Бесплатный фрагмент - Дело об исчезновении

Глава 1. Женщина в белом

Долгожданное, но короткое лето средней полосы России неуклонно близилось к концу. Август радовал необычайно тёплой и солнечной погодой, что случалось всё реже и реже за последние двадцать лет. Стоял поздний субботний вечер, когда на улицах провинциального городка зажглось десятка два тусклых фонарей, не дающих почти никакого света, а лишь окончательно утверждающих власть темноты над городом до следующего рассвета.

Дмитрий Белов выехал за город на белой редакторской «Ниве» и вот уже десять минут медленно тащился по совершенно разбитой и безлюдной дороге, которая, как пугливый заяц, заметая следы, изредка петляла по лесу. Надо было бы пожалеть старенькую «Ниву» и ехать по новой асфальтированной дороге, но по просёлочной было гораздо ближе: всего лишь двенадцать километров до деревни, в которую он направлялся по заданию редакции. Сумерки стремительно сгущались, а до Заречья оставалась еще большая часть пути.

Дмитрий работал журналистом в районной газете вот уже два года. На свои двадцать пять он не выглядел и больше был похож на подростка, чем на взрослого мужчину. Таких, как он, называют «шустрый», в хорошем смысле этого слова. Свою профессию он обожал и на работу ходил, как на праздник.

Пятнадцать минут назад, Дмитрий как ошпаренный выскочил из здания редакции. Лицо его буквально пылало от возмущения. Он остановился на верхней ступени каменной лестницы и, пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул свежий вечерний воздух. В потемневшем небе, как неоновый фонарь, висела яркая круглая луна, окруженная жемчужной россыпью мелких звёздочек. Мимо Дмитрия, куда-то спеша, пробежали две молоденькие девушки: одна что-то громко рассказывала подруге, другая весело смеялась в ответ. «Вот, беззаботные», — неожиданно для себя, с неприязнью, подумал он.

Материал, над которым ему пришлось работать почти всю прошлую неделю, был практически готов в завтрашний номер газеты, но редактору Ирине Александровне, немолодой властной женщине, он абсолютно не понравился, и вот, получив нагоняй за неинтересную и скучную, на её взгляд, статью, Дима должен был снова вернуться в Заречье. От несправедливых, как ему казалось, замечаний в свой адрес со стороны Ирины Александровны он был буквально в ярости и после длительного и бурного разговора, демонстративно громко хлопнув дверью кабинета начальницы, решил, не дожидаясь утра, уехать в Заречье прямо сейчас. Верная «Нива» ждала его рядом со зданием редакции. Дмитрий сбежал по ступеням вниз, сел за руль, а через пять минут уже был за городом. И вот теперь, на протяжении всего пути, он ругал редакторшу, громко высказывая вслух всё, что он о ней думает.

Дмитрий включил ближний свет. Старая и уже почти заброшенная дорога в течение долгих лет постепенно зарастала молодыми деревцами и густым кустарником и поэтому с течением времени становилась все уже и уже. Большие выбоины, образовавшиеся на дороге после дождей, заставляли Диму быть постоянно начеку, но вот-вот должен начаться неплохой участок дороги, где можно будет прибавить скорость и расслабиться.

Впереди, за очередным поворотом, на дороге появилось какое-то необычное туманное облако: оно было почему-то не белым, а нежно-голубоватым. Машина въехала в полосу странного тумана, но через несколько десятков метров снова вынырнула на чистую дорогу.

Настроение у Димы было паршивое: он всё никак не мог успокоиться, снова и снова вспоминая те обидные слова, которые в пылу ссоры они с Ириной Александровной наговорили друг другу.

Занятый невесёлыми мыслями, на какой-то короткий момент он отвлёкся от дороги. Внезапно в свете фар перед капотом машины возник силуэт женщины в белом платье, и Дмитрий, не успев мгновенно среагировать, затормозил с опозданием. Он успел почувствовать, как колеса его машины подпрыгнули на очередном ухабе, и послышался слабый удар. В голове ослепительно ярко, как молния в чёрном грозовом небе, сверкнуло: «Я сбил женщину! Все пропало! Вся жизнь!», и нога против его воли нажала не на тормоз, а на газ. Машина понеслась вперед по пыльной дороге. Руки его мгновенно затряслись, и он еле удержал вырывающийся и вибрирующий руль, а спина и лицо вмиг стали мокрыми от холодного липкого пота. В мозгу, как старая заевшая пластинка, билась только одна мысль: «Что я наделал?!». Он сразу потерял счет времени: пять минут прошло или двадцать? А может быть, всего лишь минута?

Перед глазами вдруг почему-то всплыло хмурое лицо его начальницы, и это краткое мимолетное видение как будто отрезвило его: «Я сбежал, как последний трус?!». Он резко нажал на педаль тормоза, почти закричав себе «Стой!». Машина непослушно вильнула вправо и уперлась носом в толстый ствол дерева, едва не врезавшись в него.

Дима закрыл глаза и упал головой на руль. Теперь озноб стал сотрясать всё его тело крупной лихорадочной дрожью, как в детстве, когда он болел, и поднималась высокая температура. Он с трудом заставил себя выпрямиться, достал из кармана брюк носовой платок и вытер им лицо и шею, почувствовав, как струйка пота потекла по позвоночнику в брюки.

— Так, успокойся, Дмитрий, — услышал он чей-то незнакомый голос, и тут же поняв, что сам сказал эту фразу вслух, испугался.

Минуту он сидел без единой мысли в голове, словно на время его мозг отключили, как неисправный радиоприёмник.

— Надо вернуться назад… Ничего не поделаешь, надо вернуться, — прошептал он тихо, убеждая себя в этом и, положив руки снова на руль, уставился в темноту.

— Возьми себя в руки, — теперь нарочно он сказал это громко вслух, стараясь подбодрить себя, но от звука своего голоса его вновь затрясло, и ещё сильнее, гораздо сильнее, чем раньше.

Мысли опять вдруг разом куда-то исчезли, и он просидел ещё пару минут, молча и тупо глядя перед собой. Наконец, как будто чья-то чужая воля заставила его, как бесчувственного робота, завести мотор «Нивы». С трудом развернувшись на узкой дороге, Дмитрий медленно поехал назад, в сторону Николаевска.

Несколько минут назад, удирая с места наезда, он находился в каком-то ступоре, не понимая в сущности, что он делает и, конечно же, не запомнил места, где произошло это ужасное несчастье. Не запомнил он и сколько времени, и с какой скоростью он мчался.

Теперь «Нива» тащилась еле-еле. Дмитрий неотрывно смотрел на дорогу, морально готовясь увидеть страшную картину, которую ему услужливо подсовывало его богатое воображение. Он представил себе, как на земле лежит молодая девушка в белом испачканном кровью платье, и сердце его отчаянно забилось.

Однако через пару минут Дима уже вполне овладел собой и старался больше не думать ни о том, что он сейчас может увидеть, ни о том, какие последствия могут ожидать его в будущем. Внутренний голос робко убеждал его, что, вероятно, всё не так катастрофически плохо и, может быть, девушка ещё жива? Возможно, она только ранена и сейчас он её спасёт, окажет ей помощь, отвезёт в больницу и всё будет хорошо! Ах, если бы так! Он бы всё отдал за такой исход событий. Только бы она осталась жива!

Вдруг откуда-то снизу, от леса, на дорогу пополз редкий туман. Он действительно словно бы возник ниоткуда. Туман становился всё гуще и гуще, и теперь вся дорога оказалась почти невидимой, и только свет фар пронзал белую пелену, слабо освещая несколько метров пути.

Появился ветерок, и туман из плотной завесы превратился на глазах в рыхлую массу, плывущую рваными клочьями. Дмитрию стало страшно и даже жутко на этой пустынной лесной дороге.

Внезапно впереди на дороге Дмитрий увидел тёмное пятно. Его сердце опять учащённо забилось: наверное, это лужа крови?! Но нет, это оказалась всего лишь большая выбоина.

— Господи, скорее бы уже найти её! — нетерпеливо воскликнул Дима. Натянутые до предела нервы не выдерживали такого высокого напряжения. Мужчина неосознанно ущипнул себя за кисть руки.

— Что, хотел удостовериться, не во сне ли ты? — усмехнулся он горько, почти сквозь слёзы.

Состояние его было, действительно, как в плохом сне: когда отчетливо сознаешь, что спишь, а сон нехорош и даже ужасен, и очень-очень хочешь проснуться, но никак не можешь.

Дмитрий остановил машину, выключил мотор и с минуту сидел, не шевелясь, внимательно прислушиваясь к ночным звукам, затем медленно открыл дверцу «Нивы» и с трудом заставил себя вылезти из машины.

Где же всё произошло? Кажется, по времени, он должен был уже найти незнакомку. Он снова прислушался: вокруг было очень тихо, не раздавалось ни малейшего звука. Из-за опять сгустившегося тумана, который клубился в свете фар, практически ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

Ему опять стало безумно страшно и захотелось поскорее сесть в машину, как маленькому нашкодившему мальчишке, — спрятаться от строгой воспитательницы.

Уткнуться бы сейчас в чьё-то теплое плечо и заплакать навзрыд, и чтобы кто-то родной и близкий пожалел его и защитил от беды. Теперь все его неприятности в редакции, недавно казавшиеся ему такими важными и значимыми, выглядели далёкими, никчёмными и пустыми. Наоборот, вся его короткая жизнь, показалась ему до этого момента такой счастливой и удачной, что на глаза навернулись слёзы. Одна минута… и его жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов!

Он сел на сиденье, снова включил мотор и медленно тронулся с места. Проехав еще километр, он опять остановился. Туман поредел, и Дима с удивлением заметил на обочине дороги старую, почти развалившуюся скамью с одной доской, которая осталась ещё с той поры, когда по этой дороге ходил рейсовый автобус в Заречье, а на этом месте была его остановка.

Теперь он отчётливо вспомнил, что мимо этой скамьи он проехал ещё до наезда! Как же так?! Тогда он просто не мог не заметить сбитую им женщину, так как ехал очень медленно. Хотя туман на дороге был густой, но всё равно он никак не мог пропустить место, где случилось несчастье.

В голове у Дмитрия всё смешалось, а внутренний сочувствующий голос опять робко произнес, что может быть всё не так уж плохо: возможно, удар был не очень сильным, и сбитая им девушка встала и… пошла домой?

Действительно, почему девушка в белом свадебном платье оказалась на лесной, практически не используемой дороге? Но тут же другой сердитый голос, который мы иногда называем совестью, почему-то очень похожий на голос его строгой начальницы, решительно перебил своего робкого оппонента и потребовал не расслабляться, не усыплять себя сказками, а продолжить поиски сбитой им незнакомки. Ведь он же отлично помнил и наезд, и девушку, так что нечего себя зря успокаивать!

Теперь ему стало стыдно: как он, журналист, призванный писать о красивых и героических поступках других людей, смог сам сбежать с места преступления?! И что ещё хуже, теперь он не может найти пострадавшего человека и оказать ему помощь! Может быть, ударом девушку отбросило в кювет? И теперь она, раненая, истекающая кровью, лежит в густой траве, ей страшно, и она взывает о помощи! А ведь он, возвращаясь назад, к месту наезда, смотрел только на дорогу.

Дима опять развернулся и снова поехал в сторону Заречья почти по самому краю дороги, внимательно вглядываясь в траву. Вдруг ему показалось, что в метре от дороги кто-то шевелится в траве. Он остановил машину и спрыгнул на землю. Нетерпеливо раздвинув траву, он увидел двух огромных жаб, которые тут же попытались удрать от него.

Разочарованный, Дмитрий снова сел за руль и тронулся дальше. Он взглянул на часы: они показывали почти полночь. Значит, он ищет «женщину в белом» минут сорок? Очень странно, давно бы пора её найти. Куда же она могла деться?

Предположим, за ним кто-то ехал и, увидев лежащую на дороге девушку, отвез её в Николаевск? Больше нет никакого разумного объяснения тому, что он не может найти человека на небольшом отрезке дороги почти в течение часа.

Дима снова увидел дерево, в которое чуть не врезался в прошлый раз, и остановил «Ниву». Всё! Значит, пострадавшую и правда кто-то подобрал.

Куда же ему теперь? Возвратиться в посёлок? Ну и что он завтра скажет в редакции? А если девушка, на его счастье, всё-таки жива и ей уже оказали помощь в районной больнице, то теперь его приезд ничего не решит в её судьбе.

Наверное, будет лучше, если сейчас он поедет в Заречье, а завтра, завершив дела со статьей, вернется в Николаевск, позвонит в больницу и разузнает всё об этой девушке. Дмитрий принял окончательное решение и нажал на газ.

«Убежден, я сейчас смалодушничал, — подумал он вяло, — и надо было бы вернуться домой и, как говорится, отдать себя в руки правосудия».

Но, как ни странно, с мыслью, что кто-то подобрал девушку и она жива, возбуждение исчезло, и ему ужасно захотелось спать. Вот сейчас он приедет в Заречье и ляжет в тёплую постель. Утро вечера мудренее. Завтра он проснется со свежей головой и решит, как поступить правильно.

Дмитрий так измучился за последние два часа, переходя из состояния возбуждения до состояния полной апатии, что буквально засыпал на ходу. Машина въехала на холм, в километре от которого находилась деревня, конец его пути. Было очень темно, практически ничего не видно, лишь далёкий одинокий фонарь на въезде в Заречье, как огонёк зажжённой сигареты, указывал, что здесь живут люди. Даже лая собак не было слышно. Деревня мирно спала.

До Заречья он доехал почти в забытьи. Заслышав шум мотора, где-то проснулся и залаял, не поддержанный, однако, своими несознательными товарищами, одинокий пёс.

На самой окраине одной из улиц, машина затормозила у небольшого домика в два окна, где на прошлой неделе он останавливался у одинокой старушки Ольги Ивановны. Дима заглушил мотор и вышел из машины. На крылечке загорелась тусклая лампочка, послышался металлический лязг отворяемого затвора, и заспанный женский голос спросил: «Не вижу, кто это? Кому по ночам не спится?»

— Это я, Ольга Ивановна, Дима.

— Дима? Ну, проходи.

Дима закрыл за собой дверь и вошёл вслед за хозяйкой в дом.

— Что так поздно, иль не управился днём-то, — по тёмным сеням женщина шла впереди него и по-стариковски ворчала. — И что Вы, молодежь, такая беспокойная? Я бессонницей маялась, вот только что уснула, а ты меня разбудил.

— Извините, Ольга Ивановна, — промямлил Дмитрий. Объясняться не хотелось: сейчас ему было всё равно, что о нём подумают.

— Да чего уж там. Проходи, знаешь, где кровать-то. А свет зажигать не буду, а то разгуляюсь, сон потеряю. Есть-то хочешь, ай нет? Нет? Ну, ладно, ложись. Много, наверное, времени-то? Часов двенадцать, поди, будет… — и, не дожидаясь его ответа, Ольга Ивановна ушла в свою комнату.

Он понял, что вопрос задан ему чисто риторически и ей совершенно всё равно, сколько сейчас времени. Не ответив на вопрос хозяйки, на ощупь, в кромешной тьме, он, свернув в боковую комнатушку, добрался до окна и распахнул его настежь. Свежий воздух, напоённый запахами цветов, растущих в палисаде, влился в душную маленькую спаленку.

— Дима, закрой окошко, комары налетят, заедят, и спать не дадут. Сетка там не вставлена, — послышался ворчливый голос Ольги Ивановны.

— Слушаюсь, — он послушно закрыл окно и прямо в одежде рухнул на кровать. Она жалобно скрипнула под ним. Подушка была мягкая и тёплая, он перевернулся на живот и уткнулся в неё лицом. Хотелось поскорее уснуть, но глаза, совершенно слипавшиеся ещё пять минут назад, теперь отказывались закрываться. Сон улетучился. Он снова лёг на спину, заложив руки за голову, и уставился в потолок.

Дмитрий приехал в Николаевск, небольшой провинциальный городок, точнее — посёлок городского типа, два года назад, сразу же после окончания университета, и теперь считал себя уже вполне опытным журналистом. В редакции молодого специалиста встретили с распростертыми объятиями: перед его приездом сразу два корреспондента ушли на пенсию и рабочих рук не хватало.

Редактор находилась в отпуске, но её заместитель, приятный сорокалетний мужчина, помог ему с устройством в общежитие для молодых специалистов и организовал знакомство-чаепитие с другими сотрудниками редакции и типографии, в которой печаталась местная газета «Новое утро». Коллектив был немногочисленным, но, как оказалось, очень дружным и сразу понравился Дмитрию.

