Бесплатный фрагмент - Доверься Мне, Раав

Доверься Мне, Раав

Много скорбей у праведного,

и от всех их избавит его Господь.

Пс 33:20

Иерихон

XIII век до н.э.

I

Высокие стены Иерихона издалека манили путников, обещая покровительство и сладкий отдых телу и душе. Стояла ранняя весна. Лёгкий ветер бежал по верхушкам пальм, доносил запахи цветов, распустившихся после короткой дождливой зимы.

Город располагался ниже уровня моря и представлял собой поистине оазис среди песков. В центре Иерихона находился естественный водоём, небольшое озеро, вода из которого использовалась для хозяйственных нужд, орошения садовых деревьев и многочисленных цветов. Не зря город получил название «благоухающий», также его ещё именовали «городом пальм».

Иерихон окружали прекрасные пальмовые рощи — финиковые и бальзамовые. Невдалеке размещались фруктовые сады, арахисовые поля. На огородах выращивали капусту, помидоры. В самом городе красовались аллеи из тополей и эвкалиптов. Почва в этой местности была достаточно плодородной. В это время года зацветали апельсины, абрикосы и лимоны.

Торговцы любили заходить в город, особенно весной, когда распускалась яркая иерихонская роза. Здесь можно было насладиться и внешним великолепием, прелестью природы, и красотой живущих в городе девушек.

В десяти километрах от Иерихона бежала река Иордан. В двенадцати километрах покоилось Мёртвое море. В городе сходилось множество дорог. Путь, пролегавший через Иерихон с востока на запад, вместе с близостью реки превращали его в стратегически важное место.

Укрепления города состояли из двух рядов кирпичных стен. За наружной стеной толщиной более полутора метров возвышалась внутренняя стена трёх с половиной метров. Ограждения Иерихона были массивными и высокими, до десяти метров в высоту. Расстояние между внутренней и внешней стеной достаточно большое, около трёх-четырёх метров. Это полое пространство занимали жилые дома. Во встроенных жилищах одна из стен полностью совпадала с внешней городской стеной и даже могла иметь окна. А между внутренней оградой и жилыми помещениями находился узкий проход.

В одном из таких домов обосновалась Раав.

II

Жилище Раав располагалось недалеко от центральных ворот в восточной части города с видом на Иерихонскую равнину. Чуть дальше вглубь струился Иордан. Молодая хананейская женщина любила забираться на плоскую крышу своего дома, уединяться, размышлять и мечтать. И сейчас, как только выдалась свободная минутка, Раав поднялась на кровлю, её взор устремился вдаль.

День близился к завершению. Неровная линия горизонта, то скачущая по вершинам коричнево-серых гор, то нисходящая на зеленую, усыпанную весенними цветами равнину, разделяла безоблачный небосвод и пробудившуюся после зимы землю. Раав подошла к самому краю крыши. Золотой браслет, надетый на её правую руку, сверкнул в лучах заходящего солнца. Густые тёмные длинные волосы молодой женщины, перевязанные цветным обручем, поддались порыву тёплого ветра. Золотые серёжки в виде луны придавали особое изящество её прекрасному лику. На Раав была длинная цветная туника из льна, поверх которой более короткая накидка из шерсти. Всё же вечерами ощущалась прохлада, температура воздуха могла опускаться до десяти градусов тепла. Молодой женщине совсем недавно исполнился двадцать один год.

Раав отступила пару шагов назад, присела среди снопов льна, разложенных для сушки. Смутное предожидание надвигающейся трагедии тревожило душу. Казалось бы только что собрали урожай, вместительные житницы наполнены до верха. В кладовых огромные запасы фиников, чечевицы, год выдался плодородный, как никогда…

Взор молодой горожанки устремился на восток. И чем больше она вглядывалась в просторы цветной равнины, туда, где протекал разлившийся от зимних дождей Иордан, тем более трепетало её сердце.

Последнее время Иерихон полнился слухами. На площади, в домах, в торговых лавках только и говорили об этом страшном народе, никого не щадящем на своём пути. Стоявшая у ворот стража подозрительно осматривала всех путников, входящих в город. «Скоро они подойдут и к нам», — Раав вздохнула полной грудью.

Полет орла на мгновение отвлёк внимание молодой женщины. Хананеянка почему-то вспомнила о дедушке. Кажется, это было совсем недавно, а прошло уже одиннадцать лет… Раав погрузилась в воспоминания.

