Бесплатный фрагмент - Двойная улика

АЛЕКСАНДР БОЯРСКИЙ

ДВОЙНАЯ УЛИКА

Детективная повесть
Глава первая

Вечер в загородном доме был в самом разгаре. Гости веселились внизу, на первом этаже, где находилась большая гостиная. За окном уже сгустились сумерки, и на фоне желтого диска луны проплывали маленькие облака. Лето кончалось, но в этот последний августовский день погода была достаточно теплой, и даже легкий теплый ветерок придавал какую-то особенную пикантность и легкость настроению. Шампанское лилось рекой, гремела музыка, кто-то выходил курить на улицу, раздавался женский смех и звон бокалов. Мужчины травили анекдоты, а женщины сплетничали о мужчинах. В общем, как говорят в таких случаях, всё шло своим чередом

Хозяин дома, небольшого роста, но приятной полноты мужчина, спускался по лестнице со второго этажа, где находился его кабинет, в котором хранилась довольно приличная коллекция старинного оружия. Это хобби уже давно переросло в его тайную страсть неудержимой натуры, которой он подчинялся порой вопреки здравому смыслу, но поделать с собой уже нич��го не мог. Заграничные командировки, в которых он бывал достаточно часто, давали ему неплохую возможность пополнять свою коллекцию редкими экземплярами. Вот и из последней командировки он привез миниатюрную копию старинного мушкета, отделанную золотом и серебром. Она ласкала его взгляд, грела душу, когда он прикасался к ней своими пальцами. Ах, эти тонкие линии, мягкие изгибы! Это какое-то чудо и очарование! Господи, умеют же люди создавать такую красоту!

Он прошел мимо танцующих пар, слегка улыбнулся кому-то и вышел на открытую террасу.

— Мне бы не хотелось, чтобы об этом кто-нибудь узнал, — сказал Марк Захарович десятый раз подряд. Он сидел в кресле и обмахивался платком.

— Ты меня должен понять, Алексей, если об этом узнает моя Татьяна, она просто не переживет. Ты меня понимаешь ведь, правда?

Слово «понимаешь» звучало в разговоре как назойливый мотив. Алексею приходилось это терпеть по одной простой причине, что это было всегда его работой. Сейчас, когда он вышел в отставку и ему не надо было каждый день приезжать на службу и заниматься делами, он мог позволить себе выслушивать эти стенания друга, которые, если честно, уже стали его доставать, но он продолжал молчать. При своем более чем среднем росте и приятной упитанности, он не смотрелся пожилым человеком, а джинсы, клетчатая рубашка и замшевая куртка рыжего цвета придавали ему вид спортивного человека, на которого еще с удовольствием заглядывались женщины и посылали ему загадочные улыбки. Осмотрев ещё раз кабинет, он сел в кресло напротив хозяина и бросил на журнальный столик тонкую белую гипюровую перчатку. Марк опустил руку с платком и уставился на эту перчатку. Капельки пота стекали по лицу, и он их снова вытирал. Изящные руки с великолепным маникюром, небольшой рост и легкая полнота делали его обаятельным человеком, особенно когда он улыбался и был доволен судьбой. Но не сейчас, когда он говорил этаким жалобным тенорком. В своем роде он был знаменитым, а светская жизнь стала его второй профессией. Богатый, но не чрезмерно, криминальных афер он избегал, хотя это и давалось с большим трудом. Считал себя аристократом в душе и наследником древнего дворянского рода, хотя этим никогда не кичился и не торопился в дворянское собрание, чтобы получить почетную грамоту, подтверждающую его родословную. Он был всегда выше этого.

— Я поэтому и не стал звонить на Петровку, а решил сразу позвонить тебе. Ты меня понимаешь?

Марк Захарович любил старину. Все грубое и современное его отталкивало. Алексей поспешил на его призыв о помощи и застал его измученным колебаниями и сомнениями. Пригласить милицию в данных обстоятельствах казалось ему совершенно невозможным. Но если её не приглашать, тогда ему придется смириться с утратой жемчужины своей коллекции — миниатюрной копии мушкета и …бриллианта, крупного бриллианта, который был спрятан в тайнике рукояти мушкета. Первый раз в жизни, контрабандно провез через границу такую прелесть. Хотел сделать жене подарок ко дню рождения и вот… Эта мысль была для него невообразима, и он выбрал компромисс, обратившись к своему старому другу Алексею, сыщику до мозга костей, зная, что он не откажет ему и поможет в таком конфиденциальном деле.

— Мой мушкет, это оружейное чудо, я так давно его искал, и вот… Но, это еще не всё. Там в рукояти был тайник, а в тайнике спрятан бриллиант. Старинный, я его получил в подарок…, ну не совсем в подарок, это скорее плата за блестяще проведенную операцию…

— Ухода от налогов — закончил за Марка фразу Алексей, и посмотрел в глаза друга. Марк дернулся, словно его прошило током, и опустил глаза. —

— Ну что ж, я, как всегда, прав. Все преступления в мире творятся из–за женщин и ради женщин. «Шерше ля фам» — ищите женщину, и вы не ошибетесь!

Алексей Павлович Журов, подполковник в отставке, «сыщик-одиночка», как он сам себя называл, в свои сорок восемь лет, если честно, то не ожидал услышать от своего старого друга такой пикантной информации. Было от чего задуматься. Мысли цеплялись в голове одна за другую, словно колесики часового механизма.

— Я тебя понимаю, но и ты пойми меня.

— Нет, нет, только не это! Только не это! Я этого не переживу, ты меня знаешь! Леша, не делай этого, я тебя умоляю! — От страха за свою судьбу лицо Марка стало просто неузнаваемым. Его трясло. Он лихорадочно вытирал платком пот с лица и безумными глазами смотрел на Алексея как на единственного своего спасителя.

— Не мог бы ты поподробнее изложить обстоятельства их исчезновения, — мягко предложил Журов.

— Сейчас. Я и пытаюсь это сделать. — Ему было трудно говорить, и он постоянно останавливался, словно делал передышку, чтобы собраться с мыслями.

— Вчера у нас был небольшой прием. У Танечки День Ангела, она пригласила друзей и подруг, так — ничего официального. Было всего восемь человек. За это лето у нас уже было два таких приема, и, хотя не мне говорить об этом, но они прошли очень успешно. Я предложил гостям немного хорошей музыки: внизу в гостиной выступил пианист из музыкального театра, несколько песен спела молодая и очень одаренная певица Светлана Миланова, она недавно закончила Гнесинский институт и сейчас почти постоянно работает за границей, где мы, кстати, и познакомились на одном из вечеров классической музыки. Очень приятная девушка. Советую тебе её послушать. Просто соловей, очаровательна до безумия. Очень, очень. Я без ума. — На секунду он умолк. — Извини, я отвлекся. Итак, в начале вечера я показал гостям мою коллекцию старинного оружия, как видишь, она вся здесь висит на стене, к счастью, нетронутая, потом осматривали мушкеты и пистоли, что стоят здесь в стеклянной горке, и лишь потом достал из небольшого, сам знаешь теперь, стенного сейфа это маленькое чудо ювелирного искусства. И вслед за этим все вместе прошли в гостиную слушать музыку. Только после ухода гостей я обнаружил, что сейф открыт и пуст! Должно быть, я не запер его как следует, и кто-то воспользовался этим, и похитил, оставив только пустую, обитую красным бархатом коробочку, в которой лежал миниатюрный мушкет с бриллиантом. Этот мушкет и бриллиант — это как венец всей моей жизни, венец моей коллекции! Я бы все отдал, только бы вернуть их! Только без огласки! Об этом никто не должен знать ни в коем случае, ты меня понимаешь, Алексей, не правда ли? Наши с Танечкой гости, наши близкие друзья! Это был бы ужасающий скандал!

— Кто последним вышел из этой комнаты, когда вы направлялись в гостиную на первый этаж?

— Жорж. Жорж Заславский, его так все зовут, а вообще-то он Юрий, довольно крупный бизнесмен из Одессы, недавно прикупил себе шикарную квартиру в новом комплексе на берегу Москвы-реки. У него классный «мерседес», и вообще он отличный мужик. Я помню, что он здесь задержался, всё рассматривал пистоли в стеклянной горке и восхищался. Но это было всего на миг. Нет. Я думаю, что это не он. Несомненно — это не он!

