Бесплатный фрагмент - Дубль 2

Предисловие

Автор этой книги, хоть и остался сыном двадцатого века, всё же невольно стал старшим братом двадцать первого. Поэтому я прекрасно понимаю, что в наше и без того некнижное время мало кто читает предисловия. Да и сами книги рискуют стать забытыми. Куда уж там до предисловий? При желании можешь уже сейчас смело переходить к первой главе (если не против, дорогой читатель, будем на «ты»). Относящегося к сюжету здесь, если честно, всё равно ничего не будет. Если захочешь, сможешь вернуться сюда после развязки. Кстати, если ты всё-таки решил (или решила) пробежаться по этим строчкам, снимаю шляпу! Буду краток. Вместо заумных размышлений озвучу лишь парочку банальностей. А может быть, и нет.

Раз уж мы заговорили о скорости мира, отмечу, что сам подвергся смерчу суеты, который я упоминал в своей первой книге. Не так давно я ответил одной моей знакомой на вопрос об объёме первого романа:

— Если в Word-е, то там около ста страниц, — после этого я поправил очки и в мыслях пожалел о том, что уже вовсю идут пары, а я ещё не проснулся.

Последовал вопрос:

— Это повесть? — в глазах сарказма не было.

— Нет…

— А, такого маленького бальзаковского формата, что ли?

Ни один из собеседников при этом ничего против Бальзака не имел. Ну это так, к слову.

Я задумался и осознал, что, видимо, до привычного объёма, позволяющего произведению называться романом, я действительно не дотянул. Кстати, к тому моменту я уже написал бо́льшую часть второго — то есть этого — произведения и, по-моему, было готово уже около пятидесяти страниц. В два раза меньше… Возникла мысль: «А не всё ли равно?» Неужели так важно, если ты пишешь роман, соблюдать правило толстой книжки? Ведь это, как минимум, сразу отпугнёт большую аудиторию. Ты можешь подумать: «Этот парень быстро исписался и уже не может описать всего, что хочет». На что я спрошу: «А разве можно написать всё о любви?» Здесь пользователь интернета после вопросительного знака добавил бы смайлик, означающий заигрывающую улыбку, но, так как это всё-таки книга, ограничусь лишь советом представить авторское выражение лица при таком ответе. Так что — обращусь ко всем читателям и критикам сразу — можете считать мои первые опубликованные книжки повестями, новеллами, рассказами, да хоть заметками (нет), но для меня они навсегда останутся романами или, в крайнем случае, частями большой трилогии. Или цикла?..

Заранее прошу прощения за моего персонажа, что он забыл вовремя дописать эпиграфы к последним главам в дневнике своей истории. В его оправдание скажу, что в этом есть и моя вина: не раскрывать же интригу раньше времени! Что же касается названия… Ну уж нет, друзья, думайте сами!

Книга была написана в полной тишине, а точнее, под грустную и весёлую музыку в наушниках. Я писал её только дома: ведь в библиотеках, в метро и на природе приходит лучшее вдохновение. Эта абсолютно правдивая история, основанная на реальных событиях, была полностью придумана после просмотра одного фильма задолго до её написания, а точнее, через два года до её финала и за пять дней после встречи главных героев. Все совпадения случайны, так как прототипы персонажей, конечно же, есть. Если вы нашли себя среди строчек романа, вы правы; так что опомнитесь: это же чернила на белой бумаге, а не краски на холсте!

Кстати, с наступающим! Ладно, хватит смеяться, тут и о серьёзном написано!

Москва

4 декабря, 2019

Предисловие, дубль 2

Вынужден заметить, что автор относится, мягко говоря, не слишком радушно только к одному персонажу, попавшему в эту книгу. Так что при неправильном выборе настоящий подлец рискует оказаться наравне с теми, кто вправе его так называть. Если во время чтения тебе удастся насчитать двух или больше неприятных личностей, то это совсем не входило в планы автора. Не стоит спешить, читая эту книгу: насладись ей подольше, она и так невелика! И чуть не забыл: то, что действие происходит в России двадцать первого века, ещё не значит, что оно происходит в России двадцать первого века.

Москва

3 января, 2020

Предисловие, дубль 3

Спасибо всем, кто вдохновил меня на создание этой книги, независимо от того, встречался я когда-либо с вами или, к сожалению, нет!

PS: Хоть бы раз первый дубль подошёл…

Москва

23 марта, 2020

ЧАСТЬ 1

I

7 апреля. Куда только не забрасывает нас бейсболистка-судьба!

Дневник молодого человека

Грохот столичного подземелья эхом раздавался в ушах пассажиров. Седой монах, опираясь на тросточку, усаживался на место, предложенное пятилетней девочкой. Она ответила взаимностью на улыбку старичка в тёмной рясе и посмотрела вверх на маму, будто спрашивая о правильности своего поступка. Напротив затворника, оказавшегося в мирке нескончаемой суеты, сидел мужчина за пятьдесят, по-профессорски всматриваясь в газету. Он постоянно поправлял синий галстук, вальяжно стряхивая пыль с желтоватого пиджака, и хмуро глядел сквозь очки, соблюдая преподавательскую осанку. К желтоватому пиджаку с подозрением принюхивался йоркширский терьер с бантиком на макушке, дрожа и озираясь на людей из хозяйской сумочки. Рядом с парнем, трагически затонувшим в телефоне, стояла светловолосая девушка с бумагами в руках и грустно смотрела в пустоту. В вагон зашли двое глухонемых, энергично жестикулируя друг другу и смеясь. При резком толчке поезда из всех пассажиров только они схватились за локти друг друга.

«Надо же, а ведь здесь только они могут спокойно понимать друг друга, не напрягаясь от шума», — подумал худощавый молодой человек в джинсах, кроссовках, салатовой рубашке, тёмно-синей кофте и красной кепке. На поясе висела чёрная барсетка. Парень сидел напротив профессора и ручной собачонки.

Поезд в тысячный раз сменил прилипал-пассажиров. Вошла толпа китайцев и, по обычаю предков интонируя каждое слово, бурно залилась впечатлениями о северной стране.