В общежитии тоже было вполне мило и уютно, хотя двухэтажное каменное здание, которое насчитывало десять комнат, было уже далеко не новым и требовало капитального, или хотя бы косметического ремонта. На каждом этаже был общий душ, туалет и кухня.

Вместе с Димой в Николаевск приехала Светлана, его бывшая одноклассница, и тоже молодой специалист. Свету, которая устроилась на работу в школу, и Дмитрия поселили в комнатах на втором этаже.

В редакции молодому корреспонденту выделили старый, но вполне еще приличный стол в маленькой комнатке со старыми выцветшими обоями и с видом на центральную улицу Николаевска. А вот компьютер, к сожалению, был всего лишь один на всех сотрудников и стоял в приёмной у редактора: на нём все материалы, которые утверждала редактор или её заместитель, печатала полная, пожилая и вечно что-то жующая секретарша Надежда Дмитриевна.

Проработав три недели на новом месте, Дмитрий с головой ушёл в работу, считая, что ему очень повезло и с трудоустройством, и со всем остальным. Когда же, наконец, вернулась из отпуска редактор, он понял, что рано радовался, и жизнь отныне потечет совсем по другим законам.

Ирина Александровна, пятидесятилетняя незамужняя, весьма непривлекательной наружности дама, считала газету главным делом своей жизни, никому не давала спуску и была хозяйкой редакции в полном смысле этого слова. Без её одобрения не печаталась ни одна статья или простое объявление, не решался даже самый пустяковый вопрос. Другие мнения не признавались, и грубость редакторши, по отношению к членам всего без исключения коллектива считалась чем-то вполне разумеющимся.

Старые сотрудники, в большинстве своём, терпели самое натуральное самодурство начальницы и даже нередкие оскорбления в свой адрес, так как в маленьком городке устроиться на другую работу было практически невозможно. Кто всё-таки не хотел смириться, увольнялся и искал себе другое место, с более демократичным руководителем.

Новые идеи Дмитрия также не пришлись по вкусу Ирине Александровне, и она прямо в глаза высказала ему это в первый же день их знакомства. После этого разговора, они невзлюбили друг друга, хотя в первое время Дима всё ещё надеялся, что его интересные и современные мысли о переустройстве работы газеты редакторша оценит.

Но этого не произошло ни в первый год их совместной работы, ни на второй. Вот и сегодня Ирина Александровна отправила его переделать статью о зареченской школе, «насытив её более позитивными фактами».

В голове Дмитрия опять всплыли бурные события этого дня: яркие картинки пережитого путались, мысли перескакивали друг через друга и с одного на другое: общежитие, дорога, редакция… Голова слегка закружилась.

— Теперь до утра не засну, — пробормотал Дима, закрыл глаза и… тут же уснул.

Спал он, как и следовало ожидать, беспокойно и даже кричал во сне. Несколько раз он просыпался от звука своего голоса. Ему снились кошмары: он, то падал с крыши какой-то высокой башни, то ходил по густой-густой траве, и ноги его так заплетались в ней, что, казалось, вот-вот он упадет.

Разбудила его хозяйка: она трясла его за плечо до тех пор, пока он не пришел в себя.

— Димушка, проснись, ты стонешь. Что с тобой? Заболел, ай нет? Вставай, пора. Уже 9 часов. Я завтрак тебе на столе оставила, иди, поешь. Будешь уходить из дома, двери закроешь, ключ над дверью положишь, а я на почту, за пенсией.

Очень не хотелось вставать. Новый день не сулил ничего хорошего. Всё тело почему-то ныло и болело, как после занятий спортом. Жуткие события прошлой ночи, казавшиеся теперь далекими и нереальными, нахлынули на него с новой силой, и его опять охватил страх, но ещё более сильный, чем вчера.

Ночью, когда он лёг на кровать, ему уже было всё равно: мозг, защищаясь, чтобы не сойти с ума, дал ему возможность уснуть. Но сейчас мысли снова были ясные и весь ужас происходящего начал доходить до его сознания. Однако, к своему удивлению, он не вскочил в панике с кровати и не заметался по комнате.

Он привстал на одном локте и посмотрел в окно. На улице ярко светило солнце, по дороге мимо дома прогрохотал трактор. Какая-то тщедушная бабулька тащила за собой по улице упирающегося внука и что-то назидательно внушала ему, а мальчишка, упрямясь и вырывая у неё свою руку, о чём-то громко канючил.

Дима заставил себя подняться с постели. В кухне на большом круглом столе стоял завтрак, заботливо приготовленный Ольгой Ивановной и прикрытый белым вафельным полотенцем: его любимое топлёное молоко и пресной пирог с капустой.

— Надо поесть — и станет легче, — подумал он, — говорят, еда успокаивает. И действительно, как ни странно, он с аппетитом съел всё, что оставила ему старушка, хотя думал, что и кусок в горло не полезет. Он сполоснул под умывальником кружку и поставил её на стол.

В большой комнате, где стояла хозяйская кровать, на стене между двумя окнами, над высоким комодом, висело старинное овальное зеркало в красивой металлической оправе. Дима критически осмотрел себя, причесал волосы и со вздохом констатировал, что пиджачок-то изрядно помят: зря он ночью не разделся. Вид у него, конечно, не очень…

— Ну и плевать, — подумал Дмитрий.

«Хватит психовать, будь мужиком, а не мямлей, — строго приказал ему внутренний голос. — Иди, умойся и приведи себя в порядок. Жизнь еще не закончилась!»

У Дмитрия, как, наверное, и у каждого из нас, всегда в глубине души спорили два внутренних голоса. Первый, эгоистичный себялюб, всегда жалел и оправдывал любые его поступки, призывая в любой ситуации плыть по течению, не плевать против ветра и делать так, чтобы Диме было проще жить в этом суровом и несправедливом мире.

Второй же, так называемый голос совести, заставляя его всегда быть правильным, ратовал за правду, справедливость и не признавал никаких нравственных компромиссов. Эти голоса всегда боролись и побеждали с переменным успехом, в зависимости от настроения и ситуации. Хотя, справедливости ради, надо признать, что чаще всего это был строгий голос совести.

Ещё в детстве, когда Дима ходил в школу и холодным зимним утром не хотелось «выползать» из-под тёплого одеяла, тихий голосок всегда жалел и уговаривал его: полежи ещё минутку, и ещё… Но обязательно просыпался неумолимый соперник тихого голоска, чтобы призвать мальчика к порядку и, повинуясь ему, Дмитрий спрыгивал на холодный пол и бежал умываться.

Вот и сейчас Дмитрий послушно пошёл в кухню и сполоснул лицо прохладной водой, почувствовав себя намного бодрее. Он вышел на крылечко, запер двери, спрятал ключ и осмотрелся. На улице, кроме роющихся в пыли кур, никого не было.

— Ну что ж, пора и за работу, — и стараясь думать только о предстоящей беседе, он направился к школе.

Через час он закончил разговор с директором школы, забежал к Ольге Ивановне и, попрощавшись с ней, поехал в Николаевск, но теперь уже по другой дороге, так и не решившись ещё раз вернуться к событиям прошлой ночи.

Через час он затормозил у здания редакции и сразу решил проскочить в свой крошечный кабинет: ни с кем из коллектива не хотелось лишний раз встречаться, настроение было не то. В большом проходном кабинете, за своим столом сидел заместитель редактора и что-то писал. Проходя мимо него, Дмитрий бросил на ходу:

— Здравствуйте, через час я сдам материал.

Заместитель коротко кивнул и снова уткнулся в свои бумаги.

Дмитрий поправил статью, добавив несколько новых фактов, и выбросил не понравившуюся редакторше информацию. Как ни странно, теперь репортаж действительно показался ему интереснее и во всех отношениях лучше, чем был, тем самым негласно признавая правоту Ирины Александровны. Дмитрий прошёл в приемную и, сдав статью секретарю, побрёл домой на обед.

Общежитие находилось недалеко от редакции, в переулке, с окнами, выходившими на здание местной администрации. На первом этаже, к своей радости, Дмитрий никого не встретил. На втором несколько раз стукнула чья-то дверь, видимо, кто-то из соседей тоже пришёл на обеденный перерыв. Когда всё стихло, Дмитрий поднялся по лестнице и быстро проскользнул в своё жилище, чтобы ни с кем не столкнуться.

Его комната была небольшой, но солнечной, мебель — казённая, одинаковая во всех комнатах общежития: диван, кресло, обеденный стол, пара стульев, тумбочка под бельё и платяной шкаф. За два года Дима обзавёлся лишь собственным письменным столом да книжными полками.

Дмитрий сбросил с себя одежду, лёг на диван и накрылся с головой пледом. Думать ни о чём не хотелось. Он всё оттягивал звонок в больницу. Что он скажет? Как узнать то, что ему надо? А если его спросят, откуда он знает, что ночью кого-то сбили? Что отвечать? Ведь понятно, что сбившая девушку машина скрылась с места происшествия.

Послышался энергичный стук в дверь его комнаты. От неожиданности он вздрогнул и поморщился, как от зубной боли. Сейчас он был не в состоянии с кем-то общаться.

— Димка, я знаю, что ты здесь! Я тебя в окно видела, — это был голос Светланы.

— Заходи, — ответил он и поднялся с дивана, прикрывшись пледом.

Дверь распахнулась, и загорелая Светка с широкой улыбкой появилась на пороге. На ней был красивое ярко-голубое платье и белые босоножки.

— Ты что, не рад мне? — она крутанулась вокруг себя на высоких каблучках и, со смехом подбежав к застывшему Диме, повисла у него на шее. — Я уже два часа как приехала.

Дима не мог не улыбнуться ей в ответ.

— Я просто не думал, что ты… я тебя завтра ждал, — соврал он, хотя из-за вчерашних событий совсем забыл о её приезде.

— Ну, вот. А я тебе от твоих посылочку привезла.

Со Светой они были знакомы вечность: учились вместе в школе и в университете. Вот и работать поехали в один посёлок: Дмитрий журналистом, а Света — учителем биологии. Светлана как нельзя соответствовала своему имени — «светлая»: платиновая блондинка с голубыми глазами и отличной фигуркой. Многие молодые люди в Николаевске завидовали Диме, когда они вместе со Светой появлялись в общественных местах.

«А может быть, это хорошо, что она вернулась именно сегодня», — подумал Дима. Как бы он теперь радовался её приезду! Закрутил бы и зацеловал её милое лицо. Но сейчас у него не было сил: ни моральных, ни физических. Он прижал девушку к себе, уткнувшись в родное плечо, потом неловко поцеловал её в ухо. От Светланы приятно пахло горьковатыми духами, а пушистые локоны нежно щекотали его щеку. Они стояли посреди комнаты обнявшись и молчали. Наконец он отпустил её, поправив сваливающийся плед, но девушка не сняла своих рук с его плеч и, пытливо заглядывая ему в глаза, спросила:

— Дима, что с тобой? Случилось что-то?

Врать ему не хотелось, но и правду сказать язык не поворачивался.

— Да нет, просто устал. Из Заречья вот только что вернулся.

— Не ври, Димка, я тебя знаю. Ты весь какой-то вялый, на себя не похож, — она покачала головой. — Если ничего не случилось, может, заболел?

Она дотронулась тыльной стороной ладони до его лба.

— Да у тебя, наверное, температура: лоб какой горячий! Давай-ка температуру смерим. Сейчас градусник найду… — она порылась в его письменном столе. — Вот он. Ложись, а я с тобой посижу.

Дима послушно лёг на диван. Света сунула ему под мышку холодный градусник, заботливо укрыла одеялом и села рядом. Он опять почувствовал сильный озноб, такой же, как вчера ночью. Светлана ласково погладила его по волосам, взяла за руку и, прижавшись к ней губами, внимательно посмотрела на него, стараясь, видимо, угадать, почему он не такой, как всегда.

«Не догадаешься, Светик, милая моя. И хотелось бы поплакаться тебе, да как ты ко всему этому отнесёшься, не знаю. Не хотелось бы видеть твой разочарованный взгляд», — подумал Дима, глядя на девушку. «Она ведь почувствовала сразу, что что-то не так. Может быть, всё-таки рассказать ей?»

— Ну всё, семь минут прошло, доставай градусник. Ничего себе, температурка, тридцать восемь и две. Сейчас принесу тебе таблетку от температуры и врача вызову, а ты лежи. В редакцию тоже сообщу, что ты сегодня приболел, не беспокойся, — она легко вспорхнула с дивана и выбежала из комнаты.

Он не сопротивлялся, наоборот, это сейчас очень кстати, тихо лежать и болеть. Наверное, это он вчера ночью простыл, когда бродил в странном голубом тумане. Днем всё ещё тепло, а августовские ночи уже почти осенние и холодные.

Дмитрий слышал, как Светлана спустилась на первый этаж, вероятно, вызывать по телефону врача. Потом поднялась к себе в комнату, затем пробежала на кухню.

В приоткрытую дверь комнаты нерешительно заглянула красавица Алиса, сиамская кошка, которую Диме подарили на день рождения соседи.

— Ну что, гулёна, заходи.

Алиса с достоинством, какое может быть только у кошек, подошла к своей миске и недовольно фыркнула.

— Нет там ничего? — спросил Дима. — Сейчас тебя Света чем-нибудь покормит.

Кошка подошла к хозяину, потёрлась мордочкой о его руку, засвидетельствовав своё почтение, и снова направилась к двери.

— Куда ты, блудная дочь?

Алиса оглянулась и, гордо задрав хвост, вышла в коридор.

— Ну, как ты? — Света появилась уже в домашнем халатике и с подносом в руках. — Врача я вызвала. Подкрепись, уже обед. Давай, садись. Выпей таблетку и поешь. Я только что курочку сварила, так что вот тебе горячий бульончик и клюквенный морс. В клюкве есть хинная кислота, она снизит температуру и тебе сразу полегчает. Ах, какие вы мужчины слабые создания! Как только заболеете, становитесь беспомощными, как малые дети.

— Алиску видела?

— Не беспокойся, я её уже накормила.

Дима поднял повыше подушку и сел на диване, не вылезая из-под пледа. Света поставила ему поднос прямо на колени. Он запил таблетку морсом, взял чашку с бульоном, и мелкими глотками, чувствуя себя совершенно больным и разбитым, стал пить горячую ароматную жидкость. Забота Светланы позволила ему расслабиться и почувствовать себя как в детстве, когда иногда очень хотелось заболеть, чтобы не ходить в школу и чтобы мама ухаживала за ним и баловала его разной вкуснятиной.

— Как бы я без тебя, а? Лежал бы тут заброшенный и забытый, — он попытался пошутить.

Девушка только улыбнулась в ответ. На лестнице послышались чьи-то шаги.

— А вот, наверное, и Софья Андреевна! — Светлана выскользнула в коридор, оставив дверь в комнату Димы приоткрытой.

— Добрый день, Светочка, — послышался женский голос.

— Здравствуйте, Софья Андреевна. Как хорошо, что Вы так быстро пришли.

— Что случилось?

— Сама не знаю. У Димы высокая температура и больше никаких других симптомов: ни кашля, ни насморка.

Света зашла в комнату вместе с врачом, женщиной бальзаковского возраста с высокой «бабеттой» на голове. Хотя Дима ни разу не был на приёме у своего участкового врача, он знал Софью Андреевну: Николаевск — посёлок маленький, и почти все друг с другом знакомы, хотя бы заочно. Они поздоровались.

Светлана забрала у Димы поднос и поставила его на стол. Софья Андреевна положила свою сумку в кресло, достала из неё фонендоскоп, придвинула к дивану стул и села.

— Ну что, Димочка? Давай, я тебя послушаю, — она внимательно осмотрела его, прослушала грудную клетку. — У тебя болит что-нибудь?

Дмитрий отрицательно мотнул головой.

— Софья Андреевна, ведь высокая температура — это защитная реакция организма, правда? Значит, где-то очаг воспаления? — озабоченно спросила Светлана.

— То, что температура — защитная реакция, это точно, — подтвердила врач, — но не всегда от болезни защищает.

— Как это? — искренне удивилась девушка.

— Расскажу вам, как с одной моей приятельницей из Подмосковья случилась однажды очень странная история. Летом, несколько лет назад, она отдыхала на Чёрном море, не помню уже на каком курорте, но это неважно. Шёл последний день её пребывания в пансионате. На следующий день она должна была лететь в гости к своей однокурснице на неделю в Киев. Билет на самолет она купила заранее. Соседки по комнате должны были проводить её в аэропорт. Однако вечером у моей приятельницы неожиданно поднимается очень высокая температура, самочувствие, естественно, отвратительное. И самое главное, кроме температуры — никаких других симптомов. Понятно, что лететь в гости в таком состоянии было невозможно. И вот на следующее утро соседки едут провожать её в аэропорт. Она сдаёт билет на Киев, берёт билет до Москвы, где у неё живет дядя. Она решила отлежаться у него пару дней, а как только ей станет немного полегче, так сразу же на электричке доберётся до дома. Пока она долетела до Москвы и добралась до дяди, то почувствовала себя уже почти сносно. Часа через два температура пришла в норму. Она звонит в Киев подруге предупредить, чтобы её не ждали. Когда на том конце провода её однокурсница сняла трубку, моя приятельница услышала, как та чуть не рыдает. Оказывается, самолет, на котором моя приятельница должна была лететь, разбился и все пассажиры погибли.