— А не возвращался ли в течение вечера один из ваших гостей в кабинет под каким-нибудь предлогом?

— Я был готов к этому вопросу, мой друг. Да. Трое из них возвращались.

— И кто же это был?

— Виктор Веселовский, молодой повеса… хотя, какой он молодой, уже давно за тридцать, наш старый друг…

— Ещё кто? — перебил друга Алексей.

— Бари Бахман из Германии и баронесса Вероника Васильева.

— Теперь расскажи, пожалуйста, о них более подробно.

— Баронесса Васильева — это очаровательная и очень красивая дама лет сорока. С начала перестройки уехала за границу с иностранцем, он был здесь по делам фирмы, они познакомились на каком-то приеме. Она влюбилась в него, а он в неё, она вышла за него замуж и уехала в Париж. Он из древнего рода. У него свое имение. Так она стала баронессой. Повидала мир. Таня моя познакомилась с ней лет пять назад на Елисейских полях. Им понравилась одна картина. Подружились, а сейчас она снова вернулась в Россию, живет одна, с мужем развелась, что-то у них там в итоге не срослось. Она уже успела попрощаться со мной, и поэтому я был несколько удивлен, когда застал её в этой комнате, сидящей в кресле и любующейся коллекцией оружия. Странно, не правда ли? Если, честно, то мне это еще тогда показалось очень странным и подозрительным. Ты со мной согласен, Алексей?

— Да, это в высшей степени подозрительно, но это еще не факт. А что ты можешь рассказать о других?

— О других?.. Так вот, Бари Бахман зашел сюда просто для того, чтобы найти свое портмоне. Ему показалось, что он его выронил из кармана где-то здесь, когда мы рассматривали коллекцию моего оружия, но так и не нашел его.

— А Веселовский?

— Ты знаешь, Алексей, я хотя и называю его повесой, но это так, в шутку. На самом деле это серьёзный молодой человек, хорошо воспитанный, имеет два образования, престижную работу и коллекционирует марки. Одну, достаточно редкую, он и принес показать мне и зашел сюда, надеясь застать меня одного, чтобы пообщаться наедине.

— Хорошо, мой друг. Значит у нас на подозрении четверо. Бизнесмен из Одессы, молодой повеса, немец из Германии и баронесса, которая теперь снова не баронесса, так?

— Так.

— А кстати, кто такой этот Бари Бахман?

Вопрос этот, как ни странно, почему-то смутил Марка, он даже отвернулся в сторону и немного помолчал.

— Бари Бахман… Очень приятный человек, грамотный специалист, я таких люблю. На него можно положиться.

— Это я уже понял, — заметил Журов. — А чем он занимается, этот Бахман?

— Он довольно хорошо известен в Германии, хотя, как говорится, к сливкам общества себя совершенно не относит.

— И как же тогда он попал в ближайший круг твоих друзей?

— Это было несколько лет назад. Мы совершали в Германии одну сделку, и он тогда очень сильно мне помог. Ты же знаешь, что без хороших посредников, особенно в конфиденциальных сделках, никак не обойтись. Тем более, что многие знают о том, что я интересуюсь этими безделушками. Частенько они кому-то достаются в наследство, а наследники, соответственно, не желают открыто от них избавиться. Заметь, такие вещи редко продаются открыто и без посредников. Бахман улаживал все отношения сделок, вступал в контакт с обеими сторонами, и тем самым помогал устранить даже самые маленькие затруднения. По моей просьбе он сообщает мне о новых раритетах, которые появляются на горизонте. Так завязались наши отношения. Мы часто стали бывать в гостях друг у друга. Вот и на этот раз он вернулся из Германии, выполнив одно из моих поручений.

— Если не секрет, какое?

— Секрет?!… — Марк снова замялся с ответом, и Журов уперся в него глазами. — Ну, если ты на этом настаиваешь, то мне ничего не остается, как во всём признаться. — Но… — он поднял палец вверх, и стал похож на учителя гимназии, который объясняет своим ученикам новый и очень трудный урок, — только тебе одному и, ясное дело, без протокола.

— Где ты увидел протокол?

— Это я так, к слову.

— Не тяни.

— Так вот. Ты будешь меня считать контрабандистом, но это, к сожалению, так, и можешь не смеяться, ибо, как правило, контрабандисты вывозят всё из страны, а я, наоборот, ввез бриллиант, и очень дорогой.

— Сразу вспоминается любимая комедия Гайдая «Бриллиантовая рука», ха-ха, — Журов слегка засмеялся.

— Пожалуйста, не смейся! Это было сделано просто ювелирно. Бриллиант был упакован в маленький продолговатый свинцовый цилиндрик, и помещен в рукоятку пистоля, который и был мной привезен из последней командировки.

— Но, ведь ты рисковал на таможне!

— Отнюдь! По весу все совпадало, а свинец, сам знаешь, никаких лучей не пропускает. Никому и в голову не могло прийти, что там может находиться такой бриллиант. Лицензию на вывоз пистоля как ювелирного изделия я получил официально, а вот всем остальным как раз и занимался Бахман.

— Тогда зачем он приехал сюда?

— Это была своеобразная страховка.

— Я так понимаю, что самим бриллиантом тоже занимался Бахман? Странно, и главное — непонятно. Как правило, в таких ситуациях заказчику доставили презент, и на этом можно было бы его миссию закончить. Или я не прав?

— И «да», и «нет».

— Что «да», и что «нет»? Он должен был вернуться обратно и что-то увезти с собой? Иначе пропадает всякая логика.

— Контракт. Он увозит с собой контракт. Для меня это очень важный контракт, понимаешь?

— Я это понимаю. Понимаю, поэтому и спрашиваю, за какие такие радости твой партнер расплачивается с тобой дорогими бриллиантами. Какую еще аферу ты проворачиваешь ради этих красивых стекляшек.

— Ну, что ты, что ты! Какую еще аферу! Никаких афер. Это всего лишь бизнес.

— Знаю я весь этот бизнес! Сплошное воровство.

— Ты меня обижаешь. Зачем?

— Ладно, не бери в голову, проехали.

— Если бы в нашей стране были нормальные законы, никто и никогда не стал бы вывозить из страны капиталы. Ты сам это прекрасно понимаешь. У нас «по-другому» просто нельзя. Я тебя понимаю, ты готов сказать, что деньги можно вкладывать и здесь, а не только за границей. Согласен, можно, но где гарантии? Где гарантии, что это останется навсегда, что ничего не изменится и не придут новые политики и ничего не отнимут?

— Тогда я тебя просто не понимаю. Зачем везти сюда бриллианты, если ты не уверен в своем будущем? Зачем?

— И не поймешь! Могут быть у человека маленькие слабости, от которых он не в силах отказаться? Могут! Вот и я!

— А! … — Журов только махнул рукой. — Вы все неизлечимые! Все! Абсолютно!

Они немного помолчали. Каждый в это время думал о своем. Однако время шло, а ситуация пока не прояснялась. Разговоры, размышления, домыслы — всё это не продвигало следствие ни на йоту. Алексей Павлович встал с кресла и подошел к окну. На улице было солнечно, ему захотелось выйти на балкон и подышать свежим воздухом. Он так и сделал, не спрашивая разрешения у друга, открыл балконную дверь и очутился в уютном цветнике. Вот это балкон! И большой, и уютный: маленький столик и пара кресел. Просто прелесть! Есть где отдохнуть и даже позагорать. Журов от души позавидовал другу, у которого был такой замечательный загородный дом. У него, к сожалению, такого дома никогда не было, и, видно, уже не будет. Дорогое это удовольствие, даже сейчас, когда он стал заниматься частной практикой, не говоря уже о том времени, когда работал в милиции. Он сел в легкое кресло и закрыл глаза. Стало хорошо и приятно. Легкий ветерок нежно ласкал его бороду и щекотал в носу. От этого сразу засвербело, он забавно сморщился и чихнул.

— Будь здоров! — послышался из кабинета голос Марка.

— Спасибо! Обязательно буду! — Алексей Павлович провел рукой по бороде и, словно стряхнув с себя сонное оцепенение, так же быстро встал, как и прежде сел. — Так на чем мы остановились? — он стал в проеме балконной двери, подпирая левым плечом косяк, а правой рукой почесывая бороду.

— Что мы неизлечимые, все! — саркастически хмыкнул Марк, сидя в глубине кабинета.