«Делаешь зло — сердце бьётся, потому что боится последствий. Творишь добро — сердце бьётся, потому что просится в двери рая, открывшие для него в этот момент едва заметную щёлку, — промелькнуло в голове парня в кепке, когда он уступил место пожилому гостю с Востока. — Хм. Надо записать!»

Поезд выпрыгнул дельфином из туннеля в космос столичных светлячков. За стёклами было непроглядно-темно, что создавало ощущение, будто рельсы остались далеко внизу под поездом, парящим над рекой, которая пыталась светиться сильнее фонарей. Все, кроме ручной собачки, глухонемых и паренька в кепке, продолжили смотреть вниз, в телефоны, в пустоту или же вовсе спать. Всё тот же молодой человек на секунду слишком заметно для окружающих представил вагон доской для сёрфинга.

Он встал у дверей, достав из барсетки блокнот, и случайно уткнулся носом в букет цветов. Молодой человек глубоко вдохнул аромат лютиков, маргариток и сирени, посмотрел на часы и вышел из вагона, куда тут же забежал человек под градусом и выкрикнул что-то вроде: «С наступа-а-ающим!» Все — ну почти все — включая нашего пассажира, улыбнулись. Он прошёл с руками в карманах к эскалатору, после чего черканул в блокноте пару строк. Затем, подняв голову, приписал:

«Сравнение эскалатора с работой фабрики: люди, как детали на механической гусенице. Глаза смотрят под ноги, а душа — вверх из подземелья».

Его рука, держась за полоску перил, обгоняла талию незнакомой блондинки, побуждая своего хозяина самозабвенно перемещать улыбку к ушам и рисовать ямочки на бритых щеках. На выходе в полуоткрытый туннель с турникетами и кассами его рука всё же догнала нежную ручку блондинки, открывшую ему стеклянную дверь. Прикосновение попало в такт романтической музыки в наушниках, пробудив мурашки.

Паренёк с блокнотом шёл или, скорее, плыл под музыку на радио. Иван Балагуров работал там уже три года. Работать ему нравилось, потому что не нравилось работать. Весь ад пробивания стены кастингов он уже давно прошёл, так что можно было в определённой степени расслабиться. Больше всего ему доставляло удовольствие передавать приветы и включать запрошенную музыку, так как это требовало гораздо меньше хлопот, чем серьёзные эфиры. Раз в неделю он брал интервью у разных людей: от музыкантов до литературоведов. Балагуров иногда восхищался своим гостем, но часто ему приходилось мысленно играть с самим собой во время рассказа интервьюируемого — нет, не в скороговорки. Когда Ваня начинал подозревать, что эксперту не интересно всё это рассказывать, в мыслях возникало слово: «Бу!» Если таких «буканий» набиралось хотя бы три, Балагуров начинал едва заметно подтрунивать над беззаботным спикером, иногда выкидывая вслух каверзные вопросы.

Так продолжалось изо дня в день, то есть четыре раза в неделю. Ваня выходил в эфир вечером, так что всё остальное время он либо готовился к эфирам, либо отдыхал с друзьями, либо материализовывал мысли. К упомянутому дню Балагуров вывел в свет уже тройку романов, где издевался над своими героями и возносил их на пьедестал счастья как мог.

Самым ярым поклонником творчества Балагурова оказался его сосед по институту Эрнест Чопарев — или, если угодно, просто Эрик. Он заскакал верхом на пегасе вдохновения, когда прочитал одно из произведений радиоведущего. Сам он закончил режиссёрский факультет и, как все начинающие творческие люди, после успешных попыток пробить себе дорогу в профессию захотел начать поскорее работать. Свой первый фильм он решил снять по мотивам романа Балагурова «Последний шанс». Решил сам, окончательно и бесповоротно, после чего целыми днями названивал другу. Сегодня на протяжении двухчасовой встречи он пытался доказать писателю, что сценарий можно создать потрясающий. Ваня был не в восторге от этой затеи, но после выслушивания азартных восклицаний режиссёра-дебютанта он задал вопрос:

— Кто будет играть?

— Найдём! Будешь присутствовать на кастинге! Но только присутствовать: вести буду я.

На том и порешили. Новоиспечённый автор идеи и начинающий режиссёр пожали друг другу руки. Балагуров ехал на работу как раз после той роковой сделки.

Иван составил сценарий за неделю, а Эрнест, в свою очередь, с официальным одобрением ждать не стал. Балагуров высказал желание посвятить первый кастинг исполнительнице главной женской роли и уточнил, что это должна быть дебютантка. В просьбе скрывались и радость от предстоящей работы, и почти лишённая надежды ирония.

II

20 апреля. Ваня, ты не поверишь!!!

Это невозможно

У меня нет памяти на даты, но этот день…

Дневник молодого человека

Ранним утром, для апреля на редкость тёплым, Ваня шёл через парк в сторону студии, где должен был проходить кастинг. Наступал второй день отбора. Вчера комиссию из режиссёра и автора идеи посетило множество симпатичных девушек, хотя сам писатель признавал среди них достойными такого почётного звания всего пятерых. Из ста семи. Сам он искал хотя бы красивую, уже не рассчитывая на Красавицу, о которой писал в своей книге. Чопарев, не скрывая своё недовольство, дал добро на повторный день, снова разместив где только можно обновлённую информацию о кастинге.

Синицы щебетали о чём-то важном, спрятавшись в кустах. Вдоль тротуара по-солдатски маршировал бирюзовый голубь, раздувая горло и разворачивая хвост возле серой голубки, словно неудачно появившийся на свет павлин. Мимо то и дело пробегала рыжая собачонка, пытаясь на лету схватить постоянно разгоняющийся мяч.

Когда Балагуров подошёл к переулку, отделявшему зелёный островок от стальных сооружений, солнце выглянуло из-за кленовых ветвей и на миг лишило Ваню возможности видеть вокруг себя. Мимо прошла девушка с распущенными чёрными волосами, слегка развевая на тёплом ветру белое платье в цветочек. Ваня не увидел её лица сквозь яркие лучи, но странная сила потянула его к ней. Он улыбнулся, посмотрел вслед скрывшейся за углом незнакомке и поскакал дальше, сопровождая природно-городскую тишину весёлым свистом.

