Бесплатный фрагмент - Дом на Сиреневой улице

Дисклеймер

Все рассказы данного сборника являются художественным произведением, не пропагандируют и не призывают к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Авторы осуждают употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Предисловие

За четыре года существования группы «Автор, пиши еще!» в ВК этот сборник — самый сумасшедший из всех проектов, что мы реализовали.

70 авторов, 132 квартиры в одном доме, кафешка, магазин и салон красоты — вот из чего состоит наш «Дом на Сиреневой улице».

Смешные, грустные, жизнеутверждающие — все 79 лучших историй помогут вам провести несколько незабываемых часов в нашем вымышленном доме №17 по Сиреневой.

И для разогрева предлагаем вашему вниманию бэкстейдж (то, что происходило в чате авторов в первые дни работы над сборником):

— У меня географический кретинизм! Как понять, кто мои соседи?

— Ой, а можно мне взять еще квартирку из соседнего подъезда? Я придумала историю!

— Я обнаружила, что моя квартира, оказывается, трешка. В жизни бы так!

— Друзья, кто собирается наведываться в продуктовый, пишите — буду вносить в сюжет.

— Мне достался молодой мажор. Господи, я ничего не знаю о молодых мажорах!

— Соседи 103 отзовитесь, ау!

— У кого там одинокая дама с детьми?

— Кто хочет год назад с моим мужиком развестись?

— Мой дедушка из 3 подъезда выбрасывает вещи в окно, кто-нибудь будет ходить к нему ругаться?

— Следователь пока размышляет… пока ограничился негодующим взглядом в окно.

— Одинокими мужиками по ощущениям будет занято процентов 30 квартир. Ох уж эти тётеньки!

— Всем привет! Я из квартиры 28. У меня там молодожёны, пока не знаю, чем занимаются.

— Дорогие жительницы, кто-нибудь будет пытаться пробиться за броню отчужденного следователя в завязке? Недурен собой, 47 лет, но ложь чует сразу!

— Таааак)))))) 103 переезжает в 101 и меняет профессию? То есть 103 освобождается? правильно?

— Вечер обещает быть томным. Меняю одного молодого мажора на двух капитанов дальнего плавания. Они живут в одной квартире, плавают по очереди))

— Королёва, люди еще до сих пор празднуют закрытие «Дома 2», а ты организовала новый… Садистка!

— А можно мне захапать еще одну квартиру?

— Я пока не решила, маньяк мой герой или тайный киноман.

— Уже третий психолог на один дом! Весело)) А нет, это тот же самый психолог, из 7 квартиры) сорян!

— А можно в мою квартиру 111-ую поселить двух ментов-геев?

— Как бы моя Оленька из магазина не повелась на вашего гея, обидно будет!

— Я, кстати, вашего деда к себе в рассказ уже успела приплести, у меня он «шальной дед из квартиры напротив».

— Соседи из квартир 13, 15, 16, 18 — давайте поконфликтуем!

— Первый подъезд — есть бабуля, которая клумбы сажает во дворе? Очень надА)))

— Вы — мои соседи снизу. Последняя надежда на взаимодействие!

— О, можете во время скандалов бегать к моему геймеру за помощью. Только он не откроет) Во всяком случае, с первого раза.

— Мой телеведущий тоже положил глаз на Оленьку. Уж больно сильно его бывшая проштормила))) Теперь начинают нравиться такие девушки: скромные, но деловитые!

— Телеведууущий! Оленька даже немного засмущалась. А он хороший парень?

— Ваш телеведущий, указано, женщин любит… Небось, будет волочиться за всеми во дворе??

— Так, ни у кого дети в унитаз ничего не накидали? А то моему герою срочно нужно кому-нибудь унитаз починить!

— Я хочу участкового вызвать, если вы шуметь будете. Ну, или там ремонт какой-то делать.

— Одинокий мужик из 115, готов пуститься во все тяжкие!

— А-а-а-а-а, у меня уже взрыв мозга, кто есть кто!!!

— Ох! Кто, куда, с кем! Я запуталась в жильцах, одна надежда на табличку.

— А в салоне красоты у нас никого? Мне нужна парикмахерша Шурочка)

— Мне еще пацан нужен лет 12) Ни у кого лишних детей нет?

— Есть 15-летний раздолбай в 101!

— А вам для чего? У меня в 33-ей два сына 12 и 14 лет, но я не уверена, что отдам их вам))

— А когда у нас дедлайн по первому рассказу?

— 1 подъезд, к вам вопросы! 1) кто-нибудь ходит пешком? 2) кто-нибудь может посмотреть в глазок, когда следователь Егор Андреевич будет изучать этажи 3) Кто-нибудь может купить мясо/рыбу, чтобы немного протекло? (НУЖНА КРОВЬ)

— О! С вашим Батоном мы будем дружить! Ветеринар из 117)))

— Кажется, я понял, КТО является главным героем этого сборника!

Герои

Ванька Снежков

Мелодия звонка, которая за пару месяцев превратилась из офигительно бесподобной в изжоговызывающую, циничным образом выдернула Блинова из столь многообещающего сна.

— Привет, Глеб!

Обычно бывшая жена предпочитала звать его по фамилии, так что обращение по имени всегда вызывало легкое напряжение всех сфинктерных мышц, и означало только одно — ей срочно что-то нужно.

— Привет-привет! Что может быть приятнее утром, чем услышать твой обворожительный голос, Галчонок.

— Днем, — поправила Галя.

— Хм… Уже? А ты мне только что снилась! — Глеб громко зевнул и ехидно продолжил. — Хочешь расскажу, чем мы занимались?

— Нет времени, а то я бы обязательно послушала, ведь на словах ты явно круче, чем на деле. Шучу! — после небольшой паузы, сопровождаемой возмутительным сопением Блинова, добавила: — У меня к тебе маленькая просьба. Займи денег… Много.

От озвученной суммы потенциальный кредитор окончательно проснулся:

— Сколько?! Галина Юрьевна, ты все-таки решила увеличить сиськи?! А если нет, то хотелось бы знать, для каких целей мне придется продать почку.

— А без разглашения этой информации никак? Я ведь тебя знаю, Блинов, ты же ржать будешь.

— Торжественно клянусь: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Лемми, и не смеяться над целью кредита! — оттарабанил Глеб со всей возможной серьезностью.

— Нужно оплатить услуги одного очень серьезного экстрасенса, — после некоторых колебаний выпалила Галина. — С тех пор, как я переехала в новую квартиру какая-то чертовщина происходит. Сначала думала, от стресса всякая хренотень мерещится, но дальше только хуже! Перепробовала уже все, что только можно. Не съезжать же с нее, в конце концов…

— Слушай, а может перед такой тяжелой артиллерией, как этот супергерой, я попробую избавиться от этой нечисти? Не зря же я столько раз «Охотников за привидениями» пересматривал.

— Вот я так и знала, что будешь издеваться! Зря вообще тебе позвонила…

— Галчонок, постой! Только не бросай трубку! Я серьезно! Давай так. Если у меня не получится, то я целиком оплачу услуги этого чудотворца, ну а если справлюсь — с тебя фирменный стейк… и уборка моей берлоги в костюме горничной под Сэм Браун!

После недолгих уговоров Галина согласилась на условия сделки. В чем выражалась эта «хренотень» и «чертовщина», которая ее изводила, бывшему мужу не сообщила для чистоты эксперимента. Было решено, что на выходные она переберется к сестре, предоставив квартиру в распоряжение Глеба, а ключи передаст через курьера.

В пятницу вечером новоявленный экзорцист бодро шагал по указанным в мобильнике координатам обитания бывшей жены. Аккомпанировал его размашистой походке звон бутылок «Жигулевского», прихваченных в ближайшем магазине в качестве заменителя святой воды. В комплект также вошли святой вяленый лещ, сыр-косичка и сухарики. Естественно, с чесноком!

Панельную двенадцатиэтажку на Сиреневой улице Глеб нашел без особых проблем. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, он открыл дверь в квартиру под номером шестьдесят четыре. Просторная двушка встретила легким ароматом любимых Галкиных духов. Наш герой тут же провел параллель между собой и ведьмаком Геральтом, учуявшим запах крыжовника и сирени. Это сравнение явно приободрило Блинова, ну разве что отсутствие рядом Плотвы вызывало легкое смущение.

— Зато у меня есть лещ! — успокоил себя «ведьмак» и, скинув кеды, прошел на кухню.

На холодильнике была обнаружена записка, прикрепленная магнитиком в виде грустного бассета:

«Блинов, холодильник и бар в твоем распоряжении, но не наглей, а то я тебя знаю!

P.S. Не смей рыться в грязном белье, извращенец!»

Немного освоившись в квартире, Глеб не удержался и «пометил территорию». На рабочем столе ноутбука лицо Джонни Деппа заменила физиономия Блинова. А фотографию в рамке, где бывшая с подругами была запечатлена на морском пляже, украсила подпись: «Галдеж Галки с галками на гальке».

— Если что, все свалю на нечисть! — с гаденькой ухмылкой сказал он отражению в зеркале.

Вскоре была обследована кухня на наличие отходов жизнедеятельности грызунов, а также проверены все бытовые приборы на наличие постороннего шума. Главным подозреваемым стала стиральная машина. Было решено произвести контрольный запуск, а заодно и выстирать носки. Немного подумав, Глеб также стянул футболку и тщательно обнюхал ее. Результат обонятельного теста оказался неудовлетворительным, и она отправилась вслед за носками.

После полуголый экзорцист с чувством выполненного долга завалился на диван с бутылкой пива и врубил «Блудливую Калифорнию» — сериал на все случаи жизни, по мнению Блинова.

Глеб летал. Неспешно парил над землей, лишь изредка поднимаясь выше крыш. Он обожал полеты, правда, чем взрослее становился, тем реже проявлялась эта способность. Напрягал лишь один нюанс — всегда найдется тварь, которая норовит ухватить тебя за пятку и спустить на землю…

Блинов резко проснулся и судорожно поджал ноги. Пытаясь восстановить дыхание, он постепенно осознал, что это был всего лишь сон.

Немного придя в себя, «потомок Икара» огляделся. За окном уже было темно. Вокруг валялись пустые бутылки, словно сбитые кегли, а голова казалась тяжелее шара для боулинга.

— Страйк… — проворчал Глеб.

Но что-то изменилось. Что-то явно было не так. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно.

Звук! Мерзкий звук, пробирающий до мурашек! Негромкий, но в тишине ночной квартиры он был отчетливо слышен. Казалось, что он идет отовсюду.

«Кондиционер барахлит или холодильник дохнет? Да вроде нет. Машинка уже должна была достирать. И шум как будто от стен… Проводка коротит?» — мысли галопом носились по гудящей голове Блинова.

Чтобы успокоить нервишки, Глеб плеснул себе вискаря из бара, врубил сериал и добавил громкости. Сначала эти манипуляции возымели действие и позволили слегка расслабить пятую точку, но вскоре он начал различать мерзопакостное рычание между шуточками главного героя. Появилось ощущение, что роскошная, полуодетая девица, появившаяся в кадре с недвусмысленным намеком, будет сейчас не оттрахана, а расчленена с особо извращенной жестокостью.

Выругавшись, Блинов нацепил наушники и врубил музыку на максимум. На какое-то время удалось избавиться от этого звука, который наждачкой скреб по нервам. После двадцатиминутной порции «Металлики» Глеб вырубил плеер и, дождавшись пока звон в ушах утихнет, начал вслушиваться. Он долго не мог понять, пропал ли угнетающий шум полностью или стал еле различим в тишине. А может, он уже настолько въелся в мозг, что просто мерещился…

— Один я тут точно кукухой поеду! — пробормотал «охотник за привидениями» и принялся рыться в контактах телефона. — В три ночи есть только один вариант… Алло, Жека!

В динамике раздалось утвердительное мычание.

— Чувак, у меня для тебя есть отличное предложение! — продолжил Глеб. — Твой любимый коктейль «Американские горки»! Смешай все бухло, чередуя повышение и понижение градуса, и попробуй не сдохнуть на следующий день. Как тебе идея?!

Дальше трубка разразилась абсолютно бессвязным бормотанием, грохотом и сбросом вызова…

— Походу, пятница у Евгения удалась… Свалить бы отсюда, да как потом Галчонку в глаза смотреть?

Чувствуя, как накатывает волна паники, неудавшийся экзорцист выскочил на балкон. Медленно, насколько позволяла расшатанная психика, он попытался набрать полную грудь воздуха, но на середине процесса резко выдохнул, учуяв знакомый сладковатый запах.

— Травка?!

— Она самая, — раздалось с соседнего балкона. — Исключительно в лечебных целях! Будешь?

— Пожалуй, не откажусь! — ответил Глеб и взял протянутую самокрутку. — Исключительно в лечебных це…

Остаток фразы растворился в глубокой затяжке. Повторив процедуру, Блинов вернул косяк.

— Веля, — представился сосед.

— Глеб, — блаженная улыбка расплылась уже до ушей и не собиралась на этом останавливаться. — А Веля — это сокращенно от Велеслава?

— Это не имя. Это прозвище. Сокращенно от Вельзевула. Это демон, которого еще иногда называют Владыкой мух. Говорят, что от голоса Шаляпина трескались стаканы, а от моего храпа мухи на лету дохнут. По крайней мере, по версии тех, кто имел несчастье прочувствовать его на себе.

— Храп?.. Так это был храп?! Ни хера себе! — Блинов истерически заржал. — Ну ты, чувак, даешь просраться! Я думал, что я громко храплю, но по сравнению с тобой… А звук реально инфернальный!

— Сорян, бро… Не думал, что соседи так хорошо его слышат. Прочитал где-то на форумах, что травка помогает, типа храпеть потише начинаешь. Брехня, конечно, но в любом случае здоровому сну способствует — хотя бы сам от своего храпа не вскакиваю…

— В любом случае, одобряю методы лечения! Кстати, раз уж речь зашла о прозвищах, то меня последнее время друзья Иисусом зовут.

— По воде ходить умеешь или в вино ее превращать?

— Да не… По воде не хожу, но и тонуть не тону. Отрастил волосы ниже плеч и отпустил бороду, так друзья решили, что этого вполне достаточно, чтобы прозвать в честь самого известного еврея в истории.

— Забавно! — слегка помявшись, Веля продолжил. — А я думал, что по соседству девушка живет. Слышал женский голос, правда ни разу ее не видел.

— Так и есть. Это квартира бывшей жены. Кстать, поклонница твоего храпа! Думала, что в квартире нечистая сила завелась. Вот я и решил помочь, пока она деньги на какого-нибудь шарлатана не спустила.

— Вот дерьмо! Сорян еще раз… Слушай, у меня полно пустого места в хате. Я передвину диван, на котором сплю, в дальнюю от общей стены часть комнаты, а на нее для звукоизоляции прихреначу ковер в виде карты Средиземья. Недавно присмотрел такой, все думал, куда его применить можно.

— Вот за это спасибо, господин Вель the Wolf! Должен буду! — Иисус протянул руку и крепко пожал.

— В Героев третьих играешь? — спросил сосед.

— Было дело. Раньше постоянно в них резались!

— Ну вот и забегай как-нибудь в гости, должничок! Сыграем по олдскулу на «горячем стуле». С тебя пиво и пицца, с меня — подымить.

— Замок против Инферно? — ухмыльнулся Глеб.

— Ага! Иисус против Вельзевула…

Блаженный Игорёк

Валерия Волкова

Этим летним утром Игорь шёл домой с полным осознанием всего в мире. От таких мыслей его чистое лицо просияло в лучах солнца, и казалось, что невысокая фигурка молодого человека не идёт, а парит над землёй. Вдобавок ко всему его светлые одежды из натурального льна так свободно струились под лёгким ветерком, что наверняка все прохожие думали — идет просветленный человек.

И это было так. Он наконец-то познал истину. Вот к чему он шел всю свою жизнь, меняя мировоззрение от танцев с бубнами на улицах города до медитаций в ашрамах. Игорь вспоминал, как продавал книжки прохожим для пожертвования в очередную общину, как кричал и прыгал с закрытыми глазами в тесном помещении вместе с сотнями таких же «заблудших овец», как участвовал в обрядах очищения, даже бывало очень болезненных.

Он широко улыбнулся от этих воспоминаний: «Нет, конечно, всё было не то».

До вчерашнего дня, до познания учения Вурдона, который открыл ему глаза, он сильно заблуждался. Но теперь он причалил к берегу истины. Игорёк с облегчением вздохнул — теперь его искания закончились.

Он до сих пор находился под впечатлением вчерашней проповеди Вурдона. Какой он страстный, как горят его глаза, какие правильные вещи он говорит и как это делает! От этого гуру идет такая энергия, что можно подойти и подзарядить свои батарейки.

«И я правда подзарядился! ― отметил про себя Игорь во время прогулки этим свежим утром. — А то у меня в последнее время ощущение, что я начал терять ресурсное состояние. Всё-таки йога, на которую я ходил вместе с супругами с шестого этажа, мне не подходит. Не открывает она мои чакры. И с Кришной в последний раз скверная история вышла про их необычное печенье. Фух, еле отделался».

Потом он вспомнил, как вчера после проповеди они всей общиной пели мантры, пили чай из душистых трав и ели вкусные булочки, которые принесла одна молодая девушка. И теплая волна снова прокатилась по его телу.

«Эта сестра такая чистая душа, что даже от её выпечки исходило благоговение! ― подумал Игорь. ― Как же там хорошо, все улыбаются и говорят только о радостном. Наверное, так и бывает в раю».

Подходя к дому, Игорь почувствовал манящие запахи свежесваренного кофе и только что испеченных пирогов из кофейни на первом этаже. Он понял, что довольно таки проголодался после активной прогулки и решил зайти позавтракать.

Зайдя в кофейню, молодой мужчина погрузился в мягкую обивку дивана и с радостью ощупал глазами любимый домашний интерьер кафе. В одном углу также стоял старинный буфет, в другом на полках завораживали взгляд антикварные банки кофе, сахарницы и кофемолки, а в центре зале, как на подиуме, красовались уютные крошечные столики, выложенные яркой мозаикой. Давно он тут не был.

К нему подошла пышная официантка с румяным лицом, которая с хитрой ухмылкой вглядывалась в его просветленное лицо, обрамленное новой шапочкой из разноцветных нитей. И предвкушая, как будет смаковать новую сплетню, довольно спросила:

― О, Игорёк, неужели к нам на завтрак пришёл? Не ты ли месяц назад предрекал всем родиться тараканами в следующей жизни за то, что мы едим грешную пищу? Вон кошатница из девяностой квартиры до сих пор к нам заходить боится.

― Ну, что ты, Клавушка, ― отозвался Игорь доброй улыбкой. ― Это всё было не то. Я заблуждался, меня вели такие же слепые вожди, как и я. Но на этот раз я познал истину.

Он говорил с ней таким умиротворенным и тихим голосом, что Клаве захотелось снять свой передник, сесть рядом с ним и отдохнуть в его обществе, как в колыбели, от всех печалей, которые тяготили ее сердце.

― Хорошо, ― уже без язвы, а очень добродушно отозвалась Клава. ― Тогда как обычно, кофе без сливок? И пирог без мяса? Или ты до сих пор только сырое ешь?

― Да нет, я теперь всё понял, ― твёрдо заявил Игорь. ― В нашем мире всё взаимосвязано и как надо. Принеси мне сытный пирог, я сильно проголодался. Можно и с мясом. А кофе со сливками, но, пожалуйста, без сахара. Он преграждает путь внутренним потокам воды и энергии внутри нас.

― Ух ты, что-то новенькое, ― усмехнулась по-доброму девушка. ― Конечно, не переживай. Я всё понимаю.

И уже пять минут спустя, окрыленный и влюблённый в новое учение Игорёк, уплетал французский пирог «Киш Лорен» с курицей и грибами. После такой созерцающей прогулки и вкуснейшего пирога он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, особенно в своей новой шапочке и с плетеным браслетом из кожи на запястье.

Которым через пару месяцев суждено было также отправиться в секретный ящик комода к цветным бусам, ожерельям, диковинными браслетам разного цвета и плетения, кольцам из натуральных камней и всякого рода шапочкам с панамками. Все эти аксессуары Игорь бережно хранил в память о своих прежних страстях и «любовных» приключениях.

Домой он шёл такой увлеченный своим новым вдохновением, что даже не заметил на лестнице Ивана Аристарховича, психиатра со стажем, которого Игорь обычно старался обходить стороной. А тот хмыкнул ему вслед и покачал головой при виде его очередного прикида.

Также он не заметил эффектную блондинку с ногами от ушей из 114 квартиры, которая очередной раз подмигнула ему. Она уже давно пыталась соблазнить молодого одинокого мужчину, но это было бесполезно. Игорь всегда был безнадёжно влюблён… Во что-то высокое и бесконечное.

И только ночью, уже сидя на крыше со своим семилетним другом с последнего этажа, он смог поделиться всеми своими чувствами, которые переполняли душу этого вечно молодого мужчины.

С друзьями и родственниками Игорь перестал общаться несколько лет назад. Они никогда не стремились понять и выслушать его, а только всеми силами пытались вытащить из всех этих сообществ. Соседи тоже смеялись над ним.

Но как им объяснить, что это не просто встречи — это смысл жизни, это единомышленники, с которыми ты можешь поговорить о чём-то более высоком и важном, чем все их разговоры о работе, детях, политике, ценах и ремонте.

«Понимаешь, Вовка, мне с ними не интересно, — говорил Игорь этой ночью соседскому мальчугану. ― Я стремлюсь постигнуть мир и бытие. Я хочу познать Истину, зачем мы живём на этом свете. В их обычных разговорах я не нахожу её, но когда мы общаемся с „братьями“, я начинаю понимать, для чего и как я должен жить!»

А мальчик слушал и смотрел на него внимательными глазами небесного цвета. Вовке его чувства были знакомы, как никому. Ведь и его мало кто мог понять — зачем и почему он каждую ночь сидит на этой крыше и смотрит на звёзды.

Дело о черном мешке

Мира Кейл

Моя работа заканчивалась, когда у других она только начиналась. Возвращаясь со смены, я не мог совладать с ехидством, наблюдая за соседями, спешащими влезть в уздечки.

— Могли бы и помочь! — вдруг донеслось вслед, стоило ступить на лестницу.

Обернулся. Я всегда оборачивался. Не потому, что надеялся на общение, а чтобы удостовериться, что все в порядке. Хотяв большинстве своем люди лезли со всякой чушью.

У лифта стояла женщина в полосатом халате, который совсем не красил и без того пухлую фигуру. Кажется, она живет этажом выше. Она опиралась на большой черный мешок и смотрела на меня чуть ли не с обидой.

«Объятия с кроватью откладываются», — тоскливо подумал я и, молча взяв увесистый мешок, пошел к выходу.

— Вам не тяжело? — обеспокоенно спросила женщина.

— Ничуть. Что у вас там?

— Не что, а кто. Мой бывший ухажер, — засмеялась соседка. — Надоедливый до тошноты, видеть его больше не могла!

Резко остановился. Даже если шутка, она отвратительна. Расчлененкой может шутить только тот, кто с ней никогда не сталкивался живьем… Или же тот, кто ею занимается.

Оценив небольшой рост, пухлые руки и мягкую улыбку, я решил, что беспокоиться не о чем. Но пометку сделал.

На всякий случай еще раз прикинул вес мешка: килограмм пятнадцать, не меньше. Забрасывая его в контейнер, незаметно ощупал содержимое пакета. Нечто плотное. Так сходу и не поймешь.

— Большое спасибо… эм… — расплылась в улыбке женщина, видимо ожидая обмен именами.

Черта с два.

— Обращайтесь.

— Забегайте как-нибудь на чай. Вкусный, с мятой и лимоном!

Ограничившись кивком, я отправился домой.

***

Хороший день с мусорного мешка не начнется, — подумал я, пробудившись от телефонного звонка.

— Вот ты и попался, Эпиграф! Хорошо спрятался! — звучит в трубке голос бывшего напарника.

— Очевидно, не очень хорошо, раз мы сейчас разговариваем.

— Я тебя уже вторую неделю ищу. Не дозвониться! Квартира пустая! Но, — так и вижу, как он погрозил мясистым пальцем, — следак от следака не уйдет. Друг от друга тем более. Пробили мы твой новый номер.

Надо было не просто старую симку молотком отбить и поменять город, а вообще свалить в другую страну. Унизили, как могли, лишили работы из-за одного говнюка, а теперь думают, что я захочу иметь с ними хоть какое-то дело.

— Долго искал, — выдавил я, готовый бросить трубку.

— Так дал тебе время отдохнуть. Обиду вытравить. Так что, Эпиграф, куда делся?

Ненавижу, когда коверкают мою фамилию. Да, я вечно непонятый, как эпиграф к книге, но сколько можно!

— Занимался переездом, не было времени на болтовню, — буркнул я, включив вентилятор. Жарища неимоверная.

— Три месяца?!

— Мы не будем это обсуждать.

— Подожди, хоть выслушай! Леха открыл контору. Ты же помнишь, как он восхищался твоими методами?

— Ну и?

— Ты можешь все начать сначала. Помогать людям, как ты и хотел.