— Да, да. Это верно. Наверное, так и должно быть. Вы неизлечимы одним, а мы другим! А где та золотая середина — одному богу известно.

— Ну, и что из этого следует?

— А то и следует, что надо заниматься этой четверкой подозреваемых. Кстати, кого из этих четверых мы еще не обсудили?

— Да вроде, всех обсудили. Никого не обошли.

— Ты ему безоговорочно доверяешь?

— Кому, Бахману?

— Да, ему.

— У меня не было пока причин для недоверия.

— И всё же, Марк, кого-то ты все-таки подозреваешь из этих четверых?

— О, милый мой Алексей, что за вопрос! Это же мои друзья. Кого я могу подозревать! Всех и никого!

— Не могу с тобой согласиться. Я просто уверен, что ты кого-то подозреваешь, но пока продолжаешь хранить молчание. Кого же именно? Если это не Вероника Васильева и не Жорж Заславский, то тогда остаются Виктор Веселовский и Бари Бахман?

— Бог мой, Алексей, ты загоняешь меня в угол. Ты просто загнал меня в угол. Я не знаю, что мне делать? Пойми, Виктор Веселовский очень серьезный молодой человек, занимает приличное положение в обществе. Его очень ценят на фирме. И потом, все-таки у него два образования, он очень корректный и аккуратный. Да, я знаю, у него в роду был один родственник, кажется, его родной дядя, который страдал в высшей степени прискорбным недугом. Об этом знали в родне, и как можно скорее возвращали хозяевам чайные ложечки или еще какие-нибудь предметы. Но, позволь, Алексей, разве это может каким-то образом бросить тень на самого Виктора?! Нет, это просто невозможно. Это нонсенс!

— Хорошо! Значит, дядюшка уважаемого Виктора страдал клептоманией? Так-так. Очень любопытно. Однако не будем останавливаться на полпути. — Он подошел к журнальному столику и взял в руки белую гипюровую перчатку.

— Кому она может принадлежать, а? Как ты думаешь? Может, Васильевой?

— Вообще-то, я её в перчатках не видел.

— Но ведь кто-то их надевал, прежде чем здесь потерять эту? Если не она, то кто? — Перчатка вновь оказалась на журнальном столике.

Алексей заходил по кабинету, стараясь заглядывать в самые укромные уголки, наклоняясь, он даже заглянул под диван, но там явно ничего не было. Он еще раз заглянул в сейф, осмотрел пустое пространство, не найдя в нем ничего интересного, посмотрел вниз. Тень от окна скрывалась явно под сейфом. Это уже было занятно, и Журов низко наклонился к полу, но так смотреть было неудобно, то он просто лег на блестящий паркетный пол, ничуть не боясь запачкать рубашку и джинсы. Заглянув под сейф, он увидел какой-то темный плоский предмет. Промежуток между полом и днищем сейфа был достаточно узким, и поэтому, чтобы достать сей предмет, ему снова пришлось встать. Порыскав глазами по кабинету и обнаружив на письменном столе обычную линейку, он снова лег на пол и медленно, подталкивая уже линейкой, вытащил из-под сейфа черной лайковой кожи портмоне с красивым золотистым вензелем из буквы «В».

— Интересные находки, не правда ли? Что ты на это скажешь, Марк?

Алексей положил на журнальный столик кожаное портмоне, а рядом белую перчатку.

На перчатку Марк не обратил внимания.

— Мой бумажник! А я его все утро искал. Думал уже, что где-нибудь на улице потерял, а он вот куда запропастился. Слава Богу, нашелся! — И Марк облегченно вздохнул.

— Ты в этом уверен, а я не совсем.

— Что-нибудь еще?

— Про перчатку я уже сказал, а вот портмоне… — и Алексей протянул его Марку.

Тот внимательно его осмотрел со всех сторон и задержал свой взгляд на вензеле.

— Нет, это не мой. Очень похож на мой, но у меня нет инициалов, точнее — инициала. буква «В» явно не из моего репертуара. Должно быть, обозначает чью-то фамилию. Так это же… — он немного помолчал, посмотрел на Алексея, — это же Веселовский!

— Если это «В», то тогда явно Веселовский.

— А разве это не он? Теперь сомнения у тебя, мой добрый старый сыщик?

— Ты говорил, что Бахман потерял здесь как раз свое портмоне. Похоже, что это именно оно. Тем более что и вензель с буквой «В» как раз говорит об этом.

— Я ничего не понимаю! Так Веселовский или Бахман? Буква-то «В»!

— А кто тебе сказал, что это буква «В»?

— А какая же тогда?

— Ну, предположим, что это латинская «Б». Теперь понятно?

— Пока не совсем.

— Бахман по-русски будет писаться через «Б», и по-латински, через «Б». Только «Б» по-латински пишется, как наша «В». Понял теперь, в чем здесь разница?

— С этим, с твоей помощью, я более-менее разобрался. А вот где и как теперь искать похитителя бриллианта? Непонятно!

— Это уже дело техники. Доверься мне!

— Ты подозреваешь Веселовского?

— Следствие покажет!

— «Следствие закончено. Забудьте».

— Откуда такой пессимизм, Марк? Ты что, новостей наслушался или фильмов насмотрелся? Всё ещё только начинается!

— Почему ты думаешь, что это Веселовский? У тебя есть какие-то серьёзные предпосылки?

— Пока нет! Но я и не утверждаю пока ничего, если ты успел заметить. Это всего лишь только предположения, не более того. Должны же быть какие- нибудь версии. — Алексей снова взял в руки кожаное портмоне, развернул его и стал изучать его содержимое. Там были деньги: сотенные и пятисотенные купюры в рублях, перемешенные со стодолларовыми купюрами. В одном из отделений лежали кредитные карточки. Их было пять штук. В другом отделении пальцы нащупали что-то наподобие целлофана и вытащили на свет божий маленький пакетик, в котором явно угадывалась почтовая марка. Алексей поднес её поближе к глазам и стал пристально рассматривать. На темно-фиолетовом фоне он разглядел женский портрет в старинном костюме. «Интересно, кто это?» — подумал он. В марках он разбирался слабо, понятно было только одно: марка была явно непростая и уж точно не современная. Бумага, на которой она была напечатана, явно отличалась по цвету от современной. Это было видно невооруженным глазом.

— Вот это да! Кто бы мог подумать?

Марк, когда увидел марку, сразу приблизился и тоже попытался рассмотреть этот маленький кусочек бумажки, который держал двумя пальцами Алексей.

— Тебе знакома эта марка?

— Зна-ко-ма… — протянул Марк и как-то странно посмотрел на своего друга.

— Ты чем-то удивлен?

— В какой-то мере да!

— Ты не ожидал сейчас увидеть эту марку?

— И именно здесь!

— Почему?

— Просто потому, что я видел её на вечере, и мне её показывал Виктор. Это гордость его коллекции. Он очень ею дорожит. Бог ты мой, как она здесь оказалась? Это же еще один скандал! Если он узнает о её пропаже… — и тут Марк осекся и замолчал. Глаза его стали круглыми и большими.

— Что с тобой, Марк?

— Что со мной? Что со мной? Ничего! Я просто ничего не понимаю! Сейф пуст. Чьё-то портмоне, в котором лежит чужая и очень дорогая марка.

— Почему чьё-то портмоне? Разве это не марка Веселовского?

— В том-то и дело, что это именно его марка!

— Так в чем дело?

— Это не его портмоне.

Теперь настало время удивляться Алексею.

— Почему такая решительность? Ты знаешь чьё это портмоне? Говори, не молчи! — Алексей нагнулся над Марком, закрывая от него белый свет. — Ну?

— Я не знаю! Да, я видел марку. Виктор мне её показывал именно в этом целлофановом пакетике. Но я не видел у него в руках никакого портмоне, черт меня побери, — выругался впервые за весь разговор Марк.

— Откуда он её тогда достал?

— Не знаю! Когда он мне эту марку показывал, то уже держал её в руках.

— Значит, у него тоже могло быть портмоне, — утвердительно сказал Алексей и выпрямился, прошелся по кабинету и остановился у сейфа. Снова заглянул внутрь. Было такое ощущение, что теперь он там что-то потерял и пытается это что-то найти.

— Х-м. Однако. Всё перевернулось вверх тормашками. Марка, портмоне…

— И ещё чья-то перчатка!

