Бесплатный фрагмент - Дружба с жизнью. Продолжение внутренних путешествий

На обложке: картина Валерия Каптерева «Земля и небо. Вариант» (из архива автора)

Введение к заметкам
о внутренних путешествиях

Обо всех темах, затронутых в этих кратких заметках, иногда почти афоризмах, мне хотелось рассказать гораздо подробнее, подобно тому, как написано в «Письмах о внутренних путешествиях» — главной книге о дружбе с жизнью, продолжая её чуть ли не отдельными книгами по каждой теме. Некоторые отдельные книги такого рода и впрямь были написаны: о призвании, о старшести, да и некоторые другие, вобравшие в себя подходы к нескольким темам.

Однако в целом, если учесть число тематических глав каждой из трёх книг, посвящённых этим заметкам, мне уже некоторое время назад пришлось признаться себе в некоторой — хм! — опрометчивости этого замысла. Кроме того, мне стало понятно, что стремление к углублению в любую тему не имеет шансов достичь какого-то конечного результата, и я решил, что продолжать «Письма» не слишком реально.

Тем не менее, меня беспокоили те заметки, которые были сделаны на протяжении дальнейших внутренних путешествий (до и после «Писем») и должны были послужить материалом для следующих книг. И я решил привести их в достаточно читаемый вид, тем более, что большинство этих заметок имели достаточно законченную форму, а некоторые даже можно было считать афоризмами.

В таком виде я собрал эти заметки для того, чтобы самостоятельный внутренний путешественник мог сопоставить свои впечатления и открытия с моими, что чаще всего бывает довольно плодотворно.

Этим цель заметок совпадает с одно из целей «Писем из внутренних путешествий»: заразить читателя заинтересованностью в осознании его собственных мировоззренческих взглядов на жизнь, которым наверняка свойственны и сходства, и различия с авторскими взглядами.

Надо ли говорить о том, что полезно (хотя и не обязательно) перед тем, как знакомиться с заметками, прочитать книгу «Дружба с жизнью. Письма из внутренних путешествий»?..

Названия глав помогут читателю сопоставить их содержание с темами «Писем из внутренних путешествий».

Глава 1. Поиски общностей

1—1. Жизненный опыт и общности

Мироздание общего опыта

Чем богаче жизненный опыт, тем больше возможностей для обретения общностей с другими. Общность — это то, что сошлось с найденным в другом. Важнее всего глубинные общности — смысловые.

Жизненный опыт помогает искать общности, и сам поиск становится важным опытом.

Опыт оживляет знания, без него они останутся абстрактными. Знания помогают осмысливать опыт. Общности укрепляют нас в знании, а также служат подтверждением собственного опыта.

На основе собственного опыта мы ищем общности с опытом других людей: окружающих нас или оставивших свидетельства о своих впечатлениях от жизни. Нахождение общностей само становится бесценным жизненным опытом, а также подтверждением того, что удалось понять и усвоить.

Чем богаче житейский опыт (житейский, душевный или духовный), тем плодороднее почва для обретения общностей с другими.

Опыт дружелюбия и дружбы особенно важен для душевного приятия общностей.

Легче найти поверхностные общности, но важнее глубинные общности — смысловые.

Нахождение общностей, сопровождающееся отсевом или упрочением собственных взглядов, само становится бесценным жизненным опытом.

Жизненный опыт и общности — это необходимость для путешественника постоянно сверять местность с картой и карту с местностью. Это то, что было с одним, посреди того, что было со многими. Это строительство мировоззрения не только изнутри, но и снаружи.

Жизненный опыт — гардероб поношенной одежды, которой старшие пытаются щедро одарить младших. Это многолетний эксперимент со своей жизнью. Это нажитое, усердно пытающееся помочь непрожитому.

Опыт — сила усвоенных ситуаций. Это мозолистый навык бытия. Это опора будущего в прошлом.

Нужна выработка баланса между приоритетным значением собственного опыта и подтверждающей силой опыта других людей.

Полезно относиться к недостаточно достоверным для тебя общностям как к метафорам, намекающим на что-то важное.

Сила и своеобразие рода — не только в генах, но и в общем поле опыта. Ведь ближе всего нам знакомы родственники, их судьбы. Этим опытом расширяется и углубляется наш собственный опыт.

Главное-общее и главное-индивидуальное. Между ними находится главное-групповое (социальное).

Искать общности и декларировать особенности — не противоположные действия, а две стороны понимания гармонии.

Любовь и дружба основаны на расширении круга общностей и их углублении. Но любовь в большей степени имеет дело с Тайной.

Найденные общности не всегда способствуют сближению двух людей в житейском или душевном плане. Иногда это ведёт к отдалению, даже при большой расположенности друг к другу. Так два монарха, одинаково честолюбивых, вынуждены дистанцироваться или воевать между собой, руководимые одним и тем же принципом.

Наши второстепенные интересы иногда весьма значительны для нашей жизни. Ведь они связывают нас с другими людьми, чьим первостепенным интересам они должны соответствовать для поддержания общности.

Защищать всем известное — значит принимать его как своё, обновляемое и углубляемое до неведомых ранее особенностей.

«Есть мнение» — забавный источник информации. Много мнений пляшет вокруг Тайны, они пытаются подменить её своими моделями.

В уважении восприятия другого нуждается не он. Нуждаешься — ты.

Есть много формул, облегчающих и умельчающих жизнь.

Быть непритворно наивным — не глупость, а душевное целомудрие. Глупость — считать, что наивность — это глупость.

Поле мышления — это область равноправия для тех, кто ориентируется на смысл. И область иерархии для тех, кто ориентируется на авторитет.

Жизненный опыт — это результат встречи лишь с некоторыми ракурсами явления. Добавление к ним тех ракурсов, с которыми встречались другие, создаёт объёмное представление, основанное на общности. На общности и мультивзгляде на неё.

Жизненный опыт — это не только мозоли и синяки, хотя и они тоже. Это прочувствованное и передуманное, увиденное, услышанное и прочитанное.

Мистика — это опыт, которым можно делиться, но который нельзя обобществить.

Понимание каких-то жизненных ракурсов иногда опережает переживания связанных с ними коллизий. Но когда приходит переживание, оно требует своей доли внимания, и пониманию приходится вместе с ним повторять свой путь — с определёнными коррективами.

Смыслить в чём-то — значит СОмыслить об этом с другими людьми, стараться приблзиться к Замыслу, лежащему в основе.

Общительность упрощает общение в двух смыслах: облегчает его и уплощает.

Значение общностей так велико для человека, что они даются ему с самого начала жизни. Их формирует исходная фокусировка. Но уже на раннем этапе саморазвития естественно начать их рассматривать критически. Начинается обновлённый поиск общностей с другими людьми, с человечеством. И в земной жизни он уже не заканчивается.

Общности, которые мы обнаруживаем в своём жизненном опыте, устанавливаются фактически (как общие окружающие реалии), словесно (как свидетельства других людей, совпадающие с собственными восприятиями) или умозрительно (с помощью размышлений). И наше постоянное дело — увязывать их в единую картину мировоззрения.

От общности, признанной тобой, лежит ещё путь к личному усвоению, если такое усвоение не лежало изначально в основе принятия этой общности.

Материализм — очень удобная основа для рационального познания. Потому что Создатель материи, естественно, тоже материалист. Вот быть только материалистом опасно. Можно упустить из вида другие идеи Создателя.

Углубиться в материю мира сулит множество открытий. Углубиться в смысл жизненных явлений сулит множество озарений.

Чем тяжелее и трагичнее жизненный опыт, тем больше он сближает людей. Боль и смерть — великие общности.

Благополучная жизнь — физически и житейски — способствует расцвету души, и это цветение очень разнообразно. Здесь приходится искать общности заново… пока боль и смерть не вернут нас к простым и трудным общим бедам.

Стоит использовать жизненный опыт для обнаружения и упрочивания общностей. И остерегаться тратить его на высвечивание расхождений, если это не вызвано необходимостью сберечь то, что тебе дорого. Но даже при защите своих ценностей нельзя забывать, что общечеловеческие основы неминуемо таятся даже в любых наших расхождениях.

Опыт расширяет наши возможности видеть и осваивать общности. Ведь до поры до времени нехватка того или иного элемента опыта остаётся лакуной нашего мировосприятия или замещается протезом абстрактного мышления на соответствующую тему.

Конкретный опыт может сильно отличаться от опыта других, но если мы его получили, у нас есть свой материал для того, чтобы уловить в нём общее.

Общность — это не то общее, что нашлось у меня с другими среди нашего опыта. Это то, к чему нас с ними привели разные жизненные пути.

Как из крупиц опыта и понимания формируется личное мировоззрение, так из знакомства с разными мировоззрениями возникает особое, экуменичное мировоззрение. Оно не совпадает с другими, но считается с ними внимательно и сочувственно.

Чем больше пользуешься житейскими возможностями, недоступными большей части людей, среди которых живёшь, тем труднее находить общности с ними. Поэтому сильные мира сего прибегают к насаждению имитаций общности. Идеология, пропаганда, массовая культура старательно обеспечивают такие подмены.

Можно принять общность, не исходя при этом из собственного опыта, а просто потому что она общая и помогает не оставаться в одиночестве. Но дальше моё отношение к этой общности может развиваться по-разному. Приняв её внешне, я могу затем стараться освоить её внутренне, включить в свой личностный опыт. Или могу не заботиться об этом, а просто притулиться неподалёку и радоваться своему не одиночеству. Не жить этой общностью, а жить рядом с ней.

Свой жизненный опыт особенно важен для поиска общностей, поскольку, как ни парадоксально, любая общность — это прежде всего личное переживание. Нет абстрактных общностей, висящих между людьми. Любая общность состоит из множества индивидуальных осознаний этой общности, а значит из индивидуальных жизненных путей к ней.

Когда мы наблюдаем и изучаем социальные явления, когда рассматриваем человека лишь как частицу социума, всё выглядит иначе, и общность приобретает некий самостоятельный отклик. Но во внутреннем мире она живёт в виде моего отношения к ней, в узоре моих жизненных восприятий.

Как совместить индивидуальное восприятие и переживание общности с тем, что это всё-таки общность? Помогает представление о прообразе именно этой общности. Не так существенно, формируется ли такой прообраз по мере роста и укрепления общности — или он существует изначально как идея, которая нашла воплощение в реальности. Важно, что прообраз есть и что он позволяет видеть общность без привязки к персональному представлению о ней.

Чем шире мой жизненный опыт, тем больше у меня индивидуальных восприятий и их своеобразных сочетаний, знакомых, возможно, только мне самому. И вместе с тем, как ни парадоксально, шире мои возможности воспринимать свидетельства чужого опыта, по-своему самобытного. А что ещё парадоксальнее, легче находить общности наших восприятий — казалось бы, столь несовпадающих. Да, фактических совпадений мало, но всё больше общностей смыслового характера.

Чем шире и тоньше твой личный опыт, тем сложнее его опознавать как общий (или находить в нём то существенное ядро, которое делает его общим). Поэту и художнику остаётся лишь выражать свой неповторимый опыт переживаний. Но когда этот опыт выражен, в нём могут искать общее те, у кого опыт подобный переживаний попроще, и те, кому не дано выразить своё.

У нас три варианта: или искать общности друг с другом, или принять за общности кажущееся очевидным, или удовольствоваться собственными восприятиями без заботы об общностях.

В первом случае мы должны знать, что не достигнем полного успеха, то есть не установим общности в достаточном объёме со всеми остальными людьми. Но каждая общность хоть с кем-то укрепляет наше постижение, приближая нас на некоторую крупицу к прообразу мира.

Принимая очевидное в качестве общности, мы рискуем вместо реальных жизненных ориентиров использовать иллюзорные. Значит, больше вероятность в каких-то ситуациях оказаться дезориентированным.

