Бесплатный фрагмент - Девять жизней Кота

1. Олег Котов. Жизнь первая

Четыре микроавтобуса с тонированными стеклами тормозили плавно и так синхронно, словно были связаны невидимыми нитями. Ну, или ими рулил единый организм, которым по определению обычный человек быть никак не мог. Это ведь не картинка на экране компьютера, которой лихо, гораздо круче иного качка или мастера реальных автогонок мог управлять прыщавый юнец, проводивший в офисном кресле большую часть своей жизни. Нет — тут надо было учитывать и не самое лучшее покрытие асфальта Южного объезда Владимира, и тяжелую фуру на встречке, как раз завершавшую опасный обгон и поочередно обдавшую густым выхлопом черного дыма и рвущим пространство гудком все четыре «Форда», и, наконец, неожиданный приказ остановиться здесь, в первом же дорожным кармане. Который так к месту возник справа, и от которого начиналась грунтовая дорога в лес.

Впрочем, сворачивать туда, в раскисшую колею, прорезавшую двумя глубокими ранами сосновый ноябрьский бор, головная машина, в которой рядом с водителем сидел командир группы — Первый, он же майор Николаев Сергей Владимирович, он же Шрам — не собиралась. Ну, и остальные остановились следом на щебеночном покрытии точно на таком расстоянии, чтобы каждый из «Фордов» мог вырулить, не задев переднюю или заднюю машину и разминувшись с любой из них в сантиметре, не больше. Потому что за рулем каждой из них сидел настоящий мастер. Впрочем, так можно было назвать всех пассажиров — каждого в своей специализации.

Группа «Рысь» — так именовали эту команду, подчиненную… впрочем, Олег Котов, старший лейтенант, диверсант широкого профиля — так неофициально называла себя основная часть группы — не знал, и, по большому счету, знать не хотел, кто именно отдавал приказы майору Николаеву. А уже последний им — Рысям. Никто другой такого права не имел. Или имел, но Олег Котов, или Кот, как «ласково» звали его товарищи, не имел сомнительного счастья убедиться в этом за шесть последних лет. То есть за все те годы, который он служил в команде «Рысь».

Попал он в нее лейтенантом; достаточно опытным, обкатанным огнем и кровью на Северном Кавказе, потом в Крыму. Ну и в Донецке с Луганском удалось отметиться. Шесть лет от лейтенанта до старшего — это много. Это очень много для реалий Российской армии и спецслужб, где здоровый карьеризм и стремление выделиться очень даже приветствовался. Но только не в группе, куда Кот попал после жесточайшего отбора. И, как он предполагал, сюда, в группу, ставшего для него семьей и домом, его целенаправленно вели. Почти с самого рождения, а точнее, с трех лет — когда он остался круглым сиротой. Куда пропали его родители, и вся родня; какая трагедия оторвала от них трехлетнего малыша? И почему его направили в специальный детский дом, потом спецшколу и такое же закрытое, неизвестное широким массам население училище? Таких вопросов Олег Котов себе не задавал. Сначала по малолетству, а потом в силу того, что опытные воспитатели, психологи, готовили из Котова, и подобных ему детей идеальных исполнителей; своеобразных янычаров современности. Только султаном для них выступало российское государство. Ну, или кто-то, выступавший от его имени. Тот, или те, кто отдавал приказы майору Николаеву. В общем, к тридцати годам из Олега Георгиевича Котова слепили идеальную боевую машину, задействовав в процессе обучения все способности и скрытые резервы организма Кота. А были они у него на весьма приличном уровне.

Впрочем, и боевые товарищи, которые подпирали его своими боками на заднем сидении микроавтобуса, и сидели впереди, и в остальных трех автомобилях, в плане боевых возможностей не многим уступали Коту. Если быть точнее — то в чем-то превосходили, в чем-то уступали старшему лейтенанту Котову. Тридцать шесть бойцов, включая водителей — вооруженные, с полным боевым комплектом, могли навести шороху в крупном населенном пункте, или охраняемой военной базе. И наводили, не раз. Но этот выезд был тренировочным, в густые муромские леса, с отработкой соответствующих навыков. Ну, и экипированы они были соответствующе, конечно. Для лесного «пикника». Но комплект все равно был полным, боевым. Потому что не раз бывало — цели и задачи менялись прямо по ходу очередной операции. Причем достаточно часто — кардинально.

Вот и теперь — почему-то решил Кот — до конечного пункта, тех самых муромских дебрей, они на этот раз не доберутся. Такие озарения, или предчувствия, как раз и отличали старшего лейтенанта Котова. И товарищи, и командир, Шрам, об этом знали. И не просто знали, но и вовсю использовали. С определенными допусками, конечно, которые определяло материалистическое сознание. Но несколько раз вот эта чуйка Кота спасала группу от крупных неприятностей. А главное — помогала выполнить очередное задание. Но пока эта чуйка лишь слабо зашевелилась, что предвещало неожиданный поворот в событиях. Какой — приятный, или смертельно опасный — пока не определялось.

Наверное, что-то поменялось в самом Котове — телом он напрягся, или просто сменил его положение. Но сидевший справа капитан Морозов, Лешка, он же Мороз, сразу отреагировал. Негромко, почти шепотом, на который, впрочем, отреагировали уже все остальные:

— Что, Кот, опять?

— Ну, как-то так, — ответил еще тише Олег.

— Ну и?…

Этот вопрос подразумевал пока лишь вектор развития события, как его представляла себе чуйка Кота — положительный или отрицательный.

— Пока никак, — чуть заметно пожал плечами Котов, — не разобрался еще.

Мороз очередной вопрос задать не успел. Старший машины, капитан Поспелов, очевидно получивший какой-то приказ от майора, кивнул, и откинул вниз, от потолка, большую панель, закрывшую практически половину лобового стекла. Теперь общее внимание было обращено на плоский экран, привычно засветившийся синим цветом. А через пару секунд на нем возникла картинка — четырехэтажное, отдельно стоящее здание, которое майор Николаев и определил новым объектом. Путем радиосвязи, конечно. Пока общей, не индивидуальной, в гарнитурах защитных шлемов группы. Которыми были обеспечены даже водители.

— Новая вводная, — сообщил Шрам ровным, без единой эмоции, голосом, — берем под охрану вот этот домик. Точнее — под внешнюю охрану. Еще точнее — оцепление.

Кто-то в салоне негромко хмыкнул. Олег и сам едва удержался от подобного, или какого другого выражение эмоций. В основном — недоуменных. Потому что стоять в обычном оцеплении для группы «Рысь» было… мягко говоря, совсем непривычно.

— Справимся, конечно, — проговорил Олег про себя, — но это все равно, что… как говорят классики, забивать гвозди микроскопом.

Очевидно, майор в этот момент, или раньше и сам подумал о чем-то подобном. Потому что продолжил почти хмуро, с едва различимым раздражением в голосе:

— Прошу внимания. Подробности. Итак — это здание местного департамента лесного хозяйства. Ну, там еще какие-то конторы квартируют, но называют его именно так. Расположено за пределами основной части Владимира, на правом берегу Клязьмы. Район так и называется Загородный.

Картинка на экране сменилась. Теперь ее транслировал какой-то летательный аппарат. Видно было и самый краешек города, с каким-то собором на высоком берегу реки, очевидно той самой Клязьмы, и большой кусок ее правого берега, где, судя по линейке масштаба в правом нижнем углу экрана, примерно в шести сотнях метров от моста через реку и располагался этот департамент. Стоял он в редком, явно невысоком, по сравнению с самим зданием, молодом сосновом лесу. Совсем рядом располагалась еще одна высотка с большой автомобильной парковкой. Надпись прямо по крыше здания гласила, что это гостиница «Клязьма». Очевидно, кто-то в салоне тоже прочитал это название, и негромко хохотнул, добавив еще тише: «Оригинально».

Чуть в отдалении полукругом расположились жилые многоэтажки; на самом краю картинки что-то из нежилых — скорее всего больница. Последние, включая жилые дома, невидимый оператор никак не подписал.

— Идем внутрь, — продолжил майор, явно решивший, что картинка четко зафиксировалась в головах подчиненных, — здесь побыстрее.

Побыстрее — не означало, что внимания нужно уделять меньше. По такому случаю было проведено столько тренировок, что счет им, наверное, потеряли даже видеокамеры, фиксировавшие каждое мгновение тренинга. Так что Котов сейчас мог поразмышлять и о чем-то постороннем, автоматически запоминая все, что сменялось на картинках. И фотографии, и текст под ними — по мере того, как сменялись один за другим кабинеты поначалу самого верхнего, четвертого этажа.

— И в самом деле, — неторопливо размышлял Кот, — зачем мне знать, что в четыреста одиннадцатом кабинете сидит Сазанов Сергей Владимирович, заведующий отделом охраны и защиты леса. От кого охраняет, кстати?… Сорок лет, образование высшее, специальное… Волосы светло-русые, лицо округлое, нос прямой, «греческий», чуть длиннее классического. На сорок лет не тянет, кстати. Если фото не старое, конечно. Впрочем, понятно — часто в лесу гуляет, здоровье нагуливает. Ага, другой начальник отдела, точнее, начальница — Булатова Светлана Борисовна. Миленькая, определенно в моем вкусе. Только, очевидно, в лесу мало бывает. Ага, понятно — работает всего три месяца; не успела нагулять румянец на щеки. Так, еще один… одна… У них что — все начальники отделов на четвертом сидят? Высоко сидят, далеко глядят?… А, нет — самый главный на третьем сидит, с персональной приемной. А вот секретарши нет — вакансия. Что же вы так, господин директор департамента, Малышев Евгений Викторович? Боятся? Или заплата маленькая? Скорее, последнее. Так: возраст, описание — усы, и все такое. Звезды на кителе генеральские. Штаны, наверное, с лампасами носит — на картинке не видно. Тоже на свой возраст не тянет. Уважаю лесников; даже завидую, наверное. Мы вот — в кои-то веки в лес собрались, и то… Хотя чему завидовать — что-то там у них произошло, наверное? Раз нас так внезапно выдернули? Да еще в оцепление поставили, вместо полиции или Росгвардии.

Словно отвечая на последнее замечание, дополнительным фоном прорезался голос майора:

— Росгвардию и полицию там уже пригнали. Но у нас, так сказать, первая линия будет.

— Никого не пущать, и не выпущать, — добавил впереди с заметным сарказмом капитан Поспелов.

— Уточняю, — голос командира чуть потеплел, — «впущать» и «выпущать» только тех, кому разрешат. И это, скорее всего, будут не те, кого вы сейчас видели на экране, — Олег кивнул, фиксируя в памяти последнюю картинку на экране — это уже на первом этаже, в будке охраны.

— Охрана там уже, конечно другая, — продолжил майор, — и картинки, что просмотрели, скорее всего не понадобятся. Их там нет. Работников департамента имею в виду. Не только потому, что сегодня пятое ноября двадцать первого года — выходной в связи с коронавирусом и все такое. Их там не должно быть по определению — операция проходит под грифом «Красный».

Кто-то в салоне не выдержал, протяжно свистнул. Мороз рядом так и вообще матюгнулся. Понятно — высший приоритет; разрешение применять оружие без предупредительного выстрела, и так далее, и тому подобное…

— С чем связано, не знаю, — ответил на невысказанные вопросы группы командир, — надеюсь, что не иноплянетяне. Поехали.

Автомобили тронулись — так же синхронно и мягко, как останавливались. И сразу набрали скорость за сотню; даже не включая сирены и проблесковых сигналов, на которые имели право. Очевидно, что по случаю выходных двухполосное полотно объездной дороги было достаточно свободным, и водители практически не притормаживали; напротив — еще и нажимали на газ, обгоняя одну за другой фуры и редкие легковушки. А в салоне заметно потеплело — в плане общего настроения. Это парни вспомнили одну из операций, когда пришлось мягко и относительно бескровно штурмовать базу инопланетян. Все оказалось хорошо продуманной и выполненной мистификацией. Кроме десятка раненных, конечно. Кровь «инопланетного» противника лилась самая настоящая, красная.

Наконец в окне мелькнула какая-то дорожная конструкция; эстакада. Автомобили свернули налево, явно поворачивая с окружной в город. Здесь машин стало побольше. И головному «Форду» пришлось таки прибегнуть к своему праву первоочередного перемещения, даже с нарушением правил дорожного движения. Перед главной дорогой выстроилась очередь на десяток машин, в которой майор Николаев, а за ним и вся группа «Рысь» стоять не пожелали. Включив сирену и маяки, четверка резко приняла вправо, на обочину, и в пару секунд объехала очередь. А потом, провожаемая долгими истерическими сигналами водителей, которым пришлось резко затормозить перед «Фордами», вырвавшимися теперь на четырехполоску, ведущую во Владимир, опять ускорилась. Хотя справа по ходу движения мелькнул знак «Владимир», что ограничивало скорость до шестидесяти километров в час. Еще раз пришлось нарушить на светофоре, промчавшись с таким же воющим сигналом на красный свет, вильнув уже по свободной встречке.

Экран, на который группа недавно внимательно вглядывалась, был поднят, но один из кадров, которые прочно запечатлелись в памяти Котова, словно опять возник на лобовом стекле — во всех подробностях, в цвете и объеме. Спусковым сигналом этому, скорее всего, послужил очередной дорожный знак; точнее рекламная табличка на столбике: «Гостиница «Клязьма». Вот туда, направо, и свернули «Форды». Потом налево, через тот самый худосочный лес, и вот уже передний автомобиль едва не смял жидкую цепь бойцов Росгвардии, действительно растянувшуюся за оградой департамента буквально плечом в плечу.

В праве водителя разорвать эту цепь, даже путем нанесения легких, и тяжелых телесных повреждений, не сомневался, наверное, ни сам водитель командирской машины, старший лейтенант Посохов, он же Посох, ни майор Николаев, а главное — бойцы, стоявшие на пути «Форда». Приказ, или инстинкт самосохранения (не путать с трусостью!) заставил крепкую живую цепь разорваться и пропустить колонну во двор департамента. Здесь колонна разделилась надвое. Потому, наверное, что целиком она поместиться у живой изгороди, расположенной напротив входа в здание, просто не могла. Вот и получилось по факту, что в строе автомобилей группы «Рысь», ровно посредине, оказались два мусорных бака с надписями, сделанными не очень аккуратно белой краской: «Департамент», и «Владлесхоз». Мороз, выпрыгнувший наружу перед Олегом, успел еще и пошутить:

— Если что — я прячусь в левом.

Однако Котов на его шутку никак не отреагировал; даже не кивнул. Потому что все внимание Кота, кроме того отдела его мозга, автоматически выполнявшего привычные, сотни раз отрепетированные функции, было приковано к объекту, над которым никак не хотелось шутить. Располагался этот объект на крыше здания; на картинке, что недавно представили группе, его не было. И представлял он собой луч, или световой столб зеленого цвета, который… Других характеристик объекта Кот для себя определить не успел — занял место по «расписанию». А оно сегодня распорядилось так, что стоял Котов теперь спиной к зданию, и, соответственно, к загадочному объекту, или явлению. По тому же расписанию его задачей сегодня было не «впущать».

Но дело было поправимым, и тоже не раз отрепетированным. Чтобы развернуться, и более подробно рассмотреть луч, нужно было, не отвлекая внимания от своего сектора наблюдения, сделать четыре шага влево, и хлопнуть капитана Морозова, стоявшего лицом как раз к зданию, по плечу. Ну, и сделать рукой, точнее пальцами, нехитрый жест, означавший: «Требую замену!». Не «Хочу», «Нужно», а именно «Требую!». Что Кот и сделал.

Сквозь темное стекло тактического шлема лица Мороза видно не было. Но Котов был уверен — товарищ сейчас скорчил мину, означавшую: «Это то самое, Кот?». И Котов кивнул, делая шаг вперед, пропуская капитана, а потом поворачиваясь, и занимая его место. Первым делом, конечно, он ограничил свой сектор обзора, определяя реперные точки, потом поднял голову чуть кверху — чтобы, выполняя основную задачу, уже неторопливо, в подробностях, рассмотреть удивительное явление. Да — еще успел кивнуть майору Николаеву, неспешно передвигающемуся внутри редкой цепочки группы. Который, конечно же, не мог пропустить телодвижений двух своих бойцов. Но подходить ближе командир не стал — знал, что совсем скоро один из них доложит, чем была вызвана такая рокировка.

Между тем, Котов успел оглядеть зеленый луч сверху донизу несколько раз.

— Точнее, для отчета — шесть раз, — уточнил он, — и что — никто этого не видит? Вот же он — зеленый, толщиной сантиметров двадцать, высотой… Вот тебе и луч! Как это он так обрывается на высоте… метров пятидесяти? Или это не луч?

Кот не знал, как объяснить это явление, но в одном был уверен — это именно луч какой-то энергии; причем, имевший направление — от верхней части к зданию, и… а вот где и чем он там заканчивался, было неясно. Олег просто не видел этого. Луч начинался из одной точки, или плоскости, изливался вниз, не меняя зрительно ни своего направления, ни интенсивности, ни объема, и… все — больше ничего Кот о нем сказать не мог.

— Может, снять шлем, или поднять забрало… нет, без разрешения не буду. А значит… Тридцать третий Первому, — сказал он уже вслух, переключив связь с общей на индивидуальную, с командиром группы.

— Первый на связи. Что у тебя, Кот?

— Хрень какая-то, командир, — ответил Олег, решивший, что несколько развязный тон доклада сейчас вполне допустим, — прямо на зданием наблюдаю световой луч зеленого цвета. Подозрительный какой-то…

— Чем подозрительный?

— Начинается сверху, метров с пятидесяти. С пустого места. По ощущениям направлен вниз. Что там на крыше, не вижу.

— Действительно, хрень. Подозрительная, — пробормотал командир.

Котов вопросов задавать не стал. Майор сам пояснил, что именно ему не понравилось в этом луче. Примерно через полминуты.

— Видишь ли, Кот… я эту хрень не вижу. Никакого луча. Совсем. И другие не видят.

Олег и сам догадался о том, что майор связался с другими бойцами — по тому, как командир отошел от здания подальше, остановившись как раз между Котовым и капитаном Морозовым, и задрал голову к обрезу крыши; потом обвел взглядом весь доступный участок живой цепи. Потом потребовал подробностей, но их у старшего лейтенанта Котова не было. Пока. Так решил командир. Майор сделал полный круг на месте не опуская головы; задержался взглядом на отстоящих в полусотне метров жилых пятиэтажках, и остановил его на другом здании, внутри периметра. Это был, как понял Кто, гараж департамента.

