приятели рванули к дверям. "Что значит куда лезешь? — в голосе Санька слышалось искреннее недоумение, — я диджей, специально из Питера ехал, а вы мне препоны чините! Безобразие!» Когда примерно минут через двадцать они зашли на заветную территорию, обнаружилось, что раздевалка закрыта — мест нет. Ну и хрен с ним — распахнув куртки и сунув шапки в карманы, друзья ринулись на второй этаж, привлекаемые музыкой, как кобра — дудочкой укротителя. «Почём рыбка?», допытывался у аудитории Scooter, сопровождая свой вопрос зубодробительный мелодией. Плясал народ буквально друг на друге, умудряясь при этом заливать внутрь горячительное и курить. За столиками, рассчитанными на пятерых, размещалось по два десятка посетителей, мелькающие в лазерном свете лица всех без исключения девушек казались молодыми и прекрасными, а рожи всех кавалеров — значительными и серьезными.

«Трофимов! Андрюха!» — громовой голос прорвался сквозь какофонию звуков. Андрей повернулся и увидел машущего ему из-за одного из столиков пацана. Дикий! Двинули к столику, обнялись, поздравили друг друга с Новым годом.

— Познакомься с моими пацанами, Андрюха. Боксеры, почти сборная города! — с гордостью сказал Дикий, обводя рукою столик.

Андрей уважительно поручился с парнишками, представил своих.

— Пошли бахнем ещё, а то у меня с потом уже всё вышло, — взмолился Санёк через какое-то время, — хрен с ними, с деньгами!

— Пойдём.

Проталкиваясь к стойке бара, Андрей углядел краем глаза, что в его сторону направляется девушка. Распущенные светлые волосы, белая рубашка, обтягивающие черные брючки. Он повернулся к приближающемуся видению лицом и остолбенел. Фотографа следовало замочить! Он не передал и сотой доли прелести этой феи! Сиреневые загадочные глаза с лукавым прищуром, детские ямочки на щёчках. А фигура! Походка! Андрея толкали, но он этого не замечал, уставившись на Ленку.

— Привет! — серебряным колокольчиком прозвенел её голос, — с Новым годом!

Андрей молчал, сердце колотилось, как сумасшедшее.

— Андрей! — она пощелкала изящными пальчиками у него под носом, — что с тобой?

— Извини, — выдохнул он, — я это, очень рад тебя видеть.

— Серьёзно? — улыбка стала шире, — ну что ж, это приятно слышать. Как твои дела, как учёба? Пропал, не звонишь.

— Извини, — повторил Андрей, — ты с кем здесь?

— Да вон — сокурсники, — кивком она указала на столик, за которым восседали очкастые бородатые субъекты, что-то жарко обсуждающие.

— Позволь, я тебя угощу.

— Я бы выпила шампанского, — улыбнулась одноклассница, — самый новогодний напиток.

— Не вопрос, — Андрей рванул к стойке бара, увлекая Ленку за собой, — бутылку шампанского и сто водки!

— Один момент, — отозвался белоснежный официант, — с вас пятьдесят одна тысяча рублей.

Путаясь в карманах, Андрей вывалил на стойку горку купюр. Санёк, тянувший из трубочки какой-то коктейль, иронично хрюкнул. Толпа, колыхавшаяся вокруг, извергла из своего нутра двух характерно развязных кренделей. Один оказался справа от Андрея, второй, буркнув что-то типа «мы вчера занимали», нахально протиснулся между ним и Леной, задел девушку плечом.

— Аккуратнее! — процедил сквозь зубы Андрей, ощущая поднимающуюся холодную ярость, — ты девушку толкнул.

— Дак тут все толкаются, бля, ты что, в натуре, аристократ? Какую девушку, вот эту? — рука парня схватила Ленку за талию, притиснула, — Прости, милая, я нарочно.

— Руку убери!

— Ты что кипишуешь, фраер? Я извиняюсь перед ней, не видишь? Замахни вон и канай отсюда, халдей заказ твой тащит.

Рука наглеца продолжала сжимать Ленкину талию. Когда индифферентный ко всему окружающему официант поставил требуемое перед Андреем, он, не говоря больше ни слова, схватил шампанское и с уханьем разбил бутылку об голову собеседника. Парень залился кровью, рухнул на пол. Второго взял на себя молчавший до поры Санёк. Блядь, их же здесь не двое! Сквозь толпу, под аккомпанемент матерных угроз, к ним летело еще четверо. Пошла потеха! Шагнув вправо, чтобы заслонить собой обессилено привалившуюся к стойке бара Лену, Андрей встретил первого из нападавших серией отточенных ударов. Работать в такой тесноте ногами опасно, поэтому только руки. Левой блок, правой удар, уклониться, локтем. Признаться честно, им пришлось бы плохо, не подоспей к разгару канители Дикий со своими боксерами. Нападавшие, не обладающие спортивной техникой, были тем не менее упорны, как бультерьеры, снова и снова поднимаясь и бросаясь в атаку. Дикий без всякого благородства зашел со спины, и в несколько жестоких ударов отключил с самого могучего агрессора. Подоспела охрана, которая в таких случаях всегда была на стороне победителей. Потерпевшую сторону выкинули из кабака, закрыли двери.

— Нормально развлеклись, — утирая кровь под носом, выдохнул Санёк, — благодарочка вам, пацаны.

— Да ладно, какие базары, — прогудел Дикий, — сочтёмся!

Андрей подошел к Лене, мучительно подбирая слова. Правый глаз у него почти закрылся, часть зубов шаталась.

— Прости, я разбил твоё шампанское, — смущенно выдохнул он.

— Дурак! — Ленка порывисто обняла его, прижалась всем телом.

— Вот и в школе так было — рыцарь всегда Трофимов и любовь дам достается ему, — насмешливо прокомментировал происходящее Дикий.

— Спасибо, Лёша! — не отрываясь от Андрея, сказала Лена, — ты нам очень помог.

— Ладно, это у них надолго, пойдём, братва, а то там всех девок расхватают. Да, Ленка, спасибо не булькает!

Отпустив эту банальность, Дикий и Санёк сотоварищи удалились в сторону танцзала. Андрей позволили Лене увлечь себя к рукомойнику, где она долго держала намоченный холодной водой носовой платок у него под глазом, причитала что-то нежно и ласково.

— Хватит, — Андрей осторожно отвел от лица её руку, — пойдём лучше потанцуем, а то так и просидим всю дискотеку в туалете.

— Ты меня приглашаешь?

— Да, — Андрей склонился к ее руке, всё ещё сжимавшей мокрый платок, поцеловал, ещё поцеловал тонкие нежные пальцы. Осторожно раскрыл ладонь девушки, отшвырнул комок материи и впился губами в эту ладонь, целовал настойчиво и страстно. Лена порывисто вздохнула, прижалась, ища своими губами его. Кровь колотила в висках Андрея, он почти обезумел, пальцы срывали с девушки одежду, стремясь быстрее соединиться с гладкой кожей. Кружевные трусики, лифчик — к черту! Постанывавшая Лена, в свою очередь, помогала ему освобождаться от оков, на вязаных цивилизацией. Как молодые звери, они соединились в яростном порыве, и мозгу каждого взорвалась белая звезда…

Поистине, это был их счастливый день. Несмотря на обилие народа, никто не появился в туалете за всё время, что длилось их неожиданное безумие. Смущенно переглядываясь, они оделись и вышли, покачиваясь, и поддерживая друг друга.

— Ленка, я…

— Не надо, ничего не говори, Андрюшенька, пошли танцевать. «Love don’t come easy» — надрывались колонки, и они неспешно колыхались в медленном ритме. Голова Лены лежала у Андрея на плече, он прижимал её к себе, замирая от счастья.

Дела сердечные и боевые

«Две погасшие свечи снова вспыхнули в ночи…» — всё именно так, как в песне Шуфутинского. Неизвестно до конца, как там было у Лены с дядей, и почему они расстались, но сейчас Андрей горел, горел неизведанными доселе чувствами и мыслями. Учёба, тренировка, дом — всё стало просто фоном, декорацией, на фоне которой разворачивались единственные, имеющие значение и важность действия. С лёгкостью, приятно удивившей его самого, Андрей сдал сессию без единой тройки, а по Древнему миру даже отхватил «отл», используя методику, которой сам обучал Толика. Паровозов, кстати, в ходе приснопамятной баталии пострадал больше всех, у него обнаружили треснувшее ребро и прописали корсет, что не помешало ему сдать все экзамены на «отлично».

