Бесплатный фрагмент - 69 параллель

Глава 1. Принц Уэльский

Славный щенок английского стаффордширского терьера первым услышал звук открывающейся входной двери и почуяв появление в комнате постороннего, выпустил из розовой пасти набухший молоком сосок, растолкал остальных четырёх щенков помёта, которые посапывали зарывшись в тёплом подбрюшии молодой суки и выбравшись из под задней ноги матери, поскуливая от любопытства, вприпрыжку поскакал к вошедшим в комнату мужчинам.

— Какой смелый кутёнок! — восхитился видом бесстрашного малыша Леонид Евгеньевич.

Щенок действительно казался замечательным, в меру крупный, с блестящей шкуркой рыже-белой масти, с любопытными тёмными глазами на лобастой голове и небольшими висячими ушами, крепко сложенный и уже твёрдо стоящий на своих небольших, но мускулистых ногах. Окаймлённая чернотой вывернутых на ражу губ, розовая пасть малыша, с крепкой челюстью и крупными белыми молочными зубами, казалось расплылась в приветливой улыбке и оттуда вываливался на сторону толстый и влажный язык, а короткий прут хвоста приветливо кивался из стороны в сторону. Но самым восхитительным смотрелось чёрное пятно вокруг правого глаза озорника, напоминавшее устрашающую нашлёпку у одноглазого пирата, придававшего малышу вид бравый и задорный.

— Да ты, Леонид Евгеньевич, ещё остальных не видел, — поспешил направить гостя в нужное для сделки русло хозяин собаки. — Обрати внимание какие красавчики!

И хозяин погладив тревожно поднявшую голову на вошедших суку, оторвал от матери проснувшихся щенков и выложил их перед покупателем. Однако малыши не долго позировали гостю, а дружной гурьбой устремились к миске с мелко нарезанными кусками говядины, стоящей в углу комнаты. Молодая мать тоже встала с лёжки, подошла к столпившимся над лакомством щенкам и принялась их нежно облизывать, и словно предчувствуя недобрые намерения гостя, недоверчиво поглядывала на Тычину.

— Леонид Евгеньевич, ты же вроде девочку рассматривал? — напомнил покупателю хозяин и выбрав одну из двух девочек, отнял её от миски и бережно передал в руки посетителю. — Смотри какая крепкая малышка. А зубы? Обрати внимание, будь любезен, пасть тёмная и прикус правильный. А голова, смотри какая аккуратная голова! Хорошей тебе охранницей будет.

— Да, очень хорошая девочка, — согласился покупатель, бережно приняв от владельца щенка и подхватив того под тёплое розовое брюшко и грудь раскрытыми широкими ладонями, покрутил внимательно осматривая прикус зубов и цвет глаз, но как-то всё тянул с ответом и как будто чего-то выжидал или не мог сразу принять важное решение.

— Я тебе настоятельно рекомендую, брать девочку. — убеждал покупателя хозяин. — Девочка преданней и хлопот с ней меньше, когда гон начнётся с кобельком намучаешься. Смотри какая красавица, пятнышко к пятнышку, всё на своём месте.

Меж тем щенок с чёрной отметиной на морде, первым встретивший вошедших, уже насытился поданным на завтрак мясом и пятясь задним ходом, в очередной раз опередив более медлительных собратьев и сестёр, переместился от миски, плюхнулся на толстую попу, отряхнув висячие уши задней ногой и с любопытством уставился в глаза гостя. И видимо разглядев в лице покупателя неприкрытое любопытство, малыш весело вскочил, взбрыкнув всеми лапами, потешно подбежал к ногам Леонида Евгеньевича, вцепился зубастой пастью в шнурки ботинок и стал тащить того к выходу. Мужчина неловко улыбнулся хозяину, как будто заранее извиняясь, осторожно опустил на пол предложенную к покупке девочку, поднял на руки хулигана и поцеловав того в тёмный и влажный нос на лобастой, весёлой морде, обратившись к продавцу, произнёс:

— Извини Семён Емельянович, видишь сам, кутёнок меня выбрал, — показал он хозяину выбранного щенка. — Нет моих сил ему отказать.

— Ну, что с тобой поделаешь Леонид Евгеньевич? — вздохнул с явным сожалением хозяин. — Скажу тебе по совести, хотел я этого выскочку батюшке нашего прихода оставить, давно тот просил кобелька в хозяйство. Деньги хорошие сулил. Но право слово, не могу тебе отказать. Вот же проказник какой, не смог спокойно посидеть. Знать такова его судьба. Забирай пожалуй, чего уж теперь.

Вот уже больше трёх лет как Леонид Евгеньевич Тычина вышел на пенсию. Вернее будет сказать его «выпроводили», так как сам-то Леонид Евгеньевич, всю жизнь проработав бухгалтером в отделе снабжения рыбного порта, очень любил свою невзрачную на вид должность обычного клерка и свыкся с ней на столько, что до того последнего дня и не представлял себя без работы на пенсии. Штатное место бухгалтера находилось за второй проходной, в здании администрации порта, на третьем этаже, в отделе учёта и планирования, за обычным рабочим столом, со столешницей обитой дермантином, у обычного окна с видом на Кольский залив, где у причалов высились стрелы портовых кранов и толпились у причальных «стенок» морские рыболовецкие суда разных типов и размеров, приходившие в порт Мурманска на разгрузку улова и межрейсовую стоянку. Все тридцать с хвостиком лет своего трудового стажа, отшагав через проходную вдоль портовых складов и причалов к зданию администрации и обратно, Леонид Евгеньевич не представлял своё существование вне этого небольшого уютного кабинета, без скромного конторского стола у замечательного окна, жужжания любимого старенького «Hewlett-Packard» на нём, тихого тиканья старых часов, с круглым циферблатом в деревянной раме, на стене перед ним, равномерно отмеряющих рабочий день монотонным боем на время до обеда и после.

Сам Тычина, после окончания мурманской мореходки никогда не ходил больше в море, даже на прогулочном катере, так как к стыду своему, страдал от морской качки, а Кольский залив и суда на нём, уже давно привык наблюдать только из окна рабочего кабинета. Но сама эта малая принадлежность к порту, незримая романтика морских странствий, крики голодных чаек над разгружаемым из трюмов уловом, тревожные звонки портовых кранов и перекличка грузчиков, гудки уходящих в рейс судов, всё это придавало такому невзрачному на вид месту у окна в кабинете Леонида Евгеньевича необычайную привлекательность и значимость. Наличие у него заветного синего пропуска в рыбный порт, создавало вокруг бухгалтера в сером пальто, с потёртым кожаным портфелем, ореол возможной причастности к дальним плаваниям и далёким тропическим странам, а опьяняющий запах водорослей и свежей рыбы, сопровождали Леонида Евгеньевича всю сознательную жизнь, вплоть до последнего дня, в который начальник отдела кадров на общем собрании коллектива с почтением зачитал приказ о выводе Тычины на пенсию и затем прошли проводы бухгалтера «благодарными» сослуживцами за званным ужином в портовой столовой.

Пожилой бухгалтер и так по складу характера и специфики сидячей работы в отдельном кабинете, не имевший близких друзей, оставшись без своего насиженного места у окна, постепенно потерял контакты с сослуживцами, редкие дежурно-сочувствующие звонки которых вскоре сами-собой прекратились. Немногочисленные дальние родственники по традиции сообщали о себе только по праздникам и то, в большинстве ограничивались пересылкой по WhatsApp и Viber дежурных поздравительных открыток к Дню Рыбака, Новому году и Рождеству. Оставались правда традиционные встречи с выпускниками из его любимой 23 средней школы, на Варничной сопке, которые Тычина всё же старался по возможности не пропускать. Однако возраст бывших одноклассников теперь достиг того предела, когда число их в геометрической прогрессии неумолимо сокращалось, а накопившиеся болячки, бытовые проблемы и порой откровенное безденежье приучили к одиночеству, так что встречи эти становились со временем почти формальностью. Сам же Леонид Евгеньевич вовсе не страдал от нехватки общения, так как и раньше не пытал склонности заводить новых друзей и изливать душу перед посторонними, а оставшись совсем один, после трагической аварии с женой и сыном, произошедшей семь лет назад на дороге в Карелии, которых погубил уснувший за рулём дальнобойщик, выехавший на встречную полосу, Тычина перестал интересоваться женщинами как мужчина и женщины не получая ответных флюидов внимания, так же окончательно потеряли к отставному бухгалтеру интерес. Всё это неким странным образом и послужило толчком, чтобы Леонид Евгеньевич вспомнил свою давнюю мечту и завёл наконец себе собаку, небольшого роста, коренастого английского стаффордширского терьера, добродушное и преданное создание, в отличии от своих воинствующих и злобных американских потомков. Заветное желание завести собаку теплилось в глубине души Леонида Евгеньевича с самого детства. Но в своё время этому противились строгие родители, которые считали содержание собаки не уместным в их стерильной кооперативной квартире. А позже и жена Татьяна, которая также являлась сторонницей идеального порядка в доме, всё его отговаривала и убеждала, что собаке не достаточно места в квартире, а содержание животного возможно только в большом доме, что собака не сможет оставаться одна, пока они вдвоём находятся на работе, а вот когда придёт время и они выйдут на пенсию, переедут с Севера в среднюю полосу, где купят себе домик на берегу реки, допустим в Подмосковье или в Калуге, вот тогда-то и можно будет ему завести собаку. Теперь же, не опасаясь нарушить чьё-либо жизненное пространство и спокойствие, в душе извинившись перед матерью и покойной женой, отставной бухгалтер смог наконец-то исполнить свою давнюю мечту. Мечту Леонид Евгеньевич назвал Принц Уэльский, потому что как он вычитал, данную породу собак вывели при дворе её Величества королевы Великобритании и образ славного терьера, за преданность и отвагу, в давние времена украшал герб королевских гвардейцев. Забавный щенок стал отдушиной для Леонида Евгеньевича, в него он вложил всю ту нерастраченную нежность и любовь, которую может быть стеснялся обратить к людям, опасаясь, что это может быть принято ими за проявление слабости. Ни кто из сослуживцев, впрочем, не мог обвинить бывшего бухгалтера в чёрствости и равнодушии, просто такой у него сложился характер, держать все эмоции при себе.

