Бесплатный фрагмент - Дрим-аут

Глава 1

Белая, шёлковая штора ритмично покачивается на окне от порывов ветра, долетающих через форточку. Солнечные зайчики прыгают по лакированной поверхности стола, бумагам и моему лицу. Минуты тянутся тихо и беззвучно. Давно оглядел кабинет, в котором сижу, и его обстановку. Ничего особенного, обычный кабинет врача, правда совсем новый, очень чистый, мебель, как только что из магазина — пахнет лаком и древесиной. Наконец, дверь открылась и вошёл молодой человек в белом халате, примерно моих лет, поздоровался, представившись Игорем, и усевшись за стол, напротив меня, достал из кармана блокнот, ручку, положил пред собой и сказал: «Ну что, приступим?».

Когда работа надоела и люди кругом сливаются в однообразную кричащую массу, лучшее средство — взять тайм аут. Если этого не сделать, то — тихо шифером шурша, крыша съедет не спеша.

Всегда считал себя креативным, следил за трендами, новостями, технологиями, посещал разные курсы и тренинги расширения сознания и улучшения своей коммуникабельности, ходил в спортзал подкачаться, чтобы и выглядеть соответственно — этаким преуспевающим, современным менеджером. Работал в одной из федеральных сетей по продаже электроники, более известной продажами смартфонов. Магазин был такой среднестатистический в среднестатистическом городе, хотя надеялся и мечтал, руководство заметит и предложит более высокую должность, для начала, хотя бы топ-менеджера магазина, или появится возможность переехать в столицу, куда давно мечтал попасть, считая, там самый «смак» и все «плюшки» продвижения и развития, да и оплата в разы выше. Но, пока не сложилось и продолжал поддерживать внутренний и внешний «статусный уровень», чтобы не пропустить свой шанс.

Однако жизнь в магазине, как в аквариуме: либо ты съел, либо тебя съели. В погоне за продажами и богатым клиентом, коллеги по работе могут позволить себе всё, поэтому нужно держать ухо востро, чтобы не объехали на кривой кобыле и не прокапали начальству о мелких проколах, которые бывают у каждого. Вот сегодня планировался отличный день: суббота, погода весенняя, расслабляющая, в преддверии лета, клиент должен так и переть в магазин, чтобы прикупить смарфончик к отпуску, так нет, идут одни старые кошёлки, заплатить за телефонный тариф, настроить будильник или радио, в их примитивном, кнопочном телефончике. Смех и слёзы. А месяц то кончается, а план то горит, так можно остаться ни с чем.

Но вот двери открываются, входит очередная пожилая леди и направляется прямо ко мне, а больше не к кому — все коллеги утопали покурить на улицу, а я остался один — некурящий. Ну всё, думаю, опять с каким-нибудь глупым вопросом или просьбой. Что им дома не сидится, могли бы в интернете посмотреть и узнать всё, что их интересует, так нет — прутся сюда.

Однако, леди оказалась клиентом, причём осведомленным, и попросила показать смартфон, можно сказать, бюджетной линии, но в целом неплохой и как раз тянет на то, чтобы выполнить план, поэтому широко улыбаясь, включив систему убалтывания клиента, активно стал рекомендовать к понравившемуся смартфону и премиальную страховку, и карточку лояльности, и плёнку, и чехол, короче раскрутил её по полной и, пока коллеги прохлаждались, окучил клиента и теперь мог спокойно досиживать рабочий день.

Так нет, не получилось. После обеда она притопала вновь, сказав, что хочет сдать товар обратно, так как её при зарядке смартфона стукнуло током, притом чётко прозвучало, она хочет подать претензию на товар. Чёрт возьми — это же всему конец, претензия — худшее из зол. Попытался её успокоить, сказав, что товар придётся взять на проверку, для выяснения причины. Однако претензию она подала и смартфон по акту вернула. Чёрт, чёрт, чёрт. Теперь объясни шефу, почему так прокололся и не смог клиента уболтать и отослать домой — подумать. Вдруг всё бы обошлось. История длилась почти месяц, в течении которого клиентка ездила мне по нервам, несколько раз приходя в магазин и напоминая о сроках проверки товара.

Наконец, шеф сам решил разрулить ситуацию. Когда телефон вернулся с проверки, он послал эсэмэску клиентке и, когда она пришла, смог убедить её, с товаром всё в порядке и виной тому её зарядное устройство, поэтому надо приобрести новое — оригинальное, раскрутив таким образом её ещё на пару тысяч. В общем, показал мастер-класс. Самое интересное, он ни на какие тренинги не ходит, спортом не занимается, здоровый образ жизни не ведет, только баня, пиво, бабы, да футбол. И вот тебе на, окучил-таки клиентку, а мне, хоть она и забрала товар, всё равно минус.

Короче, этот случай не только ударил по моему самолюбию, но и подорвал мою веру в себя, а двухгодичное отсутствие отпуска, надоедливым комом, психологической усталости доделало своё дело. Начал на всех срываться: кричать, грубить, троллить. В конце концов, шеф сказал мне, что я уволен и могу катиться на все четыре стороны.