— Вот это да!

— Да, внезапно поднявшаяся температура спасла ей жизнь, — Софья Андреевна покачала головой.

— Наверное, это ангел-хранитель предупредил её таким образом, — улыбнувшись, предположила Светлана.

— Возможно, — согласилась врач. — В жизни так много необъяснимого, хотя люди всегда пытаются всё привести к каким-то стереотипам. Хорошо, ребятки, с вами, но мне пора. Вот тебе, Димочка, больничный, полежи денек, а там посмотрим. Если завтра-послезавтра всё нормализуется, приходи, выпишу.

— Спасибо, Софья Андреевна.

— Выздоравливай.

— Я Вас провожу.

— Спасибо, Светочка.

— А ты поспи, — Светлана ласково подоткнула Диме одеяло и поцеловала его в горячий лоб.

Женщины вместе вышли в коридор. Света осторожно прикрыла за собой дверь.

Всю ночь Дмитрий стонал и метался в горячке. Однако спал он чутко и слышал, как несколько раз к нему в комнату заглядывала Светлана. Он делал вид, что спит. Один раз она подошла к дивану и губами прикоснулась к его лбу. Он чувствовал, что лоб был горячий. Девушка разбудила его, встряхнув за плечо, и, включив маленький ночник на стене, доставшийся Диме от бывших хозяев комнаты, дала ему таблетку от температуры, коротко прошептав при этом: «Температуру сбить надо. Не спишь ведь. Слышу из-за стены, как стонешь». После того, как Света вышла, он крепко уснул.

Утром он проснулся и, открыв глаза, несколько минут смотрел в потолок, по которому бегали солнечные блики от качавшегося на ветру за окном дерева. Самочувствие было вполне приличное, но раз есть больничный, можно хоть один день пофилонить и не ходить в редакцию. Дмитрию было непривычно и слегка стыдно, что он валяется в постели, хотя чувствует — температура спала.

Он всё ещё не успел обдумать, как правильно вести себя со Светланой. У неё до конца августа отпуск, и она, конечно, будет за ним ухаживать, пока он «болеет». С одной стороны, это хорошо, а с другой… По натуре Дмитрий всё-таки был человеком открытым и честным, и не в его характере было что-то скрывать, тем более от Светланы. Поэтому его ужасно тяготило молчание о том, что произошло с ним вчера на дороге и очень хотелось поделиться с подругой своей тайной, но он всё ещё колебался.

Эта тайна была постыдной и не потому, что он сбил человека, а потому, что сбежал. Однако надо же с кем-то разделить это невыносимое бремя: всё равно он долго не выдержит и всё ей расскажет. Так лучше сразу, чем ещё какое-то время напрасно мучиться. Но как она отнесется к его поступку? Поймет его или осудит?

Дверь чуть-чуть приоткрылась, в комнату заглянула Света с пакетом в руках.

— Ты уже проснулся? — улыбнулась она.

— Заходи, — нарочито бодро ответил Дима и взглянул на часы, — уже одиннадцать?!

— Ну, как ты? Тебе лучше? Вот это посылка от твоих, — она прошла к столу, поставила на него пакет, взяла градусник и, встряхнув его, снова, как ребенку, засунула его под мышку Дмитрию.

— Сейчас посмотрим, как твои дела, — она тихонько прикоснулась губами к его лбу, — вроде бы, холодный. В редакцию я позвонила и предупредила, что ты болен. И не протестуй! Из-за одного-двух дней ничего с твоей редакцией не случится. Я тебе завтрак приготовила, сейчас принесу.

— Мне что-то не хочется, Свет. Ты не беспокойся.

— Ещё чего. Вчера уснул практически голодный. Сейчас уже почти половина дня прошла. Так, давай градусник. Посмотрим… всё замечательно, тридцать шесть и шесть. Вставай, сходи, умойся, а я сейчас принесу завтрак.

Дмитрий заставил себя встать, натянул джинсы с футболкой, взял полотенце, бритву, пасту с зубной щеткой и пошёл в ванную. Общая ванная комната была в одном конце коридора, в противоположном находилась кухня, из которой доносились приятные запахи. Он принял прохладный освежающий душ и привел себя в порядок. Настроение поднялось немного выше нуля. «Вот сейчас позавтракаю и всё расскажу ей», — решил он.

В коридоре и в комнате вкусно пахло пирожками. На столе стоял поднос с едой. Светлана уже заправила его диван и стирала пыль с книжных полок.

— Давай, Димуля, садись, а то всё остынет. Я сейчас приду.

Дима сел за стол, с аппетитом съел всё, что девушка ему приготовила, потом отнес поднос с грязной посудой на кухню, быстро сполоснул её под краном и вернулся в комнату. Следом за ним зашла Светлана.

— Вот, сходила в киоск, принесла тебе свежую прессу, потом почитаешь, — она бросила пачку газет на письменный стол.

— Светочка, мне надо с тобой поговорить, сядь, пожалуйста, — Дмитрий плюхнулся на диван.

Девушка молча устроилась в кресле напротив. Пока он собирался с мыслями, она с любопытством наблюдала за ним и терпеливо ждала.

— Светочка, ты мне самый лучший друг… — начал Дима.

— Только друг? — она удивленно распахнула глаза. — Ты хочешь со мной расстаться?

— Да нет, что ты, я не в этом смысле, — с энтузиазмом запротестовал Дмитрий, — я говорю в общем смысле, понимаешь?

— Пока нет, но я вся — внимание, — Светлана откинулась на спинку кресла.

— Ты мне лучший друг, и только тебе я могу ЭТО сказать, — он наконец-то заставил себя произнести нужные слова и посмотрел ей прямо в глаза.

— Теперь ты меня уже просто пугаешь, — смущенно произнесла девушка, наклонившись к Диме.

— Я сам напуган, дальше некуда, — пробормотал Дмитрий.

— Напуган?

— Начну сразу с главного: я сбил человека! — выпалил он решительно.

— Ой! — вскрикнула Света и, отшатнувшись, закрыла рот рукой. — Когда? Кого? Я же вижу, что ты сам не свой, но не думала, что случилось такое… несчастье.

У девушки на глазах заблестели слезы.

— Когда? — переспросил Дмитрий, — Позавчера, поздно вечером, когда ехал в Заречье по старой дороге, я сбил женщину.

— Насмерть? — почти прокричала девушка.

— Я не знаю, — вздохнул он.

— Как не знаешь? — искренне удивилась Света.

— Сначала я не соображал, что делал: испугался и уехал. Но потом вернулся и не нашел её.

— Ничего не понимаю! — воскликнула Светлана, — Ты сбил женщину и сбежал? Как ты мог, Дима! Ты же был всегда такой правильный, честный и от всех требовал того же. А сам?

— Вот этого я и боялся, — Дима нахмурился.

— Чего ты боялся? — откликнулась девушка и, встав с кресла, пересела к нему на диван.

— Что ты не поймешь меня.

— А как тебя можно понять?

— Но я ведь вернулся, пусть через какое-то время, практически сразу, как только опомнился! — возразил он.

— Послушай, но по старой дороге почти никто не ездит… А тебя-то как туда занесло, Дима?

— Хотел путь сократить.

— Куда же подевалась та женщина?

— Сам не знаю. Я проехал туда и обратно, но ни на дороге, ни на обочине не нашел и следа.

— Ты, что? Разыгрываешь меня? — возмутилась Светлана.

— Света, какой розыгрыш? Я чуть с ума не сошел за эти два дня, — он снова разволновался, вскочил с дивана и забегал по комнате. — Это самые ужасные дни в моей жизни.

— Так, давай успокоимся и поразмыслим здраво. Сядь, пожалуйста, а то у меня голова кругом идет от таких новостей, — девушка поймала Дмитрия за руку и посадила опять рядом с собой на диван. — Может быть, ты и не сбил никого?

— Хотелось бы верить… — пробормотал Дмитрий.

— Расскажи мне всё подробно: как эта женщина выглядела, сколько ей лет? — потребовала она решительно.

— Я не знаю, Света.

— Но, ведь что-то ты помнишь? Сосредоточься и начни с самого начала.

— Перед самым наездом я задумался, так как перед поездкой в Заречье поругался с Ириной Александровной. Злился, перебирал в голове всё, что мы с нею друг другу наговорили… Было уже довольно темно, примерно половина одиннадцатого. И вдруг прямо передо мной возник силуэт женщины… Я только помню, что она была в белом платье. Такое прозрачное белое платье. Как свадебное…

— А лицо? Молодая она или старая? Ну, молодая, наверное, раз в свадебном платье. Но что она могла делать на заброшенной дороге? Она голосовала или просто стояла?

— Ничего не помню, говорю тебе. Потом как будто колесо у «Нивы» подпрыгнуло и в яму провалилось и, кажется, слабый удар…

— Прямо мистика какая-то. Кого сбил, не помнишь, где сбил, не знаешь. Ведь не знаешь, раз темно было?

Он отрицательно покачал головой.

— И никого не нашел. Странно… Ты думал, куда же она могла подеваться? Деревень возле дороги, насколько я знаю, там нет. А капот «Нивы» ты осмотрел? Следы наезда остались?

— Самое странное, что нет. Но удар мог прийтись по касательной, тогда и следов могло не остаться.

— Это верно. Что же произошло?

— Единственное, что я смог предположить, это то, что кто-то ехал по дороге сзади меня, подобрал её и, наверное, отвёз в больницу или, что более страшно, в морг.

— Ты звонил в больницу?

— Не успел. Приехала ты, я заболел…

— Ладно, успокойся, не будем спешить с выводами, — предложила Светлана. — Теперь ясно, что температура поднялась у тебя от стресса. Первое, что надо сделать, — это позвонить в больницу. Позвоню я, спрошу: не поступал ли к ним кто-нибудь в последние дни с травмами.

— А если тебя спросят, зачем тебе эта информация?

— Найду, что ответить. Не будем откладывать, прямо сейчас пойду и позвоню. Ждать и догонять — хуже нет.

— Мне пойти с тобой? — неуверенно спросил Дима.

— Я одна, — расстроенная Света поднялась с дивана и вышла из комнаты.

Она понимала его состояние, и Дмитрий был благодарен ей за это. Он подошел к окну. Время было обеденное, и на улицу высыпали служащие из соседнего здания администрации. Он знал, что женщины семейные бегом направились домой кормить детей-школьников, а молодежь вышла просто прогуляться по магазинам или подышать свежим воздухом и на час отвлечься от рабочей рутины. Три девушки сели на скамью в сквере. Они ели мороженое и над чем-то весело хохотали. Потом к ним подсели два парня, и девушки стали смеяться ещё громче. Весь мир выглядел таким беспечным! Ему казалось, что теперь солнце светило для всех, кроме него, и только его мир был весь в чёрно-белых красках.

На лестнице послышались лёгкие шаги, затем открылась дверь, и вошла Света.

— Ну, что? — Дмитрий с нетерпением ждал ответа.

— Ничего, — спокойно ответила девушка, — никто в больницу с травмами не поступал, и в морг никого не привозили.

Дмитрий в отчаянии опять отвернулся к окну: впервые за последние два дня у него на глаза навернулись слёзы. Конечно, он до последней секунды надеялся, что женщина жива и лежит в больнице. И вот теперь его последняя надежда рухнула, как легкий карточный домик.

— Послушай, Дим, — Светлана почувствовала, как резко изменилось его настроение, — хочешь, возьмём мотоцикл и съездим туда… ну, где всё это произошло. Не может быть, чтобы следов не осталось! Если не найдем доказательств, что ты сбил «женщину в белом», значит, ничего такого и не было. Ты меня понял? — добавила она строго, как будто разговаривала со своим учеником.

— Ты… правда поедешь со мной? — удивился Дима.

— А ты сомневался? Ты же сам сказал, что я твой лучший друг. А друг в беде не должен бросать. Однако сегодня ехать нельзя, у тебя больничный, а завтра, ты с утра пойдешь к Софье Андреевне, выпишешься, и мы поедем. Согласен?

— Может всё-таки поедем сегодня? — спросил Дмитрий.

— Сегодня не получится, а вот завтра приедет наш учитель физики, и я у него попрошу мотоцикл, — она погладила его по руке. — Ну, правда, Дим, физика сегодня нет в посёлке, а других знакомых с мотоциклами у меня больше нет.

Николаевск был старинным, когда-то процветающим и широко известным купеческим городом. Теперь это районный центр, с населением чуть менее десяти тысяч. На высоком холме, при въезде в посёлок, гордо возвышается и прямо-таки парит в воздухе, собор восемнадцатого века с золотыми куполами, недавно отреставрированный и поэтому, аккуратно-белый. Его далеко видно отовсюду, и во время церковных праздников чистый звон его колоколов разносится далеко по всей округе.

Внизу, под холмом, извиваясь, бежит речушка, некогда бывшая судоходной, теперь мелководная, заросшая травой и осокой, и разливающаяся только во время весенних паводков, вспоминая свою былую мощь и силу.

Через речушку по мосту въезжаешь в Николаевск мимо полуразвалившихся дряхлых домиков и оказываешься на небольшой пыльной площади со старинными купеческими торговыми рядами, переделанными в восьмидесятые годы двадцатого века в более современное двухэтажное здание — универмаг.

Перед универмагом находится сквер, когда-то огороженный деревянным некрашеным палисадом с густым кустарником по периметру и с высокими липами, теперь же — заброшенный, неухоженный и захиревший. Неумело обрезанные деревья, похожие на культяпки, не дают никакой мало-мальски хорошей тени. Дополняет сквер пара полуразвалившихся скамеек и каменный памятник Ленину с завядшим у подножия букетиком цветов, который никто не удосуживается выбросить в рядом стоящую одинокую урну.

Напротив универмага стоит такой же обшарпанный, с облезшими, когда-то белыми белеными стенами, районный Дом культуры, а также недавно выстроенная современная автостанция, которая одиноко выделяется своим современным видом из общей разрухи и упадка.

Дальше, за площадью, вдоль центральной улицы Николаевска, стоят серые деревянные двухэтажки барачного типа с покосившимися пристройками, а также бывшие купеческие дома: каменный низ — деревянный верх.

Ещё выше по улице расположились местный краеведческий музей и музыкальная школа, а рядом с остатками разрушенной церкви, которую пытались взорвать ещё в тридцатые годы двадцатого столетия, стоит кинотеатр с заколоченными дверями и кое-где выбитыми стеклами.

За кинотеатром и церковью, на месте футбольного поля, в те же восьмидесятые годы построили среднюю школу, но отсюда с дороги её не видно.

Вечерами и в выходные дни старый центр с административными зданиями как будто вымирает. Здесь становится тихо и пустынно, потому что большинство населения Николаевска живет в основном на окраинах, в небольших микрорайонах, так называемых посёлках: Заозёрье, Поповка, Западный, Дружба. И вся повседневная жизнь городка происходит именно там, на посёлках, а старый центр почти пустует и оживает только по утрам в рабочие дни.

На следующий день, в понедельник с утра Дмитрий пошёл на приём в поликлинику, которая располагалась на перекрёстке центральных улиц, в старинной барской усадьбе. Все здания усадьбы давно обветшали, и поликлиника, бывшая барская конюшня, а вместе с нею и районная больница, бывшие барские апартаменты с тремя серыми каменными львами у центрального входа, уже давно находятся в плачевном состоянии. Рядом, за оградой усадьбы, стоит, как живой, памятник долгострою, пятиэтажка новой поликлиники, которую добрых два десятка лет никак не может довести до ума часто меняющееся районное руководство.

Через широкие распахнутые ворота Дмитрий вошёл в больничный двор, окружённый кованными чугунными решетками на полуразрушенном кирпичном фундаменте.

В поликлинике по покосившейся деревянной лестнице он поднялся на второй этаж. Софью Андреевну он встретил перед самым её кабинетом, где на стульях сидела нескончаемая очередь больных. Дмитрий, стесняясь своего нахальства, попросил врача выписать его на работу, без очереди. «Всё нормально?» — на ходу спросила Софья Андреевна. Он кивнул. Она взяла его больничный лист и скрылась в кабинете. Через несколько минут медсестра вынесла его больничный со словами: «Не забудьте поставить печать», и Дмитрий, обрадованный, что не придется высиживать длинную очередь вместе с другими больными, побежал на первый этаж в регистратуру.

