Бесплатный фрагмент - Дублин и дублинцы

Я всегда пишу о Дублине, потому что, если я могу постичь суть Дублина, я могу постичь суть всех городов на свете.

Джеймс Джойс

Введение

Добро пожаловать!

Дублин. Красный кирпич, дождь, сытная и вкусная еда с обилием мяса и картошки, пьяно-веселая барная культура с непрестанно льющимся в высокие стаканы стаутом. Он прост и понятен, красив, спокоен и уютен. Для меня Дублин — горячо любимый город, в котором мне в любую погоду хорошо и интересно. Будь то просто прогулка по набережным вдоль реки Лиффи, где ветер путает волосы, будь то многочасовое изучение картин в Национальной галерее, будь то вечерний серфинг по барам в компании друзей или случайных незнакомцев, которые на несколько часов становятся близкими тебе людьми, — все здесь любимое. Общение с дублинцами — отдельная песня. Каждый раз, вслушиваясь в очаровательные дублинские акценты, я пытаюсь понять, в чем же феномен этого города — и его жителей. Веселые, с едким юмором, прямолинейные, вспыльчивые ирландцы, в длительной борьбе за независимость прошедшие через тяжелый экономический спад, волны эмиграции, любят свою столицу всей душой. Да, для столичного статуса, который Дублин несет гордо и достойно, он совсем крохотный по привычным меркам. С населением в полмиллиона он сохраняет ни с чем не сравнимую атмосферу особенной столицы: без высоченных зданий, без метро, толп, бездушного стекла и бетона. Для меня Дублин — город, где мне всегда тепло, несмотря на, казалось бы, не прекращающийся дождь.

Итак, однажды я задалась целью понять и прочувствовать Дублин и его жителей: почему они такие? Прогулки по улицам, посещение концертов и спектаклей в Дублине — это, бесспорно, занятие веселое и увлекательное, но оно лишь немного приближало меня к разгадке. Я верю, что понять людей определенной местности, страны, города в значительной мере помогает искусство — литература, живопись, архитектура. Для меня первые встречи с Дублином (и с Ирландией в целом) произошли благодаря музыке. Когда-то в школе я любила слушать U2, Enya, Cranberries, Шинед О’Коннор и группу Moloko с прекрасной вокалисткой Ройшин Мёрфи родом из Уиклоу. Помимо этого, в Великом Новгороде, где я выросла, в нулевых были распространены коллективы, исполняющие ирландский фолк. Ребята, если вы вдруг читаете эту книгу, — она отчасти посвящена и вам. Ирландия казалась невероятно далекой, загадочной, манящей. Никогда там не бывавшая, я сравнивала ее с нашим дождливым и хмурым северо-западом России. И мечтала: вот съезжу когда-нибудь в Ирландию и проверю.

Дальнейшее, более основательное знакомство с Ирландией и Дублином происходило благодаря литературе. Джеймса Джойса (а также другого великого ирландского писателя Сэмюэла Беккета) я изучала будучи студенткой журфака МГУ. Многие поклонники Дублина и Ирландии знают город именно по легендарному маршруту джойсовского Леопольда Блума. Тысячи людей ежегодно отправляются в паломничество в Дублин на 16 июня — Блумсдей, чтобы пройти по местам героев романа. Вот бар, где Блум ел бутерброд с сыром. А вот тут был бордель, куда однажды наведались Леопольд Блум и Стивен Дедал. Джойс намеренно изобразил Дублин в своих произведениях как живое существо, которое поэтапно само по себе проживает свою жизнь.

«Улисс» Джеймса Джойса стал вершиной модернизма и первым постмодернистским романом. Примечательно, что именно это литературное произведение является главным свидетельством того, каким был Дублин в XIX — начале XX века. В искусстве модернизма город представлял собой феномен индивидуальный, субъективный, поданный через субъективное время героев. В эпоху постмодернизма эта «самоочевидность» города подверглась испытанию с позиции системы ценностей современного мегаполиса, еще только зарождающихся, окончательно не сформированных. В том числе из-за этого джойсовская документация старого доброго Дублина так уникальна и ценна.

Дублин в качестве центрального персонажа в произведениях ирландского писателя-модерниста Джеймса Джойса («Улисс», «Дублинцы») с разных точек зрения (жанровой, стилевой, биографической) уже подробно исследовали многие ученые-джойсоведы (Е. Ю. Гениева, С. С. Хоружий, И. И Гарин, Д. Г. Жантиева и др.). Что касается ирландской живописи, то ее изучению, на мой взгляд, уделяется незаслуженно мало внимания. Изучать город через живопись и литературу — верный путь к его пониманию. В искусстве город — это самостоятельный, живой, меняющийся, не абстрактный объект. Очень часто интерпретация образа города в изобразительном искусстве сводится к прочтению его как формального городского пейзажа. Этот пейзаж отличается от любого другого лишь наличием особенностей архитектуры. Между тем художественный образ города — это не просто набор привычных городских артефактов. Он раскрывает своеобразие историкокультурного, социального, даже политического и технического развития города как специфического отображения сообщества, личности. В свою очередь, личность каждого человека формирует «наследие веков» города, в котором он живет.

Художественный образ города — уникальное явление, которое наиболее полно может быть раскрыто именно в изобразительном искусстве и, пожалуй, в литературе, поэзии. Художники Ирландии в своем творчестве фактически документировали дублинский ландшафт, происходящие в городе перемены и повседневность его жителей. Речь в этой книге пойдет о произведениях ирландских художников, так или иначе посвященных Дублину и дублинцам. Немало дней я провела в дублинской Национальной библиотеке Ирландии, а также в петербургской Российской национальной библиотеке, собирая информацию. Десятки и десятки часов я гуляла по Дублину в поисках мест, ракурсов, закоулков, зданий, парков, изображенных на картинах, которые вы здесь увидите.

Временные рамки моего исследования (с 1808 по 1923 год) охватывают период больших перемен в социально-политическом ландшафте Ирландии. XIX–XX века — очень важное время в истории Ирландии. Страна переживала тяжелый переход от аграрного к индустриальному строю, сопровождавшийся борьбой за независимость и продолжительными голодными периодами, включая самый страшный — Великий картофельный голод 1945–1952 годов, после которого население страны уменьшилось более чем на четверть. Дублинское восстание 1916 года и жестокая расправа с повстанцами стали настоящим потрясением для города и страны. Последовавшие события, в частности раздел острова и кровавая гражданская война 1922–1923 годов, привели к непоправимым изменениям в судьбах и сознании людей. Старый уклад англо-ирландской протестантской земельной аристократии разрушился, «романтическая Ирландия», идеал которой лелеяли ирландцы многих поколений, осталась в прошлом. Национально-освободительная революция стала серьезным толчком к перестройке художественного сознания нации. В условиях независимости, когда национализм получил статус официальной идеологии, в искусстве обозначился отход от характерной для рубежа веков национально-романтической образности. Ричард Мойнен (1856–1903), один из ключевых художников, о чьих произведениях я буду рассказывать в книге, принадлежал к числу самых страстных и влиятельных пропагандистов и противников сохранения статуса британского доминиона.

Я заглядываю в Дублин XIX — начала XX века, в последнее столетие Ирландии в составе Британской империи, бо́льшая часть которого пришлась на правление королевы Виктории. Это время, когда началась борьба за национальное самосознание, оказавшая влияние на дальнейшие события XX века. Многие события, явления, законы и культурные феномены, которые я затрагиваю в этой книге, сыграли ключевую роль в стремлении Ирландии к автономии и национальному самоопределению.

Эта книга — своеобразная попытка разгадать для самой себя секрет столицы Ирландии. Я предлагаю вам посмотреть на Дублин сквозь призму изображения его в живописи ирландских художников XIX — начала XX века. Надеюсь, вам понравится это приключение.

