Бесплатный фрагмент - Девушка, которой не было

«И прибежал отрок и донес Моисею, и сказал: Елдад и Модад пророчествуют в стане».

(Числ.11.27)

Она

— И вот представь себе, Славка…

Друг глубоко вздохнул, повертел перед собой бутылку.

— Представляю, Артурка, — ответил я.

С Артуром мы крепко сдружились еще в университетские времена.

Год шел за годом, через пару лет предстояло отметить первый юбилей выпуска, но наша близость не ослабевала.

Смысл дружбы заключался не в рыбалках и шашлыках на природе, а в возможности поделиться чем-то, томящим душу.

То, что это шло под выпивку, не удивляло.

Бывали вещи, которые даже другу не раскроешь на трезвую голову.

А он явно хотел что-то раскрыть.

— На самом деле нифига не представляю, — поправился я. — Но если ты хочешь рассказать — значит, это важно.

— Важно, Славка, еще как важно!

В кафе по утреннему часу было пусто, мы сидели в дальнем углу у стеклянной стены.

Несмотря на это, Артур понизил голос.

— Ты ведь у родителей один?

— Один, да, — подтвердил я. — А что?

— То, что ты не знаешь, как это — расти вместе с сестрой.

— Не знаю, конечно. Хотя…

Я пожал плечами.

— Многие живут с братьями-сестрами, никто не умирает. Что тут особенного?

— Давай! — не отвечая, друг поднял свой бокал.

— Давай, — согласился я. — С утра выпил — весь день свободен.

Меня ничто не ограничивало.

Бездетный, неженатый и счастливый, я сам распоряжался своим временем.

— Если это армянский коньяк, то я — балерун Нижинский!

Крепко поморщившись, Артур стукнул донышком по столу.

— На свете нет столько армян, чтоб всех снабдить настоящим коньяком, — возразил я.

— Это точно.

— И закуска — говно.

— С этим согласен, — я кивнул. — Вероятно, для старорежимных коньяков хороши были и сыр и лимоны. Для нынешнего нужно иное.

— А что именно?

— Одна моя подруга любила закусывать коньяк квашеной капустой.

— Ничего себе!

— Говорила, с такой закуской можно пить и армянский и грузинский и даже калининградский.

— Надо попробовать.

Бармен запустил музыку.

Пауза исчерпалась, пора было возвращаться к теме.

Друг налил себе еще, взглянул на меня.

— Ты знаешь Майку?

— Майку?..

— Мою сестру.

— Нет. Знаю, что она у тебя есть, не более того.

— Ну так вот, Славка…

Молчание было многозначительным, я не подгонял.

— …Ты говоришь — ничего особенного. Ничего, конечно. С кем угодно, но не с Майкой.

— А что она? Эта твоя… Майя?

Ни одной знакомой Майи у меня не имелось, но имя априорно не нравилось.

Он было не то чтобы некрасивым, а каким-то надуманно-выспренним, вроде Юлии или Августы.

Хотя Август я тоже не знал.

А вот Юлии подтверждали отношение.

— Что с ней не так?

— Сначала все было «так».

— Она вообще старше тебя, или моложе?

— Моложе на четыре года. Сейчас ей двадцать шесть.

— Ясно, — сказал я, хотя ничего так и не стало ясным.

— С детства мы были лучшими друзьями, каких представить невозможно. Майка ко мне льнула, я ее по-всякому опекал.

Вкрадчиво постукивая каблуками, приблизилась официантка — на вид наша ровесница — выразительно посмотрела на пустой графин.

— Повторите, — сказал Артур, не выдержав долгого взгляда.

— Хорошо.

Опустилась рука с алыми ногтями.

В глубоком декольте показались края бюстгальтера — белого, опушенного кружевами.

Эта женщина еще не разуверилась в своей жизни.

— Только можно что-нибудь получше? — остановил я.

— Есть «Золотой аист».

— Молдавский?

— Российский.

— Российского не употребляем.

Она взглянула с уважительным интересом.

— Из молдавского есть «Квинт», пятилетний. Но дороже.

— Несите «Квинт», — вступил в диалог друг. — А дальше посмотрим.

Официантка простучала прочь, мы остались одни.

— Мы учились в одной школе, — продолжил Артур. — Все десять лет — ну, то есть шесть — я регулярно ходил к Майке и бил ее одноклассников.

— Бил?!

Я поразился.

Услышать такое от друга — спокойного и уравновешенного, нередко охлаждавшего меня самого — было удивительно.