— Еще какой-то магазин там справа, судя по вывеске, — успел он подумать, прежде чем майор отдал приказ.

— Значит, так, — начал тот не совсем решительно, что было достаточно странно — нерешительностью Шрам, он же майор Николаев, никогда не отличался, — у начальства проситься не будем. Подозреваю, что тебя от нас сразу заберут, и когда вернут неизвестно. Если вообще вернут. Поэтому слушай приказ. Передислоцируешься сейчас на эту крышу (он показал на гараж), и осмотришься оттуда. Докладываешь каждую мелочь. Связь только со мной. Понятно?

— Понятно, командир!

Олег не сорвался с места; направился к гаражу, оценивая его как вражескую твердыню, которую нужно было взять штурмом, но с наименьшими трудозатратами. О боевых потерях речь не шла. Пока. Гараж представлял собой достаточно старое, побитое жизнью здание красного кирпича. Последний местами был выщерблен так, что подняться наверх старшему лейтенанту, с его богатым опытом восхождения на гораздо более сложные кручи, не составляло никакого труда. Однако приказ командира подразумевал не только скорость его выполнения, но, по возможности и его незаметность. Очень уж не понравилась Олегу оговорка майора насчет «если вообще вернут». Потому показывать класс восхождения на местную «горную вершину», и тем самым привлекать всеобщее внимание он не стал. Двинулся внешне неторопливо, даже вразвалочку вокруг гаража, успев еще услышать, как майор командует капитану Морозову: «Мороз — подстрахуй!».

Ответа Мороза Олег не услышал; зато отметил, как выросла рядом короткая тень товарища. Едва различимая по причине пасмурного ноябрьского дня, и короткая от того, что капитан отставал всего на пару шагов. Кот на него не оглядывался — знал, как страхует его напарник; сам бы вел себя так, как учили. Все внимание сейчас было направлено вперед — на стену гаража, и его угол, за которым пару бойцов ждала…

— Ага, — пробормотал он почти неслышно, — предчувствия его не обманули. Прямо как в кино — «лестница в небо».

Тут он нахмурился. «Небо» заставило его оглянуться назад и наверх — луч по-прежнему торчал зеленым восклицательным знаком без нижней точки. Ну еще и на Мороза посмотрел, увидев его в той самой точке и положении, что и ожидал. И только потом остановил взгляд на лестнице, которая действительно обнаружилась у задней стены гаража. Металлическая, сваренная из уголка и толстых прутьев, она на вид могла выдержать не только одного бойца достаточно крупных габаритов, но и всю группу. Что Олег и доказал, взметнувшись вверх так стремительно, что казалось — поперечных прутьев он даже не коснулся руками. Здесь можно было и щегольнуть; никто, кроме капитана Морозова оценить его мастерство не мог.

Про Мороза он вспомнил не случайно. Шагнул уже на краю крыши на пару шагов вправо — и на месте, где он только что стоял, тут же материализовался напарник. Но этот факт старший лейтенант отметил лишь краем сознания. Еще пара шагов, и он стоял на самом краю крыши, и опять рассматривал луч. Который внешне никак не изменился. С этой точки Олег мог разглядеть разве что лишние полметра. Не говоря ни слова, Кот отбежал, или отошел в быстром темпе в дальнему краю крыши.

— И что изменилось? — спросил он себя, понимая, что сейчас каждое его слово ловит командир, — еще полметра столба. Так себе результат.

Бросил короткий взгляд направо. Там, совсем недалеко, смутно прорисовывались многоэтажные здания Владимира. Наверное, в этот момент получился какой-то разрыв в тучах, и солнечные лучи — привычные, берущие свое начало от светила, как это им и полагалось, подсветили купола какого-то храма. Так, что Кот прикрыл глаза, и невольно дернулся взглядом опять к лучу. Он вернулся назад, к ближнему от основного здания краю, и уже там доложил, а потом и предложение озвучил:

— Ничего нового, товарищ майор. Нужно своими глазами посмотреть.

— А сейчас ты чем смотришь, задницей? — грубо, но вполне в духе отношений внутри группы ответил майор, — колись, что надумал.

— Шлем хочу снять. Или забрало хотя бы поднять. Вон — гвардия ходит без шлемов, и ничем не страдает.

— Как раз таки страдает, — проворчали наушники голосом командира, — дурью мается. Как и мы сами, кстати. Давай уж, экспериментатор.

Разрешение было не лишним. Казалось, какая мелочь — снять шлем и вдохнуть полной грудью сырой воздух владимирской окраины. Но! Мелочь, если бы не гриф «Красный!». А тут уж любое отклонение от инструкций чревато. Теперь же Кот внешне неторопливо, а на самом деле с большим удовольствием и нетерпением сорвал с головы шлем. Воздух действительно был свежим и сырым. Сыростью, и запахом прелых листьев буквально било в спину. А в лицо… Олег едва не шагнул вперед, к мягким, и теплым излучениям луча, которых за темным стеклом забрала не было видно. А точнее — не ощущалось. Кот словно стоял у огромной печи с остывающими углями, и нежился в ее тепле.

— Даже не тепло, — сказал он вслух; скорее для себя, а не для командира, — не пойму, что за ощущения от этого луча. Так и хочется рвануть туда, и окунуться… Нырнуть в теплую волну?… Нет, пожалуй, что-то более родное, я бы даже сказал интимное…

— Ты там не шагни вперед, старлей, — голос командира, который уже стоял у гаража, как раз под Котовым, вернул Олега в реальность, — а лучше отойди на пару шагов назад, от греха подальше. Не раскисай — что значит «интимное»? Весь интим будет после задания, на разборе.

Такое невинное словечко «разбор» окатило Кота словно из полного ушата ледяной воды. Потому что означало оно — придется не раз, и не два пережить всю операцию, уже дома, на базе. В мельчайших подробностях, с едкими комментариями от товарищей и пистонами от командира. Как заявлял не раз тот же Ворон, штатный юморист группы, легче было раз десять выполнить само задание, чем один раз потом вляпаться на разборе.

Взгляд тем временем так и не отрывался от луча. Потому, наверное, Олег успел отметить какое-то изменение внутри него. А точнее — длинную темную тень, скользнувшую сверху вниз. Как понял Кот, с той самой скоростью, с какой туда же изливалась сама эта непонятная субстанция зеленого цвета. Скользнула, и пропала — словно втянулась в здание. Теперь Олег не отрывал взгляда от луча. И дождался — еще одна тень, в которой он определил человеческую фигуру, растянувшуюся так, словно ее тянули за руки и ноги, как резиновую, возникла от той плоскости, с которой начинался луч, и исчезла, втянулась в крышу департамента.

Это Олег и собирался доложить командиру, когда внизу, и чуть левей открылась дверь. И на широкий приступок вышел человек, мужчина лет пятидесяти, увидев которого Кот едва опять не сделал пару роковых шагов. Потому что лицо неизвестного было очень даже знакомо Коту. Единственное, что осталось от прошлого, и что иногда приходило во сне — лицо его отца, Георгия Котова; чуть постаревшего, но такого родного. Незнакомец не стал спускаться вниз, во дворик; обвел взглядом редкую цепь бойцов группы, и медленно перевел его наверх, к фигуре Котова, торчавшей. на краю крыши. И определенно сам едва удержался, чтобы не рвануть вперед, к гаражу, и наверх, к Олегу. Но — удержался; только состроил на лице гримасу глубочайшего изумления, и прошептал что-то себе под нос.

Котова, как и всех остальных спецназеров, учили читать по губам. И сейчас он был готов поклясться на чем угодно — незнакомец произнес именно его имя. А потом окружающий мир содрогнулся — словно не вынес этой вот встречи. И прежде всего дернулся луч. Будто невидимый музыкант слегка дотронулся до зеленой струны, и она басовито загудела. Нет — акустического звука не было, но Олег был готов поклясться, что луч сейчас простонал, пожаловался на этот щипок. И почти сразу последовал еще один, сильнее и страшнее. Страшно стало Олегу — от осознания того, что «струна» не выдержит, и случится что-то неповторимое; что мир перевернется, и он не сможет встретиться с человеком, в котором готов был признать отца.

— Не надо…, — едва слышно прошептал Кот, обращаясь к великану, что так немилосердно терзал струну.

Услышал другой — командир.

— Что там, Кот. Чего — «не надо»?!

— Не надо, — уже в полный голос заорал Олег, и великан словно услышал его; сделал прямо противоположное просьбе.

Невидимая даже для Кота рука дернула теперь так, что один конец луча — тот, что скрывался в здании департамента — оказался вырванным с корнем. Луч сейчас действительно напоминал часть древесного ствола с корнями того же зеленого цвета, истончавшимися к концам, который чья-то злая воля так и не выпустила. Теперь она трясла его, словно пыталась сорвать и второй его конец. А внутри ствола, который теперь стал гибким, покорным, болтался очередной темный силуэт.

Движение невидимой руки упорядочилось; теперь движения ствола стало круговыми, и кончики корней словно мели метлой по двору департамента, и за ним — по его фасадной стороне, невидной Котову. Вот один из корешков задел командира внизу, и Олег едва удержался от крика. Однако удержался, не шагнул в очередной раз вперед, чтобы помочь майору. Впрочем, никакого видимого воздействия на командира зеленый корешок не оказал. Скользнул, или пронзил его насквозь, и помчался дальше, за новой жертвой. А майор Николаев вдруг сорвал с себя шлем и поднял кверху, к Котову, встревоженное, скорее даже злое лицо.

— Что это со связью, старлей?! У тебя есть связь с группой?!

Котов тут же включил общую связь; услышал голоса сослуживцев. Кивнул майору: «Есть связь, командир», — продолжая наблюдать за круговым движением зеленой метлы. Последняя как раз достигла живой цепи; неслышно и невидимо для всех, кроме Олега, окатила ее своим вниманием. Голоса бойцов, среди которых выделялись те, что настойчиво добивались связи с командиром, отключались один за другим. Зеленый корешок, тем временем, «запрыгнул» на крышу гаража, скользнул по капитану Воронову, и тот тоже замолчал. Точнее — был уверен Кот — Ворон кричал во весь голос, но сквозь толстое стекло не было слышно ни звука. Рука капитана потянулась к шлему, а сам он шагнул к страхуемому лицу, к Коту. Но раньше него до Котова дотронулся зеленый корешок. Лицо обдало теплым ветром, и старший лейтенант уже не сдерживаясь шагнул вперед. Точнее, шагнуло тело. Сознание же опередило такой неповоротливый сейчас организм; пронеслось по тонкому корешку, и ворвалось в зеленый ствол, ощутив чье-то присутствие, и не обращая сейчас на это никакого внимания. Потому что последнее все было обращено наружу, к гаражу, вдоль стены которого медленно падало вниз его собственное тело. Темный сгусток внутри луча, которым сейчас и являлся старший лейтенант Котов, неистово дергался внутри замкнутого пространства, вместе с ним, этим непонятным явлением, но не переставал таращиться на кадры, в которых майор Николаев медленно шагнул в сторону, и расчетливо толкнул в сторону тело Кота, уже готового впечататься в разбитый асфальт. Движение, а вместе с ним и импульс падения поменяли вектор, так что ничем катастрофичным, был уверен Олег, это падение окончиться не могло. А вот сознание, которое просто не находило выхода из зеленого плена, уже мутило от бешеной тряски. А еще — от осознания того, что долго такого насилия луч не выдержит; что он вот-вот сорвется со своего основания наверху, и чем все это обернется для самого Котова…

— Вот сейчас и посмотрим. Ну — давай уже, заканчивай.

Так он отреагировал на тот факт, что наверху, в месте касания луча с темным дождевым небом древнего Владимира, раздался громкий треск. Словно что-то отрывали от материнского организма с кровью и болью. И боль действительно пришла; заполнила сознание так, что оно просто отключилось. Того, что творилось во дворе департамента лесного хозяйства в следующее мгновение, и долгие часы и дни разбирательства, старший лейтенант Котов уже не видел.

2. Наследник рода

Болело все — от пальцев ног до кончиков волос на голове. Причем тех кончиков, которыми волосы и заканчивались. А еще было ощущение, что тело завалило землей.

— Похоронили, — неожиданно для себя хихикнул Олег, — живым похоронили. Только почему-то без гроба. И без воинского салюта, наверное. Хотя старшим лейтенантам салют, наверное, не полагается. Впрочем… как-то не до конца засыпали. Такое ощущение, что лицо ветерком обдало. И дышу ведь! А ну-ка ветерок, дунь ка еще!

Что удивительно — лицо действительно огладило свежим порывом воздуха. Настолько свежим, что прочувствовалась не только тяжесть земли, сдавившая большую часть тела неподъемным грузом, но и могильный холод, который буквально впитывался организмом. И Олег, несколько раз дернувшись, и констатировавший свою полную беспомощность, опять замер. Теперь он мечтал уже совсем о другом ветре — теплом, даже горячем; способным проникнуть сквозь толщу земли, и добраться до тела.

— Ну, или хотя бы согреть эту чертову землю. Хорошо еще, что здесь, во Владимире, снег не выпал. Ноябрь все таки. Или меня куда в другое место увезли? Да что же это такое?

Вселенная словно услышала его просьбу, и поделилась с человеком капелькой тепла. Такой «каплей», что это грозило Коту превратиться в кусок мяса, запеченый в глине.

— Хватит, хватит! — заорал он мысленно, не решаясь открыть рот, — давай обратно.

Обогрев, быть может, и прекратился, но горячая почва, местами уже высохшая и даже запекшаяся до твердого состояния, продолжала терзать и так заполненное болью тело.

— Да твою ж мать, — заорал Олег теперь в полный голос, — когда же это кончится?! Дождя, что ли…

Фразу он не закончил, пораженный звуками собственного голоса. Голос этот никак не мог принадлежать взрослому тридцатилетнему мужику. В редкие минуты отдыха Олег иногда баловался гитарой; напевал густым барионом, переходящим в бас. Так утверждал капитан Воронов. Теперь же его горло издало какой-то писк, больше подходящий пацану младшего школьного возраста. И тут же внимание Котова переключилось на другой факт. Вода действительно появилась, принеся желанную прохладу израненному телу. Не в виде дождя — капли, или струйки ливня на своем лице Олег несомненно распознал бы. Просто тело теперь окружал не горячий твердый монолит, а жидкая грязь. Которая, кстати, через пару минут опять заставила его стучать зубами.

Дальше он действовал скорее на инстинкте, чем осознанно. «Поиграл» собственными желаниями, и пространство, послушно меняя свои характеристики, наконец поймало нужный температурный режим.

— Еще бы тяжесть с груди убрать, — подумал Олег все на тех же рефлексах, — да и на ногах тоже.

Земля — сухая и чуть теплая — действительно перестала давить на нижние две трети тела. Но шевельнуть ногами он по прежнему не смог, как не пытался. А вот руками — пожалуйста. Ими он и нащупал свое земляное одеяло. Последнее словно потеряло вес, но никуда не делось. Кот снова хихикнул — будто с мальчишеским голосом обрел такой же непоседливый характер. А потом, действительно представив эту груду земли, ставшую вдруг для него невесомой, обычным байковым одеялом, мысленно откинул его набок. И земляная куча, пусть не так шустро, как представил это Олег, подчинилась. Не откинулась, а медленно сползла в том направлении, которое указал ей Кот. Сам же начинающий манипулятор стихиями (еще одно «Хи-хи!», - теперь уже вслух), почувствовал себя так, словно эту кучу он перекидал собственными ладонями. Совершенно обессиленный, он откинулся в своем теплом земляном ложе, и принялся размышлять:

— Наверное, головой ударился. Немного не подрасчитал товарищ майор. Это все объясняет. Дурка, укол соответствующий. И что? Лежать, ловить кайф, и ждать очередного укола? Или ущипнуть себя?

Ущипнул. Ойкнул все тем же мальчишеским альтом. А потом решил, что даже в дурмане медикаментозного сна нужно шевелиться. В смысле, что-то делать. Сил подняться, и идти к человеческому жилью не было. Да и ночь была такая, что наколоться глазом на сучок было как нечего делать. Почему сучок? Да потому что лежал Олег в своей земляном окопчике в лесу.

— Или нет? Темно — глаз выколи. Без сучка даже. Но что-то проглядывается. Какие-то контуры светящиеся.

Тут Олег вспомнил про зеленый луч. Ощущения были… не совсем идентичными, но чем-то схожими. Легкая, едва различимая аура все того же зеленого цвета выдавала контуры деревьев. В ветвях («Если это действительно ветви!») что-то шевелились, ползало. Даже летало. Что-то огромное, размашистое. В смысле — махало крыльями. И даже ухало страшно, остановившись на вершине одного из невысоких деревьев. Замерло; точнее закачалось вместе с вершиной того деревца, с которого, очевидно, выглядывала добычу.

— Сейчас, вот сейчас. — едва не вскрикнул Олег, словно угадавший устремления совы, — или филина (поправил он себя).

И крылатый хищник не обманул ожиданий; ну, или выполнил не высказанный вслух приказ Кота. Нырнул вниз, размазавшись своей аурой, и тут же вознесся обратно. Так стремительно, что Олег, попытавшийся было, несмотря на полный упадок сил, вскочить, тут же откинулся на землю — потому что смотреть опять нужно было вверх, на дерево повыше, где и оказался хищник. В темноте Олег не мог рассмотреть — как это птица ухитрилась и в ветку вцепиться, и добычу из острых когтей не выпустить. А в том, что едва светившийся меж лап хищной птицы комок был именно добычей, у Кота сомнений не было. Как и в том, что жизнь из этого зверька, или птицы, размером с его, Олега, бывший кулак, стремительно истекает. Так он охарактеризовал тускнеющий с каждой секундой объем едва светящегося пространства, который хищница вознесла на дерево. Наконец, этот светоч погас окончательно, и что-то в душе Котова дрогнуло; словно кто-то дотронулся до струны. И опять он вспомнил тот голубой луч. А вспомнив, принялся обшаривать пространство над собой, вспоминая что-то необычное, мелькнувшее недавно на общем фоне более ярким пятном.

— Точно — вот оно! И еще, и еще одно.