На окраину поселка они выехали в три часа дня, и Дима, свернув на старую дорогу, проехал пару километров и сбавил скорость. Он остановил мотоцикл возле той развалившейся скамьи, откуда они намеревались начать поиски. Света спрыгнула с сиденья, сняла шлем и поправила волосы.

— Давай спрячем мотоцикл в кустах и пойдем пешком, — предложил Дмитрий.

Они замаскировали мотоцикл в придорожных кустах и вышли на дорогу.

— Давай разделимся, — предложила Света, — ты берёшь на себя левую сторону дороги, а я — правую. Смотреть надо внимательно, не упуская мелочей. Пошли.

Ребята шли медленно, заглядывая в канавы, раздвигая руками высокую траву, осматривая каждый камень на дороге, каждую ямку. Почти час они двигались в направлении Заречья, пока Дмитрий не сказал: «Стоп. Вот дерево, возле которого я остановил „Ниву“, а потом вернулся назад».

Светлана устало села в траву.

— Слушай, а ты не пьяный был? Тебе не могло ничего привидеться? Нет? Значит, никакого наезда и не было, забудь!

Дмитрий присел рядом. Девушка взяла его за руку и ласково погладила по щеке.

— Не знаю, что ты видел, но наезда не было, — упрямо, словно внушая ему эту простую мысль, повторила она.

— Может, в милицию позвонить?

— Это ещё зачем?!

— Узнать, не было ли каких-либо происшествий?

— Ладно, у одного моего ученика брат милиционер. Я его знаю, потому что он иногда после уроков забирает мальчика домой. Встречу его, как бы случайно, заведу разговор и так же случайно, поинтересуюсь: не было ли каких-нибудь происшествий за последнее время.

— И где ты его случайно встретишь? Возле милиции, что ли гулять будешь?

— Надо, так буду! — рассмеялась Светлана. — Вот сейчас вернёмся домой, и пойду гулять. Там сквер напротив, устрою наблюдательный пункт…

— Я себя чувствую альфонсом: будто я прячусь, а ты за меня отдуваешься. Может, мне с повинной пойти и дело с концом?

— С какой повинной! Ты с ума сошел! Репутацию не купишь ни за какие деньги, а замарать её легко! Ты ведь вернулся, искал… Испугаться каждый может, но ты же нашёл в себе силы и вернулся. И не надо казнить себя раньше времени. Всё — решено. Поехали домой.

Вечером, в самом конце рабочего дня, когда жители посёлка в едином порыве покидали места своей работы и устремлялись в места их проживания, Светлана упорно сидела на скамье в сквере напротив милиции. Из двухэтажного белого здания сначала как ветром сдуло женщин, за ними постепенно потянулись мужчины в погонах и гражданские лица. Наконец-то, в начале седьмого, в дверях показался тот, которого она так нетерпеливо и долго ждала: брат её ученика-шестиклассника. Светлана быстро вышла из сквера и наклонилась, делая вид, что застегивает босоножку.

— Светлана Александровна, здравствуйте! — молоденький милиционер остановился возле девушки. — Вам помочь?

— Здравствуйте, Виктор! — радостно воскликнула Светлана. — Да вот… босоножка расстегнулась.

— А я Вас сначала не узнал: Вы загорели и ещё больше похорошели! — с восхищением произнес милиционер.

— Виктор, Вы меня смущаете.

— Правда? Может быть, у меня ещё есть надежда завоевать Ваше сердце? — игриво добавил молодой человек.

Светлана многозначительно улыбнулась и ничего не ответила.

— Светлана Александровна, Вы домой? Я Вас провожу.

Они пошли по направлению к площади.

— Спасибо, Виктор. Как дела у братишки? Как лето проводит?

— Я его к бабушке в деревню отвез, на все три месяца, пусть пацан отдохнет, молочка парного попьет, накупается вдоволь.

— Это здорово! Ну, а Вы как? Много преступников поймали? — с замиранием сердца спросила Светлана.

— Да какие у нас преступники, — молодой человек искренне рассмеялся, — что Вы, Светлана Александровна, сплошная тишь да благодать.

— Правда? — удивленно-недоверчиво спросила Света.

— В нашем районе самая низкая преступность, — похвастался милиционер.

— И на дорогах тоже порядок?

— Ну, бывает, конечно, кто-то скорость превысит или остановится там, где не положено, а так, чтобы что-то серьёзное… Этого нет.

— Очень хорошо! Значит, никаких происшествий? Вы меня успокоили, — облегчённо вздохнула Света. — Спасибо, что проводили, мне ещё в магазин зайти надо. До свидания, Виктор.

— Может быть, мне Вас подождать? Пакеты помочь донести? — предложил молодой человек.

— Нет, что Вы, спасибо, я сама. Всего хорошего.

— Ну, тогда до свидания.

— До свидания, — Светлана заспешила домой, где с новостями её ждал Дмитрий.

«Вроде бы радоваться надо, — думала она, направляясь к общежитию, — а я не рада. Странно всё это как-то. Что же тогда произошло на дороге? В чём разгадка этой нелепой истории?»

Глава 2. Пикник на озере

На следующий день Ирина Александровна, как ни странно, без своих обычных придирок и подколов, подписала Дмитрию заявление на отпуск, половину которого он отгулял ещё в мае. Вторую половину отпуска было решено взять сейчас вместе со Светланой, чтобы в оставшиеся дни августа, пока не начались занятия в школе, вместе съездить на природу. Лучшего места для отдыха, чем озеро возле Заречья, было не сыскать.

Ещё в начале лета Дмитрий купил с рук вполне приличный джип, но с совершенно «лысой» резиной и какими-то мелкими неполадками, и поэтому пока ещё никуда на нем не выезжал. Его сосед по общежитию, по просьбе Дмитрия, наконец-то, нашел время, сменил колеса на джипе, поковырялся в моторе и что-то там отладил. Теперь машина была на ходу, и можно было отправляться на озеро.

В день поездки погода с утра менялась несколько раз: утро началось моросящим дождем, после обеда выглянуло солнце, но к вечеру опять набежали небольшие тучки, и молодые люди раздумывали, стоит ли вообще сегодня отправляться в путешествие.

— Ну, что? Едем или нет? Уже темнеет, — осведомилась Светлана, заглянув в десять часов вечера в комнату Дмитрия.

— Сейчас я допишу статью, — он посмотрел на будильник, стоящий на тумбочке у дивана, — минут этак через сорок и тронемся. Лады?

— Лады, — согласилась девушка.

Не теряя времени даром, Светлана сходила к соседям, договорившись с ними, чтобы во время их отсутствия полили цветы у неё в комнате и присмотрели за своенравной Алисой, которая дни и ночи напролет где-то гуляла, лишь изредка радуя хозяина своим появлением. Ещё раз проверила по списку, всё ли вещи они взяли с собой, надела спортивный костюм, новенькие кроссовки и снова зашла к Дмитрию в комнату. Он уже закончил писать и, задумавшись, сидел на диване.

— Я вижу, ты готова? — догадался Дима.

— А ты?

— Едем, — он опять взглянул на часы, решительно встал с дивана и, подхватив рюкзак, вышел в коридор.

На окраину Николаевска они выехали уже почти в одиннадцать часов. Небо было затянуто тучами, но дождя не было. В салоне тихо играла музыка, и Светлана, задумавшись, не заметила, что Дмитрий свернул на старую проселочную дорогу, вместо того, чтобы поехать по новому шоссе. Она коротко взглянула на него, однако ничего не сказала. Дмитрий заметил её выразительный взгляд, но объясняться не стал.

Некоторое время они ехали молча. Чтобы разрядить обстановку, Светлана начала рассказывать анекдоты из школьной жизни. Дмитрий не смог сдержать улыбку, а потом и сам, развеселившись, тоже начал рассказывать смешные истории.

Внезапно в свете фар появился силуэт женщины в белом платье. Дмитрий резко нажал на тормоз. Светлана почувствовала, как колеса машины подпрыгнули на ухабе, послышался слабый удар, и машину развернуло поперек дороги. В салоне джипа стояла тишина, видимо закончилась кассета в магнитофоне. Перепуганная Светлана от страха не могла вымолвить ни слова.

— Ну, что… видела? — Дмитрий, в отличие от Светланы, как ни странно, был почему-то очень спокоен.

— Какой ужас, Дима! — Светлана зябко поёжилась.

Дмитрий вышел из машины. На дороге никого не было. Начал моросить теплый дождь. Света, не совсем ещё придя в себя, на «ватных» ногах, тоже выбралась из салона. Она обошла машину кругом, посветила фонариком по кустам. Никого!

— Что скажешь? — Дмитрий облокотился на дверцу джипа.

— Именно этого ты и ожидал? — догадалась девушка.

— Нет. Но как говаривал один герой, меня терзали смутные сомнения.

— И ты решил проверить? А меня взял в свидетели. Так вот почему мы так поздно выехали из посёлка. Ну, и какие же выводы ты сделал?

— Пока никаких. Мне интересно, что ты думаешь по этому поводу?

— Что я думаю? Лучше спроси, что я чувствую! Господи, у меня чуть сердце из груди не выскочило. Теперь я на своей шкуре поняла выражение «как будто во сне». Но я ведь совершенно ясно видела, как мы сбили женщину! Я абсолютно ясно ощутила удар… Ни о чём подобном я раньше не слышала. Мне страшно и жутко! Поехали отсюда, потом обсудим.

— Уж полночь близится… — сделав зловещее выражение лица, громко пропел Дима. Эха не было…

Остаток пути до Заречья молодые люди проехали в полном молчании, переваривая случившееся. Деревня спала. Освещая путь фарами джипа, они наконец-то нашли одноэтажное деревянное здание зареченской школы. С правой стороны школы виднелась новая кирпичная пристройка: это был школьный интернат, состоящий из нескольких помещений. Две просторные спальни предназначались для девочек и мальчиков, а третья маленькая комнатушка — для воспитателя. Обычно, комнаты для школьников пустовали почти до середины осени. Пока дороги полностью не раскисали от постоянно льющих дождей, дети предпочитали не оставаться жить в интернате целую неделю. После уроков они стремились домой, к родителям, в ближайшие деревни, пешком или на мотоциклах.

Вчера, собираясь на озеро, Светлана по телефону договорилась с завучем зареченской школы, с которым была заочно знакома, о том, чтобы остановиться на несколько дней в пустующем интернате. Ключ она нашла в условленном месте.

В комнате воспитателя было всё необходимое: диван, застеленный клетчатым коричневым пледом, односпальная деревянная кровать с двумя подушками, обеденный стол, накрытый цветастой скатертью, старый телефон, двустворчатый платяной шкаф и небольшой холодильник. Возле двери был прибит красный пластмассовый умывальник с белой раковиной.

Молодые люди быстро выгрузили свои вещи из машины и, не разбирая их, решили лечь спать. Светлана, натянув на себя пижаму в тонкую синюю полоску, удобно устроилась на кровати. Дмитрий включил радиоприемник, стоящий на полке у окна, погасил свет и, раздевшись, лёг на диван. В комнате тихо зазвучала музыка. Сон, однако, не шёл, но и разговаривать друг с другом не хотелось. Каждый думал о своём.

Дмитрию было немного стыдно, что сегодня он подверг подругу такому непростому испытанию. Но если посмотреть на эту ситуацию с другой стороны, ему казалось, что Светлана не до конца верила тому, что с ним произошло, а вот теперь она всё увидела своими глазами, и от этого ему стало намного легче.

Светлана же представляла себе, как мучился Дима все эти дни, когда думал, что сбил женщину. Какой ужас он испытал: ведь он тогда был один на один со всем случившимся. Конечно, он хотел, чтобы она убедилась, что наезд действительно выглядел очень реально.

Однако, пролежав в молчании некоторое время и притворяясь друг перед другом спящими, в конце концов оба уснули.

Утро встретило их солнцем, по всему, день обещал быть тёплым. Дмитрий проснулся в приподнятом настроении: на душе было спокойно. Он чувствовал себя так легко и свободно, как никогда в жизни. Да… всё в этом мире познается в сравнении.

Светлана, напротив, не выспалась и была в дурном расположении духа, чувствуя себя совершенно разбитой. Ночью она вставала выключить радио, чтобы рано утром оно не разбудило их, затем опять долго не могла заснуть. Потом она начинала дремать, но перед глазами снова и снова всплывала ужасная сцена наезда на «женщину в белом».

Дмитрий вскочил с дивана, натянул джинсы и включил радиоприемник, из которого полилась бодрая, весёлая музыка. Очень хотелось пить и, схватив стоящее возле двери пустое ведро, он вышел на улицу. Через дорогу от школы он обнаружил колонку и, наполнив ведро до краев холодной водой, облился ею по пояс. Кожу защипало. Он еще раз налил полное ведро и вернулся в интернат. На обеденном столе стояла электрическая плитка и чайник. Дмитрий налил в чайник воды, поставил на плитку, включил её и растёр мокрую кожу полотенцем.

— Как здорово! Ух, холодна водичка! Светка, вставай!

Светлана недовольно отвернулась к стене. Сон был прерван, но вставать не хотелось.

— Чайник вот-вот закипит. Позавтракаем и на озеро! Давай, давай, вставай, я тебе воды в умывальник налил. Сейчас соорудим бутерброды, из чего бог послал, а бог послал нам колбасы и сыра.

Светлана повернулась к Дмитрию и увидела, как он изменился со вчерашнего дня: это был опять тот же Димка, которого она знала целую вечность. Его глаза снова беззаботно смеялись, а в движениях появилась былая уверенность в себе.

— Я рада за тебя, Дим. Ты так изменился за последние дни.

— Ты знаешь, Света, мне так легко, как будто над моей головой исчезла гильотина. Правда!

— Верю, а вот я сегодня не в своей тарелке. Представляю, каково было тебе все эти дни.

— Конечно, если бы я тогда не сбежал, по своей глупости, — Дмитрий почувствовал, что невольно краснеет, — всё было бы иначе.

— Так что же всё-таки это было? Если называть вещи своими именами, то «женщина в белом» — самый что ни на есть фантом, — Светлана села на кровати, подняв повыше подушку. — Мы столкнулись с настоящим привидением!

— Никогда раньше я в такие вещи не верил! Думал: газетные утки для легковерных людей. И не поверил бы, если бы всё это не произошло со мной.

— А я всегда знала, что есть на свете вещи, недоступные нашему пониманию. Просто мы с ЭТИМ не сталкивались. Но это не означает, что они не существуют, это же и ежу понятно. Ведь ясно, что это была не галлюцинация. Интересно, а кто-нибудь ещё видел эту «женщину в белом»? Хоть дорога и старая, но ведь ездят же иногда по ней до сих пор. Может быть, местные что-то знают?

— Может и знают, да молчат, чтоб не подумали, что они сумасшедшие. Надо бы, конечно, расспросить, но так, чтобы не попасть в глупое положение. А то ведь засмеют!

— Кстати, как ты считаешь, почему эта девушка была в белом свадебном платье?

— Хороший вопрос. Это упростит нам дело. Наверное, погибшая когда-то девушка собиралась или вышла замуж. Но что-то с нею этакое нехорошее приключилось, и деревенские наверняка об этом знают.

— С кого начнём?

— Начнем с того, что ты встанешь с постели и сядешь за стол.

— И всё-таки?

— Спроси у своего завуча. Что он, кстати, преподает?

— Алексей Дмитриевич физик, но мы с ним не очень хорошо знакомы: на учительской конференции пару раз встречались, и я его практически не знаю. Об этой комнате в интернате наш физик с ним договаривался, а я только попросила, чтоб он нам ключ в условленном месте оставил. Как чувствовала, что ночью заявимся.

— Вот пойдем ключ от интерната ему возвращать и поговорим. Завтрак на столе, вставай, — Дима ласково щелкнул девушку по носу.

Света со вздохом сожаления отбросила одеяло и встала босыми ногами на холодный пол.

Заречье стоит на высоком холме, и ещё за пару километров не доезжая деревни, на склоне этого холма виднеется высокая, полуразрушенная церковь с колокольней и старым кладбищем, за красной кирпичной оградой. Почти все старые могилы на кладбище настолько заросли травой, а деревянные кресты с надписями сгнили с течением времени, что трудно уже понять, чьи это захоронения. Родные давно разъехались по белу свету, и некому присмотреть и поправить неухоженную могилку.

Внизу под холмом бежит речушка, а повыше неё виднеется насыпь железной дороги с железнодорожным переездом и длинный настил из досок. Здесь проездом останавливается поезд два раза в сутки, который ходит в ту и другую сторону от областного центра. За железнодорожным переездом, на дороге, стоит будка с длинной скамьей для пассажиров рейсового автобуса.