Марафон часовых стрелок возобновлялся уже по третьему разу. Закинув ногу на ногу, Чопарев сидел рядом с камерой в просторном тёмном павильоне и прокручивал пальцем то свои густые усы, то чёрно-пепельные волосы. Чуть позади, в тени осветительных приборов и разбросанных стульев, на откинутой спинке кресла лежал Балагуров, скрестив руки и подперев ими затылок. С первого взгляда могло показаться, что он спал. Вместе с очередным резюме наш писатель только что с раздумьем отложил на стол ручку и эскизы раскадровки для окончательной версии сценария.

— Не обязательно так подробно, — буркнул Чопарев, взглянув на рисунки.

— Ничего, всё равно ещё долго сидеть. Дай хоть порисовать.

Эрик насупился. Задавание бесконечных вопросов начинало раздражать ещё неопытного режиссёра, но он продолжал. Ваня намекал другу довольной усмешкой, что идея провальная.

— Бу-бу-бу! — торжественно провозглашал он почти после каждой конкурсантки, пуская в потолок самолётик из заполненной анкеты.

Чопарев ещё раз недовольно посмотрел на друга и позвал следующих. Вошла очередная девушка. Балагуров уже по-настоящему задремал. Но звонкий, слегка приглушённый волнением голос заставил его открыть глаза. Возникшая на миг улыбка испарилась в воздухе, и следующие десять секунд Ваня не отрываясь смотрел на участницу кастинга.

— Здравствуйте, — улыбнулась она режиссёру.

— Здравствуйте, садитесь. Представьтесь, пожалуйста. Как вас зовут? — спросил на автомате Эрик, уже начиная что-то записывать в своём списке.

— Кристина. Казакова.

— Хорошо. Расскажите о себе.

— Вы читали «Последний шанс»? — неожиданно высунулся из темноты Балагуров. Режиссёр выпучил на него глаза.

— А… Да! Мне очень понравилось, — ответила Кристина, испугавшись внезапного появления нового собеседника.

— Почему?

— Вань, — перебил его режиссёр, — я, конечно, извиняюсь, но ничего, что я тут?

— Нет, всё нормально. Так вот, что вам запомнилось больше всего?

— Наверное, последняя сцена. Я даже всплакнула на ней. Да и предложение, кстати, описано очень мило, — мечтательно и смущённо улыбнулась она. — Простите, а вы?..

— Иван Балагуров. Собственной персоной, — с довольным лицом он встал и протянул ей руку.

— Ой, это вы? Вы написали эту книгу! Здравствуйте! — воскликнула девушка, почти подпрыгнув со стула.

— Приветствую, — их руки соприкоснулись первый раз. — Да… И вот теперь, как видите, мучаюсь здесь с ним, — он показал на Чопарева, который тут же скривил притворную улыбку до ушей, взглянув на коллегу. — Что ж, садитесь! Почему вы решили сниматься в фильме?

— На самом деле, я всегда хотела стать журналисткой, сейчас на предпоследнем курсе. Но актёрский тоже закончила. Во-первых, мне безумно понравилась ваша книга, — улыбнулась она писателю и продолжила после ответного благодарственного кивка, обращаясь к режиссёру, — а во-вторых, мой папа сказал, что мне уже надо находить работу после двух факультетов, хотя бы для начала. До этого я уже устраивалась на работу, но с местом не повезло. Сейчас экзамены сдам пораньше, буквально на днях, и к съёмкам уже буду свободна.

— Разозлитесь на меня! — сказал Балагуров, не заметив, как режиссёр и хозяин этого кастинга, едва успев открыть рот для следующего вопроса, в отчаянии опустил голову на стол.

— Простите?

— Разозлитесь.

Кристина немного подумала и вдруг неожиданно закричала во всё горло, заставив Чопарева почти упасть со стула:

— Да что вы себе позволяете?! Перестаньте мне указывать!

Балагуров чуть дрогнул.

— Превосходно… — проговорил Иван будто про себя. — А теперь… попробуйте заплакать.

Девушка пришла в себя и смущённо улыбнулась. Затем она задумалась, опустила голову, поправила густые чёрные волосы, посмотрела в сторону, тяжело задышала и резко повернула огненно-зелёные глаза на Балагурова. Он не отрывал от неё взгляда и почти не моргал. Он чувствовал мурашки. Она начала говорить:

— Как долго это может продолжаться? Как?.. Я прихожу домой — тебя нет, просыпаюсь ночью — тебя нет… Ты не любишь меня… — яркие зрачки начинали расплываться из-за кристально-чистых слезинок. Казалось, они готовы были вот-вот потонуть сами в себе.

— Что ты хочешь этим сказать? — подхватил писатель дрожащим голосом, после чего режиссёр ещё шире выпучил глаза на друга, но потом, так же заворожённый, продолжил смотреть на кандидатку. У Кристины начинали дрожать губы, невинный румянец распустился на щеках.

— Я ухожу от тебя. Всё. Хватит. Когда ты поймёшь, почему я ушла… Хотя нет. Ты не поймёшь. А если и поймёшь, то даже тогда не приходи! — закончила она, повысив голос, после чего демонстративно встала, отвернулась и всхлипнула от наступивших слёз.

Балагуров покрылся мурашками, слушая этот монолог, который он сам уже миллион раз слышал. Он его и придумал: это был отрывок из его книги. Предпоследняя сцена. Он вышел из-за стола, аккуратно похлопал ладонью по плечу Кристины и дал ей платок. Засмеявшись, она вытерла слёзы. Писатель медленно зааплодировал, и режиссёр, выражая согласие, поддержал его.

— Прекрасно! — оценил Балагуров.

— Правда? — засмеялась Кристина с белоснежной улыбкой, отходя от слёз и спрашивая взглядом, можно ли ей сесть.

— Спасибо, мы вам позвоним, — прервал это безобразие Чопарев, останавливая пригласительный жест Балагурова вместе с записью на камере.

— Мы позвоним! — многозначно улыбаясь и наклоняя голову, подтвердил Балагуров.

Девушка поблагодарила жюри и вышла за дверь. Белое платье в цветочек исчезло в дверном проёме.

— Всё! — выдохнул Ваня, поспешно дорисовывая что-то к раскадровке.

