Бесплатный фрагмент - Донбасская аномалия

ДОНБАССКАЯ АНОМАЛИЯ

ЧАСТЬ 1
НАЧАЛО

***

Я очнулся от дикой боли в левом боку. Что-то неприятно впилось в тело, приводя меня в чувство. Какое-то время лежал с закрытыми глазами, пытаясь понять, что всё-таки произошло с нами: цел ли я, и вообще, все ли чувства и части тела мне ещё доступны, или какие-то всё же отсутствуют? Так всегда вроде бы поступают герои в фильмах, коих я пересмотрел великое множество. Ноги-руки ощущаю, что уже радует, голова соображает, значит, жив пока.

Пытаюсь вспомнить все последние события. Начну, пожалуй, с того, как меня, в общем-то, зовут?

Так, я Антон Свечнов, двадцати пяти лет от роду, москвич, окончил колледж, работаю в экологической лаборатории: водичку да землицу проверяю на качество да пригодность. Дальше что? Да, захотел я приключений на самое чуткое место, и поэтому приехал на Донбасс, в зону вооруженного конфликта, тайком, с группой московских диггеров, или, иными словами, таких же идиотов, как и я, за новыми ощущениями, за адреналином, желая испытать драйв с куражом, или как это правильно называется?

Дурака кусок…

Вот говорится же умная мысля, приходит опосля. Только сейчас стал понимать, как справедлива и права эта нехитрая народная мудрость.

Зачем попёрся сюда?

Эх…

Группу нашу близко я толком не успел узнать, не получилось особо сдружиться со всеми, а вот тех, с кем близко сошёлся, вроде припоминаю… Значит, память не совсем отшибло…

Катя, щупленькая темноволосая девчонка, студентка иняза, третий курс, романо-германские языки, самая молчаливая из нас, и с самого начала сомневающаяся в нашей авантюре­. Припоминаю даже, как не хотели брать её с собой, типа ходит такая тихоня, умную из себя корчит. Но потом что-то там порешили, подумали, и в итоге — она с нами.

Илюха, скалолаз-любитель из Москвы, рисковый и крепкий такой парень, весельчак и балагур. Он нам рассказывал, что после армии он в автосервисе работал где-то в Химках, живёт со старенькой мамой в захудалой однушке, мечтает оформить льготную ипотеку, он нам все уши прожужжал.

Яна — просто белобрысая девчонка, ветер в голове, как говорится, вроде как за Илюхой увязалась… Они знакомы были раньше или учились в одной школе — я так и не понял. Говорили, что она официанткой подрабатывала в каком-то ночном московском клубе или кафе.

Вот в принципе, вся наша четвёрка оттопыренных товарищей, остальные как в тумане: имена всплывают понемногу, а вот лица в памяти пока смазаны.

Помню наши сборы в Москве. Переговоры в интернете, длившиеся почти три месяца, завершились личной встречей и предварительным знакомством друг с другом. Потом инструктаж, покупка экипировки.

К месту сбора вовремя явились не все. Двоих мы не досчитались, Влада и Иру. Как нам объяснил старший группы, они выехали на день раньше и присоединятся позже, на границе. Мы пожали плечами, но дальше расспрашивать не имело смысла — всё равно ответов не дождались бы. Ребята заметно нервничали. Кто-то наиграно смеялся, кто-то молчал, я измерял шагами асфальтовую дорожку, вяло шагая по ней туда-сюда.

И вот, мы выдвинулись. Помню, как добирались окольными путями до границы, увеличивая путь в несколько раз. У старшего группы имелись данные обо всех возможных полицейских постах, поэтому и тарахтели мы по разным просёлочным дорогам, объезжая их, рискуя оставить ходовую часть микроавтобуса в одной из дорожных ям. Микроавтобус перед самой границей пришлось отправить обратно. Дальше мы пересели на три машины с местными номерами, которые по дешёвке, под видом семейной пары, купили у местных Влад и Ира. Дальше мы двигались уже в полном составе. Границу пересекали какими-то «козьими тропами». Хорошо помню, что уже на территории военных действий у нас сбился навигатор — мы заехали на вражескую территорию, и просто чудом сумели пробраться на нужный нам запретный периметр, объезжая блокпосты, драпая от патрулей и прячась от пуль…

И большой «бадабум» тоже чётко отпечатался в памяти!

Теперь вот…

Не совсем, конечно, понятно, что с нами стало, но, судя по всему, делишки наши неважнецкие…

Блин, что же там так давит в левый бок? Посмотреть-потрогать охота, а пошевелиться страшновато, немного наслышан о возможных последствиях. Не дай Бог ещё ноги откажут.

Я попытался открыть глаза. Веки с трудом подчинились, глаза удалось открыть лишь наполовину.

Темно. Вонь. Значит обоняние тоже не пропало. Ну.… Стало быть, не «корона». Сарказм присутствует в рассуждениях — не всё так плохо.

Я рискнул пошевелиться, но не скажу, что у меня это получилось.

Попробовал ещё раз, с усердием, понимая, что, возможно, будет больнее.

Больнее на удивление не стало, боль, наоборот, пропала, зато вдруг появились удивительная легкость и чувство холода, хотя на дворе середина лета, июль. И сразу почему-то перестало так мерзко вонять, и даже стали прорисовываться некие очертания окружающего…

А это самое окружающее выглядело весьма удручающим.

Вся наша диггерская группа лежала в разных позах на грязном полу, в куче разного хлама, не подавая признаков жизни.

Вот Катя, полусидит, свесив окровавленную голову, из-под кучи кирпичей торчат чьи-то ботинки, вроде бы Ильи, дальше ещё кто-то, не разобрать, Янку не вижу…

Всё!!! Кердык нашей авантюре и нашей глупой затее. Так бесславно закончить жизнь в прогнившем бомбоубежище возле донбасской шахты очень обидно.

Стоп! А почему я это вижу как-то не так?

Я обернулся, и внимательно осмотрелся.

А, ну вот же я…

Разлёгся во всей красе, с торчащей из бока арматурой– вот что мне так больно давит.

Стоп!

Стоп, блин! Я что, помер? Почему я это вижу со стороны, почему не ощущаю тело, как такое возможно?

Что такое паника, я немного представлял себе до этого момента, а теперь это мерзкое чувство я ощутил на все сто! Лихорадочно мечась из стороны в сторону, пытался понять, что же, чёрт подери, в конце концов, происходит? Но иного понимания, кроме того, что мы все подохли, у меня нет, хоть плачь! Прометавшись несколько минут, окончательно понял, что это конец. Бесславный и глупый конец так жаждущих приключений группы идиотов, решивших исследовать руины донбасской шахты, в которой, если верить желтой прессе, был аккумулирован и купирован, ещё при СССР, атомный взрыв.

А история с этой шахтой действительно занимательная.

Я немного интересуюсь всякого рода необычными фактами из прошлого нашей великой страны, особенно интересен мне период СССР: историю Великой Отечественной Войны изучаю и вообще интересуюсь всем советским. Это же так интересно — изучить то, чего уже в принципе нет. Но наследие исчезнувшей Империи настолько огромное, что его до сих пор можно посмотреть и пощупать, как говорится.

Так вот, где-то вначале 80-х, на территории Союза были произведены ряд подземных атомных взрывов, если не ошибаюсь, всего девять по стране.

Под грифом «секретно», не разглашая целей и задач, поставленных Партией и Правительством, эти эксперименты советских учёных были успешно реализованы. С годами, из-за недостатка информации, эти эксперименты и их результаты, обрастали всевозможными домыслами и догадками.

Я даже читал в одной жёлтой газетёнке, что после взрыва нашахте, шахтёры потом видели свет в конце тоннелей, слышали звуки непонятного происхождения, видели чуть ли ни привидений.

Вот почему мне и не сиделось дома в сытой и мирной Москве!

Почему большинство местных бегут из зоны боевых действий, а мы, наоборот, туда полезли, да ещё и за свои немалые деньги?

Ну как же?! Новые ощущения! Куда ж без них?

Война, опасность, смерть на каждом шагу — как такое пропустить жадным до адреналина людям?

А проверить, правда ли шахту взорвали радиоактивную?

А самим посмотреть, правда ли фашизм снова возродился на земле, как говорят по телевизору?

Ну вот и поехали мы сюда, сорвиголовы разных мастей.

И теперь вот лежим все покатом, вперемешку с мусором и непонятным дерьмом, но со знанием того, что шахту подорвали всё-таки радиоактивную, фашизм не просто возродился, реинкарнировал, окреп и расцвёл майской розой, если можно так выразиться…

Только что теперь? Какой прок от того, что мы узнали? Сгинули просто, да и всё…

Эх… Обидно…

Тут неожиданно пришла мысль, ну если уж мы все покойники, то почему я не вижу души остальных? Вроде как должен, если верить всё тому же голливудскому кинематографу…

Наверное, это моя суетная душонка задержалась здесь, улететь почему-то не может, остальных, наверное, забрали уже.

Или же просто американские киношники чистой воды брехуны и фантазёры!?

Стало очень страшно и обидно одновременно. Я приблизился к своему телу вплотную, коснулся руки и… снова ощутил резкую боль в левом боку, сильную вонь, а потом опять наступила темнота…

****

— Илюша-а-а-а! Тащи меня скоре-е-е-е! — на этот раз заставил меня очнуться громкий Янкин визг.– Илю-ю-ю-юш, мне страшно!

— Хватайся за руки! — послышался откуда-то сверху голос Ильи.

Так, надо осмотреться.

Глаза открылись опять не полностью и не сразу. Я сумел разглядеть в прищур глаз пыльную атмосферу и столб света, пробивающийся в бункер с потолка. Значит, комната обрушилась, сломав перекрытия, открыв нам путь к спасению.

Уже хорошо. Я попытался встать, голова закружилась, в боку сильно закололо, пришлось ограничиться стойкой на четвереньках. В столбе света было видно болтающиеся в воздухе, довольно-таки красивые Янкины ноги. Я с пол минутки ими полюбовавшись, решил подать голос:

— Алё, гараж! Ничего не забыли?

Яна на секунду перестала молотить ногами по воздуху и медленно повернула лицо в мою сторону, продолжая висеть на руках у Илюхи.

Если раньше выражение «с выпученными глазами» я не воспринимал так буквально, то сейчас был именно тот самый момент истины! Выражение лица у Яны было такое, будто бы она увидела ожившего покойника! Хотя, может быть, оно так и было? С этим еще предстоит разбираться.

— Илю-ю-юша-а-а-а! Тащи-и-и-и быстрее! Он ползёт на меня! Он ожил! Он зомби-и-и! — визгливо истерила Янка, еще сильнее колотя ногами пустоту, пытаясь, видимо, помочь Илье, но своими движениями только ему мешая.

— Чего ты орёшь? Живой я! Сама ты зомби! — скорее прорычал я, чем произнес внятно.

Оптимизма мой ответ ей явно не добавил, Яна заскулила еще громче. Илюха почти рывком выдернул её на поверхность, и наконец обратил внимание на меня, свесившись по грудь в лаз:

— Твою ж мать, живой, что ль, Антох?

— Не дождётесь! — в ответ осклабился я.

— Ползи сюда, щас вытащу!

Я пополз в сторону светового столба, матерясь и сбивая коленки о кирпичную крошку. Заползая в свет, я поднял вверх обе руки, ожидая спасения.

— Иди к свету, сын мой! — на поповский манер сверху пробасил Илья и заржал.

— Чё ржешь, блин? Тащи, Илюх, тут воняет, как в морге!

Илюха, продолжая смеяться, начал тащить меня вверх. Лаз был не особо большой, голова и плечи пролезли, боком я за что-то зацепился. Но уже вдохнув свежего воздуха, ощутив лёгкое головокружение от притока кислорода, опёрся на локти и стал вылезать.

Зацеп сбоку мешал, причиняя боль, Илюха тащил меня за шиворот. Внизу что-то хрустнуло, в боку прострелило до темени в глазах, но я всё-таки выбрался!

Ура! Мы всё-таки живы!

Я выпрямился во весь рост, жмурясь с непривычки на неярком солнце. Слегка пошатывало, голова слегка кружилась. Мои друзья стояли в двух-трёх шагах от меня с испуганными выражениями на лицах, не говоря ни слова.

— Ну чё зависли? Чё за немая сцена, как в «Ревизоре»? — пытаясь приободрить ребят, веселым голосом сказал я.

— Твою ж мать! — опять выругался Илья.

— И-и-и! — повышая тональность в геометрической прогрессии, снова начала завывать Янка.

— Да что, блин, такое? — уже раздраженно рявкнул я.

Янка, продолжая повизгивать, рукой показывала на меня, вернее на мой левый бок.

— Зомби-и-и… Он зомби-и-и!

— Антох… Ты это… Как сам? Ничё не беспокоит? — запинающимся голосом спросил Илья.

— Антон! — впервые подала голос Катя.– У тебя в боку…

— Что? –Я ощупал левую сторону рукой, и…

Ё-мое, у меня в боку торчал кусок арматуры…

— Да что б тебя! — психанул я, схватил железяку рукой и резко выдернул из себя.

В глазах на секунду потемнело, Янка взвизгнула еще громче, снова выругался Илья, и как-то странно зашипела Катя. Мне даже показалось на секунду что она, как змея, высунула и резко спрятала обратно раздвоенный змеиный язык…

Не, глюки это все… Крови много потерял, вот и мерещиться…

У меня же мгновенно перестало болеть в боку, что само по себе странно, я не ощущал никакого дискомфорта, только дико захотелось есть.

— Антош… Ты точно не зомби? — хныкнула испуганная Яна.

Ну вот как злиться на это белобрысое чудо? Я подошел к ней, протянул руку.

— На, потрогай… Живой! — с улыбкой произнес я.

— Не то даешь потрогать, — спошлил Илюха, Катя улыбнулась, я хохотнул.

— Дураки вы оба! — уже почти спокойным голосом сказала Яна и тоже улыбнулась, не забыв пальцем в меня всё-таки потыкать.

— Ребят… Это что вообще произошло? — как всегда, рациональная Катя задала самый важный вопрос. — Вы не находите странным ВСЁ ЭТО?

Ответов ни у кого не было.

***

Трасса федерального значения, по которой мы приехали в этот шахтерский поселок за приключениями, проходила почти на окраине этого населенного пункта.

Небольшой посёлочек, с двухэтажными домами и небольшим населением в три-четыре тысячи человек, весь утопающий в зелени, уютные красивые дворики, практически всюду частный сектор — радовал бы глаз, если бы не боевые действия, идущие вокруг.

Поселок шахты «Большевичка» находился в двенадцати километрах от линии боевого соприкосновения, но безлюдным отнюдь не был.

Наша группа из десяти человек, приехавших на трех машинах, были шокированы увиденным…

Значит, по зомбоящику не врут! Дела здесь и вправду «пахнут керосином»…

Некоторые люди, конечно, покинули своё жильё, побросав все. Частенько попадались пустые дома с заколоченными крест-накрест окнами, но всюду бродило много кошек, собак и всякой другой живности, живущей рядом с людьми. Пробыв почти сутки в поселке, и пообщавшись с местными, мы узнали много нового и интересного о сути текущего конфликта, так сказать, из первых рук.

Наша четверка всегда держалась немного осторонь основной группы, особо не принимая участия в политических спорах, которые жарко разгорались всякий раз, когда мы натыкались на последствия бомбёжек и любого проявления геноцида местного мирного населения.

Сутки нашего пребывания в Большевичке, так в просторечье аборигены называли свой посёлок, прошли в поисках бомбоубежища на территории одноименной шахты. Выкатив местным алкашам пару пузырей да задушевно поговорив с ними эти же пузыри распивая, мы узнали то, что нас интересовало– точное направление к бункеру, и нас даже сопроводили до места.

На вопрос, почему сами поселковые не прячутся от бомбардировок в этот бункер, ответы получили уклончивые. Что я успел понять из их ответов, так это то, что уж лучше «сдохнуть в своем доме, чем шкериться в этом проклятом подземелье».

Ну да и ладно, так мы решили тогда…

Это их выбор.

Вечером мы в полном снаряжении вскрыли дверь в бомбоубежище, благо она была достаточно хлипкая, и залезли в этот злополучный бункер.

Нам предстала обычная прямоугольная комната, с облупившейся на стенах ядовито-зеленой краской, прогнившим деревянным полом и опасно провисшим потолком. В комнате, покосившись на правый бок, стоял такой же сгнивший, как и полы, диван с крысиными гнёздами, платяной шкаф, на полу валялся всякий мусор.

На противоположной стене располагалась запертая железная массивная дверь, изъеденная ржавчиной до дыр, открыть которую нам было, увы, не суждено…

Рассевшись на полу, мы начали обсуждать план дальнейших действий. Антон, мой тёзка, мужчина лет сорока, старший нашей группы, предлагал обустроить здесь мини-лагерь, и пробовать вскрыть таинственную дверь завтра, детально и тщательно до этого осмотревшись. В общем спешить он не предлагал, а настаивал на серьёзном и рациональном подходе к делу.

Трое остальных парней: Влад, Витя и Сергей, хотели приступить к взлому немедленно.

Еще две девчонки, Ира и Оля, державшиеся с ними, участие в споре не принимали, равно как и наша четвёрка. Спор продолжался, но прийти к единому решению не дал страшный удар сверху!

