Бесплатный фрагмент - Дочери дипломата

Все права защищены. Электронная версия этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного или публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Вместо автобиографии

Василий Рем — это псевдоним, выбранный поэтом из личной скромности. Автор родился 15 июня 1953 года (холодное лето 1953 года) в ст. Ново-Александровке, Нижне-Серогозского района, Херсонской области, УССР. Этот период отмечен чередой важных в истории страны событий. После смерти Иосифа Сталина объявлена всеобщая амнистия для заключённых, тысячи узников были освобождены из тюрем и лагерей. В высших государственных структурах идет борьба за власть, на роль вождя претендует Лаврентий Берия. Однако в стране подул ветер перемен, Берию обвинили в предательстве родины и расстреляли. К власти пришёл Никита Сергеевич Хрущёв, период правления которого получил название «хрущевской оттепели».

Родители автора, пережившие годы сталинских репрессий, позже рассказывали сыну о тяжёлых событиях и страданиях, которые выпали на долю простого народа. Семья матери попала под раскулачивание, имущество у них отобрали, а отца и четверых братьев сослали в лагерь на Соловки. Вскоре отец на Соловках умер, а братья пошли добровольцами на фронт, воевали в штрафных ротах. В первые же дни войны двое братьев пропали без вести. Один прошел всю войну, воевал в Берлине и 8-го мая 1945 года умер от ран. Только одному из братьев удалось вернуться с войны.

Отец поэта, 1904 года рождения, личность неординарная и во многом загадочная. В его биографии вместились революция 1917 года, гражданская война, строительство Беломорского-Балтийского канала, Великая Отечественная война. Будучи грамотным, он занимал руководящие должности, работал налоговым инспектором, председателем поселкового совета, завмагом, путевым обходчиком, а после выхода на пенсию — сторожем стадиона.

Выросший в деревне, поэт не понаслышке знал, как живется простым людям, часто слышал их разговоры о суровой действительности и событиях того времени. Родители тоже рассказывали то, что видели и пережили на самом деле, а не то, что написано в советских учебниках по истории. Все это рано научило его думать, а правда жизни, увиденная собственными глазами, сформировала характер и предопределила будущее поэта.

Уже став взрослым, отслужив срочную службу в пограничных войсках, он принимает решение посвятить свою жизнь защите Отечества. Окончил пограничное училище, затем служил на границе — не случайно через все его творчество красной нитью проходит тематика пограничной службы. Одновременно учился на физико-математическом факультете Южно-Сахалинского государственного педагогического института, после окончания которого получил профессию учителя средней школы.

Все происходящее в стране он переживал как события собственной жизни, что также нашло отражение в его творчестве. Ещё во время службы Василий Рем, как человек отзывчивый и не привыкший стоять в стороне, начал серьезно заниматься судьбами беспризорников, состоявших на учёте в детской комнате милиции. Уделял большое внимание их патриотическому воспитанию, привлекал к спорту, занятиям в кружках и секциях. Объединив подростков общей идеей, создал детский военно-патриотический клуб «Граница», которым руководил с 1982 по 2010 год. Здесь обучались сотни молодых людей, выросших в нищих или неблагополучных семьях. В их трудной судьбе были драки, наркотики, пьянство. Он вытаскивал их из этого порочного круга и с помощью спорта помогал поверить в себя и идти к намеченной цели.

После выхода на пенсию Василий Рем по-прежнему занимает активную жизненную позицию и продолжает трудиться. Вначале в школе заместителем директора по воспитательной работе и преподавателем математики. Затем сослуживцы пригласили его в частную охрану, где он работал на должностях охранника, заместителя директора и директора охраны. Набравшись опыта, стал заместителем генерального директора по экономической безопасности московской фирмы. Сейчас трудится начальником охраны в одном из подразделений Министерства финансов РФ.

В 2016 году благодаря рекомендациям ведущих поэтов Василий Рем стал членом Российского союза писателей. Участвовал в создании регионального отделения Российского союза писателей в Белгородской области. Неоднократно номинирован на Национальную литературную премию «Поэт года» — в 2016, 2017, 2018, 2019 и 2021 годах. В 2019 году за вклад в развитие русской литературы награждён медалями: Владимира Маяковского и Анны Ахматовой. В 2020 году номинирован на литературную премию «Георгиевская лента» и награждён за вклад в укрепление национального самосознания и патриотизма, медалью «Георгиевская лента 250 лет». В 2021 году номинирован на литературную премию имени Сергея Есенина «Русь моя». Награжден за вклад в развитие русской литературы медалью «Сергей Есенин 125 лет». Номинирован на литературную премию Императорского двора «Наследие». Награжден за литературную деятельность в духе традиций русской культуры звездой «НАСЛѢДIE» — III степени. Печатается в альманахах «Стихи 2020», «Проза 2021» и Антология русской поэзии 2021 года. В 2022 году за вклад в русскую литературу награжден медалью «Федор Достоевский 200 лет», медалью «Николай Некрасов 200 лет» и (обновленной) бронзовой медалью «Сергей Есенин 125 лет». Номинирован на литературную премию Императорского двора «Наследие» 2022 год.