P. S.

К сожалению, некоторые описанные здесь произведения не проиллюстрированы, так как они защищены авторским правом на момент издания и я по разным причинам не сумела получить лицензию. Вы сможете найти эти изображения в интернете.

Большое спасибо Национальной галерее Ирландии (Дублин), Национальной библиотеке Ирландии (Дублин), Национальному музею Северной Ирландии (Белфаст), галерее Hugh Lane (Дублин), аукционному дому Whyte’s (Дублин) и аукционному дому Adam’s (Дублин) за предоставленные изображения.

Большое спасибо Миле Григорьевой за фотографии Дублина, поддержку и за все дороги, которые мы проехали вместе.

Большое спасибо Екатерине Борисовне Костюк, доценту кафедры искусствоведения СПбГУП, кандидату педагогических наук, за неоценимую помощь в написании моей выпускной работы, которая легла в основу этой книги.

Большое спасибо маме.

Чем замечательна ирландская живопись XIX — начала XX века

Люди обращаются к собственному культурному наследию, во-первых, в поисках потерянной идентичности, во-вторых, постольку, поскольку культуру народа определяет отличие «того, кто знает, от того, кто не знает». Однако, помимо потребности обращаться к своей национальной идентичности и культурному наследию, у людей периодически возникает интерес присмотреться к культуре другой. Интерес к национальной культуре и искусству Ирландии в последние годы обострился на фоне кризиса глобализма начала XXI века. Вновь возросло внимание мирового сообщества к британско-ирландским отношениям, в том числе и в связи с Brexit. Да и острый вопрос Северной Ирландии и статуса границы между ней и Республикой Ирландия все еще не решен, так как Североирландский конфликт 1960–1990-х годов не преодолен окончательно. В этом контексте историки и искусствоведы снова обращаются к изучению искусства Ирландии, которое отразило в себе непростую судьбу этой страны и ее народа.

Изобразительное искусство Ирландии — отдельная, насыщенная, но малоизученная страница мировой живописи. О большинстве ирландских художников, широко известных в Ирландии и Великобритании, в мире практически не знают или знают крайне поверхностно. Их творчество до сих пор не нашло своего подробного и системного освещения в искусствоведческой науке за пределами Ирландии.

Что же происходило в ирландской живописи на стыке веков? Мода на реализм в конце XIX века подталкивала художников изображать свое окружение непосредственно, не полагаясь на академические формулы. Призыв Оноре Домье «il faut etre de son temps» эхом донесся до ирландских художников, хотя и не в таком радикальном ключе, в каком его понимал, например, Гюстав Курбе во Франции. Тем не менее реализм оказал глубокое влияние на ирландское искусство. Многие ирландские художники с 1870-х годов учились во Франции и Бельгии. Там они познакомились с реализмом и практиковали его в изображении бретонских крестьян и сельской французской жизни. Крестьяне и рабочие становились главными героями картин и набросков. Влияние реализма можно увидеть в картинах, созданных ирландскими художниками по возвращении домой: они, как правило, писали портреты, сцены из обычной повседневной жизни простых людей, городские улицы, пейзажи. Увлеченность ирландских художников повседневными сценами отражает интерес ирландской публики к этой теме. Массовая популярность жанровой живописи в XIX веке пришлась на время, когда искусство предлагало обнадеживающие образы народной жизни даже в периоды больших социальных потрясений. Более академический подход к реализму был привнесен в ирландское искусство благодаря преподаванию известного ирландского живописца Уильяма Орпена. Мода на реализм и натурализм побуждала художников проводить в стране и отдельных ее местностях продолжительное время. Эта тяга отражала широко распространенное в западной культуре почитание сельской жизни, которая считалась более подлинной и достойной по сравнению с искусственностью и суетностью жизни городской.

В полотнах ирландских художников рубежа XIX–XX веков, в частности в том, как они изображали Дублин, можно найти немало общего. Вне зависимости от материалов (акварель, масло, карандаш и пр.) город предстает размытым, нечетким, в темной палитре коричневых и серых оттенков, умбры. Эта размытость и неяркость передают дождливый, строптивый климат Ирландии, серые будни и низкое небо над головой. «Характер нашего мышления определяется географическими условиями», — подмечает Шпенглер, и трудно с этим не согласиться.

Большинство ирландских художников рубежа XIX–XX веков предпочитали писать картины, посвященные реальным историческим событиям, фактам, людям. В то время как модернизм определял развитие промышленно развитых стран Европы и Северной Америки, реализм стал олицетворять новое Ирландское свободное государство в 1920-х годах. Но явный вектор в сторону реализма был обозначен еще до обретения Республикой Ирландия независимости в 1922 году. Находясь под влиянием французского реализма, который стремился передать объективное видение современной жизни, ирландские художники-реалисты и скульпторы, многие из которых были выпускниками дублинской школы искусств Метрополитен и Кроуфордской школы искусств в Корке (например, Уильям Орпен, Шон Китинг, Джеймс Слитор и Сойрл Макана), были столпами художественного истеблишмента Ирландии.

Ирландский философ Сирил Барретт (1925–2003) в своих исследованиях призывал четко различать региональное, национальное и националистическое искусство Ирландии на стыке веков. Разница эта очень размыта. В качестве примера он приводит фламандское искусство XV века и нидерландское искусство XVII века, признавая при этом, что реалии XIX века совершенно другие. Несмотря на то что Ирландия в начале XX века была одной из самых националистически настроенных стран (наряду с Польшей, Италией и Венгрией), националистического ирландского искусства до освободительного движения в стране и обретения независимости практически не существовало. Викторианских ирландских художников интересовало прошлое — исторические события, религиозные мотивы, а также пейзажи родных краев. И лишь после Пасхального восстания (1916) фокус у ирландских художников сместился с отстраненных пейзажей и заказных портретов на документирование и рефлексию происходящего в стране.

У Ричарда Томаса Мойнена Дублин предстает как город контрастов: городская беднота и обеспеченные люди изображены одинаково детально и с любовью. Красивые здания в георгианском стиле зачастую становятся на картинах Мойнена просто фоном для нищих босых детей — газетных разносчиков. Фредерик Осборн, как и Мойнен, посвятил свое творчество дублинской городской бедноте. Работы из его цикла «Жизнь на улице. Тяжелые времена» (Life in the streets, Hard times) написаны с документальной достоверностью и являются уникальными свидетельствами жизни людей в Дублине в конце XIX — начале XX века. Предполагается, что Осборн писал эти картины по сделанным им самим фотографиям.

У акварелистки Роуз Бартон, напротив, образы Дублина предстают спокойными и мирными: обычные будни, горожане за работой, размеренная жизнь, бытовые сцены. Джек Батлер Йейтс запечатлел наиболее дорогие ему места в Дублине в романтической манере на раннем этапе творчества, а позже — в экспрессионистской.

Яркая особенность ирландского искусства на рубеже XIX–XX веков — это роль женщин в его развитии: Сары Пёрсер, Роуз Бартон, Милдред Энн Батлер, Элизабет Йейтс и других. В начале XX века большинство женщин, изучающих или практикующих искусство в Ирландии, имели сходное социальное положение. Они происходили из относительно привилегированного сектора ирландского общества, преимущественно из высшего и среднего класса, семей торговцев, уроки живописи составляли значительную часть их образования и в дальнейшем привилегированное социальное и финансовое положение имело для развития их карьеры первостепенное значение. Зачастую отвергая современные социальные условности, эти женщины преследовали свои собственные цели как художницы, педагоги и предпринимательницы. Доступ к обучению в художественных учреждениях и формальному художественному образованию женщины получили еще во второй половине XIX века. Королевское Дублинское общество (предшественник дублинской школы искусств Метрополитен) принимало женщин с 1849 года. В 1893 году женщинам было разрешено вступать в Королевскую Гибернианскую академию (первое национальное училище в области искусств). Данные о зачислении за период с 1895 по 1905 год свидетельствуют о количестве учащихся академии: в среднем шесть мужчин и семнадцать женщин в течение каждого учебного года. Доступ к формальному художественному образованию, в частности к занятиям натурным рисунком и анатомией человека, был необходим для художественной подготовки женщин.