Глава 2

Придя домой, впервые задумался о том, что пора сходить к врачу, иначе поиски работы бесполезны. Поискал по интернету психотерапевта с хорошими отзывами и записался на прием. Поскольку очередь к врачу оказалась лошадиного размера, то в образовавшиеся три свободных дня, решил съездить к родителям. Купив, очень удачно, горящий билет на самолёт, вечером был уже в родных пенатах, как и следовало, за накрытым столом, уставленным всякими вкусняшками. Поел до отвала и только после этого рассказал родителям о своих делах скорбных. Они выслушали, но как-то без трагедии, типа «что ты, сынок, наделал и как можно», а спокойно и согласились, что работа эта не для меня, они это понимали ещё, когда поступил в институт, но всё думали, определюсь и перейду на более полезную работу. Например, какую? — спросил я. Ответили, что, например, в МФЦ или другую государственную структуру, связанную с госзакупками, да мало ли мест для роста, чем это моё бывшее болото. Согласился, что теперь есть время обдумать их предложение и может быть действительно сменить профиль, но сначала надо сходить к врачу и полечить нервы.

Вечер прошёл в целом душевно, почувствовал себя утром отдохнувшим и даже стал сомневаться в необходимости посещения врача. Но тут отец взял инициативу в свои руки и предложил пройти обследование не у какого-то провинциального специалиста, а в столичной научной клинике по изучению высшей нервной деятельности, где у него работает друг завхозом, тем более, это даст возможность получить документ, который освободит меня от армии, срок призыва в которую, осенью, стремительно приближается. Громкое название столичного учреждения и протекция отца, подействовали гипнотически, и я согласился.

События стали развиваться стремительно и, уже вечером, получил по электронной почте официальное приглашение на обследование, с заездом через три дня. Не успев толком сообразить, что произошло, через день стоял на вокзале, провожаемый родителями, даже всплакнувшими по поводу столь удачного, по их мнению, решения проблемы.

Ночь в поезде, такси, и вот стою в приёмном покое клиники, сердечно встреченный завхозом, другом отца, подталкиваемый им к окошку регистрации. Оформили быстро, забрали все документы, вещи и проводили в раздевалку, где выдали белый комбинезон и белые тапочки, рассмешившие меня более всего: ну знаете о чём я.. Не смешно. Дежурный врач проводил в палату, сказав, что она индивидуальная и находиться в ней буду один. Не знаю, как в обычной больнице выглядят палаты — не лежал, не бывал, но здесь всё было белое, чистое, бельё — белоснежное. Кроме того, врач оставил мне лист с распорядком дня и меню на сегодня, сказав, что обед будет через час, столовая — по коридору прямо и направо. Спросил, где мой телефон, чтобы позвонить родителям. Врач ответил, что пока он мне не нужен, они сами им сообщат, что я уже на месте.

Подумал, какая-то странная изоляция, но, наверное, так нужно для полного погружения в обследование и лечение, чтобы ничто не отвлекало. Час до обеда тянулся невообразимо долго — заняться было нечем. Сидя на белоснежной кровати, перебирал события, минувших после института двух лет, и не мог вспомнить что-то значительное, всё сливалось в серую полосу буден, погони за успехом, а в итоге: ни работы, ни душевного равновесия, даже слоган у меня стал клишированный — с кем поведёшься оттого и наберешься. Интересно, что будет вначале: тестирование или собеседование? Я вообще-то очень хорошо научился обходить разные тестовые ловушки и отвечать правильно на вопросы, даже не зная ответов.

В коридоре раздался мелодичный сигнал, вероятно приглашение на обед, и я отправился искать столовую. Нашёл там, где сказали, и я в ней был совершенно один. Подошёл к окну раздачи, сунули в руки поднос, и оно закрылось. Сел за ближайший стол. Стандартный набор: суп гороховый, капуста тушёная с котлетой, компот. Вообще-то, я это обычно не ем в столовой, но тут выбирать не приходится, да и проголодался, так что быстро всё сметал, поставил поднос с посудой на стол рядом с окном раздачи и вернулся к себе в комнату.

Не прошло и двух минут, как, без стука, вошёл мой провожатый и сказал, что пора на собеседование. Пройдя по коридору до конца, сели в лифт и поднялись на следующий этаж. Показав рукой на первую дверь справа, ничего не сказав, он вернулся в лифт и уехал вверх.

Постучал, дверь открылась, может от сквозняка. В глаза ударил солнечный свет, через огромное окно во всю стену. Сощурившись оглядел комнату и сел на стул, у врачебного стола. В комнате кроме стола, двух стульев и кушетки, был платяной шкаф, а на стене висела панель небольшого телевизора.

Глава 3

В ожидании врача, наблюдал за солнечными зайчиками, прыгающими по столу. Это черемуха, растущая у окна, колыхающимися на ветру ветками, вносила сумятицу в поток солнечного света.

Наконец, пришёл врач, представившийся Игорем, сказал, что собеседование будет проводить не в форме теста, а скорее, как интервью, поэтому никаких условностей, можно шутить и его подначивать или задавать ответные вопросы. Креативность здесь зашкаливает, подумал, кроме того обратив внимание на то, что Игорь иногда не совсем внятно произносит некоторые слова и при этом моргает глазом. Решил, что это скорее всего нервный тик, связанный с работой или ещё как говорят, в психотерапевты идут люди, у которых есть предрасположенность к заболеваниям данного профиля. Так вот к Игоря это относилось в полной мере. Или может я сужу слишком предвзято?

Первое, что врач попросил, это рассказать о своей уже бывшей работе. Повторил ему то, что рассказал Вам.

Он поинтересовался.

— А, почему решили стать менеджером?

— Ну, наверное, это слово ассоциируется с благополучием и качеством жизни за границей. В фильмах, которые смотрел в детстве, менеджеры выглядели очень преуспевающими людьми, хотя естественно и много работали.