Мгновенно заложило уши, я даже успел понять, что у меня кровь из них пошла до того, как левую сторону пронзила острая боль, и я отключился…

Сейчас же мы стояли вчетвером, растерянные, испуганные у обрушившегося входа в бункер, грязные и ободранные, совершенно не понимающие, что нам делать дальше.

— Илюх, а остальные? — задал я вопрос.

Илья в ответ просто покачал головой из стороны в сторону.

— Из ребят никто не выжил, — ответила Катя. — Я сама лично осмотрела и ощупала каждого. Все мертвы… И даже ты… Был…

— А я чё? — не понял я Катиного ответа.

— Антон, мы здесь под завалом провалялись немало времени. Ты понял это, наверное, по запаху, да? — продолжала говорить Катя. — Когда мы втроем очнулись, мы первым делом начали поиск живых. Таких не оказалось.

— Ну а я?

— Да твою ж мать, ты сдох, Антон! — опять с каким-то шипением на повышенных тонах произнесла Катя. — Ты ни хрена не дышал, в боку железяка торчит, и ты уже… остыл, твою мать!

Видно было, что понять происходящее аналитическому и прагматичному уму Кати было ой как не просто, равно как и умам всех остальных.

— Ну, видимо, ты ошиблась, вот же я стою! — попытался я привести хоть какие-то доводы в пользу рациональности.

— Это и странно, прости, Антон… Ты точно был мёртв. Мертвее некуда, я не могла ошибиться. Но даже если я и ошиблась, то как ты сам из себя вытащил кусок арматуры, которая тебя убила, а!? И при этом, ты стоишь сейчас перед нами и задаёшь тупые вопросы, на которые не ответить. Это нормально, как считаешь?

Да уж… Вопрос вопросов, как говорится…

Что-то необъяснимое произошло с нами, это точно.

— Я не знаю, что и сказать, — промямлил я, опасаясь рассказывать им о своих недавних видениях, дабы не сочли за сумасшедшего.– Но вот как-то так оно, ребята…

— Ты сам-то как, Антох? — опять подал голос очнувшийся от транса Илья.

А действительно, как я? Дико хочется есть — это единственное неудобство, которое я сейчас ощущаю.

— Да нормально, — ответил я, похлопывая себя по рукам, животу и бокам…

— Вот-вот! — опять как-то то -ли проговорила, то ли прошипела Катя.– Ты не должен быть живым, прости…

— Ну со мной будем разбираться попозже! — я начинал уже откровенно злиться. — Вы сами как?

— Илья не пострадал, несколько ссадин, мне разбило голову, но не критично, Яна тоже без повреждений, пару царапин, ты умер, — за всех ответила Катя.

— Да не дохлый я! Что ты несёшь?! Вот же, стою здесь! — уже почти заорал я на Катю, делая угрожающий шаг к ней навстречу.

Катя подалась назад, опять как-то странно зашипев, рот её немного приоткрылся, оттуда выскочил и быстро спрятался раздвоенный чёрный змеиный язык.

От увиденного я дернулся назад.

— Да что происходит, твою мать? — с дикими глазами проорал Илья. — Кать, это ты?!

— И-и-и! — опять начала повизгивать Яна, — У Кати язык гадючи-и-ий…

Катя стояла и молча смотрела на нас с минуту, явно также не зная ответов.

Потом абсолютно без всякого шипения, показав нам совершенно нормальный человеческий язык, сказала:

— Теперь вы понимаете, что с нами произошло? Я пока нет… Но некоторые догадки имею.

— Излагай, что думаешь…

— Я думаю, сначала надо убраться отсюда и найти безопасное место, там и обговорить всё! — предложила Катя.

Возражений ни у кого не возникло.

***

Мы шли гуськом, понурив головы, вверх по разбитой дороге, ведущей от шахтного двора к трассе.

Некогда цветущая аллея из двух параллельных асфальтовых полос, с боков засаженными сейчас странно изогнутыми каштанами и тополями, была изрыта воронками, посечена осколками, которые то и дело звенели под ногами. Каждый думал о своём, но мысли у всех, по-видимому, всё же сводились к нескольким вопросам: что такое произошло с нами, что с этим делать и как жить дальше? Бросить погибших товарищей в бункере на съедение крысам? Не по-христиански вроде бы как…

А с другой стороны, что мы можем сделать одни, в чужой местности, и ничего при себе ни имея?

Себе я твёрдо пообещал: как разберусь что здесь да как, вернусь за их телами… Большой вопрос, как теперь разобраться с этим «что да как»…

С этими унылыми мыслями мы наконец поднялись к остаткам автобусной остановки, что была раньше на трассе у съезда к шахте.

Сама кирпичная коробка остановки, советской еще постройки, была разрушена, белая вывеска «ост. Шахта Большевичка» согнутая валялась неподалёку. Рядом нелепо топорщился среди кустов дикой сирени небольшой магазинчик, но сейчас от него осталось лишь четыре стены, с напрочь снесённой крышей.

Мы остановились перевести дыхание и осмотреться.

Картина нам открылась поистине апокалипсическая: деревья, растущие вдоль трассы, оказались погнутыми, а вот поваленных, и поломанных на удивление, видно не было. Автомобили, которые попали под раздачу, скажем так, тоже имели вид неприглядный, некоторые лежали вверх колесами, некоторые съехали на обочину, а одна старая иномарка правым боком почти обняла массивный придорожный тополь.

Но самое страшное — это пустота вокруг…

Пустота не просто безлюдного утреннего города, в котором жизнь еще не проснулась, но она всё же чувствуется в воздухе, её почти осязаешь, а именно пустота брошенного места, покинутого дома, вымершего города…

Жутко…

Почему нет людей? Их и до Катаклизма, так я решил называть большой «бадабум» про себя, не много-то мы здесь и повстречали, но успев заглянуть в ближайшие несколько машин, поняли, что людей просто нет! Ни живых, ни мёртвых! Куда делись трупы, а они ведь должны быть непременно, раз такие разрушения и аварии вокруг?! Забрали? Похоронили? А кто?

Мы стояли как в ступоре, оглядываясь по сторонам.

— Апокалипсис какой-то, — тихо сказала Янка.

— Трудно поспорить, пойду осмотрюсь, а вы в магаз наведайтесь, уж больно жрать охота, вдруг там что-то есть?! — пробасил Илья и направился к ближайшему автомобилю на разведку.

— Ребята, это же воровство! Нельзя красть в магазине! — испуганно пролепетала Яна.

— Воровать–это брать у кого-то без разрешения и втихаря, а здесь нет никого и… ничего нет, Яна! — несколько раздраженно ответила Катя, и первой пошла в сторону бывшего лабаза.

Я ее догнал, мы пошли рядом, Янка семенила немного поотстав.

— Янчик, догоняй! Или боишься нас? У-у-у! Я зомби-и-и! — скорчил я страшную рожу, выставив в сторону Янки растопыренные пальцы.

— Антох, прекрати! — немного злобно прошипела Катя.

Янка, явно расстроившись, что с нами нет Илюхи, догонять нас не спешила.

— Ладно, идём, есть и вправду дико хочется! — бодрым голосом сказал я, и первым вошел в разрушенный гастроном.

На оставшихся стенах магазинчика висели пустые полки, стеклянные витрины были разбиты, под ногами хрустело битое стекло. Открытые большие холодильники пугали чернотой и пустотой своих внутренностей. Воняло протухшим мясом. Поживиться здесь явно было уже нечем.

Мы так и стояли посредине торгового зала, озираясь вокруг, как вдруг сзади раздалось тихое покашливание и гнусавый противный голос произнёс:

— Ну здрасьти, штоль!

Мы резко обернулись назад, девчонки инстинктивно спрятались у меня за спиной, явно надеясь на мою защиту.

Перед нами возникли двое мужиков мрачного вида, в засаленной одежде, с всклокоченными жидкими бородёнками, косматые, с какими-то черными физиономиями. У одного с рыжими колтунами на голове в руках был топор с перемотанным синей изолентой топорищем и массивным обухом, а из рук другого, в синей бандане на голове с грязно-белым черепом на лбу, прямо мне в грудь смотрел черный глаз обреза охотничьего ружья!

— Здрасьти! — только и успел сказать я перед тем, как прогремел выстрел.

***

Последнее, что я помню, так это грохот выстрела, кислая вонь пороховых газов и страшный удар в грудь.

И… Опять чувствуется приятный холодок, необычная лёгкость…

Опять? Меня убили что ли? По всем раскладам, получается так! Этот же ублюдок в бандане в меня пальнул! В упор, сука! А я ведь просто поздоровался!

И снова я вижу всё со стороны. Точнее сверху!

Падая назад от выстрела, угодившему мне прямиком в середину груди, я повалил на пол Катю. Сейчас она полулежала на спине, опираясь на локтях и злобно шипела на этих двоих, высунув и угрожающе шевеля уже виденным мною ранее раздвоенным языком. Зрачки ее при этом почти полностью заполнили глаза, и понять, куда она конкретно смотрит, было невозможно. Я лежал рядом, благополучно остывая.

Сомневаться в том, что это мой труп, а не живое тело, не приходилось, но и верить в это не хотелось.

Янка осталась стоять на месте, вытаращив глаза на бандитов, не издавая при этом ни звука. Волосы ее, светлые от природы, казалось стали еще белее, пышнее, что ли, медленно колыхались как бы на ветру, хотя ветра не было никакого и в помине. Такой эффект я видел при подводных съёмках девушек-дайверов. Глаза ее при этом приобрели такой яркий светло-голубой цвет, очень кстати подходивший к ее симпатичной мордашке.

Вокруг Янки слышалось негромкое потрескивание, как от электрической дуги, даже были заметны небольшие искорки, воздух перед ней шевелился маревом, немного искажая реальность.

— Рац, твою мать, где белобрысая? — прогнусавил мой убийца. — Только же вот здесь, за дрищем стояла! — ткнул он обрезом в сторону Яны.

— Не знаю. Сбежала как-то наверно.

— Как?! Когда успела и куда?! — бандит в бандане явно пребывал в замешательстве.

— Да ладно тебе, Мерин, потом отловим, куда ей деться? — промямлил рыжий, не сводя глаз с Кати. — Лучше глянь, какая нам женщина-вамп попалась!

Катя медленно поползла назад, еще больше шипя на напавших на нас бандитов.

— Шипит… — улыбнулся Мерин, показав желтые от никотина зубы. — Рац, а ты змею хоть раз ел?

— Не-а… Ни разу! Угря как-то давно пробовал.

— Сегодня пожрём, значит, змеиного мясца! — плотоядно ухмыляясь, начал перезаряжать обрез гнусавый.

— Мерин, так может сначала её «того», а? — рыжий выдал улыбку почти беззубым ртом.

— Ну если ты хочешь, я не против! — хохотнул Мерин, направив на Катю перезаряженное оружие.

Катя зашипела еще громче, отползая назад. Рыжий, отбросив топор, медленно пошел в ее сторону.

— Мерин, я первый! — прокаркал он.

— Да давай, я земноводных не трахаю! — заржал Мерин гнусаво.

От входа в магазин послышалось утробное булькающее рычание. В проеме двери, загораживая тусклый солнечный свет, стоял человек в солнцезащитных очках, сапогах и плаще. Был он немного выше среднего роста, с узким лицом, тонкими губами. На вид ему было около пятидесяти, я не очень умею возраст по внешности определять. В общем, обычный себе дед.

А вот рядом с ним стояло нечто! Нечто похожее на какое-то животное из мифов, немного напоминая громадную собаку!

Иссиня-черная кожа животного скрывала под собой огромные бугристые мышцы, мощные лапы были готовы к прыжку, абсолютно желтые глаза смотрели злобно, слюна из приоткрытой пасти капала на пол, испаряясь синеватым дымком… Почти по пояс человеку, этот монстр наводил просто страшный ужас…

— Плохо ты, Коля, в школе учился! — спокойным бархатистым баритоном произнес вошедший.– Тогда бы ты знал, что змеи — это пресмыкающиеся, а не земноводные… Хотя они и земноводные тоже вроде… — Человек в плаще почесал голову и, уже напрямую обращаясь к мужикам, продолжал: — Как же так оскотиниться можно за несколько недель, мальчики? Из поселковой алкашни и сразу в мародеры да в убийцы?

Рыжий повернулся, прищурился, будто узнав вошедшего, и нараспев произнес:

— Петро-о-ович, ты ли это, старый хрен?

— Я, Саша, я, — мягко сказал Петрович, потом твёрдо добавил: — Пацана зачем убили, сволочи?

— А вот не твое это дело, дед! — зло прокаркал Мерин, направив обрез на старика: — Иди куда шел, и монстрилу свою забери!

— А что, Коля, в меня стрелять будешь? — ухмыльнулся Петрович.

— Бу…

Закончить фразу бандиту не дал молниеносный прыжок животного. Прыгнув с места, метра на три сразу, монстр вцепился в горло человека, разбрызгивая вокруг темную кровь. Мерин повалился кулем, разрядив обрез куда-то в потолок. Животное, приземлилось на лапы, не выпуская добычу из пасти, и одним движением откусила гнусавому голову.

Рыжий остолбенел, заикаясь промямлил:

— Ну ты чего, дед?

— Жуля, выплюнь эту гадость, — обратился старик к собаке.

Монстр, послушно мотнув головой, отбросил голову в бандане в сторону, та покатилась и остановилась как раз у ног рыжего, уставившись на того остекленевшими глазами.

— Эх, Саша… — грустно произнес старик, доставая из-под плаща пистолет.

— Дед, ну ты чё…

Рыжий по прозвищу Рац тоже не успел закончить фразу. Человек в плаще выстрелил ему прямо в лоб.

***

Со стороны входа в помещение послышались злобное рычание и чей-то топот. В магазин пулей влетел Илья с монтировкой в руке. Жуткий пёс оскалился, слюна из пасти потекла ручьем, окутывая дымком испарений голову монстра.

Быстро заскочив вовнутрь, Илюха так и застыл на входе с замахивающейся рукой.

Старик неспешно прохаживался по магазинчику, рассматривая все вокруг, не снимая очков и мурлыкая что-то себе под нос.

— Твою мать, ты кто? Это что? — дико заорал Илья, вращая выпученными от ужаса глазами.

— Ну вот что за воспитание у вас, у современной молодёжи? — назидательным тоном проговорил дед: — Пожилому не знакомому человеку говорить «ты», ай-ай… Нет никакого уважения к старшим… Поколение ЕГЭ… Мда… Он секунду помолчал и уже с улыбкой продолжил:

— Ты там здорово не ори, малец… Жуля громкость не любит, вмиг причиндалами твоими отобедает. А оно тебе надо? Ты с ними? — дед обвел пальцем по кругу, указывая на всех нас.

— Д… да, — почти начал заикаться Илья, и добавил: — Здрасьти…

— Здоров, здоров, коль не шутишь! — ответил загадочный старик: — Ну проходи уж. Жуля, пропусти. Да опусти ты железяку свою, малец, не смеши людей.

Илюха, испуганно озираясь на мигом потерявшую к нему интерес зверюгу, просеменил внутрь здания.

В воздухе стоял смрад тухлятины вперемешку с запахом пороха и четкий металлический — крови. Увидев обезглавленное тело бандита, Илюха еле сдержал рвотный позыв.

— Ох и слабаки же вы, молодёжь! — продолжал занудствовать человек в плаще: — Ты давай только без мизансцен и блевотни, малец, и так смердит невыносимо! — Старик при этом брезгливо поморщился.

Илюха споткнулся о голову Мерина, икнул, обошел рыжего, таращившего свои мутные мертвые буркалы в потолок, посмотрел на мой труп. Борясь с явными признаками подступающей рвоты, блеющим баском спросил у продолжавшей шипеть Кати:

— А где Янка? Антоху кто убил, он? — кивнул Ильяна ухмыльнувшегося дедка: — Это тогда кто? — Илья трясущейся рукой указал на бандитские трупы.

— Ну хватит тебе уже шипеть, всё закончилось! — сказал Петрович, обращаясь к Кате: — Эта статуя когда отомрет? — ткнул дед пальцем в сторону стоящей столбом Яны.

— Какая статуя? Вы о чём? — не придя еще полностью в себя, пробормотал Илья.

Дед, изумлённо взглянув на Илюху, неторопливо обвёл всех взглядом, и сказал:

— Та-ак… Кое-что проясняется… А призрак этот тоже с вами? — старик указал на меня пальцем.

— Чт-т-то? К-какой еще призрак? — Илья, казалось, совсем потерял рассудок.

Старик подошел к моему бездыханному телу, заглянул в лицо, потом посмотрел в мою сторону.

— Так, ну это его фантом, рожа угадывается, похожа сильно! Хотя могу и ошибаться! — Поочередно мотнув головой на меня и на мою тушку, подытожил дед. — И что мне теперь делать с вами?

— А зачем вам с нами что-то делать? — спросил Илюха.

Постояв немного да поразмыслив, старик продолжил:

— Значит, белобрысую вашу вы сейчас не видите? Интересно…

— Я вижу! — на автомате ответил я.

Старик резко обернулся ко мне:

— Ох ты ж! Барабашка-то наш говорящий!

— Вы меня видите и слышите? — удивлённо спросил я деда.