Андрей с Леной ходили в кино и театр, гуляли по улицам города, когда позволяла погода, а в холода заворачивали домой к нему и тихо сидели, утомлённые любовной негой, молчаливые и счастливые. На диско и в кафе почти не ходили, им не хотелось видеть никого из людей, только друг друга. Неизвестно, как обстояло с подругами Ленки, а Андреевы кореша всё понимали без слов, и на время исчезли с горизонта. К сожалению, полной идиллии в нашем мире достичь невозможно, и Андрею пришлось оторваться от любимой ради двух дел. Первое было скорее комического свойства, а второе трагического, хотя и завершилось, в общем, благополучно.

За ужином состоялся следующий разговор:

— Послушай, Андрюша, ты не мог бы завтра перед университетом заскочить в одно место?

— Какое место, мама?

— Да в «СуперКабель», к коммерсантам этим, которые нам телевидение подключают. Помнишь, у нас провода срезали, две недели ничего не показывало, пока не починили. А платежку они прислали за весь месяц. Хоть деньги и небольшие, а все равно нечестно это как то. Я папу посылала к ним, но ты же знаешь нашего отца, — мама вздохнула, — его даже дальше проходной не пустили в этом «Кабеле». Сходил бы, а, сынок.

— Хорошо, мам, зайду, — Андрей подлил себе еще чаю.

— Документы я тебе приготовлю, оставлю на столе. Попробуй им объяснить, люди же они все-таки, хоть и бизнесмены, должны понять, что…

— Не волнуйся, мама, все сделаем, — Андрей встал из-за стола, потянулся, — спасибо, все было очень вкусно.

Утром он специально встал пораньше, позавтракал, выгулял собаку и начал собираться на учебу. Пошарил в ящике письменного стола, и надел на средний палец левой руки кольцо-печатку «под золото». Пригладил перед зеркалом небольшой ежик волос на голове, сунул в рот пластинку жвачки, нацепил темные очки и вышел. Только в троллейбусе Андрей вспомнил, что не взял документы.

В будке на проходной сидела тетка средних лет со склочным лицом, уставившаяся в маленький телевизор и не замечающая ничего вокруг. Андрюха с развальцой подошел к будке и резко заколотил рукой с перстнем по стеклу:

— Не спи, кукушка!

— А?! — тетка вздрогнула от неожиданности.

— Ага! Открывай свой шлагбаум, мне войти надо.

Церберша бросила на Андрея испытующий взгляд и нажала кнопку, открывающую турникет. Поднимаясь по лестнице, он поздравил себя с первой победой. Перед входом на второй этаж, где имели честь пребывать коммерсанты, красовался сюрреалистический плакат: «Наш кабель — в каждый дом!» и нарисованы улыбающиеся девки в лифчиках. «Быть может, не кабель, а кобель, — подумал Андрей, заходя в помещение, — иначе с чего тетки такие довольные». За дверью открылся длинный коридор с массой дверей без табличек. Поскрипывая кожей, он шел, оглядываясь в поисках нужного объекта. Вот из одного кабинета выскочил, на свою беду, какой-то похожий на делового суслика человечек.

— Постой-ка, дружок, — Андрей не спеша подошел к остановившемуся сотруднику компании «СуперКабель» и приобнял его за плечи, нависнув всеми своими килограммами, — скажи мне, где директор твой сидит?

— Валерий Федорович?

— Он самый! — Андрюха ощерился самым дружеским образом, продолжая сжимать суслика в полуобъятиях.

— Дверь в конце коридора, направо. А что вы хотели? Может, я могу вам чем ни будь помочь?

— Уже помог, дружище, свободен.

Андрей направился к указанной двери, вошел без стука. Перед взором предстала приемная с блондинистой секретаршей, увлеченно красившей глаза. Не сбавляя темпа, он направился мимо нее к двери с надписью «Генеральный директор», на ходу бросив утвердительно

— Федрыч? — и показал пальцем на дверь.

Девушка кивнула, не прерывая своего занятия. Андрей открыл дверь и проник в святая святых. За массивным столом сидел лысоватый гражданин с несколько обвисшими щеками, средних лет. Он прервал изучение каких-то бумаг и вопросительно воззрился на посетителя. Визитер подошел к столу, не спросясь, выдвинул стул и расселся, закинув ногу на ногу.

— Вы что-то хотели, молодой человек? — тоном вопроса директор попытался показать нежданному визитеру, что он ужасно занят.

Андрюха подпрыгнул несколько раз на стуле, потом взялся за стол и потряс его. Стол зашатался, на пол упало несколько бумаг.

— Хорошо тут у вас, — одобрительно сказал беспокойный посетитель, оглядывая кабинет, — все такое прочное, надежное, как и сама фирма.

— У вас какое-то дело ко мне? — тон директора стал более участливым.

Андрей еще раз оглядел внимательно обитель руководства «СуперКабеля», пригладил волосы и неторопливо сказал:

— Короче, так. Моя фамилия Трофимов. Родители мои проживают по адресу: ул. Генерала Жгутова 15—22, и давно пользуются услугами твоей фирмы, — он сделал паузу, почесал подбородок, — недавно какие-то нехорошие люди срезали провода, и мама моя не могла смотреть любимые сериалы целых две недели, — Андрей вперил взгляд в переносицу директора, — почему так долго чинили?

— Вы знаете, очень плохо с персоналом, люди не всегда ответственны, прогуливают, пьют опять же…

— Это твои проблемы, — шевельнул пальцами Андрюха, — решай, как знаешь. Скажи лучше, капитан бизнеса, как получилось так, что за эти две пропаренные недели, тобой пропаренные, — он ткнул в сторону директора, — ты еще и деньги снять с моей матери хочешь. Ты ничего не попутал?

— Простите, у вас есть какие-то документы, которые…

— Какие тебе еще бумаги? — удивился Андрей, — адрес и фамилию я сказал, всю тему подними и реши вопрос.

— Подождите, пожалуйста, в приемной, Жанночка нальет вам кофе, мне надо посовещаться с сотрудниками.

— Недолго только, — буркнул Андрей, поднимаясь со стула, — дел много у меня.

— Мы быстро! — заверил его директор, снимая трубку телефона.

Секретарша успела закончить с глазами и теперь мазала себе губы. Андрюха полюбовался зрелищем какое-то время, потом сообщил:

— Жанна, ваш директор сказал, что вы должны мне дать.

— А!? — рука у девушки дрогнула, помада проехалась по щеке.

— Кофе! — по-доброму усмехнулся Андрей, — всего лишь кофе.

Пока он пил кофе и развлекал секретаршу анекдотами, в кабинет директора прошли несколько ответственных сотрудников, в том числе и давешний суслик. «Ничего себе! — подумал Андрей, — вопрос по сумме, меньшей, чем моя стипендия, они решают, как будто речь идет о судьбах фирмы. Так и на лекции опоздать можно». После пятого по счету анекдота телефон на столе у Жанны зазуммерил — директор приглашал посетителя в кабинет.

— Уважаемый господин Трофимов! — голос главы фирмы звучал торжественно, хотя руки почему-то подрагивали, — мы посовещались, и приняли единогласное решение. Поскольку вы — наш старый, проверенный клиент, а интересы клиентов для нас превыше всего, мы произвели вам перерасчет причитающихся к уплате сумм, вот документы, — Андрей принял бумаги, всем лицом выражая не полное удовлетворение от услышанного, — кроме того, в знак глубочайшего уважения, мы добавим в ваш пакет бесплатно новый канал «Любимые сериалы», специально для вашей мамы.

— Ладно! — Андрюха поднялся, обвел глазами «Кабелей», цыкнул зубом, — будем считать, что тема закрыта. Будьте здоровы, не кашляйте.

