Бесплатный фрагмент - Diablo

Об авторе

Б. Бонанно родился в Москве в семье известного бизнесмена, учился в Швейцарии в «Лугано Американ Тасис», по стечению обстоятельств он попал в места лишения свободы. Жизненный опыт и сопутствующая ему переоценка ценностей, помогли автору вывести для себя идеальную формулу «Империя Духа», которой он обязательно поделиться со своими читателями.

---

12:51

Меня зовут Рома. Я родился 22 сентября 1982 года где-то далеко от Москвы. Потом мама увезла меня в Грузию, в Тбилиси, и вернулась обратно к отцу. С рук матери меня приняли дедушка с бабушкой, которые воспитывали и безумно любили меня, баловали во всём. Великие, добрые люди, воплощение нежности и любви, я перенял от них душевность и щедрость. В жизни я мало встречал подобных им.

Потом снова приехала беременная мама и родила самую шумную девочку на свете — мою сестру. И снова уехала. Всего этого я не помню, но когда стал взрослым и слушал рассказы о нашем с сестрой детстве, картинка сложилась. В общем, моё детство прошло с хорошими людьми, там, где меня любили и я всех любил. Когда в Грузии начались беспорядки, смена власти, война и хаос, мы с сестрой с неохотой перекочевали в столицу России. Это был 1990-й, год развала СССР и кровавых разборок между бандитами, но нас это не тронуло.

Началась жизнь с родителями. Мы с сестрой стали привыкать к новому семейному укладу. Признаюсь, папа и мама были далеко не так доброжелательны, как бабушка и дедушка, нам пришлось приспособиться к незнакомому, довольно жёсткому режиму. Именно это и воспитало мой характер. Вокруг всегда было шумно и слишком много народа.

19:03

31 декабря 2000 года я с друзьями приехал встречать Новый год на Цветной бульвар в ночной клуб Circus. Я был навеселе и хорошо выглядел в чёрной рубашке, кожаном пиджаке, чёрных классических брюках и остроносых туфлях из крокодиловой кожи. Нас было четверо: я, моя краля Дениза — брюнетка со стройной фигурой и пышным бюстом, Игорь, мой друг — полукоммерсант, полублатной, и Вито, мой одноклассник — воплощение американского гангстера. А я был настоящей акулой хаоса. И мы идеально подходили друг другу.

Мы вошли в клуб. Столик был заранее заказан, нас все знали, мы отрывались во все тяжкие. Народа было много, всё только начинало набирать обороты, и я был в предвкушении. Игорь сказал:

— Начнём бухать виски, братья, а в полночь взорвём шампанское. Я сегодня хочу нажраться в говно! А что будет завтра?

Вито докончил фразу:

— А завтра нам всё будет похрен!

И мы дружно расхохотались.

Дениза встретила подруг и ушла к ним, я не обратил на это внимания, ибо я её зацепил с собой чисто чтобы развлечься. Просто она хорошо делала минет, а мне всегда нравился этот божественный акт. Вот я и подумал утром, что ночью буду бухать, нюхать кокс, может, таблами закинусь, а кто лучше всех сосёт? Дениза! Вот так она и оказалась с нами.

Пришла официантка, Игорь заказал бутылку литрового «Чиваса» и три бутылки какого-то шампанского, две большие тарелки фруктового ассорти, мясные и сырные нарезки. Мы любили отдыхать, и отдыхать хорошо, потому как финансовое положение Игоря и моё позволяло это делать на достойном уровне. А Вито отдыхал всегда за наш счёт и в нашей одежде. Но это его абсолютно не портило, ибо он заменял деньги преданностью в дружбе.

Дениза вернулась и притащила с собой подруг. Конечно, я их знал, и не просто поимённо. Одним словом, я их давно обкатал как следует. Мы поздоровались, обменялись поздравлениями с наступающим и раскупорили бутылки. Я сказал:

— Если сегодня меня кто-то разозлит, то первого января он будет прохлаждаться в Боткинском морге, и знаете почему? Потому, что я его грохну, ха-ха!

Смешно? Нет, потому, что я легко был способен такое исполнить.

Игорь загорелся и сказал:

— Нет, брат! Сегодня мы отдыхаем до талого и без кипиша.

Он посмотрел на Вито, а тот поднял стакан и предложил:

— Выпьем за дам! Посмотрите, как прекрасно сегодня выглядит Катя.

Катя — бывшая стриптизёрша с белокурыми волосами и очень недурной фигурой, но с натурой хулиганки. Она должна была родиться мальчиком, но что-то пошло не так, провидение вмешалось, и на свет появилась Катя!

Мы следом за Вито осушили стаканы. Я осматривался по сторонам. Отыскал Дашу из МГИМО, которая меня возбуждала и притягивала, как магнит. Игорь сразу уловил момент этой гравитации и, наклонясь ко мне, сказал на ухо: «Как думаешь, она тебе даст сегодня?» Я не отрывал пристального взгляда от неё и сказал: «Ещё бы».

Я утихомирил мысли, собрался и пошёл к Даше. Она была слишком красива и чересчур вульгарно одета, а потому напоминала порнозвезду из Brazzers.

— Привет, красивое создание, с наступающим тебя!

— Привет, Ром, и тебя с наступающим!

— Мне нравится, как ты выглядишь и как ты смотришь, мне нравится, как ты ходишь, и как сейчас слушаешь меня.

— Ты хочешь сказать, я — совершенство?

— Ха, да нет! Куда тебе до меня, Даш!

— Любишь ты себя, Рома, слишком любишь.

— А разве плохо себя любить, тем более если любится?

— Твоя жизнь — твои правила. Мне-то что?

— Вот именно. Об этом, собственно, я и хотел поговорить с тобой.

В это время Дениза прервала наш разговор. Она отодвинула меня в сторону и сказала:

— Пойдём в туалет, понюхаем, хочешь?

— Погнали, где уже успела замутить?

— Катя угощает, она сегодня щедрая, ха!

— Это просто замечательно, Кис, замечательно.

