Бесплатный фрагмент - Детективные истории. Привидение с ипотекой

Введение

Десять остроумных, ироничных, абсурдно-бытовых и местами смертельно смешных детективов ждут своего читателя. Что объединяет бабушку в тапочках ФСБ, кота в мешке, тёщу с курортом на костях и фитнес с элементами некромантии? Только одно — они попадают в криминальные истории, где каждое преступление приправлено щедрой порцией чёрного юмора, бытового безумия и очень жизненных реалий.

Мария Марцева создаёт яркий мир, где расследования ведут не только детективы, но и маникюрши, призраки с ипотекой, бывшие любовники и весьма настойчивые тёщи. Каждая история — это мини-театр, в котором злодеи носят халаты, уликами становятся селёдка под шубой и шпильки со скидкой, а расследование может начаться с кастрюли супа из невесты.

Если вам нравятся сюжеты, где смерть не мешает сервировать ужин, а ирония — главное оружие правосудия, эта книга станет вашим любимым сборником на вечер. Добро пожаловать в мир, где преступление — это не всегда трагедия, а чаще — хорошо замаскированная бытовая катастрофа.

Бабушка в тапочках ФСБ

Глава 1. Тайна сундука с паспортами

С утра день не задался. Я проснулась от того, что кто-то, не стесняясь, нажимал на дверной звонок, как на шпионскую кнопку «активировать вторжение».

Мой кот по имени Капитан Пельмень, спавший рядом, с воплем «Мяаааа» прыгнул с подушки и умчался под шкаф. Я, всё ещё в халате с принтом «Месть оливье», пошлёпала к двери.

— Кто там?! — завопила я, пугая и себя, и, возможно, страну.

— Это я! Вера Игнатьевна! Срочно! Катастрофа!

О, Господи. Вера Игнатьевна — моя родная бабушка. Точнее, бабушка моего бывшего мужа, но мы с ней сдружились на почве нелюбви к Борису, её внуку и моему экс. Она была женщиной с историей: в свои 78 она уверяла, что до пенсии работала в ФСБ, но доказательств никаких не предоставляла. Хотя тапочки с гербом и надписью «За родину!» она действительно носила.

Я открыла дверь — и в квартиру влетела буря. На ней был плащ цвета хаки, под которым виднелся ночной пеньюар и тапочки с гербом.

— Быстро, закрой дверь! Они следят!

— Кто? Пенсионный фонд?

— Хуже! Шурин из второго подъезда. Я вчера вино на лавочке пролила, теперь он мстит.

Я сделала глубокий вдох. Потом ещё один. Потом закрыла дверь.

— Послушай, тут такое… — начала она, садясь на кухне и кивая на мою кастрюлю с овсянкой. — У меня дома сундук пыльный, с чердака. Случайно открыла, думала там варенье или костюм Карлсона с утренника. А там… паспорта. Много. С фотографиями разных людей. И все — на моё имя!

— Ты хочешь сказать, у тебя дома — чемодан с фальшивыми документами?

— Не чемодан, а сундук. Из дуба. С коваными петлями. И документы настоящие. Там даже печати с гербом — я сама такие когда-то штамповала. Неважно, не спрашивай.

— И что ты хочешь с этим делать?

Она достала из кармана один из паспортов. На фото была она — только с короткой стрижкой, очками и совершенно другим именем. «Антонина Смолякова».

— Я хочу узнать, кто это сделал и зачем. Возможно, мою личность подменили. Или я двойной агент. Или тройной…

— Баб, ты вчера точно только вино пила?

— Маша, не шути. Ты же всегда хотела заниматься расследованиями. Вот и займись.

Я посмотрела на неё. Её глаза сверкали. Я чувствовала — началось что-то очень странное.

Тем временем в соседнем доме соседка Клавдия Петровна включала чайник, читала объявления на подъезде и не подозревала, что в мусоропроводе лежит нечто, что через три дня вызовет визит участкового, двух агентов ФСБ и корреспондента из «Жёлтой правды».

На следующий день мы с бабушкой отправились в её квартиру. Она жила на первом этаже в доме с мозаикой в виде Ленина, которая пугала даже голубей.

Сундук стоял в зале — массивный, старинный, будто из музея шпионажа. Замка не было — бабушка открыла его шпилькой.

— Смотри, — сказала она и достала три паспорта.

Фотографии были разные, но имя — одинаковое. «Вера Игнатьевна Бондаренко». Возраст варьировался. Где-то ей было 45, где-то — 62, на одном — 28.

— Кто-то делает фальшивые документы от твоего имени?

— Или это я в прошлой жизни. Или в параллельной реальности. Или у меня амнезия. Ты не смотрела сериал «Память пельменя»?

— Нет. И не хочу.

Я заглянула в сундук глубже. Там было ещё кое-что — карта метро с отметками, старая плёнка и… пельмень засохший, возможно, с 1992 года. На нём была надпись ручкой: «Фаза 1 завершена».

— Это розыгрыш?

— Это операция, Машенька, — мрачно сказала бабушка. — Что-то готовится. Я чувствую это носом. А мой нос нюхал Ватиканские архивы.

По возвращении домой я пыталась убедить себя, что это всё бред. Но потом раздался звонок. Не телефонный. Кто-то стучал в окно — на втором этаже. Я подскочила. На подоконнике лежала записка.

На ней было написано: «Они знают. Готовься. И прячь бабушку».

И тут я поняла — из этого точно выйдет полноценное дело. Или меня упекут в психушку.

Глава 2. Блины со шпионским вкусом

Утро началось с того, что я опоздала на работу и проспала встречу с начальником. Шлёпнувшись по лестнице, я зашла на кухню, где бабушка Вера Игнатьевна уже готовила свой знаменитый завтрак: блины. Вопрос в том, что её блины — это не просто тесто с дырочками, а целая шпионская операция.

Бабушка всегда делала блины с любовью, но в этот раз — с какой-то настороженной серьёзностью. На плите перед ней стояла гигантская сковорода, в которой пыхтели золотистые, как солнечные зайчики, блинчики. Она нацепила очки и следила за каждым движением с точностью спецагента.

— Маш, ты пока собирайся, я тебе сделаю блины. Но с приправой, знаешь, особой. Всё должно быть готово к моменту, когда мы раскроем эту тайну, — заявила она с ухмылкой, а я поняла, что это предвестие чего-то грандиозного.

— И что это за приправы, бабушка? — спросила я, открывая шкаф. В шкафу было почти всё, что могла бы использовать разведчица: базилик, майоран, тимьян, лавровый лист, морская соль, сычуаньский перец… а вот сахара почему-то не было.

— Ты не поймёшь, — буркнула она, переворачивая очередной блин. — Это секрет. А вот и она.

Из-под стола она достала банку с непонятной смесью, которую я сразу узнала. Это был перец с каким-то странным привкусом, который пах странно. Пах, как всё, что мы когда-то видели в кино, когда шпионы подсыпают отравленные порошки в кофе, а потом всё заканчивается на крыше с погоней по каналам.

— Это что, и правда спецприправы для блинов? — спросила я, попытавшись скрыть удивление. Я ведь должна была быть готовой ко всему, что бабушка затевает.