Подмигнув на прощание Жанке, он вышел из приемной и озабоченно посмотрел на часы. До начала лекций в университете оставалось двадцать минут.

Через пару дней в квартире Андрея раздался звонок:

— Привет, Андрюха, — голос Дикого был на удивление тускл.

— Здорово, Лёха.

— Помочь можешь?

— О чём разговор, брателло, конечно.

— Завтра у меня стрелка с кудымовскими. Ну, знаешь улицу недалеко от моего дома? Вот с этими пацанами, только сейчас забили. А у меня, как назло, никого рядом нету, в разъездах братва. Подгребешь?

— Базара нет. Куда? Может, мне своих кого взять?

— Нахуй! Я Федьку ещё подтяну, помнишь его? Разрулим! Подходи к восьми на перекрёсток Центральной и Халтурина, там встретимся.

— Лады, до завтра.

— Бывай.

С одной стороны, Андрею не хотелось вписываться в тему, подробностей которой он не знал, а с другой — как откажешь старому корешу, который недавно так выручил.

Без пяти он был на месте, закурил, огляделся, гадая, где будет происходить стрелка. Скорее всего, вон за тем домом, даже во времена Андрея там располагался обширный пустырь. А уж сейчас тем более — массовым строительством данный период истории явно не отличался. Из переулка вывернули Дикий, Федька, ещё один пацан, неизвестный Андрею. Всё что-ли? Маловато будет. Здороваясь, Андрей заметил еще одну странность — у Федьки в ухе красовалась серьга. «Да он что, совсем идиот? Почему вообще Дикий его подтянул? Федот ближе к нефорам, чем к пацанам.»

Потом рассуждать стало некогда, они завернули за угол и оказались на том самом пустыре. Блядский череп! С места сорвалось не менее сорока человек и резанули к ним. Дикий сразу сориентировался и побежал, человек десять устремилось за ним, остальные с угрожающим видом окружили их маленькую (очень маленькую, блядь!) компанию. Краем глаза Андрей видел, что Дикого догнали, повалили на землю, но он умудрился крутануться на спине, сбить пару нападавших, и ринуться в образовавшийся просвет.

— Дай сигаретку.

Чудеса, какие — это баба начала базар. Маленькая, крепкая, сущий пацаненок в юбке.

— На, — Андрей протянул пачку.

— Последняя?

— Да ладно, бери без церемоний.

— Благодарочка, — девка сунула сигарету в зубы, глубоко и умело затянулась.

Ее тут же оттерли в сторону пацаны, попёрли вопросики:

— Ты откуда такой?

— Разгуляевский.

— А что здесь делаешь?

— Кореш позвал впрячься.

— Зеленов, что-ли? Видел, как его метелили?

— Видел.

— А знаешь за что?

— Нет.

— Они с братвой к нам в улицу явились, пацанчика отловили, вон — Миху Синего, и отпиздили впятером, а потом ещё ножики в жопу тыкали. Ты как считаешь, нормально это или беспредел?

— А за что?

— Да какая, нахуй, разница? Ты что, тупой пассажир? Если есть предъява — позови и обоснуй, разберемся. А так только последнее отморози себя ведут.

— А может, ты с ними был? — влез в разговор следующий, — сейчас мы тебя Михе предьявим, и молись, если он тебя опознает.

— Да нет, пацаны, его с ними не было, — вступил угрюмый крепыш, смутно знакомый по тренировке, — в зале он в это время занимался, — я сам видел, зуб даю!

— Нормальный пацан, не разобрался просто, — подала голос девка.

— Ты то ещё куда, Чекушка? Сидела бы дома лучше, борщи варила.

— Кончай балаган! — маслаковатый высокий парень с волчьими глазами, явный лидер компании, прервал перепалку, — тащите сюда Миху и этих двоих. Если никого не опознает — пусть валят себе, мы не беспредельщики.

Миха, невысокий парень с буйными черными кудрями, никого, конечно, не опознал, и парни потеряли к ним интерес. Только Фёдора — болвана заставили снять серьгу и выбросить, поскольку «так только пидоры ходят». Тот ещё упрямился, паршивец. Когда тёрки окончились, все трое развернулись и направились, поразмыслив, к дому Дикого. Тот сидел на лавочке перед подъездом, шмыгал кровянявшим носом и усиленно делал вид, что ничего особенного не произошло. Андрей понял, что обсуждать сейчас с ним что-либо не имеет особенного смысла, покурил и распрощался.

А вы, случайно, не верблюд?

Андрей любил бывать в старом дворе. Не только потому, что в нем прошло дядино, а сейчас, следовательно, его детство, и не потому что, пройдя мимо старых, непривлекательных, но крепких ещё домишек, можно было завернуть в оазис разума и спокойствия — дедову квартиру. Ему нравилась сама атмосфера двора, его старый, еще советский дух — даже колонку с водой, повсеместно изничтожаемую, пока не снесли. Ещё замечательным казалось Андрею то, что располагался он в самом центре города — несколько кварталов от пересечения главных магистралей, с их шумом и неоновыми огнями. А здесь, буквально в двух шагах — тишина и спокойствие, отсутствие всякой суеты.

Утром, выходя из подъезда, он столкнулся с расхристанным парнем в камуфляже. Пацан был пьян, что называется, в дрова, но это совсем не отражалось на глазах — взгляд парня был печален и строг одновременно.

— Андрюха, привет. Не узнаешь? Я Серёга Иванов.

— Узнаю, просто решил, что тебе сейчас некогда, — вывернулся Андрей.

— А, ты про это, — парень достал из-за пазухи литровый флакон «Черной смерти», — веришь, Андрюха, пью, пью и никак отключиться не могу. Поговори со мной, сосед — почти жалобно произнес Серёга, — Если ты не занят ничем.

— Ты из Чечни? — тихо спросил Андрей.

Тело Сергея пронзила мгновенная болезненная судорога, одним движением он сорвал пробку с бутылки и надолго прильнул к ней.

— Из неё. Не против, если я тебя задержу часов на несколько? Понимаешь, выговориться надо, а некому — не родителям же.

— Пошли, Серый.

В этот день Андрей впервые в жизни напился до беспамятства. Слушая кошмарные рассказы Сереги о предательстве, садизме, грязи, крови и выстрелах в спину, он глотал водку как воду, и только ближе к ночи отрубился прямо в подъезде, осознавая, что Сергей продолжает ему что-то говорить.

Утром он крепко пожал соседу руку и спросил:

— Ты куда сейчас?

— В ментовку. Из ВВшнего спецназа туда влет берут. Без куска хлеба не останусь. Еда есть, никто не стреляет, солнышко светит — что не жить. Спасибо тебе, что выслушал, мне легче стало.

— Удачи!

— Звони, если что.

Наступила весна. Запах тающего под ласковым солнышком снега пробуждал специфические инстинкты, и Андрей с Леной любили друг друга до изнеможения, со всем пылом страсти. Впрочем, сумасшествие первых дней постепенно улеглось, что явно начало отражаться на Ленке. Андрей иногда замечал её откровенно скучающие взгляды, а один она раз она даже пропарила свиданку, неубедительно отговорившись остановившимися часами. Остыла, что ли? Андрей читал в своё время об этом феномене «наркоманов сильных чувств». Такие люди обожают начальные периоды отношений, со всей их страстью, адреналином, а потом теряют интерес и ищут новых ярких впечатлений. Быть может, именно в этом причина их прошлого разрыва. Сам Андрей любил Ленку по-прежнему, начинал ревновать и мучиться, злясь из-за этого на себя. В таком раздрызганно — самокопательном настроении его застал звонок еще одного бывшего одноклассника, проживающего неподалеку.

— Здорова, Андрюха, как жизнь молодая?

— Да какая там молодая, скрипим помаленьку.

— Скрипеть — это плохо. Кости размять не желаешь?

— Отпиздить кого-то надо, что ли?

— Ха, это мы и сами могем. Обнаружился интересный кабак — «Мозжечок» называется, недалеко от Гознака. Билет всего десятка, бухло и прочее с собой приносишь, девки вольные — полный ажур. Сегодня ведь суббота — так я со своими пацанами хочу нагрянуть. Бери Толика, ещё кого-нибудь и присоединяйся.