— И вижу, и слышу, и даже нюхом чую… Ты поди не впервой уже так вот «„из себя выходишь“», а? — ответил он меня с иронией в голосе. — Как обратно вертаешься?

— Не знаю… Я один раз это только делал. Просто дотронулся до себя и вернулся в тело… Я подумал тогда, что это галлюцинации и мне почудилось. — растерянно ответил я.

— Не почудилось, сынок, не почудилось… — угрюмо пробормотал дед. — Сейчас наяву происходит то, чего раньше и в горячечном бреду пригрезиться не могло…

— А-а-а с к-кем вы сейчас разговариваете? — испуганно заикаясь, продолжал спрашивать деда Илья.

— С Антоном он разговаривает! — неожиданно ответила Катя.

— О, и шипучка в себя пришла, значит, жизнь налаживается. Тоже это привидение не видишь? — хохотнул старик, после того как Катя отрицательно повертела головой, продолжил: — Ага! Так значит, — и уже обратился ко мне: — Вернуться в тело сможешь?

— Я попробую, — промямлил я.

— Ты пробуй-пробуй, нести тебя я не собираюсь, — ответил мне дед и повернулся к Янке: — Ну а с тобой что делать?

Янка так и продолжала стоять в плавающем мареве, вытаращив глаза, потрескивая вокруг себя электричеством. Старик обошел ее по кругу, приблизился вплотную, и резко рявкнул:

— Бу!!!

Янку как будто подкинуло на месте, мигом исчезло марево, пропал треск электричества, и мы услышали знакомое:

— И-и-и!

— Не визжи, на нервы действует! — нахмурился дед.

— Охренеть просто… Янка, ты откуда взялась? — удивился наполовину пришедший в себя Илья.

— Она тут и была всё время, — ответила за нее Катя.

— Вот-вот, — подтвердил ее слова старик, и уже обратился ко мне: — Ну теперь давай ты возвращайся, «лучшее в мире приведение с мотор-ро-ом»…

Я с опаской приблизился к своему телу, дотронулся до руки и провалился в темноту.

***

В груди пеклО огнем. Но очнулся я не от этого, а от голосов вокруг. Разговаривали трое: я узнал голос Кати, Ильи и еще был один чужой. А, это же Петрович, мутный старик в плаще и нелепых солнцезащитных очках.

— Ну че там? — послышался голос Илюхи.

— Еще жмурик, пока не воскрес, — это уже Петрович.

Я хотел ему резко ответить, открыл глаза, сделал вдох и захлебнулся кашлем.

— На бок переверни этого чахотошника! — прохрипел дед, и сильные руки Ильи (а чьи же ещё?), как младенца перевернули меня на любимый левый бок.

Изо рта и носа хлынула красная липкая жижа, пачкая и без того забрызганный кровавым месивом пол. Катя помогла мне сесть, я продолжал кашлять и сплёвывать кровяные сгустки. В голове здорово шумело, но боль в груди понемногу утихала.

— О, очухался, Каспер! — хохотнул старик.

— Кто-кто? — спросил Илья.

— Был такой мультик раньше про доброе привидение, которое звали Каспер, — вместо деда ответила Катя.

Петрович одобрительно хрюкнул, глядя на Катьку, скорчив при этом удивлённую мину, но не сказал ничего.

— Антош, ты как? — пропищала Яна, стоя, как всегда, чуть поодаль, прижав тонкие ручки к груди.

— Не сдох вроде… Норм! — прохрипел я, опять прокашлявшись и изрядно проплевавшись.

— А теперь вряд ли и сдохнешь, парень! — сказал дед.– По всей видимости, тебе бессмертие дали…

— Кто дал, дед? — осклабилась Катя.

— А поди знай, милая, поди знай… — примирительно произнес Петрович.

— Хрень какая-то! — взорвался гневом Илья: — Какое бессмертие, дед? Что это за Годзилла у тебя вместо пса, что происходит вообще?

Собака, как будто услышав упоминание о себе, грозно зарычала, ритмично постукивая по полу длинным мощным хвостом.

— Ты аккуратнее со словами про Жулю… Она всё-таки дама! — то ли съязвил, то ли всерьёз сказал старик. — Тихо, девочка, тихо… Молодой он ещё, глупый, манерам не обучен.

Монстр, как будто понимая речь человека, брезгливо мотнул головой, разбрызгивая слюну, и надменно отвернулся в сторону входа в здание.

— Обиделась, что ли? — удивился Илья. — Ну ничёсе… ну извините, дамочка! — уже обратился он к собаке.

Животное никак не отреагировало на слова Ильи.

— Вставай давай, чего сидишь как на выданье? — несколько грубовато сказал мне Петрович.

Я встал на ноги, немного пошатываясь, сделал робкий шажок. Откуда-то из-под рубашки на пол посыпались металлические шарики.

— Это дробь… У Мерина обрез, скорее всего, дробью был заряжен, утиной. А его организм, — дед ткнул в меня пальцем, — Дробь из себя вытолкал сам… Такая вот диспозиция, ребятки…

— Мы уже нечто похожее видели. — сказала Катя. — Он штырь арматурный из себя сам выдернул и не поморщился.

— Я ж и говорю, не может он помереть… Мда… — дед задумчиво приумолк, почесывая седую голову.

— Ни хрена я не понимаю, что происходит! — продолжал негодовать Илья. — А зачем ты в него стрелял?

— Илья, Петрович в Антона не стрелял. Его застрелил вот он! — Катя указала на лежащую на полу голову в бандане. — А Жуля откусила ему башку, а Петрович завалил рыжего… Он меня спас, Илюш… Он нас всех спас. Кстати, спасибо вам, Петрович.

— Кстати, спасибо, не говорят, милая! Некультурно это… — нравоучительным тоном сказал дед.– Если благодаришь, то делай это без оговорок, — и помолчав секунду добавил:– Не за что, девочка, не за что… Это уже были нелюди, а не люди…

Петрович нагнулся, взял за ухо откусанную голову Мерина и вложил в руку обезглавленному трупу. Согнув мертвые пальцы бандита, запустил их в грязные патлы, просунув их под бандану. Поднял — опустил руку мертвеца, проверив крепко ли та держит собственную голову.

Довольный результатом, он встал, обтер руки о штаны Мерина, при этом еще больше испачкавшись, как мне показалось, и сказал:

— Так-то оно лучше будет ему… Удобнее… — и уже обратился к нам: — Всё, ребятки, пойдёмте отсель… Нельзя нам, чтобы ночь нас здесь застала.

— Куда пойдем? — насторожился Илья.

— Ко мне домой…

— Подождите, а… — Я хотел задать кучу вопросов, но старик меня перебил:

— Идёмте, сейчас резко темнеет, все вопросы обсудим позже… Или у вас есть иные варианты?

Иных вариантов не было…

***

Дорога к дому Петровича петляла через весь поселок. Мы, уже, по обыкновению, шли друг за другом: впереди старик со своим монстром, потом я, потом девчонки, Илюха замыкал нашу мини-колонну. Вопросов к деду имелся миллион, но задать их не хватало решимости…

Смотреть всё время себе под ноги на потрескавшийся асфальт было скучно и не интересно, поэтому я глазел по сторонам. А поглазеть было на что!

Деревья!

Стволы практически всех деревьев росли не вертикально, как это обычно у растений бывает…

Вернее, они росли ровно вверх до определенного момента, потом же их что-то или кто-то как бы согнул почти под прямым углом! Как будто какая-то могучая и невиданная сила пригладила великанской ладонью эти мощные стволы, а они так и остались стоять наклонённые, не имея силы выпрямиться обратно! Трава же под деревьями наоборот, росла ровненько и прямёхонько, как ни в чем не бывало.

Но самое странное, что бросалось в глаза, это листья! Казалось, что они покрыты воском, блестящим при пасмурной погоде, и, нарушая все законы природы, тянулись совсем не к солнышку, а строго по сгибу стволов, как будто незримый ветер дул в одну сторону, не давая им принять свое природное положение.

Отмечая эти странности окружающей нас флоры, я не переставал думать о том, что произошло.

Если это все не галлюцинации, а реальность, то мы оказались по самое «не хочу» в дерьме! Попали под взрыв, подверглись непонятному воздействию, приобрели не понятные пока особенности…

Неожиданно возникла мысль: а какой породы у Петровича пёс? И какому воздействию подверглась бедная собака, чтобы превратиться в такое? Не ждет ли и нас, то же самое? Вдруг у меня или у Илюхи вырастет такой же хвост, как у Жули, например?

Я рассматривал идущее впереди животное, отмечая, что этот монстр не лишен некоторого обаяния и красоты. Красоты силы, грации, опасности… Сильные лапы уверенно шагали по асфальту, зверь двигался грациозно, играя могучими мышцами, словно огромными жгутами, перетянувшими все собачье тело. Хвост, не естественно длинный для собачьих пород в принципе, у Жульетты, (почему-то так захотелось назвать псинку) извивался змейкой, придавая собачке некоторое сходство с ящерицей, усиливая фантастический эффект от, и без того жуткого, вида животного.

Я посмотрел на Петровича и зачем-то спросил с иронией:

— А вот интересно, щенки у Жули могут быть? Какой пес сможет покорить ее собачье сердце?

Дед недовольно хрюкнул в ответ, собака же поотстав немного, почти поравнялась со мной, но продолжала идти на шаг впереди. Ее длинный хвост, странно изогнувшись, обвил мою ногу. Не ожидая подобного, я замер на месте, начиная холодеть от страха. Животное резко дернуло хвостом, делая мне классическую подсечку, отчего ноги мои взметнулись вверх, как в дешевых голливудских комедиях, и я со всего маху грохнулся на спину, больно приложившись головой об асфальт. Дыхание забилось моментально, затылок начал ныть.

Я лежал, как брошенный пупс на земле, выставив впереди себя обе руки и задрав вверх ноги. Зверь догнал хозяина, и они медленно продолжили движение.

— Я же предупреждал, Жуля не любит подобных разговоров, — хохотнул дед, даже не обернувшись назад. Собака утробно уркнула в ответ.

Друзья помогли мне подняться, со страхом косясь на наших спасителей. Дыхание постепенно восстанавливалось, мы двинулись дальше, догоняя своих проводников, ушедших немного вперед.

Черт, неужели эта собака понимает человеческую речь? Способна на эмоции, на соответствующую реакцию? Мистика какая-то… Хотя мистики и ужаса вокруг сейчас было предостаточно, чему я удивляюсь?

Теперь нашу делегацию замыкал я, держась подальше от деда и его питомицы.

Мы прошли небольшой парк, вышли на какую-то поселковую дорогу, вдоль которой стояли разные муниципальные здание.

«Ну прям «Большевичка-Сити» — мелькнуло у меня в голове.

— Мы в центре Большевички, — пояснил старик, подтверждая мою догадку.

Слева высилось трехэтажное здание из красного кирпича, ранее не видимое из-за деревьев, зияющее пустыми окнами.

— Поселковый Совет, или Управа, по-вашему, — продолжал пояснять Петрович.– Дальше вот школа.– Он указал в нужном направлении. — Там детский сад и почта.

Делая вид, что нам интересны достопримечательности странного поселка, мы послушно вертели головами по сторонам, иногда угукая и кивая деду в ответ. Почти все постройки стояли без крыш, их обломки валялись у стен каждого строения, придавая всему окружающему нас экстерьеру вид запустения и разрухи.

Я начал замечать, что дорога заметно пошла в гору, что сказалось сразу же на темпе нашего движения и вызвало моментальную усталость.

— Что, доходяги, устали? — беспардонно заявил старик, заметив, что мы заметно от него отстали. — Ничего, уже недалеко.

Очередную странность в окружающей нас обстановке я заметил первый. По обочинам центральной дороги, по которой мы сейчас шли, через каждые сколько-то метров стояли уличные фонари. Кое-где с сохранившимися металлическими оголовниками, кое-где даже с плафонами без стекол. Провода свисали вокруг столбов ивовыми прутьями разной длины. Поэтому одиноко светившую тусклым желтым светом опору уличного освещения не заметить было невозможно.

— А как это? — указав на светящий фонарь пальцем, спросил я.

— А вот так! — многозначительным тоном ответил Петрович, и уже немного разражено добавил: — Да хрен его знает как! Каком кверху! Пошли дальше, немного осталось. Надо до темноты успеть! — помолчав немного, продолжил уже спокойно: — Там еще несколько горят, опосля покажу.

Мы вышли на круговой перекресток, от которого расходились пять дорог в разных направлениях. Посредине асфальтового кольца, на земляном островке, цвели яркие цветы, за которыми явно кто-то ранее ухаживал: росли они ровно в ряд, как под линеечку.

— Красиво… — сказала Катя.

— Вот это –«Семидорожки», — продолжал свою экскурсию дед. — А это памятник Никите Изотову! — он кивнул вправо, где у поворота на обочине горделиво на постаменте возвышалась могучая фигура в шахтерской робе и каске, с отбойным молотком не плече.

— Местная знаменитость! Герой! Ударник социалистического труда! Я лично его знал! — продолжал рассказывать старик.

— А почему «Семидорожки», дорог-то всего пять? — опять невпопад спросил я.

— Назвали так… — угрюмо ответил дед. — Идем!

Мы свернули направо, опять вгору, прошли мимо памятника и пошли по улице с одноэтажными домиками, палисадниками, цветниками в аккуратных двориках. Больших заборов почти не встречалось, только символические перегородки из штакетника разделяли между собой домовладения. Как будто прочитав мои мысли, дед сказал:

— Вот как люди раньше жили, молодежь… не прячась за огромным частоколом, открыто, у всех на виду! Не то что сейчас… отгородились друг от друга, и соседей в лицо не знают.

На одном из домиков висела табличка «Улица Подлесовая», на калитке красным цветом выделялась цифра 4.

— Красивое название для улицы! Почти как у Антонова: «пройдусь по Абрикосовой…» — пропела незатейливый мотив Катя.

Петрович, обернулся, удивленно хмыкнул, но ничего не сказал, а молча побрел дальше.

Впереди показался живописный домик, с наполовину сохранившейся крышей из бордовой черепицы. Идущие впереди Петрович с Жулей резко остановились как вкопанные возле зеленой изгороди. Во дворе явно что-то происходило, раз наши проводники замерли как по команде.

Мы спешно их догнали и тоже замерли в ужасе от увиденного.

У белоснежной стены дома на земле сидела молодая женщина с темными длинными волосами, раскинув в сторону руки и ноги, повернув голову в сторону. Ее открытые мертвые глаза как будто что-то сосредоточенно рассматривали на земле. Но не сам труп женщины так ужасал, как большой сгусток мяса и крови на ее животе. Мы подались вперед и поняли, что это не просто кровавый кус чего-то, а живой ребенок, сидевший у нее на ногах и копошившийся в утробе, как бы ища там забытую игрушку.

Впечатлительного Илью начало рвать.

— И-и-и! — завизжала Янка.

Грозно зарычала Жуля, приоткрыв пасть, выдав порцию дымящейся слюны.

— Что ж делается-то на белом свете? — мрачно изрек дед, сплюнув на землю.

Жуткий ребенок, услышав нас, прервал свое занятие, резким прыжком спрыгнул с тела женщины, стоя на четвереньках, развернулся в нашу сторону, глядя на нас желтыми, как у Жули, глазами. Мы с ужасом поняли, что это девочка, маленькая девочка лет пяти-шести, с одним бантиком на голове, и в некогда розовом сарафане на бретельках.

— Вот и отобедала Юленька… — потрясенно, дрожащим голосом, сказал Петрович.

Маленькое чудовище издало непонятный звук, похожий на визг.

— Все быстро отошли от забора! — резко скомандовал нам старик. –Отбегайте туда, подальше! — Он указал направление вдоль улицы. — Но не теряйтесь из виду, мало ли что там еще есть впереди?!

Мы поспешно выполнили приказ старика, отбежав подальше, продолжая во все глаза следить за развитием событий.

Петрович достал пистолет и ногой вышиб калитку. Жуля с места прыгнула во двор. Происходящее нам видно не было из-за забора, приходилось только догадываться, что же там происходит. Рычание собаки перекрыло визг существа, и потому, что дед опустил руку с пистолетом и присел на землю, опершись спиной о забор, мы поняли, что все закончилось.

— Твою мать… Надо выпить! — пробормотал дед.

Мы повернули обратно, сгорая от страха и любопытства, но не доходя метров десять до входа во двор, Петрович останавливающим жестом поднял руку:

— Стойте там, ребятки… стойте там… мы скоро, — устало и отрешенно произнес старик, вытянув ногу, пряча пистолет в карман брюк.

Мы стояли как вкопанные, боясь пошевелиться, ожидая от Петровича указаний. Дед же сидел молча у изгороди с закрытыми глазами, впервые за все время, сняв свои солнцезащитные очки. Из двора, плотоядно облизываясь, вышла Жуля, ткнулась в плечо старику, оставив на сером плаще кровавое пятно. Петрович спешно нахлобучил очки обратно, посмотрел на испачканный плащ, зачем-то открыл калитку еще больше и направился к нам.