— Вы выросли в неблагополучной семье, вам приходилось голодать или испытывать лишения?

— Нет. У меня замечательные, заботливые родители. Они старались мне всегда помогать, чтобы всё было не хуже, чем у других?

— Значит, были этаким сыночком-потребителем?

— Ну, вы слишком загнули.

— А, когда начали сами зарабатывать деньги?

— Наверное, после класса восьмого, когда летом была возможность подработать в школе, потом и в институте, когда подворачивались шабашки.

— Значит, после института, решили уехать в другой город, чтобы быть самостоятельным и независимым от родителей?

— В общем, да. Хотелось всего добиться с нуля, как в кино.

— И чего добились, за эти два года?

— Наверное, понял, что сделать карьеру с нуля и добиться всего сразу вряд ли получиться.

— Почему?

— Потому что, в любой фирме, на хорошие места, всегда найдутся детки начальников или их родственники.

— Считаете это несправедливым?

— Конечно. Многие из тех, кого знал, учились хуже меня, да и работники никакие — только место занимают и бизнесу вред приносят.

— И как же вы с этим боролись?

— Пытался обратить на себя внимание, подавал дельные предложения, старался, работал, как говорят, с огоньком, показывая какой я надежный, способный, в общем перспективный сотрудник.

— Ну и как реагировали?

— Считали выскочкой, самовлюбленным идиотом, с завышенной самооценкой и старались при каждом случае ткнуть лицом в самый даже безобидный промах, раздув его до вселенских масштабов. Поэтому стал избегать начальство, престал интересоваться слухами, меньше знаешь — крепче спишь и главным считал выполнение плана, как показатель моей эффективности — авось заметят.

— Ну всё верно, вы самодовольный, напыщенный дурак, который верит в торжество справедливости и что каждый получит по заслугам.

Услышать это от врача было странным, а может он так пытался спровоцировать меня на большую откровенность?

— А, почему не попытались сменить профессию, место работы?

— Наверное, ждал, что вдруг наступит момент, когда меня заметят и повысят в должности.

— Да вы батенька ещё и олух царя небесного: сами описали помойку, где работали, и хотели там же сделать карьеру.

— Ну почему вы так меня поливаете? Тысячи ребят работают там и что, все они дураки что ли, раз выбрали эту работу?

— Нет, только конкретно вы, поскольку речь сейчас идет о вас и вашей жизни.

— А чем я по-вашему должен был заниматься, если получил такое образование?

— А это ещё один интересный вопрос? Почему вы его всё-таки получили? Что, не возникало, в ходе обучения, сомнений в выборе профессии?

— Конечно были, но главное для меня было сначала закончить учёбу, а потом уже оценивать ситуацию. Зря, что ли ЕГЭ сдавал и такой конкурс выдержал?

— Великое достижение. Почему тебе не жалко тех лет, что потратил на обучение специальности, которая даже не имеет чётких теоретических обоснований своей необходимости. При прошлом режиме, в советские времена, говорят, прекрасно обходились без неё. Это, как знаешь, пересадить на нашу почву цветок-эндемик из другого географического пояса и ждать от него семян, способных дать всходы. Хрен дождешься.

— Значит я должен был бросить учёбу и дальше что?

— Ну, например, взять тай-аут и пойти в армию или перевестись на другую, более близкую твоему складу характера, специальность.

— Я всегда мечтал путешествовать…

— Э, батенька, куда вас понесло. Ну ладно, на сегодня хватит. Наше собеседование закончилось, вряд ли больше, когда увидимся, всего хорошего.

Он встал, задвинул стул в стол и вышел.

Глава 4

Я сидел несколько минут, размышляя о том, что сейчас было, стараясь как-то воедино собрать свои впечатления. Наконец, дверь открылась, вошёл дежурный врач и сказал, что проводит меня в следующее отделение, где я завтра буду проходить очередное тестирование, а на сегодня — свободен.

Он проводил меня к лифту, когда поднялись на следующий этаж, указал на дверь моей палаты и ушёл по коридору.

Палата не отличалась ничем от предыдущей, только солнца было больше и зайчиков меньше, потому что черемуха заглядывала сюда только своей макушкой. Прозвенел звонок, судя по тому, что уже сегодня обедал, — на ужин, увидел на столе листок бумаги с планом этажа, и сориентировавшись пошёл в столовую. Она была, как и предыдущая — в конце коридора. В столовой, как и на обеде, никого не было, ужин так же сунули на подносе через окно раздачи, которое сразу закрылось, и я сидел, поедая картошку с мясом и компот в полном одиночестве, затем вернулся к себе в комнату. Чем мне заниматься тут до сна, ума не приложу, телефон забрали, книг нет и спросить, где взять — не у кого.

В дверь постучали, даже чуть не подпрыгнул от неожиданности. Вошёл завхоз Кузьмич — друг отца.

— Вот решил, пацан, тебя навестить, так сказать, развлечь. В шашки играешь?

— Играю.

Кузьмич вытащил из-за спины руку, в которой держал доску, второй залез в карман серого халата и побренчал там шашками.

— Ну что, сыграем?

Что мне оставалось делать? Я рад был, что хоть не в одиночестве проведу конец дня, да и можно будет что-то узнать об этом учреждении.

— Ты, парень, пойми, что тебя не лечить тут собираются, а помогают разобраться в себе, в своих проблемах, поэтому не напрягайся, а отдыхай от суеты и получай удовольствие, курорт, да и только: кормят, чисто кругом, никто не мешает, разговоры по душам. О чём сегодня-то бе-бе-кали?