— Пересечёмся на Гознаке?

— Давай там, часам к семи подгребайте.

Дважды попытавшись дозвониться до Ленки, Андрей плюнул и набрал пацанов — те обещали поучаствовать в мероприятии. «Мозжечок» приятно поразил уютом и не забитостью — народу было ровно столько, чтобы всем можно было комфортно расположиться за столиками и не сталкиваться ежеминутно локтями на танцплощадке.

Интересно, что буквально за полгода ассортимент музыкальных композиций на дискотеках страны поменялся кардинально. Преобладать стали отечественные «Срелки», «Руки вверх», «Блестящие», а также «Шипящие» и «Шкворчащие» — вряд ли кто-то специально запоминал название всех этих коллективов. Главное, их ритмы идеально помогали отключать верхнюю чакру и включать нижнюю, "чтобы было весело и ни о чём не надо было думать», как лапидарно выразилась героиня одной из дядиных книг. Впрочем, Андрей был рад отвлечься и забыться, а потому с охотой присоединился к тостующим и веселящимся приятелям. Санёк начал с охотничьим прищуром присматриваться к девушкам, вслух комментируя результаты своих наблюдений и смущая этим целомудренного Толика.

Атмосфера безудержного веселья засасывала, Андрей стал посещать «Мозжечок» регулярно. И тут случилась эта история.

Ерунда, мелочь какая-то — кто-то кого-то толкнул, или не угостил сигаретой, либо просто посмотрел недобро, и вот уже две компании выходят на улицу перетирать. У кого-то сдали нервы, закрутилась канитель, страшная своей массовостью и непредсказуемостью. Кто-то из зевак, глазевших в окно, вызвал милицию. Отделение, решётка, допрос.

— Трофимов Андрей Валентинович? — похожий на Винни-пуха опер с глазами, которых у мультяшного медведя не может быть по определению, занёс ручку над протоколом.

— Валентинович.

— Адрес.

— Генерала Жгутова, 15—22.

— Работаем, учимся?

— Студент первого курса исторического факультета Уральского госуниверситета.

Опер положил ручку, уставился своим буркалами на Андрея. Какое-то время молчали, потом Винни Пух вздохнул, потер глаза.

— Позвонить то есть кому, чтоб принесли.

— Чего принесли? — не понял Андрей.

— Как чего, мыльно-рыльные принадлежности, одежду попроще. Не так же ты в СИЗО поедешь. Нет, можешь, конечно, и так, но я не гарантирую, что авторитетные товарищи у тебя твой модный клифт не реквизирует. Знаешь, студент — историк, что такое реквизиция?

— Знаю.

— И?

— А что «И»? На каком основании меня в тюрьму?

— То есть как это? — собеседник был искренне удивлен — парнишка, с которым вы дрались, на небеса отправился, ласты склеил, если тебе так понятнее.

— Так это не я! Мы с моим противником оба на ногах стояли, когда вы подъехали.

— Да? А свидетели говорят, что именно ты его и огрел камнем, когда вы боролись. Вон — куртяк у тебя грязный, в земле извалялся, понял, что не сдюжишь, вот и психанул, бывает.

— Да не боролся я, а куртка… ну, упал после пропущенного удара и сразу поднялся.

Опер взял со стола какую-то бумагу.

— По показаниям свидетельницы, заслуживающим всяческого доверия, следует, что удар по голове потерпевшего нанес молодой человек с короткой стрижкой, темненький, в черной кожаной куртке и чёрных джинсах.

— Да бред это! Там все были с короткими стрижками и больше половины в кожанах.

— То есть, не ты это?

— Не я.

Распахнулась дверь кабинета, и влетел второй опер, широкий, как шкаф и с жутким шрамом поперек лица. Не говоря ни слова, он завел руки Андрея за спинку стула и застегнул наручники. Потом надел на голову черный пластиковый пакет. «Блин, есть какой-то способ против этого, пацаны трепались на днях. Прокусить его надо, вот что.» Андрей не успел ничего сделать, лишенный кислорода мозг отключился. Когда он очнулся, опера внимательно наблюдали за ним из под прищуренных, воспалённых век.

— Так что, мил человек, не ты это? — спросил Винни Пух.

— Не я.

— А кто? — зарычал второй, — в глаза смотреть, сучонок! И попробуй только сказать «Не знаю» — моментом засуну к пидорам в камеру, там тебе кулёк райским садом покажется. Ну!

— Откуда мне знать? — Андрей невольно дернулся, когда «Шрам» сделал угрожающее движение в его сторону, закричал, — Я своим противником занимался, по сторонам не смотрел.

— Ты глянь, он ещё орёт на нас, — Винни-Пух развёл укоризненно пухлыми ручками.

В это время дверь снова отворилась, в кабинет заглянул меланхоличный усатый сержант в форменном бушлате.

— Сергей Иванович, тут у соседей машина в СИЗО едет. Вашего забирать? Если за каждым мазуриком транспорт гонять — никакого бензина не хватит.

Андрей сжался на стуле. Ему было действительно страшно, до бурления в животе. Единственное, что помогало держаться — воспоминания о своем позоре на автобусной остановке и рассуждение кого-то из пацанов, что признаваться ментам ни в чём нельзя, только хуже сделаешь. А в данном случае и признаваться не в чем.

— Михалыч, подожди минутку, — ответил усатому Винни-Пух, потом обратился к Андрею:

— Так значит, не ты это?

— Не я?

— И кто — не знаешь?

— Я же Вам объяснял — по сторонам не смотрел. Вы ведь наверняка спортом занимались, нельзя отвлекаться во время спарринга, моментом прилетит.

— А у кого занимаешься то?

— У Гвоздева Сергея Саныча.

— Рукопашника?

— Ну да.

— А кто ещё с тобой был там — можешь сказать?

— Силантьев, Мокроусов, Каргаполов, Егошихин, Паровозов, Игнатов. Остальных не помню, — Андрей строго следил за тем, чтобы называть только тех пацанов, кто уже пребывал в этих стенах, менты просто физически не смогли бы сгрести всех участников драки.

— Ну ладно, Трофимов, можешь гулять пока, — Винни-Пух встал, отстегнул наручники и положил перед Андреем какой-то бланк.

— Подпиши подписку о невыезде. Из города никуда не собираешься?

— Да нет, у меня сессия на носу.

— Вот и славно, — кивнул Винни-Пух, — А если вдруг вспомнишь что-то важное, звони, вот мой телефон, — он подал Андрею листочек, вырванный, очевидно, из блокнота, — майор Питовранов. Запомнишь? Пропуск я тебе выписал.

— Запомню.

— Душегуба то найти надо, согласен? Он же всех вас подставил. Так что посиди, повспоминай в спокойной обстановке.

— И к следователю — по первому свистку, чтоб я за тобой не бегал, — прогудел «Шрам», — вкурил тему?

— Вкурил.

Андрей вышел из кабинета оперов, не попрощавшись. На улице остановился, закурил, подождал остальных. Через несколько минут вышел понурый Толик, Андрей молча обнял его за плечи, похлопал. Больше никого не дождавшись, они побрели домой.

Будни

— Да херня это всё! — жизнерадостно возвестил Санёк примерно через неделю, — пацанчик то ласты не склеил, откачали его наши айболиты. Конечно, тяжкие телесные тоже не сахар, но уже не мокряк, менты так землю рыть не будут.

— И что, думаешь, всё так и сдуется? — Андрей недоверчиво пожал плечами, — ко мне повестка пришла к следаку на завтра, и к Толику тоже.

