Бесплатный фрагмент - Девушка Короля Артура

Посвящается моему другу, который мудр, как Сова из «Винни-Пуха».

Прочитай он все это, пришел бы в ужас и от жанра, и от сюжета,

и от того, что, описывая героя, я имела в виду именно его!

Очередь у кассы почти не двигалась. Я раздраженно выдохнула. Конечно же, у людей, стоящих передо мной, были полные тележки продуктов. Ощущение такое, что всем дали зарплату, и они решили закупить макарон, мяса и туалетной бумаги на полжизни вперед.

Я прижала к себе сиротливый пакет гречки и раздраженно оглядела всех с продуктовыми обозами и медлительную даму на кассе. Та была что надо, сошедшая с экрана фильма о деревне из заведения с надписью «Сельпо». Боевой раскрас включал всю палитру цветов, и дело усугублялось огромными наращенными ресницами, на пальцах неоновым светом горели длинные ногти.

Марина, а именно так гласила надпись на бейдже, невозмутимо пыталась отсканировать пакет молока, у нее не получилось, и она принялась вбивать острыми коготками штрих-код. Я закатила глаза.

— Эм… не могли бы вы подать мне пакет кофе, — сказала в это время девушка, стоявшая впереди. Она обратилась к мужчине из нашей очереди, который стоял у прикассовой полки с надписью «Акции сегодня!». Я подумала о том, что тетка и сама могла бы взять кофе, как только длинноногтевая Марина отпустит наконец еще одного покупателя и очередь продвинется. Но, похоже, дамочка специально разыграла сценку с кофе.

Я с интересом, как и вся очередь, стала наблюдать за развитием событий. Миссис с кофе, как я назвала ее про себя, относилась к разряду ухоженных женщин, которые и в зной, и в стужу на каблуках и с укладкой. Знаете, которые в любое время суток выглядят ухоженно и по утрам не похожи на лохматую крысу после опытов в лаборатории. Как я.

Кажется, эта дамочка заинтересовалась импозантным мужчиной, стоявшим перед ней с телегой, полной овощей, зелени и фруктов. Я скептически задрала бровь — вегетарианец, что ль?

Тем временем мужчина, оценив миссис с ног до головы и, кажется, присвоив ей десять баллов из десяти, с готовностью протянул руку к полке с кофе. Он был зерновой, это все, что я могла понять. Так как моих денег хватает на кофе сублимированный в мягкой упаковке, а о кофемашине пока можно только мечтать, то логично, что я совсем не сильна в этой теме. В отличие от прифранченного дяди. Мне даже показалось, что он прищелкнул модными полуспортивными штиблетами, доставая кофе с ловкостью фокусника, и сказал дамочке:

— Рекомендую именно этот, пью только его независимо от стоимости.

— М-м-м, спасибо, — расплылась та в улыбке, — а я давно хотела попробовать, но обычно цена выше…

Пока она говорила, покачивая головой с укладкой, до меня долетел аромат ее дорогого парфюма.

— Да, — согласился мужчина, сверкнув снова карими глазами, — знаете, у меня возникла идея…

Миссис с интересом склонила голову и посмотрела на франта. Как и я. Как и вся очередь. Что ж там за идея такая?

Марина наконец отпустила покупателя и убирала полученные деньги в кассовый аппарат. Она тоже, приоткрыв напомаженный рот, смотрела на интересную парочку.

Дядя достал визитку, было видно, что она серая, поблескивала, как металл, и протянул ее миссис.

— Приглашаю вас на ужин с последующим завтраком и вкусным кофе. Если решитесь — звоните, — он улыбнулся, преобразившись. Эдакий Дон Жуан в самом расцвете сил.

Мочки ушей дамы порозовели, то ли от смущения, то ли от радости, не ясно.

Марина захлопнула рот и кассовый аппарат одновременно и начала сканировать продукты мужчины. Я не знаю, почему, но вся эта сцена с визиткой вызвала у меня смех. Не сдержавшись, я фыркнула. Мужчина взглянул на меня, но, похоже, не увидев ничего интересного, небрежно отвернулся. Я стояла в джинсах и куртке, ни платьев, ни шпилек не наблюдалось. Волосы собраны в пучок на макушке. Да, типаж явно не в стиле франта. Миссис с кофе покосилась на меня, я равнодушно разглядывала ее в ответ.

Наконец Марина получила деньги от мужчины, потом от миссис с кофе за полторы тысячи за пачку по акции. Пока Марина брала жалкие гроши за мою гречку, я все думала, сколько ж этот кофе стоит обычно, если по акции так дорого.

На парковке разворачивалась интересная сцена. Вернее, продолжалась. Франт из магазина в кедах и легкой куртке стоял у машины, видимо, уже убрал покупки в салон. А дамочка хихикала рядом с тележкой. Судя по всему, уже сейчас готова была запрыгнуть в его тачку, чтоб отправиться на ужин с последующим завтраком.

Моя жалкая машина была припаркована рядом, я забросила гречку внутрь и увидела, что не смогу тронуться, так как выезд перекрыт красным «Гетцем». Водителя внутри не было.

— Вот что за курица бросила тачку, — выдала я и со всей дури пнула «Гетц» по колесу.

Она заорала как безумная, испугав даже меня.

— Эй! — крикнула дамочка. — Вы что творите?!

— Кажется, вы перекрыли выезд, — спокойно выдал мужчина-франт.

Прекрасно. «Гетц» принадлежал миссис с кофе.

— Слушайте, уберите машину, я не могу выехать…

— Сейчас! — сказала тетка, раздув ноздри. — Минутку!

Она не тронулась с места. Понятно, хотела с ним договориться, так сказать, наверняка. Но, блин, он и так дал свой номер, что ты привязалась? Перезвонишь ему, и все! Делов-то! Я зло смотрела на тетку, а она на меня. Ее взгляд говорил: проваливай и дай договорить, а мой — никуда не уйду, иди отгоняй машину.

— Слушайте, дайте ей уже свой адрес, и она поедет за вами, чтобы утром испить того самого кофе, — не выдержала я наконец, обращаясь к мужчине.

— Отгоните машину, — сказал дядька, обращаясь к миссис, — и созвонимся…

Думаю, если б не он, тетка меня бы пришибла, хотя ее тоже понять можно, какая-то невоспитанная девица встревает и портит намечающееся свидание. Я не стала ждать развязки, вернулась к машине. Она почти сразу прицокала следом и наконец уехала.

Я устало открыла дверь квартиры, в которой снимала комнату. Это только кажется, что начинать с нуля свою жизнь романтично. Ни хрена это не романтично. Тяжело, одиноко, страшно и ни капли романтики. Я хотела остаться наедине с чашкой гречки и каким-нибудь дурацким сериалом о любви, о котором на утро и не вспомнишь. Но наедине с фильмом и крупой мне не дала остаться Виолетта Рингольдовна.

На всю квартиру играла какая-то однотонная… я даже музыкой назвать это не могла.

— Твою мать, — пробормотала я, наклоняясь, чтобы стянуть ботинок, — опять мантры…

— Добрый вечер, душенька!

— Добрый! — я растянула лицо в подобии улыбки, меньше всего мне сейчас хотелось общаться со столетней старушкой, но она сдавала мне комнату, и очень дешево. Так что придется уделить ей тридцать минут своего времени.

Я прошла на кухню и спросила:

— А что это играет?

— Сегодня мантра для увеличения достатка, — полушепотом, будто великую тайну, сообщила мне бабка, — может, пенсию поднимут…

Мои глазные яблоки хотели было совершить оборот и поднять зрачки к небу в негодовании, но мысль о дешевой комнате прервала это жест.

Пока я варила пакетик крупы, хозяйка квартиры рассказывала, что случилось за день: в сорок пятой квартире алкоголик Семен не закрыл кран и залил соседей снизу, которые только что сделали «евроремонт». Теперь они трясут с Семена деньги, а «откуда у него деньги, если на чекушку у меня просил с утра». Потом во дворе какие-то подростки осмелились пить пиво и банки не убрали за собой, Виолетта Рингольдовна, высунувшись по пояс в окно, сопроводила их отборным матом.

— А вы это умеете? — недоверчиво уточнила я, вываливая кашу в тарелку. С виду бабуля была интеллигентная.

— Когда я злая, я по-всякому умею, — сказала она, задрав сухонькую ладошку кверху.

Свой рассказ о «хулиганах» она прервала, уставившись на мой ужин.

— Это что?

— Где? — спросила я, усаживаясь на табурет.

— Вот это… ни мяса, ни овощей, что за еда такая, ты на диете модной, что ли?

— Ага, — кивнула я, не желая объяснять ничего бабке.