— Люди не хотят, чтобы им помогали. Они любят ныть и обвинять, — до сих пор тошнит, когда вспоминаю вишенку на торте моего последнего дела. — А вот я жажду лечь спать. Это все?

— Тебя тут не хватает, — серьезно произнесли на другом конце провода.

— Не вздумай никому давать этот номер.

С мыслями о том, что придется сделать отбивную и из этой симки, провалился в сон.

***

Есть такой закон: когда ты запредельно вымотан и хочешь спать — тебе не дадут. Грохотать, когда сосед умирает от недосыпа — это для людей, мать их, священно.

Я почему взял все ночные смены в музее? К расследованиям возвращаться не хотел. Надоели хитрожопые личности, которые то врут, то льстят, то за глаза обвиняют своих супругов, а ты иди, ищи доказательства их мудачества.

В музее же отлично — никого нет, сиди себе спокойно, кроссворды решай, да квесты на телефоне проходи. Один минус — сплю я днем, а днем мой дом чуть не подпрыгивает от активности его жителей.

Мало мне в стену соседские близнецы то головами стучат, то скребутся, будто пытаются лаз прорыть, так еще и верхняя дамочка сменила график.

Не знаю уж кто она, но раньше мы работали практически синхронно, я ее почти никогда не слышал. А теперь что ни день, то шум.

Проклятье, надо увеличить дозу кефира, — думал я, разгадывая уже третий сканворд на толчке.

— Ай, да что же это такое! — донеслось сверху после громкого удара.

Потом еще грохот и порция брани.

«Мой бывший ухажер. Надоедливый до тошноты, видеть его больше не могла» — против воли всплыла фраза в голове.

Да ну, бред, — отмахнулся я.

Но уши навострил, глаз прищурил.

Идя на смену, увидел капли крови на своей площадке. Так-так, из лифта ведут к моим застенным мучителям.

Даже не удивляюсь. Эти бесята вполне могли опять лягушек выпотрошить.

Свежая, — делаю вывод, мазнув по капле пальцем. Вызываю лифт и обнаруживаю кровь и там.

Привычка берет свое, и я пробегаюсь по этажам. Увидев неслабую такую лужу у квартиры двадцать два, которая прямо надо мной, напрягаюсь.

Видимо, это наследил второй по счету неподходящий ухажер. Потому и грохот был.

Вдруг почувствовал себя безумцем.

Мужик, у тебя конкретно уже шифер рвет. Это же надо такое умозаключить! Может, кто-то мясо нес, чего сразу труп-то?

Ушел на смену, купив в магазине стандартный набор: кефир, пряники и японские сканворды. Молоденькая продавщица, без устали строящая мне глазки, по обычаю назвала номер страницы, с которой мне следует начать разгадывать.

Это наша с ней безобидная игра: она смотрит в ответы и выбирает самый, по ее мнению, интересный рисунок.

Не знаю почему, но я всегда начинаю именно с него, хотя там то и дело цветы, обжимания, танцы да ужины. Девочка явно на что-то намекает, а я пока держу оборону.

В очередной раз возмутившись абсолютной нелогичностью и неумением вести расследование в квесте на телефоне, традиционно выпиваю стакан кефира и приступаю к сканворду.

От получившейся карандашной картинки у меня похолодела нога. По-прежнему только одна, после травмы вторая так и не вернула чувствительность.

Женщина режет овощи. Ничего такого. Вот только в ее руке огромный нож! Не знаю уж, на что намекала продавщица, но номер страницы в точности тот же, что и у квартиры моей соседки, выносящей ухажеров в мешках.

***

Соседские мальчишки слетели с катушек, и разговор с их мамашей ничем не помог. По закону можно шуметь до одиннадцати, я и сам знаю. А по-человечески?

Грубо предложил ей хотя бы иногда выгуливать своих бесов для разнообразия. Желательно утром.

Наверху наоборот ничего не происходило, и я объяснил свою разыгравшуюся подозрительность недосыпом.

Этот вывод отлично со мной уживался несколько дней, пока я совершенно случайно не вспомнил еще один закон, мой собственный, во время жарки мяса.

Да, мяса. Чего ради я мучаю себя этим кефиром, если он почти перестал помогать.

Запах обугленного протеина. М-м, восхитительно. Вонжусь в него ночью зубами, как зверь!

Ах да, закон. Нельзя верить людям. У каждого из них есть закопанный где-нибудь труп. Пусть даже мысленный. Но он точно есть. Просто ты его еще не обнаружил.

Верхняя соседка подтвердила закон на следующий день громким ударом, а затем отборным матом, какой только на допросах звучит. Прислушиваюсь.

Гудящий звук. Электропила, никак иначе.

Ну что ж, милая моя, давай-ка взглянем на твои секреты.

Стучусь, предвкушая изощренные манипуляции с ее сознанием.

— О, это вы! — женщина приоткрывает дверь ровно настолько, чтобы выглянуть.

Моментально оцениваю: на фоне гудящий звук, природа неизвестна. Не тот, который я слышал, тот был ритмичный. Запах… сладковатый, на ноты не разберу, я ищейка со сломанным носом.

Нужно больше данных.

— Да, я слышал шум, пришел узнать, все ли в порядке? — незаметно делаю шаг вбок в надежде увидеть хоть кусочек квартиры.

— Простите! Бывает, из рук прям все валится.

— Ничего страшного. Ваше предложение на чай еще в силе? Я готов принять его прямо сейчас. Это послужило бы отличным извинением.

Формирую губами вежливую улыбку, а самому хочется хохотать от собственной гениальности.

— Вы не вовремя, — прямо говорит она, вытирая руку о бежевый передник, оставляя красные, черт побери, следы с ошметками! — У меня тут… Не убрано.

Охотно верю.

— Не беспокойтесь, суньте весь бардак в один черный мешок, а я выброшу, — подмигнул, намекая на труп.

— Вы о чем? — хмурится та.

— О бардаке, а вы о чем?

Она вконец смутилась и, вздохнув, снова нацепила на себя эту дружелюбную улыбку:

— Давайте так. Я Люба. А вы?

— Егор.

— Егор, я сильно поспешила с приглашением, у меня сейчас такие повороты в жизни…

Ага, убийственные.

— Все улажу и вас позову. Договорились?

***

Эта Люба чует, что я к ней присматриваюсь.

Пытается сбить мой прицел. Не сработает, дамочка, я кремень, а твой полосатый халат и вовсе не в моем вкусе.

Сгоняв за пачкой сигарет и поймав не в меру участливый взгляд продавщицы, сажусь на кухне и устраиваю ритуал размышлений.

Зацепило-таки меня! Зарекался ведь расследовать!

Вместо того, чтобы спать, до самой смены сидел, разглядывая в дыму образы. И это впервые не помогло!

Более того, после общения с «дымными призраками» чуть не выкашлял свои легкие. В итоге решил, что это не очередное дело, а моя больная фантазия, униженная гордость. Попытка доказать, что меня уволили по ошибке, потеряв такой ценный кадр! И, черт возьми, я скучаю по работе! Ну какой из меня охранник-сканвордист…

***

Судьба издевается надо мной, сталкивая со странными женщинами. Сначала моя бывшая, затем жена прокурора из последней миссии, теперь эта Люба.

Прямо на входе в подъезд столкнулся с ней лоб в лоб, точнее, ее лоб в мою грудь.

Хорошенькая вся такая шатеночка, с формами. Замечтаться.

— О, доброе утро! Как удачно мы с вами схлестнулись! Поможете? — подхватывает стоящую здесь же небольшую коробку и несет ее к остальным у лифта.

— Только если скажете, что в них, — придержав дверь, пошел следом за ней, изучая коробки: большая, средняя и две маленьких.

— Еще один ухажер, — расхохоталась Люба. — Не держатся они у меня.

Ага, на этом свете не держатся!

Неужели не видишь, что мужик со смены, зубами скрипит? Кефир не подействовал, кроссворд не разгадал, в квесте застрял. А ты тут со своими гадкими шуточками.

Замираю, не зная, что со всем этим делать. Эти подозрения уже окончательно меня извели.

— Ну ладно, — сдается соседка. — Без вашей помощи мне не обойтись, поэтому скажу. У меня здесь набор для экзекуций. Такие экзекуции, при которых не только больно, но и приятно.

Любонька подмигивает с видом томной жрицы, а я выпадаю в осадок прямо на месте. Не потому, что смутился, нет.

А потому что в ужасе, что сна мне теперь не видать! И все же помог затащить, в надежде, что пустят в квартиру, установить это все.

Но меня выпроводили, снова многозначительно подмигнув и пригласив зайти через несколько дней, не только на чай, но и… за удовольствием.

***

Сидение в дыму не помогало совсем. Зато стойка на руках прочищала голову безотказно.

Я действительно все себе надумал. Какая мне разница? Завтра же куплю затычки в уши и пачку успокоительного.

Егор, теперь ты обычный охранник. Не следователь. Вдолби себе это в башку.

Егор вдолбил, а через три дня после обеда раздались первые крики. Стоны, неразличимые ругательства… Особенно позабавил один экземпляр, орущий «Не надо, прошу, я заплачу прямо сейчас, только отпусти-и-и…»

Во как.

Признаться, соскучившийся по ночам с женщиной, я даже заинтересовался.

Но однажды раздался плач ребенка. Так истошно не вопят. Ненормально это.

Убедить себя, что это не мое дело не удалось. Когда дело касается детей, я неудержим. Прямо сейчас положу конец этому садистскому притону!

Взлетев по лестнице, барабаню в дверь. Плач стих, мне открывает Люба. В белом халате.

— Егор, простите, вы опять не вовремя.

— А я не за чаем и не за удовольствием. Что за чертовщина у тебя здесь творится? Готов понять твои нестандартные вкусы и закрыть уши на эту вакханалию с мужскими воплями. Но дети! Серьезно?!

Сначала на ее лице абсолютное непонимание, затем смех, заливистый такой, щедрый. Объемная грудь так и трясется.

До слез смеется ведь!

— Зайди через двадцать минут. Мы уже почти все. Не переживай, ребенок в порядке, даже здоровее будет.

Остался ждать на площадке. Чтобы в случае чего сразу взять с потрохами. В прямом, мать его, смысле.

***

— Значит, это массажный стол… — придирчиво осматриваю его, будто я на месте преступления и ищу улики.

— Он самый, — отвечает Люба, разливая чай по чашкам. — Мой кабинет на ремонте, временно сюда переехала.

— Почему тогда ты массаж называешь экзекуциями? Крики еще эти!

— Потому что мой массаж не для расслабления, а лечебный, — со вздохом пояснила соседка, снимая халат. — Не так хорошо ты разбираешься в людях, Егор, как привык думать.

В майке и шортах вид у нее гораздо приятнее, не стану отрицать.

— Почему это?

— Я, когда работала санитаркой, знаешь, сколько повидала? И надежду, и боль, и презрение, и мольбу… А уж сколько гадкого было, хотя обычного, казалось бы, человеческого… Не передать. Ты только одну грань человека видишь. А их много. Приличные девочки орут на родах. Мужики со стальными яйцами чуть не плачут на клизмах. Это не делает их хуже. Это просто человеческая природа, многогранная. Твой же взгляд зашорен.

— Нет, я…

— Посмотри сюда, — показывает на ряд стеклянных банок под столом, укрытых полотенцем. — Когда ты заявился ко мне в первый раз, я делала варенье. У кастрюльки ручка оторвалась, все и грохнулось на пол. А тут ты. Я руки о передник вытирала, думаешь, не видела, как смотрел? Сама потом глянула, и правда, как в крови. Куски малины еще.

— Ну да, в подъезде тоже малина была, — скептически поднимаю бровь, а сам с удовольствием прихлебываю чай.

— Нет. Там была самая настоящая кровь! — вытаращила она глаза в ожидании моей реакции.

— Говори уже, не томи, за драматическими паузами я в театр схожу.

— Соседка заходила насчет массажа узнать. А у нее в пакете печень подтаяла, вот и накапала. Я как увидела, хотела ей тазик дать, да она отказалась.

Ну вот, я с самого начала был прав. Все это нелепые совпадения. Невыспавшийся мозг устроил мне диверсию и заставил подозревать. Остался всего один вопрос:

— Так, а что все же было в мешке?

— А это пусть останется тайной. Если пройдешь курс моего массажа, может и расскажу.

— Да зачем он мне?

— Затем. Твоя холка так и просит меня о помощи. И перекос сильный вижу, даже под твоими темными одеяниями. Кстати, кишочки твои тоже разомнем, вспомнят, как надо работать.

— Откуда…

— Оттуда, что я общаюсь непосредственно с людьми. А не со своими предположениями о людях.

— С кишками-то моими когда пообщаться успела?

— По дому всегда сплетни ходят. Некоторые знают о твоем пристрастии к кисломолочным продуктам. Готова спорить, кефир ты уже ненавидишь.

— Ненавижу.

— Тогда разреши себя помять. Гарантирую, через пару дней в туалете тебе будет не до сканвордов.

Люба составила на меня правильное досье, не приложив ни капли усилий! Она могла бы стать более успешным следователем, чем я.

— Заманчиво. Только расчлененкой со мной не занимайся. А то выйдет так, что тайну мешка я узнаю, оказавшись в мешке, — невесело усмехаюсь, чувствуя, что ни на миллиметр не приблизился к разгадке этой женщины.

— Это уж как пойдет, — Люба сверкнула на меня карими глазами поверх чашки.

Таинственная посылка

Злата Иволга

Настроение Лени Фурмана падало всякий раз, когда он возвращался с работы и приближался к своему дому. К самой обыкновенной невзрачной коробке, набитой такими же невзрачными жителями, предел мечтаний которых ― продавленный диван или пропахшая борщом кухня. Каждый раз, открывая дверь подъезда, Леня уже чувствовал этот запах, презрительно морщился и старался скорее миновать лестничные пролеты и добраться до своей квартиры на третьем этаже. Местный лифт Леня на дух не переносил, а уж возможность столкнуться в нем с кем-нибудь из соседей вызывала ужас. Поэтому ночные смены были настоящим благом ― с них можно вернуться еще до того, как первые жильцы дома на Сиреневой улице покинут жилища.

Работал Леня консьержем в элитном жилом комплексе «Чудо», состоящим из трех невысоких красивых домов, которые находились всего в получасе ходьбы. И каждый раз сердце Лени замирало, когда он входил в тяжелые, отделанные бронзой стеклянные двери и тихо, почти с благоговением, ступал по до блеска начищенному полу, выложенному дорогой мраморной плиткой. Леня добирался до стойки из натурального дерева, служащей его рабочим местом, и с наслаждением вдыхал приятно пахнущий богатством и благополучием воздух. Здесь бесшумно и быстро скользили лифты, тихо здоровались друг с другом жильцы, еле доносился с подземной парковки приятный рокот моторов автомобилей. И даже дети если и капризничали, то вызывали у Лени лишь снисходительную, но добрую улыбку. Он обожал свою работу и мечтал о том, что сам когда-нибудь будет жить в подобном доме. Вот только встретит богатую женщину своей мечты. Он ведь еще так молод, ему почти исполнилось тридцать пять.

Если бы Леня Фурман мог, он бы работал в ЖК «Чудо» круглые сутки, но сменщица и трудовое законодательство были против. И все свободное время Леня посвящал хобби и презрительному фырканью на соседей.

Одним прекрасным летним вечером двенадцатого июля неприязнь к лифту сыграла с Леней злую шутку. Он, как всегда, зашел в дверь, ведущую к лестнице, и не встретился с женщиной, ожидающей лифт в помещении за стеной.

Плотно поужинав, повертевшись перед зеркалом и с грустью осознав, что снова пора садиться на диету, Леня залег с ноутбуком на кровать, чтобы проверить соцсети и почту. Он лениво пролистал сообщения, просмотрел фотки и, случайно глянув на правый нижний угол экрана, вспомнил, какое сегодня число. Леня снова открыл почту и уставился на письмо. Все верно, курьер уже должен был принести посылку или хотя бы позвонить. Телефон был тщательно проверен на входящие и сообщения, но снова пусто. Леня Фурман почувствовал легкое волнение. Однако время уже приближалось к девяти вечера, поэтому он написал в службу поддержки почты, на всякий случай перепроверил путь посылки по трековому номеру и заволновался еще больше. Пришлось включить сериал, чтобы отвлечься.

На следующий день предстояла ночная смена, поэтому Леня проснулся поздно, лениво съел завтрак, просмотрел ленту новостей, умылся и только после этого принялся разбираться с пропавшей посылкой. Результат его не обнадежил. На почте сказали, что посылка была благополучно доставлена вчера, двенадцатого июля, по адресу улица Сиреневая, дом семнадцать ровно в пятнадцать часов. На возражения сбитого с толку Лени ответили, что ошибка исключена, получатель расписался за доставку. А на попытку начать скандал просто отключились.

Леня Фурман так и застыл с телефоном в руке и открытым ртом. И не столько от наглости операторов почты, сколько от осознания того, что произошла катастрофа и посылку отдали кому-то из жильцов этого чертова домишки. Но как? Леня всегда точно указывал адрес и фамилию. Конечно, китайские и индийские магазины, чьими услугами он пользовался, часто искажали написание, однако не до такой степени, чтобы перепутать фамилию Фурман с какой-то еще.

Леня несколько раз глубоко вздохнул и полез проверить заказ. Кончики пальцев чуть дрожали, а когда он убедился, что забыл указать номер квартиры, то задрожали уже руки. Пришлось снова связаться с оператором, поругаться и потребовать номер квартиры, в которую ушла посылка. В ожидании ответного звонка Леня задымил вейпом кухню, чуть не разбил стакан, из которого попытался выпить воды, и рявкнул с лоджии на детей, вопящих на улице.

Получив вожделенную информацию, Леня Фурман переоделся, пригладил жиденькие волосы, убедился, что рубашка не расходится на животе, и поспешил добывать посылку в третий подъезд. Только бы ее не открыли! А то ведь разнесут о содержимом по всему дому.

На пороге квартиры номер восемьдесят девять Леню встретила моложавая женщина, одетая в розовый спортивный костюм, и облаяла собака.

― Сонька, фу! Здравствуйте, вы ко мне?

Лай прекратился, но собака тщательно обнюхала гостя перед тем, как чихнуть и отойти. Презрительно чихнуть. Разозленный Леня впился в хозяйку наглого животного взглядом.

― У вас моя посылка? Верните, пожалуйста.

― А, она ваша, ― словно бы и не замечая настроения визитера, отозвалась женщина. ― Я не сразу поняла, что это ошибка. Постоянно пользуюсь почтой и…

― А вот я нет. Первый раз попробовал, больше не буду.

Леня заметил, что женщина хоть и любезна, но от чего-то не торопится пускать гостя в квартиру. Уж не собирается ли она просить денег? Хотя с виду выглядела прилично, похожа скорее на жильцов ЖК «Чудо», чем на местных помоечников. Да и входная дверь неплоха, явно не ширпотреб. Леня чуть приглушил гнев и постарался улыбнуться.

― Увы, я забыл указать номер квартиры, ― выдавил он. ― Но не знаю, почему ее принесли именно вам.

Женщина улыбнулась. Снисходительно, как несмышленому ребенку.

― На посылке указаны улица, дом и фамилия с инициалами. Я часто заказываю косметику, и на почте меня хорошо знают.

― А какая у вас фамилия?

― Фурман. Людмила Вячеславовна.

― Надо же. Я тоже Фурман. Леонид Владимирович.

Женщина кивнула и рассмеялась.

― Вот вам и разгадка. Они решили, что это моя посылка.

― Где же она? Вы вскрыли ее?

Сердце Лени снова сильно заколотилось, а ладони вспотели.

― Так ее у меня уже нет, ― пожала плечами Людмила. ― Я пошла на почту и выяснила, что в доме живет однофамилец. Зашла к вам, но не застала. Поэтому отдала коробку соседу. Он обещал, что передаст.

―Ка… Какому еще соседу? ― задохнулся от злости Леня. ― Я не общаюсь ни с какими соседями! Что вы наделали? Надо было дождаться меня!

― Ну, нечего на меня быдлить, ― нахмурилась Людмила, а собака глухо зарычала, напоминая о себе. ― Я же не знала, когда вы придете. Два раза заходила, между прочим. И когда выходила, мне сосед со второго этажа и попался, кажется, из четвертой квартиры. Выглядел он еще нелюбезнее вас, честно говоря. Нервный какой-то. ― Людмила смерила Леню строгим взглядом. ― Я попросила передать посылку и ушла.

Бешено колотящееся сердце Лени замерло второй раз на утро, а ладони снова вспотели. Мало ему неприятностей! Придется общаться с каким-то хмырем, который мог заглянуть в коробку, а то и отнести обратно на почту.

― Ладно. Я понял. Извините.

― И не трогала я вашу драгоценную посылку, ― крикнула Людмила уже в спину Лене. ― Не иначе наркоту заказали. Не бойтесь, не скажу никому. ― И она захлопнула дверь.

Пышущий негодованием Леня плохо помнил, как оказался в своем подъезде на втором этаже у квартиры номер четыре. Кажется, по пути он рявкнул на кого-то и обругал чьего-то кота, некстати подвернувшегося под ноги.

― Я за посылкой, ― прорычал Леня человеку интеллигентного вида, в очках и с залысинами. ― Ее вам передали вчера вечером.

Интеллигент моргнул и поправил очки.

― Здравствуйте, ― после паузы произнес он. ― Сейчас принесу.

И удалился вглубь квартиры, оставив Леню на пороге чуть ли не подпрыгивать от нетерпения. Через приоткрытую дверь была видна стоящая в коридоре упаковка с названием фирмы, которой пользовались жильцы ЖК «Чудо».

― Новое приобретение? ― желая смягчить свою грубость, кивнул Леня на коробку, когда сосед вернулся. ― Поздравляю, хорошая кофемашина.

К его изумлению, тот побагровел, засопел и сунул посылку в руки Лени чуть ли не силой.

― Забирайте. И скажите спасибо, что не взял плату за хранение.

― Грубиян. Как и все в этом чертовом доме, ― сообщил уже закрывшейся двери Леня и поспешил домой.

Там он с великим облегчением убедился, что посылка в целости и сохранности, расслабился, промокнул салфеткой пот, выступивший на лбу, и взял канцелярский нож.

С каждым снятым слоем упаковки настояние Лени улучшалось. Воздушно-пузырьковую пленку он уже разворачивал, довольно мурлыкая себе под нос. Еще секунда ― и на ладони блестела свежей краской изящная коллекционная фигурка пони Флаттершай, последняя, которой недоставало в наборе Лени. Он обожал известный мультсериал о добрых сказочных пони и собирал его героев.

Флаттершай заняла место на полке за стеклом рядом с собратьями, а Леня, созерцая милых разноцветных пони, радостно улыбнулся.

― Дружба ― это чудо, ― произнес он, счастливо вздыхая.

Без сна

Елена Леденёва

— Ты охренел, Кот?! Какие отгулы в выходные? Кого я на бар поставлю? — Андрей Ильин резко отшвырнул от себя ручку.

Этот жест владельца ночного клуба «Лисица» был известен всему персоналу. Он означал высшую степень неудовольствия, и обычно за ним следовала жесткая вздрючка. Но Пашу не проняло. Он равнодушно проводил глазами улетевший в угол «Пакер» и повторил:

— Илюхин, мне надо.

— Чего тебе надо? — рявкнул Андрей. — Неужели нельзя подождать до понедельника? Потом можешь взять отгулы до самой пятницы. Но не сейчас, Кот! Ты не хуже меня знаешь: завтра играют «Бесы» — клуб будет под завязку.

— Димон справится.

— Да ни хрена он один не справится!

— Барбэк подхватит, если сильно прижмет.

— Мать твою! — Андрей нервно провел пятерней по макушке. — Ты мне можешь объяснить, в чем дело? Внятно, как для блондинки.

Паша вздохнул и спокойно произнес:

— Мне нужно выспаться.

Опешивший Андрей Ильин — зрелище такое же небывалое, как северное сияние в средней полосе. Павел даже мысленно усмехнулся. Но дар речи к Андрею вернулся быстро:

— Кот, ты…

— Знаю, — перебил его Паша. — Все, что ты скажешь, Илюхин, я знаю. Но у меня нет больше сил. Я неделю нормально не спал и уже две ночи подряд отработал. Если не хочешь, чтоб я накосячил за баром, отпусти меня на пару дней.

— И кто тебе спать не дает?

— Соседи через стенку. У них бесконечный ремонт, а я так и не научился спать под перфоратор.

— Так размахай!

— За что? Они работают в дневное время, в разрешенные часы, даже перерыв делают в обед, чтоб мамашки отпрысков своих уложили. Что мне им предъявить? Что я с ночной смены?

— Номер сними в отеле или ко мне приезжай, если уж до такой степени достали. Но доработай выхи.

— Я отработаю сегодня, а с утра уеду на дачу. Дашь два дня? — стоял на своем Паша. — Или пишу заявление на расчет?

— Совсем сдурел? — нахмурился Ильин. — Куда ты собрался?

— Не знаю. Сначала высплюсь, потом придумаю.

Андрей молча сверлил его тяжелым взглядом.

— Один, — наконец процедил он и поджал губы. — В воскресенье чтобы был. Сынок губера будет днюху в випке отмечать.

