Бесплатный фрагмент - Духи смерти

Посвящается Н.

«Там чудо покрывает ум»

«Посети внутренность земли, и, исправившись, ты найдёшь спрятанный камень»

Часть 1

Глава 1

Когда я пришла, меня встретил хромой. Он тяжело опирался на трость. Высокий, худощавый, полуседой и волосы полудлинные.

— Здравствуйте, мадам!

— Здравствуйте!

Я ожидала чего-то другого. Посмотрела на его ноги.

— Обескураживающе, — Кивнул он, заметив мой взгляд. — Но не убийственно!

Я вновь посмотрела на него, ему в глаза.

— Вы так себя успокаиваете?

Я вдруг поняла:

— Или меня?!

Усмешка на его губах.

— Боль учит.

— Чему же?

— Смертей много, а жизнь одна!

Я посмотрела на трость, и подумала, — Сколько смертей ты уже прожил!?

Иаков борется с ангелом на картине Александра Луи Лелуара.

— И боролся Иаков с ангелом, с Судьбой, и остался хром!

Он стал рядом со мной.

— Это вы…

Я посмотрела на него.

— Я!

Оскал улыбки.

— «В [жизни] моей вините немецкого поэта Гейне, выдумавшего зубную боль в сердце!

— «В сердце»? — Смутилась я.

— Знаком ли вам язык марсиан, язык поэзии!?

— «Марсиан»?

— Эти ребята собрались на Марсе, чтобы писать стихи…

— На Земле их писать нельзя?

— Невозможно, — Земля для стихов неподходящее место!

— Почему?

Он пристально посмотрел на меня.

— Думаю, вы знаете… Вы знаете!

Я поняла его. А он — меня.

— Язык поэзии это язык страдания…

— Да, мадам.

Его глаза вспыхнули.

— Язык поэзии — это язык, на котором говорит Смерть.

Глава 2

Его зовут Тамал Тапас, и он коллекционер эзотерических книг.

Он пригласил меня сесть в своём эффектном кабинете.

— Расскажите о себе!

— Что? Что вы хотите знать?!

— Всё, всё, что можно сказать незнакомцу!

— Незнакомцу можно сказать больше, чем знакомцу.

Усмешка на его губах.

— Вы правы.

Посмотрел с интересом, оглядел.

— Я представлял вас другой.

— Вы меня представляли!?

Я улыбнулась.

— Да, — Кивнул он. — Мне сказали, что вы необычны.

— В сравнении с кем?

Я снова улыбнулась.

Он посмотрел на меня задумчиво.

А потом:

— В сравнении с обычными людьми.

— А какие они, обычные люди?!

Он удивился моему вопросу.

Нашёлся:

— Обычные!

Я рассмеялась.

— Разве это плохо, быть обычным…

Посмотрела ему в глаза.

— Быть человеком!

Я осмотрелась; что-то нечеловеческое было в его красивом кабинете.

— Почему вас так называют, — Лхаса?!

Я вновь посмотрела на него, — в мрачные бездны глаз.

— Я понимаю язык ребят… с Сириуса.

— «С Сириуса»?

— Вы сказали; поэты живут на марсе, а я говорю: души их живут на Сириусе!

— Почему?!

Я посмотрела на картину за его спиной — орёл несёт Данте…

— Это проклятие, которое так нежно называют талантом… На Сириусе они могут принадлежать себе!

Глава 3

— А вы? — Спросил он. — Вы принадлежите себе, Мюзетт?!

Моё имя на его губах прозвучало незнакомо.

— Хороший вопрос!.. Интимный!

Он не сводил с меня глаз.

— Я утешаю себя; что, да!

— Утешаете?

— Человеку свойственно обольщаться на свой счёт, месье…

— Я могу предложить вам кофе? — Вдруг спросил он.

— Можете…

Я улыбнулась.

— Спасибо! — Выразительно, с мягкой иронией сказал он.

— Вам — спасибо!

— За что?!

— За кофе, конечно!

— А я подумал…

— Что вы подумали?!

— За встречу…

Он позвал кого-то, а я рассмотрела его чуть лучше, — костюм светло-серый, в мелкую клетку, полуседые откровенно длинные волосы.

— Значит, вы понимаете мёртвый язык?

Заметил мой взгляд. Я не смутилась, продолжила смотреть.

— Это он понимает меня!

— «Он»?

— Он нашёл меня в этом мире, как стихи находят своих поэтов на Марсе!