Мы закрылись в туалете, раскатали катаемое и запустили в слизистую. Дениза начала трогать меня между ног, я стал сжимать её грудь. Она медленно опустилась на корточки, держа в руках мой набухший член, который я с большим удовольствием толкнул ей в рот. О-о-о, да! Она была мастером своего дела. Но я в тот миг думал о Даше и представлял, будто это она пытается довести меня до экстаза. Увы. Зато, как ни крути, мне было хорошо, очень хорошо. Я завершил Денизе в рот, ощущая себя по-царски.

Я вернулся за стол, гулянка была в разгаре, музыка раскачивала всех, не оставляя никого равнодушным. Пробили куранты, наступил Новый год, шумный, мать его, Новый год. Все смеялись, кричали, целовались, чокались и предавались новогоднему кайфу. Никто не знал, что будет с нами через двадцать лет. Никто!

Мне было хорошо. Я чувствовал себя на высоте, видел праздник в радужных красках. Был молод, богат, дерзок, упрям и чертовски привлекателен, не думал о завтрашнем дне. Я обнимал друзей, ласкал красивых девушек, громко кричал под зажигательную музыку. Весь мир казался моим и только моим. Я был вольной птицей, хищным орлом, не знавшим боли и страдания.

Я отправился искать Дашу. Нашёл. Она проводила время с молодыми людьми и девушками, одну из которых я знал, её звали Маша, сучка ещё та (в дальнейшем у нас с ней закрутится роман, мы проведём в постели два дня). Я послал за Дашей официанта с запиской. Она явилась со словами:

— Эй, с Новым годом! Ну что? Хорошо оттрахал шлюху-Денизу?! А?

— Шлюху-Денизу оттрахал хорошо, и тебя с Новым годом!

— Спасибо, что не пиздишь, ха!

— Ты стала матом говорить, Даш, и это слишком портит твою красоту. Так что желаю тебе не материться в новом году, и чтобы ты была ещё красивее!

— Постараюсь, хотя я матерюсь редко. А если честно… Во мне рвётся матерная граната, когда я нахожусь рядом с тобой.

— Ну, если хочешь, пошли меня на…

— Нет, не хочу!

— Вот это уже хорошо, ты проявила ко мне снисходительность, и это приятно.

— Тебя не красит сарказм, ты глупо выглядишь.

— А без сарказма как я выгляжу, Даш?

— Ну-у-у, как-то необычно, по-другому…

— Даш!

— Что?

— Ты мне сильно нравишься! Веришь?

— А я думала, ты скажешь, что любишь меня!

— Тебя тоже сарказм не красит, а мне ты правда очень нравишься.

— И что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?

— Это шикарно, мать твою! Если это зависит от моего желания, то, Даша…

— Не-е-е-т, не говори! Молчи, просто молчи.

— И что, тебе моё молчание дарственно завещать?

— Нет, Ром, просто я думаю, нам не стоит об этом говорить.

— Ну, тогда останься сегодня со мной, и тогда мы поговорим об всём и сразу.

— Ты шутишь?

— Нет, конечно! Гуляй со своими дружками и думай о том, что я тебя вот там (указал рукой на стол, где я сидел) жду и думаю о тебе здесь (положил правую ладонь на сердце).

— Ты неадекватный, Ром, этому не бывать.

— Никогда не говори «никогда»!

— Никогда!

— Ты будешь моя. И сегодня, Даш, и, хочешь ты этого или нет, ты будешь моя.

— Спорим?

— На недельный секс?

— Дурак! Спорим?

— На мерседес и минет в нём!?

— А если проиграешь ты? Ха…

— Мерседес подгоню, а ты — минет! Ха!

— Ты — дьявол, Ром! Дьявол!

— Прекрасно, значит, ты впервые переспишь с дьяволом. И кстати, в постели я и есть дьявол.

— Всё, прощай, Ром! Меня ждут. С Новым годом ещё раз!

— Пока, Даш! Эй! Стой!

— Что?

— Не забудь, ты будешь моей!

— Мда-а… Мечтай!

08:20

В детстве отец воспитывал меня в суровых рамках. Я хорошо помню то незабываемое время — время детей девяностых.

Я был задумчивым ребёнком, любил и предпочитал молчать. Нет, не потому, что не умел говорить, а потому, что чаще всего находился возле отца. А там, где восседал отец, даже птицы прекращали петь, ветер становился более спокойным. Не подумайте, что отец был каким-то ужасным человеком или палачом. Он был очень серьёзным и властным, и к тому же сверхсправедливым.

Мама была очень красивая особа, довольно-таки строгая и требовательная, но — человек настроения, меняющегося со скоростью света. Но она мне нравилась, потому что как истинную мать и воспитательницу, я воспринимал мою милую бабушку. И относился как к отцу, к своему деду. А о сестре я лучше напишу чуть позже. Она была полнейшим эксклюзивом. Моя семья выглядела как в лучших фильмах Лондона и Парижа.

Когда мне было восемь-девять лет, отец водил меня с собой повсюду. В этих походах во мне проснулась тяга к женскому полу. Я часто оказывался в компании проституток, пока взрослые дяди разговаривали о делах. Эти девочки меня обожали, называли меня «сладкий малыш», щупали, обнимали, целовали и не давали мне скучать. А когда мы оказывались в бане, сауне, я видел их голыми и пьяными. Они шутили добродушно: «Малыш, какую сиську хочешь пососать?» и что-то в таком роде. Я стеснялся и старался на них не смотреть, хотя потихоньку наблюдал за этим развратом. Затем мужики разбирали их в разные маленькие комнаты, и я слышал, как они громко стонали.

Признаюсь, мне было некомфортно, но с другой стороны — интересно. Как говорил мой папа, мужчина должен воспитываться среди мужчин при любых обстоятельствах. Да, в этом он был прав, ибо я побывал реально в разных и необычных обстоятельствах, разнообразных компаниях. Чаще всего это были проститутки, преступники, бандиты, коммерсанты.