Как ни стремись к обретению общностей, мы видим, что возможности этого процесса ограничены. Всё равно останется много того, что мы не сумеем или не посмеем сопоставить с другими восприятиями. Всё равно подавляющая часть человечества вовсе не узнает о наших стремлениях. И даже находки лучших искателей — мудрецов и философов — обрели лишь довольно ограниченный круг тех, кто оценил результаты их усилий.

Но человеку противоестественно держаться в палисаднике своего частного жизненного опыта. Нам почему-то очень важно сверять его с другими. Ведь без этого обобществления свой собственный опыт останется куцым и недостоверным.

Общность — это не просто удостовериться в том, что другой воспринимает некоторую часть мироздания так же, как ты. Важны и те смыслы верхнего уровня, которые для вас с ним просвечивают в этом фрагменте мироздания за первыми слоями восприятия. Эти переживания не обязательно будут одинаковыми, но по-своему осмысливающими то, что перед глазами.

Если относиться к своему опыту как к приобретённому знанию конечных фактов бытия, то поиски общностей с другими обладателями своих комплектов таких же конечных фактов окажутся затруднены. Ведь для каждого человека всякий такой факт будет иметь свою окраску, о чём позаботится его индивидуальное восприятие. Но если понимать, что опыт всегда лишь подводит к двери, за которой открывается возможность дальнейшего углубления в явление, ситуация меняется. Мы идём дальше или присаживаемся передохнуть. И тогда наша общность — это не общность факта, а общность пути, на котором у каждого свой темп движения и свои находки. Именно этот путь мы можем признать нашей общностью.

Пробиваться к реальным общностям приходится через сонм мнимых общностей. А через мнимое к реальному можно добраться только по лучику смысла.

Житейский опыт обычно удовлетворяется традиционными общностями. Жизненный опыт учит нас и тому, что не всё традиционное объединяет, и тому, что есть много важных общностей вне традиции.

Жизненный опыт показывает, что мы не только обретаем какие-то общности с другими людьми, но и какие-то утрачиваем — потому что узнаём что-то новое либо о явлении, либо о тех, с кем до поры до времени нас соединяло нечто общее. Это естественно-стихийный процесс. Если же мы сознательно направляем усилия на обнаружение общностей, на их осмысление и освоение, то такие общности окажутся гораздо устойчивее.

Не всякую общность мы обретаем в результате поисков. Многие из общностей достаются нам от исходной фокусировки. Некоторые мы принимаем просто потому, что они нам понравились. Но общность становится для человека подлинной реальностью лишь тогда, когда он её освоил, когда готов отстаивать её, даже если останется в этом одинок. Именно в этом смысле можно говорить о найденной, обретённой общности. Поиски-освоение, поиски-впитывание, поиски-увязывание — это позволяет общности полноправно войти в твой индивидуальный обиход.

Легче искать общности среди единомышленников по взглядам на мир. Но особенно полезно обнаружить их среди людей другого мировосприятия. У таких общностей, сближающих чужеродное, особая энергия сближения с прообразом мира.

Главным путём, даже магистралью, ведущей к обретению общностей, остаются обычные совпадения собственных элементов жизненного опыта с чужим. Достаточное количество таких совпадений создаёт ту критическую массу, которая приводит к представлению о том, что мы живём в общем окружающем мире и к другим общим представлениям.

Самый глубинный способ обнаружения общностей лежит через осмысление своего опыта. Если результаты осмысления близки к тому, к чему приходит другой человек на основе собственного опыта, у вас с ним устанавливаются особенно крепкие общности, в которых крупицы опыта соединены цементом размышлений.

Создание и освоение обобщающих моделей реальности располагает к поиску и нахождению общностей — и не только за счёт близости таких моделей для нас с тобой. Большое значение имеет и сама работа по созданию такого обобщения, которая является ничем иным как этапом на пути, ведущем нас к пониманию прообраза мира. Идти в одном направлении — это главная основа всякой общности.

Общности, к которым приводит нас жизненный опыт, не всегда означают коммуникабельность и социальную активность. Речь идёт об общностях, относящихся к верхним уровням смысла, а не просто об общительности. Отшельником и нелюдимом вполне может быть человек, нашедший важные общности с человечеством, но реализующий себя внесоциальным путём, причём иногда достигающий большого социального влияния. Такова судьба некоторых гениев или святых.

Если тебе нечего сказать другим, значит есть о чём подумать.

Расскажи другим о том, что переживал острее всего, чтобы поделиться тем, что каждый переживает по-своему. Только так формируется общий жизненный опыт человечества.

Слово о пережитом становится поступком, даже если это рассказ о недеянии.

Опыт — это внутренняя база данных для сопоставления их друг с другом. Это копилка промахов и пониманий, травм и озарений. То, чего натерпелся, плюс то, до чего додумался.

Вся культура держится на человеческих общностях. Вся религия держится на человеческих общностях. Любая личность соткана из общностей, ставших её индивидуальными свойствами.

Ксенофобия — порождение самодовольного незнания и непонимания чужой культуры: языка, истории, искусства… Это оголтелый этнический эгоизм. Это взрывчатая смесь незнания и непонимания чужой культуры. Это инстинкт националистического самосохранения, губительный для нации.

Навык мультивзгляда помогает понимать другого человека и находить с ним общности — даже если для тебя они являются лишь тем или иным взглядом-ракурсом. Означает ли это беспринципное соглашательство? Нет, если не забываешь про остальные ракурсы явления, оставляя их на время вне сферы вашего общения.

1—2. Тайна и мистический опыт

Особые соприкосновения с неизвестным

Мистический опыт — это тормошащее мысль свидетельство о Тайне. Особое значение для человека имеют мистические переживания, относящиеся к его судьбе. Их надо учиться узнавать. Использование мистического опыта зависит от работы обеих сторон разума.

С помощью непонятного можно понять очень важные вещи. Будь внимателен.

Соседство с недоказуемым, уловленные искры таинственного — Всё это важно, если чувствуешь признаки достоверности.

Личный мистический опыт — это опыт особого рода. Он относится к области Тайны и тормошит мысль как редкое и недоказуемое свидетельство о ней, расширяя область нашего миросозерцания.

Восприятие области Тайны, сформированное собственным мистическим опытом, постепенно позволяе узнавать присутствие Тайны даже в самых обычных вещах и ситуациях.

То, какой именно мистический опыт в большей степени получает человек, зависит от его мировоззрения и восприятия (или невосприятия) Тайны. То, как он этот опыт использует, зависит от работы его разума.

Беда рационализма по отношению к мистическому опыту не в неверии в Тайну, а в торможении метафорических возможностей мышления.

Тайна и мистический опыт — это океан, приветствующий нас мелкими брызгами своей неохватности. Это великая неотгадываемая загадка, вспыхивающая искорками наших догадочек. Это неизвестность, в которую ведут тропинки смысла, отмеченная светлячками переживаний.

Мистический опыт — это незнание, одухотворённое надеждой. Это прочность недоказуемых ниточек. Это щадящее дыханье иномирья.

Мистика — щель между известным и неизвестным. Это благоговение перед непониманием. Это заграница знания, куда не каждому приходится выбираться, но каждому предстоит эмигрировать навсегда. Это интимные отношения с Тайной, имеющие общее значение.

Мистицизм — фамильярность с неизвестным. Это пристрастие к тайне там, где можно обойтись без неё. Это витамин для разума не усваиваемый логикой.

Стоит относиться без предвзятости, но с уважением к мистическому опыту других людей, если их свидетельство представляется тебе искренним. Быть внимательным к этому опыту и сопоставлять его с тем, что испытывал или не испытывал сам.

Полезно уметь обращаться к метафорическому потенциалу сторонних религиозных взглядов и опыта, лежащего в их основе.

Стремление к разоблачению чужих свидетельств о мистическом опыте с точки зрения своего опыта (или его отсутствия) и своего мировоззрения не должно основываться на невнимании к психологическому и метафорическому ракурсам чужих переживаний.

Надо уметь избегать внушения и других видов манипулятивного воздействия со стороны энтузиастов мистического.

Хорошо бы избегать невнимания или пренебрежения к тем своим восприятиям и переживаниям, которые при осознанном отношении могут стать крупицами собственного мистического опыта.

Отвага необходима мыслителю не меньше, чем воину. Ведь приходится вступать в поединок с Неизвестным, которое само постоянно вызывает на бой, если не прячешься в защитный футляр.

Чудес в мире намного больше, чем наших способностей их замечать.

Энтузиасты чуда как явления штучного, эксклюзивного, вполне могут не замечать тех чудес, которыми наполнена вся окружающая жизнь. Их подслеповатость жаждет ярких вспышек.

Мистик — ловец жемчуга в океане Тайны.

Главное недоказуемо. Но ощутимо. Если готов ощущать.

Тот, кто вместо свидетельства о Небе дурит людей, затрудняет другим путь к истине.

Когда человеку удаётся заглянуть в Тайну, почувствовать её аромат, её значение в нашей жизни, это может опьянить. И если он пускается рассказывать об этом письменным словом, речь его может казаться смутной и невнятной. Но и она — свидетельство о Тайне, о том великом мире, который окружает наш человеческий мир.

Смутное отличается от таинственного лишней энергией, которая мешает пониманию того, что могло бы быть ясным.

Тайна — это прозрачная глубина, в которой теряется взгляд. Тот, кто имитирует Тайну, поднимает муть, маскирующую недостаток глубины.

Мистика может показаться синонимом Тайны, но это не так. Мистика — это попытка панибратства с Тайной. Стремление обладать неким исключительным знанием, которое остаётся тайной для большинства остальных людей.

Мистика слишком близка в своём звучании к мистификации. Это сигнал о том соблазне, который она постоянно испытывает: заменить неподвластную ей Тайну контролируемой.

Верить в невероятное — значит делать его более вероятным.

Не верить во что-то — значит, избегать судить об этом. Ведь в океане Тайны может найтись место для всякого предмета веры, а ощутить его можно только чувством.

Смутная грань между мистикой и мистическими обольщениями — это предохранительный буфер, препятствующий нашему бесцеремонному вторжению в Тайну.

Умение отличать мистический опыт от мистических спекуляций само по себе мистично.

Молитва сосредотачивает я-душу, просветляет я-сознание, задаёт ориентиры я-интеллекту.

Любое откровение — лишь стартовый сигнал разуму.

Каждая очевидность таит в себе озарение. Может быть, и не одно.

У жизни не выманишь и не отберёшь те тайны, которые не для тебя предназначены.

Знание продолжается в недосягаемую глубину области Тайны.

Написав воспоминания, лучше чувствуешь океанический характер человеческой жизни.

Вряд ли кто осмелится сказать, что он полностью понимает то или иное речение Христа. Нам приходится смиренно признать, что каждый из нас имеет дело лишь с возможностью входа в Тайну.

Мистический опыт не должен превращаться в чучельное искусство, в мистификацию реалий области Тайны.

Реалии нашего существования — одни и те же, что в области знаний, что в области Тайны. Различается глубина нашего восприятия.

Где проходит грань между непознанным (с точки зрения науки) и тем, что является человеку в мистическом опыте? Наверное, непознанное — материал для рационалистических гипотез, а мистическое — образное облачение каких-то явлений из области Тайны, не поддающихся рациональному анализу.

Мистический опыт. Не является ли он всего лишь использованием для увязывания привычной интерпретации неких особых восприятий и переживаний?.. Но даже если это так, это нисколько не умаляет значения реального мистического опыта. То есть тех самых переживаний, которые лежат в основе любых интерпретаций и мировоззренческих образов.

Улавливая нечто, приходящее из области Тайны, человек и не может не придавать ему никакой мировоззренческой окраски.

Феномен самодостоверности некоторых переживаний, особенно тех, которые становятся основой долговременных убеждений, внерационален и относится к числу важнейших фактов мистического опыта.

Весь наш жизненный опыт, даже самый житейский и бытовой, можно называть мистическим. Ведь каждая его частица, пусть обыденная на взгляд, уводит в бесконечность Тайны, если уделяешь этой частице достаточно пристальное внимание.