— Это не просто спецприправы. Это шпионские специи… Ты думаешь, что все те годы, что я сидела в разведке, мне просто так варить борщ? Нет! Я использовала секретные ингредиенты, которые могли решить судьбу целого государства. Эти специи помогут нам раскрутить всю эту историю с паспортами.

Я села за стол и начала наблюдать за тем, как бабушка с уверенностью старого шпиона складывает блинчики в стопку, как будто это не еда, а нечто, что может взорвать политический порядок в какой-то далёкой стране.

Но вот, как только я откусила первый блин, поняла, что что-то не так. Он был вкусный, да, но какой-то необычный. Точно, в блинчиках был привкус чего-то шпионского — как будто я только что выпила чай с подслушивающим устройством вместо сахарного песка.

— Бабушка, что ты туда положила? — я едва не выплюнула кусок. Глотать было трудно.

— Ты не понимаешь, эти специи помогут нам раскрыть все тайны, — сказала бабушка, подходя к окну и внимательно осматривая двор, как настоящий агент. — Я всё сделала по инструкции. Теперь нужно ждать звонка.

— Звонка? Ты хочешь сказать, что эти специи… помогут раскрыть шпионский заговор? Я только что съела блин с оборудованием для прослушки?!

— Ты смешиваешь все элементы, — бабушка тяжело вздохнула и снова посмотрела на меня с высоты своих мудрых 78 лет. — Нет, это не для прослушки. Это специи, которые мы используем, когда нужно скрывать следы. Но мы не просто так сидим здесь. Нас же следят.

Тут в дверь позвонили.

— Время пришло, — заявила она, резко вставая и направляясь к двери. — Ты оставайся, я сама открою.

Я, конечно, не могла сидеть и безучастно наблюдать за происходящим. Я решила проследить за происходящим через приоткрытую дверь.

На пороге стоял незнакомец в строгом костюме и с непроницаемым выражением лица. Его взгляд был слишком спокойным для того, чтобы быть обычным курьером.

— Здравствуйте, Вера Игнатьевна, — он чуть наклонился, и я заметила, что у него в руках был… не пакет с пельменями, как я ожидала, а папка с какими-то бумагами. — У нас есть для вас задание.

— Какое задание? — бабушка не скрывала любопытства. — Вы что, из шпионов?

Мужчина усмехнулся.

— Скорее, из органов. Вы получите информацию по делу. Но прежде чем мы продолжим, мне нужно будет передать вам кое-что. В папке есть несколько документов. Они подтверждают… ну, скажем, ваше участие в прошлом расследовании. Мы ждали вашего сигнала, но теперь нужно будет действовать быстро.

Я зашла в коридор и подошла к бабушке, пытаясь понять, что происходит.

— Ты, правда, работаешь с ФСБ?! — не могла сдержаться я, глядя на документы, которые мужчина передавал бабушке. — Это не шутки!

— Так вот, — продолжила бабушка, забрав документы, — я и говорила. Мы с ними на связи. Это дело касается тех самых паспортов. Они подозревают, что кто-то подставил меня. Или, может, мою личность. Это всё не просто так.

Скоро всё должно было выясниться. Но вопрос оставался один — что за задание получит бабушка, и как её роль в этой шпионской игре теперь изменится?

Глава 3. Пропажа кота и таинственный звонок

Капитан Пельмень исчез. Не в переносном смысле — как иногда уходит в шкаф подумать о смысле жизни, — а буквально испарился.

Я искала его по всей квартире. Проверила под кроватью, в стиральной машине, на балконе и даже в банке с гречкой — куда он однажды забрался, когда мы искали мышь. Кота не было. Осталась только его любимая игрушка — мягкий пельмень с глазами, который зловеще смотрел на меня из-под дивана.

— Бабушка, кота нет! — взвыла я с кухни, пытаясь дозвониться до телефона, в который, судя по звуку, кто-то только что бросил чайник.

— Он ушёл, — спокойно сказала Вера Игнатьевна, нарезая зелёный лук. — Я знала, что так будет. У него миссия.

— У кого?

— У кота. Он — связной. Ты думаешь, я просто так назвала его Капитан Пельмень?

Я молча смотрела, как она бросает лук в кастрюлю с бульоном, будто бы наш домашний кот действительно агент под прикрытием, которому поручили вывести на чистую воду международную преступную группировку.

Хотя зная бабушку… почему бы и нет?

— Машенька, вспомни, вчера нам дали документы. В них был код. А сегодня кот исчез. Это — не совпадение.

— Может, это просто кот.

— Это просто операция.

Я уже собиралась аргументированно поспорить, что коты не работают на спецслужбы, когда зазвонил стационарный телефон. Да-да, у нас был настоящий, старый, серый телефон с круглым циферблатом, которым бабушка до сих пор пользовалась, будто бы за него невозможно прослушать разговор.

Я сняла трубку.

— Алло?

Секунда молчания. Потом — голос. Мужской, спокойный, холодный, словно шёл из подвала Лубянки.

— Слушай внимательно. Кот в порядке. Но вы слишком близко подошли к истине.

— Простите, что?!

— Если продолжите копаться, следующая порция пельменей будет с сюрпризом. Конец связи.

Гудки.

Я уронила трубку и уставилась на бабушку.

— Нам только что угрожали… пельменями.

— Я знала! — бабушка хлопнула крышкой кастрюли. — Это они! Они давно хотят замять это дело. Но не на мою старость!

— Кто они, бабушка?

— Да ты посмотри на факты. Кот исчез, звонят неизвестные, угрожают едой — и всё это после того, как я вскрыла сундук. Я была уверена, что за мной следят. Вчера утром возле подъезда стояла «Ока» без номеров. А в булочной продавец дважды пробила мне один и тот же батон. Это знаки.

— Может, просто ошибка?

— Или слежка! Я чую их.

Мы решили действовать. Бабушка достала с антресоли старый дипломат. В нём лежали: резиновые перчатки, лупа, три карамельки «Дюшес», компас, блокнот с надписью «Шифры и сплетни» и… стартовый пакет МТС.

— Что ты собираешься делать?

— Включить режим полной слежки. Сначала обыщем двор. Кот оставляет следы. Он всегда оставляет следы.

Вечером мы выдвинулись. Бабушка была в чёрной шляпе с вуалью, я — в плаще на два размера больше, который когда-то остался от бывшего. Мы обходили каждый куст, заглядывали в мусорки, бабушка светила фонариком в канализационные люки.

— Вот! — прошептала она, тыча пальцем в землю.

На клумбе, где обычно курят подростки, лежал ошейник Капитана Пельменя. С визиткой.

На визитке — ничего. Только QR-код. Мы пошли домой, и отсканировали его через мой телефон. Сайт открылся мгновенно: пельмени24.рф.

Но сайт был странный. Вроде бы обычная доставка еды, но в описании были странные фразы: «Пельмени с начинкой из тайн», «Пельмени, которые не прощают» и — главное — кнопка «ОПЕРАЦИЯ ПЕЛЬМЕНЬ: ВХОД ДЛЯ СВОИХ».

Нажав её, я попала на страницу с вводом кода. Бабушка моментально открыла дипломат и достала одну из страниц из папки, которую вчера передал таинственный человек.

На ней было написано: ФАРШ-1337-СПЕЦ.