В общем, проститутки были всегда и везде. И потихоньку я стал к этому привыкать. Уже без стеснения трогал их за грудь, втихую заглядывал в комнаты, где занимались сексом (особенно часто подсматривал в комнате, где была та, которая мне нравилась). Я был крутой малыш крутого папы. Мне с каждым разом хотелось открыть для себя что-то новое.

Дома, когда к маме приходили подруги, я пристально наблюдал за ними. Они, наверное, думали, какой задумчивый мальчик, вырастет умным. А этот задумчивый мальчик раздевал их глазами и представлял, как они стонут в постели. Да, в такого вида фантазиях побывали все женщины, которых ловил мой задумчивый взор. Они все проходили через мой сканер. А потом мысленно я занимался с ними любовью в комнатах сауны-бани.

В то время, когда ребёнка должны были наставлять в школе учителя, меня воспитывали преступники и проститутки. Это были лихие, суровые девяностые годы. Годы, которые отточили моё сознание.

Отразилось ли это на мне это в будущем? О да, ещё как…

18:18

В клубе мы проводили время до самого утра. Я испытывал шикарный диапазон эмоций. Алкоголь лился рекой, девочки вертели попами, мальчики теснились к этим попам, диджей «топил» мощные колонки, и в клубе витал аромат секса.

Я проснулся под вечер в гостинице «Орлёнок» в номере класса люкс. Я огляделся и застал в постели Денизу и Катю. Они спали в обнимку, закутанные в одно одеяло. Вы думаете, я ничего не помню? Ничего подобного, память у меня феноменальная. Я помню всё и чуть больше того. Одним словом, у нас был жестокий беспощадный секс втроём под кокаином. Пока девочки спали, я смотрел в окно на ту часть столицы, которая гостеприимно открывалась из окон моего люкса. Москва просыпалась в новом году.

Я думал о жизни, о разном, думал, как покорить этот город, как стать частью его истории. Смотрел на прекрасный закат и видел, как сумерки вступают в законную силу, как неохотно небо меняет цвет. Эх, Москва, как сильно я люблю тебя. И в тот самый миг, когда я был глубоко погружён в свои мысли, та самая любовь, которая была прописана мне судьбой, где-то далеко пробуждалась в чужих объятиях. Да, жизнь, как красиво ты стелешь нам.

Я вынырнул из глубоких раздумий от прикосновения женского тела к моему телу. Мы были абсолютно голые. Я и стрипуха Катя выпили немного виски с яблочным соком и пошли в ванну, чтобы не разбудить Денизу. Под струёй тёплой воды мы занимались сексом, но мысленно я был где-то в другом мире, которого я пока не знал.

Дениза зашла как ни в чём не бывало и начала умываться в тот самый миг, когда я давал ванильный залп в Катькину попу. Мы вышли в комнату. Девочки начали прибираться, а я заказал еду в гостиничном ресторане. Принесли вкусняшки и бутылку доброго старого «Джека Дэниэлса».

Начало нового дня, новой ночи и нового года. Виски быстро вступил на арену идеального настроения. Катька достала из сумки гашиш и экстази, но я ограничил себя густым дымом через пластиковую бутылку. Девочки выпили таблы и организовали оральные ласки.

Я лежал на кровати с раздвинутыми ногами, держал в руке сигарету и крепко затягивался. Меж тем две красивые девочки, мечта миллионов мужчин, поочерёдно нежно и глубоко всасывали мой большой, упругий член. Я был под тяжёлым кайфом от этого шикарного процесса, был жив и при этом в раю — на земле, в Москве. В начале десятого мы разъехались по домам. Мы были молоды и счастливы, ибо жизнь улыбнулась нам слишком ярко.

В час ночи мы встретились с Вито в ночном клубе «Галерея» на улице Петровка. Народу — хоть отбавляй! Тьма-тьмущая. Был полный аншлаг и полный хаос, в общем, всё, как я любил. Это было незабываемое время, когда я кайфовал от жизни, а не просто наслаждался ею. Я давал волю всем моим радостям, страстям, которые не знали конца и края. Чудесные мгновения короткой жизни, это было моё золотое время. Время, когда дьявол свирепствовал…

В клубе я заметил Дашу. Ах, сука, как красиво она смотрелась в чёрном обтягивающем платье с глубоким декольте, да ещё на высоких шпильках. О-о-о, Даша, как сильно я хочу тебя…

Я был одет легко — джинсы, чёрная водолазка и кроссовки Prada на липучках. От меня пахло туалетной водой Kenzo. Я близко прижался к Даше сзади и прошептал в ухо: «Привет, моя родная», не обращая внимания на то, что она разговаривала с девочками.

— Ты умеешь удивлять, Ром! Приве-е-ет!

Я почувствовал сердцем, что она искренне рада видеть меня, и это было неописуемо приятно, потому что это Дашка…

— Мне опять предстоит умереть сегодня, довольствуясь возможностью только смотреть на тебя в эту ночь?

— Ха-а-а-а! — она легонько ударила меня в живот. — Ты будешь часто умирать, Ром, часто. Будь уверен.

— Ты мой убийца, сладкий убийца.

— О да, детка!

— Ты меня возбуждаешь, Даш, не шути со мной.

— О-о, как грозно и трогательно сказал дьявол.

— Diablo, лучше так, чем дьявол. Diablo звучит сексуально, по-итальянски. А почему ты меня так называешь, Даш?

— У тебя красивые глаза…

— А ты что, смотрела в глаза дьяволу? И нашла сходство с моими глазами?

— Да! Представь себе, смотрела.

— Интересно, когда!?

— Вот прям сейчас смотрю.

— Значит, я — тот самый дьявол?

— Угадал, молодец, Ром. Ты догадливый.

— Если честно, то я не вижу в себе дьявола.

— Некоторым не дано видеть в себе то, что могут увидеть в них те, кому это дано.

— А тебе давно эта способность дана?

— Как только познакомилась с тобой, так и открылась во мне эта сила.

— Охренеть!

Я нагло остановил проходящую мимо девушку и выразительно спросил: «Девушка, я похож на дьявола!?» Она фыркнула и сказала: «Да!»

— Ну, сучка, подожди.