На деревьях, словно игрушки на новогодних елках, редкими пятнами светились зеленые огоньки неправильной формы, которые Олег почему-то воспринял как частички того самого луча. Может, потому, что направив свое внимание на одно из них, самое близкое, и одно из самых крупных пятен, опять ощутил родство с ним; желание прильнуть к нему…

— Точнее, это оно прильнет ко мне, учитывая теперешнюю разницу в размерах и весе. Хотя веса у него как раз может и не быть. Но тем не менее — как же хочется прикоснуться к нему. Попробовать, встать? Или…

Он вспомнил свои ощущения, с которыми призвал, или зародил ветерок. Представил себе, что тот мог дуть в определенном направлении. А именно к нему, и от выбранного пятна. И пятнышко, размером со средний арбуз, хоть и не такое круглое, действительно дернулось, и медленно поплыло к окопчику; по прямой, не обращая никакого внимания на порывы холодного ветра. Тут и лететь-то ему было не больше десятка метров, но Кот весь искрутился, испереживался: «Как бы чего не случилось; не перехватил кто-то злоумышленный!». Не случилось и не перехватили. Пятно, вблизи выросшее до размером арбуза крупного, но не выправившее изломанной формы, коснулось лица Олега, и растаяло; словно впиталось в организм.

— Почему «словно!», — поправил Кот себя в очередной раз, — оно не исчезло, оно во мне! То-то стало чуть лучше! Словно часть боли смыло куда-то. А усталости совсем не стало. А если?…

В следующее мгновение он отдал еще один приказ — неизвестно кому, но направленный на самого себя.

— Хочу, чтобы боль ушла. И раны, если они у меня есть, исцелились.

И боль действительно ушла. Не вся, но стало значительно легче. А еще вернулась усталость. И версия появилась:

— Получается, что энергию, которую принесло пятно, я истратил на исцеление. Ну, или не я, а тот, кто исполняет мои хотелки. Сил почти не осталось. Зато прибавилось здоровья и знаний. А значит что? Надо подзарядиться. Вон то пятно, метрах в пятнадцати, мне нравится больше всех остальных. Хотя и другие… как родные. Ну, что — иди ко мне, дружок.

Наверное, расстояние было на пределе восприятия; или сил осталось действительно на донышке. Коту удалось сдвинуть пятнышко с места, и отправить его в короткое путешествие. Но этим он исчерпал и силы, и собственное сознание. Так что того волнительного момента, когда сгусток энергии касается его лица, Олег не увидел, и не ощутил. Зато в полной мере ощутил его воздействия на организм. Очнулся как бы не от избытка сил. Скорее всего, никакого избытка не было, но после полного опустошения выглядело все именно так. Продолжать эксперимент с исцелением он не стал. Пока. Решил, что сначала «батарейку», которой он обозвал собственный организм, можно зарядить полнее.

— Как можно полнее, — проговорил он вслух — сколько поместится. Начну во-о-он с того пятна.

Потом было еще одно пятно, второе, третье… «Батарейка», пришло понимание, до горлышка так и не заполнилась. А вот пятна закончились. Из тех, что он смог достать своим ветерком. Путем нехитрых сопоставлений, в котором главную роль играла высота деревьев, он определил, что расстояние это примерно равно двадцати пяти метрам. За пределами этой полусферы, основанием которой служила лесная подстилка, а центром — сам Кот, еще сверкали такие желанные пятна, но достать до них, не поднявшись, и не сделав несколько шагов, он так и не смог. Но вставать не спешил — решил долечиться, если этот процесс действительно проистекал в реальности.

— По ощущениям именно что проистекает, — резюмировал он примерно через полчаса, — так что теперь можно и вставать. Земля остыла, силенок прибавилось, и не болит нигде. Да еще светлее стало — вон, на востоке небо побледнело. Для ноября месяца сейчас часов семь утра будет.

Он действительно готов был вскочить на ноги, и уже в таком, вертикальном положении осмотреть себя с ног до головы.

— Сюрприз, однако, будет, — предвосхитил он результаты этого осмотра.

Потому что понял — изменился не только голос; тело не было привычным, тренированным и смертельно опасным для любого неприятеля. Потому, наверное, он и не спешил подняться. И теперь выдержал паузу. Сначала невольную, вызванную понятной опаской. Потом — когда коснулся чуть теплого буртика земли, задержал себя в стремлении подняться вполне осознанно. Потому что от плотной почвы по руке и дальше, в нужную область головы, пронесся сигнал, который старший лейтенант Котов определил одним словом: «Шаги!». Потом информация конкретизировалась, распалась на подробности. Люди… двое. Идут не спеша, явно оглядываясь. Не скрываются. Значит, проводят осмотр окрестностей. Враги? Послушаем.

Он машинально, на автомате, отнял руку от земли, и призвал уже ветер — точно так же, как недавно подтягивал энергетические пятна.

— Ну, — мысленно хохотнул он, — звуковые волны не менее материальны, чем пятна непонятной энергии. Может, что и получится.

Получилось. Словно кто-то резко прибавил громкость в аппарате. Хотя бы телевизионном. Голосов действительно было два. Но слышно было по больше части одного мужика — визгливого, ноющего. Такого, какого сам Котов прибил бы через пять минут нудного нытья. Если только это не было предусмотрено заданием, конечно. С той стороны, откуда теперь был слышен и треск сухих ветвей по ногами незнакомцев, дохнуло еще и непонятной эмоцией; не на слух, а на уровне ощущений. Словно второй, молчун, действительно готов был отвесить болтуну знатного леща. И сдерживался только лишь по той причине, которую для себя определил Кот. Вот такую острую смесь эмоций донесло до лежащего на земли паренька. Да — теперь в этом у Олега сомнений не было. Но собственные эмоции по этому поводу Олег подавил; отложил на то время, когда можно будет порефлексировать. Пока же он слушал болтуна, от которого тоже резко разило эмоциями — той самой нудностью, а еще жадностью, и желанием сорвать крупный куш, не приложив особых усилий. Как это определил Олег? Может, потому, что сопровождалось все монологом болтуна.

— И что? — вопрошал тот почти истерично, — пора бы и нас взять в ближний круг князя («Подразумевается — меня», — усмехнулся Олег). Не бродили бы сейчас тут, грязь собирая и вошек лосиных, а развалины особняка графского разбирали. Глядишь, нашли какой артефакт посолидней. Скажешь — все равно отдать пришлось бы в казну княжескую? Не спорю — отдали бы. Ну, так и премия не хилая отломилась бы. И почет от князя…

— И от девок внимание, — не выдержал все-таки второй, молчаливый.

— Само собой, — очевидно махнул рукой болтун, — чем мы хуже княжеских…

— Но-но, не зарывайся, — теперь угрюмо, с опаской остановил его слушатель.

— Я берега знаю, — заявил болтун, — а то, что сейчас не сказал — об этом ты и сам думаешь. Думаешь ведь, Егор?! Думаешь?!! Так что помечтать-то хоть позволишь? Или вместе помечтаем, молча.

Именно в этот момент Олег решил подняться, а потом и голос подать. Потому что патруль, или как он тут назывался, прошел метрах в десяти от Кота, и сейчас уже должен был переступить границу слышимости — те самые двадцать пять метров. Олег не придумал ничего оригинального. Просто выдохнул из себя: «Помогите!», — и опять рухнул на землю. Не потому, что силы кончились. Просто не соразмерил свой порыв с размерами нового тела. Не привык пользоваться им.

— И привыкать придется долго, — мрачно решил он, глядя снизу вверх на громадных в его восприятии мужиков.

Услышав непривычные «князь», и «графские развалины», он приготовился в своем «сне» увидеть сейчас что-то посконное (что бы это не означало); с мечами и копьями в руках. Но нет — на бойцах был пусть непривычный Котову, но вполне определяемый камуфляж, и короткие сапожки на ногах вместо лаптей и онучей. И оружие было понятным — автоматы неизвестной конструкции, разгрузки с запасными магазинами. И на поясах болтались не мечи, а вполне обычные боевые ножи. Сам Кот такой, конечно, в руки взял бы с большой неохотой; только лишь потому, что рядом не было привычного, проверенного в боевых условиях ножа. Машинально глянул на свои новые руки:

— В такие вообще ничего, кроме перочинного брать не рекомендуется. Ну, еще столовый можно… Эй, дядя, ты что творишь?!

Увернуться Олег не успел. Телу не хватило сноровки. Да он и представить себе не мог, что взрослый мужик вот так, без причины, разбежится, и с размаха пнет своим сапогом в детский бок; в его, кстати, Олегов бок. Который взорвался огнем боли — после того, как тщедушное тельце подбросило над землей на полметра — как раз на высоту бруствера, где Кот и оказался в скрюченном состоянии. Про огонь, кстати, он подумал как-то особенно. И результатом мог полюбоваться — если бы все эмоции не перекрывала душераздирающая боль в боку.

Взрослое сознание все же отметило:

— Ребра сломал, наверное, собака. Так тебе и надо!

Олеговы ребра словно послужили теркой на спичечном коробке. А сапог болтуна, который, к тому же, оказался живодером, головкой, покрытой фосфорной смесью. Он вспыхнул, заставив мужика заорать, и рухнуть задницей на кочку, сдирая с ноги пылающую форменную обувку. От носка, как бы странно это не звучало, тоже мало что осталось — словно огонь вспыхнул сразу и снаружи и внутри сапога.

— И самой ноге досталось знатно, — сквозь гримасу боли ощерился в улыбке Олег, — вон как эмоциями полыхает. А еще ненавистью, и предвкушением…

Он был готов вскочить на ноги, и задать стрекача в лес, несмотря на оглушающую боль в ребрах — таким страшным сейчас стало лицо болтуна. Но перед соратником выросла фигура Егора — второго ратника, или бойца; как тут они назывались?

— Ты что, Колян — сдурел? — остановил он босого на одну ногу воина одной лишь интонацией, — и мальчонку зачем покалечил? Тем более знатного, как бы не графского родича.

— А я давно хотел, Егор, — окрысился Колян, — давно хотел вот так, с разгону барчуку какому-нибудь наподдать с пинка. Хоть графенышу, а лучше вовсе княжичу…

— Рядовой Блатов, — скучным, донельзя официальным голосом остановил его порыв Егор, пока бесфамильный, — напоминаю, что при малейшем проявлении Силы автоматически включается записывающий амулет. Не исключаю возможности, что наш разговор сейчас слышит…

Договаривать он не стал; лишь махнул рукой куда-то и повернулся к Олегу, который осторожно, с трудом, выпрямил таки тело. Мелькнула, конечно, мысль подлечиться уже испробованным методом. Но на глазах у посторонних…

— К тому же все последствия пинка убирать нельзя — как на это посмотрит тот, кто сейчас, быть может, слушает разговор. Хотя, сапог-то я мерзавцу я подпалил. Так что немного подлечиться можно. Хотя бы боль снять.

Облегчению, наверное, способствовала и физиономия Блатова, опять рухнувшего задницей на сырую землю. Теперь большая часть его эмоций представляло отчаяние. Ну, и злость к нему, Олегу, явному виновнику предстоящих бед, никуда не исчезла.

— Так что спиной к тебе поворачиваться не буду, — решил Кот про себя, — как и к любому другому, кстати. Больно. За что он меня так? Я ведь помощи попросил…

Последнее Олег произнес вслух.

— Не со зла он, парень, — вполне добродушно прогудел Его, — устали мы. Всю ночь по лесу тут шастаем. Князь наш Светлейший, Бельский Николай Ефимович, как услышал, какая беда тут случилась, так самолично сюда и прилетел. С людьми, конечно. Вот мы тут и ищем пострадавших…

— А еще ценности всякие, — подумал Олег, — артефакты те же, чем бы они не были. Про доброго князюшку рассказывай какому-нибудь мальцу. Такого по определению быть не может — свои же сожрут.

Вслух же он просто простонал. И Егор подхватился, ринулся к нему, словно клушка к цыпленку. Но подхватывать на руки почему-то не стал. Оглянулся на сотоварища, который так и сидел, раскачиваясь, и бубня под нос жалостливо (к самому себе), и зло — это уже ко всему миру, включая, в первую очередь, Кота:

— Да я ж князюшку нашего светлого, Николая Ефимовича, как отца родного почитаю, даже люблю, можно сказать. Да я для него, родимого…

— Ты давай, не скули, — добавил командирского тона в голос Егор, — бери вон парнишку, да неси.

— Я?! — вызверился Блатов, — я — неси?! Да я его сейчас в этой же яме…

— К князю нашему Светлейшему неси, Блатов. Со всем бережением и лаской неси. Глядишь…

Ну, тут и догадываться было незачем — что хотел сказать своей паузой Егор. Так что к вскочившему на ноги, и скривившемуся от не хилой боли в обожженной ноге Коляну Олег теперь отнесся куда с меньшей опаской. Ровно до того момента, когда тот легко, словно пушинку, подхватил парнишку, и забросил его на свое плечо — такое широкое, что Кот там легко поместился; еще и место осталось. Только вот ребра, не до конца излеченные, «думали» совсем по-другому. Очевидно, в результате рывка потерлись друг об друга, заставив Олега исторгнусь полный боли крик. Причем боль была самая настоящая, заставившая парня непроизвольно запустить еще один сеанс излечения. И боль прошла, но сил опять не осталось.

Олег еще успел оглядеть вблизи, и даже обнюхать пропотевший камуфляж Коляна. Со стороны спины — именно так расположил парнишку на своем плече мужик. Да еще подумал, что такой вот способ перемещения ну никак не подходит Коту. Не потому, что так уж не понравилась спина Блатова — просто в таком положении Олег не смог бы увидеть ничего, кроме нее. Главное же — пятен энергии, мимо которых посчастливится пройти.

В следующий момент гораздо более милосердные руки Егора (это после сеанса самоизлечения, конечно) осторожно сняли Кота с плеча, и опустили его опять на ставший родным бруствер. Боец вздохнул, что определенно означало: «И что теперь делать с тобой? Как нести?».

Ответил Блатов, с прежней злобой в голосе:

— Ну, и пусть лежит, померзнет. Сейчас наши на сигнал прибегут — пусть и разбираются.

Егор опять вздохнул: «Дурак!». Это, как понял Олег, расшифровывалось так: «Ну, и дурак же ты. Одно дело стоять вот так, без инициативы. Другое — помочь парнишке, донести до князя со всем бережением, и даже уважением — вдруг он действительно графский родич. Глядишь, и загладишь свой прокол». Блатов, очевидно, тоже прочувствовал что-то подобное, потому что спросил уже с надеждой, даже заискивающе:

— И что делать?

— Куртку снимай, друг.

Блатов на этот раз не стал возмущаться; разделся до пояса достаточно шустро, накинув обратно ремни и разгрузку на какое-то подобие тельника. Вот на эти импровизированные носилки и уложили аккуратно Кота. Олег в них поместился почти весь; только ноги по колено свисали. Ну — как аккуратно? Если бы ребра оставались такими же не долеченными, Олег еще наорался бы всласть. А так — ничего; даже удобно. Прежде всего смотреть вверх, не обращая никакого внимания на морду лица злобно пыхтевшего Коляна, и спину Егора. Первое же пятно, оказавшееся в пределах доступности, послушно заскользило по невидимой нити, меняя направление сообразно движению двух бойцов. Олег ждать блаженной волны тепла и свежести не стал; из последних сил потянулся к следующему. С вполне понятной тревогой не успеть, выйти за пределы условно принятых двадцати пяти метров. Дальше дело пошло легче и быстрее. У Олега, а не бойцов. Последние, точнее Колян Блатов, чуть ли не запинался сапогом за босую ногу. Не потому — понял Кот — что устал. Просто не хочется ему попадать под очи светлейшего князя, чем бы это ему не грозило. Как предположил Олег, кара за оговорку могла быть несоразмерно суровой.

— Хотя не мне судить о соразмерности, — решил Олег, подтягивая очередное пятно и ухитряясь жмуриться внутри от наслаждения, одновременно оставляя на лице гримасу боли, — что я могу знать об окружающих людях, отношениях между ними? Ни-че-го! Вот и молчи в тряпочку, товарищ старший лейтенант. Причем, в прямом смысле молчи, пока слова не начнут выдирать клещами. Надеюсь, до этого не дойдет.

Была еще одна причина, почему Кот решил пока придерживаться тактике умолчания. Егор с Коляном говорили вполне по-русски; правильно, практически без единой оговорки, которую он бы не понял. Но вот несло от их говора какой-то чуждостью. Не акцентом, или там местным колоритом. Именно чуждостью, как определил для себя Кот. И подозревал сейчас, что и его слова будут звучать для местного населения чуждо, непривычно.

А там, рядом с князем — если это не розыгрыш Егора с Коляном — рядом с князюшкой определенно должны обретать зубры от безопасности. Ну, и колдуны, наверное, способные вывернуть душу наизнанку. Найдут они внутри мальчишки старшего лейтенанта Олега Котова, «Рысь»… с кровью врагов не то что по локоть…

Тут как раз лес кончился, и процессия вышла на освещенную площадь размерами никак не меньше пары гектаров. По ощущениям — оглядеться вокруг Олег из своего потного кокона пока не мог. Зато мог насладиться видом тех самых пятен — здесь они буквально усеивали воздушное пространство. Олег от жадности хватанул одно пятно, второе, а потом остановил себя. Не потому что насытился. Просто услышал совсем рядом неразборчивый гул голосов, и решил переждать, не показывать своего умения возможному специалисту в таких вот колдовских делах.

На поляне было достаточно светло — но не от солнца, которое пока не выглянуло из-за горизонта. Свет был искусственным — теплым, и одновременно тревожным; почему-то у Кота от этого защипало в носу и повлажнели глаза. Но слеза так и не выкатилась. Куртку вместе с Олегом опустили на холодную землю так аккуратно, что мальчик практически не ощутил спиной касания. А может, все его внимание было устремлено к очагу света и тепла? Совсем рядом, метрах в десяти, не больше, высилась груда каких-то камней, очевидно раскаленных и вроде сплавившихся друг с другом. Неестественным было то, что на таком расстоянии находиться живому человеку было просто невозможно.

— Это если огонь обычный, — неторопливо размышлял Олег, не в силах отвести взгляда от развалин, — а тут обычностью и не пахнет. Скоре, что-то из того же арсенала, что и зеленый луч. А может… Может, это он и есть? Или был?

Что привело Олега к такому выводу? Наверное, первое же пятно, что оторвалось от камней, и медленно полетело по воздуху в его, Кота, направлении. Душа, естественно, потребовала потянуться в этому подарку, который размером превышал, наверное, самого мальчика. И лишь гигантским усилием воли он сдержался, и перевел внимание на группу людей, что стояла еще ближе к развалинам. И, судя по виду, совсем не страдала от этого. Более того, кажется, даже кайфовала от этого вида. По крайней мере, один из них, стоявший впереди весьма колоритной троицы. Высокий, чуть полноватый, с властным лицом, сейчас чуть раздобревшим от каких-то мыслей, явно приятных. Одет он был тоже для полевого выхода, но куда шикарней обычных солдат. Вот как-то получалось — тот же камуфляж, но такой, о каком можно было сказать: «С царского плеча».