Сейчас, как и на протяжении всей своей жизни, Василий Рем продолжает заниматься творчеством — пишет стихи и прозу. В его произведениях нашла отражение целая эпоха, события, которые нигде не описаны или описаны иначе. Это свидетельства неравнодушного человека, поэта, пережившего вместе со своей страной все ее победы и поражения. Книга, которую вы держите в руках, она, как и все произведения Василия Рема, особенная. Читайте, не пожалеете.

Председатель регионального отделения Российского союза писателей по Белгородской области, Татьяна Трошина

Дочери дипломата

Предисловие

Весна 1942 года, окрестности Сталинграда. По просёлочной дороге в сторону Европы с натужным рёвом движется грузовая автомашина с ранеными немецкими солдатами. В кабине, кроме водителя, легкораненый унтер-офицер Пауль Крафт — старший группы сопровождения: по существующему порядку на каждую группу раненых солдат назначался старший. Машина ползла медленно, с трудом объезжая глубокие выбоины, заполненные водой, смешанной с вязкой грязью. Одно неосторожное движение, и колесо оказывалось в этой трясине, откуда можно было выбраться только с помощью гусеничного тягача или танка.

Каждый из находившихся в грузовике думал о своём.

Унтер-офицер Пауль Крафт, образованный, интеллигентного вида молодой человек, высокий и худощавый, сидел с закрытыми глазами, погрузившись в воспоминания. Его рыжеватая шевелюра, несмотря на молодость, была уже слегка тронута сединой, ставшей особенно заметной после Сталинградской битвы. Он думал об ожидавшей его дома жене, блестящей красавице, выросшей в интеллигентной семье. Отец Гретхен был дипломатом и представлял интересы Германии в какой-то африканской стране. Как дочь дипломата она имела дипломатический паспорт и могла ездить вместе с отцом в любые страны мира. А по достижении совершеннолетия путешествовала уже самостоятельно, имея при этом дипломатическую неприкосновенность.

После бракосочетания с Паулем, следуя официальному протоколу, дипломатический паспорт Гретхен пришлось сдать. Теперь посещать другие страны она могла только на общих основаниях. Однако это нисколько не мешало ей чувствовать себя счастливой. У нее был любящий и любимый красавец муж, курсант военного училища в Берлине, что по тем временам было немаловажно и весьма престижно. Германия находилась на пике своего экономического расцвета. А приход к власти Адольфа Гитлера воспринимался обществом как подарок судьбы. «Наконец-то страной руководит человек, который по достоинству оценил все качества арийской расы», — так думали почти все жители Германии. Это потом до них дошло, какую змею они пригрели на своей груди…

Глава I

Пауль Крафт вспоминал свою Гретхен, в глубине души благодаря бога за то, что, хоть и легкораненый, всё же едет к любимой. Правда, впереди его ждала длинная дорога до госпиталя, где он должен будет сдать всех раненых и только потом уже отправиться в Берлин. Это был его первый отпуск с фронта. Конечно, как легкораненому он ему не положен, но его командир, дядя Гретхен, приписав Паулю пару подвигов, которых он не совершал, устроил мужу любимой племянницы небольшой отдых. Кроме того, за совершенные подвиги он был представлен к награде, железному кресту. Дядя Гретхен ничем не рисковал, ибо опровергнуть данные об этих подвигах не мог никто. Те, кто их действительно совершил, были убиты. Однако Пауля это нисколько не смущало — после долгих месяцев на фронте он был готов на всё, чтобы увидеть свою Гретхен.

Места, которые они проезжали, были покрыты густым лесом, где наверняка скрывалось немало партизанских отрядов. Поэтому Крафт на всякий случай держал свой «Вальтер» наготове. Он вынул его из кобуры и сунул в карман, откуда оружие можно было быстро выхватить. Проезжая мимо какой-то станции, он вдруг увидел ребёнка, одиноко бредущего вдоль путей. Это была крохотная девочка лет трех или пяти. В руках она держала куклу и маленькую сумочку. Одетая в нарядное платье из дорогой ткани, она резко выделялась на фоне общей массы людей в лохмотьях. Крафт зачарованно смотрел на эту девочку и вдруг понял, что она как две капли воды похожа на его Гретхен, на той детской фотографии. Он дал команду водителю остановиться. Превозмогая боль от ранения, выбрался из автомобиля и подошёл к малышке.

— Как тебя зовут? — спросил он по-немецки.

И был удивлён, когда девочка ответила ему тоже на хорошем немецком языке, причём с берлинским акцентом.

Желание забрать девочку с собой возникло внезапно, но было таким сильным, что он не мог ему противостоять. Пауля всегда мучило то, что у них с Гретхен по неизвестной науке причине не было своих детей. И теперь при виде брошенной малышки он твердо решил ее удочерить, надеясь в душе, что это дочь немецких граждан. Ведь и звали девочку Эльза — вполне немецкое имя.

Пока добирались до госпиталя, Пауль попытался выспросить у малышки все, что она могла знать о себе. Ему удалось выяснить, что она вместе с родителями ехала в поезде, который попал под бомбёжку. В возникшей панике и страшной неразберихе она не помнила, как оказалась среди бегущей толпы и потеряла всех своих родных. Куда делись её родители и сестрёнка-близнец, девочка не знала. Долго плакала, бродила среди развороченных бомбами вагонов, но так и не нашла никого из близких.