Чужой мистический опыт может призывать: «Поверь мне!», но оставаться чужим. Он может предлагать путь, ведущий к получению схожего опыта, но этот путь требует обычно изменения сознания, к чему не каждый предрасположен. Так что мистические постижения других людей — скорее свидетельства, чем факты. Но собственный мистический опыт, даже самый крошечный, для тебя скорее факт, чем свидетельство, и не стоит от него отгораживаться.

Не всякий мистический опыт можно назвать духовным, то есть относящимся к верхним уровням смысла. В области Тайны много и других уровней.

Чем вульгарнее какой-нибудь мистический фильм, тем больше в нём внешних спецэффектов. В реальной жизни смысл мистического переживания не зависит от внешних обстоятельств. Самые важные духовные озарения приходят без молний и фейерверков.

Физиологические воздействия на психику (психоделики, изменение «точки сборки», пробуждение «третьего глаза» с помощью бура и трав в Тибете и тому подобное) раскрывает возможности психики, но не её таинственную природу. Осмысливать психический опыт, обычный или экзотический, — дело разума. Надо искать не разгадку Тайны, а свой смысл, добытый в соприкосновении с ней.

Загадочный — это поддающийся разгадке. Таинственный — значит принадлежащий Тайне, и есть ли у него человеческая разгадка, неизвестно.

Мистический опыт часто индивидуален и чаще всего единичен. Его соотношение с Тайной рационально недоказуемо. Как же он может служить основой общности?..

Суть мистического опыта не в нём самом, а в том, о чём он свидетельствует. Крупицы его — как стрелочки, указывающие направление внимания, и вот это направление может стать той общностью, или даже Общностью, которая становится всё важнее для меня и соединяет меня с другими людьми, тоже идущим по своим стрелочкам в ту же сторону.

Отношение к своему мистическому опыту очень различается, в зависимости от исходной фокусировки и пути духовного развития. Одному нужны огромные усилия, чтобы сначала просто заметить свой мистический опыт, а затем научиться осмысливать и осваивать его. Другому важно отделить достоверное ядро такого опыта от избыточной эмоциональной взбудораженности, от шлейфа сопутствующих фантазий и прельщений. Третьему… но перебирать психотипы — дело психологов. Каждому человеку нужно прежде всего разобраться со своим психотипом, а вернее — со своей психоуникальностью, чтобы понять, как ему обращаться с тем, что ему достаётся из области Тайны.

Человеку нужно не что-нибудь таинственное, а то, что имеет отношение к нему самому, — те ниточки, которые его связывают с Тайной.

Мистический опыт — это тропинка, по которой ходишь в гости к Тайне. Если тропинка ещё не утоптана, её легко можно утратить. Стоит позаботиться о приметах пути, чтобы знать, куда идти следующий раз.

Не будем думать, что наш индивидуальный мистический опыт делает нас бывалыми знатоками Тайны. Слишком несоизмерима с ней наша «опытность». Однако никому не позволим внушить себе, что пережитое нами в этой сфере является иллюзией или выдумкой. Это небольшое по масштабу, но крайне важное наше достояние.

Сообщающиеся с Тайной капилляры нашей жизни не всегда заметны как нечто особенное. Мистический опыт присутствует во всяком подлинном творчестве, в любви и вере, в контакте с Другим и ещё во многом. Нужно развивать зоркость, чтобы разглядеть его, нужно учиться его осмысливать — но нет никаких оснований чувствовать себя обделённым в этом отношении.

Созревая духовно, мы когда-нибудь, на очередном витке становления собой, можем обнаружить, что всё испытываемое нами в жизни — это опыт мистический, просто не всегда нам это было заметно.

Поиски общностей в области мистического опыта зависят не столько от того, что выпало на твою долю или на долю другого, сколько от близости уровней восприятия прикосновений к Тайне и её осмысления.

Не всегда мистический опыт ведёт к мистической общности. Общность может быть самой что ни на есть реалистичной — например, помощь бедным. Но путь прихода к ней для одного человека окажется простым и прагматичным, а для другого — таинственным и, быть может, до конца необъяснимым.

Во многом мистический опыт действует не сам по себе, ведь он проявляется чаще в кратковременных вспышках, чем в длительных состояниях. Действует он через те общности, которые возникают на его основе. Они располагают делиться опытом, поддерживать друг друга и совместно осмысливать то кратковременное, которое свидетельствует о стоящей за ней сверхреальности.

Опыт Тайны всегда индивидуален. Как же от него перебрасывается мостик к общности? Может быть, такая возможность, потребность, необходимость зашифрованы в самом этом опыте.

Мистический опыт может быть опытом духовным или безотносительным к духовному развитию. Возможно, даже направленным антидуховно (как пример — сатанизм). Так что стоит быть осторожным!

Не всякий мистический опыт можно назвать духовным, то есть относящимся к верхним уровням смысла. Поэтому он может не только соединять людей, но и разъединять. Общность, возникающая на основе бездуховного мистического опыта, носит довольно специфический характер. Такая общность всегда нуждается в идеологической соединительной ткани: это может быть мировоззренческая модель или молчаливая система допущений (постулатов), иногда экзотическая, внутри которой успешно сосуществуют и реальные переживания, и фантазии, выраженные на языке такой как бы общности.

Мистический опыт — это опыт озаряющий. Озаряющий опыт Тайны..

Эзотерическая мистика тяготеет к магизму. Мистика Тайны — к улавливанию призывов и намёков.

Самодостоверность — это постижение, к которому не липнут сомнения, это особое и редкое свойство информации включать в себя свою истинность.

Почему снова и снова встаёт перед ищущим человеком проблема существования Бога, Его вмешательства или невмешательства в человеческую жизнь, существования зла в мире и прочее? Только потому, что повторяются попытки ответить на не совсем верно поставленные вопросы.

Зная о внешнем мире только через свой внутренний мир (через восприятия, чувства и разум), человек должен начинать с внимания к своим внутренним возможностям. Поскольку главное средств их понимания — разум, необходимо, чтобы совместно действовали выстраивающее и улавливающее мышление. И многие ответы доступны лишь их согласованным усилиям. Существуют и такие вопросы, на которые получить ответы нельзя — потому что они скрыты от человеческого восприятия глубоко в области Тайны.

Очень важно соразмерить свои размышления с тем реальным знанием, которым обладаешь, и с прикосновениями к области Тайны.

Прикосновение — это уже контакт, но ещё загадка. Это интерес, который старается не повредить настойчивостью.

Опыт прикосновения к Тайне — это недоказуемый факт личной жизни.

Чёрт — это частица тёмной силы, замаскированная под сгусток человеческого воображения, сказочное изображение чёрной стороны жизни.

Тёмная сила — это та, что заслоняется от Света.

Говорить «верю» или «не верю» применительно к фактологической стороне Тайны, — всё равно что мериться любовью к Москве и Санкт-Петербургу для периферийных школьниц, не бывавших ни там, ни там.

У редких людей бывает дар мистического предвиденья. Но каждый из нас может воспользоваться таящимся в душе даром практического предвиденья, если наметит себе нечто предвидимое и будет всерьёз стремиться к его осуществлению.

Случаются неудачные мистические пророчества: значит человек мистического дара не очень рассмотрел то, что его озарило. Случаются неудачные практические пророчества: значит человек практического дара не очень постарался с осуществлением.

Не стоит доверять мистическим откровениям слепо — лишь оттого что они приоткрывают нечто из области Тайны. Доверять надо зряче: в той мере, в которой приоткрытое мистиком соединяется по смыслу с твоими собственными представлениями.

Нелепо пытаться отличить уловленное из области Тайны от действительности, потому что это и есть подлинная действительность.

Мистические тайны, воспринимаемые как чудо, привлекают гораздо больше внимания, чем глубочайшие сущностные тайны сотворённого мира и вложенные в них смыслы. Но основополагающее значение для жизни и миропонимания имеют как раз глубинные тайны кажущейся обыденности, которых многие вообще не замечают.

Сам я недоверчив к реинкарнации и к многим другим загадочным явлениям. Но нельзя же делать вид, что не существует разнообразных свидетельств о всяком таком.

Нетаинственного не существует! И мы все таинственны — друг для друга, или даже для самих себя. Это делает нашу жизнь особенно интересной.

1—3. Личность перед Общностью

Свой путь к Общности

Та общность, которая не ведёт к Высшему, заводит в тупик. Социальная общность имеет свои достоинства и опасности. С ней надо быть начеку. Обретение Общности не должно мешать саморазвитию и заменять его догматами. Или уводить от созидательных устремлений к разрушительным.

Помни, что Общность должна обогащать человека, а не обирать его.

Является ли та Общность, вокруг которой соединяются многие люди, придавая ей особое значение, чисто социальным явлением или реальностью, важной для развития отдельной личности?.. Даже если бы такая Общность была только социальным феноменом, уже это означало бы её реальность для того, кто высоко оценил значение этой Общности. Но вместе с тем каждая великая Общность причастна к области Тайны и достойна особого внимания.

Между людьми существует множество общностей. Но особый интерес представляет та из них, которую можно назвать Общностью в большой буквы. Что может стать такой Обшностью, каковы её достоинства и почему иногда стоит быть осторожным? Все возникающие здесь вопросы не разрешить, но можно постараться обозначить те направления мысли, которые помогут человеку сориентироваться самому, в своих конкретных обстоятельствах.

Общность может добавлять личности свет или энергию, а может пригашать или угашать.

Личность перед Общностью — это испытание главного через коллективное.

Полезно помнить о том, что всякая Общность всего лишь этап на личностном движении к Высшему, которое не вмещается полностью ни в одну Общность.

Не забывай о стремлении к Высшему из-за того, что обрёл Общность. Не стоит принимать даже самый высокий свод за Небо.

Мудрость открыта свету. Умудрённость таится в тени.

Главное — не забывать про Главное. И никому не позволять подменять его муляжом. Даже себе.

Бог — великий Соединитель человеческих миров. И великое их Соединение.

Не обезбоживай свою жизнь. Свою. За другими Господь сам присмотрит.

Реальность — это реальность и ты. Ты — это ты и реальность. Но дело ещё и в том, найдётся ли в тебе и в твоей реальности место для Реальности, которая выше вас обоих.

Кроме рационального и образного мышления, у человека есть и мышление духовное, самое требовательное. Совесть — одна из его сторон.

Духовное мышление сравнивают с «духовными очами», потому что в основе его лежит особое виденье. Трудно думать на ощупь.

Своими замыслами мы так же сотрудничаем с Замыслом, как и осуществлением задуманного.

Поиски Общности идут и через нахождение общностей и через обнаружение прообраза личности в себе и в других, и через чувства. Важно соединить всё это в себе, зная, что приметы пути ведут к Одному, к Единому.

Вглядывание в прообраз мира через его образы указывает путь к великой Общности. В неё уже невозможно вглядываться, можно только принимать её всей душой.

Великая Общность проявляется в соединении самобытных сознаний каждого из людей с единым творением, прообраз которого недоступен, но образы приводят нас друг к другу.

Пути к великой Общности проходят по области Тайны. Будем готовы, что, стремясь вперёд, нам не удастся любоваться видами по сторонам.

Понимание того, что такое Общность, и даже виденье Общности не упраздняют необходимость искать всевозможные частные общности друг с другом. Путеводная звезда не означает, что можно не смотреть под ноги.

На пути к Общности спотыкаешься об себя самого, если ищешь подтверждение своему, а не то, что на самом деле.

Пути к общности различны, хотя бы потому что различны исходные ориентации. Но сама Общность едина, и об этом надо помнить на своём индивидуальном пути.

Не только межчеловеческая Общность зовёт меня, она соединяет прообраз внешнего мира с моим внешним миром, мой внутренний мир с прообразом души. И оба этих прообраза, да и все их, друг с другом.