— Договорились, — кивнул Паша и, пряча ухмылку, вышел из кабинета.

Все-таки своего старого друга бармен Павел Катаев, или, как его звали в клубе, Паша Кот, знал как облупленного. Если и можно было добиться от Андрея Ильина каких-то уступок, то только через грубый торг. Все поставщики клуба, с которыми он до хрипоты лаялся из-за цен, наверняка втайне желали ему мучительной смерти, но тем не менее скидки исправно делали. А потому Паша был уверен: попроси он у Ильина только один выходной — ругались бы до конца смены с непонятным результатом. А так у него теперь есть сутки в запасе и старый дом тетки в пригороде, где он сможет, наконец, выспаться.

Паша направился к стойке. Вечер пятницы набирал обороты, и прилично заполненный танцпол ритмично качался под новый микс диджея. Паша привычно выхватывал в толпе знакомые лица постоянных клиентов, кому-то кивал, кому-то жал руку, мягко отстранял нетрезвых девиц, норовящих с криком: «Ко-о-тик» — повиснуть на шее.

У себя в клубе Паша девчонок принципиально не снимал. Знакомился, если девушка настаивала. Обслуживал вежливо, но сдержанно — лыбу, как Димон, не давил. И никогда не намекал на продолжение знакомства. Удивительно, но, поклонниц его холодность совсем не отпугивала, скорее, наоборот. Как поведал ему однажды Димон, среди клиенток Паша Кот считался фигурой загадочной, а потому время от времени в «Лисице» даже возникал стихийный тотализатор: девчонки делали ставки, кто же раскрутит Кота на свидание.

— Как дела? — спросил Паша у Димона, который под радостный визг компании девчонок ловко выставлял на стойку батарею шотов с текилой.

— Норм, — отозвался Димон. — Как сходил?

— Субботу ты тащишь сам, — усмехнулся Паша.

— Вот ты чертила! — заржал Димон и хлопнул напарника по плечу. — Справа пассажир, Кот.

Пассажирами они называли клиентов, пришедших в клуб первый раз и пока никак себя не проявивших. Паша повернул голову: в конце стойки сидела девушка в серебристом платье и задумчиво крутила трубочкой в стакане с водой.

— Космополитен? — уточнил Паша у Димона. Обычно именно этот коктейль предпочитали все грустные и расстроенные девушки, приходящие в бар в одиночестве.

— Отказалась. Взяла только воду.

Кот обогнул Димона и шагнул к девушке.

— Что вам предложить? — он упер руки в стойку прямо напротив нее.

От неожиданности девушка резко дернулась и опрокинула на себя стакан.

— Черт! — она смахнула пролившуюся на платье воду.

— Непрофессионалка, — цокнул языком Димон Коту в ухо. — Это ведь совсем не так работает.

Паша дернул уголком губ. Профессионалка, как окрестил ее персонал, паслась у них в клубе несколько месяцев подряд. Эффектная девица, у которой на лбу было написано: «Хочу замуж». Она каждый вечер заказывала себе лишь стакан минералки, но и его не пила. Когда рядом появлялась компания молодых респектабельных мужиков, она выбирала себе жертву и выливала на нее этот стакан. Типа случайно запнулась. Начинала извиняться и затевала разговор. Если что-то шло не так, сразу уходила и ждала, пока эта компания исчезнет и появится новая. Могла за вечер до трех раз свой фокус с минералкой провернуть. Правда, в последнее время ее что-то не видно. Или место дислокации сменила, или поиски мужа все-таки увенчались успехом.

— Напугал? Простите, — Паша протянул девушке салфетки. — Сегодня для девушек наш фирменный коктейль бесплатно. Хотите?

— Алкогольный? — девушка подняла на него голубые глаза.

— С белым ромом, — кивнул Кот.

— Нет, спасибо. Сделайте мне лучше безалкогольный мохито.

Паша прищурился. Несовершеннолетняя? Вроде нет. На вид лет двадцать. Симпатичная: длинные темные волосы прикрывают худенькие острые плечики, макияж яркий, но не вульгарный, глаза красивые, только смотрят как-то устало. Впрочем, какое ему дело? Безалкогольный, так безалкогольный. Поставив перед девушкой стакан с мохито, Паша вернулся к другим клиентам.

Спустя час, когда очередная компания отлепилась от барной стойки и отправилась на танцпол, Паша снова зацепил взглядом пассажирку в серебристом. Она никуда не ушла, знакомиться, похоже, ни с кем не захотела, так и сидела за стойкой, что-то лениво листая в телефоне. Обычно Павел сам к клиентам с разговорами не приставал, и без того хватало желающих под стаканчик излить ему душу, но девушка своим поведением интриговала. Неужели кого-то ждет? Так терпеливо и безропотно?

— Еще мохито? — подошел он ближе, убрал пустые стаканы из-под виски и протер стойку.

— Нет, спасибо, — улыбнулась девушка.

— Вы не танцуете, — заметил Паша. — Не нравится музыка?

— Нравится, — девушка пожала плечами. — Просто нет настроения. Устала.

— Понимаю.

Паша на самом деле не понимал. Зачем было приходить в клуб, если она ни разу не поднялась с барного стула?

— Я не собиралась сегодня сюда приходить, — будто услышав его мысли, произнесла девушка. — Подруга уговорила. Сказала: «Какой смысл торчать дома, если все равно поспать не дадут?»

На этих словах Паша невольно вздрогнул. Похоже, его триггерило уже само слово «поспать».

— У меня соседи каждую пятницу устраивают безумную вечеринку, — продолжала девушка. — Сначала выпивка и танцы, потом громкая оргия. Спать невозможно, читать тоже. Успокаиваются только часам к четырем. Вот подруга и предложила пойти в клуб. Пока мы здесь потанцуем, говорит, глядишь, и соседи угомонятся.

— И где же подруга? — поинтересовался Паша.

— По дороге поругалась со своим парнем, — девушка пожала плечами. — Теперь, наверное, мирятся.

Она это сказала так просто, без обид и претензий, что Паша на секунду подвис, глядя, как девушка набирает что-то в смартфоне.

— Глупая была затея, да? — устало улыбнулась она. — Поеду, пожалуй, домой. Вдруг мне повезет, и сегодня соседская вечеринка закончится раньше. Пока.

Девушка легко спрыгнула с барного стула и пошла мимо танцующих на выход. Паша еще мгновение пялился на удаляющуюся стройную фигурку, затянутую в серебристую ткань, и на длинные ноги в туфлях на высокой шпильке, потом вдруг бросил напарнику:

— Я на пару минут, Димон.

Девушку он поймал уже на улице, когда она, выстукивая каблучками, следила через приложение за приближающимся такси.

— Подожди, — Паша мягко ухватил ее за локоть. — У меня смена заканчивается через два часа, а потом я на сутки уезжаю на дачу, чтобы отоспаться. Тоже, знаешь ли, соседи задрали. Если хочешь, можем поехать вместе. Там сад и небольшой дом, и есть две спальни. А главное — тихо.

«Что ты несешь, Кот? Ну, кто так делает?» — Паша чуть не закатил глаза от собственной тупости. Девушка, судя по выражению лица, думала так же.

— Неожиданно, — наконец произнесла она, внимательно разглядывая стоящего перед ней парня.

— Для меня тоже, — усмехнулся тот. — Собирался ехать один и в ближайшие двадцать часов вообще не просыпаться.

— Двадцать часов, — с легкой завистью выдохнула девушка, а Паша почувствовал, как тонет в ее голубых глазах.

— Как тебя зовут?

— Мила.

— А я Паша.

— Я знаю, — улыбнулась она. — У тебя на бейджике написано.

Рядом притормозила машина такси, и Мила нерешительно шагнула к ней.

— Приставать не буду. Да и вообще, не понравится — уедешь в любой момент: автобус ходит каждый час, или такси можно вызвать.

Паша себя не узнавал: ни одну девчонку никогда не упрашивал, а тут вдруг как переклинило. И ладно бы на свидание уговаривал, так ведь нет — по-пионерски поспать в разных комнатах. Аж самому смешно. И обычно сдержанный Павел вдруг рассмеялся:

— Ну, Мила, решайся. Поедешь со мной спать? Как бы паршиво это ни звучало.

Мила запрокинула голову и звонко расхохоталась:

— Звучит и правда так себе. А знаешь, поеду. Если не усну до конца твоей смены прямо на барном стуле.

— Я сварю тебе самый крепкий кофе, — подмигнул ей Паша.

Он отпустил такси и распахнул для Милы дверь в клуб.

— А ты действительно можешь проспать двадцать часов? — спросила девушка, останавливаясь на пороге.

— Сомневаешься? — Паша вскинул бровь.

— Есть немного.

— Давай поспорим?

— Давай, — азартно сверкнула глазами Мила. — На что?

— Если проиграешь, ты должна мне свидание.

— А если выиграю?

— Я — тебе.

Любовные линии

Ирина Чекмурина

― Петька! Где мой карандаш?

В трубке послышалось недовольное ворчание, и связь оборвалась.

― Вот зараза! ― Маха снова набрала нужный номер. ― Петька! Прекращай спать, где мой карандаш?

― Маш, ну какой к черту карандаш? ― с третьей попытки услышала Маха сонный голос бывшего мужа. ― Ты на время смотрела? Спи давай.

― Петь, ну не могу я спать, понимаешь? Не могу! Я такой сюжет придумала! Сюжетище! Мне нужно срочно всё записать, а то я опять забуду.

― Маша-а-а! Я не знаю, где твой карандаш. Я вообще, где у тебя что, не знаю. Я твой бывший муж. Бывший!

― Какая разница, бывший, не бывший. ― Маха методично обшаривала глазами комнату в поисках своего любимого писательского инструмента. ― Ты в ответе за тех, кого приручил. За меня то есть, Петька! Не будь козлом, вспомни, где ты видел карандаш последний раз.

― На голове у тебя! ― буркнул бывший муж Петька и отключился.

― О, точно, ― обрадовалась Маха, вытаскивая злополучный карандаш из фигушки на голове. В минуты особой задумчивости она всегда машинально закручивала волосы на макушке и подцепляла их всем, что попадалось под руку.

― Гошик, иди сюда, будем творить, ― крикнула Маха в сторону спальни, забираясь с ногами в любимое кресло. Почтенный такс Георгий, поняв, что в покое его не оставят, неохотно сполз с хозяйской подушки и, демонстративно зевнув, потопал к Махе. Георгий, он же Гошик, он же Гоша, Гошан, Таксопарк и Сарделька, был главным помощником Махи в ее написательских делах. С ним Маха советовалась, если сюжет уходил не туда. Он же был первым Махиным читателем. Точнее слушателем.

Маха затащила такса к себе в кресло и, поцеловав в нос, стала что-то строчить в большом черном блокноте.

― Ну нет, это совсем плохо! ― через несколько минут Маха захлопнула блокнот и швырнула его на пол. Следом полетел и чудом найденный карандаш. ― Это никуда не годится. Ни-ку-да! Гошик, скажи же, ну? ― толкнула Маха мирно посапывающего рядом такса.

Задремавший было Гошик громко гавкнул от неожиданности.

― Вот! Один ты меня понимаешь! ― Маха погладила Гошика по ушастой голове. ― Ладно пошли досыпать, завтра что-нибудь придумаем.

Такс Георгий вздохнул. Жить с Махой, известной писательницей Марией Преображенской, было сложновато. Особенно, когда на нее нападало вдохновение. Тогда Маха могла часами, днями, а если совсем не повезет, то и неделями, писать свои детективы, забывая, что собаки любят много есть и иногда гулять. Благо у Махи был приходящий муж Петька, который становился еще чаще приходящим в такие Махины писательские запои. Глядя на запущенную писательскую квартиру, Петька закатывал глаза, вздыхал, ну точь-в-точь как Гошик, загружал в посудомойку миллион грязных кружек, забивал холодильник продуктами, гулял с таксом и поливал кактус имени себя.

― Эх, вот бы Петька завтра пришел, ― подумал Гошик, раскапывая себе удобную нору в одеяле, ― и принес нормальной собачьей еды…

Но наступившее завтра оказалось холодным и отвратительным, как остывший кофе. С утра Петька не пришел, а Маха была совершенно не в духе. Она пробовала что-то писать. Потом выдирала из блокнота исписанные листы. Начинала писать снова. И так по кругу. Еще и редактор позвонил и вежливо отчитал Маху за очередной срыв сроков.

― Я сдам рукопись до конца недели, ― оправдывалась Маха. ― Нужно кое-что поправить, докрутить.

― Понимаю, ― соглашался редактор, понимая только то, что у Махи опять в рукописи конь не валялся. Он представил, как получит сегодня нагоняй от начальства, что не отследил, не вдохновил, не поддержал тонкую творческую натуру, и решил подкинуть в Махин дедлайн еще пару дровишек. ― Мария Аркадьевна, вы же помните, что мы ждем в новом детективе любовную линию? Всего доброго.

― Вот же черт усатый, ― совсем расстроилась Маха.

Любовь и Маха были несовместимы. Она любила вкусную еду и свою работу, любила когда в ее жизни случалось что-то совершенно спонтанное и неожиданное. А вот всякие там страсти и любови обошли Маху стороной. Да у нее был целый бывший муж Петька. Еще со школы был. Ухаживал за ней, помогал с уроками, заставлял готовиться к поступлению на литфак. Потом они поженились, но это совершенно ничего для них не поменяло. Маха продолжала попадать в приключения. Петька продолжал обустраивать их быт. Дом построил, сад посадил. А потом случился кризис. Одновременно у обоих. Петька вдруг захотел обычную семью, там, где борщи и дети. А на Маху свалилась писательская слава и она окончательно провалилась в работу, выныривая иногда, чтобы поймать за хвост новую музу.

Петька остался не у дел. И даже в сердцах развелся с Махой и в один прекрасный день отвез ее с чемоданами и кактусом в свежеприобретенную двушку на другом конце города. Но Маха этого похоже даже не заметила. Назвала кактус Петькой, завела таксу и продолжила с упоением писать. И Петьке ничего не оставалось делать, как продолжить быть ее мужем, теперь уже бывшим и приходящим. Оставить свою ненормальную жену совсем без присмотра не хватило мужества. Да и такса Георгия кому-то нужно было кормить. Он то точно был не виноват, что судьба подкинула его именно к Махе.

― Любовная линия, любовная линия… ― пропела Маха, завязывая бантиком таксячьи уши. ― Ну что там писать? Встретились, поженились, жили долго и счастливо и умерли в один день… Так себе интрига. Может, сплагиатить? Как думаешь, Гошан? Вот ты опять дрых на моей подушке, это история. А про любовь кому интересно? Все, я хочу есть и ты идешь со мной в кофейню. Возражения не принимаются!

Кофейня располагалась на первом этаже их дома, что было необычайно удобно для Махи, которая совершенно не умела готовить. У кофейни была очень милая хозяйка. Она разрешала приводить с собой Гошика и иногда угощала его всякими вкусными штуками.

В кофейне писательница была частым гостем. Там ей всегда хорошо работалось. А к обеду в кофейне подавали вкусные булочки. Вгрызаясь в их теплые бока, Маха почему-то вспоминала бабушку, хотя бабушка никогда не пекла булки и была достаточно суровой женщиной. Но она всегда верила в Маху. Почти как Петька.

Маха нацепила джинсы, огромную Петькину толстовку, свернула из волос привычную фигушку и, подхватив рюкзак и упирающегося рогами такса, выскочила за дверь.

На булочки они конечно же опоздали. Но зато только что из печи вышел необыкновенно ароматный яблочный пирог. Маха заказала огромный кусок пирога, капучино для себя и молоко для Гошика. Любимый столик в углу был свободен. Маха разложила ноут и забила в поисковике «любовные сцены в женских романах».

― Фух ты ж, вот накрутили! Слушай, и скажи, что ты про это думаешь, ― зашипела она под стол Гошику, втихаря доедающему уже вторую порцию пирога. ― «И тут они заспешили и задышали часто-часто». Интересно, я во время секса тоже так дышу? Надо спросить у Петьки. Гошик! ― заглянула Маха под стол, набирая Петькин номер. Объевшийся пирогом такс сидел, свесив на бок язык, и шумно дышал. ― Прекрати немедленно! О, Петька, привет! Скажи, пожалуйста, а я во время секса дышу как наш Гошик? Тьфу! Я хотела спросить…

― Маша, что ты там опять придумала? ― выдохнул в трубку Петька. Он почему-то тоже дышал тяжело и никак не мог отдышаться.

― Петь, а ты где? ― Маху вдруг кольнуло странное, неведомое ей раньше чувство беспокойства за мужа. С Гошиком все понятно, но вряд ли Петька тоже объелся яблочного пирога.

― К тебе я иду. Кстати, у вас сломан лифт.

― А-а-а-а! А меня нет дома. Я в кофейне. Работаю. Подойдешь?

― Нет, не буду тебя отвлекать. Здрасте, ― сказал кому-то Петька, ему ответил знакомый женский голос, и Маха с облегчением поняла, что Петька действительно поднимается к ней и только что поздоровался с ее соседкой Светкой.

― Ок. Созвонимся потом. Полей, пожалуйста, кактус, ― попрощалась она с мужем и вернулась к ноутбуку и любовным линиям.

Бывший муж Петька был сегодня тоже не в духе. Маша, как всегда, разбудила его среди ночи своими идиотскими вопросами. Заснуть он так и не смог. Работать тоже. Оставалось лежать и думать про свою неудавшуюся семейную жизнь. К утру Петька окончательно решил, что никогда и ни за что больше не пойдет и не будет звонить бывшей жене. В своей решимости он продержался целых полдня. А потом обнаружил себя, едущего в направлении Машиного дома.

― Последний раз и только из-за Гошика, ― пытался он оправдать свою слабость, понимая, что раз этот не последний, и что Гошик тут не при чем. При чем ― любимая женщина. Но только как достучаться до этой женщины, которая даже не заметила, что с ней развелись?

Лифт не работал. Пришлось идти пешком. Неспортивный Петька уже почти преодолел бесконечные лестничные пролеты, и тут позвонила Маша и начала говорить что-то про секс. Глаза Петьки загорелись, как у такса Гошика при виде говяжьей вырезки. Петька так вдохновился, что чуть не сбил с ног соседку Маши, красивую полную блондинку Светочку.

― Здрасьте, ― буркнул Петька, пропуская Свету и пытаясь понять, что от него хочет бывшая жена.

― Ок. Созвонимся потом. Полей, пожалуйста кактус, ― сказала тем временем бывшая жена и положила трубку.

― Полей кактус, ― медленно повторил он. ― Сама поливай свой кактус!

Ему вдруг стало очень тоскливо и одиноко. Захотелось застрелиться и борща. Причем борща больше. Борщ был как-то слишком реален. Петька поводил носом. Точно, кто-то из соседей готовил борщ.

― Зайду, рецепт что ли спрошу, ― подумал Петька.

Ориентируясь по запаху, он быстро добрался до нужной квартиры и зачем-то на самом деле нажал на звонок.

Ему открыла Света. Та самая Света, которую он недавно практически столкнул с лестницы.

― Здравствуйте еще раз, я зашел извиниться. Очень неудобно получилось. Маша говорила, что у вас что-то с компьютером. У меня как раз есть время. Я могу посмотреть. Хотите?

― Хочу, конечно. Проходите, ― пытаясь никак не показать своего удивления, сказала Света, пропуская в квартиру неожиданного гостя. ― А потом я вас борщом накормлю. Вы любите борщ?… ― дверь за ними захлопнулась, и ключ дважды повернулся в замке.

Тем временем Маха изнывала от собственной посредственности и ограниченности. Поймать вдохновение не получилось, и она собиралась уже уходить, как в кофейню впорхнула Полина, племянница хозяйки. Полина была всебяшным готом и Маха ей откровенно восхищалась. В ее возрасте Маха не была настолько смелой, чтобы отстаивать свою индивидуальность. Полина подсела к Махе за столик.

― Не пишется? ― спросила она сочувственно.

― Не пишется, ― вздохнула Маха.

― Давай я попробую, ― Полина развернула к себе ноутбук и заскользила пальцами по кнопкам. ― Вот.

На экране было всего две строчки, больше похожие на детские стихи:

«Дует ветерок холодный,

Вдохновение — волк голодный!»

Спросить, что они означают, Маха не успела, загадочная Полина исчезла так же быстро, как появилась.

― Она точно какой-то эльф, а не человек, ― Маха снова уставилась на экран. ― Пойти что ли действительно пройтись? Может, ветер принесет в мою голову чего-нибудь этакое.

Растолкав любившего при каждом удобном случае поспать такса, Маха вышла на улицу. На встречу попалась баба Феня, зловредная тетка, считавшая себя пупом если не всей Земли, то всего дома точно.

― Наверняка знает про лифт, ― подумала Маха и, нацепив на лицо немножко дружелюбия и уважения к почтенному возрасту, заорала: ― Баб Фень, баб Фень!

― Чего орешь как шотоломная? ― подпрыгнула от неожиданности бабка. ― Совсем, видать, своей писательской кукушечкой поехала девка.

― Ой, я думала, вы не слышите. Баб Фень, вы не знаете, лифт починили у нас?

― Нет, не починили. Пешком топай с сарделькой своей, ― злорадно ухмыльнулась бабка и свернула за угол.

― Во дела… ― идти пешком не хотелось, хотелось оттянуть это удовольствие на как можно подальше. ― Слышишь, Сарделька, пешком нам с тобой придется. Что, неохота? Ага, и мне неохота. Предлагаю еще погулять.

Маха зашагала в сторону двора. Обиженная сарделька Георгий побежал следом, быстро перебирая короткими лапами.

Уже начало темнеть, и двор был пуст от детей и их родителей. Маха вместе с Гошиком забралась на плетеные качели и, тихонько покачиваясь, наблюдала, как в окнах соседей загорается свет. Вот люди приходят с работы, садятся ужинать, разговаривают о чем то важном. Или не важном. Радуются друг за друга. Или наоборот, ругаются. Жизнь кипит. И только ее сегодня никто не ждет. Придет, поужинает, поговорит с Гошиком. И пойдет спать. Или работать. Скучно. Вон даже у Светки гости. Маха отчетливо увидела в Светкином окне мужской силуэт.

― Позвонить что ли Петьке, может приедет, ― Маха выудила из бездонного рюкзака телефон и набрала Петькин номер.

И тут случилось нечто странное. Во-первых, Петька сбросил звонок, чего не делал никогда в жизни. Даже после развода. Даже в пять утра. Во-вторых, одновременно из Светкиного окна послышался мужской вопль и грохот. Что-то вспыхнуло, и свет погас.

― Ого! ― оживилась Маха. ― Вот это сюжетец для детектива! А Светка-то, похоже, там пришила кого-то у себя на кухне. И мне об этом нужно срочно узнать, ― Маха схватила поводок, рюкзак и понеслась к подъезду, ― Георгий, не отставай!

Никогда еще Маха так быстро не бегала вверх по лестнице. Тем более с тяжелым таксом в руках. Закинув Гошика домой, Маха помчалась к Светке. Дверь долго не открывали. Но интересный сюжет Махе был дороже соседской вежливости, и она стала звонить настойчивее и даже пару раз стукнула в дверь кулаком. Наконец, Светка открыла и ошарашено уставилась на Маху.

― Ты?!

― Я! Вот шла мимо и решила зайти спросить, все ли у тебя в порядке.

― У меня все хорошо, ― похоже было, что Светка явно напугана Махиным визитом.

― Я зайду? ― Маха бесцеремонно отодвинула соседку и шагнула в квартиру. На первый взгляд, ничего странного в квартире не было. Вкусно пахло борщом и Светкиными духами. На кухне было темно и сложно что-то разглядеть. А вот в спальне горел свет и Маха, окончательно махнув рукой на дипломатию, решила заглянуть хотя бы туда.

― Маша, как хорошо, что ты зашла. Я как раз думала, у кого бы спросить мусорные мешки. Мне тут нужно выкинуть. Кое-что. ― Светка подскочила к Махе и, подцепив ее под руку, потащила к входной двери. Но Маха все-таки успела увидеть то, зачем приходила. Ногу. Мужскую ногу, торчащую из-под кровати.

― Что же делать, ― лихорадочно соображала Маха. Признаться, что все знает или сделать вид, что ничего не произошло? Инстинкт самосохранения взял верх, и Маха решила даже подыграть Светке и выдала соседке новую упаковку мусорных мешков. Теперь оставалось понять, как действовать дальше. Для полиции доказательств не было. Как, собственно, и тела. Мало ли, куда Светка его успеет засунуть до их приезда. Хорошенько подумав, Маха решила проследить за соседкой, куда та спрячет труп. И тогда уже вызвать компетентные органы. Вот когда она бы с удовольствием посоветовалась с Петькой, но Петька, как на зло, не брал трубку.

― Что, опять звонит?

― Ага! В жизни столько не звонила, ― Петька рассеяно смотрел на пятьдесят пропущенных вызовов.

― Беспокоится, наверное, ― вздохнула Светка, запихивая в огромный мусорный мешок разбитую посуду. ― Я бы беспокоилась.

― Прости, что так получилось. Я сейчас тебе помогу, ― Петька отложил телефон в сторону и стал складывать в другой мешок остатки Светкиного стула. ― Завтра посмотрю, что с лампочкой.