— Ну да. Кого в лоб, кого по лбу, кому просто давал пенделя.

— А за что?

— Казалось, они обижают Майку. Не так смотрят, непочтительно разговаривают, имеют в виду нехорошее.

— Ну ты даешь, Артурка. Никогда бы такого не подумал.

— Я бы и сам сейчас не подумал. Но тогда по-другому не мог. Как понимаю, считал Майку своей собственностью. И бил всех, кто рядом с ней.

— Ничего себе… — я покачал головой. — И тебе ничего не было?

— Было, и еще как. Ругали, жаловались, вызывали к директору, грозили исключить. Как все обошлось, сам уж не знаю. А потом…

Он опять сделал паузу.

Должно быть, теперь предстояло услышать нечто невообразимое.

— …Потом… Уже не помню, когда это было. Да, в общем, и неважно. Важен результат.

— А какой результат?

Теперь я задал точный вопрос.

Было ясно, что повествование подошло к пику.

— Ты читал про императора Калигулу? и его сестру?

— Не читал, фильм смотрел. Так что ты хочешь сказать?..

Теперь помолчал я.

— …Имеешь в виду, что со своей Майкой…

— Да, Слава, да, — ответил друг, избавляя от уточнений. — Не знаю, как все получилось. Но получилось, как получилось.

Я вздохнул.

Не имев сестры — даже двоюродной — я понятия не имел, какие тонкости могли возникнуть.

Это лежало за пределами моих знаний о жизни.

Брат был у матери — младший.

Он изредка приходил: пообщаться с моим отцом, выпить водки на кухне.

Каждый дядин визит завершался скандалом с сестрой — руганью и упреками, пожеланиями «никогда его больше не видеть».

Предположить, что у дяди с матерью могло возникнуть нечто интимное, было труднее, чем обратное движение Луны.

— Ты подглядывал, когда у нее начала расти грудь? — спросил я.

Это хрестоматийное знание было единственным представлением об отношениях, ведущих к чему-то «калигулическому».

— Да нет, конечно!

Артур усмехнулся.

— Зачем мне было подглядывать! Мы росли не разлей вода, ничего друг от друга не скрывали. У нас сад на «Серебряной Горе», неподалеку Дема. Мы бегали туда вдвоем, родители отпускали. Уходили за поворот, где не виден общий пляж, и купались голые. А ты говоришь — «подглядывал».

Официантка пришла с новым графином.

Этот коньяк — согласно заверениям, молдавский — цветом казался получше, чем предыдущий.

— Я все видел, Майка тоже все видела. Мы даже обсуждали такие вещи, от которых отец бы покраснел, а мать упала в обморок. Когда уже были студентами, теоретически все знали выше крыши, порнография была доступной. И вот однажды…

Друг посмотрел в потолок.

— …Однажды решили испытать все сами — не отходя, так сказать, в дальний угол.

— Ты предложил? — зачем-то уточнил я.

— Нет, Майка. Давай, говорит, попробуем. Всего один раз, только один, для интереса.

— И ты не отказался?

— Не отказался.

Вздох, пролетевший над столом, был тяжелым как свинец.

— Мы прекрасно знали, что этого нельзя. Никогда, нигде и ни при каких условиях — вечный запрет. Но…

— Ты не переживай, я никому не разболтаю, — поспешил успокоить я.

— Да я не переживаю, Славка. Тебе верю, потому и рассказываю. Больше никто не знает.

— А где вы… попробовали? — вырвалось у меня. — Там же, на Деме?

— Нет, конечно. На Деме только купаться. Холодно и сыро, только присядешь — комары сожрут. Дома, на родительской кровати, когда их не было.

— И…

Я замялся.

— И почти никак, — ответил Артур. — В общем, почти не понравилось. Было скорее страшно, чем приятно. К тому же я знал, что Майке больно. Но потом…

— Что потом?

— Через неделю она говорит — первый раз не считается. Давай попробуем еще.

— И вы попробовали еще? — спросил я невольно. — Опять не отказался?

— Поди откажись! Майка — это какой-то дьявол во плоти. Попробовали. А потом еще, еще и еще. И тут уже понравилось. Чем дальше, тем больше…

Друг допил свой прежний коньяк.

— …Так вот до сих пор и пробуем. И не можем остановиться.

— До сих пор?! — изумился я.

— Да, Славка, до сих пор. Вот мне тридцатник, у ровесников дети в школу ходят. А я как привязался к Майке, так отвязаться не могу.