— О работе, учёбе, почему такую профессию выбрал, и кем хочу стать на самом деле.

— Поди, космонавтом? В наше время, когда мы с твоим отцом были детьми, все хотели быть космонавтами, усиленно физкультурой занимались, технику изучали. Ну ты я смотрю так физически ничего, крепкий. Жим — сколько?

— Ну, я не тягаю штангу, а так в основном на растяжку и ударные нагрузки нажимаю.

— Ни хрена не понял, у вас сленг сейчас какой-то никакой. Боксом, что ли и гимнастикой занимаешься?

— Ну что-то вроде того?

— Оно хорошо. А книги какие читаешь?

— О саморазвитии, психологическом настрое на успех и раскрытии внутреннего потенциала.

— В мозгах, значит, у себя копаешься. Это зря, знаешь, в наше время за это в дурку могли упечь. Ты жизнью живи, а не чужими мыслями, может они ошибаются?

— Ну у них большой опыт, они во всём мире известны и признаны.

— Знаешь, Гитлер — тоже был авторитетом и многие его слушали и верили, но вишь чем закончилось. Запомни авторитетов нет, кроме твоего личного опыта и знаний, полученных в результате опыта. Помнишь, в передаче «Знатоки» пели фразу: «вся наша жизнь — игра».

— Нет, не помню, я её не смотрел.

— А кино какое наше знаешь, ну из тех, что раньше снимали?

— Извините, не смотрел. А вспомнил, пару раз видел «С легким паром», где пьяный мужик под душем в пальто стоял и просил, чтоб ему спинку намылили.

— Это, конечно, не лучший образец. Ну, а о войне?

— Только документальные кадры, которые показывают ежегодно, перед Днём победы.

— Охренеть, ну что за поколение? Ладно, извини. А я между делом, тебя в угол запер, сдавайся.

Отвлекая меня своими вопросами, он таки умудрился меня обыграть, хотя в шашки я выигрывал у всех, кроме отца.

— А как вы с моим отцом познакомились?

— Как? Так жили в одном доме, в одном подъезде, в одну школу и класс ходили, вместе в армии служили, вместе учились, вместе потом работали на Байконуре.

— Как на Байконуре? Мне отец об этом не рассказывал.

— Нельзя было, подписку о неразглашении брали.

— Ну а потом?

— А потом, мы расстались. Он женился и уехал в город своего детства, а я остался работать там до пенсии, потом мне предложили переехать сюда, дали жильё, поэтому тут и, можно сказать, самый главный здесь… по тарелочкам. Ну в смысле, хавчик всегда рядом, что ещё надо.

Отвлёк его рассказом о себе и проскочил в «дамки». Вот так.

— Ну ты, малец, — пройдоха, объехал-таки меня. Ну ладно, мне пора. Завтра увидимся. Отдыхай.

И Кузьмич, прихватив доску и скидав шашки в карман, поковылял, чуть прихрамывающей походкой к двери. Открыв дверь, повернулся, сказал «спокойной ночи» и вышел.

После его ухода несколько минут раздумывал, о чём может быть завтрашняя беседа, и вдруг почувствовал, что буквально проваливаюсь в сон.

Глава 5

Утро разбудило меня каплями дождя, громко барабанящими по стеклу. Дождь — это хорошо, когда в помещении, а не на улице, смотришь в окно и радуешься, что не ты бежишь по тротуару, прикрываясь зонтом или натягивая капюшон на глаза. Нет, действительно, дождь успокаивает, смывая наши плохие мысли, воспоминания, накопившееся раздражение.

Что в этом здании было странного для меня, так то, что палаты были не оборудованы санузлом, умываться и совершать прочие дела приходилось в туалетной комнате, рядом со столовой, т.е. пройти целый коридор, чтобы умыться, побриться ну и так далее.

Звонок на завтрак застал меня как раз там, во время бритья. Пришлось наскоро умыться и идти в столовую. «Овсянка –сэр» — на завтрак и ещё хлеб с маслом, и чай. Не густо. Вернулся в туалетную комнату, чтобы добриться, но тут заглянул дежурный врач и позвал на собеседование. Что-то они торопятся.

Поднялись в лифте на следующий этаж, он указал на первую дверь слева и уехал вверх. Интересно, у них что, лестниц между этажами нет, раз он только лифтом пользуется, чтобы подняться на следующий этаж.

Кабинет был пуст и один в один похож на предыдущий. Сел за стол, попытался представить о чём будет разговор. Дверь внезапно открылась и вошёл этакий «ферзь» в белом халате, весь из себя, походка вальяжная, рубашка чуть расстегнута, чтобы открыть накачанную шею, волосы уложены в хаотический беспорядок, за километр пахнет дорогим парфюмом, шикарные ботинки сорок последнего размера, цветные носки. Наверное, все санитарки этой клиники по нему сохнут.

Я привстал, хотел с ним за руку поздороваться, но он небрежно так махнул мне рукой — «садись» и сам, полуразвалившись, уселся на стул.

— Ну что, старичок, как личная жизнь?

— В смысле?

— Ну в смысле: «пора по бабам, по бабам пора, нас не берет мороз и не берет жара» — пропел он.

— Ну не знаю, как про баб, но девушки у меня… знакомые были. Мы до сих пор в хороших, приятельских отношениях.

— Ну, это понятно, приятельских, значит ты говоришь. А розы, луна и прочее?

— Ну, не знаю, вроде таких целей не ставил, были другие…

— А какие?

— Ну здоровый образ жизни, спорт, самообразование, работа.