Художницы, располагавшие финансовыми средствами, часто выезжали за границу, чтобы продолжить свое художественное образование и изучить новые модернистские тенденции: например, Сара Пёрсер, Мэйни Джеллетт, Иви Хоун и Мэри Суонзи учились в Париже. Мэйни Джеллетт и Иви Хоун изучали абстрактное искусство под руководством Андре Лота и Альбера Глеза. В 1923 году Джеллетт привезла свои первые кубистические работы в Дублин и одним из первых художников, представивших абстрактную живопись в Ирландии. В то же время Суонзи создавала и выставляла фигуративные композиции, включавшие абстрактные элементы, у которых прослеживается очевидная связь с кубизмом и футуризмом.

Многие женщины активно участвовали в создании художественных обществ и выставок, которые позволяли им и их сверстницам демонстрировать свои работы. Одним из самых влиятельных из них было Общество дублинских художников, основанное в 1920 году.

Большинство ирландских художников учились в Дублине, но не всегда могли остаться там жить. Возвращаясь после учебы в родные места, ирландские художники вносили своим трудом огромный вклад в развитие национальной живописи. Большинство из них становились членами Гибернианской академии художеств и других институций, активно организовывали регулярные выставки, на которых могли делиться своими достижениями и учиться друг у друга. Большую часть картин этих выставок сохранила Национальная галерея Ирландии.

Глава 1. Суть Дублина

Когда я умру, на моём сердце будет написано «Дублин».

Джеймс Джойс

В большинстве европейских языков нет различия между city и town; так, например, ville во французском, stadt в немецком и «город» в русском языке означают, по сути, одно и то же. В современном ирландском языке «город» в значении city переводится как cathair, а «город» в значении town — как baile. Однако это разделение произошло относительно недавно. Ранее слово baile применялось к любому поселению, в то время как cathair означало город.

Старейшие и крупнейшие города Ирландии, такие как Дублин, Корк, Уотерфорд, Уиклоу и Лимерик, были основаны викингами. Старейший город страны Уотерфорд (Waterford) появился в 914 году. Эти города играли роль важнейших крепостей и торговых центров на протяжении столетий до того, как викинги окончательно потеряли контроль над городами.

Официальной датой основания Дублина считается 988 год, хотя, скорее всего, его настоящая история началась еще во II веке н. э., когда он был известен под названием Эблана (Eblana). Дублин долгое время являлся метрополией острова (самая ранняя городская Хартия датируется 1172 годом). С XVII века город быстро расширялся и некоторое время был вторым по величине в Британской империи до Актов унии в 1800 году. После Актов об унии 1800 года Ирландия стала частью Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии и британское законодательство отменило статус city для некоторых городов, который давался королевской хартией. Дублин и Белфаст этот статус сохранили.

После раздела Ирландии в 1922 году Дублин стал столицей Ирландского Свободного государства, позже переименованного в Ирландию.

Название «Дублин» произошло от ирландского dubh linn, буквально «черный бассейн», но официальное название, существующее с XV века и закрепленное в Конституции, звучит как Baile Átha Cliath — в нем современный смысл cathair сочетается с историческим смыслом baile. А вот в первоначальных ирландских названиях таких небольших поселений, как Кэр (Cathair), Кэрсивин (Cathair Saidhbhín), Кэрданиел (Cathair Dónall) или Уэстпорт (Cathair na Mart), слово cathair, наоборот, используется в более древнем смысле.

Большинство городов внутри каждой страны похожи между собой. Будь то французские города, испанские или английские — в них во всех есть что-то особенное, объединяющее их. Так, старые европейские города объединяет концентрическая планировка, узкие улочки и т. д. Средиземноморские города мы узнаём по окнам с деревянными ставнями и характерной каменной кладке домов. Но все же облике каждого города можно выделить только одному ему свойственные характеристики. В череде европейских городов, пожалуй, лишь Санкт-Петербург выделяется как нестандартный русский город, при том что в нем «сконцентрировались самые лучшие черты русской культуры», как заметил Д. С. Лихачев. В облике Петербурга он находит главное отличие от всех европейских городов — четко выраженные горизонтали: «благодаря отвесным набережным, которые имеются только в Петербурге, это идеально прочерченные линии. И эта линия соприкосновения воды и земли — самая важная у нас». По этой аналогии основные характерные черты Дублина — это невысокие здания из красного кирпича в георгианском стиле, четкие геометрические линии, зеленые парки и набережные. Но, пожалуй, самый яркий и узнаваемый акцент в облике Дублина — двери, выкрашенные в яркий цвет. Именно они фигурируют на почтовых и сувенирных открытках Ирландии как нечто такое, что отличает Дублин от других европейских городов.

Столица Ирландии — Дублин — сегодня быстрорастущий город, значимый экономический и деловой центр всего региона, уступающий лишь Лондону. В Дублине открыли свои офисы такие корпорации, как Google, Oracle, Microsoft, Amazon, Tinder, LinkedIn и многие другие, сделав некогда тихую провинциальную ирландскую столицу мощным инновационным городом и выведя совсем недавно бывшую слабой экономику на новый уровень. Эти изменения произошли столь стремительно, что все больше историков, экономистов и социологов обращаются к прошлому Ирландии, чтобы понять, какие события, политические решения и экономические реформы привели к такому резкому росту. Искусство в этом поиске играет ключевую роль, ведь оно фиксирует человеческие эмоции эпохи, исследует вопросы идентичности и позволяет глубже прочувствовать процессы трансформации.

Красный кирпич и яркие двери: визитная карточка Дублина

Георгианский стиль — отличительная черта Дублина, необыкновенно привлекательная для туристов. Георгианский период в истории искусства охватывает почти весь XVIII век — с 1714 года (начало правления короля Великобритании и Ирландии Георга I) — и завершается правлением короля Георга IV, скончавшегося в 1830 году. Тогдашняя городская элита, вдохновленная архитектурными веяниями, захлестнувшими Европу, принялась перестраивать свои дома с исключительной изысканностью. Дублин стал для королей Георгов их идеальным холстом, на котором расцветали архитектурные шедевры. Центр города стал застраиваться изящными домами с террасами из красного кирпича, с небольшими окнами и резными дверными проемами.

Георгианский стиль в архитектуре имеет характерные следы влияния греческой и римской архитектурно-культурной традиции. Рядовая застройка состояла из кирпичных домов с минимальным декором; предпочтение отдавалось четким геометрическим линиям. Континентальному рококо в Англии соответствовало увлечение аристократов экзотическими формами архитектуры дальневосточной (шинуазри) либо средневековой (неоготика). Единый архитектурный ансамбль в георгианском стиле придает городу особый характер, создает необыкновенную, теплую атмосферу.

К особенностям георгианства относятся симметричная планировка здания. Фасады домов в георгианском стиле сложены из плоских красных (в Великобритании) или разноцветных кирпичей (в США и в Канаде) и отштукатуренного белого орнамента. Орнамент, как правило, сделан в виде искусно выполненных арок и пилястров. Особое внимание уделено дверям. Двери тех времен далеки от простых входных порталов. Над ними красуются изящные декоративные полукруглые окна, сплетающие кружева из света и теней. Эти витражные украшения наполнены символическими мотивами и тончайшими орнаментами. Подойдя ближе, невозможно не восхититься блеском тщательно отполированной латунной фурнитуры — дверными молотками и сверкающими на солнце ручками. Сами двери окрашены в яркие цвета.