— Все, ребятки… пошли домой…

Мы все рассматривали Жулю… Вся морда в крови. Явно не в ее крови…

Значит… Что это значило, понимали все, но никто не решался произнести ничего вслух…

— Надеюсь сегодня больше не будет приключений… стар я уже для всего этого! — брюзжал дед, приблизившись к нам.– Идем-идем… живее, детвора… скоро стемнеет…

— А-а-а… Что там произошло, Петрович? — я, как всегда, ляпнул то, что у всех вертелось на языке.

— Жуля опять нас всех выручила, — сказал он почти ласково, поглаживая пса-монстра по лысой голове. — Ну и поела немного животинка, куда ж без этого? — угрюмо добавил дед.

БОльших подробностей знать никто не захотел…

***

Дальше мы двигались молча, понуро глядя перед собой, уже не вертя головой по сторонам, опасаясь увидеть опять какой-нибудь ужас. Дорога так же шла с небольшим подъемом в гору, но мы уже не обращали на это особого внимания, желая как можно побыстрее добраться до дома Петровича.

Впереди желтым теплым светом одиноко блестел уличный фонарь. Все-таки интересно, почему он горит? Мы задрали головы вверх и, как бабочки в ночи, покорно побрели на его свет. Старик с собакой прошли еще несколько метров и остановились, ожидая нас.

— О, Господи! — обреченно пробубнил дед. — Ну что там у вас опять?

Мы, не сговариваясь, обступили фонарный столб по кругу, и молча глазели на светящийся конус огромной, чудом сохранившейся лампы.

— Все-таки, а это как возможно? — опять задал я вопрос.

— Как, как!? Ответ ты знаешь! — буркнул дед.

— Да, да, знаю, каком кверху, — машинально ответил я. — Но…

Закончить свою мысль мне не дал знакомый звук, донесшийся откуда-то из бокового кармана рубашки:

«Пинь–пиу!»

«Трень!» — донеслось от Кати.

«Вжу-вжу!» — послышалось от Ильи и от Яны.

Мобильные телефоны! Как мы про них забыли? Мы, которые их не выпускаем из рук ни днем ни ночью, ни в туалете, ни за столом, ни в транспорте, ни на похоронах!

И вот, забытые нами девайсы сами дали о себе знать, мол, куда же вы без нас, беспомощное поколение?! Как по команде, наша четверка достала свои гаджеты (на удивление, никто не потерял любимую игрушку), и с широко раскрытыми глазами все дружно уставились на экраны.

Да, мой Сяоми, похоже свое отжил. Экран пестрил паутиной трещин, на месте фронтальной камеры зияла дыра, наверно пробило дробиной, когда Мерин в меня стрелял. Вот же тварь, такой аппарат испортил, почти новый, полгода как купил!

— У меня мобилка заряжается! — с улыбкой хихикнула Яна, демонстрируя всем матовый экран смартфона с бегущим снизу вверх индикатором зарядки батареи.

— И у меня! — пробасил удивленно Илья.

Катин телефон похоже тоже приказал долго жить, как и мой. Треснувший пополам корпус ее Хонора не оставлял никаких шансов устройству на выживание. Тем не менее, повторно пискнув, наши, уже почившие в бозе аппараты, тоже засветились зелеными индикаторами зарядки. Мы стояли, ошалело смотря на это очередное чудо, не говоря ни слова.

— Ну что там у вас опять? — подал голос Петрович.

— Так это! Вот! — Я продемонстрировал деду экран.

— А, это… — Старик похоже не удивился. — Ну так вы поиграйте там во что-нибудь, чего уж? Вы ж, сопляки, любите таращиться в эту заразу, не видя ничего вокруг! — тоном, не предвещающим ничего хорошего, сказал дед.

— Но как, Петрович? Как они заряжаются, зарядные устройства не подключены ведь, у нас с Катей мобилы вообще разбиты?! — продолжал я удивленно, нарочно игнорируя гневный тон старика.

— Слушай, Каспер, ты уже надоел со своим «каканьем»! — все больше раздражаясь, сказал дед. — Как да как, как да как!

— Антох, завязывай какать. Людям не нравится! — заржал Илья.

— Остряки-самоучки, бляха! — улыбнулся Петрович, видимо, шутка Ильи про какать ему понравилась. — Ладно, ребятки, идемте. Здесь уже рядом совсем, поиграть с вашими приблудами у вас еще будет возможность.

Он развернулся и двинулся дальше по дороге, поглаживая сыто урчавшую Жулю за ушами, которых у нее, кстати, почему-то не было вовсе. На месте, где у обычных животных должны располагаться уши, у Жули были только ушные раковины, отчего голова ее казалась просто круглой.

Отметив про себя очередную странность питомицы деда, я спрятал телефон в карман брюк и спешно пошел догонять наших проводников. Ребята сделали тоже самое, мы быстро их догнали и продолжили путь дальше.

Прямая асфальтированная дорога неожиданно закончилась, продолжаясь дальше грунтовой, с двумя колеями от автомобильных колес, уходившей прямо вдаль, в гущу деформированных деревьев.

— Это лес? — спросила испуганно Яна. — Нам туда?

— Лес, — ответил старик. — Можно и туда, но я бы не советовал! Сюда нам! — Петрович указал направо, куда асфальтовая дорога сворачивала ровной поперечной линией, заканчиваясь метрах в десяти от поворота. Дальше была такая же грунтовка.

Дед повернул, и мы двинулись вслед за ним. Слева от дороги стояли ветхие домишки, некоторые разрушенные, некоторые просто без крыши, от каких-то остались только стены. Заборы везде почему-то отсутствовали. Кое-где из-за стен домов одиноко торчали, словно часовые на посту, сложенные из огнеупорного красного кирпича, остовы дымоходов, напоминая кадры сожженной бандеровским отребьем во время Великой Отечественной Войны белорусской деревни Хатынь, виденные мною когда-то по телевизору.

Жутко.

Жутко и страшно. Тогда-то я не придавал особого значения увиденному, картинка по телевизору всё-таки не может передать всей мрачной и жуткой атмосферы происходящего, а вот сейчас я как будто переместился во времени и попал в то самое страшное время!

Невольно подумалось о тех ужасах, которые пришлось пережить нашим дедам и прадедам тогда, в ту кровавую войну.

И я отчетливо понял, почему так жива и до сих пор почитаема память о той Победе в нашей стране! Генетическая память! Она сильнее мышечной, она прочнее обычной у нашего народа! Несколько поколений людей воспитывались в русле ненависти к фашизму и нацизму, опять же, фильмы о войне, литература, поэзия, патриотическое воспитание советской школы, это не вымараешь из душ потомков тех, кто проливал кровь в той войне, защищая Родину, кто страдал, кто отдал жизнь!

Это лучшее в нас, что смогли мы взять от старших поколений. Память и уважение к их подвигу! И нам сейчас важнее важного сохранить это и не растерять, иначе мы перестанем быть русскими, быть людьми!

Помнят люди… Помнят…

Тот коричневый кошмар не должен был больше повториться! Никогда!

Но он снова воскрес, этот демон с изуродованной славянской свастикой и рунами на своих знамёнах, с зигованием, с националистическими кричалками! В оболваненные головы в кастрюлях заморским упырём была прочно заложена идеологическая основа под новый Рейх!

И вот мы имеем то, что имеем…

Я невольно ощутил поднимающуюся откуда-то из подсознания злость и ненависть к тем, кто сейчас развязал эту кровавую бойню в этом красивом, тихом и мирном краю трудяг, придя к ним в их дом со своими античеловеческими идеями и нацистскими лозунгами!

— Спорткомплекс Олимпиец, — прервал ход моих мыслей Илья, вслух прочитав вывеску на громоздившемся справа от дороги четырехэтажном массивном здании с огромными входными дверьми.

— Был когда-то. Здесь все было когда-то, а вот возвернется ли? Вопрос! — философски изрек дед. — Почти пришли!

Дальше окружающая картинка немного менялась. Пройдя метров двадцать, появился первый забор. Даже не забор, а как бы наспех выложенное из разного строительного мусора двухметровое заграждение. Выстроен он в основном из кирпичей, попадались взгляду массивные деревянные брусья, я даже заметил встроенный в эту конструкцию велотренажер.

— Баррикада какая-то, — сказал Илья.

— Так баррикада и есть, — ответил дед. — Всё ребятки, мы пришли!

Посредине баррикады имелись внушительного вида деревянные ворота. На них белела табличка с красной звездой и георгиевской вьющейся лентой, под которой большими буквами было написано «Здесь живет ветеран Великой Отечественной Войны».

Жуля, видимо, почуяв дом, поскуливала как маленький щеночек, притопывая лапами на месте, мельтеша еще сильнее своим хвостищем, угрожая покалечить стоящих сзади неё людей.

— Ну наконец-то! — вздохнула Катя. — Хоть отдохнем, надеюсь. На сегодня достаточно с нас испытаний.

Старик, поковырявшись в дверях, распахнул ворота.

— Кхе, ребятки! Самое главное испытание у вас еще впереди! — лукаво произнес он. — Проходите!

Мы прошли во двор и выстроились почему-то в шеренгу, немного оторопев. На ступенях у входа в дом стояла миловидная светловолосая женщина лет сорока пяти с короткой стрижкой в синем бархатном халате, улыбаясь и пристально нас рассматривая.

— Познакомьтесь, ребятушки! Это моя жена Наталья!

***

— Здравствуйте, ребята! — голос у Натальи был тёплый, приятный. — Ваня, чем же ты так напугал детей, вон как стоят, как на выставке! — сказала она, подходя к нашей шеренге и протягивая руку для рукопожатия.

«О, значит, старого пня зовут Иван… Иван Петрович!» — промелькнула мысль у меня в голове. Наталья подошла ко мне первому, я в ответ протянул ей руку.

— Здравствуйте, я Антон. — представился я, пожимая маленькую хрупкую женскую ладошку. Жена Петровича мне слегка улыбнулась и посмотрела в глаза.

Голова моментально закружилась, взгляд Натальи словно пронзал насквозь! Я почти физически почувствовал, как она раскладывает мой мозг на атомы! Длилось это какие-то секунды, но не заметить такой эффект от прикосновения было невозможно. Что это было сейчас? Как такое получилось? Что всё это значит? В голове мигом возникла куча вопросов.

— Наталья, — представилась жена Петровича и добавила: — А ты ведь не один здесь, Антон! Тебя двое! — и подошла к Кате.

— Я Катя, — ответила та на рукопожатие и заметно вздрогнула. Наталья тоже назвалась, немного приподняв вверх одну бровь.

— Хм! А это интересно, — задумчиво произнесла она.

— Что интересно? — недоумённо спросила Катя, но Наталья уже подошла к Янке.

Яна робко протянула руку. Наталья улыбнулась, посмотрела на Илюху, ответила:

— Ох! Молодость!

Янка заметно стушевалась, даже немного покраснели щёки, как будто стала известна всем самая страшная Янкина тайна.

К Илье хозяйка дома подошла последнему.

— Илюхая! Ой, Илья я! — было заметно, что парень изрядно нервничает.

— Да не напрягайся ты так, медвежонок, — снисходительно с улыбкой сказала Наталья, и добавила: — Ну, вот и познакомились.

Потом она подошла к деду. Погладила его любовно по щеке и нахмурилась.

— А по-другому нельзя было, Иван?

— Наташ, ну ты же сама видишь, что нет! — ответил Петрович тоном провинившегося школьника.

Так вот кого по-настоящему боится и уважает дед. «Старый хмырь–каблук!» — подумал я и тут же столкнулся с гневным взглядом его жены.

— Антон! Ты ошибаешься! И, пожалуйста, так больше не думай, тем более не произноси такого вслух! — со стальными нотками в голосе, сказала мне Наталья.

Я даже похолодел внутри. Как отличался голос той Натальи, которая пожимала нам руки, от голоса женщины, вступившейся за своего мужчину.

— Что этот заморыш там в своей башке мяукнул? — Петрович быстро подошёл ко мне, уперев ствол пистолета мне в лоб. — Я тебе сейчас твои прокисшие мозги вышибу, так что не оживёшь больше! Ну?!

— Ваня, ничего такого! Он всё понял и больше так не будет. Правда, Антоша? — вместо меня ответила Наталья.

— П-правда… Извините… — промямлил я, понимая, что сумасшедший старикан мог запросто сейчас мне выстрелить в голову.

Дед нехотя убрал пистолет в карман. Значит его жена телепат? Читает мысли? Или что? Опять куча вопросов.

Наталья подошла к монстру, которая по щенячьи поскуливала, махая при этом чудовищным хвостом.

— Жуля, девочка! — Наталья гладила чудовище по голове. — Умаялась, моя хорошая. Иван! — Женщина гневно посмотрела на деда. — Ну ты же знаешь, что ей не стоит есть… что попало! — как бы подбирая слова, укоризненно произнесла Наталья.

— Ну а что я должен был сделать? — виноватым тоном сказал дед. — Ты же сама всё видела.

— Видела… Ладно, идём в дом.

Дом Петровича выглядел снаружи как крепость. Окна наполовину заложены кирпичом, у одной стены в землю вкопаны в два ряда деревянные колья, вместо снесённой крыши из разного мусора были насыпаны защитные насыпи, образуя такой себе второй этаж.

«Интересная конструкция жилища», — подумал я, и тут же напрягся, а не «сболтнул» ли я опять у себя в голове чего лишнего? Вроде хозяева не реагируют, значит пока нормально.

Мы вошли в дом. Обстановка внутри была самая обычная: прихожая, коридор, ведущий прямиком на кухню с большой печкой, две комнатушки. Мебель в доме была ещё советская, скорее даже раритетная, не привычная нашему современному взгляду. Кожаный диван с зеркалом на спинке, большой массивный круглый стол, такие же крепкие стулья. У стены стоял сервант со стеклянными дверцами, на которых изнутри были приклеены пожелтевшие от времени фотографии. На стенах висели портреты в деревянных лакированных рамках. Резко контрастировал с музейным интерьером дома Петровича стоявший в углу мерно гудящий холодильник. Сверху на нём стоял, вполне себе современного вида, кипящий прозрачный электрочайник и освещавшую всю комнату настольная лампа.

— А как это? — опять я задал свой уже любимый вопрос.

— А так как на столбах, Антош, — ответила Наталья мне. — В этом месте работают все электроприборы. Электрическая аномалия наверно. А мы вот у Катюши спросим! — улыбаясь добавила она.

Но Катю интересовал сейчас другой вопрос, она молча разглядывала фотографии и хозяев дома:

— Иван Петрович, а сколько вам лет? — спросила она у деда.

— Ишь ты, дотошная оказалась, глазастая! — довольно ухмыльнулся дед. — Сама сколько дашь?

Катя, спросив разрешения, достала одну из фотографий. Фотография была очень старой, вся потрескавшаяся, выгоревшая на солнце. С неё улыбался молодой мужчина в военной форме времён войны, в пилотке набекрень и с автоматом ППШ в руках.

— Иван Петрович, это же вы?! — спросила Катя, и сама же ответила: — Это вы, таких сходств среди родственников не бывает!

— Ну я…

Катя перевернула фотокарточку на которой выцветшими синими чернилами было написано «Курск. Август.1943год»

— Вам здесь лет двадцать…

— Девятнадцать мне здесь, — поправил Катю старик. — Курская операция только закончилась. Ох и дали ж мы тогда фрицам просраться!

— Значит вам…

— Мне девяносто восемь лет, ребятки! Так-то вот…

Мы стояли с открытыми ртами. Деду что, почти стольник? Так он же выглядит максимум на полтинник, мы его дедом считаем только из-за его полностью седой головы и нескольких глубоких морщин, придающих возраста любому человеку. Он оказывается фронтовик, а я его последними словами поливал… Не хорошо как-то… Хотя, а чего он на меня рычит всё время?

— Так значит табличка про ветерана войны на воротах не просто так висит, Петрович, ой, Иван Петрович? — неожиданно подала голос до сих пор молчавшая Янка.

— Ну… наверно… я вообще не хотел, чтобы её там вешали. Так Наталья вот! — сконфуженно сказал дед.

— Не просто так, Яночка, не просто так! Мой Ванечка всю войну прошёл, в Праге Победу встретил! Там мы и познакомились с ним, — ласково и полным любви взглядом, Наталья смотрела на заметно смущённого старика. — Я военной регулировщицей служила.

— Да… — Петрович улыбался краешками губ. — Помню вот:

Стоит она с косичками вразлёт,

Глотая воздух фронтовой,

Полынно-горький.

Одним движением

Гоня войска вперёд! — стихами ответил дед.

— Наталья… а… — начал было Илья.

— Илюша, женщинам таких вопросов не задают, — улыбаясь отвечала Наталья. — Но я скажу. Мне девяносто четыре!

— А-а-а… вы же выглядите максимум на сорок! — опять ляпнул я.

— А это всё обсудим после того, как поедим, — подытожила Наталья.–Есть хотите?

На стол жена Петровича проставила вареную картошку, принесла банку солёных огурцов и несколько — тушенки. Только уловив запах еды, мы все поняли, как сильно проголодались. Желудки сразу заурчали так громко, что кажется было слышно в соседних домах.

— Садитесь есть, за едой всё и обговорим, — предложила хозяйка дома.

Возражений не возникло, все расселись, налегли на провиант. Несколько минут все дружно хрустели огурцами, жевали картошку да чавкали тушенкой. Как уже повелось, всех интересующий вопрос, первым задал я:

— Наталья, простите, а как так получается, что вы с де… то есть с Иваном Петровичем так молодо выглядите?

