Бесплатный фрагмент - Девушка хотела родить

Вере К.

которая имеет отношение

к этой повести лишь тем,

что безнадежно нравилась

мне в университете

«Слонам показывали кровь винограда и тутовых ягод, чтобы возбудить их к битве».

(1 Мак. 6:34)

«Я, Зайцева Вера Васильевна, паспорт серия… Настоящим выражаю свой отказ от претензии относительно отцовства моего ребенка к Иванову Юрию Сергеевичу, паспорт…»

Просмотрев бумагу, напечатанную всерьез: на гербовом бланке, исчирканную синими линиями и с обеих сторон украшенную печатями — я сложил ее вчетверо и спрятал во внутренний карман куртки.

— Нормально?

Вера взглянула снизу вверх.

В нотариальной конторе на нее смотрели, как на идиотку. Но наш вопрос касался только нас двоих, и меня ни капли не волновало чье-то чужое мнение.

— Более чем, — ответил я. — Я бы сказал — идеально.

Глава I

1

Я еле сдерживал радость. Вера молчала, шагая рядом со мной по заснеженному двору.

— Ну что, теперь наконец можно делать тебе ребенка?

Все было обговорено и решено, неясностей и подводных камней не осталось. Мне не терпелось приступить ко всему, что не имело претензий.

— Можно.

— Можно? — переспросил я.

— Сказала же: можно.

— Когда?

— Сейчас.

— Прямо сейчас?

— Прямо или криво. Я сказала — сейчас. Зачем повторять по сто раз то, что и так ясно?

— Тогда ищем квартиру на час. Сейчас откроем браузер…

В «квартирах на час» могли стоять камеры — спрятанные так ловко, что без спецтехники их было не обнаружить. Но меня сейчас это не волновало. Я наконец получил — ну, без пяти минут получил — то, по чему страдал еще пятнадцать лет назад. Какие-то мелкие неприятности уже не казались существенными.

— Не надо квартиры на час, — она покачала головой. — Едем ко мне.

— К… тебе?!

Несмотря на серьезность приготовлений, где-то в глубине души я еще сомневался. Все решилось так просто, что перед последним словом я поперхнулся.

— Да, ко мне.

Вера кивнула.

— У меня удачный период.

Ее голос звучал до обидного спокойно.

— Тринадцатый день, позавчера была овуляция.

Жена была гинекологом. От нечего делать мы иногда беседовали о медицине. Терминология была мне понятной — и тем более странным казалось то, что Вера употребляет слова так отстраненно.

У меня предстоящее вызывало легкое волнение души. А для нее все сводилось к «удачным-неудачным» дням для оплодотворения.

— И мужа нет дома.

2

С Верой мы учились на одном курсе.

Она была довольно-таки хорошенькой и мне сильно нравилась. Но взаимности не имелось. В университетские годы я был болтлив, хвастлив и самоуверен. Девчонок это привлекало на пять минут, а потом отталкивало навсегда.

Несмотря ни на что, я пытался ухаживать за Верой. Я сильно страдал от безрезультатности, но продолжал попытки до тех пор, пока она не связала судьбу с парнем из параллельной группы. Другие сокурсницы, официально лишившись девственности — которой у них, скорее всего, и не было — пускались во все тяжкие. Вера же была добропорядочной до последней пуговки на своем длинном платье, которое скрывало красоту ее ног. Замужний статус означал гендерную неприкосновенность. Это принял даже я.

Надо сказать, что замужество моей несостоявшейся пассии казалось странным. Ее избранник был молчалив, низок, кривоног, приплюснут и прыщеват; на конкурсе «Самый уродливый парень курса» он занял бы первое место.

Но, как видно, Вера умела рассчитывать далеко вперед. Муж оказался победителем тайного конкурса на самого умного. Бросив специальность по получении диплома, сейчас он был совладельцем крупного автосалона. А я — великолепный и харизматичный — в тридцать два года оставался тем, кого принято называть мальчиком на побегушках. И надежды на какие-то изменения пока не виделось.