— Или княжеского, — уточнил про себя Олег, — ага — вон нутро-то наружу и поперло!

Это князь, если это был он, перевел взгляд на Коляна, бухнувшегося перед ним на колени, и распластавшегося так, словно боец хотел провалиться под землю. Но молчал, ни словом не оправдывался.

— Ну что же ты, Коляша, — начал князь голосом настолько «ласковым», что Олег сам готов был втиснуться поглубже в почву — разве что куртка Коляна мешала, — говоришь, почитаешь, как отца родного. Любишь даже?

Колян, распластавшийся в паре метров от Олега, судорожно кивнул всем телом — как-то это у него получилось.

— И на смерть на меня готов?

— Готов, батюшка князь, — едва слышно пробурчал в землю Блатов, — готов.

— Прощаю тебя, Коляша на первый раз, — таким же ровным, приторно сладким голосом проговорил князь, — пять плетей за слова дерзкие… это ведь по божески будет?

Он оглянулся, словно искал поддержки у стоявших рядом. Один, справа, по мнению Олега, который переводил свой взгляд вслед за княжеским, не мог быть никем иным, как сыном князя — более молодая копия во всем — лице, фигуре, костюме. Второй был в цивильном, но больше ему, решил Кот, подошел бы халат со звездами, да колпак колдовской. Почему? Олег бы сразу ответить на этот вопрос не сумел бы. Разве что сущность этого дедка — а на вид ему было далеко за семьдесят — навевала такую мысль, да какое-то свечение внутреннее, которое Кот рассмотрел, настроив зрение определенным образом. Не специально; не старался — как-то само получилось. Князь с сыном в этом зрении, кстати, тоже светились, но не так интенсивно.

— Молить за тебя буду, Николай Ефимович, Светлейший, — выдал тем временем Колян.

— Будешь Коляша, будешь. Вот выдаст тебе Юнуска пять горячих, и будешь.

Блатов, казалось, вжался в землю еще глубже, и глухо завыл. Так страшно и беспросветно, что Олег сам не понял, как вскочил на ноги. Князь перевел взгляд на него, потом куда-то за спину парнишки, и скомандовал:

— Никодим — убери отсюда эту падаль. Если выживет после Юнуски, выбросишь его за ворота. И чтобы я тебя больше не видел.

Последнее, очевидно, опять Блатову. Но смотрел князь при этом уже на Олега. Смотрел так оценивающе, что парнишка невольно задрожал всем телом. Даже тот факт, что из-за спины выскочили два бугая, подхватившие под руки Коляна, так и мычавшего что-то в отчаянии, и утащившие его куда-то, прошел для сознания лишь слабым мазком. Почему-то Кот представил себе неведомого Юнуску — великана с шикарными усами, в шароварах и жилетке на голое тело. Ну, и с плеткой-семихвосткой в руках, конечно. И он теперь содрогнулся всем телом — несмотря на внутренний приказ старшего лейтенанта успокоиться и не терять лица. А вот князю, кажется, его телодвижения понравились. А сыну его — как показал быстрый взгляд Кота — еще больше. Только старик, колдун — как определил для себя Котов — смотрел печально и мудро.

— Да, именно так: «Печально и мудро», — решил Олег, успокаиваясь, — что-то непонятное со мной. Детские гормоны играют, что ли? А такие вообще есть?

Отвлечение от основной канвы событий привели Кота в более менее нормальное состояние. Но выражение испуга, отголоска боли и непонимания происходящего вокруг на лице он сохранил. Теперь уже вполне осознанно.

— Матвей Григорьевич, — повернулся князь теперь к старику, — посмотри мальчика. Кажется, он сейчас опять упадет.

Сам, кстати, не сделал даже попытки шагнуть вперед. Матвей Григорьевич был старым, но совсем не дряхлым. И к Коту подошел достаточно твердым шагом, и в руках мальчишеское тело вертел, словно оно ничего не весило. Впрочем, вполне бережно и аккуратно. Провел рукой от макушки мальчика до пят, достав до земли рукой вполне естественно, без натуги. Олег в новом теле так наклониться едва ли бы смог.

— Но это пока, — пообещал себе Кот, — выживу, займусь. Вспомню, как в интернате гоняли.

А колдун тем временем провел по лицу мальчика еще раз, и вслед за движением старческой ладони лицо Олега словно очищалось, сбрасывало с себя и физическую, и моральную грязь. А на ладони — когда она оказалась прямо перед носом парнишки, образовалась целая горка какого-то бурого порошка. Который старик тут же поднес к собственному носу. Понюхал, потом, под взглядом оторопевшего пацана, лизнул ЭТО. Даже пожевал, и пососал; с закрытыми глазами. Потом кивнул чему-то, и бросил порошок под ноги. Отряхнул ладони и заговорил, обращаясь к князю:

— Странно все это, Николай Ефимович.

— Что странного-то?

— Мальчик весь в крови, но травм нет ни одной. Даже пореза мельчайшего.

Кот внутри себя даже похолодел.

— Доигрался! Что бы хоть пару ребер треснутыми оставить. А дед-то каков! Прямо рентген ходячий?

— Может это не его кровь? — смурным, каким-то злобным голосом спросил княжеский отрок.

— Его, княже, — чуть поклонился в его сторону дед, — помню такую.

— Так представь нас молодому человеку, раз узнал его.

Старик сделал пару шагов вперед и в сторону, и, поклонившись чуть глубже, представил, добавив торжественности в голос:

— Светлейший князь Бельский Николай Ефимович, владетель окрестных земель и душ.

Князь изобразил наклон головы; скорее, намерение.

— Сын князя, и Наследник Рода и клана — Бельский Алексей Николаевич.

Младший князь даже такой мизерной попытки изобразить наклон головы не предпринял.

— А это, — дед чуть поклонился уже в сторону Кота, — Котов Олег Георгиевич, третий сын графа Котова Георгия Александровича.

Олег дернулся — не в поклоне, а попытке скрыть свою растерянность — старик походя, лишь проведя ладонью по лицу, определил как его, Кота, зовут. Наверное, для двух князей это тоже было достаточно неожиданным, потому на дергание мальца они и не обратили внимания. Сейчас они разделили его, внимание, между собой и дедом.

— Это точно? — первым вскричал княжеский сын

— Точнее не бывает, — кивнул Матвей Григорьевич, — и обликом, и кровью. Юношу этого я года три назад осматривал… по просьбе его сиятельства графа Котова. Тогда еще можно было…

— Молчи, — почти выкрикнул князь, — не место, и не время.

— Ага, — понял старший лейтенант в теле мальчишки, — тайны, которые мне знать не положено. А хотелось бы. Будем считать, что я тут лишний.

Он медленно повернулся на месте, обратив на себя внимание, и заставив взрослых замолчать. А потом еще медленнее зашагал прочь от развалин, пышущих неестественным огнем уже не так интенсивно, и от троицы возможных врагов.

— Матвей Григорьевич, проследи за мальцом, — негромко скомандовал князь, и дед двинулся следом.

Что характерно — абсолютно беззвучно. А Олег непроизвольно «обратился» к земле; точнее, к камням под ногами — как в лесу, к сырому брустверу. И теперь отчетливо воспринимал каждый шаг старца. Потом также легко, словно переключая кнопкой телеканалы, «переключился» на воздух. И теперь шаги Матвея Григорьевича просто слышал; как и негромкие разговоры бойцов, окруживших поляну рваной цепью, а главное — слова князей.

Очевидно, один из них подал воинам какой-то знак, и организованная толпа вооруженных людей растворилась в лесу, напоследок неприятно резанув Коту по барабанным перепонкам треском вминаемых подошвами сапог сучьев. Олег «подкрутил» обретенное умение, направив его назад, к князьям, которые явно ждали, когда рядом с ними не останется слушателей.

До стены леса оказалось критично далеко — почти те самые двадцать метров, которыми располагал Олег. Потому он и остановился у крайнего дерева, отголоском сознания ощущая и дыхание старика, отстоящего в паре шагов, и даже, кажется, стук его сердца. Но все внимание мальчика было направлено на князей. Руки, тем временем, делали свое дело. Не дай Кот им волю, ему гораздо сложнее было бы разобраться с гульфиком непривычной конструкции. Но ничего — справился, неосознанно притормаживая в каждом движении. Хотя облегчиться действительно хотелось не по-детски.

— Как раз по-детски, — чуть усмехнулся он, ощупывая новую деталь нового организма, — чего маленький-то такой? Буду надеяться, что вырастет.

Первым звуком в наступившей (но не для Олега!) тишине было веселое журчание рукотворного источника. И, словно получив сигнал, заговорили князья. Первым — младший.

— Отец! Надо и этого, как старших, к ногтю. Чтобы никого из Котовых не осталось. Был свободный род, и нет!

— Цыц! Тише! Вот именно, что свободный. Кому отойдут земли Котовых, если не останется ни одного в роду? Или не знаешь?

— Рюрикову, Московскому князю, — голос молодого князя теперь был как бы не растерянным.

— Вот! А это такая язва прямо посреди наших земель. Которых как бы не меньше, чем было у Котовых.

— Ну, прям уж и меньше?!

— С кланом, конечно, не сравнить, — как-то устало пояснил старший Бельский, — но в сравнении с родовыми у них действительно поболее наших будет. Или было. Вот нам они и не помешали бы… хотя бы в клане.

— Но как?! Старший-то Котов наотрез отказывался.

— За что и поплатился, — сурово отрезал князь, — только вот какое дело. Старший-то в роду Котовых теперь, судя по всему, вон тот парнишка. Эк его прихватило-то со страху. Несовершеннолетний, конечно. Но в шестнадцать лет войдет в наследство. А это, кроме земель, лес с обработкой, мануфактуры в Судогде, стекольные заводы в Гусе Хрустальном…

— Гусь не его, батя. Мещерские там хозяева.

— Заводы не Котовых, — явно кивнул старший Бельский, — а песок они где берут? То-то же. Нет песка, нет и хрусталя. А главное — Мещера! Забыл про места заповедные, артефактные? Сколько Котовы за них от казны получали?

— Раздербанят все, отец, — чуть глубже задышал младший, — за десять лет голая земля останется.

— А мы на что, сын? Возьмем парня в опекунство, управляющих хороших поставим. Да сами безобразничать не будем. Пусть все на счетах копится. Там и сейчас, думаю, хватает. А вот исполнится ему шестнадцать, сам все в клан и принесет. А лучше в Род!

— Принесет ли?

— А это уже наша забота, сын. Надо сделать так, чтобы принес. Поклонился, и вручил с благодарностью. За то, что сейчас убивцев его семьи с концами кончили, и что его от смерти неминуемой спасли, и за то, что десять лет его холить и любить будем.

— Любить?!! — вскричал в негодовании младший князь.

— Любить, — утвердил старший, — вот ты первый и будешь.

— Ага, — мысленно ответил ему Олег, — принесу я вам все! На блюдечке с голубой каемочкой! Ждите! Но вот за предложение присмотреть за мной, и батиным наследством может, и скажу спасибо. И убивать буду легко, без затей.

Почему Олег принял так близко к сердцу гибель по сути чужих ему людей? Почему поклялся вот сейчас и здесь отомстить за них? Наверное, потому, что перед глазами стоял не осенний лес, а лицо человека, которого он там, на ступенях Владимирского лесного департамента невольно принял за родного отца. Там — глазами. А здесь всем сердцем.

Кот привычно (как в прошлой жизни) потряс крошечное недоразумение; так же машинально застегнул гульфик и повернулся. И как раз в этот момент на свободу вырвался первый луч осеннего солнца. Он осветил далекие купола церкви, такой знакомой по недавней разведке на гаражной крыше. Сознание опытного спецназовца само провело нужные замеры.

— Судя по всему, — решил он, — на месте вот этих развалин, бывшей усадьбы графа Котова, в нашем мире и располагается департамент. Ну что ж — надеюсь, что сам граф, и кто-то из его близких не потеряются там; в мире, где нет настоящих колдунов и энергии, способной лечить и убивать. А я тут за тебя повоюю… папа.

3. Новый дом

Олег и сам не понял, отчего его повело в сторону. Сил вроде было достаточно. Скорее, что-то перемкнуло в детском организме.

— Да, — был вынужден признать Кот, мягко падая на руки старика, — голой энергией сыт не будешь. Не мешало бы и чем-то более существенным подкрепиться.

Сказал, и сам на себя выругался. Детский желудок закрутило с такой силой, что он едва не застонал. А может, действительно издал болезненный стон, на который Матвей Григорьевич отреагировал с неожиданным, и вполне откровенным сочувствием.

— Ну, что ты, малыш? — проговорил он негромко, неторопливо шагая с легким тельцем на руках, — переволновался, устал. Замерз, наверное — ночью-то в лесу, один. Ну, так теперь все будет хорошо. Николай Ефимович — вон, под свою руку берет. А он, если что пообещает, обязательно выполнит. Хоть сколько лет пройдет…

— Ага, например — десять, — усмехнулся про себя Олег, — кто бы сомневался.

Он не мог не признать, что сейчас, на руках у старого колдуна, ему тепло и комфортно; что чувствует Кот себя защищенным, как никогда прежде. И едва не поддался этим эмоциям. Только глянул все же, опять машинально, тем самым необычным зрением. И тут же ощетинился внутри себя иголками, как еж. Потому что увидел, как его обволакивают, и тычутся, пытаясь прорваться внутрь мальчишеского тельца сотни, если не тысячи невидимых жгутов, что тянулись от энергетической оболочки Матвея Григорьевича. А еще он воспринял легкое недовольство, и даже недоумение колдуна — что-то явно шло не по его сценарию.

— Вот, Ваша Светлость, — доложил дед князю, останавливаясь метрах в трех от пары Светлейших, — сморило мальчонку. Не удивительно — столько времени один, да в холодном лесу. Не соизволите дать команду отправить Олега Георгиевича в усадьбу? Да и мне что-то нездоровится. Ну, и разговор мы с вами не закончили.

Князь было вздернул бровью в недоумении, а потом широко улыбнулся, и подпустил в голос хорошую долю участия:

— Конечно-конечно. Сейчас едем. Никодим!

Олег попытался «услышать» шаги доверенного лица князя. Однако через живую плоть старца земля никак не отозвалась. А сам дед чуть заметно вздрогнул — словно почувствовал, что на него пытались оказать какое-то воздействие. Так что Кот просто расслабился; решил не выдавать себя ни единым действием. Даже едва заметные в свете разгоравшегося утра пятна решил не тревожить. Хотя втянуть в себя побольше их тепла хотелось до дрожи во всем теле. Оказалось, что он действительно дрожит, и Матвей Григорьевич едва слышно — чтобы не перебить слова князя — принялся его успокаивать; даже укачивать.

— Как ребенка маленького, — улыбнулся непроизвольно Кот, изо всех сил борясь со сном.

Скорее всего, эту битву он проиграл бы. Но тут инструктаж неведомого Никодима, лица которого Олег так и не увидел, закончился, и князья, неторопливо повернувшись, пошли, огибая уже почти потухшие развалины по кругу.

— Вот и не стало еще одного Источника Рода, — едва слышно проговорил старик, — беда-то какая…

Как понял Олег, сказал он это для себя, но и для Кота информация была не лишней. За развалинами обнаружилась целая колонна машин. Естественно, ни одной марки, знакомой старшему лейтенанту Котову, тут не было. Хотя аналогов тем, на которых пришлось покататься, или просто видеть Коту в прошлой жизни, хватало. Но тут не было ничего непонятного — общие принципы развития автомобильной техники отменить не дано было никому. Скорость, комфорт, безопасность… ну, и внешний вид, конечно. Два автомобиля выделялись на общем фоне. Один мощный, строгих классических линий, явно ручной единичной сборки, собранный на заказ, под конкретного вельможу.

— А именно под князя Бельского, — понял Олег, — старшего. А это младшенький для себя заказал.

Второй автомобиль из числа люксовых имел более хищный вид. Удачная эргономика корпуса буквально кричала о том, что самое место этому авто не в лесу, а на скоростной трассе. К этой машине и отправился наследник рода Бельских. Что интересно — сам сел за руль. А два широкоплечих здоровяка в цивильных костюмах как-то ловко и незаметно запрыгнули на заднее сидение автокара. Кот отдал должное сноровке телохранителей, хотя сам бы оказался внутри автомобиля еще незаметней. И дверцу бы захлопнул без единого звука. Но это в прошлом теле. Теперь же он только и мог, что разглядывать это автомобильное великолепие. А еще — ощущать, как буквально дрожит от нетерпения младший Бельский; как нестерпимо хочется ему втопить педаль газа до упора и погнать вперед так, чтобы беды никак не могли догнать молодого князя.

— Хотя, какие у него могут быть неприятности? — задал себе риторический вопрос Олег, — хотя… одна сегодня появилась. Только ты, Алексей Николаевич, об этом пока не знаешь. Пока… А вот субординацию блюдешь; похвально.

И действительно — спортивный кар так и не тронулся с места, пока на дорогу, что вела в город Владимир, не вырулил первым огромный, весь какой-то квадратный внедорожник с бойцами охраны, вооруженной автоматами. За ним практически бесшумно шествовал — иначе не скажешь — автомобиль старшего князя, а уж за ним и нетерпеливый наследник рода. Последнее Кот видел собственными глазами сквозь затемненное стекло салона. Его, после кивка Бельского, дед внес в теплое нутро княжеского лимузина. Приятный запах дорогой кожи, каких-то трав; отделка красным деревом; встроенные телевизор, холодильник, бар — что там еще? Ага — телефон на подлокотнике, явно для защищенной связи. Ну, и пацаненок в замызганной, заляпанной кровью и грязью одежонке на руках колдуна, что уселся спиной к водителю с телохранителем, от которых салон тут же отгородился толстым стеклом. Сам князь тяжело опустился на противоположный диван, который под тяжестью его тела жалобно простонал.

— Тут недолго до дома, — проговорил он добродушно, чуть подавшись вперед, — а там отмоем тебя, накормим, и спать положим. Отдохнешь, сил наберешься. Целый год тебе для отдыха есть. А там, следующей осенью в школу. Тебе сколько лет — семь-то есть?

Олег промолчал; внешне даже не отреагировал на вопрос князя. А тот поднял голову, упираясь теперь взглядом в лицо колдуна. Тот явно понял невысказанный вопрос:

— Шок, князь. Бывает. Заговорит, конечно. А пока тревожить не след. А парнишка интересный.

Он говорил так, словно самого Олега тут не было.