Я ввела. Страница загрузилась. Перед нами появилось видео. Не запись — трансляция. И на ней — Капитан Пельмень.

Он сидел в корзине на фоне белой стены, рядом с ним — тарелка с варёными пельменями и лист бумаги с надписью «ЖДУ ХОЗЯЕК».

— Мы должны вытащить его! — воскликнула я. — Это же похищение!

— Это обмен, — холодно ответила бабушка. — Они хотят договор. Но мы им не доверяем.

— И что делать?

Она задумалась. Потом прошептала:

— Настало время… Операции «Пельмень».

Глава 4. Операция «Пельмень»

Я никогда не думала, что буду участвовать в операции с кодовым названием «Пельмень». Но именно так бабушка назвала наш план по спасению кота, похищенного неизвестными гастрономическими мафиози.

Бабушка Вера Игнатьевна сидела за столом с картой района, на которой красным маркером были отмечены подозрительные точки: ларёк «Всё для плова», палатка с варениками и загадочная забегаловка «Пельмень-люкс».

— Машенька, начнём с разведки, — уверенно сказала она, поднимая глаза из-под очков. — В этой истории нет случайностей. Если они угрожают пельменями, значит, готовится что-то серьёзное.

— Может, позвонить в полицию? — робко предложила я.

— Полиция? Да они сами, небось, покупают эти пельмени на обед! Тут нужна спецоперация.

Мы направились к «Пельмень-люкс». У входа нас встретил худой парень с бородкой и бейджиком «Моцарт» — подозрительно артистичное имя для продавца полуфабрикатов.

— У нас заказ, — уверенно заявила бабушка, будто бы она каждое утро берёт килограмм секретных пельменей. — По паролю.

Парень прищурился:

— Какой пароль?

Бабушка, не моргнув глазом, произнесла:

— «Фарш в сердце врага».

Моцарт удивлённо хлопнул ресницами, потом кивнул и указал на заднюю дверь.

— Проходите.

В логове пельменной мафии

Мы оказались в полутёмном коридоре, где пахло тестом и опасностью. На стенах висели странные плакаты с лозунгами: «Пельмень — наше всё!» и «Тесто — как броня!».

В глубине зала за столом сидел мужчина лет пятидесяти с лицом, которое будто лепили из того же теста, что и его продукцию. Перед ним стояла миска с пельменями и папка.

— Вы за котом? — спросил он, не отрывая взгляда от тарелки.

— А что, есть ещё клиенты, которые теряют котов в пельменях? — не выдержала я.

Мужчина усмехнулся.

— Ваш кот слишком много видел. Он случайно забрёл в наш склад и раскрыл секретный рецепт «Пельмени №13». Теперь придётся договариваться.

— Отдайте кота, — строго сказала бабушка, — иначе я раскрою вашу подпольную фабрику.

Мужчина медленно поднял глаза:

— Вера Игнатьевна… Вы думаете, я не знаю, кто вы? Агент в отставке, но всё ещё опасная. Я предлагаю обмен.

— Какой обмен? — спросила я, чувствуя, что начинаю паниковать.

— Пельмень за кота. Один рецепт — и ваш Пельмень (он кивнул на фото кота на телефоне) возвращается домой.

Бабушка задумалась.

— У меня есть предложение получше, — сказала она, доставая из сумки банку с теми самыми «шпионскими специями». — Эти специи знают лишь избранные. Если хочешь рецепт — отпусти кота.

Мужчина замер. Запах специй словно парализовал его.

— Ладно, — сказал он, — договорились.

И через пять минут Капитан Пельмень уже сидел у меня на руках, возмущённо шипя и глядя на всех с видом героя, пережившего войну.

Глава 5. Финал в подвале с иконами

— Операция «Пельмень» завершена. Капитан Пельмень спасён. Что дальше? — спросила я, сжимая в одной руке кота, а в другой — остатки остывших пельменей, которые подозрительно скрипели на зубах.

— Дальше — самое главное, — ответила бабушка, бросая прощальный взгляд на «Пельмень-люкс», где за нами недавно гнались трое поваров на самокатах. — Нам нужно в подвал.

— Подвал? Какой ещё подвал? Надеюсь, это не метафора?

— Нет. Настоящий подвал. В доме на углу, где раньше был клуб «Ветеран». Под ним — старый склад времён Холодной войны. Я там хранила… важные вещи.

— Какие именно?

Она вздохнула.

— Иконы. И кое-что ещё. Пошли — всё узнаешь.

Подвал встретил нас ароматом плесени, квашеной капусты и легкой паранойи. Мы шли по узкому коридору с кирпичными стенами, освещая путь фонариком. Капитан Пельмень шёл следом, глядя на всё с выражением брезгливого разведчика.

— Здесь, — сказала бабушка, остановившись у ржавой железной двери. Она достала ключ на цепочке, висящей у неё на шее с 1977 года, и повернула его в замке.

Дверь скрипнула. За ней была комната, уставленная иконами. Старинными. Потемневшими. Некоторые были явно музейного качества. А за иконами — ещё одна дверь, уже современная, металлическая, с кодовым замком.

— А теперь вводим код, — сказала она, нажимая кнопки.

— Какой?

— День рождения кота. Только ш-ш-ш.

— Он у нас вообще-то найденыш…

— Я всегда чувствовала, что это знаковый кот. Дата его появления — неслучайна. Так вводим.

Дверь щёлкнула. За ней оказался совсем другой мир: техника, экраны, карта города с мигающими огоньками и… портрет бабушки в мундире.

— Что это?! — я замерла. — Ты работала настоящим агентом?

— Я была куратором подразделения «Иконостас». Мы занимались защитой культурного кода с использованием икон как прикрытия. Никто не заподозрит, что под видом выставки можно спрятать жучки, карты и шифры.

— Это безумие… и гениально.

Она пожала плечами.

— Мы защищали страну как могли. А потом всё прикрыли. Но я знала, что однажды что-то всплывёт. И вот — всплыло.

Бабушка подошла к одному из ящиков и достала ещё один сундук — точь-в-точь как тот, что мы нашли в её квартире.

— Это близнец. Но в этом — настоящие паспорта. Настоящие личности. Все — агенты под прикрытием. И одна из них… — она достала одну из папок и протянула мне, — твоя мать.

Мир вокруг как будто на мгновение остановился.

— Мама?! Она же умерла в Болгарии. В 1999-м. Туризм, автобус…

— Туризм — прикрытие. Автобус — ловушка. Мы так и не нашли её. Но вот — её последний отчёт. Она вела дело о той самой пельменной мафии. Видимо, они вернулись. Они мстят.

Я открыла папку. Там была фотография женщины, которую я узнала с первого взгляда, но под ней было написано: «Агент Воробей. Статус: пропала в миссии „Бульон“».

— Значит, всё это… из-за мамы?

— Не только. Твои способности тоже не случайны. В тебе — кровь разведчиков. Ты не просто вляпалась в историю — ты часть её.

Я опустилась на ящик, пока бабушка шуровала в ящиках.

— А что теперь?

Она повернулась, в руке у неё был новый файл, с пометкой: «ОПЕРАЦИЯ: НАСЛЕДНИЦА».

— Ты должна продолжить. Я передаю тебе дело. А сама… — она усмехнулась, — пойду на пенсию. На настоящую пенсию. С сериалами и рассадой.