Про огромную роль цветных дверей в облике Дублина знает каждый, кто хотя бы раз бывало в городе. Это, конечно, очаровательное зрелище, но история, стоящая за ними, — это история бунта и гнева.

Существует несколько легенд о том, почему дублинцы решили раскрасить свои двери в яркие цвета. К сожалению, мы не знаем, какие из них достоверны. Тем не менее одна история кажется наиболее интригующей.

1901 год — на Британских островах наступила эдвардианская эпоха. Только что скончалась королева Виктория. Ее смерть ознаменовала конец эпохи и стала символом перемен. Для жителей Дублина этот момент сопровождался борьбой за переосмысление собственной идентичности в стремительно меняющемся мире.

Однако, чтобы понять масштаб и глубину этих изменений, следует вернуться к истокам. На протяжении XIX века Ирландия и Великобритания были объединены в одно политическое образование — Соединенное Королевство Великобритании и Ирландии. Но этот союз был далек от гармонии. Растущая напряженность между двумя странами подпитывалась религиозными разногласиями и экономическими противоречиями.

Эти отношения еще больше омрачил кризис середины XIX века, когда Ирландия пережила одно из самых трагичных событий в своей истории — Великий голод, вызванный неурожаем картофеля из-за фитофтороза. Реакция британского правительства на эту катастрофу остается предметом острых споров даже сегодня. Для многих ирландцев действия Лондона во время голода показались недостаточными, что породило глубокую горечь, усилило напряжение между Ирландией и Соединенным Королевством. Эти исторические раны отразились на формировании ирландской национальной идентичности, став важным этапом в борьбе за независимость. С годами в Ирландии росло стремление к большему самоуправлению, питая развитие ирландского национализма и желание полной независимости от британского правления. К концу XIX века призывы к самоопределению раздавались все громче. И в этот напряженный момент умерла королева Виктория. Ее правление длилось более шестидесяти лет, оставив глубокий след в истории. С ее смертью завершилась викторианская эпоха, отмеченная не только расцветом промышленной революции, но и усилением британского влияния по всему миру. В Ирландии, находившейся в поисках своей идентичности, кончина королевы вызвала неоднозначные чувства.

Официальная реакция ирландского правительства и учреждений соответствовала протоколу: флаги были спущены до полумачты, проводились поминальные службы, политические и религиозные лидеры выражали соболезнования. Этот вежливый формальный ответ был отражением долгих десятилетий политической подчиненности, однако за официальным фасадом скрывались более сложные и противоречивые эмоции народа. Для многих Виктория олицетворяла британский колониализм и жестокое правление, наложившее отпечаток на историю Ирландии. Ее смерть дала ирландцам надежду на новое начало, на возможность свободы. Поэтому, когда Лондон приказал окрасить двери Дублина в черный цвет в знак траура, жители города, всегда славившиеся упорством и стойкостью, выбрали другой путь. Так началась «цветная революция» по-дублински, в ходе которой горожане принялись красить свои входные двери в яркие цвета — сияющий желтый, яркий синий, дерзкий розовый и другие жизнерадостные оттенки, бросающие вызов строгим британским нормам. Это был не просто эстетический выбор — это был тихий, но мощный акт протеста. Вместо траурной черной одежды город, казалось, облачился в праздничный наряд, демонстрируя свое нежелание подчиняться указам Лондона.

Вернемся к георгианской архитектуре. Ее здания со всех сторон окружает цоколь. Для Дублина, который большую часть своего существования был типичным средневековым городом с узкими извилистыми улицами, такое преображение было радикальным. Однако первые серьезные изменения в направлении усовершенствования архитектурного облика произошли еще во время правления короля Карла II (вторая половина XVII века), когда тогдашний лорд-лейтенант Ирландии граф Ормонд (позже ставший герцогом Ормонда) издал инструкцию, мощнейшие последствия которой привели к нынешнему облику Дублина. Всего лишь за столетие город стремительно разросся вокруг реки Лиффи; здания, как во многих средневековых городах, упирались в реку, что позволяло сбрасывать бытовые отходы непосредственно в воду, превращая реку в подобие коллективной канализации. Ормонд распорядился, чтобы дома были обращены к набережной фасадами, а не дворовыми сторонами и чтобы вдоль каждой набережной проходила улица. Этим единственным постановлением Ормонд изменил облик города. Река перестала служить канализацией, скрытой от взгляда зданиями. Теперь она стала центральной частью города, с набережными, окаймленными большими трех- и четырехэтажными домами и классическими общественными строениями, такими как здание Четырех судов и Старая таможня, а позже и ее более величественная версия, спроектированная главным архитектором Джеймсом Гэндоном За эту инициативу именем Ормонда теперь названа одна из городских набережных.

Однако перемены в архитектурном ансамбле города — лишь одно из ряда важнейших событий в процессе преобразования города из средневекового поселения в динамичный мегаполис. По мере того как город увеличивался в размерах, росло население и благосостояние отдельных его слоев, требовались два изменения: серьезная перепланировка узких улиц и новая застройка жилых районов.

В викторианский и эдвардианский период (1837–1910) город расширился за пределы георгианского Дублина, в частности за счет южных пригородов Боллсбридж, Теренур, Ратмайнс и Ратгар, где разместились представители среднего класса и богачи, покинувшие центральные районы города. В XIX веке в пригородах развивался стиль домов, отличный от георгианских террас. Они строились для уже сформировавшегося среднего класса в таких поселках, как Ратмайнс, Пембрук и Клонтарф, — в независимых от Дублина районах с собственной формой муниципального управления.

Технологические достижения промышленной революции оказали большое влияние на внешний вид викторианских домов: они строились из красного, а иногда и многоцветного кирпича машинного производства, часто с лепными элементами, с широкими окнами из листового стекла и изысканными чугунными перилами с замысловатыми узорами, завитками, флористическими мотивами или геометрическими орнаментами. В отличие от георгианского города, подвалы этих домов зачастую полностью выступали над уровнем земли, а к входной двери вела большая лестница. Это улучшало условия жизни домашней прислуги, а также позволяло лучше использовать сад на заднем дворе для кухонных нужд. Такие заметные подвалы также свидетельствовали о том, что семьи могут позволить себе жилую прислугу, и делали дома более величественными и внушительными на уличном ландшафте. В XIX веке застройщики начали обращать внимание на низкооплачиваемых рабочих среднего класса, возводя целые новые улицы и районы из небольших террасных домов в таких местах, как Фибсборо и Драмкондра. Как правило, они возводились «на плоскости», без подвалов, а жилые помещения переносились в заднюю часть дома.

Эдвардианский период продолжил изменения в жилой архитектуре, начавшиеся в последние десятилетия XIX века. Термин «эдвардианский» в архитектуре часто трактуется расширительно, как период с 1890 по 1930 год, когда сильно украшенная викторианская эстетика уступила место более легкому стилю движения «Искусства и ремёсла» и более обтекаемым формам классического Возрождения. В первые десятилетия XX века рост профессиональной деятельности в Дублине способствовал росту рынка скромного пригородного жилья: большая часть его была построена в том же стиле «Искусств и ремесел», возникшем в ответ на массовую индустриализацию и архитектурную эклектику викторианской эпохи. Эти дома стремились к большей аутентичности: цветные черепичные крыши, деревянные крыльца и створчатые окна. Хотя лучшие примеры таких домов, как правило, являются индивидуальными заказами, основные принципы этого дизайна использовались и крупными застройщиками при строительстве новых дорог и усадеб, их можно увидеть в таких районах города, как Драмкондра, Клонтарф и Маунт-Меррион.