— Ром! Ты — Diablo, ха…

— Это что, выходит, ей тоже дано?

— Нет, она просто сразу невзлюбила тебя.

— Жаль, а мне она понравилась.

— Не хочешь выпить со мной, Ром?

— Ща, схожу по-быстрому кое-куда и с удовольствием выпью с тобой.

Я зашёл в туалет, сделал все дела, и начал высматривать в зеркале сходство с Дашкиным дьяволом, ничего не нашёл. Указал на себя пальцем и сказал: «Diablo-o-o!» Внутри похолодело, словно в тот самый миг эти слова произнёс не я, а кто-то потусторонний.

Я нашёл Вито в весёлой компании, где были все наши знакомые парни и девушки. Я дёрнул его за плечо и сказал:

— Я буду в большом зале у барной стойки, если что.

— Ты с кем мутишь?

— Там Даша из МГИМО.

— О-о-о, а вот это интересная партия, и как думаешь, ты снимешь с неё трусы?

— Не знаю.

— Ты что такой серьёзный, братик? Что случилось?

— Нет, просто надо бухнуть.

— Иди тогда и не забудь сказать ей «Да». Ха-ха, ха-ха!

— Да ну тебя в жопу!

И я пошёл искать Дашку. Я был слишком влюблён в неё, но даже себе в этом не признавался, не то что другим. Она невероятно влекла меня. Чересчур глубоко зацепила, но не давала главного — себя… Я подошёл к Дашке со спины и вдохнул аромат её густых волос. О, вкусный запах запретного, как же магически ты на меня влияешь!

Дашка заказала для себя В-52, я взял виски и «Ред Булл», мы стояли рядом и практически впритык смотрели друг на друга. Это было слишком интимно и очень приятно.

— Даш?

— Что, Ром?

— Я хотел давно сказать тебе… — я задумался и умолк.

— Что ты хотел сказать, Ром?

— Да всё то же самое, нравишься ты мне.

Я не сказал то, что на самом деле хотел сказать.

— Оставь, Ром. Не люблю я эти разговоры.

— Я знаю, что не любишь, но мне нравится говорить то, что ты не любишь слышать из моих уст.

— У тебя неплохо получается, прям виртуоз.

— Даш, давай выпьем за солнце! Чтобы оно грело и тебя и меня, а когда начнёт греть нас обоих, я буду боготворить его.

— За солнце, Ром! За то, чтоб было тепло.

— Нам тепло, Даш, чтобы нам было тепло вместе.

Секунд десять мы смотрели друг другу в глаза, будто искали лучи того самого нашего солнца. Потом выпили до дна.

— Ром, ты ведь бабник?

— Почему бабник?

— Ну, ты переспал больше, чем с половиной этого клуба. Все те девки, которые тут тусят… И скажи, что не так?

— Это не так, но никого из них я не любил и не люблю. Это было… ну, чисто так, телесно.

— А кого ты любишь, Ром?

— Я?

— Нет, блин! Дьявол или как он там по-итальянски… м-м-м… Diablo!

— Никого не люблю, Даш… Никого.

— А меня ты тоже хочешь, ну-у-у… телесно?

— Тебя, Даш?

— Ты что тупишь, Ром, ты что, напился, что ли?

— Давай-ка ещё пропустим, Дашка.

Я позвал бармена и заказал нам допинг для обострения мыслей.

— Даш, скажи ты, за что будем пить?

Она задумалась и пристально посмотрела мне в глаза, а потом взяла в руки стакан и сказала:

— Ром. Я хочу… Ром, я правда желаю, чтобы ты по-настоящему полюбил. По настоящему и на всю жизнь. Короче! Чтоб ты полюбил, Ром!

— Чтоб полюбил кого, Даш? Тебя?! — в ту самую секунду я и допустить не мог, что желание, сказанное Дашкой искренне, сбудется слово в слово через семнадцать лет.

— Меня, Ром, ты не будешь любить, — и она выпила залпом.

— Не скажи так… не скажи, — я махнул следом.

В это время клубный саксофонист наиграл следующую композицию, поставленную диджеями. Это была чумовая песня Modjo — Lady. Хочу заметить, что танцевал я очень хорошо. И все, кто знал об этом, понимал, что под этот трек я подниму давление всему прекрасному полу. Мой друг, грузинский саксофонист, растолкал мне половину танцпола. Я, долго не думая, запрыгнул на подиум и под оглушительный бит мощных колонок и разрывающий душу саксофон начал творить танцевальную поэзию. О-о-о, это было прелестно — я тонул в женских взглядах, все кричали, визжали, танцевали, а я был их Бог или Diablo. Веселье начинало набирать обороты.

Когда я спрыгнул, чтоб вернуться к Даше, то не нашёл её на том месте, где оставил. К моему сожалению, её не было в клубе. Она тихо ушла и забрала с собой часть моего сердца. Настроение пропало, виски испарился из организма, и я загрустил, несмотря на то, что вокруг творилась вакханалия. Я отыскал Вито, они с миловидной грузинкой по имени Кристина ворковали о чём-то интимном, угощая друг друга детскими улыбками. Я быстро нарушил их гармонию, отозвал Вито в сторонку и сказал, что хочу валить отсюда. Оставил ему денег, со спокойной душой попрощался и вышел из клуба.

Была холодная ночь, но полуголые люди, как дикари, толпились у входа. Я захотел прогуляться пешком, подняться до Пушкинского кинотеатра. Но едва я сделал несколько шагов, заметил, как в чёрном «С-классе» с открытым окном сидит и курит девушка, которая подтвердила, что я дьявол. «Вот и попалась, сучка», — подумал я и вплотную подошёл к ней.

— Разрешение выпишешь, чтобы представиться?

— Ха… Считай, выписано, валяй!

— Рома. С Новым годом тебя!

— А я думала, дьявол… Ха… И тебя с этим годом, Рома.

— А тебя как в роддоме обозначили?

— Ха… Ольга, три двести.

Я не знал, что говорить дальше, язык будто приварился к нёбу.

— Прыгай в машину, замёрзнешь, дьявол.

