Бесплатный фрагмент - Диффузия миров

История 1. Когда назвали в честь кота

Бросив последний взгляд на сиротливый холмик из свежей размокшей земли, я развернулась и побрела прочь. Как только я вышла из-под поредевшей кроны дерева, сизая дождевая пелена окончательно окутала меня, мокрыми струйками пробираясь под одежду и делая волосы похожими на полусгнившие водоросли. По дороге домой я зашла в супермаркет, чтобы купить пол-литровую бутылку дешёвого виски по акции. Немногочисленные покупатели покосились на меня с нескрываемым неодобрением. Оно и не мудрено — видок у меня был ещё тот. Но мне, если честно, было до лампочки

У подъезда я встретила соседа. Он был по-прежнему пьян, но его опухшая физиономия выглядела слегка виноватой.

— Ты это… Прости что ль. Кто ж знал, что он на дорогу выскочит?..

— Вы имеете в виду, кто же знал, что Вы на полной скорости въедете на тротуар?! — вскинулась я.

— Ну ладно тебе… Сколько он стоил то? Вот… Того… Мне же не жалко… — он попытался всучить мне скомканные купюры. Я крепче сжала черенок лопаты. Почему считается особо тяжким преступлением раскроить череп подобному отрепью, но никому и в голову не придёт судить убийцу ни в чём не повинного кота?! Брезгливо отвернувшись, я поспешно скрылась в мерзко пахнущем подъезде.

Придя домой, я не разуваясь прошлёпала в спальню, оставляя на линолеуме грязные следы, рухнула на кровать и несколько минут сидела в полной прострации. «Чёрт, надо покормить Морти!» — пронеслось в голове. Я даже привстала с кровати. « А, ну да… Чёрт!»

Оцепенение наконец спало. Но лишь затем, чтобы уступить место истерике. Я уж и не помню, когда так рыдала в последний раз. Когда меня отпустило, было уже совсем темно. Я обнаружила себя сидящей на подоконнике, свесив ноги на улицу. Рядом — почти пустая бутылка. Разумеется, спрыгивать я не собиралась (это было тем более нецелесообразно потому, что жила я на третьем этаже). Правый рукав был испачкан кровью. Приподняв его, я обнаружила на запястье порезы. Кто бы сомневался. И на кота теперь не спишешь. Легонько отбивая ногой ритм по наружной стене дома, я подпевала дурным голосом самым унылым песням из своего плейлиста. Чёрт, ну просто тупая сопливая школьница, даром что скоро тридцать. Я полезла за телефоном, намереваясь посмотреть сколько времени. Долго пыталась поймать в фокус расплывающиеся цифры, пока намокший под дождём гаджет не выскользнул из дрожащих пальцев. Ну почему все — люди как люди, а я настолько убога?..

Делать нечего. Я неуклюже слезла с подоконника, напялила первую попавшуюся толстовку и, пошатываясь и периодически придерживаясь за стену поплелась на улицу. последний фонарь шпана разбила ещё в позапрошлом году, и на улице было темно, хоть глаз выколи. По забавному стечению обстоятельств, весьма характерному для моей жизни, телефон упал в густые заросли шиповника. Беспощадно царапая и без того не совсем целые руки, я стала шарить по мокрым колючим кустам, отчаянно ругаясь и всхлипывая.

В момент, когда я уже собралась уходить, телефон сунули мне прямо под нос. Я распрямилась, чуть не упав от резкого движения, и прищурилась, пытаясь разглядеть внезапного благодетеля. Передо мной стоял абсолютно лысый подросток (точнее возраст определить не получилось бы при всём желании), не намного выше меня ростом, одетый в свободные измазанные грязью штаны до колен, кажется, серые (в темноте и не различить), и такую же футболку. «Не слишком ли легко для такой погодки?» — пронеслось в моей затуманенной голове.

— Мм? — костлявая рука настойчиво протягивала мне смартфон. Глаза на туго обтянутом бледной кожей лице выглядели бездонными чёрными провалами.

— Эээ… Спасибо, — промямлила я. Взяла телефон, положила в карман и нетвёрдой походкой направилась к двери. Уже в дверях я обернулась. Парень сел на плешивый газон на том же месте, где стоял, и съёжился, уткнувшись головой в колени. Если бы мой здравый смысл можно было объективно измерить, по многим причинам, в тот момент его уровень достиг бы рекордно низкой отметки. Возможно, именно поэтому я осторожно окликнула это странное создание ночи.