Транспорт: зеркало эпохи перемен

В этой книге вы увидите произведения, в которых так или иначе отражена история транспортной системы Дублина от конных повозок и карет до первого трамвая, от неспешных каналов до электрических трамваев, от стука колес омнибусов до скорости железной дороги. Дублинская транспортная система, как и сам город, прошла долгий путь от тихих улочек XVIII века до оживленных магистралей, связанных разветвленной сетью железных дорог, каналов и трамвайных линий. Каждое новое средство передвижения становилось не просто техническим новшеством, но и символом времени, меняющим облик города, его темп и характер. Еще в XVIII веке Дублин, тогда второй по величине город Британской империи, начал осознавать необходимость модернизации своих транспортных путей. В 1757 году был заложен Гранд-канал — инженерное чудо своего времени, соединившее Дублин с центральными графствами Ирландии. Его извилистый путь пересекал зеленые поля, связывая город с такими реками, как Шеннон и Барроу. Позже, в 1801 году, был открыт Королевский канал, образовавший еще одну водную артерию. Каналы перевозили пассажиров, уголь, древесину и зерно, но их неспешность (путь от Дублина до Ати занимал более 13 часов) вскоре уступила напору нового века.

XIX век принес с собой дух перемен, и на смену медлительным баржам пришли омнибусы и конные экипажи. Почтовые кареты, впервые появившиеся в 1789 году, связали Дублин с соседними городами, сокращая время в пути и становясь признаком статусного путешествия. Омнибусы, запущенные в середине столетия, являлись по сути общественным транспортом для горожан среднего класса. Их многолюдные салоны, шумные остановки и стук колес о брусчатку воплощали оживленный городской ритм. Впрочем, уже к концу столетия этот ритм еще ускорился. В 1872 году в Дублине появилась конка — конный трамвай, который протянул свои линии через самые оживленные районы. Первый маршрут соединял Колледж-Грин с Ратгаром, а затем сеть разрослась, охватив такие районы, как Далки и Клонтарф. Конка была быстрее и комфортнее омнибусов, и горожане охотно приняли это нововведение. Однако технологический прогресс не позволил ей задержаться надолго: в начале XX века ее заменили электрические трамваи. Их яркие корпуса и почти бесшумное движение стали символом нового времени, когда электричество начало проникать в повседневную жизнь дублинцев. Подобный трамвай вы можете увидеть на картине Ричарда Мойнена «Смерть королевы» (1902).

Не меньшую роль в истории транспорта сыграли железные дороги, ставшие важной частью городской инфраструктуры в XIX веке. В 1834 году открылась первая линия, соединяющая Дублин и Кингстаун (ныне Дун-Лэаре). Этот маршрут, длиной всего в несколько миль, был не только первой железнодорожной линией Ирландии, но и одной из первых в мире. Она изменила представление о скорости и расстоянии, сделав пригородную жизнь доступной для горожан. Постепенно железнодорожная сеть обросла ветками, связав Дублин с другими городами и деревнями.

Транспортная история Дублина — это хроника инженерных достижений и рассказ о том, как менялся город. Каждый новый этап отражал свою эпоху и помогал городу становиться динамичным, связным и открытым для перемен.

Почтовые ящики: из зеленого в красный и обратно в зеленый

Прогуливаясь по Дублину, вы непременно заметите традиционные зеленые почтовые ящики — один из символов города. Однако они не всегда были зелеными. У этих ящиков есть своя интересная история. На картине Сары Пёрсер «Важное письмо» (масло, холст), где молодая женщина опускает письмо в ящик, мы можем видеть, какими они были в Ирландии относительно короткий период времени — с 1874 по 1920-е годы. Важность письма обыгрывается едва заметной улыбкой женщины и ярким красочным акцентом собственно почтового ящика на фоне дождливой серой улицы Дублина. Мокрые дороги переданы размашистыми мазками с подтеками белого. Нам остается лишь догадываться об истории жизни женщины и об адресате письма.

До 1840 года отправка писем в Ирландии осуществлялась через почтальонов. Чтобы доставить письмо, почтальон должен был постучать в дверь, дождаться ответа, а затем ждать, пока не найдутся деньги за почтовые расходы. Это было медленное дело. С введением предоплаченного почтового сбора было предложено, чтобы каждый проре́зал щель для писем во входной двери. Сначала люди возражали против прорезания щелей в дверях из красного дерева, но к началу 1850-х годов большинство приспособилось. После введения в 1840 году единой пенни-почты наблюдался быстрый рост корреспонденции. В период с 1839 по 1842 год объем циркулируемых в Ирландии писем увеличился с 9 миллионов в год до более 24 миллионов. Этот резкий скачок оказывал значительное давление на почтальонов, которые не только доставляли письма, но и забирали их.

В Англии была похожая проблема, и почтовое ведомство решило последовать примеру Франции и установить придорожные почтовые ящики. Попытка установки четырех почтовых ящиков была проведена в Джерси в 1852 году. Она оказалась настолько успешной, что схема распространилась по Великобритании, и Ирландия получила свои первые придорожные почтовые ящики в 1855 году. Пять ящиков были установлены в Белфасте, Баллимене и Дублине. Дублинский ящик прямоугольной формы можно увидеть в Национальном музее. К началу 1857 года в наиболее заметных частях ирландских городов появились столбовые почтовые ящики. В то же время почтовое ведомство начало устанавливать в Ирландии и настенные почтовые ящики.

Итак, на картине Пёрсер мы видим красный почтовый ящик, ставший одним из символов Британской империи (наряду с красной телефонной будкой и автобусом). Однако изначально почтовые ящики на обоих островах были зеленого цвета. Но поскольку люди часто жаловались, что их сложно найти ночью, в 1874 году началась десятилетняя программа по их перекрашиванию. Так что с того времени и до 1920-х годов все почтовые ящики в Ирландии были красными. До начала Войны за независимость на каждом почтовом ящике также стояла печать монарха, носившего британскую корону на момент его установки. Вскоре после установления Ирландского Свободного государства почтовые служащие начали стирать печати Виктории, Георга и Эдуарда с почтовых ящиков, тем не менее порядка нескольких сотен остались нетронутыми и до сих пор в Ирландии можно встретить такие ящики. Поскольку удаление всех королевских печатей было задачей слишком долгой и дорогостоящей, было обнаружено более быстрое решение — нанесение на почтовые ящики свежего, зеленого, слоя краски.

Обратите внимание на форму ящика на картине Сары Пёрсер. Это ранний шестиугольный ящик, который назывался penfold. Они датируются периодом правления королевы Виктории и изготавливались между 1866 и 1879 годами. После многочисленных жалоб на застревание писем была принята более распространенная цилиндрическая форма, которую чаще всего можно встретить в городе сегодня. Новый цилиндрический ящик — handyside pillar box — был представлен в 1879 году. Удивительно, но только в ноябре 1887 года обнаружилось, что на новых цилиндрических ящиках нет ни королевского шифра, ни каких-либо указаний на то, что они являются собственностью почтового ведомства. К концу года был одобрен новый дизайн, включающий королевскую печать на двери и слова Post Offfce на воротнике под краем крыши. Никаких радикальных изменений во внешнем дизайне цилиндрических почтовых ящиков-колонн не произошло с момента их принятия в 1879 году. Именно различные шифры делают почтовые ящики идентифицируемыми.

Сегодня по всей стране насчитывается около 5000 почтовых ящиков — некоторым более ста лет. Самый старый функционирующий почтовый ящик, датируемый примерно 1858 годом, находится на станции Кент в Корке.

Рынки: торговля, пропитание, ремесла

Рынок — подлинное сердце любого города, особенно в XIX веке. Это концентрат городского взаимодействия, место общения, возможность почувствовать истинный пульс города.