Дни проживаемые Леонидом Евгеньевичем на пенсии, однако мало отличались от заведённого ранее распорядка и текли своей обычной неспешной чередой, совершенно похожие один на другой, как круги описываемые стрелками в старых часах с боем, которые тоже поменяли место своей дислокации со стены в рабочем кабинете, на гвоздь в стене «сталинки» отставного бухгалтера. По заведённой привычке, мужчина просыпался довольно рано, около половины седьмого, от тычка в щёку холодного и влажного носа уже порядком повзрослевшего Принца Уэльского, спешившего сообщить хозяину о приближении времени утреней прогулки. Погладив собаку по голове, Тычина некоторое время приходил в себя рассматривая причудливые тени на стене от качавшихся за окном деревьев, затем потянувшись, неспешно садился на край кровати и найдя на ощупь мягкие прикроватные тапочки, неспешно шагал в ванную, затем так же не спешно одевался в приготовленные с вечера на стуле свитер и брюки, и взяв питомца на поводок, закрыв квартиру, спускался по широкой лестнице во двор, старясь сдержать нетерпеливый напор рвавшегося на волю Принца Уэльского. Обычно, в столь ранний час, жильцы сталинской четырёхэтажке на улице Пушкинской ещё крепко спали, лишь на втором этаже одиноко светилась настольная лампа в окне бывшей учительницы Зинаиды Павловны, которая при встрече обычно жаловалась отставному бухгалтеру на бессонницу, хандру и прочие свойственные её преклонному возрасту недуги и хвори. Выйдя из двора мужчина с собакой шли в сквер у городского Дома культуры. В эти ранние часы улицы в центре Мурманска оставались ещё пустынными. Одинокие спешащие к остановкам общественного транспорта горожане, лавируя между работающими лопатами дворниками, тропили по тротуарам одинокие стёжки следов, по выпавшему за ночь белоснежному покрывалу, как будто оставляя закодированные послания последователям. Леонид Евгеньевич уже в сквере спускал с поводка Принца Уэльского, который в порыве нерастраченной за ночь энергии начинал стремительно обследовать заснеженные аллеи, лавируя между деревьями и кустарниками, сбивая с низких веток снежную пыль. Впрочем если четвероногий приятель упиваясь свободой забывался и убегал из зоны видимости, Леонид Евгеньевич возвращал того тихим, но резким свистом между пальцами, этот свист из далёкого детства особенно доставлял мужчине удовольствие на утренних прогулках. Вымерзнув как следует и продышавшись, приятели возвращались в тёплую квартиру, где пожилой мужчина готовил завтрак на двоих и кормил питомца. Человеку обычно на завтрак подавалась овсяная каша, заправленная каким-нибудь ягодным джемом или омлет с помидорами и луком, терьер же довольствовался сухим кормом с разными полезными добавками, после которого полагался кефир и витамины. Мясом же Тычина баловал питомца один-два раза в неделю, чтобы не отучать от установленного рациона. Придерживаясь порядка, заведённого ещё супругой, Леонид Евгеньевич старался не употреблять много жирной и жаренной пищи, себе мясное позволял ещё реже чем Принцу Уэльскому, предпочитая постное, в еде оставался умерен, не перебирал лишнего. Однако не был слишком строг к себе и иногда, в очередной раз помянув жену, бдительно следившую за неукоснительным соблюдением режима, мог заварить на скорую руку лапшу быстрого приготовления «Доширак» или по-желанию на ужин, побаловать себя рюмочкой хорошего коньяка, а под трансляцию значимого футбольного матча или этапа кубка мира по биатлону на спортивном канале, мог открыть бутылочку тёмного чешского пива, под сушёного кальмара.

Фотография жены Татьяны и сына Артёма стояла у отставного бухгалтера на серванте, рядом с телевизором и ложась спасть, тот почти в слух сообщал близким, как прошёл его очередной день, вздыхал до слёз и желал спокойной ночи. Временами мужчина явственно ощущал присутствие близких рядом и даже стеснялся сделать у них на виду что-то не так. Сердце Леонида Евгеньевича до сих пор щемило при воспоминании о безвременной потере и эта неотвратимая пустота вокруг, делала всё остальное в теперешнем его существовании неважным и не имеющим никакого практического значения.

С весны до осени, в хорошую погоду, отставной бухгалтер бегал трусцой по дорожкам городского стадиона, который находился через квартал от его дома. По утрам там обычно занималось несколько постоянных посетителей пенсионного возраста, но тесных знакомств с ними Тычина не заводил, ограничиваясь стандартными приветствиями, не желая становиться невольным слушателем про трудности чужой жизни, чужие болячки и жалобы на одиночество. Те другие повально чеканили шаги размахивая лыжными палками, заразившись вошедшей в тренд «скандинавской» ходьбой и передвигались по беговым дорожкам небольшими группками. Сам же Леонид Евгеньевич считал, что пока способен бегать будет бежать, не сморя на рекомендации районного терапевта поберечь суставы и избегать больших нагрузок. В средствах Леонид Евгеньевич особенно не нуждался, человек не расточительный и рациональный, в чём-то даже скуповатый, по бывшей профессии предпочитающий контролировать расходы и не превышать установленный лимит трат, он привык довольствоваться малым и не совершал мелких ненужных покупок. Пожилой мужчина хранил небольшой сберегательный счёт в банке с капитализацией процентов, суммой которого правда после смерти жены не интересовался и проценты не снимал. Одевался Тычина просто, но футболок и спортивных шароваров себе не позволял, регулярно, по устоявшемуся календарю, посещал своего постоянного парикмахера и маникюрный салон. Татьяна Павловна, работая инспектором отдела образования в администрации города, имела прирождённый вкус и чувство меры, и мужа всегда поддерживала в тонусе, призывала одеваться просто, но аккуратно и стильно, стрелочка к стрелочке. Летом Леонид Евгеньевич носил костюм с рубашкой, который покупали ещё с женой Татьяной, по случаю, в туристической поездке в Финляндию, а зимой одевал твидовое пальто, цвета шоколад, и финскую же шапку ушанку из тонкой овчины, имел несколько пар приличной обуви и хорошие швейцарские часы, подаренные сыном Артёмом, с первой зарплаты от самостоятельного рейса в море. Сын Леонида Евгеньевича, окончив мореходку, ходил в море вторым штурманом на рыбаках, большую часть своей недолгой самостоятельной жизни провёл в море и ушёл из жизни не успев завести семью и обрадовать родителей внуками.

Проживая несколько последних лет в одиночестве, бытовые вопросы Леонид Евгеньевич привык решать сам. Самостоятельно занимался стиркой белья, убирался в квартире, готовил и мыл посуду. Таких как он, одиноких пожилых людей, вокруг, в Северном городе, проживало довольно много. Тычина видел, что иные старики тяготятся одиночеством и потихоньку опускают руки, не следят за внешним видом и одеждой, становятся неряшливей, а некоторые даже откровенно бедствуют. Леонид Евгеньевич однако, пока стариком себя не считал, спину держал ровно, в руках имел определённую силу и не желал опускаться ни в чём, храня верность старым привычкам, выработанным за многие годы совместного проживания с женой и чтя её память. По религиозным праздникам, а также в дни рождения родных и в дату их смерти, Леонид Евгеньевич посещал семейное захоронение на городском кладбище, где он поставил общий, большой памятник жене и сыну. На портрете, изображённом на постаменте из тёмного мрамора, Татьяна Павловна сидела в кресле, а сын Артём стоял за её спиной, обнимая мать за плечи. Здесь же, за железной кованой оградой, Тычина отвёл место для себя и со спокойным сердцем был готов, когда придёт час, соединиться с любимыми людьми.