Крафт сочувствовал ей, но одновременно в душе был этому рад. Можно спокойно удочерить Эльзу, не опасаясь, что её будут искать, — скорее всего, родители девочки погибли при бомбёжке. Его немного смущали имя и фамилия отца, названные Эльзой, — Виктор Егорович Броневой. Они были явно русскими. Но, возможно, мать девочки была немкой? Ведь ее имя — Ева — и отчество Гертрудовна никак нельзя отнести к числу славянских. Тогда, до войны, смешанные браки были нередки. Особенно среди военных атташе и иных дипломатических работников.

Успокоившись, Пауль угостил девочку шоколадом, и уже через полчаса она мирно спала, доверчиво припав к его груди. От неё исходило такое тепло, что, ещё не назвав её своей дочерью, он почувствовал себя счастливым.

Эльза и её сестра Майя были детьми русского дипломата, женатого на немке. Будучи студенткой, та часто бывала в СССР, где молодые люди и познакомились. Получив должность дипломатического работника в Берлине, Виктор с разрешения советских властей женился на любимой, скоро у них родились дочери-близнецы. Казалось, счастью не будет конца. По просьбе Евы девочек назвали одну Эльзой, как её мать, а вторую — Майей, так звали мать Виктора.

Все изменилось с началом войны. Дипломатическую миссию из Берлина отозвали в Москву. Возвращаться на родину пришлось нелегально, через третьи страны, несколько раз меняя документы и легенды. Только к весне 1942 года после тяжелых испытаний они наконец попали на территорию СССР, надеясь спокойно добраться до Москвы как польские коммерсанты. Однако на одной из станций их поезд попал под бомбёжку, причем, что особенно обидно, советской авиации.

На этой станции под названием Ржавая были сосредоточены немецкие эшелоны, идущие к Сталинграду. В момент начала бомбежки родители Эльзы и Майи как раз возвращались из вагона-ресторана, куда и попала одна из многочисленных бомб. Девочки в это время находились в купе и от резкого торможения поезда упали на пол. Поднявшись, они выглянули в окно и увидели, что всё вокруг горит. Майя вышла в коридор вагона, по которому с криками бежали люди. Какая-то женщина в общей суматохе подхватила её на руки и понесла к выходу. Увидев это, Эльза схватила свою любимую куклу и сумочку и побежала следом за людьми, спешащими выбраться из вагона. Все бежали к станции, чтобы укрыться там в подвале, путь им указывали железнодорожные рабочие. Оставив Майю на попечение пассажиров, которым удалось спастись, женщина вернулась назад за ее сестренкой, так как видела, что та оставалась в поезде. Но в купе уже никого не было. Поискав девочку по вагону, она вынуждена была вернуться в убежище. Женщину звали Антониной, или просто — Тоня. Она так и сказала Майе:

— Зови меня тетя Тоня.

У Антонины был сын примерно такого же возраста, как и Майя. Все они вместе с её матерью жили в деревне на оккупированной немцами территории. В тот день Тоня ездила на станцию за продуктами, где и попала под бомбёжку. В поезде она ехала в соседнем купе и не могла не обратить внимания на интеллигентную семью с двумя прелестными малышками. Между собой они общались на немецком языке, но в то же время хорошо говорили и по-русски. «Дипломаты, наверное», — почему-то подумала Тоня, слушая их правильную и спокойную речь.

Когда налёт прекратился, Тоня, забрав с собой Майю, отправилась к матери в деревню. Поначалу Майя все время спрашивала, где её родители и сестричка, но затем свыклась с их отсутствием и стала называть Тоню мамой Тоней.

Пауль Крафт, сдав раненых солдат в госпиталь, купил билет на ближайший поезд до Берлина и предвкушал долгожданную встречу с женой. Он вёз своей любимой Гретхен их будущую дочь. Гретхен встретила его крепкими объятиями, сразу и не заметив, что на чемодане сзади мужа сидит девочка, как две капли воды похожая на неё в детстве. Пауль, немного отстранив Гретхен от себя, тихо сказал:

— Познакомься, дорогая, это Эльза. Она так похожа на тебя. Видно, её послал мне сам Бог. К тому же она немка.

Чем внимательнее Эльза вглядывалась в девочку, тем больше понимала, что её любимый прав: это была копия ее самой в таком же возрасте. Так у них появилась дочь.

Через неделю Эльза снова проводила Крафта на восточный фронт. Он так и не успел за время отпуска получить железный крест. Видимо, документы ещё не дошли до Берлина. Расставшись с мужем и уповая на его счастливое возвращение, Гретхен окунулась в заботы об Эльзе. Вскоре на поданное ими заявление об удочерении Эльзы пришёл положительный ответ. А спустя время девочка привыкла к новой жизни и стала называть Гретхен мамой.

После битвы под Сталинградом дела на восточном фронте у немцев пошли не так, как они мечтали. Несокрушимая ранее машина третьего рейха терпела одно поражение за другим. Ко всему прочему, Крафту не повезло: его родственник, дядя Гретхен, в очередном сражении был убит. Правда, известие об этом он пережил достаточно легко, как переживают гибель друзей во время долгой и жестокой войны. Человек ко всему привыкает.