— Но я не знаю, как… Я не шпион!

— Уже знаешь. Ты прошла испытания: паспорта, кот, пельмени. А это значит, ты готова.

И тут зазвонил старый телефон. Прямо в подвале. Бабушка сняла трубку.

— Да… приняла… — она бросила на меня взгляд. — Всё. Она готова.

Она повесила трубку, подошла ко мне, поцеловала в макушку и сказала:

— Маша… добро пожаловать в «Иконостас».

Эпилог

Через месяц я сидела в том самом подвале, только уже не как гость, а как новый координатор.

На столе стояла чашка чая, рядом лежал блин с сюрпризом — теперь я умела их готовить.

Капитан Пельмень мирно спал на клавиатуре.

А на экране вспыхнуло новое сообщение:

«Объект „Вареники-2“ активен. Ждём инструкций».

Я надела очки, включила диктофон и прошептала в пустоту:

— Агент Воробей… если ты ещё где-то там — я найду тебя.

Маникюр для покойника

Глава 1. Смерть в салоне красоты

— Он мёртв! МЁРТВ! — истерично визжала Мила, администратор салона красоты «Бархатный ноготок», хлопая ресницами, будто надеялась ими отмахаться от трупа.

Труп не реагировал. Он лежал в кресле маникюрного кабинета, скрестив руки на животе, словно только что исповедовался, но священник забыл его отпустить с миром. Лицо мертвого, подтянутое ботоксом, имело странно довольное выражение, будто мужчина ушёл в мир иной с максимальной скидкой на шеллак.

Я стояла у порога и пыталась осмыслить происходящее. В салон я пришла по делу — ногти откололись на трёх пальцах, а свидание с бывшим назревало уже вечером. И вот тебе на: вместо горячего пара и ароматов эвкалипта — смерть, лаки и паника.

— Вы кто? — подозрительно спросила меня медсестра из скорой, осматривая труп. — Свидетель? Подруга? Конкурентка?

— Клара Аркадьевна Колосова. Частный детектив. Ноготь хотела сделать, — призналась я честно, показывая криминальный облом на мизинце. — Но, чувствую, вечер у меня займёт другое дело.

Покойного звали Вадим Львович Синицын. 48 лет, местный риелтор, герой рекламных баннеров «Продай хрущёвку — живи, как в замке». По словам администратора, он записался на маникюр впервые. В 9:30 утра. По дороге к креслу успел рассказать мастеру по маникюру, что любит порядок, честность и кофе без сахара.

— Мы только начали снимать старый гель, — дрожащим голосом вспоминала Ляля, мастер с сиреневыми волосами и ногтями длиной с календарь. — Я спросила, какой лак будем наносить, и он сказал: «Что-нибудь… элегантно-брутальное». Я предложила «Кровавый бордо» — он улыбнулся. А потом… резко замер.

— Где флакон лака? — спросила я.

Ляля кивнула на полку. Я поднесла флакон к носу. Уверенный, агрессивный запах ацетона и… что-то ещё. Что-то химически-зловещее.

— Вызывать токсиколога, — хмуро буркнул врач. — Возможно, яд в лаке. Или в кофе. Или в женщине.

— Спасибо за гендерный подход, — фыркнула я. — Он пил кофе?

— Да! — воскликнула Мила. — Я ему лично принесла. Чёрный, как заказывал. Кофемашина у нас только вчера сломалась, пришлось заказывать в «Лате и Тате».

Я записала название. Интуиция мурлыкала: смерть не от случайной аллергии. Кто-то хотел, чтобы маникюр для покойника стал финальным аккордом.

Вернувшись домой, я взяла блокнот в форме ногтя (подарок от бывшего, намёк был прозрачен) и записала:

Покойник — Вадим Синицын.

Профессия — риелтор, возможно, связана с деньгами, квартирами, врагами.

Причина смерти — подозрение на яд.

Подозреваемые:

Ляля — мастер, предложила «Кровавый бордо».

Мила — администратор, принесла кофе.

Неизвестный бывший клиент/враг.

Я уже собиралась закрыть дело на сегодня, как раздался звонок. На экране — Аркаша, мой бывший.

— Клара… мы можем встретиться?

— По делу?

— Я знал Вадима Синицына. У меня есть кое-что… на него.

Итак. Труп в салоне. Лак — подозрительный. Кофе — возможно, смертельный. И бывший с «кое-чем». Похоже, этот день закончится не свиданием, а вскрытием — эмоциональным, токсикологическим и романтическим.

Глава 2. Лак «Кровавый бордо»

Меня зовут Клара Аркадьевна Колосова, и я по совместительству — частный детектив, профессиональный наблюдатель и женщина с обломанным мизинцем. Пока другие собирают марки или вышивают крестиком, я собираю странные смерти. А эта была особенно стильной.

На следующее утро после злополучного визита в салон «Бархатный ноготок», я снова появилась у дверей с кофе в одной руке и блокнотом в другой. Внутри царило торжественное оцепление: полицейские, биохимики, и даже участковый, который в прошлый раз приезжал ко мне по поводу украденной табуретки, теперь выглядел как Шерлок на стероидах.

— И что у нас? — спросила я, подходя к Ляле, которая, несмотря на трагедию, уже красила ногти новой клиентке.

— Работа — это святое, — прошептала она, — но я теперь всё дезинфицирую в два раза чаще. Ты знала, что лак может быть орудием убийства?

— Я знала, что им можно испортить жизнь при плохом вкусе.

Я направилась к полке с лаками. Флакон «Кровавый бордо» стоял отдельно, как особо опасный рецидивист. На донышке был приклеен стикер: «эксклюзив, ручной замес». Кто в XXI веке вручную мешает лак? Разве что алхимик с доступом к цианиду.

— Вы пробовали найти, кто продал этот лак? — обратилась я к полицейскому с лицом, на котором были написаны слова «Не лезь, женщина».

— У нас есть эксперты, Колосова, — буркнул он. — А вы… идите, займитесь своими… ногтями.

— Моими ногтями уже занимается государство, — отрезала я и ушла в подсобку.

Там я нашла коробки с лаками. Всё стандартное: «Нюдовая ирония», «Шампанское после дождика», «Третья бывшая». Ни одного «ручного замеса». Значит, лак принесли.

Я вышла из салона и направилась в кафе «Лате и Тате». Бариста по имени Бонифаций узнал меня мгновенно — в прошлый раз я устроила допрос по поводу недолива молока.

— Вчера в девять тридцать вы готовили кофе для Вадима Синицына? — спросила я.

— Конечно. Двойной эспрессо без сахара, без радости, без всего. Забрал курьер, передал в салон.

— Кто курьер?

— Моя жена, Мила. — Он улыбнулся так же виновато, как и латте без пенки. — Она подрабатывает, пока в декрете.

— Администратор Мила? — переспросила я. — Жена?

— Ага. Не говорите ей, что я вам рассказал. Она любит чувствовать себя независимой.

Назревает буря. Лак был принесён кем-то извне. Кофе — тоже. А значит, отравить могли оба. Или это был план «двойной удар»?

Я позвонила Аркаше. Бывший муж, ныне замдиректора по инвестициям и по странным совпадениям знал покойного.