Найденная тобой Общность, единая для многих людей, многих внешних миров, может осознаваться как Высшее, как Единое, как Природное, или ещё как-то. Важно, чтобы это было не условное заклинание, а основа цельного виденья жизни.

Через общности — к Общности. Это девиз духовного развития человечества.

Общность с большой буквы носит одновременно и личный, и социальный характер. Высшее — это Начало жизни, перед Которым ты всегда один на один.

Проявление личного отношения к Общности часто становится для окружающих лишь поводом для определённого отношения к этой личности.

Общность с большой буквы — всего лишь обозначение для того, что объединяет большое количество людей. Отдельный человек перед лицом Общности может чувствовать себя несколько обезличенно, частицей одухотворённого единства или частицей толпы, но уже не просто самим собой.

Нередко Общность превращается для человека в Высшее. Точнее, он начинает видеть в ней Высшее, хотя она и не дотягивает до этой роли (другое дело, когда именно Высшее и становится Общностью, но тут сложность в конфессиональном дроблении).

«Не сотвори себе кумира», — остерегает Библия. Но это предупреждение не всегда срабатывает. И дело не в том, что Общность возносят высоко, а в том, что она мешает пробиться к более высокому.

Не будем забывать, что личность перед Общностью, какое количество людей ни поддерживало бы эту Общность, — это чаще всего личность перед безличностью, обобщённостью с искусственным ликом.

Общность едина, но путь к ней всегда единичен.

Общность, чтимая подавляющим большинством окружающих, сколь ни была бы она достойна почитания, не должна тебя подавлять. Если ты тоже почитаешь её, то лучше, чтобы это было свободно, а не по соображениям мимикрии. И самое главное — умеешь ли ты остаться с этой Общностью один на один.

Когда Общностью становится человек (то, что называется культом личности, и прочее), это очень опасно и для него, и для тех, кто создаёт культ. Человеку вредно быть идолом, а обществу — идолизировать. Спасает только более высокая общность — Высшее, перед которым все люди — всего лишь люди.

Важно, чтобы в Общности было достаточно личного для приверженного к ней человека. Чтобы ему было почему признавать её своей Общностью, а не только объектом общего почитания.

Нужно отличать Общность от её представителей. То, что по отношению к Общности будет преданностью, в отношениях с её представителями может легко обернуться ангажированностью и сервильностью.

Нередко Общность — чисто социальное явление, но иногда — это социальная ипостась Высшего. И эти два вида Общности принципиально различны. Социальная Общность вся с нами. Общность-Высшее лишь частично проявляется из области Тайны.

У человека по отношению к Общности двойственное положение. С одной стороны, он имеет личную позицию, которая не сводится только к факту принятия Общности. С другой, поскольку Общность явление социальное, человек может быть согласен с какими-то элементами культа Общности, а с какими-то нет. Многое зависит от тех верхних уровней смысла, которые стоят за представлениями этого человека.

Отношение личности к Общности зависит от того, насколько человек является личностью. Насколько он готов отстаивать то, в чём видит смысл, и игнорировать то, в чём смысла не видит, а иногда и бороться с этим. Отношение личности отличается от того стадного энтузиазма, с которым принимают или не принимают Общность те, в ком личностное начало пока не получило достаточного развития.

Если в роли Общности оказался человек, всё зависит от того, что стоит за этим человеком, насколько его судьба связана с верхними уровнями смысла. Ведь это может быть и великий пророк, зовущий к Высшему, и возвеличивший себя деспот, руководствующийся всего лишь честолюбием и самомнением.

Самый простой вопрос, который стоит задать себе: что смотрит на тебя через Общность — общество или Высшее. И если ответом будет «общество», значит ты имеешь дело лишь с одним из его идолов.

Порою Общность может оказаться лишь инструментом воздействия одной части общества на другую. Но это не значит, что она не может сыграть значительную роль в чьём-то развитии.

Особым видом Общности может стать внешнее псевдосущество: например, государство или человечество. Часто внепс и стремится приобрести такой статус, чтобы лучше управляться с подведомственными ему людьми и другими внепсами помельче.

Иногда Общность оказывается внутренне иерархичной, и для человека важно не только то, что он разделяет её с другими, но и то, каков его собственный уровень признания такой Общности. Признаёт ли он именно то главное, наиболее значительное, что в ней заключено, или то, что ближе всего к нему в жизни. Условно говоря, что для него важнее: Бог, священник или предмет непосредственного поклонения.

На что ты опираешься в Общности: на её смысл, помогающий осмысливать жизнь, или только на её общность? На её значение или на её величие? И не боишься ли задавать себе такие вопросы?..

Встречаясь с Общностью, важно при этом встречаться с высшим началом в себе и в других. Но одного лишь сходства с другими маловато. Ведь естественно для Общности располагать к чему-то более значительному, чем просто общности.

У личности отношения с Общностью всегда сложнее, чем у индивидуальности, которая либо принимает Общность, либо отвергает. Личности нужно прорваться сквозь Общность к Высшему (если это не совпадает), но в любом случае сохранить это обретённую общность, даже если и не с большой буквы.

Два вида Общности, наиболее распространённые в человечестве: религиозная Общность и идеологическая. Но это лишь обозначение полюсов, между которыми заключено множество подвидов и гибридов. Но это наблюдательский подход. Для конкретного человека, для каждого из нас, значительна лишь Общность, открытая им самим (или открывшаяся ему). А остальные — да, с наблюдательской точки зрения.

Индивиды кучкуются вокруг Общности. Личность вступает с ней в диалог.

Обозначая Общность большой буквой, мы подчёркиваем не только своё единство с другими в её восприятии, но и её особое значение для себя самого. Значение, которое может сохраняться для тебя, даже если для других оно померкнет.

Значение Общности не только в том, что она соединяет тебя с другими, не только в её доминирующей роли по сравнению с другими общностями. Не будем забывать о её принадлежности к области Тайны. Даже если это идеологическая Общность, приверженность к ней не исчерпывается рациональными соображениями. Соединённость друг с другом не только по рассудительности, но и по прикосновению к Тайне, — очень существенная сторона общности.

Межчеловеческая Общность — место незряшней встречи.

Важно не подменять смысл Общности её объединяющим значением. Чтобы не остаться в компании людей, объединённых общей иллюзией смысла.

Причастность к Общности придаёт некий облик даже безличности.

Любая партия подменяет декларируемую Общность партийными интересами. Но личность обретает в Общности собственные новые интересы.

Для толпы Общность всегда является чем-то общественным. Для личности — всегда чем-то личным.

Отношение к Общности и взаимодействие с ней — это часть личности, а не что-то дополнительное к ней.

Веровательная Общность особенно значительна для личности, поскольку открывает представление о Высшем и основана, прежде всего, на собственных переживаниях. То переживание (предстояние), которое связывает представление о себе с представлением о Высшем, сопровождается переживаниями родственности с теми, кто разделяет с тобой эту Общность.

Разумеется, не только личность находится в отношениях с Общностью и с её сторонниками. То же самое происходит и со всякой индивидуальность, то есть с каждым человеком. И многое, почти всё, что можно применить к личности, применимо и к индивидуальности. Особое положение личности по отношению к общности лишь в том уровне отвечания собой перед Общностью и перед людьми, принимающими её. Этот уровень является свойственным скорее личности, чем индивидуальности.

Непростые отношения могут сложиться у личности по отношению к религиозной Общности. В том, что относится к веровательному ядру религии, восприятие Общности может быть естественным и глубоким. Но многие церковно-институциональные традиции могут вызывать смешанные переживания и даже отторгающие. Сложно и восприятие межконфессиональных разноречий. Правда, оно может быть сбалансировано усилиями личностного экуменизма.

Встречаются почитаемые Общности, основанные во многом на ритуальной близости людей. Здесь ярче всего проявляется различие личности и индивидуальности. Если для индивидуальности может быть важна преимущественно завораживающая ритуальная сторона Общности, для личности значителен, в первую очередь, её сущностный смысл.

Общность с большой буквы — это вовсе не масштабная общность между людьми. Это Общность не физической, а душевной природы. Или духовной — когда она ведёт нас к Высшему.

Глава 2. Представления о прообразах

2—1. Прообраз внешнего мира

Догадки о Замысле

Прообраз внешнего мира — это моё или твоё представление о Замысле, наши догадки о нём. Это оплот истины. Это спасение из метафоры парных миров. Это неохватный концентрат смысла, который каждый разбавляет своими заблуждениями и фантазиями. Но смыслы добра и зла там достоверны.

Как бы ни был причудлив твой или чужой мир, помни, что у них есть прообраз. Смысл — в нём.

Если каждый человек воспринимает внешний мир по-своему, можно ли говорить о каком бы то ни было общем внешнем мире?.. Вернее говорить о прообразе внешнего мира, о котором можно частично судить по тому, что за разными индивидуальными представлениями вырисовываются контуры некоторого прообраза, имеющего общее значение.

Важно понять, что стоит за кажущейся очевидностью внешнего мира. Кажущейся — потому что эта очевидность у каждого своя. Можно называть это нечто Творца, идеей или прообразом, но и это дано нам лишь в нашем представлении, на основе своих докадок об этом.

Прообраз внешнего мира — это тот поток Замысла и Творения, которым жив наш явленный мир и смыслом которого он полон, несмотря на все наши безумства и стенания. Это дар, разглядеть который как следует не хватит и вечности, потому что Творение продолжается. Это наше спасение от агностицизма и солипсизма, от скептицизма и метафоры парных миров, от всех недооценок Творения.

Возможен одновременный взгляд на мир как на цельность прообраза и как на круг весьма относительных знаний об ощутимой реальности. Это создаёт основу для осмысления картины мира в целом и отдельных парадоксов, кажущихся неувязками.

Переход от метафоры парных миров к представлению о прообразе внешнего мира — не окончательный этап. Далее возможно восприятие себя как частицы разума бытия. Что-то похожее имеет в виду индуизм, когда говорит о слиянии Атмана с Брахманом.

Мир светится изнутри. Не оставайся снаружи.

Все наши страдания — от непризнания своегóó мира своим или от неумения навести в нём гармонию.

Твой внешний мир самостоятелен. Но, натешившись самостоятельностью и разочаровавшись в ней, он устремится, как блудный сын, к прообразу мира, к великой Общности, из которой он родом.

Индивидуальный внешний мир — это сначала кажется оксюмороном. Потом, после разностороннего обдумывания — очевидностью. Потом, после осваивания этого подхода, — он видится как путь к прообразу мира.

Каждый частный внешний мир — это ракурс прообраза мира.

У каждого из людей своё царство. Но у всех, кроме Одного, оно от мира сего.

Твой мир — это проекция прообраза внешнего мира на твоё индивидуальное восприятие. Или проекция твоей личности на прообраз внешнего мира.

Непосредственное восприятие ближе к прообразу внешнего мира, чем рефлексия. Метафора парных миров — очистительный фильтр, помогающий осознать прообраз мира глубже, чем непосредственность, и органичнее, чем рационализм.

Представление о прообразе мира впаяно в каждого из нас и служит нам одной из главнейших общностей, осознаём мы это или нет. Оптимизм — это стремление сблизить свой внешний мир с этим прообразом. Пессимизм — неверие в такую возможность.

Все наши миры в родстве друг с другом — через прообраз мира. Но без поисков общностей это родство остаётся лишь поводом для умиления.

Прообраз внешнего мира — единый и всеобщий — достижим лишь в меру единства людей, их стремления к Общности по ступенькам общностей. Как далеко нам до этой меры!..

Представление о прообразе внешнего мира нужно для того, чтобы мы осознавали различие между общим миром и индивидуальными внешними мирами. Чтобы мы стремились от своего к общему, от личного представления к истине.

Общности, которые предоставлены тебе исходной фокусировкой, нуждаются ещё в твоём личном усвоении, чтобы они могли свидетельствовать о прообразе внешнего мира.