— Или денег нет? — спросила она, сдвинув брови. — Я на обед курицу готовила, давай угощу…

— Не нужно! — вскинулась я. Никаких угощений и помощи я не желала. Хватит, ни за что больше не хочу быть обязанной, должной и от кого-то зависеть. Для этого сюда и приехала.

— Как не нужно? — старушка трясла мелкими седыми кудряшками. — Ты хоть днем-то ела? Так и помереть можно!

— Виолетта Рингольдовна, — сказала я строго, — мне ничего не нужно!

А потом уже более мягко добавила:

— Спасибо, но правда не нужно.

Она прищурила глаза, брови-нитки, подкрашенные карандашом, сошлись у переносицы.

— Ладно, — сказала она таким тоном, что я поняла, она это так не оставит, скорее временно отстанет, но потом начнет гнуть свою линию.

Выпив чашку чая без ничего, я прошмыгнула в свою комнатку, небольшую, но уютную, и упала на диван, думая о том, что четвертый день новой жизни не так уж и ужасен.

Отца у меня не было. Вернее, был, но все, что я знала о нем — пил, часто и много, погиб. Мама тоже любила выпивать. Я не знала, что значит быть любимым ребенком, не знала материнской ласки, но всегда буду благодарна ей за то, что она не била меня, не отдала в детский дом или еще что-то. По сути мы были чужие. Я нежеланный ребенок, который испортил ей жизнь в ранней молодости.

Меня жалела тетя Оля, наша многодетная соседка. С ее дочкой Ниной я и выросла. Они жили бедно, но в доме всегда было вдоволь жареной картошки с яблочным вареньем. В отличие от моего дома. Мама работала посудомойкой в столовой нашего городка. Там же завтракала, обедала и ужинала. Я была предоставлена сама себе. Иногда она приносила какие-то общепитовские котлеты, которые казались мне деликатесом.

Вместе с Ниной мы бегали в школу, на танцы, учили уроки. Она и ее семья, наверное, главные люди в моей жизни.

Я смогла поступить в колледж на профессию, которую ненавидела всей своей душой — экономика и бухгалтерский учет. Но выбора особо не было, пошла туда, где проходной балл был меньше на бюджет. Приходилось работать везде, где только можно, и официанткой, и уборщицей, лишь бы кормить себя и одевать.

А потом будто все стало налаживаться в моей серой скучной жизни. Нина уехала учиться в большой город. А я нашла работу помощником бухгалтера на швейной фабрике. И вдруг приехал ОН. Самый красивый, как мне казалось, самый умный, ну чем не принц. Не на коне, правда, на «Ладе Гранта», но тоже, знаете ли, неплохо.

И, о, чудо! Сережа выбрал меня. Тогда я не могла понять, как вообще такое возможно? Начальник отдела продвижения, такой герой, о нем мечтали все девчонки, а он выбрал меня! Мы жили несколько лет, я все ждала предложения, хотела семью, мне кажется, мой мир вращался вокруг него. Сергей все время говорил, что мы слишком молодые, детей он не хочет пока, нужно пожить для себя. Как-то так получалось, что весь наш семейный бюджет уходил на пожелания Сергея. Он захотел сменить машину — взяли кредит, я старательно гасила его досрочно, короче, мечту моего гражданского мужа осуществили. Потом он по рекомендации врачей поехал в санаторий в Пятигорске. Денег хватило только на путевку для него.

Как-то до меня дошли слухи, что у него есть другая, но я не верила. Как такое возможно? Ведь я живу им! И для него! А спустя какое-то время он пришел домой и сказал, что у него скоро родится дочь, ну, короче, со мной было хорошо, но все, остыл, чувства прошли.

Но ни на миг меня не посетила мысль, что жизнь кончена. Наоборот. Это обозлило, ополчило против всего мира. Добавило комплексов. Да, мне не доставало воспитания, знаний, я не знала, что такое, когда ценят, уважают, а теперь еще и перестала доверять людям. Но в то же время я будто увидела себя со стороны. Жалкую. В голове всплывали моменты, которые отказывалась замечать раньше. Как он грубил, как часто задерживался на работе, как постоянно только требовал и приказывал.

Где были мои глаза?

В тот момент я поняла, что не любила этого человека, а скорее просто хотела любви, заботы, внимания, не хотелось быть одной. Но каким бы ни было понимание, а видеть Сергея на работе, знать о рождении дочки и так далее было настоящей пыткой. Все шушукались за моей спиной, обсуждали и осуждали. К постоянному «мать алкоголичка» добавилось «сожитель гулял».

Даже если во мне были ростки любви к миру, они зачахли, не успев подняться.

В какой-то момент, когда мне дали жалкие отпускные, на которые и не уедешь-то далеко, мне позвонила Нина. Она давно звала меня к себе, предлагала помощь. Я не хотела ей мешать. Подруга только недавно вышла замуж, и вряд ли ее избранник будет рад видеть какую-то несчастную тетку рядом, и тем более на территории своей квартиры.

Сергей при расставании неоднократно сказал, что уходит от меня ни с чем, потому что я только и делала, что «тянула с него, не давая жить». Но почему-то он ушел с машиной и полным гардеробом хороших вещей, бытовой техникой, а я осталась такой же бедной студенткой, что и пять лет назад.

Как так вышло, что я, сильная и бесстрашная, стала вдруг терпилой? Той, которую бьют, пусть и не физически, а она молчит? Я сама себя ненавидела.

И после звонка подруги, которая просто накричала на меня, заставляя уехать из нашего захолустья, я решилась. Но поехала не к ней. А насколько возможно дальше. Выбор города был сделан, что называется, методом тыка. Я просто искала работу на различных сайтах компаний и когда увидела вакансию в небольшой сети магазинов по продаже овощей и фруктов в городе центральной России, отправила туда резюме. Им еще нужна была уборщица в офис, я написала, что согласна после основной работы помощника бухгалтера оставаться, чтобы вымыть пол. Мне не сложно, а лишние семь тысяч сейчас ох как нужны будут.

Я приехала, можно сказать, в никуда. На следующий же день. И сразу из поезда пошла на собеседование. Меня взяли. Я тут же осталась работать. И вот моя бухгалтер, жалостливая грузная тетка, сказала, что ее знакомая Виолетта Рингольдовна сдает комнату. Всего за четыре тысячи в месяц. Мол, старушку не особо волнуют деньги, ей скорее скучно, но она не потерпит гулянок и привода парней.

Я даже усмехнулась, старушка могла не волноваться, я даже не знаю, когда наступит такое время, чтобы я могла всерьез воспринимать мужчин. На данный момент я их терпеть не могла. А больше всего у меня вызывали легкое отвращение женщины, которые вели себя как кошки, искавшие внимания мужчин. Их сразу было видно. По взглядам, которые они бросали на мужской пол, по тому, как вели себя. Дело не во внешности.

Ну вот представьте, идет по магазину женщина, успешная, красивая, ухоженная, дома ее ждет муж. Поверьте, ее взгляд будет падать только на цены, а брови будут хмуриться, когда она начнет вспоминать, что ж еще забыла купить.

А женщины-кошки совсем другие, их взгляд мечется по залу, оценивая мужчин, их парфюм, одежду, финансовые возможности. Они обязательно постараются пройти мимо, попросят помощи в выборе или, как та миссис, достать что-то с полки. Я не хотела быть такой. Я не хотела быть ищущей, будто животные инстинкты возобладали над разумом. Хотелось быть независимой, самостоятельной, сильной и плевать на всех.

Мне было всего двадцать пять лет. Но в душе я ощущала себя старухой.

— Привет, Полька, — раздался голос Нины в мобильнике, когда я уже почти уснула.

— М-гм, — промычала я.

— Спишь, что ли?

— Почти… так что не ори так громко…

Она рассмеялась.

— Ну что там нового на твоей работе? Как город? Как бабуля?

— Слушай, — я вытянулась на диване и зевнула, — ты вчера все это спрашивала, поверь, пока ничего нового не произошло. Расскажи, как ты и Ромка.

— Ай, нормально. Его родители собрались копать картошку, так что в выходные поедем на дачу к ним.

— Классные выходные, — сказала я, сморщив нос.

— Очень, сама себе завидую, — хихикнула Нина, — но как я им откажу?

— Да ты никому отказать не можешь никогда, — улыбнулась я.

— Ну и ладно.

— Дача-то далеко? — спросила я безо всякого интереса, так, для порядка.

— Почти восемьдесят километров от города.

— Офигеть! — я окончательно проснулась. — На кой черт нужна такая дача? За три ж…ы от города?

Нина хохотала, а затем сказала:

— Да, знаешь, они ж там почти все лето живут, не приезжают в город почти.

— Ну-ну.