Но в одном из боев против его роты в атаку пошли не обычные солдаты, а, как он узнал позже, штрафная рота, состоящая из советских заключённых. Они дрались, как звери, резали ножами, крушили головы сапёрными лопатами, душили противников голыми руками, грызли их зубами. Такой ненависти со стороны врагов Пауль в своей жизни ещё не встречал. Он и сам не знал, как ему удалось остаться живым в этой мясорубке. Помнил только, что бежал обратно к своим окопам так быстро, как никогда ранее. Никакие крики старших офицеров, приказывающих продолжать атаку, до него не доходили.

Свалившись в окоп, он припал к брустверу и с ужасом смотрел на развернувшуюся у него перед глазами бойню: штрафники безжалостно расправлялись с солдатами, оставшимися на поле боя. Они никого не оставляли в живых, добивая раненых ударами сапёрных лопаток. Как потом выяснилось, у них ничего и не было, кроме этих сапёрных лопат и ножей. Это продолжалось до тех пор, пока по нападавшим наконец-то не ударили немецкие миномёты, и они вынуждены были откатиться в свои окопы. Долго ещё со стороны советских укреплений доносились ржание и восторженные крики опьяненных кровью штрафников. «Да, ещё одна такая атака — и мне не выжить», — подумал Крафт.

В плену он оказался случайно: в эту ночь его как языка захватили

разведчики из числа все тех же штрафников. Страшный удар по голове — это последнее, что сохранилось в его памяти. Очнулся уже в окопе на противоположной стороне, в окружении советских солдат. Не понимая русскую речь, мужественно терпел сопровождающие каждое его движение тяжелые удары сапогом по телу или кулаком под рёбра.

Допрашивали его через переводчика. Пауль рассказал обо всём, что интересовало советских офицеров, и ещё очень многое из того, о чем его и не спрашивали. Только бы продлить время и как можно дальше оттянуть возвращение в часть, чтобы не оказаться в руках штрафников. Их злые, сверкающие железными зубами улыбки вызывали у него панический страх. Он все время пытался понять, почему у них у всех железные зубы, неужели им вставили их, чтобы кусать врага? Пауль действительно сам видел в предыдущем бою, как штрафник зубами перегрыз горло его солдату. Такого ужаса он не испытывал никогда.

Ему повезло: сведения, которые он сообщил, оказались важными, и его отправили сначала в штаб дивизии, а оттуда в лагерь для военнопленных. Здесь Пауль пробыл до конца войны. Кормили пленных скверно, надзиратели были сплошь из списанных по ранению фронтовиков, у каждого из которых имелись свои счеты с немцами, а потому последним не прощали ни малейшей промашки. В ход шли приклады и ноги, обутые в грубые кирзовые сапоги.

В лагере он научился говорить и даже писать на русском языке. Что потом, в послевоенной жизни неожиданно ему помогло. После великой победы СССР в войне всех пленных немцев постепенно стали отпускать на родину. Пауль не знал, что за это время произошло с его семьей, где сейчас могут быть Гретхен и Эльза. При мысли о том, что, возможно, их уже нет в живых, он холодел и старался выкинуть ее из головы. Он слышал, как конвоиры разговаривали между собой о том, что советские самолёты бомбят Берлин, но надежда не покидала его.

До Берлина Пауль Крафт добрался в сопровождении миссии международного Красного креста. Картина, которую он увидел, заставила его содрогнуться. Перед ним лежали развалины его любимого города. Всё это было похоже на руины Сталинграда, города, который он тоже разрушал. «Вот оно, возмездие!» — подумал Пауль про себя и уныло побрёл по хорошо знакомой ему улице. Транспорт ещё не ходил. Приблизившись к своему дому, он не поверил глазам, увидев, что тот уцелел. Долго не мог двинуться с места и все всматривался в окна сквозь набегавшие слезы.

Ноги сами понесли его к подъезду. Несмотря на потерю сил в результате долгого пребывания в плену, тяжелой работы и плохого питания, он даже не заметил, как на одном дыхании взбежал на второй этаж. И только тут ослабевшие ноги подкосились, и он рухнул возле двери своей квартиры. Отдышавшись и немного придя в себя, Пауль поднялся, держась за стену. Трясущимися пальцами нажал кнопку звонка. Ключи, которые он все время бережно хранил, у него изъяли еще в плену. В приоткрывшуюся дверь выглянула молодая девушка, но, испугавшись страшного вида незнакомца в военной форме, тут же захлопнула ее.

— Эльза, Гретхен, это я, — прохрипел он, собрав все свои силы.

Дверь вновь распахнулась, на пороге стояла Гретхен. Не узнавая, растерянно всматривалась в лицо стоявшего перед ней человека, а затем вскрикнула и с рыданиями бросилась ему на шею.

— Живой, главное, что живой, — твердила она, увлекая его за собой в квартиру.

Сойдя с поезда, Тоня пересела в грузовую машину, водитель которой поджидал сошедших на станции односельчан. Поднимая за собой облако пыли и осторожно объезжая ямы и рытвины на дороге, автомобиль двинулся в село Губское, расположенное на берегу небольшой речушки Удай. Тоня крепко прижимала к себе спасённую девочку, стараясь не думать о том, что их ждет впереди.

Мать её, Пелагея Ивановна, тихо охнула при виде чужого ребенка, растерянно глянула на дочь, куда, мол, ещё один рот привезла? Но скоро успокоилась, а с течением времени привязалась к Майе и полюбила, не делая различия между ней и родным внуком. К тому же городская девочка оказалась умницей и необычайно способной. Несмотря на свой возраст, а ей было всего пять лет, бойко лопотала сразу на трех иностранных языках: немецком, итальянском и французском. Да и характер у нее был добрый и ласковый.