Рынки и ярмарки в Ирландии имеют древние корни, восходящие к aonach (ярмарка) в исконно ирландской традиции и к margadh (рынок) из мира викингов. На протяжении ирландской истории рынки и ярмарки претерпевали изменения, но в языке сохранились устойчивые выражения lá aonaigh (ярмарочный день) и lá margaidh (рыночный день), которые и сегодня несут в себе массу культурного смысла. В XIX веке рынок выполнял функцию гораздо более широкую, чем просто коммерческую. Он был центром социального взаимодействия, местом, где пересекались представители разных сословий, профессий и культур. На рынках формировались не только экономические, но и человеческие связи. Для одних это была возможность продать свои товары, для других — пополнить запасы, но для всех рынок становился площадкой для обмена новостями, обсуждения событий и в конечном итоге укрепления чувства общности. Кроме того, рынок был отражением культурной идентичности города. Ассортимент товаров, акценты и диалекты, звучащие в гуще толпы, манеры продавцов и покупателей — все это формировало уникальный портрет города.

Одна из самых известных картин, посвященных жизни дублинского рынка, — работа Уолтера Осборна из цикла «Жизнь на улице» — «Рыбный рынок на Патрик-стрит» (масло, холст). Картина полна тонких деталей и подробностей. Ярко сияющая чаша прямо в центре холста на переднем плане напоминает о традициях голландского натюрморта. На заднем плане мы видим различные рыночные прилавки, торгующие всякой всячиной — от корзин до мяса. Картина полна мягких, песчаных реалистичных тонов. Стиль ее импрессионистичен.

Центральным элементом работы становится сцена на дублинском рынке. Женщина, занятая хозяйственными делами за прилавком, и дети, стоящие рядом, отражают реалии жизни бедных слоев общества. Их лица полны напряжения и сосредоточенности — свидетельство непростой борьбы за существование. Лица женщины, сидящей за рыбным прилавком, и девушки, стоящей прямо перед ним, изображены очень мягко. Осборн использует многослойный свет, усиливающий драматизм: световые акценты выделяют продукты и лица, создавая эмоциональный контраст с более темным фоном. Рыба, лежащая на переднем плане, написана с большой детализацией, что подчеркивает связь дублинцев с трудом и их зависимость от природных ресурсов. Художник сопереживал тяжело работающим людям, это хорошо передано в изображении женщины, поглощенной своей работой. Он также очень подробно и точно изобразил здесь детей, избежав при этом излишней сентиментальности.

Композиция картины тщательно выстроена. Люди и детали сгруппированы так, чтобы привлечь взгляд зрителя к ключевым элементам. Продавщица выделена не только светом, но и позицией: она находится ближе всех к зрителю, создавая у него эффект присутствия. В то же время задний план с фигурами покупателей и товарами дополняет основную сцену, формируя богатую текстурой и смыслом историю.

Художник делает акцент на социальные реалии, избегая идеализации. Картина говорит о простоте и трудностях жизни в городской среде. Такие элементы, как подвешенные корзины, мясные продукты, детская обувь, передают подлинность сцены и создают эффект документального наблюдения.

Вплоть до начала 1900-х годов уличные торговцы продавали свои товары на мощеных улицах в районе собора Святого Патрика. Среди множества других товаров рыба была главнейшим. Рыбные рынки в Дублине в XIX веке играли огромную роль в жизни города, особенно для его рабочего населения. Рыба была одним из основных источников питания, а рыболовство — важным промыслом в Ирландии. Ассортимент на таких рынках составляли треска, сельдь, угорь и лосось. Треска была одной из самых доступных рыб, но сельдь пользовалась особой популярностью среди рабочего класса из-за своей доступности и способности долго храниться.

Да здравствует селедка!

Да здравствует селедка!

Иди ко мне, родная!

Селедку славьте, други,

ее заслуги зная.

Пускай ловил, селедка,

лососей мой папаша —

тебе я гимн слагаю,

драгая гостья наша.

Рыбу продавали прямо из бочек или корзин, и ее свежесть варьировалась в зависимости от времени года и улова. Мелкие рыболовные суда выходили в море или на реки, чтобы привозить на рынок свежий улов. Рыболовецкие деревни вдоль побережья снабжали город доступной рыбой. Даже во время экономических трудностей, таких как Великий голод 1845–1849 годов, рыбная торговля оставалась важной частью городской жизни. Однако этот период ознаменовался и переменами в рыбной индустрии. Голод и массовая эмиграция привели к сокращению населения и спроса на продукты, но рыба продолжала оставаться существенной частью рациона, особенно для беднейших слоев. Поэтому по мере развития транспорта, включая железнодорожный, рыбные рынки становились все более доступными и рыба из отдаленных районов поступала в Дублин быстрее.

Помимо мяса и рыбы на рынках Дублина можно было продать и купить самое разное продовольствие. Сыры, масло и другие молочные продукты занимали важное место в рационе дублинцев и были популярны среди покупателей. Хлеб, выпечка и различные зерновые, естественно, тоже пользовались постоянным спросом. Ну и конечно, Дублин всегда был известен производством пива и виски, и на рынках можно было найти местные сорта этих напитков, произведенные в многочисленных пивоварнях и винокурнях города.

Ремесленные товары также были разнообразны: керамика, мебель, кожаные изделия, текстиль и ювелирные украшения. Гончары предлагали глиняные горшки, чаши, тарелки и кувшины, нередко украшенные традиционными ирландскими узорами; плотники и столяры — деревянные стулья, столы, сундуки и другие предметы мебели, чаще всего из дуба, кожевники — обувь, ремни, кошельки и седла, а также изделия из высококачественной кожи, востребованные среди горожан. Значительное место в сфере ремесел занимали ткачество и вязание: на рынках можно было приобрести шерстяные платки, пледы и одежду ручной работы.

В конце XIX века городской совет принял значимое для развития дублинской торговли решение — упорядочить продажу фруктов и овощей, улучшив санитарные условия. До этого торговля велась на улицах, вызывая жалобы на антисанитарию и хаос. Новый оптовый рынок был открыт в 1892 году на территории старого рынка Ормонда. Элегантное здание из камня и терракоты, спроектированное инженером Спенсером Харти, стало символом модернизации. Здесь продавались сезонные овощи и фрукты, что улучшило доступ горожан к свежим продуктам. Но еще раньше, в 1852 году, была назначена Королевская комиссия для контроля за ярмарками и рынками Ирландии, чтобы те обеспечивали надлежащие условия для продажи продуктов оптом.

В 1890-х годах (и в течение многих лет после этого) местные фермеры ежедневно привозили на рынок свою свежую продукцию на лошадях и телегах. Товары доставлялись также и из порта Дублина (и с железнодорожных станций в случае с продукцией юга Ирландии). В настоящее время продукция прибывает сюда на грузовиках, фургонах и контейнерах со всех уголков мира: картофель привозят с Кипра или Чили, а также из Клэра или Коннемары, но фермеры из северного графства Дублин по-прежнему привозят свои товары сами. На рынке основным транспортным средством является вилочный погрузчик, который заменил ручную тачку прежних лет.

Тогда и сейчас: Дублин как центр притяжения

К середине XIX века Дублин стал шестым по величине городом в Европе, он был больше Берлина, Мадрида и Рима. Феномен Дублина заключается в том, что, несмотря на свои зависимые от короны Великобритании позиции, он был «плавильным котлом» задолго до того, как это звание присвоил себе Нью-Йорк. Он всегда был точкой столкновения: для викингов, гэльских и англо-нормандских поселенцев, для новых английских и ольстерских шотландцев, гугенотов и еврейских иммигрантов. И это доказывает, что культурная самобытность города — как в Ирландии, так и во всем мире — родилась из этой гибридности. Как и любой город, обладающий финансово-торговыми и географическими преимуществами, Дублин в XIX веке оказался точкой притяжения для интеллектуальных и творческих элит страны: художников, музыкантов, писателей, архитекторов, ученых. Дублин сыграл ведущую роль в культурном возрождении страны, которое началось в 1884 году с создания гэльской атлетической ассоциации (Cumann Lúthchleas Gael) для возрождения исторических ирландских игр. Она была расширена в 1893 году с созданием Гэльской лиги (Conradh na Gaeilge), которая пропагандирует ирландский язык и фольклор.