― Да это ты меня прости. Хорошо, что хоть ожег не сильный.

…Петька как раз закончил чинить Светкин компьютер и садился за стол есть борщ. Светка налила ему целую тарелку, от души и до краев, щедро заправив борщ сметаной. Но в тот момент, когда она собиралась поставить тарелку на стол, у Петьки зазвонил телефон. Петька резко вскочил и, зацепившись ногой за стул, влетел в Светку, опрокинув горячий борщ себе на ноги. Громко заорав, ошпаренный Петька начал зачем-то размахивать руками и задел лампу, которая, не выдержав такого отношения, взорвалась. Залитые борщом штаны пришлось снять. И футболку со свитером тоже. И тут еще как назло в квартиру ворвалась Маша. И не просто в квартиру, а именно в ту комнату, где в одних трусах и носках сидел ее бывший муж. Петька еле успел залезть под кровать. Хорошо, что Светка быстро сориентировалась и вывела Машу из спальни…

― Сырое все, ― вынимая Петькины вещи из машинки, расстроилась Светка. ― Придется тебе, наверное, до утра остаться. Баба Феня тебя в такой одежде быстро срисует. Считай, как в новостях тебя по всем федеральным каналам покажут. Может, все-таки пойдешь, расскажешь Маше?

― Нет, надо было сразу. Сейчас поздно уже. Я тут у тебя на диванчике прилягу, можно?

― Приляг, что с тобой делать. Комп мой теперь будешь до конца жизни бесплатно чинить.

Чтобы не пропустить соседку с трупом, Маха решила дежурить на лестничной площадке. Только нужно потеплее одеться, вдруг придется сидеть в засаде всю ночь, подумала Маха, доставая из шкафа теплые носки.

«Прикольно, у меня носки такие же как у Светкиного труп…» ― неожиданно до Махи дошло, что ее смущало в той ноге, под Светкиной кроватью. Это была Петькина нога! В Петькином носке. Пазл окончательно сложился. Вот почему Петька не отвечает на звонки. Это Петьку Светка пришибла сегодня у себя на кухне. Это Петьку она теперь хочет вынести в мусорном мешке! В Махином мусорном мешке. Махиного Петьку.

― Светка! Я тебе… А ты… Петька, Петенька мой, ― рыдала Маха, утирая слезы рукавом толстовки. ― Как же так?! Но я это так не оставлю, слышишь Петька! Выведу убийцу чужих мужей на чистую воду!

Всю ночь Маха проплакала, сидя на подоконнике между этажами. Она вдруг поняла, как сильно любила своего мужа. Он был ее поддержкой и опорой. Лучшим и почти единственным другом. Как она теперь без него. Как оно все теперь вообще…

Уже было часов восемь утра, когда щелкнул замок Светкиной квартиры.

― Ну все, давай, пока! Мешки лучше в машину положи, по дороге выбросишь, а то к мусорке через весь двор с ними придется идти, ― прошептала кому-то Светка.

― Да, хорошо, ― так же, шепотом ответил до боли знакомый голос.

― Петька?! ― Маха высунулась в пролет. Около Светкиной двери с двумя огромными мусорными мешками в руках действительно был Петька. Совершенно живой и на первый взгляд абсолютно невредимый Петька.

― Маша, подожди, я сейчас все объясню.

― Ну, Петька! Ах ты!… Ненавижу! Убью! ― Маха вырвалась от пытающегося удержать ее бывшего мужа. ― В первой же главе убью! ― с силой захлопнула Маха дверь своей квартиры перед самым Петькиным носом.

Дома она первым делом набрала редактора.

― Здравствуйте, это Маша. Да, Преображенская пока. Будет вам детектив. С любовной линией, ага. Страсть? О да, море страсти! Кто герои? Обманутая жена. Убила бывшего мужа и подложила улики соседке. Прямо в борщ! ― Маха бросила трубку и схватила ноутбук. Нет ей больше дела до Петьки. Только работа! И Гошик! Гошик и работа! ― Не дрейфь, Георгий, мы с тобой и без Петьки проживем!

Высунувшийся на шум почтенный такс Георгий прислушался к непрерывно жужащему телефону и стал прикидывать, сколько живут таксы без еды, а кактусы без полива. Ну, пару дней наверно протянут, да. А там он что-нибудь непременно придумает. Или Петька придумает. Ему не впервой.

Морозовы

Юлия Трубина

Марина спешила домой. Она почти бежала, яростно размахивая сумочкой. Ух, как она задаст сейчас этому Стёпке! Дважды за рабочую смену ей написала классная сына, и один раз позвонила библиотекарша.

Стёпа проходил летнюю отработку в школе и ежедневно умудрялся накосячить. Ещё вчера обещал, что больше ни-ни, а сегодня притащил в библиотеку ужа, до обморока напугав всех присутствующих. А потом, как сказала классная: «Только представьте себе, поливал девочек водой из окна второго этажа!». Действительно, уму непостижимо!

«Каждый божий день жалобы. Да что ж это такое, в конце-то концов», — думала Марина, быстро поднимаясь по лестнице на свой этаж. На площадке между четвертым и пятым она увидела знакомый пакет с мусором, именно тот, который самолично вручила Степану утром перед выходом в школу.

— Вот ведь, засранец! — Марина подхватила пакет, мысленно прикидывая, какую меру наказания избрать для сына. — Ещё не хватало, чтоб тётя Феня это увидела, тогда греха не оберешься.

Старшая по дому из шестой квартиры, которую все называли тётей Феней, была крайне сурова не только с нарушителями порядка, а вообще со всеми жильцами дома. Марина не удивилась бы тому факту, что Феня знает наверняка, чей это пакет — у неё везде глаза и уши.

Уже на шестом был слышен отчаянный рёв, доносившийся из чьей-то квартиры. А на седьмом стало понятно, что это ревёт не кто иной, как Алиска — младшая дочь Марины. Перепуганная мать распахнула дверь:

— Что на этот раз? Все живые?

Марина давно усвоила ― главное, чтоб все были живы-здоровы, а остальное решаемо.

На полу в коридоре сидела Алиса. Она размазывала по лицу слёзы, попутно вытирая пол вокруг себя. Рядом валялись кошачьи миски, остатки сухого корма и перевернутый лоток. Из глубины квартиры орала музыка.

— Мамочка, ты только не ругайся, я почти всё уже убрала, — Алиса всхлипывала, старательно возюкая по полу какой-то белой тряпкой. — Я вальс репетировала, а тут кот взбесился, наверное, от громкой музыки… Вот он всё перевернул… А я — мо́ю… — девочка обвела рукой масштабы катастрофы и громко икнула.

— А чем это ты мо́ешь, голубушка? — Марина подозрительно посмотрела на тряпку в руках дочери.

— Полотенчиком, мам. Я тряпку не нашла, — Алиса шумно шмыгнула носом и встала с колен.

— Полотенчиком! — всплеснула Марина руками. — Вы только полюбуйтесь на эту помощницу! Маминым полотенчиком для лица она моет пол в коридоре. Горе ты луковое. Не дети, а сплошное наказание и хулиганьё!

— Мы не хулиганьё, мамочка, ну прости-прости-прости! — Алиса подскочила к матери и порывисто обняла ее. — А почему ты с мусором? Все выносят, а ты заносишь, — дочь хихикнула, показывая на пакет.

— А потому что у нас Стёпа такой умный мальчик! Мусор в подъезде оставил. Кстати, где этот поросёнок? — Марина отметила, что кроссовок сына в коридоре нет.

— Поросёнок Стёпа только что ушел. Сказал, что ужика надо отдать, — бодро доложила дочь. Видя, что мать не сердится, Алиска прекратила плакать. — Ты представляешь, мама, у него был живой уж в коробочке! Ты когда-нибудь видела живого ужа?

— Живого ужа я не видела, а вот живого Стёпу очень бы хотелось увидеть и отлупить хорошенько! — Марина вздохнула и направилась в ванную.

Там из раковины через край вовсю лилась вода. Слив был заткнут пробкой. Вероятно, Алиса планировала прополоскать здесь «полотенчико».

Марина ахнула:

— Боже мой, ещё не хватало соседей затопить! Алиска, быстро дуй к Марье! У нас тут всемирный потоп, оказывается. Узнай, всё ли там у них в порядке.

Алиса пулей выскочила за дверь, испугавшись гнева матери, а Марина принялась за уборку.

***

Марина и Дима поженились двадцать лет назад, сразу же, как Дима пришёл из армии. Некоторое время пожили, что называется, для себя. Выучились. Много путешествовали. А потом задумались о детях.

Первенец Егорка был всеобщим любимчиком — нежный, добрый мальчик, копия Марины. Через два года родился Стёпа, кареглазый бутуз. Папин сын. А ещё через три появилась на свет долгожданная дочка.

В эту трёшку на Сиреневой Морозовы въехали восемь лет назад, когда пришла пора определяться с выбором школы для Егора. Тут же неподалеку находился и садик, в котором Марина работала воспитателем.

Она и не заметила, как мальчишки выросли, и из милых карапузов превратились в упрямых, строптивых подростков. Жалобы на них поступали почти ежедневно — то от соседей, то из школы. И Алиска тоже чудит. Беззлобно, но хлопот доставляет немало. Верно говорят — сапожник без сапог. Мать педагог, а дети растут, словно беспризорники.

— Чужих воспитываю, а на своих времени совсем не остаётся, — вздохнула Марина и посмотрела на часы.

— Где это Алиска запропастилась? Опять, наверное, донимает соседку своими вопросами. И Стёпке пора бы уже вернуться… А Егор вообще дома не появляется… Ох, беда с ними.

Марина взяла телефон, намереваясь позвонить всем троим детям.

***

Егор сидел за гаражами, на подвальном козырьке заброшенного двухэтажного барака. В последнее время он частенько зависал здесь с ребятами, подальше от любопытных глаз. Курили, выпивали, а кто и чем посерьёзнее баловался. Парню было, о чем подумать — с Дашкой у них всё окончательно разладилось, отработку в школе он бессовестно прогуливал, мать наверняка узнает, начнет пилить. Ещё и соседка эта, учительница, привязалась со своим волонтерским движением. В общем, куда ни кинь — везде клин.

Егор жадно затянулся последней затяжкой, когда позвонила мама. Он в который раз удивился её способности чувствовать на расстоянии, что сын творит что-то запрещённое.

— Опять куришь, сынок, или уж докурил? — Марина умела застать врасплох своими каверзными вопросами. — Я Алиску потеряла. Она, оказывается, без телефона усвистала. Пробегись там по округе, глянь, пожалуйста.

Егор спрыгнул с козырька и направился к оживлённому перекрестку. Знакомые ребята не раз уже говорили, что видели в подземном переходе его сестру, но Егору никогда не удавалось застать её на месте преступления. Сегодня ему повезло.

Прямо у подножия лестницы, ведущей в переход, на колченогом стуле сидел старик с гармонью на коленях. Он виртуозно выводил знакомые мотивы. А рядом стояла Алиска и старательно пела «про степного сизого орла».

— Твою ж ты кочерыжку, — сквозь зубы выругался парень и громко крикнул, — Алиска! Живо сюда!

Алиса вздрогнула и прекратила петь. Она досадливо поморщилась, увидев старшего брата: «Попалась!». Затем наклонилась к стоявшей перед стариком коробке, пошурудила в ней, быстро сказала что-то гармонисту, и побежала навстречу брату.

— Егорочка, ты маме только не говори! — Алиска оправдывалась перед Егором, заискивающе глядя ему в глаза. — Этот дедушка так красиво играл на своей гармошке. Но у него в коробочке совсем не было денег. Никто ему не давал. А когда он начал играть «Катюшу», мне захотелось спеть, ну и вот… И денег нам дали… А маме не надо знать, она и так ругалась сегодня, что мы — хулиганьё. Стёпка ещё этот со своей змеёй. Жалко мамочку…

Егор смягчился:

— Балбеска ты, Алиска. Вас же могли менты загрести, — он усмехнулся и легонько потрепал сестру по волосам. — Пойдём, певица.

Крепко взявшись за руки, ребята направились в сторону дома. У подъезда, на скамейке, сидел совершенно несчастный Стёпа. Увидев сестру и брата, он понуро зашагал навстречу.

— Боюсь домой идти. Мама уже пять раз звонила. Класснуха про ужа нажаловалась, наверное?

— А как же! А ещё ты мусор в подъезде оставил, поросёнок! Тётя Феня маме штрафу десять тыщ влепила! — Алиска не преминула вставить свои пять копеек.

— Точно! Мусор же! — Стёпа хлопнул себя ладонью по лбу. — Это я забыл. Поставил пакет, чтоб лямки на ранце отрегулировать, и отвлекся… Неужто десять тыщ? Придумаешь тоже!

Стёпа не поверил, но окончательно расстроился.

— Что ж вы за наказание такое, — вздохнула Алиса, — один курит, как паровоз, да по заброшкам шляется. Второй мусорит почём зря, да в школе косячит. То ли дело я — и пол помыла, и денег заработала! — с этими словами девочка извлекла из кармана несколько купюр, которые вытащила из коробки гармониста, и помахала ими в воздухе.

— Пойдёмте в магазин, балбесы! Пирожных купим у Оленьки. Маму порадуем.

***

— Всё-таки, хорошие у нас дети, Дима, хоть и хулиганы.

Марина улеглась рядом с мужем, набрала побольше воздуха и выпалила:

— А скоро будет ещё один. Или одна. Десять недель уже! Вот! — она достала из прикроватной тумбочки тест на беременность и с улыбкой вручила мужу.

Кеша, ты издеваешься?

Анастасия Постникова

— Кеша, ты издеваешься?

Ольга была в бешенстве. Буквально вчера она убиралась в этом дурдоме, по недоразумению именуемом квартирой. Угораздило же двушку приобрести! В ипотеку ведь влезли, лишь бы места хватило им и ребенку. Теперь ребенок Ириша сама по себе занимает не больше метра в диаметре, зато она постоянно ползает по двухкомнатной квартире. Ольга не успевает намывать полы, чтобы дочь не сунула, не дай бог, в рот что-нибудь лишнее или не испачкалась.

И вот, несмотря на вчерашнюю уборку, муж опять не подмел за собой песок с уличных туфель. Ну и что, что не заметил? Ну и что, что устал? А она не устала? Да у нее день сурка уже десять месяцев, как не заканчивается!

— Я ведь просила: если ты наследил, ну убери за собой! Она же руками в эту грязь ползет, а потом пальцы в рот засовывает, понимаешь? Это ведь мне, в случае чего, бежать с ней к врачу, а ты вечно или на работе, или устал…

Кеша молча пил на кухне чай. Он уже знал: если промолчать, то есть шанс, что Ольга выскажется и успокоится, но если вступать в полемику — так можно до вечера слушать, какой он плохой муж.

Вот Ольга, кажется, затихла. Иннокентий вышел в коридор. Жена, увидев зрителя, уперла руку в бок:

— А коробку ты когда отсюда уберешь? Она же грязная! — вчера привезли новый складной стульчик для Иришки, а сегодня коробка из-под него уже очень сильно мешала. — И в шкафу, поди, снова бардак, да? — с этими словами Ольга повернулась и открыла шкаф.

Взгляд ее уперся в фотографию. Прикусив губу, женщина рассматривала изображение двух счастливых девушек — это были она сама и ее сестра Светлана. Они сфотографировались на даче у друзей, лет пятнадцать назад. Очень лучезарный снимок: солнце запуталось в волосах, и лица сестер так безмятежны. Как давно это было…

— Оль, ну чего ты? Сейчас я все уберу.

Из комнаты раздался плач: Иришка проснулась.

— Ну вот, я не успела ни в душ сходить, ни Свете позвонить, пока дочь спала. Спасибо, блин!

Ольга понеслась в комнату, злобно зыркнув на мужа.

Потаповы были вполне обычной парой. Иннокентий — красивый, статный тридцатипятилетний мужчина, темноволосый, зеленоглазый, высокий. Ольга — миловидная девушка, худощавая, тоже темноволосая, с красивыми глазами редкого чайного цвета. Их браку недавно стукнуло десять лет. А десять месяцев назад, они стали родителями прекрасной дочки Ирочки. Ольга не торопилась с беременностью: хотелось построить карьеру, как-то самореализоваться, а потом уж… Иннокентий не настаивал. Он любил жену и хорошо ее чувствовал: когда будет готова, сама заведет нужный разговор.

Так и вышло. А уж когда она сообщила, что беременна, счастью просто не было предела. К тому времени Иннокентий работал заместителем директора в процветающей фирме по изготовлению и продаже визитных карточек, а Ольга стала востребованным парикмахером, постоянно повышала квалификацию на различных курсах. Работала в жутко модном салоне, от посетителей отбоя не было. Она даже соседям не рассказывала, кем работает, чтобы хоть в выходные иметь возможность отдохнуть. Быстренько переехав, они обжились на новом месте, сделали хороший ремонт. Приготовились к рождению ребенка, в общем.

Только как ни готовься, а рождение ребенка — известный стресс для любой пары, тут тебе полноценное «испытание любовью». Ольгу словно подменили. Из легкой, общительной хохотушки, ухоженной по последнему слову косметологии девушки Олечки она превратилась в вечно недовольную грымзу, которой стало совершенно плевать на свой внешний вид.

Беременность не испортила Ольгину фигуру, но одевалась жена теперь в растянутые треники и застиранные футболки, а волосы лежали не красивой укладкой, а были забраны сзади в куцый хвостик. Все разговоры Оля заводила на тему «мне нужна помощь, я ничего не успеваю». Не забывала упрекнуть мужа за отсутствие внимания к себе и дочери. Рассказывала, как дочка покушала и какого цвета было содержимое ее подгузника. А какое тут внимание, когда на ее футболке постоянно какие-то непонятные пятна отрыжки или еще чего поинтереснее? Пачкаться об жену совсем не хочется, тем более теперь, когда она регулярно злилась.

А Иришка? Иннокентий воспринимал собственную дочь только в одном виде — когда она спала в коляске. Это было тихо, чисто и безопасно. Если вдруг во время прогулки Ириша просыпалась и начинала плакать, счастливый папаша бегом тащил коляску с дочерью обратно домой.

Единственное, что он искренне ценил в своей, еще совсем маленькой, дочери, так это вкус к хорошей музыке. Дело в том, что сосед из шестьдесят девятой квартиры, расположенной этажом выше, очень часто включал музыку и делал это громко, совершенно, никого не стесняясь. От того Потаповы, несмотря на расположение наискосок от шестьдесят девятой, были прекрасно знакомы с музыкальными вкусами соседа. А уважал он исключительно композиции, большинству людей известные в привязке со словосочетанием «тяжелый рок». Это легко могло бы стать поводом для междуусобных войн — у них ведь ребёнок, если бы не одно «но»: малышка Иришка лучше всего спала под звуки этого самого тяжелого рока. Когда Кеша с Ольгой отследили эту закономерность (ну ладно, Ольга отследила), они мысленно возблагодарили своего соседа, решив при случае с ним познакомиться. Хорошо бы, чтобы он никуда не переехал.

— Кеша-а-а, ты что, не слышишь?

Недовольный Ольгин голос ворвался в поток размышлений ее мужа. Он лениво пошел на голос, подозревая, что ничего хорошего его там не ждет. Как в воду глядел.

— Ты что, опять забыл купить памперсы? Кеш, ты издеваешься?

Засада… Совершенно же вылетело из головы!

У Иннокентия голова болела не о том. Фирма, в которой он занимал почетную должность заместителя генерального директора, за время пандемии пришла в упадок. Заказов практически не было, визитки перестали быть предметом первой необходимости, а за время карантина у постоянных клиентов было время пересмотреть свои траты.

И теперь Иннокентий просто не знал, что ему делать. Генеральный сбежал с тонущего корабля, и отвечать перед учредителем приходилось ему, Иннокентию. Учредитель, конечно, глупцом не был и быстренько вложился в производство сосисок, но и фирмочку свою аккуратненькую не забросил — она занимала его, как любимая игрушка. Он любил позвонить Иннокентию и подергать того за нервные окончания: как там, мол, продажи поживают, заказы-то хорошие имеются? Иннокентий был готов сам встать на улице и раздавать рекламки для привлечения клиентов и спасения фирмы. Уволиться ему не позволяла гордость, что не справился и фирму не вытянул.

А еще между такой работой и совсем никакой Кеша выбирал именно такую, опасаясь не найти подходящую замену с достойным в современных реалиях заработком. Он постоянно крутил это все в голове и так, и сяк, а тут еще Оля: вместо поддержки — сплошные упреки!

— Ну и что я буду на нее надевать?

Кеша вздрогнул: Ольга злилась все сильнее.

— Да сейчас я, сейчас!

На ходу натягивая джинсы с кедами, Кеша быстренько ретировался из квартиры, пока конфликт не приобрел масштабы урагана. Он заскочил в лифт и увидел того самого соседа из шестьдесят девятой квартиры. Сосед белозубо улыбался.

— Здравствуйте! Это ведь вы живете в шестьдесят восьмой?

— Да, а вы — в шестьдесят девятой. Любите рок.

— Каюсь, грешен. Эта музыка помогает мне расслабиться после работы и разных дел, — он протянул руку. — Михаил.

— Иннокентий. Да ничего, наша дочка, как ни странно, засыпает под вашу музыку, так что я вам даже в некотором роде благодарен.

Сосед усмехнулся:

— Хороший у девочки вкус. Сколько ей? Лет пятнадцать?

— Ей десять месяцев, — улыбнулся Потапов.

— А-а-а, вон что. А я думаю, чего ты все время такой помятый, с бодуна, чтоль… А ты счастливый молодой отец, выходит!

— Да уж, счастливый… — Кеша насупился.

— Что, будни отцовства оказались не такими уж веселыми?

— Да не говори… — Кеша и сам не заметил, как они перешли на «ты». — Ты не представляешь, что это такое! Она все время плачет, в смысле, дочь, очень беспокойная. Везде ползает, срыгивает, бесконечно пачкает памперсы! А жена стала похожа на вечно злую бабу Ягу, ни «как дела» не спросит, ни поцелует, одни претензии: почему все время на работе, да почему не играю с дочкой, да почему внимания им не уделяю. А у меня фирма прогорела, то есть не у меня, но я-то ее так и не спас! А она и слышать ничего не хочет, я — плохой муж, и постоянно плачет, в смысле, жена…

— Стой, стой, я понял. Пошли-ка, на крылечке постоим, я покурю. Ты ведь не куришь?

— Еще чего!

— Я так и думал. Я, конечно, советчик еще тот, сам разведен и не отец, но ты мне скажи: ты что, ребенком совсем не занимаешься?

— Как это?.. Я с ней гуляю. Жена уложит — вот и гуляю, пока Иришка не проснется.

— И все? А жену, жену-то часто обнимаешь?

— Какое там: у нее футболка вечно грязная, и взгляд какой-то затравленный.

— А почему грязная?

— Да мелкая то срыгнет, то испачкается — моя не успевает переодеваться.

— Вот видишь, то есть жена сама по себе — не неряха?

— Конечно, нет! Моя Олька, она знаешь, какая красивая была.

— Почему была?

— Раньше следила за собой. Пахла вкусно, прически интересные, ногти, губы, то, сё…

— Поговорить с ней не пробовал?

— Пробовал… Она то плачет, то орет. Времени, говорит, не хватает.

— Ну а ты?

— А что — я? Я знаешь, как на работе устаю? А она только дома с ребенком сидит.

— Угу…

Сосед Миша задумчиво ковырял носком кроссовка землю в клумбе у подъезда.

— Скажи мне, Иннокентий, ты жену свою любишь?

— Странный вопрос! Люблю, конечно. И жену, и дочь. У меня и нет больше никого, я сирота.

— А у нее?

— Ее родители живут на Камчатке. Туда не наездишься, да и им тоже не особо с руки к нам кататься — дорого.

— Угу-угу…

Миша покивал. Кеша опомнился:

— Блин, памперсы!

— Подожди-ка… Послушай, что скажу: найди нормальную няню. А еще, постарайся слушать и слышать (это главное), что говорит тебе твоя жена. И у нее должно быть время на себя. Понимаешь, я хоть и не отец — во всяком случае, мне об этом ничего не известно, но я где-то читал, что молодые матери, они как бы… растворяются в ребенке. Ну, то есть на себя как бы забивают, понимаешь? Она по-любому думает, что плохая мать, и старается, как может. А идеальных-то ведь нет… Ты, короче, делай, как она просит, и будет тебе счастье. И няню, няню найди!

Последние слова были выкрикнуты в спину Иннокентию: не став слушать эту чушь, тот уже побежал за памперсами.

Вернувшись домой, Кеша в очередной раз узнал, что он совершенно не старается для семьи, даже в свой выходной ушел в магазин и пропал на целых двадцать минут.

На улице стояла жара, и Кеша залез в душ, немного остыть, освежиться и подумать. Может, сосед прав? Когда он, Кеша, в последний раз внимательно слушал жену? Он обтерся полотенцем и решил рискнуть: последовать совету Михаила.

— Что, родная, как тут у вас дела?

Ольга в недоумении уставилась на мужа:

— Это ты мне? Издева…

— Ну, а кому? Роднее тебя и Иришки у меня никого и нет.