Он вздрогнул и вскочил, решив должно быть, что его прогоняют. Но я приоткрыла входную дверь приглашающим жестом, и он после едва заметного колебания подошёл ко мне.

Мы в полном молчании миновали шесть лестничных пролётов (лифт в доме пришёл в негодность даже раньше, чем уличное освещение), а затем вошли в моё убогое жилище. По пути я проверила, как телефон пережил падение. К счастью он продолжал работать. Правда в правом углу экрана появилась большая трещина, но она всего лишь одна из многих. Всё-таки он уже не молод. Чем-то мы с ним похожи…

— Добро пожаловать. Чувствуй себя как дома, — устало проговорила я. Ответом мне было молчание.

— Замёрз?

Тишина. Я посмотрела ему в лицо. В жёлтоватом свете лампы оно казалось ещё бледнее. В глаза сразу бросалось полное отсутствие бровей и ресниц. Но никакого страха или отвращения лицо не вызывало. Может впечатление сглаживали вполне вменяемые тёмно-серые глаза и слегка оттопыренные уши. А может немалое количество алкоголя в моей крови. Как бы то ни было, моя попытка завести светскую беседу ни к чему не привела.

— Чаю хочешь?

— Мм?

— Я спрашиваю, будешь чай?

— Т- Тшай?.. — попытался повторить странный парень.

— Почти, — может он иностранец?.. Или просто слабоумный?.. Возможно под какими-то препаратами, хотя зрачки вроде не расширены. Впрочем, мне было наплевать. Я заварила пакетик Эрл Грея на две кружки и достала с кухонной полки пакет, где со среды осталось немного подсохших пряников. Мы сели за узкий стол, кое-как втиснутый между холодильником и плитой, и задумчиво выпили по две кружки чая каждый.

— Ну что, баиньки? — миролюбиво спросила я. Меня уже совсем развезло, — а то небось скоро светать начнёт. Ты уж прости, кровать у меня одна, даже матраса запасного нет. Утро вечера мудренее.

Продолжая бормотать заплетающимся языком подобную бессмыслицу, я принесла в кухню зимнее одеяло, подушку и расстелила прямо на полу. Затем бросила в молчаливого отрока носками и шортами, которые пару лет назад позаимствовала у брата для работы в огороде, да так и не вернула, и отправила юношу в ванную, дабы переоделся немедля. Ибо негоже спать в мокрой одежде, тем более после того как чёрт знает сколько провёл на улице в середине ноября.

— С-спокойной нооочи… — выдавила я уже сквозь сон, расплывчато видя, как он укладывается спать. Это моё последнее воспоминание. Ума не приложу, как я добралась до постели.

Проклятье. Давненько мне не было так плохо. Прямо-таки кюхельбекерно! Череп был словно набит раскалёнными иглами. И ужасно хотелось блевать. Но экспедиция до ванной комнаты была бы невыполнимой задачей. Я нащупала на полке у изголовья бутылку минералки и возблагодарила судьбу. В мыслях теснились обрывки воспоминаний о вчерашнем сплине и сумасбродном сне про лысого мальчика. Может это Морти приходил со мной попрощаться? В конце концов, его я тоже подобрала на улице. Но размышлять об этом не хотелось. Да и вообще любой мыслительный процесс причинял невыносимую боль.

Промаявшись пару часов, я наконец нашла в себе силы встать с кровати и добраться до ванной. Там я хорошенько прочистила желудок, почистила зубы, умылась и приняла прохладный душ. Затем на минуту вернулась в комнату, чтобы переодеться в домашнюю одежду (она же пижама). Осталось дойти до аптечки в кухне, закинуться аспирином, и можно с чистой совестью идти досыпать. Всё-таки суббота — сроки не поджимают.

Зайдя на кухню, я первым делом увидела кокон из объёмистого зимнего одеяла. В нём, свернувшись калачиком, спал бледнокожий абсолютно лысый подросток.