Первое, что сделала Тоня, это начала приучать дочку к сельской жизни. Познакомила с домашним хозяйством — козой и курами. А больше и показывать было нечего — всю другую живность отобрали немцы, долгое время оккупировавшие эту территорию. Потихоньку учила девочку управляться с домашней утварью, помогать ей по хозяйству. Майя схватывала все на лету, она быстро поняла, что от нее требуется, и стала хорошей помощницей.

Тоня работала учительницей в местной начальной школе. Несмотря на то что село находилось на оккупированной немцами территории, жизнь продолжалась. Когда она уходила на работу, Майя, остававшаяся с бабушкой Пелагеей, помогала ей справляться с домашними делами. Вскоре благодаря хлопотам сельского старосты, назначенного немцами, Тоне выдали свидетельство об удочерении Майи. Староста был дальним родственником Пелагеи Ивановны и по-родственному добился получения необходимых документов. Записала она Майю на свою фамилию, а отчество дала по имени своего покойного мужа. Григорий погиб еще в первый год войны, о чём имелась похоронка, но Тоня не сомневалась, что он бы одобрил ее решение. Так Майя стала Майей Григорьевной Константиновой. А её сводного брата звали Юрой — Юрием Григорьевичем Константиновым.

Шло время. Окруженная любовью и заботой, девочка постепенно привыкала к новой семье, события того страшного дня, а с ними и лица родителей стали забываться. Правда, вскоре ей пришлось пережить ещё одну бомбёжку. Когда ситуация на фронте изменилась и перевес сил оказался на стороне русских, немцы начали отступать. Советские войска преследовали их, нанося бомбовые удары по скоплению сил отступающего противника. Едва заслышав первые звуки начавшейся бомбежки, бабушка Пелагея подхватила внучат и спряталась с ними в погребе. Просидели там до наступления темноты, а выйдя из укрытия, увидели, что дом и хозяйственные постройки, слава богу, уцелели, лишь стекла из окон выбило. Но то была не беда. Быстро завесив зияющие дыры одеялами, Пелагея Ивановна зажгла керосиновую лампу. Достала из еще хранившей тепло русской печи нехитрый обед, оставшийся нетронутым, и покормила детей.

Ещё до прихода советской армии в покинутое немцами село наведались партизаны. Они перестреляли всех не успевших скрыться полицаев, в том числе и старосту. Теперь об удочерении чужой девочки знали только Тоня и её мама. Для остальных селян она была племянницей погибшего брата Тони, которого тоже звали Григорием.

Когда в село вступили передовые части советской армии, ликованию людей, долгое время находившихся в немецкой оккупации, не было предела. Но радость была недолгой. Всех, кто при немцах занимался какой-то деятельностью, начали фильтровать. Прошедшие фильтрацию знают, что это такое. Тоню допрашивал следователь СМЕРШ майор Казарин. Так он представился. Антонина подробно рассказала обо всём, что она делала при немцах: как жила, куда ездила, что говорила, с кем из немцев была знакома. Напомнили ей и о дальнем родственнике — сельском старосте. Только благодаря тому, что она была женой погибшего фронтовика и матерью двоих детей, после долгих мытарств её всё же оставили в покое. Похоронка на мужа, принёсшая ей столько горя, на этот раз спасла её от преследования властей. Пелагею Ивановну на допрос не вызывали ввиду её преклонного возраста. Однако страха за свою дочь она, конечно, натерпелась.

После освобождения села от немецкой оккупации Тоня по-прежнему работала учительницей в начальной школе. Подросшая Майя пошла в первый класс и оказалась очень способной ученицей. Девочка много читала и столько всего знала, что часто дети оставались после уроков, чтобы послушать её рассказы. А из обновлённой школьной библиотеки вытащить её было просто невозможно. Брала она книги и домой, читала их по ночам при свете керосиновой лампы.

Война закончилась. Постепенно в деревне восстановили колхоз, отремонтировали клуб, построили новую, теперь уже восьмилетнюю школу, директором которой назначили Тоню. С фронта начали возвращаться учителя, и школа заработала в полную силу.

Конец войны Берлин встретил полуразрушенным. После подписания немцами капитуляции город стал постепенно отстраиваться. Улицы, очищенные от развалин и мусора, обретали свой довоенный вид. Убрали всю сгоревшую и разбитую военную технику, восстановили разрушенные здания. Один за другим открывались магазины, школы, развлекательные заведения. По иронии судьбы Пауль и Гретхен оказались в восточной части Берлина, где находилась советская оккупационная зона. Крафт, хорошо знавший русский язык, устроился работать преподавателем русского языка в школу рядом с домом. Его дочь Эльза училась здесь же. Одаренная девочка любила много читать, а её знание итальянского, французского и русского языков приводило в восторг учителей и подруг. Переходя из класса в класс, она неизменно побеждала в школьных олимпиадах по иностранным языкам и математике. Родители гордились её успехами и любили Эльзу без меры — ведь она была их, хоть и приёмной, единственной дочерью.