— Ты просто давно меня так не называл… Что-то случилось? Тебя уволили? — Ольга тревожно заглядывала в глаза мужу.

— Ну почему сразу уволили? — Кеша решил не закипать, вот во что бы то ни стало. — Все хорошо. Так как у вас дела?

— Хорошо, — все еще недоверчиво ответила Ольга. — Я Иришку переодела, покормила, она и успокоилась. Видишь, носом клюет? Спать хочет. Погуляешь с ней?

— Конечно, не вопрос.

Ольга с подозрением уставилась на мужа. Странный он какой-то, добрый, уговаривать не надо… Она собрала дочку на прогулку, решив все-таки помыться, пока есть время (жара же нестерпимая), и позвонить сестре.

И вот Кеша гордо вышагивал с коляской по двору. Это его не так пугало, как взять лишний раз дочку на руки. Наконец, он присел на скамеечку, слегка покачивая коляску. Мимо шла пожилая пара, мужчина трогательно держал даму под локоток. Оба были такие аккуратненькие, чувствовалось, что интеллигентные люди. До Иннокентия донесся обрывок разговора:

— Да я же недавно у нее была, пока не поеду, не переживай. Хочешь, сварю тебе солянку?

Они поравнялись с Кешей и коляской.

— Ой, это кто это у нас такой хорошенький? — женщина наклонилась к коляске. — Как зовут вашу лялечку?

— Иришка.

— Как и меня, вот здорово! Хорошее имя выбрали. Я Ирина Васильевна, а это вот муж мой, Виктор Петрович.

— Очень приятно. Я Иннокентий. Вы ведь тоже из этого дома?

— Да, мы живём в третьем подъезде.

— А мы с женой и дочкой — во втором.

И тут Иннокентия осенило. Он обратился к женщине:

— Слушайте, а вы ведь, наверное, с детьми ладите?

— С какой целью интересуетесь, молодой человек? — с шутливой подозрительностью поинтересовалась Ирина Васильевна.

— Да вы знаете, — чуть смутился Кеша, но собрался с духом и продолжил: — Я вдруг понял, что моей жене иногда нужна передышка. А сам я часто пропадаю на работе, дела в нашей фирме идут не то чтобы, очень…

— А бабушки на что? С такой-то лялечкой неужто не посидят? — удивился Витор Петрович.

— Бабушка у нас далеко. Я ведь не бесплатно, я заплачу, сколько скажете!

Из коляски раздалось причмокивание, а затем плач: Иришка проснулась. Кеша растерялся, по привычке начал быстренько толкать коляску с отчаянно плачущей дочкой скорее к подъезду.

— Что же вы делаете, Иннокентий? Она ведь плачет!

Кеша покраснел:

— Я и не знаю, что с ней делать. Этим обычно жена занимается…

— Эх вы, а ещё отец, называется. Ничего-ничего, научу. Так и быть, приводите свою девочку ко мне на часок завтра к четырём, посмотрим, что из этой затеи получится. Квартира сто тридцать первая.

— Спасибо вам, Ирина Васильевна!

— Рано пока благодарить, — добродушно улыбнулась та.

Иришка уже с интересом прислушивалась к разговору. Плакать стало скучно — внимания никто все равно не обращает.

Довольный Иннокентий вернулся домой.

— Родная, у меня новости!

Ольга вылетела в коридор:

— Что с Иришей, что случилось?

— У Иришки, скорее всего, будет няня!

— Зачем? — всполошилась Ольга. — Не отдам! Ты что, считаешь, что я плохая мать?

— Я считаю, — мягко ответил Кеша, — что ты отличная мать, которой иногда нужно отдыхать.

— А вдруг няня плохой окажется?

— Сомневаюсь. Она добрая, как настоящая бабушка.

— Это ты как понял?

— А по глазам. Давай попробуем, а? Всего на час, для начала. Она живёт в этом же доме.

Ольга сомневалась: отдать ребенка в чужие руки… Кеша же вспомнил, что сосед говорил и о том, что у молодой мамы должно быть время на себя:

— Оль, да ведь тебе и за собой, наверное, хочется поухаживать.

Ольга изумлённо уставилась на мужа. Она ему говорила об этом, но он никогда не воспринимал ее слова всерьез. Ей что, мужа подменили?

— Хорошо, давай попробуем… Знаешь, я так хотела пойти на танцы… Но сначала… Сначала — выспаться!

Потенциал Прутикова

Елена Попова

— Что значит: тебя и так все устраивает? А обо мне ты подумал? Меня не все устраивает! В твоей натальной карте Раху во втором доме, а ты!.. — Ксюша принялась отчаянно тереть сковородку. Злость переполняла ее, клокотала в груди и выплескивалась.

Витя виновато улыбался и пытался погладить большими теплыми руками пухлое плечико жены. Она казалась ему такой маленькой, такой беззащитной — как шипящий испуганный котенок, который грозным видом пытается напугать приближающегося огромного человека.

Прутиков совершенно не хотел меняться и достигать вершин, назначенных ему самой судьбой и рассчитанных Ксюшей, тоже не хотел. Девушку это злило. Ее восьмой дом обещал безбедное существование только рядом с кем-то, что очень огорчало. Но ведь она со своими скромными способностями развивалась, росла духовно, готова была поддерживать своего мужчину и вдохновлять его на подвиги. Вот только Виктор не собирался совершать подвиги даже ради любимой жены. Его устраивало жить от зарплаты до зарплаты, он только иногда ворчал на неразумные, по его мнению, траты. Но Ксюша точно знала: чтобы привлечь богатство в дом завтра, надо жить богато сегодня. Поэтому мужнина зарплата менеджера тратилась на пафосные статуэтки денежных лягушек, заряженные на деньги кошельки и, конечно же, курсы саморазвития инь.

Своему астрологическому профилю Витя соответствовать не желал, зато желал жену, рыбалку с друзьями и ничего не менять. Всем этим он страшно раздражал супругу, и конфликты вспыхивали, как ковыль на ветру. Причем Витя никак не мог уловить причину Ксюшиного раздражения, чтобы впредь избегать острых углов. То ей не нравилось, что он громко смеется, то шипела, что муж мямлит, как нашкодивший первоклассник. То слишком сальную шутку рассказал, то слишком детскую в «серьезном обществе», хотя общество было одно и тоже — их с Ксюхой друзья. Иногда Виктору казалось, что жена может вспыхнуть даже от неверно подуманной им мысли, и совершенно терялся. Ругаться двухметровый добряк не любил, да, по большому счету, и не умел.

Ксюша тоже страдала. Её муж, по мнению потомственной предсказательницы и астрологини Софьи Андреевны Белоцерковской, был перспективным, но нуждался в направляющей женской руке для максимального раскрытия своего денежного и управленческого потенциала. Так вот, этот самый муж ничего раскрывать не собирался, и, в конце концов, у неё опустились руки. А у кого не опустятся, когда здоровенный детина на твои нечеловеческие усилия только улыбается, извиняется и сгребает в охапку объятий вместо того, чтобы осознавать и достигать? И отмахивается уютным басом:

— Да брось ты, Ксюх! Всё же хорошо! Руки-ноги целы, крыша над головой! Своя, между прочим, крыша, хоть в ипотеку. Но ведь тянем же.

Ксения тянуть не хотела. Она хотела на море, красную машину и не считать дни до зарплаты, которые Витя называл макаронными и, кажется, совершенно не страдал от этого. Когда терпение оказалось на грани, Ксюша пошла на консультацию к Софье Андреевне: а не развестись ли? Может, в ее астрологическом будущем есть партия выгоднее. Раздвигая рамки сознания и тесного декольте, астрологиня поведала, что таки да, есть четкие указания на невероятный финансовый успех. Плата за него будет высока, но ни жизни, ни здоровью вопрошающей ничего не угрожает.

В тот же день, дождавшись мужа с работы, Ксюша объявила, что так больше она жить не может и подает на развод, а Прутиков может выметаться, куда хочет. На робкие возражения пока еще мужа, что квартира общая и идти ему совершенно некуда, только фыркнула:

— Ты мужик или как? Реши вопрос!

И ушла поправлять ауру медитацией. Вот только медитация не помогла. Дверь, хлопнувшая за ушедшим в безнадежность мужем, нарушила тонкие тела Ксюши настолько, что починить их был способен только коньяк. Она и пила коньяк, смотрела в окно, пыталась настроиться на будущий успех и процветание. Настройки Ксюшиной ауры постоянно сбивались: то лифт, зашуршав, остановился на этаже — а ключ в двери не повернулся; то кран чихнул — но не у неё в ванной, а у соседа. Внезапно среди шорохов засыпающего дома на Сиреневой улице Ксюша ощутила такую тоску от того, что мужа, такого надежного и спокойного, нет рядом, что захотелось завыть.

***

Телефон никак не унимался. Ксюша сбросила раз, другой, затем спросонья прошипела в трубку:

— Але…

— Ксения Сергеевна? Капитан Смирнов вас беспокоит.

— Иди в жопу, капитан, развелось мошенников… — просыпаясь, Ксения нажала отбой и огляделась. Она уснула прямо за кухонным столом, полупустая бутылка коньяка предательски кричала о пробоинах в карме величиной с черную дыру. Голова трещала, во рту и животе было гадко, тело затекло.

Телефон зазвонил снова:

— Ксения Сергеевна, не бросайте, пожалуйста трубку. Прутиков Виктор Семенович кем вам приходится?

— Муж, — на автомате ответила девушка.

— Вы могли бы приехать на опознание? Дело в том, что Виктор Семенович попал в ДТП и скончался.

Телефон выпал из рук. Хмель улетучился, чувство реальности тоже.

Ксения превратилась в зомби-половинки. Одна часть бесконечно кровоточила и болела, трогала Витины рубашки, нюхала куртки, обнимала подушки и выла ночами, видела знакомый затылок в толпе, слышала родной голос. Другая, окаменев, выполняла стандартный набор функций: морг, ритуалка, деньги, вещи, кладбище, бесконечные дни, бессмысленные ночи.

Эти половинки, как куклы-перевертыши, жили совершенно самостоятельно и сменяли друг друга, не оповещая хозяйку о намерениях. Вот Ксюша заполняет заявление о выплатах — а вот уже рыдает, размазывая чернила по щекам и документам.

Мама и подруги приходили, приносили еду, уговаривали держаться, и подумать о себе, и взять себя в руки, и не раскисать, и давали ещё какие-то правильные, но ненужные советы. А ей хотелось кричать, что ничего не наладится, и о себе не думается, и сил взять себя в руки нет. И вцепиться им в лица — чтобы молчали. Она прекратила общение почти со всеми, целыми днями лежала на диване, ела один раз в день — то, что приносила и почти силой скармливала мама. Сама же готовила себе только кофе.

А ещё девушка пристрастилась к ночным прогулкам по крыше. Она ложилась на спину, раскидывала руки и представляла, как Витя смотрит на нее, разговаривает или убаюкивает. Она вспоминала, как он был терпелив, как смешил ее, как как трогательно гладил по плечу во время особенно бурных споров. С высоты крыши и пережитого горя её требования к саморазвитию и улучшению карьеры мужа выглядели ничтожными, а цена за возможное богатство стала непомерной.

Когда показалось, что боль уже не так терзает сердце и даже есть возможность дышать, Ксюша подошла к краю крыши, раскрыла руки, сделала шаг — и проснулась.

***

Бутылка коньяка так и стояла на столе, а рядом, разглядывая помятую жену, сидел насупившийся Виктор.

— Может, не надо разводиться? — осторожно начал он. — Давай еще раз попробуем.

Ксюша разрыдалась. Витя осторожно погладил плачущую жену по плечу:

— Ну ты чего? Ну не плачь. Я изо всех сил постараюсь, чтобы ты была счастливой. Правда!

И в недоумении поднял брови от обрушившихся на него соленых от слез поцелуев, объятий и сбивчивых обещаний любить вечно и ни за что на свете не отпускать от себя ни на шаг, ни на минуточку.

Что с нее взять? Одно слово — женщина.

Чудо бывает только раз

Ирина Мороз

Голова болела так, что даже крепкий сон не помог. Да и соседи шороху добавляли. С квартирой при обмене повезло так повезло: на этаже ― многодетный отец, наверху ― какая-то учительница репетиторствует, к ней тоже без конца ребятня бегает. Шум-гам стоит непередаваемый.

Сергей протер глаза и понял, что поспать с такой болью не получится. Контузия давала о себе знать. Нужно срочно приводить себя в порядок: Макс обещал заехать.

Мужчина рывком поднялся с постели. В голове болезненной волной перекатилась некая субстанция ― вряд ли мозги, откуда им взяться бы. Зашел в ванную и подставил нестриженную макушку под струю холодной воды. Сегодня нужно быть в норме. Сделал воду чуть теплее и встал под душ. Провел рукой по отросшей щетине. Вздохнул и взялся за станок.

Посвежевший и выбритый, вышел из ванны и включил чайник. «Надо к Шурочке заглянуть» ― вспомнил он про парикмахера, расчесывая мокрые волосы. Эх, Шурочка-Шурочка, ты мила и обворожительна, так и тянет на шуры-муры! Да только у Сереги жесткое правило: никаких романов там, где живешь. Поэтому ― мимо. А ведь, мужчина он еще вполне, несмотря на «сороковник»: хотя в зале бывает совсем нерегулярно, фигура остается спортивной, взгляд синих глаз ― жестким и внимательным.

Кинув в кружку ложку растворимого кофе, залил кипятком. Кофеин помогал, а таблетками Серега старался не злоупотреблять. Голова постепенно прояснялась, день обещал быть интересным. Глоток кофе с бутербродом, джинсы, футболка, удобные кеды, собранная накануне спортивная сумка ― и привычными, скупыми движениями выдвинулся из квартиры, осмотрел подъезд, сбежал по лестнице.

Окинув взглядом двор, задержался на одинокой фигуре на качелях и вздрогнул: такой безысходностью веяло от 12-летнего пацана, которого он иногда видел во дворе. Ну какие могут быть проблемы в таком возрасте? Тем не менее, Сергей не спеша пошел к детской площадке. Уловив тихий всхлип, больше не сомневался. Сделал два шага, остановился у скамейки, прикурил сигарету и, не спеша, присел.

― Случилось чего? ― спросил, внимательно глядя на фигуру нахохлившегося пацана на качелях.

В ответ лишь неопределенно дернулось плечо ― мол, идите, дяди взрослые, по своим делам, ничего вы не понимаете в наших вселенских проблемах. Но Серега понимал. Как осознавал и еще одну грустную вещь: своего сына он, к сожалению, в воспитании упустил, мотаясь по командировкам, пока мать и теща лили ему в уши свою «правду жизни». Сергей затянулся и задал новый вопрос:

― Очень серьезно?

― Да! ― пацана прорвало. ― Мне уже ничего не поможет! Хоть с крыши дома шагай…

Мальчишка осекся, шмыгнул носом и отвернулся.

― Любую проблему можно решить, только пока не шагнул, ― осторожно сказал Сергей.

― Не любую, ― буркнул в ответ пацан. ― Светка меня теперь треплом последним считать будет.

― А ты не трепло?

― Трепло, ― вздохнул Данька. ― Я такого накуролесил, не разобрать теперь… Наврал ей, что у меня дядя десантник, и он меня научит с парашютом прыгать. С три короба наплел. Ой, я дурак… Она так смотрела… А теперь… ― он опять всхлипнул.

― Ну так и вправду трепло, ― жестко сказал Сергей. ― Девочка нравится ― иди в спортзал, знания подтягивай, развивайся. Легче наврать?

― Остановиться не мог… Она чуть с Виталькой гулять не ушла. Из 101-й… С этим идиотом…

― Весомый аргумент.

― Да даже не в этом дело… Я сам себя этим предал… Обещал, что не буду как отец… Он маме врет, нам с братом врет. И я такое же трепло, ― безжалостно сказал Данька.

Казалось бы, обыкновенные подростковые проблемы, сколько их еще будет? Да только интуиция Серегу ни разу не подводила, а сейчас она реально орала, что пацан на грани. Отцу до них дела нет, он живет на две семьи и никак не определится. Мальчишки без отцовского внимания, как сорная трава. И почему именно в этот момент Сергей оказался рядом? Не бывает таких совпадений.

Вдруг раздался громкий клаксон, подхваченный лаем соседской собачонки и визгом раздраженной бабули со второго этажа.

― Грузись, капитан, борт ждать не будет! ― кричал из кабины военного «Урала» Макс.

Сергей затушил сигарету и подхватил сумку. Затем протянул пацану руку:

― Ну что, племяш, поехали прыгать?

Пацан неверяще, медленно посмотрел в сторону машины.

― Чудо бывает только раз. Решайся.

― Ма-а-ам! Можно я с дядей Сережей на военной машине покатаюсь? Из 98 квартиры! Мам, он капитан! Ну мам! Спасибо, мам! ― судорожно сжимал пацан трубку простенького смартфона.

И вот уже залетающий под брезентовый навес ветер треплет отросшие волосы счастливо улыбающегося Даньки. Бойцы задвинули его подальше от края, и он с уважением разглядывает амуницию, а ему снисходительно объясняют и даже дают подержать в руках нож с резной рукоятью. За общением мальчик и не заметил, как машина остановилась. Бойцы дружно сгружались, а в поле рокотал винтами настоящий вертолет!

― … Да на хрена это пацану? Мне же под него систему подгонять придется…

― Макс, надо, поверь.

― Да понял я уже, что от тебя хрен отвяжешься…

Сергей повернулся к спустившемуся из машины Даньке:

― Ты не передумал?

― Чудо бывает только раз!..

Мальчишка сидел среди бойцов в ладно подогнанной тандем-системе и никак не мог поверить, что самые заветные желания могут исполняться с такой стремительной быстротой. А высоко в небе из «вертушки», как называли ребята в камуфляже вертолет, распускались в синей лазури ярко-белые купола парашютов…

― Не заорешь на борту? ― спросил, улыбаясь, Сергей. На нем, как влитой, сидел камуфляж с берцами и плотно подогнанный парашют.

― Заору, наверное,― критично сказал мальчик. И торопливо добавил:― Но я все равно прыгну!

― Группа четыре, к посадке приготовиться! ― прозвучала команда. Сергей вместе с бойцами поднялся, а на плечо Даньки опустилась рука Макса:

― Ну что, напарник, с неба на землю ― и в бой?

― Так точно! ― гордо ответил пацан. Макс выдал ему десантный шлем и подогнал под Данькин размер защитные очки. На мужчине был другой парашют ― темно-синий плоский ранец. В цвет тандем-системы, что была на Даньке.

― Грузимся! ― решительно скомандовал Макс.

Вертушка взвыла винтами и плавно, но стремительно стала набирать высоту. В иллюминаторах люди становились все меньше и меньше. Пальцы Даньки стремительно похолодели от осознания такого километража под ногами. Резкий звук сирены заставил пацана вздрогнуть.

― Приготовились!

Парашютисты дружно поднялись, а Даньку Макс придержал. Бойцы встали в ряд и, один за другим, ныряли в открытую рампу. За каждым открывался маленький парашютик ― «стабилка», а у тех, кто вышел раньше, уже наполнялись воздухом ярко-белые на фоне синего неба купола… А выпускающий уже закрывал выход к рампе.

― А мы? ― неслышно в рокоте винтов, одними губами произнес Данька. Но Макс понял.

― А мы еще высоту наберем! ― прокричал он пацану прямо в ухо ― по-другому из-за шума винтов мальчишка бы не услышал, ― Вставай!

Данька вскочил. Макс придержал его, проверил систему ремней на пацане, развернул спиной и пристегнул к себе.

― Руки на лямки. По моей команде ноги подгибаешь! ― прозвучало над ухом. Данька кивнул, раскрытыми глазами глядя на выпускающего, открывающего подход к рампе. ― Ноги!

Данька подогнул ноги в коленках, полностью повиснув на мужчине. Макс подошел к краю, легко удерживая вес мальчишки, и плашмя стал падать в бездну! Крик застыл в Данькином горле. Воздух шумел, а земля раскрывалась навстречу странной спарке. Это был ошеломительный полет! Как красива была наша Земля! Сверху все казалось крошечным: деревья, озерцо вдалеке, дорога с маленькими машинками. Людей внизу вообще сложно было рассмотреть. Раздался хлопок, тандем дернуло, а над головой стал наполняться воздухом ярко-синий парашют. Он не был похож на белые купола бойцов, а, скорее, напоминал матрас ― прямоугольный с перетяжками.

― Хочешь порулить? ― спросил Макс. Воздух вокруг уже не свистел, и слышно было удивительно хорошо. Слова застряли где-то в горле, поэтому Данька кивнул. Макс протянул ему две петли:

― Это клеванты. Бери. Не снимая своих рук со строп управления, Макс показывал Даньке, как плавно натягивать клеванту для поворота.

― По команде подожмешь ноги. Приготовься, скоро будем приземляться, ― скомандовал Макс.

Так быстро заканчивается его первый в жизни полет…

― Ноги! ― пацан стремительно поджимает к себе колени, а Макс натягивает обе клеванты, делая «подушку», и плавно приземляется. Парашют с шелестом опускается за спиной.

― Поздравляю с первым в жизни прыжком, пацан! ― серьезно вещает Макс, уже отцепивший тандем-систему от себя. Жмет руку счастливому и важному Даньке.

― Как ты? ― спрашивает Сергей. Он уже переоделся в джинсы и футболку, и только выправка выдаёт в нем человека военного.

― Спасибо, дядя Сережа!

― Готов дать клятву, что больше никогда в жизни не будешь треплом? Пообещал ― сделал. Не уверен ― не давай обещаний.

Глаза Даньки становятся серьезными, вдумчивыми.

― Обещаю!.. А я смогу когда-нибудь на таком же белом куполе прыгнуть?

Сергей белозубо улыбается:

― На самостоятельный прыжок через пару лет приходи.

Шарлотка

Мира Кейл

Гости? Это гости? Замечательно! Значит, бабушка обрадуется, а то она какая-то не такая! Может, еще и вкусняшки будут!

— Тише, тише, девочка, — приговаривала хозяйка, открывая входную дверь. — Иди на место, вот так.

Вошли двое. Послушно восседая на своем лежаке, Шарлотка оценивала пришедших. Когда они проходили мимо нее, слишком резкий запах защекотал ноздри, и собака чихнула.

Она очень старалась усидеть на месте, как велела хозяйка, правда! Но как оставить ее одну справляться с этими дурно пахнущими сердитыми чужаками?

Почти что ползком Шарлотка пробралась-таки в комнату и, тихонько поскуливая, села у кровати. Она внимательно следила, чтобы чужаки не навредили любимой бабушке своими шипящими приборами и острыми штуками, от которых — она это хорошо помнит! — потом лапа болит.

Хозяйка тем временем воскликнула:

— Нет, не могу в больницу, вы что? Кому же я мою Шарлоточку оставлю? У меня уже бывало такое. Снимите этот приступ, а уж потом я дойду потихонечку до поликлиники.

Услышав свое имя, собачка завиляла хвостом и позволила себе поскулить чуть громче.

— Не поедете сейчас — ваша «Шарлоточка» навсегда останется без хозяйки. Подумайте хотя бы о ней, если о себе не хотите.

Что-то происходит — питомица чувствовала это так точно, словно нырнула в это носом.

Сидя на кровати, бабушка начала собирать свою сумку, ту, с которой они ходят за едой. А чужаки ей в этом помогали.

Гулять? Мы идем гулять? — Шарлотка подбежала с любимым мячиком и бросила на сумку.

— Шарли, девочка моя, — хозяйка приласкала собаку. — Мы не идем гулять. Попозже пойдем, хорошо? Я вернусь, и мы с тобой снова отправимся в парк, побегаешь.

Бабушка говорит «гулять», но она не веселая! Что же такое! Как, как ее обрадовать?

Шарлотка встала на задние лапки, показывая, что хочет на руки и, оказавшись там, тут же принялась лизать лицо любимой хозяйки.

Соленое… Как хрустяшки… Почему соленое… Мокрое…

— Ну все-все, моя хорошая, — охнув, бабушка поставила Шарлотку на пол и вяло кинула мячик. Пока Шарлотка доставала игрушку из-под кресла, любимая хозяйка уже успела собраться и трясущимися руками достала из холодильника кастрюльку.

— Бабуля, давай помогу, а вы идите обувайтесь, — не-гость щедро наложил еды в собачью миску.

Эти чужаки идут гулять с бабушкой! Без Шарлотки!

— А я? Возьми меня! Кто за тобой присмотрит? — громко возмущалась собачка.

— Не скучай, подруженька. Скоро вернусь, — хозяйка потрепала питомца за ушами и тихо попросила: — Не лай. Помнишь? Дома лаять нельзя. Ты же умничка…

И бабушка ушла…

С соленым и мокрым лицом.

***

Шарлотка не понимала, что такое время. Она определяла его по своему человеку. Бабушка проснулась — значит, пора на прогулку и поесть. Хозяйка устроилась в кресле — значит, время отдыхать. Перестала смотреть на шумную коробку с людьми — значит, предстоит еще одна прогулка, перед сном.

А теперь?

Она знала только, что сидит одна уже очень долго, потому что потребность в еде и выгуле достигла критической отметки.