Так. Спокойно. Ещё спокойнее. Ну вот, более-менее. Это не было бредом или сном. Я встретила странного парня, который к тому же не может говорить и притащила его в дом. Что ж, сделанного не воротишь. Если что, я могу просто выгнать его. Надеюсь… Я аккуратно пробралась к аптечке и приняла сразу три таблетки аспирина. Оттягивать решающий момент дальше было бы бессмысленно. Поэтому я наклонилась и осторожно коснулась его плеча. Он открыл глаза мгновенно, будто и не спал. Может и правда не спал, кто его знает? Проснулся сразу как я пришла, но просто не показывал виду. Наблюдал, оценивал обстановку…

— Всё в порядке, я тебе вреда не причиню, — сказала я успокаивающим тоном. Он заметно расслабился, но нельзя было быть уверенным, что его убедило: смысл слов или же просто интонация.

— Ты меня понимаешь?

В глазах внимательность и желание установить коммуникацию, но не более. Тонкие губы приоткрылись, и парень произнёс несколько слов на непонятном мне языке. Я конечно не лингвист, и моё мнение здесь не слишком компетентно, но навскидку я не смогла отнести его слова ни к одному языку, слышанному мной ранее.

— Я — Дороти, а тебя как зовут? — спросила я, сопровождая слова соответствующими жестами. Мальчик подумал секунду, затем, показав на себя, произнёс какую-то длинную фразу, по интонации похожую на диктовку телефонного номера. Опять же — я не лингвист, но мне показалось, что это скорее числительные, чем имена собственные. Номер вместо имени? «Всё страньше и страньше!»

— Я пока буду звать тебя Морти, — решила я неожиданно даже для самой себя, — ну что, Морти, предлагаю позавтракать! Ты уж извини — у меня всё по-простому. Не привыкла принимать гостей, — я говорила это скорее для себя, но он всё равно внимательно слушал, — сходи, проверь, высохла ли твоя одежда. Заодно можешь умыться, — Я показала на дверь ванной. Он вскочил было, но потом резко передумал и, слегка покраснев, завернулся в одеяло. Я отвернулась, чтобы его не смущать, и занялась приготовлением яичницы. За те пару секунд, что он стоял в одних шортах, в его теле мне почудилось что-то странное, но я не успела разобрать — что. А впрочем — не важно. Надо будет, кстати, прикупить ему новой одежды, если он останется здесь надолго… Чёрт. До меня постепенно доходил весь абсурд ситуации. Я усмехнулась собственной безответственности. Не выветрился ещё дух авантюризма!

Нарезав мелкими кубиками колбасу, я бросила её на сковородку, предварительно политую подсолнечным маслом. Когда обжарка начала шипеть и стала коричнево-красной, я разбила поверх четыре яйца. Немного соли, каких-то несколько минут, и мой скромный кулинарный шедевр готов. Как раз когда я разложила завтрак по тарелкам, в кухню вернулся Морти. Я никогда не видела, чтобы человек стал таким счастливым от вида обыкновенной яичницы. Мне даже стало совестно, что я не накормила его сразу. Я дала ему вилку. Он задумчиво повертел её в руках, словно сравнивал её с чем-то, с чем привык иметь дело. Видимо решив, что различие не так уж велико, он с удовольствием принялся за еду.

После завтрака я решила, что самое время сходить в магазин, чтобы прикупить «Морти-2» сменную одежду. Но для этого нужно было снять мерки. Достав из небольшого ящичка, где хранились предметы для шитья и прочего рукоделия, портновский метр, я решительно подошла к нему. «Одежда», — сказала я, взяв его за рукав. «Измерение», — показала сантиметровые деления. Он посмотрел на меня исподлобья, выражая молчаливый протест. Но я ждала, терпеливо и непреклонно. Вздохнув и проворчав что-то нечленораздельное, он неохотно стащил с себя рваную футболку. Его сложение оказалось спортивным, можно даже сказать атлетичным, если не принимать во внимание болезненную худобу. И я поняла, что меня удивило в его теле — полное отсутствие сосков и пупка. На несколько секунд я впала в ступор.

— Кхм-кхм, — подал голос Морти, снова густо краснея.

— Да не пялюсь я на тебя, идиот! Чёрт подери, ты человек вообще или кто?!