Со временем войска советской армии были выведены из оккупированного Берлина, остался лишь небольшой военный контингент для обеспечения безопасности. Начался знаменитый Нюрнбергский процесс, после которого были казнены кровавые главари третьего рейха. Один за другим проходили судебные процессы по делам пойманных карателей из СС и других частей бывшей германской армии и спецслужб. Несмотря на все усилия военных преступников скрыться или замаскироваться, они были опознаны и привлечены к суду. Для участия в судебных процессах привозили оставшихся в живых узников концлагерей из СССР, Польши, Франции. Бывшие заключенные в зале суда опознавали своих мучителей и рассказывали об их злодеяниях.

Пауля не трогали, поскольку он уже отсидел своё в сталинских лагерях, но часто привлекали на такие процессы в качестве переводчика. Таким образом, он познакомился со многими советскими офицерами НКВД, судьями и другими полезными для него людьми. Зарплата учителя была не так высока, чтобы жить в привычном для него достатке. Нужно было содержать семью, учить приёмную дочь. И Пауль все чаще подумывал о том, чтобы заняться бизнесом. Имея знакомства среди советских ответственных лиц, а также родственные связи с немцами, живущими в западном Берлине, он понимал, что выгоднее всего сейчас заниматься коммерцией. Этому способствовало и то, что можно было использовать разницу в ценах на ходовой товар и дефицит некоторых товаров в восточном Берлине. К тому же Эльза должна была скоро окончить школу и готовилась поступать в институт. Родители делали всё, чтобы она могла реализовать свои незаурядные способности.

Пауль Крафт решил начать с малого. Оптом закупал в западном Берлине американские сигареты по низкой цене, а затем продавал их в восточной части дороже и получал приличный навар. Позже открыл свой магазин, и прибыль пошла от торговли крупными партиями товара. Когда между западным и восточным Берлином выросла зловещая стена, разделившая не только город, но и судьбы многих людей, с бизнесом стало сложней. Но, воспользовавшись своими связями в высшем командном составе советской армии, расквартированной в восточном Берлине, Пауль быстро получил разрешение для беспрепятственного пересечения границы с западным Берлином, и его коммерция снова пошла вверх.

Гретхен, имевшая дружеские отношения с бывшими коллегами своих родителей, мечтала о серьёзной карьере для любимой дочери и надеялась пристроить её именно в дипломатический корпус. Когда Эльза окончила школу и пришло время выбирать высшее учебное заведение, решение было однозначным: только факультет международных отношений. Гретхен подключила все имеющиеся у неё связи и добилась того, чтобы девочка поступила в престижный берлинский университет, на факультет, где готовили будущих дипломатических работников.

Училась Эльза, как и в школе, прилежно, а её благородные манеры, умение держаться, обширные знакомства и глубокие знания делали её не только самой заметной, но и лучшей студенткой на курсе. Когда пришло время практики, девушку по распределению направили в посольство Западной Германии.

Получив всё необходимые документы и инструкции, она прибыла в Бонн для работы в дипломатическом представительстве восточной Германии. Дипломатический корпус был небольшим, но это было настоящее гнездо не только восточногерманской, но и советской разведки. Эльза была представлена всем сотрудникам дипломатического корпуса и обслуживающему персоналу. Во время знакомства взгляды Эльзы и стажёра с последнего курса встретились и задержались на несколько секунд дольше, чем того требовал этикет. Этого оказалось достаточно, чтобы между ними вспыхнула искра взаимной симпатии.

Пока именно симпатии, потому что любовь к ним придёт гораздо позже. Не будем описывать работу Эльзы как сотрудника дипломатической миссии: не всё из того, что она делала, можно рассказывать. А вот их встречи с Майклом, так звали стажёра, который тоже приехал в Бонн из Восточной Германии, становились всё более частыми. Он учился уже на последнем курсе, и его стажировка предполагала более серьёзную деятельность, поэтому свободного времени оставалось совсем мало. Но молодых людей тянуло друг к другу, и они использовали любую возможность, чтобы встретиться.

Вначале они общались в кафе за завтраком, иногда вместе обедали или ужинали. Затем стали бывать в кино и театрах, изредка ходили на рынок и по магазинам, которых в Бонне было уже довольно много. Эльзе по служебным делам приходилось ездить в отдалённые места Западной Германии, и, расставаясь даже ненадолго, они скучали друг без друга. Зато сколько радости было при каждой новой встрече! Постепенно молодых людей охватывали все более глубокие чувства, и скоро они поняли, что к ним пришла любовь. Это была не просто влюблённость или флирт, это была настоящая любовь. Та, которая приходит к людям один раз и на всю оставшуюся жизнь. Они не представляли себе жизни друг без друга.

Время стажировки Эльзы закончилось, и она уехала назад в восточный Берлин, где её ждали родители и учеба в университете. Однако они продолжали общаться с Майклом и по телефону, и по каналам дипломатической связи. Майкл тоже вернулся в университет, успешно окончил его и получил направление в дипломатическое представительство ГДР в США. Попрощавшись с Эльзой, он отбыл в Вашингтон. Потянулись долгие дни разлуки.