Эту зиму Леонид Евгеньевич пережил особенно тяжело, разболелся травмированный в молодости сустав ноги, и мужчина практически не выходил на улицу, с начала декабря до конца января, когда полярная ночь почти уже закончилась и над сопками окружающими город стал показываться узкий краешек солнца. Всё это время Принца Уэльского, по просьбе Тычины, выпускала гулять соседка с первого этажа. Собака скучала без длительных прогулок с хозяином и утром, по заведённой привычке, брала каждый раз свой поводок в зубы и тыкалась призывно в колени Леонида Евгеньевича, приглашая его на прогулку.

— Ну, что ты, милый мой, — гладил по голове Принца Уэльского Тычина. — Потерпи мой дорогой, скоро моя нога поправится и мы еще с тобой нагуляемся, навестим Татьяну Павловну и Артёма, пойдём в наш сквер.

Вопрос с суставом стоял на контроле у ортопеда, но лекарственная терапия и покой пошли на пользу и болезнь отступила, опухоль спала и боли прекратились. Леонид Евгеньевич очень опасался, что дело может закончиться назначением ему операции по замене сустава, вошедшей в моду в последнее время, квоты на которую стали доступнее и такие высоко технологичные операции, людям в преклонном возрасте и не только, стали назначать массово. Мужчина знал многих своих знакомых, которым такая операция помогла, но у некоторых, замена сустава прошла не удачно, искусственный сустав часто выскакивал из соединения вертлужной впадины на тазовой кости, заживление тканей шло болезненно. Такие больные долго восстанавливались, ходили с трудом, иногда одна нога в итоге

у них становилась короче другой. Прошедшим такие операции пациентам часто приходилось заказывать специальную обувь с утолщённой подошвой, чтобы компенсировать разность в длине своих ног, а иногда дело даже доходило до замены суставов на второй ноге. Словом дело с операцией по замене сустава было не простое, хлопотное и довольно нудное, требующее многочисленных хождений по поликлиникам и кабинетам чиновников, многочисленных обследований и сбора справок, а также затем предполагающее длительный период ограниченной подвижности и реабилитации. Эти страхи тревожили Леонида Евгеньевича всю зиму и радостное известие от врача о его выздоровлении и близкий приход весны, вместе с окончанием длинной полярной ночи, вернули веру в жизнь и надежду на лучшее.

Леонид Евгеньевич самостоятельно выбрался из дома в новом году только в начале марта, хотя до окончания зимы на Севере было ещё далеко, но солнышко в местах закрытых от ветра стенами зданий уже пригревало и было так приятно сдвинуть со лба шапку и отрыть лицо его первым благодатным лучам. В первый раз вышел на улицу с палочкой, которую приобрёл за время болезни. Принц Уэльский как будто бы понимая, что хозяину трудно и непривычно делать первые шаги по улице с этой тростью, косился на неё, идя на поводке у противоположной ноги хозяина, и даже был бы готов её куснуть, но как воспитанный и послушный пёс себя сдерживал и не нарушал правил приличия. Стаффордшир на месте потешно перебирая лапами, старался попадать в рваный ритм шагов Леонида Евгеньевича и не дёргать поводок, чтобы не доставлять неудобств своему подопечному. Спешащие по своим делам прохожие вежливо обходили странную парочку стороной, уступая место на очищенном от снега тротуаре.

День случился солнечным, время приближалось к обеду, дороги и тротуары в центре города оказались уже убраны, снег оставался лежать лишь небольшими грязными сугробами на газонах и вдоль тёмной с проталинами обочины. На улице в этот предобеденный час оказалось многолюдным, движение машин на дорогах плотным, среди потока из легковушек, автобусов и троллейбусов, сновали вёрткие маршрутки. Дети шли группками-стайками, с закончившихся занятий в ближайшей школе и весело щебетали с беззаботным смехом, распахнув тёплые пальто и куртки, как взъерошенные воробьи. А пережившие морозную зиму пичуги перелетали в радостной суматохе с куста на куст, посаженной вдоль тротуаров сирени и невысоких рябин, скакали по парящему на солнце асфальту, и сновали между ногами прохожих на остановках общественного транспорта в поисках хлебных крошек и семечковой шелухи. Неотвратимая близость весны, ещё не смелой, но такой долгожданной, здесь на центральных улицах города уже ощущалась во всём, в отражениях солнечных лучей от сияющих окон зданий, витрин магазинов и стёкол свежевымытых машин, в потемневших на солнце деревьях и кустарниках, и в этих розовощёких ребятишках, рано осмелевших под первыми солнечными лучами и уже снявших варежки, расстегнувших верхние пуговицы своих пальто и курток и развязавших шапки. И первые капли на длинных прозрачных сосульках, пропущенных кое-где у водостоков крыш коммунальщиками, как застывшие слёзы на ресницах красавицы зимы, загрустившей о своём скором уходе, переливались и сверкали драгоценными алмазами.

Перейдя по светофору через проспект Ленина, Леонид Евгеньевич оставил своего приятеля в вестибюле «Пятёрочки», где купил им на двоих продуктов и пакет семечек, чтобы покормить в сквере птиц. Затем наслаждаясь хорошим настроением и прекрасным днём они прошли в свой сквер у Городской думы и выбрав солнечную скамейку, Леонид Евгеньевич спустил с поводка Принца Уэльского, а сам достал купленную в магазине газету «Вечерний Мурманск» и стал не спеша изучать городские новости. Получивший свободу англичанин, как бульдозер принялся бороздить ближайшие сугробы, хватая зубастой пастью снег, подброшенный расплывающейся от счастья мордой. Пока двое проходящих мимо мальчишек не затеяли с Принцем Уэльским весёлую игру, подбрасывая терьеру снежки, а тот ловил их в прыжке розовой пастью, с хлопаньем разбивая могучей челюстью белые шарики в снежные брызги, создавая что-то похожее на праздничный салют. Мальчишкам нравилась сила и ловкость собаки и они подбадривали пса радостными возгласами.

Между тем в местной газете писали про всякую всячину: про контролируемую инфляцию и очередном предстоящем росте тарифов ЖКХ, про распределение квот и результатах лова рыбаков на прошедшей в Баренцевом море мойвенной путине, об ожидающихся санкциях принятых Конгрессом по поводу дела Скрипалей и о повышенной лавиной опасности для горнолыжников в Хибинах, а также об очередном повышении цен на бензин. На всякий случай, ради интереса, Леонид Евгеньевич стал просматривать страничку о предложениях по недвижимости, интересуясь примерными ценами, сложившимися на вторичном рынке на его двушку, и прикидывая, хватило бы ему в случае возможной продажи на переезд из Мурманска куда-нибудь южнее.

В это время в сквер, на соседнюю скамейку, пришла одинокая женщина. Она достала из сумочки планшет и стала что-то просматривать, листая на нём страницы. На вид незнакомке можно было бы дать чуть больше пятидесяти лет. Даже под пуховиком с воротником из песца, её фигура казалась стройной, а щиколотки ножек выглядывающих из меховых полусапожек выглядели тонкими и изящными. В окаймлении песцовой высокой шапки, в цвет воротника, с голубым оттенком кончиков шерстинок серебристых шкурок, выделялось немного бледное лицо, с небольшими прожилками вен у глаз, на висках, оттеняемое тёмными, прямыми волосами, выбившимися из под шапки. Черты лица незнакомки казались тонко очерчены немного выступающими скулами, с чуть длинноватым носом и темно-карими, почти чёрными глазами. Над тонко прописанной верхней губой, в виде взмахнувшей крыльями чайки, виднелись слегка заметные усики, которые впрочем ни как не портили впечатления, а наоборот придавали всему образу незнакомки некую утончённую изысканность. Леонид Евгеньевич не сразу осознал, что в первый раз, как уже за много лет, после прощания с женой, он обратил внимание на другую женщину и так внимательно её рассматривает. Отставному бухгалтеру даже стало немного неловко от своей бестактной любобытности, но желание ещё раз и ещё раз, нечаянно лицезреть вдруг пленивший его образ, оказалось сильнее природной воспитанности. Женщина, видимо почувствовав на себе изучающий взгляд, постороннего человека, с нескрываемым раздражением привлекла его внимание:

— Извините, будьте любезны. Мне кажется, прежде чем вторгаться в чужое пространство никому не нужными обглядыванием с ног до головы, вы бы лучше обратили внимание на своего зверя. Не прилично, знаете ли, в общественном месте спускать бойцовую собаку с поводка.

Леонид Евгеньевич явно не ожидал такого реверанса от созданного в его голове романтичного образа незнакомки, так что некоторое время, совершенно опешив, не мог вымолвить ни слова. И первые произнесённые им слова оказались сказаны в защиту репутации Принца Уэльского:

— Обратил бы ваше внимание, уважаемая незнакомая мне незнакомка, что мой преданный друг принадлежит к породе благородного английского стаффордширского терьера, а не грубого американского потомка и отличается от непутёвого сородича исключительно миролюбивым преданным нравом и примерным послушанием, — с поучительным тоном и обиженной интонацией начал мужчина просветительную лекцию в защиту своего подопечного. — Добрее моего терьера нет собаки на свете, руку вам даю на отсечение…

— Ну, руку вы свою, положим, оставьте пока себе, — злорадно и с лёгкой иронией ответила незнакомка. — Нечего тут, в общественном месте, частями тела разбрасываться. А вот, что вы скажите по поводу вот этого невинно убиенного вашим миротворцем голубя, который как я понимаю, именно сейчас торчит из зубастой пасти вашего людоеда? — и женщина с издевательской усмешкой взмахнула рукой в направлении радостно подбегающему к скамейке хозяина терьера.