Я быстро сообразил, что вопрос не очень корректный, но отступать было уже некуда. На удивление ни она, ни дед не стали учить меня манерам, а ответили достаточно охотно:

— В момент взрыва, я дома была, а Ваня в больнице лежал…

— Ну как лежал, ребятки. Сдыхал я там, если уж честно! — добавил дед. –Зрение совсем я потерял, сахар около двадцати семи, давление ниже плинтуса, в общем, не жилец уже. Наталья готовилась меня хоронить. — Старик на минуту умолк, посмотрев на жену, которая, перестав есть, смотрела куда-то в сторону, подперев подбородок кулаком. Видимо, эти воспоминания ей давались с трудом. — А положили меня в коридоре больничном, мест не было в палате. Да и кто старого немощного деда в дорогой палате держать будет? — с обидой в голосе говорил Петрович.

— Ну не такой вы уж и немощный, — подала голос Янка, и виновато улыбнулась.

Петрович махнул рукой и продолжил:

— Так вот, когда бахнуло, в больничке снесло мигом всю крышу и две стены — это я сам видел. Сразу крики, вопли, стоны, шум, суматоха, беготня! Лежу я, ничего не вижу, встать не в силах. Хорошо хоть койку не опрокинули каким-то чудом, иначе затоптали бы. Недолго это всё длилось, минут тридцать, потом резко всё затихло… И вот тут и подул Ветер, ребятки…

— Ветер? Ну логично, раз стены снесло! — вставил свои пять копеек Илья.

— Э, нет, Илюша, не простой это ветер был, не простой! Сначала послышался гул, потом задуло… Как бы это объяснить? — дед на секунду запнулся, потом продолжил: — Вот я лежу, почти мёртвый, и меня обдувает ветрище, лицо полосует принесённым песком и пылью, колет тело даже сквозь одежду! И тут я вдруг начинаю ощущать, как в меня вливаются силы! Понимаете? Как будто каждый порыв Ветра вдувал в меня энергию! И самое интересное, он сдувал с меня болячки!

— Ничего не понял, — буркнул я.

— Я тоже ничего не понял тогда. Да и сейчас не сильно понимаю, просто принимаю всё как есть, как должное. Сильнее всего мне почему-то дуло в глаза и в уши, аж до боли. Не скажу сколько по времени это длилось, я терял сознание несколько раз, но когда Ветер стих, почувствовал себя вполне себе здоровым мужиком! Я понял, что снова могу видеть, силу в руках опять почувствовал! — Дед согнул руку в локте, демонстрируя неплохой бицепс. — А когда встал и нашел зеркало, то обомлел, ребятки! Я помолодел лет эдак на сорок — сорок пять! Правда глаза вот.–Старик сокрушенно опустил голову. — Ну то ладно, с этим жить можно.

— А что у вас с глазами, Иван Петрович? — задала вопрос Катя.

— Ваня, они не видели? — поинтересовалась Наталья.

Дед, всё это время не снимавший своих солнцезащитных очков, аппетитно хрустнув огурцом, мотнул головой:

— Не-а! Не видели! И так бедолагам хватило впечатлений, они от Жули чуть в кальсоны не наложили, а тут я ещё. Ну так вот, походил я, осмотрелся, а нет никого! Куда все делись? Всё почти разрушено, как после бомбёжки. Ну да делать нечего, двинул я домой, благо больничка не так далеко здесь. Иду по Большевичке и не пойму ничего, деревья гнутыми от ветра так и остались, крыш на домах не осталось почти, но самое страшное, ребятки, это полная тишина! Ни шелеста листвы, ни чириканья птичек, ни лая, ни мяуканья — ничего! Возле дома Герасимовых слышу шум, ну, думаю, хоть кто-то живой! Захожу к ним во двор, калитку снесло с забором к чертям, стучаться в отсутствующие двери тоже не стал, как вы понимаете, а в доме пусто, просто шипит телевизор. Я его-то из розетки выдернул, ещё не понимая тогда, что электричества нет, а он работает! Ох и струхнул я, честно скажу, молодёжь! — Дед почесал седую макушку и продолжил: — Впервой такие чудеса видеть пришлось. Я домой почесал почти бегом, за Натальюшку переживал.

Дед замолчал, продолжая хрустеть огурцом.

— Ну а дальше что? — опять встрял я.

— Ничего. Домой пришёл. Дальше пусть Наталья расскажет.

Рассказ продолжила жена деда:

— Когда произошёл взрыв — а это был взрыв, не иначе — во дворе дома я была, к Ване в больницу собиралась. В принципе, всё было примерно так, как Ваня рассказывал, удар сильный, я помню сильно головой меня жахнуло о стену, что аж отключилась я. А вот очнулась от Ветра! Сильно голова болела в месте ушиба, чувство было такое как будто кто-то иголки в мозг вставляет.

Я мигом припомнил свои ощущения, когда пожимал руку Наталье. Что-то схожее было однозначно! Наталья продолжала:

— Сколько времени это длилось, сказать точно тоже не могу. Сознание то уходило, то возвращалось, то опять уходило. Потом вот Ванечка пришёл! Чуть до смерти меня не напугал своим видом! Забегает во двор, мельтешит, суетится… Смотрю, вроде мой Ваня, а вроде и не мой! Молодой какой-то, только седина осталась, не узнать почти! Ну и глаза, конечно!

— А знаешь, как я очумел, когда забежал-то во двор?! Гляжу — лежит моя лапушка под стеной, голова в крови, глазки закрыты! Ну, думаю, всё! Остался я один на старости лет! И тут она глаза-то и открыла, да как заорёт.

Супруги засмеялись.

— Ваня. Ты морду свою тогда б видел! — хохотнула женщина.

— Я твою видел! Мне хватило! — в тон жене ответил старик.

Все опять на минуту умолкли, продолжая уничтожать продовольственный запас хозяев, но Илюха с набитым ртом промычал:

— Это всё? Мы думали, вы нам всё расскажите, что тут случилось.

— Наталья, — подала голос Яна. — А на фото с собачкой это вы? — Янка ткнула пальцем на фотку в серванте, на которой старушка держала на руках маленькую чёрненькую собачку непонятной породы.

— Да, это я и Жуля.

— Жуля?! — почти хором вскрикнули мы.

— А как же это так? — начал мямлить я, боясь ляпнуть что-то непотребное в адрес собачки (копчик до сих пор слегка ещё ныл), показывая пальцем на монстриху, которая мирно себе лежала у входа, абсолютно не реагируя на окружающее. Как из милого пёсика с коротенькими ножками и розовым пузиком, получилось вот такое?

— История не приятная, не к столу, мягко скажем, — нахмурилась хозяйка. — Ну ладно. Жуля бегала по улице, когда всё это началось. Бедную мою девочку взрывной волной закинуло во двор к соседу, к Сашке Злобину!

— Фамилия соответствует содержанию! Такая мразь, а не человек… был! — встрял в разговор Петрович.

— Так вот, Жулечку закинуло к этому упырю во двор, а он, как назло, там же был, в погреб полез за самогоном, наверное. Ненавидел Злобин нашу Жулю, Ваня частенько с ним ругался из-за неё, тот даже отравить грозился мою красавицу. Так вот, Жуленьку закинуло к нему, лежит она вся побитая, поломанная, тихонько поскуливая от боли. Шёрстка сразу на ней оплавилась, ушки отгорели и отвалились тоже сразу. Вылез этот гад из погреба, так уж хотелось ему, видимо, добить собачку, он даже на руки её взял, обратно пошёл, да только вот стена его собственного дома на него рухнула. Подох он почти сразу с Жулей на руках. Вот в принципе и всё вкратце.

— И? — спросил тугодум Илюха.

— Да что и, Илюх? — впервые за весь рассказ хозяев подала голос Катя. — Ты догадался же, что Жуля с девочкой сделала, которая маму свою потрошила?

Илюха застыл с набитым ртом.

— Ну бли-и-ин! — прошепелявил он. — Мы же едим!

— А я говорила, история не к столу. — сказала Наталья, и продолжила: — Мы не поняли сначала что и как с ней происходит, думали, погибла собачка наша. А Жуля пришла на третий день, уже практически такой! — Наталья кивнула в сторону животного.

— Ну нет, Наташа. Поменьше гораздо она первый раз пришла. Жуля ходит на охоту… Иногда… — угрюмо вставил дед.–Уйдёт на полдня, потом возвращается. Иногда без видимых изменений возвращается, иногда как будто больше и мощнее… Не всегда и разберёшь…

— Так что, она сожрала его? — не мог понять Илюха.

— Илья, заканчивай тупить! — Катя говорила уже чуть раздражённо: — Конечно, сожрала… У меня вот какой вопрос к вам, Наталья, а как вы об этом узнали, если это было у соседа во дворе, и вы сами были в отключке?

Женщина слегка улыбнулась и ответила:

— От Жули и узнала.

Мы оторопели, даже перестали есть.

— Как это? — опять задал я свой уже излюбленный вопрос.

— Вот же какалка дотошная! — пробурчал дед.

— А на остальные вопросы Катерина лучше меня ответит, — хитрым голосом произнесла Наталья.

— Я? — Катька аж привстала на стуле.

— Да, Катя, ты. Я помогу! — с этими словами жена Петровича поднялась со стула, подошла и стала сзади Кати, взяв её за голову обеими руками. Катя встрепенулась, на секунду выпустила змеиный язык и застыла. Наталья вернулась на место и сказала:

— Ну теперь ты нам расскажи, что узнала.

— Так… Значит… Это… Если подытожить всё, получается следующая картина. Во время Катаклизма, вырвалось непонятное пока никому излучение, подвергая изменениям и мутациям живые организмы в пределах своей досягаемости! — Подняв указательные пальцы на обеих руках вверх, Катя продолжила: — Мутациям и изменениям подвергаются организмы, выжившие в момент взрыва, кто не выжил, те не умерли, но они и не живые! Ничего не понимаю, но давайте дальше. Ветер есть ничто иное как поток этого самого излучения, движущегося по замкнутому контуру с некоей периодичностью. Как побочный эффект образовались места аномальных пятен, в частности электрических, ну мы это уже видели, фонари и это! — Катя указала на стоявший в углу холодильник.– Да, ещё вот, выжившие организмы продолжают мутировать, если начинают поглощать, то бишь питаться себе подобными, то есть жрать таких же мутантов. Границы излучения, или Ветра, как будет угодно, ограничены тем самым Контуром, по которому оно и перемещается. Контур обладает неким подобием разума. Это скорее похоже на искусственный интеллект какой-то, но всё-таки это не он, в нашем обычном понимании. Всё вроде бы…

Катя сидела, вытаращив глаза, сама не понимая, что происходит.

— Откуда я это всё знаю? — удивлённо спросила она. — В голове всплывают данные, информация, и я должна её рассказать, иначе мне кажется, лопнет черепушка! Что это такое со мной?

— Ты же сама сказала, выжившие подверглись мутациям, — мягким голосом ответила ей Наталья. — Ты вот получила возможность подключать свой мозг к информационному полю, вот откуда ты теперь многое знаешь, Антон умеет покидать своё тело, Яна концентрирует вокруг себя некое защитное поле и становится невидимой!

— Вы забыли упомянуть, что помолодели с Иваном Петровичем минимум на полвека! — добавила Янка. — Это тоже, наверно, из-за мутации?

— Ну уж точно не из-за молодильных яблок! — буркнул дед.

— На полвека, наверно, точно! — улыбнулась хозяйка.–Никогда не могла определять возраст человека по внешнему виду. На сколько мы сейчас выглядим затрудняюсь сказать. Будем считать, что на полвека моложе.

— А я? — обиженно спросил Илюха.

— Твоя способность — это сила, медвежонок! — улыбнулась Илюхе Наталья.

— Кхе! — ухмыльнулся дед. — Катька-Энциклопедия теперь будешь!

Катя впервые улыбнулась:

— А мне нравится. Энциклопедия так энциклопедия.

— А у вас какие способности? — задал я вопрос.

— Иван имеет острое зрение и слух, — ответила Наталья на мой вопрос.

— Наталья может вас прочитать как этикетку на освежителе воздуха в туалете! — продолжил отвечать дед.

— Нет, не совсем так. Я могу видеть ваши мысли, угадывать желания, но только при тактильном контакте, но управлять ими не могу, — поправила деда жена.

— Мда уж! Попали так попали! — промычал я и продолжил: — А как вы узнали тогда во дворе, что я подумал нечто такое, вы же меня не касались на тот момент?

— Если человек рядом, — ответила Наталья. — Я могу ещё какое-то время, правда не очень долго, улавливать его мысли, тем более ты их почти прокричал, Антон!

— А это вы как вычислили? Ну про улавливание мыслей? –продолжал выпытывать я.

— А я на Ване эксперименты ставила! — улыбнулась Наталья.

— Так что там всё-таки этот заморыш ляпнул такое? — старика явно раздражал этот разговор.

— Ванечка, ничего «такого», я же говорила. — Наталья начала хмуриться.

Дед исподлобья посмотрел на меня, но промолчал.

— А что всё-таки у вас с глазами, и почему вы всё время в очках от солнца, Иван Петрович? — спросила своим писклявым голоском Янка.

Немного помолчав, старик ответил:

— А вот почему! — И впервые при нас снял очки.

Мы снова замерли как по команде, увидев глаза Петровича. Глаз как таковых у деда не было совсем.

***

В свете произошедших с нами в последнее время событий и связанных с этим чудесами мы ожидали увидеть что угодно, но только не то, на что мы сейчас смотрели. У Петровича глазные яблоки отсутствовали, пустые глазницы зияли пугающей чернотой. Где-то в глубине этой черноты иногда проскальзывали одинокие фиолетовые искорки, придавая взгляду старика демонический вид. Мы дружно открыли рты и молча пялились на деда.

— А, как это? — в очередной раз первым я задал вопрос.

— Ну вот, сейчас эта какалка весь мозг выест! — раздражённо пробубнил дед, нахлобучивая обратно на нос свои очки.

— Не пытайтесь понять пока что непонятное, — философски произнесла хозяйка дома. — Думаю, со временем всё поймём!

— А что нам скажет Википедия? — попытался сострить я.

— А Википедия скажет, что сама не понимает ни хрена! — Катюха не сводила с Петровича ошарашенного взгляда.

— Ты сам Википедик чёртов! — зло ответил мне дед, видимо, не забыв ещё о моих мыслях о нём, хотя Наталья их так вслух и не озвучила. — Катя — Энциклопедия, а ты свою «педию», оставь для московских дружков! — И уже отвечая всем, добавил: — Да я и сам не знаю, как это получается, ребятки. Вижу всё, вижу дальше и больше, чем все вы вместе взятые.

— Ваня ещё с войны любит всем прозвища давать. Не обижайтесь на него, — улыбаясь, примирительно сказала Наталья.

— То есть как всё видите? — влезла с вопросом Янка.

— Это не прозвища, а позывные! — буркнул Петрович и, обращаясь уже к Янке, продолжил: — А то и есть, белобрысая, что, когда ты столбом стоишь и искришься, как ёлка новогодняя, не видимая никому, мне тебя отлично видно! И когда вот этот, — дед кивнул на меня, — с тушкой расстаётся, я тоже его вижу и слышу. Как это происходит и почему, я не знаю.

— А вы и через одежду видите, и через стену тоже? — улыбаясь во весь рот, спросил Илюха.

— Вижу. Это как будто стереокино, ребятки, помню с Натальей выбрались как-то на эту диковинку посмотреть. Так вот, вижу реальный мир, он как бы на переднем плане получается, на заднем вижу, как бы это сказать поточнее, нереальный мир, ауры ваши вижу. Ветер тоже вижу, он как река выглядит. Тяжело объяснить. Через стену могу тоже видеть, но так только контуры просматриваются. Через одежду тоже вижу.

— Рентгеновское зрение это называется, — сказала Катя.

— Петрович, раз через одежду видишь, скажешь какие на девчонках трусы? — продолжал спрашивать у Петровича Илья, уже почти давясь от смеха.

— Ох, молодёжь! Красивые на них трусы, не то что у тебя, с карманчиком для денег на писюне. Самое безопасное место выбрал, малец! — расхохотался дед.

Илюха смутился, мигом прекратил ржать, потому что никто не знал о такой особенной конструкции его нижнего белья, а вот все остальные, наоборот, ржать начали. Катька стукнула Илюху в плечо, Янка ехидно прищурилась.

Наталья разлила по кружкам чай, воздух сразу заполнил аромат трав.

— Чайку попьём, чтоль! — обрадовался дед. — У Натальи чай очень вкусный получается.

Хозяйка поставила перед каждым чашку с ароматным напитком, а в середину стола вазочку с печеньем.

— Петрович, а как же война, боевые действия? — неожиданно спросила Яна.

— А что война? Линия фронта проходит относительно далеко от Большевички. Арта добивает, конечно, но конкретных боевых рядом нет давно уже. Мы же получаемся в тылу, как в треугольнике, впереди ещё два города с юга и севера, а мы сзади них, нацистам к нам не добраться, да им и не за чем, поэтому и военных у нас мало, а какие есть, так те — сплошь комендантские.

— А вот интересно, до нациков достал взрыв? — я задал вопрос, неожиданно пришедший мне в голову.