Когда-то Заречье было крупным селом, но постепенно, большая часть молодежи перебиралась в город, поближе к благам цивилизации, а старики поумирали, найдя свое последнее пристанище на сельском погосте.

Теперь в деревне осталось домов тридцать с постоянными жителями, остальные — раскуплены горожанами под дачи. А ещё в деревне имеется школа-девятилетка с десятком учеников из Заречья и соседних деревень; старым клубом, закрытым на замок большее время года; медпунктом, с фельдшером на несколько населенных пунктов; а также почтой и сельсоветом в центре села напротив церкви.

От колхозного хозяйства осталось тоже немного: ферма за деревней, несколько единиц техники, для работы в поле и сапоговаляльный цех. Большинство домов в селе давно состарилось, вросло в землю и смотрит на мир подслеповатыми окошками.

В июне-июле деревня оживляется, поскольку приезжают горожане-дачники покопаться на огородах да попить парного молочка у местных бабушек. В деревне начинается заготовка сена на свою и колхозную животину, а на улицах частенько слышится не только крик петухов и лай собак, но и звуки музыки. Из домов тянет духом свежеиспеченных пирогов, малинового варенья, к которому примешиваются запахи свежескошенной травы, мёда и пыли.

Раньше сельская молодежь развлекалась тем, что спускалась поздним вечером на платформу к приходу поезда, который останавливался на этом полустанке на пару минут, побренчать на гитаре, послушать магнитофон с новыми записями, позаигрывать с девчонками и парнями, встретить родню с поезда, да умудриться чем-нибудь отовариться в вагоне-ресторане. Теперь на дощатом перроне почти никого не бывает.

Пока Светлана после завтрака убирала со стола и споласкивала чашки, Дмитрий достал из машины два велосипеда: до озера им предстояло ехать ещё около двух километров. Когда девушка в спортивном костюме вышла на улицу, Дмитрий уже привязал к велосипедам рюкзаки, палатку, удочки и котелок.

— Погода, красота! Как по заказу, — Дмитрий захлопнул дверцу джипа.

— Ну, что, пошли искать дом завуча? — Светлана щурилась на солнце, как пушистый котенок на тёплой завалинке.

Здание школы было окружено садом и низким деревянным забором. Деревья, в основном яблони, были уже старыми и почти не плодоносили. По периметру забора густо разрослись кусты черной и красной смородины, крыжовника и садовой малины, а вокруг школьного крыльца желтели заросли неприхотливых «золотых шаров».

— Ах, как я любила гостить в деревне у бабушки! Школа там была почти такая же: сад, клумбы. А ты?

— У меня бабушки городские.

— Ты многое потерял…

Молодые люди вышли на дорогу. В окне дома напротив школы показалось лицо женщины в цветастой косынке: она, откинув тюлевую занавеску, с любопытством рассматривала ребят. Проходя мимо, Света кивнула ей как хорошей знакомой. Женщина улыбнулась и кивнула в ответ.

— Ты её знаешь? — удивился Дмитрий.

— Нет, конечно. Если ты не в курсе, то в деревне принято со всеми здороваться.

— Всезнайка! А знаешь, чем село отличается от деревни?

— Конечно знаю, бабушка мне рассказывала: в селе стояла церковь, а в деревне церкви не было.

— Точно. Интересно, как правильно теперь назвать Заречье: село или деревня? Церковь-то почти разрушена…

— А вот и Алексей Дмитриевич.

Они подошли к дому, возле которого, полный краснощекий мужчина средних лет колол во дворе дрова. Света постучала в калитку.

— А, Светлана Александровна! — мужчина оторвался от своего занятия и, приветливо улыбаясь, поприветствовал гостей. — Здравствуйте!

— Доброе утро, Алексей Дмитриевич. Познакомьтесь, это Дима, я Вам говорила по телефону о нём.

— Очень приятно, — физик открыл калитку, вышел на улицу и протянул молодому человеку руку. Они обменялись рукопожатием.

— Проходите в дом, позавтракайте, — предложил Алексей Дмитриевич.

— Спасибо, мы уже поели, — вежливо поблагодарил Дима.

— Как спалось на новом месте?

— Отлично! — сказала девушка. — Спасибо большое за комнату, вот ключи. Если мы машину возле школы оставим, ничего? Не уведут?

— Да что вы, у нас не шалят. Будьте спокойны. А ключи оставьте себе, у меня есть запасные. Надолго вы на озеро?

— Как понравится! — ответил Дмитрий, — Светлане до конца отпуска осталось всего несколько дней, так что вот… Как клев? Очень хочется свежей ухи попробовать!

— Клев отличный! Правда сам я не рыбак, а вот сосед мой увлекается. Так вот, он никогда без улова не возвращается. Да и погодка нынче стоит отличная. Вы до озера пешком?

— Нет, на велосипедах.

Светлана никак не могла придумать, как подойти к вопросу о «женщине в белом». Дима тоже почему-то не предпринял никаких попыток заговорить об интересующем их вопросе. Когда они расстались с Алексеем Дмитриевичем и вышли на дорогу, Дима возмутился: «Света, что же ты не расспросила своего завуча об ЭТОМ?».

— Дим, но ведь в лоб не спросишь: а привидения у вас тут не бросаются под машины? Я надеялась, что ты чего-нибудь умное придумаешь. Ты же журналист! Должен раскрутить собеседника. Это твой хлеб: интервью брать.

— Если бы ты спросила, это бы выглядело нормально. Женщины более легковерны, что касается мистики. А мужчина — это другое дело. Пойдем, зайдем к Ольге Ивановне, я купил ей конфет. Может быть, она что-то слышала о нашем призраке.

— Далеко идти?

— Вон её дом, под горкой.

Вниз по убегающей за деревню дороге расположилось несколько старых с почерневшими бревнами избушек. В двух домах окна были заколочены досками.

— Деревни моего детства уходят в прошлое, — с сожалением в голосе заметила Светлана. — Мама рассказывала, что раньше не было заколоченных домов, наоборот, деревня строилась. Когда в клубе кино крутили, народу набивалось столько, что даже мест не хватало для всех желающих. На каникулы все городские внуки к бабушкам в деревню рвались: на речку, в лес. А теперь… всё больше сами себе предоставлены.

Возле дома Ольги Ивановны они остановились. Дмитрий постучал в окно возле крытого крылечка. Окно отворилось, и сухонькая старушка лет восьмидесяти, в белом платочке, выглянула на улицу.

— Ольга Ивановна, здравствуйте, это опять я, Дима.

— Вижу, что Дима. Доброго здоровья. С невестой что ль приехал?

— Это моя подруга, Светлана Александровна, учительница, — уклонился от прямого ответа Дмитрий.

— Что же на пороге стоять, входите, коль пришли, молочка попьете, — строгая старушка захлопнула окно.

— Не откажемся, — заметил Дима.

Сняв на крылечке обувь, они вошли в сени, застеленные яркими домоткаными половиками. Из кухни выглянула Ольга Ивановна и, увидев замешательство гостей, ласково сказала:

— Проходите, не стесняйтесь.

Ребята прошли на кухню. Хозяйка подошла к русской печи и, несмотря на преклонный возраст и хрупкое сложение, ловко сдвинула ухватом в сторону тяжелый чугун, вытащив на шесток глиняную крынку с горячим топлёным молоком.

— Садитесь за стол, будьте как дома.

Дмитрий со Светланой устроились за круглым столом, накрытым клеенкой с ярким цветочным орнаментом.

Ольга Ивановна разлила по глиняным кружкам ароматное молоко, в каждую добавив по темно-коричневой пенке.

— Пейте, а вот и пирог сладкий, только что испекла, со свежей черникой.

— А черника свежая откуда? — удивился Дмитрий.

— Пересыпанная сахаром в холодильнике лежала. Что же ты думаешь, мы тут совсем серые живем?

— Какая вкуснотища! Нет ничего лучше Вами приготовленного топленого молока с пенками, — восхищенно похвалил Дмитрий хозяйку.

— А пирог! Какой тонкий слой теста! Язык можно проглотить, — добавила Светлана.

— На здоровье! — откликнулась польщенная похвалой старушка.

Ольга Ивановна и говорила, и глядела строго, и поначалу Светлана чувствовала себя неловко, но вкусное угощение примирило её с характером хозяйки. Дима поставил на стул большой пакет: «Ольга Ивановна, это Вам за Ваше доброе сердце».

— Что это?

— Конфеты, как Вы любите, мягкие: шоколадные и свежие карамельки.

Старая женщина неожиданно для ребят прослезилась: «Димочка, спасибо тебе, уважил старушку, — и, смахнув слезу, добавила. — Что ж вы, только что приехали?»

— Нет, мы ночью прибыли, по старой дороге, а ночевали в школьном интернате.

— Да, жутковато на старой дороге, — добавила Света и испытующе посмотрела на бабушку.

Ольга Ивановна никак не отреагировала на это замечание, как будто и не слышала её слов. Но Светлана, человек очень решительный по натуре, не могла больше ходить вокруг да около и решила взять быка за рога, то есть вызвать хозяйку на откровенный разговор.

— Ольга Ивановна, а Вы верите в Бога? — начала она издалека, допив последний глоток молока.

— Конечно, верю, — глаза старушки, почему-то весело смеялись.

— А в нечистую силу? — не отступалась гостья.

— К чему это ты, Светочка, ведёшь? — подозрительно отозвалась хозяйка, двигая чугунки на шестке печи.

— Так верите или нет? — настаивала девушка.

— Раз есть Бог, значит, есть и нечистая сила, — Ольга Ивановна перекрестилась и вернулась за стол.

— А привидения, по Вашему мнению, существуют? — вставил Дмитрий.

— Откуда мне знать, — старушка хитро посмотрела на молодых людей. — Вы что меня пытаете? Привидение что ли встретили? — она усмехнулась.

— А Вы бы поверили? — полюбопытствовал Дмитрий.

— Да, ходят разные слухи… — старушка что-то явно знала, но говорить откровенно пока не желала.

— Какие слухи, Ольга Ивановна, расскажите, если не секрет?

— Что вас так разобрало? Видно и впрямь привидение встретили. Ну, да ладно! Есть у нас в округе… — старушка горестно вздохнула и задумалась, подбирая нужное слово, — легенда не легенда, а что-то в этом роде. Расскажу я вам, а вы уж сами решайте, что это. Лет десять назад, жила у нас в Заречье девушка Настя Громова с бабушкой, Елизаветой Алексеевной. Тогда ей было лет двадцать с небольшим. Родители у неё геологи были, всё время, сколько их помню, ездили по стране, золото, наверное, искали, и в родную деревню редко наведывались. Поэтому бабушка для девчонки была и матерью, и отцом. Выросла Настенька девушка как девушка: симпатичная, с косой русой, длинной, теперь такие уже не носят. Все девицы сейчас коротко стригутся, как мальчишки, а она вот такая несовременная была и косы своей не стыдилась. Глаза серые, задумчивые. Характер покладистый. Красавицей она не была, и поведением строгая, но парни по ней с ума сходили. Бабушку свою, Елизавету Алексеевну, любила, уважала и слушалась. Мы на неё все насмотреться не могли. Заочно училище педагогическое закончила, на воспитателя значит. Подружек у неё много было, — Ольга Ивановна достала из кармана фартука носовой платок и вытерла заслезившиеся глаза. — Сколько лет прошло, а я как вспомню её, так и плачу.

— Ухажеров у Настеньки много было, но особенно упорно за ней ухаживал один парень — Мишка Галкин. Он ей просто прохода не давал. Правда собой он не особо видный был: роста среднего, круглолицый, но весёлый и зарабатывал неплохо, машинистом на поезде работал. А она всё никак выбрать не могла никого из парней: и тот её в кино зовет, и другой в город в ресторан приглашает. Разборчивая была, серьёзная девушка, не вертихвостка какая-нибудь. Такое внимание со стороны мужского пола ей голову не вскружило. Но, в конце концов, Мишка всех от неё отвадил, вот как сильно любил!

— А может, просто самолюбие своё тешил, такой девушки добиться? — вставила, не выдержав, Светлана.

— Нет, любил он её. Так вот, согласилась Настя за него замуж выйти. Бабушка-то как рада была! В ЗАГСе уже и день свадьбы назначили, и платье она себе в городском ателье сшила, и в Николаевске ресторан заказали. В общем, почти всё готово было к торжеству. Вся деревня этой свадьбы с нетерпеньем ждала. А уж Миша прямо на крыльях летал от счастья. Но… как нарочно, за несколько дней до свадьбы, уж не помню сейчас точно, приехал к нам в деревню в гости к бабушке внук Игорёк Сомов, красавец писаный: и ростом вышел, и лицо, только картину рисовать, и обходительный, и умный. Девки все от него с ума посходили. На танцы стали ходить даже те, кто и вовек не ходил, правду говорю. Ну, а ему, как на грех, Настя приглянулась: что-то всё-таки в ней такое было. Ведь девчонок много было краше неё, а ведь вот, поди ж ты… Не поймешь их, мужиков этих, и чего им только надо: и красивая девочка, и работящая, а они нос воротят, на вертихвосток смотрят. Ну, это я так, по-стариковски поскрипела, отвлеклась от рассказа. Так вот, и ей он тоже очень понравился! Да так ей голову вскружил, что перед самой свадьбой она Мише-то и отказала!

— Нечего себе!

— Да, вот такие пирожки с котятками! Михаил как в воду опущенный ходил, аж почернел весь с лица. Жалко его было, ужас как! А ему эта жалость наша ни к чему была, обозлился он на всех, ни с кем в деревне не разговаривал, а потом уехал в областной центр, в Приволжск, значит, к тётке, пожить на время. Вроде бы как отпуск взял.

— А что же Настя?

— А что Настя? Настя влюбилась в Игоря, расцвела, как маков цвет, сияла вся. Хоть все за глаза её осуждали, но никто ничего ей в лицо не говорил. Да и чего в чужую жизнь лезть? Только мать Михаила к ней приходила, ругала её очень сильно: говорят, даже на улице крик слышно было. Понятно, сын он ей, да и в траты вошли с приготовлениями к свадьбе, это тоже понять можно. Но дело сделано, свадьба расстроилась. Девчонки, ясно дело, Насте завидовали, что с Игорьком у неё роман. А парню уже уезжать надо, он в Николаевске жил тогда с родителями. В то время он институт заканчивал, и ему надо было ехать доучиваться в Приволжск. Может быть, у него там и девушка была, не знаю, а тут он закрутил деревенскую девчонку, а потом, может, и бросить решил. Одному Богу ведомо, как у них дела складывались. А может, и жениться на Насте хотел, врать не стану, не знаю. Но что-то промеж них было, это точно. Во всяком случае, со стороны Насти.

— Значит, он её с собой не забрал? — спросила Света.

— Да вот и дело-то в том, что не успел он её забрать, даже если и собирался: исчезла Настенька.

— Как исчезла? Уехала? — удивился Дима.

— В том-то и беда, что пропала она, и всё: ни слуху, ни духу. В сентябре это случилось. Проснулась её бабушка поутру, а внучки нет и постель не смята. Вышла Настенька вечером на улицу и не вернулась.

— В милицию заявили?

— А как же, конечно, заявили. Сначала всех нас участковый опрашивал, после него приезжал следователь из района. Только никто в деревне её тем вечером не видел. Дождь лил как из ведра, и танцев не было в клубе, день-то был обычный, рабочий.

— А женихи?

— Миша в Приволжске у тётки жил. Игорь тоже в Приволжске, в своём институте учился. Так вот, Игоря и Михаила тоже допрашивали, но, видно, всё без толку.

— А подруги? Они-то должны были что-то знать.

— И подруги в тот вечер с нею не встречались.

— Что же… так всё и оставили?

— Одна её подруга, Марина, сказала следователю, что якобы Настя хотела уехать из деревни: стыдно ей перед Мишей, да и Игорь оказался не очень надежен, на других девочек заглядывался. Брошу, мол, всё, да и уеду в большой город, найду себе другого жениха и работу поденежней. Но что-то я сомневаюсь, не Настины это слова. Однако, кто знает, говорят, любовь меняет людей. Может, решила поближе к Игорю быть, в Приволжск поехать. Одним словом, подали в розыск по всей стране, но до сих пор, столько лет уж прошло, не сыскали её следов.

— А могли её убить?

— Вот то-то и оно. Через месяц вся деревня только и говорила, что раз девочка по свежим следам не нашлась, наверное, загубили её.

— А уголовное дело завели?