К своему глубокому удивлению и огорчению Тычина увидел, что действительно, его глубоко воспитанный и нежный домашний питомец свернул голову пухлому сизарю и победно тащит свой трофей к хозяину, что бы получить похвалу и благодарность за удачную охоту.

— Или вы теперь начнёте убеждать меня, что ваш поводырь так же заботился о бедной птице, нашёл её замерзающей на снегу и делал ей искусственное дыхание? — уже совсем развеселилась, явно насмехаясь над Леонидом Евгеньевичем, женщина на соседней скамейке. — Искусственное дыхание и похоже, как и положено, изо рта в рот. Только немного перестарался, — и незнакомка залилась весёлым и беззаботным смехом, наблюдая недовольное и обескураженное выражение лица Тычины.

После чего, явно празднуя свою победу в маленькой битве, незнакомка с ухмылкой положила планшет в сумочку и удалилась в сторону площади Пяти углов, при этом слегка поигрывая бёдрами под пуховиком, как полководец триумфально покидающий поле выигранного сражения.

Весь последующий день Леонид Евгеньевич боялся себе признаться, что насмеявшаяся над ним незнакомка его заинтриговала. Он старался не вспоминать приятный бархатный голос и пленивший его образ, занимая себя домашними делами по приготовлению ужина и уборкой в квартире. Потом он покормил собаку и смотрел вечерние новости. После повторной вечерней прогулки с терьером, который наверное почувствовав настроение хозяина, старался меньше обращать на себя его внимание, мужчина покормил стаффорда сухим кормом и лёг в постель. Перед сном он прочитал ещё несколько глав романа «До встречи с тобой» Джоджо Мойес, начатого им не так давно и вскоре, погладив голову лежащей на коврике у кровати собаки, выключил торшер.

Несколько дней, приходя в городской сквер с Принцем Уэльским, мужчина в тайне надеялся на встречу с прекрасной незнакомкой, но то ли их встреча оказалась случайна, то ли испортившаяся холодная погода, с ветром и небольшим снегом и моросью, отпугивала женщину от длительных прогулок.

Глава 2. Маленький ручей

Через неделю погода нормализовалась, на улице снова потеплело и выглянуло солнышко. Еле дождавшись обеденного времени, Леонид Евгеньевич вышел из дома, держа на поводке Принца Уэльского, и с тайной надеждой, стараясь не переходить на быстрый шаг, целенаправлено двигался к скверу. Издалека увидев знакомую фигуру на скамейке, под заснеженными деревьями, мужчина почувствовал, что сердце его забилось чаще, и ощущая всю нелепость и неуместность их встречи, неумолимо приближался к ней.

Незнакомка видимо тоже узнала Тычину и его собаку, и подняв голову, оторвавшись от своего планшета, который как обычно держала в руках, улыбнулась.

— Ну, нет спасения от этих собачников, некуда от них укрыться, — пошутила она. — Пришли за очередной жертвой?

— Зачем вы так с нами, — улыбнулся не зная что ответить и волнуясь, как ученик перед учительницей не выучивший урок, отвечал Леонид Евгеньевич. — Мы с миром. И честное слово, рады снова вас увидеть.

— Вот даже как, — удивилась незнакомка. — С места и в карьер, да вы не далеко ушли в воспитанности от своего питомца, — и она благосклонно улыбнулась.

— Знаете ли, — вдруг вырвалось у Тычины, — в моём возрасте не так-то просто найти достойного собеседника.

— Конечно, — продолжала издеваться женщина. — В нашем трехсот тысячном городе, вашей жертвой, почему-то, стану именно я. Вы не маньяк случайно?

— Не надейтесь, — ответил Леонид Евгеньевич. — Сексуальная агрессивность в моём возрасте большая редкость. Разрешите всё-таки нам присесть?

— Как старому знакомому я вам это запретить не могу, — улыбнулась женщина. — Кстати, можно подкормить вашего охотника, чтобы он не пролил новой невинной крови?

— В принципе конечно можно, — удивился её просьбе Тычина. — Только Принц Уэльский от других ничего не принимает, получил хорошее воспитание, знаете ли.

Женщина, меж тем, открыла свою дамскую сумочку, сняв перчатки, достала оттуда упаковку с длинными, тонкими финскими колбасками, вынула из упаковки две колбаски и протянула их на открытой, изящной ладони с тонкими чувствительными пальцами, смотревшему на неё с подозрением терьеру. Неожиданно для мужчины, Принц Уэльский, забыв почему-то о свих благородной родословной, воспитанности и приличных манерах, потянулся губами к протянутым ему колбаскам, смахнув их языком в зубастую пасть, и щёлкая белыми зубами, с видимой благодарностью, посмотрел в глаза незнакомке.

— Два ноль, — залилась женщина весёлым смехом. — Ещё один миф о воспитанности чопорных англичан повержен!

— Ну, что же ты брат меня позоришь, — укоризненно, с лёгкой иронией пожурил питомца Леонид Евгеньевич. — Продался за пару колбасок, где же это видано, такое поведение воспитанной собаки.

Терьер виновато спрятался за ногой хозяина и хитро посматривал в сторону незнакомки, видимо рассчитывая получить от и оставшиеся вкусняшки. Женщина предложила, чтобы больше не испытывать терпение Принца Уэльского, отдать ему колбаски и отпустить погулять. Что они и сделали. И терьер, отпущенный хозяином с поводка, стал по заведённой привычке крутить восьмёрки между чугунными стойками парковых фонарей и барахтаться в снегу, подымая снежную пыль, впрочем, далеко не отдаляясь от их скамейки.

— Наверно стоит уже нам познакомиться, — напомнила незнакомка. — Так как наши встречи уже переходят в разряд регулярных, а я с незнакомыми мужчинами, как порядочная дама, не встречаюсь.

— Меня зовут Леонид Евгеньевич, — отрапортовал Тычина, — мне шестьдесят три года, я вдовец и на пенсии. Как говорится совсем один, как перст.

— А меня зовут, Виолетта Микко Виртанен, отец мой был финн, а так как имя его в финском языке не склонялось, то и в русской транскрипции, в качестве моего отчества, записано также. Так что с первого раза, на слух, все принимают Микко за фамилию и это немного вносит путаницу в понимание смысла, — представилась незнакомка. Её голос был приятным на слух, негромким и с бархатной, с небольшим намёком на финский акцент, интонацией. — Я вдова. Тоже на пенсии, если вас это интересует. Работу оставила совсем недавно. Ну, возраст мой вы сами видите, мне тоже под шестьдесят.

— Не может быть, — искренне изумился Леонид Евгеньевич такой откровенности незнакомки. — Я вообще-то подумал, что вам нет и пятидесяти. И очень, знаете ли стеснялся, прилично ли, что такой старик как я, вдруг заговорит с такой молодой и красивой женщиной.

— Теперь я понимаю, что после моего опрометчивого признания, камень с души у вас упал, — пошутила Виолетта Микко.

Они просидели за разговорами на скамейке около часа. Мимо спешили с обеда на работу служащие городской Думы и простые горожане, бегали играя в снежки школьники и молодые матери провозили коляски со своими новорождёнными малышами, принимающими первые солнечные ванны после долгой и тёмной зимы. Двое на скамейке говорили и не могли выговориться. Леонид Евгеньевич сам удивлялся как ему просто и легко далось общение с этой незнакомой совсем недавно женщиной. Ему не приходилось стараться казаться лучше или хуже, всё происходило само собой, естественно. Истосковавшись по женскому вниманию, Тычина рассказывал Виолетте о своей прошлой работе, о выходе на пенсию и теперешней их жизни с Принцем Уэльским.

— А что значит в переводе ваша фамилия? — спросил он. — Это так необычно и красиво, Виртанен.

— Ну, во-первых, — усмехнулась Виолетта Микко, — для финов это вполне обычная и распространённая фамилия, также как для нас Иванов или Петров. А в переводе звучит конечно ласково и романтично, — маленький ручей. Я в замужестве не захотела брать фамилию мужа, у него она была Прохоров. Хотя признаюсь, Прохоров тоже звучит не плохо, но было бы совсем странно это сочетание, Виолетта Микко Прохорова, не правда ли?

— Действительно, — согласился Тычина, — немного странно. Вопросов наверно стало бы больше. А кем, извиняюсь, работал ваш муж?

— Мой муж полковник авиации, — с гордостью ответила женщина. — Правда ведь, романтично? Мы жили в посёлке Заозёрном и муж был командиром полка дальней авиации. Ещё бы немного и его бы забрали в Москву, на повышение в штаб армии.