— Сплошные улики! — Алексей медленно закрыл дверцу сейфа. — Всё это очень странно, ты не находишь?

— У меня голова кругом. Наверное, ты прав. Но кто же? Кто тогда украл бриллиант? Кто всю эту воду замутил?

— Тот, кому это было выгодно!

— Легко сказать! Но кому?

— Из четырех неизвестных — трое претендуют на эту роль в первую очередь.

— А четвертый? Он разве известный?

— Пока нет. Но он тоже здесь был, следовательно, не менее остальных подпадает под подозрение.

— Исходя из логики, мы топчемся на месте, не правда ли, мой друг? Время — деньги! Ещё немного, и я с уверенностью смогу сказать, что — «плакали мои денежки». Или я всё-таки не совсем прав? — Марк прикусил губу и замолчал.

— Исходя из логики, следует спросить тебя вот о чем: ты знал, кому этот бриллиант принадлежал до тебя?

— Мама-мия! Это ещё зачем? Да и к чему мне это знать! Мне кажется, что ты сам склоняешься к версии о Веселовском. Он за границей не был, и знать, кому принадлежал этот бриллиант, тоже не мог. Я понял, к чему ты клонишь! Если ты уверен в своей версии, то действуй! Флаг тебе в руки! Вперед и с песней! Оставляю на твоё усмотрение вопрос о возврате бриллианта. Можешь передать дело в прокуратуру, если найдешь нужным; в том случае, конечно, если будешь абсолютно уверенным в виновности Веселовского.

— А как же тогда сохранение тайны его появления у тебя? Ты спятил? Тебя самого посадят! И разбираться не будут! Контрабанда — и всё! Это тебе не мешок семечек! Вот тебе и раз! Ну, ты даешь! Точно, крыша поехала! — Журов разошелся не на шутку и хотел ещё что-то сказать, но тут хлопнула входная дверь на первом этаже и по паркету застучали каблучки.

Глава вторая

До захода солнца ещё было достаточно времени, когда Журов покинул дом своего друга и уехал на машине в сторону города. Слава богу, день был солнечный, а не пасмурный, снова хотелось пить. Однако, это не так страшно по сравнению с дождем, который он терпеть не мог и который на него всегда нагонял тоску. Он притормозил у придорожного кафе, взял бутылку минеральной воды и с радостью почти всю её выпил. Задача, которую ему задал Марк, оказалась не из легких. Он уже перебрал в голове десяток разных вариантов, раскладывая этот пасьянс, но к какому-то определённому решению пока так и не пришел.

— Придётся поковыряться, — сказал он сам себе и ничуть не удивился, что разговаривает сам с собой. Он частенько замечал это за собой, когда приходил в себя и осознавал, что был словно в отключке и долго о чем-то думал или размышлял. А так как думать и размышлять ему приходилось постоянно в силу специфики профессии, то Алексей старался не зацикливаться на этом. У каждого бывают свои причуды, а у сыщика тем более. Вон, Шерлок Холмс любил играть на скрипке, а я люблю водить автомобиль и послушать хороший джаз. Что из этого? Каждому — своё! Лет двадцать назад, когда ещё был молодым опером и делал свои первые самостоятельные шаги, Палыч, учитель и наставник, не зря говорил, что у каждого сыщика должно быть свое увлечение, кроме того, что ловишь преступников. А то ведь можно действительно с ума свихнуться, если только ловить одних негодяев. И ведь что обиднее всего: сколько их ни лови — меньше все равно не становится. Поневоле, начнешь чем-нибудь еще увлекаться. Да, тогда вот любил «битлов» послушать, даже пластинки искал, чтобы переписать на магнитофон. В дефиците все это тогда было, не то что сейчас.

А сейчас он сам стал «Палычем» и по возрасту, и по опыту.

Машина подкатила к самому подъезду, Алексей закрыл её и поднялся на лифте к себе на седьмой этаж самого обычного панельного дома, в самую что ни на есть обычную двухкомнатную квартиру, которую он давно уже превратил в удобный рабочий кабинет. Здесь было все самое необходимое для работы и отдыха. Прихожая и ванная комната не в счет, ибо они строго выполняли свои функции по назначению, так же, как и кухня, где совсем недавно он сделал, как теперь говорят, евроремонт и обзавелся неплохой итальянской мебелью и встроенной техникой. Один раз можно, так он решил для себя, чтобы потом на много лет уже не возвращаться к этому вопросу и не отвлекаться по пустякам. То ли дело спальня: она выполняла сразу несколько функций: непосредственно спальни, где стояла его любимая широкая тахта, письменный стол у окна, на котором возвышался так теперь необходимый компьютер и, конечно, большая библиотека, которую начали собирать еще родители, а Алексей в молодости продолжил это благородное дело, и никогда о том не жалел. Потому как библиотека была для него огромным подспорьем, и не только в работе. Иногда так хорошо посидеть вечерком на диване и почитать любимого Бунина или Чехова. Особенно он любил перечитывать короткие рассказы молодого Антоши Чехонте и всегда от души смеялся, поражаясь его юмору. Чертяка, одним словом, чертяка! Не пропускал мимо себя, конечно, и детективы, хотя и не все их любил. Уважал Агату Кристи. Возможно, именно это и повлияло в дальнейшем на Журова, что он стал в итоге частным сыщиком, особенно после того, как пришлось уйти из оперативного отдела. Причина была, и не одна, в тот странный период «разгула демократии», как сейчас говорят. Ну, была и была. Противно стало после того, как какую-то сволочь выпустили на свободу под так называемый выкуп. А ведь он тогда столько сил положил, чтобы найти этого афериста, — и все коту под хвост. Прокурор уже на следующий день после ареста подписал бумагу на освобождение. Ведь явно было, что не просто так. А ты поди докажи, что прокурор взял взятку. Вот то-то и оно, что не докажешь. Нет, что там говорить, доказать-то можно, да толку что! Все без толку. Вот тогда он и поставил точку на государевой службе. Баста! — сказал себе и ушел в отставку. С друзьями, конечно, общался, контактов не терял, а даже, наоборот, расширял их по мере возможности. Это, несомненно, давало свои результаты. Архив, его база, постоянно увеличивались и пополнялись необходимыми сведениями. Благодаря интернету он мог иметь теперь абсолютно любую информацию. Конечно, за особо конфиденциальную «информацию к размышлению» приходилось платить отдельно, и довольно приличные суммы. Ничего не попишешь, хорошая «информация» и стоит, соответственно, хороших денег. Зато проблем меньше, что и говорить. Вот и сейчас, сварив на кухне в кофеварке свой любимый кофе, добавил в него несколько капель бальзама на травах и, отпив глоток, направился в свой рабочий кабинет и включил компьютер. Встреча с Марком произвела на него не очень приятное впечатление, и он попытался отделаться от мыслей, что его постараются использовать втемную для решения каких-то своих закулисных задач. Но вот только каких? Нет, он вполне доверял Марку, да ему, собственно, и нет большой необходимости врать Алексею. Действительно, зачем? Даже, если он и не до конца говорит правду по поводу этого непонятного бриллианта, его понять можно. Действительно, такого расстроенного Марка он не видел никогда за все свои сорок восемь лет жизни. Ведь с Марком они выросли в одном дворе, вместе учились в одном классе. В юности даже любили одну девчонку, которая впоследствии стала женой Марка. И он не обиделся ни на друга, ни на свою первую любовь. Видно, так было угодно судьбе. А то, что в дальнейшем Марк стал заниматься бизнесом и увлекся старинным оружием, ни капельки не помешало их мужской дружбе. Но что особенно они ценили друг в друге, так это свою принципиальность. Ни Марк, ни Алексей не злоупотребляли своим служебным положением и ничего друг у друга не просили, но и в беде никогда не бросали. А сейчас, действительно, другое дело. И разобраться в нем, и понять, кому это было выгодно, зачем и почему и, самое главное, — для чего? Просто так взять и похитить бриллиант, да еще вместе с миниатюрным пистолем? Просто так ничего не бывает. Действительно, если рассудить, то во многом мы найдем удивительно противоречивые действия и поступки. Хотя это и не показатель человеческой слабости. А то, что человек слаб, — это нам давно и так известно. Пока остаются два главных вопроса: зачем и почему? Такое ощущение, что о появлении этого бриллианта похититель уже знал заранее, и ему только оставалось выкрасть это сокровище — и всё. Дело сделано! Нет, если точнее, то только полдела. Кто знал о бриллианте заранее? Только тот, кто его доставил сюда и, кто организовал его похищение. Поверить в то, что план похищения созрел у преступника молниеносно, — значит не понять самого главного, что это, извините, абсолютный бред сивой кобылы. Такие преступления спонтанными, не бывают. Выходит, что бриллиант отслеживали, и, возможно, похищение было всего лишь ловко спланированным ходом. Тогда кто? Кто оказался таким умником? Но и это ещё не всё. Не совсем понятна и сама роль бриллианта. Зачем и почему была затеяна вся эта история с похищением именно здесь, в России, а не где-нибудь за границей? Чей он? И откуда? Вот в чем вопрос? Поймем, чей — будем знать, кто! «Мозги не давали покоя». Журов наконец сел к компьютеру и стал работать с архивом. Он просматривал страницу за страницей, но пока какой-либо подходящей информации найти не мог. На клавиатуре пальцы набрали все четыре фамилии, о которых он узнал от Марка. Медленно, про себя он их повторял: «Бахман, Веселовский, Васильева, Заславский». Судя по логике, Заславский должен быть в стороне от этой троицы, которая так или иначе связана с этим портмоне. Должна быть связана. Должна. А если это ошибка? Портмоне подкинули. Скорее всего, так оно и есть. Подкинули, чтобы намеренно вывести из игры. Кого? Отвлекающий маневр, чтобы отвлечь от главного лица, которое и заинтересовано в исчезновении бриллианта. Бахман потерял портмоне. Да, он знает о своей пропаже, более того, он её искал, но не нашел. Почему? Не захотел посмотреть на полу, под сейфом, или что-то помешало ему сделать это, и он вынужден был ретироваться? Туда ещё заходила Вероника Васильева. Чуть раньше или чуть позже? И когда там непосредственно был Жорж Заславский? Черт побери, надо же такое сочетание имени и фамилии. Из Одессы он, ну-ну, посмотрим, какой он одессит и каким бизнесом он здесь занимается? Пальцы сами бегали по клавишам. Он даже не смотрел на клавиатуру, а только на экран монитора. — «Да, Марк, закрутил ты историю с этим «брюликом», — думал про себя Журов. Пока компьютер «думал», Алексей Павлович решил зря время не терять, а сходить на кухню и сварить себе свежего кофе. Тем более, что пить действительно что-то очень захотелось. Да нет ничего проще, чем называть себя сейчас миллионером, если ты действительно хотя бы иногда занимался подобными делами и смог заполучить из воздуха достаточно неплохие деньги. А уж потом можно назвать себя хоть графом Монте-Кристо — все равно никто проверять не будет. Тем более, если позволяешь себе ездить по городу на дорогом «Мерседесе» и имеешь возможность купить в столице дорогую квартиру в престижном доме. Деньги есть и, видно, не малые, а что он там себе делает в Одессе — это здесь никого не волнует. Думаю, что и Марка тоже этот вопрос как-то не особенно заботит. Но проверить надо. Надо разобраться, кто чем дышит в этой непростой компании. Придется навестить их всех. Кофе закипел, и Журов решил на несколько минут отвлечься от головоломки и подумать о чем-нибудь другом. Из этого, правда, ничего не вышло, мысли все равно копошились и перескакивали с одной на другую. ««Вот вам хрен, а не гербарий!» — вспомнил он свою любимую присказку, улыбнулся и стал пить кофе.