III

Дедушка Натан таял на глазах. Вот уже почти две недели он не мог принимать пищу. Пожилой мужчина лежал практически неподвижно, укутанный шерстяным покрывалом, он безропотно ожидал перехода в иной мир, и лишь изредка его уста выражали некую просьбу.

Раав наблюдала за дедушкой из дальнего угла комнаты. Ей было очень жаль его. Она готова была исполнить любое его желание, но дедушка в основном молчал или что-то невнятно говорил себе под нос. Все давно привыкли к его чудачествам, когда он, казалось, разговаривал сам с собой. На самом же деле Натан беседовал не с собой, он общался с неким невидимым для всех существом, Ангелом, созерцать которого мог лишь он сам.

Этот Ангел сопровождал дедушку с юности. Давал советы, поддерживал в трудных ситуациях. И сейчас тоже не оставлял страждущую душу. Натан еле слышно прошептал:

— Ты обещал мне открыть перед смертью…

Девочка краем уха уловила слова дедушки. Инстинктивно подалась вперёд, Раав стало интересно, о чём же разговаривает сам с собой её дед. Тем временем Натан продолжал:

— Как? — в интонации мужчины явно прослеживалось разочарование, — неужели это женщина? У меня ведь есть и сыновья, и внуки… Но внучка?.. И к тому же она слишком… она очень красива, а ты ведь знаешь, чем занимаются у нас в городе красивые девушки, и ты не можешь не видеть, какой ей уготован путь.

Пару минут пробежали в молчании. Затем раздался покорный голос:

— Хорошо, я позову её и передам твои слова.

Дедушка собрал последние силы и насколько мог громко произнёс:

— Ра-а-в! Ра-а-в!

Девочка тотчас подошла к нему. Старик окинул взором юное создание:

— Внученька моя, дочь моя, не долго мне осталось жить на земле. Есть тайна, которую я могу доверить только тебе. Она касается нашей семьи, нашего рода, и даже… (дедушка не смел и подумать о таком, и так и не высказал внезапно пришедшие на ум слова о том, что тайна касается, возможно, всего человечества). Этот город не будет стоять вечно. Не пройдет и одиннадцати лет, как он разрушится до самого основания. Покорится народу сильному, могучему, людям, которых ведёт сюда Сам Бог. Вот тебе мой завет, Раав, — дедушка бросил пронзительный взгляд на внучку, — к тебе будут приходить мужчины… много мужчин… Никогда, слышишь, никогда ничего тайно не бери у них. Если дадут тебе подарки или плату — принимай, но сама ничего не ищи. Что бы заманчивое, ценное, привлекательное ты ни увидела, закрывай глаза, пусть рука твоя никогда не ляжет на чужое, чтобы присвоить его. Будь гостеприимна, не упивайся вином, и да поможет тебе Бог.

На последнем предложении старик умиротворённо закрыл глаза. Некоторое время он лежал в молчании. Больше не было слов. Его миссия завершилась. Он исполнил всё, ради чего Господь послал его в этот мир. Вскоре душа Натана в спокойствии и надежде перешла в иное бытие.

IV

Раав старалась в точности исполнять завет дедушки. Никогда не окрадывала гостей, довольствовалась тем, что они предлагали ей в качестве оплаты, не упивалась вином, оказывала гостеприимство, с каждым говорила о том, что было близко его душе. Старалась утешить человека в скорби, подбадривала, находила полезный совет. Молодая женщина знала языки соседних племён, ориентировалась в хананейских наречиях, могла изъясняться на аккадском и египетском. Когда приходил к ней в дом путник, расспрашивала его о стране, народе, нравах и обычаях, училась языку.

Прислуживал Раав десятилетний аморрейский мальчик Аким. Несколько лет тому назад разорившиеся родители продали его в рабство. Молодая женщина выкупила Акима у торговцев, пришедших с востока.

Удобно расположившись на крыше дома, Раав окинула взором равнину. Она любила наблюдать за караванами, движущимися с востока на запад через Иордан, высматривать путников, выделяющихся из толпы чем-то особенным во внешности или поведении.

И сейчас внимание молодой женщины привлёк одинокий мужчина в пёстрых одеждах. Когда он подошёл ближе к городу, Раав узнала в нём своего давнего знакомого маовитянина Тамира. Женщина обрадовалась, не теряя времени позвала мальчика-слугу:

— Аким!

Мальчик тотчас откликнулся. Он всегда был рядом. Без необходимости старался не показываться на глаза хозяйке, но когда та его звала, неизменно открывал своё присутствие.

— Да, госпожа.

— Встреть Тамира, приведи его ко мне, если он того пожелает.