— Ну хоть раз дельный вопрос задал, какалка! — Дед, видимо, затаил на меня злобу. — И хороший вопрос, должен сказать. Только ответа нет. Не знаю, достало до них или недостало. А узнать бы не помешало! — Дед призадумался. — А как узнаешь? Только в разведку идти надо!

— Наверно, и их накрыло. — сказала Наталья. — Ты же заметил, Вань, что с момента взрыва нет ни одной бомбардировки. А раньше они шарахали по посёлку с завидной периодичностью.

— Обстрелы ведутся регулярно, противник знает о произошедшем здесь катаклизме, но не знает о последствиях! — неожиданно выдала информацию Катюха, опять пощупав воздух своим змеиным языком.

— М-да… Неувязочка выходит, Энциклопедия, неувязочка. Если обстрелы ведутся, где прилёты? — теперь задавать вопросы начал старик.

— Излучение, как я уже говорила раньше, вырвавшееся при взрыве, образовало некий замкнутый Контур, в котором продолжает своё движение…

— Ветер? — спросил я.

— Да. — Катя продолжила: — И вот этот самый Контур, на подобии купола, блокирует проникновение внутрь себя чего-либо опасного из вне, как бы защищаясь что ли… Ничего не понимаю… Получается, что Контур имеет некую программу по защите, или как это понимать?

— М-да… Вопросов всё больше и больше… — Дед почесал седую макушку.

— И чудес…

— Ну с чудесами у нас порядок, их хватает! — ухмыльнулся старик. — Вы ещё не всё видели.

— А что ещё есть, Иван Петрович? — хором загалдели мы. — Расскажите.

Дед посмотрел на жену, та незаметно кивнула, добавив:

— Покажи ребятам Лидочку… Всё равно им придётся с этим столкнуться.

— Какая ещё Лидочка? — опять почти синхронно задали мы вопрос.

— Ну идём тогда, покажу!

Дед встал и направился к выходу. Мы, не сговариваясь, пошли за ним следом.

— Петрович, а что с Лидочкой, кто она такая, какие у неё способности? — щебетала Янка.

— Да соседка наша, студентка Лида… Сейчас всё увидите… — почему-то грустно ответил старик.

Мы вышли во двор, постояли немного и пошли к воротам. Наталья и Жуля остались дома.

— А далеко идти? — спросил я, мне почему-то стало страшно до жути.

— Я ж говорил, соседка наша. Три дома по дороге, — грубовато ответил Петрович.

Я умолк, и мы медленно пошли по дороге вдоль разрушенных домов. Подойдя к третьему, у которого каким-то чудом сохранилось половина крыши и забор, мы остановились. Что находилось во дворе нам видно не было, так как обзор с дороги полностью перекрывали три старых вишнёвых дерева, когда-то посаженных заботливыми хозяевами у забора. Сейчас эти вишни, как и все остальные деревья в Большевичке, стояли согнутыми, не давая возможности что-либо разглядеть во дворе.

— Пришли…

Дед открыл противно скрипнувшую калитку, и мы зашли во двор.

— А вот и Лидочка, — угрюмо сказал старик.

За деревьями прямо в воздухе в полуторах метрах от земли, медленно вращаясь вокруг своей оси в пёстром платьице в крупную ромашку, висела молодая девушка лет двадцати.

***

Мы молча стояли с открытыми ртами, разглядывая мёртвую девушку. Никто не мог произнести ни слова, понимая, какая трагедия случилась с девчонкой, и какая у неё была жуткая смерть. Рядом с Лидочкой также медленно вращался в воздухе разный хлам. Я разглядел с десяток небольших камней, черенок от лопаты, туфельку-лодочку, наверно, слетевшую с ноги девушки, и извивающийся по кругу тонкой змеёй моток бельевой верёвки.

— Футычёрт! — обречённо выдохнул Илья, обхватив голову обеими руками. — Бедолага…

— Давайте снимем её! — всхлипнула Яна и дёрнулась в сторону парящей в воздухе девушки.

— Стой, дура! — заорал Петрович, грубо схватив Янку за руку, и дёрнул на себя: — Не подходи, там же окажешься, внутри! Засосёт! Или ты думаешь, я не пытался её оттуда достать? Эта хреновина всё втягивает в себя, назад ничего не выпускает! Видишь вон камни, это я пытался понять, как это работает, а черенком хотел вытолкнуть девчонку оттуда.… И верёвка тоже моя… Как только что-нибудь попадает в зону её действия, всё, пиши пропало! Я даже выстрелил туда пару раз… вон видишь пули вертятся! Всё как в чёрную дыру затягивает — ничего назад не отдаёт!

— Гравитационная аномалия! Такая же, как и электрическая, возникает в пределах Контура! Есть ещё такие! — медленно, почти нараспев, сказала Катя, высовывая и пряча змеиный язык.

— Кать, а как ты это узнаёшь? — спросил я.

— Мысленно подключаюсь к Контуру, представляю как будто сетевой шнур в компьютер вставляю, и там уже мне приходит информация. Интересные ощущения… С каждым разом усиливаются…

— Скоро Ветер начнётся… — ответил Кате дед. — Наверно, поэтому и усиливается сигнал. Видишь, Кать, сама уже умеешь, помощь Наташи не требуется.

Катя в ответ пожала плечами.

— Я вот обозначил пределы этой хреновины, тоестьаномалии, — сказал Петрович. — Вот камнями выложил, чтобы самому ненароком не вляпаться.

Мы только сейчас заметили на земле, вокруг парящей в воздухе Лидочки, выложенный из разных камней неровный круг.

— Ты понимаешь, как ты близко была к смерти? — спросил обиженную на него Янку, Петрович.

— Спасибо. Понимаю теперь, — пропищала Яна с испуганным видом.

— Да не за что, — махнул дед рукой.

— А ещё есть какие-нибудь аномалии, Иван Петрович? — спросил я.

Вместо деда ответила Катя:

— Есть, Антон. Их появление хаотично, предугадать, где и какая образуется, невозможно. Но они активны только когда Контур не активен. Как бы это объяснить? Ветер, то есть поток излучения, движется по спирали, с какой-то периодичностью, появляясь на поверхности и уходя обратно под землю к ядру.

— Земли? — ляпнул я.

— Нет, к своему ядру. Ядро Катаклизма — это купированный в восьмидесятые годы атомный взрыв. После попадания в его поле воздействия вражеской ракеты ядро лопнуло, как яичная скорлупа, выпустив поток аномальной энергии, которую мы называем Ветер. То есть эти аномалии, как след от хвоста кометы, только они хвост Ветра, когда тот уходит под землю.

— Не совсем понятно, конечно, — промямлил я.

— Ну я не знаю, как ещё объяснить, Антон! — немного вспылила Катя.

— Да более-менее картина прорисована, Кать. Если Антошка у нас тугодум, то это навсегда, — буркнул Петрович.

Опять этот старый пень издевается…

Мы ещё побродили немного по двору, и старик заторопил всех обратно.

— Стемнеет скоро, пора возвращаться.

Мы побрели к дому Петровича, пребывая в самом скверном настроении. Всем было очень жалко девчонку, и в головы приходила мысль, что прогулки здесь совсем уж не безобидны и не безопасны.

— И давно она там висит? — спросил я у деда.

— Не знаю точно. Обнаружил её примерно с неделю назад. До этого думал, что она, как и её родители ушла к шурфам во время предыдущего Ветра. А она, наверно, выжила, пряталась. А вот, видимо, вышла, и… Нелепо как-то…

— А что значит «ушли к шурфам»? — продолжал я доставать деда вопросами.

— Ну-у-у.… Как бы это тебе объяснить? — Дед почесал голову.

— Все, кто не погиб во время Катаклизма, подверглись мутации, а кто не выжил, те во время движения Ветра по поверхности уходят в направлении старых шурфов в лес… Я правильно понимаю ситуацию? — теперь почти скороговоркой выпалила Катя.

— Лучше и не объяснишь! — растерянно сказал дед. — Ну точно Катька-Энциклопедия!

Мы пришли домой, (как-то очень быстро и само собой дом Петровича и Натальи мы стали считатьи своим домом), расселись за столом и продолжали молчать, каждый погружённый в свои мысли.

— Я вот что заметил, — нарушил молчание дед, — здесь время как бы остановилось. За всё время ни разу не поменялась погода, естественные звуки природы исчезли, вы же заметили какая тишина вокруг, как в гробу?

— Ага, заметили! — ответила Янка. — Жутко очень…

— Опять же, что такое с деревьями? Куда всё зверьё подевалось: кошки, собаки, остальная живность? Где птицы? Ведь, кроме Жули, я животных пока не видел с момента взрыва! — продолжал рассуждать старик. — Много вопросов… Теперь хотя бы у Катюхи можно кой-чего разузнать! — Дед явно относился к Кате с симпатией, что невольно меняло и наше отношение к ней. Уже никто не считал её молчаливой занудой. Наоборот, все слушали девчонку, раскрыв рты, ловя каждое её слово.

— Деревья подверглись влиянию и воздействию Ветра, поэтому их стволы искривлены в направлении его движения. Как бы указатель, чтоли. для уходящих.

— Уходящие по Ветру! — решил я немного сострить.

— Ну лишь бы не до Ветру! — хохотнул Илья.

— Кать, а у твоего этого Контура можно узнать какие номера зачёркивать в лотерею, чтобы бабла поднять? — улыбаясь, спросил Илюха.

— Очень смешно! — Катя явно не поддерживала игривое настроение Ильи.–Все, кто идут за Ветром, в общем-то люди! Мёртвые люди! Какая сила ими движет, я не знаю! Наверно, энергия Ветра, другого объяснения у меня нет. Люди, понимаете?! Не стоит издеваться и хохмить над подобными вещами, мальчики.

— Это что ж это за энергия такая, если она заставляет жмуров ножками топать? — задумчиво пробормотал дед, почёсывая макушку.

— Ладно, все сегодня устали. Давайте отдыхать, — мягко сказала Наталья. — Я всем приготовила спальные места.

— Типа, на горшок и в люлю? — продолжал ёрничать Илюха.

— Типа того, Илюша, — улыбнулась в ответ хозяйка.

— Мальчики налево, девочки направо! — властно изрёк Петрович. –Удобства и душ во дворе.

Совершив нехитрый моцион, мы разместились прям на полу на матрасы, расстеленные заботливой Натальей. Как-то быстро и резко стемнело на улице, дед вынес из аномального угла лампу, и комната погрузилась в темноту. Петрович с женой устроились на кровати в соседней комнате.

— Спите, молодёжь! — скомандовал старик.

Сон не шёл. В голове крутились всякие разные мысли, мозг лихорадочно перерабатывал информацию, полученную за день, рискуя опухнуть и развалить черепную коробку изнутри. Сверхспособности, аномалии, монстры– это всё как-то не укладывалось в привычные рациональные рамки человеческого мышления. Как же так нас угораздило? Что дальше будет? Почему у каждого способности разные, для чего и главное кем мы им наделены? Почему выжили именно мы, а не остальные? Почему погибли молодые ребята, а выжили два глубоких старика? Каков критерий отбора? Кто отбирал?

Да уж…

Думать — не передумать…

Но понемногу поток мыслей иссяк, и я погрузился в тревожную дремоту. Сквозь чуткий сон слышно было, как всхлипывает Янка, сопит Илюха, ворочается Катя…

В общем, наша первая ночь в аномальном Контуре прошла тревожно. На удивление, пробуждение тяжёлым не оказалось, все проснулись достаточно бодрыми на вид. Деловито по дому прохаживался Петрович, Наталья что-то готовила на завтрак, Жуля дремала у порога, когда мы дружно проснулись и вышли в комнату к хозяевам.

— Доброе утро, молодёжь! — поприветствовали нас Петрович с Натальей.

— Здрасьти…

— Доброе утро…

— Доброе… если оно доброе, — буркнул я в ответ, чем опять вызвал неудовольствие старика.

— Вот что ты вечно гундишь, Антоша? — раздражённо ответил мне Петрович. Ну хоть по имени назвал, и то хорошо, а не Каспером или какалкой.

— Да я так… просто… — промямлил я, понимая, что старик в общем-то прав.

— Ну хватит пререкаться с утра, всем умываться и завтракать! — скомандовала хозяйка дома.

Возражений не последовало.

***

— Какие планы на сегодня, Иван Петрович? — спросила Катя старика, когда с нехитрым завтраком было покончено.

— Ну вот раз мужских рук у нас поприбавилось, мы с ребятами усилим баррикаду вокруг дома, доделаем второй этаж. Ветер скоро начнётся, успеть бы. А вы, девчонки, поможете Наталье по дому.

— А вот вы откуда знаете, что Ветер скоро начнётся? Вы это видите? — спросила Яна.

— Скорее чувствую… Вроде как течение в реке усиливается постепенно… Да и по Жуле тоже видно — нервничает животинка…

Ничего нервного в поведении монстра я лично не заметил, но предпочёл об этом промолчать, что бы лишний раз не нервировать старика, в конце концов, это его собака, ему лучше знать.

Мы втроём пошли в разрушенный спорткомплекс за стройматериалами, как выразился Петрович. Таскали кирпичи, закрывая бреши в баррикаде вокруг дома, обустраивали оборонительные сооружения на втором этаже.

— Взгляните, что я нашел! — восторженно крикнул Илья, подзывая меня с дедом.

В центре зала на полу одиноко лежала огромная боксёрская груша. Илья восторженно пялился на неё, явно желая её забрать.

— Петрович, давай возьмём, может, пригодится?! — почти умоляюще попросил Илюха.

— Так бери, я, что ли, против? Я давно хотел её забрать, да только она весит, как два меня, не утащить одному.

— Хм… Ща поглядим…

Илья деловито подошёл к груше, пару раз её обошел, нагнулся, обнял и легко поднял, взгромоздив тяжеленный кожаный мешок, набитый песком, себе на плечо.

— Ну что, идём? — сказал он с улыбкой на лице.

Мы с дедом переглянулись, не скрывая удивления.

— Ну пойдём… — растерянно пробормотал дед. — Она весит сто килограмм, если не больше! — тихонько обратился старик ко мне. — А он, вишь, её как пушинку взял и понёс.

— Наверно, способность Ильи в неимоверной силе? — предположил я.

— А вот дома и проверим, — лукаво ухмыльнулся Петрович.

Илья с лёгкостью донёс грушу дома, даже не вспотев.

— Куда её приспособим, Петрович? — улыбаясь спросил он. — Давай на перекладину повесим, позаниматься потом сможем.

— Брось пока здесь, потом придумаем. Илюш, надо от сарая ещё кое-что принести, поможешь? — попросил дед.

— Не вопрос, поможем! — уверенно ответил Илья.

Мы пошли за дом к разрушенному сараю. От постройки остались одни обломки стен, поднять которые одному человеку явно было не под силу.

— Вот их перенести бы к забору…

Илюха, сбросив грушу на землю, подошел к одному из обломков, размером с него самого, нагнулся и легко поднял его.

— Куда нести, Петрович?

Дед, немного опешив, показал пальцем:

— Туда неси, Илюш…

На голоса из дома вышла женская половина нашей команды, кроме Жули, разинув рты, они молча наблюдали за атлетическими рекордами Илюхи. Янку было просто не узнать! Девчонка прямо-таки светилась гордостью, пожирая Илью томным влюблённым взглядом.

— Ну ты чисто Халк, Илюха! — восторженно сказала Катя.

— Кто? Что ещё за Халк такой? — поинтересовался дед.

— Халк — это такой герой американских комиксов, большущий человек — мутант с зелёной кожей, обладающий громадной силой, — пояснила Катя.

— С зелёной рожей? Жаба, чтоль, какая? Тьфу, мерзость! — сплюнул дед.– Опять эту американщину лепите везде! — нахмурился старик. — Неужели нет своих героев-силачей, обязательно всё у басурман перенимать? Есть же наш русский богатырь Илья Муромец! Тут и имя уже соответствует, и стать! Так нет же! Русского парня надо зеленомордым каким-то обозвать! Э-эх… Упустили мы молодёжь, упустили…

— Ваня, ну хватит бубнить, — улыбчиво сказала Наталья. — Вот видишь, и у Илюши тоже есть способность, да ещё какая.

Илюха стоял, весь сияя от счастья, улыбаясь во все тридцать два. Ну как же, получить силу богатырскую– такое не каждый день случается. Янка подошла к нему вплотную с платочком в руке, глядя на Илью снизу вверх.

— Илюш, ты испачкался, — томно проговорила она, вытирая грязную полосу на его щеке. Он позволил Янке вытереть его лицо и одной рукой приобнял девушку за плечо. Яна прижалась к Илье, уже не скрывая своих чувств к нему. Ну а Илюха, не придумав, видно, ничего лучшего, взял обеими руками Янку за талию и как пушинку подкинул в воздух, как делают отцы с маленькими детками. Янка взвизгнула от неожиданности, на секунду испуганно вытаращив глаза, но когда Илья её поймал, обвила его шею руками, уже не отпуская.

— Ну тут всё понятно. Любовная любовь! — хохотнул старик.

От этой лирической сцены настроение у всех заметно улучшилось. Илья с Янкой отошли в сторонку, о чём-то болтая, мы с дедом продолжали строительство баррикады, Катя с Натальей вернулись в дом.