Каждый человек — один из путей к прообразу мира.

В различии индивидуальных существований, согласно метафоре парных миров, есть глубокий смысл: то, что мир нам дан на всех, в общее пользование, и то, что мы можем обогащать друг друга, делясь своими мирами как ракурсами единого прообраза внешнего мира.

Иллюзия объективного знания о внешнем мире — это смешная претензия на всеведение, пусть ещё и не достигнутое окончательно. Для человека гораздо существеннее доверие Божьему всеведению. Именно такое доверие лежит в основе представления о прообразе внешнего мира.

Опираясь на свои знания, человек имеет дело с множеством разрозненных общностей. Идея прообраза внешнего мира ведёт к Общности.

Прообраз внешнего мира — это не соединение всех человеческих представлений о нём, то есть индивидуальных внешних миров, а их источник.

Прообраз внешнего мира — это не просто мультивзгляд на окружающий мир, складывающийся из мозаики восприятий миллиардов людей (впрочем, такой взгляд — лишь абстракция, не достижимая ни одним человеком). В то же время это и не идея сама по себе, не проект мироздания, разворачиваемый во времени.

Это неохватное воплощение Замысла, один из ракурсов которого достался лично тебе и делает тебя причастным чуду Творения.

Представление о прообразе внешнего мира — один из ракурсов уважения к Тайне. Это одновременное признание его существования (с логической точки зрения, гипотетического) и невозможности его познания (всегда очень фрагментарного) иначе как с помощью прикосновения к смыслу феноменов явленного мира.

Всё, что с любопытством изучает наука, что с глубокомыслием старается постичь метафизика, что с трепетом обобщает теология, что пытается уловить искусство, — всё это относится именно к прообразу внешнего мира, а не к миру, явленному в восприятиях некоторого числа конкретных людей.

Прообраз внешнего мира — не гипотеза, а надежда, не концепция, а образ. И вместе с тем это не вымысел, а реальность, только требующая внимательного углублённого взгляда и осмысления.

Угадывание прообраза внешнего мира — это участие в его Творении. Это расшифровка части Замысла, посильной для человеческого восприятия, и, в частности, твоего собственного технического задания.

Прообраз внешнего мира просвечивает в красоте природы и тускнеет в тех уродствах, которые мы в неё привносим.

Прообраз внешнего мира — это надежда на то, что его смысл заключён в идеальной основе Замысла, воплощение которого подвергается разрушительным воздействиям сил хаоса, злобы и неразумия. Надежда на то, что мир может и должен быть прекрасен.

В прообразе внешнего мира сошлись несколько надежд. Надежда, что в основе индивидуальных внешних миров-восприятий лежит наш общий внешний мир-реальность. Надежда, что в своём прообразе внешний мир прекрасен и справедлив. Надежда, что за осуществление прообраза бьются созидательные силы, противостоящие разрушительным. Надежда, что смысл прообраза выше тех конкретных проявлений земной реальности, с уродством, несправедливостью и несуразицей которых мы сталкиваемся. Надежда, что каждый из нас может содействовать осуществлению Прообраза, а не только претерпевать болезненные отклонения от него…

Для каждого из нас в прообразе мира как бы соединены два прообраза: внешнего мира и внутреннего (вспомним про метафору парных миров). Но точнее считать его прообразом единого мира, мироздания, в котором у каждого из нас имеется своя бесконечная углублённость, сначала уводящая из внешнего мира во внутренний, а при дальнейшем углублении вновь выводящая к единому миру.

Если говорить о прообразе мира применительно к человеческой жизни (а другие области мироздания нам не так-то просто воспринимать), то для нас важны главные стороны этого прообраза. Во-первых, то, что человек может назвать внешним миром, окружающим его самого. Во-вторых, внутренний мир каждого человека, причём только мой собственный мир достаточно открыт мне, а об остальных можно судить лишь через посредство внешнего мира. В-третьих, тот путь, по которому движется моя жизнь во взаимодействии с другими жизнями и с остальным внешним миром. Таким образом, внешний мир важен для каждой из сторон прообраза мира. Именно внешний мир представляется нам миром вообще.

Но если подумать о тех неизвестных нам сферах мироздания, которые выходят за границы нашего восприятия, то станет ясно, что прообраз этого мироздания в целом неизмеримо шире.

Почему важно представление о прообразе мира, а не только о самом мире? Потому что такое представление даёт возможность отличать смысл мироустройства от его дефектов. Искажения прообраза мира возникают почти неминуемо, это связано с той особой основой, которая включена в Замысел: свободы творения. Это относится не только к свободе человека. Каждая живая тварь, при все её инстинктивных механизмах, в той или иной особой ситуации свободна и сама стать особой, свободна направить свою жизнь на деятельное индивидуализированное соучастие в Замысле. Свободна и остаться пассивной, претерпевать общие законы мироздания. Свободна и идти поперёк этих законов, активно участвовать в противодействии Смыслу, в борьбе с Замыслом. Может быть, такая свобода есть даже у каждой частицы материи.

Представление о прообразе мира очищает представление о Замысле от тех нелепостей и бедствий, через которые ему приходится пробиваться в процессе осуществления, в процессе творения подлинного мира.

Если ты считаешь, что мир устроен не так, как надо, — это естественно. Так же как естественна твоя свобода способствовать или не способствовать улучшению мира. Но если тебе кажется, что мир задуман не так, как надо, — это проистекает либо от самонадеянности суждений о Замысле, либо от того, что реализованное ты отождествляешь с задуманным. Но надо понимать, что смотришь на не доделанную пока работу. А готов ли ты участвовать в её осуществлении?..

Чем лучше человек хозяйничает в своём жилище, чем полнее здесь осуществляет себя, тем уважительнее он будет относиться к тем, кто задумал и построил здание, потому что именно эти стены стали местом, где он вынашивает собственные задумки.

Прообраз мира нам никогда не увидеть, не ощутить по-настоящему, всеми своими восприятиями. Можно только надеяться, что он существует. Разве что… нет, не буду об этом. Ведь на Царство Божье тоже можно только надеяться. Но если эта надежда осуществится, мы сможем ощутить полноценное осуществление прообраза.

Мир может быть внешним или внутренним, индивидуальным или общим. Можно говорить о земном мире или об иномирье. Мироздание — представление, охватывающее все миры и даже их прообразы.

От прообраза мира к тому его образу, с которым имеешь дело, расстояние длиной в Тайну.

На уровне представлений о прообразах вернее говорить о прообразе личности, а не о прообразе внутреннего мира человека. Ведь именно личность является целью развития внутреннего мира и основой поведения в мире внешнем. Что же касается прообраза внешнего мира — это скорее прообраз мира в целом, соединяющего в себе и внешнее для человека, и внутреннее каждого из людей.

Замысел симфонии, или даже одной из её частей, нет смысла разделять на «замыслы» отдельных нот и аккордов. Цельность музыкального произведения — его существенное свойство. Так и замысел мира не стоит мысленно дробить на замыслы каждого из персональных внутренних миров. Но всякий отдельный внутренний мир становится площадкой воплощения особой части замысла мира — прообраза личности.

Прости, друг мой, если сбиваюсь иногда на слово «замысел» вместо «прообраз». Для меня образ Создателя естественнее, чем, например, образ Природы — слишком многоликой, чтобы быть личностью.

Если, друг мой, тебе хоть на мгновение покажется, что я претендую на какое-то понимание прообраза мира, давай вместе посмеёмся над этим. Я всего лишь стараюсь прикоснуться к Тайне взмахами своего человеческого разумения. Разум как раз служит нам для таких попыток, но не для претензий на разгадывание Тайны. Нити смысла ощутимы и в человеческом спектре восприятия, хотя затем они уходят далеко в глубины Тайны, и мы можем лишь проводить их восхищённым взглядом.

Мне кажется, что в душе каждого человека, заметно это изначально или нет, таится крупица прообраза мира. Это позволяет ему, если он себя не задурил, ощущать истину и справедливость, красоту и смысл. Всё подлинно человеческое (как элемент мироздания) заключено в этой крупице. Может быть, это и есть светящая сущность.

Человеку не нужно знание о прообразе мира — да оно и не вместилось бы в наше сознание, рассчитанное на иные реалии. Но нам необходимо представление о том, что прообраз мира существует и что всё происходящее в мире тесно с ним связано.

Прообраз мира для человека — это средоточие его надежд на цельность жизни и пронизанность её смыслом. Мироздание, лишённое представления о его прообразе, предстаёт произвольным и ненадёжным, в каком-то смысле виртуальным. Таким, что его можно натянуть на любую придуманную «матрицу».

Главное свидетельство реальности прообраза мира — это наполненность жизни смыслом. Если за каждым земным произведением искусства или техники неминуемо стоит его творческий замысел, его прообраз, бессмысленно было бы полагать, что мир в целом лишён этой смысловой основы и является чем-то стихийным или случайным. Предположения такого рода могут служить лишь для схоластического жонглирования, но не для попыток вникнуть в сущность мироздания.

Сама картина сочетания общностей в восприятии внешнего мира с индивидуальными отличиями такого восприятия говорит нам о распространённом повсюду явлении: вариациях частного вокруг общего. Индивидуальные внешние миры, которые фигурируют в метафоре парных миров, различаются лишь настолько, чтобы ощутить единую основу, допускающую колебания около неё. Эти колебания необходимы для развития и плодотворного разнообразия существования мира. Такая ощутимая основа и помогает преодолеть метафору парных миров, и свидетельствует о прообразе мира, вовсе не исключающем отклонения от него.

Особым, личным для человека свидетельством прообраза мира, стоящего за его проявлениями, становится возможность проследить, начиная с какого-то возрастного этапа, рисунок собственной судьбы. Более того — включённость этого рисунка в общемировую ткань жизни. Такая возможность не всегда легко доступна, она раскрывается лишь при желании научиться чему-то важному. Но всё-таки она существует. И говорит не только о прообразе мира, но и о прообразе частной судьбы, входящей в него.

Свидетельствуют о прообразе мира и голоса наших главных чувств, если обратить внимание именно на эти их свидетельства. На свидетельство чувства веры, которое возводит смысл мироздания к Высшему… На свидетельство чувства прекрасного, позволяющего улавливать гармонию мира даже в разгуле стихии… На свидетельство этического чувства, говорящего о сострадании и милосердии, о честности и справедливости, о заботе и трудолюбии, соединяющих мир воедино… На свидетельство чувства призвания, определяющего твоё место в земной жизни…

Три явления из области Тайны (по меньшей мере, три) сигналят нам, каждое по-своему, о том, что прообраз мира не только существует, но и охватывает куда большее число ракурсов, чем мы можем воспринять.

Тайна разума говорит нам о человеческой способности и воспринимать мир, и осмысливать его — то есть вглядываться в его прообраз, который воспринимается лишь умозрительно: вглядываться в саму идею мироздания.

Тайна смертного перехода призывает нас обратить внимание на само соотношение жизни и смерти, на его смысл и на связь этих явлений с основами бытия.

Тайна иномирья подсказывает нам, что прообраз мира гораздо шире тех его сторон, которые нам хоть насколько-то известны.

Смысл жизни (общемировой) — это ориентация всего живого в направлении осуществления Замысла о мире.

Смысл жизни (общечеловеческий) — образ развития человечества в узоре развития мира.

Сложности программирования несопоставимы с потенциалом Творения, но могут помочь представить себе невозможность для человека полного осмысления мироздания.

2—2. Прообраз личности

Замысел Творца о тебе

Я могу понимать прообраз своей личности как предельное осуществление моих возможностей или как Замысел о себе. Ещё выразительнее соединение этих подходов. Личность — это уже ощутимое осуществление прообраза, индивидуальность — лишь материал для саморазвития.

Стать подлинным собой трудно, но стоит попробовать.

Господь задумал тебя для того, чтобы ты оценил задумку и осуществил её.