— Слушай, — сказала так, знаете, проникновенно, это означало, что сейчас будет информация не вполне для меня приятная, — тут у Ромы возникла идея…

— Что, опять про мой переезд? — устало потерла я нос.

— Нет! Хуже! — прошептала она.

— Давай уже…

— Он хочет тебя познакомить со своим другом…

— Нет!!! — крикнула я, а потом ладонью закрыла себе рот, вспомнив про бабулю, и уже чуть тише добавила. — Нет!

— Я знала, что ты против, но он настаивает, чтоб я тебя готовила к Новому году…

— А что с Новым годом?

— Как что, приедешь к нам, увидишь его…

— И припаду к его ногам? — усмехнулась я.

— Желательно, чтобы он к твоим припал, тебе уже хватит припадать, — сказала подруга поучительно.

Мы еще немного поговорили о моей работе, Нина рассказала о планах на ипотеку, и после этого я наконец собралась ложиться спать.

В дверь тихо постучали.

— Да, — я села на диванчике.

— Не спишь? — раздался голосок старушки.

— Нет, входите, что-то случилось? — спросила я ее.

— Ты так громко вскрикнула, когда говорила… не ухажер какой звонил? — спросила бабулька, потряхивая седыми кудряшками в дверном проеме. Вот любопытная…

— Нет, это была Нина, — ответила я.

О Нине Виолетте Рингольдовне я рассказала еще в первый день приезда, такой попробуй не расскажи. Это поколение старушек, пережившее большую часть бед прошлого века, самое закаленное, живучее и боевое. Если им что-то нужно, будьте уверены, они это получат.

— Чай, случилось у нее что-то? — брови-нитки сошлись на переносице.

— Да ничего не случилось, — ответила я, — просто… познакомить меня хочет с каким-то парнем…

— А ты что же? Не хочешь? — любопытная старушка сделала шажок в комнату, и я тяжело вздохнула. Все. Фиг отцепится.

А она тем временем мелким семенящим шагом двигалась в полутьме к моему дивану и говорила:

— Вот у моей подруги одной, померла уже, зараза такая, случай был — познакомили ее с учителем истории…

Я зевнула, чуть не свихнув челюсть, благо в темноте видно не было.

— …А он был некрасивый, ушастый, худой, не приглянулся он ей, значит. Вот она бегала-то от него, нос воротила, говорила, сама познакомлюсь, какие мои годы-то.

— И что потом? — спросила я, обреченно подперев щеку и поневоле вникая в историю, достойную показа на канале «Россия».

— А что, распределили к нам химичку, значит, ну он и женился на ней. А подруга-то моя, как потеряла его, так и поняла, что полюбила, и плакала, и просила вернуться, да что уж. У него с химичкой и дети вскоре появились…

— А я-то здесь при чем? И Нина? — непонимающе уставилась я.

— При чем, при чем… При том! — строго сказала она. — Прежде чем нос воротить, поглядеть надо, что за парень-то такой! А то, может, судьба твоя, а ты тут корчишь из себя….

— Ничего я не корчу, — я насупилась, хотела уже нагрубить бабке, что это она тут раскомандовалась?

— Вот мой оболдуй, сорок лет человеку. Сорок лет!.. — тут старушка так отборно заматерилась, что у меня глаза удивленно раскрылись до режима максимум.

— К-какой оболдуй? — не поняла я.

— Какой… сынок мой. Как развелся еще лет десять назад, так и шаландается по бабам. А у меня-то сердце болит! То с одной его женщиной познакомлю, то с другой…

— А он?

— А он говорит, тупые они, представляешь? Ты, говорит, мамО, мне тупеньких все подбираешь…

Я расхохоталась. Хотя старушку было жаль. Думаю, внуков ей хотелось давно и сильно.

— Виолетта Рингольдовна, а лет вам сколько? Эм… простите, что спрашиваю…

Он махнула рукой.

— В моем возрасте не стесняются, а гордятся. Мне семьдесят. Первого-то я родила в двадцать. А второго… — она тяжко вздохнула, — в тридцать… на свою голову, теперь вот жизни спокойной нету мне…

— А может, вам он так жизнь продлевает, так и будете жить и невесту ему искать, а потом внук наконец появится.

Она косо посмотрела на меня:

— Какой там внук… Тут хоть бы до ЗАГСа дошел, уж внуки без меня пусть родятся.

Я снова захихикала. Старушка была прикольная, хоть и любопытная.

— Ну а первый сын, женат?

— Женат. Двое детей, живут далеко, на юге, приезжают редко, но все у них чин чином, все как положено. А этот…

Она слабо махнула рукой, показывая всю безнадежность ситуации.

— Ну а дети от первого брака в молодости остались у него? — спросила я, чтобы хоть что-то спросить, показать интерес, так сказать, к этой теме.

— Нету никого, — снова она насупилась. Да и прожил с женой от силы пару лет. А кто его терпеть-то будет? Ходит по бабам беспрестанно, всех медсестер перебрал в больнице своей!

— Врач, что ли? — я снова зевнула.

— Врач. Хирург, — это она сказала с гордостью. Ну понятно, хирург в больнице, это как ВДВ в армии, никто кроме нас.

Она еще немного повздыхала, вспоминая нерадивого сына, сказала, как скучает по внукам, и неожиданно закончила:

— Ну и ладно, что я тут все про свои дела. Главное, ты помни, надо рассматривать все варианты, ишь, не хочет она. А мужиков щас… хде они? Выводятся вон, в Красную книгу вносить пора уже…

— Да и ладно, мне они не нужны… — разозлилась я.

— Ага, как же, — бабуля поднялась с дивана и пошла в сторону коридора, откуда проникал слабый свет, — это сейчас тебе так кажется. Они всем нужны. По-разному просто…

С этими словами меня наконец оставили в покое. Сон куда-то делся. Я лежала и просчитывала, сколько еще остается денег. До зарплаты было ой как далеко. Надвигалась осень, и на мою машинку, старенькую, но верную, нужна зимняя резина. Это половина моего заработка. Но проблема в том, что его еще нужно получить. Я вздохнула и повернулась на бок. Ладно. Все будет хорошо.

Но утро решило мне продемонстрировать обратное. Я проспала, может, потому что одна девушка, позвонившая на ночь, разбередила любопытство старушки, и они обе прогнали на фиг весь сон? Уснула я поздно, будильник не слышала, в итоге на работу опаздывала так, что капец. Просто умылась, свои несвежие волосы собрала в пучок на голове, натянула те же джинсы, что и вчера, только рубашку сменила. Благо нынешние направления в одежде, джинсы с большими кроссовками, считались нормой жизни. В коридоре накинула куртку.

— А завтрак? — спросила Виолетта Рингольдовна.

— На работе поем, — крикнула я, дернув ключи от машины с крючка.

Хорошо хоть не поленилась и вчера машину заправила, а то б сейчас еще и в очереди на заправку постоять пришлось.

Я выскочила из старенького, исписанного всеми маркерами города лифта и толкнула деревянную скрипучую дверь со всей дури, думая только о том, как бы не опоздать. Дверь открылась в кого-то, вернее, в чей-то лоб.

— Твою ж… — послышался отборный русский мат. Я испуганно взглянула на пострадавшего. Им оказался вчерашний франт в кедах-штиблетах, похоже, я ему чуть не разбила очки, висевшие на его лице наперекосяк.

— Ой, — только и вылетело из меня, а потом, когда его гневная физиономия всплыла в воспоминаниях вчерашнего дня, я добавила, — а вы тут откуда?

— Чего? — не поняла он.

— Ничего, — буркнула я и резко обошла его, набирая скорость по пути к машине.

Видимо, живет здесь, встретила сначала в магазине у дома, теперь вот у подъезда. Я даже хотела оглянуться в поисках дамочки с банкой кофе. Но не стала, и так жутко опаздывала.

Кажется, пронесло. Когда я лохматая и запыхавшаяся вбежала в офис, скроенный из квартиры-трешки, директор Магамед Абдулаевич как раз колдовал над кофемашиной, а мой главный бухгалтер Узлипат красила губы яркой красной помадой.

— Доброе утро, — пискнула я стала судорожно стягивать куртку. Все доброжелательно поздоровались, не отрываясь от своих дел. После меня пришел программист, он же системщик Антон, лохматый нескладный дядька. Почему-то было ощущение будто он старое пальто, криво повешенное в шкафу. Весь какой-то перекособоченный. От него и пахло даже нафталином. Про себя так его и называла Нафталин.

Я нашла какое-то полусухое печенье на обеденном столе в кухне, судя по всему, оно тут медленно умирало, и есть его никто не собирался. Налив себе ударную кружку кофе, я с удовольствием грызла прогорклое печенье и включала компьютер.