На Паровозова последние дни вообще было больно смотреть — и так не отличающийся особой жизнерадостностью парень резко спал с лица и старательно избегал Андрея, стараюсь ограничиться стандартными приветствиями. Сложно было его в этом винить, это Саньку и другим пацанам, такое впечатление, море всегда по колено, вон — скалит все свои сорок зубов. Для самого Андрея всё случившееся, учитывая весь его жизненный опыт, прошедший, по большому счёту, за экраном компьютера, тоже было нешуточным потрясением. Он с ужасом думал о будущей реакции родителей и деда — ему удалось вытащить повестку из почтового ящика самому, опередив всегда забирающую почту мать, но вряд ли удастся долго скрывать факт возбужденного в отношении них уголовного дела. А в Универ? Тоже отправят запрос? Для той же характеристики. А тренеру? Жизнь поворачивалась совершенно невеселой стороной. Ленке он ничего о событиях того вечера не рассказывал, да и виделись они за прошедшую неделю всего пару раз. Дежурный перепихон, без малейшего намека на прежний огонь. Похоже, дело идет к разрыву, скоро начнутся ссоры по надуманным предлогам, высосанные из пальца взаимные претензии и прочая муть. Димон недавно шепнул ему, что видел Ленку, садящуюся в машину кого-то из бородатых сокурсников. Тоска.

Они сидели на Набережной великой реки, любовались попеременно то проплывающими мимо теплоходами — маленькими, юркими прогулочными и солидно, с достоинством двигающимися туристическими лайнерами, то фланирующими в разные стороны представительницами прекрасного пола. Снег давно растаял, установилась стабильно тёплая погода, поэтому каждая мадемуазель имела возможность максимально обнажиться, являя собой прелесть эстетики. Набережная сильно отличалась от привычной Андрею приглажено — гламурной композиции, которой она стала к двадцатым годам XXI века. Почти по всей длине ее не было ничего, кроме старых, установленных ещё советской властью деревянных лавочек. По какой-то неясной причине молодежь сидела на этих скамейках исключительно на спинках, установив ноги на сиденье, как стайки грачей. Весёлая жизнь начиналась ближе к Речному вокзалу — десяток стоящих рядком разноцветных полотняных шатров, в которых располагались пластиковые столики и колдовали над мангалами пузатые усатые шашлычники. Музыка различного репертуара, утоптанная, либо деревянная танцплощадка для желающих. Ни у одного из мест отдыха не имелось туалетов. Чёрт его знает, как выходили из ситуации девушки, а пацаны, упившись пива, исторгали лишнее неподалеку, у железной дороги, ещё не ликвидированной волевым решением очередного хубернатора. Стадо ссущих коней на фоне закатного солнца и широкой реки — сюрреалистическая картина для глядящих в окна пассажиров. Самой популярной площадкой являлась ближайшая к вокзалу, куда они с Саньком и направляли свои стопы, решив предварительно подзаправиться и обсудить ситуацию.

— Подумаешь, повестка. Им так положено, раз дело заведено — всех опросить. Повторишь, что ничего не видел и бился со своим, и всё.

— И всё, — проворчал Андрей, — а кто его все-таки огрел то? Подстава для всех!

— Да хер его знает. Темно было. Не из нашей компании, там левых до хрена было.

— Левых, левых, таскают то нас.

— Ты что раскипишевался то? — удивился Санёк, первый раз что ли с ментами перетираешь? Потаскают и закроют дело. Не ссы! Если уж очень менжуешься, давай через Колянового отца пробьем тему, он же мент.

— Давай, но завтра, а нынче… А нынче я гуляю, мне не нужен счёт.

— Мне вчера хозяин выписал расчёт, — подхватил Санёк.

И приятели, обнявшись, отправились к новым победам на любовном фронте. Ибо для чего, по-вашему, ходили пацаны на все эти пляски? Не танцевать же! А Набережная в те времена была этаким «гуляй полем», абсолютно вольной территорией. Милиции, либо иных каких «правоохренителей», здесь никогда не появлялось, и ближе к ночи легко можно было и получить своё от девки, и получить по морде, иногда и то и другое вместе. Для домашнего мальчика Андрея Тобольского всё это было настоящим откровением, пугающим и привлекательным одновременно.

* * *

— Прикиньте, пацаны, какая сука! Ведь знает, падла, что в городе у них внук, и не в консерватории на скрипочке играет но всё-равно…

«Бабах», — налетев на очередную кочку, автомобиль подпрыгнул, Андрей звучно ударился головой о крышу. Он уже устал считать количество своих соприкосновений с корпусом, а говорить что либо Зубу было бесполезно — тот гнал, не обращая внимания на знаки, пешеходов и другие автомобили. Ещё периодически оборачивался к ним с Димоном, излагал очередные мысли, как сейчас. Если они не угробятя сегодня, это будет настоящим чудом.

Бабушка и дедушка Зуба жили в деревне, находящейся километров двухстах от областного центра. Не так давно к ним повадился захаживать сосед, отошедший от дел уголовник — рецидивист. Поначалу тот просил взаймы, давя на жалость, потом начал требовать и угрожать, а недавно перешёл к рукоприкладству, и бабка, скрепя сердце, позвонила единственному внуку. Зуб пришел в неописуемую ярость, подтянул Андрюху с Димоном, прыгнул в родительскую «семёрку» и погнал.

Прибыв на место, они решили прямо идти к виновнику торжества, не беспокоя стариков, благо место обитания его было прекрасно известно. Собаки не было, пацаны беспрепятственно вошли во двор. Покрытый синими разводами татуировок мужчина сидел на покоцанной лавочке, дымя папиросой. Рядом располагались бутыль и выщербленный стакан, на пару метров левее в полено был глубоко воткнут колун. Очевидно, мужичок решил сначала поработать, наколоть дровишек, но не справился с искушением самогоном и притормозил. Мутный взгляд с трудом сконцентрировался на молодых людях.

— Андрюха, отсекай от колуна, Димон со мной, — распорядился Зуб.

Не прекращая движения, он с ходу врезал подошвой мужику в челюсть, того снесло с лавки, бросило на землю. Андрею не пришлось даже нечего делать, Зуб с Димоном методично месили татуированного ногами, стараясь попадать по болевым точкам, а обидчик стариков только утробно мычал и делал безуспешные попытки свернуться в позу эмбриона и закрыть руками голову. Минут через пятнадцать Зуб остановился, склонился над мужиком.

— Ну, Федотыч, ты всё понял за жизнь? Промычи, чтобы все слышали.

— Понял. — вместе со словами изо рта бывшего агрессора выкатился сгусток крови, он закашлялся.

— Ну, смотри!

Наскоро перекусив у благодарных стариков, пацаны двинулись в обратный путь.

— Не слишком вы его? — поинтересовался Андрей.

— Не, нормально. Аспирин не дефицит, оклемается, — отмахнулся Зуб.

— Так он же пьяный в зюзю, и не вспомнит ничего.

— Не, Андрюха, ты не догоняешь, — прогудел Димон, — Вот если бы он с бухла стариков затоптал, то потом бы долго в ментовке доказывал, что ничего не помнит, а то, что с ними происходит, подобные типы всегда запоминают.

* * *

Наступило 9 мая — святой день для каждого советского, а ныне российского человека. Еще живы были большинство ветеранов, и с раннего утра хозяйки хлопотали, стараясь максимально разнообразить праздничный стол. Андрей с родителями приехали к старикам, когда опухший Президент ещё читал по бумажке какое-то поздравление, перед тем как дать соизволение к началу торжественных мероприятий на Красной площади. Дед встретил их при параде, а с кухни неслись божественные ароматы традиционных бабушкиных пирогов. С обычной и весёлой суетой расположились за столом, подняли бокалы, чествуя Победителя его верную подругу. Андрей был глубоко убежден в правильности и нужности происходящего, его сильно возмущали читанные периодически статьи отдельных щелкоперов, особенно разошедшихся в его время, пытавшихся взвалить вину за мировую бойню на Советский Союз, и, в частности, на товарища Сталина. Это всё равно, что какой-нибудь крендель нападёт на Димона Малютина сзади, даже уронит его, а потом, когда тот поднимется и размажет нападающего в тонкий слой, общественность будет уверять, что виноват сам Димка. Андрей улыбнулся, представив эту картину.

— Что веселишься, Андрей, — спросил дед, в свою очередь улыбаясь внуку.

— Да вспомнил недавно прочитанное интервью с женщиной — санинструктором. Она во время одного из боев увидела, как немцы подкрадываются к штабу, схватила какую-то дубину и пятерых фрицев одна уложила. Могучая, должно быть, женщина.