Существует ли замысел Бога о каждом конкретном человеке?.. Уважение к Тайне не позволяет ответить непосредственно на этот вопрос: ведь мы не можем сказать, что знаем то, чего знать не можем. Но многое указывает нам, что существует некий прообраз личности, к которому человек может приближаться, ощущая, что реализует себя.

Каким может стать человек, наилучшим образов развивая свои возможности?.. Такое представление о максимально возможной самореализации можно назвать прообразом личности, имея в виду также понимание этого прообраза как Замысла о человеке.

Говорить о прообразе личности точнее, чем о прообразе души. Но прообраз личности относится лишь к земному пути человека.

Прообраз личности — предельная возможность, не различимая полностью, которую я могу частично ощущать на каждом возрастном этапе своей судьбы.

Сигналы о прообразе личности несёт мне Луч направляющий, но учиться понимать их и решаться осуществлять — моя забота.

Чем ближе тебе другой человек (роднее, любимее), тем больше твоё внимание сосредотачивается на его прообразе, неся заботу о том, как этот прообраз осуществляется.

Прообраз личности — это отражение Всевышнего в человеке. Это тот человек, которым ты потенциально можешь стать в условиях своей судьбы.

Стремление к самореализации может быть эгоистическим, исходящим из самости, а может быть личностным, ориентирующимся на прообраз души, на Замысел о себе. В каждом человеке сосуществуют обе эти составляющие. Но бывают люди, у которых личность настолько превышает самость, что о первой составляющей уже и говорить нечего, она не имеет особого значения. Отодвигать самость в тень — одна из задача формирования личности и в этическом плане, и в деле осуществления призвания.

Личность говорит: «Я стремлюсь». Безличность: «Мне хочется…».

Человеку надо быть профессионалом. Главная его профессия — человек.

Главная проблема человека — обеспечить наличность личности.

Людей можно классифицировать как угодно. Каждый всё равно остаётся уникальным.

Оправдать свою жизнь — значит наполнить её правдой замысла.

Человек неисчерпаем, если он не заваливает равнодушием питающие его источники.

Многое можно превзойти, если одолеть хоть полпути к собственной вершине.

Каждому свойственно ощущать свою недовостребованность, потому что он видит, сколько в нём остаётся возможностей. Хотя бы в сослагательном наклонении.

Время сшивает возраста в личность, если ты готов помочь ему вдеть нитку в иголку.

Хорошо бы построить свою жизнь так, чтобы, делая каждое из своих дел, радоваться этой возможности.

Лгать легко. Расхлёбывать последствия лжи во внешнем мире — трудно. Отменить её воздействие на внутренний мир — невозможно. Надежда лишь на тайну покаяния.

Чтобы не коверкать замысел о себе, надо каждый день стараться на него откликнуться.

Целостность надо не сохранять, а постоянно обретать.

Понимать свою необычность — не значит считать себя избранным. Необычен — каждый!

Переход от прообраза к образу, если сказать по-другому, — это путь от творящего к его образу и подобию.

Яркая индивидуальность отличается пёстрой коллекцией свойств, не увязанных друг с другом. Это похоже на нелепую клоунскую одежду, полную вызывающих деталей. Яркая личность — явление цельное.

Счастье единично, потому что цельно. Несчастий много, потому что они дробят твою жизнь.

Создание личности разнообразно и вдохновенно. Пестрота индивидуальности обескураживающе монотонна.

Верить в себя — значит верить в наполняющий тебя замысел о тебе, а не в себя как особенную особь.

Прообраз твоей личности не проснётся и не получит развития без твоего участия. Взгляни на землю, усеянную желудями или крылатыми семенами клёна. В каждом из них таится прообраз, а прорастают немногие. У человека больше возможностей прорасти — ведь он может участвовать в этом. И участвовать изо всех сил!..

Быть собой — значит заниматься увязыванием. Иначе придётся пользоваться тем, что соорудили другие, по их разумению, и что далеко не обязательно годится для тебя.

Быть собой — значит использовать тот зрячий свет, которым владеешь: свой разум. Иначе будешь жить на ощупь.

Быть собой — значит уделять внимание и рациональной стороне мышления, и образной. Иначе восприятие жизни будет искажено либо сухим рационализмом, либо неоправданными фантазиями.

Быть собой — значит уметь видеть разные ракурсы явлений и выделять из них наиболее важные для себя. Иначе мир будет полон иллюзиями, в том числе такими, которые позволят другим определять твоё восприятие и поведение.

Уважай Тайну за то, что она неизмеримо шире и глубже любого знания.

Наполняй жизнь творчеством, ведь только оно утверждает твоё подобие Творцу.

Стремись к самобытности, потому что это осуществление замысла о тебе.

Мир разрушают не только те, кто множит в нём зло и соблазны. Тот, кто уступает соблазну или злу, тоже разрушитель. Хотя бы собственного прообраза.

Мысль о прообразе личности не позволяет быть слишком снисходительным к себе — или, по крайней мере, препятствует этому.

Самая важная часть знания самого себя — это представление не о том, каков ты есть, а каким можешь быть.

Быть обычным — значит дезертировать из самобытности. Значит опровергать Замысел о себе.

Кроме всего прочего, Тайна — это громадное вместилище твоих внутренних ресурсов, о которых ты иногда даже не подозреваешь. До востребования.

Дауншифтинг в широком — личностном — смысле слова означает не снижение социального статуса, а уменьшение личностного потенциала по сравнению с ранее набранным. Откат от прообраза личности, от Замысла о себе.

Дело не в том, существует ли прообраз моей личности где-то там. Дело в том, что он существует во мне.

Прообраз личности как предельный вариант внутренних возможностей человека позволяет обращаться к этому представлению и с внерелигиозных позиций. Это помогает, отказавшись от непременной конкретизации своего полюса в религиозной антитезе (есть Бог или нет), сосредоточить внимание на том, насколько приближается личность к своему прообразу.

Прообраз личности для верующего человека — это персонализация Замысла. Для материалиста — максимизация персональных личных ресурсов. Для агностика — художественная метафора. Для метафизика — взгляд в просвет бытия. Для обычного человека — перспектива увязывания в себе парадоксов жизни.

Прообраз личности — – это не то, что ты должен осуществить. Это то, что ты можешь осуществить. И одним из главных элементов этого прообраза — твоё «по-своему». Это не предопределённость, не предсказуемость, а свободное творческое соучастие в осуществлении Замысла.

Читая любую хорошо написанную художественную биографию, мы получаем из неё представление и о прообразе личности, и о том, в какой степени этот прообраз удалось осуществить. Автор помогает нам увидеть хотя бы примерные очертания того и другого, сначала сам постаравшись рассмотреть их. Вряд ли можно написать хорошее жизнеописание, не вглядевшись в личность-прообраз и личность-осуществление. Вряд ли без этого можно достичь художественной глубины.

Угадывание, нащупывание, осознание тех или иных сторон прообраза своей личности — естественная и необходимая часть жизнетворчества. Можно об этом и не задумываться, если в тебе сильна органическая предрасположенность к поиску и осуществлению себя. Но если вглядываться в прообраз, то постепенное его осуществление становится необходимым условием такого вглядывания. Заранее всего не разглядишь.

Точнее говорить о прообразе личности, а не о прообразе индивидуальности, потому что именно приближение к своему прообразу является движением развития от индивидуальности к личности.

Безобразным мы называем то, что резко отличается от нашего представления о том, как должно было бы быть. В этом слове слышится восприятие разительного отличия человека или явления от своего образа, своего прообраза, от Замысла. Слышится призыв не удаляться от того, что заложено в прообразе.

Уходя от излишнего внимания к своей самости, человек может фокусироваться не на прообразе своей личности, а на прообразе человеческой личности вообще. Для этого он сосредотачивается на личности того, кто наилучшим образом осуществил свой прообраз. Это нередко встречается, например, в религиозной практике — как подражание святому, пророку или вероучителю. Такой подход освобождает от попыток угадывать именно свой прообраз личности. Ведь реальнее подражать тому, кто уже осуществился, уже приблизился к своему прообразу. Но из боязни попасть в лапы самости можно не заметить какие-то важные особые приметы — элементы своего прообраза, своей судьбы.

Прообраз личности — это мощный преобразователь индивидуальности. Для того, кто сообразил им воспользоваться.

Чем больше действует в тебе твой прообраз личности, чем внимательнее ты к таинственным узорам жизни и судьбы, тем меньше у тебя потребность доказательствах. Тем уважительнее воспринимаешь Тайну и то, чем она может помочь тебе в становлении собой. Тогда и недоказуемый прообраз личности обретает для тебя реальность.

Забавная материалистическая картина мироздания, рисуемая под девизом «Всё само так получилось», не может, естественно, использовать понятие прообраза личности. В лучшем случае, речь может идти об образе личности, которого смог достичь данный человек с помощью ума и воли. Образ «self-made man» привлекает внимание публики.

Но тот, кто руководствуется виденьем своего прообраза личности, знает, что такое реальный способ ориентирования. И он никак не связан ни с успехом, ни с признанием, ни с собственным искусством инженерного проектирования своей жизни.

Прообраз личности — не исходная площадка с набором заданных параметров, а вектор, идущий из глубины Тайны.

Главный смысл прообраза личности — в том, что это частица прообраза мира. Рассматривать личность обособленно — значит пригашать этот смысл, подменять личность, какой бы выдающейся она ни была, самостью. Чем ярче личность — а личность и должна быть яркой — тем бессмысленнее было бы её существование без мирового контекста, без того Смысла, частицей которого она является, мельчайшей и в то же время необходимейшей.

Весь внутренний мир человека полон свидетельств о прообразе его личности. Чем острее с возрастом становится зрячий свет разума, тем яснее он способен видеть этот прообраз. Но просто выжидать, пока прояснится призвание, пока в тебе отчётливее проступит суть прообраза личности, — не получится. Ведь многие знаки внутреннего мира обращены к тебе-теперешнему и рассчитаны на твой сегодняшний отклик, а не завтрашний. Так что стоит вовремя откликаться, решаться, пробовать. Прообраз личности — это нечто динамичное, обращённое к твоему непосредственному участию в нём.

Среди внутренних свидетельств о твоём прообразе личности особенно важно то, чем ты значителен для других… да хоть для одного другого. Именно это свойство вплетает твою личность в прообраз мира, в возникающий на его основе рисунок мироздания. Стоит искать в себе такие подсказки, развивать в себе такие свойства, выстраивать из них личность, чтобы она как можно лучше отвечала прообразу.

Земная жизнь человека — это временнáя форма, в которой может быть отлит прообраз его личности. Качество формы и минимизация искажений — дело нашего жизненного творчества.

Прообраз твоей личности — это тот из прообразов, который ты можешь оценить наиболее полноценным образом. Ведь ты живёшь и развиваешься в его смысловом поле. Но для этого необходимо прежде всего понимать и стараться осуществить этот прообраз. Иначе о чём речь?.. О неосуществлённом замысле?.. Об ущербном проекте?..

Различные переживания, связанные с поисками и предчувствиями своего призвания, с его нахождением и осуществлением, даже с его отсутствием, которое вызывает ощущение пустоты и неприкаянности, как нельзя лучше свидетельствует о прообразе личности. Стремление стать собой-настоящим, желание осуществляться в максимально возможной степени — естественны для человека, и его беда, если он этого не осознал, не почувствовал, заменил на известные житейские суррогаты.

Проблески подсказок судьбы, её сигналов и ограничений, которые можно воспринимать как блики Луча направляющего, говорят человеку не только о том, куда и как двигаться по жизни, но и о нём самом, о том, кто он в соответствии с прообразом, в каком направлении реализовывать себя, как стать необходимой частицей узора мироздания. Всё это исходит из прообраза личности.

Надежда на вечностную природу души, на осуществление личности не только в рамках земной жизни, но и за её пределами, — это не просто следствие страха смерти, а нечто гораздо более значимое. Это надежда, упование, даже иногда убеждённость в самоценности прообраза каждой человеческой личности. В том, что этот прообраз существует вне земного времени и рассчитан на гораздо большее, чем путь от рождения до смерти.