Улыбка на губах горьких.

— Как это, найти друг друга и не потерять?!

— Как трагедия… Ты обречён на понимание!

— «Понимание» чего?!

— Жизнь разлучит вас всё равно, а потом будет смерть, смерть похожая на сон… как у Тикамацу Мондзаэмон: не знающие удержу в любви, всегда к печальному концу приходят…

Глава 4

Я смотрела на них, — на Иакова и ангела; Судьба изумлена: какое упорное существо создал Отец!

Я задумалась; что побуждает человека вступать в эту борьбу… с Судьбой!?

— О чём вы думаете? — Спросил Тамал Тапас.

Я перевела взгляд на него.

— О Вас…

Он посмотрел на меня с изумлением.

Спросил, охрипнув от волнения:

— Скажите!?

— Вы напоминаете мне снежного барса, что бродит по Эвересту на высоте 5500 метров… Один.

Он посмотрел на меня пронзительным взглядом:

— Вам не страшно, — что один!

— Он не один, месье, у него есть горы!

— А у вас?! Что есть у вас?!

Я вновь посмотрела на Судьбу.

А потом на него:

— Инквизитор, у меня есть мой инквизитор…

— «Инквизитор»?! — Очень удивился он.

— Разве вы не знали, что это одно из имён Истины!?

Глава 5

— Знаете, о чём я думаю, когда смотрю на эту картину?

— Скажите?

Странно я почувствовала себя… Я почувствовала в нём Иакова.

— Можно ли… Возможно ли!.. Выиграть у Судьбы!

— Да, — Кивнула я. — Но победа будет пиррова всё равно!

Он остро посмотрел на меня:

— Почему?!

— [Я выиграла, — счастливо вздохнула Любовь].

[Я тебе поддалась. — Скромно улыбнулась Смерть]…

Я посмотрела ему в глаза.

— Есть такие выигрыши, месье… На самом деле они — проигрыши! И более того; всё становится только хуже!

— Что же делать? Как с ней бороться?!

Странно это прозвучало, — странно для меня: так вопят у Креста, когда слишком поздно…

— Верить в чудо, — Сказала я. — А может в жалость, — во снисхождение демона по имени Жизнь!

Глава 6

Принесли кофе, — в затейливых чашечках, неудобных почти — и элегантных.

— Мне нравятся ваши чашечки!

Я улыбнулась, заглянув ему в глаза.

— Они не мои.

Тоже заглянул в глаза.

— Чьи же? — Улыбнулась я.

— Алессио.

— Это?..

— Мой сын!

Сколько нежности… Нежности и силы.

— Да, — Подумала я. — Ты он и есть, — Иаков!

— У вас есть дети, Мюзетт?

Снова глаза — в глаза.

— Нет. Я одинока.

— Это ваш выбор… или Судьбы?!

— Слепого случая, что называют её сыном.

— Случай — сын Судьбы?!

— Её проклятие, — он всегда путает ей карты.

Он пристально посмотрел на меня:

— Я долго ждал вас в свой монастырь!

— И вам страшно?

— Вы не спрашиваете…

Отпил кофе.

Я посмотрела на сухие руки в перстнях, — на безымянном пальце — перстень с глазом.

— Красиво! — Сказала я, кивнув на перстень.

— То глаз моей возлюбленной!

— Почему не сердце?

— Оно обязывает к Кресту! Вы не знали?!

— Сердце? — Спросила я, не спрашивая.

— Я сказал «сердце»? Душа… Демон Любви… Душа!

— Значит, это она…

— «Данту диктовала «Ад»? Она!

Глава 7

— Расскажите мне о них!

— «О них»?

— О «Слезах Азазеля»…

— Ааа!..

Вспомнил.

— Она вернулась ко мне, мадам…

Угрюмое торжество в его голосе — и тоска.

Я отпила кофе.

— Почему? Вернулась!.. Вы её искали?!

— Я её ждал.

— Почему?!

— Моё счастье теперь составляют книги, книги и Алессио!

— «Теперь»?

— Когда её нет… Моей жены!

Усмешка на его губах… Неожиданно застенчивая, неожиданно для меня.