— «Всё мой друг, пора успокоиться». Горячий кофе приятно обжигал горло, и давал наслаждаться этим чудодейственным напитком, без которого Алексей Павлович уже не мог обходиться в своей повседневной жизни. Сидеть на кухне совершенно не хотелось, и Журов перебрался в большую комнату, к своему любимому камину, и уселся в кресло-качалку. Конечно, камин был не настоящим, а электрическим, но вот зато всё оформление было сделано на уровне, и кто первый раз попадал в квартиру к Алексею, не сразу понимал, что это всего–на всего электрокамин, так он был великолепно сделан. Алексей очень любил это творение. Ещё в детстве, когда он зачитывался приключениями Шерлока Холмса, уже тогда ему представлялся старинный камин, у которого вот так просто можно посидеть и поразмышлять над закрученной интригой какого-нибудь преступления. И пару лет назад он наконец-то осуществил свою мечту. Знакомый товарищ согласился по предложенным Алексеем эскизам, из дерева сделать красивое, под старину, оформление обычного электрокамина, который он однажды привез из командировки в Ригу, где находился на всесоюзной конференции. Это ведь сейчас Латвия стала заграницей, а тогда в Прибалтику ездили по делам и отдыхать, как в любой другой город, на несколько дней. Никому и в голову тогда не могло прийти, что Прибалтика станет заграницей, и чтобы поехать на отдых в Юрмалу, теперь надо было для начала получить визу. Додемократились. Кроме шпрот, там ничего не осталось. Даже знаменитый завод ВЭФ, и тот приказал долго жить. Бог с ними, пусть как хотят, так и живут. Финита ля комедия! У них своя свадьба, у нас своя. Итак, вернемся к нашим баранам. Нам известно всё и ничего. Белая перчатка наверняка принадлежит Васильевой, вот только кто её в сейф подкинул? Не могла же она сама себе её подкинуть? А кто? Заславский или Веселовский? Зачем? Будем думать, кому это выгодно? — но думать долго не пришлось, так как раздался телефонный звонок, и Алексей потянулся к трубке телефона, которая лежала рядом на журнальном столике.

— Привет, Лексеич! У меня к тебе дело есть на сто миллионов! Надо встретиться. Заодно привезу тебе информацию, которую ты просил не отправлять по электронной почте. Хоккей?

— Хорошо, приезжай! Буду ждать! У меня к тебе тоже дело есть, на те же сто миллионов!

— Вот такие дела. Как видишь, мне без твоей помощи здесь никак не обойтись. Полный набор улик, в которых надо как можно быстрее разобраться хотя бы потому, что Бари Бахман должен на днях вернуться в Германию, и ты сам понимаешь, что тогда намного труднее, если вообще будет эта возможность, с ним пообщаться наедине. — Алексей мерно покачивался в кресле-качалке и маленькими глотками пил свой любимый кофе. Семен Лошкарев расположился в кресле напротив и пил из высокого стакана апельсиновый сок. Он был на десять лет моложе своего шефа, прошел с ним, как говорят в таких случаях, огни и воды в прямом и в переносном смысле, и лишь служба в органах не давала ему пока возможности, как раньше, работать с ним постоянно вместе. В отставку уходить было еще рановато, надо было потрудиться на пенсию и на звание. Хотя сейчас это не имело принципиального значения в такой разномастной и порой бестолковой современной жизни. Конечно, можно было организовать частную контору, но тогда бы пришлось все это хозяйство официально регистрировать, платить налоги и с кем-то все равно делиться. И всегда по этому поводу возникал вопрос: а зачем? Кому это надо? Им, по крайней мере, точно не надо было. И так было хорошо! Если бы он жил только на ментовскую зарплату, тогда может быть, а так? Квартира у него была, «жигули» его возили: не выпендривался, но и не бедствовал. Главное, что они с Лексеечем занимались любимым делом и постоянно разгадывали закрученные головоломки, которые словно специально для них придумывали разного рода и племени откровенные уголовники или хитрые аферисты. И тех, и других он не любил. Общался по роду деятельности, отдельными личностями даже восхищался, многие были просто талантливыми людьми, но вот на что они тратили свой талант — этого Семен понять не мог. Вернее, понимал, но не принимал. Он допил апельсиновый сок, поставил стакан на столик

— Как видишь, Семен, — сказал Журов, сделав еще один глоток кофе, подозревать можно кого угодно, и мне пока трудно судить, кто из них причастен к этому похищению. Мне кажется, что Марк подозревает Веронику Веселовскую. Она только недавно вернулась из Европы, развелась с мужем, наверняка возникли финансовые проблемы, хотя мне тяжело представить её в качестве воровки этого бриллианта. Откуда она могла тогда знать, что он вообще существует, и тем более знать, где он спрятан? Вопрос. Ведь знал только Бахман или кто-то еще? А портмоне! Кому оно принадлежало?

— А белая перчатка? «Или кто-то из них потерял, или кто-то пытается таким образом запутать след», — сказал Семен и посмотрел на Журова.