Немного успокоившись, я быстро сняла мерки и поспешно смылась в магазин. Может, стоит позвонить полицию? Всё-таки он не совершеннолетний, и по-хорошему следовало бы разыскать его родителей. Вдруг они его ищут? Но что-то подсказывало мне — никто не ищет это странное существо. Тем более оно доверилось мне, и будет несправедливо с моей стороны просто взять и избавиться от него. И вообще, пока он не доставляет особых хлопот. В магазине шла забавная акция — скидка на все чёрные предметы одежды. Я даже собралась было затариться, но в последний момент вспомнила, что я здесь по делу. Недолго думая, я приобрела чёрные кеды, джинсы и такую же толстовку.

Штаны и ботинки затруднений не вызвали, но толстовку мой новый знакомый сначала напялил задом наперёд. Усмехнувшись, я надела капюшон ему на лицо. Поразмыслив секунду, он понял, что пошло не так, и надел кофту нормально. Пожалуй, теперь его можно было даже назвать симпатичным. Мне стало неловко за свой неряшливый вид. Я вымыла голову и переодела поношенную пижаму. Теперь на мне были зауженные джинсы и приталенная футболка с неглубоким круглым вырезом. Я удовлетворённо повертелась перед зеркалом. В принципе я всегда знала, что могу выглядеть не старше двадцати двух, стоит лишь слегка постараться.

— А теперь, я полагаю, следует наладить коммуникацию. Заранее предупреждаю — я не репетитор иностранных языков, а всего лишь лаборант. Так что не суди слишком строго мои скромные познания в педагогике.

Как по календарю, первого декабря дождь сменился снегом. Правда пока он походил скорее на мокрую перхоть и мгновенно таял, едва коснувшись земли. Было около семи часов вечера, и я спешила домой. Хотя прошло больше двух недель, я до сих пор не свыклась с мыслью, что живу не одна.

Пока я была на работе, Морти безвылазно сидел в квартире: спал, слушал музыку, понемногу читал сборник детских сказок, который пару лет назад забыл мой племянник, когда мой брат с семьёй гостил у меня. С гордостью отмечу, что Морти оказался способным учеником: он уже мог составлять простые фразы и произносить их почти без ошибок, а его словарный запас стремительно расширялся.

— Привет, как ты? — окликнула я, заходя в квартиру и вещая промокшее пальто. Ответа не последовало, — Морти?..

Войдя в кухню, я увидела, что он смотрит на улицу, заворожено приникнув лицом к окну.

— Я сделал еду, — сказал он, спохватившись.

— Серьёзно? Я вроде не учила тебя пользоваться плитой.

— Я смотрел, как ты делаешь.

— Тогда спасибо. Горячая пища — это как раз то, чего мне сейчас не хватает.

Он кивнул и снова уставился в окно.

— Никогда раньше не видел снега? — спросила я. Он снова кивнул. Я даже не удивилась — от него всего можно ожидать.

— Красиво?

— Красиво?.. — переспросил Морти. Ах да, это понятие я ему ещё не объясняла. Да и как можно объяснить человеку, знающему меньше ста слов, что такое красота? Это в принципе неоднозначно.

— Ну… Красивое — оно для всех разное. Это то, что тебе нравится… Не знаю.

— Понятно, — коротко ответил он.

Взяв тарелку фасоли с сосисками, приготовленными Морти, я перешла в комнату и включила телевизор. Подросток последовал за мной. Случайно выбрав канал, я попала на передачу про жизнь муравьёв.

— Кто это? — спросил он, имея в виду муравьиных личинок.

— Ли-чин-ки, — как можно отчётливее произнесла я, — детёныши.

— Они их раст… рос…

— Выращивают? Ну да.

— Мы личинки, — неожиданно сказал Морти, — были личинками.

— Ты имел в виду «дети»? Вроде я учила тебя этому слову.

— Нет, — покачал головой Морти, — Личинки. Дети красивые.

Я долго пыталась понять, что он имел в виду. И тут меня осенило: из-за моего корявого объяснения слова «красивый» и «нравится» стали для него синонимичными.

— Ты хочешь сказать, что они кому-то нравятся? В смысле их любят?

— Любят?..

— Очень сильно нравятся. Заботятся. Они кому-то дороги, — пояснила я.

— Да.