— Хорошо, госпожа.

V

Спустя пару часов, ближе к полночи, при свете мерцающих свеч, полулёжа на мягкой постилке мужчина и женщина заговорили о том, что по-настоящему беспокоило, тревожило их душу. Тамир произносил слова вполне уверенно, как будто сам для себя давно решил эту задачу и теперь остаётся только воплотить её в жизнь:

— Бог на их стороне. Что бы мы ни предпринимали, что бы ни делали, всё равно наша участь — смерть. Нет такой силы, которая могла бы противостоять этому народу. И пока мы живы — будем же наслаждаться и веселиться. Зачем думать о плохом, смотри, какая прекрасная ночь, налей мне вина, Раав.

Молодая женщина покорно исполнила просьбу. После чего продолжила диалог:

— Господь вывел израильтян из египетского рабства, питал, заботился о них, наказал фараона и весь его народ, осушил море, дал победу израильтянам над аморрейскими царями Огом и Сидоном. Почему? Почему Бог выбрал их? Что в этом народе есть такого, чего нет у нас?

Тамир призадумался. Спустя пару секунд его осенила догадка:

— Да! У них есть нечто, чего нет у нас! И знаешь, что это? Заповеди на скрижалях. Ты ведь слышала? Десять заповедей!

Раав утвердительно кивнула. Моавитянин продолжил:

— Израильтяне должны исполнять их, и Бог за это всегда будет с ними. Слушай, расскажу тебе одну историю. Пару месяцев назад наш моавитский царь Валак весьма испугался нашествия этого воинственного народа, опустошающего всё и всех на своём пути, и, посоветовавшись со старейшинами, отправил одному известному в наших краях волхву Валааму подарки, чтобы тот проклял Израиль.

— И что Валаам?

— Сначала он отказывался, ибо Бог запретил ему это дело. Но потом всё же пошёл.

— И проклял? — Раав вдруг почувствовала, что ей, в общем-то, не хотелось бы проклятия этого народа.

— Нет. Трижды пытался, восходил на разные горы, но не проклятия извергались из его уст, а благословения. Он не мог сказать иное, чем то, что вкладывал в его уста Бог.

— Представляю, как разгневался ваш царь.

— Да, он был в ярости, хотел забрать все подарки и прогнать волхва. Но Валаам, не желая терять свою выгоду, дал нашему царю весьма дельный совет.

— И какой же совет, Тамир?

— - Валаам понимал, что если израильтяне нарушат хоть одну заповедь, Бог отвернётся от них. И тогда волхв посоветовал нашему царю посылать самых красивых девушек в стан врага, чтобы они заманивали израильских мужчин и соблазняли их.

— И что, ваш царь послушал Валаама?

— Да, мы так и сделали. И Бог действительно отступил от Израиля. Начался мор, в их стане погибло более двадцати тысяч человек.

— Ох!

— Но вскоре нашёлся храбрый из сынов израилевых. Он увидел, что некто из своих привёл иноплеменную девушку, зашёл к нему в шатёр и поразил обоих копьем, так, что копьё насквозь пронзило две плоти.

— Поистине нужно иметь смелость!

— Да, верно! И с этого момента прекратился блуд в Израиле, и остановился мор. Ты понимаешь, Раав, понимаешь? Если израильский народ будет соблюдать заповеди, Бог не оставит их. И они истребят всех, кто живет по-иному, кто попадётся им на пути.

Раав, потрясённая историей, молчала.

VI

В эту ночь хананейской женщине так и не удалось сомкнуть век. Сонное сознание то и дело рисовало страшные картины расправы. С рассветом её ум прояснился, Раав погрузилась в размышления.

Несомненно, Бог благословил этот народ, у них есть десять заповедей, и они будут уничтожать всех, кто их нарушает. И захватят Иерихон, и всех нас тоже убьют, ведь мы не исполняем ни одного из повелений. У нас повсюду жертвенники Ваалу, а на высотах храмы, посвященные Астарте, где постоянно оргии. В самом же сердце Иерихона в центре города приносится ежедневная жертва Ваалу. Наши городские улицы полны «посвященных», готовых в любом месте, в храме ли или в переулке, прямо на глазах у других предаться разврату ради своих божеств. Недалеко от Иерусалима в долине Геенна соорудили храм Молоху, которому для умилостивления приносят в жертву живых младенцев.

Мы все подлежим смерти. Мы обманываем, хитрим, завидуем, крадём, притесняем слабого, прелюбодействуем… все до одного, все горожане от мала до велика, также и моя семья, и я.