И вот — выпуск! Сколько хлопот доставляет он родителям и студентам! Но на то они и родители, чтобы у их дочери было самое красивое платье и самые дорогие украшения, решили Пауль и Гретхен. К этому времени Крафт уже мог позволить себе это в полной мере. И после официальной церемонии выпуска, где все студенты были в темных мантиях, его дочь появилась на выпускном балу в самом что ни на есть красивом платье. В ушах её сверкали бриллианты, такие же драгоценности украшали шею и изящные пальцы девушки. Многие студенты были от неё без ума и втайне мечтали о неприступной красавице. Ведь она была прекрасна, как богиня. Но сердце Эльзы оставалось равнодушным ко всем ухаживаниям: она любила своего Майкла, и никто больше ей был не нужен.

Окончила с отличием восьмилетнюю школу села Губского и Майя. Чтобы получить аттестат о среднем образовании и поступить в институт, ей пришлось ездить учиться в среднюю школу на станцию. Несмотря на трудности, девушка окончила её с золотой медалью и поступила в институт иностранных языков в Киеве. Преподаватели сразу обратили внимание на необыкновенные способности Майи, и вскоре она стала лучшей студенткой на курсе. Хотя судьбы сестёр Эльзы и Майи складывались по-разному и жизнь разбросала их по разным странам, у них было много общего: генетика, воспитание и глубокие знания, полученные от родителей в детстве.

В институте Майя серьёзно занималась учебой и не обращала никакого внимания на мальчишек, увивающихся вокруг неё. Общалась она только с Виктором, который так же, как и она, был целиком погружён в занятия. Встречались они на олимпиадах, где, как правило, делили между собой первые и вторые места. Иногда могли часами дискутировать по тем или иным вопросам на темы любимых предметов. Студенческая поговорка «от сессии до сессии живут студенты весело» была явно не про них с Витей. На курсе их уже начали считать парой, хотя ни любви, ни даже дружбы между ними не было. Так, коллеги по учебе и дискуссиям.

В Майю был серьезно влюблен студент со старшего курса Геннадий. Он делал ей комплименты, приглашал на свидания и в кино. Но ответ был всегда один: некогда. Как-то он даже ткнул кулаком в лицо Виктору, думая, что перед ним его счастливый соперник. Но, услышав его веские аргументы, извинился.

Майя продолжала учиться, когда Геннадий уже выпускался из института. Средний по успеваемости, он ничем, кроме любви к небу и Майе, не выделялся. Но эти две влюблённости делали его в глазах других романтиком. Поскольку военной кафедры в институте не было, Геннадия на год призвали на службу в вооруженные силы СССР. Окончив специальные курсы и получив звание младшего лейтенанта, он был откомандирован в Ейское лётное училище на должность переводчика. И здесь небо захватило его полностью. Он часами мог наблюдать, как самолёты, взмывают ввысь и кружатся, выполняя мыслимые и немыслимые виражи. Геннадий не вылезал из библиотеки, досконально изучая всё, что, по его мнению, нужно знать будущему лётчику. А когда освоил азы сложной науки, написал рапорт о поступлении в лётное училище.

Такого за все время существования Ейского лётного училища ещё не было, и для решения этого вопроса понадобилось вмешательство главнокомандующего ВВС. Но когда обнаружилось, что за желанием юноши стоят блестящие знания в области авиации, всё решилось довольно быстро. Геннадия, как уже имевшего высшее образование, приняли на первый курс без экзаменов. Медкомиссию он прошёл без всяких проблем, так как с детства обладал крепким здоровьем, и мечта начала сбываться. Он стал курсантом лётного училища.

Майя в это время уже окончила с золотой медалью институт и получила направление по распределению в Ейск, в местную школу, учителем иностранного языка. О том, что Геннадий сейчас учится, а до этого служил именно в Ейске, она понятия не имела. Письмами они не обменивались, да ей, отличнице, и не до того было. Кроме немецкого языка, она преподавала в школе факультативно ещё и испанский и французский языки.

Так случилось, что начальник летного училища и директор школы были фронтовыми друзьями. Оба лётчики, они воевали в Испании, а также в знаменитой лётной эскадрилье «Нормандия-Неман», где служил сам Экзюпери. Вот и добился директор, списанный с летной службы по ранению, чтобы в его школе дети изучали на факультативах испанский и французский языки.

Тогда, во времена плановой советской экономики, в жизни людей все было предопределено, все шло так, как и должно. В СССР у каждого человека были четко расписаны жизненные планы, можно сказать, вся его судьба. Школа, институт, распределение, квартира молодому специалисту, замужество или женитьба, дети, детсад, школа — всё шло по кругу, у всех всё одинаково. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо — потому что давало уверенность в завтрашнем дне. Плохо — потому что не каждому удавалось вырваться из этого заколдованного круга.

По случаю очередной годовщины Победы советской армии в Великой Отечественной войне в лётном училище состоялся творческий вечер, на который были приглашены ветераны войны из Испании, Франции и, конечно, директор школы. В качестве переводчика директор школы взял с собой Майю. За ними приехали на чёрной генеральской «Волге». Заграничные гости уже собрались в училище.

В начале вечера шли душещипательные откровенные воспоминания, которые вогнали Майю в краску: далеко не всё из того, о чем говорили иностранные ветераны, можно было переводить. Затем последовал праздничный обед, и в завершение концерт, подготовленный курсантами училища. Стихи, песни, сценки из жизни военных и, наконец, в заключение «Венский вальс». В зал спустились со сцены курсанты, одетые в парадную форму с аксельбантами, приглашая дам на танец. К Майе подошёл высокий, широкоплечий военный, галантно поклонился, щелкнув при этом каблуками.