— И что же случилось? — удивился Леонид Евгеньевич. — Он разбился на самолёте при выполнении очередного полёта?

— О нет, зачем вы так, — вздохнула Виолетта. — Всё намного прозаичнее, случился инфаркт и пока его везли из полка до Мурманска, Анатолий скончался по дороге, в скорой. Хотя муж много летал сам, для дальней авиации это свойственно.

— Извините, — попросил прощения Тычина, увидев непроизвольные слёзы на глазах женщины, которые видимо вызвали нахлынувшие на неё воспоминания.

— Что уж теперь поделаешь, прошлого не вернёшь, — Виолетта Микко вытерла глаза платком из сумочки и оставив его в руках продолжила. — Ведь я вышла за Толю, когда он только закончил лётное училище и получил свои первые лейтенантские звёзды и первое назначение из Оренбурга в Казахстан. А я оказалась в Оренбурге на практике, после окончания института Инженеров Водного транспорта в Ленинграде. Раньше, ведь сами знаете, куда распределяли туда и ехали, особого выбора не предоставлялось. Так что, до Заозёрного, мы с Анатолием Геннадьевичем помотались по всей стране. Это уже потом, когда муж стал полковником, полк мы выбирали сами, поближе к Мурманску, к моим родителям.

— А дети, Виолетта? Мне можно к вас так называть? — спросил Леонид Евгеньевич и после благосклонной улыбки Виртанен продолжил, — у вас есть дети и где они теперь живут?

— Да, что там, конечно давайте перейдём на ты, к чему эти условности. Есть дочь, Анжелика, — ответила женщина немного погрустнев. — У нас в последнее время сложились довольно непростые отношения. Когда она со своим мужем, два года тому назад, решила переехать в Анапу, мне пришлось разменять квартиру, в которой мы жили последнее время с Анатолием в Мурманске. Эт квартиру муж получил как командир полка, от командующего флота, за какой-то ответственный полёт его эскадрильи. И понимаете, поменять память отца на удобства, я к этому готова не была и приняла это с трудом. Словом, мы сейчас пока не общаемся. Но давайте оставим эту неприятную и крайне щекотливую для меня тему.

В это время Принц Уэльский, видимо уже порядком набегавшись, успел подмёрзнуть, подбежал к скамейке, взяв лежавший возле Тычины поводок в зубы и призывно посмотрел на хозяина.

— Как время быстро пролетело, — извинился Леонид Евгеньевич, посмотрев на часы. — Извините Виолетта, у нас режим. Шерсть у него короткая и долго нам на морозе нельзя, простудится.

— Да, мне тоже уже пора, — согласилась Виртанен и улыбнулась. — Принцев у меня в друзьях ещё не было.

— О, простите Виолетта, за наглость, — спохватился Тычина, — а могу я попросить у вас номер телефона? Знаете ли, я уже не в том возрасте, чтобы ходить и высматривать вас по скамейкам в парке.

— Вы думаете, что это будет ни слишком непристойно с моей стороны, — спросила Виолетта. — Уже после первого свидания давать незнакомому мужчине свой номер телефона?

— Я думаю, что нам уже можно наплевать на условности, — пошутил Леонид Евгеньевич. — В нашем то возрасте. В худшем случае вас примут за мою сиделку или сестру милосердия.

— Да вы ещё тот ловелас, — рассмеялась Виолетта Микко. — Ну, диктуйте ваш номер, — и записав в свой телефон услышанный от Тычины номер, женщина улыбнулась и развернувшись на каблуках полусапожек, грациозно пошла по дорожке к выходу из сквера. Отойдя немного, Виолетта подняла на прощанье руку с телефоном и взмахнув ею в воздухе, сделала дозвон.

На следующий день, когда Леонид Евгеньевич совсем уже было решился позвонить Виолетте и пригласить свою новую знакомую как и положено в таком случае в кино, ему вдруг позвонил бывший одноклассник и старый приятель по мореходному училищу, Владимир Морозов, и напомнил, что в последнюю субботу марта, они по старой, давно заведённой традиции встречаются их славным 10 «А», мальчишки которого потом дружно пошли поступать в мореходку, в ресторане «Царская охота» на Кольском проспекте и что никакие отговорки на болезни Леонида не принимаются, а если тот начнёт ссылаться на всякие неотложные обстоятельства, друзья приедут за ним, хоть на скорой помощи. Делать было нечего и звонок Виртанен, само собой, пришлось перенести.

С годами проведёнными в школе, а затем и в мореходном училище были связаны одни из лучших воспоминаний Тычины. Молодость, морская форма и морская романтика. Их дружный курс и практика, сначала в Баренцевом море, а затем, после окончания пятого курса, и в Атлантике. С перелётом из Москвы через Будапешт в Луанду, где команда получала своё судно БМРТ под номером 389 «Мыс Фрунзе». К сожалению, это было уже так давно…

БМРТ в очередной раз падал в пропасть и зарывался форштевнем в волну, следующая волна била в корпус судна с огромной силой, в тысячу тонн морской воды, с глухим тяжелым грохотом сотрясая посудину по всем её переборкам и шпангоутам. Судовой дизель натужено стучал огромными поршнями, ворочая вал гребного винта, выгребая из самой бездны. И так раз за разом, вверх, вниз, удары волн и бесконечная качка. Море у Шпицбергена штормило вторые сутки, трал не спускали, рыболовецкое судно просто болталось на банке и пережидало непогоду. Обычно кучно державшиеся в районе лова рыболовецкие суда разных стран и флотилий, разбросало штормом и только некоторые из них маячили между вздымающихся чёрных волн на горизонте. На палубу без указания капитана выходить было запрещено и команда БМРТ «Мыс Фрунзе», с портом приписки в Мурманске, развлекала себя ввиду отсутствия улова и соответственно подвахт по переработке рыбы, игрой в нарды и вязанием мочалок из распущенных на нитки полипропиленовых канатов, слушала судовое радио и травила байки. Лёня Тычина в отличии от остальных ребят-курсантов в их четырёхместной каюте, плохо переносил качку и его рвало и мутило уже почти сутки. Паренёк валялся с больной головой, измождённый этой бесконечной болтанкой на верхней шконке, а ребята внизу травили байки, играли на гитаре и сражались в шахматы.

Этот короткий рейс являлся итоговой практикой после окончания четвёртого курса, курсанты должны были привезти из него характеристики для открытия виз для плавания в Атлантику и направления по распределению в должности, на флота. Рейс был на три месяца, по ближним северным морям. В феврале началась мойвенная путина и судно уже пропахло запахом свежих огурцов, так пахнет, только что поднятая тралом на корму, мойва.

В отличии от лова другой рыбы, где скумбрию или путассу необходимо ещё и разделывать перед заморозкой или консервацией, на мойве работы совсем немного, идёт только сортировка рыбы на конвейере и укладка её в лафеты для морозильных камер. Из камер брикеты рыбы упаковывают в коробки и отправляют в холодный трюм.

Основная работа лежит на палубной команде лова. Подготовка трала, его спуск, проводка и подъем с уловом. Затем очистка трала от рыбы и её выгрузка на фабрику в трюм, осмотр трала и его срочный ремонт, если потребуется, а так же укладка сети на палубе в готовности к очередному спуску. Люди на корме с тралом работают мужественные и сильные. Работа требует от них сноровки, умения и знания регламента работ, каждым моряком на своём месте, слаженности всей команды лова, как на палубе так и в штурманской рубке.

Здесь некогда любоваться морскими видами и предаваться романтическим вздохам, здесь идёт серьёзная и порой опасная работа. Могучие лебёдки тянут трал длинными канатами, с поплавками и грузами, при спуске трала они могут захлестнуть не острожного рыбака, да и огромный мешок самого трала с нижней и верхними подборами, огромным плетённым кутком, многочисленными грузами и тяжёлыми траловыми досками, довольно устрашающая конструкция для новичка, когда это всё скрежещет, грохочет и гремит, спускаясь по лотку кормы в море. При этом северные моря, Норвежское и Баренцево, редко спокойны, судно всегда болтает, холодные волны захлёстывают команду с ног до головы, а надо работать в любую погоду и в холод, и в снег.

После многочасовых переходов и поиска косяка рыбы, судно сбрасывает трал и начинается захват рыбы, в эти томительные часы вся команда живёт ожиданием улова. Когда проводка трала заканчивается и судно сбавляет ход для подъёма трала, все, кто свободен от работы и вахты, высыпают на палубу, вплоть до кока и буфетчицы, и наблюдают это священнодействие. Старожилы уже по звуку напряжённой работы лебёдок могут определить сколько рыбы будет в сетях, а молодая команда с особым вниманием ловит новости из штурманской рубки, от капитана, о примерном весе улова. И вот наконец, сначала из моря показываются траловые доски, которые раздвигают подборы трала, его пасть, заглотившую косяк рыбы. Затем, с грохотом от грузов и поплавков, втягиваются подборы, и за кормой корабля появляется, в окружении слетевшихся к судну голодных чаек, сам наполненный рыбой мешок трала.