— Он хотел купить кладбищенский участок, — сообщил Аркаша по телефону. — Представляешь? В центре города! Говорил, что это золото: построить там «Пантеон элитной недвижимости».

— Участок с мёртвыми жильцами?

— Ну, как бы… да. Он даже ходил туда и разговаривал с местной сторожихой. Что-то она ему сказала, и он резко передумал.

— Ты знаешь, кто ещё хотел тот участок?

— Есть один тип… Пахом. Фамилия Ширшов. Делец, мутный как вчерашний компот. Тебе с ним лучше не связываться. Он — как маникюр с грибком: внешне красиво, внутри разложение.

Вернувшись домой, я обнаружила странную вещь: на подоконнике лежал флакон лака. Точно такой же. Только с запиской:

«Не копай глубже. Бордо — не только цвет, это предупреждение».

Теперь всё стало серьёзно.

Отравленный лак. Кофе от жены администратора. Кладбищенский участок. Конкурент с мутным прошлым. И записка у меня в доме. Кто-то явно не хочет, чтобы я докопалась до истины.

Но, честно говоря, зря они прислали лак. Уж кто-кто, а я люблю распутывать дела по цвету ногтей.

Глава 3. Кладбищенские записки

В пятницу в восемь утра я оказалась у входа на старое кладбище «Берёзки». Место было таким же жизнерадостным, как бухгалтерия в налоговую проверку. Ворота скрипнули, будто собирались пожаловаться на утренний визит, и впустили меня внутрь, в царство мха, надгробий и воронов с выражением недоверия на клювах.

Я шла к сторожке, в которой жила та самая бабушка, с которой, по словам Аркаши, покойный Вадим Синицын встречался за несколько дней до смерти.

Дверь открыла сухонькая женщина в фланелевой кофте, с сигаретой и взглядом человека, который видел не только смерть, но и жизнь без пенсии.

— Тебе зачем? — спросила она вместо приветствия.

— Я по поводу Вадима Синицына. Он был у вас?

— Был. Не понравился он мне, — отрезала она и втянула дым так, что испарился даже мох у крыльца.

— Почему?

— Носился как вшивый по базару. Искал какой-то участок, хотел «выкупить» под бизнес. Я сказала ему: «Мальчик, здесь мёртвые отдыхают, а ты хочешь отель строить!»

— И как он отреагировал?

— Засмеялся. Но потом я ему передала записку. Нашла у одного забора, думала — мусор, а там почерк красивый, чернильный. Подумала, может, судьба ему.

— У вас осталась копия?

Бабушка смерила меня взглядом, вынула из кармана потрёпанную бумажку и вручила с важностью нотариуса:

«Кто тронет мёртвое — уснёт живым. Кто потревожит прах — встретит прахом будущее. Береги бордо — в нём твой конец».

Меня передёрнуло.

— Вы не говорили об этом полиции?

— Им лишь бы протокол. А я с мёртвыми говорю. Они тихие, но честные.

На выходе с кладбища меня уже ждал Аркаша.

— Есть новости, — начал он с места в карьер, — помнишь Пахома Ширшова? У него сын — Рудольф. Он химик, работает в частной лаборатории. И вот совпадение — он поставляет компоненты для ручной косметики. В том числе и лаки.

— Ты думаешь, он мог замешать яд?

— А ты думаешь, богатый сынок занимается токсикологией ради любви к бутылькам?

— Есть его адрес?

— Есть. Но… будь осторожна, Клара. У него странная репутация. Люди говорят, что он подмешал химию даже в свадебный торт сестры. Пять гостей впали в кому от сливочного крема.

Дом Рудольфа Ширшова выглядел, как будто его проектировал архитектурный психиатр: высокие окна, чёрный фасад, на калитке табличка «НЕ ЛЮБЛЮ ЛЮДЕЙ». Мне понравилось. Я позвонила.

— Да? — голос в домофоне был холодным, как суп из тётушкиной курицы.

— Я — частный детектив. Интересуюсь составом лака «Кровавый бордо». Ваши компоненты?

— Не мои. Но я их улучшал.

— Что вы туда добавили?

— Это коммерческая тайна.

— Один из пользователей вашего «улучшения» умер.

— О, это неприятно… — в голосе не было сочувствия. — Но, видите ли, я предупреждал Ларису.

— Какую Ларису?

— Парфюмера. Она делала лимитку на основе моего образца. Эксперимент. С чернильным дигитоксином.

Теперь всё сходилось. Я вернулась в «Бархатный ноготок». Ляля сидела с калькулятором и считала убытки. Увидев меня, всплеснула руками:

— Ты снова с новостями?

— Лариса. Кто это?

— Парфюмерка. Подруга Милы. Она поставляет ароматы и иногда лаки, ручная работа. Прислала «Кровавый бордо» в подарок. Я даже не знала состав!

— Ты знаешь, где её найти?

— По-моему, она снимает помещение… над суши-баром «Тунец по любви».

Вечерело. Я сидела напротив суши-бара, разглядывая вывеску и размышляя, как можно было назвать суши-бизнес в честь чувств к рыбе. Где-то там, на втором этаже, должна была находиться Лариса — женщина, способная отравить мир через лак.

Я допила кофе и поднялась. Дверь была приоткрыта. Внутри — тишина и аромат ванили.

— Лариса? — позвала я.

Никто не ответил.

Я вошла. У стола стояла женщина, красивая и неподвижная. В руках — флакон лака. Глаза — мёртвые.

А на полу, рядом с телом, — ещё одна записка:

«Ты слишком глубоко копаешь, Клара. Следующий маникюр — твой».

Глава 4. Бывший с мёртвым взглядом

Вторая мёртвая женщина за неделю — и снова лак для ногтей в качестве вещественного доказательства. Если так пойдёт и дальше, моя лицензия частного детектива будет включать спецдопуск к токсикологу, гробовщику и маникюрному столу.

— Ты уверена, что хочешь в это влезать? — хмурился Аркаша, сидя на кухне и ковыряя пирожное «картошка» с видом приговорённого.

— Уже поздно, Аркаша. Я на финишной прямой, только вот финиш всё время убегает.

— Ты понимаешь, что кто-то уже знает, что ты рядом? Тебе оставили записку. Это не совпадение.

Я кивнула. Записка возле тела Ларисы была короткой, как IQ у хищного маникюра: «Следующий маникюр — твой». Это уже не намёк, а официальное приглашение на похороны с открытым гробом. Мною.

— Я найду, кто за этим стоит, — сказала я, допивая кофе. — Но сначала — суши-бар.

— Ты хочешь есть после всего этого?

— Я хочу ответы. А у «Тунец по любви» — их слишком много.

Суши-бар встретил меня запахом васаби, стеклянными дверьми и официанткой по имени Инга, которая одновременно подавала соевый соус и подозрительно следила за каждым моим движением.

— Мне нужен владелец, — сказала я, показывая удостоверение.

— Господин Ширшов занят.

— Это вы так называете допрос в полиции?

Она побледнела. Я угадала.

— Я… не знала, что его забрали. Он говорил, что уезжает на острова…

— И вы поверили? В разгар убийств, в которых замешана продукция его сына?