Я глубоко задумалась. Наверное, разгадка где-то рядом. Но почему-то сейчас мне в это лезть не хотелось.

— Не хочешь погулять?

— Хочу, — тут же согласился он.

— Тогда придётся одеться потеплее.

Мы вышли из дома и направились в ближайший парк. Нельзя же всё время сидеть в четырёх стенах, особенно когда на улице наконец стало так красиво. Морти очарованно следил за снежинками, метающимися в рыжем свете фонарей.

— Снег — это замерзшая вода, — на всякий случай пояснила я.

— Когда воде очень холодно, — подтвердил он, следя, как снежинки тают у него на ладони, превращаясь в мелкие капли.

— Почему у тебя нет волос? — спросила я, — ты чем-то болеешь?

— Нет, мы все такие. В Доме не тратят материал на волосы.

— Ты говорил про личинок, — вспомнила я, — что их выращивают.

— Да. Выращивают. Как… Овощи и фрукты.

— Ты сказал: «мы личинки». Мы — это кто?

— Я и другие. Из Дома.

— Дома?.. — Удивилась я, — и много вас было?

— Да.

Вот и гадай теперь, что конкретно это значит.

— А зачем личинок выращивали? — осторожно спросила я.

— Чтобы убивать, — меня передёрнуло.

— Убивать личинок?

— Нет. Личинки будут убивать.

Я остановилась как вкопанная. Липкий страх пробрался под одежду, как раннедекабрьский снег.

— И ты тоже будешь убивать?.. — внезапно осипшим голосом переспросила я.

— Уже никому не надо. Дом разрушили.

— Кто? — в ответ он произнёс какое-то слово на своём языке, возможно ругательство.

— Других убили?

— Я не знаю. Было много маленьких. Взрослых продали. Они пришли неожиданно. Мы были не готовы и… не… недо…

— Беззащитны? — предположила я. Он посмотрел на меня, ожидая пояснения.

— Не смогли выжить в одиночку.

— Да.

— Но вообще-то убивать плохо. У нас здесь нельзя просто так взять и убить кого-то или покалечить.

— Хорошо. Я буду знать.

Я хотела ещё что-то спросить, но меня прервали чьи-то несвязные крики. Мы наткнулись на пьяную компанию, возвращавшуюся из бара.

— Пошли, — нервно сказала я, инстинктивно взяв Морти за руку и попытавшись увести. Но было поздно. Как назло одним из гуляющих оказался мой сосед по подъезду.

— А вот и Дороти, бывшая кошатница! — воскликнул он, с трудом ворочая заплетающимся языком. Он засмеялся, показывая на меня пальцем и с трудом сохраняя открытыми мутные красные глаза. Несколько его менее пьяных товарищей медленно начали окружать меня.

— Нельзя убивать и калечить, — подал голос Морти, — буду осторожно.

Не успела я осознать, что происходит, как он бросился на них. Техничными, отточенными до автоматизма движениями, он вырубил всю компанию — а их было не менее десятка — и, как ни в чём не бывало, вернулся ко мне.

— Охренеть ты берсерк!.. — только и смогла выдохнуть я, кое-как оправившись от шока, — с-спасибо.

— Ты сама не смогла бы? — удивился он.

— Конечно, нет.

— Но они же слабые.

— Я ещё слабее, тем более их было много.

— Значит ты… Беззащитная?

— Вроде того.

Ещё несколько минут мы шли в молчании. Я не как не могла унять дрожь в коленях и шум крови в ушах. Приглушённые метелью удары и десяток беспорядочно разбросанных обморочных тел снова и снова возникали в сознании. Внезапно Морти остановился.

— Здесь, — сказал он, показав на перекрёсток парковых тропинок.

— Что здесь? — уточнила я.

— Здесь я попал в это. Всё то, что здесь.

— Эээ… В этот мир?

— Что такое «мир»?

Я сделала неопределённый жест, охватывающий всё вокруг.

— Да.

— И теперь… Ты вернёшься туда? — мой голос дрогнул. Я поймала себя на том, что испугалась этой мысли больше, чем пьяной компании.

— Нет. Я не знаю как.

— Я постараюсь помочь тебе, если хочешь.

— Не хочу, — он отвернулся, — я останусь с тобой. Потому что ты красивая. И не сможешь выжить в одиночку.

