сестрице Светлане за доброе сердце, мудрые мысли, светлую душу, наполненную состраданием и сопереживанием, а также за любовь ко всем людям посвящается
Предисловие
размышления
Чужих ненастных серых дней
В таком естественном их виде,
Беды чужой, увы, не видим
Порой мы в радости своей.
А радость в чём? В материальном:
Набитым новым кошельком
Пред носом страждущих трясём.
И нам при этом не печально.
Ещё, когда вдруг за обедом
Наестся тело до отвала,
Душа чтоб менее страдала,
В сон устремиться до рассвета.
Сквозь окна нашей светлой залы,
Чтоб бедняки на стол глазели.
И чтобы рядом, у постели
Носились слуги с опахалом.
Нас не достать из зон комфорта.
Мы закрываемся от мира.
С экранов смотрим на кумиров,
Себя считая высшим сортом.
А так ли надо? Где же страх?
Ответит кто-то мне с усмешкой:
— А ты как думаешь? Конечно,
Судьба моя в моих руках!
Вменяешь страх какой ты мне?
Спокойна совесть и чиста!
Молюсь я в церкви у Христа
И о семье, и о стране.
Намедни милостыню дал
Каким-то маленьким неряхам.
Помог однажды я монахам.
Все знают. Я им рассказал.
Заразен мир наш эгоизмом
И показушной добротой.
Кто добр от сердца, тот с тоской
Не станет хвастать героизмом.
Над вашей ласковой судьбой
Покуда солнышко в зените,
Ужель вы ближнему решите
Отдать счастливый свой покой?
Глава 1
Счастье и радость
Всё было предано зиме:
Земля усыпана снегами.
Мой городок с его домами
Жил в новогодней кутерьме.
Кружился снег над головами
И праздник в воздухе витал.
В гирляндах город мой сиял,
Искрился яркими огнями.
Торговля набирала ход.
Скупали граждане подарки.
На кухнях парились кухарки,
Ведь приближался новый год.
Катаясь весело на санках,
Сосала льдинки ребятня.
Следили, стоя у плетня,
За ними матери — гражданки.
Окончив четверть на пятёрки,
Стирали варежки до дыр
Детишки за добро и мир,
Скользя на шубах с гладких горок.
Забыв про старые тревоги,
Спала замёрзшая земля.
Метель неистово шаля,
Скрывала с глаз долой дороги.
Коньки как нож пилили лёд,
Своих хозяев веселя.
Каток светлее хрусталя
Пирожным стал под новый год.
В нарядах ярких были ели.
Как королевы заблистали.
Друг другу лапами махали
Под ветром стройные модели.
И как обычно в выходной,
Все были заняты делами:
Гостей накрытыми столами
Встречали дружно всей гурьбой.
И пели песни под закуску.
И танцевали в хороводе.
И вечеринки на исходе
Съедали мясо по-французски.
Глава 2
Беда и равнодушие
Который день в исходе года,
Когда мороз ко всем суров
Встречал у мусорных бачков
Случайно деда — нищеброда.
Всегда он был ко мне спиной.
Мы не здоровались глазами:
Он прятал взгляд от всех часами
В помойной куче с головой.
Казалось, в мысли погружённым,
Он был далёк от суеты.
На тех, кто звал его: — «Эй, ты!»
Смотрел смиренно и смущённо.
Дед никогда не огрызался
В ответ на травлю и сужденья.
Он, как ребёнок, от волненья
Сдержать рыдания пытался.
Как будто клад искал в помойке.
Мороз его за нос щипал.
В бока бесстрашно ударял
Затейно: ласково и бойко.
Дед был одет не по погоде.
На вид, как будто, лет как сто
Его старинное пальто
Уже исчезло прочь из моды.
И сам старик уже не молод,
Казалось, был по всем приметам.
Питался скудным дед обедом
И с ним не расставался голод.
И так он жил… И мы так жили…
Без задней мысли и смущенья
Ссыпали смрад в его владенья
И жизни улыбались мило…
Мы все не прочь всех обсуждать.
И всё вокруг него желало
В него невидимое жало
Надменных взглядов запускать.
Своя всех волновала стать —
Его судьба не волновала.
И старики, и каждый малый
Его старались обозвать.
Глава 3
Осуждение и неприязнь
— Смотрите, парни, старикана
Прогнали дети, как собаку! —
Взялись дразнить того беднягу
Морозным утром хулиганы.
— И он, как псина, на помойке
Себе в отходах пропитанье
Сыскать желая, наказанье,
Затем обедает на стройке.
— Эй, ты! Несчастие земное!
Скорее прочь беги, покуда,
Тебя не выгнали отсюда.
Ведь ты один, а нас-то трое.
— Эх, смрад! — залаяла старуха,
Кроша усохший хлеб голубкам —
Уж заработал бы на шубку.