Инга не ответила. Вместо этого подвела меня к задней лестнице, которая вела к техническому помещению. Там я и обнаружила третий сюрприз за неделю: записка на столе, флакон лака и… альбом с фотографиями кладбищенских надгробий. Подписи под каждым были странные: «ПРОЕКТ 3. Участок для ПРЕМИУМ-жилья», «Переориентировать в колумбарий», «Согласовать с архитектором мёртвого урбанизма».

Сумасшедший? Гений? Или просто риелтор нового поколения?

Я листала альбом, пока не нашла знакомое лицо. Вадим Синицын. Под его снимком — дата встречи с Ларисой. И слово «ПОДОЗРЕНИЕ» с жирной красной точкой.

— Клара, ты должна это видеть, — сообщил Аркаша по телефону. — Я добрался до переписок между Вадимом и Ларисой. У них был конфликт. Он хотел купить у неё патент на ароматизированный лак. Она отказала. Он пригрозил сдать её в Роспотребнадзор.

— И что потом?

— Через два дня он умер.

— А её?

— Её убрали, чтобы она не рассказала правду.

Теперь у нас была картина:

Вадим хотел коммерциализировать ядовитый лак.

Лариса отказалась, стала угрозой.

Кто-то, возможно Пахом Ширшов, хотел использовать лак для более мрачной цели — устранения конкурентов и зачистки пути к «кладбищенскому проекту».

В процессе он замешал сына-химика, бизнес-отношения и старые обиды.

— Есть одна деталь, — добавил Аркаша. — В лаборатории Рудольфа нашли схему химического состава лака. Но в одном экземпляре. Второй… исчез.

— Значит, кто-то ещё может продолжать производство?

— Возможно, уже начал.

Я возвращалась домой поздно, с тяжёлой головой и ощущением, что кто-то наблюдает. Возле двери я нашла коробку. Без подписи. Внутри — лак. Новый. На этикетке было написано:

«Вишня на крови. Серия лимитированная. Выпущено 1 из 1».

А рядом лежал ноготь. Мой. С мизинца.

Глава 5. Убийство под суши-баром

— Если меня когда-нибудь убьют, надеюсь, это будет не возле вывески «Тунец по любви», — пробормотала я, вглядываясь в обшарпанную неоновую табличку.

Ночь стояла душная, но в воздухе чувствовался запах развязки. Или соевого соуса, если ты официант Инга.

На мне был плащ, в сумочке — флакон «Вишня на крови», а в голове — тысяча вопросов. Кто отправил мне лак? Почему там был мой ноготь? Кто играет со мной в маникюрную рулетку, где каждый оборот барабана — новый труп?

Я поднялась по чёрной лестнице, ведущей на второй этаж суши-бара. Здесь находилась бывшая лаборатория Ларисы, теперь опечатанная. Но у меня, как у опытного детектива, был специальный ключ — отмычка в виде шпильки. Спасибо бабушке, научила.

Дверь поддалась с лёгким щелчком. Внутри царил идеальный порядок: баночки, пробирки, блокноты… и тишина, напряжённая, как нервы у невесты за два часа до свадьбы. На столе лежала свежая записка:

«Финальный штрих — всегда красный».

— Ужас, — прошептала я и повернулась. Передо мной стояла Инга. Только не в фартуке, а в кожаном плаще и с электрошокером в руках.

— Не так уж ты и глупа, Колосова. Жаль, что тебе не повезло родиться с любопытством, которое не лечится.

— Это ты отправила мне лак?

— А кто же ещё? Думаешь, я терпела эти токсичные флаконы ради красоты? Я — химиолог с дипломом, а мне предлагали мешать блёстки с ароматом ванили. Всё ради Ларисы и её «парфюмерной поэзии». Она украла мою формулу. И Синицын хотел продать её Пахому. А я? Я осталась в тени. Но теперь… всё изменится.

— Ты отравила Вадима?

— Лариса сделала это. По глупости. А когда поняла, что всё слишком серьёзно, решила сбежать. Но я не дала. Один удар лаком — и всё. У неё даже ногти остались идеальные.

— А мой?

— Сюрприз. Я взяла его с салонного полотенца. Сувенир. Для будущего убийства. Но ты мне ещё нужна… пока.

— Почему?

— Потому что ты скажешь полиции, что во всём виноват Рудольф. У тебя же есть улики? Флакон, схема, записи Ларисы. Всё — подставлено им. Он ничего не заподозрит.

Я покачала головой.

— Инга… тебе срочно нужен психолог. И адвокат. Лучше в одной палате.

Она усмехнулась.

— Нет, милая. Мне нужен только один звонок.

Она достала пульт. В этот момент дверь с грохотом распахнулась. На пороге — Аркаша и… Рудольф с электрошокером в руках. Настоящим.

— А вот и звонок, — ухмыльнулась я. — На всякий случай, сделала его заранее. Привычка: сначала вызвать помощь, потом лезть на крышу.

Полиция забрала Ингу. Она пыталась оправдаться, обвиняя всех, даже суши. Но улики были против неё: следы яда, отпечатки на флаконах, и письма с угрозами, найденные в её квартире.

Пахом Ширшов уехал на ПМЖ в Таиланд. Видимо, решил, что недвижимость среди монахов надёжнее, чем на кладбище.

А Рудольф… пригласил меня на свидание.

В маникюрный салон.

Я отказалась. На всякий случай.

Теперь я снова сидела у окна с чашкой кофе и думала, какой лак выбрать: «Без трупов», «Чистый альби» или всё-таки «Карамельное алиби». Но решила — лучше бесцветный. Он безопаснее.

Звонок в дверь. На пороге — курьер.

— Вам посылка.

Внутри — коробка.

И флакон.

На этикетке надпись:

«Скоро новая коллекция. Будь готова. Смерть — это только база».

Я вздохнула.

Пора снова точить маникюрные ножницы.

Курорт на костях тёщи

Глава 1. Горящий путёвкой чемодан

Есть женщины загадочные, есть — опасные, а есть такие, как моя тёща — Клара Дмитриевна Угрюмова, женщина-погодное явление. Она может разогнать облака одной фразой, вызвать бурю взглядом и создать зону турбулентности в твоей душе, просто появившись в дверях. А ещё она выиграла путёвку на курорт в Анапе.

— Аркаша, — сказала она, устремив на моего мужа взгляд, полный контроля и минеральной воды, — поедем втроём. Сама я в самолёт не сяду: у них, у пенсионеров, ноги отекают от давления.

Меня зовут Элеонора Бобкова, и я — бывший бухгалтер, ныне безработная детектив-любитель с аллергией на глютен, ложь и шорты на резинке. Когда Клара Дмитриевна предложила семейную поездку на Чёрное море, я подумала, что хуже быть не может.

Я ошибалась.

Гостиница называлась «Морской рассвет», но пахло там так, будто вчера был «морской закат» с рыбой и отчаянием. Комната нам досталась на третьем этаже, с видом на стену и криками с кухни.

Клара Дмитриевна мгновенно подружилась с администратором — женщиной по имени Светозара с голосом бас-гитариста и повадками охотничьей собаки.

— Моя тёща, — прошептала я Аркаше за завтраком, — хочет устроить переворот. Через три дня тут будет её режим.

Он хрюкнул в йогурт, но промолчал.

А вечером произошло первое странное событие: сгорел чемодан Клары Дмитриевны.