— И чем же он интересен?

— Я уж говорил, Николай Ефимович, что СМОТРЕЛ его года три назад.

— Говорил, помню. И что?

— Так вот — Силы в нем тогда было потенциально уровень на девятый… максимум восьмой. Вода и Воздух. Слабенький Мастер из него получился бы. Оно и понятно — третий сын, а там еще и две дочери постарше были.

— Понятно — слабосилок. А теперь что?

— А теперь не вижу. Совсем.

— Ушла Сила? Сгорела?

— Говорю же — не вижу! — дед наедине (не считая Олега) позволил себе добавить в голос раздраженности, — а такого в моей практике еще не было.

— И как ты это объяснишь?

— Только одним — Источник. Сила Источника теперь в нем, княже. А что под ней — только богам известно…

В салоне воцарилась абсолютная тишина. Не слышно было даже звука двигателя. Салон словно повис в пространстве. И тепло вкупе с букетом дорогих и очень приятных запахов усыпляли. Олег бы не стал противиться сну, если бы не очевидный, и тревожащий его вопрос:

— А зачем это все дед рассказывает именно сейчас? При мне? Надеется на то, что я чем-то себя выдам? А что может рассказать шестилетний пацан двум взрослым дядькам? Пожаловаться разве на жизнь. Или он думает, что я сейчас брошусь с расспросами? Или просто не обращает внимания на меня — как на мошку какую-нибудь. А вот то, что он не стал говорить при наследнике, очень показательно. Тот и так не воспылал ко мне братской любовью; а в свете открывшихся обстоятельств — особенно про «такого в практике еще не было» — можно было в ближайшем будущем ждать несчастного случая. Хотя и старшего князя теперь опасаться нужно. Да ну их. Пусть сами головы ломают — они у них большие. А я лучше посплю.

Кот действительно задремал, совсем не беспокоясь о том, что именно сейчас, а не в лесу, у развалин усадьбы графа Котова, решается его судьба. И это, наверное, было самой правильно реакцией на слова старика. Сон, однако, был недолгим. Казалось — закрыл глаза, и тут же открыл; когда старый колдун зашевелился на сидении.

— Приехали, — сказал он, глядя сверху прямо в глаза Олега; в его абсолютно спокойные глаза, — сам пойдешь, или донести?

— Сам, — едва не буркнул Олег.

Вместо этого дернулся, словно вырываясь из теплых объятий старика. Шестилетний мальчик в салоне этого авто мог стоять не сгибаясь. И выходить наружу, благодаря выдвижной ступени, было достаточно удобно. Спрыгнул, конечно, и тут же замер при виде теперь уже строительного великолепия. Перед ними был настоящий дворец. Белокаменный, не очень высокий, на четыре этажа, но настолько широкий на обе стороны от парадного входа, что Кот не смог определить, на сколько же сотен метров он тянется направо и налево.

Князь рядом усмехнулся, очевидно на его открытый рот и обалдевший вид — если Олег и играл, то совсем немного — взял юного Котова за руку, и сам повел его внутрь дома. А на верхней площадке лестницы их уже встречала многочисленная челядь. И, судя по богатству нарядов, кто-то из родни Бельского. Да и на каждой из ступеней — их Кот насчитал ровно дюжину — стояло по встречающему. Слуги, или лакеи; в ливреях. Они стояли навытяжку и сияли улыбками, вроде как даже искренними. И в глубоком поклоне сгибалась лишь та пара, на ступень которой ступали князь с мальчиком.

Вот на последнего и было обращено практически все внимание той части небольшой толпы наверху, которой, очевидно, было разрешено смотреть сейчас не только на хозяина этого дворца. Вперед выступила женщина средних лет; невысокая, стройная, худенькая, со строгим лицом. Она явно готова была задать вопрос, скорее всего неприятный для оборванца, которого вел за руку князь; имела, наверное, на это право. Но князь высказал свое веское слово первым:

— Это Наталия Николаевна, моя жена и хозяйка этого большого дома, Олег. Позволь тебе представить, Наталия — Олег Георгиевич Котов. Третий сын графа Георгия Александровича. Так случилось, что у Олега не осталось близких родичей. Если только МЫ не станем для него такими. Ты ведь не откажешь в этой милости мальчику, дорогая?

Олег, что говорится, буквально кожей почувствовал тот вулкан эмоций, что хлынул на него от этой хрупкой женщины. Чего среди них было больше? Не жалости к нему, сироте шестилетнему, точно. Скорее ярости, и желания порвать на части. Но вот кого?

— Не князя же — вон он как по доброму улыбается…

— Пойдем, Олег.

Женщина шагнула вперед, решительно перехватила руку ребенка из княжеской, и повела Кота внутрь — в двери, обе створки которых шустро открыли еще два лакея. И уже в спину вновь образованной паре прозвучал приказ. Именно приказ, а не пожелание князя:

— Определишь его в комнатах Сергея. Он все равно не скоро здесь появится.

Княгиня сжала ладошку ребенка так сильно, что Олег едва не вскрикнул, замерла на мгновенье а потом, не поворачиваясь, кивнула:

— Как скажешь, Николай Ефимович.

— И еще, — почти крикнул князь вслед процессии, в которой набралось десяток обитателей дворца — все женщины, кроме самого Олега, — не забудьте покормить мальчика.

— Не забуду, — проговорила Наталья Николаевна так, что муж ее никак не мог расслышать.

— Если только он тоже не может «слышать», с помощью воздуха, — почему-то развеселился Олег, — а не скучно они тут живут. Прямо тайны Мадридского двора вперемежку с шекспировскими страстями. А тут еще я, до общей кучи. Может, князь имел еще какой-то интерес, поселив меня в доме. Сергей еще какой-то. Сын?

По коридорам пришлось идти не меньше пяти минут. Несколько раз поворачивали, миновали полдюжины дверей. Олег не старался запомнить дорогу, по которой его вели. В ближайшее время покидать этот дом он не собирался. Наконец, княгиня, так и не выпустившая руки Олега, а за ней и все остальные остановились у очередной двери. Которая оказалась закрытой на замок. Что для княгини оказалось неожиданностью до такой степени, что Кот опять чуть не захлебнулся в ее эмоциях. Теперь главным в них было желание отправить кого-то нерасторопного на конюшню, под плети. Олег не ко времени вспомнил про Юнуску, и чуть не выдернул свою ручонку из женской ладони. Впрочем, она и сама отпустила парня, и подтолкнула его в спину; когда двери, наконец, открыли.

Получилось, что Кота буквально втолкнули в комнату. Но сама княгиня входить внутрь не стала. Распорядилась из коридора:

— Алевтина, займись мальчиком. Помыть, тряпки его выкинуть. Александра!

— Я, госпожа, — вперед выступила женщина чуть постарше остальных.

— Мишина одежда должна подойти… Олегу. Займись, отбери… ну, посмотришь.

— Что-нибудь из ненужного, ношенного, — понял Олег, — и на этом спасибо. Причем, спасибо — без всякой иронии.

— Ольга, — продолжила Наталия Николаевна, отыскав взглядом присевшую в книксене чуть полноватую девушку; курносую, веснушчатую, с пшеничного цвета волосами, — Олег… Георгиевич кушать пока будет здесь.

Как припечатала. Теперь уже весь десяток склонился пониже. И лишь главное действующее лицо, Олег Георгиевич Котов, стоял неподвижно, повернувшись к дверям, и не отводя взгляда от княгини. Ну, и та уставилась на парнишку, словно в гляделки задумала поиграть. А Олег, как маленький оборванный звереныш, так и не опустил голову. Вплоть до того момента, как Наталия Николаевна хмыкнула, улыбнулась чуть добрее, чем ожидал сам Кот, и ушла, ловко повернувшись на каблуках.

А Олега завертело в бурном водовороте событий. Он практически не заметил, как оказался голым, в огромной ванной, где с его нынешними размерами вполне можно было плавать. Но кто бы ему дал?! Алевтина — приятная на вид женщина возрастом примерно тридцати лет, поймала мальчика за руку, поставила его перед собой — так что он оказался по пояс в воде — и принялась сдирать с него кровь и грязь, чуть ли не вместе с кожей. Настолько жесткой была мочалка. А еще она наклонилась так, что Кот своим уже вымытым носом буквально уткнулся в достаточно скромный вырез форменного платья. А скрывать там было чего! Олег заерзал ногами под водой, благо она стала грязно-бурой, и скрывала много чего. В том числе и скромное достоинство парнишки, которое никак не отреагировало на такие близкие прелести. И не удивительно — в шесть-то лет. Олег и вздохнул, успокаиваясь, и в то же время подосадовал; неизвестно чему, в общем-то.

А Алевтина уже тянула его кверху, к не менее жесткому полотенцу.

— Не думаю, что сам князь, да и княгиня вытираются подобным образом. И чем я заслужил такую немилость? Или это слуги так чутко реагируют на эмоции хозяев, и на их невысказанные пожелания. Как-то грустно становится. Если еще и еду принесут соответствующую…

Завтрак, или ранний обед, оказался выше всяких похвал. Отчего курносую Ольгу Кот поместил в тот раздел внутреннего реестра, где расположились потенциальные друзья. Там, кстати, уже находился дед, Матвей Григорьевич. Прежде всего по той причине, что горько пожалел об исчезновении родового Источника Котовых.

— Ну, и на руках поносил к тому же, — добавил Олег, когда сумел оторваться мыслями от еды, — да и разговор в машине можно признать каким-то предостережением мне. Спасибо. Но как же все вкусно! Рябчиков, правда, нет, с ананасами.

А было вот что: поначалу суп с косточкой, на которой мяса было — куда там рябчикам. Потом что-то запеченое; вроде курочка, но совсем без костей — так, что язык можно было проглотить; с запеченой же картошкой. Олег ухитрился сжевать птицу всю, чем заработал уважительный, и в то же время какой-то благодарный кивок Ольги. Ну и сладкое на третье — фигурная тарелочка с чем-то сладким и дрожащим, которое сам Кот обозвал пудингом. А запивалось все это большим количеством холодного морса, ингридиентов которого он распознать не смог. Но бодрил напиток лучше всяких энергетиков. Так, что Олег решил — на ближайшие часы сон отступил.

Ничего подобного! Сонливость опять придавила плечи тяжелым грузом, как только он встал из-за стола, и вышел из столовой — тут она была отдельным помещением таких размеров, что вся недавняя свита княгини легко поместилась бы за столом. Места еще и поплясать осталось бы.

Спальня размерами была не меньше. И кровать соответствующая. Олег мысленно разместил на ней свиту княгини уже без всякого энтузиазма. Точнее, не успел разместить до конца. Рухнул на кровать, практически не ощущая, как его раздевают чьи-то ловкие, и вполне ласковые руки. Но сквозь сон все же услышал, как в замке чуть заскрежетал ключ, закрывая его в апартаментах неведомого Сергея.

Что-то мальчику, очевидно, снилось. Что-то тревожное, зовущее бежать куда-то в надежное укрытие. А сквозь эти черно-белые картинки временами прорывался шепоток, который сознание Кота отстраненно фиксировало как слабый спор — будить мальца на обед, потом ужин, или все же дать ему выспаться, как того требует измученный детский организм.

Проснулся Олег все же сам. В спальне царила все та же тишина, но что-то, отметило сознание само, без подсказки, изменилось. Проснувшийся вместе с ним голод подсказал — это запахи, которые тянулись в открытую дверь. Так что подхватился Олег с кровати очень резво. И оделся на автомате так, словно на прикроватной тумбочке была сложена его собственная, не раз надеванная одежка. Но нет — уже в ванной комнате он оценил свой новый прикид в огромном, ростовом зеркале. Костюмчик был практически точной копией княжеских; добротным, и на первый взгляд достаточно скромным. Но вместе с тем присутствовало ощущение, что шил его настоящий мастер. А еще — что не каждому позволено надеть вот такой костюмчик. Учитывая еще и герб на левой стороне груди; со львом на задних лапах. Неожиданно Олег поймал себя на желании содрать эту нашивку; как предположил, княжеский герб Бельских.

— Пожалуй, это первое проявление памяти этого тела, — чуть ухмыльнулся Кот, отдергивая ладонь от тисненой тряпочки, — надо будет потребовать собственную. Должны ведь быть у ребенка капризы. Ну, и все остальное, приличествующее настоящему графу. Или как я пока называюсь?

А ноги, тем временем, уже привели его в столовую. И опять аппетит не подвел.

— Даже страшно становится, — подвел черту Олег, когда от последнего из четырех пирогов солидных размеров остались одни крошки; запивалось все чаем из большого чайника, в котором жидкость кипела все время, пока Кот аккуратно, но с непонятной жадностью запихивал в себя поздний ужин, — ужин? А сколько же я проспал?

Взгляд автоматически метнулся к противоположной стене, на которой висели вполне себе обычные часы со стрелками.

— Ни фига себе! Полвторого ночи!

Он бросился, не раздумывая, в ту комнату, которую назвал гостиной. Хотя можно было называть и залом для приемов — площади в ней было не меньше двухсот метров, а вся мебель в виде диванчиков, стульев и каких-то комодов на гнутых ножках была расставлена вдоль стен. Но Олега прежде всего интересовали окна — явно огромные, занимавшие, наверное, практически всю площадь одной из длинных стен зала. Почему «наверное»? Да потому что все они были занавешены тяжелыми портьерами. Так, что последние закрывали всю стену, от края до края и от пола до потолка. Кот осторожно потянул одну из них — в центре; потом рванул посильнее, и едва не задохнулся от восторга. Нет, ни вид ухоженного парка внизу, ни огромная луна и тяжелые звезды на подсвеченном небосводе не заставили бы Кота заорать от нахлынувшего океана эмоций. Самым ярким фрагментом открывшейся картины был зеленый луч, бивший прямо из крыши какого-то достаточно крошечного, по сравнению с дворцом, здания. Был он даже мощнее того, что и перенес Олега в новое тело и новую жизнь. А еще — не имел верхней границы, исчезая наверху там, куда не хватало слабого человеческого зрения.

— И направление! — отметил тут же Олег, — энергия, или как правильно ее назвать, движется тут снизу вверх — как будто внутри этого теремка действительно находится какой-то источник.

Его неудержимо потянуло туда, вниз, к домику, сложенному из бревен; с шатровой крышей темно-зеленого цвета. И в то же время он чувствовал, что того ощущения родства, каким тянуло к нему от короткого луча в департаменте, и даже от пятен близ графских развалин, от этого источника не исходит. Только лишь стремление наполнить себя чужой силой, урвать от нее кусочек, который он смог бы проглотить и усвоить — вот что тянуло его вниз. А вслед за осознанием этого пришло и разочарование; желание никуда не ушло, но теперь оно никак не было связано с чувственным содержанием, с душой.

Кот резко задернул портьеру, и отправился дальше, на разведку. Повернулся, и внезапно почувствовал, что от правого угла, от потолка на него дохнуло чужим вниманием. И совсем не удивился пониманию того, что там, откуда пришло дуновение ветерка, сопровождаемое легкой щекоткой по телу, расположено какое-то следящее устройство.

— Удивительно было бы, если бы такой системы слежения не было. Вот с учетом такого поворота и буду действовать. Ну, как действовать — пока только смотреть и думать. Надеюсь, мысли эти камеры не читают. А интересно, в туалет их тоже воткнули?

Подумал, и ринулся в означенный кабинет. Не столько ради проверки, сколько по великой надобности. Что было вполне понятно — учитывая то количество еды, которое он уже успел поглотить. Камеры тут тоже были. Но расположены они были так хитро, что самые интимные процессы тут… так и остались интимными. Это Олег определил с помощью все той же щекотки. Теперь он не просто перемещался по помещениям, а оценивал зоны слежения. Даже интересно стало — как та самая щекотка, которую от каким-то образом усилил (да просто отдал приказ, и получилось), движется по телу, а потом исчезает по мере того, как он попадает в очередную зону, а потом выходит из нее.

— В общем, понятно, — решил он, обнаружив себя опять в столовой, за столом; чай в чайнике так и кипел, не теряя, впрочем, вкусовых качеств, а в большой вазе закончился мед, который прежде заполнял ее доверху, — если останусь тут на постоянку, можно будет проверить всю квартиру на предмет таких вот условно «красных» и «зеленых» зон. Составить карту, и… может быть, даже как-то прицепить ее к сознанию. Пригодится. А пока пойдем дальше.

Следующая комната, куда он попал, протопав по длинному коридору ровно сорок шагов, оказалась учебной. Тут, как понял Кот, тот самый Сергей готовился к занятиям в школе.

— Ну, или занимался с домашними учителями. Денег у князя на это однозначно хватило бы. Но что-то он там говорил все же про школу. Из этого и будем исходить. Твою ж мать!

Освещение, которое само проявило себя, как только он вошел в этот домашний класс, достигло такой силы, что Олег рассмотрел, а потом буквально прикипел взглядом сразу к трем стенам класса; не зная, к какой из них броситься первой. Стены эти вместо обоев, плит из мрамора, или древесины ценных пород, были облицованы картами. Деревом была обшита лишь та стена, где располагался дверной проем. Окон не было. Первой — по ходу, по часовой стрелке, как и двинулся Олег, была карта мира. Этого мира.

Вполне узнаваемые очертания материков, океаны… Только вот заполнение суши было гораздо более красочным. В мире Кота, старшего лейтенанта Котова, такой пестротой деления на государства обладала разве что Африка. Ну, и Европа в той ее части, что не принадлежала России. Здесь же государств на той части света, где должно было располагаться российское государство — неважно как называлось — СССР, или Российская империя — было… Олег быстро пересчитал — ровно двенадцать стран. Но их, на этой политической карте мира окрашенных разным цветом, что-то объединяло. «Единый Союз Великих Российских Княжеств» — так была озаглавлена эта территория. Он нашел взглядом центральное, по его мнению, княжество — Великое Московское. Там, где и предполагал, с центром в Москве. Нашел и на табличке внизу и справа. Таблица такая прилагалась только для Союза. Оно и понятно — чтобы описать все лоскутья пестрой карты мира, стены не хватило бы.

— Площадь… население… Великий князь Рюриков Владимир Сергеевич… Да, немного же себе Москва оставила. Или оставили ей, что будет, наверное, более правильным. По сравнению с тем же Малороссийским княжеством с Великим князем Воронцовым, или Поволжский князя Юсупова… Я уже не говорю про Сибирское, где Шереметьев Юрий Петрович княжит. Как же вас так, ребята, разбросало? И когда? Ну, вот не поверю, что не было, так сказать, собирателей земли русской. Ох и навоевались, наверное, родственную кровь проливая. Кстати — если не изменяет память, все эти Великие князья тоже Рюриковичи? Или Московский имя единолично приватизировал, сделал фамилией?