— Это хорошо, когда чувства зарождаются, — рассуждал Петрович, таская кирпичи. — Любовь штука правильная и полезная для человечества. Как считаешь, Антошка?

— Так же считаю, Иван Петрович.

— У тебя-то девушка есть? Там, я имею ввиду, — спросил дед, кивнув головою куда-то в сторону.

— Нет. Пока не обзавёлся.

— Э-эх… Обзаводятся квартирами да шмотками, парень! А любовь найти надо, встретить, иногда и завоевать… Ну ничего, у тебя всё ещё впереди. Найдёшь…

Вскоре Наталья с Катей позвали всех в дом. Мы расселись за столом, Илья, что не удивительно, сел рядом с Янкой. За обедом болтали обо всём и ни о чём, обходя темы катаклизмов, войн, мутаций и прочей гадости.

***

Так, в небольшой суматохе, прошло несколько дней.

Мы, то есть мужская часть нашей компании, укрепляли наш бастион, баррикаду, двор. Илюха для этого таскал всевозможные тяжести с развалин, укладывая их туда, куда говорил Петрович, при этом всячески стараясь похвастаться силой перед своей избранницей, каждый раз показываясь ей на глаза в самом выгодном для себя свете.

Янка же, как и положено в таких случаях, при любом удобном моменте, то просто улыбалась Илюхе, то иногда подходила к нему вытереть взопревший лоб или напоить водой.

В общем, их любовь прогрессировала, расцветала и била ключом, что называется.

Мы, наблюдавшие их романтик со стороны, по-доброму умилялись их трогательному воркованию, делали вид, что не замечаем их неуклюжих объятий, взглядов друг на друга и неловких попыток уединиться.

Жули не было дома уже полтора дня, старики немного волновались, но все понимали, зверушке надо поохотиться. Как выглядит её охота на самом деле, все прекрасно знали, поэтому факт отсутствия собаки немного напрягал.

День перевалил уже хорошо за полдень, как охотница вернулась.

Монстр появилась во дворе дома как будто бы из ниоткуда, утробно и сыто рыкнула и улеглась у порога, постукивая мощным хвостом по земле.

Старики явно с облегчением выдохнули, у деда, как мне показалось, даже настроение улучшилось, чего нельзя было сказать про Наталью.

Хозяйка дома, подошла к сыто урчащей зверюге, щурившейся на неярком солнышке, погладила её по голове и заметно вздрогнула, одёрнув руку как от чего-то горячего.

Минуту где-то Наталья стояла в недоумении, пока к ней подошел Петрович и приобнял за плечи.

— Ну брось, Наташ, брось… Ты же знаешь, что это неизбежно… Она в первую очередь хищник, и это её неотъемлемая особенность, мы запретить и исправить её природу не в состоянии… Смирись уже… Или не смотри, что там происходило, ты же можешь?

— Могу, Вань… Я всё понимаю, но не о её природных инстинктах переживаю. Понаблюдала вот за видениями от Жули, и не нравится мне ситуация…

— А что именно вам не нравится, Наталья? — встрял я в разговор хозяев дома.

— А вот тебя ещё и не хватало! — рассерженно буркнул дед.–Ты чего тут уши греешь, чужие разговоры подслушиваешь?

— Ничего я не подслушивал. — Мне стало немного обидно, я ведь не специально же их услышал.– Вы разговариваете в непосредственной близости от меня, и раз вы говорите вслух, при посторонних, значит разговор ваш не конфиденциален, и, соответственно, обвинять меня в подслушивании неправильно.

— Ты сам-то понял, чего сказал? — дед явно издевался надо мной. — Кучу слов наговорил тут заумных! Можешь обидеться на меня, я разрешаю!

— Иван, пошли в дом, ребятам это не надо слушать! — Наталья за руку потащила мужа внутрь строения.

Я продолжал бессмысленно бродить по двору, иногда искоса поглядывая на жуткую собаку. Катя нашла себе укромное местечко под массивным деревом, расположилась там прямо под изгибом ствола, соорудив себе что-то наподобие беседки, и усердно изучала какую-то толстенную книгу, взятую в библиотеке стариков. Илюха с Янкой о чём-то миленько мурлыкали за углом дома, пытаясь спрятаться от посторонних глаз.

Интересно, о чём таком беседуют Наталья и этот её противный старикан?! Вот бы подслушать… Но пришлось вовремя себя одёрнуть, памятуя о том, что у деда есть пистолет, а пулю себе между глаз получить от взбалмошного старика не очень хочется.

Хозяева вышли к нам во двор, мы жаждали рассказов и объяснений, что же такого Наталья увидела в образах, считанных у пса-монстра?!

— Расскажите всё-таки что там произошло? — спросил я, немного осмелев.

— Да особо-то и рассказывать нечего, ребятки, –как-то совсем спокойно ответил Петрович.–Пока догадки, да и те надуманные какие-то. Поживём — увидим!

— Иван Петрович! — подала голос Катя.–Как вот вы думаете, когда всей этой ситуацией заинтересуются власти? Нет, ну в самом деле, в районе такая авария, катаклизм, экологическое бедствие, а никто так и не появился, никто не старается спасать людей! Это очень странно, вы не находите?

— А ты вот подключи свою антенну к этому своему суперкампутеру, может, он чё скажет? — Впервые дед резко отреагировал на Катины слова. До этого такого не замечалось, все считали, что Катька дедова любимица.–Мне почём знать? Сам задаюсь этим вопросом, а ответа не нахожу. Оттого и бешусь!

— Я пыталась спросить, Контур на этот вопрос не отвечает, — слегка надув губки, ответила Катя.

Настроение как-то само собой было испорчено.

К вечеру старик заметно разволновался. Обошел дом несколько раз, осматривая свой бастион, проверил как колья вкопаны, надёжно ли заперты массивные ворота.

— Петрович, что случилось? — заметив суетливость деда, задал вопрос Илья.

— Да пока ничего, Илюша, пока ничего…

Наталья тоже ходила хмурая, поглядывая то и дело на мужа. Настроение хозяев поневоле передалось и нам, казалось, нервозность прямо висит в воздухе.

— А что происходит? — как всегда проницательная Катя решилась произнести вслух то, что волновало всех.

— Пока ничего… Но предчувствие какое-то есть… Тухлое… Что там во Вселенной говорят? — спросил на полном серьёзе Петрович.

Катя пожала плечами:

— Ничего не говорят. Я пыталась «подключиться», не вышло. Тишина. Вы так нервничаете из-за того, что увидели в голове у Жули?

Старик просто махнул рукой, не удостоив девушку ответом.

И тут мы все почувствовали это!!! Оно нахлынуло мощно, спонтанно, поглощая в себя все чувства и мысли! Ощущение и вправду было необычное, как будто ты находишься полностью в воде и тебя омывает невидимое, но вполне осязаемое течение. В голове образовался некий вакуум, мысли улетели куда-то очень далеко, и казалось, даже движения стали немного заторможеннее чем обычно. Внезапно в аномальном углу погасла лампа, перестал гудеть холодильник.

— Ой! — испуганно взвизгнула Яна. — Что это?

— Это Ветер…

***

Ощущения от Ветра, лично у меня, были двоякие. С одной стороны, хотелось следовать за ним, отключив все чувства, раскинуть руки в стороны и полететь, пропуская его через себя, ни о чём не думая, просто наслаждаясь потоком и полётом!

С другой — это манящее ощущение свободы и лёгкости немного пугало, издали напоминая «приход» наркомана, хотя я никогда этой дрянью не баловался. Эйфория, одним словом.

— Ой, у меня всё тело «колется», — удивлённо произнесла Яна.

Мы все посмотрели не неё. Вокруг девушки воздух как бы уплотнился, искажая контуры, кое-где мелькали крохотные искорки, волосы опять «парили» вокруг головы, а глаза светились яркой голубизной.

— Хи! Как интересно!

Илья с испугом подошёл к Яне, взял за руку. Глаза её засветились, казалось, ещё сильнее, лицо засияло влюблённой улыбкой.

— Илюша, ты чувствуешь?

— Что я должен почувствовать, Янчик? — Илюха явно переживал за девушку.

— Нас ведь много… Мы не одни…

— Кого «нас»? Где мы не одни? — Илья уже заметно нервничал.

— Илюша, ребята, Иван Петрович, Наталья… Закройте глаза… Попробуйте расслабиться… Вы почувствуете сами…

— А ведь Яна гораздо чувствительнее оказалась к Ветру! — задумчиво сказала Наталья.

— Это плохо, да? А какие могут быть последствия? Делать-то чё? — Илья почти уже паниковал.

— Не знаю, Илюша… Не знаю! — так же задумчиво ответила хозяйка дома.

— Илюшик, всё хорошо, — влюблённой кошкой мурлыкала Яна, поглаживая парня по руке, ей явно нравилось, что Илья так переживает за неё. — Ты попробуй расслабиться, сам почувствуешь…

Я закрыл глаза, как советовала Янка, попытался максимально расслабиться, и у меня получилось! Я почувствовал поток Ветра очень чётко и явственно!

— Я как будто в реке стою, ребята! — я начал делиться своими ощущениями с остальными. — Чувствую, как будто меня омывает энергия, проникает внутрь, сил придаёт. Я всех вас чувствую! Не просто вижу и слышу, а чувствую, интуитивно, подсознательно, нутром что ли…

Каждого из нас… Петрович с Илюхой как огромные валуны в ручье, Наталья, Янка как будто светящиеся шарики с новогодней ёлки, тепло так горят, ласково…

Ха, Жулю чувствую, страх за хозяев своих её ясно вижу, Катюхина тревожность как фонтаном бьёт… А ещё… А ведь Яна права… Нас тут много… Они как мусор на воде плывут мимо… Как в фильмах после крушения корабля, всякое дерьмо на воде остаётся… Есть такие, как мы, от них идёт схожая с нами энергия, есть, наоборот, вроде как мы, но холодом прёт и вонью какой-то… Есть много пустого… Не пойму, что это…

— Ну объяснил так объяснил! — скептически ответил Петрович, почёсывая голову. — Я что-то такое тоже вижу, но как-то смазано, что ли…

— Все мы теперь в той или иной степени связаны друг с другом… Ветер, как говорила Катя, это поток энергии, и чем он интенсивнее, тем чётче и явственнее ощущения, я так думаю, — подытожила нашу беседу Наташа. — А уровень восприятия у каждого свой, вот поэтому одному кажется так, другому эдак, но в общем все чувствуем примерно одно и тоже.

— Согласен, — буркнул дед, оказавшийся самым «дубовым» в восприятии окружающего мира.

— Я, как обычно, ничего не чувствую, ничего не вижу! — расстроенным баском произнёс Илюха.

Яна погладила любимого по щеке, Илья заметно расслабился.

— А пойдёмте наверх! — предложила Катя. — Что-то тянет туда!

— Там сигнал лучше, да, Кать? — К Илье вернулось его обычное игривое настроение.

— Ой, как смешно! — в такой же шутливой манере ответила девушка. — Ну пойдём, ну пожалуйста! — нараспев, как капризный ребёнок, продолжала просить Катя.

— Не самая лучшая идея! — пробурчал дед. — Темно ведь почти…

— Ну Петрови-и-ич… –Теперь уже и Янка захотела на крышу.

— Ну что ж… Идём.

Мы поднялись на крышу дома, подойдя к самодельным бойницам в баррикаде. Так вот для чего этот «огород» дед городил на месте улетевшего в неизвестность чердака. Здесь у Петровича наблюдательный пункт! Умно придумал старик!

Я снова прислушался к ощущениям. Вокруг вроде бы ничего не изменилось на первый взгляд, всё та же гробовая тишина, всё то же ощущение окружающей пустоты, но что-то всё-таки было не так. Чувство приближающегося чего-то намертво засело в подсознании, вызывая тревогу.

Вдруг на дороге, ведущей к дому старика, мелькнула тень. В серых аномальных сумерках было не разобрать, что именно её отбросило. Мы все замерли. Тень мелькнула снова, её обладатель явно не хотел быть замеченным. В полной тишине было слышно, как испуганно бьются сердца у девчонок, и предательским урчанием отзывается желудок Ильи.

— Это кот! — вдруг улыбнувшись и расслабившись, сказал Илюха. — Жрать хочет, за мышами вышел! Потом немного нахмурившись, продолжал: — Я как будто его мысли читаю, его ощущения мне передаются, что ли. Аж брюхо заурчало, как у него. Он напуган. Больше недели сидел в подвале, бедолага, воду одну пил, оголодал… — и немного помолчав, добавил: — Так значит я тоже могу их чувствовать?! Кот нас тоже, кстати, чует, боится… Жуля его сильно пугает… Хе, зашкерился в кустах, выжидает… — Илья явно был в восторге от открывшихся в нём новых способностей.

— Наталья ведь не зря его медвежонком назвала, — рассудительно произнёс Петрович. — У каждого своя причуда имеется, получается.

— Фишка! — ляпнул я.

— Какая ещё фишка? — не понял меня старик.

— Ну это как бы особенность, на молодёжном сленге, — объяснила деду мои слова Катя.

— Да понятно! — пробубнил дед.

На дороге тем временем началось движение. Сначала стали заметны мутные силуэты, медленно двигающиеся в нашем направлении, потом стало ясно видно, что это люди!

— Люди! — воскликнула Янка. — Но я их не чувствую почему-то.

— Не чувствуешь, потому что они мертвы! — мрачно сказала Катя.

— Как мертвы? Они же ходят!? — Яна удивлённо и испуганно заморгала своими голубыми глазками.

— А вот так… Мертвее некуда! — дед устало вздохнул.

— Так ты же сама меня зомбаком называла, незаслуженнокстати, атеперь удивляешься зомбакам натуральным, Янчик! — вставил вразговори я свои пять копеек.

А на дороге движение продолжалось. По мере приближения людей стало возможным подробнее рассмотреть идущих, насколько это позволяли сгущавшиеся сумерки.

Люди шли медленно, спокойно, ожидаемых нами нервных и конвульсивных движений киношных зомби мы у них не заметили.

Просто шли мужчины и женщины, попадались и дети, немного напоминая нестройную траурную процессию.

Первую женскую фигуру в одной туфле и в пёстром сарафане в крупную ромашку мы узнали сразу.

— А вот и Лидочка, — грустно промямлил дед.–Покойся с миром, ребёнок.

— А есть ли там этот ваш мир там, куда они идут? — со злобой спросил я. Мне стало опять страшно обидно и досадно за погибшую девчонку.

— Есть наверно, Антош, где-то он определённо есть! — на удивление спокойно и тихо ответил мне старик.

— А вот как она из аномалии выбралась? — задал резонный вопрос Илюха. — Помнится мне, Петрович не подпускал никого к Лидочке. А тут вон она… сама выбралась…

— Во время Ветра аномалии не активны, я же уже говорила, Ветер их попросту нейтрализует. Свет же тоже погас у Петровича дома, Илюх. То есть электрическая аномалия не работает, соответственно, гравитационная тоже! — повторно, как неусидчивому ученику, объясняла ситуацию Катя.

— Тоже так думаю, — поддержал её старик.

Между тем нестройная толпа мёртвых жителей Большевички медленно шествовала мимо дома Петровича, сворачивая с асфальтовой дороги и уходя в лес.

— Они к шурфам идут? — спросила Катя.

— Да, — ответил дед.

— А что там за шурфы такие, почему они туда идут, почему назад не возвращаются? — Янка прямо засыпала вопросами Петровича. — Иван Петрович, вы ходили туда за ними?

— Нет. Ума хватило не идти. Кать, у тебя связь не наладилась? — вполне себе серьёзным тоном спросил старик.

Катя немного призадумалась, напугав нас опять своим змеиным языком, но ответила:

— Есть контакт! Контур их забирает! Я попыталась проникнуть дальше вовнутрь, чтобы разобраться, зачем это ему, но он меня не пускает! Как живой, блин! — рассерженным голосом ответила Катя.

На дороге показалась странная пара. Мужчина и женщина шли друг за другом, но не это было примечательно. У мужчины на обеих руках от локтей до кистей напрочь отсутствовало мясо!!! Даже в сумерках были видны его белеющие кости, испачканные кровью! Женщина шла следом, волоча за собой грязный клубок из своих кишок, вывалившихся у неё из вспоротого живота. Иногда она на них наступала ногой, спотыкаясь и оставляя на асфальте кровавые куски.

— А вот и Юлины родители, — голос Петровича дрогнул.

— Мамочки-и-и! — ужаснулась увиденному ранимая Яна.

Дальше одиноко шёл мужчина в чёрном костюме, за ним — две женщины. Обычные с виду, простые люди, только мёртвые.

На дороге показалась абсолютно голая молодая женщина с оторванной правой грудью и с на половину обглоданным лицом.

— Господи, кто же с ней так? — Даже жадную на эмоции Катьку проняло. — Сколько ж вас ещё будет? — сама себе задала она вопрос.

— Есть, конечно, предположения, кто так смог постараться, –опять ляпнул я.

— Ой, гляньте, кто там! — взвизгнула Янка.

На дороге опять показалась странная парочка, на этот раз — два мужика. Первым шёл бомжеватого вида тип с рыжими грязными волосами и дыркой от пули во лбу. За ним следом неуверенно семенил безголовый зомбак, держа голову в синей засаленной бандане в руке.