— Дьяволы не мёрзнут, Три двести. Дьяволы замораживают.

Я сел на пассажирское сиденье и в голове вспыхнула одна мысль: однако сегодня дьявол будет жарить на своей раскалённой штучке Ольгу, три двести.

— Ром, вопрос в лобовую, ты куришь пипетку?

— Курю, — ответил мгновенно.

То, что дала мне покурить Оля… Сука, бл*дь, я потерял землю, потерял Москву, потерял себя. Вот так и оказались мы с Ольгой в тихом кафе «Москва-Берлин» на «Белорусской». К моему удивлению, она была на шесть лет старше меня, с высшим экономическим образованием, заядлая путешественница по восточным странам, и самое главное — сверхпозитивный человек.

После душевной беседы Ольга пригласила меня к себе домой. Она жила рядом, на улице Лесной. Квартира у неё была небольшая, зато обставленная со вкусом, в восточном стиле. Мне по душе пришлась её аура.

Она открыла бутылку вина, конечно, я помог разлить. Достала чумовую пипетку… и я вновь не отказался. Пока я наслаждался чудесными мгновениями того, что происходило вокруг меня, она искусно сунула мне в руки альбом своих фотографий. Когда я начал пристально рассматривать фотоальбом, увидел то, что до этого не замечал. У Ольги было много цветных татуировок на теле. Она имела пышную, но стройную фигуру, большую грудь и аппетитную попу. Чёрные волосы уложены в аккуратное каре, кожа смуглая от частого пребывания в солярии. Она была чертовски привлекательна на фотографиях и чем-то напоминала мне актрису Холли Берри.

Я был глубоко погружён в Ольгины фотографии, когда она подошла и сказала: «Ну, как тебе»? Я поднял взгляд и обомлел, ну и Ольга… опять потерял дар речи. На ней был короткий чёрный шёлковый халат, под которым я видел её напрягшиеся соски. Она была на каблуках и в чулках, и безумно вкусно пахла. Ольга была накрашена, словно мы сию минуту собирались выходить на тусовку. Но нет, это всё было сугубо для меня одного, и я начал тупо у неё расспрашивать про фотографии и путешествия.

Некоторое время она погружала меня в незабываемые путешествия, а затем откровенно подняла выше халат… Тогда я понял, надо действовать, пока дают. И я начал ласкать её бедра, открывая ноги выше чулок. И тут понял, что она без нижнего белья. Я снял с неё халат, но с огромным сожалением отстранился и отправился в душ, где помылся быстро, но тщательно. Уже как хозяин положения я вернулся к сексапильной Ольге голым и с огромным стоячим членом. Над Ольгой мне пришлось изрядно потрудиться. Она оказалась слишком темпераментной и очень страстной девочкой, я поставил ей железный мат.

---

10:49

Теперь я возвращаю стрелку компаса в моё детство. Мы с сестрой не так часто выезжали на семейные прогулки с родителями. Но такие исключительные моменты, конечно, присутствовали. Папка возил нас в Парк культуры, чтобы покататься на американских горках. О-о-о, это был кайф, это было незабываемо. Я обожал этот парк. От одного вида этих горок у меня происходило радостное сотрясение в мозгу. Мы с сестрой как умалишённые бегали в поту, а родители о чём-то говорили. Нам это было без разницы, мы наслаждались свободой, ибо все карусели были наши, да и весь мир будто принадлежал нам. Я тогда любил маму за подаренные счастливые мгновения. До сих пор вспоминаю их с трепетом сердца. Это было моё беззаботное сердце, беззаботное детство.

После обкатки всех аттракционов мы садились в маленькую кафешку с красными пластиковыми столиком и стульями, над нами всегда нависал брезентовый зонтик с рекламой «Кока-колы». А заказывали и ели мы всегда шашлык, и его вкус также преследует меня сквозь года. Ближе к вечеру мы ехали в ГУМ, и папа покупал нам подарки. Порой это была цирковая постанова, ибо то, что папа хотел купить для нас из одежды, нам не нравилось. А то, что хотели мы, не одобрял отец. Вот и начиналось шоу, порой доходящее до истерик. А люди вокруг были в недоумении, так как наш разговор шёл на грузинском языке, порой переходя в скандал с соплями. Конечно, папа покупал нам то, что мы просили, но по пути домой в машине он часто обрушивал на нас свой гнев.

Вспоминаю те дни и благоговейно улыбаюсь. Наша семья была особенной. Ночью мы заезжали в огромный супермаркет у «Садко Аркада», покупали там продукты ящиками, и это было забавно. Я брал сладости и жевательную резинку, а папа ругался, мол, зачем столько сладкого и жвачки. Да, это было весело, особенно когда сестра лютовала и протестовала. Если заводилась она, о-о, боги, это был сущий ад. Я просто уходил в панцирь невидимки, уходил в нейтрал, не участвуя в революциях, которые устраивала сестра. Но в конечном итоге доставалось и мне. Я не понимал, быть мне орлом или голубем, и исходя из этого, чаще всего развлекал сестру разными дурными интересами.

Она меня любила, мы спали в одной комнате и делили друг с другом разные чувства. Когда она плакала, плакал и я. Когда она смеялась, и я смеялся. Когда она грустила, тоже грустил. Хоть мы и часто ссорились из-за ерунды, но жили дружно, ибо нас объединяла одна важная вещь — безумная, фанатичная любовь к дедушке и бабушке. Они были нашими ангелами, мы ночами напролёт говорили о них и скучали так, что, обнявшись, плакали горькими слезами…

---

13:36

Вечером я наконец-то проснулся дома, на проспекте Мира, с крайне сильной эрекцией. Я сразу вспомнил виновницу этого. О, Три-двести, сучка моя…

Я тяжело встал, подошёл к музыкальному центру и запустил мотор. Stop! Тут надо кое-что рассказать вам. Моя музыка! О-о, моя музыка. По натуре меломан, я всегда отдавал предпочтение лишь голосу улиц. Рэп! Я в самой своей ДНК был рэпером и у меня был кумир — Тупак Шакур, король рэпа! Я знал всё про него и будто жил его жизнью, ибо он существовал во мне слишком глубоко, по самому центру моей груди. Тупак разбудил во мне волчий характер для борьбы на улице, я жил гангстерским укладом.