Он бочком, приставным шагом перешел к следующей стене и, соответственно, карте.

— О! А тут еще интересней! Великое княжество Московское во всей красе. Все шестнадцать княжеств с центром, естественно, в белокаменной. А вот и наше, Владимирское. Не самое маленькое, кстати. Да тут не только Владимирская — почти вся Ивановская, и половина Ярославской области поместились. Интересно, кто тут границы нарезал? А вот и знакомое имя — Светлейший князь Бельский Николай Ефимович. Но о нем, наверное, подробней на третьей карте узнать можно. Точно!

Третья стена была полностью отдана под Владимирское княжество. В котором, судя по раскраске, князь Бельский играл главную, но не стопроцентно определяющую роль. Свои владения князь, а точнее мастер, изготовивший карту, отметил интенсивным зеленым цветом. И занимали они, на глаз, чуть меньше трети площади княжества. Чуть поменьше составляла зелень менее контрастного тона. Судя по недавней оговорке Бельского, это были владения родов, входящих в его клан. Ну и несколько областей, окрашенных в серый цвет. Совсем мелкие у города Коврова (такой в мире Кота точно был — кто же не знает ковровские оружие и мотоциклы!) и Гуся-Хрустального. И совсем вкусное — огромная площадь того же немаркого цвета, начинавшаяся у самого Владимира, на правом берегу реки, что в прежнем мире называлась Клязьмой, и тянувшаяся широкой полосой почти до Рязанского княжества.

— А ведь это, получается, теперь мои земли, — скорее с горечью, чем с гордостью, или предвкушением грядущих плюшек подумал Олег.

Внутри заворочалась чуйка, еще та, из жизни старшего лейтенанта Котова. И она предвещала, что новые владения не раз обернутся для главы Рода неприятностями. Не смертельными но… На этой условно позитивной ноте Кот загнал чуйку поглубже, и утвердился вниманием на другом обстоятельстве. А именно — на точках ярко-красного цвета, которые были неравномерно разбросаны по карте. Конечно, судить об общей картине по единственной реперной точке было не совсем правильным. Но, судя по тому, что такая точка располагалась как раз на том месте, где прежде располагалась усадьба графа Котова («И департамент лесного хозяйства», — вспомнил Олег другую карту; на мониторе «Форда»), эти точки с большой долей вероятности показывали расположение Источников. Один, кстати, был нарисован на левобережье Клязьмы, совсем рядом с Владимиром. И именно на него недавно смотрел Олег из окна гостиной.

Детский пальчик осторожно ткнулся в то красное пятнышко, которое, очевидно, скоро сотрут с этой карты, и многих других. Показалось, что в палец кольнуло, и детский организм едва не дал команду разреветься. Точнее, команда была, но Кот ее не выполнил. Хотя такое поведение вполне соответствовало его нынешнему положению — возрасту, вчерашней трагедии Рода и другим сопутствующих обстоятельствам. В глазах действительно предательски защипало. Но Олег лишь несколько раз усиленно моргнул, а потом отступил от карты, продолжив рассматривать ее. Что еще отметил он — многочисленные пятна синего цвета. Небольшие, они в сумме давали не хилую такую площадь земельных владений. Как гласила соответствующая строка на таблице внизу, это были земли, принадлежащие Московской православной митрополии.

— Ну, здрасьте, — чуть удивился Олег, — а где же Патриархат? Или не сподобились? Или он здесь зовется не Московским, а каким-то Киевским, или вовсе Константинопольским. Как там, кстати, с проливами? Не вернули?

Он быстрыми шагами пересек комнату — опять к карте мира. Нет — Босфор и тут принадлежал Турции. Султанату. Только был этот султанат едва ли больше Московского княжества. И гораздо меньше прилегавшему к нему Курдистану…

Олег с трудом оторвался от созерцания карты. Бродить по ней взглядом, сопоставлять с родным миром можно было бесконечно. Но любопытство тянуло к другому предмету школьной обстановке. Парте. А точнее, столу, главным «украшением» которого был, на взгляд Кота, компьютер. Точнее, монитор — системный блок, если он был в наличие, надежно упрятали от взглядов внутри стола.

— Или где еще, — уточнил Олег, — может, он вообще тут один, на весь дворец. А сюда ведет толстый кабель, по которому, в том числе, можно просматривать — чем там увлекся ученик? Не порносайты ли просматривает вместо математики или литературы. Рискнем? Рискнем!

Он уселся на кресло — вполне эргономичное, на роликах, и дотянулся до красной кнопки в левом нижнем углу монитора. Такой на аппаратах, которыми прежде пользовался старший лейтенант Котов, не было. Но тут уж без вопросов — эта была самой крупной и заметной. И кнопка не подвела. Экран ожил, медленно осветившись, и явив вниманию Кота сразу рабочий стол. Никакой графики, названия фирмы изготовителя или разработчика программного обеспечения. Только крупные иконки-картинки. Пока они разгорались буйным, и очень четким цветом красок, Олег успел поежиться — тут на него, и на экран компьютера были направлены сразу две камеры, от углов комнаты.

— Значит, — ухмыльнулся он в следующее мгновение, — кто-то сейчас следит за мной с присутствием стереоэффекта.

Он едва удержался от того, чтобы не помахать рукой поочередно в сторону невидимых электронных глаз. Машинально поискал рукой мышку с ковриком. Не нашел. Клавы, кстати, тоже не было. Зато углядел под монитором, на специальных зажимах, какую-то указку.

— Волшебная палочка, — обозвал он ее, доставая из едва слышимо щелкнувших зажимов, — и как тобой пользоваться?

Кот совсем не удивился бы, если бы указка заговорила человеческим голосом; рассказала бы, что нужно делать. Не заговорила.

— А жаль. Хотя что тут думать? Указка ведь — вот и надо указывать.

И он ткнул тонким концом палочки, на котором едва заметно горел красным какой-то огонек, той иконки на экране, на которую указал бы в первую очередь любой ребенок. А именно — на веселую рожицу с подписью «Сказки». Картинка на экране сменилась. Теперь иконки стали мельче; они густо, без пропусков, усеяли экран. Олег не думая ткнул еще раз — в девчачье озорное личико, показавшееся ему чем-то знакомым. И не ошибся.

— Местная версия «Машеньки и медведя», — понял он, — а что, вполне неплохо. Интересно, про князей что-то есть?

Мультик тем временем закончился, и Олег решил, что обязательную детскую программу он выполнил. Два касания «волшебной палочкой» на нужные точки, и на экране опять были крупные иконки первичного меню. Которые после придирчивого обследования показали: этот компьютер не был подключен к глобальной сети; если она тут, конечно была. Чисто учебный вариант — кроме сказок, точнее, мультфильмов, предметы, привычные Олегу по его школьным годам; за исключением, пожалуй иконки, озаглавленной «Православная Русь».

После недолгого размышления, выбрал «Историю».

— Ну, не математику же с геометрией, в шестилетнем возрасте. А вы, ребята-наблюдатели, сейчас наверное немало удивились. Даже напряглясь: «Зачем это история малолетке?». Сейчас поймете!

Указкой он теперь работал гораздо уверенней; меню на экране сменялись практически мгновенно. Просто «История» на «Историю Единого Союза Великой Российских Княжеств»; «Союз» на «Московское Княжество», затем «Историю Владимирского». А вот тут поискал; нашел «Историю Родов». И дрогнувшей рукой направил указку на иконку «Род графов Котовых». Начал читать подробно, с самого начала. А начало это оказалось весьма примечательным. История Рода год в год, а может и день в день (тут было не точно) совпадала с историей времени, которую называли «Эпоха Силы». То есть, с одна тысяча пятисотого года от Рождества Христова. Именно в этот год история этого мира сделала крутой поворот. Говоря научным языком, солнечная система практически круглый год неслась в космосе сквозь метеоритный поток. Крестные ходы, колокольные звоны, сжигание еретиков… Результат? Источники Силы, на которые тут же наложили лапы сильные мира сего. Как уж они смогли привязать к себе эти выбросы энергии, Силы по здешнему, школьная «Википедия» не доложила. Иван Третий, дед другого Ивана, Четвертого и Грозного, так и не успел собрать Россию — единую и неделимую. Зато не было смутного времени, и Рюриковичи удержались на троне, став — для отличия от остальных потомков великого предка — Рюриковыми. Но только в пределах Московского княжества. Дальше история шла по другому. Иван Четвертый взял Казань, но, как оказалось, только для того, чтобы передать ее, и все Поволжье Роду Юсуповых; его потомок, Алексей Васильевич, а не Екатерина Вторая Великая, которой здесь просто не было, отбил у татарвы Крым, который в итоге достался князьям Морозовым. И Великое Литовское княжество здесь не развалилось; ужалось, правда до размеров собственно трех прибалтийских лимитрофов, с общим названием. Зато правили там по прежнему Гедиминовичи.

Олег, между тем, пытался между строк официальной истории понять — за какие заслуги получил первый граф Котов небольшое владение во Владимирском княжестве, в Мещере. В электронном учебнике это не пояснялось. Но в течение пяти с лишим столетий Род (именно с большой буквы и указывалось) только богател и рос — прежде всего землями; почти добравшись до древнего стольного града Владимира.

— Что очень не нравилось хозяевам края, Бельским, — прочел между строк Кот, — и это закончилось, чем закончилось — вчера, пятого ноябра две тысячи двадцать первого года. Тут наши календари, в отличие от истории, совпали полностью. А вот тут интересно — переходим в область легенд. Точнее, тайны Рода. О них, кстати, вчера дорогой и уважаемый Николай Ефимович тоже проговорился.

Легенда гласила о следующем: кроме Источников Силы появились загадочные, очень редкие Места Силы. Таким вот была Мещера — та ее часть, которой владели Котовы. Место за века владения было исхожено вдоль и поперек; Котовы не отказывали никому — приходи и смотри. Назывались громкие научные фамилии с академическими регалиями; списки экспедиций — официальных, и неофициальных. Но все, что они сумели нарыть, это то, что край мещерский очень суров и негостеприимен. Полезных ископаемых нет. Населенных пунктов тоже. Сельское хозяйство нерентабельно. И вообще — кроме болот, кишащих змеями, да корявого леса, гнилого осинника, который даже на дрова не годен, там ничего нет. Однако — и это уже не легенды — несколько раз в год старший в Роду Котовых отправлялся в Мещеру с караваном. Что интересно — даже в нынешнее, цивилизованное время, на лошадях. Точнее, санях, или телегах. С грузом продовольствия. Один. И исчезал на глазах изумленных зрителей и самой навороченной аппаратуры. Словно пересекал границу иного пространства и времени. А может, действительно пересекал.

Еще интереснее было продолжение. Возвращался очередной граф ровно через неделю. С теми же повозками, груженными теперь артефактными материалами. Какими? Вот тут школьный курс не конкретизировал. Версий было дикое количество — живая и мертвая вода; рог единорога; кровь дракона; слезы бога… Фактом же было иное — весь груз уже на выходе из непонятного пространства тут же вручался людям Великого князя Московского. И в этой связи, понял Котов, совсем скоро нужно было ожидать высочайшую комиссию. Будут ли при этом расспрашивать его, шестилетнего пацана? Скорее всего, будут.

С такими вот невеселыми размышлениями Олег нажал на ту же красную кнопку, заставив экран потухнуть, и поплелся дальше, разведывать огромные, как оказалось, апартаменты, предназначенные теперь для него одного.

— В том числе такие вот милости могут быть связаны с комиссией, если она, конечно, приедет.

Ноги, тем временем, сами свернули налево — в сторону столовой. Как вспомнил Кот, там, на столе, оставались какие-то коржи, или пряники. В общем, что-то вкусное, судя по запахам, которые тоже кстати припомнились.

— Да тут невкусного пока ничего и не было, — подумал Олег уже с полным ртом.

На свой зверский аппетит он уже не удивлялся, как и тому обстоятельству, что значительно полегчавший чайник до сих пор пыхтел паром. Только теперь он чуть напрягся, посмотрел на этот предмет кухонной утвари иным взглядом. И сразу обнаружил, что от керамического донышка несет тем самых дуновением Силы. Даже различил его источник — подобие спирали электрического чайника, вмурованного в обожженную глину. Экспериментировать не стал, хотя предполагал, что одним лишь движением мысли (считай, приказом) сможет управлять этой Силой. Приглушить ее действие, или напротив — так усилить работу, что донышка у чайника просто развалится.

Нет, вместо этого он поплелся опять по коридору, стоически пропустив дверь в спальню. Часы на кухне показывали почти три ночи, но сна по-прежнему не было ни в одном глазу. И он толкнул последнюю дверь в коридоре; торцовую. И едва не запрыгал от радости. Потому что это был тренажерный зал. Большой, не меньше, чем в учебном центре группы. И тренажеров тут хватало; не совсем обычной формы и размеров, но с вполне понятным функционалом. Ближайшей справа была велодорожка, на которую он и запрыгнул, не давая себе отчета. А дорожка словно ждала его. Двинулась в своем бесконечном движении без всякой команды. Впрочем, команда, конечно же, какая-то была. Скорее всего, подумал Кот, что-то связанное с движением самого тела, изменениями в моторике, а может — чем черт не шутит — и в настроении и желаниях. Стоило ему чуть прибавить в частоте хода, и лента потекла под ногами быстрее. А потом еще быстрее, и еще — до тех пор, пока Олег не определил оптимальный для себя ритм. Он полностью отдался движению; бегать любил и раньше, практически всю прошлую сознательную жизнь, закончившуюся в звании старшего лейтенанта.

— Конечно, лучше бы это был кросс по пересеченной местности, когда ногами ощущаешь каждую кочку, камешек или корешок. А грудь наполняется свежим, натуральным воздухом с запахами разнотравья… Если и подобным образом агрегат так отреагирует…

Увы — под ногами так и тянулась чуть шершавая дорожка неизвестного материала; и воздух был прежний — свежий, но с едва заметными запахами искусственных ароматизаторов. Вздохнув все же полной грудью, Олег поднял голову, уперся взглядом в часы, и… едва не упал с дорожки на полном ее ходу. Потому что по всему выходило, что он бежит уже вот так, с достаточно приличной, а для шестилетнего пацана совсем неприлично высокой скоростью больше получаса. И ни сбоя дыхания, ни рези в боку явно не тренированного тела, ни боли в мышцах ног и грудной клетки, чего сам ожидал, не было.

Точно так же неосознанно, как в прошлый раз, он метнулся в столовую. Не для того теперь, чтобы забросить в мощную топку своего организма еще одну порцию еды, которой на столе просто не было, а сверить часы. Убедился, что со зрением у него все в порядке. Так же, как и с механизмами двух настенных часов — тикали они практически секунда в секунду. А вот в желудке действительно начало подсасывать. Заполнить его удалось лишь остатками по-прежнему горячего чая. А потом он отправился в спальню, на огромную кровать. Кот предположил, что хорошим заменителем еды (и единственным пока!) может стать здоровый сон. Тело все же отреагировало на такую неожиданную, и достаточно интенсивную тренировку. Мышцы, особенно на ногах, ныли почти приятно, и по всему телу разлилась расслабляющая усталость. Вот она сконцентрировалась в районе головы, и Олег Котов уснул; теперь уже безо всяких снов.

4. Великий Московский князь

Великий Московский князь Георгий Александрович Рюриков обвел малую палату заседаний усталым взглядом. Забот в княжестве хватало. Князь Бельский привез сегодня еще одну. Сам он, наместник Великого князя во Владимирском княжестве, сидел сейчас в приемной; ждал, когда его вызовут, и Ближний совет, в лице Георгия Александровича, вынесет свой вердикт.

— Или приговор, — хмуро подумал он, — вот ведь что удумали. Говори, Алексей Павлович.

Великий князь кивнул начальнику службы безопасности, графу Изварову, который торопливо, и в то же время с достоинством (ну, вот как так у него получается?!) вскочил на ноги. Поклонился на три стороны — чуть глубже Великому князю, и начал доклад.

— Итак, что мы имеем со слов самого князя Бельского, и донесений негласных сотрудников во Владимире? Гласного расследования пока не проводили, и… пока не будем, если на то не будет вашей воли, Георгий Александрович.

— Пока не будет, — буркнул Великий князь.

Ближний Совет, кроме означенного графа Изварова, включал в свой состав еще наследника Рода Рюриковых Александра, военного министра, или по старому, воеводы князя Шувалова Николая Григорьевича, министра внешних сношений графа Добровольского Алексея Алексеевича, старшего мастера Силы графа Кутепова Юрия Сергеевича и, наконец, митрополита Московского Алексия. Ну, и самого Великого князя, конечно, во главе. Сейчас весь Совет согласно кивнул; писанные и неписанные законы предполагали, что на территории княжеств весь розыск ведут службы удельных князей. Но на этот раз…

— Вы просто еще не знаете всего, — хмуро покачал головой старший Рюриков.

— Итак, — продолжил главный безопасник княжества, — вчера, в половине первого ночи произошло нападение на родовую усадьбу графа Котова.

— Безумцы…, — прошептал под нос, но так, что услышали все, старший Мастер Силы, — там же Родовой Источник. На что они надеялись?

— На что-то надеялись, — продолжил все тем же ровным тоном граф, — и имели на то основание. Потому что результатом нападения стало полное разрушение усадьбы, и гибель почти всего Рода Котовых. А главное — был разрушен Родовой Источник.

— Этого просто не может быть! — вскочил с места граф Кутепов, — Источник нельзя разрушить… обычными методами.

— Значит, злоумышленники использовали необычный метод, — все так же спокойно констатировал основной докладчик, — князь Бельский Николай Ефимович, по его словам, был на месте трагедии уже через полчаса после атаки неизвестных сил. Но застал лишь пылающие развалины, да трупы злоумышленников. Которых, кстати, его люди там и положили. Матвей Григорьевич Николаев, Мастер Силы, хорошо известный вам, уважаемый Юрий Сергеевич (тут он едва заметно поклонился Старшему Мастеру), подтвердил, что Источника Рода Котовых больше нет…

В том, что произошло что-то невероятно, сейчас уверился весь Совет; не только адепт Силы. Напряженную тишину первым решился нарушить министр внешних сношений:

— Позвольте, Алексей Павлович, — заявил граф Добровольский, неторопливо поднявшись с кресла, — вы сказали про гибель почти всего Рода Котовых. ПОЧТИ?