— А ты…

— Пытался, — сказал Артур, поняв мою мысль. — Чего только не делал! Один раз даже чуть не женился. Но когда с кем-то — думаю только о Майке. А когда с ней — понимаю, что мне никто больше не нужен.

— А она как? У нее кто-то есть?

— Не знаю. Может, и есть. Есть-не есть — неважно… Главное, что я без нее не могу. Не-мо-гу! Понимаешь?

— С трудом, — ответил я честно.

Сам я ни к одной женщине не привязывался всерьез.

Вероятно, не настало мое время.

А возможно, у меня был иной склад.

— Вот уеду куда-нибудь по работе — она мне не звонит, я ей тоже. Дня два проходит… кажется — освободился, буду жить как нормальный человек. Но вернулся — все сначала. «Аптека, улица, фонарь». И нет этому конца.

— Нет этому конца… — невольно повторил я.

— А сейчас вообще тупик. Я региональный менеджер в московской конторе. Кое-что получается, зовут перейти в центральный офис. А я и хочу и не хочу. Представить, что уеду в Москву, а Майка останется здесь… Ни работы не надо, ни карьеры.

— Тяжелая ситуация.

Я налил нового коньяка, выпил.

Он, в самом деле, был лучше армянского.

— …Я тебя понимаю, сочувствую и верю. Но все-таки скажи, Артурка, скажи…

— Скажу! Что сказать?

— Что такого в твоей Майе, что она тебя так зомбировала?

Второй графин опустел быстрее, чем первый.

Но и это не являлось пределом.

Жизнь была коротка, а свобода первостепенна.

— Что в ней такого?! Я уже говорил — это дьявол во плоти.

— Не верю я ни в бога, ни в дьявола тем более! — я махнул рукой, едва не опрокинул бокалы. — А все женщины одинаковы. Мы же не подростки, чтобы ждать кущи небесные!

— Не веришь! А хочешь, познакомлю?!

— А хочу!

Что-то звякнуло, на пол упала вилка.

Никто не бросился нас усовещивать.

Единственные воскресные посетители, за полчаса выпившие на несколько тысяч, входили в категорию ВИП-клиентов.

— Увидишь и поймешь, — подытожил Артур.

* * *

Звонок раздался через секунду после того, как синхронизированные кухонные часы показали четырнадцать.

Артур всегда отличался пунктуальностью.

Я прошел в переднюю, открыл дверь.

Рядом с другом стояла невысокая девушка.

Волосы неопределенного цвета были рассыпаны по черной шубке из непонятного меха.

Я посторонился, впуская гостей.

Эта «студия» была моей собственной.

Едва я остепенился после университета, родители разменяли старую квартиру, решив, что я должен жить самостоятельно.

Здесь успело побывать столько женщин, что, ставь я зарубки, столбу позавидовал бы календарь Робинзона Крузо.

Но когда вошла эта, те остались в несущественной предыстории.

В ней не было ничего особенного — и в то же время было все.

Артур помог сестре раздеться.

Майя нагнулась, чтобы снять сапоги.

Из-под юбки выглянуло круглое колено.

Я понял, что пропал — одномоментно и бесповоротно.

Ты не моя

1

— Тебе сколько лет, Петя? — спросила сестра.

— А то не знаешь?

Я почти огрызнулся, не видя смысла в вопросе.

— Двадцать.

— Именно, что двадцать!

Сестра покривилась.

Ей было всего двадцать два, но со мной она разговаривала, как Мальвина с Буратино — даром, что не красила волосы голубым.

— В таком возрасте уж пора стать мужчиной!

Был вторник, за окнами плескалось лето.

Только что начались каникулы.

О своих «альма-матерях»: я о техническом, сестра о медицинском университете — мы забыли до сентября.

Мы сидели в родительской комнате перед заглушенным телевизором и болтали о всякой чепухе.

В конце концов, сестра — как это вошло в привычку — принялась меня воспитывать.

— Послушай, Зинка…

Я взял с дивана пульт, на секунду включил звук и тут же убрал обратно.

— …Откуда ты, вообще, знаешь, мужчина я-немужчина? Ты что, проверяла?

— Не нужно совать палец в кипяток, чтобы понять, что можно обжечься!

Я не ответил.

— На самом деле, Петя, я женщина и медик, — продолжила сестра примирительным тоном. — Потому все вижу со стороны.

— Ладно, поверю.

Разговор не радовал.

Я и сам не знал, почему застопорился в развитии на каком-то школьном уровне.