— Ну я тоже за ЗОЖ и работу, но посмотри, нас же рядом даже ставить странно. Ты весь какой-то скукоженый, зажатый, а я само совершенство, и все меня любят, и я всех люблю. Причём, я в хорошем смысле слова, не подумай, чего. Ха-ха-ха-ха.

Он вдруг уставился на меня своим пронзительным взглядом и минуту, наверное, рассматривал, как муху на стекле.

— Правда, почему ты хочешь карьеры больше, чем просто жить и получать удовольствие от жизни?

— Ну я не столько карьеры хочу, а возможностей, которые дает повышение статуса.

— Ха-ха, статуса? Да что такое статус? Это всего лишь твоё представление о том, что ты можешь получить на своём социальном уровне. Ты посмотри, вон блогеры на ютюбе, ещё молоко на губах не обсохло, а на весь мир пытаются вещать свою лабуду о личном опыте и занимаются распаковкой коробок — прилюдно, словно это сверхчеловеческое знание. Некоторые не только коробки и технику нюхают, но и готовы на зуб попробовать, чтобы вам — идиотам передать её необыкновенный вкус. Но ведь, самое смешное, деньги заколачивают и имеют возможность их тратить, как люди, статусом выше, в твоём понимании.

— Ну и что. Не всё измеряется деньгами. Это не мой путь. Может я и чистоплюй, но хочется, чтобы тебя уважали и сам себя уважал, за свои достижения.

— Значит ты у нас этакий правильный, чистенький. А как два года окучивал людей, втюхивая им товар, ради получения своей зарплаты?

— Ну это другое — это работа. Она не всегда может нравиться, но её приходиться выполнять.

— Ишь какой двуличный. Они там на ютюбе — гниль, а ты — раб-подневольный на галерах. Прямо мягкий, белый и пушистый, да?

— Ну, конечно, осознаю, что мои поступки были иногда продиктованы выгодой, но ведь так со всеми нами поступают в торговле и несмотря на это, она считается двигателем прогресса.

— Ишь как перевёл. Вот так и в личных отношениях, ты хочешь, чтоб с тобой поступали порядочно, но нести ответственность за свои поступки — не хочешь, да и в добавок никому не доверяешь, потому что боишься, что обманут. А вот я не боюсь — я открыт для всех и поэтому люди тянутся ко мне. Хотя, тоже лукавлю: моя внешность может быть обманчива и под ней скрываться такой же циник, как ты. Но в отличии от тебя — я умею подать себя, а это очень ценится окружающими.

— Ну и в чём же тогда между нами разница? Научусь, натренируюсь и буду вести себя, как ты и что? Это же не уменьшит риск ошибиться с выбором «своей единственной»?

— Согласен. Но надо слушать сердце, оно не обманет.

— Ой — ёй — ёй. Странно слышать это от тебя такого опытного и свободного. Ты никогда не ошибался?

— Ошибался и много раз, но и людей стал понимать лучше и причину их поступков, поэтому и ошибаться стал реже, понимаешь — реже. Ладно подумай об этом на досуге, а у меня всё. Всего хорошего.

Он встал и бодренькой, но уже не такой вальяжной походкой зашагал к двери, не оборачиваясь, закрыл её за собой.

Глава 6

Немного подождав, вышел в коридор. Там было пусто, да и не слышал я, чтобы лифт приезжал и уезжал, значит всё- таки между этажами есть лестница, по которой он ушёл. Но где, за какой дверью?

Слева остановился, подъезжающий, лифт, из которого вышел дежурный врач, предложивший проехать в следующее отделение.

Всё, как в предыдущие разы: комната, окно, правда черемухи за ним уже не видно, потому что, судя по моим подсчётам, я сейчас на седьмом этаже, и её верхушка осталась видна там — на пятом. Ладно, хоть с этим определился.

Сходил добрил лицо, затем, по звонку — на обед, потом зашёл Кузьмич и, извиняясь, попросил ему помочь, мол больше некому. Обрадовался, что хоть чем-то займусь, а то сидеть в палате целый день — скучно. Он видать ожидал такого ответа, потому что протянул новый черный комбинезон и полукеды. На лифте спустились вниз, в подвал, где пришлось переносить кипы, перевязанных бечевкой, бумаг из одной комнаты в другие, согласно литеру, указанному на пачке. Что в бумагах — так и не понял, потому что они были старые, серые и написаны на другом языке. Таская пачки, Кузьмич травил байки о случаях на Байконуре, суевериях и приметах, странных событиях. Запомнился только один, когда в полёт отправили очередную собаку — самца, а вернулась самка, с только что родившимся щенком. Как такое могло произойти, так никто и не понял. Ерунда какая-то. Вот ведь хрень придумают, чтобы показать, как космос воздействует на живые объекты.

Закончив работу, поднялись обратно в мою комнату, где переодевшись я отправился ужинать, а Кузьмич забрав одежду, пошёл к лифту, на ходу спросив, не возражаю ли, если он опять придёт поиграть со мной в шашки. Ответил, что конечно буду рад, чем ещё тут заниматься?

Проиграли весь вечер в шашки, поочередно друг у друга выигрывая, причём заметил, что он использует многие приемы моего отца, наверное, перенял их у него. Уточнять не стал, потому что Кузьмича опять потянет на воспоминания, а это длинная история, многие детали которой я уже сегодня слышал от него в подвале, таская бумаги.