Включил Тупака и поднял погромче басы. Прикурил сигарету, прилёг обратно в постель и начал выпускать задумчивый дым никотина. Слушал музыку и думал о Дашке и размышлял над её словами: «Желаю, чтоб ты по-настоящему полюбил». Полюбил, любить, любовь… Что это значит, полюбить-по настоящему? Вот что это за чувство у меня к Дашке? Может, это и есть настоящая любовь? Не знаю, сравнивать не с чем, только если как в фильме «Титаник» — Джек полюбил Роуз. Или как Ромео любил Джульетту? Но ведь их любовь пролетела как миг. В этом и скрыта любовь, не познавшая пороков корыстной жизни и семейного быта? Да, любовь — это Вавилон, загадка сфинкса, сиди и гадай, откуда и куда. К чёрту! Поживём, будет видно, а пока надо Дашку разгадать.

О-о, Дашка… Моя рука непроизвольно коснулась члена и я так жёстко захотел Дашку… Будь она сейчас рядом, я дал бы ей большой, вкусной любви. А разве секс с объектом обожания — не любовь?

К часам десяти я подтянулся на «Пушкинскую», в кафе-ресторан и тусовочное место «Пирамида» — место для искушённых и разбитых сердец. Честно признаюсь, там я считался человеком, который нарушал общее спокойствие. Конечно, если о тебе идёт такая слава, лучше всего стать незаметным. Знает бог, я это делал, как только мог, но девочки… ах, твою мать, эти девочки, именно они разрушали все мои благие стремления. Я зашёл в «Пирамиду», скинул в гардеробной короткую чёрную дублёнку и поднялся на второй этаж, там уже сидели Игорь, Вито, Катя и другие наши друзья. Я быстро поздоровался с каждым и присел за стол, чтобы побыстрей заказать клаб-сэндвич с тунцом и салат «Цезарь». А пока несли мой заказ, Вито на ухо сказал то, отчего я содрогнулся:

— Братан, хочешь, треснемся героином? А?!

Stop! Тут я должен внести ясность.

Да, я уже в то время знал вкус и цвет этого смертоносного препарата. Более того, плотно сидел на нём. Но именно в ту пору не прикасался к нему на протяжении шести месяцев, я был в завязке. Но он произнёс его имя и я загорелся, как факел. Ещё раз стоп! Вот оно! Diablo, ведь именно когда мы с Дашкой познакомились, я был под героином… Да, теперь я понял, где и когда она видела глаза дьявола. Ибо под героином я был воистину сущий дьявол: не терпели меня и не терпел я сам, меняясь в один миг, не замечая ничего лишнего. Хотя лишним был я целиком и везде, ибо во мне не было меня самого, внутри бушевал дьявол, а я был в плену капитально. Вито произнёс магическое слово «героин», и дьявол запустил свой маятник по моим мыслям.

Имя женщины — наслаждение, имя героина — зависимость. Я был слишком молод и слаб духом, чтобы бороться с наркотиком. У человека должна быть стальная закалка духа, чтобы выйти на арену битвы с героином. Это борьба с самим собой, самая сложная из всех возможных, не на жизнь, а на смерть. Ибо всё, что связано с героином, граничит между жизнью и смертью. Чисто дьявольская сила.

Следовательно, после такого предложения Вито я ответил:

— Он у тебя с собой?

— Да, конечно.

— У кого замутил?

— Ребята подогрели, тут немного, но нам с тобой хватит.

— А шприцы есть?

— Нет. Ну, я схожу, куплю полный набор.

— Тогда сходи, купи всё и сходу заварись. Я жду!

И Вито пошёл за машинками, за бутылкой, и за тем, чтобы сварить нам нечто, меняющее наш внутренний мир. А может, и отбирающее душу. Чёрт знает, может быть, всё. Но треснуться я захотел невероятно сильно.

Я не имею желания описывать кайф от героина. Ибо стоило мне один раз посмотреть фильм «Пуля» и всё, я увидел то, что в будущем хотел однозначно попробовать по венам. И это погубило меня, моего поэта и гения. Гения, которого ждала вся Россия в лице рэп-исполнителя B-UNIT. Но этому не суждено было случиться, вмешалось провидение в виде героина. Да! Я стал собственным убийцей. Это говорит о том, что я не имел верного, понимающего соратника в моих начинаниях. У меня отобрали то, чего хотел душой, в чём я был однозначно уверен, — микрофон и славу, а когда меня лишили этого, в моей крови появился героин. А дальше? Дальше печаль…

Когда я потерял свою мечту и твёрдую почву под ногами, то стал искать забвения. Сегодня я чувствую себя виновным и любыми путями стремлюсь искупить свою вину. Самобичевание во искупление своих ошибок не совсем в моём духе, ибо больше похоже на честолюбие. Никто не сможет сказать, кто он, пока не познакомится со своим внутренним «я». Я — душа. Пока человек не примет внутреннего решения, которое определит его действия, он никогда не сможет побороть зло!

А героин — это не просто зло, это армия, легион могущественного зла против одной души. И никто не в силах победить его. Ни врачи и академики, ни психологи и духовенство, никто! Только ты сам, ты один, ибо твоя душа принадлежит только тебе одному. И она находится у власти дьявола. И лишь ты в силе забрать то, что принадлежит тебе, что глупой своей волей отдал. Если человек способен отдавать, следовательно, он должен быть способным и забирать. И тут не нужно разворачивать войну и проливать кровь. Это внутренняя борьба характеров — сильного и слабого. Руководствуясь сильным, ты возьмёшь вверх. Терпение, выносливость, вера в самого себя, сила воли — вот твоё оружие против яростного, беспощадного врага.