Мне захотелось сказать ему:

— «Известна притча о царстве Мессии, которую Беньямин однажды вечером пересказал Блоху: «Некий раввин, подлинный знаток кабалы, как-то сказал, что для воцарения мира на земле нет нужды всё разрушить, а потом строить заново; достаточно всего лишь слегка передвинуть чашку, или деревце, или камень — и так все вещи. Впрочем, осуществить это самое «слегка» столь сложно, столь трудно найти его правильную меру, что в этом мире людям это не по силам и для этого необходимо явление Мессии». В пересказе Беньямина эта притча звучит так: «Хасиды рассказывают некую историю о грядущем мире: там всё будет точно так же, как и сейчас, наша комната останется прежней, ребёнок будет спать всё там же, и там мы будем одеты в те же вещи, что и в этом мире. Всё будет, как сейчас, но чуть-чуть иначе»…

Кофе было вкусным.

— Что побуждает вас желать присутствовать там, где Бог не пожелал вашего присутствия!?

Он повернул голову и посмотрел то ли на Иакова, то ли на ангела:

— У Байрона Каин неожиданно обретает близкого по образу мыслей собеседника в странном существе, появившемся внезапно и нарушившем его уединение…

— Да… — Кивнула я. — Люцифера!

— Он не имеет непосредственного отношения… к трагедии в «датском королевстве», но его к ней приплели!

Он посмотрел мне в глаза, посмотрел неотступно, глазами страстными, глазами любящими.

— Я тоже, Мюзетт, я тоже ко всему приплетаю Бога — и проклинаю Его!

Глава 8

— Должно быть это спасительно, винить Его…

— Винить себя?

— Если вам так легче…

— Никто ни в чём не виноват?

— От этого можно сойти с ума!

Он внимательно посмотрел на меня.

— И вы сходили?

— Да.

— Почему?

— Я всё забыла, даже своё имя.

— Что случилось?! — Удивлённо спросил он, удивлённо… и возмущённо? Ещё одна его претензия к Богу…

— Не помню…

Я пожала плечами.

— Однажды я открыла глаза в госпитале, и… ничего!

Он задумался.

— Это спасительно, ничего не помнить?

— Думаю, да. Это тоже претензия к Богу…

Я почти улыбнулась.

— Гневное к Нему письмо!

— Гневное?

— Думаю, каждый обвиняет Его по-своему, кто-то в разлуке с женой, кто-то в разлуке с жизнью…

— С жизнью?

— Память это жизнь! Память это Истина…

— Поэтому вы так его любите, своего инквизитора!? Вы не можете его обрести подлинно и полнокровно!

— Да!

Задумался, обескуражен.

Сказал вдруг:

— Вы курите?

— Иногда.

— Можно я закурю?

— Зачем вы спрашиваете…

Он заглянул мне в глаза.

— Иногда я чувствую себя слишком уставшим, уставшим и страшным, — мойр, Агамемнон, циклоп! Я всё вижу одним своим глазом, со ржавой короной на голове, вижу… о чём они, слёзы Азазеля!

— О чём же, месье?!

— Нигде нет Бога, нигде на Небе! Но есть это чувство… Его присутствия!

Глава 9

— Значит, вы таки… утешены!?

— Что-то во мне, что верит в… рай после истины!

— После истины возможен рай?! — Удивилась я.

— Если рай вообще возможен! Если рай возможен, то он — успокоение благом истины!

— Благом?

— Да… Тем, что всё упрощает — и устрашает ещё больше!

— Вы сказали «успокоение»… в ужасе от истины?!

— Как сказал один человек: «Ужасание»… это словно ушло вместе с великими проповедниками, — оно значит: перемена… Судьбы!

Я поняла, это было непросто, но я поняла:

— «Всякий подглядывающий за богинями превращается в человека ночи — слепого или мертвого, либо в зверя»… Таково оно, обличие Истины, Рай без рая!

— Да, — Кивнул он. — Жизнь без жизни…

Глава 10

На следующий день в школе, ко мне подошёл мальчик, и протянул книгу.

— Вы её сдаёте? — Спросила я.

Он кивнул.

Серьезный малыш, маленький мужчина, глаза недетские, и эта аккуратная стрижка — волосок к волоску.

— Как вас зовут?

— Алессио, — Сказала моя напарница. — Алессио Тапас!

Я удивлённо посмотрела на неё.

— Алессио не говорит, — Добавила она. — Он в порядке, просто не говорит.

Я вновь посмотрела на мальчика.

— Здравствуйте, Алессио!

Он кивнул.

— Меня зовут Мюзетт ла Сомбра!

Алессио Тапас посмотрел на меня тоскливыми глазами.

А потом он пошёл выбирать книгу.