— Это покушение! — заявила она на весь холл гостиницы, стоя в халате и с зубной щёткой в руке. — У меня там были компрессионные гольфы, золотая цепочка и фотография любимого балкона!

Чемодан нашли на заднем дворе, обугленный, пахнущий лавандой и керосином. Полиция прибыла быстро, но отмахнулась:

— Случайность. Наверное, кто-то курил и швырнул бычок.

— На третий этаж?! — взвизгнула Клара Дмитриевна. — Да у меня там были резинки для волос с хлоргексидином!

Я всё записала. С чего-то же надо начинать расследование.

В гостинице были:

Антон Скибиди — тренер по аквааэробике. Бегал в обтягивающем и подмигивал всем, кроме Клары.

Галина-Кармелита — поэтесса с Кавказа, которая каждый вечер читала стихи в столовой, угрожая слушателям веником.

Сергей Глушаков — мужчина с лицом дачника, вечно копающийся в песке под предлогом «ищу монеты, а нашёл только истину».

Леля — загадочная массажистка с чёрной косой и акцентом, который менялся каждый день.

Клара подозревала всех. Особенно Скибиди:

— Он вчера смотрел на меня и щёлкал пальцами. Это код, я уверена.

На следующий день пропал крем от варикоза. Из мини-холодильника в номере!

— Кто-то хочет, чтобы мои ноги страдали! — рыдала Клара, натирая голени подсолнечным маслом.

Я зашла к Светозаре:

— Есть камеры?

— Только муляжи, — ответила она, — чтобы туристы думали, что мы цивилизация.

Ночью я решила устроить дежурство.

В 01:13 в коридоре послышались шаги. Я выглянула — и увидела, как в тёмном коридоре крадётся силуэт с чем-то похожим на зонтик.

Он скрылся в подсобке. Я подошла — дверь заперта. На ней — табличка: «Гладильная. Вход только с утюгом».

Утром Клара Дмитриевна нашла новую записку, аккуратно вложенную в её сумку:

«Следующая — подушка. Кто спит, тот не знает. А я — знаю».

Она рыдала. Я — фотографировала. Аркаша предложил уехать.

Но я была заинтригована. Здесь не просто скучный курорт. Здесь курорт с историей… или с чьим-то прошлым.

Глава 2. Шезлонг с подвохом

Если ты когда-нибудь думал, что шезлонг — это просто пластиковый лежак для ленивого загара, то ты ошибаешься. Это может быть и средством пытки, и оружием, и — как оказалось на этом курорте — орудием убийства. Или, по крайней мере, покушения.

Утро началось с визга. И не от чайки или ребёнка с ведёрком, а от Клары Дмитриевны. Она, в новом леопардовом купальнике и с маской на лице цвета облепихи, рухнула с шезлонга у бассейна. И не просто рухнула, а вместе с частью конструкции.

— У меня тут позвоночные узлы, а вы — такую технику безопасности?! — кричала она, махая синим полотенцем.

Я кинулась на помощь. Пока Аркаша собирал тёщины шлёпанцы, я осмотрела сломанный шезлонг. Кто-то подпилил ножку. Причем аккуратно, почти филигранно. Следы свежих срезов, немного опилок под плиткой у бассейна.

— Виола, — прошептала мне тёща, — это всё она. Эта с длинными ногтями. Вчера видела, как она гладила мой полотенце. Наверняка оставляла отпечатки.

Она имела в виду Галину-Кармелиту, поэтессу с веником и лицом в стиле «я знаю, кто ты в прошлой жизни».

Под вечер я решила допросить местный персонал.

Начала с бармена. Парень по имени Митяй, с усами, как у кота-каратиста.

— Кто ещё пользуется шезлонгами у бассейна?

— Все, — ответил он, лениво размешивая «мохито без мяты». — Но только у вашей мамы, пардон, тёщи, место всегда занято. Кто-то точно злится.

— Зависть — страшная штука, — философски сказала я, — особенно к леопардовому купальнику за 1999 рублей.

После обеда я случайно столкнулась с Кармелитой у душа. Она несла веник (всегда с собой), а на босой ноге у неё был глубокий свежий срез, будто её что-то ударило.

— Что случилось? — спросила я.

— Ударилась об злость человеческую, — ответила она туманно и ушла, оставляя после себя запах ромашки и уксуса.

Похоже, это было её алиби. Или попытка запутать.

Ночью я не спала. Затаившись на балконе с подзорной трубой из детского набора «Юный сыщик», я наблюдала за бассейном.

И увидела: к шезлонгам подошла Леля-массажистка, в чёрной накидке и с фонариком. Она что-то наклонялась, трогала, потом спрятала в халат тюбик от крема и скрылась в сторону прачечной.

Я тут же бросилась вниз. Нашла тюбик — он пах сильно и резко: смесью разогревающего геля и… канцелярского клея.

Утром Клара Дмитриевна пошла на массаж. И — угадай что? — в масле, которое ей втирали в спину, были следы клея. У неё началась лёгкая аллергическая реакция и истерика уровня «звоните губернатору».

Я вызвала полицию. Приехал знакомый мне ещё по делу об угнанной пицце майор Кочетков. Он не удивился.

— Вы, Виола, как магнит для криминала.

— Я просто в отпуск приехала, — грустно сказала я. — А тут снова кого-то пытаются прикончить, и снова — через тёщу.

Он забрал крем, тюбик, сделал пару снимков.

Итоги главы:

Кто-то подпилил шезлонг Клары Дмитриевны.

Кармелита выглядит подозрительно, но, возможно, просто эксцентрична.

Леля-массажистка явно подмешивала что-то в крем.

У Клары началась сыпь. У меня — подозрения.

У всех остальных — паника, но вежливая.

Глава 3. Муж с гарпуном

Есть женщины, которые чувствуют приближение беды на расстоянии. Например, моя тёща, Клара Дмитриевна Угрюмова, умеет почуять скандал в пределах пяти километров и всегда оказывается в эпицентре событий. Иначе, зачем бы она потащила нас — меня и мужа Аркадия — в «оздоровительный» курортный пансионат «Жемчужина солнца»?

Я — Элеонора Бобкова, в прошлом бухгалтер, в настоящем — безработная, но с активной жизненной позицией и врождённой тягой к криминалу (в смысле — к его расследованию, а не совершению).

А сейчас я стою на пляже и смотрю, как из моря вытаскивают мужчину… с гарпуном в бедре.

Случилось это в 10:43 утра. Солнце пекло так, что мозги начинали плавиться, а туристы — пахнуть, как шаурма с оливковым маслом. Я лежала на шезлонге, смиряясь с тем, что в пансионате нет кофеина, когда вдруг послышался крик:

— ОН УБИТ! ПРЯМО В ВОДЕ!

Я вскочила. Толпа собралась у кромки воды. Мужчина, по виду — лет пятидесяти, с горелым носом и бицепсами, как у варёной курицы, валялся на песке и стонал. Из бедра торчал гарпун. Да, гарпун, как в фильмах про пиратов.

Рядом суетился мой муж Аркаша, в чьих руках был… точно такой же гарпун, только пластиковый — из сувенирной лавки. Прекрасно.