Здесь в зависимости от полноты улова рыбаки или шумно радуются успеху или разочаровано, ругают подводного царя, а про себя штурмана и капитана, за напрасные надежды. Жизнь рыбака в значительной мере зависит от удачливости и смекалки капитана. Нет улова, нет денег, вот и вся романтика рыбалки, это вам не прогулки при луне, это работа, и от нее зависит, что и сколько принесёт моряк, за месяцы своей разлуки с домом, в семью. На судах-рыбаках как в колхозе трудодни, заработок от рыбы распределяется по паям, в зависимости от вклада каждого. Столько-то рыбы поймано за сутки, разделано и заморожено, столько-то сделано банок консервов, намолото рыбной муки, столько вы и заработали. Распишитесь и получите. Всё отмечаться в большой таблице, висящей на стене камбуза и все видят, сегодня я заработал столько и есть к чему стремиться. Всё открыто и честно. Не работаешь, — не ешь, закон моря!

Вот наконец, трал и куток затянуты на палубу. Мешок полон мойвой, как батон варёной колбасы. Затем трал поднимают лебёдками и высыпают рыбу в приёмный бункер, а то и в два, если рыбы много, и подают её в рабочий трюм, на рыбную фабрику. И пошла работа в трюме, сортировка, заморозка, загрузка холодных трюмов уже замороженной рыбой. И так три месяца напролёт, поиск косяка, спуск трала, проход, подъём. И ночью и днём и в шторм и в штиль, в любую погоду. Словом рыбалка в море, это вам не с удочкой на бережке посидеть….

Курсанты мореходки, как свежая кровь на БМРТ. Команда им рада. Старожилы их безобидно подкалывают разными рыбацкими словечками и байками, проверяя знания морской терминологии и смекалку. Но это так всегда с новичками, все на судне ждут, как молодые ребята проявит себя в деле. Ведь всем им жить одной семьёй в этой плавучей железяке три месяца, а в больших рейсах и по полгода. Новички, ребята все молодые, крепкие, кровь с молоком. Курсанты это вам не колымщики-временщики, не трава перекати-поле, они не пришли на один рейс длинный рубль урвать, а решили раз и на всегда связать с морем всю свою жизнь. Мореходка их приучила к дисциплине и порядку, они уже несколько лет жили в её корпусах бок о бок с друг с другом, и флот, и море стали их желанной мечтой. Все они стремились себя проявить с лучшей стороны и работа в их молодых руках кипела, все делалось с задором и огоньком. Старожилы судна, которые уже по несколько лет притирались друг к другу, и где-то уже даже поднадоели друг другу за длинные, продолжительные рейсы, молодых пацанов принимали как свежий глоток воздуха, с распахнутой душой, и курсанты отвечали морякам взаимностью.

Леонид Евгеньевич с грустью вспоминал те счастливые дни их юности и к встрече с однокурсниками готовился тщательно, чтобы не ударить лицом в грязь. Первым делом он посетил своего мастера парикмахера, которая стригла его уже несколько лет подряд под один и тот же фасон неизменной «канадки», с чётким пробором и чёлкой зачёсанной немного назад. Голова Тычины за последние годы подёрнулась серебром седины, но Леонида Евгеньевича это не расстраивало, а, как он считал, прибавляло его облику солидности и стати. Затем Леонид Евгеньевич под контролем Принца Уэльского выбрал в своём шкафу лучшую белоснежную рубашку тонкого шёлка и синий шерстяной костюм, к мягким кожаным светло-коричневым полуботинкам от «Ecco». Галстук он не повязал, так как дружеская встреча его не предполагала. Достал из бархатной коробки и сверил время на своих вечных швейцарских часах «Breguet», ещё раз поблагодарив в душе сына Артёма за поистине дорогой подарок. Парфюм от «Armani» был привычным аксессуаром мужчины, который нравился его покойной жене, терпким, с древесным ароматом и стойким. Вечером к назначенному приятелями времени, Тычина выгулял терьера, принял душ и экипировавшись, вызвал к своему дому такси.

Свою трость он с собой не взял, так нога его уже не беспокоила, да и показываться с палкой, на глаза друзей, Леонид Евгеньевич стеснялся.

Глава 3. «Царская охота»

Долгой полярной ночью маленький лемминг выбрался из своей снежной норки и увидев яркое сияние над тундрой, спрашивает у мамы:

— Мама, а что это там за огонь полыхает между сопок, у тёмной воды?

Мышка-мама ему отвечает:

— Не бойся малыш. Это люди, с того берега, позвали на долгую зиму к себе в гости солнце…

Про Мурманск известно многое и то, что это столица Русской Арктики, база ледокольного атомного флота и начало Северного морского пути, крупный рыбный и торговый порт, а с недавнего времени еще город нефтяников и буровых вышек на шельфе. Но что же привело людей сюда, на Крайний Север, в страну холодной зимы, тёмной и долгой полярной ночи? Конечно же, не только большие зарплаты и северные надбавки. Ведь кажется минусов на Севере намного больше, — долгая холодная зима и следовательно, долгий отопительный сезон, высокие цены на привозные продукты, удалённость от столиц, с их культурными возможностями и товарным разнообразием, а ехать из Мурманска в отпуск довольно хлопотно, дорого и долго. Так, что же это за народ то такой, мурманчане? Друзья мои, я вам скажу от души, северяне, — это такие особой породы люди, они почти такие же как вы, только в шубах, шапках и валенках. Холодные арктические ветра закалили их дух, а тёмные полярные ночи сделали ясными и зоркими их глаза и неравнодушными сердца. Их души греет не только могучий тёплый Гольфстрим, а ещё и любовь к романтике и приключениям, тяга к первобытной, не тронутой природе заполярного края, к бескрайней каменистой тундре и к голубым прозрачным озёрам, к блеску радужной форели в порожистых реках и ковру из шляп подосиновиков в редколесье карельских берёзок, к красным ягодам брусники на снегу и к великолепной охоте, удивительной рыбалке, ночёвкам под гитару у костра и семейным лыжным прогулкам на трассах Долины Уюта. Но и работать мурманчане конечно умеют, а иначе, чего же им было ехать то сюда, на Крайний Север.

Мы любим свой Мурманск, с его туманами над тёплым Кольским заливом, звонками башенных кранов в порту и гудками пароходов, уходящими в дальние плавания, за заиндевевшие окна троллейбусов, тянущихся светящимся караванами по тропе из проводов по заметённым проспектам в зимнюю стужу, за то что дома нас всегда ждут и согреют любовью наши родные и близкие. А что бы долгая зима не была такой тёмной и безрадостной, улицы Мурманска полярной ночью озаряют огни иллюминации. Город долгой полярной зимой ярок и сверкает тысячами огнями многочисленных, чудесных фонарей и праздничных гирлянд вдоль своих широких проспектов, бульваров, в скверах и на площадях, разноцветными огнями многочисленных торговых центров, яркими витринами магазинов и кафе, тысячами светящихся в ночи окон многоэтажек и даже колесо обозрения чертит под полярным сиянием свои огненные круги в парке развлечений и разгоняет мглу. Сияющий ореол над Мурманском, из-за вершин крутых сопок, полыхает в звёздном небе на много километров вокруг, над всей тундрой и Кольским заливом, на зависть экономным соседям, норвежцам и финнам. Мурманчане, как это не покажется странным, даже любят эту свою долгую полярную ночь, с беспроглядной мглой и холодными снежными буранами, а за сполохи полярного сияния и пару звёздных медведиц, бегущих по шестьдесят девятой параллели, отдадут кажется все богатства мира. Потому что за сумрачной зимой обязательно будет Праздник Солнца, и от долгого ожидания, его первые лучи над вершинами сопок, на востоке, будут ещё желаннее. Мурманчане встретят этот день собравшись всем городом, с горячим ароматным чаем, жаркими блинами и дымком шашлыков, песнями, плясками, ударами лопарского бубна и оленьими упряжками. И солнце озарит наш город почти на целых полгода. Теперь надеюсь вы понимаете, что именно о Мурманске может быть мечтали в своих детских снах, а вы говорите Север!

Ресторан «Царская охота» появился на месте знаменитого в 90-х годах пивного бара, на первом этаже многоквартирного дома на Кольском проспекте. Это довольно популярное у мурманчан и гостей города заведение, стилизованное под охотничий домик, с хорошей кухней, уютным залом, приветливым персоналом и разнообразной анимацией, в виде музыкальных и юмористических номеров. В фойе Леонида Евгеньевича встретила приятная женщина, распорядительница зала, которая указала на столик в глубине, у сцены, где его уже ожидали друзья. Их за столом сидело пятеро, звонивший ему с приглашением главный инженер сетей «Колэнерго» Владимир Морозов, штурман Игорь Костиков, врач Вадим Соболев, бывший начальник уголовного розыска Октябрьского района, а теперь директор охранного агентства «Арктика» Анатолий Попов и директор агентства недвижимости «Наш город» Александр Марченко. Бывшие курсанты, расставшись по разным причинам с морем, пошли дальше по жизни уже каждый своей дорогой, но море и мореходка остались их первой любовью.