— Да, весьма любопытное дело и очень смешное.

— Почему? — удивился такому повороту дела Семен. Лично он ничего смешного здесь пока не находил.

— Боже мой! Такое ощущение, что я оказался в прошлом столетии, и люди продолжают играть в Монте-Кристо или еще кого-то. Белые перчатки, портмоне с инициалами, бриллиант в тайнике, старинная почтовая марка. Черт знает, что! Можно сойти с ума от смеха! — Алексей встал с кресла и зашагал по комнате.

— И все-таки, Алексей Павлович, кого вы подозреваете? Смех смехом, но ведь кто-то украл этот бриллиант, — Семен повернулся в сторону Журова.

— Кому это было выгодно, тот и украл — это истина, и никуда от неё не денешься. Я не думаю, что это был Виктор Веселовский. Вот тот факт, что он потерял свою драгоценную марку, может только говорить о том, что он не стал бы так рисковать своим имиджем.

— Получается, марку мы ему можем вернуть и вернуть перчатку Васильевой, иначе зачем ей было так откровенно её оставлять на самом видном месте? — удивился Семен.

— Можем. Но не сейчас. Торопиться не будем. Я еще не решил, поэтому и тебя позвал. С перчаткой тоже пока не все ясно. Если не она, тогда кто-то хорошо этим воспользовался и специально подложил. Кто? Кто знаком с Васильевой и бывает у неё дома, правильно? Перчатку могли взять незаметно, а она и знать не знала.

— Или же наоборот…

— Вот, и я про то же. Все может быть. Не забывай, она недавно вернулась из-за границы, развелась с мужем, живет сейчас одна, так что алиби у неё нет никакого. Кто может все это подтвердить! Нет ничего проще, чем выдавать себя за одинокую баронессу. Кто-нибудь да пожалеет. Или я не прав?

— Имеет место быть, и спорить с этим очень сложно.

— Вот именно, — подтвердил Алексей. — Точно так же и с этим миллионером из Одессы. Я пока его документов не видел, а может, они липовые, может, он вообще никакой не миллионер, а аферист. Надо все досконально проверить. Я тут загрузил свою поисковую систему, думаю, что уже можно посмотреть результат.

Они вернулись в рабочий кабинет и уткнулись в экран монитора.

— Это что, гороскоп на Жоржа? — спросил Семён, слегка удивленный информацией такого плана на Заславского. — Честно говоря, шеф, я не ожидал, что вас так интересуют гороскопы. Вроде бы раньше я не замечал за вами таких пристрастий, или это что-то новенькое в манере расследования?

— Не очень новенькое, но и не очень старенькое. Просто раньше я об этом меньше распространялся. Не было такой необходимости.

— А, сейчас она появилась?

— Как ни странно, да. Ты в этом сейчас убедишься. Так что читай внимательно.

— Понял, — кратко ответил Семен и стал про себя читать информацию с экрана компьютера: «Жора, Георгий, Юрий — спокойный, несколько погруженный в себя человек. Сдержанное поведение и философский склад ума вступают в некоторое противоречие с внешним обликом. Жесты, мимика, манера говорить отличаются у Юрия некоторой артистичностью. Женщины сразу чувствуют к нему расположение. Однако его артистичность — чисто природное свойство. Юрий совсем не заботится о том, чтобы обратить на себя внимание слабого пола. Он, можно сказать, даже чуть-чуть пассивен в этом отношении, и женщинам иногда приходится брать инициативу в свои руки. В семейной жизни Юрий более аккуратен. Он проявляет заботу о материальном благополучии семьи, помогает жене по хозяйству…» — Ну и что? Философский склад ума у многих, даже у бизнесменов, что из того?

— Ты не отвлекайся, дальше читай, — Алексей подтолкнул Семена снова к экрану.

«Счастье в браке…», имена, это все не то. «Невелика вероятность удачного брака с…» — он запнулся, снова посмотрел на Журова и, произнес: — «с Вероникой?» Ничего не понимаю. Причем тут она. Это всего лишь только гороскоп. Он женат, она в разводе. Он из Одессы, она из Парижа. Какая связь?

— А встретились в Москве! А теперь про неё почитай! — воскликнул Журов.

Семен снова уткнулся в экран и тихо забубнил: «Библейское имя, имя женщины из Иерусалима, которая, согласно легенде, вытерла пот с лица Иисуса, когда он нёс крест…» — так, детство пропускаем, это нас точно не интересует. Так, а вот это, пожалуй, интересно: раздражительность и особенно — упрямство. Кроме того, у некоторых из них возникает аллергия на запахи, они могут упасть в обморок от вида крови. Так, так… женскому обществу предпочитает мужское и в браке бывает неоднократно. Однако. Она общительная и живая. «Спасибо, что не мертвая!» — ухмыльнулся Семён. Чрезвычайно влюбчива и пользуется ошеломляющим успехом у мужчин. Однако быстро вспыхнувшее чувство может у нее так же быстро улетучиться, и тогда она безо всякого сожаления порвет все связи с бывшим возлюбленным. Неприятная черта Вероники — упрямство, причем часто она действует просто назло кому-то. Любимые цвета — красный, фиолетовый и черный». — Семен закончил читать и задумался. Журов тоже молчал.

— Неужели?.. — начал Семен, но тут его сразу прервал Алексей:

— Я тебе ничего не говорил…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Жорж медленно прохаживался по квартире в мягком шёлковом халате, крутя тонкую сигарету в руках, потом подошел к ярко-желтому дивану, как-то с интересом посмотрел на него, словно на какое-то непонятное чудо, и мягко «приземлился», оказавшись среди множества разноцветных турецких подушечек, украшенных затейливыми рисунками. Рядом на журнальном столике стояла слегка начатая бутылка французского «Божоле». Возле нее покоились в долгом ожиданием фужеры из тонкого стекла, куда Жорж и стал медленно наливать тонкого аромата вино. Ему приятно было наблюдать, как наполняется бокал игривой живительной жидкостью, которая, словно только и просила о том, чтобы её выпили. Он не стал себя мучить, сначала пригубил, попробовал в который раз, поцокал языком, довольный собой, хмыкнул и медленно выпил всё вино до дна. «Приятно, приятно, чёрт побери, с утреца отведать легкого винца. Чем чёрт не шутит», — хмыкнул Жорж и потянулся рукой к телефонной трубке, которая лежала на журнальном столике. В этот момент в комнату вошла Вероника. Жорж вновь наполнил свой бокал, и пригласил её жестом к столу.

— Прошу, мадам, не откажите. Но почему вы так грустны? Случилось что, и надо ль ждать беды? — раздухарился он с утра.

— Увы, мой друг, увы. Беда всегда сопровождает нас.

— О чем Вы? Что случилось, Вероника? — он пригубил вина уже с серьезным видом, потом отставил в сторону фужер и посмотрел в глаза подруге. Она молчала несколько секунд. Присела рядом на диван, взяла фужер с вином, глоток отпила и задумалась. В её глазах туманилась печаль, и горечи печать читалась на лице.

— Так что же все-таки случилось? — спросил он ласково, в упор глядя ей в глаза.

— Финансы. Вот почему я не пою, увы, романсы.

— Ну, это дело поправимо.

— Не всё так просто, как хотелось бы.

— И все же я не вижу повода для грусти. Деньги приходят и уходят…

— А кушать хочется всегда. Ведь я сейчас одна. А женщине всегда труднее быть одной, чем нежели с мужчиной.

Вероника помолчала и поставила фужер на столик.

— Дай мне немного времени развернуться здесь, и всё будет в полном порядке. Ты не будешь испытывать каких-либо проблем, поверь мне, — и Жорж допил вино. — Не пройдет и года, как я стану миллионером.

— Если до этого ты был миллиардером, — с ехидной улыбочкой произнесла она.

— Ценю твой юмор, — он засмеялся, вспомнив старый анекдот. — Надеюсь, до этого не дойдет.

Вероника хотела что-то сказать в ответ, но в это время зазвонил телефон, она по инерции протянула руку и взяла трубку.