В дальней комнате, которая считалась у нас чем-то вроде отдела кадров, заседал бородатый юрист по имени Нажмутдин. Отчество я запомнить не смогла, поэтому про себя назвала его дядюшка Нажми.

Сам отдел кадров олицетворяло одно юное лицо. Красивое и молодое, по имени Аминат. Она была всеобщей любимицей. Правда, моя бухгалтер любила на нее и голос повысить, но то было по делу. Аминат иногда что-то забывала или путала, видимо, в силу своей неопытности.

К нам вошла Заза, серьезная женщина в сером костюме. Почему-то глядя на ее одежду, все время хотелось сказать — в твидовом костюме. Не знаю, что это за костюм такой, но мне казалось, что вот именно такой, как носила секретарь директора. Она протянула Узлипат какие-то бумаги, я не стала вникать, не мне же принесли, значит плевать.

Дверь в офис распахнулась с громким стуком, и вошли двое из ларца, одинаковых с лица. Хотя на самом деле они внешне были разными, но нужно было видеть эту парочку. Гаджимурат и Абдулла были нашей службой безопасности. Я уж не знаю, кого эти двое могли обезопасить, они сами постоянно попадали в какие-то переделки. А дядюшка Нажми их спасал.

Вчера они вообще потеряли ключи от машины. А выяснилось, что экземпляр был второй. Первый они потеряли еще весной.

Не знаю, как, но наш водитель Ахмат эту ситуацию разрулил. Не без помощи дядюшки Нажми.

Наверняка любой удивится, как вообще такая компания тут собралась? А это все была одна семья, друг другу какие-то братья, племянники, племянницы, сваты. И только дядюшка Нажми был не родственником, а односельчанином. Ну, думаю, у восточных народов односельчанин на чужбине — все равно что племянник.

Каким боком сюда затесался Нафталин, а теперь еще и я, непонятно. Но работать с такими людьми было интересно. Что отличало их от офисов, наполненных славянским людом, — абсолютная искренность и отсутствие подводных течений. Если кому-то что-то не нравилось, об этом знали все и сразу. Если нравилось — тоже знали все и сразу. Короче, атмосферно, необычно и душевно.

После поглощения засохшего печенья я отправилась в архив. О, наш архив заслуживает отдельного описания. Вообще, это был балкон. Но. По проекту балкона там быть не должно, кто-то его пристроил, и держалась сия конструкция на пеньках. В полном смысле этого слова.

Когда идешь с улицы к нашему подъезду, то можно лицезреть вполне себе современный пластиковый балкон, правда, на подпорках, как домик бабы Яги.

Когда наша грузная Узлипат выходила на балкон, я делала ставки — провалится она на сей раз или нет? Мало того, что там все было заставлено коробами с бумагами, дак еще и ледокол «Узлипат» прокладывал себе путь сквозь счета и авансовые отчеты.

Балкон скрипел с надрывом, но выдерживал.

Я подошла к коробке из-под бумаги «Снегурочка» с датой прошлого месяца, написанной маркером на боку, и вложила туда стопку авансовых отчетов.

— Полина, — позвала с акцентом Узлипат, — выставь счет ИП Петренко…

Она давала мне задание, пока я чесала голову кончиком ручки, запоминая, что нужно сделать.

Ахмат вошел, прокручивая ключи на указательном пальце.

— Никому никуда не нужно?

— Мне нужно, — подал голос дядюшка Нажми из соседнего помещения.

Только я подумала о том, что почему-то с утра не было оповещения о погоде от нашего престарелого юриста, как мне и всем остальным в Вайбер прилетело сообщение о том, что сегодня после пятнадцати ноль-ноль ожидаются дожди. Не знаю, зачем он это слал, видимо, решил составить конкуренцию «Гисметео».

— Когда едем? — спросил его Ахмат.

— Сейчас, — ответил дядюшка Нажми и энергично покинул комнату, натягивая на ходу кожаную куртку.

Скоро вернутся с полным багажником продуктов, усмехнулась я. Уже третий раз на этой неделе наш юрист отправлялся «по делам», а возвращался с багажником, загруженным продуктами.

Иногда офис посещали продавцы наших фруктово-овощных магазинчиков, я пока их не особо знала. Все-таки еще и неделю на работала на этом месте. Но здесь, с этими людьми, было спокойно. Я сейчас не готова к огромному пафосному стеклянному офису в высотке. Чем проще, тем легче.

Я сделала, что просила Узлипат, занесла счета на оплату и сделала платежки. В общем, рутинная жизнь помощника бухгалтера, ничего интересного и творческого.

— До понедельника, Полина, — с акцентом крикнул мне Магамед Абдулаевич. Я сделала ему ручкой и вышла в подъезд. Пол я мыла иногда утром, иногда даже в обед. Как мне было удобнее. Все переобували вторую обувь, поэтому грязи особо не было. Сегодня помыла все вечером.

С улицы тянуло сыростью. Природа балансировала на грани золотой осени, переходящей в мерзкую холодную слякоть, когда не хочется выходить из дома.

Застегнув свою куртку насколько это возможно, я вжала голову в плечи и побежала к машине под моросящим дождиком. Впереди были выходные, вот как куплю пакет семечек, как спрячусь с ними под одеялом, глядя какой-нибудь фильм или читая книгу. И будет мне счастье.

Виолетта Рингольдовна порхала по дому с разноцветной метелкой для пыли. Такое еще существует? На всю квартиру играла классическая музыка.

— Что, — спросила я, стягивая кроссовки, — генеральная уборка?

— Именно! Завтра жду гостей!

— Понятно, — я слегка сморщила нос. Надеюсь, меня не заставят каким-то образом сидеть с этими гостями. А судя по очень уж общительной старушке, вполне могли.

— А у тебя есть планы на завтра? — спросила она, протирая тряпочкой, ловко выуженной из кармана будто фокусником, старый телефон с позолоченной ручкой. Интересно, кто-то еще такими пользуется?

— У меня… — хотелось сказать, что мои планы — это спрятаться в своей норе и никого не видеть, но я помнила, что старушка сдает комнату дешево как раз-таки потому, что желает получить общение, потому я продолжила, — …никаких планов…

— Отлично! Значит поможешь мне!

— Что, готовить? — спросила я обреченно.

— Нет, ну это как хочешь, просто завтра важный день! Я буду знакомить своего сына с одной девушкой! — и тут она шепотом добавила. — Только он об этом не знает!

— О, черт, — выдала я. Бедный сын.

— Согласна, план сложный, — с готовностью кивнула бабуля, — а что поделать? Нужно попытаться!

И она снова закружилась по квартире под музыку.

— Тебе нравится Чайковский? — спросила она откуда-то из недр своей комнаты.

Ответить, что мне нравится «БИ-2», было как-то неуважительно по отношению к Чайковскому и Виолетте Рингольдовне, поэтому я невнятно промычала что-то в ответ.

После ужина картошкой жареной обыкновенной я, вдохновленная видом деятельной бабули, совершила уборочное турне по своей комнате. Также вытерла пыль повсюду, каким-то старым пылесосом «Урал» поелозила по коврику, лежащему на полу.

— Виолетта Рингольдовна, — сказала я, вытягивая древнюю бандуру из своей комнаты в кладовую, — а сын не может вам подарить пылесос другой?

— Может, я не разрешаю, на кой он мне?

— Дак этот больше пыли раздувает, чем всасывает, — возмутилась я, — что за антиквариат вообще?

— Так! Этот пылесос мне покупал еще муж покойный! Хотя денег тогда было не особо много, но он выкрутился, и все потому что я просила…

— Понятно, — обреченно вздохнула я.

Есть у людей дар особый — цепляться за старое, знакомое и родное. Боязнь новых дорог, новых вещей, прогресса. Как же это нас тормозит и оттягивает назад. И мы этого не понимаем.

Я пнула шланг пылесоса, который вываливался из кладовой, и наконец закрыла за ним дверь. После того, как все уборочные работы были окончены, я наконец достала вожделенный пакетик семечек и, не заботясь о том, что снова могу намусорить, села читать Стивена Кинга.

— Лука нужно побольше, — поучительно произнесла хозяйка квартиры. Я печально смотрела на таз, полный фарша и лука. Сколько ж это мантов получится. И на кой черт их столько лепить для троих человек? Ну, с учетом меня, на четверых. Виолетта Рингольдовна вознамерилась усадить меня за стол со всеми, дабы избежать гнева сына и напряжения за столом. Если честно, я уже сама была в гневе. И если ее сын взбрыкнет и уйдет, то я лично его пойму и поддержу.

Мы с самого утра готовились к этому званому обеду. Был вытащен из угла и разложен лакированный стол с приветом из СССР. Сверху застелена белоснежная, накрахмаленная до хруста белоснежная скатерть. Конечно же, приборы. Набор старинных тарелок с огромными розами по кайме, хрусталь, куда уж без него на приеме у старушек, серебряные вилки и ножи. Короче, в лучших традициях прошлого века.