— Ох ты ж! Старые знакомые! — злорадно вскрикнул я, стараясь отвлечь деда от разборок со мной и попутно вспоминая, как безголовый всадил мне заряд дроби в грудь.

Злобные ухмылки появились на лицах у всех, никто ещё не успел забыть наше приключение в магазине.

— Туда вам и дорога, конченные ублюдки! — прошипела Катя вслед удаляющимся в небытие бандитам.

— Так вот зачем ты, Петрович, ему башку в руку-то вкладывал! — догадался Илюха: — И калитку приоткрытую оставил в доме, где… хм.… Жуля пообедала. Знал, что так будет?

— Знать точно не знал, но догадывался. Ну неужто мы нелюди какие? Пусть идут себе… а то как бы энтот без башки пошел? А Юлины мама с папой? Чем смог… как говорится…

Мы немного удивились такому почитанию умерших, неожиданное для стального и скверного характера Петровича, но вслух произнести ничего не успели, потому что появилась следующая группа зомби, от вида которых у всех защемило в груди и ком подкатил к горлу.

— Ой! Божечки, это же наши! — прикрыв рот обеими руками, всхлипнула Янка. Слёзы градом покатились из её глаз, треск электричества вокруг немного усилился.

По дороге в последний свой поход шла наша группа. Мы узнали Антона, который, как и обычно, шел первым, затем Сергей, Владик, Витя. Ира с Олей шли друг за дружкой, замыкая мрачную процессию.

— Девчонки-и! — продолжала всхлипывать Янка.–Ну как так? Мальчики-и…

Мы молча смотрели вслед удаляющимся навсегда недавним нашим спутникам и соратникам по авантюрам. Илюха вытирал слёзы с Янкиного лица, не заботясь о том, что свои — у него из глаз текли ручьём.

Утирала тайком слёзы невозмутимая Катя, да и я стоял, давясь ими, молча провожая товарищей.

Да, друзьями мы не были, но тем не менее вид уходящих в вечность знакомых тебе людей вызывал сильную печаль.

Далее шли то поодиночке, то небольшими группками разные люди…

Мы видели нескольких молодых солдат, одного мужчину в форме МЧС, девушку-полицейского.

— Ребята, пойдёмте обратно, — попросила Катя. — Думаю, насмотрелись мы сегодня предостаточно.

Возражать никто не стал, мы спустились вниз. Но если бы мы задержались наверху, то следующая группа вызвала бы у нас как минимум тревогу.

По дороге к дому деда, вслед за пожилой парой шествовала интересная процессия.

В ошейнике, на собачьем поводке шел весь в мелких порезах, с выжженным правым глазом голый молодой парень. То, что он парень можно было догадаться только по телосложению, так как гениталии у него были отрезаны, а на их месте краснел неровный грубый шов, из которого иногда капала кровь. Руки парня были отрублены по локоть, а их обрубки примотаны к телу скотчем. Но не странного вида изуродованный зомбак привлекал особое внимание, а следовавшая за ним троица.

Трое персонажей отнюдь не зомби, а очень даже живые люди. Поводок, на котором был привязан замученный парень, держала в руках невысокого роста белокурая симпатичная девушка с короткой неровной стрижкой. Немного выше висков у девчонки торчали слегка направленные вперёд, сантиметров по пять каждый, небольшие белые рожки с чёрными кончиками. Между рожками как бы струился серый дымок, перетекая из одного в другой.

Рядом шёл здоровенный амбал, два метра ростом, играя под военного образца майкой, огромными мощными мускулами. Голова амбала, как говорится, плавно перетекала в плечи.

Последней шла вальяжной походкой, женщина среднего роста с тёмным каре. Тёмно-красный пиджак подчёркивал талию, а облегающие лосины и высокие ботфорты на небольшом каблуке визуально делали ноги ещё длиннее. В оттопыренной правой руке женщина держала тонкую зажжённую сигарету.

Если бы мы увидели их раньше, то последующие события, наверно, смогли бы сложиться по-иному.

Но мы спустились вниз, горюя о своих товарищах, и появление странной группы прозевали.

— Иван Петрович, а сколько по времени дует этот чёртов Ветер? — спросила всё ещё всхлипывающая Янка.

— Да, Петрович, какая периодичность у Ветра. Вы же как-то его предвидели! — я тоже вставил свои пару вопросов.

— Это третий Ветер, не считая первоначального при взрыве. Сколько длился первый, мы не знаем, в отключке все были, да мы рассказывали уже, а остальные по-разному, но в среднем часов по десять-двенадцать, потом всё утихает. А по периодичности? — Дед почесал голову. — А чёрт его знает!

— Первый Ветер начался на третий день после нулевого, нулевым мы считаем Ветер при взрыве, — вместо Петровича ответила Наталья. — Второй на седьмой день. Сегодня третий, это одиннадцатый день получается…

Катя внезапно подняла вверх руку.

— Стоп! Три… Семь… Одиннадцать… Ничего никому не напоминает?

— Твою ж мать! — ругнулся дед. — «Ай да Пушкин, ай да сукин сын»! Тройка, семёрка, туз! Никак иначе!

— Дану-у-у… Не может быть! Совпадение простое! — скептически сказала Наталья.

— Поди угадай, Натусь, что теперь в этом мире совпадение, а что закономерность!

— Ну я тоже считаю, что это совпадение, Иван Петрович. — поддал скептицизму и я. — Ну где Пушкин, а где мы и это всё?

— Да ты хоть читал-то его? — зло рыкнул на меня дед.

— А вот представь себе, читал! — уже начал злиться я.

— А я вот думаю неспроста это так происходит! — поддержала деда и Катю Янка.

Илюха просто стоял и отмалчивался, явно не понимая, о чём вообще идёт речь.

— Ох, ох. Одни загадки да ребусы…

Наш спор прервала Жуля утробным злым рычанием. Животное приняло боевую стойку и лапой скребла по входной двери. Мигом все почувствовали витающую в воздухе опасность. Мы все притихли, глядя во все глаза на двери и на собаку. С улицы послышались глухие и мощные удары в ворота.

— Эй там! Есть кто из взрослых дома? — послышался с улицы властный женский голос.

— Кто-кто в теремочке живёт, хи-хи? — другой совсем девчачий, немного шепелявый звонкий голосок задал второй вопрос.

— Где мы, а где Пушкин, говоришь? — злобно прогремел дед. — Это оно и есть! Ни дать, ни взять! Тройка, семёрка, туз! А вот вам и Пиковая Дама!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ДОНБАССКАЯ АНОМАЛИЯ

ЧАСТЬ2

КаНада

Надежда очень не любила свой посёлок. Будучи из большого города, она с самого детства привыкла к большому скоплению людей, к постоянной суете, толчее, к ритму жизни мегаполиса, так что смеренное течение жизни в Большевичке её просто бесило.

Бесило то, что в магазинах нет сумасшедшего городского ассортимента товаров и очередей, и что ехидная продавщица Матвеевна знала почти всех поселковых покупателей поимённо, отчего и вела себя с ними фамильярно. Бесило, что вокруг одевались все так, как будто вышли в огород в собственном подворье. Бесило просто до тошноты то, что все вокруг корчили из себя эдаких праведных святош, бесила абсолютно ненавистная ей работа училки в средней школе, где ей приходилось за копейки вдалбливать местным остолопам азы английского языка! В общем, бесило её здесь абсолютно всё!

Пока ещё она была замужем за Андреем Понырем, своей институтской любовью, который, собственно, и приволок её в эту дыру, женщина стойко это всё переносила, улыбалась на людях, была приветлива и вежлива, ничем не показывая окружающим своё недовольство и внутреннюю неудовлетворённость.

Жили они с мужем тогда в большом, из красного кирпича доме, почти единственном в посёлке с газовым отоплением и колонкой.

Надежда очень гордилась их жилищем. Она сама руководила стройкой, сама занималась дизайном интерьера, подгоняла, в общем, здание под свой вкус, придавая сооружению максимальную комфортность современного дома в сочетании с пафосом античной архитектуры.

Ещё бы, статус надо было держать, ведь её Андрея избрали главой поселковой управы, и значит их дом должен соответствовать. Он же постоянно твердил, что это только первый шаг в его политической карьере, чему Надежда свято верила, целиком и полностью посвятив себя семье и мужу.

Детьми обзаводиться пара не спешила, вернее не спешил дорогой супруг, считая, что сначала надо «встать на ноги», что тоже, кстати, сильно бесило женщину, мечтающую о простом семейном счастье.

Но вся эта идиллия закончилась достаточно быстро.

Частые командировки мужа, заседания в Управе до полуночи, в итоге до добра не довели, Андрей вскоре обзавёлся молодой любовницей, и они с Надеждой попросту развелись.

Будучи женщиной гордой, Надя не стала закатывать истерик, требовать отступных, она просто ушла, оставив всё мужу, забрав только документы и немного своих вещей.

Теперь, когда она жила одна, в старом доме, грозившим вот-вот развалиться, купленным ей Андреем в качестве компенсации после развода (всё-таки у Андрея остатки совести ещё имелись), Надежда преобразилась!

От вежливой и всегда улыбающейся клуши не осталось и следа! Женщина поменяла причёску, цвет помады на более агрессивный. Походка и речь стали развязными почти до неприличия, курить на людях Надежда больше не боялась. Взгляд заметно потяжелел и стал злее.

Затаив злобу на мужа, твёрдо решив отомстить своему бывшему, Надя решила пока повременить с отъездом в родной город, придумывая план коварной мести.

Для начала она вернула себе свою девичью фамилию Калинина, перестав быть Надеждой Понырь, чем нанесла самолюбию Андрея чувствительный и болезненный удар. Они даже разругались, хотя до этого, уже будучи друг другу чужими людьми, поддерживали сносные, почти приятельские отношения. Маленькая победа воодушевила обиженную женщину, и план возмездия стал обрастать новыми деталями, осуществить которые было не суждено.

В их тихом и красивом регионе шахтёров началась гражданская война.

Люди из посёлка стали уезжать, школа почти опустела, магазины работали с перебоями, свет и вода только по часам, комендантский час и прочие «прелести» военного времени женщину не испугали. Надежда вдруг поймала себя на мысли, что не может просто так сбежать и бросить на произвол судьбы тех немногих учеников, родители которых по разным причинам остались и которые продолжали ходить на занятия под почти ежедневными обстрелами нацистов.

Ставшая популярной в регионе поговорка: «война покажет кто есть кто» — сработала на все сто, по мнению Надежды.

Местные жители категорически не приняли новую государственную идеологию тотального неонацизма, каждый в меру сил пытался бороться с возродившейся коричневой чумой. Надежда, ранее никогда не интересовавшаяся политикой, сразу же встала на сторону простых рабочих людей, ранее так её бесивших.

Теперь вся её ненависть распространялась на пришедших с далёкой западной окраины страны на эту благодатную землю нацистов с оружием.

Оставшиеся в посёлке люди стойко переносили все тяготы войны, Надежда в том числе, помогали народному ополчению чем могли, иногда даже ценою собственных жизней.

Восхищаясь мужеством простых мирных граждан, Надя проникалась глубоким презрением к трусоватым личностям, занявших выжидательную позицию.

В числе таких выжидающих оказался и её Андрей.

Оставив пост в администрации, опасаясь сотрудничества с новой народной властью, Андрей наглухо заперся в своём доме со своей новой пассией, почти перестав общаться с окружающими. Даже пересел со своего любимого «Гелендвагена» на видавшую виды «Ниву», редко выезжая на ней за продуктами, хотя раньше и близко не подходил к местному магазину, презрительно отзываясь об ассортименте и качестве продуктов в нём.

В народе даже появилось некое понятие «ждун», в принципе говорящее само за себя.

Именно таким и показал себя в тяжёлую минуту некогда любимый ею мужчина.

Мстить презираемому человеку постепенно расхотелось, и Надежда продолжала жить по инерции, проживая один одинаково скучный и опасный день за другим.

Вот и в тот роковой вечер она, удобно усевшись на своём стареньком продавленном диване перед телевизором, взяла на руки маленького котёнка, недавно подобранного ею на улице, включила канал с каким-то военным фильмом.

Не очень вникая в происходящее на экране, машинально поглаживая урчащий комочек по холке, женщина обдумывала свою жизнь, строя и тут же круша планы на будущее, решала, как будет жить дальше, как вдруг со стороны шахты раздался сильный грохот.

Последнее, что почувствовала и увидела Надежда, были сумасшедшая дрожь под ногами, мигом улетевшая неизвестно куда крыша с потолком, показавшийся ей кусочек чернеющего вечернего неба, разлетевшийся вдребезги старенький телевизор и падающая прямиком на неё стена дома. Потом последовали сильный удар по голове и пустота.

***

Сколько времени Надежда провела в беспамятстве, сказать трудно. Женщина очнулась от противного хриплого мяуканья.

Всё тело болело, левая нога особенно, да оно и не мудрено, на ней лежал громадный кусок стены её дома, намертво придавив конечность. По всему телу ощущались какие-то колики, как будто дул сильный песчаный ветер, острыми песчинками царапая тело и причиняя боль.

Только не было ветра в том понимании, в каком мы привыкли его ощущать. Надежда чувствовала проходящий сквозь неё поток непонятной энергии, причинявший ей боль и в то же время придававший силу.

Очень сильно мучила жажда, горло как будто набилось невидимым песком, сильно саднили губы и левая бровь.

С трудом открыв глаза, женщина осмотрелась.

Так, ну дома у неё больше нет, от него осталось три поломанные стены, крышу унесло напрочь. Вокруг валялись остатки нехитрой мебели, чернел дырой разбитый телевизор, всюду раскиданы разорванные на части элементы небогатого гардероба. Ногу придавил довольно-таки массивный кусок бетона с торчащими в стороны кусками обоев

Сначала Надежда поддалась панике, не понимая, как выбраться из такой ситуации.

Немного попаниковав, женщина успокоилась, и тут же решение пришло само.

Она вдруг ясно ощутила звериную, непонятную потребность в чём-нибудь живом! Не просто поговорить с живым человеком, не просто почувствовать живое тепло рядом, а именно появилось острое желание вгрызться в живую плоть, ощутить вкус крови!

Разгребая кучу мусора, из-под которой слышались стенания умирающего котёнка, женщина всё сильнее понимала, что если животное издохнет, прежде чем она его достанет, то следующей отдаст концы она сама.

Хоть непонятный поток придавал ей сил и поддерживал в ней жизнь, Надя понимала, что этого недостаточно для её выживания.

Наконец пальцы нащупали под небольшим камнем мягкое, влажное от крови тельце животного. Достав раненого, но ещё живого котёнка, Надежда обрадовалась!

Вот оно спасение! Отряхнув пыль с холки, вырвав на шее кусок шерсти, чтобы добраться до кожи, Надежда вонзила зубы в тонкую шейку животного. Под зубами хрустнули тонкие позвонки, котёнок мигом умолк, по губам женщины потекла алая струйка крови, оживляя и неся спасение. Котёнок несколько раз конвульсивно дёрнул передними лапками и затих.

Надежда наслаждалась живительной влагой, которая наполняла её жизнью, как пустой сосуд наполняют водой.

С удивлением и небольшим страхом ощущая, как силы к ней постепенно возвращаются, как кровь бедного животного вливает в неё жизнь, в голове Нади проносились одна мысль за другой.

«Почему я не чувствую отвращения от пожирания живого организма, а даже наоборот? Как такое вообще возможно, и что, в конце концов, произошло? Кто я теперь после этого? Я же, не раздумывая, инстинктивно, как хищник набросилась на котика! Вампирша? Людоедка?»

Почему-то эта мысль рассмешила Надежду! Улыбаясь краешками губ, почувствовав солидный, но ещё не совсем достаточный прилив сил, женщина покрутила в руках уже бесполезное тельце котёнка и отшвырнула его в сторону.

«Ну котик и так был не жилец», — про себя подумала она, попутно отмечая тот факт, что имя своему подобранному на улице питомцу она дать так и не удосужилась

«Ну так уже и не надо, — хохотнула про себя Надя. — Так, значит, что мы имеем? Непонятные ощущения в теле — это раз, непонятные и приятные».

Осмотрев внимательно пальцы на руках, с удивлением отметила, что ногти у неё потемнели, заметно удлинились и стали острыми как бритвы.

«Хм, почти как у Фредди Крюгера! — пришло на ум сравнение с персонажем фильмов ужасов, чему женщина невольно улыбнулась:–А боль-то в ноге постепенно проходит, явственно прослеживается новый спектр восприятия окружающего. На что же это похоже? — мысленно рассуждала Надежда, лёжа на спине, раскинув обе руки в стороны:–Наверно, на звериное чутьё!

Ну и как дальше жить с этим — это два!? Наверно, нужно всё хорошо взвесить и определиться. Но для начала надо выбраться из-под обломков — вот первоочередная задача».

Надя привстала на локтях, сплюнула всё-таки попавшую в рот шерсть несчастного котика и осмотрелась ещё раз, на этот раз более внимательно.

«Ну вытащить ногу я, наверно, смогу, правда будет жутко больно! — продолжала размышлять женщина. — Нечего прохлаждаться, пора действовать, потерпим».

Надежда попыталась выдернуть ногу сразу, одним рывком, но попытка оказалась неудачной, нога на её действия отозвалась острой болью.