— Что всё? Там ещё куча людей. Подождите там, не заходите пока!

— Не-е-ет. Это она! — будто после тяжёлого физического труда вздохнул автор книги «Последний шанс».

— И, чтобы это понять, нужно было задавать двадцать лишних вопросов?

— Нужны были всего десять секунд…

— Знаешь, кто она? Её отец — друг моего папы. Он хочет её по блату пропихнуть.

— А не всё ли равно? Она подходит! Это Настя!

— Может, ты и прав…

— Эрик! — вырвалось из груди Балагурова после того, как он дочитал резюме Кристины.

— Что случилось?! — всполошился режиссёр.

— Ты не поверишь!

— Да что с тобой, дурак ты эдакий?!

— Только выслушай!

— Да говори уже!

— Возьми меня на эту роль!

Режиссёр посмотрел в сторону двери, за которой начинался недовольный гул. Он повернулся обратно к Ване с миной недоумевающего раздумья. Вскоре он стал похожим на человека, заблудившегося в собственном доме.

— Роль Кости! — объяснил Балагуров.

— А… Чего? Ну здрасьте! Ты что, актёр?

— Нет, но я же Костя!

— Не понял.

— Что тут непонятного? Я писал о себе.

— Серьёзно? Ты читал одну книгу?.. Как же она называется… Ах да: «Последний шанс», — усмехнулся Чопарев.

— Хватит шутить. Я серьёзно.

— Тогда, пока есть время, записывайся на кастинг!

— Какой кастинг? Я пришлю тебе видео со мной, если хочешь. Не зря же на журфаке учился. Почти актёрский. Доказать редактору свою правоту — считай это высшим актёрским искусством!

— Да уж, хороши компаньоны: юморист и дурак! — пробурчал Эрик. — Ладно, извини. Присылай. Но оценивать буду, как и других. И ты в том кресле за камерой сидеть больше не будешь.

Чопарев вышел за дверь и пробыл там минуты две, объявляя девушкам, что им пора разойтись и что, если у них будет желание, они смогут прийти на кастинг эпизодических ролей. Когда он вернулся, Ваня мечтательно смотрел на дверь. Новоиспечённый режиссёр, покачавшись из стороны в сторону, убедился, что Балагуров смотрит не на него, и прошёл к столу собирать бумаги.

— Слушай, а давай добавим в этот фильм песни, — продолжая смотреть в сторону двери и самозабвенно улыбаться, предложил Ваня.

— Типа, как в советских фильмах? — режиссёр лишь на секунду поднял глаза на зазнавшегося новичка.

— Ну почти, — тихо ответил автор книги «Последний шанс».

— Музыка будет точно, насчёт песен не знаю. Это странно.

— А жаль.

— Посмотрим.

III
«Последний шанс». Глава II

Константин Петров заказал себе сэндвич с чашечкой кофе и проводил взглядом официантку. Он отдыхал после бурной ночи. Мужчина провёл её в компании важных политиков из разных стран. Прямые эфиры на федеральных каналах утомительны, поэтому ваш покорный слуга и по совместительству автор этой безделушки решил не брать на себя ответственности, завоёвывая столь серьёзную карьеру. Но сейчас не об этом.

Пребывание в кафешке, в которой завтракал герой телевизионных камер, заменяло сеанс медитации. Стены красовались в виде объёмных лесных пейзажей, а в дупле декоративного дуба среди радужных кораллов плавали красноморские рыбки. Тихая музыка — сегодня это были звуки саксофона и фортепьяно — исцеляла от негативных мыслей и настраивала на спокойный вкусный завтрак без приправ из межнациональных розней, монтажа и повторяющихся дублей.

Кофе приземлился на столик у окна, наполнив приятным ароматом взгляд, которым Петров снова проводил улыбнувшуюся ему официантку. Константин уже третий раз посещал это кафе, и, хоть он был не против релаксационной музыки и бодрящей чашки кофе с утра, он преследовал здесь другие цели. Официантка, только что обслужившая гостя столичной кафешки, была главным объектом его внимания.

Личная жизнь корреспондента Петрова красовалась в его душе музейным экспонатом в виде замёрзшей птицы любви. Юность прошла в полётах мечты, но он давно уже смирился с недосягаемостью облаков. Он не отказывался от любви, однако не мог воспользоваться столь дорогим даром судьбы. Но однажды настал день, образовавший трещину на льду, которая готовилась вот-вот вызвать окончательное разрушение прозрачной стены.

Молнию, ставшую причиной возникновения брака на ледяной птице, звали Настей. В день первого посещения этой милой забегаловки удар в сердце вызвал исчезновение мыслей в голове Петрова: он не мог ответить на элементарные вопросы о заказе, потому что просто-напросто их не расслышал. Во второй раз Костю обслуживал какой-то парень, как назло, слишком учтивый, чтобы под предлогом жалобы гость смог потребовать замену. Но журналисту открывался потрясающий вид на дверь, ведущую на кухню. Молодой человек со сладким ожиданием смотрел туда и блаженно улыбался, как только оттуда выходила Настя.

Сегодня он не ошибся столиком.

— Пожалуйста! Ваш заказ. Принести счёт? — произнесла официантка в клетчатой рубашке с короткими рукавами и в фартуке; с улыбающимися карими глазами и тёмно-коричневыми, почти чёрными волосами, убранными в хвостик. Она поставила чашку с блюдцами на стол, поправляя пучок волос, заслонивший щёчку и край улыбки.

— Да… пожалуй. Настя, подождите! Что вы делаете завтра вечером?

— Я принесу вам счёт, — ответила Настя с интонацией, выражавшей удивление, насмешку, вежливость и, как ни печально, отказ.

— Завтра вечером?

— Нет, через пять минут, — отшутилась она и исчезла.

— Хорошо. Да чтоб тебя! — брякнул после её ухода Петров, обращаясь, разумеется, к себе.

Пока он смеялся над собственной выходкой, почёсывая затылок, допивая и доедая свой заказ, Настя вернулась со счётом.

— Послушайте, можете мне помочь? — спросил он собравшуюся отойти официантку.

— Да, пожалуйста! Ещё что-то хотите заказать?