Сейчас мне было поручено лепить манты, пока старушка поставила варить овощи для оливье. Какой же праздник-то без оливье?

Спустя пару часов все было готово. На кухне почти до самой вытяжки возвышалась мантоварка. Ее слегка повело в сторону, видимо, от времени, поэтому мне она напоминала пизанскую башню. В хрустальной салатнице, гордо зеленея горошинами, стоял салат оливье. Рядом бутерброды с красной икрой, соленые огурчики, фрукты.

Вообще, запах стоял сногсшибательный. Мне так хотелось мантов, что я про себя умоляла сына бабули потерпеть, пока я поем, а потом уже, если что, гневно уходить.

Пришлось привести себя в порядок. Я помыла волосы и слегка завила их утюжком, надела легкое летнее платье, чтобы не было жарко. Старушка вообще оделась так, что походила на королеву Англии. На ней было фиолетовое платье, в мочках ушей висели огромные сережки с красными камнями, такие же бусы и перстень. Волосы она уложила, и я ждала, что она наденет шляпку с пером. Но нет, всего лишь вколола в волосы что-то типа заколки, конечно же, с красными камнями.

Первой пришла невеста. Я так окрестила про себя эту жертву сватовства. Хотя если она пошла на это добровольно, то не такая уж и жертва, выходит. Девушка мне понравилась. Обычная, скромная, видно, что жутко смущалась. Наверное, у нее есть такая же мама, как Виолетта Рингольдовна, которая приказала ей посетить сие мероприятие. Она сняла светлое пальто, аккуратно убрала его в шкаф прихожей на плечики. Вокруг нее витал аромат сладких духов.

— Галина, — представилась она, улыбнувшись. Вокруг глаз показались небольшие морщинки, выдававшие возраст — средний, наверное, ближе к сорока годам.

— Полина, — отозвалась я, улыбнувшись. Почему-то теперь ее мне было жалко гораздо больше, чем жениха. Он ведь точно ее пошлет, а видно по всему, что тетка она хорошая.

— Входи, входи, хорошая моя, — бегала вокруг гостьи старушка.

Если честно, становилось все интереснее. Я уже ждала развязки сегодняшнего обеда с таким же интересом, как финала какого-то нашумевшего фильма. Боюсь, когда придет ОН, то есть ее суженый и по совместительству сын Виолетты Рингольдовны, я забуду рот закрыть за столом. Так и буду пялиться как в экран телевизора во время захватывающей сцены.

Галина прошла в комнату, старушка усадила ее на деревянный старый стул с округлой спинкой.

— Скоро сын придет, и пообедаем, — суетилась она вокруг, — ну, как там у мамы твоей дела?

Галина начала рассказывать о мамином давлении, о том, что рекомендовал врач, и так далее. Короче, мне было «очень интересно». Я села на краешек дивана и листала новостные ленты в соцсетях.

И вот настал долгожданный момент. Раздался звонок в дверь. Виолетта Рингольдовна всплеснула руками и засеменила в коридор. Я с улыбкой предвкушения отложила телефон в сторону и принялась ждать.

— Сыночек, здравствуй! — услышала я ее голос, неестественно слащавый. Старушка, видно, волнуется, дабы сын не ушел в порыве гнева.

— Мамо! — услышала я мужской голос. — Пахнет обалденно! Что там, манты?

— Конечно, твои любимые! Ты проходи!

— А девочка, которая у тебя живет, дома? — спросил он.

— Дома, дома, сейчас сядем пообедаем все вместе. Проходи, руки мой.

Я услышала, как он направился в ванную, Галина замерла на месте, как суслик в поле в режиме ожидания. Даже я волновалась, черт, аж сердце в горле клокочет.

Видимо, сын принял пальто невесты за мое, той девочки, что снимает комнату. Думаю, он явно заметил и обувь, и одежду, не принадлежащую его «мамо». Раздался звук льющейся воды.

— И ты знаешь, сынок, так совпало, что как раз сегодня ко мне пришла гостья! — голос Виолетты Рингольдовны вообще перешел на высокий тон.

— Какая гостья? — без особого интереса спросил мужчина, видимо, думая, что речь идет о некой старушке-подружке.

— А вот сейчас и познакомлю, ох, какой замечательный день сегодня у меня, полный дом гостей! — а вот это уже было сказано довольно искренне.

— Полюшка! Помоги с мантами! — позвала меня старушка, и с я готовностью рванула с дивана. Хотя я надеялась, что без меня церемония знакомства не состоится. В узком коридоре я столкнулась с сыном бабули, который вышагнул из ванной своими длинными ногами. Мой взгляд уткнулся в брюки со стрелками. Боже ты мой. Раритет. Рубашка насыщенного синего цвета и…

Я сразу узнала мужчину, который знакомился с дамочкой у кассы, рекламируя кофе. И которому я чуть не дала по лбу дверью. Теперь понятно, что он делал утром у подъезда — приходил к маме. И судя по всему, живет рядом, раз ходит за продуктами в тот же магазин, что и я.

Он смотрел на меня карими, почти черными глазами сквозь стекла очков в модной тонкой оправе. Весь его вид был классическим и строгим. Всплывшие в воспоминаниях стильные кеды не вязались с этими стрелками на брюках, и мой взгляд непроизвольно метнулся на коврик в прихожей. Там стояли туфли. Ну, конечно. Туфли с брюками. Странно, что не в костюме-тройке пришел.

— Добрый день, — произнес он спокойно, — вы и есть Полина?

Кажется, он силился вспомнить, где меня видел, потому что сосредоточенно сморщил лоб, глядя мне в лицо.

— Здравствуйте, да! — ответила я. Он казался строгим профессором, и к такому дяде нужно обязательно обращаться на вы.

— Меня зовут Артур, — улыбнулся он.

— Сыночек, — вступила в беседу Виолетта Рингольдовна, — идем, я познакомлю тебя со своей хорошей знакомой.

Мне нужно было доставать манты на праздничное блюдо в перламутровых розах, но я не могла пропустить эту сцену. Я не двинулась с места и осталась стоять в узком коридорчике так, чтобы видеть лицо несчастного Артура.

Я была права. Он ожидал увидеть в комнате старушку с янтарными бусами и фиолетовыми волосами. Но никак не почти юную особу, которая, смущаясь и заикаясь, поздоровалась с ним.

Улыбка на губах жениха застыла, не успев полноценно сформироваться. Артур замер. Несмотря на всю его воспитанность, а судя по первому впечатлению, семья была, что называется, интеллигентной, он не смог совладать с собой и бросил сердитый взгляд на маму.

Возникла неприятная заминка. Я, не удержавшись, хрюкнула от смеха, привлекая к себе внимание Артура. Он повернул голову и увидел мою довольную физиономию. Его взгляд стал совсем черным, готова поспорить, он готов был сейчас прибить всех, кто находился рядом.

Я попятилась и услышала, как Виолетта Рингольдовна пытается скрасить неловкий момент:

— Я давно приглашала Галину в гости, но она все время так занята на своей работе, и вот наконец случа-а-айно ей удалось вырваться…

— Кхм, да… — услышала я, как Артур откашлялся и произнес, — Галина, очень приятно… познакомиться…

Я снова хихикнула. Виолетта Рингольдовна выиграла эту схватку. С этими мыслями я отправилась на кухню за мантами.

— Нехорошо подслушивать, подглядывать и тем более смеяться над чужим горем, — услышала я за спиной голос Артура. Резко обернулась. Он был зол.

— Простите, — пожала я плечами, — не удержалась. Все утро ждала этого момента, хотелось посмотреть на вашу реакцию.

— Вы невоспитанная, — констатировал он, складывая руки на груди.

— Это факт, — снова согласилась я.

Он молчал, разглядывая меня. Я снимала злосчастные манты и чувствовала, как взгляд-лазер шарит по моей спине.

— Вы не пытаетесь понравиться, — наконец выдал он.

— Зачем мне это? — я удивленно обернулась.

— Затем, что вы живёте у моей мамы и должны вызывать симпатию хозяев квартиры.

— Я живу у вашей мамы, а не у вас, — ответила я спокойно, выудив последний мант, — и мне без разницы, как вы отнесетесь ко мне. Тем более, как показала сцена знакомства, вы подчинитесь маме, хотя бы поверхностно. Так что вывод такой: я должна нравиться Виолетте Рингольдовне, а не вам.

Я всучила ему манты со словами:

— Несите, Галина голодна, нужно за ней поухаживать, — и ехидно улыбнулась.

Он сморщил нос, кажется, я нравилась ему все меньше, и хотел что-то сказать, но не успел:

— Сыночек! Где же ты? Мы заждались! — вошла на кухню старушка.