— Почём я, милый, знаю, нам ведь не докладывают. Но с той поры по деревне слух пошёл, что стала являться людям девушка в белом свадебном платье. Почему в белом платье? Я так думаю, потому, что платье её свадебное вместе с Настей исчезло. В шкафу дома висело, а бабушка шкаф-то открыла, когда её спохватилась утром, а платья-то и нет. Все вещи на месте, а его нет. Может, оно и раньше пропало, мне не ведомо.

— А бабушка Настина что думает?

— Умерла бабушка-то, Елизавета Алексеевна… сердечко, говорят, не выдержало. Через год после исчезновения Насти. Уж очень она внучку любила, душа в душу они жили. Она на Настеньку свою не нарадовалась. По грибы в лес Елизавета Алексеевна пошла, наверное, плохо с сердцем стало. Упала и умерла. Грибники её нашли. Не верила до последнего дня Елизавета Алексеевна, что Настя её бросить могла, не такой это человек. А поверить, что нет больше её кровиночки на белом свете, тоже не хотела. Родители Настины приезжали, в милицию ходили, но всё опять же, без толку. Никаких следов, как сквозь землю провалилась. А потом и родители Настины в горах погибли.

— Вот так история, — вздохнула Светлана.

— Да, милая. Да что вам-то привиделось? Ведь привиделось, коль этот разговор завели.

— На старой дороге, вчера ночью мы видели девушку в белом свадебном платье.

— Вот как? — встрепенулась Ольга Ивановна. — Не верила я в эти россказни, думала, сочиняют люди, но раз вы видели, тогда верю. Не обманываете старуху?

— Как можно, Ольга Ивановна! — обиделся Дмитрий.

— Верю, верю. И что ж она делала, Настя?

— Под нашу машину бросилась.

— Под машину? — задумчиво переспросила женщина. — Не знаю, что и сказать.

— А вы лично, кого подозреваете в её исчезновении или смерти?

— Да кого же мне, милый, подозревать? Я им чужой человек была, с её бабушкой не дружила. Что все говорили, то и я вам рассказала.

— Ну, а парни, заслуживали доверия?

— Я про ребят ничего плохого не слыхала. Миша очень уж убивался по Насте, оплакивал её, не верил, что она уехала. А Игоря я тогда и не видела, но, говорят, что он тоже горевал.

— А сейчас… как у них дела? Как жизнь сложилась?

— Михаил здесь так и живет, в Заречье. Женился два раза, детишек двое от обеих жен. Время всё лечит. Долго он горевал, два года на девчонок и не смотрел. Ну, а потом женился.

— А Игорь?

— Игорь доучился на инженера в своем институте, остался в Приволжске, тоже женился, невесту взял богатую. Правда, детей, говорят, пока нет.

— Кого же они оба выбрали?

— Миша сначала женился на Настиной подруге, Марине, а Игорь, вроде бы на своей однокурснице.

— Значит, никаких следов так и не обнаружили?

— Видимо, нет, — бабушка красноречиво пожала плечами.

— Ольга Ивановна, а кто Вам ещё говорил, что видел «женщину в белом»?

— Никто не признается, что сам видел. Говорят, что слышали, что кто-то видел. Понятно, боятся, что засмеют. Деревня ведь, не город.

— А Вы, значит, не встречали… привидение?

— Нет, Димочка, я не видала. А коль Вам она привиделась, значит, помощи просит. Коль убили её и бросили, а не по христианскому обычаю захоронили, знать, мается её душа, просит найти того, кто её загубил. Вот и ищите, вы люди учёные, всё знаете, во всем разбираетесь.

— Печально!

— Мы сегодня на озеро поедем, можно ли там купаться?

— В августе, после Ильина дня, купаться уже нельзя, олень рога в реке омочил.

— Как это?

— В воду значит отпустил, вода холодная…

Когда Светлана и Дмитрий вернулись к школе, возле их велосипедов толпились пятеро мальчишек разного возраста и о чём-то горячо спорили.

— Вы кто? — смело спросил маленький белобрысый мальчишка, лет шести. — На озеро наше рыбачить приехали?

— Как ты догадался? — засмеялась Света, погладив ребенка по голове.

— Что Вы меня как маленького, — ершистый мальчишка отстранился от Светиной руки.

— А что, ты взрослый?

— Конечно. Мы с Вовкой, — ребенок кивнул на мальчика постарше, — и с нашими дедами тоже сегодня на рыбалку на озеро поедем, с ночёвкой, а Вы говорите, маленький.

— Правда? И как тебя зовут, взрослый человек? — серьёзно спросила девушка.

— Иван Васильевич, — мальчик гордо выпятил грудь.

— И что, клёв там хороший, Иван Васильевич? — вступил в разговор Дмитрий.

— Отличный! Бабушка говорит, что дед нас рыбой завалил, — застенчиво улыбаясь, ответил Вовка.

— Только вы наше место не занимайте, а то у нас там прикормлено, — пригрозил ершистый мальчишка.

— Ванька, чего ты жадничаешь? — заступился за гостей мальчик постарше. — Озеро большое, всем рыбы хватит.

— Ну что ж, ребята… значит, на озере и встретимся, — констатировал Дмитрий и протянул руку к велосипеду.

Мальчишки расступились. Света и Дима, посмеиваясь на разговорчивого мальчишку, сели на велосипеды и не спеша выехали за деревню. День стоял по-летнему теплый. С правой стороны дороги высился густой хвойный лес, слева — пастбище. Ребята съехали с одной горки, взобрались на другую, а там и озеро показалось. Они проехали еще метров семьсот вдоль берега и остановились, чтобы оглядеться. Озеро было достаточно большое, но хороший пловец переплыл бы его поперек без проблем. Берега в большинстве своем были пологие, поросшие лесом и кустарником. Издалека гладь озера, как большущая рыба с серебристой чешуей, лежащая среди леса, блестела на солнце. Иногда по поверхности воды пробегала рябь от слабых порывов ветра.

— Какая красота! — Светлана положила велосипед на землю. — А воздух, не надышишься! — воскликнула девушка. Она раскинула руки в стороны и, закрыв глаза, набрала полную грудь воздуха.

— Вон, видишь, место хорошее, давай туда, — предложил Дмитрий.

— Где три березы?

— Да, там и берег пологий, и от ветра защищено, костер задувать не будет.

Ребята проехали по берегу ещё метров пятнадцать и остановились. Они споро разгрузили велосипеды, сбросив рюкзаки и удочки на землю.

— Что, не терпится рыбки половить? — радостно спросила Света.

— Что правда, то правда, весь год мечтал: вот так в тишине с удочкой посидеть, — Дмитрий достал топорик. — Сейчас еловых веток нарублю под палатку, а ты хворост для костра собери, да посуше.

— Есть, товарищ командир, — Светлану охватило безудержное веселье.

— Вольно, рядовой.

Через полчаса на берегу озера уже стояла палатка, в костре весело трещали сухие ветки валежника, а маленький приёмник выдавал очередную порцию ритмичной музыки.

— Вот как странно устроен человек: поставил палатку или шалаш, разжёг огонь и уже чувствует себя как дома. Правда? — заметил Дмитрий, прилаживая котёл над костром.

— Банальная истина: человек быстро ко всему привыкает, даже к походным условиям. Ну, давай, рыбак, иди уже и тащи свою рыбную дичь в котёл. Ухи действительно хочется, а я пока картошку почищу.

— А тебе, хозяйка, удочку поставить?

— Не надо, я сама, а то потом весь улов себе припишешь. Знаю я вас, рыбаков, сказки сочинять умеете.

Светлана ловко начистила картошки, навела уют в палатке и, действительно, почувствовала себя как дома. Наверное, возраст такой наступает, когда хочется уютного жилища на двоих. Дмитрий никогда не говорил с нею о своём к ней отношении, и Светлана не знала: друг она ему или любимая девушка. Спросить самой напрямик не позволяла гордость, а услышать «нет» не хотелось, поскольку пока не знаешь точного ответа, ещё остается надежда, что твои чувства взаимны. Девушкам свойственно обманывать себя и тешиться иллюзиями насчет отношений с мужчинами, часто выдавая желаемое за действительное.

Светлана вышла из палатки: возле Дмитрия на траве уже лежали два вполне приличных по размеру окунька.

— Смотри, какие красавцы!

— Даже жалко их есть, но придется, я голодная, а уже прошло время обеда. Где моя удочка?

— В траве, сзади тебя.

Светлана устроилась на поваленном дереве, через несколько метров от Димы, и закинула удочку в воду. Через минуту поплавок дернулся, и девушка вскрикнула от радости.

— Осторожно, не спеши, а то сорвется, — посоветовал Дима.

— Сами с усами, разберемся, — и девушка ловко выбросила трепыхающуюся рыбешку на траву.

— С первым уловом, Светик.

— О, да! И вправду место здесь прикормленное.

— Ну, что ты думаешь по поводу услышанного от Ольги Ивановны? — спросил Дмитрий.

— Печальный рассказ, — вытаскивая на берег очередную рыбёшку, откликнулась девушка.

— И только?

— А ты, что думаешь?

— Я первый спросил.

— А я вторая.

— Ну, правда, как ты мыслишь? Настю мы видели, или это был массовый гипноз?

— Просто не знаю, что и сказать. Никогда не думала, что столкнусь с таким явлением сама. А ты?

— Я тоже в замешательстве. Но, похоже, что Ольга Ивановна верит, иначе бы она нам не рассказала эту историю. Смотри, у тебя опять клюет, да и у меня тоже.

— У нас уже вполне приличный улов, пора рыбку чистить, — Светлана опять выдернула леску с рыбёшкой из воды. — Иди, вода в котелке уже скоро закипит, почисти рыбу, картошка уже нарезана, а я послежу за удочками.

— Штуки две поймаешь и довольно.

— Слушаюсь, товарищ командир, — дурашливо откликнулась Света.

— Вольно, рядовой.

Минут через двадцать аппетитно запахло ухой.

— Света, последи за костром, а я пойду в лес, принесу побольше дров, чтобы ночью было чем от диких животных защищаться.

— Не пугай меня. Ты думаешь, здесь есть дикие звери? — Светлана оглянулась назад, в сторону леса.

— Наверное, есть. Леса здесь густые. А что, ты и вправду боишься?

— После всех этих ужасных рассказов, конечно, страшно.

— А если ОНА к нам придет? — Дмитрий округлил глаза, стараясь напугать Светлану.

— Перестань, а то сейчас в деревню вернемся!

— Трусиха! Ладно, не буду. Я пошел за дровами.

— Не уходи далеко и надолго, скоро начнёт темнеть, — крикнула вслед девушка.

— Хорошо, — откликнулся Дмитрий и, прихватив лежащий возле костра топорик, вошёл в лес.

Света оглянулась вокруг и прислушалась: в лесу стояла тишина, где-то на середине реки плеснулась большая рыба. Издалека послышался шум проходящего поезда. Звуки были мирными и привычными, и девушка, успокоившись, прибавила звук приемника: передавали новости. Тревожный голос диктора сообщал слушателям, что в какой-то стране террористы захватили очередной самолет, в странах Европы опять наводнение, во Франции забастовки. А здесь, на берегу потрясающе красивого озера, вдалеке от цивилизации, как на другой планете, такая умиротворяющая тишина! От костра тянет дымком и вкусно пахнет ухой!

— Сейчас вернется Димочка, мой любимый человечек, — подумала Света, — и всё встанет на свои места.

Она помешала уху в котле, подбросила веток в костер и села на поваленное дерево.

День пролетел как-то незаметно, и солнце уже низко склонилось над верхушками деревьев на дальней стороне озера. От воды потянуло сыростью. Света повела плечами и накинула на плечи кофточку: не хватает только заболеть перед началом учебного года.

Она вспомнила, как два года назад они с Дмитрием приехали на работу в Николаевск. Какие они были неопытные и наивные! Прошло совсем немного времени, и они стали совсем неплохими специалистами. И главное, что живут они в одном общежитии и видятся каждый день.

Далеко в кустах послышался тихий шорох. Светлана вскочила, вглядываясь в то место, откуда доносились звуки.

— Дима, это ты? — крикнула она в лес.

Закачалась высокая трава, и к ней на поляну выскочила черная лохматая собака. Девушка от внезапного появления пса отпрянула назад и чуть было не упала в костёр. Дворняжка остановилась от неожиданности и залаяла, затем повернулась и бросилась к тропинке. Из-за деревьев показались велосипедисты. Дворняга с лаем запрыгала перед ними.

— Ты что расшумелся, замолчи, — послышался мужской голос.

Велосипедисты, двое мужчин, со знакомыми уже Светлане мальчишками, которых они встретили возле школы, выехали на полянку.

— Кто тут наше место занял? — громко пробасил один из мужчин, остановив свой велосипед. Дядька был высокий, толстый и строгий.

— Эта та самая тётя, о которой я тебе рассказывал, — маленький Ваня ловко спрыгнул с багажника на землю.

— Ладно тебе, Степаныч, не пугай девушку, — заступился за Светлану второй мужчина, поставив свой велосипед возле дерева. Он был очень худой, небольшого росточка и с доброй улыбкой. — Озера тебе жалко?

— Озера не жалко, а место наше, — упрямо бубнил мужчина, отвязывая удочки от велосипеда.

— Прикормленное, — добавил внук.

Черный пес снова залаял, и из леса с охапкой дров вышел Дмитрий.

— О, нашего полку прибыло! — обрадовано воскликнул он, — Милости просим к нашему костру, уху есть будем.

Дмитрий сложил дрова возле костра.

— Подкрепиться мы не против, — маленький мужичок кивнул Свете и протянул руку для пожатия Дмитрию. — Павел Иванович, будем знакомы. А можно просто дядя Паша.

— Дмитрий.

— А этот недовольный, — мужичок кивнул на товарища, — Василий Степанович, или Степаныч.

— Очень приятно, — Дмитрий протянул руку сердитому мужику.

— Вот и познакомились, — Павел Иванович довольно засмеялся, — ну, а внуков наших вы уже знаете: Володька да Ванюшка.

— Доставайте вашу посуду, сейчас хозяйка нас накормит. Присаживайтесь. — Дмитрий широким жестом показал на поваленное возле костра толстое дерево.

Светлана разложила аппетитно благоухающую уху по тарелкам и нарезала ржаной хлеб.

Мальчики, уселись возле костра на траву и, обжигаясь горячей ухой, с видимым удовольствием принялись работать ложками. Чёрная лохматая псина топталась возле мальчишек, заглядывая им в тарелки и поминутно облизываясь.

— Не лезь, Черныш, — прикрикнул Василий Степанович.

Светлана взяла банку из-под консервов и положила собаке ухи.

— Горячая, не обожгись, — сказала Света псу.

Черныш поднял голову и внимательно посмотрел на девушку, потом лёг рядом с импровизированной миской и стал ждать, пока уха остынет.

— Умный мальчик, — похвалила Света.

— Может водочки? — хитро подмигнув всем сразу, предложил Павел Иванович. — Под водочку и уха вкусней, — и он ловко, как фокусник из воздуха, достал откуда-то бутылку и одноразовые прозрачные стаканчики. Также ловко и быстро он разлил по стаканам прозрачную жидкость. — Прошу вас, — он протянул стаканы Свете, Диме и Степанычу.

— Ну, что же? Давайте за знакомство, — он поднял свой стаканчик и чокнулся со всеми.

Мужчины выпили. Света чуть пригубила жгучую жидкость и поставила стаканчик в траву. Все молча принялись за уху.

— Ой, вкусна у нас рыбка в озере, — Павел Иванович засмеялся и помотал головой.

— Да, рыбка хороша, — простив наконец-то непрошенных гостей, откликнулся Степаныч. — На утренней зорьке хороший клёв будет.

— Надолго вы к нам на озеро? — спросил дядя Паша.

— Не знаем, как понравится.

— Места у нас красивые и тихие. Грибов видимо-невидимо: бельевыми корзинами люди носят. И насушить можно, и насолить на зиму. Говорят, в стародавние времена из наших мест поставляли грибы к царскому столу. Да не такие, как мы сейчас собираем.

— А какие?

— Собирали грибочки маленькие, величиной с пятак, и солили в больших бутылях. Вот так. Ну, что ж, спасибо за угощение, хозяюшка.

— Пожалуйста, Павел Иванович. Может добавки? — радушно предложила Света.

— Нет, спасибо, наелись.

— Скажите, Павел Иванович, а звери дикие здесь водятся? — спросила девушка.

— Конечно. Леса у нас глухие, зверья всякого навалом. И медведи есть, и волки, особенно кабанов много развелось в последнее время. Вот раньше пойдут наши бабы в лес за малиной, так с одной стороны куста бабы ягоды берут, а с другой медведь лакомится. Столкнется нос к носу баба с Топтыгиным, и оба от страха в разные стороны побегут, только лес трещит, — дядя Паша весело рассмеялся.