Ей хотелось лаять, звать свою хозяйку, но она помнила, что та учила ее быть тихоней дома. Только как быть спокойной, зная, что с бабушкой что-то случилось? Ведь она ушла совсем другая, Шарлотка чувствовала, что должна помочь ей, успокоить, как делала всегда.

Вся жизнь сузилась до входной двери да окна.

Запрыгнув на спинку дивана, в окне она выискивала уже чуток ослабевшим взглядом своего человека.

Заслышав же шум в подъезде, бросалась к двери и, царапая уже основательно потрепанный дермантин, долго всматривалась в дверную ручку, ожидая, когда та дернется.

На следующее утро она, наконец-то, дернулась.

Шарлотка, всю ночь спавшая тревожным сном, взвилась на подушке, невзирая на боль в лапах.

С возрастом некоторые ее чувства притупились и она не сразу поняла, что это пришел соседский мальчишка, который иногда играл с ней во дворе.

Угостив кусочком пиццы, мальчик взял ее на прогулку, но с поводка не спустил. Шарлотка бежала, вдыхая по-утреннему прохладный и терпкий воздух, и выискивала в нем родной запах бабушки. Не находила и с нетерпением ждала следующую прогулку, чтобы продолжить начатое.

А еще надеясь убежать на поиски. Жаль, мальчик никогда не отпускал ее на волю.

Хотя он был очень добр к ней: разрешал бегать по лужам, гонять кошек, угощал всякими вкусностями, которые она никогда не пробовала, и даже неумело дрессировал.

Шарлотка не могла определить, сколько так продолжалось, пока однажды все не начало сильно меняться.

Сначала она почувствовала нестерпимую боль, будто ее с силой пнули ногой прямо в грудь. А вслед за этим пришло ощущение, что хозяйка зовет ее, тянет за невидимый поводок.

Невозможность утешить своего человека была мучительной, и собачка, забыв все бабушкины запреты, истошно завыла.

Затем бросилась на входную дверь, принявшись кусать и шкрябать ее, раздирая на куски прилегающий линолеум, только бы выбраться из заточения любой ценой и отправиться к своему человеку.

Неожиданно дверь открылась, выбежавшую было Шарлотку поймали руки и занесли обратно в квартиру.

Собачка сразу признала соседку, которая иногда приходила помочь бабушке и всякий раз при этом угощала Шарлотку крекером.

Женщина, сейчас пришедшая на шум, сразу проверила миски и, соскоблив намертво присохший корм, положила новую порцию. Она тщетно пыталась успокоить животное, но Шарлотка знала — случилась беда. И сейчас ей нужно срочно найти свою хозяйку.

Как донести это до двуногого?

Собака снова кинулась к выходу.

— Гулять хочешь? Но ведь Кирилл с тобой уже гулял… Скучаешь, наверное, по Пелагее Ивановне, да?

Пелагея? — услышав имя хозяйки, Шарлотка стрелой вернулась к соседке и, вздернув кривые уши, наклонила голову.

— Все ты понимаешь, лапушка, — женщина погладила собачку по голове. — Пойдем, погуляем, у меня есть немного времени.

Снова поводок, снова не вырваться, хотя Шарлотка старалась изо всех сил! Ошейник так больно впивался в горло, что чуть не довел до удушья.

— Да что ж это такое с тобой, — все удивлялась соседка, с трудом справляясь с небольшой дворняжкой, в которой проснулась недюжинная сила алабая.

Чтобы Шарлотка не убежала, женщина взяла ее на руки и, нашептывая утешения, отнесла домой.

Спустя несколько дней пришел, наконец, ее мальчик. Не тот, который ее выгуливал и пах пиццей и жареной картошкой.

А именно ее.

Который раньше приезжал каждое лето. Которого Шарлотка неизменно встречала с повизгиванием и прыгая на костлявые ноги. Тогда ее переполняли не только собственные чувства, но и радость бабушки, счастливой увидеть любимого внука.

Прогулки с ее мальчиком всегда были самыми интересными, ведь он мог взять ее в лес или на речку, а это на весь день. Там они до изнеможения бегали и купались, а потом лежали под деревом, лениво перетягивая канатик и перекусывая бабушкиными пирожками.

Сейчас мальчик изменился. Стал гораздо больше. Серьезнее. Его ноги были в штанах, а обувь пахла чужой кожей.

И ласки в нем хватило ровно настолько, чтобы крепко обнять собачку и что-то пробормотать в ее мохнатый бок.

Он обнимал не радостно. Это было очевидно для маленького чуткого сердца, в которое буквально вдавливалось мучающее мальчика горе. Извернувшись, она облизала его лицо.

Мокрое. Соленое. Как у бабушки в их последнюю встречу.

***

— То есть как вы не можете взять собаку? Что значит, слишком старая? — сокрушался по телефону «взрослый мальчик» Шарлотки. — Поймите, мне некуда ее девать! Ее хозяйка умерла, я здесь временно. Решу все вопросы и уезжаю. Что мне ее, на улицу что-ли?

Когда бабушку увезли, Шарлотка ждала.

Чувствовала, что есть кого ждать.

А после того «удара в грудь», внезапно поняла, что осталась совсем одна.

Вяло полакав холодную воду, она легла на любимый коврик около кресла, в котором любила сидеть бабушка, когда вязала, и уставилась на своего дорогого мальчика.

В тот день он много кричал. Она видела его боль и всем своим горячим сердцем хотела помочь ему справиться с ней.

Хотя бы ему, раз бабушке не смогла!

Но мальчик ее оттолкнул. Потом еще покричал, навел беспорядок и ушел.

Он приходил часто. Пытался ее воспитывать. Пытался кормить. Пытался даже гладить.

Шарлотка чувствовала, что он будто не здесь, и перестала подходить к нему, чтобы не досаждать.

Даже голод перестал нудно гудеть в животе.

Однажды любимый мальчик отвез ее на речку.

И отстегнул поводок.

С Шарлотки немного сползла пелена обреченности, так рада она была оказаться на свободе, мочить лапы в теплой реке и бегать за мохнатыми шмелями.

А потом услышала рев мотора и увидела, что большая черная машина с ее мальчиком уезжает. Она побежала, да разве ей угнаться?

***

— Ты что, просто взял и отвез несчастное животное в какую-то глушь?! — кричала на мужа Ирина, приехавшая с детьми в квартиру его бабушки.

Ей пришлось закончить некоторые дела, прежде чем ехать. Если бы не они, она бы схватила детей и отправилась с мужем, потому что его бабушка, Пелагея Ивановна, была чудесной женщиной. Она знала ее с детства. Собственно, и своего будущего мужа Ирина встретила, когда тот приезжал к бабушке на все лето из другого города.

— Ну да, а что оставалось делать… — ответил Демид. — В приют ее отказались брать, говорят, и так переполнен, а найти новых хозяев будет трудно, такая старушка никому не нужна.

— Никому не нужна, даже мальчику, который с ней практически вырос, — укорила Ирина, едва сдерживая слезы. — Шарлотка очень много значила для твоей бабушки, разве ты не знаешь? Она столько лет берегла ее от приступов! Чуть ли не второе дыхание ей подарила! Или ты забыл, как бабушка согнулась после смерти мужа и ждала, когда тоже уйдет, а?

— Ириш…

— Никаких «Ириш», Демид! Ты как затеял бизнес, так совсем себя потерял! Ты будто ценность окружающих измеряешь тем, что они могут тебе дать! — не выдержала Ирина. Этот разговор давно зрел в ней, но она старалась не поднимать эту тему, находя оправдания отдалившемуся мужу. Однако такой поступок от человека, в которого она безотчетно влюбилась, в первую очередь, из-за его доброты, сорвал последние преграды. — А с Шарлотки нечего взять, верно?

— Мама, ты будешь готовить шарлотку? В чужом доме? — прервал начавшуюся было ссору голос пятилетней дочери.

— Нет, детка, мы говорим о собачке.

— О какой?

Ирина повернулась к мужу, многозначительно поднимая брови, тем самым предлагая самому все рассказать. Вздохнув, тот отвернулся.

В пристыженном мужчине Ирина не узнавала некогда влиятельного и пышущего азартом мужа. Это ее немного смягчило.

— Кто-то же присматривал за Шарлоткой до твоего приезда? — спросила она.

— Да, соседский мальчишка.

— Почему ему не предложил ее забрать?

— У них уже есть чихуеныш. Я даже предлагал им деньги… Они все равно отказались.

— И ты решил её просто выкинуть, — не унималась Ирина.

Пробежавшись взглядом по комнате, отметив кресло, в которой лежала корзинка со спицами и нитками, а рядом с ним собачий лежак с мячиком, Демид понял, что натворил.

Считай, что предал. Не только доверие собаки, но и память бабушки.

Столько лет она звала его приехать в гости, но ему всегда было не до этого. Этим летом бабушка тоже его звала, говорила, во дворе правнукам бассейн поставят, хорошо будет им плавать, и Шарлотка с ними поиграет. Или на речку даже могут сходить.

Демид отказался. Слишком сильно пришлось бы перекроить график. И у детей кружки, занятия… Все отменить? У него абсолютно не было на это желания, да и времени тоже.

Успеет еще, чего уж, ей всего семьдесят девять!

Было.

Зато когда бабушка умерла, дела решились сами собой. Сразу как-то освободилось время.

Только никто уже здесь его не ждал.

Он был настолько погружен в горе, настолько злился на самого себя, что не заметил, как к нему тянулось родное животное. Которому бабушки не хватало, пожалуй, еще больше, чем ему самому!

Более того, он не удосужился как следует позаботиться о старой псине, попросту избавившись от нее.

«Прости меня, бабушка. Какой же я дурак», — в сердцах подумал Демид и обратился к семье:

— Обувайтесь. Едем.

— Куда? Пап, куда? — засуетились дети.

— Исправлять ошибку. Надеюсь, еще не слишком поздно.

Выехав за город, Демид спросил у детей:

— Хотите расскажу вам о Шарлотке?

— Да-да! — хором воскликнули пятилетняя Ксюша и трехлетний Паша.

— Ваша прабабушка Пелагея была самым добрым человеком, которого я встречал. И она готовила самую вкусную в мире выпечку… Сейчас думаю, что не в тот бизнес я вложился, надо было открывать ей пекарню… Так вот, она помогала всем и всегда, даже после того, как ушел ее муж, ваш прадедушка.

— Куда ушел? — спросил Паша.

— На работу на целые полгода, как папа, — пояснила брату Ксюша.

Демид видел, что Ирина пытается сдержать ехидную улыбку. Он уже понял, как сильно виноват перед семьей. И нацелился исправиться.

— Нет, дети, дедушка ушел навсегда, — объяснила Ирина.

— А, на радугу, как Грызлик? — сразу поняла Ксюша.

— Да, — подтвердил Демид, замедляя ход, чтобы вспомнить нужный поворот. — Однажды она испекла шарлотку и понесла ее в больницу какой-то своей подруге. Она вообще любила навещать людей в больнице, чтобы те не чувствовали себя там одиноко. Тогда ее не пропустили. Был карантин, и не разрешили передать даже еду. Бабушке ничего не оставалось, кроме как повернуть обратно. Сев в сквере неподалеку от часовни, она отдыхала, набираясь сил перед дорогой домой. И услышала скулеж. В кустах сидел щенок, весь продрогший. Ну, бабушка, не раздумывая, сунула его под куртку и угостила кусочком шарлотки. С тех пор они и дружат… Вот уже 12 лет! Причем, знаете, что интересно?

Демид замолчал, сосредоточившись на бездорожье.

— Что, пап, что? — требовали дети.

— Шарлотка знает человеческий язык! Бабушка не занималась дрессировкой. Ни разу. Но Шарлотка вела себя безупречно, понимая с полуслова.

— Папа, а зачем мы приехали сюда? Купаться? Почему же мы не взяли купальники? — допытывалась Ксеня.

— И перекус! — добавил вечно голодный Паша.

— Потому что мы приехали сюда спасти Шарлотку во второй раз…

***

Тем вечером, оставшись в лесу одна, Шарлотка быстро смирилась со своей участью. Она так долго мечтала о свободе, чтобы бежать к своей бабушке, а получила ее слишком поздно.

Куда теперь бежать? И зачем?

Шарлотка легла под кустом и стала ждать, когда перед ней появится дорога, ведущая к бабушке. Как и все собаки, она знала, что, когда приходит время, хозяин и его верный друг всегда встречаются вновь.

Шарлотка провела в лесу два дня. И, вместо того, чтобы увидеть разворачивающуюся перед ней лестницу ввысь, она увидела людей. Четверых!

Ее взрослый мальчик привел свою стаю!

Он вернулся! Он не бросил ее!

Шарлотка приподнялась на непослушных лапах и снова легла. Ей хватало сил только на то, чтобы радостно мотать хвостом.

— Боже мой, какая ты худышка… — сказала женщина, сразу понравившаяся Шарлотке.

— Мама, папа, она такая хорошенькая! Мы же возьмем ее, да? — наперебой кричали дети, в которых собачка влюбилась с первого взгляда.

В тот солнечный день Шарлотка помолодела лет на пять.

***

Шарлотка с веселым лаем догоняла Пашу и упоенно лизала его голени. Такая нежная кожа, так вкусно пахнет, он словно мороженое!

Мальчишка заливисто хохотал, и собачка не могла сдержаться и начинала лаять, подхватывая его веселье. Тут прибегала Ксюша и неизменно целовала Шарлотку в мокрый нос и чесала живот.

Теперь она всегда чувствовала себя нужной и любимой. С ней играли, ее ласкали, разделяли с ней самые разные дела, доверяли ей самые сокровенные мысли и чувства. Ее сердце вновь билось не только за себя, но и за своих людей.

А поэтому ей нужно пробыть здесь как можно дольше. Она не имеет права их подвести.

Особенно бабушку, которая теперь не может позаботиться о мальчике и его стае.

Колян

Маргарита Делидович

Он повернул ключ в замке и поморщился: хлопнула входная дверь, по лестнице кто-то начал подниматься.

— Здорово, Колян. Ты как? — с деланным весельем спросил сосед, сочувственно посмотрев на парня.

Коля спешно поздоровался, выгнал из тамбура велосипед и спустился на улицу. Он не любил сталкиваться с соседями: если раньше приходилось выслушивать от них нравоучения и жалобы на шум, то в последнее время претензии сменились печальным закатыванием глаз и плохо скрываемой жалостью. Было ясно, что слухи уже разошлись по дому. Стараясь ни о чем не думать, Коля поправил на спине здоровый квадратный ларь розового цвета, сел на велик и поехал на работу: до занятий в колледже можно было пару часов поразвозить заказы.

А ведь вначале все складывалось как нельзя лучше: отпуск родителей обещал целый месяц кутежа и свободы. Квартира превратилась в плацдарм для вписок, алкоголь лился рекой, а сероглазая Хельга (которую Коля все-таки мысленно называл Оленькой) наконец-то ответила ему взаимностью, правда, не без помощи пяти бутылок пива.

Иногда идиллию разрушали мамины телефонные звонки: «Коленька, ты не забываешь поливать цветы?», «Сынок, вы с Юриком не голодаете?», «Надеюсь, ты ходишь на занятия?», «Представляешь, еще только февраль, а тут уже трава начинает появляться!», «На, поздоровайся с бабушкой, привет тебе от тети Вали». Колян морщился от маминой жизнерадостности, головной боли и яркого солнца, перешагивал разбросанные по квартире, словно после побоища, тела, и брел поливать приунывшие зеленые кустики на окнах. Чувствуя, что про него тоже вспомнят, из своего укрытия выбирался пушистый персидский кот Юрик и требовательно орал, показывая на пустые миски.

Олды укатили в ближнее зарубежье — повидаться с тетей и бабушкой, встретить раннюю весну, подышать морским воздухом и помочь грубой физической силой на даче (для этих целей мама потащила с собой отчаянно упирающегося батю).

Примерно через две недели ежедневные гулянки Коляну приелись и потеряли остроту, оставленные родителями деньги подошли к концу, а соседи перестали скрывать ненависть и презрение. В это же время появились первые тревожные новости о начавшейся спецоперации. Не то чтобы Коля воспринял их всерьез: его больше занимали перипетии взаимоотношений с Оленькой-Хельгой и возникшие из-за прогулов проблемы с учебой. Но мамины звонки становились все более нервными, а засилье картиночек с анимацией и фото цветущих нарциссов от нее же в мессенджере постепенно сменились скриншотами из новостей о разрушениях и боевых действиях.

— Мама, не ждите конца отпуска, валите уже оттуда домой! И тетку с бабушкой привозите! — заволновался парень после очередного разговора.

— Вот и мы им говорим. А они — хозяйство, кошки. Бабушка вообще кричит, что ни ногой она отсюда: здесь, мол, дед умер, и ей туда же дорога. Ну, ты же ее знаешь.

Коля кивнул и задумался. На кармане осталась последняя тысяча рублей, и надо было решать, на что ее потратить: с пользой или на корм скотине Юрику.

— Ты вообще видел, сколько стоят твои сухари, паразит? Неудивительно, что нам вечно не хватает бабла! Все уходит на кошку с чувствительным пищеварением, — высказывал он часом позже, забирая у курьера заказ с кормом. Юрик узнал знакомую пачку и не обращал внимания на грозный тон хозяина, путаясь у него в ногах и благодарно мурлыкая.

Звонки продолжались. Правда, на каждый вызов Коля стал вздрагивать и собирался с силами перед тем как взять трубку. «С бабушкой плохо, нигде не можем достать ей лекарство: в аптеках пусто. Узнаем по знакомым». «Бахало совсем рядом где-то, у нас стекла дрожали». «Из дома опасно выходить, рассказывают страшное». Связь иногда прерывалась на день — на два, но после гнетущего молчания мама все же появлялась. Теперь события не казались пустяковыми, однако вместе с тем иногда на Коляна накатывало ощущение нереальности происходящего. Как будто он смотрит фильм, жестокий и захватывающий, рушащий привычную картину мира, но все-таки ненастоящий. Коля вздыхал, поливал цветы, гладил и успокаивал кота («Ничего-ничего, прорвемся, я тебя не брошу»), хотя кот и так был вполне спокоен и по-обычному прожорлив.

В ходе тщательного обыска дома парень нашел еще немного наличности, но понял, что надолго ее не хватит. Нужно было что-то придумывать с деньгами. Он несколько дней поломал голову, откопал на балконе свой старый велик и устроился подрабатывать курьером. Развозить продукты ему понравилось. Во-первых, он чувствовал себя взрослым и способным решить свои проблемы, во-вторых, ежедневные физические нагрузки здорово разгружали голову и помогали быстро засыпать, в-третьих, угроза бродячей жизни и голодной смерти немного отступила.

Родители предприняли несколько попыток эвакуации, но безуспешных. Связь стала прерываться чаще, да и они большую часть времени проводили в подвале, прячась от бомбежек. Несколько раз отец порывался поговорить по душам и признаться в любви, чем сильно напугал парня. «Инсулин не нашли. У бабушки приступы». «Прилетело в соседний дом, тетя Лена с дядей Борей погибли». «На прошлой неделе бабушка умерла, Коленька. Мы ее похоронили ночью во дворе, соседи помогли». Слова мамы отзывались удивительной пустотой, как будто внутри была выжженная пустыня. Горячий ветер гулял по внутренностям Коли и не натыкался ни на одну эмоцию: они были надежно спрятаны до лучших времен.

Иногда он снова устраивал дома посиделки, пытаясь немного отвлечься, но после одного случая завязал с этим делом. Компания потягивала пивко и смотрела новую часть очередного фильма про супергероев, бурно обсуждая сюжет и споря, что лучше — «Марвелл» или DC. Мимо попробовал прошмыгнуть Юрик, но был пойман пухлым неуклюжим Жекой. «У-тю-тю, балбес!» — начал приговаривать Жека, тиская недовольного кота, дуя ему в морду и щелкая по носу. Юрик заворчал и попытался убежать, но противник только сильнее сжал его в руках.

— Жека, отвали от кота, мать меня прибьет, если ты с ним что-то сделаешь! — прикрикнул наконец Коля.

— Если она вообще вернется! Ты новости смотрел? Город взяли в кольцо и равняют с землей, там капец заваруха, — начал говорить Жека, но закончить не успел, так как оказался на полу. Сверху сидел белый от гнева Колян и методично бил его по лицу непривыкшими к дракам кулаками. Все на минуту затихли, а потом бросились разнимать дерущихся.

— Сеанс окончен, просьба не забывать свои вещи, — задыхаясь, сказал Коля и рывком открыл входную дверь. Жека ушел первым, аккуратно трогая разбитую губу, но через минуту вернулся и тихо произнес:

— Прости, что-то занесло меня.

Колян кивнул, но все же указал на выход.

— Может, я останусь, вместе досмотрим? — осторожно спросила Хельга.

— Не сегодня, Оль.

Парень выпустил гостей, повернул замок в двери и долго стоял в темном коридоре. Связи с родителями не было почти месяц.

Мотания по городу на велике с коробом еды перестали помогать: по ночам Коля долго не мог заснуть, обдумывая свое положение. Чем все закончится? Что теперь будет с ним? К кому обратиться? В полицию? Что они сделают? А если отправят в детский дом (ему было семнадцать, полгода до совершеннолетия)? Все мамины родственники жили на ТОЙ стороне, папин брат обитал где-то на севере: работал вахтовым методом. Если уже все (будем смотреть правде в глаза: уже и это не исключено), то где искать концы, какие оформлять документы и как? Чем платить за колледж осенью? Что такое показания счетчиков и куда их надо подавать? Сплошные вопросы и ни одного приличного ответа.

Между тем наступило лето. Деревья распушили зеленые листья, а двор наполнился миллионами звуков: днем — детскими криками, а ночью — воплями пьяных компашек и негодующих бабушек, призывающих к порядку. Все шло своим чередом, не обращая внимания на события где-то совсем недалеко. Учеба закончилась: всех распустили на летние каникулы. Можно было работать больше, откладывая быстро тающие деньги. Коля лихо рассекал по городу, раздавая заказы: он уже выучил большинство маршрутов и ориентировался в адресах не хуже любого таксиста. «Кручу педали, сильны мои лапищи», — думал он про себя, как мантру, повторяя одну и ту же фразу.

Жвачку из мыслей прервал телефонный звонок. Коля наехал на ямку, чуть не потерял равновесие и выругался, выковыривая из кармана телефон. Номер был незнакомым. «Отлично. Очередной спам», — подумал парень, нажимая на зеленую кнопку. В трубке раздался женский плач. «Сынок, нас вытащили! Мы свободны… Нас везут отсюда! Мы с папой живы, — сбивающийся, плохо узнаваемый, но все же мамин голос. — Алло, алло, Коля, Коленька, ты слышишь?»

В пустыне разразился шторм. Небо затянуло тучами, загремели раскаты грома, и дождь ревущей тяжелой стеной обрушился на раскаленный песок. Коля слышал, но сказать ничего не мог: он плакал.

Женька, рыба и Батон

Светлана Богданова

Женька ждала мужа к ужину и жарила розовато-оранжевые стейки семги… По квартире вольготно разгуливал стойкий запах жареной рыбы, заглядывал во все углы, шкафы, закоулки и как бы спрашивал: «А все ли домочадцы уловили сей благороднейший аромат? Точно все? Никто не пропустил?»

Кот Батон, прикрыв глаза, осоловело медитировал в стороне, представляя, как лакомый кусочек упадет ему в миску. Не привлекал к себе внимания. Ждал.

Девушка напряженно следила, когда ароматные семговые кусочки дойдут до хрустящей готовности. И тоже ждала.

Женька любила мужа, но не любила семгу. Нет, она любила семгу… в ресторане, например, когда официант приносил ароматное блюдо к столу, а Женька, слегка оттопырив мизинчик, незамысловато ковыряла вилкой в хрустящем рыбном боку. Поливала белым соусом и запивала все это каким-нибудь сухим или полусладким…

Вот такую семгу Женька очень любила. А чтоб жарить у себя на кухне ― нет, не любила. Даже с сухим и полусладким…

К слову сказать, благородная рыба с радостью отвечала Женьке взаимностью.

Здоровенные рыбные шматки зловеще шипели на сковородке и совсем неблагородно плевались жиром и прозрачным соком.

Главной Женькиной задачей на сегодняшний вечер было прожарить рыбу до хрустящей корочки. И все.

У стейков главной задачей было испортить Женьке томность предстоящего вечера с сухим или полусладким. И ни грамма меньше.

Женька следила за состоянием семги. Семга следила за состоянием Женьки и, уловив момент, прицельно стреляла в нее кипящим жиром.

Батон вполглаза следил за обеими и, на всякий случай, держался подальше от линии обстрела.

Внезапно стейки пошли ва-банк и быстро стали превращаться в рыбное, уже кем-то пожеванное месиво. Капризная рыба решила показать свой скверный характер со всех сторон и не хотела покрываться хрустящей корочкой, как изначально задумала Женька.

Батон медленно вдыхал аромат и терпеливо сглатывал слюну. Он пытался любить семгу любой. Даже жирной и уже кем-то пожеванной.

Девушка заметно нервничала и боролась с диким желанием шмякнуть эти жирные шипящие шматки об стену.