А-то для глаза, словно муха.
Людям хорошим чтоб не портил
Он настроенье до заката,
Гоните прочь его, ребята.
Вот неудачник второсортный! —
И клюшкой ведьминской бабуля
Ему грозила неподдельно.
В него свой взгляд бросая цельно
Из пальцев мастерила дулю.
И прочь сбегала поскорей,
Гордясь позицией своей.
И, разгоняя голубей,
Крестилась около церквей.
И через час всё забывала.
Как будто курочка с нашеста
С другой бабулей у подъезда
Соседей сластно обсуждала.
И в благодарность за участье,
За то, что бабка тоже злилась
Мальчишки в дедушку вцепились
И то им доставляло счастье.
И с каждым ветреным ударом
Им становилось веселее.
А деду было всё больнее…
Я наблюдал за тем кошмаром.
Глава 4
Глупость и высокомерие
Оставив мусор у помойки,
За старика я заступился.
Стремглав по мусору пустился
К откормленной и резвой тройке:
— Не стыдно вам, крутым ребятам
На деда старого польститься?
Нет доброты на ваших лицах,
А ведь живём в наш век не в стаде!
Ужели это ваша бойня?
А этот дед для вас добыча?
Ведь вы, чуть что, до мамы, хныча
Спешите в дом свой недостойно!
И с дедом этим вам по силам
Тягаться нынче — это слава?
Увы, но то совсем не здраво.
Вы уподобились дебилам.
— Ответишь нам за оскорбленья! —
В ответ мне парни объявили —
Не тех бомжей ещё судили
Мы в наши прежние мгновенья.
— Ты, дядя, к нам совсем не добрый!
Мы это в видео засняли.
Его покажем в нужном зале
И скажем: — «Нам считали рёбра».
— Мы так училку проучили
За то, что к нам была предвзята.
И пала ниц всех вера в святость.
Преподавать ей запретили!
— А мне немного жаль её —
— Сказал нечаянно молодчик.
— Тебе, дружок, поставлен счётчик
За жалость к ней и за враньё!
Пускай для публики изгоем
За неразумные оценки
Предстала старая шатенка.
А мы, товарищи, герои!
— Собой любуетесь, сороки…
Ни капли совести в вас нет —
Я этой шайке дал совет —
— Идите прочь своей дорогой!
Глава 5
Знакомство и приветствие
А тот старик с угрюмым взглядом
Всё время нашей перепалки
Стоял в сторонке. Был он жалким
В своём молчанье виноватом.
Когда исчезла с глаз долой
Та невоспитанная тройка,
Смеясь торжественно и бойко,
Дед вдруг промолвил: — Вы — герой!
Я в нашем мире ядовитом,
Где всем на ближнего плевать,
Не смел надеяться и ждать
К себе, бездомному, защиты.
— Да будет вам, — ответил я —
В том нет ни капли героизма,
Что защитил вас от садизма.
Всему на свете Бог — судья.
Я — Тимофей Орлов. За труд
Был в этом городе поселен.
Командирован две недели.
А вас как, дедушка, зовут?
— Семён Иванович Метелин,
Когда-то звали все меня,
Но до сего благого дня
Мне имя выдано бесцельно.
Всё чаще кличками дразнили
С одной поры. И стар, и млад
Мне в спину камень бросить рад.
А был бы рядом, то забили б.
Вы развивать наш регион
Из дальних мест примчались, верно?
Не будь дела мои так скверны,
Я пригласил бы вас в свой дом.
— Я прибыл по делам торговли
Всего лишь навсего сюда.
Случилась что же за беда,
Что лишены зимой вы кровли?
— Мой дом недалеко отсюда
У леса в маленьком сугробе.
Меня детишки, как микроба,
Прогнали некогда с уюта.
Глава 6
Жалость и доверие
И что-то сердце защемило,
Как стало больно за беднягу.
Косились злобные зеваки,
А дед стал мне казаться милым.
Назло внимательным повесам,
Под локоть дедушку беря,
Сказал: — Так с вами дети зря!
И с неподдельным интересом
Продолжил: — Домик этот ваш,
Где обитаете вы ныне,
Страдая от людской гордыни,
Мне покажите. Дед, уважь!
Он растерялся от напора,
Не зная, что сказать в ответ.
Но, покраснев, ответил дед,
Рукой сшибая снег с забора:
— Мой домик злобные мальчишки,
Со счёта сбился сколько раз,
Ломали. Может и сейчас
В вас зародились те мыслишки.
— Поверьте, это мне не нужно.
Вы б не увидели меня,
Ведь мысли злобные храня,
Я б с ними обзывал вас дружно.
— Терять мне нечего. Я — нищий —
Сказал мне дедушка в ответ.