— Когда Родину защищаешь, внучок, такие силы пробуждаются в обычных с виду людях, что диву даешься, всегда так бывало.

Ближе к вечеру за Андреем зашли Санёк и Димка, поздравили деда с бабушкой, и они направились к городской Эспланаде — обширному пространству между Драматическим театром и зданием областного Законодательного собрания. На общероссийских праздниках, как и сегодня, там собирался народ со всей округи и отдаленных районов, приезжали приглашенные администрацией звёзды эстрады, вечером ожидался салют. Шагая по улице, друзья не забывали искренне поздравить каждого встреченного ветерана, и никто из пожилых людей не шарахался, принимали поздравления с улыбкой и желали удачи. Даже исполняемые пьяными голосами песни, периодически звучавшие из дворов, были тематическими — от «Землянки» и «Катюши» до" По полю танки грохотали».

* * *

Как уже упоминалось, большинство преподавателей пользовались если не любовью, то уважением студентов. Но случались и исключения. Так, скажем, один недавний выпускник, поступивший в аспирантуру и ставший вести у них семинары, По какой-то причине этот их недавний коллега вообразил, что они обязаны выступать на его занятиях. Именно так, ОБЯЗАНЫ. У соучеников Андрея подобная настойчивость вызвала сначала недоумение, а потом возмущение. Их хотят заставить! И кто? Недавний студент! В общем, на занятиях данного гражданина обычно стояла мертвая тишина, за исключением одного раза, когда сокурсник начал отмечать днюху прямо на учёбе, щедро делясь огненной водой со всеми желающими и не желающими. Там у них язык развязался, чисто потрепаться.

Ещё одним наказанием для историков стал некий субъект, предмет которого представлял из себя микс из физики, химии, биологии и астрономии. На хрена им это? А препод этот ещё имел скверную привычку ходить с видом важного гуся по аудитории и отслеживать, кто чем занят, что вообще являлось моветоном. Конечно, студенты начали развлекаться. Сначала двое парнишек одновременно постриглись налысо и уселись на первую парту рядышком, вызывая своею похожестью постоянное хихиканье общества. Потом две девки, нацепив коротюсенькие юбки — разлетайки, развалились в вольных позах и заставили вредного препода периодически отвлекаться и нервно протирать запотевающие очки. По предмету этом им необходимо было сдать, хвала Всевышнему, всего лишь зачёт, но и он стал для коллег Андрея не шуточным испытанием. Собрав всех и окинув взглядом довольного людоеда, преподаватель поинтересовался, кто хочет идти отвечать первым. Поскольку терять было нечего, Андрей вызвался. Состоялся примерно следующий диалог:

— Что такое звездная величина?

— Звёздная величина, то есть величина звезды представляет собой выраженные в математических единицах измерения параметры звезды. Как-то объём, масса и так далее.

— А какова взаимосвязь между звёздной величиной и её блеском?

— Так чем меньше звезда, тем больше она блестит. Это как у людей, знаете, чем меньше человечишка, тем больше он о себе думает.

— Хорошо, достаточно. Скажите, а что такое по-вашему, Квартиранство?

— Это когда один субъект дикой природы использует другого субъекта как квартиру. Живёт, короче, у него в гостях. Это и в разумной природе бывает, у homo sapiens. Вот, скажем…

— Спасибо, не надо, — препод пошевелил усами, — ещё один вопрос: скажите, — он заглянул в зачётку, — Трофимов, что значит Абсолютно упругое тело?

Послышались смешки.

— Так это если после окончания воздействия тело быстро восстанавливает свою форму. Вот, например, у людей…

— Достаточно, Трофимов. Я поставлю Вам зачёт только для того, чтобы Вы сегодня больше не выдумывали. Идите!

«Странный тип, он что, думает — остальные все Ньютоны?»

В этот день больше никто не сдал зачёт.

* * *

Данилка Дроздов купил машину. Маленькую, как игрушечка, синюю «Оку». С одной стороны забавно, конечно. Не автомобиль, а чистая коробушка, как сказал Димон: " я в такую пиздогузку и не влезу», а с другой — возможности Данилки по передвижению резко расширились, чему пацаны в тайне завидовали. У семьи Андрея была машина, старенькая «копейка», но использовалась она в основном для дачи, не более того.

Как практичный человек, Данилка сразу решил эксплуатировать транспорт для заработка, но, в силу особенностей времени, решил подстраховаться.

— Андрей, я хотел сегодня по шабашить немного, срубить десятку — другую.

— Дак, за чем дело стало? Удачи, росток бизнеса.

— Понимаешь, — субтильный Данилка помялся, подбирая слова, — вдруг мне платить не захотят. Поехали со мной, ты же всё-таки спортсмен.

— Пятьдесят процентов! — увидев вытянувшуюся физиономию Данилки, Андрей рассмеялся, — шучу, с тебя сто грамм и пончик.

— Пончик?!

— Пиво и сигареты. Заезжай вечерком за мной, прокатимся

Сперва они доставили до дома поддатого мужика средних лет, потом двух девушек на Набережную, затем парочку, еще одну. Бабки капали без проблем и Андрей, развалившийся, насколько это было возможно, на заднем сидении, уже решил, что вечер вполне удался, когда Данилка (болван!) притормозил около двух угрюмого вида пацанов, голосующих в районе Драмтеатра.

— Куда вам ребята? — Дроздов был сама любезность.

— Гознак.

— Десятка! — опередил Данилку Андрей.

«Что они на транспорте то не доедут несколько остановок?»

— Годится, — парни с кряхтение забрались в малолитражку, — шабашите?

— Не, по делам ездили — опять опередил открывшего было рот Дроздова Андрей, — вы бы, пацаны, оплатили сразу проезд.

— Так нет с собой денег, братан! Приедем, из хаты вынесем.

«Начинается!»

Когда приехали на место, один из пацанов буркнул: «сейчас принесу» и вышел. Когда прошло минут десять, Андрей спросил второго:

— Где хата?

— В этом доме, братан, — сосед показал пальцем за окно, — давай, я сбегаю, потороплю его.

— Вместе пойдём.

— Как хочешь.

«Куда я лезу, — подумал Андрей, вслед за пассажиром выбираясь из тесноты салона, — хрен бы с ней, с десяткой. В хате, может, человек десять и все в дугу или вмазанные. Связался тоже».

Дверь открыл худощавый парнишка с бегающими глазами.

— А где Лихо? Он к вам ушел, — пассажир выглядел искренне удивленным.

— Так не было его.

— Дай десятку.

— Зачем тебе?

— Вон, видишь — человек ждет, мы на тачке приехали.

— Ты водила? — взгляд худощавого сконцентрировался на Андрее.

— Похож? — оскалился тот.

— Откуда мне знать?

Парнишка скрылся в глубине квартиры, пассажир хотел шмыгнуть за ним, но Андрей придержал его, сказал максимально внушительно:

— Со мной жди!

Из хаты послышались многоголосые выкрики, по спине Андрея стекла капля пота. Дверь отворилась.

— На! — протянула Андрею купюру худощавый.

— Кто там ещё? — послышалось из квартиры.

Не ожидая развития событий, Андрей развернулся и спустился по лестнице. На улице он в сердцах швырнул десятку Данилке в открытое окно.

— И больше таких не сажай!

— Так я откуда знал? — виновато хлопнул глазами тот, — стоят ребята, голосуют. Ты бы мне сказал сразу.

— Ладно, рули давай, коммерсант, поздно уже.

Катастрофа

«Ай — я — яй, девченки…» — надрывался Сергей Потехин. Или Алексей Жуков. Неважно! Главное, их хорошее настроение передавалось Андрею, полностью резонируя с его состоянием. Хотелось петь и плясать. Уголовное дело, в полном соответствии с предсказаниями Санька, благополучно заглохло, по крайней мере, Андрея вызывать к следаку перестали. Летняя сессия сдана замечательно — теперь студент Трофимов будет целых полгода получать повышенную стипендию, и может ни в чем себе не отказывать, ха! Открылся дачный сезон, и обнаружилось, что дядина, а точнее, дедова фазенда — сущий оазис в десяти шагах от реки, а не халупа где нибудь в глухом комарином месте, как почему-то опасался Андрей. На даче он и провел первые две недели каникул, вернувшись в город только сегодня. Словом, все было ровненько и успешненько. Вот только с Ленкой пришлось таки расстаться, но он был готов к тому, что это рано или поздно случится, и переболел быстро.