— Нет, дело не в этом. Знаете, что? — сделав паузу и постаравшись воплотить в жизнь неудавшийся жест, продолжил он воодушевлённым тоном. — Подскажите, что мне делать?

— Простите? — засмеялась Настя.

— Видите ли, я не знаю, как выбраться из этой ситуации. Что обычно делают, чтобы пригласить девушку на свидание?

— Спрашивают, согласна ли она пойти на свидание.

— И что же сделать, чтобы она согласилась?

— Ну, это я вам не скажу, — отрезала девушка, покачав головой с серьёзно-шутливым взглядом.

— Это не честно. Я по таким правилам не играю. Вот вам моя визитка, и, если у вас найдётся свободная минутка, я примчусь куда угодно хоть на ковре-самолёте.

— Я подумаю, — улыбнулась она, плохо скрывая румянец на слегка загоревших щеках.

— Ну вот и отлично!

Он посмотрел ей вслед, закончил трапезу и положил деньги в счётную книжку. Подождав, пока чересчур благодарный гость выйдет из кафе, Настя подошла забирать счёт. Она пересчитала деньги и увидела маленький конвертик. Привыкшая зарабатывать чаевыми, официантка без промедления распечатала подачку, но не обнаружила внутри ни мелочи, ни крупных пожертвований. Вместо денег там лежала маленькая свёрнутая в трубочку бумажка. Настя удивлённо подняла глаза на окно, но не заметила под навесом соседнего ресторана ничего необычного. Она спрятала записку под воротничок и понесла посуду на мойку. Не дав девушке удовлетворить возрастающее с каждой секундой любопытство, к ней подбежал проворный толстый повар с подносом и приказал обслужить третий столик.

Пришло, наконец, время всеобщего поедания разнесённых блюд, а новые посетители не появлялись. Настя отошла в узкий коридор, соединявший кухню с подсобкой. Она достала бумажку и прочитала наскоро выведенные строчки:

«Соглашайтесь. Вы не упустите своё счастье, когда оно само стучится к вам в дверь. Вы не такая. Откройте же, прошу! Не дайте путнику замёрзнуть от вьюги пустоты перед порогом жизни.

Постоянный посетитель вашего кафе, похожего на райский уголок,

К. П.

PS: И что сделали со мной ваши глаза?.. Ей-Богу, не пойму... Ладно, просто приходите на свидание. Что вам стоит? Завтра в 18:00 у фонтана напротив!»

Настя улыбнулась, перечитала, задумалась на минуту, снова спрятала бумажку и пошла работать, увидев новых гостей кафе.

IV

28 мая. Оказывается, если расплескать эмоции, их станет ещё больше!

Дневник молодого человека

Режиссёр-дебютант унаследовал чувство юмора и веру в успех от отечественного кино; внимание к музыке, романтике и крупным планам — от Болливуда, чувство динамики и практичности — от Голливуда, а талант — от отца. Чопарев был потомственным работником кино. В первый день съёмок он полностью переродился в создателя «Последнего шанса», отчего не раз входил в творческие споры с Балагуровым. И да, Балагуров отвоевал себе роль корреспондента Петрова. Да и мог ли он не пройти кастинг, когда не надо было играть?

Череда шумных репетиций с тщательным проговариванием всех диалогов главных героев прошла задолго до первого съёмочного дня слишком задорно для кульминационных сцен. Актёры подтрунивали друг над другом и смеялись почти над каждой фразой. Кристине было просто весело, Ване — не просто: смеясь над цитатами из собственной книги вместе с главной героиней, он ощущал себя даже не на седьмом небе, а гораздо выше.

Прошло два дня после первого удара хлопушки. Сцена, описанная в предыдущей главе, была отснята с колоссальным успехом, несмотря на постоянные требования друг к другу обоих авторов. Первый придирался к мельчайшим недочётам, второй же тактично тормозил процесс по личным соображениям. Зато, видя неподдельный талант режиссёра и полное погружение в процесс автора сценария, вся съёмочная группа смирялась с их упорством, соглашаясь со всеми советами и замечаниями. Кристина Казакова с лёгкостью поверила, что автор книги изначально планировал исполнять главную роль, и не обращала особого внимания на редкие, но неожиданные ошибки партнёра, которые побуждали режиссёра с понимающей ухмылкой давать команду к повтору сцены.

Объявили перерыв. В кафе телецентра, окружённом штативами и гримёрами, актёры разминались после беготни по студиям. Кристина внимательно слушала наставления Чопарева, пока он поглаживал усы от беспрерывного прилива вдохновения. На девушку издалека поглядывал исполнитель главной роли, то и дело выходя из-за столика, за которым сидел ещё один человек, ровесник Балагурова.

Антон Лисицын был почти единственным опытным актёром из набранного состава. По крайней мере, сам он был в этом уверен. Он снимался аж ещё в одном фильме, и этот факт своей биографии красовался в статьях о великой карьере Антона в его мечтах. Этот хвастун воплощал в себе дедовщину актёрского состава. Играл он при этом эпизодическую роль или, как он сам её называл, главную роль второго плана.

Лисицын почёсывал густую щетину, похлюпывал горбатым носом и с любопытством смотрел на новичка-сценариста, который в это время что-то говорил самому себе, стоя в стороне.

— Когда не любишь, замечаешь все недостатки. А когда полюбишь, ты никогда о них не узнаешь, — шептал исполнитель главной роли.

— Что ты там говоришь? Всё равно всё слышно, иди сюда! — крикнул Лисицын.

Балагуров вернулся к столику.

— Поздравь меня, Антоха, я…

— Балбес. И в кого?

— В Настю, — улыбнулся Ваня. — С греческого: «воскресающую».

— Ясно. Полетела ласточка на небо, а оказалось, там фонарь. Причёска у неё безвкусная, глаза обычные…

— Эй, чего не знаешь, того не говори! — перебил Иван. — Таких глаз моё сердце ещё не видело даже в фильмах. Все экранные миражи пропадают перед этим оазисом душевной красоты. А длинные распущенные волосы — это всегда билет на поезд к моему сердцу…

— Ладно, распущенное сердце железных дорог! Сейчас следующий дубль снимать будем.