Сегодня уснул так же внезапно, как и вчера. Снов не было, только встав утром, почему-то решил подойти к окну и посмотреть на вид из окна. Вид бы никакой, потому что стоял туман и почти ничего не было видно, кроме, вроде, линии забора внизу. Вспомнил, что в первый день не подходил к окну, потому что солнце так светило, аж глаза слезились, на второй — потому что сплошной стеной шёл дождь, а сегодня — туман. Собеседования заканчивались затемно, всё-таки конец лета, поэтому глядеть было нечего. Вот ведь напасть, а так хотелось посмотреть на панораму округи. Ладно, сегодня постараюсь на собеседовании сесть ближе к окну, чтобы можно было рассмотреть, что за окном.

Завтрак ни о чём, дежурный врач, поездка в лифте, кабинет и врач за столом, поглядевший на меня сурово, как отец в детстве, когда я что-то натворил, и сказавший сухо «здравствуйте», рукой указав на стул у стола. Шторы кстати были задёрнуты и горел верхний свет. Было бы странно, подумал я, попросить его открыть шторы и сесть у окна, всё-таки я сюда пришёл не на посиделки, а на собеседование, в смысле исследование или лечение, что-то я запутался и уже не знаю, зачем здесь нахожусь, похоже на разговор по душам.

Глава 7

Врач оторвал голову от бумаг, разложенных у него на столе. Посмотрел на меня отцовским взглядом. Как это у него получается — он же мой ровесник и никогда моего отца не видел?

Он взял со стола одну из бумаг и повернул ко мне. Я аж охнул, это была фотография, где с отцом, в детстве, на рыбалке, сижу на берегу реки с удочкой в руках. Сколько мне там лет? Шесть, семь, даже не припомню, чтобы нас там фотографировали, и такой фотографии в семейном альбоме нет. А может забыл? Когда последний раз его смотрел? Может лет десять назад.

— Когда последний раз были с отцом на рыбалке?

— Вот тогда примерно и был, когда сделана фотография.

— А почему запомнилась?

— Ну, в детстве не умел плавать, и отец в тот раз решил меня научить: вывез в лодке на середину реки и опустил за борт, сказав «плыви». Чуть не утонул, он втащил меня в лодку и больше не пробовал учить, а я с тех пор, хоть и научился плавать, боюсь открытой воды и плаваю только в бассейне.

— Значит, обиду затаил?

— Ну как сказать? Наверное, было жестоко так пытаться научить плавать ребёнка.

— Он хотел, чтоб ты преодолел свой страх и боролся и, хотя бы по-собачьи, доплыть до берега. Вероятно, боялся, что ты растёшь неженкой, маменькиным сыночком, неуверенным в себе и решил дать тебе отцовский урок, как стать мужчиной. Не получилось. Хотя, ты же всё-таки научился плавать. Значит урок усвоен, пусть не совсем.

— Отец редко бывал дома — очень занят был своей работой, поэтому, когда появлялся сразу начинал наверстывать упущенное в моём воспитании, казавшемся ему слишком мягким и не готовившим к суровым реалиям жизни.

— Он считал, что мамино воспитание — плохое?

— Нет, но слишком комфортное для меня и не требующее больших усилий. Как он говорил- «большая песочница».

— Поэтому, ты старался не обращаться к нему за помощью, ожидая очередного жесткого урока или отповеди, типа «думай сам, решай сам».

— Да, что-то вроде этого.

— Может поэтому, родители не стали отговаривать тебя от выбранной специальности: с одной стороны, давая урок самостоятельности, с другой, чтобы не давить на тебя своим мнением.

— Может. Хотя сейчас думаю, что лучше бы отсоветовали, но ведь я бы их не послушал, потому что хотел быть самостоятельным в принятии решения, касающегося моего будущего.

— Так у тебя изменилось отношение к ним, после двух лет самостоятельной жизни?

— Конечно. Стал по ним больше скучать, не хватало маминого уюта и заботы, совета и ненавязчивой поддержки.

— А отца?

— Ну он воспринимается мной сейчас по-другому: я же родился, когда он был примерно моего возраста, и сейчас понимаю, как ему было трудно: он сам был ещё молод и неопытен, чтобы разобраться с собой, а тут такая ответственность за судьбу своего ребенка.

— Значит, правильно понял, что вы стали к своим родителям относиться лучше, больше их понимать?

— Согласен. Но мне не совсем понятно, почему Вы напомнили именно этот эпизод из моего детства и откуда он Вам известен?

— Во-первых, был предварительный разговор с вашими родителями ну и альбом ваш семейный посмотрели, а поэтому заметили, что после этого случая, вы старались не стоять слишком близко с отцом на фотографиях, словно в ваших отношениях возникла трещина.

— Понятно.

— А вы знаете, что мне интересно: какие уроки Вы извлекли из тех бесед, что были проведены здесь с Вами.

— Не знаю. У меня такое чувство иногда возникало, что я говорю с самим собой: эти диалоги были созвучны с моими внутренними, которые вёл на протяжении последних двух лет.

— Спасибо. Это показатель высокого профессионализма нашего персонала. Так всё-таки вы собираетесь менять сою жизнь и как?

— Трудно сразу сказать, надо подумать. Может стоить прислушаться к советам родителей и поступить так, как они предлагают.

— Вы сейчас впадаете в другую крайность: ударившись лбом о жизнь, хотите отказаться от своей самостоятельности и переложить ответственность за свою последующую жизнь на плечи родителей. А вдруг они не правы?

Согласен.

— Ну хорошо, похоже, собеседование с вами подошло к концу. Будем рады узнать, что у Вас всё сложилось отлично и Вы нашли себя.