Пусть никто не скажет, что бессмысленна борьба с таким врагом, а если кто и говорит такое, значит, он проиграл и хочет, чтобы и ты был побеждён. А если ты проиграл самому себе, то ты проиграл всем. И не надо складывать руки и в молитве обращаться к Богу. Твоя душа дарована Богом. И если ты отдал дьяволу то, что Он вселил в тебя, то любя своего Бога, ты обязан вернуть, отвоевать обратно Божий дар. Ибо без этого дара твоё имя не человек, твоё имя — дьявол. Ибо, руководствуясь тобой, Дьявол процветает со скоростью мысли. А я в то время был сопутственником, подельником дьявола.

Да, мать твою, в тот день мы с Вито треснулись жёстко. Я почувствовал, как зло окутывает меня целиком. Игорь был слишком огорчён нами, он ненавидел то, что любили мы. Он уехал, не желая видеть нас под этим говном. Игорь не хотел быть соучастником всего, что происходило в нашем присутствии. А происходило отвратительное.

В общем, остались мы с Вито, Катька и ещё девочки. Я не мог сидеть на одном месте, ибо меня тащило в наркотический сон. Это было ужасное противное зрелище. Так что я ходил то вниз к знакомым, то на улицу проветриться, то обратно наверх к столу. И так слонялся я туда-сюда, пока не наткнулся на Джем, молодую блондинку с лицом Шерлиз Терон. Она была очень спокойная, дружелюбная и дико сексуальная девушка. У нас с Джем была постель, но когда друзья спрашивали прямым текстом: «А ты её трахал?», я отвечал, что нет! Почему?

Объясню. Когда я затащил Джем в постель, я был мертвецки пьян и всё, что у нас с ней было: одна миссионерская поза, быстрый финал. Далее она не могла оставаться из-за родителей и быстро уехала домой. Но акт такого характера не подходил под категорию «что-то было». Я говорил «было» только в том случае, если я обходил со всех сторон, и не пять, не десять раз, а гораздо больше. Вот тогда я твёрдо говорил: «Да, я трахал её всю!». А всё остальное для меня было фейком, нереальным.

И вот, когда я наткнулся на широко улыбающуюся, с белоснежными зубами, Джем, то заключил её в страстные объятия лишь по одному её обращению: «Ромочка, с Новым Годом, пупс». Я решил её оттрахать, как того требовала моя несокрушимая совесть, о да. Тем более под героином я мог долго не кончать, значит, нас впереди ожидал невероятный экстаз.

На широкой кровати в гостиной «Орлёнка» мы с Джем валялись голышом. Она трогательно обнимала меня, и мне было хорошо от этого. Я курил сигарету и ласкал её волосы, желая, чтобы ей было максимально комфортно со мной. И не только с Джем, я был ласков с каждой, с кого стягивал трусы. Да, это был ритуал. Я вновь думал о любви, меня измучил этот вопрос, и я решил обсудить его с Джем. Интересно узнать, что она думает.

— Джем! А ты кого-нибудь любила из парней?

— Конечно, любила. Вот тебя я люблю!

— Меня? Ты что? Шутишь, Джем?

— Раз я у тебя голая в постели, значит, люблю…

— Ты хочешь сказать, что смысл в любви — это быть голой в постели с мужчиной? То есть периодически лазить в постель мужчины — это значит любить его?

— Если я много чего не говорю тебе и во многом не признаюсь, это не повод, чтобы ты сомневался.

— А как не повод? — я приподнялся, облокотился о кровать и посадил Джем поудобнее для разговора. — Если я не знаю то, что ты знаешь ты, и это касается меня, как мне тогда узнать?

— Ты хоть раз интересовался, какой мой любимый цвет? Как зовут мою маму?

— Нет. Никогда?

— Вот видишь! Тебе самому безразлично, что творится во мне, какого цвета мои мысли.

— А какого цвета твои мысли, Джем?

— Цвета любви, Ром? Любви…

— А с чем можно сравнить этот цвет?

— М-м-м-м, с цветом радуги.

— Ха-ха… У радуги ведь много цветов.

— Вот именно, Ром, много. А каждый выбирает свой цвет. По своему вкусу.

— Ты хочешь сказать, каждому своё?

— Каждому своё… Вот например: ты моё, но не мой, ты со мной, но ты мне чужой.

— И ты меня любишь?

— Люблю, Ром, очень люблю…

Я притянул её к себе и мы слились в нежном поцелуе. В ту секунду я целовал её чувственно, очень аккуратно, но когда почувствовал эрекцию, то развернул девушку спиной и посмотрел на неё глазами животного. Я сделал с ней то, что она любила во мне.

22:03

Я проснулся дома, уже далеко за полдень. В ту пору я жил с мамой и с годовалым племянником. Родители уже не жили вместе, но папа нет-нет, да и навешал маму. Как ни крути, он все равно оставался царём, ибо содержал нас. А мы с мамой были семьёй под одной крышей, но в наших комнатах протекала разная жизнь. Мама полностью отдавалась воспитанию внука, а я был предоставлен самому себе. Конечно, отец беседовал со мной на разные темы, но и там я был не свет души. Почему? Не знаю и не хочу судить об этом. Знаю одно: я любил свою семью. Настолько, насколько я умел любить.

Сестра родила сразу после того, как в раннем возрасте вышла замуж в Грузии и осталась там жить в частном доме у дедушки с бабушкой. Но она уже была не такая, как в детстве. Её характер набрал сверхсильные обороты, и она стала неуправляема. А стариков мне было жалко, их я любил так же безумно, как в детстве. Но и я уже не был собой.

Наркотики утопили меня в реке, которая всё больше и больше поглощала меня. Я это понимал, но сделать ничего не мог. Врачи, больницы, домашний надзор и прочее, всё было без толку пройдено. Всё возвращалось на круги своя. Дольше всего я держался шесть месяцев, и то заливался алкоголем, нюхал кокаин, иногда курил анашу. В общем, одно говно сменил на другое. Ничего хорошего. Просто усугубил. В тот день в «Пирамиде», одним нажатием на поршень шприца, я смыл все полгода в жопу — глубокую, мрачную жопу.