К 1900 году Дублин добился внушительного инновационного, по меркам того времени, прорыва в пивоварении, запуске электрических трамваев и в предоставлении социального жилья — эти достижения определили передовую международную практику. Подобные достижения напрямую влияют на культурный имидж города — прекрасный пример приводит А. Лефевр: «Париж имеет свою икону — Эйфелеву башню. Меньше чем за сто лет технический объект, который в свое время был технологическим манифестом, превратился в произведение искусства; ему приписывают эстетические качества: элегантность, гибкость, женственная привлекательность. Благодаря этой иконе видимый Париж приписывает эти качества себе» Очень часто одно или несколько явлений, связанных с прогрессом в технике и науке, служат целым художественным символом города, на основе которого возникает целостное представление обо всей городской территории (московское метро, небоскребы в Нью-Йорке, разводные мосты Петербурга т. п.). В результате этого обобщения возникает пусть и упрощенный, субъективный, но вполне наглядный образ городской среды. Это же и произошло с Дублином — технократические достижения стали важным инструментом формирования городской идентичности: пивоваренный завод «Гиннес», двухэтажные трамваи и позднее автобусы, культура питейных заведений, георгианские постройки.

Это уникальный город, феноменальный по многим характеристикам. Если задуматься, какой близкий мне город мог бы сравниться с Дублином, то я бы сказала: Санкт-Петербург. Не внешне, нет, но своей биполярной сущностью. В этот ряд также можно поместить Амстердам и Хельсинки. Являясь важнейшими стратегическими, экономическими пунктами, городами-портами, они оба стали культурными центрами в своих странах. Осмыслением «двоемирия» Петербурга в культуре занимаются несколько российских исследователей. Например, Ю. Г. Филиппова в диссертации «Феномен Петербурга в русской художественной культуре: проблема „двоемирия“» подробно изучает биполярность культуры Петербурга (известная антитеза «фасад-дно» очень подходит и Дублину), характер взаимодействия этих полюсов и художественные воплощения Петербурга, демонстрирующие огромную пропасть, лежащую между «фасадом» и «изнанкой». По этой же аналогии художественный образ Дублина проявляется в яркой амбивалентности. Бедность горожан и пышный архитектурный облик, тяжелый физический труд людей и расцвет искусства — все это характеристики Дублина на рубеже XIX–XX веков. Однако, в отличие от Петербурга, Дублин долгое время не мог стать подлинно важным национальным культурным центром страны, как подобает истинной столице: при всех амбициях «большого города» он долго оставался в тени из-за своей зависимости от Англии и преклонения перед всем иностранным. Такое преклонение проистекает из пограничного состояния ирландского общества: на протяжении 800 лет находясь в позиции покоренных англичанами, ирландцы постепенно приобрели так называемый комплекс доминиона. Т. С. Осипова в своем исследовании о влиянии английской экспансии на развитие ирландских городов пишет: «Исследование ирландского города показывает, что английское правительство на протяжении многих столетий осуществляло политику „разделяй и властвуй“, возбуждало классовую и этническую вражду и интриги в среде местной знати с одной целью — осуществить экономическое ограбление этой страны, исторические источники и размах которого были весьма значительны».

Пограничное состояние Дублина заключается и в том, что хоть на рубеже XIX–XX веков ирландцы уже пришли к осознанию необходимости активного освободительного движения, но, испытывая своего рода стокгольмский синдром, экономически и культурно еще находились под гегемонией своего колонизатора. Процесс деколонизации ирландского мышления до конца не завершен и по сей день, спустя сто лет после обретения Республикой Ирландии независимости, тем не менее огромные тектонические сдвиги на этом пути уже совершены. Как отметил Ф. Энгельс, «с ирландцами англичане не справились. Виною тому огромная гибкость ирландской расы. После свирепейшего подавления, после каждой попытки истребления ирландцы, спустя короткий срок, снова поднимались с еще большей силой, чем когда-либо прежде… Во втором, а часто и в первом поколении, чужеземцы превращались в бо́льших ирландцев, чем сами ирландцы (Hiberniores ipsis Hibernis), а последние — чем больше усваивали английский язык и забывали свой собственный, тем больше становились ирландцами». Таким образом, Дублин в своем развитии в значительной степени зависел от историко-культурного статуса ирландцев, долгое время находившихся в колониальном состоянии. Английское правление не только отразилось на социально-экономических, политических особенностях формирования этого города, но и фактически повлияло на феномен его художественно-культурного облика, во многом определяемого георгианским стилем.

Сегодня Дублин как центр притяжения — это не просто метафора или дань прошлому, а живая характеристика современного города. Он стал важным узлом международного сотрудничества, культуры и инноваций. После Brexit Дублин укрепил свои позиции, привлекая компании, специалистов и инвесторов, ищущих доступ к европейскому рынку. Городские улицы, по-прежнему украшенные яркими дверями, теперь соседствуют с современными офисами технологических гигантов, оживленными культурными пространствами и уютными кафе. Дублин органично соединяет традиции и инновации, оставаясь верным своей истории и в то же время стремительно устремляясь в будущее.

Глава 2. Дублинцы

Когда вам случится в Дублин попасть

Лет, может быть, через сто,

Спросите на Бэггот-стрит обо мне,

Мол, кто такой был, да что…

Патрик Кавана, «Когда вам случится в Дублин попасть»

Как совокупность деревьев — еще не лес, так и совокупность построек — еще не город. Город — это люди, которые в нем живут и работают. Понять город — значит понять его жителей.

В 1840 году в Оксфордском словаре английского языка впервые был зафиксирован термин jackeen — уничижительное название для любого человека из Дублина и любого, кто говорит по-английски с сильным дублинским акцентом. Предположительно слово jackeen происходит либо от имени Джек, распространенной уменьшительной формы для имен Джеймс и Джон, либо связано с «Юнион Джек», флагом Соединенного Королевства. После норманнского вторжения в Ирландию, начавшегося в 1169 году, Дублин стал центром оседлости, частью Ирландии, непосредственно находившейся под контролем английского правительства в позднем Средневековье. Вплоть до XIX века Дублин служил центром английского правления в Ирландии и дублинцы считались самыми английскими из всех ирландцев. Имя Джек в термине jackeen соединяется с ирландским уменьшительным суффиксом een, означающим «мало», «маленький» (часто встречающимся в ирландских женских именах, таких как Roisín, «маленькая роза», или Maureen/Mairín, «маленькая Мэри»), давая понять, что дублинцы — это «маленькие англичане». Такое уничижительное отношение к ирландцам начало проявлять в британском обществе еще задолго до этого.

Ирландские художники посвятили немало картин изображению самих ирландцев — их повседневной жизни, быта и традиций. Зрители в свою очередь с огромным интересом наблюдали за этой тенденцией, примеряя на себя эти образы. Пройдет несколько десятилетий, прежде чем ирландцы осозна́ют, что их не устраивает такая репрезентация в искусстве. Эта смена позиции будет связана с усиливающимися национальными настроениями и ростом интеллектуальной национальной самоосознанности на рубеже XIX–XX веков.

Горожане

Какими же были дублинцы на рубеже веков? В этой главе мы погрузимся в жизнь и быт самых обычных горожан, и проследим, какими их видели сами ирландские художники. Мы увидим персонажей, отражающих разнообразие социальных классов и профессий, улицы, заполненные шумом и суетой, зеленые парки, а также архитектурные шедевры, которые олицетворяют историю и прогресс этого города.