Существование прообраза личности подтверждает зрячая любовь, которая (в отличие от слепой любви, готовой мириться с любым свойством любимого человека) видит черты, относящиеся к прообразу личности, и опирается именно на них. Умение любить, опираясь на главное в человеке, на его прообраз, — великая способность, дающая созидательные силы и любящему, и любимому.

Само стремление становиться, свойственное каждому человеку, если условия жизни не искажают его человеческую природу, свидетельствует о тяге к некоторому прообразе себя, приближение к которому радует, а отдаление удручает.

Верить в себя — это верить в свой прообраз, в Замысел о себе, а не в безукоризненность его исполнения.

Художественное облагораживание людей, фигурирующих в авторском свидетельстве о фактах жизни или об их понимании, — это не отклонение от реальности, а стремление уловить её глубинный смысл через представление о прообразе личности того или другого человека и судьбы.

Прообраз личности — это именно прообраз земной личности. Во всяком случае, только в таком ракурсе естественно его воспринимать. Но это не отрицает возможности более дальних угадываний.

Золотой ключик к пониманию человека: постараться уловить, каким он задуман, какие свойства помогают ему приближаться к Замыслу о себе, а какие мешают.

Самодовольство, если распознать его в себе, можно переводить в радование тем искрам Замысла (прообраза личности), которые в эгоистичном довольстве собой почти наверняка присутствуют, но не осознаются. Главное здесь отделить удовлетворение частицей выполненной миссии от собственной пользы.

Смысл жизни (индивидуальный) — понимание своих задач в общем узоре развития мира.

Личность — это свобода, избавляющая от своеволия, творчество, преодолевающее торможение, и вера, не зависящая от суеверий.

Каждая творческая идея, воплощённая или пока нет, — это не только твой замысел, но и частица Замысла в тебе.

Каждый любящий мог бы сказать: «О, знаете, сколько всего мне пришлось от неё (или от него) натерпеться!..», — и поведать, в порыве откровенности, о многих травматичных для него (или для неё) переживаниях, генератором которых становился любимый человек. Ведь все мы особенно уязвимы для любимых, также как и сами нередко их уязвляем.

Мы лучше прочих видим отклонения (естественные для любого человека) от прообраза личности у того, кого любим, страдая из-за этого.

И всё-таки по-настоящему любящий постарается не обличать любимого перед другими. Постарается, чтобы представление окружающих было как можно ближе к прообразу личности, чтобы перед ними раскрывался именно Замысел о человеке, а не его пробуксовки из-за ошибок своеволия.

«Аффинаж» — термин, означающий очистку благородных металлов, хорош как образ. Применяя его к стремлению уловить в ближнем черты прообраза личности, мы можем говорить о том, что именно такой процесс лежит в основе возможности любви к этому человеку. Это отличается от того образа «кристаллизации», который использует Стендаль в своём трактате о любви. Душевный аффинаж, или даже духовный, даёт надежду на ту любовь к ближнему, которая может быть обращена на любого конкретного человека, потому что в каждом из людей заложен благородный металл прообраза.

Внимание к прообразу человека мы часто подменяем психофизиологическими диагнозами, считая, что они более или менее исчерпывают суть личности. Тем самым мы превращаем личность, всегда достойную любви, в объект холодного интереса.

Цельность — это не только разумная соединённость частей, но их связанность общим смыслом, берущим начало от замысла Господня.

Не изменять себе: это говорит не о верном служении своей самости, а о преданности тайне прообраза твоей души — крупицы грандиозного Замысла, в котором ты призван участвовать.

В любом деле можно остановиться и передохнуть, кроме делания себя: осуществления Замысла о тебе, о твоей личности — непременно творческой личности. При любом отдыхе, во время любого перерыва личность должна продолжать осуществляться.

Нельзя скатываться ни в самомнение, ни в самоуничижение. То и другое умаляет Замысел о человеке.

2—3. Прообраз судьбы

Куда и как плыть

Это возможный смысл судьбы, тесно связанный с прообразом мира и прообразом личности. Он ждёт приятия и освоения. Прообраз судьбы свидетельствует не о границах свободы, а о границах своеволия. Мы не всегда распознаём, что события определяются именно этим прообразом, но можем учиться.

Судьбу не угадаешь, но постарайся вникнуть в её смысл.

Судьба — это метафорическая догадка о том, что существуют определённые течения событий, связанных с прообразом внешнего мира и с прообразом личности человека, с которыми он может свободно взаимодействовать. Результат такого взаимодействия с прообразом судьбы определяет сбывшуюся судьбу как фактическую цепочку событий.

Прообраз моей судьбы относится к области Тайны. Но это не значит, что я ничего не могу знать о нём. Прообраз судьбы ждёт моего приятия и освоения. Он свидетельствует не о границах моей свободы, а о границах своеволия.

О прообразе судьбы мы реже получаем сигналы, чем о призвании или прообразе личности. Но иногда они случаются, готовя нас к неизбежному.

Прообраз судьбы коренится в Тайне, и мы не всегда можем распознать, что события определяются именно этим прообразом. Поэтому порою вступаем в борьбу с неизбежным. Но даже быть побеждённым при этом — достоинство, а не поражение.

Прообраз судьбы — это то, как я прожил бы свою жизнь, если бы мне хватило душевной решимости и духовного сотворчества для наилучших решений. Это бессловесное повествование о том, как можно прожить свою жизнь по-настоящему. Это сад моих возможностей, за которым мне и ухаживать.

Опирайся на то, что среди твоих обстоятельств всегда есть оптимальный путь поведения, позволяющий искать и осмысливать прообраз судьбы.

Земные лабиринты, сооружаемые и поддерживаемые человеческими усилиями, бывают столь разветвлёнными и запутанными, что заплутавшего можно спасти оттуда только силой, действующей сверху.

Считать свою жизнь заурядной — дезертирство в обычность из того замысла о тебе, который обычным быть не может. Каждый человек — изобретение Господне.

Отличия настоящей жизни от духовно иллюзорной — в том, что подлинная твоя жизнь становится с годами всё подлиннее.

Судьбой мы называем и то, что с нами произошло, и то будущее, которое, как говорится, у нас на роду написано. Но разница между ними — наше собственное участие в происходящем. Поэтому вернее говорить о прообразе судьбы (как написанном на роду) и о судьбе результирующей, как об итоге нашего взаимодействия с этим прообразом, нашего сотрудничества со своей судьбой-прообразом. Судьба-итог не опровергает судьбу-прообраз, а является её воплощением, в котором мы участвуем..

Прообраз судьбы — это смысловые очертания земной жизни человека, которые можно частично уловить по тому, что им прожито, и по свойствам его личности.

Представление о прообразе судьбы необходимо, чтобы различать судьбу-возможность, открытую для сотрудничества, и судьбу-итог, открытую для осмысления.

Жизнь — процедура выбора между собой-нестоящим и собой-настоящим.

О прообразе судьбы говорят: «Это ему на роду написано». Но судьба решается и тем, как это человеком прочитано.

Осуществление прообраза судьбы происходит каждый день, каждое мгновение. Невозможно всё время помнить об этом, но важно об этом знать. Человек всегда участвует в этом осуществлении, пассивно или активно, верит ли он в это или не верит.

Дружба с жизнью помогает от образа неотвратимого Рока перейти к представлению о сотрудничестве с судьбой, о соучастии в осуществлении её прообраза. И удержаться от самоуверенного «всё в моих собственных руках».

Внимание к прошлому и к тем своим решениям и поступкам, которые уже не изменишь, — это не просто бесплодное воздыхание над безвозвратным. Важен интерес к тому, как твоя реальная судьба отличается от её прообраза. Понимая это, усиливаешь свои возможности точнее действовать при столкновении с будущими альтернативами.

Прообраз судьбы — это пространство возможных путей формирования и осуществления личности. Если прообраз личности — это то, к чему естественно стремиться, то прообраз судьбы воспринимаешь скорее по прошлому, по узору взаимодействия человека и Провидения. Но именно этот узор говорит о том, как жить дальше, будь то ровный ход событий или нежданные испытания.

Очертания прообраза судьба всё лучше просматриваются по мере прожитой жизни и её осмысления. Во многом от тебя зависит — позади или впереди узловые точки этих очертаний.

Замысел судьбы — её прообраз. После того как земная жизнь закончена, в памяти людей остаётся образ прожитого человеком.

Прообраз судьбы — это образ, помогающий нам сочетать роль воли Божьей с отказом от фатализма. Прообраз судьбы — основа взаимодействия человека с Замыслом о себе. Сочетание двух свободных воль: Божьей и твоей собственной.

Прообраз судьбы — та часть Замысла, которая имеет отношение ко мне лично. Прообраз судьбы обращён ко мне как вызов, как призыв. Хотя я не могу высмотреть его полностью и подробно, но само представление о его существовании мобилизует меня к разгадыванию и к попыткам становиться собой хотя бы в том или ином направлении.

Прообраз судьбы — это Замысел. Или — воображаемый идеал жизни, которую я могу прожить.

Судьба — моё взаимодействие с Замыслом обо мне. Или — моё осуществление своих возможностей в тех обстоятельствах, с которыми я встречаюсь.

Призвание — круг моих попыток угадать свой прообраз судьбы с точки зрения творческого самоосуществления. Или — направление, в котором я могу творчески осуществить себя по максимуму.

Можно сравнить прообраз судьбы со строительным проектом, в который приходится вносить многочисленные поправки по ходу дела. Ведь человеку не всегда и не во всём, мягко говоря, удаётся следовать проекту о себе — прообразу своей личности. Вот и с проектом, из которого первоначально исходит судьба, исполняющая что-то вроде роли прораба, приходится мудрить, видоизменяя его в зависимости от того, что мы успели натворить.

Судьба, жизнь, Провидение… Выбор из этих слов — лишь вопрос выразительности того или иного размышления о происходящем с нами.

Прообраз судьбы — это не какой она должна быть, а какой может стать. Ведь судьба формируется взаимодействием замышляющей Божьей воли и воли человека, озабоченной постижением прообраза. Или не озабоченной.

Прообраз судьбы — не проложенный для тебя маршрут, а карта сокровищ. Каждое из них предназначено персонально для тебя, но надо потрудиться его разыскать, добыть и освоить. Случается что-то пропустить или отяготиться чем-то лишним, но именно эти сокровища и есть твой маршрут.

Представление о прообразе судьбы подразумевает особое отношение к ней. Не как к вменённому потоку обстоятельств, а как к череде ситуаций, которая изменяется в зависимости от нашего поведения. Моя реальная судьба — это результат взаимодействия с представлением о её прообразе.

Прообраз судьбы человека вплетён в прообразы судеб страны и других социумов, к которым он принадлежит. Кажется, что эти судьбы, более значительные по масштабу, не позволяют человеку влиять на их ход, но это не так. Человек может участвовать в развитии своего социума или в его защите, может сменить страну или местность. Его судьба зависит от свободного выбора, даже если это «умереть стоя или жить на коленях».

С годами лучше видишь образ своей судьбы. Но о прообразе можешь лишь догадываться.

Судьба кладёт в калейдоскоп нужные стёклышки, а крутим его мы сами.

Ропот и уныние часто происходят от сравнения своей судьбы с несвоей, то есть с некоторой общечеловеческой абстрактной судьбой. Но это бессмысленно, сравнивать происходящее нужно со своей судьбой, с её прообразом.