Но от незнания не становилось легче.

— Права ты, Зина, права. Тысячу раз права…

Я вздохнул.

— …Я не мужчина. И не знаю, когда… ну, то есть как… ну, ты понимаешь…

— Понимаю, понимаю, — подтвердила она. — С этим надо что-то делать.

От дальнейшего углубления меня спас вой телефона.

Я поднялся и быстро прошел в свою комнату, где его оставил.

Среди сокурсников имелось достаточно лодырей и болванов; не исключалась вероятность, что кому-то потребовалась программа к последней пересдаче.

В студенческом статусе любой приработок был благом.

Сейчас ситуация сложилась бы как нельзя лучше.

Я мог заломить эксклюзивную цену за срочность, вытребовать предоплату по СБП и тут же заказать большой сет роллов — побаловать нас обоих.

Несмотря на назидательность, я любил сестру, всегда делился с ней всем и даже отдавал лучшие куски.

Увы, надежды не оправдались.

Едва взглянув на имя абонента, я дал отбой.

Роллы готовились для кого-то другого.

Бросив телефон обратно на стол, я вернулся к сестре.

— Не хочешь разговаривать? Какие-то проблемы?

Она взглянула встревоженно.

— Кому-то задолжал и теперь прячешься? Скажи.

Я молча покачал головой.

— Я не мама, учить жизни не буду. Может, помогу?

— Нет, Зина, нет, — успокоил я. — Я никому не должен, с этим все в порядке. Там другое.

— А что именно?

Я взглянул в сторону телевизора.

Там шел тупой американский боевик, какие только и показывала местная кабельная компания.

Давно следовало решить проблему с цифровой приставкой к древнему родительскому телевизору — или прикупить медиаплеер и запускать с внешнего диска фильмы, скачанные из Интернета.

Их, конечно, можно было смотреть хоть в онлайне, хоть через торрент, хоть загруженными на компьютере.

Но я любил сидеть на диване перед большим экраном.

Причем не в одиночестве, а рядом с сестрой, тихо надеясь, что в другой жизни буду точно так же проводить время со своей девушкой.

— Кто тебе звонил, Петя?

Стремление во всем дойти до самой сути составляло еще одну Зинину черту.

Вероятно, ее будущему мужу предстояло свихнуться от достоверности.

Но я оставался братом, а не мужем; меня такое забавляло.

— Сокурсник. Должно быть, опять зазывал на тусовку.

— Какую тусовку?

— Да не на тусовку.

Я поморщился.

— На вечеринку в честь благополучного перехода на третий курс. У него в саду, завтра. Родителей не будет. Собираются оторваться.

— А почему ты не ответил?

— Потому что не собираюсь идти. И надоело объяснять, зачем отказываюсь.

— Так и я не понимаю, зачем!

Теперь в Зинином взгляде вспыхнуло воодушевление.

— Вечеринка без взрослых — это то, что надо! Все напьетесь, перетрахаетесь. И ты наконец перейдешь в новый статус!

— Какое «перетрахаетесь», Зина…

Я махнул рукой.

— С кем там перетрахиваться? или недотрахиваться? Ты хоть представляешь, кто учится на нашей специальности?

— Нет. А кто?

— Одни парни. Девчонок раз-два и обчелся, все давно разобраны, по чужим садам не ездят.

— То же самое, что у нас, только с точностью до наоборот, — сказала она. — Одни девчонки, парни наперечет.

— То-то и оно. Туда придут каждый со своей девушкой, лишней не будет. А у меня нет.

— У тебя даже девушки нет? Хотя бы просто погулять или съездить к кому-то в гости?

— Нет ни погулять, ни в гости, — я покачал головой. — Никакой нет. Где мне взять девушку? Ума не приложу.

— Послушай…

Заговорив, сестра смолкла.

Похоже, она что-то задумала, но еще не решилась озвучить.

— И какого черта мне ехать трястись на электричке до платформы «Тысяча пятьсот восемьдесят четвертый километр», — продолжил я. — А потом карабкаться в гору. И все, чтобы посидеть, посмотреть, как другие обнимаются, а потом одному возвращаться домой?

— Послушай, Петя!

Теперь голос зазвучал уверенно.

— А хочешь? давай поедем туда вместе!

— Вместе? — переспросил я, не въехав в предложение. — А зачем? Парни там тоже будут по счету.

— Ты не понял. Поедем вместе, типа я — твоя девушка.

— Ты моя девушка?!

Я потряс головой.

Такого варианта не предвиделось.