Мы все отправились за праздничный стол. Кажется, во время обеда раскованно себя чувствовала только я. Возможно, было большой ошибкой грубить ему, в конце концов, я ведь была заинтересована в съеме этой комнаты. Но не сдержалась. Да и ладно, я была уверена, что бабуля относится ко мне положительно. И сын не станет настаивать на том, чтобы меня выгнали.

Стол-то был праздничным, а вот настроение присутствующих не очень. Бедная Виолетта Рингольдовна старалась как могла, щебетала и щебетала, и все расспрашивала Галину о работе, об увлечениях и поглядывала озорными глазками на сына. Но тот ел молча, уткнувшись в тарелку. Кажется, он занял такую позицию — остаться согласился, а беседовать не собирался.

И вроде бы не было сказано, что Галина здесь с целью сводничества, но все всё понимали, и от этого атмосфера была напряженная. Я первые два манта просто проглотила, не пережевывая, как удав. И теперь, когда приходило чувство насыщения, а ничего интересного не происходило, хотелось уйти в свою комнату.

— Вы так голодны? — спросил меня Артур. Он чинно резал ножом мант. В то время как я пихала огромный кусок в рот. Я демонстративно пережевала фарш с тестом, проглотила и ответила:

— Очень, сто лет манты не ела.

— Почему? — удивился он.

— Так вышло, — ответила я.

— А подробнее?

— Давайте лучше спросим что-нибудь у Галины? — слащаво улыбнулась я.

— Ну мы и так ее засмущали, — он деланно улыбнулся Галине, но та восприняла эту улыбку абсолютно искренне и широко улыбнулась в ответ, — так что давайте о вас поговорим?

Он хищно повернул голову в мою сторону.

— Почему вы не снимаете квартиру? Неужели так хочется жить с пожилым человеком?

— Сынок! — возмутилась его мама.

— Я думала, вы воспитанный мужчина, — усмехнулась я, — а вы, кажется, решили сорвать свое плохое настроение на мне?

— Почему? Я ведь просто интересуюсь, — сказал он, отрезая кусок манта, оттопырив мизинец.

Ох, как же он меня бесил, зануда напыщенный.

— А я просто не хочу вам ничего говорить, — ответила я и стала специально причмокивать, пережевывая салат. Он понимал, что я делаю это нарочно, но, кажется, его это злило. Ну и хорошо.

— Артур, — подала голос Галина, — расскажите о своей работе, ведь быть врачом — это так интересно!

О, Боже… что за наивная старая дева, подумала я. Хотя мне ли говорить о наивности?

— Уверена, что очень интересная работа, — согласилась я довольно громко, а тише добавила, — и медсестер вокруг одиноких не счесть…

Он снова посмотрел на меня.

— Галина, мне кажется, — разошлась я вовсю, — вы были бы отличной женой. Вы такая спокойная, тихая… доверчивая… а то, знаете, бывают у врачей ночные дежурства с медсестрами, жены ревнуют, так вот вы не такая, я права?

— Ох, я вообще не ревнивая! — воскликнула она.

Я слащаво улыбнулась Артуру и подмигнула, мол, вот видите. Он глянул на женщин за столом. Его мама, довольная тем, что наконец завязался разговор, насаживала на вилку горошек из оливье. Галина покраснела и смотрела в свою тарелку.

Мужчина взял бокал вина, которое предварительно всем разлил в бокалы, и просто внаглую плеснул мне на платье. Я взвизгнула и подскочила.

— Что за… — начала я, но он перебил.

— Ой, я так неловок, простите меня, Полина… Я не специально…

Если б сейчас за столом не было его мамы, я бы просто на голову вывернула ему всю бутылку. Трясущимися от гнева руками я прижала к пятну салфетку и сказала:

— Я сейчас переоденусь, — а затем улыбнулась именно Артуру и добавила, — и вернусь…

— Да как же так вышло, сынок! — расстроилась бабуля. — Ты что?! Нужно быть аккуратнее! Вот помню, когда ты был маленьким…

Дальше я не слушала. Переодеваться особо мне было не во что. Поэтому плюнув на то, что обед предполагался праздничным, я натянула джинсовые шорты и розовую футболку с кошкой. Собрала волосы в пучок на голове и пошла замочить платье в тазу. Когда вернулась, беседа, кажется-таки, наладилась. Артур что-то говорил об операциях, преимущественно обращаясь к маме, Галина завороженно смотрела на него. Я тихо опустилась на свое место. Может, уже не стоило возвращаться? Наелась ведь. Теперь сиди и думай, как бы отсюда уйти.

Но мне так хотелось сделать гадость этому зануде. Взрослый культурный дядька, и такое творит. Вообще не вязался поступок с его интеллигентной внешностью.

От нечего делать я собрала со стола грязные салфетки, огрызки от фруктов, свалила все в свою тарелку и понесла на кухню.

— Спасибо, Полюшка, — пропела старушка мне в след. На кухне я набрала воды в старый, но начищенный до блеска пузатый чайник и поставила на плиту. За моей спиной возникла Виолетта Рингольдовна, не на шутку меня напугав.

— Оставила их одних, — прошептала она, чем вызвала мой смех. Кажется, мне никак не придется мстить надменному Артуру, надевая ему на голову оливье. Ему и так сейчас несладко.

Мы со старушкой похихикивая ушли ко мне в комнату и сели на диван.

— Думаешь, все получится? — спросила она.

— Нет, — ответила я честно.

— Почему?! — ее глаза удивленно раскрылись.

— Это не его типаж, ему такие не нравятся.

— Какие такие? — не поняла она.

— Ну она слишком скромная, забитая… скучная…

— Но ведь это хорошо! — не поняла меня бабуля. — Будет ему поддержкой и…

— Нет, — замотала я головой, — ему с ней скучно, он даже говорить с ней не хочет, она сидит там бессвязно что-то лопочет, она у него, наверное, только жалость и вызывает…

Бабуля замолчала, сопя сердито, как еж, а затем спросила, напомнив мне своего сына:

— С чего ты это взяла? Ты же его не знаешь?

Я пожала плечами и ответила:

— Ну видно же просто.

Боковым зрением я увидела темный силуэт сбоку и обернулась. Он стоял в дверном проеме и слушал, сложив руки на груди. И, похоже, давно стоял. Черт.

— Эм-м-м, — подала я голос, — что-то там тихо стало, может, сходите проверите?

— Нет, что ты! — замахала старушка ручонками. — Вдруг помешаю!

В это время голос Артура раздался из кухни:

— Мамо! Ты где?

Она подскочила, что-то гневно шипя, и понеслась на кухню. Он попросил чаю. Я была призвана в помощь накрывать на стол, но сын сам отнес торт и конфетницу, убрал салат и манты. Я только разлила всем чай по оранжевым кружкам с белым горохом на боках.

Галина сидела в комнате, смущаясь и не зная, что делать и куда себя деть. Артур порезал торт, разложив всем по большому куску.

Я вспомнила его тележку с овощами и зеленью в супермаркете и подумала — нет, не вегетарианец. Раз манты лопал.

— Может, еще бы покушали? — расстраивалась старушка, что праздничный обед так скоро перешел в режим чаепития.

— Нет, мамо, мне нужно идти, — сказал сын.

— Как?! Ведь ты говорил, что в субботу будешь совершенно свободен! — возмутилась она.

— Так получилось, — сказал он, дернув плечом.

Галина огорчилась, это было заметно. Она была хорошая, очень уж скромная, мне кажется, в нынешнем поколении таких людей не бывает. Сейчас все более пробивные, ставящие свои интересы превыше всего, идущие к цели. Она же относилась к прошлому веку. Ей нужен человек, который будет ее оберегать, уважать и защищать. Что-то врач среднего возраста, перещупавший всех медсестер больницы, не вязался у меня с образом преданного мужа и защитника.

А Артур оказался сладкоежкой. После того, как он умял первый большой кусок торта, попросил передать ему еще. Виолетта Рингольдовна вспомнила, что у нее еще есть коробка конфет «от депутата, подаренная по случаю выборов», побежала ее доставать. Ставлю сотню, что конфеты будут самыми дешевыми с розой на коробке, что ж еще наши депутаты могут подарить старикам.

Галина тихо пила чай.

Я подцепила лопаткой кусок торта, что стоял возле меня, и хотела положить на блюдце Артура. Он вожделенно следил взглядом за куском торта, который приближался к нему. И когда я уже поднесла его совсем близко к блюдцу, то, не удержавшись, резко ткнула кремом ему в нос. Пусть скажет спасибо, что не вывалила на голову после выходки с вином.

Он удивленно уставился на меня, на его носу висел розовый воздушный крем.