— Ты тоже, — пожала плечами я.

История 2. Когда застрял в заднем кармане вселенной

Это место я разведал уже давно. Маленький остров посреди озера, абсолютно необитаемый. Я вполне отдавал себе отчёт, что это идиотизм, что я мог бы жить гораздо комфортнее, да и денег меньше потратить, но почему-то стремился именно туда и ни не что другое не согласился бы.

Я копил деньги полтора года, и наконец, судьбоносный момент наступил. Мне окончательно осточертело находиться дома. Уже не помню, что стало последней каплей. Наверняка, очередная ссора с родителями, но из-за чего? Впрочем, уже не важно.

Я купил крошечную надувную лодку, одноместную палатку, пенку, спальный мешок, небольшой котелок, спички, фонарик, ещё кое-что по мелочи и продукты. Если питаться экономно — хватит на неделю.

И вот я продираюсь сквозь камыши и добираюсь до скрытого от всех нескромных взоров пляжа. Там я попытался надуть лодку, но это оказалось совсем нелегко. Мне следовало бы купить ещё и насос, но денег на него всё равно уже не оставалось. Отступать было поздно. Я бился с лодкой часа два, уже почти стемнело, голова у меня кружилась от недостатка кислорода.

Победив несговорчивое судёнышко, я погрузил в него свои скромные пожитки, аккуратно столкнул на мелководье, залез сам и стал медленно удаляться от берега, гребя короткими неудобными вёслами. Телефон я с собой не взял. Я действительно хотел прервать любое общение с людьми, любую связь с внешним миром. Озеро в это время года было особенно обширным, поэтому с моего острова берегов не было видно. Идеально.

Пристав к илистому берегу, я вытащил лодку на берег и стал выбирать место для стоянки. Остров был крошечный и представлял собой вершину затопленного холма. Почти всю его поверхность занимала густая берёзовая роща. Я выбрал небольшую полянку и стал ставить палатку. Делал я это впервые в жизни, к тому же дело усугубляла кромешная темнота. Примерно к полуночи (точнее время определить я, разумеется, не мог) я справился с этой нелегкой задачей и переправил вещи в своё новое жилище. Залез сам. Вспомнились вечно актуальные мемы из серии «когда съехал от родителей». Но я не съехал. И не только от них.

Я выключил фонарик и прислушался к звукам ночи. Стрекотали кузнечики, шелестел камыш, сонно покрякивали какие-то утки. Я завернулся поуютнее в свой спальник (спал в спальном мешке я тоже впервые) и почти сразу уснул.

Когда я проснулся, в палатке было уже невыносимо душно. Я нехотя расстегнул спальник и лениво выбрался из палатки. На мгновение летнее солнце ослепило меня. Сколько же сейчас времени? Полдень? Два часа? Как же приятно, что для меня это не имеет ровно никакого значения. Я вытащил пенку и спальный мешок на свежий воздух, положил возле палатки, снова лёг и продолжил спать.

Проснувшись второй раз, я обнаружил, что уже вечереет. Солнце ещё даже не собиралось садиться, но жара спала. Я достал из рюкзака спички, собрал немного хвороста и стал разжигать костёр. Набрав воды в котелок, я повесил его над огнём, дождался, пока вода закипит и засыпал одну шестую пачки макарон. За несколько минут до готовности добавил тушёнку. Если кто не знал, как приготовить пищу богов, то вот так. По пологому пригорку я спустился на маленький пляж, точнее, узкую полоску мелкого глинистого песка. Там я и пообедал, или скорее поужинал, глядя на необъятную водную гладь. Желтоватая, но прозрачная вода набегала на берег мелкими волнами. Невзрачные рыбки шныряли на мелководье.

Затем, пробираясь сквозь прибрежные заросли осоки, я обошёл остров по периметру. Поднялся на самую вершину холма, проверив, видно ли оттуда берег. Не видно. Интересно, родители меня уже ищут? Заметили ли вообще, что я пропал? И есть ли им дело до меня? Или может я уже достаточно взрослый, чтобы не волноваться обо мне?.. Хотя кого я обманываю: будь мне хоть четырнадцать, хоть десять, никто бы палец о палец не ударил, чтобы меня найти. Потому что я всего лишь обуза для всех. Досадное, некрасивое, бесполезное существо, которое только и умеет, что бесить всех своим нытьём! Но разве я виноват в этом? Виноват, что не смог учиться для того чтобы стать тем, кем они хотят меня видеть, потому что не хотел связывать с этим свою жизнь? Виноват в том, что определённое сочетание генов придало мне именно такую внешность? Все постоянно хотят от меня чего-то, в основном, чтобы я исчез из их жизни и не мешал. Теперь, надеюсь, все довольны.