Вот и проснулся, чтобы вновь найти то, что меня по-тихому ведёт к могиле. Но тогда я не думал об этом, мне просто хотелось кайфовать. Я поднялся с постели, пошёл мыться, приводить себя в человеческий порядок.

После душа зашёл на кухню. Мама возилась с посудой, племянник восседал в своём кресле с множеством игрушек и дурачился. Я поцеловал маму, подошёл к племяннику, присел на корточки и показал ему язык. Он улыбнулся наивной детской улыбкой и начал кидать на меня игрушки. Я сказал ему:

— Ну что ты бесишься, тигрёнок? Весь в маму!

И тут мама со спины прокомментировала:

— Не дай бог, я этого не позволю. С вами я обманулась, но с ним не допущу такого.

— Ладно, мама. Не заводись. Береги нервы.

— Мои нервы давно умерли. Это эмоции.

— Тогда береги эмоции, мам. Накормишь?

— Открой холодильник, там есть всё. Я занята, а ты не маленький мальчик. Маленький — вот, и кормлю с руки его, — указала кивком на племянника.

— Папа не звонил?

— Утром набирал, может заехать вечером. Тобой интересовался, я сказала правду.

— Какую правду?!

— Что это не дом тебе, а гостиница. Что по два-три дня тебя дома не бывает, и даже в магазин за хлебом мне с ребёнком приходится спускаться.

— М-да, я понял. И что он сказал?

— Что в этом я виновата, — заплакала она.

— Ма-а-а… ну прошу, умоляю, мам.

Попытался обнять её, но она меня оттолкнула. Это было тяжело. Слишком.

Я близко даже не подошёл к холодильнику, отправился к себе в комнату. Закрыл за собой дверь, надел толстовку с надписью на груди «Opium». Включил Тупака — Dier mama, натянул до подбородка капюшон, сел на пол и стал плакать, плакать, и ещё раз плакать. Я плохо переносил, когда расстраивалась мама. И когда я понимал, что между нами пропасть, это усугубляло тяжёлое состояние моей души. Мне необходимо было вырваться из этого мучительного плена. А такой выход безоговорочно гарантировал героин. Конечно, в совокупности с женским полом. Значит, надо найти эту дрянь и замутить с девушкой. Вот так я решил.

Уже ночью я, как истинный царь, которому всё по колено, который не имеет никаких проблем и забот, лежал на кровати с раздвинутыми ногами, раскумаренный в хлам. А Ольга Три двести активно старалась, чтобы я кончил, но никак не могла… Работала губами, ритмично насасывая мой прибор, да что только не делала: снизу вверх и сверху вниз, быстро и нежно, целовала и лизала, но я не кончал. Хотел, но не мог. Я был просто в говно. Поэтому дурь так и называют, потому что ты такой же, только не пахнешь. По крайней мере, я не пах. Насчёт других — не знаю.

Долгие оральные ласки всё-таки сломили ту самую баррикаду, и Ольгину грудь я наградил мощной струёй, получив долгожданный оргазм. Ольга была в восторге, я понял это по её стонам. Потом я уснул, периодически просыпался, чтобы покурить, выпить воды. А! Точно, рассматривал, как спит Три двести. В один момент хотел возбудить её методом нежных пальцев и пристроиться, но мне стало жалко нарушать её покой. Представляете проявление жалости под дурью? Звучит глупо, но это правда, ибо я был таким по своей натуре. Парадокс, утверждённый жизненным опытом и фактом. Да, я был добрый, когда добро просыпалось во мне, но бывало и не так.

00:29

Утром Ольга вкусно накормила меня блинчиками и инжирным вареньем, ухаживая за мной, как за ребёнком. Мне нравилось с ней беседовать, она говорила умные слова, я делал вид, будто понимал их смысл. И мне захотелось узнать больше о любви, узнать, что она думает по этому поводу. Но когда я смотрел, как она разгуливает в спортивных трусах с надписью «Rich» на ягодицах и в коротком топе без лифчика, с завязанными на макушке волосами, то загорался желанием отблагодарить ее за вкусный завтрак. Я нагло поднял её на руки и понёс в спальню. Она не сопротивлялась, видимо, хотела этого больше, чем я. С превеликим удовольствием я получил красочный оргазм, кончив в неё. Она была на седьмом небе от мегаэкстаза. Впоследствии, через много-много лет, она сказала: «Ты единственный мужчина, с которым я получила такое удовольствие».

Когда мы сидели в зале и курили пипетки, под убийственным дымом я спросил:

— Оль, расскажи мне что-нибудь о настоящей любви. Просвети меня, мрачного.

— Ха… Ты что влюбился по-настоящему, Ром?

— Да нет, просто хочу от тебя про любовь услышать. Ты просто, но красиво объясняешь всё.

— Любовь — это философия. Об этом можно говорить бесконечно, так как настоящая любовь есть бесконечность…

— Бесконечность, — я чуток задумался и выпалил: — То бишь, есть вероятность, основанная на практике, что кто-то любил бесконечно? Или это так, чисто для красивого слога?

— Любовь — это красота, Ром. И каждое слово, к ней применяемое, должно ей соответствовать. Любовь не приемлет то, чего не достойно её высочество. Уважаешь любовь — значит, и любовь отнесётся к тебе с уважением. И, говоря «любовь», Ром, я имею в виду субъект, а не объект.

— Ничего не понял, бл*дь буду. Объект, субъект, бесконечность, вечность! Вотафак, нига?

— Ха-а-а… Смешной ты, ей-богу, ты мне нравишься.

— Я серьёзно хочу, чтобы ты мне объяснила, Оль. И без вот этой философии.

— Тогда я тебе скажу прямо, Рома. Чтобы познать любовь, надо иметь душу. А пока ты ставишь проколы на свои вены, ты без души. А без неё нет любви.

— Ты хочешь сказать, что у меня нет души?

— Именно, Ром! У тебя нет души!

— Если бы у меня не было души, Оль, я бы сейчас лежал бы в двух метрах под землёй.

— Не обязательно лежать в гробу. Человек при жизни не имеет души, вот как ты!

— У меня есть душа, Оль. Просто ты не замечаешь…