— Нет, ты пойми! — Балагуров с азартом вернулся к столику и буквально напал на Лисицына попыткой всё объяснить. — У тебя бывало такое чувство, когда ты краем глаза замечаешь девушку и начинаешь представлять, что она самая красивая, и ты боишься на неё взглянуть, потому что тогда она через секунду окажется обычной? А здесь, здесь наоборот! Ты боишься отвести от неё глаза! Понимаешь?

Откладывая стакан, Лисицын показал на подошедшего к ним режиссёра. Балагуров скривил улыбку и вздохнул.

— Спасибо не булькает! — послышался крик оператора, человека полного телосложения, с круглой лысиной и красным лицом. На съёмках его особо не любили, а если сказать точнее, обходили стороной, так как разговоры с ним редко для кого заканчивались чем-нибудь нравоучительным.

— Иногда даже спасибо может булькнуть, Паш, — гаркнул Эрнест. — Хорошо всё будет с твоей зарплатой! Так, ребята, на исходные! Быстрее! Текст помним?

— А как же!

— Камера! Мотор!

— Сцена десятая, дубль пять! — пропищала девушка с хлопушкой.

ХЛОП!

— Начали!

За столиком уже сидели коллеги-журналисты, хотя для Балагурова особенно ничего не поменялось. Оба молодых человека стали говорить о работе: о специальных репортажах, монтаже и недавних курьёзных случаях на съёмках. Чопарев требовал, чтобы многие эпизоды снимались с одного дубля, без остановок после каждой фразы. Так что через минуту у Вани зазвонил телефон.

Он поднял трубку. Постепенно его лицо стало изменяться, выражая то короткий испуг, то колоссальное удивление. Он поддакивал и смотрел в угол сквозь воздух, как делают все, разговаривая по телефону. Но, на самом деле, в том углу рядом с операторами стояла Кристина и внимательно следила за съёмками. Сказав: «Хорошо, договорились», — главный герой книги «Последний шанс» с едва заметной улыбкой положил трубку:

— А знаешь?

— Что? — спросил Антон, находясь в образе хорошего человека.

— Знаешь, что хочется сделать, когда влюблён?

— Нет.

— А я это сделаю! — многозначительно заключили Константин Петров и Иван Балагуров, оба покрывшись мурашками.

— Стоп! Снято! По-моему, всё супер. Съёмки окончены, все свободны, молодцы! Сворачиваемся!

— Постой, постой, постой! — остановил его Ваня за рукав и затопал ногами, как ребёнок. — Я хочу сейчас это сделать! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

— О чём ты?

— Следующая сцена!

— Ты совсем спятил? Уже конец дня!

— Эрик! Я знаю, как это сделать! Именно сейчас! Дай мне сняться в этой сцене! Зачем откладывать на завтра? Дай мне шанс!

— Ладно, — после тяжёлого вздоха ответил режиссёр. — Отбой! Не расходимся!

После получасовой перестановки аппаратуры и недовольных вздохов в районе камер на выходе из здания Ваня уже выходил из терпения. Режиссёр объявил о готовности к работе. Камеры включились, дроны запустились в небо, краны подняли свои длинные шеи над шоссе.

— Камера, мотор!

— Сцена одиннадцатая, дубль один!

ХЛОП!

— Начали!

Балагуров пару раз глубоко вдохнул, собираясь с силами. Наконец, после команды «Пошёл!» актёр помчался по улице как ошпаренный. Он пробежал метров сто, упал на колени напротив квадрокоптера, который тем временем спустился ближе к земле, и закричал в небо с такой силой, с какой только может кричать влюблённый:

— Я нашё-ё-ёл тебя-я-я!!! — и эхо отразилось от соседних домов.

Кристина всё видела, но ещё не понимала, к кому на самом деле был обращён этот гром сердца.

V

9 июня. Почему самое красивое в человеке — это глаза?..

Дневник молодого человека

Фильм Эрнеста Чопарева мог бы стать очередной мелодрамой, похожей на любой художественный видеоряд, попадающийся зрителю при переключении каналов. Но авторы сценария не могли этого допустить. Одним из решающих поворотов фабулы книги стала поездка героев в Европу. Парочка эпизодов воспроизводилась в поезде на фоне бегущих за окном пейзажей.

— Пожалуйста, по тексту! Камера, мотор.

— Сцена двадцать вторая, дубль два!

ХЛОП!

— Начали.

— Ну и чем займёмся? — спросила Кристина, поправляя распущенные волосы ладонью, завёрнутой в рукав. Белая кофточка и красная юбочка очень ей шли, как шло всё остальное… Так, Ваня! Не отвлекайся: сейчас твоя реплика!

— Смотри: есть такой эксперимент. На этих карточках — я их на всякий случай взял, вдруг пригодятся — так вот, на этих карточках тридцать шесть вопросов. Каждый по очереди отвечает на них, а в конце участники смотрят друг другу в глаза в течение пяти минут.

— Четырёх. Я об этом слышала.

— Да, четырёх. Хорошо. В результате между ними должны вспыхнуть чувства.

— Говоришь, взял на всякий случай?

— Разумеется, — улыбнулся молодой человек, полностью превратившись из радиоведущего Балагурова в корреспондента Петрова. — Ну так что? Поиграем ради забавы? Или можем ехать в тишине.

— Ладно, ладно. Я всё равно в это не верю, так что давай, — согласилась официантка Настя.

Следует объяснить, как оба героя оказались в одном поезде, ведь не все же читали «Последний шанс». Кстати, действительно хорошая книжка, всем рекомендую почитать, не пожалеете! Так вот. Сводив на свидание милую девушку, Костя окончательно, как говорят, потерял голову, при этом обрёл всё остальное. Он разузнал у подруг Насти о её планах и выяснил, что она едет в поездку по Европе.

Он срочно попросил на работе дать ему отпуск за свой счёт, побежал за визой и еле успел на поезд. Увидев, что рядом с девушкой собирается ехать какой-то юнец, он подозвал его к себе и настойчиво попросил поменяться местами. Так что официантка даже не догадывалась, сколько трудностей преодолел назойливый ухажёр на своём пути. Хотя подозрения всё же возникали короткими вспышками, продолжавшими искриться под колёсами поезда и медленно угасать на покинутых рельсах.