Он встал из-за стола и пошёл к двери, открыв, оглянулся, пожелал «счастливого пути», и захлопнул её за собой.

Когда он ушёл, не удержался и, из любопытства, подошёл к окну и отдернул штору. За окном был плотный туман, сквозь который ничего не было видно. Быстро вернулся на своё место и вовремя: вошёл дежурный врач, чтобы проводить меня в приёмное отделение, потому что, оказывается, меня сейчас будут выписывать из клиники.

Спустившись в приёмное отделение, увидел Кузьмича. Он проводил меня в раздевалку и выдал коробку с моими вещами. Переодевшись, вернул ему комбинезон и тапочки. Кузьмич выглядел немного грустным, сказал, что теперь ему не с кем будет проводить вечера: так редко встречаются пациенты, хорошо играющие в шашки. Затем вынул и кармана электронный билет, сообщив, что заказал его заранее, зная, когда меня выпишут, и договорился со знакомым водителем, чтобы тот подбросил меня в аэропорт, потому что время — впритык.

Попрощавшись с Кузьмичом, вышел из клиники на крыльцо, где меня уже ждало такси. Под впечатлением, того, что скоро буду дома, увижу родных и естественно наемся маминых вкусняшек, особо не обратил внимание, где проезжали, вроде какие-то бесконечные высокие заборы, мосты, железнодорожные переезды. Правда показалось, что обратно в аэропорт дорога была короче, чем ехал в клинику. Расплатившись с водителем, поторопился к кассе, чтобы оплатить билет и получить оригинал, и уже через полчаса сидел в самолёте, выруливающем на взлёт.

Глава 8

Дома меня уже ждали, оповещённые Кузьмичом, родители, стол ломился от любимой еды, настроение было зашибись, поэтому весь вечер проговорили о том, о чём многие годы молчали или старались не вспоминать. Всё-таки душевные они у меня.

Правда, в ходе разговоров, выяснилась одна странность: отец не помнит ни имени, ни фамилии своего друга, только, что звал Кузьмичом да и только. Кузьмич говорил, что они жили в одном доме с отцом, в одном подъезде, вместе учились, служили и работали на Байконуре, но отец никак не мог вспомнить ни лицо своего друга и не нашёл ни одной фотографии с ним. Решили посмотреть семейный альбом. Перебрали все фотографии, но той, где мы с отцом на рыбалке — не нашли, да и отец не помнит, чтобы нас там фотографировали. Спросил отца, а как его Кузьмич нашёл, через столько лет. Тот сказал, что накануне моего приезда, утром, был междугородный звонок из Москвы. Мужчина, на том конце провода, представился Кузьмичом, и стал рассказывать наши общие воспоминания детства, потом учёбы, службы и совместной работы, на Байконуре. Всё события, пересказанные из жизни отца, были настолько точными, что отец уверился в то, что Кузьмич действительно друг его детства и юности, о котором он почему-то забыл. Тот сказал, что сейчас он работает завхозом в научной клинике по изучению высшей нервной деятельности в Москве, поэтому если что там: лекарства, лечение, пусть не стесняется обращается к нему, ну или какие консультации родственникам — всё устроит. Поэтому, когда я приехал и сообщил родителям о своих проблемах, то отец сразу вспомнил Кузьмича и по, оставленному в памяти телефона, номеру позвонил. Тот сразу пообещал помочь и вечером на мою электронную почту пришло приглашение из клиники. Ну и дальше, что произошло, знаете.

Проверив память телефона, не обнаружили номера Кузьмича, словно его корова языком слизала. Отец вспомнил, что записывал его в телефонную книгу, которая лежала рядом с аппаратом, но и там телефона Кузьмича не обнаружили. Родители не на шутку забеспокоились, где я был и что со мной делали. Постарался их успокоить, сказав, что всё ограничивалось беседами за жизнь, хотя сам решил, что обязательно докопаюсь, что это за Кузьмич и организация, где я был. Но поскольку было уже поздно, то решил завтра утром продолжить поиски. Пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам.

Наутро, за завтраком, когда решил продолжить разговор о Кузьмиче, чтобы узнать о нём ещё какие-нибудь подробности, обнаружил, что отец и мать не помнят никакого Кузьмича и никакого вчерашнего разговора, а также то, что я вчера вернулся из клиники. По их версии, я летал по личным делам в Москву на три дня, наверное, на встречу с девушкой, и вернулся вчера. Ни о какой клинике, где был и Кузьмиче — они слыхом не слыхивали и считали, что их разыгрываю, чтобы скрыть истинную причину своего стремительного отлёта в Москву. На розыгрыш с их стороны было не похоже, поскольку они очень твердо стояли на своём, но я-то помнил всё в подробностях. Кто и как промыл им память ночью? Почему я помню, а они нет? Пока не докопаюсь до истины, это дело не оставлю. Ушёл в свою комнату, чтобы набросать план выяснения произошедших событий, как вдруг услышал звонок в дверь. Встревоженные родители заглянули в комнату и сказали, что пришли люди из военкомата — забрать меня в армию. Да быть того не может, я же прописан в другом городе, и там стою на учёте, эти то тут причём? Однако товарищи из военкомата пояснили, что из города, где я проживал два года, прислали им по электронке приказ о моей отправке по месту службы, поэтому они тут. А как мои вещи, съемная квартира? Они ответили, что могу договориться с хозяйкой, чтоб она отослала вещи родителям и на этом всё, потому что через полчаса меня ждёт поезд.