Сквозь трели музыки прорвался телефонный звонок.

— Алло, — весело произнес Андрей, — вас приветствует Служба защиты домашних насекомых. Говорите.

— Будь ты проклят, Трофимов! — голос немолодой женщины обдал тоскливой злостью. — Все это из-за тебя, и таких, как ты ублюдков. Я сто раз твердила Толеньке, что этим может закончиться, но матерей никогда не слушают, никогда! А теперь ты веселишься, а мой сын сидит в тюрьме.

— Подождите, какой тюрьме? За что?

— А ты не знаешь? Хорош приятель, нечего сказать.

— Послушайте, Ангелина Витальевна, — Андрей наконец вспомнил, как зовут мать Толика, — скажите мне, что случилось, и я постараюсь помочь…

— Не смей! Не лезь никуда! Все, к чему ты прикасаешься, превращается в дерьмо.

— Хорошо, я не буду лезть. Скажите, за что его арестовали.

— За убийство, — женщина издала рыдающий смешок, — мой Толя убил кого-то камнем, представляешь…

— Но этого не может быть! Тот парень остался жив, а Толик…

— Прощай, Трофимов, и будь ты проклят. — Женщина положила трубку.

Андрей стоял, уставившись в стену остановившимся взглядом. «Что за ерунда? При чем здесь Толик? Неужели менты запугали его настолько, что он признался в том, чего не делал? Или делал? Да ну, херня, не мог он. Но надо срочно что-то предпринять. Когда его арестовали? Что говорит адвокат? Какие перспективы и чем можно помочь?» Вопросы, вопросы и никаких ответов. Андрей начал было набирать домашний номер Паровозовых, но понял, что ему ничего не скажут. «Тогда куда? Санек — у него есть выходы на ментов, через того же Коляна».

Через пятнадцать минут бесплодных попыток, Андрей запсиховал. Да что ж за день то такой! Телефон Санька был постоянно занят. Проще добежать. Вбив ноги в кроссовки, Андрей рванул к дому Каргаполова, взлетел на третий этаж, позвонил.

— А-а, явился, дружок ненаглядный. Поздновато ты! — заплаканные глаза матери Санька уставились на Андрея укоризненно.

— Что случилось, Арина Анатольевна, — Андрей обессиленно привалился к стене, — почему поздно?

— Так вчера похоронили мы его, — женщина всхлипнула, — нет больше Саши!

— Как похоронили, вы что? Да что за ерунда! Да вы сговорились, что ли? — Андрей осознал, что кричит на женщину, сбавил тон, — я две недели в городе не был, простите.

— Зайди, Андрей, — женщина посторонилась, — зайди, помяни раба божьего Александра, ты, похоже, действительно не знал.

Санька пырнул ножом под сердце Леха Будулай. Они всегда, вроде бы, относились друг к другу ровно, со взаимным уважением, а тут… Менты находящейся в предынфарктном состоянии женщине ничего толком не объяснили, только предъявили тело сына для опознания, сообщили имя виновника, уже задержанного и водворенного в СИЗО, и пообещали вызвать для следственных мероприятий. Всех многочисленных друзей — приятелей Каргаполова как ветром сдуло, ни один не пришел ни на похороны, ни на поминки, соседи тоже сторонились. Арина Анатольевна решила, что и Андрей решил слиться, не подставляться под возможные разборки с дружками обвиняемого. С трудом насобирали с родственников на проводы в последний путь, заказали отходную. Сегодня с утра менты приходили осматривать жилище потерпевшего, копались в вещах и книгах, ушли буквально перед визитом Трофимова.

Андрей слушал женщину, глотал водку, а в голове колотилась только одна мысль: «блядь, почему все в один день!» Как будто ему стало бы легче, если бы кошмарные события тянулись неделю. Несмотря на заполнившую все существо тоску и жалость, в том числе жалость к себе, одинокому, Андрей смог пересилить себя. Попросив разрешения, позвонил с домашнего телефона Санька Сереге Иванову, изложил, запинаясь и путаясь, ситуацию. Серега обещал подъехать, как только освободится, записал адрес.

— Это, Арина Анатольевна, мой сосед, он в спецназе служил, а сейчас в милиции работает. Давайте, он подъедет к Вам сегодня, вы все ему расскажете, как мне. Чем сможет — поможет.

— Спасибо, Андрюша, но может, не стоит человека отвлекать. Что мне… Сашу все равно не вернуть.

— На всякий случай, чтоб ситуацию прояснить, — туманно объяснил Андрей, женщина кивнула.

Вернувшись домой в состоянии, близком к панике, Андрей почувствовал, что ему просто необходимо выпить еще. Но не здесь. Ему начало казаться, что если зазвонит домашний телефон, это принесет еще какие- нибудь ужасные события. А самому то и позвонить — поплакаться даже некому. Один кореш в могиле, другой в тюрьме. Димка — в экспедиции и до конца лета недоступен. «Гол я и беззащитен в этом мире. И мир то этот не мой, чужой и неуютный. Свалю-ка я обратно на дачу. Может, все потихоньку рассосется». Понимая краем сознания, что эти мысли и стремления подобны желанию ребенка спрятаться под одеяло, под мамино крыло, Андрей черкнул родителям записку, прицепил Чернуху на поводок, и выскочил из дома. По пути на вокзал купил пару бутылок водки, баллон пива. В вагоне электрички, не обращая внимания на окружающих, отпил несколько раз прямо из горла, закашлялся. Чернуха сидела на полу и глядела на хозяина с мудростью всех собачьих поколений. С каждым глотком, с каждым проезженным километром, Андрей ощущал все большее облегчение. «Проклятый город! Да и время это тоже! Занесло меня сюда, не спросив, а это все не мое, мне и у себя было вполне неплохо».

Выйдя на своей станции, Андрей спустил Чернуху с поводка и, пошатываясь, побрел через поле, продолжая мысленный разговор с собой. «Ссыкун ты, вот и все. Чуть жареным запахло, ты и в кусты, на дачу, мама, забери меня обратно. Ну и пусть. Я и не претендую на суперменство». Придя на берег реки, Андрей подошел к обрыву, осторожно уселся на край. Метрах в десяти под ним текла вода, весь склон был усеян ласточкиными гнездами. Андрей отхлебнул еще, закурил, успокаиваясь. «Собраться надо, вот что. Ты заметил, что стоит тебе начать воспринимать окружающее слишком легко, жизнь тебя раз — и по репе. В принципе, лично для него никаких опасностей нет. Но до чего одиноко и тоскливо».

Его размышления прервал женский голос, кричавший: «Барон, ко мне немедленно!» Андрей обернулся. Чернуха и белый, с желтыми пятнами алабай, резвились и играли, как молодые щенки. Наслаждаясь простором и собственной налитой силой, они то схватывались в шутливой драке, то неслись наперегонки, напрягая мускулы. Андрей невольно залюбовался, забыв даже посмотреть на хозяйку пса.

— Здравствуйте, я не знала, что здесь любит гулять кто-то еще. Мы вам не помешали?

К Андрею приблизилась коротко стриженная девушка со спортивной фигурой, в шортах и легкомысленной майке, открывающей загорелый живот. Но он смотрел только на лицо.

«Слишком много для одного дня, слишком много, слишком много! Это же тетя Соня в молодости, дядина жена, то есть будущая жена. И что я теперь должен делать? Продолжать знакомство? Так кто я все таки? Андрей Трофимов или Андрей Тобольцев? А если я не стану знакомиться? Не появятся мои двоюродные сестры? А кто им я? А самое главное — смогу ли я защитить ее в этом мире? Я же не дядя. Что же все таки делать — девушка уже взирает удивленно. Для начала встать, как приличный человек».