— Ты же сам прекрасно понимаешь, Семен, что бизнес для них на первом месте. Это и только это они ставят во главу угла. Один закон для титулованных особ и совсем другой для простых смертных. В этом мире за сто прошедших лет ровно ничего не изменилось. Меняются страны, политики, и только бизнес остается неизменным, как и преступления. Всегда ищи того, кому это выгодно. Найдешь — и все будешь знать, — Журов мог и дальше купаться в своем красноречии, ибо Семен слушал его с превеликим удовольствием, пока они катились в машине по солнечной стороне улицы. Осень медленно выкатывала свои права на золотой узор деревьев, лишь изредка пока вкрапляясь сплошь мощную зелень листвы.

— Ну, мы ближе ко вторым, нежели к первым, ибо дворянское достоинство нам явно никто справлять не собирается, — отреагировал Семен и добавил: — Я так понимаю, мы, не зря сейчас едем к Веселовскому. По-моему, он вам внушает доверие, а у меня вызывает симпатию. Да и всё это дело любопытно, вы не находите?

— Именно что нахожу, а возможно, и вообще уже нашел. Это ведь как посмотреть на вещи со стороны. Марк подозревает всех или никого, тем самым усугубляя свое и без того непростое положение. Но в то же время его можно понять: как поверить в то, что тебя обокрал близкий друг. Для него Бахман вне подозрений. И, в общем-то, он прав. Я, со своей стороны, подозревал Васильеву и Заславского; а настоящий преступник — по-видимому, этот ничем особенно не примечательный молодой человек с очень своеобразной фамилией Веселовский, если не считать того, что он коллекционирует марки. А ты сам понимаешь, хорошая, редкая марка стоит немеряно. Иногда, чтобы купить себе в коллекцию такую марку, люди закладывали все свое состояние…

— Или использовали чужое, — добавил Семен и с гордостью посмотрел на Журова, чтобы тот оценил его проницательность. Но Алексей смотрел вперед, а не по сторонам.

— Вот именно.

— А как же те двое? Почему вы подозревали Васильеву и Заславского? Только ли из-за того, что он миллионер и недавно купил дорогую квартиру, а Васильева приехала из-за границы, где тоже недавно совсем разошлась с мужем.

— Боже мой! Какая все-таки это откровенная ерунда. Он миллионер из Одессы, а она разведенная баронесса фактически без имени. А кто может опровергнуть их слова? Они сами? Но, если я не ошибаюсь, мы уже приехали, — Журов огляделся по сторонам и остановил свой взгляд на одном из подъездов современного высотного дома.

— Как говорил любимый киногерой, «Куй железо, не отходя от кассы». Вперед, Семен, нас ждут великие дела! — и Журов вылез из машины.

Виктор Веселовский оказался дома. Когда он открыл дверь, то они увидели молодого франта в цветастом шелковом халате, с холодным белым женственным лицом. Как ни странно, но Алексею редко случалось с первого раза проникнуться к кому-нибудь большей антипатией, чем к этому молодому человеку, несмотря на совершенно противоположную характеристику, данную ему Марком. Хороши друзья!

— Доброе утро, Виктор! Я, кажется, не ошибся, господин Веселовский, — с места в карьер начал Журов.

— С кем имею честь? — медленно и жеманно наклонив голову, почти пропел он.

— Алексей Павлович Журов, частный детектив. В данном случае представляю интересы Марка Захаровича Романовского, и он сразу перешел к делу. — Вы филателист?

— О да, есть такое дело. Это мое хобби. Я ему посвящаю всё свое свободное время и свободные деньги. А что, собственно, произошло и чем обязан вашему присутствию? — он посмотрел на Журова и его напарника абсолютно невинным взглядом. Семен даже улыбнулся, глядя на этого беспечного человека. Бывают же такие…

— Вчера меня пригласил к себе Марк Захарович и рассказал пренеприятную историю. Позавчера в его доме во время вечеринки пропала модель пистоля, которую он только что привез из-за границы и всем перед этим показывал. Позвольте у Вас спросить молодой человек, это ваша перчатка?

Веселовский явно долго соображал, потому что он как-то медленно поднял голову, потом так же медленно перевел свои глаза на перчатку, что держал в руках Журов, и уставился на нее, словно собираясь с мыслями.

— Какая она чистенькая! Где вы её нашли? — спросил он наконец.

— Это ваша перчатка, Веселовский?

Тот, кажется, решил для себя этот вопрос и не стал откладывать с ответом в долгий ящик и заявил: — Нет, не моя, а что? — потом передернул плечами и сам спросил: — Разрешите еще раз взглянуть? — и протянул руку за перчаткой. Журов дал. Веселовский близко поднес её к глазам, словно страдал близорукостью, осмотрел и даже поднес к носу, понюхал и почему-то хмыкнул, но ничего не сказал.

— А вот это портмоне не ваше? — и Журов достал из кармана пиджака кожаное портмоне с вензелем «В».

— Нет, не мое! Безусловно, нет. Что вы!

— Вы абсолютно в этом уверены? — наседал на франта Журов.

— О да, конечно!

— А эта марка вам знакома? — и Журов достал из портмоне спрятанную там марку в целлофановом пакетике и показал Веселовскому. Тот взял пакетик и обомлел: — Бог мой, откуда это у вас?! Это же лучшая марка моей коллекции. Она очень древняя… Я столько за нее заплатил!

— И целые сутки не знали, что она отсутствует. Вам не кажется, что это всё очень странно выглядит?

— Как она попала к вам?

— Это я хочу у вас спросить? Молчите? Что ж, прекрасно! Тогда я передаю дело в руки милиции.

— Подождите! Зачем торопиться! Знаете, я бы не стал этого делать на вашем месте! — вдруг вскричал Веселовский, выказывая тем самым некоторые признаки беспокойства. А это уже было подозрительно. — Что вы, эти менты такие бесчувственные люди. Погодите-ка! Я сейчас же, сию секунду, немедленно еду к Марку Захаровичу и потолкую с ним. Я всё объясню ему. Послушайте, подождите минутку, — и он бросился в комнату, чтобы переодеться.

Но Журов развернулся и решительно направился к двери, которую уже открыл Семен.

— Теперь у него есть повод призадуматься, как ты полагаешь, Семён? — сказал Журов, посмеиваясь. — Ждать осталось недолго. Посмотрим, что случится завтра.

— Ну, что, Семён, дело сделано, можно и перекусить. Правильно я говорю, а?

— Как, уже? А как же бриллиант? Мы ведь его ещё не нашли. Я чего-то видно не понял, — изумился Семён и продолжал вопросительно смотреть на Журова. Но тот уже думал о чем-то другом и лишь слегка ухмыльнулся, подмигнул своему напарнику и сел в машину. Семён уселся рядом. Журов повернул ключ зажигания, двигатель заурчал, и они поехали.

Алексей колдовал на кухне, а Семён листал толстый глянцевый журнал и раскачивался в кресле-качалке у камина. Из кухни потянулись ароматные запахи, и Семен от предстоящего удовольствия почмокивал и сглатывал слюну, уж больно хотелось вкусно покушать. Именно вкусно, а не так, второпях, закинуть в желудок очередную порцию покупных пельменей, запить все это минеральной водой и бежать дальше по неотложным милицейским делам. Стандартно, сытно, но без должного отношения к чаяниям собственного желудка на пламенный призыв не торопить события в сфере потребления необходимых продуктов питания для прокормления оного. Иное дело сегодня: раз Журов сказал, что дело сделано, значит, это действительно так, а не иначе, остальное — мелочи жизни, которые поймем позже. А сегодня Алексей решил побаловать себя и своего друга, и коллегу домашним обедом.

— Семен, достань из бара бутылочку фруктовой «Сангрии», и приходи на кухню, обед готов, — раздался мягкий баритон Журова из кухни, и Семен с радостью отложил журнал в сторону и полез в бар за вином.

Когда он вошел на кухню, то не сразу понял, где находится, то ли у друга дома, то ли в дорогом ресторане, ибо стол был сервирован по высшему разряду, а вкусный аромат кушаний непривычно щекотал нос.

— Прошу к столу, — Алексей жестом пригласил Лошкарева и тот, недолго думая, с радостью занял указанное место за столом. Он обвел всё это взглядом и обомлел: истинно ресторан, да и только.

— Что случилось, Леша? — только и спросил Семен, переводя свой взгляд с одного блюда на другое.

— Давай покушаем, — просто, без затей, ответил Алексей и для начала положил в тарелку другу салат, который был сверху украшен кусочками лимона и залит дынным соусом, потом налил в тонкостенные фужеры легкое ароматное вино, которое из бара принес Семен, и, подняв фужер, произнес короткий тост: — За нас и чтоб в не последний раз!