Впопыхах скиданные в сумку вещи, заплаканные родители, военкомовский газик под окном, и вот я на вокзале, в сопровождении младшего лейтенанта, сажусь в поезд дальнего следования, даже не успев спросить куда везут, благо телефон не отняли и есть возможность связаться с родителями и сообщить, где буду служить. Ехали двое суток, лейтенант был неразговорчив, всё время сидел, уткнувшись в свой смартфон, благо водил в ресторан на завтрак, обед, ужин и кормил там за счёт армии. И то не плохо, а то я забыл у родителей забрать свою карточку, а налички было кот наплакал.

Глава 9

Высадили нас на какой-то глухой станции — пустая платформа среди леса, топали километров пять до части, ещё где-то часа два сидел в дежурке, пока искали и оформляли документы, потому что электронная копия приказа, которую вёз мой сопровождающий, их не устроила и о моей приписке к ним никто не знал.

Наконец вышел завхоз, чем-то похожий на Кузьмича, и зычным голосом потребовал следовать за ним. Сдав свои вещи и получив обмундирование, наконец, был отпущен поужинать со своей ротой. Дежурный по столовой помог сориентироваться в обстановке и подсказал, где найти ротного, чтобы поставили на харч и покормили. Сытый и усталый добрёл до своей казармы и, не успев ни с кем познакомиться, уснул.

Проснулся от того, что меня кто-то толкал в бок. Спросонья не разобрал, где нахожусь, подумал, что еду в поезде и меня беспокоит проводник вагона, поэтому сказал, чтобы чай поставил на стол, а деньги принесу позднее. Однако меня продолжали толкать уже с двух сторон, поэтому окончательно проснувшись сел на кровать и протёр глаза. Передо мной стоял ротный, с усмешкой на лице, громко прокричав: «Подъем! И чтоб через пять секунд был на плацу».

Впопыхах одевшись, выбежал на плац, где стояла рота. Встал сбоку, не зная, что дальше делать. Солдат, рядом, мотнул головой, показывая, что моё место дальше. Сообразил, что стою не по росту. Обошёл роту сзади и встал, спасибо ребятам — подсказали, в просвет между ними. Ротный тем временем прохаживался вдоль строя и радовал всех тем, что скоро предстоят учения, которые будут проходить на полигоне, поэтому надо приготовиться к тому, что нас не будет здесь неделю. Затем посмотрев в мою сторону, сказал, что не успел я прибыть, как уже отличился, так как по мою душу приехала команда спецов из Москвы, к которым должен прибыть сразу после завтрака. Солдаты, стоявшие вокруг меня, с интересом косили на меня глаза. Ротный сказал: «Направо!» и мы отправились на стадион. После зарядки, приведя себя в порядок, ротой протопали в столовую, оттуда ушёл с штаб.

Дежурный по штабу проводил меня в учебный класс — так гласила табличка на двери. За учительским столом сидел мужчина неопределённого возраста, гражданский, в элегантном сером костюме, словно он приехал не в воинскую часть, находящуюся в глуши, а на выпускной своего сына, где-нибудь в Москве.

— Здравствуйте, Олег. Меня зовут Юнатов. Я возглавляю отдел расследований при ВКНИИП. Нас заинтересовала нестыковка вашей отправки в армию с документами военкомата.

— Но ведь, я не сам напросился, меня, можно сказать, под белы рученьки от родителей увезли.

— У нас нет к вам претензий, у нас есть к вам вопросы, чтобы выяснить, как такое могло произойти. Расскажите о последних днях, которые предшествовали вашей отправке в армию. Может причина именно в них?

— Вы мне не поверите и у меня нет доказательств того, что произошло со мной и моими родителями. До сих пор произошедшее не укладывается в голове.

— Уж насчёт этого не волнуйтесь, у меня большой опыт по этой части. Ну-с, прошу.

Беседа длилась долго, подробно рассказал всё, начиная с того момента как меня уволили и заканчивая прибытием в воинскую часть.

Юнатов попросил:

— Опишите подробно как выглядели врачи клиники, не показались ли они вам на кого-то похожими?

— Описать их в точности не смогу, но они все примерно моего возраста, роста, даже цвет волос и глаз такой же, как у меня.

— То есть они все без исключения были на вас чем-то похожи?

— Да.

— А Кузьмич?

— Ну он только, может, привычками походил на моего отца.

— А таксист?

— Его я не рассмотрел, потому что сидел на заднем сидении и оттуда передал ему деньги.

— Ну а где находилась эта клиника? Вы же называли адрес, когда вызывали такси, чтобы туда ехать из аэропорта?

— Нет. Такси меня встречало по заявке клиники, поскольку, как сказал Кузьмич, здесь очень запутанный адрес и ему проще самому его объяснить таксисту?

— А из окна палаты, что вы видели?

— Ничего. В первый день было очень солнечно, да и некогда, потому что сразу после обеда меня отправили на собеседование. Во второй день шёл дождь сплошной стеной, ну а на третий — за окном был сплошной туман.

— Ну а если мы покажем картинки разных мест Москвы, сможете опознать, где проезжали на такси? Или как выглядела клиника снаружи?

— Попробую. Я только запомнил, что она примерно семь-восемь этажей, и рядом росла черемуха, почти до шестого этажа. Вот, пожалуй, и всё. Да, клиника окружена таким плотным забором из больших панелей, ещё подумал, что как-то нелепо, словно стройка тут, а не солидное учреждение.

— Ладно, спасибо. Мы с вами сейчас прервемся на обед, а затем — продолжим.