Рыба в свою очередь отчаянно сопротивлялась, громко стреляла, цеплялась за сковородку и не хотела переворачиваться. Она мечтала о белом соусе и бокальчике сухого или полусладкого.

Семга вовсю привлекала к себе внимание, брызгала жиром на близлежащее кухонное пространство, постепенно превращаясь из пожеванного месива в тугую ботиночную подошву. Такую же твердую, сухую и безвкусную. «Уж лучше бы месиво» — вдруг подумал Батон и испугался своих мыслей. В отличие от Женькиного мужа кот был староват и жевать подошву ему не хотелось. В таком непотребном виде ее даже крокодил не разгрызет, не то что Батон.

Наконец, Женька отчаялась соревноваться с рыбой. Согласилась, что проиграла в очередной раз, и то, что недавно называлось семгой, благополучно скрылось в недрах мусорного ведра.

Батон на минуточку вышел из медитации… Такого исхода он явно не ожидал.

Но в дикий ужас кота повергло то, что стало происходить дальше.

Женька, не задумываясь, достала из шкафчика пузатую бутыль самогона, фигурно порезала соленые огурчики, выудила из холодильника сырую Батонову мойву. Легким движением руки обваляла ее в муке, поперчила, посолила. И на шкворчащую сковородочку ее, родимую, бросила.

Маленькие и ни разу неблагородные рыбешки обрадовались, зарделись, зарумянились и быстренько покрылись аппетитной хрустящей корочкой. Все, о чем так мечтала Женька. Без пожеванного месива и ботиночной подошвы. И даже без белого соуса…

Батон от такой непростительной наглости быстренько вышел из медитации и с гордым видом пошел гадить в ботинки.

Вечер снова обещал быть томным…

Время любви

Роман Кедр

Самое хреновое — непонятно, что дальше делать. Как эту идею докрутить? Надо, чтобы было и интересно и, в то же время, двигало общественность и чиновников на какие-то решения. Ток-шоу с представителями местной богемы и людьми из народа, острые темы или громкая новость на неделе.

Игнат снова заходил по комнате. Ничего путного в голову не приходило. «Но что-то же надо делать? Неужели так и останешься всю жизнь читать эти тупые новости? Журналистский, наверное, для этого окончил?» — терзали неспокойные мысли.

Он вспомнил последнюю ссору с Лерой. Она тогда сказала, что Игнат полный творческий импотент, и что всё равно у него ничего не выйдет здесь, а уж в столице ему вообще делать нечего.

Столица, столица… Да он никогда и не мечтал покорить столицу. Зачем? Всегда хотелось быть первым, но в своей «деревне». Не то, чтобы он боялся конкуренции, нет. Он всегда шёл вперёд к выбранной цели и достигал её. Так было с местом на главном городском канале, так было со стажировкой в Европе. С Лерой, с этой квартирой. Просто здесь он чувствовал себя дома. Здесь была его родина, его друзья, его работа.

Кстати. Надо на этой неделе внести платёж за ипотеку. Совсем немного осталось. Пять месяцев, и хомут будет сброшен. Спасибо кризису. Нет всё-таки худа без добра.

Несколько лет назад Игнат вложил прилично накопленную сумму в бизнес одного своего приятеля и имел от этого вполне достойные дивиденды. Вместе с зарплатой это позволяло ни в чём себе не отказывать. Отдыхать недельку-другую в год на заграничных морях и даже немного откладывать. Вот за несколько месяцев до свадьбы с Лерой и взял эту квартирку. Любовное гнёздышко, ага.

Молодая жена оказалась чересчур амбициозна и, когда поняла, что Игнат не планирует завоёвывать олимпы федеральных каналов, просто ушла.

Сколько было претензий: «Да ты бы мог! Да посмотри на того, да поучись у этого! Не надоело тебе сидеть в этой дыре?! Я хочу развития, хочу свой дом, свой проект!» Лера тоже работала на телевидении, снимала новостные сюжеты, была одной из авторов программы по стилю и моде. Как он тогда не разглядел в ней этого стремления выделяться и быть первой во всём? В этом, конечно, не было ничего плохого, но когда стало настолько выражено и приобрело оттенки высокомерия… Вот уж действительно — любовь зла.

Его доводы о том, что на всё нужно время, что и здесь можно отлично жить, её нисколько не убеждали. Пообщавшись со своими подругами, она как с цепи срывалась: начинала истерить, хлопать дверьми и строить из себя жертву. Год назад после подобного скандала, в котором он оказался ещё и «импотентом во всех сферах», она собрала вещи и ушла.

Игнат её не останавливал. К этому времени он уже устал от бесконечных споров. Они развелись, и с тех пор жить стало намного проще.

А в этом году грянул кризис. Приятель по-быстрому закрыл бизнес, распродал всё оборудование и вернул вложенные Игнатом деньги, даже с небольшим процентом. Этого как раз хватило, чтобы закрыть бо́льшую часть ипотеки. Китайцы правы: кризис — это время возможностей.

Время возможностей… Игнат уцепился за эту мысль. Подошёл к столу, где светился экран ноутбука. Щёлкнул мышью и написал: «Время возможностей. Авторская программа Игната Христофорова». Что-то в этом есть. Взгляд зафиксировал индикатор часов на дисплее — 21:30. Ух ты, уже десятый час!

Надо сбегать в магазин: холодильник пустой, а желудок уже недвусмысленно сигналит о помощи. Сегодня среда, там должна быть Оля. Приятная девушка. Может быть, предложить ей куда-нибудь сходить? Так, нет: «Первым делом — самолёты. Ну а девушки? А девушки потом».

Намурлыкивая под нос песню, Игнат собрал разбросанные по комнате вещи. Поставил быструю стирку и, натянув, футболку с надписью «Перфекционизм и прокрастинация», спустился в магазин, находившийся на первом этаже дома.

Взял, как обычно, килограмм пельменей, пяток голубцов, чтобы как-то разнообразить ужины, упаковку конфет и несколько пачек крекеров. Уж очень вкусно было ими хрустеть во время ночных бдений у компьютера.

— Оля, у вас сегодня удивительно волшебно светятся глаза, — Игнат улыбнулся.

Девушка улыбнулась в ответ:

— Просто хорошее настроение.

— Здорово, когда под конец рабочего дня оно всё ещё хорошее, — он приложил карточку к терминалу.

— А вы, Игнат, всё время задумчивы и очень серьёзны. Вот только сегодня немного повеселей.

— Работы много, Оленька, да и вообще жизнь как-то мало подкидывает поводов порадоваться. Вот к вам забежал, уже радость, — он сгрёб свои покупки в пакет. — Может, как-нибудь сходим в кино или театр?

— Позвольте, — к кассе с тележкой, нагруженной с горкой, подошёл крепкий мускулистый молодой человек. — Добрый вечер, Оленька. Добрый вечер, — кивнул он Игнату.

— Вадим, здравствуйте! Что-то вы сегодня припозднились. Тоже работы много?

— Да, Оленька, бандиты не дремлют.

Игнат понял, что продолжать разговор о походе в кино будет уже неуместно. Полицейский из третьего подъезда со своей горой продуктов застрял тут надолго. Он двинулся к выходу. Обернулся и помахал девушке рукой. Она снова улыбнулась.

И почему бы не попробовать? Не все же женщины похожи на Леру. Не все. Они вообще не похожи.

Вот Оля. Симпатичная девушка. Видно, что не простушка, одевается со вкусом. Всегда приветлива, улыбается. А эти карие глаза с искорками… Мммммммм! Конечно, в тихом омуте, знаем мы, кто может водиться. С Лерой тоже было так: повёлся на внешность, да на первое впечатление, по большому счёту. Так и не понял, что ошибся в своём выборе, пока не дошло дело до постоянных понуканий с её стороны и скандалов. Нееееееет, общаться надо вдумчиво, чтобы снова не проколоться.

Взгляд упал на белую «Ауди» соседки из второго подъезда. Вот Оксана, хозяйка кофейни, совершенно другой человек. Да, чуть полновата, но это её нисколько не портит, даже придаёт шарма. Энергичная женщина и, по-моему, не замужем. Стоп, стоп, стоп! Ты видел, на чём она ездит? Снова наступить на те же грабли хочешь? Нет, сначала свой проект, закрытие ипотеки, а уж потом дела сердечные, чтобы никто не мог сказать, что ты неудачник.

У лифта стояла видная блондинка. Игнат взглянул на неё, и его просто пронзила мысль. Он даже чуть не хлопнул свободной рукой себя по лбу.

— Добрый вечер! Кьяра, если не ошибаюсь? — он улыбнулся одной из своих фирменных улыбок. — А я как раз хотел вам написать.

Они зашли в лифт.

— Вам на какой? Игнат, телеведущий с «Волги».

Девушка была немного удивлена:

— Добрый вечер. На одиннадцатый. Да, я знаю, кто вы. А по какому поводу?

— Дело в том, что я сейчас создаю свой проект на телевидении. Ток-шоу с людьми, которые сделали себя сами. Вы же известная блогер и эффектная женщина. Уверен, многим было бы интересно узнать ваше мнение по острым вопросам нашего города. Как вы на это смотрите?

— Я подумаю.

— Я буду очень рад, если вы примете моё предложение и поучаствуете в моей программе. А, ну вот и мой четвёртый! Давайте ещё спишемся или пообщаемся за чашечкой кофе на днях.

— Почему бы и нет?

— Приятного вечера.

— До свиданья.

Вот Кьяра, например, тоже интересный человек и, если верить сети, психолог.

Пока он разбирался с замком, который вдруг решил заклинить, этажом выше послышались детские голоса и шум. Это Сонины двойняшки из 16-й квартиры почему-то ещё не спали. Неудивительно, что Валентин из квартиры напротив периодически ворчал, что они мешают ему работать. Хотя зря он. Они всё-таки дети, а она одна, непросто с такими активными справляться. Малыши оба в неё — такие же солнышки. Забавно.

Ну что ж, все мысли и наброски сложились, наконец-то, в единый пазл. Войдя в квартиру, он сразу бросился к компьютеру и дописал:

«Время возможностей. Авторская программа Игната Христофорова о людях, которые сделали себя сами».

Точно! Надо задействовать известных в городе людей или даже неизвестных, но в чём-то реально добившихся успеха. Брать тему, ну, например, конфликт университета и городской администрации по поводу студенческих общежитий. Пригласить кого-то из замов ректора, Владимира Викторовича, кого-то из администрации и пару-тройку лидеров общественного мнения.

Ту же Кьяру, Валентина из двенадцатой квартиры. Он — подающий большие надежды учёный, математик. Должны быть представлены разные слои населения. Он отличный парень, думающий, должен согласиться.

Дальше — тема планируемого захоронения в нашей области токсичных отходов. Пригласить экологов, снова какого-нибудь чиновника из администрации, а как вишенку на торте — Савина Сергея Максимовича. Он — выдающийся геолог, учёный с именем, много, где бывал, есть, что рассказать и поделиться мнением о том, какой вред земле может нанести вся эта затея. Звонить ему, правда, имеет смысл через неделю. Говорил, сейчас самая страда, куда-то в поля откомандировали. Напишу-ка ему!

Пакет с продуктами остался стоять на полу. Игнат набирал сообщение соседу-геологу в соцсети и, прижимая к уху телефон, ждал, когда ответит математик.

— Валентин, привет! Извини, что ночь-полночь звоню, но иду из магазина, смотрю у тебя свет, значит не спишь. Есть деловой разговор.

Утром разбудил телефон. Брать трубку не хотелось. Вчера переписка с Сергеем затянулась надолго. Суперинтересный человек оказался. Валентин сначала сомневался, что ему имеет смысл участвовать в подобных программах, но в итоге всё-таки согласился, и они ещё полчаса обсуждали беспредел чиновников от образования. А ещё надо было прописать концепцию проекта в деталях для программного директора и редактора. Поэтому спать Игнат лёг уже под утро.

Кого там в выходной так надирает? Это был Армен, программный директор канала и, по совместительству, один из его владельцев.

— Игнат-джан, спишь, дорогой?

— Уже нет, но ты бы мог позвонить попозже, — он зевнул. — Смотрел, что я тебе ночью наваял?

— Да, видел. Это очень хорошо и очень интересно, Игнат-джан, но… — на том конце послышался вздох и щёлканье зажигалки.

— Армен, ты чего, снова курить взялся? Тебе ж нельзя, сердце!

— Сейчас можно, — послышалось, как программный директор выпустил дым. — Игнат, нас продали.

— В смысле? — он даже сел в кровати.

— Вчера холдинг «MFP» объявил, что 70% акций телекомпании принадлежит ему. Они втихую купили всех. Остался только я, Светлана и Ревнёв, но у нас нет блокирующего пакета. Вчера было внеочередное заседание директоров, и нас поставили перед фактом. На следующей неделе они заменят всех людей на ключевых местах. Я и Светлана уходим, пока не знаю куда.

— А Ревнёв?

— Ревнёв уже ушёл, — Армен помолчал. — Ему там на заседании стало плохо, и его увезли в больницу. Ты же знаешь, это его детище. Звонил его жене сегодня, говорит, что состояние стабильное, но врачи не пускают, волноваться нельзя. Они ещё выкатили список тех, кого сокращают. Ты тоже в этом списке, — программный директор закурил вторую сигарету. — Прости, дорогой, но мы не могли ничего сделать. Захочешь напиться, приезжай, я на даче. Сам сейчас напьюсь.

И они напились. Даже Гаяне, жена Армена, не сказала ни слова, а только подкладывала и подкладывала им закуски. Так Игнат не пил со студенчества. С того же времени он знал Армена — тот учился на четыре курса старше. Познакомились на дне первокурсника, где один из лучших студентов факультета, горячий кавказский парень, в которого были влюблёны все представительницы женского пола института, посвящал в студенты юных студиозусов.

Неизвестно, чем тогда приглянулся ему худощавый парнишка, похожий на кузнечика, но между ними как-то сразу возникла крепкая дружба. Армен помогал Игнату с экзаменами, потом определил на практику в одну из немногочисленных телевизионных студий, подсказал, как лучше оформить проект для победы в конкурсе на стажировку в Европе. Было непросто, порой до нервных срывов, но Армен всегда поддерживал своего «младшего брата», как он называл студенческого друга.

Предлагал много раз помочь ему в закрытии ипотеки, но Игнат всегда отказывался. Он был убеждён, что на жильё себе и своей семье он должен заработать сам.

Игнат тоже помогал другу как мог. Десять лет назад, когда у старшего сына Армена и Гаяне заподозрили рак крови, он договорился с профильным медицинским институтом в столице о дополнительном исследовании. Неделю с лишним сопровождал Гаяне с ребёнком по всем клиникам, поскольку сам Армен в это время был на обучении в Штатах. Слава Богу, диагноз не подтвердился.

Позже уже самого Армена чуть ли ни силком отправил в кардиологический центр. Заметил, что друг стал плохо переносить длительные совещания, да и супруга жаловалась, что у Армена стало скакать давление. Обнаружили у сына гор какую-то сердечную аномалию. Врачи сказали, что жить будет, но должен соблюдать строгий режим, назначили кучу таблеток и после интенсивной терапии отпустили домой.

Да, они действительно были не просто друзьями, они были семьёй, они были братьями. И теперь, как братья, заливали общее горе всем, что только нашлось у Армена в загородном доме.

— Может быть ещё посидишь, Игнат-джан? — Армен наливал себе и другу крепкий чай.

За окном стояло полуденное солнце, пели птицы. В голове гудело, но этот гул нисколько не заглушал всепоглощающее чувство пустоты. Пьяная ночь прошла, прошли скупые мужские слёзы, воспоминания, закончились эмоции, закончились водка и коньяк. Надо было думать, что дальше. Думать не хотелось, хотелось лечь и умереть. Забыться в этом гудении головы, забыть об этой пустоте в сердце и душе.

— Нет, Ари, поеду домой. Теперь надо побыть одному, да и тебе отдохнуть надо. Вызови такси.

У дома на детской площадке среди детей Игнат заметил двойняшек Сони. Она сама сидела на лавочке, читала книгу и наблюдала за детьми. Она сама как солнышко. Красавица… Почему я раньше не замечал? Похожа на актрису. Как же её зовут? Екатерина вроде, а вот фамилию не помню…

Познакомиться бы поближе, но сейчас точно не самый лучший момент. Игнат вспомнил, с каким недоверием посмотрел на него таксист. Да он и сам бы себе не доверял в этот день. В зеркало заднего вида на него смотрел печальными глазами помятый, явно большую часть ночи не спавший и уставший от алкогольных возлияний человек. Да, и ещё перегар ведь. Нет, точно не в этот раз.

— Игнат, вам плохо? — Соня подхватила его под руку и усадила на лавочку.

— Да, то есть, нет… Нет, Соня, всё хорошо. Простите, пожалуйста, я просто в таком неприглядном виде, — ему вдруг так стыдно стало перед этой девушкой. Он попытался встать, но Соня его остановила.

— Может воды или скорую вызвать? — в её глазах было искреннее участие и желание помочь.

— Нет не нужно, спасибо. У меня всё хорошо, — Игнат попробовал улыбнуться, но получилось как-то плохо. — Я просто вчера потерял работу, поэтому… — он не договорил, вздохнул. — Поэтому так. Честное слово, Соня, со мной всё хорошо. Пойду я домой.

Он встал и направился к подъезду. У двери обернулся. Соня смотрела на него.

— Соня, я всё время хочу сказать, но никак не выдаётся случая. Вы очень красивая, честно. Как солнышко, и дети у вас такие же солнечные.

Он начал искать ключи. Ну вот, балбес с бодунища, девушку засмущал. «Тоже мне, нашёл, когда комплименты раздавать! Вроде и хмель уже отошёл, а ведёшь себя, как последняя пьянь. Хотя какая теперь разница? Кого я смогу теперь осчастливить? Где же эти ключи?», — Игнат готов был сквозь землю провалиться.

В кармане джинсов их не было. Он проверил ветровку, тоже нет, только телефон. В барсетке — только паспорт и кошелёк. «Отлично, я потерял ключи!», — саркастически усмехнулся Игнат.

Соня заметила замешательство соседа.

— Игнат, вы ключи потеряли?

— Видимо, да, — он виновато развёл руками. — Сейчас позвоню другу, узнаю, может быть, у него оставил.

Он уже сам сел на лавочку, стараясь не поворачиваться в сторону девушки. Уж очень не хотелось, чтобы она почувствовала последствия алкогольного безобразия. Армен был недоступен, а Гаяне Игнат постеснялся звонить. И так они с её мужем всю ночь куролесили. Пусть отдохнёт.

— Не отвечает? — участливо спросила Соня.

Игнат пожал плечами:

— Пока не абонент. Подожду и перезвоню.

Девушка помолчала немного, будто бы на что-то решаясь, сказала твёрдо, беря его под руку:

— Игнат, давайте вы подниметесь ко мне, приведёте себя в порядок, выпьете кофе и как раз подождёте, когда ваш друг будет доступен. Ну не сидеть же вам здесь неизвестно сколько?!

— Соня, ну вы что? — Игнату стало совсем неудобно. — Если он в ближайшее время не ответит, тогда позвоню в 112, взломают квартиру, и я буду дома.

Соня решительно встала и потянула его за собой.

— Лада, Лёва! Я сейчас вернусь, провожу дядю Игната до дома и приду! Играйте здесь! — крикнула она. — Пойдёмте, пойдёмте, Игнат.

Пока он был в душе, Соня сварила кофе и напекла тарелку оладушек. Он, посвежевший после водных процедур, сел за стол.

— Соня, спасибо вам огромное. Я бы обошёлся одним кофе. Так неудобно…

— Ешьте, ешьте, — она улыбнулась, и на щеках появились очаровательные ямочки, отчего её лицо, казалось, стало ещё больше лучиться светом.

— Почему вы так смотрите? — она наклонила голову.

Игнат сам не знал, почему он так смотрит. Не знал, и сказать не мог. Сидел как дурак и смотрел на неё с замершим сердцем. Не мужик, а четырнадцатилетний подросток.

— Соня, вам говорили, что вы очень красивая женщина?

Она ещё раз улыбнулась:

— Да, вы уже сегодня говорили.

— Простите, я никак не могу собраться с мыслями, — Игнат смутился и замолчал.

Надо было быстрее допивать кофе и идти решать вопрос с замком в своей квартире. Армен был всё ещё вне доступа. Игнат вдруг вспомнил:

— Соня, а как же дети? Вы же сказали, что сейчас вернётесь, а уже достаточно много времени прошло.

— Я попросила Елизавету Николаевну за ними присмотреть. Вы не волнуйтесь, они шустрые, точно не пропадут. Вы оладушки ешьте, не стесняйтесь. Я сейчас.

Соня вышла из кухни и откуда-то из глубины квартиры послышался её голос:

— Лада, я же вижу, что вы там творите, ну-ка прекращайте. Ты зачем Диме насыпала песка на голову?

Игнат невольно слушал и улыбался. Почему-то именно сейчас он подумал, что с Лерой они никогда не обсуждали возможность рождения ребёнка. Мало того, он рядом с ней даже не думал об этом. А вот сейчас… Было приятно представлять, что у него был бы ребёнок от такой женщины, как Соня. Она такая трогательная и заботливая мама. Это делает её ещё женственнее и нежнее. Где были мои глаза раньше?

«Оооооооо, брат, да ты по ходу врезался! На всех парусах мчишься к тому, чтобы признаваться в любви, встав на колено! Подумай здраво, ну зачем ты ей нужен. У тебя теперь никаких перспектив, а ещё кредит по квартире. Да и это даже не важно. С чего ты решил, что она бросится к тебе в объятия ни с того, ни с сего? Ты кто? Журналист-неудачник, разведённый тридцатисемилетний мужик с невнятным прошлым и туманным будущим. У неё дети, ей, дай Бог, лет тридцать. У неё ещё всё впереди. Зачем ты ей сдался?», — размышлял Игнат.

В принципе он был согласен со своими размышлениями, но вот что-то не давало ему покоя. Что-то зудело внутри, пыталось пробиться сквозь рой мыслей.

Сначала надо понять, что делать дальше. Надо найти работу, да такую, чтобы не влезать в долги из-за ипотеки, а уж потом можно и о семье подумать. Здесь нужна стабильность.

Игнат взял оставленную Соней на столе книгу неизвестного ему автора. Открыл там, где была закладка. «Времени нет» гласил заголовок главы. Эпиграфом к ней была цитата из знакомой ему книги Джо Витале: «Счастье приходит, когда вы не пытаетесь управлять жизнью».

Он задумался. Зуд внутри стал назойливее. Работа, кредит, сначала то, потом это… Сколько я прокопался со своим проектом и какой теперь результат? С ипотекой при благоприятных раскладах ещё возиться почти полгода, а как дела будут с работой неизвестно. А времени нет…

Было слышно, что Соня говорит уже с кем-то другим.

— Да там ничего страшного, Александр, я думаю сама справлюсь, не в первый раз, — было слышно, что девушка улыбается. — А вам за беспокойство большое спасибо. Если не смогу сама, обязательно вам позвоню. Хорошо. Да. Ой, спасибо большое, я подумаю над этим предложением.

И тут до него дошло. Он вышел в прихожую и начал обуваться. Соня вышла из комнаты:

— Игнат, вы куда?

— Соня, спасибо вам огромное за приют. Отзвонился друг, ключи действительно у него. Сейчас съезжу за ними и всё, да здравствуют родные пенаты.

— Это хорошо, — девушка как будто немного огорчилась. — Но вы заходите как-нибудь в гости, а то живём в одном подъезде и даже ни разу нормально не общались.

— Да, конечно. Спасибо ещё раз и извините за неудобства, — он вышел из квартиры и быстро побежал по лестнице вниз.

«К чёрту, к чёрту всё! Что я, работу не найду? Журналист главного канала города! В какую-нибудь газету, журнал. По специальности не найду — пойду грузчиком, официантом, курьером наконец. Займу у Армена, чтобы раньше закрыть кредит. Потому что времени нет. Она вот, рядом. Пусть откажет, пусть, но зато я сделаю всё, что могу сейчас сделать!»

Он буквально долетел до места, которое местные называли «пятачком». Здесь располагалось несколько продуктовых сетевых магазинов и небольшой торговый центр.

— Девушка, те алые розы, сколько у вас стоят? Двести за штуку? Ага, хорошо. Оформите мне, пожалуйста, штук пятнадцать. Да как-нибудь покрасивей. Да, день рождения… У меня!

В кармане ожил телефон.

— Игнат-джан, ты звонил, смотрю, аж несколько раз. Я спал. Что у тебя случилось, дорогой?

— Армен, да я ключи от квартиры не нахожу. Хотел узнать, может у вас оставил.

— Сейчас поищем, повиси немного.

Послышались голоса. Армен говорил с Гаяне.

— Вот ваш букет, молодой человек, — продавщица протянула ему букет алых роз. — Поздравляю вас!

— Да, ага, спасибо, — Игнат расплатился и, держа в одной руке букет, а в другой телефон, помчался обратно.

— Дорогой, — в трубке послышался голос друга, — нет нигде твоих ключей. Ты у себя хорошо смотрел?