— О-о-ой-й-й, я нечаянно, — сказала я невинным голоском. Кажется, он не знал, как ему отреагировать. То ли разозлиться, то ли сделать вид, что ничего не произошло. Галина улыбнулась, глядя на нос Артура. В комнату семенила старушка с коробкой конфет, на крышке которой красовалась роза с каплями росы. Ну точно. Конфеты полное фуфло.

— Сыночек! Что с твоим лицом? Ты сегодня совсем неаккуратен, — отчитала она его как маленького. Он молча сходил в ванную и умылся. Отлично, конфликта не будет.

Мы допили чай, обсуждая каких-то животных: по телевизору шла кошачье-собачья программа.

— Ма, — сказал задумчиво Артур.

— М? — ответила она, отправляя в рот кусочек торта.

— А может, Полину познакомить с моим коллегой? Или у вас, Полина, есть парень?

— Ах, сынок! Прекрасная идея! — воскликнула старушка, хлопнув маленькими сухонькими ладонями.

Я поперхнулась чаем и закашлялась.

— Да, Полина, знаете, мой коллега, прекрасный молодой человек, тоже врач. Нужно обязательно вас познакомить.

Он уставился на меня и добавил:

— Я лично, — это «лично» прозвучало как угроза, — займусь этим…

Он чокнутый? Я понимала, что Артур злится из-за сватовства с Галиной, но вообще-то, все это устроила его мама, а не я. Чем я-то провинилась? Между прочим, я манты лепила ему и даме сердца!

— Знаете, — начала я, и мой голос слегка дрожал от злости, — спасибо, конечно, но я совсем недавно рассталась с одним… короче, я сейчас не желаю ни с кем знакомиться. И если вы будете продолжать настаивать или пытаться меня познакомить с друзьями, коллегами или еще кем-то, я не могу гарантировать, что смогу это терпеть… м-м-м… спокойно.

Мне, если честно, хотелось сказать, что я его тогда пришибу, но не стала показывать, как они меня разозлили, к тому же при Виолетте Рингольдовне ругаться не хотелось.

Он замолчал и эту тему развивать не стал. Надеюсь, на этом его идея и забудется.

— Ничего, Полюшка, пройдет время, отойдешь, и снова возникнет желание познакомиться с мужчиной! — бабуля похлопала меня по руке своей ладошкой и добавила. — А сейчас тебя никто ни к чему не обязывает, вот познакомишься, пообщаешься, и все! Может, в кино сводит тебя парень тот или в театр! Плохо разве? Что дома-то сидеть?

О, че-е-ерт. Кажется, старушка загорелась этой идеей. Я зыркнула на Артура. Его глаза смеялись. И тогда я сказала:

— А знаете, и правда, отличная идея. Почему бы и нет? Можно пойти вчетвером в театр. Вы пригласите Галину, а меня ваш друг. Отлично вчетвером проведем время!

Я расплылась в улыбке до боли в щеках. Он весь сморщился, не совладав с эмоциями. Ха! И я тут добила контрольным выстрелом:

— Может, в следующую субботу? Сможете?

— Я дежурю, — сухо ответил он, — не смогу.

— Ка-а-ак жаль! — вздохнула я.

Галине, кажется, тоже было жаль, она посмотрела на Артура и вздохнула. Кажется, уже представляла себе, как пойдет с ним в театр.

— Ну, значит, сможешь в воскресенье! — гневно фыркнула Виолетта Рингольдовна.

Вот блин. Ситуация вышла из-под контроля. Естественно, я не собиралась идти ни в какой театр, я знала, что Артур постарается отказаться, мне просто хотелось его припугнуть, но я никак не думала, что старушка с таким энтузиазмом включится в эту идею и начнет ее продвигать.

Ее сынок готов был прибить меня, черные глаза смотрели на меня с укором, типа ты все это придумала. Я уж было хотела возмутиться, как он сказал:

— Хорошо, мам, я уточню у Олега, постараюсь их познакомить.

Старушка довольно улыбнулась и сверкнула глазками в сторону Галины, мол, и про нее не забудь. Артур тяжело вздохнул. Удивительно, что при таком послушании сына старушка до сих пор его не женила.

— Галина, — Артур повернул к ней голову, — вы, если что, сходите с нами в театр?

Она улыбнулась.

— Ну конечно!

Боже, за что мне это, думала я, сердито драя кружки губкой. Знала бы, сидела бы в своей комнате и гречку ела, безо всяких мантов обошлась бы. В прихожей Галина что-то смущенно щебетала, Артур там же одевался. Я так понимаю, Виолетта Рингольдовна, раз уж предвиделся поход в театр, настояла на том, чтобы сынок проводил даму.

Сынок вызвал ей такси, лишь бы не провожать, но согласился спуститься вниз, чтобы захлопнуть за ней дверь кареты.

Сама виновата, дура, кто меня за язык тянул? Я сердито дзынькнула ни в чем не повинной кружкой и взяла следующую.

— Спасибо тебе! — пропела за моей спиной старушка и кинулась меня обнимать. — Идея с театром просто чудная! Я же говорила, он не сможет отказаться, ты очень помогла!

Я криво улыбнулась. Как же мне отказаться от этого театра? Может, сказать, что живот болит? Скажу, диарея. Точно. Отличный выход.

Он вернулся в квартиру и попросил еще кружку чая. Я убирала со стола праздничную скатерть. Старушка поспешила на кухню ставить пузатый чайник, а Артур вошел в комнату, где я уже воевала со столом, пытаясь его сложить. Он молча отодвинул меня в сторону. От него пахло сигаретами и мужским парфюмом. Быстро собрал стол и отнес его в угол, из которого тот был изъят в честь праздника.

— И даже не думай отмазываться, — вдруг тихо сказал он, — мы из-за тебя попали в эту ситуацию, и если я буду вынужден пойти в театр, то и ты тоже.

Я ничего не успела ответить на это, бабуля вошла в комнату со счастливой улыбкой:

— Идемте пить чай!

— Эм, спасибо, я не хочу, — начала говорить я.

— Глупости! — она схватила меня под руку. — Идем!

Я тяжело вздохнула. Ох. Как только начну нормально зарабатывать, сразу же сниму квартиру.

Я шла по дорожке в парке, в наушниках была включена аудиокнига. Музыку слушать я не могла почему-то в последнее время, было так жалко себя, и собственная жизнь казалась такой никчемной, что только и хотелось, что реветь от этих дурацки песен. А книги отвлекали. Сейчас в моих ушах Роберт Лэнгдон путешествовал по Ватикану, как обычно, раскрывая тайны. Дэн Браун и его книги всегда могут отвлечь от повседневности.

Был воскресный вечер, деревья стояли наполовину голые. Как-то быстро наступала осень в этом году, вокруг было много мам с колясками, бабуль с палками для скандинавской ходьбы, влюбленных парочек со стаканчиками кофе. Мне было тепло в моих грубых ботинках и толстым шарфом крупной вязки, намотанным на шею. Руки в перчатках я убрала в карманы. Совершенно неожиданно вечер выдался морозным. Ветра не было. Но щеки пощипывало, и нос покраснел. Я бы тоже выпила стаканчик кофе, но не могла позволить себе лишних трат.

Вспоминая обед со знакомством, я улыбнулась. В конце концов, если честно, мне было жаль только Галю. Она одна не понимала, что это все не принесет ничего серьезного. Ну и Виолетта Рингольдовна, но это другое. Старушка просто найдет на смену Галине Ирину, например, и все, никаких проблем.

Завтра утром начиналась новая рабочая неделя моей новой жизни. Хотелось думать, что пройдет она спокойно, без происшествий, и закончится так же.

— Как можно было это забыть? — орала Узлипат на дядюшку Нажми. — У нас теперь будут такие проблемы, что тебе и не снилось!

Весь офис уже минут сорок слушал эти вопли, причем когда я пришла на работу, крик уже стоял. Для меня это означало только одно — у начальницы плохое настроение, и день будет тяжелым. Так и вышло, когда я, как обычно, понесла в архив-балкон документы, то в спину получила выговор за то, что не включила в список на оплату интернета один из наших многочисленных магазинов. Хотя я точно помню, что обсуждали вариант его закрытия, так как точка была малоприбыльной, и решили пока подождать пару дней, до решения директора. Видимо, решение затянулось, никто и не вспомнил о том, что интернет не оплачен. А я тем более. За что теперь и получила не выговор, а тираду на грани крика.

Похоже, неделя будет та еще…

— Привет! Как твоя новая жизнь?! — раздался в трубке голос Нины.

Я лежала на диване в своей комнате, задрав ноги на стену. Из соседней комнаты доносились какие-то завывания, очередная мантра, на этот раз направленная против всех болезней мира.