— Я слышала, что если встретить медведя в лесу, надо прикинуться мёртвым и он тебя не тронет.

— Неправда это. Вот был у нас случай. Пошел охотник в лес, да с медведем и столкнулся. Не на Мишку шел, на косого, и потому решил прикинуться мертвым: лёг на землю и замер. Мишка обнюхал охотника, но не тронул, видно сытый был. Но ведь медведь хищник, не мог же он бросить добычу и решил спрятать её про запас.

— Как это дедушка? — Вовка во все глаза смотрел на деда.

— А вот так, внучек. Завалил он охотника валежником и ушёл.

— А что охотник?

— Не смог охотник выбраться из-под завала и погиб. Так его и нашли потом под кучей валежника.

— Любишь ты, Павел, байки травить, — проворчал Степаныч, — напугал мальчишек.

— Что правда, то правда. За что купил, за то и продаю, — смущенно отозвался Павел Иванович. — Давай, Степаныч, шалаш ставить, пацанам спать пора.

— Нет, деда, мы еще не хотим спать.

— А вас никто и не спрашивает. Утром рыбу ловить рано подниму. Сейчас постелю и спать. Иначе в следующий раз не возьму с собой, если слушаться не будешь. А ты, Черныш, — обратился он к псу, — давай-ка в деревню беги, нас тут и так много. Бабку нашу сторожить будешь.

Собака послушно встала, и, словно поняв хозяина, побежала по направлению к деревне.

— Спасибо за угощение, — коротко поблагодарил Василий Степанович, — Ванька, иди-ка, тарелки в озере сполосни.

— Деда, пойдем вместе, темно уж, русалка меня на дно утащит, — мальчик опасливо кивнул в сторону озера.

— Вот еще бабкины сказки! — возмутился Степаныч.

— Боюсь я, деда.

— Вовку возьми с собой, он посмелей тебя, хоть и младше, — посоветовал дед.

— Нет, дед, я тоже не пойду, — Вовка придвинулся поближе к деду Паше.

— Совсем бабки наших ребят страшными историями про русалок запугали, — Павел Иванович обнял внука, — ладно, Володька, не бойся. Вон на тебя тётя с дядей смеются.

— Ничего они не смеются, — возразил мальчик и прижался к деду, — они сами, наверное, боятся.

— А что за истории? — насторожилась Светлана.

— Бред какой-то. Рассказывать смешно.

— Нам интересно, правда, Дим? Павел Иванович, мы с радостью послушаем, да и время ещё детское, — умоляюще попросила девушка.

— Ладно, уговорили, вот сейчас шалаш смастерим, деток уложим…

— Деда, мы тоже хотим послушать!

— Ещё чего! И так от страха трясёшься! Потом ночью не уснёшь и мне выспаться не дашь.

Сообща мужчины нарубили еловых веток, сделали просторный шалаш, и Павел Иванович пошел укладывать детей спать. Дмитрий поспешил помочь Свете помыть посуду и, наконец, все расселись вокруг костра. Василий Степанович достал из костра головешку, прикурил от неё свою папиросу и дал прикурить Павлу Ивановичу. Дмитрий выключил приёмник и сел рядом со Светланой, заботливо накинув ей на плечи ветровку.

— С чего ж начать? — у дяди Паши в свете костра блеснули глаза, может, от водочки, а может, от нахлынувших воспоминаний.

— Жили-были… — насмешливо начал Василий Степанович.

В лесу ухнул филин. Света вздрогнула и придвинулась к Диме. Он обнял её и прижал к себе.

— Не надо на ночь страшилки рассказывать, приснится плохой сон, — пытался воздействовать на слушателей Степаныч.

— Нет уж, давайте сейчас послушаем, — не согласилась Света, — а то утром передумаете.

— Ладно, что с вами делать. Так вот однажды такой же ночью, в июле, в прошлом году это было, вот на этом самом месте, приключилось со мной видение.

— Хватит брехать, Иваныч, — пробурчал Василий Степанович, — седой весь, а брешешь, как баба. Постыдился бы.

— Не хочешь, так не слушай, — упрямо и неожиданно серьёзно ответил Павел Иванович. — Я не байки пересказываю, а то, что сам лично видел. Так вот, также как сегодня, приехали мы с Володькой вечерком на озеро, наловили рыбки, поели и спать легли, чтоб утром пораньше встать, да на утренней зорьке окуньков натаскать, бабке нашей.

Внучек уснул сразу же, как только до подушки добрался: умаялся, набегался за день. Сопит он себе в две дырочки, а я к костру вышел, подбросил поленьев в огонь потолще, чтоб до утра потихоньку тлело, и закурил. Над озером туман встал, прямо стеной, вот какой густой. В лесу тишина, ни звука ниоткуда. Вечер тёплый, сижу себе, покуриваю, о своём думаю.

Вдруг будто на середине озера всплеск послышался, ну, думаю, рыба большая играет, завтра улов хороший будет. Потом мне почудилось, будто ближе кто-то плещется, тихо так, но в тумане, да у воды звуки громче кажутся. И вот прямо из густого тумана на меня фигура какая-то движется, будто женская по обличию, и вся в белом. Думаю, кто же тут купаться ночью будет? Да ещё в длинном платье. Смотрю, действительно, на берег вышла женщина в платье до земли и остановилась, а лица не вижу, туман всё же. Стоит и не идет к костру. И будто вся она сама из плотного тумана.

— Кто там, — спрашиваю, — выходи к костру.

А она молчит, только руки ко мне протянула. Смотрю, а пальцы-то у нее прозрачные, как туман клубится, через них всё видно. Так мне страшно стало, аж волосы на голове зашевелились, хоть я и не робкого десятка мужик. Утопленница, думаю, ко мне пришла, а руки протягивает — меня, значит, за собой зовёт. Я как заорал со всей мочи, выхватил головешку из костра и давай ею махать. Смотрю, а женщина та растворилась в тумане. Так я от страха и в палатку не пошёл, всю ночь возле костра просидел, а поутру, поднял Володьку, да в деревню. Бабка моя, где рыба спрашивает, а я говорю, что клёва не было.

— Да ты выпил, небось, вечерком, старый, вот тебе и привиделось, — Василий Степанович бросил в костёр докуренную сигарету.

— Каюсь, было дело, под уху всегда рюмку водочки пропускаю, но не дашь соврать, что до той ночи мало у меня седых волос на голове было, а тут почти весь поседел от страха.

— Да, это так.

— А теперь Вы не боитесь сюда приезжать? — Светлана боязливо передернула плечами.

— Так я ж один больше не езжу, всё с народом. А один, ни-ни.

— А Вам одному такое видение было или ещё кто эту женщину видел?

— Не знаю, может, и видел кто, да все сказать боятся, засмеют ведь те, кто не видел и не верит во всё это. Конечно, слухи всё равно ползут. И на старой дороге в Николаевск, такую же женщину в белом платье водители видели, и возле дома пропавшей Насти. Слышали о такой?

Света согласно кивнула.

— Так Вы думаете, это Настя?

— Всё возможно. Кто-то даже рассказывал, что в её доме иногда свет по ночам в полнолуние зажигается. Дом их, после смерти бабушки, закрыли и досками всё забили, но несколько раз утром соседи видели, что доски оторваны, так что приходилось снова заколачивать двери и окна. Правда, я думаю, что это воры, которые по деревням иконы старые ищут. А может, и ОНА свой дом навещала. Я ведь тоже во всё такое не верил, пока сам не столкнулся с той «русалкой».

— Ладно, спать пора, а то проспим утром, — проворчал Степаныч.

Все посмотрели на озеро: над ним повис слабый туман. Павел Иванович пошевелил палкой в костре и выкатил из золы несколько чёрных печёных картофелин.

— Давайте съедим, пока горячие.

— Я спать пошел, — прикрыв зевоту рукой, сказал Василий Степанович и пошёл в шалаш.

Оставшиеся молча съели горячий, слегка подгоревший картофель, посыпав его чёрной пережжённой солью.

— Спокойной ночи, молодые люди, и я на боковую, — и Павел Иванович тоже скрылся в шалаше, где мирно посапывал его внучек.

— И мы пошли?

— Тебе не страшно, Дим?

— Не очень, но все равно не очень приятно.

Дмитрий положил в костёр несколько толстых длинных поленьев и ещё раз взглянул на притихшее чёрное озеро. Вместе со Светланой они забрались в уютную палатку и, не раздеваясь, легли рядом на спальных мешках.

— Как хорошо вытянуться, не думал, что так устал. В спальник не полезешь? Ночи уже холодные, замёрзнешь.

— Нет, пока не хочу, я к тебе прижмусь, — тихо шепнула девушка.

— Боишься?

— А ты как думал? — вопросом на вопрос ответила Света. — Столько всего пережили и услышали!

— Сама настаивала, чтоб ужастики на ночь рассказали. Ладно, спи и не бойся, ты со мной.

На берегу, слегка потрескивая, горели поленья. Света немного поворочалась с боку на бок, устраиваясь поудобнее. Потом всё-таки забралась в спальный мешок и успокоилась. Вскоре Дмитрий услышал её спокойное ровное дыхание и понял, что Светлана согрелась и, наконец-то, уснула. Дмитрий лежал в своей любимой позе: на спине, подложив руки под голову. В щель палатки было видно, что туман сгустился. Не спалось. «Как на необитаемом острове», — подумалось Дмитрию. Тишину ночи нарушал только мужской храп в соседнем шалаше. Да на озере иногда шумно плескалась рыба. Дмитрий почувствовав, что начинает дремать, лег на правый бок, подложив, как учили в детстве, руки под щёку. Рядом уютно сопела Светлана. Дмитрий незаметно провалился в сон.

Внезапно неслышно отворилась дверь палатки, как будто ворвалось дуновение слабого ветерка, и на фоне затухающего костра появилась белая женская фигура. Сквозь неё, как через несколько слоев марли, просвечивал костёр и толстое бревно, на котором все недавно сидели. Дима поднял голову и увидел, как девушка медленно нагнулась и, проникнув в палатку, приблизилась к Дмитрию. Волосы зашевелились и встали дыбом у него на голове. Фигура и лицо девушки светились белым, как плотный сгусток тумана, слегка флюоресцирующим светом. ОНА была молода, с длинной толстой косой. Лицо и губы — как снег в январе, белые и холодные. ОНА уставилась на Диму своими чёрными недвижимыми глазами, и губы её начали медленно шевелиться. Он понял, что она ему что-то говорит, но без звука, совсем как в немом кино.

Как завороженный, и связанный по рукам и ногам невидимыми веревками, он не мог ни пошевелиться, ни закричать. Усилием воли он открыл рот, но ни звука не вырвалось из его горла. Вдруг лицо девушки начало стремительно меняться: сначала оно стало старым, как будто потухшим, потом страшным, морщинистым и дряхлым. Губы женщины шевелись всё быстрее, она уже беззвучно что-то кричала ему, но он не мог, как ни пытался, разобрать, что именно. Она злилась на него за это.

Неожиданно, лицо старухи превратилось в жуткий голый череп: с пустыми черными глазницами и разинутом, в немом крике, беззубом провале рта. «ОНА безумна!» — подумал Дима и вдруг ощутил на своей шее стальную хватку её рук. Он попытался сопротивляться, но не мог напрячь ни одной мышцы. ОНА навалилась на него всей тяжестью, казалось бы, совсем невесомого прозрачного тела и начала душить его. Когда воздуха в лёгких уже не хватало, он собрался с последними силами, закричал и… проснулся.

— Что с тобой? Страшный сон приснился? — сонная Светлана не могла понять, в чём дело.

Дверь палатки была распахнута. Чуть брезжил рассвет. Дмитрий сидел на своем спальном мешке и ощупывал шею. Все мышцы тела затекли и словно онемели.

— Приснилось, Светик. Спи, давай.

— Всё хорошо?

— Нормально, — он помог ей застегнуть молнию на спальном мешке, а сам выбрался из палатки.

Костёр уже давно прогорел и потух. Дмитрий бросил в него приготовленную с вечера бересту, раздул тлеющие под золой угли, затем набросал сухих веток, и язычки пламени бросились с жадностью лизать свою добычу. Слабый туман держался тонким слоем над самой водой. На часах было пять часов утра. Побаливала шея. «Наверное, лежал неудобно, — подумал он, — приснится же такое». В соседнем шалаше все мирно спали, и его крик, по всей видимости, никого не разбудил. Дмитрий вернулся в палатку и решил попробовать уснуть ещё раз. Забравшись в свой спальный мешок, он согрелся и, несмотря на боль в шее, быстро уснул.

Его разбудила Светлана. Она трясла Дмитрия за плечо, а он никак не мог взять в толк, что она от него хочет. Наконец, смысл её слов прорвался в его сознание.

— Дима, вставай, уже десять часов утра.

— Правда? Так много…

— Что с тобой случилось ночью? — у девушки был испуганный голос.

— А что такое?

— У тебя на правом виске прядь волос совершенно седая.

— Правда?

Он опять почувствовал, что у него сильно болит шея.

— Посмотри, у меня что-то с шеей.

— Здесь плохо видно, вылезай из палатки.

Дмитрий, ослепленный ярким солнцем, буквально выполз из палатки на четвереньках. Еле распрямившись, он подошёл к костру и сел на поваленное дерево. В шалаше стариков никого не было.

— А где все? — спросил он, потирая шею.

— Они встали рано, уже наловили рыбы и уехали в деревню.

— Посмотри шею, болит, — Дмитрий отогнул ворот свитера.

— Да у тебя синяки вокруг шеи! А чёрные какие! — воскликнула Светлана.

— Значит, мне не приснилось ЭТО?

— Что?! Ты меня пугаешь!

— Понимаешь, мне приснилась женщина в белом платье. Я видел ЕЁ лицо, ОНА мне что-то кричала, потом разозлилась и стала меня душить. Наверное, потому, что я ЕЁ не понял. Потом я закричал, и она исчезла.

— Какой ужас! — девушка погладила его по голове. — На зеркальце, посмотри на свою голову.

— Вот это да! — действительно, в зеркальце он увидел, довольно приличную седую прядь на правом виске.

— Что будем делать? — спросила Светлана. — Я не хочу здесь больше оставаться. Мне страшно.

— Не будем спешить с выводами, давай позавтракаем.

— Я уже поела, а тебе приготовила бутерброды с кофе. И рыбу, если хочешь.

Дмитрий умылся в реке по пояс и растерся полотенцем. От холодной воды появилась бодрость во всем теле и все страхи, бушевавшие этой ночью, как рукой сняло. Возле костра вкусно пахло кофе и рыбой.

— Вот, рыбаки мне рыбы оставили, я запекла её в фольге. Запах, обалденный!

— Чую.

Дмитрий не спеша выпил чашку ароматного кофе с бутербродом, затем с аппетитом съел целую рыбину.

— Давай, побудем здесь хотя бы до вечера, а потом переночуем в деревне, хорошо? — Дмитрию и самому не хотелось ещё раз оставаться на ночёвку в палатке и снова испытать тот ужас. — Сходим в лес, насобираем грибов. Так хочется жареных грибов с яйцом или с картошкой!

— Хорошо, останемся, но только с этим условием.

— Вот и славно! Корзины у нас нет, значит, возьмем пакеты и в лес. Палатка пусть стоит, и вещи собирать не станем, никто их здесь не тронет.

Глава 3. Дом с привидением

Если к концу лета трава на лесных полянах уже выгорела и пожухла, то в глубине прозрачной берёзовой рощицы, она была всё ещё зелёная и сочная. Кроме того, что август в этом году был на редкость теплым, ночью часто шли небольшие дожди, и поэтому грибов было видимо-невидимо. Вооружившись палками, чтоб раздвигать высокую траву, Дмитрий со Светланой углубились в лес в поисках грибов и быстро набрали полные пакеты.

Они добрались до изгиба реки, которая вытекала из озера ниже плотины, и присели полюбоваться изумительно красивым видом, который открывался им с высокого берега: пожелтевшие поля, вперемежку с зелеными ещё перелесками, и речка, как змея, извивающаяся меж холмов и сверкающая водной гладью в солнечных лучах. Всё вокруг дышало таким спокойствием, что трудно было поверить в страшные ночные кошмары.

— Смотри, Светик: внизу Заречье, вон в той стороне Николаевск, а дальше за ним — Приволжск.

— Какой простор! Аж дух захватывает! Не замечаем мы в повседневных хлопотах этой красоты и редко выбираемся на природу, правда? — Светлана прижалась к Диме и положила голову ему на плечо. — Посидим ещё немного?

— А куда нам спешить — отпуск.