Картина «Чай в саду» Уолтера Осборна (масло, холст) не была закончена и писалась, вероятнее всего, летом 1902-го, за год до смерти художника. Выполненная в импрессионистской манере, это одна из самых известных работ Осборна. Здесь встречаются его две излюбленные темы — дети и сад. Художник изобразил пять фигур в укромной беседке, обильно покрытой зеленью, что придает глубину тени. Перед нами словно бы сцена из пьесы Шекспира или тайный сад из детской литературы. Однако картина Осборна не только романтична, но и современна: на ней изображены молодые люди в солнечном дублинском саду в начале XX века. В левой части за круглым столом сидит молодая женщина в белой блузке и длинной темной юбке, она держит серебряный заварочный чайник и наливает чай. Надпись на обороте холста идентифицирует ее как «мисс Кроуфорд». Ее фигура служит своего рода «якорем» для композиции, которая становится более свободной на всем пространстве холста. На скамейке на заднем плане — нечетко очерченная фигура пожилой дамы, вероятно матери художника.

Действие картины разворачивается в саду соседей и родственников Осборна, семьи Кроуфордов, на Каслвуд-авеню, в районе Ратмайнс в южном Дублине. На траве сидят Вайолет Стокли, племянница художника, и еще один ребенок. Это одна из многих картин, изображающих дублинцев в солнечной, спокойной обстановке. Видно, что писалась она alla prima, быстро, смелыми, импрессионистическими мазками. Художнику отлично удалось запечатлеть атмосферу теплого летнего дня и свет, падающий сквозь деревья. Картина пахнет свежестью. Вероятно, Осборн написал ее на пленэре всего за один или два захода. Холст переливается разнообразными цветами, его оживляют энергичные мазки. Яркими мазками на лице молодой женщины, на скатерти и детской одежде изображено падение солнечного света. Хотя молодая женщина рядом с мисс Кроуфорд находится преимущественно в тени, на ее блузке есть штрихи лавандового и зеленого. В живой изгороди позади — штрихи голубого и зеленого, розового и сиреневого, а листва в верхней части картины передана с помощью зеленых и розовых штрихов. Сквозь листву виден проблеск голубого неба. Как и во многих садовых картинах импрессионистов, прутья скамейки имеют виридиановый, зелено-голубой, оттенок, переданный смелыми горизонтальными мазками. Своей садовой тематикой, интимным настроением, обращением с солнечным светом и легкой кистью «Чай в саду» напоминает некоторые пленэрные и садовые сцены импрессионистов, в частности Ренуара, Моне, Сарджента и в особенности Берты Моризо, с ее нежной симпатией к людям, легкими нежными мазками и смелой, эскизной эстетикой.

Эта картина дает нам представление о том, как одевались женщины среднего класса в Дублине. Мы видим повседневный туалет: длинную узкую юбку, блузку со сложной отделкой в виде рюш и модными тогда пышными в плечах рукавами, которые сужались к локтю или запястью. Высокий воротник, декорированный кружевом или, возможно, даже вышивкой, подчеркивает элегантность и строгость повседневного наряда.

Стильная одежда к концу XIX века стала более доступной благодаря удешевлению модных тканей и распространению самых современных стилей посредством иллюстраций в журналах и газетах. Технологические достижения, такие как усовершенствование и патентование швейной машины в середине XIX века, также способствовали демократизации моды, позволяя как профессиональным, так и домашним портным легче копировать и адаптировать последние модные тенденции.

В своей красочной акварели «Сент-Патрикс-клоуз» (около 1881 года) Роуз Бартон также изобразила один день из жизни простых дублинцев. Несколько людей заняты своими делами: женщины с детьми, пастух с овцами, лавочница… Эта работа приглашает нас перенестись в прошлое и увидеть обычную улицу Дублина конца викторианской эпохи. Сцена разворачивается в узком, вымощенном булыжником переулке неподалеку от собора Святого Патрика. Переулок окаймляют невысокие здания из красного кирпича с обшарпанными фасадами. Яркие оттенки в одежде горожан прекрасно контрастируют с приглушенными тонами кирпичной кладки, создавая визуально оформленную композицию.

Интересно проследить контраст между одеждой простых горожанок на этой акварели Бартон и на картине «Рыбный рынок» Осборна, с одной стороны, и нарядом мисс Кроуфорд из зажиточного класса, изображенной на картине «Чай в саду». Женщины рабочего класса носили простые платья из дешевых и прочных материалов, таких как хлопок, шерсть или грубый лен. Эти платья часто были темных, нейтральных цветов — коричневого, серого, синего или черного, — поскольку они лучше скрывали грязь. Важным аксессуаром были платки. Женщины часто повязывали голову платком, чтобы защитить волосы во время работы.

Несмотря на динамику сюжета, в акварели есть некоторое спокойствие. Это обычный день, дублинцы занимаются своими делами. Солнце отбрасывает на дома и брусчатку теплый золотистый свет. Скрупулезное внимание художницы к деталям проявляется в искусно переданной текстуре кирпичной кладки, тонких складках одежды и шарфов, выставленных, по всей видимости, на продажу в одной из лавок, и в едва уловимых тенях, оживляющих здания.

На контрасте с детализированными картинами Уолтера Осборна, Роуз Бартон и других художников XIX века, в которых подробно прорисованы горожане, разительно выделяются акварели Майкла Хили из его серии «Дублинцы» (Dubliner Series) начала XX века. В быстрых карандашных и акварельных набросках мы видим прекрасные портреты дублинских уличных персонажей, занимающихся своими повседневными делами, которых художник запечатлевал порой буквально на ходу. В этих размытых, нечетких фигурах читается главное — образ жизни, одежда и приблизительный род занятий жителей столицы Республики в первые декады XX века. Трудно установить точные годы создания серии, так как информация об этом не была задокументирована, но по внешнему виду дублинцев можно предположить, что это первые десятилетия XX в. Для сегодняшних исследователей Ирландии, историков и искусствоведов эти акварельные наброски имеют бесспорную документальную значимость.

По быстрому рисунку чернилами на бумаге «Сумрачный человек в поезде» можно предположить, что он принадлежит эдвардианской эпохе (или периоду чуть позже), когда мужчины всех социальных слоев предпочитали носить котелок — небольшую шляпу с округлым верхом и короткими полями. В туго застегнутом воротнике, галстуке и плаще, мужчина едет по своим делам.

Джеймс Джойс, будучи проницательным наблюдателем как мужской, так и женской моды, в «Улиссе» неоднократно упоминает неудобство жестких воротников, которые носили мужчины в то время, а также отмечает, как различные стили галстуков обозначали класс и статус:

Что несло ему раздражение в его сидячем положении?

Стесняющее давление воротничка (размера 17) и жилета (о пяти пуговицах), двух предметов одежды, излишних в костюме зрелого мужчины и неспособных к упругому растяжению при изменениях массы.

Каким путем его раздражение было смягчено?

Он снял с шеи воротничок, вместе с черным галстуком и отстегивающейся запонкой, и положил на стол слева. Последовательно, в обратном направлении, он расстегнул жилет, брюки, сорочку и нижнюю рубаху…

В своих быстрых набросках «Люди на улице ночью» Майкл Хили запечатлел большое разнообразие шляп, как женских, так и мужских. Здесь и котелки, и канотье, и цилиндры, и кепки, и женские шляпки. Длинные пальто, тренчи и плащи различных фасонов, в том числе тот, в котором запечатлен «сумрачный человек» у Хили, — важный элемент мужского гардероба в Европе в начале XIX века. Такой вид верхней одежды, часто плотный и прорезиненный, был незаменим в холодном и влажном климате. Вообще, мужская мода, распространенная в то время на обоих островах, прекрасно отражена в сериале «Острые козырьки». Во второй половине XX века длинные пальто и плащи постепенно вышли из моды, что во многом было связано с развитием личного транспорта. Мужчины стали реже ходить пешком или пользоваться общественным транспортом, предпочитая добираться до работы на собственных автомобилях.