— Я наполняюсь силой вселенной, чтобы не заболеть, — ответила я раздраженно.

— А?

— Виолетта Рингольдовна любит слушать мантры…

— М-м-м… и поджигать аромапалочки?

— Слава Богу, нет, и надеюсь, никто никогда не подаст ей эту чудную идею… как ты?

— Да у меня ничего интересного, работа и дом. По тебе скучаю очень. Расскажи что-нибудь о себе? Ты с мамой не общалась?

— Нет, — я помолчала. Мне не хотелось говорить на эту тему. Но это была Нина. А от нее я никогда и ничего не скрываю. Поэтому я продолжила:

— Я каждый день собираюсь ей позвонить, но не могу заставить себя… Не хочу…

— Я понимаю, — Нина помолчала, а затем сказала, — и ты можешь не делать этого, думаю, многие бы поняли тебя. Но ты сама себя не простишь, если просто бросишь ее. Ненавижу это выражение, но родителей не выбирают.

— Я знаю. Я позвоню. Как-нибудь.

— Я знаю, — тихо сказала подруга, а затем, меняя тему, спросила, — что на работе?

— О-о-о, я думаю, дядюшка Нажми не доживет до пятницы. Он не оформил вовремя какие-то документы, я даже не знаю, что именно. У нас бухгалтер уже два дня в истерике, и директор злой, как черт. По офису все передвигаются ползком, чтоб не попасть под всевидящий взгляд Мордора.

Нина расхохоталась, а потом спросила:

— И тебе достается?

— Еще как…

— Какие планы на выходные?

От этого вопроса я застонала.

— Что такое? — не поняла подруга.

Пришлось рассказать ей про театр и про историю знакомства. Правда, звуки мантры стихли, поэтому я не могла полноценно доложить обо всем, но и краткого повествования было достаточно, чтобы вызвать истерический хохот подруги.

— Значит, у вас свидание вчетвером, или как это называется?

— Лучше молчи…

— Ты мне просто обязана рассказать обо всем в мельчайших деталях!!! — хохотала она, а потом добавила. — Но знаешь, тебе это полезно, хорошо, что все так сложилось, нужно немного отвлечься от всего, и поход в театр не такое уж плохое времяпровождение. Когда ты там была вообще в последний раз?

— Ну, во-первых, это еще не точно. Я верю в способность Артура противостоять указам грозной мамы, иначе он уже давно был бы женат. А во-вторых, да, в театре я давно не была и с удовольствием сходила бы, но не в этой компании. Кроме того, мне нечего надеть и не на что купить билет…

— Фу, глупости какие, ты думаешь, этот врач не купит тебе билет? Не смеши меня, судишь всех по своему придурку бывшему… А про платье я что-нибудь придумаю, сколько дней занимает доставка через транспортную?

— Прекрати! — свела я брови вместе. — Я ничего не возьму у тебя, еще высылать платье через всю Россию. Бред. Если и пойдем в театр, то надену вон то, черное…

— В котором была на Новый год?

Я была в нем на всех праздниках последние года три. Это ж как нужно было себя не любить, чтобы ничего не покупать несколько лет подряд? Вот дура.

— Да, — ответила я, — в нем здесь меня никто не видел…

— А обувь? — не унималась Нина. — Я-то знаю твою «любовь» к каблукам… Не пойдешь же ты в платье и в ботах своих или кроссовках?

Я протяжно вздохнула. Нет, нужно все-таки что-то делать. Либо искать новое платье под грубые ботинки, либо ботинки на каблучке. А учитывая, что каблучки я ненавижу и носить не буду, значит придется что-то решать с платьем.

Или ну его, этот театр?

— Посмотрим, — неопределенно ответила я, в глубине души надеясь, что все отменится. Вообще состояние было двоякое. Мне и хотелось пойти, чтобы сменить обстановку, а заодно посмотреть на общение Галины и Артура. Очень уж хотелось мне видеть, как он будет выкручиваться из этой ситуации. Бедная Галя. Но мне жутко не хотелось идти в компании какого-то мужчины, еще и искать платье по этому поводу…

Мы еще немного поболтали с Ниной, я нажала отбой и услышала голос старушки:

— Полюшка, идем пить чай!

Поразительная бабуля, может, у нее прослушка в каждой комнате? Как она узнала, что разговор окончен?

Театру быть. Эта мысль не давала мне покоя, пока я делала авансовый отчет продавца Зиляминой, заводила платежки и счета, отправляла письма контрагентам, заводила УПД на этот квартал, короче, пока выполняла рутинную работу, все мысли были только о том, где мне найти гребаное платье?

С самого утра я получила сообщение в WhatsApp с незнакомого номера. Сначала не поняла, кто это, затем увидела фото Артура на аватарке. Как это ни странно, без галстука, ворот просто был слегка расстегнут. Сообщение было сухим и строго по делу:

— Привет. Завтра идем в театр. За тобой заедем в 17:00.

Все. Хоть бы для приличия написал, на какую постановку идём. Или, может, вообще в оперный? Я вот не могу в оперный ходить, я просто не понимаю и не могу ценить этот вид искусства. Мои скулы постоянно сводит от зевоты, и, помнится, когда в далеком прошлом я была в оперном театре, то сбежала в антракте с представления.

Я ответила:

— Привет. Какая постановка?

Он долго не отвечал, я уже забыла о своем вопросе, думая, как решить проблему с платьем, как Артур ответил:

— Понятия не имею. Олег покупал билеты.

Понятно. Олег. Я снова протяжно вздохнула.

— Что с тобой? — тихо спросила Аминат, которая собирала кружки со столов руководителей. — Ты какая-то грустная…

— Где мне купить платье, дешево, очень дешево, такое, знаешь, чтобы носить с моими ботинками.

Я махнула головой под стол, где в углу стояли боты, очень приличные, между прочим, купленные совсем недавно. Я сидела в кедах, переобувалась в офисе, чтобы не было жарко.

Аминат бросила взгляд на обувь и сказала:

— Сейчас покажу, — она снова поставила кружки туда, откуда их взяла, благо Узлипат сейчас не было на рабочем месте, и достала из кармана мобильник, — я тут выставила на «Авито» свои вещи, которые мало носила. Мне кажется, тебе такое подойдет.

Она мне подсунула под нос телефон, и я увидела фото Аминат в платье крупной вязки.

— Обалдеть, — выдохнула я, сразу же влюбившись в него. Оно однозначно было предназначено для грубых бот, длинной чуть ниже колена, цвет молочный, я уже видела, как все это гармонирует с моей широкой курткой и вязаной шапкой. Глаза взглянули на ценник. Пятьсот рублей. Я точно за такие деньги не куплю в магазине подобное платье.

— Я беру его. И лучше бы сегодня, — выдала я. Не хотелось время субботы тратить на то, чтобы ездить забирать платье.

Я не знала, что из себя представляет этот Олег, но если он друг Артура, и их вкусы совпадают, то я явно не тяну на девушку их мечты. Судя по наглаженным стрелкам сына Виолетты Рингольдовны и по даме у кассы магазина, он предпочитает классику: девочку в юбочке на каблучках. Я никогда такой не была и точно уже не буду. Поэтому по моему лицу расплылась удовлетворенная ухмылка. В мои планы входил приятный субботний вечер в театре, не более.

— А по размеру? — уточнила я. Аминат была худенькая.

— Оно не обтягивает, поэтому будет нормально, — ответила она.

Платье подошло отлично. Я могу ходить в нем на работу. До глубины души радовалась такой внеплановой покупке, и только за это стоило благодарить то стечение обстоятельств, что сподвигло меня на покупку.

Утром в субботу я хотела позвонить маме, но не стала. Не хотела портить себе настроение. А оно испортится, если она снова пьяная. Лучше завтра, в воскресенье. Воскресенье всегда плохой день, предрабочий. Когда ощущение, что впереди никакого просвета.

— А почему Артур смог пойти в субботу? — уточнила я, вытаскивая из шкафа эту гробину под названием «пылесос». — Он ведь говорил, что дежурит…

— Дежурит он с пятницы на субботу, ничего, успеет выспаться, — махнула ладошкой бабуля.

Понятно, видимо, сначала хотел отделаться от этого чудного свидания, но в какой-то момент передумал, похоже. Почему? Проще с мамой согласиться, чем противостоять? Нет, тогда бы, как я и думала ранее, он уже давно был бы женат. Но и вариант, что он решил рассмотреть Галину как потенциальную спутницу жизни, тоже не соответствовал действительности.

После того, как квартира была вылизана, и каждая фарфоровая статуэтка блестела на старинном комоде, я вошла в свою комнату. Никуда не хотелось идти, если честно. И чем ближе время приближалось к вечеру, тем тоскливее становилось на душе.