Они еще с полчаса болтали о всяких, ничего не значащих пустяках, потом встали и неспешным шагом побрели обратно через лесок к своей палатке. На подходе к озеру деревья заметно поредели, вот-вот сейчас должна показаться их стоянка.

Справа от них за кустами шиповника кто-то негромко переговаривался, затем послышался шум ломающихся веток, и навстречу ребятам вышли две женщины и мужчина с корзинами, полными грибов.

Все одновременно поздоровались.

— Вы, молодёжь, откуда будете? В гости к кому-то приехали? — весело спросила розовощёкая тридцатилетняя женщина, поставив корзину на землю.

— Из Николаевска мы.

— А, так это вы в интернате остановились? — поинтересовалась вторая, такая же розовощёкая, но постарше первой.

— Точно так. Здорово у вас здесь сарафанное радио работает.

— Что есть, то есть. На одном конце деревни чихнешь, на другом здоровья желают, — засмеялась молодая. — Пойдёмте в Заречье вместе.

— У нас тут палатка на берегу озера. Может, зайдёте к нам, ухой угостим вчерашней.

— Закормили нас наши мужики рыбой, спасибо, а отдохнуть малость можно, — ответила за всех та, что помоложе. — Айда? — обратилась она к своим товарищам.

— Тебе бы, Анна, только отдыхать, — недовольно заметил мужчина с густой щетиной на лице.

— Да ладно тебе, Коль, любишь ты поворчать. Вас как зовут-то, молодежь?

— Дмитрий и Светлана.

— Меня Аней зовут, его Николаем кличут, а её Марией. Ну что, пошли!

Всей компанией они вышли к озеру.

— Хорошо вы тут устроились, — увидев палатку ребят, похвалила Мария.

Дмитрий быстро разжег костёр и повесил над ним чайник.

— Сейчас чаю попьем, раз ухи не хотите. У нас и конфеты хорошие есть.

Женщины сняли косынки и пошли к озеру умыться. Потом вернулись и, скинув резиновые сапоги, присели к костру.

— Ох, давно я у костра вот так не сидела, всё спешим: в лес ли, из леса — всё бегом. Только в юности и сидели вот так-то… Вы женатые, ай нет?

— Нет, — ответила Светлана.

— Вот и не спеши. Говорят: за хорошим — наживешься, за плохим — наплачешься. Вот я выскочила замуж в восемнадцать, теперь каюсь, что не погуляла вволю.

— Язык у тебя, Анна, без костей, нужны девушке твои советы, — проворчал мужик, — у каждого своя голова на плечах.

— Вам-то, мужикам, легче в браке живется, чем нам. Работаем на работе одинаково — восемь часов, а дома у женщины ещё куча дел. Да детки…

Чайник вскипел, и Светлана, разложив всем в чашки пакетики с чаем, разлила кипяток. Дмитрий достал из рюкзака пакет с конфетами и предложил гостям.

— Ах, как хорошо здесь, если б не комары. Они вас ещё не заели?

— Мы кремом от комаров пользуемся.

— Так это ж всё химия! Всё вредно.

— Ночевать здесь останетесь иль в деревню? Я гляжу, вы на транспорте, — она кивнула в сторону велосипедов.

— Мы вчера здесь переночевали, но ночи уже холодные, поэтому решили сегодня в деревню поехать.

— Это правда, заболеть не долго, возле воды сыро, лучше и вправду в деревне пожить. В интернате вам удобно?

— А где ж им ещё остановиться? Домов пустых и для жилья пригодных летом нет, разве что Настин, так он «нехороший».

— Почему так? — Светлана сделала вид, что впервые слышит про Настин дом.

— А потому, что воры туда часто лазят, — засмеялась Анна, — напугают вас до смерти.

— Наши бабки говорят, что не только воры, но и «нечисть» всякая в том доме водится, — добавил Николай мрачно, без доли шутки.

— Что же ты, Николай, молодежь пугаешь? — возмутилась Мария.

— А что за «нечисть»? Расскажите! Очень интересно!

— Ничего он не знает… и не слушайте вы его. А хочется ужастиков, так лучше «Вий» Гоголя почитайте.

— Ну, расскажите, правда, очень интересно!

— Это теперь дом «плохим» называют, а раньше жили там бабушка с внучкой Настей, потом девушка пропала, а после этого через год и бабушка померла. Вот дом одинокий и стоит, и не занимает его никто, боятся все, — скороговоркой протараторила Анна.

— Тёмная вся эта история, от начала до конца, — вставил Николай. — Настю так и не нашли, может, и верно, уехала, как её подруга Маринка говорила. Но, что-то верится с трудом. Да и бабушка её, Елизавета Алексеевна, тоже неизвестно как скончалась. Ведь это мы с Марией и нашли её тогда в лесу мёртвую.

— Правда?

— Ходили мы вчетвером в лес за малиной. Набрали ягод и возвращаемся назад, в деревню, смотрим, а на полянке, как раз недалеко вот от этого места, бабушка Лиза лежит, и корзина с рассыпанными ягодами рядом валяется. Мы к ней кинулись, а она уже мёртвая.

— Врачи потом диагноз поставили: вроде бы, сердце отказало.

— Да мы-то все знаем: сердце у неё, как у молодой, было, ещё жить бы да жить могла. Сколько ей тогда минуло?

— Шестьдесят пять, кажись.

— Вот, это разве возраст? Наши бабки до девяноста лет живут и более. Это мужики мрут, как мухи, до пенсии не доживают.

— Может, просто беда её подкосила? — предположила Светлана.

— Беда, конечно, ей здоровья убавила, это точно, но не так, чтобы в лесу умереть. Внучку всего на год пережила. Что-то тут не чисто.

— Почему Вы так решили? Что-то было необычное в её смерти?

— На виске у нее большой синяк был: могла, конечно, и сама споткнуться, упасть и удариться виском о камень, например. Однако камней возле неё не валялось, участковый осматривал то место.

— Но могли и ударить её чем-то.

— Но за что её, как Вы думаете?

— Я так мыслю: она всё в милицию заявления писала, чтоб Настю искали, и грозилась прилюдно, что найдет того, кто её внучку погубил, и в тюрьму на всю жизнь засадит, — сказала Анна.

— Может, кто внучку убил, тот и бабушку подстерёг. Может, она что-то и знала, например, к кому Настя в тот вечер пошла, да никому не сказала, — предположила Мария.

— Соседка их, баба Нюра, может вам больше порассказать. Она в последнее время часто с Елизаветой Алексеевной общалась и в доме у неё бывала, — посоветовала Анна.

— Ладно… хватит нам молодежь пугать, домой пора, — предложил Николай.

— Да и то, правда. Что ж, ребятки, спасибо за чай, пора нам.

— Мы тоже в деревню, вот только палатку соберем, да вещи сложим.

— Вы с огнём поосторожнее будьте, костёр как следует потушите, а то лес сухой стоит, не долго и до пожара, — предупредила Мария.

— Конечно, мы понимаем, не беспокойтесь.

— Давай-ка, Светик, пообедаем, желудок требует, — предложил Дмитрий, когда фигуры гостей скрылись за ближайшими березками. — Что там у нас осталось, всё на стол мечи, а я пока палатку разберу.

Света быстро разослала на траве клеёнку и накрыла импровизированный стол: вчерашняя печёная картошка со свежими огурцами и помидорами, рыба в фольге и остатки ухи.

— Вот и скатерть-самобранка готова, прошу к столу.

— Аппетит у меня волчий, сейчас всё съем.

— Ужинать уже в деревне будем. Поедем мимо магазина, напомни мне хлеба свежего купить, а на ужин грибов нажарим.

— А история-то наша, чем дальше, тем запутаннее. Слушай, я думаю нам надо обратиться к участковому милиционеру, который в то время здесь работал. Спроси у своего завуча, как нам его найти.

— Во-первых, завуч не мой, а во-вторых, лучше спросить об этом у Ольги Ивановны. Как я объясню Алексею Дмитриевичу, зачем нам участковый?

— Ты права, к чему нам лишние разговоры, спросим у Ольги Ивановны. Конечно, участковый может нам ничего не рассказать, но надо его как-то к нам расположить. Думай, Светик, думай, как его охмурить.

— Ты на что меня толкаешь? — засмеялась Светлана, — Ну что, насытил свой желудок? Тогда собираемся и поехали, а то ещё магазин закроется, и мы останемся без хлеба.

Залив, как следует, водой тлеющие угли костра, они бросили прощальный взгляд на озеро, сели на велосипеды и поехали в деревню.

Ольга Ивановна в белом платочке сидела на завалинке своего дома. Заслоняя глаза от солнца ладонью, она смотрела на приближающихся к ней велосипедистов.

— Кто это? Не вижу без очков, — окликнула она ребят.

Дмитрий спрыгнул с велосипеда. Светлана остановилась рядом.

— Это мы, Ольга Ивановна.

— А, Дима? Что, комары на озере вас не съели?

— Комары-то ничего, а вот ночи уже холодные.

— Что правда, то правда. Что же, в гости зайдёте?

— Нет, спасибо. Мы узнать хотели, где ваш участковый живёт?

— Если про Настю спросить хотите, — сообразила старушка, — то тот участковый уже на пенсию вышел, а нынешний участковый — сын его, Максимка. Живут они вместе вон в том конце, — она махнула рукой вдоль улицы, — дом пятистенок с голубыми наличниками. Да сейчас-то вряд ли они дома, ближе к ночи сходите, часов в девять. Если вам повод нужен, чтобы зайти, то молока у них купите. Молоко они дачникам продают, — пояснила она.

— Догадливая Вы, Ольга Ивановна, совсем, как мисс Марпл.

— Кто-кто?

— Старушка такая в Англии жила, умная, убийства разгадывала.

— Ааа… — протянула Ольга Ивановна.

— Мы грибов набрали, много. Хотите, пакет дадим?

— Нет, милые, не хочу грибов. Езжайте с богом!

— А магазин ещё работает? Успеем хлеба купить?

— Успеете.

Магазин был по пути. Одноэтажное типовое здание из стекла и бетона было открыто, но продавец уже собиралась уходить.

— Что вам, ребятки? — ласково спросила она.

— Буханку чёрного хлеба, пожалуйста.

Продавщица достала с полки хлеб и положила на прилавок. Дмитрий расплатился. Женщина сдала Дмитрию сдачу и закрыла кассу.

— В гости приехали или дачники? — поинтересовалась она.

— Ни то, ни другое. Мы на озеро приехали, порыбачить и отдохнуть.

— Вы там поосторожнее, на озере.

— А что такое?

— Да всякое бывает, — с улыбкой уклончиво ответила продавщица. — Ночевать не оставайтесь.

— Почему?

— Почему, почему, — рассмеялась женщина, — русалка на дно утащит: любит она молодых парней.

— Расскажите подробнее.

— Мне пора магазин закрывать, ребятки. Всё что знаю, сказала, — недовольно закончила женщина.

Втроём они вышли на улицу. Продавщица закрыла магазин и, попрощавшись, свернула в переулок.

— Все что-то знают, но не договаривают.

— Наверное, боятся показаться смешными. Ну что же, поехали в интернат.

Сообща ребята отварили и нажарили грибов, поужинали и вымыли посуду. Дмитрий вышел на крылечко и сел на ступеньку. Через минуту к нему присоединилась и Света.

Напротив школы, через дорогу, на куче брёвен, сидели несколько женщин и подростков, переговариваясь между собой. По улице, со стороны околицы, возвращалось в деревню стадо. Встречающие его женщины, поднялись с брёвен, одергивая подолы платьев и поправляя на головах косынки. Каждая буренка, с чувством собственного достоинства и с полным выменем молока, вышагивала степенно и важно, иногда опуская голову, чтоб ухватить клок придорожной травы. Овцы, громко блея, бестолково суетились между коровами. Упрямые прыткие козы, мотая рогами, бежали резво навстречу своим хозяйкам, которые встречали их протянутым навстречу вкусным куском хлеба с солью. В воздухе пахло сеном, парным молоком и дорожной пылью.

— Как я люблю вечер в деревне! Слушай, а нам действительно надо молочка парного купить. Я видела, там банка под столом стояла трехлитровая, пойду, сполосну её, и после дойки пойдем к участковому, — Светлана поднялась со ступеньки и ушла в комнату.

Прошло стадо, растеклось по улицам, и деревня как будто вымерла. Светлана вернулась на крыльцо со стеклянной банкой в руке.

— Посидим ещё немного и пойдем искать дом с голубыми наличниками.

Они направились в ту сторону, куда показала им Ольга Ивановна. Улица оказалась неожиданно длинная, и почти на самом конце её стоял совсем новый, пахнущий смолой дом на высоком фундаменте, похожий на сказочный терем. Резные наличники на окнах были выкрашены в голубой цвет. Перед домом — разбита лужайка с настоящей газонной травой и круглой клумбой, с цветущими оранжевыми бархатцами. Возле крылечка висел металлический фонарь с электрической лампочкой внутри, рядом — широкая деревянная скамья со спинкой.

— Что же, вполне современный теремок.

Дмитрий надавил на кнопку звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь открыл молодой человек спортивного вида, высокий, загорелый, в белой футболке и джинсах.

— Добрый вечер. Вы к кому? — голос парня был строгим, но в глазах метались несерьёзные искорки.

— Здравствуйте. Говорят, у вас молока купить можно?

— Посидите, — он показал рукой на скамью, — я мать крикну, она у нас главная по молоку.

На крыльцо выглянула немолодая женщина в фартуке с красными петухами и в белой косынке.

— Дачники, что ли? — она доброжелательно улыбнулась.

— Можно и так сказать, — согласился Дмитрий.

— Давайте банку. Полную, что ли? Цену мою знаете? Устраивает?

— Конечно. Вот деньги, возьмите. Скажите, а это Ваш сын выходил?

— Да, Максим. Он сейчас участковый. А раньше его батя был участковым. У вас дело до него? Жаловаться на кого-то хотите?

— Жаловаться вроде бы не на кого, люди у вас хорошие. Так, спросить кое-что надо.

— Сейчас он вам молоко вынесет и спросите, что хотели.

Ребята присели на скамью.

— Удобная скамеечка… с любовью делали.

Под фонарем порхали две белые бабочки, а рядом кружился целый рой мошкары.

— Смотри, сколько мошек вьётся. К хорошей погоде.

Рядом с домом, в хлеву, замычала корова. Из раскрытого окна доносились звуки телевизора. Дверь открылась, и на пороге опять появился Максим. Он подошел к скамье и поставил банку рядом со Светой.

— А вот и ваше молоко, — он улыбнулся и окинул Светлану оценивающим взглядом.

— Спасибо, — Света почему-то не обиделась, а лишь смутилась, ощутив откровенный интерес Максима к себе.

Дмитрий это заметил и тоже посмотрел на Свету. Она почувствовала, что лицо её заливается краской. «Хорошо, что уже начало темнеть, — подумала она, — и ребята, может быть, не заметят её дурацкого смущения».

Дмитрий протянул руку Максиму.

— Будем знакомы. Дмитрий.

Максим крепко пожал его руку: «Очень приятно. Максим». Он вопросительно посмотрел на девушку, и его лицо опять озарила белозубая улыбка.

— А я — Светлана, — ответила девушка.

— Вдвойне приятно, — произнес Максим, — что Ваше имя Вам соответствует, Вы действительно очень светлая.

— Максим, — Дмитрий попробовал обратить внимание на себя, — мы хотели поговорить с Вами об одном деле. Присядьте с нами, пожалуйста.

Максим сел на скамью рядом со Светланой.

— Слушаю.

— Ваша мама сказала, что Вы работаете участковым.

— Так и есть.

— А до Вас участковым был Ваш отец.

— Точно так.

— Нас очень интересует одна давняя история. Мы слышали, что Ваш отец принимал в ней непосредственное участие.

— О чём это Вы? — молодой человек посерьёзнел.

— Об исчезновении Анастасии Громовой, несколько лет назад. Вы что-то знаете об этом?

— Вы, как я понимаю — журналист? А Вы, — он посмотрел на Свету, — учительница.

— Да, — удивленно откликнулся Дмитрий, — откуда Вам это известно?

— Служба, — просто ответил Максим.

— А, понятно. Так как с нашим вопросом?

— Пишете статью?

— Нет, что Вы. Я здесь в отпуске и, спрашиваю Вас как частное лицо.

— Ну, если как частное лицо… — Максим усмехнулся. — Я мало знаю, хотя в своё время тоже интересовался этим делом. Детали общеизвестны: Настя пропала вечером, следов её не найдено, но предполагаю, что в живых девушки уже нет. Если бы она уехала, а была и такая версия, то её бы давно нашли, так как был объявлен всероссийский розыск.