— Да, Алексей Алексеевич, — Изваров поклонился теперь в сторону графа Добровольского, — люди князя Бельского нашли в лесу младшего сына графа Котова. Олега, шести лет. Судя по всему, это все, что осталось от всего Рода. Род этот, как вам, скорее всего, известно, в последние годы преследовали несчастья. До недавнего времени в нем оставалось всего пятеро, включая главу Рода с супругой. Их на пепелище не нашли.

— И как же все это объясняет князь Бельский?

Это задал вопрос Наследник Великого князя.

— Объяснений пока нет, — ответил ему раньше Изварова отец, — но есть его просьба, или предложение.

— Какое же, Георгий Александрович? — чуть язвительней обычного, и приемлемого заявил Старший Мастер.

— Николай Ефимович понимает, что значительная доля вины в происшедшем ложится на него, как на владетеля Владимирского княжества. Обещает сделать все, чтобы отыскать и представить на наш суд заказчиков и истинных виновников трагедии. В качестве малой доли искупления своей вины просит оставить малолетнего графа Котова Олега Георгиевича ему в опекунстве. Обещает к совершеннолетию вырастить из Олега Георгиевича достойного дворянина, и слугу Великого князя.

— А усыновить он его не просит, — впервые, и очень язвительно подал свой голос митрополит, — с таким-то приданым?

— Вот о «приданом» как раз и главная речь, — заявил Великий князь, — Юрий Сергеевич, что скажешь?

— Что скажу, Великий князь… Возраст в этом деле не помеха. Главное, чтобы Мещера приняла отрока. Бывали ведь случаи, когда она отвергала старшего в Роду Котовых. Но там была замена ему, или им. А здесь — последний из Рода. Последний ли?

Взгляды всех, и прежде всего Великого князя, опять остановились на главном безопаснике. Но тот лишь пожал плечами:

— Будем искать. Но на сегодня данных нет…

— Что с Бельским-то делать будем?

Теперь все дружно воззрились на Наследника. И тот, чуть покраснев, переформулировал свой вопрос:

— Я имею в виду опеку. Будем ли отдавать младшего графа? Такой ценный ресурс. Поистине единственный в своем роде.

— Ты за словами-то следи, Саша, — сурово попенял ему отец, — что значит «ресурс»? Это наш подданный, граф по крови и рождению. А по сути вопроса, предлагаю следующее…

Опекунство обсуждали со всех сторон, подробно; почти час. А потом открылись двери, и в палату вошел князь Бельский. Был он чуть бледнее обычного и, как не старался, не мог не бросать короткие напряженные взгляды на Старшего Мастера Силы. Но взгляды, даже такие испуганные, к делу не пришьешь. Старший Мастер несомненно что-то почуял; что-то неестественное в поведении владимирского наместника. Но сказать что-то определенное, обвинительное мог, только просканировав голову князя. Он это умел. И, можно сказать, любил. Ну, или несколько наслаждался временной властью на человеческими телом и душой во время сеанса. Только кто бы это ему дал сделать? По своему положению в княжестве Старший Мастер стоял на особом месте. Не выше и не ниже остальных дворян. Но вот по праву рождения… За его спиной не стоял длинный ряд предков. Юрий Сергеевич Кутепов был графом в первом поколении, заслужив титул своей близостью к Силе. И тут князь Бельский стоял куда выше худородного графа. На котором, быть может, графская ветвь и прервется.

— Присаживайся, — кивнул Бельскому Великий князь, — расскажи нам о своей беде, Николай Ефимович. А ты, Юрий Сергеевич, запись на кристалл.

— Беда-то общая, Великий князь, — Бельский не спешил занимать своего места в торце длинного стола, прямо напротив Рюрикова, — а вина только моя. Не считая, конечно, злоумышленников. Но я их найду, Георгий Александрович, не сомневайся. И тем самым смою пятно со своего Рода.

— Вот даже как? — крякнул Великий князь.

— Только так, — поклонился в его сторону Николай Ефимович, — а чтобы сократить степень вины прямо сейчас, прошу меня назначить опекуном молодого графа Котова, Олега Георгиевича. Твой Ближний Совет, Георгий Александрович, люди все благородные, честные, понимающие (тут кто-то из «благородных» едва слышно фыркнул). Но за пределами его, за этими стенами найдутся, наверное, много таких, кто умыслит меня в злых помыслах, в сребролюбии и желании нагреть руки на владениях несчастного сироты.

— Найдутся, определенно найдутся. Вот выйдешь отсюда с нашим решением, и сразу в спину начнут шептать.

Это подал свой голос, кивнув, митрополит Алексий.

— А чтобы не случилось такого, Ваше Святейшество, — повернулся к нему князь, — прошу князя нашего Великого к моим людям, кого я приставлю за хозяйством покойного графа Котова надзирать, приставить еще одного управляющего, от своих людей, да с правом решающего голоса при решении спорных вопросов.

— Вот как! — крякнул теперь Старший Мастер, — а, пожалуй, это и неплохо будет. А если я и своего человека, Мастера не из последних, к тебе во Владимир пришлю, князюшка Николай Ефимович?

— Буду только рад, Юрий Сергеевич. Больше того — просить об этом буду. Потому что вьюнош Котов, Олег Георгиевич, по заверению моего Мастера, в свои шесть лет владеет Силой Источника.

И опять в палате воцарилась тишина; теперь заполненная глубоким изумлением.

— Значит…, — негромко проговорил, наконец, Старший Мастер, — не исчез до конца Источник. Есть одна теория… Впрочем, сейчас не об этом. Ты, Николай Ефимович Мастера с собой захватил ли?

— Захватил.

— Оставь его пока у меня. А на днях он вместе с моим к тебе и вернется.

— Значит, — выпрямился князь Бельский, — отдаешь мне в опекунство молодого графа, Георгий Александрович?

— Не спеши, Николай Ефимович. Не все еще высказались. Да и ты, быть может, чем еще интересным поделишься.

— Поделюсь, Великий князь. Обещать могу, что все затраты на достойное содержание и обучение графа Котова мой Род возьмет на себя. А деньги Олега Георгиевича — сколько бы их не накопилось до совершеннолетия — пусть копятся на его счетах. Я на них не претендую.

— Достойно! — митрополит даже поднялся со своего места, — весьма достойно. Пожалуй, и я пришлю к тебе послушника не из последних. Поможет твоим учителям в обучении графа.

— Не откажусь, Ваше Святейшество. Разве что уточню — учиться и воспитываться юный Котов будет с моими детьми, и детьми вассальных Родов. Спуску не буду давать особого никому.

— Быть посему! — Великий князь встал с малого трона, а вслед за ним, а кое-кто и шустрее повелителя, вскочили все остальные, — на тебе, Николай Ефимович, обязательства по поимке злоумышленников нашей власти. Юный граф Котов отдается тебе в опекунство до совершеннолетия. Но с четырнадцати лет, как и все дворянские дети, в кадетское училище. Все дополнительные условия, что здесь были озвучены, принимаются. Нет больше дополнений?

— Запись прошу кровью скрепить, Великий Князь!

Старший Мастер Силы поднял над головой прозрачный кристалл величиной с грецкий орех.

Князь Рюриков чуть нахмурился, но все же кивнул, проворчав:

— Любишь ты, граф, все усложнять.

— Так ведь дело-то какое, Великий князь. Да и срок действия договора этого никак не меньше десяти лет. С кровью-то оно надежней.

— Ну, так и быть, с меня начинай.

И в то время, когда граф Кутепов едва накалывал острием специального кинжала палец Великого князя, тот практически на ухо прошептал ему:

— Значит, сомнений насчет Рода теперь нет?

— Почти не остались, государь.

5. Утро добрым не бывает

— Прошлое точно добрым не было, — решил Олег, — потягиваясь под одеялом. Посмотрим, какое будет сегодня.

И, словно в ответ на его настроение, прозвучало нехитрое приветствие Ольги, склонившейся в поклоне. Сколько она стояла тут, чтобы поймать момент его пробуждения, и поклониться со словами:

— Доброе утро, Олег Георгиевич. Как спалось на новом месте? Ой!

Она с испугом в глазах закрыла рот ладонью; вспомнила, наверное, что еще вчера юный граф спал на другой кровати, в родном доме. Кот успокаивающе махнул рукой; подумал, не велеть ли, или просить женщину называть его, шестилетнего, просто по имени. Поразмышлял, и решил не отсвечивать, не вносить свои порядки в новый дом. Тем более, что от Ольги не несло ни единой отрицательной эмоции. Разве что немного раскаяния за вырвавшиеся ненароком слова. А у Олега непроизвольно вырвалось:

— Кушать хочется.

— Так все уже готово, — разулыбалась Ольга, — извольте принять утренний моцион, и одеться, Ваше Сиятельство.

Олег приподнял одеяло. Одет он был в легкую пижамку, которую не помнил как одевал перед сном.

— Ну, или кто-то меня переодел. А вот за это отдельное спасибо!

Взгляд его остановился на той самой тумбе, где вчера ему принесли комплект одежды с чужого плеча. Теперь там лежало что-то подобное, но определенно новое. А главное — курточка была сложена так, что наверху была видна нашивка с гербом Рода Котовых. Вчера Олег видел его на экране компьютера. Но вот здесь, на вышивке, черный кот, занимавший центральную часть герба, выглядел как живой. Особенно глаза — такие же черные, блестящие… они словно следили за движениями нового хозяина. Кот, констатировав, что утро все же больше доброе, подмигнул тезке, и рванул в туалетную комнату. Быстренько сделал все дела и умылся. Но переодеваться не стал. Уже за столом зачерпывая ложку за ложкой кашу из неизвестной пока крупы, да с мясом, что для завтрака, в общем-то, было не вполне уместным, он услышал от женщины, стоявшей за его стулом:

— Ее светлость, Наталия Николаевна, ждет вас, Олег Георгиевич, ровно в десять часов.

Часы висели на своем месте, и показывали две минуты десятого.

— Значит, время есть, — решил Олег, отдуваясь от переедания, — прежде говорили, что перед физкультурой так нажираться нельзя. Но вот хочется попрыгать — мочи нет! А главное — времени есть достаточно. Однако, как хитро приоритеты расставила. Не «велит», и не «просит», а «ждет к десяти часам»! Надо самому учиться так вот красиво говорить. Ну, так какие наши годы!

Утренняя разминка прошла просто на «Ура!». Единственное, чем немного досадовал Олег, это то обстоятельство, что нельзя было провести хотя бы простейший «бой с тенью». И потому, что тело было не подготовленным к таким истязаниям, а главное — показывать какие-то особые умения было противопоказано. Тем более, что в зале зон, не перекрываемых зоркими «глазами» видеокамер», было куда меньше чем тех, где его могла настигнуть щекотка — если бы он как-то не отключил эту непонятную опцию организма. А так — побегал, попрыгал, покувыркался даже — чисто по детски. И по канату полазил. Целых сорок минут. И опять ни грамма переутомления! А про вчерашние побегушки просто забыл. С утра ни одной мышцы не болело, и сейчас вроде как так и должно быть. Энергия так и перло через край — хоть по новой зарядку начинай. Только желудок опять запросил своего.

А Ольга, казалось, готова была к этому. Второй завтрак уже ждал его на столе. И чайник опять пыхтел добродушно. А сама служанка, переместившаяся сейчас пред очи малолетнего сиятельного графа, прямо светилась от радости. И снаружи, и внутри. А потом спохватилась, метнулась взглядом к часам.

— Иду уже, иду! — Олег невольно похлопал себя по выпуклому животу, и сполз с высокого стула.

Но в спальню, переодеваться, помчался вполне бодро.

— И главное — не удивляется тетенька такому аппетиту малолетки, — удивился сам Кот, — что бы это значило?

Ровно в десять часов открылась высокая половина двустворчатых дверей, и еще один прислужник, которого Олег по незнанию определил как дворецкого, негромко, но очень весомо проговорил внутрь помещения:

— Его Сиятельство, граф Котов Олег Георгиевич к Ее Светлости Светлейшей княгине Бельской Наталии Николаевне!

— Вот даже как, — ухмыльнулся про себя Олег, переступая невидимую линию порога, — ничего не пропустил, дядя.

«Дядя», если и пропустил, то только представить малолетнему графу других женщин, что ждали Котова в небольшой, по меркам дворца, гостиной. Их вместе с княгиней было трое, и сидели они у столика, на котором были в художественном беспорядке разбросаны какие-то чисто женские вещички. Впрочем, последние Олега не интересовали. Гораздо больше его задел тот факт, что четвертого стула, или стульчика — для него — в зале не было. Хотя размеры помещения, и пара столиков рядом подразумевали присутствие еще нескольких нужных предметов мебели. Впрочем, диванчиков и пуфиков в отдалении хватало.

— Переживем, — решил Олег, — было дело — часами в генеральских кабинетах стояли. Сделаем морду кирпичем, и изобразим что-нибудь эдакое. С учетом того, что мал еще, да в лесу дремучем воспитывался. Например, такое: «Позвольте, Ваша Светлость, Наталия Николаевна, выразить Вам мою глубокую признательность за участие в мое судьбе. И особенно за этот знак внимания. Весьма тронут!».

Ткнув пальцем в родовой герб на груди, он поклонился поочередно княгине, и ее наперсницам. Хотя последних так назвать было, наверное, не совсем правильно — учитывая разницу в возрасте (княгиня была заметно старше), и явное фамильное сходство с ней одной из молодых женщин. Она как раз разулыбалась на тираду молодого кавалера. Вторая же, чуть постарше первой, с резкими, какими-то восточными чертами лица, поначалу в самом натуральном виде отвесила челюсть книзу, а потом захлопнула ее так плотно, что губы превратились в одну единую ниточку. Тут и княгиня спохватилась. Но перед этим чуть покраснела. На что Олег, с присущим ему самомнением, вынес вердикт: «Точно следила за мной ночью. Успела заметить, как я ее родовой герб собирался с пиджачка содрать».

— Ну что вы, граф, — кивнула в ответ Наталия Николаевна, — я делала то, что должно. А теперь позволь представить тебе: Елена Николаевна, моя старшая дочь; Варвара Сергеевна, супруга сына моего, наследника Рода. Думаю, обе они помогут тебе чем нужно, как и я готова. Можешь к каждой из нас обращаться по мере потребности. А теперь — зачем я вас, граф, позвала…

— Зачем же? — не совсем вежливо перебил ее Олег, — и, если можно, Наталия Николаевна, обращайтесь ко мне не так официально; на «ты». Привык я, знаете ли, дома к такому обращению.

— Вот об этом я и хотела поговорить с тобой, Олег, — кивнула княгиня, — Николай Ефимович сказал мне, что предложил тебе пожить здесь, в нашем доме. С нашими детьми и воспитанниками. Их много, двадцать восемь. Трое моих детей, и двое Варвары Сергеевны. Это в давней традиции — дети клана до двенадцати лет живут и воспитываются у нас. Ну, и учатся в лучшей гимназии княжества. Девятнадцать из них сейчас в школе, девять только готовятся к ней. Вечером я представлю тебя им, но… Дети, Олег, они временами такие жестокие («Точно, — ухмыльнулся Олег, — по себе знаю»). Нет, все наши дети воспитанные… но задеть чувства, даже оскорбить можно не желая того; с улыбкой, не давая формального поводы для обиды. Часто — по мелочи; хотя бы по незнанию правил этикета — когда требуется их соблюдать. Ну, и по другим мелочам, которых в нашей жизни великое множество. Поэтому я попросила Елену Николаевну и Варвару Сергеевну… посмотреть за твоим…

— Манерам и поведению, — подсказал Олег, — говорите уж прямо. Я, наверное, действительно не знаю некоторых тонкостей поведения в обществе («Черт побери — так может говорить шестилетний пацан?! Не спалюсь сейчас?»). Да что уж там — в большей мере не знаю.

Княгиня грустно улыбалась и кивала вслед его словам.

— Зато я знаю, как отвечать на издевки и оскорбления; даже скрытные.

— И как же? — выпрямилась и согнала улыбку с лица княгиня.

— Дам в нос, — показал Олег, — или куда достану. Но я буду стараться соответствовать своему положению в обществе. Во всех смыслах.

— Вот даже как…, — протянула Наталия Николаевна, — ну что ж, и на том спасибо. Елена Николаевна?!

— Я готова помочь мальчику, мама. Только пять минут — забегу в свои комнаты.

— Варвара Сергеевна.

— И рада бы, мамА, — невестка вздохнула, словно ее придавило немыслимой тяжестью, — но дел накопилось, и именно сегодня. А переложить их не на кого.

— Хорошо, — поднялась княгиня, — так тому и быть.

— На пару слов задержимся, мамА?

— Хорошо, — села обратно Наталия Николаевна.

Титула княжеской невестки Олег пока не знал. Да и неинтересна она ему была; разве что потенциально являлась одной из тех, кто как раз мог и посмеяться над ним, и поиздеваться. Ну, так на это у Кота были привилегии в виде малолетнего возраста. Ему по незнанию и женщине можно было кулачком заехать.

— Только подкачаюсь немного, — подумал Олег, открыто ухмыльнувшись в пространство.

А дочка Светлейших князей уже тянула его из комнаты. А там, дождавшись, когда камердинер захлопнет с негромким стуком створку, сказала:

— На «ты», Олег Георгиевич?

— На «ты», Елена Николаевна, — кивнул Кот, — и можно просто Олег.

— Ну, тогда жди меня здесь. Никуда не исчезай. А то знаю я вас, кавалеров…

И она умчалась; точнее, ушла с гордо поднятой головой, как и пристало настоящей княжне. Еще и хохотнула негромко. А Олег, как вполне себе воспитанный человек, отошел от двери, чтобы не мешать камердинеру в его нелегком труде. И прислонился к стене, едва не вздрогнув. Потому что услышал голоса тех, с кем только что беседовал в зале. Очевидно, сознание восприняло его стремление узнать, о чем там пожелала пошептаться со свекровью жена наследника Рода, как команду. А камень стены послушался его даже лучше, чем холодная сырая земля.

— И о чем ты хотела поговорить со мной, Варя? — без лишних ушей (хотя такие тут были) княжеская семья общалась по-простому, по-«человечески».

— МамА, что это за непонятный каприз? Он же будет общаться с нашими детьми! Он же дикий! А это его «Дам в нос!». И ведь даст!

— Даст, — не стала возражать княгиня, — поначалу. А потом воспитаем; будет ничем не хуже наших детей. А может, и лучше. Судя по его разговору, он уже сейчас может повергнуть в дискуссии многих из детей. А может, даже и взрослых. Заметила?

— Чем же он может быть лучше, мама?!