Выпив немного вина, они принялись за салат. Семён краем глаза разглядывал то, что попадало к нему на вилку, но так как все было необычайно вкусно, и так же быстро пролетало в рот, что он не выдержал и спросил снова, но теперь пытаясь понять, из чего состоит это безумное лакомство.

— Нет ничего проще, — Алексей был в прекрасном настроении, — измельченная мякоть дыни с добавлением сухого шампанского, сока лимона, молочного йогурта, соль-перец по вкусу, надеюсь, не пересолил?

— Нет, что ты. Я давно так вкусно не ел.

— Ну так вот, потом берешь четыреста граммов малосольного филе форели и один очищенный плод папайи, все это нарезаешь кубиками, потом перемешиваешь, добавляешь чуть-чуть тертого чеснока, снова перемешиваешь и заливаешь дынным соусом, украшаешь — и в холодильник на полчаса. Вот и все. Надеюсь, вкусно? — Журов подмигнул, а Семён в ответ только кивал головой и с аппетитом пережевывал пищу.

— Да, форель — это вещь! Что вкусно — то вкусно!

— Ну вот, а после салата у нас сегодня баварский суп из форели, — протянул Журов, наслаждаясь ароматным запахом. Он достал глубокую тарелку и сначала налил суп Семену и только потом себе. Выпили еще немного сангрии, настоянной на свежих фруктах.

— Я слышал, в Швейцарии почитают форель, фаршированную артишоками и рисом и запеченную в слоеном тесте.

— Абсолютно верно. В Китае, например, эту рыбу перед жаркой маринуют в соевом соусе и рисовом вине, а в Италии томят в белом сухом вине с добавлением винограда, розмарина и шалфея, а в Бельгии её запекают с миндалем и лимоном.

— Слушай, Леш, и откуда ты все это только знаешь?

— Как откуда, сам же видишь, хочется иногда побаловать себя, любимого, вот кулинарные книги и читаю помаленьку, да и в интернете сейчас можно любой рецепт найти, было бы желание. Так что, как ни приготовь эту благородную рыбицу, она завсегда порадует и вкусом, и цветом — если по-швабски, жаренную в маслице с зеленью, сделается она золотой, а если на французский манер сварить с уксусом и пряностью всякой, станет речная красавица небесного цвета. Именно форель, приготовленную «на французский манер», называют «голубой», так как такой цвет рыба приобретает при варке в воде с добавлением винного соуса и специй. Кстати, врачи-диетологи самой полезной считают форель, запеченную на открытом огне. При таком способе приготовления в рыбе сохраняются все полезные микроэлементы, витамины и ценные полиненасыщенные жирные кислоты, — закончил свой длинный монолог Журов.

— Ну, ты даешь! Прямо ходячая кулинарная книга. Энциклопедия! — восторгался Семен своим другом, доедая вкусный суп.

— Ну вот, с Баварией покончено, и Бахман нам не страшен, вдруг выпалил Семён. — Журов от неожиданности чуть не поперхнулся и уставился на Семёна, а тот лишь спросил: — А на второе что у нас сегодня?

— Свинина с каперсами по-бременски, но главное блюдо — все-таки форель! — в унисон Семёну ответил Алексей.

— С чем, говоришь, свинина, с каперсами? — он на секунду задумался, — не, просто свинину ел неоднократно, а вот с этими, как ты говоришь, каперсами, буду есть впервые. А собственно, что это такое? Уж очень похоже на нашу картошку.

— Ну, ты загнул, на картошку! Тем более, что она сам знаешь, завезена к нам еще самим Петром. А вообще-то это такие кисловато-соленые на вкус нераскрывшиеся бутоны низкорослого кустарника, плоды которого собирают только вручную. Они очень полезны, и их целебные свойства помогают при многих болезнях. В общем, и щитовидку можно вылечить и нервную систему подлечить, и чтоб голова не болела. Так что у нас сегодня не просто рыбный день, а день — форели… и свинины!

— А на третье у нас сегодня тоже будет форель или, вернее, вода без форели? — засмеялся Семен.

— Размечтался, — урезонил его Алексей. — А на десерт у нас сегодня блинчики с арбузной начинкой, понятно? — усмехнулся Журов. В его глазах блестел азарт. Как только Семен надкусил слегка это лакомство, свернутые в элегантные трубочки, слюнки потекли сразу, еще бы, ведь в середине была нарезанная кубиками мякоть арбуза с медом, а сверху они были обсыпаны тертыми ядрышками фисташек, взбитыми сливками и украшены листиками мяты.

— Не, хорошо есть вредно, а я давно так вкусно не ел, аж скулы сводит. Нет, Лексеич, ты меня так не балуй, а то я быстро к хорошему привыкаю. Вот привыкну вкусно есть, кто мне готовить так будет, а? Я ведь не смогу к тебе каждый день есть приходить, а кушать-то надоть, вот ведь оно как.

— Ладно, разберемся, Сёма, разберемся, вот только дело доведем до своего логического конца, и будет полный абгемахт! Ты меня понял?

— Как есть понял, а вот как готовить…, — и он слегка улыбнулся, откусывая блинчик с сочной арбузной мякотью внутри.

И тут зазвонил телефон.

— Ну, вот и закончился наш обеденный перерыв. Пора ловить преступника.

Журов поднял телефонную трубку и услышал голос, по тембру явный баритон, который по-русски говорил с некоторым акцентом.

— Могу я услышать господина Журова?

— Так значит, это ваше портмоне, — и Журов протянул его седовласому, дородному мужчине в дорогом темно-синем костюме в тонкую белую полоску. Тот взял его аккуратно в руки, раскрыл, вытащил на свет божий все свои кредитные карточки, деньги, и вдруг на столик, на клетчатую скатерть выпал маленький целлофановый пакетик с почтовой маркой. Он взял его правой рукой, поднес поближе к глазам и стал внимательно рассматривать.

— Узнаете? — Журов очень внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Нет. А что это за марка и чья она? И как она оказалась ф моем портмоне? — задал вопрос Бахман, и вопросительно посмотрел на Журова, потом перевел свой взгляд на Лошкарева, который сидел рядом с ним за столиком летнего кафе на улице, прямо напротив театра «Ленком». Все трое заказали себе кофе и теперь мирно обсуждали создавшееся положение.

Было не жарко, но и не холодно, солнце уже скрывалось за каменными зданиями, и горячий кофе был кстати.

— То, что портмоне ваше, я, в принципе, не сомневался сразу, как только Марк мне рассказал всю эту историю. Но вот именно марка меня сначала ввела в заблуждение, и я грешным делом подумал на вас, что именно вы похитили марку у Веселовского, чтобы отвести от себя подозрения.

— Прафо, зачем мне это было делать, когда я даже не знал Виктора до того злополучного дня и софершенно не знал, что он пришел с маркой, чтобы показать её Марку Захаровичу. Видно, это была их какая-то личная договоренность, я был совершенно не ф курсе.

— Я понимаю, что задам Вам сейчас не очень приятный вопрос, который может показаться Вам абсолютно бестактным, но, к моему великому сожалению, я просто обязан Вам его задать, — и Журов впрямую посмотрел на Бари Бахмана. Тот взгляда не отвел и сразу все понял.

— Да, я фсё понимаю, задавайте свой коварный вопрос.

— Как, каким образом к вам попал сей бриллиант, что таким интересным способом был доставлен в Москву в руки Марка Захаровича.

— Всё дело в том, что я имею обширные связи в Европе, это связано и с моим бизнесом, и с непростым хобби, о котором вам и рассказал Марк Захарович. Так вот, имея такие связи, волей-неволей становишься посвященным во многие тайны сильных мира сего. У людей всегда были причуды, капризы, которые они хотят, так или иначе, претворить ф жизнь. А когда у тебя в руках большие деньги, то, сами понимаете, нет ничего невозможного, чтобы эти причуды осуществить. Этот бриллиант имеет свою историю, и за эту историю он поменял уже не одни руки. Еще во время войны 1812 года он был похищен французским офицером Мишелем де Волем, убившем русского дворянина Звонарева в его усадьбе под Смоленском. Тогда грабили все, кто воевал, так что ничего удивительного в этом не было. Но это уже история… так вот, — он сделал паузу и продолжил. Журов его внимательно слушал. История принимала совершенно новый оборот.