— «Каким вы себе представляете идеальный день?» — продолжал Константин Петров задавать судьбоносные вопросы под едва слышный шум железной дороги.

— Ну, я просыпаюсь на Мальдивах, отдыхаю в гамаке, пью коктейль, потом отправляюсь на дайвинг, чтобы поплавать среди кораллов… И, наверное, собираю самые красивые ракушки. Дарю их пробегающим мимо местным детишкам, а потом засыпаю в гамаке. А ты?

— Стоп! Кристиночка, всё замечательно, но, как и договаривались, поестественней!

— Хорошо, поняла.

— Ваня! Не переигрывай, а так всё хорошо.

— Слушаюсь, товарищ начальник!

— Камера, мотор!

— Сцена двадцать вторая, дубль три!

ХЛОП!

— Начали.

Она повторила свой ответ и обратилась с тем же вопросом к попутчику. Он продолжил:

— Так. Я просыпаюсь в саванне среди диких животных, на льве или слоне еду к ближайшему городу, лечу на самолёте в Швейцарию и делаю предложение самой очаровательной девушке на свете.

— В Швейцарию?

— К примеру, — подмигнул он двумя глазами. — Красивая страна. И ещё успеваю снять об этом репортаж.

— Ладно. «За четыре минуты расскажите своему партнёру о вашей жизни настолько подробно, насколько это возможно». Почему четыре минуты?

— Не знаю. Так… Ну, это будет невесело. Папа взял меня из детдома, и я никогда не знал своих настоящих родителей. Если что, я сейчас не придумываю, это правда. Женат он не был: так и не влюбился, а жениться не по любви он не захотел. Я тоже некоторое время боялся не влюбиться, но… — он улыбнулся и продолжил рассказ. — Я с пятого класса стал интересоваться телевидением, начинал работать над текстами, потом привыкать к камере. Теперь мы с ней лучшие друзья. Ну а дальше ты уже знаешь.

— Надо же… Ты никогда не хотел узнать, кто твои родители?

— Нет, — отрезал Петров. — Теперь ты.

— Хорошо. Я с детства не знала, кем мне быть, уже потом решила идти в организаторы свадеб, сейчас вот подрабатываю, — объяснила Настя, после чего подробно рассказала о своей семье.

— Перерыв! — Перерыв неожиданно закончился. — Камера, мотор!

— Сцена двадцать вторая, дубль четыре!

ХЛОП!

— Начали!

Оба персонажа проговорили всё по четвёртому разу. Но сцена только начиналась. Петров стал читать интонацией ведущего сенсационных псевдоновостей:

— Итак, перед нами следующий вопрос: «Если бы вы могли выбрать себе новое качество, которое появилось бы у вас уже на следующее утро… То что бы вы выбрали?!»

— Ха-ха! Думаю, это способность не плакать, — засмеялась Настенька сквозь проходящие слёзы (один из вопросов заставил героиню книги дать волю эмоциям).

— А у меня — способность не сдерживать слёзы, — уже спокойно ответил он.

Девушка замерла, на секунду зарумянилась и попросила продолжать. Кристина блистательно справлялась с этой ролью. Процесс останавливался для смены дублей ещё три раза.

— «Какое воспоминание вам дороже всего?»

— Как мне подарили кошку на день рождения. Рыжую такую, с ярко-зелёными глазами. А у тебя?

— Как я пришёл в одну милую кафешку. Ладно, серьёзно… Да, наверное, вот это. Я помню, как в детстве ехал с отцом на машине к морю. Мы часто делали остановки где-нибудь в поле и молча смотрели на природу. Когда я первый раз спросил, что находится между городами, папа ответил: «Ничего». Потом я понял, что это «ничего», на самом деле, означает «всё», но тогда я представил города планетами, между которыми в космосе летает наша машина. Почему-то это вспомнилось.

— Забавно. «Назовите пять положительных качеств вашего партнёра». Хм. Ты интересный, трудолюбивый (как я понимаю), непредсказуемый…

— Да ладно?

— Ну да. Взял и поехал в Европу, хотя раньше об этом не говорил.

— Ты тоже не сказала. Осталось два.

— Я не знаю. Серьёзный… Общительный.

— Красивая, милая, добрая, любознательная, с чувством юмора, — затараторил корреспондент.

— Вау! Так быстро?

— Я могу продолжить!

— Нет, спасибо, — засмущалась Настя.

— «Поделитесь с партнёром своей личной проблемой и попросите совета по её решению. Также спросите его мнение по поводу вашего выбора этой проблемы».

— Я не могу понять, почему ты такой довольный.

— Когда-нибудь узнаешь. А моя проблема — я не могу быть сейчас серьёзным. По-моему, в обоих случаях решение излишне.

— Ладно. Теперь смотрим в глаза.

— Ура!

— Я засекаю. Раз, два, три!

В купе стало тихо. Никто не двигался, кроме трёх операторов, посматривавших то в объективы камер, то на самих актёров. Для правдоподобия режиссёр, находившийся в данный момент в чрезвычайном сосредоточении, заранее распорядился, чтобы немая сцена во время съёмок длилась не меньше четырёх минут.

Балагуров, не думая о камерах, настоящей цели поездки и Константине Петрове, полностью погрузился взглядом в огненно-зелёное море, редко моргая и блаженно улыбаясь.

Кристина чувствовала себя неловко, хотя она читала «Последний шанс» и, безусловно, понимала, что ей придётся сниматься в этой сцене. Она первый раз так долго смотрела Ване в глаза, и ей казалось, что его игра перестаёт быть игрой. Но она уже признавала его хорошим актёром, что оправдывало часть утешительных мыслей. Несколько раз на её лице зажигались искры смущённого смеха и отблески недоумения, и постепенно она даже покраснела. Режиссёр, в свою очередь, считал это большой удачей.

Пробежавшее по Ване тепло набросилось на него с новой силой, когда зазвенел таймер.

— Кхм. Время кончилось, — пряча глаза и пытаясь скрыть ненаигранное смущение, выключила телефон Кристина. Ваня, может быть, по роли, а может быть, и нет, продолжал смотреть на неё, чувствуя сильное биение сердца.