— Да хотя бы своими счетами и владениями, Варя. Да будет тебе известно, что денег у этого мальчишки на счетах больше, чем у всего рода Бельских. Завидный жених вырастет.

— Не может быть, мамА! Как это — сравниваете захудалый род с нашим кланом. Кланом!

— А я с кланом не сравниваю, Варя. С кланом мало кто может сравниться; разве что другой клан, или сам Великий князь. Но деньги клана, понимаешь, это не совсем наши деньги. Тратить их можно только по назначению, и только малую часть на себя. А на себя может и не хватить. А у этого мальчишки все свое — и деньги, и земли, и главное — артефакты Мещеры. Или не слышала о таких?

Слышала невестка о волшебных кладах, или нет, Олегу пока узнать не было суждено. Кто-то, а именно Елена Николаевна, дернула его за рукав курточки, заставив открыть глаза, и оторваться от стены, и, соответственно, от разговора.

— Заснул, что ли? — хохотнула она, — пойдем прогуляемся.

Олег на автомате согнул руку в локте — словно приглашая даму на прогулку.

— Молодец, — кивнула Елена, — только охмурять будешь мелких. Мне, знаешь ли, неудобно будет с тобой так фланировать. К тому же у меня жених есть. А до его носа ты никак не достанешь.

— А я на стул залезу, — пообещал Олег.

Вот теперь княжна расхохоталась в полный голос. А потом пообещала:

— Я ему обязательно это передам. Пусть боится.

— А кто у нас жених?

— Граф Суворов-Рымникский, Главного штаба подполковник. Сейчас полки на границе с Поволжьем инспектирует.

— Известная фамилия, — кивнул Кот.

— А то! — вздернула носик княжна, — прямой потомок.

— А ты, Елена Николаевна, получается, сейчас все военные секреты выдала.

Княжна остановилась, отпустила руку мальчика и открыла рот. А потом опять захохотала — теперь как припадочная. Ну, вот никак не мог воспринимать ее Кот, как злейшего врага. Не было в ее поведении и эмоциях ни капли враждебности, или заносчивости. А вот дружелюбия было — хоть купайся. И Олег, совершенно не контролируя себя, вдруг попросил — того, кто помогал ему с самого начала в этом мире; представил в своей руке цветок, розу, которую хотел вручить девушке.

— Ну не дурак ли?! — спохватился он мгновением позже.

Не успел — приказ, или просьбу исполнили раньше. Настоящей розы не получилось. А вот цветок, сотканный из чистой энергии, причем в нужном цвете — зеленом на стебле и листьях и ярко-бордовом на лепестках — появился. Очень ненадолго. Олег только протянул его княжне, как цветок растаял, оставив, впрочем, после себя явственный запах чайной розы.

— Это было мне?! — аж зарделась румянцем Елена Николаевна, — как здорово! Спасибо. Ну теперь точно отпишу жениху — пусть побыстрее возвращается, раз тут такие дела творятся! Эй, ты чего? Тебе плохо?

А Коту действительно было плохо. Словно из него разом изъяли всю ту энергию, что он копил и вчера в лесу, а всю ночь, поглощая просто удивительное количество еды. Он пошатнулся, но от стона удержался. Только выдавил из себя: «Поесть бы».

— Поесть? Это мы мигом! Побежали!

Очевидно, княжна Бельская понимала, что сейчас произошло. Потому что не стала поднимать панику, и звать докторов. Она просто взяла парнишку на буксир, и потащила его туда, откуда задолго до появления на месте начало доносить умопомрачительные запахи.

— На кухню нас тетя Глафира, конечно, не пустит, но на вынос что-нибудь подаст. Немного, — остановила она Кота, готового разразиться слабой благодарностью; они уже остановились у монументальной двери, из-за которой и рвались наружу такие вкусные ароматы, — перекусишь, а за это время нормальный стол накроют. Должна же я хоть в чем-то проверить твои навыки. Иначе мама не простит.

— Маму надо слушать, — кивнул Олег, в следующий момент буквально накинувшись на блюдо с пирогами, которой вынесла наружу какая-то сердобольная женщина.

Как именно она выглядела, Кот не разобрал; был всецело поглощен миской. Не интересовало его в этот момент и причина такого быстрого воплощения его желания. То ли княжна заранее передала его каким-то образом, то ли они на пару перехватили чей-то заказ. Увы кому-то, если второе — пирожки кончились быстрее, чем Олег решил, что этому «кому-то» надо сказать спасибо. Сказал Елене Николаевне, на что та только кивнула, и присела на корточки перед мальчиком.

— Ну, ты как? Полегчало?

Олег тоже кивнул.

— Ты больше так не пугай. И не перенапрягайся. А здорово получилось, — заявила она, выпрямляясь, и опять хватая его за руку, — я в шесть лет такого не могла. Только не успела понять — что это было? Огонь? Воздух?

— А у тебя с чем получается, Елена Николаевна? — перевел «огонь» на собеседницу Олег.

— О-о-о! — протянул та, широко улыбнувшись, — у меня сразу три стихии — Жизнь, Вода и Воздух. Ну, оно и понятно — княжеский Род, да еще из старших детей. Только…

Она опять остановилась и присела — прямо к лицу парнишки, — это я сейчас зря ляпнула… об этом никому, договорились? Ни-ко-му!

— Договорились, — кивнул Олег.

— Вообще-то это секрет Рода, — сообщила Елена, выпрямляясь, — и за то, что я его разбалтываю направо и налево, может попасть. Очень сильно.

— Думаю, — улыбнулся про себя Кот, — никакой это не секрет. Уже давно. А вот мне свои секреты придержать бы. Что-то она даже версии насчет «чистой энергии» не выдвинула. Или это по местным условиям «вундервафля»? А хорошо так разгрузился. А нагрузился недостаточно — пирожки имею в виду.

Елена остановилась у других дверей; тут тоже стоял привратник. И открыл он их не сразу — только когда Елена Николаевна кивнула; очевидно, получила какой-то сигнал. «С помощью какого-то прибора, — решил Кот, — или Силы». Что было вполне вероятно, учитывая ее предрасположенность к стихии Воздуха. Наконец, их впустили в зал; как положено — кавалеры пропускают дам вперед. А внутри была… нет, не столовая. Это был Храм, в котором пищу не принимают, а вкушают. А за столом сидят не люди, а, по меньшей мере, полубоги. Сейчас вместо них были княжна Бельская и юный граф Котов, он же Кот. Которому поплохело, как только он посмотрел на стол. Ничего общего с тем, что так привлекало его внимание в апартаментах, не было. А были — целая россыпь ложек, вилок и ножей; и еще каких-то предметов, больше похожих на орудия пытки. А из блюд — большая супница; ну и нарезанный аккуратными мелкими кусками хлеб нескольких видов.

— Сегодня у нас рыбный день, — с удовольствием проговорила княжна.

Она прошла во главу стола; Олегу указала на левую от себя сторону. Стульев тут было как бы не целая дюжина, но лишь за одним из них стоял мужичок в ливрее. Второй, естественно, за тем, куда уже успела присесть Елена Николаевна. С помощью лакея, конечно. Тот, что был сейчас закреплен за Котом, тоже не оплошал. И стул отодвинул, и помог забраться на него — что было не так-то просто сделать, учитывая, что этот предмет мебели был изготовлен специально для малых деток; то есть, с сиденьем гораздо выше обычного. А потом и подвинул его. Стул; вместе с мальчиком.

На то, чтобы разлить уху, а именно она оказалась в супнице (быть может, она называлась как-то по другому), понадобился еще один прислужник; в такой же ливрее. Налил он Коту, на взгляд мальчика, оскорбительно мало.

— Это чтобы вам побольше осталось, — хмуро решил Олег, приглядываясь, какую именно ложку взять для трапезы.

Посмотрел на Елену Николаевну. Та не спешила — ждала, когда «оружие» для первого боя выберет себе Олег. А Кот напряг память — ведь учили же их в училище когда-то благородным манерам. Будущих офицеров готовили! И вспомнил, и угадал, добившись одобрительного кивка от княжны. Теперь пошли сплошные внутренние «не»: не спеши, не чавкай и не хлюпай; ложкой по тарелке не стучи; не дай бог прольешь на скатерть или на штаны… пардон — на брюки. В общем, справился. А супницу уже унесли, и принесли какую-то огромную рыбу, запеченную целиком.

— А, нет, — пригляделся Олег, воспрянув духом именно от размеров рыбины, — она уже нарезана на куски. Блин, тонковатые куски получились.

Впрочем, количество тут вполне компенсировалось качеством. То есть, вкусом приготовленного блюда. Которое — вот же свинство, тоже нужно было уметь донести до рта правильным образом. Тонкая корочка на куске едва пропускала аппетитный запах. Нужно было лишь разрезать, или проколоть ее чем-то острым; по мнению Кота, можно было и руками разломать. Но он сидел, и тоскливо ждал, когда к приему пищи приступит более старший и опытный товарищ. А конкретно, княжна Бельская. Та тоже сидела неподвижно, не сводя взгляда с подопечного. Потом вздохнула, и все же потянулась к приборам. Ну, и Олег точно копировал каждое ее движение, стараясь запоминать все тонкости действа. Рыба действительно оказалась обалденно вкусной. А вот чем дальше собирались пользовать «полубогов», сразу узнать не получилось. Потому что открылась не та дверь, в которую вносили и выносили блюда, а другая, парадная. И в нее во всей красе вошла Варвара Сергеевна Бельская, урожденная… Увы, таких подробностей Олег не знал.

Одета женщина была не так, как прежде, в приемной зале. Была, так сказать, при полном параде — пышном платье, духах, пудре, и чем-то, очевидно, еще очень многом. Отчего, решил Кот, она в своей приятности много потеряла.

— Хотя там и терять особо нечего было, — процедил почти вслух Олег, почувствовавший грядущие неприятности.

Вторая княжна — Олег решил пока называть ее так — тоже обрадовалась рыбному дню. Только гораздо громче, чем Елена Николаевна.

— Что там у нас еще на сегодня? — спросила она, усевшись прямо напротив Олега, и не повернув головы к прислужнику.

— Лобстеры, или мидии, Ваша Светлость, — поклонился тот, на выбор.

— А неси ка все, милейший, — велела Варвара-краса, — день-то у нас сегодня не обычный. Можно сказать, особенный.

— Слушаюсь, — исчез лакей.

А скоро их появилось сразу несколько. На центр стола водрузили громадное блюда с лобстерами, а перед тремя важными лицами по тарелке устриц. Ну, и какие-то розетки к ним, с чем-то непонятным для Кота.

— Я вообще-то устрицы не очень люблю, — сообщил он прямо перед собой, — у меня от них живот пучит.

Вообще-то, такой деликатес он в своей прошлой жизни пробовал лишь раз, за компанию. И сейчас совершенно откровенно выразил свое мнение о том давнем опыте. Хотя, конечно, сравнивать тех моллюсков размером с юбилейный советский рубль, и эти вот громадины, от которых — надо честно признать — пахло чем-то весьма аппетитным, было совсем не корректно. Это вслух и подтвердила Варвара Сергеевна.

— Ну, на наши устрицы никто еще не жаловался. Свежие, только сегодня с моря привезенные. Я правильно говорю?

Спросила она это, не поворачивая головы, но прислужник за ее стулом, на лацканах ливреи которого было чуть больше золота, чем у остальных, тут же склонился в поклоне:

— Истинная правда, Ваша Светлость.

И не разогнулся, пока ее Светлость не перевела свое внимание на другое лицо — мальчишеское, прямо напротив себя.

— Так что советую испробовать, Олег Георгиевич. Не пожалеете.

А сама, сволочь такая, даже не шелохнулась. Так же, впрочем, как и другая княжна, смотревшая за этой короткой сценкой с живым интересом.

— Ну, и смотрите, — угрюмо насупился Олег, — давно в цирке не были?

Он уже нащупал подошвами туфелек, что у его необычного стула была дополнительная деталь — поперечная перекладина меж передними ножками, на которые так удобно было упираться подошвой. А теперь он, дав волю мальчишескому озорству, встал на нее, и потянулся всем телом к середине стола; согнув его (тело) так, чтобы не задеть содержимое большого блюда перед собой. И не задел, и дотянулся таки до другого столового прибора — этим устрашающих размером захватом, названия которому Кот в своей памяти так и не отыскал, кто-то из прислужников, очевидно, должен был раскладывать из общего блюда лобстеров.

— Тяжелая, зараза, — отметил он, — наверное, из чистого серебра, смогу ли одной рукой подцепить?

Сумел — верхнюю, самую крупную устрицу. Да так сильно сжал, что две серебряные, искусно отлитые полосы заметно щелкнули — когда устрица между ними отправилась в свободный полет. Ну, свободным он был только в самом начале, на взлете. А потом — совершенно независимо от желания самого Олега (ну, почти!) — призванный организмом Воздух направил ее траекторию точно в глубокий вырез декольте Варвары Сергеевны. Женщина не издала ни слова; даже не поморщилась. Но на месте от такого неожиданного «подарка» подпрыгнула. И устрица, краешек которой пикантно торчал непредусмотренным украшением, провалилась вглубь, в самое сокровенное женского тела.

Теперь улыбался в зале только Олег; ну, и у Елены Николаевны при большом желании можно было различить намек на улыбку. Который продержался долгих пару минут, после которых супруга наследника Рода с грохотом падающего назад стула вскочила на ноги и, так и не высказав никак своего возмущения, бросилась вон из комнаты.

— Наверное, в первый раз встала здесь без посторонней помощи, — с усмешкой подумал Олег, глядя, как бросились поднимать стул сразу трое лакеев; вслух же предположил, — наверное, Варвара Сергеевна теперь тоже не любит устриц.

Вот теперь княжна не выдержала, и буквально заржала — если можно было так сказать о благородной девице. И тоже вскочила на ноги. Только теперь прислужник за ее стулом оказался расторопней — отодвинул его поспешно и аккуратно. А Елена Николаевна тоже исчезла за дверью.

Олег же лишь пожал плечами, и мысленно потер руками. Почему мысленно? Потому что уже тянулся ими к тому самому огромному блюду с морскими членистоногими (кажется так их называют?), которое осталось без прибора. Блюдо с устрицами уже было отодвинуто в сторону, а верхнего лобстера Кот подцепил руками. И не пожалел! Вкус этого огромного морского «зверя» был настолько потрясающ, что мальчик практически не заметил, как от него остались только скорлупки. А всех остальных он уничтожал уже медленно, наслаждаясь и их вкусом, и сложным переплетением эмоций, что тянулись к нему от лакеев, так и не покинувших зал.

Этих людей, совсем не прикрытых Силой, мальчик читал как открытую книгу. И в основном чувствовал волны какого-то одобрения, что тянулись в его сторону.

А вон тот, молодой, явно не прочь был бы достать нахальную устрицу из ее нового «жилища»; пошарить там, поискать, так сказать… Было среди эмоций и много осуждения; особенно от тех, кто постарше. Но главным, превалирующим надо всем, была общая мысль, выражаемая одной фразой: «Ой, что будет!».

За его стулом случилось какое-то шевеление — как раз к тому моменту, как последний лобстер пал жертвой его аппетита. Стул развернули, без всякой просьбы, или команды с его стороны, и средних размеров тазик (тоже серебряный, наверное?), с чуть парившей водой внутри, оказался у парнишки чуть ли не на коленях. А рядом со слугой державшим его двумя руками, слева, стоял другой, с полотенцем на сгибе руки.

Третий, справа, очевидно наблюдал — все ли правильно делают двое первых. Он и спросил, когда Олег, вытерев ладони насухо, отдал уже не такое ослепительно чистое полотенце лакею:

— Что подавать к чаю, Ваше Сиятельство?

— Самое вкусное, и побольше! — не думая, заявил мальчик.

Что интересно — ни этот слуга, очевидно старший над остальными, и никто другой не удивился такому просто бешеному аппетиту мальчика. Это Олег понял не только по каменно-серьезным физиономиям лакеев, но и по их внутренним чувствам. Кстати, и собственное удивление на этот счет тоже поутихло. Гораздо сильнее беспокоило то обстоятельство, что может настать такой момент, что заморить червячка в животе будет нечем. Хотя пока ничто не предвещало такого печального развития событий. А самым вкусным кто-то признал шоколадный торт. И Олег с этим неизвестным согласился. Съел почти половину, и чуть не сказал, с сожалением от того, что больше в него не влезло: «Остальное заверните с собой»

Дорогу назад, к своим (теперь своим!) апартаментам он помнил. Но все равно впереди шел слуга, а у дверей эстафету перехватила Ольга. Как понял Олег, эту служанку закрепили персонально за ним. Очевидно, женщина уже знала, что мальчика накормили, иначе — был уверен Кот — она сразу бы повела его в столовую. Да и он сам бы, не раздумывая, пошел бы туда. Но теперь задумался, разделив внимание между двумя дверьми — классной комнаты и тренажерного зала. Тянуло и туда и туда одинаково сильно. И свернул он в комнату, где ждал его компьютер, по той лишь причине, что после тренировки, очевидно, опять пришлось бы бежать в столовую. А такой неумеренный аппетит начинал его немного пугать.

И опять он сидел в кресле, доставленное, быть может, сюда специально для него; под его возраст и размеры. И указкой к экрану не нужно было тянуться; все было словно вымерено до сантиметра. Экран опять заполнился иконками, а Олег, напротив, завис. Потому что не мог решить, что именно из школьной программы сейчас открыть. А пока он решал — что ему сейчас больше всего интересно и полезно, с оглядкой на то, чем мог бы заинтересоваться шестилетний пацан, пусть такой необычный — экран показывал очередные приключения здешних Машеньки и Медведя.

Наконец, выбор был сделан — опять в пользу истории. Только теперь прикладной, истории дворянских родов. Вчерашним вечером Олег пробежался по этому разделу, можно сказать, галопом. Только свой новый Род, Котовых, изучил чуть подробней. Теперь же вспомнил слова княгини Бельской о том, что вечером ему предстоит быть представленным малолетним дворянам Владимирского княжества. Наверное, сыграло сознание спецназовца, бойца группы «Рысь». Импровизаций в группе на стадии планирования не было. Главным же было как можно полное знание противника. Вот этим Олег и собрался сейчас заняться. «Противник», конечно, был условный — малолетние дворяне княжества младшего школьного возраста.

— Конечно, никаких подробностей, типа психологического портрета, черт характера, и тому подобного, я здесь не почерпну. Но хотя бы знать, кого они представляют, эти детки; каков примерно расклад во взаимоотношениях их родителей… да просто знать, чья кочка в этом болоте выше — и то полезно.