— Разрешите пригласить вас на вальс? — спросил он Майю. И вдруг, вглядевшись в её лицо, воскликнул: — Майя! Ты?!… Откуда?!

Его глаза от изумления и восторга стали такими огромными, что Майя, ещё ничего не поняв, уже утонула в них. Узнав в статном юноше своего поклонника из студенческой жизни, обрадовалась. Они разговорились, посыпались шутки, воспоминания. Вначале, кружась в вальсе, переговаривались шёпотом, чтобы не выглядеть белыми воронами. А затем продолжили уже в столовой, за праздничным ужином с ветеранами. Им хотелось узнать друг о друге как можно больше.

— Ты всё-таки поступил в своё училище? Я помню, ты бредил небом, — произнесла Майя.

— А ты как здесь? Что случилось, что ты здесь? — он никак не мог поверить, что они опять вместе.

— Всё банально просто: попала по распределению, — ответила она, с волнением глядя на Геннадия.

Они долго болтали обо всём, что связывало их раньше, о том, что окружает сейчас. Им никто не мешал: ветераны после принятых фронтовых, как они говорили, «наркомовских» ста граммов в переводчике больше не нуждались, несмотря на языковой барьер. Их слова вперемешку с русским матом дополняли энергичные жесты и выражение лиц, и всё было и так понятно.

Уже к концу вечера Майя поняла, что по-настоящему влюбилась в того, кого так долго не замечала. А Геннадий был на седьмом небе от счастья, ведь рядом была она, его любимая.

Глава II

С того момента, как пришел приказ об эвакуации посольства из Берлина, служба внешней разведки осуществляла контроль над возвращением наших дипломатов в СССР.

У каждого сотрудника дипломатической миссии было несколько заготовленных вариантов и легенд для пересечения границы. Дипломат, он же профессиональный разведчик, Виктор Егорович Броневой решил воспользоваться легендой о семье польских коммерсантов. Это решение оказалось удачным. Так как Польша частично воевала на стороне немцев, до границы с СССР они добрались без особых проблем. Правда, пришлось все-таки поколесить по Европе, чтобы замести следы и избавиться от возможного преследования. На это ушло много времени. Только к весне 1942 года после множества разных проверок они с семьей оказались в поезде, увозившем их в направлении города Белгорода. Там ему предстояло выйти на связь с центром. Но судьба распорядилась иначе. Поезд попал под бомбёжку на станции Ржавая.

Сотрудники службы внешней разведки круглосуточно получали и анализировали постоянно поступающие данные от своих резидентов и иных источников. Последние сведения о судьбе дипломата Броневого и его семьи обрывались на территории Украинской ССР. Тщательное расследование и анализ полученной информации показали, что дипломат и его жена погибли при бомбёжке железнодорожного состава, а их дочери пропали без вести. Более точные сведения штаб внешней разведки мог получить только после освобождения Украины от немецкой оккупации. Оставалось только ждать.

Как только станция Ржавая была очищена от немцев, следователь НКВД начал расследование о бомбежке станции нашими бомбардировщиками. Следствие показало, что, действительно, в момент нахождения на станции Ржавая поезда с нашим дипломатом одна из сброшенных бомб отклонилась от цели на полкилометра и угодила в вагон-ресторан. Обследовав искореженный вагон, следователь обнаружил предметы, косвенно подтверждающие гибель дипломатов. Ему удалось отыскать крышку от наручных часов с дарственной надписью: «Виктору от коллег на долгую память», а также заколку для волос с рубином, принадлежавшую его жене. Завершив следственные мероприятия, он написал в заключении по делу: «Погибли при бомбёжке». Это был официальный документ, подтверждающий гибель дипломата и его жены.

Следы же их дочерей пока вели в неизвестность. Нашлись свидетели, которые видели, как после бомбежки к маленькой девочке подошёл раненый немецкий унтер-офицер, поговорил с ней на немецком языке, и она ушла с ним. То, что девочка хорошо говорила на немецком языке, и тот факт, что она не боялась людей в немецкой форме, ещё больше убедили следователя в том, что он на верном пути. О второй дочери дипломата какие бы то ни было сведения отсутствовали. Правда, поступала довольно противоречивая информация, что её якобы видели с какой-то женщиной, но куда они делись потом, никто не знал.

Неожиданно зацепка по дочери дипломата, уехавшей с раненым немецким офицером, начала раскручиваться с той скоростью, которую позволял развить немецкий архив после его изучения. Педантичные немцы, несмотря на военные действия, тщательно вели все свои документы, в которых с точностью до секунды было расписано, кто, когда, куда и на чём передвигался.

Итак, унтер-офицер, сопровождающий раненых на грузовой автомашине, прибыл на станцию Ржавая после окончания бомбежки. Забрав с собой девочку, он поехал в сторону Берлина. Это подтверждали документы из немецкого архива всех военных постов, которые встречались на пути его следования. Цепочка привела в Берлин. Расследование затрудняло то, что в документах, к сожалению, не было адресов и телефонов. Город в это время уже был разделён на восточную и западную зоны. Где искать немецкого офицера? Цепочка прервалась. Началась рутинная работа с документами.