— Что? — спросила Кристина. — Можно отводить глаза. Четыре минуты про…

Балагуров не дал ей договорить, протянув руку к её воздушно-мягким волосам и нежно поцеловав красавицу.

Это был их первый поцелуй. Без предупреждения, без репетиций, без наигранности. Ваня медленно отдалился от Кристины с чувством, похожим на то, которое испытывает человек, когда выныривает на воздух из приятно-тёплой воды с блестящими коралловыми лесами и кружащимися вокруг дельфинами.

— Что… Что это было?.. — спросила Кристина, раскрыв в изумлении свои прекрасные глаза.

— Начало, — прошептал ей Ваня.

— Стоп! Снято! Браво, молодцы, — прервал их режиссёр аплодисментами, заставив Кристину вздрогнуть. — Ну и дебютанты! Вот это фильм!

— Вы об этом знали?! — Кристина с наигранным смехом оттолкнула от себя Балагурова и чуть не начала драться.

— Извини, это была импровизация! Перестань! Что ты делаешь?

— Вань, я убью тебя когда-нибудь за твою отсебятину, но в этот раз мы это оставим! — поглаживая усы, рассмеялся Чопарев вместе со всеми после того, как отсмотрел запись.

— Нужен ещё дубль? — как бы без интереса спросил Ваня и получил очередной удар в плечо. — Ай!

— Да. Проговорим некоторые вопросы, остальное снято.

Актёры ещё раз поспрашивали друг друга обо всём подряд. Съёмочная группа перекусила, подвела предварительные итоги, обсудила план оставшейся работы и отправилась по своим местам.

К вечеру Балагуров сел в то же купе напротив Кристины:

— Может, пройдём весь эксперимент? Это ведь только часть вопросов.

— Давай… те, — после короткого раздумья ответила актриса.

— Когда ты уже перейдёшь на «ты»?

— Прости. А у тебя карточки с собой?

— Ага. Взял на всякий случай, — улыбнулся Ваня.

— Ну ладно.

— Итак. «Выбирая из всех людей в мире, с кем бы вы хотели провести вечер?»

— Ой, даже не знаю. Наверное, с какой-нибудь известной певицей.

— А я с каким-нибудь известным писателем.

Кристина засмеялась.

— Что? — подхватил Ваня. — Тебе можно так отвечать, а мне нельзя?

Как сделали режиссёр этого фильма и автор книги «Последний шанс», мы пропустим некоторые вопросы и бумажным монтажом оставим лишь часть из них. Ваня задал вопрос об истории жизни.

— Меня воспитал отец, и, когда мне исполнилось пятнадцать, я случайно познакомилась с журналисткой одной газеты, когда давала интервью у нас в школе. Тогда ещё хотела актрисой стать, но в институте быстро поняла, что это не совсем моё призвание, скажем так. Теперь заканчиваю институт. Накоплю денег со съёмок и потрачу время на поиски работы.

— Если что, нам на радио нужны люди!

— Нет, спасибо, я больше по газетам и журналам.

— Понял. Но подумай над этим! Теперь я. Папа взял меня из детдома, и я никогда не знал своих настоящих родителей…

— Так не честно! Надо говорить правду!

— Дорогая моя Кристина! Вы даже не представляете, сколько правды в моей книге!

— Так это история из твоей жизни?

— Единственной и неповторимой. Но в другие вопросы я особо не вдавался. И ещё я хотел в детстве стать актёром, но рано понял, что примерять разные костюмы мне, может быть, и по силам, но я этого делать не собираюсь. На этот фильм я согласился только из-за того, что Петров действительно похож на меня, да и сюжет придумал я.

Кристина улыбнулась и попросила идти дальше.

— Какую способность или качество ты бы выбрала?

— Хм… Я думаю, это способность делать добро без всяких препятствий. Чтобы, когда ты делаешь что-то хорошее, тебе ничего не мешало.

— А я бы хотел видеть, что на самом деле думают люди. Конечно, чтобы это можно было контролировать. Повсюду намёки, недоговорки, враньё. Сидишь, смотришь на человека, и так хочется понять, что он думает, чувствует, желает…

— «Если бы хрустальный шар, — отобрала актриса карточку у Балагурова, — мог сказать вам правду о вас, о вашей жизни, будущем или о чём-нибудь ещё, что бы вам хотелось узнать?» Забавно.

— Что меня ждёт в ближайшем будущем.

— Что мне делать, если я вдруг полю… Кхм. Давайте следующий, — прервала себя смутившаяся от почти произнесённого слова Кристина, заставив Ваню уловить нотку грусти. — «О чём вы… мечтаете уже долгое время? Почему вы этого ещё не добились?»

— Мечтаю, чтобы никто не грустил, но, к сожалению, в этом мире такого никогда не будет, — серьёзно ответил Ваня, внимательно вглядываясь в Кристину. Она подняла на него глаза и улыбнулась:

— У меня такой же ответ.

— Ладно, едем дальше: «Какое ваше самое большое достижение в жизни?»

— Ну, во-первых, я снимаюсь в фильме по книге, которая почти стала моей любимой. А во-вторых, в детстве я смогла преодолеть страх темноты.

Оба пассажира засмеялись.

— Ты молодец!

— Спасибо!

Ваня случайно засмотрелся на неё во время смеха и притворился, будто пытается вспомнить вопрос:

— Так… О чём это я? Да! Моё главное достижение состоит в том… Да нет.

— Нужно обязательно отвечать!

— Просто хотел сказать, что нашёл актрису на главную роль. Знаешь, я самый придирчивый критик!

На вопрос: «Насколько теплая атмосфера в вашей семье? Считаете ли вы своё детство более счастливым, чем у большинства других людей?» — Ваня повторил о папе и замечательном детстве, после чего попросил Кристину рассказать о своём отце, о котором она уже вскользь упомянула.

— Давай… опустим этот вопрос, — ответила она.

— Ладно…

Последовал ряд вопросов, всё больше раскрепощавших журналиста и всё больше напрягавших актрису.

— Теперь четыре минуты молча смотрим друг другу в глаза! — скомандовал Балагуров.