Хотя такая жизнь меня устраивала. Я имел нормальную семью, красивую умную жену и здорового сына, который уже ходил во второй класс. Да и мой «Хундай» был хоть и не «Сонатой», но и не «Солярисом», а «Элантрой». Мне этого в общем хватало.

Возможно, так получалось потому, что я не умер как мужчина, и мир продолжал бросать мне радужные блики гранями всех своих бриллиантов. Если не прибегать к витиеватым выражениям, стоило сказать, что — полностью счастливый в браке — я время от времени имел женщин на стороне. И это освещало мой путь.

После университета мы с Верой не виделись. Честно говоря, я ее даже не вспоминал. Юношеские приоритеты померкли в прошлом.

Сейчас было смешно вспоминать, как романтически я относился к женщинам, как читал той же Вере стихи, безуспешно пытаясь завоевать ее сердце. В нынешнем возрасте стало ясным, что смысл отношений между полами находится не в сердце, а гораздо ниже, причем не сбоку, а — как выразилась бы жена — в сагиттальной плоскости.

Однако оказалось, что есть вещи, которые остаются неизменными, несмотря на формальное пренебрежение.

Неделю назад — почему-то не весной и не летом, а в конце осени — мы собрались в ресторане, чтобы отметить первый юбилей выпуска. Я увидел Веру и понял, что влечение к ней осталось прежним. Только, конечно, о стихах речь уже не шла.

Вериного недомерка на вечеринке не было, он находился в заграничной командировке. Мы танцевали с ней, и я чувствовал какую-то странную перемену отношения к себе. Я не понимал, в чем дело, но факт был несомненным. Мне даже почудилось, что мелькнула какая-то перспектива.

Во всяком случае, меня почти не удивило, когда при расставании она предложила увидеться на другой день и в другой обстановке. Целуя на прощание щеку бывшей сокурсницы, я был почти уверен во всем дальнейшем.

Мы встретились в маленькой забегаловке, куда люди спускались на пять минут. Выпив кофе и оборвав разговор о мелочах, Вера призналась, что за двенадцать лет брака не сумела стать матерью, мужа это не волнует, а ей уже невмоготу.

Потом Вера несколько минут молчала, краснела, не глядела на меня. А потом наконец заявила, что просит ее оплодотворить — причем выразила просьбу именно этим, медико-биологическим словом.

Я понял, что судьба решила дать мне реванш за неудачи студенческой поры. Я не стал уточнять, почему Вера обратилась именно ко мне.

Точнее, понял ситуацию по-своему.

За десять последних лет я сильно похорошел и слегка поумнел, как мужчина для легкой связи был по-своему идеален. Но гордость, воспитание и еще черт знает какие предрассудки не позволяли бывшей сокурснице пойти на простое дело без мудреного прикрытия. Наверняка и с мужем она спала, не снимая ночной рубашки.

Впрочем, я не задавался вопросами, цель оправдывала средства. Мне было все равно, какую причину озвучит дурочка перед тем, как мы ляжем в постель.

Однако я ошибся. По всему получалось, что она и в самом деле намерена от меня родить.

Вера заявила, что сначала должна составить официальный отказ от моего отцовства.

Меня не смутило и это. Как и большинство нормальных мужчин, я был равнодушен к детям. Сын, который рос, виделся необходимым злом, без которого неполноценным является сам брак.

Второго — а тем более, боже упаси, третьего — ребенка мы с женой заводить не собирались. То, что мое семя продуктивно прольется где-то на стороне, меня не волновало. Если Вера втемяшила в голову желание воспроизвести мою кровь, это оставалось ее делом. Отказ от отцовства освобождал меня от возможных последствий.

Какой-нибудь верующий — или современный российский традиционалист, расставляющий «скрепы» — пришел бы в ужас от столь явного пренебрежения наследниками. Меня бы обозвали моральным уродом. Но я не верил в бога и не придерживался традиций. От жены я знал, что существуют центры планирования семьи, где женщин оплодотворяют «семенным материалом» — и никого из анонимных доноров еще не поглотила геенна огненная.