Мы называем судьбой две разные вещи. Во-первых, судьба — это прообраз того жизненного пути, по которому важнее всего было бы пройти конкретному человеку. Во-вторых, судьба — это осуществление судьбы-прообраза. Иногда осуществление оказывается достаточно близким к прообразу, иногда отдаляется или вовсе отделяется от него. Судьба-прообраз не вменяет нам то или иное поведение, оставляя всякий раз свободу выбора (даже если мы её не замечаем). Но чем ближе к ней будет наша судьба-осуществление, тем полноценнее окажется наша земная жизнь. И когда мы сетуем на свою судьбу, стоит разобраться, чем же мы недовольны: судьбой-прообразом или судьбой-осуществлением. А если судьбой-осуществлением, то это, в конечном итоге, недовольство самим собой и цепочкой своих сделанных когда-то выборов.

Прообраз судьбы — это частица прообраза мира, с подразумеваемым нашим участием в нём. Но ещё это важная сторона прообраза личности, и здесь наше участие ещё ярче выражено.

Рассматривать свою судьбу безотносительно к её прообразу занятие довольно унылое. Оно может служить для удовольствия от того, сколько в ней было замечательного, или для сожалений о том, сколько было плохого и сколько возможностей было упущено. Но не получится увидеть цельность замысла судьбы, понять, в чём ты содействовал ему, а в чём был пассивен или даже противодействовал верному ходу событий. А именно это виденье важнее всего — пока земная судьба не закончилась.

Прообраз судьбы не навязчив. Он возникает перед нами лишь при нашем интересе к нему. Большинство людей живёт, не обращая на него внимания: для них он как бы не существует. И только когда нашу мысль начинают теребить вопросы — зачем я живу на свете? в чём смысл моей жизни? что мне нужно успеть сделать на земле? — мы можем постараться разглядеть прообраз своей судьбы.

Можно изменить свою судьбу. Нельзя изменить её прообраз. Поэтому всё дело в том, в нужную ли сторону я меняю свою судьбу, верными ли ориентирами руководствуюсь в саморазвитии… Легче действовать по прихотям своим, чем заморачиваться смыслом и ориентирами. Но тогда уж нечего сетовать на те беды, которыми охвачено человечество…

Не стоит думать, что будь у нас какое-то обострённое мистическое зрение, мы могли бы разглядеть прообраз судьбы в его мельчайших подробностях. Этих подробностей в нём и не предусмотрено. «Проект» судьбы может быть лишь её смысловой основой. В подробностях, в деталях осуществления главную роль играет наше собственное участие.

Прообраз человеческой судьбы — это соединение замысла личности со свободой человека. Только через их взаимодействие личность может в той или иной степени осуществиться.

Прообраз судьбы — это череда возможностей. Но сама твоя судьба — череда осуществлений… и неосуществлений…

О том, что прообраз судьбы существует, знают предсказатели и гадалки — те, кто обладает даром и честен в своём улавливающем деле. Но и они способны улавливать лишь фрагментарные блики и контуры этого прообраза — ведь слишком многое зависит от твоего сотрудничества с судьбой-прообразом. Только из этого взаимодействия вырастает судьба-осуществление.

Прообраз судьбы чаще всего — увы! — остаётся неосуществлённым шедевром: из-за человеческого невнимания к жизни и к своим возможностям. Вернее, всегда осуществлённым частично. Но Создатель преизбыточествует в этом ради нашей свободы, ради возможности человеку осуществиться.

Самое непростое во взаимодействии с судьбой — сделать так, чтобы её прообразу соответствовал мой образ жизни. Это куда труднее, чем совершить одноразовый поступок, даже самый героический.

Прообраз судьбы — не детерминированный проект жизненного пути, а дерево возможных путей, расходящихся от каждой развилки, где подразумевается существенный выбор, сделанный человеком. Поэтому впереди у него всегда сложнейший узор выборов и решений, поступков и уклонений от них. А в прошлом — уже сформировавшаяся прожитая жизнь, которая даёт нам постоянный материал для осмысления.

Не стоит опасаться, что прообраз судьбы будет тебя стеснять. Он сшит по индивидуальной мерке и к тому же на вырост. Главное — успевать расти за ним.

О прообразе судьбы можно не думать. В него можно не верить, он и не нуждается в этом. Подозревая о его существования, можно им пренебрегать. Но это лишь ухудшает качество нашей жизни.

Прообраз судьбы человека может показаться странным для нашего восприятия, потому что очевидным образом связан со временем, которое мы представляем однонаправленным. Но и прообраз мира включает в себя время, то есть образ изменения мира, и прообраз личности не статичен, поскольку относится к цепочке возрастов, а не к неподвижной статуе человека.

Реальность прообраза судьбы даёт себя знать в тех случаях, когда мы сталкиваемся с теми, кто способен её предсказывать — пусть не очень точно, но без мошенничества и фантазий. Такое бывает редко, но бывает. Оставим рьяным материалистам доказывать, что у таких предсказаний всегда есть рациональная составляющая. Это никак не опровергает существования прообраза, а скорее подтверждает его. Кому и при каких обстоятельствах удаётся уловить его очертания — это лишь уточняющие подробности к самому факту: прообраз судьбы реален и иногда ощутим.

О прообразе судьбы знают те, кому предоставлялась возможность повторно сделать выбор, который когда-то был сделан ошибочно. Всю дальнейшую жизнь потом испытываешь облегчение (знаю по себе), что удалось выправить свою судьбу по какому-то незримому лекалу, которому она должна хоть в какой-то мере соответствовать.

Видя, как вроде бы случайные события складываются со временем в удивительный по выразительности узор, перестаёшь бросаться словечком «случайность» и со всё большим вниманием вглядываешься в поток обстоятельств по названию «судьба». Всё лучше понимаешь, что здесь действует некая сила, выстраивающая ход событий по некоторому проекту.

О прообразе судьбы ведут с человеком речь многие знаки, относящиеся к диалогу с жизнью: намёки и призывы. Всё то, что побуждает к сотрудничеству с судьбой, к принятию решений, исходя не из собственного своеволия, а с учётом этих ориентирующих подсказок.

Многие ситуации, в которых мы оказываемся, носят отчётливый обучающий характер. Они обучают человека тому, куда направлять свои силы, как принимать правильные решения и исправлять ошибочные. И преподаватель на этих курсах — прообраз судьбы. Мы легко можем игнорировать эти уроки, играя с судьбой в свои игры, но при этом ухудшаем качество прожитого на свой страх и риск.

Апокалипсис — это о судьбе человечества. Но у каждого в его судьбе бывают свои апокалипсисы разного масштаба. Хорошо бы никогда не забывать о том, что грань, отделяющая тебя от очередного апокалипсиса, всегда рядом, — и при этом оставаться в поле любви, веры, надежды и своего призвания.

Те неувязки, с которыми человек не смог разобраться, он сваливает на судьбу, избегая тем самым болезненных для себя размышлений.

Испытание — это поставленная судьбой планка для преодоления.

Прообраз личности и прообраз судьбы — это разные ракурсы Замысла о конкретном человеке, о тебе или обо мне. Оба эти ракурса необходимы для осмысливания этого Замысла, которое никогда не будет исчерпывающим.

Человек может быть изрядно обструган жизнью, но всё-таки оставаться ещё лишь заготовкой для собственной подлинной судьбы.

Дружба с жизнью приучает доверять судьбе. Чтобы стараться разглядеть смысловое ядро во всём конкретно происходящем сейчас или в общем течении событий. Чтобы стремиться уловить знаки или сигналы, относящиеся к своему поведению, к необходимым усилиям без уклона в своеволие.

Судьба — это русло свободного плавания.

Можно говорить о том, каким БЫЛ умерший человек, но нет особого смысла говорить о том, каким он БЫЛ БЫ, прожив подольше, и что он МОГ БЫ совершить. Мы мало знаем для того, чтобы уличать судьбу в недоделках.

Когда речь заходит о случайности, хочется перефразировать известную пословицу так: Бог не выдаст, случай не съест. Любой случай, даже завершающий жизнь, — необходимый элемент судьбы.

Судьба с маленькой буквы — это просто течение обстоятельств твоей жизни. С большой буквы — соединённость обстоятельств с Замыслом о тебе.

Твоя дружба с жизнью, чем необходимо дорожить, неизбежно руководствуется Замыслом. Он намного важнее ваших дружеских отношений, это надо понимать. И в узловых точках происходящего нам остаётся уважительно называть свою жизнь судьбой, а не взывать к вашей с ней взаимной расположенности. Ей виднее, что и как.

Примирённость с судьбой не должна означать примирённости с собственной инертностью. Второе — скорее измена своей судьбе, мешающая ей раскрыться по-настоящему.

Глава 3. Духовное ориентирование

3—1. Образная сила религии

Смыслы через метафоры

Религия даёт человеку огромный материал для метафорического мышления, открывая ракурсы, позволяющие прикоснуться к Тайне. Ориентация в них требует внимания, чтобы не польститься на тёмное и разрушительное. Метафорический потенциал религии необходим для поиска общностей.

Доверяй образу. Вере он даёт больше, чем доказательство.

Любая полноценная религия открывает нам целый круг образов и метафор, помогающих увязыванию и развитию мировосприятия. Кроме того, эти образы являются общностями для тех, кого объединяет данная религия: образной тканью веры.

Важно уметь ориентироваться в спасительной ненаучности религии, в её метафорических ресурсах, чтобы понимать, о чём говорит то или иное конкретное религиозное учение.

Религия в широком смысле слова (включая не только учения, но мифы и верования) даёт человеку огромный материал для постижения метафорического мышления. Особенно той, которую исповедуешь сам.

Не надо разменивать свою веру на разнообразные верования. Но, придерживаясь своего, можно лучше понимать и взгляды других верующих.

Метафорический потенциал религии — это недооценённая сокровищница переживаний и размышлений. Это духоплавательный флот для путешествий в Тайну. Это путь улавливающего мышления к верхним уровням смысла.

Образность — это искусство придавать форму Тайне, не вторгаясь в неё самоуверенным анализом.

Возможно использовать религиозные образы универсально, безотносительно к конкретному религиозному учению и конфессии. Опираться на них в саморазвитии и в педагогике как на существенную часть культуры.

Осваивать метафорический строй переживаний помогает и практика обращения к церковному опыту метафорического строя переживаний при богослужении, исполнении обрядов и прочее.

Стоит в то же время избегать чрезмерного эстетизирования религиозно-духовного восприятия, его противопоставления духовной и социальной религиозной практике.

Никто тебе ничего не обязан. Всё, что тебе дают, — дар, достойный благодарности. Конечно, если ты принял его и оценил.

Когда историческая наука разрушает миф, она не может его уничтожить. Он остаётся жить в виде метафоры.

Метафорическое восприятие Тайны не означает искусственности или декоративности. Это более глубокое и тонкое соприкосновение с ней, чем усердное напряжение рациональной мысли.

Подлинный образ всегда реален, это не фантом. Его реальностью становится его достоверность, соответствие сути вещей.

Говорить о метафоричности религиозной истории мира — значит рано или поздно вступить в конфликт с консервативным церковным мышлением, настаивающем на буквализме. Этот взгляд можно объявить метафорической ересью, образным прельщением или ещё чем-то в таком роде. Но не мыслит ли так и сама Церковь?..

Метафоричность религиозного мышления даёт нам возможность понимать главные вещи с уважением к Тайне, с приятием её, а не с исследовательским докапыванием до чисто рациональной основы всего и вся.

Религия метафорична, но это не область веры в метафоры. Это вера с помощью метафор.

То, во что я верю, всегда родом из Тайны. Поэтому улавливающее мышление полезнее вере, чем рациональное.

Образный подход религиозного восприятия жизни не означает подмену реальности метафорами. Напротив, он позволяет дойти до более глубинной реальности, чем простое знание исторических фактов.

Чувство веры не иррационально и тем более не абсурдно. Оно метафорично, оно образно, оно эмоционально. Логика бессильна его оприходовать, но разум понимает правоту этого чувства, которое устремлено в глубину Тайны — к месторождению Истины.

Архетип — это вросший в психику мистический образ.

Приписывая события мелким силам (бесам, домовым, колдунам…), мы мельчим судьбу и своё осмысление происходящего.