А я, по большому счёту ничего не хочу. Мне и так нормально. В последние месяцы даже не тянет начинать читать или смотреть что-то новое, потому что я слишком устал от потока информации. Разумеется, если бы я кому-нибудь рассказал о своём плане, у меня спросили бы, что я собираюсь делать в освободившееся время. А получив ответ, заявили бы, что я умру здесь от скуки. Но для меня такой образ жизни просто идеален. В очередной раз убедившись в этом, я отправился спать. Лишь для того, чтобы часов через десять проснуться и поесть.

Трое суток всё шло идеально. Пока однажды, мне не взбрело в голову исследовать небольшой овраг почти в самом центре острова. Там было сыро, и всё заросло крапивой, но я бесстрашно орудовал швейцарским ножом и пробирался всё глубже и глубже, пока не обнаружил небольшую пещеру. И посветил вглубь неё фонариком. Весь её пол состоял из странного материала, вроде кусочков белого песчаника или щепок. И запах стоял отвратительный. Так может пахнуть только мертвечина. А посветив чуть подальше, я увидел скелеты. Множество человеческих остовов разной степени древности, на некоторых из которых даже сохранились ещё остатки одежды. Меня замутило, а перед глазами замельтешили белые мухи. Ноги подкосились, возможно, на несколько секунд я даже потерял сознание.

Пришёл в себя я уже возле палатки. Что бы это ни было, я не хочу этого знать. Никогда. Я сейчас же валю с этого проклятого острова. Возможно даже вернусь домой… Нет — всё-таки не вернусь. Но найду себе нормальное место, а не взятое из фильма ужасов. Я начал лихорадочно собирать вещи, словно боясь, что из пещеры вылезет нечто и сожрёт меня. Бред… Полнейшее безумие… Этого просто не может быть! Возможно, мне всё-таки показалось? Проверять я точно не стану!

И вот я уже гребу, не жалея сил, и чёртов остров всё больше удаляется и становится всё меньше и меньше. Ужас постепенно отступал, но всё ещё сидел где-то в глубине, не давая сосредоточиться, словно камешек в ботинке.

Берег и не думал приближаться, даже в виде узкой полоски не показывался на горизонте. Я уже начал тревожиться — ведь я помнил, что расстояние было меньше. В ту самую секунду, когда остров скрылся за горизонтом, я увидел берег. У меня открылось второе дыхание, я стал грести быстрее, и через несколько минут уже приблизился настолько, чтобы разглядеть, что это не берег, а ещё один остров. Вот уж не думал, что я настолько недооценил масштабы озера! А подплыв еще ближе, я начал различать в этом островке что-то знакомое. Лысоватый холм посередине, узкая полоска песка у берега, берёзовая роща с густым подлеском…

Это был тот же самый остров.

Я лежал на спине, глядя в ночное небо. Прямо надо мной висела ущербная луна. Почти такая же ущербная, как и я. Я лежал здесь, должно быть, уже несколько часов. Периодически меня накрывало волнами дикого ужаса, но и тогда я лишь конвульсивно съёживался, оставаясь на месте. Я был слишком измождён, чтобы куда-то идти. Да и зачем? Почти трое суток подряд я плавал по бесконечному озеру, снова и снова приплывая к одному и тому же острову, в независимости от выбранного направления. В последний раз заскулив от страха и отчаяния, я провалился в глубокий сон, напоминающий обморок.

Проснулся я от голода. Меня охватило какое-то странное спокойствие. Я неторопливо и с расстановкой собрал раскиданные вещи, заново поставил палатку. Приготовил поесть. В конце концов, это было то, чего я хотел. Это мир, который принадлежит мне. Теперь я наконец-то доволен. Ещё одна маленькая истерика, на этот раз в форме смеха.