— Ну, брат Леонид, ты как всегда заставляешь себя ждать, — загрохотал над столом баритон Анатолия Попова. — Друзья мои, налейте опоздавшему штрафную, по полной мере ответственности, без амнистии.

— К нам приехал наш любимый! — завели приятели шутливую заздравную песню. — Леонид Евгеньевич, дорогой! — и Владимир Морозов, находившийся ближе всех к садившемуся за стол Тычине, встал и подал ему хрустальный стакан янтарно-красной рябины на коньяке, с веточкой брусники нанизанной на край стакана и фирменную булочку с куском строганины, из жирного ярко-красного лосося.

— Пей до дна! Пей до дна! — грянули дружно приятели, уже раскрасневшиеся от первой рюмки.

Леонид Евгеньевич в сердцах опустил руку, типа пропади оно здоровье, махнул холодную настойку одним быстрым глотком и улыбнувшись друзьям, сразу закусил, разливающуюся внутри теплоту, холодной, таявшей во рту строганинкой на ароматной, хрустящей булочке с тмином.

— Жив ещё портянка! — похвалил Вадим Соболев, протягивая навстречу Леониду Евгеньевичу свою большую сильную ладонь. — Рад тебя увидеть, дорогой мой товарищ!

Все собравшиеся также бурно приветствовали Тычину. В это время официант носил к столу нарезку на фирменных деревянных досках, с мясом лося, буженины из дикого оленя, нежного хариуса и сёмги, с хреном и брусничным соусом, а также фирменные «Царские салаты». По команде Попова, который взял на себя обязанности тамады, друзья повторно наполнили бокалы, теперь уже холодной финской водкой и выпили, под произнесённый Анатолием тост, за здоровье и долгие годы всем присутствующим и отсутствующим, дружно чокаясь и смачно закусывая, похваливая поданные кушанья.

— Толя, а что мы на горячее заказали? — спросил обращаясь к Попову Соболев.

— Саша предложил в этот раз испробовать лося в горшочках, с картошечкой в грибах и в сметанном соусе, — указал тот на Марченко. — Но я взял на себя смелость заказать три порции с лосем и три с олениной, чтобы мы почувствовали разницу.

— Мужики, лось в горшочках, это цимус! — подтвердил Марченко. — Пальчики оближешь, сами увидите.

— Лёня, а ты так и сидишь на пенсии, ничем не подрабатываешь? — обратился к Тычине Владимир Морозов. — А то у нас, в бухгалтерии, место начальника отдела освободилось, если хочешь, я бы замолвил словечко перед директором.

— Спасибо Володя, — кивнул Тычина. — Я подумаю.

— Ты подумай, да недолго, — упрекнул его Морозов. — Зарплата полтинник, премии квартальные, отпуск. Всё как у людей. И рядом будем.

— Да, что ты пристал к человеку со своей энергетикой, — засмеялся Игорь Костиков. — Давай Евгеньевич тряхнём стариной, да махнём со мной в Атлантику. Третьим штурманом возьму. По Канарам погуляем, Лас-Пальмас, белые штаны, креолки с длинными ногами, не жизнь, а малина!

— Зачем ему твоя рыба, — загудел Попов, — закроешь человека в железной банке на полгода, как в СИЗО. Знаем мы твои белые штаны!

Все засмеялись.

— Ну, мужики, третья, как обычно, стоя не чокаясь, — Анатолий Попов встал. — За тех кого уже с нами нет. Никогда бы не подумал, что так рано уйдут из жизни наши любимые друзья-одноклассники Сергей Шапошников, Миша Меньшиков, Коля Храмченко, Сашка Алексеев. Земля им пухом и вечная память!

Приятели стоя, не чокаясь, выпили и помолчав сели. Несколько минут над столом висело тягостное молчание. Между тем столы в зале ресторана заполнялись посетителями. На эстраде две девушки с саксофоном и тромбоном исполнили дуэтом джазовую композицию. Потом, вышедший вслед за ними, молодой солист стал душевно напевать лирические песни восьмидесятых.

Пары потянулись к сцене на медленный танец. Кто-то из гостей фотографировался у барной стойки с огромным чучелом медведя, стоявшего во весь рост на задних лапах с разинутой пастью.

— А кстати, мужики, — обратил внимание Владимир Морозов. — Вы знаете, что наша любимая классная руководительница Валентина Ивановна Черепанова ещё жива и здорова! Надо нам обязательно всем вместе ей позвонить и навестить.

— Так сколько же ей сейчас, — удивившись и обрадовавшись спросил Леонид Евгеньевич. — Кто знает?

— Когда у нас был выпускной в нашем десятом «А», ей было, по-моему, тридцать четыре, — напомнил Попов.

— Следовательно ей сейчас должно быть семьдесят шесть лет, — предположил Морозов. — Какая молодец, дай ей бог здоровья, что терпела нас оболтусов. Да, наша любимая 23 школа на Варничной сопке. Наш самый лучший десятый «А».

— А кто знает, где наши девчонки? — спросил Костиков. — Кто о ком знает?

— Я знаю, что Зайцева Лена живёт с мужем и детьми в Канаде, — ответил Анатолий Попов. — Поздравляла меня с Новым Годом в «Одноклассниках», выглядит конечно замечательно, как и раньше.

— А я в прошлом году встречал Олю Трофимову, — вставил Марченко. — Она рассказывала, что ведёт большой проект по защите Арктической природы, кажется совместно со шведами. Такая молодец, умненькая.

— Кстати, друзья мои, приглашаю вас к нам в заведение «Центр китайской медицины», — сообщил всем собравшимся Вадим Соболев. — Наконец-то мы закончили все мытарства и получили квоту на работу наших массажистов. Так что милости прошу. Первый сеанс в подарок.

— Где же ты Вадик китайцев то нашёл? — поинтересовался Александр Марченко, — лучше бы уже финок привёз и баню открыл, больше бы пользы было! — и за столом опять раздался дружный беззлобный смех.

— А вот ты приди и попробуй, — убеждал Соболев. — Мой кудесник-то, китайчонок, тебе в два счёта позвоночник вытянет и все твои отложения в шее уберёт, на пятнадцать лет моложе станешь. И массаж нужных по их науке точек рук, ступней и головы, всё сделает и этим твои внутренние органы оздоровит, которые требуется, придаст им новый импульс и тонус повысит. И иголки также ставим в нужные точки и банки. Только их банки китайские особые, большие. У мня две девушки китаянки и три паренька работают, все дипломированные врачи. Вы знаете сколько мороки было их дипломы перевести и в нашем Минздраве утвердить, да квоту на иностранцев пробить. Полгода все мытарства длились. А теперь милости прошу. Я потом визитки всем раздам пригласительные, со скидкой. Мы на Советской 36, там и офис и массажный кабинет. Звоните мне, я вас по времени запишу. Всего тысяча рублей час, любая процедура. Ну, конечно, чтобы был эффект надо полный курс пройти, десять процедур. Ну, и знаете ли, в комплексе желательно. Массаж и иголки например. Или ароматные травы и банки, в комплексе с массажем.

— Так где ж ты, чёрт такой, китайцев-то нашёл, — не унимался Марченко, видимо завидуя предприимчивости друга.

— Да, ты понимаешь по случаю, — рассказал Вадим Соболев. — Наш заведующий отделением травматологии, два года тому назад попал в автомобильную аварию и сильно повредил себе весь низ, таз и ноги. Переломы страшные были. Валялся у нас в больнице полгода, пока его по частям собирали. Ещё через полгода он стал кое-как двигаться. Не ходить, а именно двигаться с палочкой и под руку с женой. А тут, услышал он про санаторий в Китае, в Удалянчи. Есть там такой городок, там в санатории врачи чудеса творят, массажем и травами. Узнал он всё про тот санаторий, созвонился, купил билеты и уехал с женой в Китай. Лечился он там почти месяц, приехал обратно в Мурманск и я при встрече его не узнал. Человек ожил. Мало того, что он сам стал ходить, с тростью конечно, но сам. У него взгляд изменился, глаза загорелись, молодыми стали глаза. И по секрету вам скажу сила мужская вернулась, жена не нарадуется.

— Ну, за мужскую силу, — раздался тост, все дружно рассмеялись, наполнили стаканы и выпили. А как не выпить за такое дело?