Реальная жизнь была проще, чем идеология.

Видя Верину зашоренность — которая за десять послеуниверситетских никуда не исчезла — я не ждал от секса с ней хрустальных высот и багровых пучин. Меня вело желание овладеть старой подругой скорее из принципа, чтобы доказать себе свою финальную состоятельность.

В общем, на работе я сказал, что еду к потенциальному ключевому клиенту в пригород, что займет как минимум полдня. Мы заверили у нотариуса документ и отправились к Вере.

3

Три замка на стальной двери — одной из двух на этаже элитного дома, где в подъезде сидел консьерж, а площадки были украшены живыми цветами — казались очень надежными. Тут никто не мог потревожить.

Квартира дышала тишиной и была огромной, как египетская гробница.

— И где мы будем его делать?

Я спросил шутки ради. Вряд ли меня ждал секс на кухонном столе или на унитазе с опорой на сливной бачок.

Не отвечая, Вера скинула шубку и расстегнула сапоги. Я попытался помочь ей раздеться, но она уклонилась от моих рук, подпиннула мне кожаные тапочки.

Я понял, что подруга смущена ситуацией, и не стал настаивать — разделся сам и переобулся. Тапочки, вероятно, принадлежали ее мужу, поскольку были малы мне размера на четыре. Я кое-как впихнул туда ступни и почувствовал себя медведем-конькобежцем, вынужденным ступать на носках. Вера взяла меня за рукав свитера и повела по высокому, гулкому коридору.

Под потолком вспыхнула линия светодиодных точек: где-то сработал датчик освещения. Свою обитель владелец автосалона оборудовал по высшему разряду.

Справа в открытой двери показалась широкая кровать — я подался туда, но Вера увлекла дальше.

Стало ясно, что она хочет напоить меня чаем; против этого я не имел возражений. Заботу о своей персоне я любил, поскольку редко получал ее в должной мере.

Однако, не дойдя до кухни, Вера втолкнула меня в дверь ванной комнаты.

— Но…

— Руки вымой! — перебила она.

Команда ударила жестко, я не успел ничего сказать, лишь машинально принял полосатое полотенце.

Затворив дверь снаружи, подруга добавила:

— И член тоже вымой. Намыль два раза и смой как следует.

Просьба казалась странной. Я никогда не пренебрегал гигиеной. Тем более, не пренебрег бы сейчас, на пороге открытия.

Насчет открытия я не лукавил. С ростом количества познанных женщин каждая новая радовала все сильнее. Вероятно, это было нормально.

Быстро раздевшись, я покидал все на сушильную машину, стоявшую рядом со стиральной, залез в теплую душевую кабину, пустил воду и настроил объемный гидромассаж.

Удивительность жизни была прекрасной.

Не в силах противиться ее счастливому потоку, я даже вполголоса запел:

— «По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах…»

Все золото мира не стоило сейчас того, что меня ожидает.

4

— …Юра, ты где?

Я вздрогнул.

— У нас мало времени. У меня после обеда дела, а мне еще надо будет полежать!

— Сейчас. Иду. Уже бегу!

В самом деле, время было не резиновым. Я не мог отсутствовать на работе до вечера. Где работала Вера — и работала ли вообще при полуолигархе муже — я не имел понятия. Но ей тоже надо было вымыться и приготовиться.

Я выбрался из душевой кабины. Выданное полотенце было совсем маленьким. Я кое-как вытерся, оставшись наполовину мокрым, при этом поскользнулся на горячем кафельном полу — но удержался, хотя и ушиб коленку. Повесив миниполотенце на сушилку, я оглянулся в поисках банного халата.

Его не было. Это слегка удивило. Я не ожидал, что Вера так оголтело бросится в бездну разврата, пожелает сразу увидеть меня в натуральном виде. Сущности менялись.

Я все-таки слегка прикрылся и вышел из ванной.

— Юра, ну где ты, вообще?