Андрей начал подниматься, но, видимо, ослабленный организм не до конца скоординировал движения ног. Через мгновение он ощутил под стопой пустоту, рванулся, полетел вниз. Удар головой. Темнота.

* * *

— Ну, ты отжег, Андрюха, меня мать с бабкой чуть на ноль не помножили. Давай, просыпайся уже, спящая красавица ты наша, хватит. Вон — ресницы дрыгаются.

Андрей открыл глаза. У постели в больничной палате собралась вся семья. Мать вытирала платочком слезы, отец молчал, дядя и Мишка иронично улыбались. Андрей почувствовал, как соскучился по ним, ощутил себя путешественником, вернувшимся из долгого и опасного вояжа. Но сначала надо было ответить. Он повернулся лицом к тому, чью молодую жизнь столь долго познавал, улыбнулся и молвил:

— Не кипишуй, дядя, все будет елочкой.

Эпилог

Лехе Будулаю дали шесть лет, но из заключения он так и не вышел, сгинув во внутрилагерных разборках. Толика оправдали на суде, но общение с Андреем он прекратил совершенно. Так и осталось неясным — кто все таки был виновником в той истории. Серега Иванов резко пошел в гору, дорос до опера — важняка. С Сонечкой, несмотря на конфуз во время первой встречи, когда пьяный кавалер сверзился с обрыва, все потихоньку наладилось. А Димон так и остался единственным другом, несмотря на обилие знакомых — приятелей. Ленка вышла таки замуж, но матерью не стала.

Так, скупо и без эмоционально, потрясенный, но старающийся это скрыть дядя ответил на вопросы Андрея, предложив в конце закрыть эту тему навсегда. Черт его знает, что это все значило — все происшедшее с Андреем, но лихо лучше бы не будить, забыли.

Ну что ж, забыли так забыли. Так или иначе, Андрей считал, что ему грех жаловаться на судьбу. Происшедшее закалило характер и добавило уверенности, сподвигнув, помимо всего прочего, возобновить активные занятия спортом. Упругой походкой выйдя из здания Политеха, он постоял, щурясь на заходящее солнце, затем достал мобильник и набрал заветный номер.

— Мария? Это некто Тобольцев вас беспокоит. Позвольте сразу взять быка за рога. Я, признаться честно, давно наблюдал за вами и набирался решимости, а сегодня такой день… Приглашаю вас на культурную программу широкого профиля. Не разбивайте сердце, соглашайтесь… Буду ждать.

Часть 2. Тряхнём стариной?

Пролог

Это было так давно и так недавно. Пьянящее ощущение полной свободы, возможной только в детстве. Дружба и верность, чему примером были учащие добру книжки. Уверенность в завтрашнем дне, простые удовольствия, полная соблазнов улица и первые сильные чувства. Вне всякого сомнения, трава тогда была зеленее, солнце ярче, а девушки… Да что я вам рассказываю!

Все было сделано в лучших традициях приключенческой литературы. Два молодых джентльмена, Эндрю Троф и Джон Батлер, они же советские школьники Андрей Трофимов и Иван Батурин, вошли в лесок с противоположных сторон, чтобы встретиться в одной, заранее оговоренной точке, у небольшой, старательно выкопанной накануне ямки.

Сойдясь, пацаны какое то время молча разглядывали друг друга. Потом синхронно вытащили навахи, произведенные в поселке Давыдково Горьковской области. Старательно повторяя движения друг друга, каждый из пацанов взял нож в левую руку и, не поморщившись, резанул отточенным лезвием по ладони правой. Одновременно присев, они наклонили пораненную длань над ямкой и дождались, пока несколько капель стекло в землю.

— Как эта наша кровь ушла в песок, так пусть уйдут в прошлое все наши взаимные обиды и недоразумения, — сказал черноволосый.

— И пусть будет покрыт позором тот, кто словом или делом позволит себе вернуться к прошлому и упрекнуть товарища, кто посмеет держать камень на сердце, — продолжил русоволосый, он же Джон Батлер.

Пацаны старательно засыпали ямку землей, используя навахи, выпрямились. Выждав ещё с минуту, протянули руки, соединили их в крепком рукопожатии. Кровь заструилась сильнее.

— И пусть отныне нерушимой станет наша дружба.

— На нашу славу и врагам на погибель.

— И каждый отныне, произнося свое имя, будет мысленно добавлять имя друга.

— Ты для меня теперь — Эндрю Троф.

— А ты для меня — Джон. Просто Джонни Батлер.

Несмотря на боль в порезах, пацаны были счастливы. Они смотрели друг на друга, улыбаясь, они были молоды, сильны, весь мир принадлежал только им.

И много, много лет впереди…

Глава 1

Я читал где-то, что мертвая собака, в отличие от человека, всегда выглядит спящей. Может, и правда, сам не знаю, не проверял. Так или иначе, но благодаря квалифицированным стараниям мастеров похоронно — погребальных дел, Ванек, то есть Батурин Иван Борисович, выглядел в гробу именно спящим. Так и казалось, что сейчас привстанет, потрет лицо ладонями и спросит удивленно у собравшихся людей: «Что это за комедия? Ошалели что ли?» «Ошалели», — было его любимым словечком, еще с детства. Нюансы в произношении отображали самые разные эмоции — от разъяренной, получив в глаз в драке, до восхищенной — одобряя забитый гол, либо меткий выстрел из рогатки.

Собравшихся, кстати, было не так уж много, даже удивительно. Не более десятка человек с Универа, примерно столько же товарищей по партии, несколько друзей детства, в том числе и я. Мать и жена, точнее, уже вдова — Марина, не смотря на вуально — скорбный вид, не забывшая о тщательном макияже. Бывшая жена с сыном и супругом. Все. Маловато для столь заметной фигуры. Даже вездесущих щелкоперов нет. Неужели слухи об обстоятельствах кончины стали уже достоянием широкой общественности.

— А что это за прилизанный хлыщ нашу вдовушку под локоток держит? — прищурился Серега Иванов. — Не знаешь?

— Без понятия, — помотал я головой, — вероятно, слуга народа какой нибудь. Или прохфессор. Я же с покойным крайнее время пересекался спорадически. Не в курсе его нового круга общения. Или у тебя иначе обстоят дела?

— Да также, — он помолчал с минуту, — мысли есть?

— По поводу смерти? Нет. Для мыслей нужна информация. Вы что-то накопали?

— Не наш отдел занимается. Но по оперативным слухам — чистая бытовуха, несчастный случай на фоне злоупотребления спиртными напитками.

— Без иных вариантов? — удивился я.

— Отрабатывают, конечно, но… Велено особо не рыться и не усердствовать. Сам понимаешь — через месяц выборы. Скандалов никому не надо, особенно начальству.

— Понятно. «Помер Максим, и хер с ним».

— Тебя что-то смущает?

— Да не похоже это на Ваньку. Всегда был умеренным, даже в молодости. Не помнишь, что ли?

— Люди меняются, — пожал плечами Серега.

— Ага.

Грянувший Шопен прервал наш несколько сумбурный диалог. Гроб загрузили в шикарный катафалк, скорбящие потянулись к автобусам.

Северное кладбище, место обретения последнего покоя для горожан. Открыто было еще в начале восьмидесятых годов двадцатого столетия. За четверть века на нём похоронено свыше двухсот тысяч умерших. Недавно гробокопательское начальство объявило о приостановлении новых захоронений в связи с нехваткой места для могил. Стоя на пронизывающем осеннем ветру, я мысленно вернулся к мучившим меня сомнениям. Иван Борисович прервал свой земной путь из-за того, что, будучи пьян в дымину, утонул в фонтане. Крошечном, декоративном, где курице вода по колено. Успешный ученый, перспективный политик, имевший все шансы избраться в депутаты городской Думы, счастливый муж и отец. Внешне. Что там за этим фасадом — бог весть. Конечно, бывает всякое, но с какой стати Ваньке было так нажираться, да еще тащиться в таком состоянии в скверик за два квартала от дома. Хотя… Мы почти не общались крайние годы. Маринка старательно отваживала от дома друзей и знакомых Ваньки, не принадлежащих к очерченному ею в голове «высшему кругу». Аристократия, ага. В новом, постсоветском издании.