— Вот я посмотрел на него, — продолжил Соболев, — и стало мне завидно, честно вам скажу. Тоже захотел я этого огня в глазах. И поехал я на следующий год вместе с моим травматологом тоже, в эти самые Удалянчи. Деревня, скажу я вам деревней. Если вы были в Турции или в Эмиратах, вам конечно будет там скучно. Процедуры с утра до вечера, день расписан по часам и никакой развлекухи и анимации. То горячие ванны с травами, то грязи лечебные, то банки ставят, то иголки втыкают в хитрые точки по схеме, то тебе массаж или лечебная физкультура. Завтрак, обед и ужин по расписанию и послеобеденный сон. Городок сам маленький, рынок да магазинчики, пойти вообще некуда. Но диагноз ставят по пульсу, все ваши болезни расскажут от А до Я. Мне все мои болячки поведали без моей медицинской карты, начиная от холестерина, искривления позвоночника и до геморроя. Ну, полечился я это само собой, а главное навёл личные контакты с их врачами молодыми. А учреждение это государственное, оклады у врачей не большие. Ну, я и предложил одному заму по врачебной части, тому который по-русски хорошо говорил, собрать мне команду из пяти-шести врачей на год. Хотя они там все по-русски шпарят, там пол Москвы лечится, а Дальний Восток и Хабаровск так вообще живёт. Так вот, тот старший китаец мне врачей подобрал, за денежку с них, процент они ему будут отдавать. Ну, а я занялся оформлением бумаг уже дома и подготовкой помещения. Всю зиму мы с ними по скайпу общались, бумажками обменивались. Это же надо кучу разрешений оформить, получить квоту, сделать визы, перевести на русский дипломы и тут по месту оборудование закупить, лицензию получить и много ещё чего. Денег пошло я вам скажу на всё, вагон и маленькая тележка. Но дело стоящее. Хлопцы они работящие, лупят руками по двенадцать часов к ряду, с восьми утра до восьми вечера. Руки как жернова, сильные как железки. Устанут, сами один другому массаж сделают и дальше пахать. Я вам скажу, если бы мы в России матушке все так работали, уже все миллионерами стали, банок бы не хватило деньги хранить. А девчонки китаяночки, какие приятные, сил моих нет, но работа и только работа.

— Я вот тут прикинул, — вставил Александр Марченко, считая суммы на калькуляторе iPhone. — Двенадцать часов на шесть человек, семьдесят две тысячи в день. Неплохо я вам скажу, для такой маленькой компании. И самое главное товар в руках, не просрочки, не больших расходов. Да, ты Вадик голова, возьми меня хоть санитаром!

— Ну, кому уж прибедняться, Саша, так это только не тебе, — в свою очередь подколол Марченко Толик Попов. — Полгорода перепродал, недвижимость в аренде на каждом углу, половине народа свои кредиты до зарплаты втюхал. А вторую половину в долги вогнал. Вот жаба васильковая.

— Да, есть немножко, — заулыбался добродушно Марченко. — Ну, нужны людям деньги до зарплаты, как не помочь?

— Тебе ещё Саша должники твой «Infiniti» не спалили? — поинтересовался добродушно штурман Игорь Костиков.

— Да, у него их два, — рассмеялся по-доброму Попов,. — И оба, на всякий случай, на КАСКО, по полной!

— Злые вы, — шутливо обиделся Марченко, — уйду я от вас!

— Ты лучше десятину в церкву отнеси, — загрохотал Попов и все заржали. — Грехи отпусти!

Потом им подали горячее в горшочках и пиво с королевскими креветками. Приятели закусили и через некоторое время разговор за столом продолжился.

— Игорь, а ты спой, пожалуйста, нашу из «Пацанов». Соскучился я, право слово, по твоему голосу, — попросил вдруг Анатолий Попов Костикова и все присутствующие за столом его дружно поддержали.

Игорь, обычный такой с виду морячок-штурманок, высокий и худой, с лысеющей головой и короткой тёмной бородкой, словом ничего такого этакого выдающегося, долго не ломаясь, выпрямился на стуле и прикрыв глаза, начал тихо выводить своим светлым и удивительно чистым голосом:

«Я подозвал коня,

Конь мой узнал меня,

Взял, да, помчал

Белой дорогою,

Чистой подковой звеня.

Будет лететь мой конь

Птицей по-над рекой,

Будет играть гривой разметанной —

Он у меня такой.»

В зале, который уже был заполнен незнакомыми и уже вообщем-то не совсем трезвыми людьми, сначала стоял гул и гомон разговоров, радостных шуток и тостов, стук приборов и звон стаканов, неожиданно установилась абсолютная тишина. Услышав этот негромкий голос люди вдруг замолкли, отложили ножи и вилки, прекратили трапезу и стали вслушиваться в задушевные слова песни, летевшие между деревянными столами к потолку и терялись где-то в оленьих шкурах на потолочных светильниках. Официанты, с подносами очередной раздачи, остановились в дверях кухни. Бармен перекрыл пивной кран и не долил клиенту тёмное и они оба, тоже слушали песню Игоря Костикова. А голос его уже набрал силу и звенел высоко, иногда с надрывом:

«Я не возьмусь за плеть,

Буду коня жалеть,

Коли, решил он

Белой дорогою

Чистой подковой звенеть.»

Когда песня кончилась, в зале раздались аплодисменты, но вскоре впечатления вызванные грустным настроением от хорошего исполнения улеглись и в ресторане продолжилась обычная разгульная жизнь, снова забегали официанты, заиграла на сцене девушка на саксофоне, люди вернулись к прерванному общению и застолью. Неожиданно один из официантов принёс на подносе к столу наших друзей бутылку коньяка «Hennessy» VSOP:

— От благодарных слушательниц, — сказал он, чуть наклонившись к Игорю Костикову, показав головой в другой конец зала, где за одним из столов собралась шумная женская компания, из десятка красиво и дорого одетых женщин, в возрасте около сорока лет. Женщины видимо ждали момент вручения своего подарка и дружно зааплодировали, высоко подняв свои наполненные пивом бокалы в знак приветствия.

Друзья также подняли бокалы, как бы ответно приветствуя незнакомок.

— Игорь, с тебя как минимум медленный танец, — рассмеялся Марченко.

— Теперь с тобой брат можно по кабакам ходить, на хлеб зарабатывать, — пошутил над другом Анатолий Попов. — Но голос у тебя дружище, чудо что за голос.

Вечер закончился около одиннадцати часов. Друзья вышли в фойе ресторана и заказали такси. Здесь они тепло распрощались, обещая, как обычно, чаще встречаться. Леониду Евгеньевичу оказалось по пути с Александром Марченко и они поехали в одной машине.

— Лёня, прости меня конечно, — завёл разговор на заднем сиденье такси Марченко. — Скажи мне, пожалуйста, как ты пережил потерю сына и жены? Может быть тебе надо моя помощь?

— Да, нет Саша, спасибо. — ответил негромко приятелю Тычина. — Чем же тут можно помочь? Я справлюсь. Знаешь, говорят время лечит, но только видимо этого времени у нас и не осталось.

— А что у тебя с работой, ведь на пенсии сидеть в одиночестве это смерти подобно, — настаивал Марченко. — Хочешь, приходи ко мне, посажу тебя в своё агентство недвижимости, старшим над моими агентами. Будешь только сделки проверять, чтобы мимо кассы не несли. Чистый офис, секретарша. Больших денег не обещаю, но положу в полтинник оклад и премии от сделок будешь иметь. Что ещё надо человеку, чтобы безбедно встретить старость?

— Можно я подумаю? — спросил Леонид Евгеньевич.

— Что тут думать, приходи обязательно, — убеждал Александр. — Мы с тобой и отдыхать будем вместе, ездить на рыбалки, за грибами. На охоту тебя свожу на куропаток, в такие места красивые. Отдохнёшь душой, право слово.

— Саша, спасибо, — ответил Леонид Евгеньевич. — Ты не думай, у меня всё хорошо. Я завёл себе собаку, отличного такого умного пса. Так что мы вдвоём, я забочусь о нём, гуляем. Всё хорошо. Денег мне знаешь много не надо, куда их тратить. На машине я после аварии с женой не езжу, не люблю больше машины… Так что свободного времени у меня много, есть время привести мысли и чувства в порядок. Я очень благодарен вам и тебе лично, что вытянули меня сегодня. За эту встречу и за вашу заботу. Но мне пока надо побыть одному. Думаю ты меня понимаешь.

— Я понимаю тебя старик, — согласился Марченко. — Но ты учти, моё предложение в силе. Ну, давай обнимемся, что ли на прощанье.. — сказал он сгребая в охапку Леонида Евгеньевича.

— Командир тормози на остановке у Пяти углов, — обратился Марченко к водителю, — а товарища на Пушкинскую. Сколько по счётчику? На, держи, сдачи не надо…

Глава 4. Белый танец

На следующее утро, в воскресенье, Леонид Евгеньевич проснулся раньше обычного. Он некоторое время лежал в кровати с открытыми глазами, рассматривая шевелящиеся на стене тени от веток деревьев, подсвеченные фонарём во дворе. В доме напротив, необычно рано для выходного утра, включили свет в паре зашторенных окон. Тычина опустил руку и нащупал на полу тёплую спину Принца Уэльского, такую приятную от плотной и лоснящейся шерсти. Стаффордширский терьер спросонок поднял голову, шумно зевнул и потёрся о руку хозяина, затем снова опустил лобастую морду на свою подстилку, продолжив прерванный сон.