Пострадавшего звали Сергей Глушаков, он жил в номере 213, приехал один, рассказывал всем, что он «копатель правды» и увлекается подводной археологией. Впрочем, никто не видел, чтобы он нырял — только копался в песке с металлоискателем, выкрикивая:

— Тут точно древнеримский браслет! Или обручальное кольцо мафии!

На него ворчали все. Особенно Клара Дмитриевна, которой он однажды наступил на сланец.

— Он мутный, — сказала она, — видно, что прячет что-то. Такие обычно либо беглые бухгалтеры, либо блогеры.

На месте «происшествия» уже толкались несколько человек:

Костя Ширяев — инструктор по дайвингу, которого не любил пострадавший.

Леля из массажного салона, в чьих руках подозрительно часто оказывались шприцы (якобы с маслом эвкалипта).

Таинственная Клара Угрюмова, т.е. моя тёща, которая как раз в это время «искала свои очки».

— Очки у вас на лбу, — напомнила я ей.

— Я другую пару искала. С прозрачным стеклом для слежки.

Где хранился гарпун?

Самое интересное: гарпун, оказавшийся в ноге Сергея, не принадлежал инструктору по дайвингу. Он это подтвердил при всех, чуть не разревевшись.

— Я свои всегда маркирую! У меня на каждом инициалы! К.Ш.!

— А на этом? — спросил я, подойдя.

— На этом — ничего. Только… странное пятно. Пахнет… перцем?!

Да. Гарпун был смазан перцовым маслом, и на нём был намотан тонкий волос. Тёмный, длинный. А таких волос — только у Лели.

У всех были причины:

Костя ссорился с Сергеем за зону дайвинга.

Леля — потому что Сергей называл её «шарлатанкой».

Клара — по наитию. Она просто не любила, когда ей наступают на обувь.

И тут всплыл новый факт: Сергей Глушаков шантажировал администрацию. У него была флешка с компроматом на «Жемчужину солнца». По слухам, в прачечной стирали не только простыни, но и паспорта.

Пока я копалась в вещах Сергея, притворившись волонтёром, нашла странную квитанцию:

«Хранение груза. Пляжный шкаф №17. Получатель — Угрюмова К.Д».

— Мам, ты что-нибудь хранишь на пляже?

— Я? Нет… хотя… погоди… это может быть… тот самый сундук!

Какой ещё сундук? Никто не знал. Но мы с Аркашей тут же побежали к пляжному складу. Внутри шкафчика №17 стояла коробка. В ней:

Ветхий фотоальбом с надписью: «Не вороши старое, если оно может всплыть»;

Карта с подводной зоной, где крестиком отмечен сектор под пирсом;

И… запасной гарпун. Точно такой же, как в ноге у пострадавшего.

Сергея увезли в больницу. Пока он был в бессознательном состоянии, по коридору пошёл слух:

— Он пришёл сюда за древним тайником. Там деньги. Или кости. Или то и другое.

А на двери нашей комнаты кто-то карандашом нацарапал:

«Следующий гарпун — в сердце. Не суйся, Элеонора».

Я вздрогнула. Клара — захихикала.

— Значит, мы на правильном пути. Если уже угрожают — мы близко. Ты видела, как у Лели дрожала левая бровь? Ясный признак лжи. Надо только выяснить, кто её за язык тянул. Или за гарпун.

Итоги главы:

На Сергея Глушакова было совершено покушение с помощью гарпуна.

У нескольких отдыхающих был мотив.

Найдена странная карта, флешка и сундук.

Угрожают уже мне лично.

Всё связано с подводным тайником… и, возможно, тёщиной тайной молодости.

Глава 4. Девятый этаж и крик в ночи

Моя тёща Клара Дмитриевна Угрюмова утверждает, что её нервная система точнее любого видеонаблюдения. Если она просыпается в 2:47 ночи — значит, где-то уже идёт ограбление, измена или налоговая проверка. В эту ночь она проснулась в 2:47. И через тридцать секунд раздался крик, такой, что даже чайки на набережной приуныли. Крик шёл с девятого этажа. Откуда, как выяснилось, выпал человек.

Я — Элеонора Бобкова, жена Аркадия и, к несчастью, постоянная спутница в отпускных авантюрах тёщи. Мы приехали в пансионат «Жемчужина солнца» «восстановить нервы», но, похоже, именно они первыми начали трещать.

— Его звали Леонид, — сказала администратор Светозара, заполняя бумаги. — Номер 918. Путёвка на 7 дней, с пятницы. Приехал один. Говорил, что «ищет покой».

— Нашёл, — мрачно заметила Клара, заваривая ромашку на подоконнике холла. — Только не тот, что хотел.

Тело упало прямо на пластиковую крышу теннисного павильона, с характерным звуком «БАХ-ПЛЮХ». Леонид был найден в халате, тапках, и с чашкой в руке. Чашка не разбилась. Странности начались сразу.

— Зачем человек идёт к открытому окну с чашкой чая? — размышляла я, листая блокнот. — Не выпил — но вышел.

— Может, хотел бросить её в кого-то? — предложил Аркаша.

— Тогда почему не бросил сам, а вылетел следом?

Ответа не было. Только новый факт: чашка принадлежала пансионату, но была из столовой, а не из номера. А это значит — кто-то принёс её туда заранее.

Полиция проверила — замок электронный. С 20:00 до 2:50 — никто не входил, никто не выходил.

Окно в номере было открыто. Следов борьбы не было. Камер в коридоре — нет (Светозара объясняла это «мистическим шармом советской приватности»).

— Возможно, самоубийство? — предположил Кочетков, наш знакомый майор, вечно попадающий в наши дела.

— Нет, — вмешалась я. — Он перед этим оставил… отключённый телефон на кровати, а в браузере была открыта вкладка с заказом пиццы. С ананасами. Кто готовится к суициду с тропическим вкусом?

На этаже в ту ночь были трое:

Марина Фонтова, блогер по питанию. Считает, что чай — это яд, а кофе — религия.

Мужчина в панаме, представился как «Кирюха», но в анкете был записан как Кирилл Синицын, юрист на пенсии.

Женщина по имени Лиза, которая утверждала, что в номере только спала, но в 2:40 её видели в столовой — в пижаме и с морковкой в руке.

— Я была голодна, — сказала она мне, не моргнув. — Морковь не щёлкнешь — не уснёшь.

В комнате Леонида я заметила странное: на полу у окна — один мокрый след от босой ноги, а чуть дальше — отпечаток подошвы в тальке. Как будто кто-то был в тапке, потом без, потом снова в тапке. Или их было двое.

И ещё: на тумбочке лежала записка:

«Я не знал, что они всё ещё помнят. Но если ты читаешь это — значит, всё началось заново. Скажи им, что нельзя просто уйти».

— Театрально, — фыркнула тёща. — Как будто сценарий по мотивам моего развода.

В пансионате начали ходить слухи: будто «Жемчужина солнца» — это бывший санаторий НИИ, в котором проводили эксперименты с психотропами и гипнозом. Мол, здесь и стены слышат, и лифты не ездят, если ты в шлёпанцах.

— Бред, — сказала Светозара, подливая хлорку в ведро. — Хотя, говорят, один профессор действительно сошёл с ума и ушёл в море. В халате. По колено. И не вернулся.

Тем временем Клара Дмитриевна устроила допрос Кирюхе. Она подозревала, что он — не тот, за кого себя выдаёт.