И я пошёл за ним след в след
К его убогому жилищу.
В дырявых валенках по тропам
Дед ковылял передо мной.
Я думал: «Что с его судьбой
Случилось в звёздном гороскопе?»
Сутулый маленький старик,
Клюку из рук не выпуская,
Смешно ускорить шаг пытаясь,
Меня вёл в главный свой тайник.
Дрожало тело от озноба.
От вьюги спешно укрываясь,
Туда, где тишь стоит лесная,
Пришли мы к домику в сугробе.
Глава 7
Домик в сугробе
— Вот и пришли — мне крикнул дед —
Под елью старой и пушистой
Вот в этой местности лесистой
Живу, без малого, пять лет.
Добро пожаловать в хоромы!
До вас, мой новый благодетель
Никто ещё на белом свете
Гостить не жаждал в этом доме.
Я, молча, вслед за ним проник
В его убогое жилище.
Как будто сам тогда был нищим,
Я, на картон присев, приник.
А дом его был таковым:
Нора в снегу под старой елью,
Где новогоднему веселью
Нет места, как и всем живым.
Все стены были из картона.
Служила дверью в нём фанера.
В дизайне скудном интерьера
Для сна в глаза бросалась зона.
Служил матрац ему кроватью.
Десяток рваных одеял
На нём расправленным лежал.
И это было благодатью.
Заметил я у изголовья
Весьма потрёпанной кровати
Стопу исписанных тетрадей,
Хранимых с трепетом, с любовью.
А рядом, будто на комоде,
Лежали старые картинки.
Я разглядел — то были снимки.
И мне с них улыбался кто-то.
Я изучал всё, как судья.
Дед наблюдал за мной с кровати.
И я спросил его некстати:
— На снимках этих кто? Семья?
— О, да, семья моя родная —
Он ловко в руки взял все фото —
Вот здесь я с сыном на охоте.
А здесь супруга пожилая.
Глава 8
Ностальгия и воспоминания
— А что супруги больше нет?
Он мне ответил: — Умерла…
Как ангел, добрая была —
И проронил слезу вдруг дед.
Затем продолжил: — Жили мирно
Мы с ней вдвоём так много лет!
Любовь царила, да совет
В уютной маленькой квартире.
С супругой вместе в старой школе
Учились в юности своей.
Потом для разных отраслей
Трудились славно, словно пчёлы!
Лет в двадцать поженились с ней.
Деревня вся три дня гуляла
Без происшествий, без скандалов…
Бежало время, как ручей…
А дальше, в город переехав,
С Анфисой, жёнушкой моей,
Родили четверых детей.
Веселье было, да потеха!
С любовью, лаской и заботой
Растили дочек, сыновей.
С образованием врачей
Нашли им в городе работу.
Но что-то милая моя
Болеть всё чаще начинала.
И, глядя на детей устало,
Впадала в край небытия.
Детишки искренне пытались,
Но излечить больную мать
Не удалось им. Полагать
Меня виновным в том все стали.
Когда простились мы с Анфисой,
В конце обеда в тесной зале,
Как будто кошка пробежала
Меж детками за наглой крысой…
Тоска моя и здесь и поныне,
В груди живёт который год.
За счастье выставило счёт
Мне горе свадьбы к годовщине.
Глава 9
Тепло ушедшего счастья
Вцепился в грудь свою руками
Старик, меня чуток пугая:
— Та жизнь была, бесспорно, раем
Но не считалась раем нами.
Теперь же… нет моей супруги
На этом закоптелом свете.
Прогнали прочь родные дети.
И рядом бедность, да недуги.
Дороже этих старых снимков,
Да тех вон тоненьких тетрадок
При мне уж нет. Для все я гадок…
Я в мире точно невидимка.
Когда-то был я уважаем!
Нёс гордо звание — строитель.
И каждый местный взрослый житель
Желал испить со мною чаю.
Теперь иное всё… Смотрите…
Сам забываю своё имя.
Я стал ужасно нелюдимым.
И всё иначе в моём быте.
Меня, как вшивую собаку,
И ночь, и день, и ночь, и день
Пинают все, кому не лень.
И даже старые зеваки.
Я понял: возраст мало значит!
Не дарит старость нам мозгов,
А также мудрость и любовь.
Иначе было б всё иначе.
Да что ж я всё же сожалею?
Должно быть, этак я старею…
Что знаться вам с судьбой моею?
Зря вашу принял я затею!
Я оживился: — Нет, нисколько!
Знакомых нет здесь, кроме вас.
Спешить мне некуда сейчас.
И я люблю до боли ёлки! —
Я постарался отшутиться,
Кивая на могучий ствол.
— Раз так, то я накрыл бы стол,
Будь он вот в этой вот светлице.
Глава 10
Доброта и сострадание
Я за беседой не заметил,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.