— Да, уже всё проверил и перетряс. Наверное, в такси выпали. Ладно, чего уж теперь. Сменю замок. По сравнению со всем остальным, это мелочи.

— Да уж, — Армен вздохнул. — А что ты такой запыхавшийся, словно бежишь куда-то?

— Бегу, брат, бегу. К девушке бегу.

— К девушке? — удивился Армен. В голосе прозвучала улыбка.

— Нет, дорогой, это не то, что ты подумал. Кажется, я встретил свою женщину.

— Если так чувствуешь, значит точно так и есть, — рассудительно проговорил кавказский друг. — Так ты точно ни про кого не говорил. Я рад. А что она?

— Не знаю, я её только сегодня встретил. То есть не только сегодня. Уже давно, только сегодня понял, что это она.

— Значит надо сделать всё…

— Да, я знаю, Ари. Меня как раз и осенило. Завтра не наступает никогда, потому что времени нет.

— Да, времени нет, — задумчиво проговорил Армен.

— Я тебя попрошу, если, конечно, в связи с последними событиями твоё предложение в силе. Хочу закрыть ипотеку как можно раньше.

— Конечно в силе, о чём разговор! Я же говорил тебе. Не слушаешь старого армянина!

— Договорились. Я уже подошёл, давай созвонимся позже. Гаяне привет.

— Удачи тебе, брат.

Домофон не пришлось набирать, навстречу вышла его соседка сверху.

— Галина Эдуардовна, добрый вечер.

Приятная на вид женщина. В молодости, наверное, мужики штабелями ложились. Правда, советы любит давать всем и каждому, и по любому поводу. Не останавливаясь, он быстро проскочил мимо. Лифт не стал ждать, поднялся так. Позвонил. Во дворе не заметил детей Сони. Наверное, уже дома. Так и есть. За дверью послышались шум и топот детских ног.

— Кто там? Кто там?! — наперебой закричали двойняшки.

— Я сейчас открою, — послышался голос Сони.

Она открыла и не смогла сдержать удивления, прикрыла рот ладошкой.

— Игнат, зачем же? Зайдите, зайдите! — она взяла букет. — Дети, быстро в свою комнату. Разрешаю посмотреть мультики. Только не драться. Я скоро приду.

— Ураааааа, мультики! — обрадовались дети и унеслись вглубь квартиры.

— Ну что же вы, проходите, — Соня отвела взгляд, щёки у неё зарумянились.

Игнат перевёл дух, решился:

— Соня, послушайте, пожалуйста. Я скажу, только вы не перебивайте. Если захотите, можете меня после этого сразу выгнать, но я должен сказать. Выходите за меня замуж. Да, я знаю, что такие вещи не решаются быстро, да мы и не знаем толком друг друга. Ещё эти мои обстоятельства с работой, — он поморщился. — Но я вас не тороплю и моё признание вас ни к чему не обязывает. Сейчас я просто хочу, чтобы вы знали, а я буду ждать. Просто знаю, что не буду искать никого больше. Я никогда не верил в любовь с первого взгляда, но, видимо, поэтому…

Он сделал движение к двери.

— Игнат, останьтесь, — Соня счастливо улыбалась, а в уголках глаз Игнат увидел слезинки.

Аннушка разлила масло

Екатерина Тиева

Полная бутылка выскользнула из задумчивой руки и, кувыркаясь и разбрызгивая содержимое, полетела вниз. Ударилась об пол, выдав очередной фонтан на дверцы кухни, холодильник и хозяйку. Ещё раз подпрыгнула и, завалившись на бок, издевательски медленно покатилась по кухне, щедро поливая полы.

Я с интересом наблюдала.

Аннушка взвизгнула. Метнулась поймать. Поскользнулась.

Нелепо взмахнула руками, ударив себя по носу, и с изяществом пожилой панды завалилась в жирную лужицу вся.

Аннушка задумалась.

Сначала только матом. Потом о жизни в целом.

Ведь грезилось поначалу, что как вырвется из-под тотального контроля отца и мужа, так сразу заживёт счастливо и всем назло. Вспоминались гордые мысли про «всё сама». Дети станут воспитанными как по волшебству. Потому что портить их больше некому. Можно наконец заняться всем, к чему душа лежит. Распоряжаться своим временем и деньгами. Без настойчивых подсказок и уверенных распоряжений.

Да.

Аннушка завозилась, устраиваясь поудобнее.

А что вышло?

Душа никуда не лежала. Выбор — макраме или по ягоду — не вдохновлял.

Дети не воспитывались. Хотя Аннушка выяснила, что претензий особых у неё к мальчишкам и нет. Это были не её претензии.

Вообще, оказалось, чтобы построить новую и прекрасную жизнь, надо что-то о ней знать.

Аннушка — дочь состоятельного отца.

Дочь жены состоятельного отца, которая мама.

Мама, правда, присутствовала в жизни Аннушки только условно. Очень занятая женщина! В свободное от суперважных дел время мама поправляла здоровье в пансионатах или просто отдыхала где-то от семейной жизни.

Потом Аннушка стала женой состоятельного прихвостня отца.

Детство провела, общаясь с няней и выезжая в мажорские лагеря.

Это потом Аннушка узнала, что все свои амбиции отец оставил для параллельного сынишки от другой женщины, а ей досталась няня на двадцать четыре часа в сутки.

Она была интересная. Как оказалось, отучилась на искусствоведа и, не найдя себе применение в профессии, делилась знаниями с Аннушкой. Под страшным секретом, конечно.

Распоряжения отца были чёткими.

Поминутный режим дня.

Английский, художественная гимнастика, здоровое питание, прослушивание классической музыки по полчаса в день.

Художественная гимнастика, правда, так и не прижилась. Таланта к этому в Аннушке не нашли, хоть и очень старались. Изящество бегемота и ловкость картошки совсем не способствовали развитию в этом направлении. Через год папа сдался и разрешил заняться верховой ездой. Это аристократично.

Однако няня умудрялась впихивать свои книжки, показывать картины и рассказывать, про что они, знакомить со всеми возможными жанрами музыки и объяснять, куда слушать.

Аннушка росла сообразительной и смешливой. На радость няне.

И на радость отцу, который дочь не знал вообще.

Два параллельных воспитания. Вчувствованное заинтересованное общение с няней. Кивать и отчитываться отцу.

Аннушка справилась со всем.

К двадцати годам нарисовался Алексей. Папин сотрудник.

Прекрасный и в костюме. Он часто заходил в гости. Одаривал Аннушку страстными взглядами. С папиного молчаливого одобрения.

А когда уверенно поселился в её юном неискушённом сердце, отвёл на веранду и подробно рассказал, что видит в ней прекрасного и как счастливо они будут жить вместе.

Да.

С няней Аннушка тогда общалась уже только по телефону. Папа не знал.

Узнав о предстоящей свадьбе, няня вдруг вспылила. Отговаривала. Сыпала цитатами из книг и фильмов. Умоляла подождать и «одуматься раньше, чем потом, когда одумываться будет больно».

Аннушка бросила трубку, полная негодования и обиды.

А потом сходила замуж.

За пятнадцать лет совместной жизни они народили двух сыновей.

Провели восемнадцать бесед на отвлечённые темы, в которых Алексей занимал позицию «Угу. Да, конечно, ты совершенно права, но завтра у меня тяжёлый день».

Съездили в два совместных отпуска.

Завели и навсегда потеряли собаку.

И… Наверное, всё. Да точно всё!

А потом у Алексея завелась любовница. Аннушке очень нравилось слово «завелась». Как вши или тараканы.

Довелось познакомиться с ней. Она хохотала, как больная, над каждым словом Алексея. И, казалось, треснет от свежести, как перезрелый арбуз.

Аннушке было уже всё равно.

Есть недурственный накопленный капитал. И наследство от бабушки по материнской линии в виде трёхкомнатной квартиры.

Проснувшись как-то утром, Аннушка вдруг выбрала начать жить самостоятельно. К тридцати пяти годам можно и попробовать!

Пригрозила Алексею невыгодным разводом. Отправила отца заниматься любимым сыном. И, одним днём, ворвалась в новую, захватывающую, полную приключений жизнь.

Короче, квартира и деньги есть.

Лишний вес.

Двое сыновей в переходном возрасте (ну, психологи пугали).

Полное отсутствие опыта ведения домашнего хозяйства.

Полное отсутствия опыта общения с людьми, которым от тебя ничего не надо, то есть просто общения.

Аннушка перевернулась на спину, чавкнув халатом об масло.

— Так, а что у меня есть помимо того, чего нет?

«Лишний вес и тупая башка!» — громко сказала Аннушка в потолок.

Я хлопнула дверцей шкафчика и полуоткрытым окном.

— А! У меня две прекрасные болванки человека. Я отличаю красивое от некрасивого. Умею притворяться.

На лошади чувствую себя увереннее, чем на ногах.

И у меня всё ещё есть няня!

В проёме двери нарисовалось бледное лицо старшего.

Просто подростки всегда очень скорбные и значительные. Земля вертится вокруг них, а Вселенная только и думает, как подсунуть Саньке неприятность и испытать мужество. Да.

— Мам. Ты чего тут делаешь?

— Лежу и истекаю жиром! Не видишь?

— О… Тебе помочь?

— Истекать?! Нет, спасибо. Я вроде справляюсь. Скажи мелкому, чтобы не выходил пока. Мне это всё ещё обратно собрать надо.

— Впитать, что ли?! Ну, удачи…

Лицо исчезло.

Я не выдержала и хохотнула, мигнув всеми лампочками.

Аннушка перевернулась на четвереньки и аккуратно поползла в сторону ванной — как инопланетянин-улитка, оставляющий за своим грузным телом склизкий след.

Потратив час на уборку, Аннушка потратила ещё час на душ. В душе о чём-то думала и приняла решение.

Я сразу поняла это по незнакомому стальному отблеску глаз, когда Аннушка уверенно выходила из ванной комнаты, вся обмотанная полотенцами и с чем-то зелёным на лице.

Не растрачивая время зазря, Аннушка набрала номер на телефоне.

— Лидия Максимовна? Няня… Мне нужна ваша помощь. В чём? А… Научите меня жить.

Я — квартира номер сто шестнадцать.

Мне много лет.

Таких вот временных подселенцев у меня было полно.

Я избавилась от всех.

Не люблю людей. Они скучные. Злые и одинаковые.

Я внимательно их изучала и вывела алгоритмы действий, реакций, вероятные последствия и последствия последствий. Со временем меня перестало это занимать, и я стала их выкидывать без раздумий.

Не могу сказать, чем меня заинтересовала Аннушка.

Какая-то девчоночья жизнь, как майский росток. И пацаны эти дурацкие.

Подожду.

Пока интересно.

Может, даже и помогать начну, но это не точно.

Квартирник

Ольга Андреенкова

Наконец-то сегодня квартирник! Он две недели ждал. Жаль дома музыку играть нельзя — квартира большая, а соседка сверху шум на дух не переносит в любое время суток. Человек она не спокойный, словом лучше не будить «лихо», иначе к субботнику в любой день недели припашет или ещё чего.

Вадим в кресле с наслаждением настраивал гитару и довольным котом поглядывал на крупную спину своего соседа по квартире и по комнате.

Евгений только вернулся с работы, расправил тёмный полицейский пиджак на напольной костюмной вешалке и туда же водрузил фуражку. Жилистые мощные руки легко расстегнули по очереди медные пуговицы с гербами, начали бороться с кожаным ремнём с покачивающейся кобурой. Вадим бы не оставил всю эту стриптизную сцену без внимания, да руки заняты. Но продлить её можно.

— Жень, тебе чего взять?

— Будто ты не знаешь: пива, мяса, апельсинов.

— Ты имел ввиду Лёвенбраун, говядину и мандарины?

— В общем, что легко чистится, — Евгений закинул голубую рубашку на плечо, оставшись в одних тапках и направился в ванную.

— А ты помнишь, куда мы сегодня идём?

Женя остановился, втыкая к чему этот вопрос, застыв на проходе как греческая статуя. Его взгляд пробежался по комнате, а затем по гитаре в руках Вадима.

— В гости? — устало уточнил он.

— На квартирник! На квартирник идём!

— Понятно. В гости, — Женя снова закинул рубашку на плечо и хлопнул дверью ванной.

— Так и знал, что забудет, — хмыкнул Вадим и побрынчав, снял перетянутую струну.

Он работал в том же участке, что и Женя, но нагрузка чуть отличалась, и Вадим приходил домой первым. Это весьма удачно помогало избежать очередей в ванну. А занимали они её каждый подолгу.

— Ну, что, когда идём? — вышел Женя, вытирая мокрую светлую голову.

— Через полчаса. Тебе рубашку погладить?

— Я в футболке.

— Лады, — Вадим тоже надел футболку фисташкового оттенка.

— Хорошо выглядишь, — без этой Жениной фразы Вадик на улицу никогда не выходит. Это в какой-то момент стало самой настоящей мантрой, которая задаёт весь день.

Вадик махнул в ответ ладонью и вышел в тамбур. Не успел он хлопнуть дверью, как чуть не столкнулся с девицей в короткой джинсовой юбке.

— Здравствуйте, — вежливо сказал Вадим, а спустя секунды понял, что раньше её здесь не видел. Новая соседка?

— Оу, здравствуйте, я тут по соседству у вас, — она наманикюренным пальчиком указала на дверь 110, рядом с 111 квартирой, откуда вышел Вадим.

— С новосельем. Вы к нам надолго? — Вадим отвернулся и зазвенел ключами.

— Ну, этот от вас зависит.

Тут он почувствовал, как тонкие пальцы скользнули сзади по его спине снизу-вверх и посмотрел на неё уже внимательней: высокие каблуки, сетчатые колготки, высветленные, нет, выжженные волосы, слишком яркая помада, ресницы в дешёвой туши. Вульгарное поведение.

— Я сейчас иду в магазин, — он вежливо отстранил её и вышел из тамбура.

— Да, видела тут у вас один, — она вышла вслед за ним на лестничную площадку, хотя ему казалось, что она только-только отсюда зашла. И пристроилась к нему вплотную, чуть сбоку, чтобы он не решил сбежать по лестнице.

Вадик напряжённо ждал лифт.

— Идите, пожалуйста, домой.

В этот момент, на том же этаже завертелась полосатая кошка и потёрлась бочком об угол, глядя на обоих удивлёнными глазами-блюдцами. Ни Вадим, ни незнакомка не обратили на неё внимания.

— А не хотите составить компанию у меня дома? У меня и фрукты, и вино есть, даже взбитые сливки, — налегла навязчивая соседка.

— Девушка, пожа…

— Что здесь происходит? Вы кто? — на лестничную площадку вышел Евгений. Его взгляд Вадик встречать даже не стал, знал, что он будет испепеляющим.

— О, так вы живёте не один, — незнакомка сделала неловкий шажок назад от Вадима. — Я просто предложила составить мне компанию, а то одиноко как-то в квартире. — Она посмотрела в затылок молчащего Вадима.

— Но, если хотите, с удовольствием составлю компанию вам обоим и…

— Гражданка, идите пожалуйста домой, — сквозь зубы процедил Женя и подошёл ближе к Вадиму, чуть отстраняя её своим присутствием. — Идите, идите. Мы тут делами заняты. — На автомате он положил руку Вадику на бедро и тот вытянулся по струнке от неловкости.

Соседка скосила взгляд и одновременно с Евгением вдруг заметила женщину средних лет с кошкой в руках, беспардонно наблюдающую за ними почти в упор. К слову — глаза и кошки, и женщины были удивительно одинаково круглые.

— Ну, как хотите! — поджала обиженно губы нарушительница спокойствия и зашла в открывшиеся двери лифта. Перед тем как створки сомкнулись, до Вадима долетело с губ «красотки» досадное «педрилы».

— Новая соседка из 110-ой, — выдавил Вадим спустя минуту общего молчания.

Женщина с животинкой постояла, глядя на них, потом развернулась и, как в замедленной съёмке, уплыла в сторону своей квартиры двумя этажами выше.

— М-да. Таких персон ещё не было в нашем дурдоме, — хмыкнул Евгений, заходя с Вадимом в другую кабину. — Но ловить ей тут нечего, кроме твоих булок. Так что держись от этих жриц подальше.

— Ты, надеюсь, про ту, что на лифте уехала?

Женя холодно посмотрел на него.

— Жопу на турнике накачал — теперь следи за ней. Я видел, как на тебя продавщица из первого поглядывает.

— Пф-ф! Мне что, из-за этого теперь в магазин не ходить?

— Без меня теперь точно не будешь.

— А почему бы мне сразу паранджу не надеть? — кисло буркнул Вадим.

Лифт пропел звенящую мелодию и открыл двери.

— Вадик, а что это у тебя на затылке? — остановил его Женя.

— Что? Что там? — он закрутил головой.

— Да, стой ты! Комок какой-то, — Женя поддел прядь пальцами. — Ты вляпался в жвачку.

— Как?! Никто же из нас вроде не жуёт…

— Да, та дура, наверное, и прилепила, — он попробовал вынуть её, но безуспешно, только размазал пальцами. — Слушай, глубоко засела, ножницы нужны.

Вадим выругался и панически заметался по лестничной клетке:

— Я целый год волосы отращивал! Ну, почему именно сегодня?! Срочно в парикмахерскую!

— Зачем? Я могу подстричь тебя сам.

— Если соберусь второй раз отслужить — пожалуйста.

— Обижаешь.

Вадим сунул ему в руки пакет.

— Закупись ты. Как вернусь — поедем!

И, не дождавшись ответа, выбежал из подъезда как ошпаренный.

— М-да, — Евгений вышел во двор отправился в мини-маркет.

Встреча с сомнительной «донной» напрягла его. Возможно местные мафии снова прощупывают «места». Как та, что под видом «Ростелекома» два года назад хранила здесь 400 литров азота в жилой квартире. Участковый Василий всё это дело зарегистрировал, а вот конфисковать не смог. Помогла только огласка телевизионщика Игната Христофорова — соседа из первого подъезда про то, как незаконно клепали биткоины и использовали азот для охлаждения серверов в той же квартире. Ну что, придётся им и впредь быть внимательными.

Уже подходя к первому подъезду он заметил мужскую фигуру, которая копалась под клумбой. Движение дёрганные, опасливые. Потом парень вскочил и быстрым шагом потопал в сторону соседних дворов. Что-то не похож он на садовника. Евгений прибавил шаг, а вскоре и побежал, чтобы не упустить из виду, но парень его заметил и пустил, как рысак. Евгений пробежал за ним несколько дворов, но парень юркий и за одним из поворотов просто исчез.

Евгений побродил, махнул рукой и вернулся к первому подъезду. Потрогал землю под клумбой — свежевскопанная. Огляделся — ни палок, ни прутиков, хозяйки хорошо следили за рассадой. Тогда он сбегал на детскую площадку — в песочнице дети оставляли игрушки, и никто их оттуда никогда не забирал. Там он нашёл крепкую детскую лопатку, какой целый огород вскопать можно. Но, по пути назад, вспомнил, что сейчас он не при исполнении. И копающийся в чужой клумбе незнакомец, обоснованно выглядит вандалом, а это статья. Нужно надеть форму и взять документы.

Евгений вернулся домой, переоделся и только после приступил к раскопкам. Если он найдёт там кокаин — можно дело открывать. Наркодиллер явно рассчитывал на школьников. Потому что все остальные учреждения — в другой стороне.

Яма получилась неглубокой, когда он нашёл заветный пакетик всего с несколькими грязно-зелёными горошинами.

— Гашиш, — определил он и вздохнул. Нет, на дело не тянет. Такие заначки нередко подкладывают подросткам чисто на баловство сплошь и рядом. Большого криминала тут нет.

— Я бы на их месте побрезговал бы, это же по сути навоз. Даже символично, что под клумбу засунули.

— Что вы делаете?!

Евгений вздрогнул так, что чуть не выронил улику обратно в яму.

— Значит, цветы воруем? Вот бессовестность какая! — Заорала женщина на выходе из подъезда. Она вынула из садового ведра граблю и угрожающе сжала её в руке. — А ну!

— Спокойно, гражданка, спокойно! — вытянул Женя руки вперёд. Почему-то перед глазами у него начали проноситься флешбэки из девяностых.

Позади неё появилась ещё одна женщина, гораздо старше, сама похожая на клумбу, в платье в яркий цветок и с золотыми зубами. Там одного взгляда было достаточно для понимания — живым не отпустит.

— Вот же срань! Что ты там собрался закапывать?! А?! — начала нарастать сирена. Вокруг со всех сторон стал собираться народ — выглядывали в окна, выходили из подъезда, останавливались с улицы. Всем сразу как мёдом намазано.

Очень некстати на глаза попалось свежее кровавое пятно прямо у лестницы в подъезд. Пока он переодевался, здесь что, грохнули кого-то? Или тут это с самого утра было?

Бедный Евгений попятился, стараясь обходить цветы, чтобы ему не отхапали потом за них ноги. А когда добрался до заборчика — перешагнул, и поспешил как можно дальше. Спорить с разъярёнными женщинами опаснее, чем с вооружённым преступником. Пусть успокоятся, а все вопросы потом решатся по ходу.

Закрыв за собой дверь родной квартиры он, наконец, отдышался и вдруг наткнулся на Вадима: тот стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. Всё-таки его подстригли коротко, вот был смысл в парикмахерскую идти?

— Где ты был?

— Я… — Женя посмотрел на свою форму, пластиковую испачканную в песке детскую лопатку и понял, что попал. Нелепость его вида сейчас — это ладно, Вадим как мент поймёт, но тот страшно не любил, когда Женя занимался работой во внеурочное время.

— Я там… там наркотики закопали, вот! — он показал. — И там, видимо, ранили кого-то сегодня, я должен…

— Ты звонил в полицию? — прервал Вадик.

— Нет. А смысл? Я же в форме, и…

— Мы сейчас не на дежурстве, мы должны были быть на квартирнике полчаса назад, там у меня номер. Должен был быть! — обиделся Вадим. — Сейчас на смену заступили наши коллеги, вот почему не они, а ты лезешь?

— Номер? Предупреждать надо! Ну, успеем ещё попасть, сколько он там идёт?

— А еды ты купил?

— Забыл.

Вадим закатил глаза, махнул рукой и ушёл в другую комнату.

— Так мы едем или нет?

Молчание.

Евгений переоделся и стрелой полетел в магазин, но уже в обход — с фасадной стороны дома, подальше от той злосчастной клумбы.

Начало темнеть.

Зайдя в нужный отдел, Евгений посмотрел на гигантское разнообразие мяса «маленького магазинчика» и сник. Гора абсолютно одинаковых кусков с абсолютно разными ценниками и замурованных так, что даже на запах не определить. Мясо всегда покупал Вадим, а до этого сестра, когда жила с ним в родительском доме.

— Так, как Вадик там выбирал мясо? — Евгений присел на корточки. — С кучей ярких ценников, говорил, не брать — дата свежести там неверная. С жилами белёсыми не брать, слишком красные тоже. Тогда какие брать?

— Дайте пройти! — прогнусавила справа какая-то женщина.

— Проходите, — не оборачиваясь, задумчиво разрешил Женя.

— Но вы загородили собой весь проход!

— Ах да, — он выпрямился, пропустил и снова присел. Ситуация повторилась несколько раз. Минус маленьких магазинчиков — очень узкие проходы, где Женя плечами сбивал половину полок. Но сегодня злить он больше никого не хотел, даже случайно.

— Так, нужно искать рисунок зелёного кружочка с листиком, вроде это значит, не соя, или, наоборот, соя? А я чего-то его не спросил — нарезанные берём или нет? Вроде, там нарезать должны при мне, а нет, так на рынке делают. Чёрт. Дайте мне ружьё — проще самому застрелить кого-нибудь и на месте зажарить!

Вернулся он домой с двумя сумками. Сердобольная продавщица Оленька, к которой он частенько ревновал Вадима, лично помогла ему выбрать свежайшую говяжью нарезку и бекон для закусок.

— Вадик, я закупился! Так мы идём?

— Ты на время смотрел?

Женя посмотрел на часы и обомлел — он закупался полтора часа. За это время реально можно было съездить на квартирник и вернуться обратно. К тому же мобильник на беззвучном режиме и шесть пропущенных. Весёлый у него сегодня день.

— Вадь, ну ты прости…

— Я тоже успел сходить в магазин, только тебя я там не нашёл.

— Как не нашёл?

— Вот, тебя надо спросить!

Женя увернулся, рядом с ним над шкафом ударилась и сползла за него полукилограммовая пачка бекона.

— Эй, ты чего?

— Я несколько месяцев ждал, когда мы хоть куда-нибудь вместе сходим!

Мимо Жениной головы пролетела вторая пачка мяса и также смачно впечаталась в обои.

— И именно сегодня тебе надо было взять и влезть куда-то снова!

— Хей, успокойся ты уже! — Женя добежал и схватил Вадима за руки, пока тот не добрался до чего более хрупкого.

— Ты прости меня. Ну, не умею я мясо выбирать! Проторчал в мясном отделе чёрт знает сколько!

Вадик вдруг перестал сопротивляться.

— А я в холодильнике прямо у кассы беру. В мясной отдел вообще не захожу.

— Вот оно как…

Женя отошёл и устало приземлился в кресло, смахнув рукой пот со лба.